Целитель сердец

Глава 7

Париж был в веселом настроении, когда они неслись вдоль окаймленного деревьями бульвара, залитого ярким солнцем. Кафе, граничащие с тротуарами, были забиты до отказа по-летнему нарядно одетыми людьми.

Трише начинало нравиться неожиданное очарование поблекших на солнце каменных домов и памятников, красиво разбитые парки, чудесный мягкий воздух, прекрасное небо от восхода солнца до заката и всеобщая атмосфера веселья, которая постепенно наполняла все существо человека.

Мари-Роз села рядом с Ривом, Трише осталось лишь занять место на заднем сиденье и наблюдать, как Рив притормозил, чтобы пропустить группу жандармов верхом на лошадях. Они смотрелись элегантно и настороже в своих алых униформах и перьях, атласные накидки на лошадях сверкали на солнце.

Мари-Роз болтала без умолку, и ее голос прервал размышления Триши, когда Рив, пропустив жандармов, поехал дальше.

— Рив, надеюсь, ты не везешь нас туда, где много народу, — сказала она. — Не забывай про мое некрасивое лицо. Так куда же мы едем?

— Мы едем на виллу одного из моих друзей. Это — Поль Рибо.

— Это тот модельер?

— Да. Он сейчас в Брюсселе и, пока его нет, разрешил мне воспользоваться виллой и бассейном. Не беспокойтесь — там никого нет, кроме слуг.

Вскоре они выехали на сельскую дорогу и проезжали мимо очаровательных старых ферм с голубятнями-башенками, наружной лестницей и низкими крышами, покрытыми изогнутой черепицей, которые красиво отступали от стен и заканчивались нарядным изгибом у карниза. Черепица на крышах зданий более поздней постройки была плоская, но планировка домов была похожей, с неизменными жалюзи на окнах.

Они проехали деревню с вымощенными булыжником улицами, по которым ослы тащили маленькие тележки, нагруженные предназначенной для рынка продукцией ферм. Машина замедлила ход и свернула налево, на открытый подъезд, и нырнула под свод из высоких деревьев, затем выехала на безупречно убранную территорию с живописными зелеными уголками. Появившаяся в поле зрения двухэтажная вилла с высокими трубами и глубокими чердачными окнами была увита плющом. Вместо мраморных ступенек и изысканного входа, они увидели обычную дубовую дверь, украшенную гвоздями, к ней вели две ступеньки от мощенной лоскутным камнем дорожки, которая отделяла виллу от переднего края газона.

По широкой дорожке Рив подъехал к задней части виллы, где просторная терраса, пестревшая столиками и стульями под нарядными навесами, выходила на большой мраморный бассейн, мерцающий, прохладный и живописный под голубым небом.

— Как шикарно! — воскликнула Мари-Роз, первой успевшая выскочить из машины. Она оглядывалась с блестящими глазами.

Получился непринужденный чудесный визит. Они пообедали на открытом воздухе, поданный учтивым слугой, по имени Жюль, в белом халате. Подали закуски, жареную форель, цыпленка с салатом и отбивные из молодого барашка, затем последовали фрукты и кофе с сыром.

Позднее, переодевшись для купания в одноэтажном домике рядом с бассейном, они плавали, валялись на солнце, снова плавали. Триша специально не искала глазами Рива, но невольно чувствовала, как переливаются мускулы на его сильном бронзовом теле, когда он рассекал воду длинными неторопливыми взмахами рук. Мари-Роз плюхнулась на матрац, а Триша села, делая передышку после купания, когда увидела, как он с равнодушным видом идет к ней и опускается рядом, опираясь на руки.

Триша сразу почувствовала знакомое волнение всех струн сердца, теперь уже неизменное, когда он находился рядом.

Обычно Триша не стеснялась быть в купальном костюме, но взгляд Рива, скользнувший по бьющемуся у основания ее изящной шеи пульсу и маленькой стройной фигуре, заставил ее почувствовать, что ей не хватает халата.

— Устали? — насмешливо спросил он, когда их взгляды встретились.

— Нет, — ответила она, зная, что он спросил ее, чтобы рассердить.

Вероятно, он ухаживал бы за Мари-Роз, если бы ее не было здесь. Что ж, она здесь главным образом по ее настоянию, хотя уверенность, что невестка жалеет об ее приезде в Париж, укреплялась в ее сознании. Рив тоже обижался на нее, ибо с Мари-Роз мог вести себя игриво и свободно. Однако она замечала то загадочное выражение, в последнее время все чаще появлявшееся на его смуглом красивом лице, когда их взгляды встречались. Мари-Роз лежала на матраце с закрытыми глазами, позволяя солнечному загару золотить свое тело, так что Трише приходилось поддерживать необходимый разговор, хотя сейчас ей меньше всего хотелось отвечать на вопросы Рива. Однако ее забота о сохранении семьи Джереми перевесила ее личные чувства. Может быть, он тоже не был склонен разговаривать, размышляя о том, что ее присутствие испортило день? В это мгновение он отвел взгляд и посмотрел на водную гладь. Вдруг Рив сел.

— Сигарету? — спросил он, протянув руку к низкому столику за коробкой сигарет, которую он там оставил.

Триша вежливо отказалась, и он обратил свое внимание на Мари-Роз, которая открыла глаза и уже протянула руку к коробке. Рив подал ей коробку, затем, отказавшись от своей обычной сигары, сам взял сигарету и дал прикурить Мари-Роз. К этому моменту мысли Триши приняли печальный оборот. Никто из ее спутников тоже не выглядел особенно счастливым. Она решительно запихнула под купальную шапочку выбившуюся прядь волос, и Рив, заметив это, холодно сказал:

— Искупаемся еще раз?

Триша, смотревшая невидящими глазами поверх воды бассейна, вдруг заметила трамплин для прыжков в воду.

— Да. Кстати, я решила прыгнуть с верхней ступени, прежде чем мы поедем обратно. — Это было лучше, чем сидеть здесь, не зная, что сказать. Затем она посмотрела вверх и поняла, что эту ступеньку отделяет от воды слишком большая высота. Огромный плавательный бассейн вводил в заблуждение, обманчиво создавая впечатление, что ступеньки не очень высоки. Рив выпустил струю дыма, поднял бровь и глазами следил за ней.

— Это довольно опасный прыжок, если только вы не в форме. Я не советую прыгать. Прыгайте с одной из нижних ступенек.

Но Триша не обращала внимание на его советы.

— Я попытаюсь, — твердо ответила Триша. Рив тут же схватил ее за руку и больно сжал.

— Я сказал, прыгайте с нижней ступеньки, — повторил он.

— Рив, пожалуйста, — умоляла она, пытаясь высвободить руку, но это ей не удалось, Он ослабил похожую на тиски хватку, но не выпустил ее руку. Его взгляд был столь же жестким, сколь и его голос.

— Что вы хотите доказать? Вы не будете прыгать.

Вдруг, словно колокольчик, негромкий смех прорезал тишину, и Тришу удивил жесткий взгляд на маленьком личике. Мари-Роз побледнела, липкие повязки отклеились.

— Рив, почему ты так сердишься? Бедная Триша просто хочет показать нам, что она умеет. Я никогда не видела тебя таким раздраженным.

— Я больше чем раздражен, — ответил он, уже не так крепко держа ее руку.

Потом Триша поняла, что легко могла бы высвободить свою руку, но она сидела, невидящими глазами уставившись на его острый профиль. Мысленно она проклинала себя за то, что встала между ним и Мари-Роз. В этот момент ей было безразлично, что Мари-Роз пытается принизить ее в его глазах, ее волновало лишь одно — Рив был так недоволен ее присутствием, что даже не пытался скрыть это под обычной учтивостью. Его губы шевельнулись, словно он собирался сказать что-нибудь уничтожающее. Затем он сердито раздавил свою сигарету в пепельнице, прикрепленной к ближайшему стулу, и отпустил ее руку.

— Я пошел одеваться, — сказал он.

Триша смотрела, как он удаляется ровными большими шагами, видела твердые мускулы, переливающиеся под бронзовой кожей, и темные волосы, на которых отражался блеск солнечных лучей.

— Что с ним? Вы поссорились?

Триша повернулась и увидела, что невестка пристально наблюдает за ней, пока она курит. Мимолетное облако закрыло солнце, и на то место, где они сидели, упала тень. Она поежилась.

— Пойдем в дом и оденемся, — сказала Триша.

В день рождения хозяйки утром вилла превратилась в улей. Анри приготовил рождественский пирог, почтальон принес кипы писем и открыток с пожеланиями скорейшего выздоровления и подарками от друзей. Так как Мари-Роз находилась в больнице, когда обсуждали, как отметить ее день рождения, то было решено устроить простую вечеринку с приглашением ее близких друзей. Триша, как обычно, позавтракала одна, до того как встала невестка.

Утром она сидела в постели, когда Триша зашла к ней. Вокруг нее лежали открытки с поздравлениями и подарки в нарядных обертках. Она оторвала печальный взгляд от письма и увидела Тришу.

— О, Триша! — запричитала Мари-Роз и разразилась слезами.

Триша тут же села рядом с ней на кровать и обняла за дрожащие плечи.

— Не плачь, дорогая, и расскажи мне все. — Она нежно вытерла ей слезы, чуть вздрогнув, когда ее рука коснулась повязок на раскрасневшемся лице. — Все ведь не так плохо. Высморкайся.

Мари-Роз слушалась, как маленький ребенок, и дрожащим голосом произнесла:

— Это поздравление с днем рождения от мамы и папы. Здесь также чек. Он был положен на банковский счет еще до того, как они уехали, с распоряжением прислать его мне на день рождения. Я так бы хотела узнать, что случилось с ними и где они, — закончила она потерянно.

Триша сжала ее плечи.

— Перестань расстраиваться. Ты скоро услышишь о них, обязательно услышишь. Сегодня твой день рождения, и он должен быть счастливым. Ну, улыбнись. Где поздравительная открытка Джереми? — Она протянула руку и выбрала из разбросанных на кровати открыток одну. — «Моей дорогой жене», — прочла она вслух. — Это чудесная открытка, как ты думаешь?

Но жена Джереми не слушала. Она была слишком занята изучением суммы на чеке, который прислали родители. Она чуть шмыгнула носом и подняла на Тришу совершенно сухие глаза.

— С этими деньгами я полностью обновлю свой гардероб, когда мне сделают пересадку кожи.

— Хорошо. Думаю, маленький подарок, который я купила для тебя, подойдет к нему.

Триша взяла маленькую сумочку из кожи ящерицы, оставленную на постели, когда невестка начала плакать.

Невестка засияла от радости, сняв с сумочки нарядную обертку.

— Спасибо, Триша, она очаровательна — и открытка тоже.

Триша начала собирать разбросанные обертки от подарков и удивлялась тому, как быстро невестка пришла в себя после очевидного горя. Чек, присланный ее родителями, казался ей важнее открытки мужа. Бедный Джереми! Возможно, к лучшему то, что мужчины, похоже, не способны рассмотреть ограниченность ума под кокетством и обаянием женщины. Джереми иногда вполне мог подозревать жену в эгоизме, но он не мог, как другая женщина, рассмотреть ее настоящие недостатки. Все же Трише пришлось признать про себя, что она по-прежнему будет относиться хорошо к Мари-Роз, если та не погубит жизнь Джереми. Тем временем невестка рассматривала почту и подарки, время от времени вскрикивая от удовольствия или читая вслух отрывки из какой-нибудь открытки.

Наконец она ушла в ванную, и Триша почти закончила прибирать комнату, когда появилась Гортензия с двумя букетами цветов, сказав, что в холле осталась еще корзинка с цветами и коробка от месье Беннета. Когда Гортензия вышла из комнаты, Триша увидела, что в букет красных и белых гвоздик вложена открытка от Рива с поздравлением с днем рождения. На мгновение вид твердого мужского почерка заставил ее вздрогнуть, затем она решительно повернулась ко второму букету. Две дюжины изумительных бутонов роз, на которых еще не высохла роса! Они были так чудесны, что она еле слышно вздохнула, ища глазами открытку. Ее рука неожиданно дрогнула, когда она прочитала, что на ней написано.

«Трише от любящего всем сердцем. Рив».

Цветы были для нее. «От любящего всем сердцем», — писал он. Если бы только это было правдой! Но она понимала, что он был вынужден послать ей этот букет, ибо один он послал Мари-Роз и, в конце концов, все считали их помолвленными. А открытка была написана так специально, ведь он знал, что либо Гортензия, либо Анри прочтут ее прежде, чем доставить по назначению. Тем не менее было приятно представить на несколько мгновений, что цветы и открытка настоящие, а не воображаемые, как и помолвка.

Она отнесла цветы в свою комнату и, вернувшись, обнаружила, что Гортензия уже оставила в комнате корзинку с цветами, изогнутая ручка которой была перевязана атласной лентой, заканчивавшейся огромным бантом и квадратную плоскую коробку от Джереми.

Мари-Роз вышла из ванной в очень шедшем ей халате обожаемого ею голубого цвета с большими перламутровыми пуговицами спереди, от нее шел аромат дорогих духов. Она восхищалась корзиной с цветами и в спешке уронила прикрепленную к ней открытку, чтобы посмотреть, что находится в коробке. В ней была тонкая, окаймленная бахромой испанская шаль, которая накидывалась на плечи и застегивалась на шее тремя пуговицами. Мари-Роз была в восторге.

День рождения удался. Помимо тети Селесты, на него явились две молодые пары и несколько бывших школьных друзей Мари-Роз. Позднее неожиданно явилась пожилая пара, друзья ее родителей, и осталась, чтобы насладиться угощением, которую Гортензия и Анри с таким старанием приготовили. Рив прислал свои извинения, что не может прийти, и Триша никак не могла понять, начинал ли он уставать от ожиданий Мари-Роз и давал ей таким образом знать об этом.

Последовала целая неделя теплых неторопливых дней, но они не принесли Трише ни облегчения, ни радости. На Мари-Роз находили частые приступы депрессии, и с ней становилось трудно жить вместе. Впервые Триша осознала, что, уехав, Джереми поступил умно. Он не смог быть столь терпеливым к своей жене, как она, и разрыв между ними стал бы неизбежным. Триша понимала — под поведением невестки, возможно, скрывается страх, что шрамы останутся, и она прониклась к ней сочувствием. Несмотря на то, что Триша поддерживала невестку, та перестала с ней разговаривать. Что бы она ни делала, прежней дружбы, которая связывала их в Англии, было не вернуть.

Триша старалась, делала все возможное, чтобы невестке было весело, советовала ей побольше времени проводить на открытом воздухе, и это принесло свои плоды — невестка стала выглядеть гораздо лучше. Однажды утром она зашла в ее комнату и обнаружила, что у Мари-Роз нет на лице повязок. Триша впервые с момента аварии видела ее без повязок. Тот, кто наложил швы на рваные раны, сделал замечательную работу, но шрамы остались, на маленьком загорелом лице они были совершенно белыми, как и кожа вокруг них. Полная сострадания, она ободрительно улыбнулась, спокойно посмотрела на них и обратила внимание на темные блестящие волосы, которые стали уже довольно длинными. Она тактично предложила изменить прическу, сделав пробор посередине, позволяя волнам распущенных волос прикрыть обидные шрамы. Тогда ей не понадобятся перевязки, а на свежем воздухе раны заживут гораздо быстрее. Невестка согласилась, и, к восторгу Триши, новая прическа придала Мари-Роз уверенность и смелость. Постепенно, вместо того чтобы ходить, как бледная тень, она расцвела и стала вести себя естественно. До такой степени, что однажды, увидев, как Анри вывел из гаража и приводил в порядок ее машину, она решила прокатиться.

— Триша, я хочу поехать одна, — сказала она. — Не обижайся. Я просто хочу доказать, что у меня нервы не сдали.

Триша помахала ей рукой, не зная, правильно ли она поступила, разрешив ей поехать одной. Она с волнением сидела и ждала, когда вернется невестка, пыталась занять себя то одним делом, то другим, но бросила все и постоянно выглядывала в окно и напрягала слух, с нетерпением ожидая услышать шум приближающейся машины. Напряжение достигло пика, как вдруг резкий долгий звонок телефона буквально приковал ее к месту. Несколько секунд она смотрела на телефонный аппарат, боясь протянуть руку к нему и услышать, что ее самые худшие предчувствия оправдались и Мари-Роз лежит где-нибудь под обломками машины. Когда настойчивый звонок раздался во второй раз, она подняла трубку и с облегчением вздохнула, когда на другом конце услышала голос Рива.

— Привет, Рив. Да, это Триша.

— Что означает этот глубокий вздох? Он предназначался мне? Неужели вы так сильно соскучились по мне? — Низкий голос звучал нежно и таил в себе опасность.

После напряженного ожидания у Триши стала кружиться голова. Она рассказала Риву об успехах Мари-Роз, о том, что она сняла бинты и изменила прическу, и в заключении рассказала, как она сама села за руль, чтобы проверить свои нервы. Триша нарочно не упомянула ни о том, что это она посоветовала сменить прическу, ни о том, что невестка стала невыносимой.

— Pauvre enfant! — облегченно и радостно сказал он. — Она хорошо держалась без мужа и любящих родителей. Я надеялся, что, выйдя из больницы, она додумается снять бинты, но никогда не думал, что она так скоро возьмет себя в руки. Она уехала одна и вы боитесь, как бы черная кошка не перебежала ей дорогу, а?

Триша прерывисто вздохнула:

— Да, боюсь, что так.

— Тогда перестаньте беспокоить свою красивую головку. Не один француз восторженно улыбнется ей прежде, чем она, раскрасневшись, вернется из своего приключения.

— Надеюсь на это. Я бы не смогла снова смотреть Джереми в глаза, если бы из-за меня с его женой что-нибудь случилось, — сказала она, вставив слово о своем брате. Не повредит дать ему знать, что она все время на стороне Джереми.

Наступила пауза, словно он обдумывал сказанные ею слова. Затем он спросил:

— Вам не любопытно узнать, почему я звоню?

— Нет, если, конечно, вы не интересуетесь своей пациенткой. — И торопливо добавила: — Спасибо за цветы. Они очаровательны.

— А открытка? Вы читали ее?

Казалось, на мгновение между ними в воздухе повисло странное напряжение, но она быстро разрядила его, частично из-за испуга:

— Да, прочитала. Вы разумно поступили, предусмотрев, что кто-то первым прочтет ее и поймет неправильно.

Наступила пауза, затем, растягивая слова, он сказал:

— Да, не правда ли? Однако я не звоню, чтобы справиться о своей пациентке, хотя, наверное, я и до нее в конце концов добрался бы. Вы помните наш разговор о ранней прогулке верхом в Булонском лесу?

— Да, помню. Помнится, я тогда говорила, что у меня с собой нет костюма для верховой езды.

— И я ответил, что это можно исправить. Дело в том, что моя сестра совершала верховые прогулки, когда приезжала в Париж, и для удобства оставила свою экипировку у меня на квартире. Она приблизительно вашего роста, и, думаю, это как раз то, что вам нужно.

Триша раздумывала. Она не понимала, что могло побудить его возобновить эту тему. Тогда она вспомнила, как мадам Греле заметила, что не видела ее рядом с Ривом во время его верховых прогулок. Может быть, еще кто-то говорил об отсутствии его невесты?

— Вы меня слушаете? — Рив говорил весьма довольным тоном. — Я знаю, что вы думаете: «А, вот он, Синяя Борода, который хранит у себя на квартире экипировку для верховой езды для коварных делишек». Так вот, заверяю вас, что во всей квартире нет ни одного предмета женской одежды. Моей сестре Марис, которая счастливо вышла замуж, понравится эта шутка.

Сердце Триши затрепетало, и у нее неожиданно перехватило дыхание. Этот очаровательный голос действовал столь же опьяняюще, как и его волнующее присутствие. Она собралась с мыслями и умудрилась ответить ровным охрипшим голосом:

— Я бы с удовольствием покаталась, спасибо за то, что пригласили меня.

— Bien. Я сегодня с посыльным пришлю костюм для верховой езды, а завтра — завтра заеду за вами в половине седьмого утра. Передайте привет Мари-Роз, когда она вернется. Au revoir, Триша.

— Au revoir, — ответила она и повесила трубку.

Итак, она уступила ему без сопротивления. Триша ненавидела себя за слабость, когда дело касалось Рива. Когда его не было, она давала себе зарок видеться с ним как можно реже. Затем одно лишь его слово — и мысли вместе с решимостью покидали ее, как обезумевшая оса. В любом случае прогулка верхом в публичном месте не будет большим испытанием и лишит его возможности вести интимные разговоры.

Немного позже вернулась Мари-Роз. К радости Триши, она вошла улыбаясь и очень довольная собой. Гортензия накрывала стол к обеду на террасе, и Триша от нечего делать потягивала аперитив.

— Как поездка? — спросила она, от души улыбаясь.

— Чудесно! В первые минуты я чувствовала себя прекрасно. — Она откинула назад густые черные волосы. — Ты гений, Триша. Придумала такую прическу. К тому же она скрывает шрамы, и я о них не думаю так часто, как раньше.

— Я рада. — Триша поставила стакан. — Не хочешь выпить? Может быть, ты хочешь привести себя в порядок перед обедом?

— Пожалуй. Пока, — беззаботно сказала она и ушла в свою комнату.

Триша снова взяла стакан с аперитивом, пытаясь успокоить нервы. Мари-Роз сейчас настроена дружелюбно, но как только она скажет о звонке Рива и предстоящей прогулке верхом на лошадях, ее губы угрожающе сожмутся и она замкнется в себе. После трудного времени, пережитого вместе с невесткой, и нескольких тяжелых часов, пока Триша ждала ее возвращения, она была вовсе не в настроении показывать такой же характер, какой проявила сегодня невестка. Был действительно чудесный день, а летнее небо окрасилось в нежные тона. Сад кипел буйством красок, а со стороны парка доносился приглушенный смех. Но она лишь смутно ощущала и слышала все это. Впервые со времени появления в Париже она задумалась о том, было ли разумно вообще приезжать сюда. Правда, она смогла помочь Мари-Роз, однако своей близостью к Риву, по всей видимости, делала ее несчастной. Но в качестве жены Джереми она не имела права на любовь Рива.

У них была возможность, но они ее упустили. Мари-Роз теперь замужем и не смеет показывать, что любит другого. Обычно Триша больше доверяла своему сердцу, нежели голове, однако наступало время, когда приходилось думать головой, и сейчас был именно такой момент. Верховая прогулка ранним утром позволит забыть о вилле и всех с ней связанных проблемах. Если ее невестка очень расстроена, то это слишком плохо. Раньше Триша скрывала неприятные новости, чтобы не расстраивать ее. Но как раз это ей следует знать. Во всяком случае, не в ее характере делать что-нибудь тайком.

И как раз сама Мари-Роз дала необходимый Трише повод, когда они сидели, неторопливо куря после обеда.

— Кто-нибудь приходил утром, пока меня не было? — спросила она.

Триша стряхнула пепел со своей сигареты в медную пепельницу.

— Звонил Рив. Просил передать тебе привет.

Мари-Роз вся превратилась в слух:

— Он говорил о пересадке кожи?

— Нет, — ответила Триша осторожно. — Он спросил, как у тебя дела, затем пригласил меня на верховую прогулку завтра рано утром.

Невестка насторожилась:

— Ты пойдешь?

— Да. Он пришлет мне костюм своей сестры для верховой езды.

Невестка погасила окурок.

— Надеюсь, ты получишь удовольствие, — сухо сказала она. — Вероятно, я все еще буду спать, когда ты вернешься. Мне вообще не нравится кататься верхом ни свет ни заря.

Триша не забыла свою первую прогулку верхом в Булонском лесу. Она поставила будильник на шесть, и, когда его звон разбудил ее, было совсем светло.

Костюм для верховой езды и мягкие блестящие сапоги, которые Рив прислал со специальным курьером вчера, были ей впору. Она надела еще белый свитер из тонкой шерсти с воротом поло на тот случай, если утренний воздух будет прохладным, и зачесала волосы в обычный пучок.

Рив приехал вовремя и открыл дверцу автомобиля, он был красив и выглядел очень мужественно в безупречных верховых бриджах и кремового цвета рубашке с открытым воротником, показывающим гладкую загорелую шею. Триша тихо ответила на его приветствие и села рядом с ним.

Он глазами ласкал ее фигуру, как это умеют делать французы, задержав взгляд на ее тонкой талии.

— Похоже, костюм хорошо сидит. В нем удобно?

— Чудесно, спасибо. — Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться и вести себя непринужденно. — Ничто так не бодрит, как утренний воздух. Вы согласны?

Он миновал ворота и умело выехал на бульвар.

— Утренний воздух мне приятен в любую погоду. Пожалуй, Париж источает какой-то особый аромат, какого нет нигде.

Триша назвала бы это волшебством, ибо в это мгновение она перестала думать о Мари-Роз. Она чувствовала себя совершенно здоровой и счастливой, почти такой же жизнерадостной, как и волнующий ее мужчина, сидевший рядом. На бульварах машин почти не было, и Рив прибавил скорость. Когда машина проезжала мимо широких дорог, недалеко от которых между высоких деревьев мелькали верховые тропы и пешеходные дорожки, она заметила, что часть Булонского леса представляла собой девственный лес в своем первозданном виде. Ковры диких цветов расстилались у основания высоких деревьев, то здесь, то там под мостиками журчали ручьи.

Триша наблюдала, как меняется пейзаж, и радовалась, что город находится так близко к первозданной природе. Она от всей души наслаждалась ею, когда низкий голос Рива прервал ее раздумья:

— Озера, ручьи и мостики не естественная часть Булонского леса. Они устроены специально для дополнения к тому, что раньше было густым диким лесом. — Он довольно посмотрел в ее сторону. — А некоторые дорожки созданы самой природой и пользуются популярностью у влюбленных своей уединенностью. Вы смогли бы это оценить, придя сюда вечером.

Триша покраснела и засмеялась.

— Не волнуйтесь. Это не предложение. А вот и шато Мозет — дом моего кузена Андре Бриона.

Они въехали на территорию, где повсюду красовались декоративные кустарники, цветы, мраморные статуи и фонтаны. По сторонам виллы, построенной из обожженного кирпича и казавшейся скромных размеров, стояли две башни-близнецы. Только когда они вышли из машины и, обойдя виллу, оказались на большом заднем дворе с колокольней и часами над конюшней, Триша увидела еще одно крыло, соединенное с основным зданием сводчатым переходом.

Конюх вел двух лошадей вокруг двора конюшни, и Триша тут же узнала белую, на которой Рив восседал во время выставки лошадей.

— Bonjour, Жеро. — Рив поздоровался с конюхом, искренне улыбаясь, и Триша почувствовала прикосновение его руки к своему локтю, когда он представил ее.

Жеро, маленький и жилистый, со смуглой кожей человека, большую часть времени проводящего на открытом воздухе, почтительно поздоровался с ней, и Рив, устремив взгляд на прекрасную гнедую, тихо стоявшую рядом с его лошадью, спокойно сказал:

— Это та самая лошадка, которую вы выбрали для mademoiselle, Жеро?

— Да, месье. Маленькая Роза.

Рив приподнял бровь, бросив на Тришу косой иронический взгляд:

— Ну, Триша, что вы думаете о Маленькой Розе?

Триша уже смотрела в карие выразительные глаза и ласкала атласную шею гнедой.

— Она чудесна. Спасибо, Жеро. Я о ней хорошо позабочусь.

Рив повернулся, когда со стороны сводчатого перехода появился мужчина. Он был довольно высок, с худым лицом и впалыми щеками, и одет в костюм для верховой езды. В его светловатых волосах проглядывали седые пряди, а морщины в уголках его глаз были отчетливо видны.

Триша дала ему чуть больше сорока — воспитанный мужчина, который в зависимости от обстоятельств мог быть столь же грозным, сколь и обаятельным.

Рив дружески поздоровался с ним:

— Bonjour, Андре. Разреши мне представить свою невесту, мисс Тришу Беннет из Англии. — Он бросил в ее сторону вкрадчивый и насмешливый взгляд. — Триша, мой кузен Андре Брион.

Француз наклонился над ее рукой:

— Рад познакомиться с вами, mademoiselle. Позвольте поздравить вас с помолвкой и сказать, что, по-моему, Рив очень везучий малый.

Триша внутренне вздрогнула. Она забыла про мнимую помолвку. Теперь, когда об этом напомнили, кольцо на ее руке показалось ей не менее тяжелым, чем боль в сердце. Хотя она намеренно избегала насмешливого взгляда Рива, все же почувствовала, как под ее светлую кожу будто проник теплый поток.

Однако он находился в поле ее зрения, когда стоял, широкоплечий, с узкими бедрами, беспечный, его костюм для верховой езды был столь же безупречен, сколь и его манеры, и его всеподчиняющее обаяние, лишающее ее разума. Как глупо было прийти сюда, она теперь знала это. Разыгрывать мнимую помолвку среди чужих людей, с которыми ты едва знаком, — одно дело, однако быть представленной его семье — совсем другое. Должен же он хоть чуточку понимать, что она чувствует. Однако он был здесь, большой и беспечный, с видом любящего жениха, и, хотя это ее страшно бесило, Трише от всего сердца хотелось, чтобы это было правдой. Пытаясь контролировать расползавшиеся мысли, она умудрилась вымучить теплую улыбку:

— Спасибо, месье Брион. Я также хотела поблагодарить вас за то, что одолжили мне лошадь. Это очень любезно с вашей стороны.

— Не за что, однако мне не везет, я должен бежать. — Он обратился к своему кузену: — Рив, вы должны как-нибудь вечером привести mademoiselle Беннет на обед, когда вы будете свободны. — Он еще раз наклонился над ее рукой. — С нетерпением буду ждать вас у себя в самое ближайшее время. До свидания, mademoiselle Беннет. До свидания, Рив.

Рив подал ей руку, помогая сесть в седло Маленькой Розы.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он. — Стремена удобны?

Она ответила вежливо, он сел на свою лошадь, лениво помахал рукой Жеро, и они неторопливо пустили лошадей через двор конюшни.

— Будем ехать по территории имения, пока вы не почувствуете лошадь, — сказал он.

Они пустили лошадей легким галопом по засыпанным листьями дорожкам, ее щеки гладил легкий бриз, а утренний воздух наполнял легкие, и — странно — Триша чувствовала себя веселой и беззаботной.

Маленькая Роза угадывала каждое ее желание, отвечая на каждую ее команду, что принесло ей огромное удовольствие. Они ехали по безлюдным дорогам. Вскоре показался Булонский лес, и вдалеке вдоль дороги она увидела всадников. Галоп замедлился, и лошади, приближаясь к верховой тропе, пошли рысью. Она повернулась и увидела, что Рив с довольным видом смотрит на нее.

— По пути сюда вы были бледны и взволнованы, — растягивая слова, сказал он. — Сейчас вы похожи на английскую чайную розу, цветущую и раскрасневшуюся. Одно мне не нравится. Вам следовало распустить волосы и подставить их ветру.

Она хрипло рассмеялась:

— Я сделаю это в следующий раз!

— Что вы хотите этим сказать? Разве вам больше не захочется приехать сюда?

— Конечно, захочется.

— Нравится?

— Чудесно. Напоминает мне о доме. Мы раньше катались верхом главным образом по полям, хотя не было никакой гарантии, что какая-нибудь машина не помчится по сельской дороге, а некоторые из них были слишком узкими, чтобы пропустить машину.

— Вы, наверно, тоскуете по дому?

Оба одновременно остановились, и он нагнулся вперед со странным выражением на загорелом лице.

— Не особенно. В конце концов, я здесь ненадолго.

— Вам не хотелось бы поселиться здесь?

— Не знаю. Здесь меня удерживают лишь Джереми и Мари-Роз. Когда ей станет лучше, больше не будет причин оставаться.

— Вы могли бы влюбиться во француза, — сказал он тоном, который был слишком странен, чтобы его можно было понять.

Стояло божественное утро, птицы радостно щебетали, воздух был мягким и свежим, и нежные тона напоминали ей нечто виденное раньше на полотнах художников. Однако чудесная природа, казалось, лишь усиливала боль в ее груди. Она хотела сказать: «Я уже влюбилась» — и с болью в пересохшем горле проглотила эти слова. Вслух она произнесла:

— Сомневаюсь.

— Зачем же так категорично. — Казалось, это его веселило. — Разве вы не собираетесь однажды выйти замуж?

— Собираюсь. Всякая девушка этого желает, но сначала надо влюбиться.

— Значит, материальные выгоды вас не привлекают. Вы будете ждать, пока не влюбитесь. Что ж, не буду мешать вашим девичьим мечтам, — беззаботно сказал он, словно эта тема его больше не интересовала, и они продолжили путь к верховой тропе, видневшейся впереди.

Несколько всадников поздоровались с Ривом, выезжая на нее, и Трише показалось, что этим утром половина Парижа вышла на верховую прогулку в Булонском лесу.

— Лучше, если в первый день вы не будете слишком долго кататься, — спокойно сказал Рив. — Примерно в миле отсюда находится рощица, где можно отдохнуть, прежде чем мы вернемся на завтрак. — Он вдруг улыбнулся ей. — Волшебное утро, не правда ли?

Она полностью согласилась. Можно было бы подумать, что тропинка находится в Англии, если бы в утреннем воздухе не раздавалась французская речь, когда небольшие группы беззаботных и радостных всадников проезжали мимо. Когда хриплый голос окликнул Рива, Трише не надо было оглядываться, чтобы убедиться, что сзади приближается Адель Дюпон и собирается ехать рядом с ними.

Темноглазая манекенщица сегодняшним утром казалась в прекрасной форме, вся в любимом красном — в свитере без рукавов поверх бриджей.

— Bonjour, Рив, — поздоровалась она с женственным энтузиазмом, не обращая внимания на присутствие Триши.

— Bonjour, Адель. Ты уже знакома с моей невестой Тришей, — спокойно сказал Рив.

Француженка наклонила голову в сторону Триши, но не ответила улыбкой на ее улыбку. Триша воспринимала враждебность другой женщины как нечто реальное и преднамеренное, когда Адель тихим голосом на французском продолжала разговаривать с Ривом, игнорируя ее присутствие. Несколько минут она молча ехала рядом с ними, внутри нее все кипело, затем с раскрасневшимися щеками она пробормотала «pardon» и легким галопом ускакала от них.

Ей послышалось, что Рив однажды выкликнул ее имя, но это ее не волновало, и она с огромным наслаждением продолжала скакать и через довольно долгое время увидела рощицу, в которой Рив предложил передохнуть, прежде чем возвращаться к завтраку. Спешившись, она повела Маленькую Розу между высоких деревьев к быстро текущему из родника потоку. Здесь царили тишина и мир, слышались тихие звуки леса, трели птиц над водой, чистой и искрящейся в лучах солнца, пробивающихся между ветвями деревьев.

«Возможно, я поступила опрометчиво, — размышляла Триша, сидя на упругой траве. Она могла представить, как разозлится Рив, но ничего не могла поделать. Виною всему было не только отношение француженки к ней — ее непрошеное вторжение испортило такое прекрасное утро.

Рив вряд ли мог бы чем-нибудь помочь, не нагрубив этой женщине, а ему, похоже, нравилось ее общество. Но это не означает, что она должна терпеть Адель. Адель Дюпон вела себя так умышленно, чтобы оскорбить ее. Она вздохнула. Француженка завидовала помолвке, которой не было. Все это, должно быть, смешно, но тогда она смеялась бы над собой за то, что позволила своим чувствам к Риву достичь таких размеров. С несчастным видом Триша смотрела на ручей и вдруг увидела маленькую форель, скользнувшую в кристально чистую глубину воды, а когда черная тень мелькнула через поток на тот берег, она пристально проследила за ней. Не шевелясь, она видела, как тень выбралась из воды и стала энергично отряхиваться.

Это была молодая выдра. Противоположный берег казался глухим и диким местом, принадлежавшим уже девственному лесу. Лучи солнца упали на мех выдры, придавая ему атласный блеск. Несколько секунд зверек забавно нюхал воздух вокруг себя, затем начал играть, совершенно обо всем забыв. Триша затаив дыхание следила за его проделками и вдруг, не выдержав, тихонько рассмеялась. Маленький проказник повернулся и стал с любопытством смотреть в ее сторону, затем, решив, что ему ничто не угрожает, продолжил свою веселую игру. Взбегая по склону, выдра потеряла опору и скатилась в поток, словно меховой мячик. Через несколько секунд она уже снова выскочила из воды и радостно повторила все сначала, но после нескольких ныряний игра ей надоела, и она стала оглядываться в поисках других развлечений.

Триша так увлеклась, наблюдая за выдрой, что, вздрогнув от шума, обернулась и увидела, что Рив спешивается, а Адель нигде не заметно. Она поняла по выражению лица Рива, что тот готов потребовать от нее объяснения, и предупреждающе приложила палец к губам, прося его молчать и указывая на противоположный берег. Рив тихо отпустился рядом с ней, и молодая выдра теперь с любопытством рассматривала их обоих, затем быстро скрылась за ближайшим деревом и оттуда украдкой поглядывала на них. Триша на секунду повернулась к Риву, ее щеки горели, глаза блестели.

— Разве это не чудо? — шепнула она и засмеялась, когда зверек снова появился, но с другой стороны дерева. Наконец, убедившись, что они остаются на одном и том же месте, выдра рискнула спуститься по склону, нырнула в воду и с недовольным видом уплыла.

Триша смеялась до упаду, вытирала слезы и, взглянув на Рива, обнаружила, что тот внимательно смотрит на нее. Она излучала обаяние, светилась кипучей радостью, которую невозможно удержать.

— По-моему, вы совсем не смотрели! — Она упрекнула Рива.

Тот с досадой улыбнулся:

— Вы правы. Наблюдать за вами доставляло мне больше удовольствия. Между вами и молодой выдрой большое сходство — вы совсем другая, когда думаете, что никто не наблюдает за вами, однако в тот момент, когда вы замечаете присутствующих, вы тотчас бежите. В отличие от выдры, вы восхитительно краснеете, и я нахожу это очаровательным. — Он крепко сжал ее руку. — Если бы я вас сейчас не держал, вы бы встали и убежали.

Сигнал опасности мелькнул в ее запутавшихся мыслях, и она попыталась остаться спокойной. Отведя взгляд, она услышала, как он тихо спросил:

— Почему вы сбежали сюда?

У нее чуть не сорвалось, что Адель недолюбливает ее и поэтому ей эта женщина не нравится. Но она знала, что он не потерпит, если она будет плохо говорить об Адель, и отнесет это за счет кошачьей злобности с ее стороны. В то же время она понимала, что он спросит, почему она так неожиданно уехала.

Она ответила опрометчиво:

— Возможно, мне стало скучно.

Едва успев произнести эти слова, она тут же пожалела о них, ибо почувствовала, как он вдруг рассердился:

— Впервые слышу, что ей скучно в моем обществе. Это опасное слово, cherie, описывающее положение, которое можно быстро исправить.

Что-то в его тоне заставило ее бросить испуганный взгляд на него — он смотрел на нее с дьявольским выражением лица. Подойдя сзади, одной рукой он обнял ее за талию, другая, отпустив запястье, скользнула вверх. Крепко взяв ее за плечо, он почти коснулся губами щеки Триши. Его голос звучал тихо, угрожающе, как затишье перед бурей.

— Значит, вам скучно. Мы можем ускорить события, только скажите. — Его жесткие губы коснулись кожи у нее за ухом, у Триши перехватило в горле, когда он прижал ее к себе. Она почувствовала, как его сила и энергия пронизывает все ее существо.

Она прикусила дрожащую губу.

— Пожалуйста, — умоляла она, напрягшись, но не смея оглянуться и встретиться с жестко изваянным ртом. — Я не хотела вас обидеть, но вам обоим, кажется, и без меня было хорошо.

Его хватка чуть ослабела, но она все еще ощущала, что он сдерживает гнев.

— Но вы же достаточно понимаете французский, чтобы понять, что Адель нужен был мой совет по частному вопросу, — грубо сказал он.

Трише хотелось, чтобы он освободил ее и дал возможность собраться с мыслями.

— Я действительно поняла, что мадемуазель Дюпон обеспокоена судьбой значительной суммы денег, которую она вложила в новое предприятие своего брата по разведению скаковых лошадей, — слабым голосом сказала она.

— Совершенно верно. Она также попросила меня сопроводить ее на аукцион породистых лошадей, поскольку ее брата в это время не будет в городе. Частично в ваших интересах я согласился.

Триша была так удивлена, что высвободилась из его рук и почувствовала себя уверенно.

— Не понимаю, как это может касаться меня? — сказала она, стоя спиной к нему.

— Неужели? Что ж, тогда я вам объясню. Аукцион состоится в маленькой деревушке недалеко отсюда, и я подумал, что вам представится прекрасный случай увидеть местных людей. Вам будет о чем вспомнить, когда вернетесь к себе домой.

Она медленно повернулась и взглянула на него — он лежал, опершись на руку, и насмешливо смотрел на нее.

Она думала, не без задней ли мысли он пригласил ее, чтобы просто ради своего удовольствия натравить одну женщину на другую. Она понимала, что Адель ее компания придется не по душе, и при этой мысли она улыбнулась. Француженка вряд ли осмелится демонстрировать свое недовольство в присутствии Рива. Может получиться забавный денек.

— Спасибо, я поеду туда с большим удовольствием, — холодно сказала она.

— Почему вы улыбаетесь? — спросил он.

— Разве нельзя улыбаться, думая о прекрасном дне за городом?

Он сощурился:

— Будем надеяться, что вы не разочаруетесь.

Он вскочил на ноги, и она неожиданно оказалась в худшем положении — ей пришлось смотреть снизу вверх на его высокую широкоплечую фигуру. Его испытующий взгляд не облегчил положение.

— Хорошо, пойдемте. Я проголодался. — Он рассмеялся, когда она слишком торопливо двинулась по направлению к своей лошади. — Без паники, — усмехнулся он. — В данный момент мой голод другого рода — я хочу лишь хорошо поесть, чтобы утолить его.