Целуй меня страстно

Глава 7

Лили уже встала, когда зазвонил телефон. Я почувствовал запах свежего кофе и услышал стук тарелок.

— Завтрак готов! — объявила она.

Я поблагодарил ее и взял трубку. Голос звучал глухо и нежно — такой запоминается раз и навсегда. Более приятное пробуждение трудно было себе представить.

— Привет, Вельда! Как дела? — радостно осведомился я.

— У меня есть кое-что, но я не хотела бы говорить об этом по телефону, Майк.

— Удалось что-нибудь раскопать?

— Да.

— Где ты сейчас?

— В офисе. Где и тебе следовало бы появляться хотя бы раз в неделю.

— Ты же знаешь, как обстоят дела, милая. — Лили заглянула в дверь и махнула рукой в сторону кухни. Я обрадовался про себя, что об этом обстоятельстве Вельде пока ничего не известно.

— Где ты был прошлой ночью? Я тебе обзвонилась.

— Занимался делами.

— Звонил Пат. — Вельда попыталась придать своему голосу привычную деловую холодность, но ей это не удалось.

— Представляю, сколько он тебе наговорил!

— Предостаточно. — Она неожиданно умолкла, и я слышал в трубке ее частое дыхание. — Майк, я боюсь.

— Не стоит, киска. Я знаю, что делаю, и ты об этом не забывай.

— Все равно боюсь. Мне показалось, что кто-то пытался забраться ночью в мою квартиру. — От такого известия я даже присвистнул.

— Что случилось?

— Ничего, пока ничего… Я услышала какое-то царапанье в замке, как будто кто-то пробовал открыть его, а потом бросил свое бесполезное занятие. Хорошо, что я установила этот хитрый замок. Ты придешь?

— Чуть попозже.

— Приходи обязательно. Тебя ждет масса корреспонденции. Я оплатила все счета, но многое адресовано лично тебе.

— Я просмотрю все потом. А вот как насчет твоей информации?

— Она нужна тебе сейчас?

— Да, прямо сейчас, киска. Давай встретимся через час в баре «Тексан».

— Хорошо.

— И еще, киска, у тебя есть под рукой такая маленькая железная штучка.

— Ну.

— Держи ее при себе и никому не показывай.

— Она со мной.

— Идет. Хватай такси и мчись.

— Я буду через час.

Положив трубку, я направился на кухню. Лили уже накрыла на стол и встретила меня довольной улыбкой. Я навалился на еду так, что за ушами трещало. Когда я расправился с завтраком, которого хватило бы на парочку лесорубов, я принялся за кофе. Лили протянула мне пачку сигарет и радостно спросила:

— Ты наелся?

— Еще бы. Я все же городской житель.

— Ты на него не похож.

— А на кого я похож?

Лили медленно осмотрела меня с ног до головы, а потом — с головы до ног, и ее взгляд остановился на моей физиономии. Сначала во взоре ее читалось простое любопытство, но потом глаза ее вдруг расширились и стали совсем бездонными от какого-то полузабытого неутоленного чувства, в одно мгновение сменившегося безумным страхом. Взор ее погас, и она деланно рассмеялась:

— Ты славный парень, Майк. Я давно не встречала таких приятных людей. Многие из тех, кого я знала, такими только казались.

— Хочу тебя предупредить, Лили. Я не считаю себя сентиментальным, но временами сам себе удивляюсь. Сейчас ты очень мне нужна, и я веду себя как добрый папочка. Только не выходи никуда из дому, иначе, тебе придется познакомиться и с другими сторонами моей натуры.

— Не считай меня за дурочку.

Я кинул окурок в пустую чашку и произнес:

— Вот так я и становлюсь стариком. Когда все время возишься с подобными делами, трудно сохранить молодость.

— Майк…

Я сразу понял, что она собирается сказать, и перебил:

— Я сейчас уйду, Лили. Сам не знаю, надолго ли. Сюда никто не должен прийти, но на всякий случай не отвечай ни на звонки, ни на стук. Если же в замке повернется ключ, то это я. Но не снимай с двери цепочку, пока не убедишься, что это действительно так.

— А если зазвонит телефон?

— Не подходи. Если вдруг ты мне понадобишься, я свяжусь со швейцаром и попрошу его два раза позвонить в дверь. А потом наберу твой номер телефона.

— Идет.

— Вот и отлично! Ну, я пошел. Сиди спокойно и жди меня.

Лили дружески подмигнула мне и послала воздушный поцелуй. Она выглядела очень привлекательно — светловолосая куколка с большими удивленными глазами. Да, она слишком многое испытала и слишком многое видела. Но сейчас она была счастлива.

Я спустился вниз и поймал такси. Водитель домчал меня до «Тексана» на десять минут раньше условленного срока, и я стал прогуливаться у входа, поджидая Вельду. Наконец к тротуару подкатило такси, и из него появилась она.

Красиво вылезти из такси дается далеко не каждой женщине. Но к Вельде это не относится. Она даже не старалась, но все у нее получалось как надо. Ничего лишнего не было видно, и при этом любой мужчина ясно понимал, что этой девушке есть что показать, и готов был смотреть на нее, даже зная, что надеждам его не суждено сбыться.

Вельда одарила меня приветственной улыбкой и взяла под руку. Ее пальцы нежно стиснули мой локоть в знак того, что она рада меня видеть. Стоявший за моей спиной парень с пакетами вздохнул и пробормотал, что, мол, дуракам везет.

В баре мы расположились за самым дальним столиком. Я заказал завтрак для Вельды и пиво для себя, после чего Вельда вынула из сумочки конверт и протянула его мне.

— Здесь все, что я сумела получить. Это обошлось мне в две сотни и плюс обещание всяческого содействия. В случае чего…

— Твоего содействия?

Она на мгновение нахмурилась, но тут же улыбнулась:

— Твоего…

Я достал из конверта несколько листков. Один из них был копией истории болезни Берги Тори, на остальных излагалась ее биография. Вельда отлично выполнила поручение. Последний листок заканчивался списком имен. В нем фигурировало и имя Эвелло. Там же упоминался конгрессмен Джефри, последним значился Билли Мист.

Я ткнул пальцем в эту строчку, и Вельда пояснила:

— Она время от времени встречалась с ним. Но там, где они появлялись вместе, в центре внимания всегда оказывался он, а не она.

— О, разумеется, — тихо проговорил я. — Билли всегда оказывается в центре внимания. А картинка-то получается довольно гнусная.

— Майк, — Вельда выбила пальцами дробь на крышке стола, — а кто такой Билли Мист? — Я вытащил сигарету и закурил.

— Это давняя история. Когда-то он звался Билли-малыш, и ствол его пистолета, наверное, весь был испещрен зарубками, если у молодчиков подобного рода еще в чести обычай отмечать зарубкой каждую жертву. Перед самой войной он остепенился и стал выглядеть вполне благопристойно, по крайней мере внешне. Известно, что он принимал участие во многих грязных делах, но, к сожалению, против него нет улик.

— И что же?

— Известно, что он связан с мафией. И тоже большая шишка.

Вельда вдруг побледнела.

— Вот это да! — пробормотала она.

— В чем дело?

— Сегодня утром Эдди Коннели угостил меня кофе в ресторане «Тоскайо». Он вместе с другим репортером заинтересовался делом Берги Тори и весьма в этом преуспел. Того материала, что они нарыли, уже вполне достаточно, чтобы поставить всю общественность на уши, но им не дают опубликовать эти материалы. Они были просто в бешенстве. Так вот, Эдди назвал имя Билли Миста и даже показал мне этого человека. Он как раз подошел к стойке бара, и я повернулась, чтобы взглянуть на него. Но вышло так, что мы обернулись одновременно. Билли увидел, что я на него смотрю, и явно истолковал это превратно. Не допив свой бокал, он направился ко мне и сделал мне такое ужасное и гнусное предложение, какого мне еще никто никогда не делал. Я в ответ выдала ему нечто, чего не должна произносить настоящая леди. Эдди с приятелем изменились в лице, а Мист чуть не лопнул от злости. С этого момента Эдди больше рта не раскрыл, только допил торопливо свой кофе, расплатился и ушел.

Я невольно скрипнул зубами и задержал дыхание.

— Успокойся, Майк, — проговорила Вельда. Я выплюнул окурок и некоторое время молчал. Билли Мист, красавчик с прилизанными волосами! Крутой парень, привыкший получать все, что захочет, по первому требованию. Бывшая уличная шпана, обзаведшаяся большими деньгами и мощными связями.

Немного придя в себя, я взглянул на Вельду:

— Оказывается, не у одного меня есть привычка влипать в разные истории.

— Это плохо, Майк?

— Да, ситуация достаточно неприятная. Мист ничего не забывает. А особенно — покушение на его мужские достоинства.

— Ничего. Я и сама смогу за себя постоять.

— Милая, ни одна женщина не может постоять за себя, в том числе и ты. Будь осторожна.

— Ты очень беспокоишься, Майк? — улыбнулась Вельда.

— Конечно.

— Ты любишь меня?

— Да. Я обожаю тебя, но если Мист тебя хоть пальцем тронет, я не стану тебя слушать, а поговорю с ним, — улыбнулся я. — Но ведь и ты совсем не похожа на романтическую героиню.

— Не важно.

Вельда сидела напротив меня, широкоплечая, прямая и стройная. Ее черные волосы рассыпались по плечам, как струи водопада, мерцающие ночью в лунном свете. В ней всегда чувствовалось что-то звериное: за внешней мягкостью и грациозностью таились сила и непреклонность. Ее глаза были такими бездонными, что, глядя в них, мне всегда казалось, будто я падаю в пропасть.

— Не важно, — повторял я снова и снова, всякий раз по-разному, и тогда она протянула руку, и наши пальцы встретились.

Парню вроде меня трудно выдерживать долго такой взгляд.

Я мотнул головой, убрал руку и снова взглянул на бумаги, которые дала мне Вельда.

— Не будем отвлекаться, — бросил я. Она тихонько рассмеялась, но я знал, что она чувствует то же, что и я.

— Три имени уже кое о чем говорят. А как насчет трех других?

Вельда склонилась над столом, и я поспешно отвел глаза.

— Николас Раймонд, вероятно, тоже ее старая любовь. Она была близка с ним перед войной. Он погиб в автомобильной катастрофе.

Немного, но все-таки кое-что.

— Откуда эти сведения?

— От Пата. Полиции довольно много известно о Берге Тори.

— Пат и правда роет носом землю, да?

— Следующую фамилию в списке тоже назвал он. Уолтер Мак-Грат — следующий ее любовник. Он содержал ее около года во время войны. Она жила тогда в квартире на Риверсайд-драйв.

— Он из местных?

— Нет, из другого штата, но частенько бывает здесь, в городе.

— Делец?

— Торгует стройматериалами и сталью. Ему приходилось иметь дело с полицией… — Мои брови вопросительно приподнялись. — Уклонение от уплаты налогов, два ареста за хулиганские действия и одно предупреждение за незаконное ношение оружия.

— А где он сейчас?

— Он здесь уже около месяца. Заключает контракты на поставку стройматериалов.

— Прекрасно! А кто такой Леопольд Ковальский? — Вельда нахмурилась, глаза ее потемнели.

— О нем сказать почти нечего. Эту наводку дал мне Эдди. Вскоре после войны Берга Тори выступала в ночном клубе. Однажды после закрытия клуба на улице вспыхнула драка, якобы из-за этой самой девицы, и какой-то парень заступился за нее. Некий репортеришка из бульварной газеты успел щелкнуть их обоих пару раз, и газета поместила фото на первой странице. Обычная погоня за сенсациями, но имя девицы и фотография запали Эдди в память. Через месяц история с Бергой повторилась, и опять в газетах появилось ее фото. Так и получилось, что Эдди ее запомнил.

— Но что же насчет того парня, милая?

— Сейчас я тебе о нем расскажу. Этот парень внешне похож на борца. Так что я отправилась в редакцию спортивного журнала, и там редактор сказал мне, что это Леопольд Ковальский. Он действительно борец и целый год успешно выступал под именем Ли Ковальского, пока на тренировке не сломал руку. После этого он оставил спорт, а через месяц после той уличной драки попал под машину и умер. Поскольку среди окружения Берги это второй случай гибели в автокатастрофе, я просмотрела заключения страховых компаний. Насколько можно судить по их данным, это типичные несчастные случаи.

— Типичные несчастные случаи? — повторил я. — Или кажутся таковыми?

— Я не думаю, Майк.

— Ладно. — Я посмотрел историю болезни Берги Торн и, не дочитав до конца, засунул листок в конверт. — А что ты скажешь об этом? — осведомился я у Вельды.

— Не много. Она пришла на прием к доктору Мартину Соберину, тот диагностировал крайнее нервное истощение и предписал ей длительный отдых. По обоюдному согласию они выбрали соответствующую лечебницу, где диагноз доктора Соберина полностью подтвердился. Берга оставалась в больнице примерно четыре недели. Свое лечение она оплатила вперед.

— Да, ну и клубочек! Взяться буквально не за что. А что там насчет конгрессмена Джефри? — спросил я у Вельды.

— Ничего путного. Его видели с ней пару раз на каких-то политических приемах. Он не женат, так что с этой стороны к нему не подкопаешься. Честно говоря, я не думаю, что он что-нибудь о ней знает.

— Да, дело плохо!

— Ничего. Мы только начали. А что о ней сказал Пат?

— Он дал мне листок с ее биографией. Если не считать ее связи с Эвелло, все выглядит весьма заурядно. Она родилась в Питсбурге в 1920 году. Отец — швед, а мать — итальянка. Дважды побывала в Европе, один раз — в возрасте восьми лет — в Швеции, а потом еще в Италии, в 1940 году. Ее заработки не покрывали тех затрат, которые она себе позволяла, но, когда речь идет о девице такого рода, в этом нет ничего удивительного.

— Значит, остается только связь с Эвелло?

— Да, Эвелло — первоочередная наша задача, — подтвердил я. — Он находится здесь, в Нью-Йорке. Пат даст тебе адрес.

— Значит, он мой? — Вельда вздохнула чуть глубже, чем всегда.

— Пока.

— Что я должна делать?

— Конечно, лучше чтобы тебя официально представили ему, а дальше пусть инициатива исходит от него. И узнай круг его общения.

— Думаешь, это мне удастся? — кокетливо спросила она.

— Ты не имеешь права на ошибку. — Вельда улыбнулась.

— А где ты носишь свою игрушку, киска? — Улыбка погасла, и лицо ее стало строгим и неприступным.

— В петле под мышкой. С левой стороны.

— Совсем не заметно.

— А никому и не надо этого знать.

Покончив с завтраком мы вышли на улицу. Я посмотрел, как Вельда села в такси — так же грациозно, как вылезала из него, — и когда машина скрылась за углом, по спине моей пробежал легкий холодок. Я слишком хорошо знал, куда она направляется. Водителю следующего такси я велел ехать в Бруклин, но попросил его сначала остановиться на Атлантик-авеню. Там все было ясно. Имя пока еще значилось на табличке, но соседи сообщили, что ночью девушка ушла и квартира пуста. Когда мы отъезжали, у тротуара затормозил грузовик с вещами нового жильца.

Адрес в Бруклине принадлежал репортеру, который оставил работу десять лет назад. Сейчас ему было сорок девять, но выглядел он на все семьдесят. С одной стороны его лицо рассекал шрам, тянувшийся от уголка глаза к уху и дальше к краю рта. Шесть шрамов от глубоких ран украшали его живот и бок, одна рука не сгибалась в локте. Из газеты он ушел не по своей воле. Просто он, кажется, написал что-то о мафии.

Когда я вышел от него два часа спустя, под мышкой у меня был томик, за который в любом журнале мне дали бы не меньше десяти тысяч баксов, но я получил его задаром. Остановившись у края тротуара, я подал знак проезжавшему мимо такси и назвал водителю адрес одного маленького магазинчика, принадлежавшего моему приятелю. Уединившись там в задней комнате, я дважды прочел полученный материал, после чего отправил томик обратно бывшему репортеру. Потом, устроившись в баре за кружкой пива, я принялся сопоставлять факты, которые стали мне известны. При этом я старался не смотреть на свое лицо, отражавшееся в зеркале, что висело прямо напротив меня, ибо выражение его мне не нравилось. Совсем не нравилось. В конце концов я счел за лучшее пересесть туда, где не было зеркал.

Имя Эвелло встречалось в материалах не раз, да и имя Билла Миста тоже. Тогда они были еще просто шпаной, но вполне многообещающей.

Репортер из Бруклина заявил мне, что все связи здесь проследить очень сложно, потому что бывшие мальчики получают новые должности. Они продвигаются по службе. За это время они могли стать тузами. В списке значились и другие имена, которых я раньше не слышал, но которые узнал теперь. Были там и пустые строчки, которые невозможно пока заполнить именами тех, кто на самом верху. А об имени главаря никто даже не догадывался.

Тузы? Да, все они были тузами, но даже тузы, услышав о том, что происходит, должны подрастерять свою крутость. Я как раз размышлял над этим, когда в бар вошел Муси Бассо.

Люди вроде Муси всегда предпочитают действовать в тени и мгновенно исчезают, едва запахнет жареным. О таких можно прочитать в газетах, когда полиция забрасывает свои сети, а они не успевают вовремя юркнуть в щелку, по их лицам можно судить о накале страстей в преступном мире, а их поведение при встрече — предпочтут ли они уйти или станут вешаться вам на шею — ясно даст вам понять, как к вам относится эта худшая часть человечества.

Едва Муси взглянул в мою сторону, по его лицу стало ясно, что я уже удостоился пристального внимания — и не слишком благосклонного. Муси покосился на дверь, но не отважился улизнуть, поскольку как раз в этот момент я полез во внутренний карман пиджака за новой пачкой сигарет. Заметив мое движение, он чуть побледнел.

— Хэлло, Муси! — кивнул я, приглашая его подойти. Муси быстро осмотрелся и проскользнул в мою кабинку, стараясь, чтобы его никто не заметил. Он нервно схватил сигарету и судорожно закурил.

— Послушайте, мистер Хаммер, — начал он. — Ведь нам с вами не о чем разговаривать.

— А может, мне приятно твое общество, Муси. — Он облизал пересохшие губы, неотрывно глядя на мои руки.

— Но вы неподходящая компания для того, кто хочет жить спокойно, — вздохнул он.

— Кто это сказал?

— Многие говорят… Вы, конечно, хороший парень, мистер Хаммер. — Он бросил на меня испуганный взгляд и закончил:

— Но влезли не в свое дело.

— А я-то полагал, что мы друзья, — произнес я, дожевывая сандвич.

Вид у Муси был совершенно несчастный.

— Пусть так, мистер Хаммер, но тогда я прошу вас об одном одолжении. Если вы ищете себе неприятностей, обходитесь лучше без меня. А я — человек мирный.

— Ага.

— Да, я жулик, — продолжал он, уловив издевку в моем голосе, — ну и что же? Я не люблю перестрелок. Я — маленький человек и хочу им остаться. И никто не посмеет упрекнуть меня в этом.

— О да, до тех пор пока кто-нибудь не заметит, когда маленький человек беседует с большим, — усмехнулся я. Он вздрогнул:

— Не… не шутите так со мной, мистер Хаммер. Я ведь вам совсем не нужен. Я ничего не добираюсь для вас делать — ни так, ни за деньги. Отстаньте от меня!

— Что ты слышал, Муси?

Он огляделся и опять уставился на меня:

— Вы и сами знаете.

— Что именно?

— Что вы перешли дорогу некоторым важным людям.

— Каким это людям?

— Мафии… — прошептал он чуть слышно. Он опустил голову и застыл, тяжело опираясь на стол. Его руки дрожали. — Вы спятили, мистер Хаммер. Вы теперь как прокаженный, и любой разумный человек, увидя вас, попытается убраться подальше. Это правда, что вы о них что-то знаете? Тогда лучше помалкивайте. Такие вещи до добра не доводят. Чарли Макс и Саджер… — Он запнулся.

— Говори, Муси.

Должно быть, он прочитал в моем лице что-то такое, отчего глаза его совсем выкатились из орбит.

— Они уже вовсю тратят полученные денежки на Бродвее. Обходят все бары и звонят по телефону, — еле слышно пробормотал он.

— Они торопятся?

— Наверное, им обещана премия за срочность. — Это был уже не тот Муси, который входил в зал. Передо мной стоял испуганный насмерть мышонок, который, угодив в лапы кошки, разболтал ей, где прячется собака. Но если собака узнает об этом, она его сожрет.

Муси торопливо схватил новую сигарету и с ненавистью покосился на свои руки, которые предательски дрожали и едва справлялись с зажигалкой.

— А вы что, правда совсем не боитесь? Мне бы хоть капельку вашей храбрости. Почему люди становятся такими трусами, как я?

— Их превращают в трусов храбрецы вроде меня. — Он усмехнулся. Было видно, что он мне не поверил.

— Вы один, — проговорил он, — но вы стоите многих, мистер Хаммер. Будь на вашем месте любой другой — хоть из самых влиятельных чинов, — они бы и ухом не повели. Но из-за вас они все зашевелились. Вы разворошили гнездо. И теперь приказ уже отдан и денежки заплачены. Двое самых горячих ребят в городе охотятся за вами — а вам хоть бы хны. Они слишком хорошо вас знают, мистер Хаммер. А Чарли Макс и Саджер взялись за эту работу именно потому, что они никогда не имели с вами дело. Это ребята из Майами. Вы надеетесь, что вам удастся отделаться от них. Да, вполне возможно. До сих пор в подобных ситуациях всегда кто-нибудь умирал, но только не вы. Теперь говорят, что вы решили добраться до тузов. Может, вам это удастся, а может, и нет. В любом другом случае я ставил бы на вас. Сейчас совсем другое дело.

Он замолчал, видимо ожидая, что я скажу.

— В чем же разница?

— О, вы скоро сами увидите. — Заметив мою улыбку, он пожал плечами.

— Игра продолжается, — проговорил я. — Отныне им следует опасаться открытых окон и дверей. Им не стоит также выходить на улицу в одиночку. Да, пока обе стороны выжидают, но пистолеты уже наготове. И я доберусь до этих негодяев, чего бы мне это ни стоило. А эти мальчики из ФБР, сколько бы они ни пытались помешать мне — у них все равно ничего не выйдет. Я дотянусь до самой верхушки пирамиды. Я найду их — и тогда они умрут. Они знают, что я еще хуже их самих. Я тоже неразборчив в средствах. Не важно, где мы встретимся и когда… Это может произойти в любое время и в любом месте… И тогда им крышка! Да, мне нужны тузы. Те, кто держит в руках ниточки. Понимаешь? — Я улыбнулся во весь рот. — Да, они уже, убили сотни и сотни людей, но с той девушкой они просчитались. Они пытались прикончить меня и разбили мою машину. Это мне особенно не понравилось. У меня была прекрасная машина, и мне жаль ее, так что теперь они заплатят за все. Вот так.

Муси молчал, кусая нижнюю губу. Наконец он выпрямился, кивнул в знак прощания и выскользнул из кабинки. Я проводил его взглядом, дожевывая сандвич. Муси медленно открыл дверь, вышел, не глядя по сторонам, и двинулся по улице в восточном направлении.

Я расплатился по счету и прошел в телефонную будку. Пат оказался дома.

— Это я, дружище. Вельда передала, что у тебя имеются для меня кое-какие новости.

— Ты еще жив?

— Да, но меня уже ищут. Два парня по имени Чарли Макс и Саджер.

— Известные личности.

— Да, так мне и сказали. Что о них известно?

— Они работают вдвоем. Макс выслеживает. Убивают оба. Но Саджер любит действовать не торопясь.

— Тогда в первую очередь я займусь Максом.

— Имей в виду, что Чарли Макс бывший полицейский. Возможно, он до сих пор предпочитает носить кобуру на бедре.

— Благодарю за информацию.

— Не стоит.

Я повесил трубку. Ну что ж, получается хорошенькое дельце. Армия молчаливых людей не может больше молчать. Я не знаю их, но они меня знают. Эти негодяи круты, когда имеют дело с трусливыми обывателями, но, едва столкнувшись с человеком, который действует вдвое быстрее, вдвое незаметнее и вдвое бессовестнее, они сразу теряют половину своего гонора. Где-то здесь в городе живут люди, чьи имена нам известны, и другие — которых мы пока не знаем. Они связаны в единое целое. У них есть большие деньги. Их прикрывают политики. Но они больше не чувствуют себя уверенно — и не почувствуют до тех пор, пока я не окажусь в морге. Они прекрасно осведомлены, что можно ожидать от полицейских и людей из ФБР, но не знают, что могу выкинуть я. Один сопляк с желтыми зубами уже рассказал им, как он дерзнул наставить на меня свой пистолет и что из этого получилось. Они, несомненно, расспросят и других, если уже не расспросили, и то, что они услышат, вряд ли их обрадует. Страх, который всегда был их оружием, теперь обратится против них самих. И они познают его в полной мере, если, конечно, я еще буду жив.

Я вышел из бара, купил пачку сигарет и отправился в сторону Бродвея. Там пропивают казенные денежки подосланные ко мне убийцы. Хладнокровные ребята, не ведающие страха. Они знают приказ и готовы исполнить его. Но они не знают всего. И прежде чем наступит ночь, им станет известно кое-что такое, отчего им захочется изменить свое решение. Они сообразят — что на этот раз игра идет не в одни ворота. И что за охотниками тоже охотятся. То-то они позабавятся. О, это хладнокровные ребята, не знающие пощады даже к родной матери. Пока они еще ничего не слышали, но к вечеру многое изменится. Ничего, пусть почувствуют, что за ними тоже охотятся. Это становится забавным.