Церковь

Проповедь по случаю открытия заседаний Центрального комитета Всемирного Совета Церквей[6]

Берлин, август 1974 г. Пер. с англ. Татьяна Майданович.

В одной из древних литургий ранней, неразделенной еще Церкви Вечеря Господня предваряется следующими словами: «Свят еси и Пресвят, и великолепна слава Твоя; Ты, Который мир Твой так возлюбил, что Сына Твоего Единородного дал, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную; Который пришел, и исполнил все, что было написано, и в ночь, когда был предан, или, скорее, Сам Себя отдал за жизнь мира, взял хлеб в святые Свои и пречистые и непорочные руки, благодарил и благословил, освятил, преломил и дал святым Своим ученикам, сказав: Примите, ядите, сие есть Тело Мое, за вы ломимое во оставление грехов. Также и чашу, по вечере, сказав: Пийте от нея вси, сия есть Кровь Моя Нового Завета, за вас и за многих изливаемая во оставление грехов. Сие творите в Мое воспоминание, ибо каждый раз, как едите Хлеб сей и Чашу сию пиете, Мою смерть возвещаете, Мое воскресение исповедаете».

И сейчас мы собрались на Вечерю Господню, в послушание заповеди Христа, для того, чтобы исполнить Его волю в воспоминание о Нем.

Он стал человеком по любви к нам; Он жил среди нас; Он вкусил гефсиманское борение и вышел из него победителем; прошел через оставленность на Кресте, понес смерть презренного преступника, сошел в царство смерти для того, чтобы спасти нас; и радость Его – в спасении каждого грешника. И этот путь Господь заповедал Своим ученикам, а через них – каждому из нас.

И однако мы стоим здесь, разделенные именно в минуту самой глубокой и близкой встречи с Господом, разделенные грехом, но также и верностью нашим различным традициям; мы не можем попросту отказаться от этих традиций, не утратив при этом какой-то целостности.

Мы стоим разделенными перед трапезой Господней. Он зовет нас, но мы не решаемся подойти вместе к Его трапезе, потому что это не было бы правдиво; это значило бы, что мы провозглашаем то единство, которое мы должны трудом достигнуть, но которого еще нет. Это единство может быть дано нам как дар Божий, когда мы станем подлинными христианами не только в вере нашей, но и во всех проявлениях нашей жизни.

Так неужели мы ничего не можем сделать, чтобы явить вместе послушание заповеди Христовой? Неужели мы навсегда и непоправимо разделены перед трапезой Господней? Разве Христос установил Трапезу Свою только для того, чтобы мы участвовали в торжестве Его воскресения, победы жизни над смертью? И разве эта Священная Трапеза, словами молитвы, которую я произнес, исповедует только воскресение Христа? Она исповедует также и Его смерть… Разве приобщение к Господу может быть только прообразом чего-то будущего? Двое из учеников Его, услышав, что Он воскреснет, стали просить своего Учителя о почетном месте для себя в Царствии Божием, по правую и левую руку от Него. И Христос им ответил: Можете ли пить чашу, которую Я буду пить? (Мф 20:22).

В этом заключено то, что должно характеризовать нашу приобщенность ко Христу: мы должны быть готовы разделить всю судьбу Иисуса; только тогда мы можем надеяться получить часть и в Его вечной славе. И когда вечность водворяется в нашей жизни, пронизывает ее, мы можем разделить и жизнь и святость этой Трапезы. Мы становимся тогда подлинными членами Тела Христова, ломимого во спасение мира.

Суть дела – в этом: если мы преломляем хлеб с Ним, если мы пьем от Его чаши, мы становимся Его соратниками. Мы призваны к трапезе Господней как друзья, имеющие равные с Ним права; разделяя с Ним признаки Его господства, мы тем самым призываемся разделить с Ним и Его страдание. Ибо мы, ветви, настолько едины с Ним, Лозой, так тесно, так полно с Ним соединены, что Он может сказать нам, как сказал Своим ученикам после Воскресения: Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас (Ин 20:21). Не говорит ли Он каждому из нас: Идите в мир, волей, не по принуждению, а как Я пошел; примите на себя все ограничения падшего мира; разделите всякое страдание, всякий голод, всякое одиночество, всякую человеческую беду. Но разделите также все, что есть в мире любви, красоты, славы и ликования. Живите среди людей, но оставайтесь людьми свободными: без страха и корысти, без превозношения и без ненависти.

Живите среди них и для них всю свою жизнь. Справедливо сказал апостол Павел: Для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение (Флп 1:21): легче умереть, сгорев скорой смертью, чем выдерживать долгую борьбу для того, чтобы восторжествовали милосердие и сострадание, .

Иисус хочет сказать этим: Сойдите, если нужно, в самые мрачные задворки ада, как Я сошел; с теми, которые были узниками смерти, Я сошел в долину смерти; так же идите и вы в этот человеческий ад… Для многих в наши дни ад – это старческие дома, психиатрические больницы, тюремные камеры, колючая проволока вокруг лагерей… Идите в самые глубины беспросветности, одиночества и отчаяния, страха и мучений совести, горечи и ненависти.

Сойдите в этот ад и оставайтесь там, живые, как Я это сделал, живые той жизнью, которой никто не может у вас отнять. Дайте мертвым возможность приобщиться этой жизни, разделить ее. Раскройтесь, чтобы мир Божественный излился на вас, потому что он – Божий. Светитесь радостью, которой не одолеть ни аду, ни мучению. Иисус говорит нам: Я родился незаметным, незамеченным в Палестине, маленькой стране, оккупированной, униженной, которую римляне лишили независимости и свободы; Я был приговорен к смерти как уголовник, был покинут людьми, даже друзьями, отвергнут теми, кто Меня превозносил и поддерживал. Уделом Моим было умереть вне стен града человеческого, потому что не нашлось Мне места в нем. Уделом Моим было умереть одиноким, оставленным Самим Богом, потому что Я до конца захотел быть солидарным с людьми, которых Я пришел отпустить на свободу. Я захотел раскрыть перед ними любовь, которая не знает пределов, любовь, которая сильнее смерти. Ничто не было слишком незначительным, слишком малым, чего бы Я не сделал для человека… Не умыл ли Я ноги Своим ученикам? Не сделал ли Я Иуду Своим другом? Не спросил ли Я Петра просто: Любишь ли ты еще Меня?.. Я не спросил его, после того как он трижды отрекся от Меня, стыдно ли ему, раскаивается ли он… Когда Я был покинут и боролся в молитве, Я не стал упрекать Своих учеников, которые слишком устали, чтобы побыть со Мной, и спали… Когда слуга Первосвященника ударил Меня – стал ли Я защищаться? Когда стали Меня пытать, не молился ли Я: Прости им, Отче, они не знают, что делают?

Сегодня Иисус ставит перед нами вопрос: что все это, если не любовь, сострадание и всеконечная солидарность со всеми людьми? Людьми доброй воли, которые радовали Меня, и людьми злой воли, за которых Я умер? Не предостерег ли Я вас: Не признаю Я Своими учениками всех, которые говорят Мне «Господи, Господи…», не предостерег ли Я вас: Придут многие и скажут: вот, мы были в Доме Господнем, – и Я отвечу им: Не знаю вас…

Хлеб ломимый и изливающаяся кровь Тайной Вечери означают все это и еще многое другое. И пока мы не следуем за Христом таким абсолютным образом и не творим всего этого в Его воспоминание, мы не можем разделить друг с другом эту Святую Вечерю, эту трапезу, в которой провозглашается Его воскресение как прообраз Царства Божия.

Будем делать все, что уже можно сделать сегодня, в верности и послушании. Будем жить и, если нужно, отдадим свою жизнь, как это сделал Христос. Будем поступать так, каждый из нас в отдельности, и как члены великой общины учеников Христовых. И тогда мы обнаружим, что перегородки, разделявшие нас, пали сами собой. Мы встретимся за трапезой Господней, как были собраны Его ученики. Он умоет наши ноги, помажет наши головы; Он посадит нас на почетные места и послужит каждому из нас с лаской и смирением.

Лишь в конце дней наших и в конце мира будут явлены дочери и сыны Божии. Не всегда мир наш будет местом событий трагических и страшных; он станет местом господства Бога нашего, и мы можем трудиться ради наступления этого господства. Тогда не власть денег, не подавление человека человеком и угроза уничтожения всякой жизни оружием будут в центре мировых событий, но престол Божий и трапеза Вечери Господа нашего. Аминь.