Целомудрие миролюбия. Книга третья. Миротворец

Глава первая. Учение ученика

Михаил судорожно перебирал образовывающиеся мысли, пытаясь извлечь из них самое главное, исключительно важное, самое великодушное, мудрое. Трепетно озираясь по сторонам, волнительно колеблясь с представлением своего своевольного реферата, он трясся телом не от злобящегося страха, но от величия данного мгновения, ибо все предыдущие годы своей жизни, он мечтал о подобном мировоззренческом становлении. Вот он взошел на трибуну и ему позволили провозгласить слушателям свое мировоззрение. Будучи никудышным оратором, он радуется той оказанной чести. Прямодушно, без человекоугодия и раболепства, без оправдания пороков и отвергнув в речи своей всякое прославление греха, испытывая душевный подъем, он говорит о совершенстве жизни, не претендуя на лавры великого мыслителя. Ибо речь юноши не отличается кружевной красотой слога, впрочем, в столь волнительное время, нельзя не поколебаться в голосе, который у него тих и немощен, по-детски мягок, высок легкостью, но лишен громогласности. Михаил кроток, скромен, несколько труслив, и это хорошо, ибо Господь благоволит боязливым. Многие называли его безвольным и слабохарактерным, ныне его называют своевольным, одни считают, что он не способен любить, другие называют его любвеобильным. Однако те и другие не ведают, сколь духовно силен оный робкий юноша, сколь искренно верен он своей истине. Его честность доказуема отношением общества к нему, ибо оно скоро будет гнать и поносить сего тихого оратора, люди будут корить его, даже ненавидеть, отлучать, гнать, только за то, что он исполняет миролюбивые заповеди Божьи и верит в миролюбивого Бога.

Высокопарность в данной занимательной ситуации не имела место быть в его речи. Не было ни противоречий, ни абстрагирования, наблюдалось только гармоничная подача мысли, с прерывистым придыханием стучалась в двери душ присутствующих будущих политологов, искусствоведов, профессоров, богословов, экономистов, психологов, учителей. Многочисленным синедрионом они вначале с пренебрежением вслушивались в слова доклада, который приготовил для слушателей робкий Михаил, а в конце с заинтересованностью обратились во весь слух. В последующих строках оное аргументированное мнение, тот импульс чистого сердца, то мироощущение души, будет оглашено читателю со всею дотошностью и эмоциональной диафрагмой, оная речь станет ключевым действом всего произведения, после коего решится судьба сего оратора и всего произведения в целом, ибо одни продолжат чтение, а иные оставят свое просвещение. Впрочем, не ради одобрения живет каждый из нас на свете, ибо прежде всего нам необходима милость Божья, лишь провидение докажет правильность того или другого создания. И, безусловно, совесть, которая неукоснительно своевременно напоминает нам о добродетели и укоряет за преступление против бессмертия души. О добродетели затрубит следующее повествование Михаила:

– Позвольте, уважаемые слушатели, мне, малограмотному и несведущему во многих науках ученику, доложить вам устно о своих душевных изысканиях. Всем вам известно, о том, что христианская библия поделена на Ветхий Завет и Новый Завет, что уже в именовании обозначена различность в них жизни и закона. И я, как человек Нового Завета, смею заявить о постигшей меня рутинной мысли, которая именуется мною – реформация нравственности. Пришло время исправить или же вовсе упразднить идеологию власти во всем мире, также необходимо вразумить церковь Христову, напомнив духовенству о заповедях Господа, о нагорной проповеди, о непротивлении. Вечным гласом пронизывают историю человечества слова Спасителя – не убий, значит, не убивай никого, не гневайтесь, значит будь кроток. Мне предстоит выпрямить искаженную истину, мне суждено изменить мир, напомнив тому о миролюбии.

По не свойственной моей речи упорядоченному изложению, я насколько позволительно мне подробно опишу свои модернизации во властных структурах государственности и церковности. Вы, безусловно, можете обвинить меня в некомпетентности в сих сложнейших вопросах мироустройства, и будете правы, ведь не отличаясь образованностью и осведомленностью в тонких материях, смею вас заверить, что мои душеспасительные высказывания исходят не от разума, либо опыта, но от сердца, которое жаждет мира на земле. Я плачу каждый раз, когда бьют человека, видя в том бесчеловечное обращение, ибо насилие противоположно любви, но насилие это ненависть, грех, мерзость пред Господом. Само определение “праведного гнева” абсурдно, точно также можно выдумать “благой блуд”, впрочем, вы и это словосочетание уже одобрили жизнями своими. И я призван развеять оные обманы. Вы станете противоречить мне, приводя высказывания людей, коих вы сами причислили к лику святых. Не буду впадать в риторическое насилие. Если они вами прозваны святыми, значит сие прозвание вам для чего-то нужно, и часто для политических и патриотических целей и выгод. Однако не стоит забывать, что и они не божества, но люди подобные нам, им также было свойственно ошибаться. И мне думается, истинные святые люди никогда не благословляли воинство, но вразумляли оных преступников, прося их не совершать насилия, молили их перековать мечи на орала, но те не прислушивались к мудрым увещеваниям. Истинные святые молились о миролюбии, а не о силе орудий убийства и омерзительного государственного учреждения воинства, ибо всякое воинство безбожно.

Пример Серафима Саровского показывает нам истинную веру христианскую, то, как должно нам поступать с обидчиками, нам нужно терпеть, смиряться, и прощать.

Любое воинство порождение дьявольское, оно есть единственный враг человечеству вкупе со всеми своими демонами. Нужно бороться с теми страстями, с тем гневом, который обильно насылает на нас дьявол, он враг человеку, потому творит из людей нападающих и защитников, дабы они едино погрязли во лжи, и поубивали друг друга. Любая война есть зло в грязи греха утонувшее. И со всей сердечной прямотой заявляю – я бескровно уничтожу воинство по всей земле. Предам забвению все войны и грешников, когда-либо участвовавших в тех бесчинствах, разрушу памятники оружию, распущу институт воинства, псевдо герои более не будут почитаемы народами, культура подвергнется тотальному усовершенствованию, дабы отныне всё греховное воинствующее признавалось беззаконным и срамным. Необходимо будет уничтожить всё оружие, которое когда-либо придумалось наущением сатанинским, теми чудовищами, которые ныне прославлены, ни больше, ни меньше, они именно чудовища, на руках коих миллионы погубленных жизней, они давно утонули в крови, и им не выплыть, не спастись, им не помочь. Но мы не возьмем в руки их гнусные изобретения ради убийств сотворенные, мы взглянем на своих неразумных предков и не станем поступать так, как они поступали, мы будем мудры. Всемирное разоружение – одна из моих жизненных целей. Тогда не станет нападающих, не нужны будут и защитники – подумал я и сказал себе – в этом есть некий обман, так как вчерашние защитники могут стать обидчиками, ибо они убийцы, раз взяли оружие в руки свои, всякий кто поступает так, уже убийца, не по делу, но по разумению. Все солдаты, участвовавшие в войнах, для меня они либо убийцы, либо пособники убийств, ибо любое участие в войне не обходится без убийства и насилия. Убийцам этим должно было раскаяться, но вместо этого они оправдывают себя победой. Победителей не судят – так они думают, но я иного мнения. Оным убийцам возводят памятники, их чествуют и прославляют, убийцам оным оказывают почет и уважение, и сколь непотребно сие, сколь чудовищно. Разумные люди тем и разумны, что покаялись в грехах своих, распознали в своей прошлой жизни тьму, отбросили мечи, копья переломали, они мудры покаянием, а не, потому что участвовали в военных компаниях, они мудры по причине отрицания сего безумия.

Я во всех людях вижу творенья Божьи, а не врагов. Но всякого кто возьмет в руки оружие, кто оденется в форму военную, назову насильником и безбожником. Ибо заповеди Спасителя отрицают воинство, запрещают всякое насилие и брань. Иисус Христос должен был стать последним убиенным человеком. Ибо Бог возвеличился и пребывал средь нас в теле человеческом, сносил все тяготы рода нашего, жертвенностью искупил грехи мира, но мир поделился на верных и неверных, одни продолжили убивать, насильничать и воевать, но другие вразумились и отвергли насилие, которое есть зло в любом обличье.

Добро должно быть без кулаков, добро тем и отличается от зла, что оно миролюбиво и суть добра – кротость. Робкое расположение духа способствует любви между людьми, в то время как дерзость и беспринципность ведет к оскудению взаимопонимания. Необходимо приобщать молодых людей к братолюбию, ограждая тех от всего дурного, от всего развратного и постыдного, от всякого насилия. Надеюсь, что в скором времени профессия военного, а значит убийцы и насильника, станет маловостребованной и непопулярной, ибо мне предстоит бескровно уничтожить все военные мануфактуры и институты, но прежде уничтожить оружие, всех видов и возможностей, тем самым я очищу мир от нечистоты и скверны. Я говорю о реализации сих реформаций от своего лица, потому что я один среди вас, но не одинок в мудрости. Я, прежде всего, получил откровение истины, прочитав Евангелие, нагорная проповедь Христа меня вразумила, и я с тех пор отказался от всякого насилия. Также я вдохновлен писаниями Льва Николаевича Толстого, этого истинного христианина и проповедника христианства. Но не смейте обвинять меня в подражательстве, ибо во мне всегда было миролюбие, которое раскрылось словами Божьими. Я пацифист, не отрицающий религию и веру в Бога, значит я христианин пацифист. Но, к сожалению многие из современных пацифистов видят мир как большой развлекательный парк, где всё позволено, окромя вреда ближнему. И так как многие пацифисты отвергают заповеди Божьи, то их нравственность весьма субъективна, да они противники насилия, но при этом сторонники разврата, и не знают что такое целомудрие, посему я не причисляю себя к подобным группировкам или субкультурам. Мне более по нраву единоличное достижение поставленной цели по изменению мирового порядка. Впрочем, слово – порядок, уместно употреблять в отношении моих взглядов, в иных же царит всеми ощутимый беспорядок, разброс морали, всюду ложные ценности, пустословное высокоумие, восхваление убийц, во всём этом безобразии стоит немедля разобраться.

Итак, церковь и светская власть оправдывают воинство, и тем самым они искажают заповеди Христовы, дабы не утратить паству, дабы не лишиться многочисленного числа верующих. Ведь если церковь, как ей и нужно поступить, признает воинство греховным, то одни люди послушают сей правду, другие отвернутся от правды. Впрочем, в том нет особой проблемы, ведь, по моему мнению, стать воином может только человек малограмотный и аморальный, либо обманутый, ибо тем самым он нарушает заповеди Божьи. Всякого кто когда-либо взял оружие в руки ради убийства можно с легкостью причислить к воинству дьявольскому, ибо дьявол страстно желает погубить человека и все воины ему в том рьяно помогают. Вот правда о воинстве, но церковь ослеплена златом и тщеславием, потому идет на поводу государства, ведь если духовенство прислушается к моим словам, то государственные мужи с тех пор начнут брезгливо относиться к церкви. Им более приглянется ислам, с его всегдашней воинственностью. Вспомним о том, что мусульманский пророк участвовал в двадцати семи войнах, имел многочисленных жен и наложниц, и сего грешника они называют святым. А теперь взглянем на Бога нашего Иисуса Христа, который девственен и кроток. Да Он выгнал торговцев из храма, но опрокинул не людей, но неживые предметы, столы и утварь, веревками разогнал только животных, которые слова не понимают, но никого из людей не ударил. Сравните их, и вы поймете, кто святой человек, а кто грешник. Вы можете и меня обвинить в том, что я воображаю себя пророком, либо святым, на что отвечу – я не изображаю, я подражаю Богу со всей своей индивидуальностью. Я не желаю, чтобы творенья Божьи убивали друг друга, поэтому я уничтожу ту языческую идеологию, которая к злодейству призывает и подталкивает, к нападению, или же к защите. Моя логика проста: если есть оружие, значит, оно когда-нибудь выстрелит, значит, его вовсе не должно быть.

Многие властолюбцы и военолюбцы после сих слов моих назовут меня трусом и предателем. И мне придется им ответить – так убейте меня, раз я вреден для вас, убейте меня, вы же убийцы. И уверяю вас они так, и поступят, тогда правда обличительных слов моих восторжествует.

Итак, на повестку дня вынесены цели человечества, которые словесно выражены в моем лице. Оные цели есть: всемирное разоружение, тотальное упразднение воинства, просвещение народов мира, внедрение миролюбия во все сферы жизнедеятельности, изменение отношения всех церквей к воинству и возвращение заповеди Божьей о любви к ближним, о любви к врагам, заповеди ненасилия, а также признание церковью любого насилия грехом. Затем последует разрушение памятников войны и военачальников, создателей оружия. Вместо них будут воздвигнуты памятники невинно убиенным людям и памятники посвященные пацифистам. Литература и кинематограф, в коих восхваляется воинство, будут сданы в архивы. Останутся только творенья рук человеческих, в коих осуждается война и насилие. Искусство и культура в целом подвергнется самоцензуре, таким образом, будущее поколение будет жить в стране, а затем и в мире, в котором не будет даже упоминания об убийцах и насилия. Это не утопия, не утопические разглагольствования одного идеалиста, но обозримое будущее к коему я призываю вас, присоединиться, которое я прошу вас создать вместе со мной.

Предвещаю эру нового совершенного добродетельного человечества, предвосхищаю отмирание ветхости и воинственности. В недалеком будущем над миром воцарится мир. Для будущих детей быть воином будет значить быть лютейшим злодеем. В наших характерах искоренится всяческая дерзновенность, наглость, смехотворство и цинизм, но если какое зло ополчится против нас, мы ответим добром на зло, ибо мы уже будем новые люди. Пришло время человечеству вступить в новую эру миролюбия, в обновленное столетие, в коем уже не будет насилия, лишь любовь и Божье благословление над всеми нами.

Вы правы, я мятежник и бунтарь, я горделив и тщеславен, оными нелицеприятными эпитетами вы еще не раз наречете меня, ибо для вас я лицо нравственной революции и символ проповеди отказа от всякого насилия. И это лишь начало. Я не могу соотнести себя с какой-либо толпой, организацией, структурой, либо системой, ибо я идеалист-индивидуалист, который не готов объединять народы, приводить в движение массы, разрушать, или созидать государства. Мой народ вселенский всемирный христианский. Но в то же время я мысленно один, и в том моя сила, у меня нет наставников, учителей, начальников, в моем мироустройстве все равны по духу, тем паче я сам никогда не стану возвышать себя над людьми, я, если хотите – проповедник истины. Евангельские заповеди необходимо вместить в мироустройство всей Земли, и начнем сие преображение с нас самих.

Юродством зовете вы мое поведение, безумием, помутнением разума, чудачеством. Иные зовут меня философом, мудрецом. Другие клянут меня, крича – предатель, глупец, выродок, трус, и тех последних я возлюблю более чем друзей своих, ибо они напоминают мне о том, что я не всесилен, наоборот, я немощен. Мне предстоит расширить узкий путь, который есть покой и мир, без коих невозможно стяжание Духа Святого. Мы созданы Творцом для того чтобы созидать и сохранять всё доброе и всё духовное, что есть в нас. Но прежде нам предстоит многое разрушить и уничтожить, иными словами нам должно утилизировать все вооружения, необходимо будет подавить пропаганду насилия. Героизм и мужественность больше не будет ассоциироваться с убийцами, кои есть все люди когда-либо участвовавшие в войнах. Ныне героями назовут тех людей, кто вёл миротворческую деятельность, кто не брал в свои руки оружие, не участвовал в разжигании человекоубийства.

Вот ближайшие возможные достижения нашего нравственного бунта, который я возглавлю. И обещаю вам, насилие зла будет повержено ненасилием добра. Рано или поздно, преображенные совершенные люди будущего позабудут всякое зло, и мир позабудет боль сотворенную убийством.

В аудитории повисла тревожная тишина. Дыхание слушателей затаилось, пересохли рты готовые излить желчь брани противления. Однако всеобщее словесное поражение оказалось настолько проникновенным, отчего немота сковала, некогда словоохотливые языки, отчего те испуганно озирались, ища поддержки у соседей по разуму.

Былая дрожь в юном ораторе испарилась, как только он ощутил, сколь полна правды его речь. И люди присутствующие при рождении гения, в коем гениальна не идея, но мечта, распознали в нём ту перемену, то кроткое величье. То ли опережая время, то ли наоборот, запоздав, он властно попытался донести до слушателей блаженство будущего, картину мира после Воскресения. Но бесчувственные люди не услышали, даже не представили в скудном воображении своем тот земной рай, то Царствие Небесное. С тех пор всю свою жизнь Михаил будет говорить – “Я пытаюсь урезонить то, с чем они свыклись”.

Легко ли перевернуть шар земной? Нужно ли мечтать о том перевороте? Оные вопросы его ныне не беспокоят, ибо он начал претворять свой замысел переустройства мира в жизнь. Еще, будучи юношей, он ступил на стезю просвещения. Впрочем, не только юность, но и вся будущая жизнь Михаила будет посвящена служению Богу, ибо на его сердце высечено миролюбие, слово, которое означает не любовь к тлену, но покойную любовь, безгневие. Скоро его мировоззрение, отвергнут миллиарды, но примет один лишь Господь, и наречет его сыном Божьим, ибо он миротворец.