Целительница: другая

Глава 4

Поезд вёз Пятницкую и Смолина из Женевского аэропорта в Лозанну. Идиллические картинки швейцарской провинции радовали взор лишь на станциях. В остальное время за окнами мелькали фонари.

– Через двадцать минут прибудем на вокзал.

– Удобно, меньше часа в пути.

– Очень удобно! Я езжу так на работу. Выхожу в центре Женевы. Там до офиса пять минут пешком. И в Лозанне пять минут до вокзала. По дороге читаю новости и листаю свой планер.

– Невероятно! Ты ездишь на работу на электричке.

– Невероятно, что ты грозилась пить виски, а не осилила и одного стакана.

– Вино мне всё-таки ближе, – отшутилась Вика. – Почему Лозанна, если работаешь в Женеве?

– Женева – неуютный город. Словно стоит на другом озере. Останешься подольше, свожу тебя туда – и сама поймёшь.

Виктория улыбнулась, но воздержалась от комментариев. Не знала, как отреагировать. Ещё в самолёте под воздействием виски она ощутила расстройство множественной личности. То она действовала как та, которая когда-то встречалась с Алексеем, то как руководитель подразделения банка, то как вдова, как жена Виктора. Личности брали главенство над ней в произвольном порядке и не давали расслабиться – приходилось контролировать своё поведение сверх всякой меры. Испытывать стыд, радость, азарт и боль практически одновременно – это ненормально. Сидеть одной в квартире было куда проще, чем выйти в мир людей, которые тоже что-то думают, чего-то хотят и куда-то идут. Но при всём желании оставаться незаметной у неё это не вышло.

– Ты отказался от машины?

– Здесь – да. Уровень комфорта несопоставим с количеством проблем и затрат. Мне же не нужно ездить во Францию за продуктами, – усмехнулся Алексей.

– О чём ты? – не поняла Вика.

– Это местное развлечение: поехать в выходные за покупками во французские супермаркеты, где цены ниже. Я не заморачиваюсь.

– Ты дружишь с местными?

– Больше с такими же приезжими, как и я. Их много. И русских много. Кстати, взял на завтрашний вечер билеты на концерт какого-то крутого русского пианиста.

– Пианиста? – не поверила Пятницкая.

– Это же тусовка. Почувствуй себя героиней старого романа, когда люди ходили в театры, чтобы себя показать и на других посмотреть.

– Странная аллегория. В романе, который сразу припоминается под стук колёс, всё заканчивается плохо для героини.

– Брось, эти поезда почти бесшумные.

– И всё же…

– Вика, я тебя не тороплю и готов ждать. Оставь ненужные волнения.

– Спасибо.

– Я хочу, чтобы ты расслабилась и насладилась красивым городом в хорошей компании.

Вика улыбнулась: Алексей не мог не ввернуть что-то восхваляющее его самого. Интересно, почему ей это всегда бросалось в глаза? Восторгая, раздражая, маня и утомляя одновременно. Она пристально посмотрела на Смолина, тот улыбнулся в ответ, только вот она вовсе не ловила его улыбку, она зацепилась за свой немой вопрос: что ей импонирует в его уверенности в себе? Быть может, то, что в ней самой этого нет? Сколько бы она ни копировала чужие умения и навыки, самоуверенности так и не прибавилось. Умер Виктор, завершилась её карьера в банке, дар исчез, она осталась без ориентиров и опор, без слов одобрения и даже критики – какая уж тут уверенность в себе? Как же непосильна свобода, когда ты ничего из себя не представляешь, когда даже не можешь родить цель для продолжения пути…

Поезд остановился, и это спасло Пятницкую от ещё более глубокого погружения в тёмные мысли.

Вика сидела в кресле, поджав под себя ноги, и смотрела в окно. Панораму заволокло туманом.

– Раньше ты бы надела одну мою футболку, без моих штанов… – Алексей подал ей бокал с красным вином и сел на диван, стоящий впритык к креслу.

– Ты обещал красивый вид из окна. И не торопить.

– Погода считывает твоё настроение, – усмехнулся Смолин. – Ладно. Конечно, обещал. Я съезжу завтра на работу на пару часов и вернусь. Могу оставить вторые ключи, вдруг тебе захочется прогуляться. Хотя еда, вино – всё есть дома.

Пятницкая кивнула и спросила:

– Ты не помнишь, почему я пошла учиться на финансового менеджера?

– Помню. Ты разве нет?

– Нет.

– Так на спор же. Ты всегда завидовала, что я круче тебя, а ведь мы тогда с тобой ещё даже не встречались.

– А-а-а, Смолин! – всплеснула руками Вика. – Какой ты!..

– Да, так и было, – продолжил он, не реагируя на её эмоциональный всплеск. – Ты вдруг пришла, начала расспрашивать про учёбу, про возможные перспективы после и про зарплату, если ты выберешь профессию, как у меня. Что-то мямлила про тяжёлый труд врачей и ординатуру, что родители не очень-то и рады… Ну я и сказал, что ты просто не потянешь экономику, что это не твоё. Вот ты и зарубилась: подала документы не в мед, а в вышку. И мало того что поступила, так ещё и с красным дипломом окончила.

– Угу, – хмыкнула Вика, понимая, что истинные причины нужно искать в её взаимоотношениях с родителями, а скорее с мамой. Смолин – так, пешка в игре.

Было больно. Она резко опустошила бокал вина и потребовала у Алексея добавки. Тот не стал возражать.

– Я до сих пор помню твою увесистую раскраску-атлас по анатомии. Как ты старательно раскрашивала кровеносную систему и строение глаза.

– Точно! Меня это завораживало. Я ведь и сейчас помню, что человеческий скелет состоит из 206 костей. Из них 85 – парных костей и 36 – непарных. У детей больше костей, а потом…

– Остановись, – запротестовал Смолин. – Я тебя понял. Теперь вдвойне странно, что ты не помнишь, как поступала.

– Да, это стёрлось из памяти.

– Ну нашу-то встречу забыть невозможно. Как ты вылила на меня кофе, а?! – театрально возмутился Алексей.

– Потому что ты – надутый индюк! Был и остаёшься. Нечего было лезть без очереди в кинозал, не замечая никого вокруг. Сам напоролся на мою руку со стаканчиком кофе.

– А потом?!

– А потом ты так орал, что мне ничего не оставалось, как вылить остатки тебе под ноги. Я свои кеды тогда тоже забрызгала.

– Я тебе подарил новые! – стрельнул глазами Алексей.

– Помню, Лёш. Стелла Маккартни. В то время я и представить не могла, что кеды могут стоить восемь тысяч.

– Я тоже перед тобой красовался. Доходы выросли позднее. Хорошее было время.

– Бы-ы-ыло-о… – протянула Виктория.

– Неужели ты ни о чём не жалеешь?

– Я человек, Лёш, конечно, мне есть о чём пожалеть. И всё же это было.

– Ну, кеды покупать тебе не буду, ты и так в кроссовках. Давай купим тебе завтра платье и туфли, чтобы было в чём идти на концерт.

– Давай, если тебе так хочется.

– Удивляешь меня всё больше и больше! Сейчас ты бы не вылила на меня кофе.

– Хочешь проверить? – хитро улыбнулась Вика.

– Нет.

Из-за тумана было темно, совсем без разницы – открыты глаза или нет. Жаль, что даже это не помогало уснуть. Смолин спал в соседней комнате на диване, а Вике казалось, что она слышит его дыхание. Не одна. Она не одна. Так странно. Очень яркие ощущения. Усталость от прежних мук уступила место надежде: всё может снова стать хорошо, надо только дать этому случиться. Совсем рядом, всего лишь за стенкой, спит мужчина, которого она когда-то любила. Значит, было за что?!

«Кто сказал, что чувства невозможно возродить?! Бесспорно, он не Виктор. Витя… Нет тебя больше, Витя. Пора это признать. Пора принять, что раз тебя нет нигде и я не могу общаться хотя бы с твоим духом, то такова воля Бога – развести нас и в жизни, и после неё. А Лёша? Он раз за разом невзначай появляется на моём пути. Посмотри, Витя, ведь я доплакалась до седых волос, что же ты меня не отпускаешь? Или я тебя? Надо признать, что тебя нет. Признать это. Позволить себе снова полюбить. Пусть не сразу. Стоит хотя бы тело пожалеть, не видевшее ласки столько лет. Два с половиной года прошло. Больше, чем мы были женаты. Пора разрешить себе забыть тебя».

Дыхание застряло на мгновение и вышло с большой задержкой и хрипом. Хотелось откашляться, хотя горло было в порядке. Но боль не поддавалась на уговоры, она оставалась в сердце и колола острым лезвием.

«Не сегодня. Пусть Лёшка так и лежит на диване. Сегодня пора спать. А ты? Как же ты, Господи, ко мне жесток!»

«Вниз под горочку, не заблудишься!»

Лёша был прав. В Лозанне сложно было не найти Женевское озеро. Леман, как называют его местные.

Восхищаться Вика начала ещё на подходе к воде. Старинные здания не были похожи на сказочные домики, но и не давили помпезностью, не возвышались над людьми чопорными дворцами, а ненавязчиво заманивали в уют тихих улочек. Новые строения от них тоже не отставали и гармонично вписывались в урбанизированный ландшафт. Хотелось переобуться в удобные домашние тапочки и бродить по городу как по огромной квартире. Да и шагать по крутым склонам было бы комфортнее. Хорошо, что Вика была в кроссовках, и странно, что Смолин так хотел видеть её в туфлях.

– Алло! Вика, где ты?

– Там, где туман касается моих ног.

– Очень литературно. Но лучше скинь координаты.

– У меня нет интернета в роуминге.

– Ясно. Тогда опиши местность.

– Впереди – озеро. Позади – променад. Я сижу на парапете.

– Ви-ка! – остановил её Смолин.

– Рядом пришвартован корабль, а ещё одинокое дерево цветёт большими розовыми цветами.

– Понял. Сиди там. Скоро буду.

Вику так привлекал пейзаж, что скорость движения Смолина не имела никакого значения. Она всматривалась в дымку, словно в глубину себя.

«Есть ли смысл в моём горе? Отболело ли? Нет. Стало легче, когда я ушла от всех? Нет. Стало другим лучше без меня? Тоже нет. Хотел бы Витя, чтобы я всю жизнь провела в слезах? Не думаю. Или это ты, Бог, так решил? Но ты послал мне Лёшку. За что же я всё кляну судьбу, когда сама не принимаю её? Я хотела перестать исцелять. Перестала. Никто не требует от меня чудес. И стало пусто. Хотела бы я сказать: без Вити пусто. Но это лишь половина правды. Мне пусто без той части меня, от которой я бежала. Не только смерть мужа изуродовала душу, но и отсутствие радости от того, что чей-то путь может продолжаться без боли и с верой в чудо. Я потеряла веру. А вместе с ней и себя. И ведь даже не болит. Просто пусто. В лёгких нет воздуха. В сердце нет музыки. Только стук, чтобы поддерживать жизнеспособность. Ты послал мне Лёшку. Человека, которого я когда-то любила. А он до сих пор любит меня. Готов быть рядом. Поддерживать. Наверное, я имею право на счастье, хоть он и не Витя?»

От последнего осознания у Пятницкой появилась горечь во рту.

«Я ведь за что-то его любила. Смогу ли сейчас? Надо разрешить себе не сбегать как обычно, идти до конца, чтобы ничего не мешало ставить точку, когда история закончена. С Витей всё закончено. Клятвы недействительны. Смерть разлучила нас. Прости меня, милый, что не спасла, что выбрала неверный путь и потеряла тебя. Прости… А сама, могу ли я сама простить Бога за то, что он отнял тебя?! Господи, подай мне знак, что делать, если и в этом мире я не нахожу себе места, и на том свете меня не ждёт любимый муж. Мёртвый муж. А здесь меня искал Лёшка. Всё же есть в его сердце для меня место. Если ты не убил меня, значит, ещё есть варианты развития событий, чтобы я смогла выполнить своё предназначение и жить в счастье. Так укажи мне этот путь! Дай подсказку!»

– Красивое место, чтобы сидеть и ни о чём не думать… – Смолин сел рядом и обнял Пятницкую одной рукой. – У тебя такое умиротворённое лицо…

Вика промолчала. Подняла глаза и посмотрела на воду. Мгла рассеялась, открывая вид на заснеженные горы и деревушку внизу. В домиках загорелись огни. В Пятницкой зажглась надежда. Смолин взял её руку и поцеловал запястье. Один поцелуй сказал всё о его сильном желании обладать ей. Мурашки побежали по телу.

– Тебе неприятно? – всматриваясь в глаза Вики, спросил Алексей.

Она молчала. Ей было непривычно. Ей было страшно. Ей было приятно.

– Я могу остановиться… – Смолин поцеловал её ещё раз.

– Да… – прошептала Вика.

– Да – остановиться или да – продолжать? – Алексей вновь поцеловал её запястье.

– Остановиться.

Пятницкая мягко высвободила свою руку из его захвата и на всякий случай подсунула её под ногу.

– Почему? – поинтересовался Алексей, вцепившись взглядом в противоположный берег.

– Я не знаю.

– Чего ты боишься? Мы так давно знаем друг друга.

– А мы знаем? Последнее, что помню, – ты занял место моего мужа в ГорБанке. Это было почти три года назад.

– Интересная формулировка, – подметил Смолин. – Я вчера лежал на неудобном диване, но мне было хорошо. Я знал, что ты рядом. Я много думал о нас. О наших вечных спорах. В этом что-то есть.

– Я изменилась.

– Брось. Ты всё такая же. А меланхолия пройдёт.

– А если нет?

– Тогда и будем думать. А сейчас мне хорошо с тобой смотреть на закат.

– Красиво, не поспоришь.

Вика хотела заплакать, а потом передумала и просто положила голову на плечо Алексея – она устала страдать. Прекрасное озеро. Прекрасное место, чтобы утопить здесь свою печаль. Мысленно она отделила от себя все неприятные чувства и бросила их в воду. Казалось, что ничего не произошло. Только с небосклона испарились последние облака.

Закат выдавал всё новые и новые оттенки розового.

– Нам пора идти, если мы хотим купить тебе платье для концерта.

– Платье обязательно?

– Нет, – покачал головой Алексей. – Ты и так прекрасна.

– Тогда пойдём сразу на концерт.

– Как скажешь, – согласился он и положил руку на её колено.

Она не стала возражать.

– Прости, я не посмотрел программу концерта, – сказал Смолин, когда они выходили с Викторией из зала.

– Мы, русские, удивительные люди. Приехать в лучший город Европы, стоящий на умопомрачительно красивом озере, чтобы набиться в небольшое помещение и слушать реквиемы.

– Ты не хочешь возвращаться после антракта?

– Нет!

Они оба засмеялись в голос, смущая остальных зрителей. На них стали оборачиваться.

– Здесь ведь только наши, да?

– Да, почти. Ладно, идём. Дальше по плану было вино с красивым видом из окна.

– Кажется, я это обещание уже слышала.

– Туман рассеялся, не ёрничай.

Они медленно преодолевали очередной холм.

– Почти пришли.

– Отсюда совсем не видно озеро.

– Из квартиры будет видно, не переживай.

– А я переживаю.

– Только по этому поводу?

– Нет.

– Сколько у тебя было мужчин после Виктора?

– Нисколько.

– Удивляешь меня.

– Я должна была пойти по рукам, чтобы забыться?

– Разве нет?

– Видишь, мы совсем друг друга не знаем. Этого я и боюсь.

Смолин остановился, взял Викторию за руки и пристально посмотрел ей в глаза:

– Я тебя люблю. Это правда. Я больше не хочу носить маску хорошего друга. И у меня было достаточно времени и поводов понять, как я ошибался. Не уезжай. Оставайся. Закончатся девяносто дней, что-нибудь придумаем с визой. У тебя всё равно нет никаких дел в Москве. Хочешь, всё будет не сегодня?

– Не знаю, чего хочу.

– Не решай сейчас. К тому же и не место.

Они пошли дальше. Смолин молчал. Пятницкая думала.

«Хочется сегодня. Телу очень хочется. Голова идёт кругом от одних прикосновений. Только иногда картинка сбивается: кажется, что это Виктор. Пора забыть. Пора. Сколько можно изводить саму себя? Я сделала всё, что в моих силах. Я же живая в конце концов!»

Алексей резко остановился, обнял Викторию и притянул к себе. Его губы замерли в миллиметре от её губ. Он не почувствовал сопротивление и прикоснулся к ним.