5

Следующие дни были невероятно занятыми. Парк открывался на час раньше и закрывался на час позже в каждый предрождественский день, и по мере того как торговые показатели в магазине поднимались, рабочая нагрузка для Рейн увеличивалась.

Она почти выбивалась из сил, когда Фелисити приходила ей на смену, готовая торговать, но благодаря живому нраву Кина Ландона, который весело звенел ключами от кассы, ее улыбка никогда не увядала.

Рейн уходила почти в шесть вечера. Чувство вины, которое она ощущала, оставляя других, обычно улетучивалось при виде благодарного личика Стивена, когда она появлялась в госпитале. Время, проведенное с ним, мчалось с немыслимой быстротой, его глазки уже закрывались к половине девятого. Но она делала все, что могла, чтобы в эти краткие часы окружить его заботой, а он, казалось, верил ее ежевечернему обещанию «увидимся завтра».

Кайл старался появляться хотя бы перед ее уходом, чтобы вместе уложить Стивена спать. Обычно они после этого поздно ужинали, так как, по замечаниям Кайла, это был единственный способ заставить ее есть что-нибудь вообще. Его взгляд был слишком проницателен, Кайл сразу замечал малейшие изменения в ее фигуре и делал свои выводы. Однажды он даже прочитал ей одну короткую лекцию о дурных последствиях переутомления, стресса и плохого питания и после этого счел себя вправе взять ее рацион на свое попечение.

Эта мужская заботливость была внове для Рейн, но она начинала ей нравиться. Зная об атташе-кейсе, привлекавшем ее внимание, он редко задерживал ее больше чем на час. После этого он провожал ее к машине и, улыбаясь ей, засовывал голову в окно водительской дверцы для последнего поцелуя.

Затем он сразу же уходил, Рейн ценила эту сдержанность и чувствовала благодарность к нему за это. Испытывая к нему влечение и в то же время боясь сексуальной близости, она старалась придать отношениям по возможности товарищеский характер, а заодно обуздать свои чувства.

Рейн приехала в госпиталь вечером и увидела Мег Джексон, восхищающуюся огромной елью, стоящей в коридоре. Это и впрямь было роскошное зеленое чудо высотой 12 футов.

— Она просто великолепна! — поддержала Рейн излияния Мег, подойдя к ней.

— Да, не так ли? — оживилась миссис Джексон. — Сегодня добровольцы поставили ее. И, надеюсь, вовремя. Сколько до праздника осталось… две недели?

— Шестнадцать дней, — уточнила Рейн, которой было известно решение властей по поводу предрождественского сокращения рабочего дня, о чем было несколько раз объявлено по радио. — Вы видели Стивена?

— Я видела его сегодня утром. Фактически я ждала вас, — сказала она после паузы. — Мне сказали, что вы приходите к этому времени вечером, и я надеялась поговорить с вами.

Рейн пыталась отыскать в выражении глаз, в красивых чертах увядающего лица объяснение все возрастающему беспокойству, которое она чувствовала. Но это было приятное, не лишенное других эмоций, но все же лицо профессионала, спокойное, властное, на котором было не так-то просто что-либо прочитать. И Рейн ничего не оставалось, как спросить:

— Что-нибудь случилось?

Она кивнула головой, затем посмотрела на Рейн своими голубыми, странно заблестевшими глазами.

— Я не уверена. — Она коснулась руки Рей. — Давайте выпьем по чашке кофе?

Внутри кафе на первом этаже они некоторое время сидели молча за дымящимися чашками. Наконец Мег сказала:

— Дело в том, что я оказалась в чрезвычайно затруднительном положении. Боюсь, что я вынуждена буду спросить вас о ваших намерениях по отношению к Стивену Томпсону.

— О моих намерениях? — Рейн поставила свою чашку. Этого она не ожидала. Официальный тон, которым был задан вопрос, так потряс ее, что она долго думала, как ответить.

— Я не строила конкретных планов на этот счет. — Она посмотрела на Мег, ища ее понимания и участия. — Я не могу объяснить в двух словах мои чувства к Стивену, могу лишь сказать, что остро переживала все происходящее с ним и хочу избавить его от ощущений страха и покинутости Я стараюсь, чтобы ему было хорошо и комфортно, делаю все, что могу, вот и все.

— А задумывались ли вы, что, делая это, вы позволили ему так привязаться к вам, что ваш уход станет, возможно, трагедией для него?

— Это только предположение, не так ли? Вы ведь видели нас вместе только раз.

Мэг вздохнула. Она выглядела обеспокоенной, но не раздраженной:

— Я не первый день тесно связана с этим госпиталем, мисс Джекобс. Я знаю большинство сотрудников в педиатрии. Расспрашивая людей, присматривающих за Стивеном, и часто посещая его сама, я нахожу, что у меня сложилась довольно ясная картина событий.

Рейн молча смотрела на нее, щеки ее пылали.

— Кто-то приходил к вам жаловаться, что провожу слишком много времени со Стивеном? Так? — В ней начало расти подозрение.

— Кто? — спросила она внешне спокойно, хотя в ее голосе звучала нотка горькой иронии, как бы говорящей: «Ну кому же еще быть, как не…

Мег открыто встретила ее красноречивый взгляд и пожала плечами:

— Имеет ли значение, откуда возникло это убеждение? Я ничего не имею против вас. Я просто чувствую, что мне надо вас предупредить о последствиях. Вы заботитесь о душевном покое и комфорте для ребенка, но вместе с тем возрастает и его зависимость от вас. Да, я знаю это и, поверьте мне, не осуждаю, просто прошу честного ответа. Если вы намерены попрощаться с этим ребенком в конце его пребывания здесь, не будет ли гуманнее постепенно приучать его к вашему отсутствию? Необходимо уберечь его от возможной психической травмы. Тогда вы все еще будете его другом, но не его мифом.

Рейн очень реально представила созданную словами Мег драматическую картину. На минуту в глазах промелькнул страх. Она наклонила голову и, казалось, была сосредоточена только на помешивании ложкой в чашке. Но, взяв себя в руки, посмотрела на Мег спокойнее.

— Вы мне говорите, чтобы я оставила Стивена в покое?

— Нет. Я только говорю вам, что существует опасность, — тихо повторила руководительница Детского фонда. — То, как вы поступите в данной ситуации, — ваше личное дело, но я надеюсь, что вы учтете мой совет профессионала. Подумайте о том, что я сказала…

Контора Кайла была закрыта. Рейн узнала от девушки-оператора, что его вызвали в хирургическое отделение только некоторое время назад. «Но вам нельзя туда вниз!» — воскликнула испуганная сотрудница, когда Рейн отошла от ее стола.

Несмотря на предупреждение, Рейн спустилась на лифте на первый этаж и с помощью указателей отыскала направление через прямой коридор, казавшийся бесконечным. Здесь пахло антисептиком, и никакой другой цвет не разнообразил стерильно белые стены. От этого запаха и суженного пространства меж пустых стен дыхание ее стало прерывистым и затрудненным. В ней пробуждался страх маленькой девочки, заблудившейся в парковом лабиринте. Но он не мог перебить цепочку неотвязных мыслей, преследовавших ее после разговора с Мег.

Это, конечно, было делом рук Кайла. По его собственному признанию, он знал Мег Джексон достаточно хорошо, их связывали дружба и взаимопонимание. А разве не Кайл предупреждал Рейн достаточно часто, что у нее растет привязанность к Стивену? «Вы хотите заменить ему мать?» — В памяти вновь прозвучали его резкий голос и эта фраза, произнесенная им в ту ночь, когда он услышал, как Стивен случайно назвал ее «мама». Словом, ход логики выводил все подозрения на Кайла и не оставлял у Рейн сомнений, хотя она отчаянно желала, чтобы возникла и другая версия.

Да, она сваляла большого дурака, оказавшись в смешном положении. Рейн, скрипела зубами при мысли, что взлелеянная ею мечта рассыпалась. А она так тешила себя этой маленькой иллюзией семьи, этой взбалмошной фантазией, которую Кайл никогда не разделял! Кто еще мог теперь все это разрушить, кроме него?

Она подошла к двойным створкам дверного входа, растворила их настежь, полностью игнорируя надпись «Вход воспрещен всем, кроме хирургов». Она вошла в комнату, выглядевшую скорее складом — металлические полки вдоль стен поднимались до потолка и были заполнены хирургическими инструментами. Но едва она переступила порог, как тут же какие-то люди в зеленых халатах побежали к ней, сердито ругаясь. Рейн прижалась спиной к захлопнувшейся за нею двери и процедила сквозь зубы:

— Попросите Кайла Бенедикта.

Кайл пришел почти сразу и схватил ее за плечи, его руки больно сжимали их.

— Рейн, в чем дело? Что случилось? — Он покачал головой, и синие глаза его потемнели. — Что-нибудь со Стивеном?

— Со Стивеном все в порядке. — Она глядела поверх его зеленого одеяния (халат висел на нем незастегнутый, видимо, Кайл только что надел его), потому что из-за его спины выглядывали любопытные лица. — Не думаю, что вам нужна аудитория, чтобы послушать, что я должна сказать.

Ее голос звучал резко, и он не мог ошибиться в ее настроении. Она увидела, как его глаза сузились и гнев появился на его красивом лице. Железные пальцы сжали ее запястье.

— Пять минут, — сказал он, сжав губы, одной из сестер, прежде чем затащил Рейн в маленькую боковую комнату и с силой закрыл за ними дверь.

Она старалась освободиться от его цепких пальцев, но он толкнул ее к стене. Его лицо было так близко, что она чувствовала его разъяренное дыхание. Собрав в кулак все свое мужество и негодование, она ответила ему выразительным взглядом.

— Какого черта вы думаете, что можете так себя вести? — Кайл сплюнул и угрожающе посмотрел на нее. — Мы в хирургии, леди! — Она услышала, как у него скрипели зубы, когда он высекал из-под их скрежета эти слова. — Я даже не могу придумать подходящую причину для столь преступной бесцеремонности.

— Попробуйте, доктор Бенедикт! Вы тратите дни, стараясь завоевать мое доверие, а за моей спиной действуете вопреки моим желаниям. Вы не смеете! Вы не можете оградить Стивена от меня! Понимаете? — Она почти рыдала, и по лицу ее обильно текли слезы.

Внезапно ее гнев прошел, и она оторопела, когда Кайл как-то странно щелкнул челюстью и издал гортанный звук.

— Нет, я вижу, что вы ничего не понимаете, — продолжала Рейн. — Может быть, вас заставит понять что-нибудь, если я скажу, что мой отец бросил меня, когда мне было 5 лет. Хотите знать остальную часть этой несчастной истории? — Она продолжала смотреть на него в упор. В аметистовых глазах горел огонь. — Меня взяли в госпиталь с приступом острого аппендицита. Мой папа принес для меня брикет мороженого и положил на тумбочку у кровати игрушечного медведя в ту первую ночь. И больше я его не видела. Он не смог заплатить по счету за операцию, поэтому оставил меня в качестве компенсации. Он не вернулся больше никогда. Как и Мелани Томпсон никогда не вернется к Стивену. Проливает ли это свет на мое положение?

Кайл остался угрюмым и молчал. Этот педант вел себя, будто она была неврастеником, за которым нужен тщательный присмотр. Наконец он, словно пересиливая себя, заговорил, и ей показалось, что она увидела боль в его глазах:

— Рейн, я не знаю, что, по-вашему, я такое сделал, и хотел бы вам помочь разобраться, но там в операционной, ребенок, который сейчас нуждается в моей помощи больше, чем вы. — Он тяжело вздохнул. — Сейчас вам надо уйти. Мы поговорим позже.

Рейн со стыдом жалела о том, что влетела сюда сгоряча, что так бездумно выложила все о своем отце, будто четыре-пять сказанных ею фраз могли достаточно высветить все драмы ее жизни.

— Я ухожу, — сказала она тихо, остановившись перед дверью только для того, чтобы вытереть слезы. — Больше мне нечего сказать, Кайл. Но я хочу, чтобы вы оставили нас со Стивеном в покое.

Когда она вернулась, Стивен спал. Она посидела около него несколько минут, а потом вышла из госпиталя и направилась к своей машине. Ночь была очень холодной, небо над головой темно-синим, а звезды сверкали, как алмазы. Рейн ехала с полуоткрытым окном и глубоко вдыхала ледяной воздух, пытаясь успокоиться, она рассеянно вела свой «мустанг» по обезлюдевшим улицам. После происшедшего Рейн впала в какое-то сомнамбулическое состояние. Она не могла определить, сколько времени провела за рулем, но когда проехала знакомую телефонную будку, какая-то подспудная мысль заставила ее остановиться и выйти из машины. В телефонной будке она раскрыла толстый справочник в пластиковой обложке, отыскала нужное ей имя и запомнила адрес, затем снова отправилась в путь.

Она нашла указанный в адресе дом в одном из старых пригородов. Это было белое, облицованное деревом здание с синими французскими ставнями, с приподнятым крыльцом. Негромко хлопнув за собой дверцей машины, она направилась к нему по вымощенной кирпичом дорожке. Когда Рейн остановилась перед входом, вокруг ног ее, мягко урча, обвилась оранжевая кошка.

Рейн дважды нажала кнопку звонка, сдерживая дыхание по мере приближения звука быстрых шагов. Зажженный кем-то свет упал на ее лицо, занавеска крылечного окна поднялась, дверь распахнулась.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — Вышедшему к ней подростку было не более 16 лет. Он был темноволос, а черты его дружелюбного лица и светло-голубые глаза выдавали в нем одного из сыновей Мег.

— Миссис Джексон дома?

— Конечно. Входите. — Рейн не успела войти в гостиную, как он звонко закричал «Ма!» — и, как бы извиняясь, улыбнулся.

— Я думаю, вам лучше присесть… Она укладывает младших детей спать. Я Джейсон.

— Рейн Джекобс, — представилась она, пожимая протянутую руку. Взгляд пробежался по пестрому разнообразию цветовой гаммы видневшихся всюду вещей и предметов; по желтому детскому столику; по раскрытому ящику с яркими игрушечными блоками фирмы «Лего», стоявшему на полу у камина; по бледно-лиловой ветронепроницаемой куртке, что была перекинута через спинку стула. Мебель из темного блестящего дерева, в основном вишневого, была отделана выцветшей парчой.

Рейн не сразу разглядела сидящую в сторонке девочку лет двенадцати, которая не могла не привлекать чистым и открытым взглядом своих карих глаз и смешным светлым хвостиком волос, собранных на затылке. Девочка сидела в кресле, а ее ноги были укрыты одеялом.

— Мисс Джекобс, познакомьтесь с моей сестрой Тарой, — предложил Джейсон, и девочка положила книгу, выразив глазами вежливый интерес к незнакомой леди.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, Тара. Я рада познакомиться с тобой. Твоя мама сказала, что у нее два сына и три дочери, — непринужденно заговорила Рейн. — А что, другие моложе тебя?

— Да, — ответила Тара, улыбаясь. Она показала на фотографии, висевшие на каминной доске. — Пэму восемь лет, Керстену — шесть, а Беку — пять. Они наверху. Для них время сна в 8.30, а Дженни, которой делают теплую ванну, ляжет попозже.

Рейн бросила быстрый взгляд на часы и, увидев, что уже больше девяти, смутилась.

— Я не думала, что уже так поздно, — начала она, но ее прервал приятный голос Мег.

— Пусть это вас не волнует.

Она спускалась с лестницы, у которой были особые перила, приспособленные для подъема и спуска кресла на колесах. Образ деловой женщины, стоявшей перед глазами в воображении Рейн последние несколько часов, рассеялся, и на смену ему предстало обретшее живую плоть видение матери, наконец-то освободив шейся от дневных забот. Рейн бросила взгляд на халат и домашние туфли женщины, а также на чистое, без косметики, лицо, вновь чувствуя неловкость своего вторжения.

— Я должна была сначала позвонить, — извинилась она, — но в дороге забыла об этом.

— Вы думали о нашем разговоре, — догадалась проницательная Мег. — Он вызвал у вас тяжелые чувства и вы рассержены на меня?

— Нет, — сказала Рейн, уверенная, что говорит правду. Ведь все ее сегодняшние потрясения должны бы пасть только на голову Кайла. Он, именно он, поставил их отношения со Стивеном на опасную грань. Он, а не Мег. Эта труженица социальной сферы просто делала свою профессиональную работу.

— Я рада. — Потрепав Джейсона по волосам, она жестом пригласила Рейн последовать за ней. — Проходите в кухню, и я приготовлю вам чашку чая. Вы оба познакомились с Мисс Джекобс?

— Да, — сказали дети почти в один голос. — Малыши в постели, ма? — спросила Тара, когда Джейсон пошел включить телевизор. Мег устало слабо улыбнулась:

— Да, наконец-то. А как домашнее задание, Джейсон? Я вижу твой учебник по истории у тебя на коленях.

— Я уже выучил, не беспокойся, ма, — сказал мальчик, усаживаясь перед экраном.

— Ну что ж, поверю тебе на слово, — полушутя пригрозила Мег и придала своему лицу выражение напускной строгости.

Кухня, куда она увела Рейн, была большой и удобной, как и подобает помещению, являющемуся как бы сердцем домашнего очага. Чайник уже закипал на плите, и Мег расставляла чашки и блюдца, а Рейн изучала рисунки карандашом, прикрепленные магнитными фишками к дверце холодильника. Ее они восхищали своей оригинальностью, безыскусственной наивностью и теплотой.

— У вас прекрасные дети, — искренне сказала Рейн.

— Спасибо. — Мег перестала хлопотать у плиты и обернулась. — Они доставляют мне большую радость и успокаивают меня в трудную минуту. — Немного помолчав, она продолжала. — Отец Джейсона умер, когда ребенку было три года. А Тару я встретила, когда шла на работу. Мы разговорились, и я узнала, что у нее тоже никого нет. Она и другие трое — мои приемные дети. Мы с Тимом мечтали о большой семье, и я нашла способ, как это сделать с помощью агентства. — Что-то изменилось в ее голосе, а в глазах вспыхнули искорки. — До этого момента я всегда могла взять и еще кого-нибудь.

Рейн посмотрела на нее понимающе, она осторожно осведомилась о маленькой Дженни, новой подружке Стивена, которую Мег увела из госпиталя к себе домой.

— С девочкой, я думаю, придется поступить так… — Хозяйка положила ложечку растворимого кофе в одну чашку и пакетик с чаем в другую. — Мы поместим ее к новым воспитателям через несколько дней. Малышка что-то загрустила последнее время, поэтому я привела ее домой на вечер. Она и моя самая младшая дочь Керстен уже подружились. — Она подала напитки на стол. Ее красивое лицо было немного опечаленным. — Я хотела бы дать Дженни у себя постоянное пристанище, но, боюсь, мои материальные возможности уже на пределе. — Она встретила сочувственный взгляд Рейн благодарной улыбкой. — И теперь о Стивене…

Внезапно у Рейн задрожала рука, и она просыпала с ложки сахар, потом машинально сунула ложку в китайскую сахарницу, «Кажется, я себя довела за эти несколько недель», — подумала Рейн. — После всех предупреждений о неизбежной разлуке со Стивеном, — решительно начала она, — я наконец поняла, что мне невыносима сама идея расставания. Теперь я знаю, что не смогу разлучиться со Стивеном. — Рейн сидела, крепко сцепив обе руки. — Этого не будет никогда. Я хочу удержать его. Я хочу, чтобы он был моим ребенком.

— Хорошо, — на удивление просто ответила Мег, в глазах ее светилось участие.

— Это возможно? — не веря своим ушам, глухо переспросила Рейн. — Извините опять за вторжение, но когда я поняла, что Стивен должен стать моим сыном, мне нужно было выяснить немедленно, насколько эта идея осуществима. Я не знаю законов об усыновлении. Не будет ли каких-то препятствий? Ведь я одна, и мне необходимо самой зарабатывать на жизнь.

— Находясь в ситуации, подобной вашей, я была уже вдовой, и у меня тоже была работа, — прервала ее Мег. — Меня волнует сейчас другое: вы достаточно подумали, насколько маленький ребенок изменит весь стиль вашей жизни? Я вынуждена признать, что с точки зрения благополучия Стивена, ваша идея мне нравится, но мой долг удостовериться, что ваши глаза открыто смотрят в будущее. Дети — это трудная работа. Она отнимает много времени, и с детьми порой бывает сложно, даже тяжело И еще. Вы подумали о затратах с практической точки зрения? Или о таких, например, вещах, как забота о ребенке, пока вы на работе?

— У меня есть средства поддержать Стивена. — Рейн сделала успокаивающий жест рукой. — И в парке, где я работаю, есть отличный центр по уходу за детьми в дневное время… В непредвиденных случаях кто-нибудь будет приходить ко мне домой и ухаживать за мальчиком. Я знаю, что не смогу быть с ним столько времени, сколько бы мне хотелось, но он никогда не останется в одиночестве. Во многих домах хозяйство ведут работающие родители, часто одинокие, и это не сказывается плохо на детях.

— Вы правы, — уступила Мег, — и хотя мы предпочитаем полноценные семьи в случаях усыновления или удочерения, думаю, то, что вы не замужем, не обернется против вас и Стивена, если вы докажете, что обладаете средствами поддержки и подходящим окружением дома. Мы должны обсудить кое-что еще… — Она наклонила голову, как бы приступая к рискованной теме. — Здоровье Стивена. Хотя мы все молимся, чтобы все было хорошо, есть такая вероятность, что Стивен не сможет нормально ходить. Вы готовы примириться с мыслью об усыновлении ребенка с физическими недостатками?

— Боже, что это за вопрос?

Мег уселась поудобнее на стуле и улыбнулась:

— Точно такой была моя реакция, когда мне задали подобный вопрос относительно Тары. Все мои приемные дети — это дети, нуждающиеся в специальном уходе. Для них жизнь намного труднее, может быть, но правда такова, что они такие же дети, как и другие, которые хотят любить, быть любимыми и принадлежать кому-то. Увы, не каждый родитель подходит для такого ребенка. Поэтому сразу скажу: нашу главную цель мы видим в подборе для сирот психологически совместимых, словом, идеально подходящих приемных родителей.

— Вы считаете, что мы со Стивеном подходим друг другу?

— Лично я — да. Но вы должны понять, что хотя я могу дать рекомендации кому следует, решение будет не в моих руках. Процесс усыновления довольно сложный. Комиссии будет необходима, например, полная финансовая информация. К вам прикрепят специального сотрудника, который должен обследовать ваш дом, а в некоторых неясных вопросах допросить свидетелей. Вы сможете приоткрыть ему интимные стороны своей жизни?

— Ради Стивена? — Рейн подняла голову. — Я сделаю все, что от меня потребуется.

— Хорошо. — Мег с улыбкой допила остатки кофе. — Тогда сделаем так. Идите домой и подумайте о том, что мы обсудили. Если вы все еще будете полностью уверены в своем решении, позвоните ко мне в контору в понедельник и я сделаю начальную работу. Остальное может быть оформлено довольно быстро, если все будет в порядке. Мы постараемся делать все вдвое быстрее обычного — лишь бы не возникло никаких препятствий.

— Я не изменю намерений. — Рейн встала и улыбнулась в ответ, вновь полная надежд. — Я хочу. Стивена. Я люблю его достаточно, чтобы создать для него нормальную жизнь. Я должна поблагодарить вас за то, что вы заставили меня это понять.

Рейн отдавала себе отчет, что ситуация с Мег могла бы кончиться и по-другому, поэтому поговорка «все хорошо, что хорошо кончается» не стала для нее достаточным основанием, чтобы простить Кайла, забыв о его очевидном предательстве. Вернувшись домой, она утвердилась в этой мысли, когда обнаружила в записях автоответчика несколько дерзких телефонных посланий от него. Руки ее дрожали, она впопыхах стерла запись и с треском поставила прибор на стол. Но телефон снова начал звонить почти сразу. Рейн стояла около него неподвижно, слыша, как автоответчик начинал после пятого гудка подавать абоненту сигналы, приглашающие к записи. Голос Кайла скрежетал негодованием:

— Рейн, черт возьми, если вы дома, возьмите трубку!

Она молчала, и он не сказал ничего больше. Телефон звонил почти непрерывно еще часа два, и когда Рейн наконец оставила магазинные счета, чтобы завалиться в постель, жалобный треск сердито брошенной Рейном телефонной трубки все еще звучал у нее в ушах.

Стычка была неизбежна. Кайл ждал Рейн в комнате Стивена уже на следующий вечер. Он, извинившись перед малышом, оттащил ее прочь от ребенка прежде, чем она успела с ним поздороваться. Она яростно сопротивлялась. Но он посмотрел на нее так, что она оставила притворство и отошла к стене. Его взгляд был пугающим, и Кайл выглядел так, будто собирался съесть ее на обед, если бы она попыталась ему возражать. Она позволила увести себя в комнату отдыха.

— Что происходит? — воскликнул он, едва они переступили ее порог. Она нашла в себе силы быть дерзкой, отвечая презрением на его горящий взгляд.

— Со мной грубо обращается эгоист, мошенник!

— Скажите это еще раз, — сказал он столь угрожающе, что она побоялась повторить свои слова вновь, однако уставилась на него, словно собираясь опять сказать что-нибудь язвительное.

— Отпустите меня, Кайл, — сказала она тихо.

— «Кайл»? Итак, опять «Кайл»? А где же ваше презрительное «Доктор Бенедикт», которым вы молотили меня вчера? Значит, поговорим именно об этом… О том, что случилось вчера.

— Ничего такого, чего бы вы не ожидали, я думаю.

— О, нет! Я не ожидал, что вы ворветесь в хирургическое отделение, как смерч. Это было так нетактично, леди.

— Я согласна. — То, как она импульсивно влетела в запертую для посторонних зону госпиталя, уже наполняло ее стыдом, но не из-за Кайла, а из-за того что она нарушила строжайшие правила медицинского учреждения таким легкомысленным образом. — Приходится признать, что я была очень расстроена и не могла контролировать свои действия.

— Приходится признать, — повторил он жестко, — что мне необходимо более членораздельное объяснение! И сейчас, — настаивал он, когда она замолчала.

— Вы действительно думаете, что можете стоять тут и раздавать приказы? — вспыхнула Рейн, и щеки ее покраснели. — Я ничего вам не должна, Кайл Бенедикт. Если бы я хотела поговорить с вами, я бы ответила вам по телефону.

По выражению его лица было видно, что она поступила крайне неразумно, раскрывая свои карты. Бешеный огонь вспыхнул в его глазах, и он злобно процедил:

— Вы действительно должны быть благодарны мне, что мой больной ребенок удержал меня здесь на всю ночь. — Его пальцы впились ей в подбородок. — После третьего звонка я был готов задушить вас.

— Что вы и делаете сейчас? — Он совсем этого не делал, но конфронтация усилилась. Рейн увидела, что теперь его глаза грозно потемнели и все же не съежилась от страха, как это, наверное, случилось бы с другой на ее месте.

— Отпустите меня, — сказала она. — Не могу терпеть, когда вы прикасаетесь ко мне.

— Так ли? — Он понял, что этой ложью она пыталась предупредить его намерения. Но нет же, поздно! Он открыл губы, заставив давлением пальцев и ее сделать то же самое. Ее протест как бы застрял в горле, она затаила дыхание. В ее глазах горели огоньки, и ее тело невольно устремилось навстречу ему. Своим весом он прижал Рейн к стене, и сердце ее сильно билось у его груди как отдельное существо, испуганное и дрожащее. Его губы и язык совершали с ней невероятные вещи, и, когда давление немного ослабло, она не смогла даже застонать, забыла о сопротивлении, и на время ум потерял власть над телом. Кайл, казалось, нависал над Рейн, чтобы сожрать ее. Их тела слились. Он положил руку на ее сердце и ощутил теплоту ее грудей. Рейн вздрогнула, чувствуя нестерпимое ласковое прикосновение его пальцев сквозь свою тонкую блузку.

— Теперь вы дрожите уже не от злости, — сказал он ей в ухо насмешливо, и она презирала себя за неудержимый и томительный трепет, вызванный близостью его дыхания.

— Кайл, не поступайте так со мной! — Ее голос прервался, и она закрыла глаза, боясь нахлынувших слез. Кайлу было бы плохо, если бы она заплакала. Он уже достаточно изучил ее, требуя от нее раскаяния, чтобы она смогла превозмочь свой стыд. Сжав зубы, она подумала о Стивене, и ярость ее вспыхнула с новой силой.

— Скажите, в чем дело, Рейн? — Его фраза на этот раз прозвучала как-то грубо, отчужденно и не вязалась с прошедшим порывом страсти. — Вы не можете бросать мне дикие обвинения, ничего при этом не объясняя.

Она вся напряглась. Казалось, боль предыдущего дня вернулась к ней вновь.

— Вы действительно собираетесь своей наглостью и обманом выкрутиться из этой ситуации? — закричала она в ярости. — Вы все время были против того, чтобы я была со Стивеном. Вы думали, что я расстанусь с ним, когда надоумили Мег Джексон спрашивать меня о моих намерениях. Не оскорбляйте же меня дальнейшим притворством, Кайл.

Тонкие кости ее плеч вновь почувствовали давление. Его руки впились в нее, будто физическое насилие доставляло ему удовлетворение.

— О чем, черт возьми, вы говорите? — Это у него вырвалось так искренне, что на очень короткое время убежденность Рейн пропала.

— Скажете мне, что вы никогда ничего не обсуждали с Мег Джексон на мой счет? — спросила она.

У него дрогнул мускул на лице, прошло несколько секунд, но он молчал. Можно ли это было принять за доказательство ее правоты или, напротив, у него есть оправдание, она не знала. Гордость помогла ей, слезы высохли, она выпрямилась, стоя перед ним. Это же чувство добавило ее голосу бесстрастность:

— Случилось не так, как вы с Мег предполагали. Когда я задумалась о своем будущем без Стивена, я твердо поняла, что не смогу без него. Вместо того чтобы отпугнуть меня от мальчика, вы только сблизили нас. Я собираюсь начать процесс по усыновлению в понедельник. Мег думает, что у меня есть хороший шанс получить Стивена. Я хочу, чтобы он был моим сыном.

— А сейчас мне что, надо не соглашаться с этим? — произнес Кайл ровным низким голосом. — Нет, я этого не чувствую. У меня давно отпали всякие сомнения в отношении ваших возможностей быть матерью Стивена. Но ваша несостоятельность как женщины беспокоит меня…

— Моя несостоятельность?! — яростно вскрикнула Рейн. — Вы неделями твердили о моих страхах, об отсутствии доверия. Вы почти довели меня до неврастении, Кайл. Вы это действительно сделали. На некоторое время я почти забыла об уроке, который получила, когда мне было 5 лет. Вы не можете никому доверять. Когда ваше сердце будет не в ладу с вашим разумом, вас может подстерегать беда, и только люди, более эмоциональные и более тонко чувствующие, смогут подействовать на вас в лучшую сторону.

— Из-за всех ваших неполноценных взглядов на жизнь, — произнес он немного дрожа. — Я опасаюсь, что вы можете привить такую же философию Стивену и в итоге сделать его морально несостоятельным тоже. И здесь надо еще подумать, подходите ли вы ему как мать в конце концов? Если же вам кажется, что я могу манипулировать действиями Мег Джексон, то действительно вы получаете повод для беспокойства. А не приходило ли вам в голову, что я сам хочу усыновить Стивена?

Втайне надеясь, что он угрожает только из злости, Рейн оторопела, увидев чистые искорки глубокой искренности в его синих глазах. Он действительно мечтал о Стивене. Ну допустим, он возбудил бы иск на усыновление в противовес Рейн, кто бы победил? Он уже доказал, что способен, не угрызаясь сомнениями, использовать свое влияние на Мег. Выходит, для комиссии Кайл будет логическим и неизбежным выбором. Он был обеспеченным человеком, с положением в обществе, с отличной репутацией в агентстве, а это могло бы настроить их в его пользу. А что же на ее чаше весов? Она могла предложить Стивену лишь умеренно обеспеченную жизнь и ее любовь — больше ничего. Она смотрела на Кайла со слезами на глазах, тело ее было холодным.

— Вы так хотите?

— Хочу ли я Стивена? Да.

Рейн отвела голову назад, будто он ударил ее.

— Я буду бороться за него, Кайл! — Проглотив слюну, она в упор впилась в него взглядом. — После того что вы сделали со мной вряд ли я могу думать о вас как о хорошем отце для Стивена. Я допускаю, что вы будете действовать со всеми финансовыми и социальными преимуществами, но это лишь означает, что мне придется бороться с удвоенной энергией. Я люблю Стивена, и ничто не изменит этого, что бы вы ни говорили или делали.

Он попытался приблизиться к ней, потом остановился, у губ показалась белая пена гнева.

— Нет, с меня достаточно. У вас какое-то недопонимание и дурацкое упорство в вашей красивой головке. — Она услышала, как он скрипнул зубами. — Но я не собираюсь мстить вам… хоть и очень этого хочу.

— А что бы вы сделали? — воскликнула Рейн горько, сходя с ума от его самоуверенного тона.

— Что бы я сделал? — крикнул он. — Научил бы вас реально смотреть на вещи… например. Чтобы вы с вашим интеллектом маленькой девочки научились этому, с вами надо обращаться соответственно, самым грубым образом. Вам нужен кто-нибудь, кто помог бы вам повзрослеть, любимая. — Лицо его опять потемнело от ярости. — Я понимаю, что папы у вас не было, чтобы выполнить эти обязательства, и я глубоко сожалею об этом, но не буду из-за этого цацкаться с вами, как с ребенком. — Он вздохнул. — Леди, вы проглядели что-то, торопясь со своими обвинениями в мой адрес. Где мотивы моих поступков, по-вашему? Какую возможную причину указал бы я, придя к Мег с информацией? Ведь обо всем, что касается вас и Стивена, я могу только догадываться, так как вы отказываетесь обсуждать эти вопросы рационально.

Рейн успокоилась, но не смогла перебороть сомнений, одолевающих ее. Да, он был, когда удивительно красноречивым, причем способам использовать малейшую удачу, отвоевывая позицию за позицией. Вот и сейчас, видя ее растерянность после всего сказанного им, он позволил себе засмеяться так обвораживавшим ее мягким смехом. Он явно претендовал на роль невинно пострадавшего. Но была ли это только роль? Сконфузившись, Рейн могла лишь беспомощно смотреть в его синие глаза, в которых светились не то ирония, не то презрение, а может быть, то и другое.

— Подумайте о том, что я сказал, — подытожил он. Затем слегка щелкнув ее по щеке, удалился, оставив ее искать собственный выход из немыслимого сложного пассажа.

Загрузка...