S-T-I-K-S. Цепные псы

Глава 3

Разбудил Артёма железный лязг окошка на двери. Стандартная камера, стандартные порядки, хоть многое и выбивалось из понятия «нормально». Например, завтрак. Поднос уставлен парой тарелок и пиал с салатами. Хоть и не деликатесы, но на питании тут не экономили. Мясо, каша, салаты, чёрный кофе, колбаса, сыр. Даже чекушка коньяка стояла на подносе. Прямо Новый год какой-то. Будто последний завтрак расстрельника, а не обычного заключённого. Смущала лишь маленькая пластиковая бутылочка из-под сока с мутной жидкостью.

– Это что за хрень? – спросил он, игнорируя остальные блюда.

– Голова болит? – хмыкнул Прохор. – Это местное лекарство. На основе самогона. Сам готовил. Ну ты жук, – снова хмыкнул Прохор, глядя в полные скепсиса глаза капитана.

Он споро открутил крышку и сделал полноценный глоток. Лихо ухнул, скривился и занюхал все это дело кусочком огурца с тарелки Артёма.

– Гадость! Уже семь лет прошло, а все никак не привыкну.

– Ты семь лет тут? – удивился Артём, борясь с приступами голода и позывами рвоты.

– Что, тошнит, болезный? – улыбнулся старшина. – Ты живчик выпей, полегчает.

– Живчик?

– Местное название этой дряни. Наши яйцеболваны зовут его так, что хрен выговоришь, не сломав язык об задницу, но местные в такие дебри не вникают и все зовут своими именами. Так что и мы, народ простой, больше у них лексикон перехватываем, чем своих задротов в очках слушаем. Те при слове «топтун» морды кривят так, что очки на брови залезают. Зато любят за чашкой кофе покидаться умными фразами, типа: «Э-16 не подвержен энтропии кластеров энергопитания», – Прохор на последней фразе, кривляясь, сорвался на фальцет, изображая нечто среднее между мартышкой Крылова и проституткой с окружной.

– Местные? Топтун? Ты о чем? – Артём насторожился.

– Всему свое время, солдатик. Ты только пей эту дрянь регулярно, но не много. Глоток раз в два-три часа. Не больше. Обо всем остальном узнаешь после карантина, – поморщился Прохор.

– И долго мне тут сидеть?

– Что, надоело? Не боись. Через три дня покинешь это уютное гнёздышко. Зуб даю.

Что-то в интонациях Прохора настораживало. Нотка печали и некой тоски. Не все тут гладко. Артём за годы службы многое повидал. Сотни и тысячи призывников, оторванных от привычной жизни и силой втиснутых в рамки устава и приказов, заставляют учиться бытовой психологии. Ведь любой имбецил, оторванный от юбки матери, решивший повеситься в сортире назло дембелям или «шакалам», которые не уважают его «внутренний мир и врождённый индивидуализм» – это огромная проблема для тех же сержантов и «шакалов». А уж про игры с оружием среди любителей шутеров и прочей ереси можно говорить часами. Все это тренирует внутренний компас настроения собеседника. Да что там говорить, Артём сам сорвался и попал за решётку только потому, что не прочёл, не понял, не принял. За дело попал, но ни о чем не сожалел.

Мужик не тот, кто яйца носит, а тот, кто поступает как должно. Невзирая на последствия, ранги и чины.

– Что, все так плохо? – Артём постарался добавить в голос нотки уверенности в себе, откровенности, доверия и толику панибратства.

Среди вояк это работает. Свой своего видит издалека.

– Руку дай, – нахмурился Прохор, что совсем не соответствовало ожидаемой реакции.

Артём вытянул руку в окошко, показательно ее расслабив в абсолютно мирном жесте.

Прохор не стал миндальничать, а тупо резанул своим свинорезом по ладони Артёма, предварительно опустошив кофейную чашку в свое нутро.

– Жди, – буркнул он, нацедив на дно чашки крови. – И не злоупотребляй живчиком. Чревато. Поднос забери. Зря, что ли, ребята готовили?

Лязгнул засов с той стороны, отрезая Тропова от внешнего мира. Он так и остался стоять с располосованной ладонью, подносом с едой и капающей на пол кровью.

Сел на корточки возле двери, прислонив ухо к поверхности. Поднос не совсем удобно устроился на коленях, да и методичное шевеление челюсти мешало слушать, но все же кое-что проскакивало.

В коридоре было достаточно многолюдно и суетливо. Слышались приглушенные дверью возгласы и обрывки фраз. Знакомые термины чередовались с не совсем понятными словами типа «мут», «зар», «иммунный». Частенько слышался звук топота ботинок явно бегущих куда-то мимо двери людей. База жила своей жизнью, непонятной новобранцу, даже если он половину жизни посвятил службе в армии.

Слышались достаточно мощные удары, как будто кто-то телом пытался протаранить такую же дверь, какая ограничивала свободу Артёма. Это странно, по меньшей мере. С такой кормёжкой из камеры рваться не резон, а стоит выслушать заказчика. Конечно, в сладкой мышеловке и задачки не простые. Но если не требуют убивать женщин и детей, то есть резон обсудить варианты. Что может подвигнуть людей биться телом о двери камер, Артём не представлял.

Но точно знал, что убивать всех подряд ради выгоды толстых ублюдков он не станет. Как и биться о двери камеры. Настоящий солдат призван не убивать за свою страну и по приказу своих вождей. Настоящий воин должен умереть за своих людей, даже если ему придётся убивать врагов, прикрывающихся законами и правилами.

Понятие «преступный приказ» ещё никто не отменял. И тварь, отдающая приказ расстрелять колонну гражданских только потому, что они якобы могут быть врагами, должна тихо сдохнуть в уголке. Например, застрелиться, не вынеся чувства вины, при десятке свидетелей. Убивать и умирать должны только солдаты. Те, кто встал на тропу войны. Когда гибнут гражданские, это происки не солдат и не воинов, а тех же террористов, только облечённых властью и мандатами. Артём, как человек военный, понять и простить этих геев не мог и не хотел.

Суета за дверями то стихала, то начиналась по новой. Артём просидел под дверями часа два или три. Единственным постоянным звуком был монотонный тяжёлый удар, как будто долбили плечом в двери. Это упорство настораживало.

Артём попробовал гадость из бутылки, протестированную Прохором. На вкус, как и на вид, редкое гуано на спирту, но буквально через четверть часа тошнота отпустила, как и головная боль. Немного подумав, Тропов прикончил чекушку коньяка. Тот оказался на редкость отличным, а не бодягой из спирта и красителей. Он здраво рассудил, что просто так ее давать не станут. Да и общее состояние организма требовало отдыха, а вот мозг разгонялся безбожно, анализируя ситуацию без полных данных. А алкоголь способствовал разжижению сознания.

Ещё трижды Прохор приносил столь же обильный паек и уделял несколько минут разговорам ни о чем. При этом Артём уловил излишнее внимание, которое кажущийся простачок проявлял к его ответам. Попытки поиграть словами и вызнать информацию наталкивались на железный лязг закрывшегося окошка в двери.

– Выходи, – Лицо Прохора выражало сосредоточение Будды и в то же время некую радость и блаженство того же персонажа.

– С вещами? – Подшутил Артём, окидывая многозначительным взглядом пустую камеру, которая стала пыткой для его усталого мозга.

Человек с опытом не мог проигнорировать мелкие детали, оставшиеся от прошлых постояльцев. И эти детали ни разу не радовали. Наскоро зашпаклёванные пулевые отверстия в противоположной от двери стене, следы крови, плохо замытые на кафельных швах пола. Здесь явно убивали людей, расстреливая их из окошка двери.

– Если успел обзавестись таковыми, то можешь и с вещами, – хмуро ответил Прохор.

Артём вышел в широкий коридор с двумя десятками дверей по обеим сторонам. Простые бетонные стены, такой же пол, десяток фонарей на потолке. Все это навевало уныние казёнщины. В коридоре уже стояли два человека в ошейниках и ещё два бойца из спецгруппы. Артём увидел Удава и высокого парня с равнодушным видом. У всех лица хмурые и недовольные.

– Что происходит? – насторожился Артём.

– Первый этап вашего обучения, – буркнул Прохор, подходя к одной из двери.

В открытое окошко тут же вылезли руки, потянувшиеся к горлу старшины. Послышалось утробное урчание голодного животного.

– Знакомьтесь. Один из вас, кому не повезло, – старшина отошёл в сторону, чтобы не мешать оценить открывшийся вид.

Обычное человеческое лицо с абсолютно мёртвым взглядом. По всему лицу потеки крови из рассечённых от ударов ран. При этом человек не корчился от боли, а, казалось, совсем не замечал, что его челюсть раздроблена в двух местах и порваны губы. Он только тянулся к людям руками со скрюченными, окровавленными пальцами. Ногти на них содраны под корень.

– Его что, пытали? – поперхнулся Удав.

– Нет, это он все сам сделал. Рвался на волю сквозь стальные двери.

– И что с ним?

– Заражён колонией паразитов. Они подавили его нервную систему, подчинив управление телом себе.

– Я думал, монстры огромные, серые и быстрые, как хорьки, – удивился Тропов.

– То развитые монстры, прожившие долгую жизнь в этом мире и много кушающие людей и себе подобных тварей.

– Они что, каннибалы?

– Не совсем. Они всеядны, но предпочитают сырое мясо. Эти, – Прохор кивнул на тянущиеся руки, – не кормлены совсем. Потому и регенерация, и скорость, и сила у них занижена. Метаболизм их убивает. В простонародье это «пустыш» или «ползун», в зависимости от состояния. В каталогах базы А-1 или А-6. Чем дальше буква по алфавиту и старше цифра, тем опаснее тварь. Из ветки «Ю» и «Я» представителей не видел никто. По крайней мере, после встречи с такой тварью выживших немного и те все местные старожилы.

– И что теперь? – спросил Артём, разглядывая мёртвое, бездушное лицо с пустым взглядом.

– Теперь вы будете их освобождать, – Прохор протянул Артёму АПС. – Вторая фаза обучения и проверки на прочность. Слабакам в спецгруппах не место. Это уже не живой человек. Это страшный зверь без морали и чувств. Все, что он желает, это есть и развиваться. Ты для него еда.

Артём взял в руку тяжёлый пистолет, глядя в глаза старшине. Тот взгляд не отвёл, но и радости в нем не различалось. Два других бойца заметно напряглись и слегка сместились в стороны, положив руки на рукояти своих автоматов.

Артём поднял ствол и направил на существо, пытающееся выбраться из камеры через узкую щель смотрового окошка.

– Они очень живучи, но все же смертны. Выстрел в сердце или голову гарантировано убивает. Те, кто поразвитее, ещё более выносливы. Так что, лучший вариант – выстрел в глаз или пасть. Чего ждёшь? – заворчал старшина.

Артём нажал на спуск. Пуля взорвала глаз и, разворотив затылок, ударилась в противоположную стену. Все встало на свои места. Загадки исчезли, но появились сотни других.

Девять камер с разными лицами, которые объединяло одно – мёртвый взгляд и голодное урчание. Девять камер и по три выстрела на каждого из не переживших заражение. Удав и третий из них особо не рассусоливали, потому закончили быстро. Отобрав у них пистолет, Прохор открыл десятую дверь. Там стояли три тачки для перевозки тяжёлых грузов и куча инвентаря для уборки.

– Приберитесь за собой. Тела в тачки и оставите у лифта. Потом замоете полы, зашпаклюете дыры в стенах. Я вернусь через час. Продолжим обучение, – с этими словами Прохор развернулся на каблуках и ушёл в направлении лестницы.

Его сопровождение, сочувственно посмотрев на троих заключённых, последовало за ним. То, что они сбегут, никто не боялся. Да и надо ли им бояться побегов? Ошейники плотно держали своих пленников, как и другая планета, наполненная кучей жутких и злобных монстров. Любой здравомыслящий человек перед побегом разузнает, что к чему.

Трупы сгрузили на тележки и отволокли их к лифту в конце коридора. С помощью моющих средств на основе хлорки быстро очистили кафельные полы и готовой смесью зашпаклевали дыры. Все это заняло чуть больше часа времени. Как только закончили, на лестнице послышались тяжёлые шаги старшины. Увидев картину – трёх перемазанных в крови людей, он только хмыкнул.

– Фаза три. Поедем мусор вывозить, – сказал он, нажимая на кнопку лифта.

Спустившись на три этажа вниз, они оказались в техническом помещении базы. Десятки труб и кабелей тянулись во все стороны, уходя куда-то в стены и тоннели. Несколько гудящих агрегатов в кожухах беспорядочно разбросаны по тёмному подвалу. В углу, отдавая алыми отблесками, пылала печь под огромным котлом. Где-то гудели турбины. Все это слабо освещено парой ламп дневного света и десятками измерительных приборов допотопной конструкции. Антураж в самый раз для съёмки малобюджетных ужастиков.

– Сбрасываем тела сюда.

Прохор открыл заслонку печи и парой движений приставил к ней нечто вроде детской горки. Тела по этой конструкции сползли в объёмное нутро печи. Тут же запахло палённым мясом, что только усилило мрачность этого помещения.

– Все. Теперь возвращаем тележки назад и идём получать обмундирование и оружие. Я проведу краткий курс молодого бойца, отвечу на ваши вопросы, которых, по-видимому, немало, а после выйдем в поле. Проверить качество ваших навыков.

Прохор, не оглядываясь, зашагал к лифту. Троица переглянулась и молча, зацепив пустые тележки, последовала за старшиной. Мужик оказался словоохотливым малым с покладистым характером. После того, как они оставили тележки в каморке, тот слегка оттаял.

– Давайте знакомиться, что ли, – старшина протянул руку Удаву, который стоял ближе всего. – Старшина спецотряда «Волки» Прохоров Сергей Леонидович, можно просто Прохор. У нас формальностями не заморачиваются, но дисциплина должна быть железной.

– Николай Назарук майор… бывший майор МВД, – представился Удав, пожав руку старшине.

– Тропов Артём, бывший капитан ВДВ.

Рукопожатие оказалось сильным, уже старый на вид Прохор был все ещё крепок как дуб. Да и возраст у него не определяем. На вид за полтинник, но многое говорило о том, что он прилично старше. Но задавать такие вопросы все посчитали не тактичным.

– Тимур. Просто Тимур, – все так же холодно произнёс третий, когда до него дошла очередь.

Наконец-то Артём узнал имя их спутника.

– Хорошо, просто Тимур, – Прохор не обиделся и не смутился, просто несколько секунд посмотрел прямо в глаза. – Твоё прошлое – твоё дело. Это неписаный закон «Волков». Впереди у тебя будущее, и это уже общее дело. Одиночек здесь нет. Это тоже закон, написанный кровью.

Тон весельчака Прохора стал серьёзен и холоден, как зимний день.

– В спецподразделении «Волки» я выполняю обязанности старшины. Обеспечение оборудованием и экипировкой идёт через меня. Новобранцами тоже занимаюсь я. С сегодняшнего дня я говорю, что вам делать и как. Вижу, вы не желторотые салаги, не нюхавшие пороху. Поэтому жду от вас сотрудничества. На данный момент я самый старый боец среди «Волков». Двадцать два года с автоматом в руках. Хотите прожить столько же, запоминайте все, что я говорю и показываю. Эта планета не любит гордецов и идиотов. Среди вас такие есть?

Артём, опешивший от такой тирады, только и смог, что отрицательно мотнуть головой. Назаруку и того не удалось. Даже Тимур смутился, если слегка поджатые губы можно считать смущением. Хладнокровие этого парня было впечатляющим.

– Хорошо, сынки, – тон старшины снова стал беззаботно-ироничным. – Я помогу сохранить ваши шкуры. Пошли, у нас сегодня насыщенный день, а по пути начнём ваше образование.

Они последовали за Прохором вниз по лестнице, в ещё одно подвальное помещение. Узкий коридор с двумя рядами железных дверей освещался все теми же лампами дневного света. В подвале сухо и чисто. На всех дверях Артём заметил электронные замки.

Старшина открыл одну из них магнитной картой. Внутри оказалось просторное помещение с рядами стеллажей, заваленных различными вещами. Сразу возле двери стоял стол с компьютером. Прохор мимоходом нажал кнопку запуска, а сам, бормоча что-то неразборчивое и поглядывая то на одного, то на другого, принялся рыться на полках.

– Артём, иди сюда, подсоби маленько, – позвал Прохор, когда свёртков стало слишком много для одного.

Тропов терпеливо ходил за Прохором и относил свёртки и ящики к дверям, где их принимали товарищи и складировали перед столом. Следующие полчаса прошли в получении экипировки. Прохор показывал свёрток либо ящик, а они диктовали ему инвентарные номера. За короткое время Артём стал владельцем боевого комбинезона, необычного пулемёта «Москит» и шести полных объёмистых магазинов к нему, вместительного рюкзака с хитрой системой разгрузочных ремней, пары нижнего белья и носков. И ещё кучи вещей по мелочам, типа фляги, недельного рациона сухпайка.

Ещё полчаса ушло на переодевание под чутким руководством Прохора. Комбез, по словам старшины, сделан из углеродистого полимера. По своим характеристикам походил на паутину и назывался соответственно «паутинка», хотя у учёных имелось свое мудрёное название, которое Прохор не брался выговорить. Твёрдые части доспеха плотно прилегали к телу и не затрудняли движения, а в месте сгибов паутинка оказалась мягкой, как шёлк, но по прочности оставляла кевлар далеко позади. Ошейник доверия как влитой подгонялся к костюму. И весило это чудо чуть более пяти килограмм вместе с массивными ботинками и шлемом открытого типа. На самом комбезе уйма карманов и подсумков, в которые тут же перекочевали все магазины.

«Москит» оказался лёгким скорострельным девятимиллиметровым пулемётом секретного производства. Большая часть конструкции сделана из все той же паутинки. Конструкция не слишком отличалась от родного калаша, но имела систему булл-пап и некоторые технические новшества. Патроны с новой формулой жидкой взрывчатки с низкой температурой сгорания вместо пороха. Тяжёлая свинцовая пуля, входя в тело, расплющивалась и наносила огромные повреждения тканям цели. По словам Прохора, только такими пулями и можно остановить более-менее слабых тварей. Против крутых требовались уже совсем не пехотные калибры. К тому же, каждая третья пуля, с красным маркёром, была наполнена жидким токсином, поражающим вирус. Еще одно изобретение местных яйцеголовых. Хотя многие говорили, что аборигенам это средство известно давно и ученые его просто присвоили.

Сложив остальные вещи в рюкзак и заполнив бланки получения, Прохор повёл новобранцев дальше. На этот раз они отправились к уже знакомому зданию возле ворот. Старшина подтвердил догадку Артёма, назвав строение штабом «Волков».

Вместо бедолаги Петровича за столом дежурного сидел молодой парень с жёстким неулыбчивым лицом.

– Новенькие? – вместо приветствия спросил он, хмурым взглядом пробежав по прибывшим.

– Они самые, – кивнул Прохор, и в его голосе послышалось смешанное с опаской уважение к парню.

– Держи, – дежурный выудил из-под стола три магнитные карты. – Чёрный минут десять назад занёс и просил передать, что их приписали к твоей роте, во взвод Цыгана. Значит, за их обучение ответственный ты. В наряды не заступаешь. Через неделю у них первый рейд. С рейдерами на северный кластер Терру. Он как раз подгрузится. До этого погоняй их и по Злобино и Темным прудам.

– Понял, не дурак, – Прохор взял протянутые карточки и, развернувшись, вышел.

Когда они оказались на улице, Прохор покачал головой.

– Лучший мой ученик, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Как мне кажется, его даже твари боятся. В прошлой жизни он застал лучшего друга со своей невестой. Убил обоих. А дружку голову оторвал голыми руками. Затем пошёл в ближайший кабак, напиваться. Когда за ним менты приехали, он выкинул их из бара, как щенков. В общем, скрутить его смог только взвод «Беркута». Теперь он здесь смерти ищет. Но и та его обходит десятой дорогой. У нас не принято сплетничать по поводу прошлого других, но за него предупредили сверху. Так что я вас тоже предупреждаю, если столкнётесь с Бешеным, держите языки за зубами, не то голову открутит. И не думайте, что и вы не лыком шиты. Я сам видел, как он врукопашную симбионта покалечил. А на такое способны только… Считайте, я вас предупредил.

Артём заметил оговорку Прохора, но спрашивать, кто ещё может сойтись врукопашную с монстром, не решился.

Прохор раздал карточки. На пластике с одной стороны отпечатана цветная фотография Артёма, ниже подписано: «лейтенант Тропов Артём Сергеевич. Подразделение особого назначения «Волки». Уровень допуска семь.» На другой стороне магнитная лента и кое-какая информация.

– Это ваш единственный и основной документ, а также ключ от квартир и кошелёк. Сейчас на счёте у вас небольшой аванс, но после первого рейда начислят боевые премии, – объяснил старшина.

Следующим пунктом их путешествия оказался госпиталь, где миловидная женщина с добрыми глазами сделала им серию медицинских тестов. После этого Прохор провёл экскурсию по городку поблизости от северных ворот, где базировались «Волки». Они поели в довольно приличной офицерской столовой, больше похожей на средней руки ресторан. На верхних этажах оказались развлекательные комплексы с бильярдом, сауной и библиотекой. И даже публичный дом с девочками. Также имелся супермаркет, немногим уступавший земным аналогам. Обслуживали же здесь счастливцев с уровнем допуска не меньше седьмого.

Все это время Прохор старался заполнить пробелы в знаниях своих новых подопечных, при этом ведя беседу, словно со старыми друзьями. Видимо, стараясь развеять страх перед новой реальностью, в которую против воли попали его ученики. И не без успеха. У Артёма понемногу начал рассасываться комок льда в районе живота. Николай тоже слегка расслабился и даже начал травить анекдоты и стрелять глазами на девчонок. По Тимуру же трудно что-то определить. Не характер, а кремень. Он только слушал и смотрел по сторонам, не задавая вопросов и ничему не удивляясь.

Прохор рассказывал, кратко касаясь лишь главного и пропуская очевидные вещи, которые должны быть известны мало-мальски толковому военному. Постепенно у Артёма проявилась более-менее цельная картина происходящего на Коммуне. Или в Улье, как именовали это место местные.

На базе практиковалась жёсткая иерархия, выраженная уровнем допуска. Десять основных и один допуск высших полномочий. Владелец последнего был богом, способным решать, кому жить, а кому умереть.

Низшей кастой считались разнорабочие из неблагонадёжных. Они носили ошейники, жили скопом в казарме и имели мало свободы. Рабочие, с которых сняли обручи за хорошее поведение, получали девятый уровень и некоторые льготы, которых могли быть лишены за проступки.

Следом шли специалисты нужных на Коммуне профессий, мастера рабочих отрядов и девушки из сферы обслуживания, не пожелавшие вернуться к земной профессии. Бывшие наркоманки и проститутки жили в отдельных казармах. Основной же задачей женщин стало снятие напряжения среди мужчин. Браки разрешались и даже поощрялись, но люди, не имевшие отдельного помещения для жилья, в основном, просто встречались на специально отведённой для этого территории.

К седьмому уровню причислялись рядовые мотопехоты, рабочие, выполнявшие задания вне гарнизона, и проходящие проверку бойцы спецотрядов.

Шестой уровень имели младшие офицеры пехоты, рядовые бойцы спецназа, младшие научные сотрудники, начальники цехов и, как ни странно, местные путаны.

Выше пятого уровня получали офицеры и учёные в зависимости от занимаемой должности и степени проявляемого риска при работе.

Высший допуск был только у верховного командования базы, которое немногие избранные знали в лицо, и у некоторых агентов службы безопасности.

Эта система работала почти безотказно. Несмотря на высокую смертность при работе за стеной базы очень многие всеми силами старались повысить свой статус и, соответственно, свои льготы. А когда недовольство нарастало, к делу подключался спецназ. Как понял Артём, отряды специального назначения держали больше для запугивания рабочих, чем для операций снаружи. Этим и объяснялся их высокий уровень допуска, а также разделения на четыре боевых группировки. Все имели звучные названия хищников и постоянно конкурировали друг с другом. Северные ворота и стена охранялись «Волками», юг перекрывали «Барсы», на востоке стояли «Кобры» и на западе «Соколы». Был ещё один спецотряд, базирующийся на южном море и охраняющий морскую базу. Некие «Касатки». О них известно мало даже среди остальных спецгрупп. Такое распределение позволяло не опасаться, что сам спецназ станет проблемой.

Познания в географии на базе слабоваты. Из-за зараженных расширение владений стало делом дорогим и долгим. За более чем шестьдесят лет существования Нового Сталинграда основано лишь две внешних базы. Да и те с минимальным персоналом.

Историческая часть оказалась ещё более туманной в связи с грифом секретности, наложенным на множество событий и персон. И состояла она по большей части из слухов и легенд.

В двадцать шестом году в Сибири геологи обнаружили странное сооружение неизвестного назначения. Об этом доложили в компетентные органы и с двадцать седьмого объект начали исследовать столичные светила науки. Но безуспешно. Изучение зашло в тупик и легло мёртвым грузом в архиве, пока его случайно в сороковом не нашёл молодой и амбициозный физик, имя которого впоследствии стало секретной информацией.

Изучив опыты предшественников, он выпросил командировку в Сибирь и провёл ряд своих замеров и экспериментов. Вернувшись в Москву, он выдвинул свою теорию, что артефакт – это мощное энергетическое оружие, и он знает, как оно работает. Но был осмеян своими учителями и коллегами.

Однако молодой учёный осознавал величину своего открытия и начал посылать письма лично товарищу Сталину. Когда Гитлер разорвал на клочки пол-Европы, одно из писем все-таки дошло до Сталина и физику поручили заставить это оружие заработать. Курировало проект НКВД. Но после постройки мощной электростанции и подключения ее к артефакту все пошло не так.

Энергия преобразовывалась так, как говорил физик и его коллеги, но не превращалась в лучи смерти, а создавала необычное поле. После многих гипотез и опытов физик лично полез в поле, иначе закончил бы свои дни возле стены.

Открытие оказалось ещё грандиозней, чем он предполагал. Он обнаружил новую планету и назвал ее Коммуной. Это открытие спасло учёному жизнь. Сталин решил в случае победы фашистов эвакуировать на Коммуну избранных, способных продолжить дело партии. Первым отправили авангардный отряд, состоящий из батальона десантников и сорока ученых.

Выжили из них немногие. Едва ли десяток человек. Все решила встреча с местными, прилетевшими в Улей-Коммуну до этого. Огромное количество военной техники и боеприпасов, выкинутое на просторы Земли во время Второй Мировой, сильно изменило расклад сил в Улье.

Люди наконец-то смогли подвинуть границу владений в сторону запада, отвоевав несколько десятков стабов и закрепившись на них. Вот только поддерживать Советскую власть они не спешили. Некоторое время местные и пришлые работали рука об руку, создавая плацдармы для новых сил. Смертность и заражение неизвестным вирусом не пугали партию, готовую жертвовать тысячами зэков.

Обратная связь осуществлялась с помощью гонцов из иммунных. Её удалось наладить благодаря местным. Когда фашисты вырезали под корень славянское население, патриотизм нашего народа зашкаливал. Все хотели помочь тем, кто остался на Большой Земле. Выжившие после заражения ученые круглосуточно трудились, пытаясь понять, что происходит вокруг.

А партия слала все новые команды разведки. Обнаружив несколько видов дезинфекции от местного паразита, ученые смогли передать весть на родину. С тех пор пошла двухсторонняя работа над освоением Коммуны. Особенно правительство заинтересовали кластеры с постоянно перезагружающейся техникой, людьми и боеприпасами. А главное, золотом и прочими драгметаллами. Заразность паразита, после того как нашли способы борьбы, перестала пугать, и партия потребовала результатов.

В итоге, на Коммуну пошли тысячи военных и ученых. И смертность уже никого не волновала. Рабочая сила формировалась из заключённых концлагерей. Для контроля над зэками применяли все те же обручи, правда, более простой конструкции. На стальную ленту крепился небольшой заряд взрывчатки с механическими часами, заводившимися специальным ключом раз в три дня. Если не завести часы, срабатывал взрыватель. Несмотря на это нередко случались побеги. Впрочем, бежать было некуда. И многие, побегав дня два, не выдерживали и возвращались. Если не погибали от когтей и зубов монстров.

К тому же, возникли технические проблемы с переходом. Предметы больших габаритов и веса переместить было невозможно. А при увеличении энергии, подаваемой на врата, поле перехода могло перенести более тяжёлые объекты, но оно поднималось над землёй. И чем мощнее создавалось поле, тем выше поднималось.

Интерес к планете подогревали и слухи о невиданных богатствах в кластерах огромных городов на западе. Германия к тому времени капитулировала, и появилась угроза от союзников. А такой козырь, как целая планета с коммунистическим режимом, стоил любых затрат. Даже если она населена ужасными монстрами.

Сталин решил, несмотря на потери, отбить Коммуну у заражённых, но секретность и дороговизна проекта не позволяла массового вторжения на планету. Началось постепенное завоевание территории. На протяжении лет менялись лидеры в СССР, и руководство проектом переходило из рук в руки. После падения коммунизма курирование проектом перешло высшим чинам спецслужб, которые используют его по своему усмотрению и для личных целей.

По слухам, они объединились в нечто вроде тайного ордена. Впрочем, для колонистов мало что изменилось. Хотя с техническим прогрессом потери среди людей резко сократились, все тот же прогресс не позволял увеличить приток необходимых ресурсов на планету, не нарушив режима секретности. Боеприпасы и оборудование доставлялось раз в месяц на четырёх дирижаблях. Это позволяло скрывать огромные затраты энергии и снизить риск нежелательного внимания со стороны спецслужб иных стран.

Самой большой проблемой на пути заселения планеты и расширения сферы влияния встал вопрос человеческих ресурсов. Огромный процент обращённых в мутантов людей съедал все возможности. Поэтому приняли решение пополнять население базы за счёт свежих местных, которые смогли пережить заражение. Для этого выделялись рейдерские команды для зачистки кластеров и отбора нужных кадров. Этим и занимались пехотные роты и спецгруппы, попутно отбивая себестоимость присланных с Большой Земли боеприпасов, вынося все ценное с только перегруженных кластеров.

Потери среди населения базы довольно низкие и основную часть их составляли низшие классы из бомжей, не отличающихся особыми навыками.

«Волки» за прошедший год потеряли всего сто одиннадцать человек, причём семьдесят из них только месяц назад, когда симбионты атаковали караван, идущий с Речного, одного из очень богатых кластеров. Этот бой был самой большой потерей спецназа за последние шесть лет. Но в тот раз потери среди мотопехоты составили почти полную роту и семь БТРов. Цыган тогда провёл по лесу пешком свой взвод до точки эвакуации. Семь километров ада.

Авиация на Коммуне стала непозволительной роскошью из-за неких технических трудностей, названых «чернотой» и «энтропийным эффектом высоты», и использовалась лишь в крайних случаях и только в спасательных операциях. Лупить из НУРСов или крупнокалиберных пулемётов по площади – дорогое удовольствие с сомнительной эффективностью. Напалм и реактивные огнемётные системы оправданы лишь в случае крупномасштабных акций. Но последняя атака на город предпринималась мутантами года два назад.

Симбионты в рассказе Прохора заняли отдельную главу. Спецназу, как и мотопехотным частям, выдавали полную информацию по этим тварям, и бойцы знали про них едва ли не больше яйцеголовых. По мнению ученых, симбионтов порождал паразит, искусственно созданный бывшими хозяевами планеты. Вирус внедрялся в клетку носителя и порабощал ее. Клетка приобретала некоторую автономию, тем не менее, оставалась и частью организма. Ещё клетка излучала непонятной природы поле. Все клетки организма носителя, соединённые этим полем, превращались в подобие колонии простейших организмов и в тоже время оставались единым сложным биоценозом.

Человеческая сущность при этом терялась, как и большая часть интеллекта. Даже особо развитые симбионты не разумнее обезьяны, но это с лихвой компенсировалось живучестью, силой и скоростью. Эти три основные характеристики симбионтов, помноженные на интеллект мартышки, делали их гораздо опаснее любого зверя, известного не Земле. Основным оружием развитым тварям служили не когти и зубы, а сильнейшие способности неизвестного происхождения. Они вскрывали мощнейшую бронетехнику, словно консервную банку, а крупнокалиберное оружие не могло пробить обычную костяную броню живого монстра. В то же время даже пистолетная пуля свободно прошивала хитин убитого мутанта.

После этих слов Артёма передёрнуло. Даже каменный Тимур скривился.

– И как же с этими уродами бороться? – Удав потерял свое весёлое настроение и вновь стал угрюмым.

– Тупые свинцовые пули с токсином внутри для слабых и тяжёлый, бронебойный снаряд для более развитых, – Прохор достал из кармана патрон с красной маркировкой.

– Обширное механическое поражение тканей за счёт сплющивания пули, – кивнул Тимур.

– Плюс токсическое поражение заражённых клеток, – подтвердил Прохор.

– А если распылить в воздухе? – предложил Артём, впрочем, без особой надежды.

– Пытались, – вздохнул старшина. – Никакого эффекта, кроме кратковременной потери зрения. А токсин по объёмам ограничен. Слишком его мало производится.

– А вакцина?

Удав внёс свое предложение, хотя, как заметил Артём, также без особого вдохновения. Скорей для успокоения совести и в целях ликбеза, чем в надежде на озарение. Прохор, похоже, уже в сотый раз выслушивал подобные предложения и отвечал почти автоматически.

– Паразит приспосабливается покруче СПИДа. Ещё уточнения нужны?

Над столом повисло тяжёлое молчание.

– Прохор, можно ещё водки? – почти жалобно промямлил Удав.

– Сегодня можно, – согласился Прохор, – но не увлекайтесь. Завтра у вас тяжёлый день и бодун вам ни к чему.

– Как тебе новенькие? – спросил Котов.

– Время покажет, – пожал плечами Чёрный, – но мне кажется, что они быстро освоятся. Профи, они и на Коммуне профи.

– Не все так просто, – вздохнул полковник. – Наверху началась какая-то игра. Их приказано принять в разработку. Кто-то из них агент какой-то непонятной организации или спецслужбы, вплотную подошедшей к тайне. И нам нужно его вычислить.

– Хм, – Чёрный почесал подбородок. – А не проще слить всех троих, и дело с концом?

– Так дела не делаются, – покачал головой Котов. – Агента нужно использовать в своей игре. Они пришлют следующего, если этот не вернётся или не выполнит поставленную задачу.

– Ну, знаешь ли, для многих билет на Коммуну выписывается в один конец.

– Для многих, – согласился Котов, – но не для всех.

Чёрный удивлённо приподнял бровь.

– Ты что-то знаешь?

– Найди мне его, Сергей?

– Легко сказать, – проворчал Чёрный. – Плут, готовый продать и родину, и мать. Киллер без сердца и жалости и рыцарь в сверкающих доспехах с репутацией белее снега. Есть из кого выбрать.

– Кто-то поставил на них. Кто-то, кто смог предвидеть и отобрать именно этих троих. Кто-то, кто знал, что они выживут. Мне тебе рассказать, кто на такое способен?

– Ты думаешь… – Чёрный опешил от пришедшей в голову мысли.

– Мы породили то, что не можем контролировать. Да. Я думаю и практически уверен, что это их рук дело.

Давно эти стены не слышали столь забористого мата.