Чаги

Проснулась она поздно. За окном бледный рассвет уже успел смениться пасмурным днем. Солнце пряталось за рваной пеленой туч, и по-прежнему накрапывал монотонный дождик. Увидев за окном эту безрадостную картину, Маша прикрыла глаза. На этот раз ей не нужно было тянуться к Илюше. Она знала, что его рядом нет.

Вопреки ожиданию, Маша оставалась спокойной. Она стала размышлять, улетел он уже или нет? Почему она не узнала, во сколько у него самолет? Сейчас ей стала очевидна собственная глупость. Она не задала ему ни одного важного вопроса. Не выяснила адрес электронной почты или номер сеульского телефона, не разузнала подробностей о его профессии и занятиях, она даже не спросила, сколько ему лет. Это пренебрежение к деталям теперь ей самой показалось странным и необъяснимым. Но даже сейчас она размышляла об этом как-то рассеяно. Ее искренне огорчало лишь то, что, думая об Илюше, она не сможет представлять его в повседневной жизни за каким-нибудь делом.

Пытаясь собрать воедино обрывки, иногда проскальзывавшие в разговорах, Маша припомнила немногое: он вырос в провинции, теперь живет в столице; учился на бортпроводника, но, кажется, так им и не стал, хотя время от времени ему приходится много путешествовать; есть люди, которые от него зависят. В последние три с половиной года в его жизни что-то происходило, что-то настолько плохое, что даже возникали мысли о суициде (Маша вспомнила с каким ужасом посмотрела на него, когда он упомянул об этом). Еще больше ей запомнились слова, что он так и не избавился от теней прошлого и вряд ли когда-нибудь сможет это сделать. «А знаешь, возможно ты была права в своих подозрениях, – сказал он тогда, усмехнувшись, – мне все еще бывает сложно назвать себя здоровым человеком. Меня часто мучают сильные головные боли, перепады настроения и приступы неконтролируемой паники. Но самый главный мой враг – это апатия. Временами меня охватывают скука и безразличие ко всему на свете. Абсолютно ко всему. Мне слишком часто кажется, что я пропащий человек без желаний и целей». В тот момент неожиданного откровения ей казалось, что любые расспросы равносильны грубому прикосновению к открытой ране, но все-таки осторожно сказала:

– Не наговаривай на себя. Ты умеешь весело смеяться и искренне радоваться даже самым маленьким пустякам, а значит, ты небезнадежен. Кстати, насчет новой работы, по поводу которой тебе звонили, ты согласился? Что-то мне подсказывает, что да. Отличный шанс заняться делом и не думать о грустном. Что за работа?

– Ты когда-нибудь была аниматором на детских праздниках?

– Нет! – рассмеялась Маша. – Тебе предложили работу аниматора?

– Знаешь, не так-то легко понравится людям! – сказал он, задетый ее смехом. – Надо быть яркой звездой, чтобы сиять, и вдохновлять, и дарить хорошие эмоции. Готов поспорить – ты бы и минуты не продержалась перед толпой ожидающих праздника детишек.

– Господин Ким, ты имеешь поразительную способность ставить меня в тупик!

– Для этого тоже нужны талант и вдохновение, – с серьезной миной подтвердил он, но не выдержал и улыбнулся. – Кажется, ты опять права, в эти дни я часто весело смеюсь и искренне радуюсь нашей болтовне, хотя теперь, когда у меня появилась работа, сложно игнорировать более серьезные вещи. Но я продолжаю вести себя как безумец, которому все еще плевать на завтрашний день. Я смеюсь и болтаю, провожу время с тобой, даже думать, забыв об опасности, подстерегающей мое бедное сердечко или мою драгоценную печенку.

– Вот, опять! Но на этот раз я отлично понимаю твои намеки, – спасибо интернету! Ты хочешь сказать, что я кумихо – эта ваша корейская мифическая лиса с девятью хвостами, которая имеет обыкновение превращаться в женщину и губить наивных мужчин. Только, боюсь, в нашем случае, все как раз наоборот. Мы в России, и если бы я захотела сгубить доброго молодца вроде тебя, то согласно русскому фольклору мне следовало бы изжарить тебя в печи – так поступает каждая уважающая себя баба-яга.

– Какое варварство!

– Мели Емеля – твоя неделя! – сказала Маша по-русски и долго смеялась Илюшиным попыткам вникнуть в суть поговорки.

Думая о нем теперь, она старалась вспомнить самые, казалось, незначительные подробности. Что же еще? У него есть музыкальный слух, он неплохо разбирается в классической музыке, любит оперу, но равнодушен к балету. Однажды он пережил неудачный опыт рыбалки и с тех пор предпочитает активные виды спорта. Умеет и любит играть в бейсбол, и даже, кажется, одно время входил в какую-то футбольную команду, а со временем собирался освоить гольф. Еду предпочитает острую и пряную, и признался, что как-то в юности его угораздило выпить с друзьями два больших ящика соджу на шестерых. Вот и все.

В некотором замешательстве Маша поняла, что почти ничего о нем не знает. На долю секунды вернулась прежняя мысль, что она, как околдованное несмышленое дитя доверилась бесчестному человеку. У него могли быть нелады с полицией, возможно, он даже сидел в тюрьме. Нет, невозможно! Маша сама удивилась, как все в ней воспротивилось этому предположению – Илюша мог оказаться кем угодно, но не мошенником, не преступником. В его жизни были проблемы и секреты, но чем они угрожали лично ей? Она была твердо убеждена, что все, о чем он умолчал, ее не касалось. Внезапно ей пришло в голову, что наверняка у него кто-то есть, может быть, даже жена и семья… Эта мысль оказалась намного хуже всех прежних подозрений.

Нужно было немедленно чем-то себя занять. На работу идти было уже поздно, кроме того ей дали вполне законные отгулы, так что впереди у нее весь день. Но целый день провести наедине с собой, без дела и только вспоминать, переживать, чувствовать зияющую пустоту вокруг было невыносимо. Маша резко села, исполнившись решимости приняться за уборку: разобрать шкаф, достать теплую одежду, вытереть пыль, тщательно пропылесосить и отдраить полы. «Хотя нет, – сказала она себе, неожиданно становясь суеверной, – полы мыть не буду. Он ведь только что уехал, возможно, еще не добрался до дома. Помою завтра. На сегодня и без полов работы хватит!» Она наконец осмелилась повернуть голову и посмотреть на опустевшее место возле себя. Внезапно сердце екнуло – на подушке лежала записка. Маша схватила клочок бумаги, но содержание повергло ее в уныние. Илюша написал только одну фразу: «Я погулял с собакой».

– Погулял с собакой? – пробормотала Маша.

Нет, хуже всего было это прощальное послание. Лучше бы он ничего не писал!

Маша поплелась в душ, потом заварила на кухне свежий чай, что-то поела, вернулась в комнату и огляделась по сторонам. От присутствия Илюши в ее доме ничего не осталось – ни одной вещи, даже зубной щетки в ванной. Давя подступающие к горлу рыдания, Маша включила компьютер, выставила на полную громкость колонки и запустила любимый плейлист. Следующие несколько часов она драила квартиру – мыла, чистила, пылесосила, стирала занавески. Комната с обнаженными окнами, за которыми тлел серый неприветливый свет, сразу стала холодной и неуютной, и Маша достала с антресолей старенький тюль, в надежде спрятать за ним бледный петербургский день, похожий не то на жидкий зимний рассвет, не то на ранние осенние сумерки.

К вечеру, уставшая, она вышла на улицу с Локи, невольно думая о том, что недавно Илюша держал в руке этот поводок, видел то же, что и она, шел по этой же дороге. Свежий влажный воздух немного прояснил ее мысли, успокоил чувства. Медленно бредя по аллее парка, Маша размышляла об Илюшиной записке и неожиданно решила, что это было обещание вернуться. Именно так! Он тогда сказал: ведь собаки тоже не было, он гулял с ней, а, значит, должен вернуться. Вот и сейчас: он сообщил ей, что вернется. Эта спасительная мысль приободрила девушку. Маша стала размышлять, сколько ему понадобится времени, чтобы сделать новую визу? Но потом вспомнила, что между Россией и Южной Кореей безвизовый режим, и это вселило еще больше оптимизма. Скорее всего, у него есть важные дела, которые необходимо решить, – неспроста же ему постоянно кто-то названивал. Он уладит их и вернется к ней. Нужно всего лишь немного подождать. Просто подождать.

С этими мыслями она вернулась к повседневным занятиям. Сложнее всего было сосредоточиться на работе. Каждый раз, когда она садилась за перевод, ее мысли как-то исподволь и незаметно устремлялись к иным берегам. Ей вспоминалось, как забавно Илюша выговаривал некоторые английские слова и отдельные звуки. Как он искренне возмущался шуточным Машиным замечаниям и говорил, что ее русский акцент ничуть не лучше, и вообще на его музыкальный слух русский язык – труднопроизносимая белиберда, словно перекатывают сухой горох в жестяной банке. В тот момент Маша удивилась его невежеству: как можно сказать подобное о «великом и могучем»? А поэзия Пушкина? А страстная лирика Лермонтова? Это же музыка сфер! Она немедленно нашла в Сети несколько стихотворений своих любимых классиков и с чувством продекламировала. А потом прочла по памяти письмо Татьяны к Онегину. Илюша сказал, что понял только одну фразу, но все-таки вынужден признать, что русский язык может звучать на удивление распевно и гармонично, а его мелодичность кроется в нюансах.

Как-то раз, устав корпеть над переводом очередного заказного буклета, Маша снова мысленно возвратилась в тот единственный день, проведенный с Илюшей. Что-то ускользнувшее всплыло в памяти – он говорил об острове. Интересно, много ли в Южной Корее островов? Несколько минут поисков в Интернете, и взгляд наткнулся на знакомое название – остров Чеджу. Да, именно так он сказал: «Я вырос на острове Чеджу». С большим интересом Маша принялась рассматривать картинки и читать о достопримечательностях и природных особенностях этого прекрасного места. Несколько минут она сидела, откинувшись на спинку стула и размышляла, как было бы здорово оказаться сейчас на Чеджу с Илюшей – в одной из статей было сказано, что остров является излюбленным местом для романтических путешествий и медового месяца. Повздыхав, Маша решила, что пора возвращаться к работе, но тут ей вспомнилось еще кое-что. Выпрямившись, она быстро вбила в поисковую строку: «Ди Ди китайский актер», и щелкнула клавишей. Русская сеть оказалась довольно-таки осведомленной на его счет. Это был видный парень, внешне чем-то напоминающий европейца, очень красивый, высокий, любитель замысловатых причесок. На каких-то фотографиях он взирал из-под сдвинутых бровей, а на каких-то слегка кривил губы в озорной улыбке. Он выглядел юным, привлекательным и был совсем не похож на Илюшу. Маша терялась в догадках: как можно было их спутать?

Между тем последние теплые дни бабьего лета сменились холодными затяжными дождями. За какие-то две-три недели багряная листва облетела, а трава пожухла, оголяя сырую землю. Солнце больше не показывалось, его бледный далекий диск лишь иногда угадывался в пелене туч, но чаще они, серые, низкие, скрадывали дневной свет.

Это затяжное безвременье было худшей порой года. Сырой пасмурный город действовал на Машу удручающе. Каждый раз по дороге на работу и обратно она с грустью смотрела на желтые угрюмые дома, тусклое небо, канал с черной холодной водой. Безрадостные картины петербургской осени действовали на нее угнетающе, вселяя в душу тревогу и необъяснимую тоску. Ее вера начала таять. Пугаясь собственных мыслей, Маша воскрешала в памяти проведенное с Илюшей время, когда они были только вдвоем и счастливы – две ночи и всего один день – и убеждала себя, что он тоже помнит о них: невозможно, чтобы нежность и любовь, которую они дарили друг другу, не оставили следа в его сердце, не запали в душу.

Однажды ночью она проснулась от того, что стало нечем дышать. Оказалось, слезы заливают лицо, а под щекой мокрая подушка. Маша села на постели, потом встала и несколько секунд стояла, не зная, куда идти и что делать. Оглушающая тишина пустой квартиры давила на уши, причиняя почти физическую боль. Чтобы как-то ее побороть, Маша включила телевизор и час спустя уснула под шумные рекламные ролики.

***

Вскоре Настя стала замечать, что Маша часто что-то бормочет себе под нос. К молчаливости и задумчивому виду подруги она уже привыкла, но до сих пор ей не приходилось видеть, как та разговаривает сама с собой.

– Ты чего? – как-то спросила она. – Что ты там бормочешь?

– Да прицепилось, постоянно в голове крутится… Знаешь, есть такие стихи: «И в сердце растрава, и дождик с утра. Откуда бы, право, такая хандра? О дождик желанный, твой шорох – предлог душе бесталанной всплакнуть под шумок…». Хандра и маета. Ох, – вздохнула Маша, – иногда как накатит – хоть на стенку лезь.

–Чего-то ты мне не нравишься, подруга. Бледная какая-то стала, взгляд рыбий, шатаешься, как тень отца Гамлета. Может, хватит уже, а?

– Что – хватит?

– Да страдать по этой залетной птице, Илюше твоему. Сразу же было понятно, что все это ненадолго. Получите, распишитесь – разбитое корыто!

– Господи, что у тебя вечно за сравнения? Гамлеты, птицы, корыто… Я не в состоянии это воспринимать.

– А я не в состоянии смотреть, как ты себя изводишь. Скажи мне честно, он обещал, что приедет, обещал, что ваши отношения продолжатся? Обещал хотя бы позвонить, написать?

Маша покачала головой.

– А в чувствах признавался?

– Нет, он ничего не говорил.

– Ну, ты даешь! Дело еще хуже, чем я думала.

– Он погулял с собакой.

– Ну конечно, записка про собаку! Ты просто спятила, если видишь в ней хоть какой-то смысл. Эх жаль, я не пересеклась с этим Илюшей…

– Настя, я ни о чем не жалею. Я только не думала, что буду так тяжело переживать его отсутствие… Знаешь, иногда такое чувство охватывает, будто весь воздух из легких выкачали. Особенно вечерами. Я как в тюрьме, как в клетке, все опостылело… Маета, сплошная маета…

Несколько секунд Маша сидела, опустив голову, потом вдруг сказала:

– Слушай, может на дачу к родителям Дениса можно съездить? На каких-нибудь выходных? Шашлыков нажарим, выпьем, и Локи побегает.

– А давай. Погодка уже не шепчет, правда, но возьмем штаны с начесом, шубы-шапки и все будет о’кей. – Настя приобняла Машу. – Взбодрись, подруга. Зато теперь у тебя есть бесценный опыт. Будешь внукам рассказывать, как очаровал тебя заезжий красавец, и какая между вами была страсть. У каждой бабуси должна быть такая история, а тебе и сочинять не придется.

Маша улыбнулась и поцеловала Настю в щеку.

На дачу решили ехать в ближайшую пятницу после работы. Собирая накануне сумку с вещами, Маша в очередной раз дала себе зарок набраться терпения. С Илюшиного отъезда прошло чуть больше месяца. Конечно, глупо ждать вестей в такой короткий срок. Нужно привести в порядок мысли, сдерживать эмоции, не распускаться. Она представила наполненную чашку – малейшее колебание, и все выплеснется через край. Надо сохранять спокойствие. Ее тревоги и ожидания достигли зыбкого баланса: она ни в коем случае не позволяла себе отчаиваться, но и мечтать запретила, слишком хорошо зная, как радужные грезы меркнут от соприкосновения с пошлой действительностью.

В пятницу, когда Денис и Настя заехали за Машей на работу, настроение у нее было приподнятое – предстояли выходные на природе, дом с настоящим камином и теплая компания. В машине уже сидел Локи, которого Настя захватила по дороге из Машиной квартиры, в багажнике лежала ее сумка с теплыми вещами, пакеты с продуктами, замаринованное для шашлыка мясо и несколько бутылок вина – Денис сказал, что будут еще его брат с женой. Оставалось только заехать в кофейню к Настиной тетке – за соленьями.

– Я с тобой, – сказала Маша, вылезая из машины у кондитерской «Ватрушка». – У тети Лиды такие вкусные булочки – хочу купить парочку. Еще капучино выпью.

– Насть! Возьми и мне кофейку! – попросил Денис. – И давайте недолго там, а то я вас знаю, как зацепитесь языками!

– Ладно, ладно! – на ходу бросила Настя. – А ты пока фантики от конфет и коробки из-под соков выброси. Такое ощущение, что у нас дети в машине катаются!

Тетка встретила их радостным восклицанием и посетовала, что сегодня тесто плохо поднялось и выпечка может быть не так хороша, как обычно. Настя отправилась в подсобку за припасенными для нее банками, а Маша удобно устроилась у витрины, ожидая кофе.

«Ватрушка» была небольшой кофейней на первом этаже жилого дома, с маленьким залом на пять столиков и длинной витриной с разнообразной выпечкой на любой вкус. Настина тетушка, Лидия Андреевна, дородная дама элегантного возраста, отличалась здоровым румянцем, легким характером и железной хваткой. Два года назад она, к удивлению своего немногочисленного семейства, состоящего из сына-оболтуса, Насти и ее мамы, то есть теткиной родной сестры, задумала открыть собственное дело – торговать домашней выпечкой. Имея за плечами двадцатипятилетний опыт работы в школьных столовых и других подобных учреждениях, Лидия Андреевна решила, что пришло время поработать на себя, а не на чужого дядю и начала продвигать новый прожект с завидной энергией. Узнав об этом, ее сестра, Настина мама, усомнилась в успехе будущего предприятия, справедливо указав на целый ряд сопутствующих трудностей, главной из которых была необходимость финансовых вложений. Но Лидия Андреевна оказалась женщиной деловой и решительной. Она вдумчиво оценила возможные риски, но не преуменьшила и свои возможности. К счастью, у нее была незапятнанная кредитная история, накоплен кое-какой капитал и нашлась парочка полезных знакомств, так что банк выдал ей ссуду, нужные люди помогли с арендой и новыми связями, и вскоре кофейня «Ватрушка» открыла двери для посетителей.

Надо отдать должное тетушкиной смекалке – она выбрала район, где на три квартала вокруг не было ни одного крупного сетевого конкурента. Это послужило немалым преимуществом, и Лидия Андреевна взялась за дело с умом – отдавала кофейне все свои силы, сама пекла пироги и булочки, привлекая клиентов широким ассортиментом, который через полгода пополнился кондитерскими изделиями и мороженым, которые закупались у поставщиков по сходной цене.

Настя с Машей не часто заходили на пироги к тете Лиде – «Ватрушка» располагалась в другой части города. Но время от времени все же заезжали по дороге на дачу, как сегодня, или по случаю каких-нибудь больших праздников.

Маша давно здесь не была, и сейчас, осматриваясь, заметила на одной из стен довольно большое фотопанно. На нем был запечатлен вместительный концертный зал с освещенной сценой где-то вдали. Темноту зала, помимо софитов, пронизывали светящиеся фонарики перламутрового и небесно-голубого цвета в руках бессчетного количества зрителей. Панно украшала надпись с хештегом Shawol и пять звезд, одна из которых сияла ярче других. Несколько минут Маша с удивлением разглядывала это неожиданное интерьерное новшество и уже обратилась было к тете Лиде за разъяснениями, но так ничего и не спросила. Взгляд ее скользнул по экрану большого плазменного телевизора на противоположной стене. Что-то странное, промелькнувшее за секунду до этого, заставило Машу взглянуть на экран еще раз. Она посмотрела и застыла как вкопанная.

На экране был Илюша. Он был одет в причудливый и роскошный азиатский наряд, напоминающий объемный халат малинового цвета с широченными белыми рукавами. Илюшины волосы, убранные со лба, были стянуты в тугой пучок на макушке, видневшийся сквозь полупрозрачную тулью шляпы. Эта шляпа выглядела еще более фантастически – с большими полями в мелкую сеточку и широкими, завязанными под подбородком черными лентами, она казалась не надетой на голову, а как бы приставленной к ней. Шляпу украшали крупные разноцветные бусы, которые свисали с двух сторон наподобие цепочки для очков.

Илюша сидел в позе лотоса за накрытым столом в окружении столь же замысловато одетых людей. Неожиданно он вскочил, резко опрокинул стол, завязалась потасовка, затем началась погоня. В следующей сцене он бежал и прыгал по крышам, нарушая законы земного тяготения. Вскоре он был уже не один – рядом с ним появилась невысокая женская фигурка. Маша увидела ее лицо – белое и красивое, как у фарфоровой куклы. Девушка была прекрасна. Илюша смотрел в ее живые яркие глаза, на ее пухлые алые губы, хрупкие дрожащие плечи. Последовали объятия и поцелуй. Это был скромный невинный поцелуй, всего лишь легкое прикосновение губами, но на Машу он, как и все происходящее, произвело ошеломляющее впечатление.

– Что это?.. – пробормотала она. – Кто это?..

Лидия Андреевна, вышедшая в зал протереть освободившиеся столики, проследила за Машиным взглядом.

– А-а, это мой любимый Дамрёнушка! – ответила она с нескрываемым умилением.

– Кто?

– Мальчишечка из а́йдолов.

– Из кого?

– Ну, тех, что песни поют и в дорамах играют.

– Где?

– Ох, тундры вы мои неогороженные! Я вот и Настьке говорю – посмотри, понравится. Она только хохочет и всех их бурятами называет. А я обожаю! Всегда включаю, пусть люди смотрят. Сегодня – «Алые небеса Чосона». Этот, главный, до чего хорош, да?

Тетка подмигнула и пихнула Машу в бок.

– Машке это не интересно, у нее есть свой любимый азиат, – сказала Настя, появляясь из подсобки. – Тeть Лид, мы засиживаться не будем – Денис в машине ждет. Я взяла банку огурцов и две грибов.

Тетка помахала рукой и крикнула:

– Матери скажи, чтоб без меня сливу не делала. В субботу приеду – закатаем.

Настя с Машей вышли на улицу. Настя велела Денису открыть багажник и уложить банки, а когда обернулась увидела, что подруги рядом нет: она шла по тротуару в ту сторону, откуда они только что приехали.

– Машка! – крикнула Настя. – Ты куда?

Маша не ответила. Настя страшно удивилась, догнала подругу и схватила за руку:

– Ты куда?

Маша невидяще посмотрела на нее, потом сфокусировала взгляд, нахмурилась и сказала:

– Мне надо домой… Да, домой. Пока! – с этими словами она отвернулась и зашагала прочь очень быстро.

Настя осталась стоять с открытым ртом.

– Эй! – снова крикнула она. – Да что с тобой?!

Подошел Денис.

– В чем дело? Поссорились?

– Нет! Я вообще ничего не понимаю! Все было нормально. Я пошла в подсобку за банками. Машка с тетей Лидой какое-то кино обсуждали, что ли. Тетку же хлебом не корми, дай про свои азиатские фильмы поговорить, а Машка… Машка… – внезапно Настя запнулась. – Она уставилась в телевизор, и выглядела так, будто сейчас в обморок хлопнется. Очень, очень странно!

Денис хмыкнул:

– Так может, она что-то в телевизоре увидела?

Настины зрачки заметались, как бывало всякий раз, когда она пыталась что-то быстро сообразить.

– Да, – медленно проговорила Настя, – увидела в телевизоре. Она увидела в телевизоре и узнала… его?

– Кого – его? Корейца своего, что ли? – удивился Денис.

– Ты знаешь, у меня вот прямо сейчас словно щекочет внутри, – Настя приложила руку к груди и несколько секунд смотрела на Дениса, а потом произнесла решительно: – Ну-ка, идем, сейчас выясним, что там за «Алые паруса»!

***

Маша вошла в квартиру, сбросила сумку, обувь и, не раздеваясь, пошла к компьютеру. Несколько минут нетерпеливого ожидания, пока загрузится компьютер, – и вот уже поисковик готов к работе. Из всего сказанного Настиной теткой в память врезалось ласковое «Дамрёнушка». Теперь она вспомнила. Дам Рён – имя, когда-то показавшееся ей похожим на рено или рамён. Она вбила его в поисковую строку. Сеть выдала с десяток фото, статью на Википедии, информацию о дюжине страниц в соцсетях. «Яндекс. Видео» – больше семи тысяч ссылок. «Яндекс. Картинки» – целую ленту фотографий. Со всех этих фотографий и видео-превью на нее смотрел Илюша.

Маша кликнула на первую строчку. Википедия предлагала объемную статью с подробным списком фильмографии, дискографии, работы в рекламе, наград – и ссылки на источники, занимающие четверть от всего текста. Статья сообщала, что Дам Рён известен также как «неудержимый Ти Ди», по имени персонажа его дебютного фильма – вспыльчивого, умного, немного дикого подростка. Первый открытый ролик оказался клипом песни, который за четыре месяца просмотрело почти три миллиона пользователей. Другое наугад открытое видео – какое-то телевизионное шоу с участием шести молодых людей, среди которых был и Илюша. Одна за другой открывались ссылки, сыпались отрывки из различных телепрограмм и фильмов, рекламные ролики, видеоклипы, интервью и записи концертов. Одну из видеозаписей Маша досмотрела до конца. Огромный зал (забитые до отказа ярусы и галерка) светился в темноте неоновыми лампами сиреневого цвета – сотни людей размахивали ими одновременно в такт зажигательного ритма. Илюша пел на сцене в потоке ярких белых лучей, рядом с ним, повторяя каждое его движение, танцевал кордебалет.

Маша медленно размотала шарф, скинула на пол пальто. Продолжая интернет-серфинг, она наткнулась на запись с мобильного телефона: Илюша шел в сопровождении нескольких человек по зданию аэропорта. На всем пути его следования за оградительными барьерами толпились люди, они кричали, махали флажками и сиреневыми неоновыми фонариками и фотографировали, фотографировали, фотографировали. Илюша склонял голову, улыбался и время от времени поднимал руку, отвечая на приветствия. На другом похожем видео он выходил из дверей какого-то здания и оказывался посреди живого людского моря. На этот раз барьеров не было, и он шел сквозь толпу, оттесняемую от него крепкими мужчинами в деловых костюмах. К нему тянулся лес рук с телефонами, повсюду мелькали вспышки и стоял невообразимый гул. У похожей на «газель» машины он остановился, повернулся к толпе, помахал рукой и поклонился. Толпа взорвалась криками, а фотовспышки засверкали в два раза чаще.

Дальше смотреть Маша не могла. Она почувствовала подступающую к горлу тошноту и ее на самом деле вырвало, едва она добежала до туалета. Вернувшись в комнату, она легла на диван, ощущая странную опустошенность, неспособность думать и даже формулировать мысли.

Через час в дверь стали настойчиво и непрерывно звонить. Когда Маша открыла, Настя вошла, подхватила подругу под локоть и повела в комнату.

– Ну ты даешь! Зря только тебе ключи отдала! – сказала она, глядя как Маша садится на диван, поджимая под себя ноги. – Нам пришлось опять ехать через весь город!

Маша не ответила. Настя секунду смотрела на нее, потом вытащила телефон, провела по экрану и повернула его к Маше. Весь экран телефона занимала студийная фотография Илюши. Маша не удивилась, просто молча смотрела. Но Настя была заметно взвинчена, сверкала глазами, а когда снова заговорила, голос ее прозвучал торжественно, словно она зачитывала доклад о высоких достижениях в сельскохозяйственной отрасли. В бессвязном хаосе Машиных мыслей возник образ советской дикторши из ура-патриотической передачи, на запись которой она как-то наткнулась во время студенческой практики на «Ленфильме». Дикторша говорила вот точно также – духоподъемно и вдохновенно.

– Дам Рён, настоящее имя Ким Иль У. Тридцать один год. Южнокорейский актер, модель, певец, автор песен, лидер музыкальной группы 6BF. Один из самых знаменитых айдолов кей-поп и джей-поп индустрии, бешено популярен в странах Азии и Латинской Америки, также хорошо известен в Европе, США и Канаде, где существуют его официальные фандомы и посвященные ему группы в соцсетях. На его страницу в Инстаграм подписаны десять миллионов семьсот тысяч человек. Лауреат большого числа престижных музыкальных и кинопремий. Дебютировал тринадцать лет назад и тут же получил от СМИ титул «Принц Азии», считается признанной иконой стиля. Каждое его официальное появление на публике производит ажиотаж среди фанатов и в прессе. Поинтересуйся у любого азиата на Невском, кто такой Дам Рён, – и получишь подробный рассказ о его творчестве и биографии. И только ты, боже мой, умудрилась звать его Илюшей. Просто Илюшей!

Маша закрыла лицо руками.

– Это не он.

Настя растерялась, но видя, что подруга так и сидит, уронив лицо в ладони, отложила телефон и подошла к ней.

– Маш, ну ты что?

Маша подняла на нее красные воспаленные глаза.

– Как это может быть он, мой Илюша? Я ничего не понимаю.

Настя заметила на экране компьютера поставленное на паузу видео. Это был клип, стилизованный под ретро. На застывшем кадре Илюша, одетый с шиком, стоял перед микрофоном в стиле 1950-х годов.

– Нет, это же надо… – вымолвила Настя, снова поворачиваясь к Маше. – Мы пока сюда ехали, я кое-что почитала. Даже Денис, оказывается, о Дам Рёне что-то слышал. Эта его бывшая группа, «Six beautiful flowers»3*, была приглашена на какой-то международный мото-фестиваль. Ты же знаешь, как Денис любит все эти байкерские штучки… но я в жизни не соглашусь на мотоцикл!.. Ладно, это к делу не относится… В общем, похоже у тебя случился роман с невероятно популярным парнем. Я не поклонница азиатов, но в этом что-то есть! Он мне больше всего понравился с короткими осветленными волосами, хотя с темными тоже хорошо, а вот с длинными – не очень.

Настя сделала паузу, но ответа не дождалась.

– Слушай, подруга, на тебе лица нет. Чего ты убиваешься? Радоваться надо!

– Чему? – с искренним удивлением спросила Маша.

– Еще спрашиваешь! Не каждый день людей из телевизора встречаешь! Я, правда, ни бум-бум в этих азиатских звездах, но тетя Лида – специалист. Она говорит, что не зря их айдолами зовут – фанаты на них разве что не молятся! Я порылась в соцсетях, нашла группы, посвященные Дам Рёну, – бабы там натурально повернутые собрались. Каждый день с утра до вечера пишут посты, выкладывают фото, видео, в голосовалках каких-то участвуют. Представляешь, ему посвящают стихи, рисунки, ну и остальное в таком духе. Знали бы они, что он несколько дней провел в Питере – их бы там всех разом кондратий обнял. Кстати, а что он тут делал? В этих группах километры слезных постов о том, что он ни разу не упоминал Россию в своих гастрольных планах. Правда, как-то во время стрима в Инстаграм произнес «я вас люблю» на языках стран, где есть его фанаты. Я посмотрела кусочек с русским посланием. Он сказал: «лублу». Миленько! Ты знаешь, он мне понравился. Такой открытый, приятный парень, без лишних понтов. Ты видела его канал на Ютьюбе? Одет просто, держится непринужденно, шапочки эти его дурацкие… И поет хорошо. А клипы видела? Я посмотрела несколько. Это нереально круто! Но еще нереальнее то, что его на наши болота занесло, причем, как я понимаю, инкогнито. По официальной версии он отдыхал где-то на побережье и занимался дайвингом. Его аккаунты в инете каждый день обновлялись. Я на него подписалась.