Чародей Киев

II

Два дня спустя Гарольд Ши и Рид Чалмерс уже скакали с отрядом князя Игоря на Дон, к востоку. Денек для верховой прогулки был самый подходящий — небо ясное, не слишком жарко, не слишком холодно. И на узких лесных тропках, и на тропах пошире, достойных именоваться настоящими дорогами, и на обширных лугах, которые им то и дело приходилось пересекать, — везде земля была тверда под копытами коней.

— Вовремя пустились мы в путь, — заметил Олег Николаевич. — Еще месяц, самое большее два, и тут в грязи потонешь!

Ши в ответ перефразировал известное описание болота:

— Ехать жидко, плыть густо!

Олег Николаевич ухмыльнулся.

Широкое седло с высокими луками оказалось вполне удобным, и Ши был только рад очутиться в измерении, где уже успели изобрести стремена. С оружием у русских тоже было все в порядке: для ближнего боя — пики или мечи, для больших расстояний — трехфутовые луки. У многих были также и алебарды — Ши больше рассчитывал увидеть булавы и дубины.

На всех были доспехи того или иного рода — или кольчужные, или из металлических дисков, пришитых к кожаной подкладке, или из переплетенных между собой кожаных и металлических полосок. Шлемы были железные, остроконечные, которые оставляли открытым лицо, с кольчужными воротниками, прикрывающими горло и затылок. Дополненное щитами, похожими на воздушных змеев, их вооружение, казалось, только что сошло с какого-то средневекового гобелена — не считая разве того, что никакой уважающий себя норманнский рыцарь в жизни не взял бы в руки лук со стрелами. У русских были весьма схожие представления о воинской чести и достоинстве, но это ничуть не мешало им во всеоружии встречать конных лучников и платить им той же монетой.

Сам Ши ограничился шлемом и кольчугой по колено. На пояс он нацепил испытанную саблю с чашеобразной гардой и взятый напрокат кинжал, но от щита отказался.

— Как-то я к нему не привык, — объяснил он, отчего его богатырская репутация только возросла. Про Чалмерса и говорить нечего — кольчугу он выбрал еще короче, а помимо шлема разжился лишь кинжалом.

Направлялись они не непосредственно к половецкому стану — никакой русский князь не станет так поступать, если только не ведет в бой полную дружину. Гораздо разумней, напомнила Игорю княгиня Ефросинья, было бы выяснить для начала, нельзя ли попросту выкупить пленников. Так что отряд парламентеров из сорока ратников направлялся в сторону некой нейтральной территории на западном берегу Дона, где половцы время от времени осуществляли вполне законные торговые операции.

Большей частью двигались лесом, укрываясь в тени деревьев. Когда лес стал редеть, Игорь выслал вперед двух разведчиков, приказав им проверить, не видать ли впереди в паре часов езды чего-нибудь подозрительного. Похоже, он опасался измены.

— Позор, но кое-кто из бояр и даже князей сражается на стороне половцев! — объяснил он. — Никогда не знаешь, кто успел переметнуться к врагу, пока не дойдет дело до стычки.

Ши горько сожалел, что не знает этот континуум получше. Ему смутно припоминалось, что вроде как в опере князь Игорь и сам угодил в плен к половцам.

— Но хуже всего, — продолжал Игорь, — это что сами русские воюют между собой. Если бы мы собрались вместе да навалились на половцев, то давно стерли бы их с лица земли. Клянусь святым Владимиром! Мой дед Олег Святославович, будь он проклят, воевал против последнего Великого князя Киевского. И теперь вынужден я искать новых союзников всякий раз, когда грозит мне опасность, вместо того чтоб вольно полагаться на помощь всех князей русских!

— Если половцы такие плохие соседи, — рассудительно спросил Ши, — почему же тогда русские вообще ведут с ними хоть какие-то дела?

— Им нужны половецкие рабы, — кратко ответил Игорь.

Позже Ши с Чалмерсом обсудили эту тему подробней.

— Похоже, русские так пока и не решили, существовать им вместе или всем по отдельности, — сказал Ши.

— Совершенно верно, — отозвался Чалмерс. — Россия так и оставалась раздробленной, пока Великие князья Московские не взялись за дело. Именно тогда и появился титул «Царь всея Руси». Именно «всея».

— Но Москву пока никто даже и не поминал, док. Она тут вообще есть?

— Не уверен. Но что касается рабов, тут все ясно. Россия всегда была огромной, Гарольд. До изобретения железных дорог и телеграфа ее восточные границы представляли собой нечто вроде нашего Дикого Запада — территория опасная, но очень подходящая для того, чтоб укрыться там от властей, — в жизни никто не найдет. Чтобы крестьяне и вообще простой люд так не поступали, Россия сохраняла рабовладение гораздо дольше большинства прочих стран. Официально с ним было покончено только во времена правления царя Александра Второго, в девятнадцатом веке.

— Угу, только при чем здесь половецкие рабы?

— Похоже, что упомянутые бояре и князья заинтересованы в дешевой рабочей силе и не особо разборчивы, когда дело касается источника людских ресурсов.

Тут оба умолкли, поскольку сразу припомнили, что в числе этих самых ресурсов рисковала оказаться и Флоримель.

Так они и ехали почти десять дней — спали прямо на голой земле, завернувшись в плащи, а голод утоляли большей частью копченым мясом и затвердевшими сухарями. Под прикрытием леса они еще позволяли себе разводить костры и время от времени охотиться, но в открытой степи сухая трава и риск оказаться замеченными обрекли их на холодную еду и холодный ночлег.

Ши в свое время частенько ездил к родителям в Сент-Луис из Чикаго и был хорошо знаком с гипнотическим однообразием Трассы 66. Миля за милей — только бесконечные поля и небо, отчего казалось, что этих миль не триста, а все три тысячи. Если б не мелькавшие то и дело крошечные придорожные городки и боковые пыльные проселки, можно было бы вообще подумать, что не едешь, а стоишь на месте, и Ши всякий раз неподдельно радовался их появлению. Радость вызывала даже ползшая кое-где по дороге громоздкая сельскохозяйственная техника. Необходимость высматривать трактора хоть как-то концентрировала внимание.

«Хорошо, что никому не пришло в голову построить тут что-нибудь вроде немецкого автобана, — припомнил он свои размышления во время таких поездок. — Иначе я заснул бы за рулем задолго до Сент-Луиса!»

После выхода из леса путешествие на Дон представляло собой Трассу 66 в квадрате и кубе. С приближением осени трава на глазах блекла, но по-прежнему была усыпана мелкими полевыми цветами. Небо и трава, трава и небо — ни редкое шуршание кролика в траве, ни силуэт птицы в небесах ничем не тревожили бесконечного, необъятного однообразия.

— Хорошо, что меня не посылают в разведку, — сказал Ши Чалмерсу как-то раз, когда они разбивали лагерь. — Я попросту не увижу ничего подозрительного — все силы уйдут на борьбу с дорожным гипнозом!

На десятый день с восходом солнца далеко впереди заблестел Дон. Ветер дул с востока, и уроженцы Огайо убедились, что Игорь был совершенно прав — половецкий стан действительно можно обнаружить по запаху задолго до того, как его увидишь.

Князь развернул мирное купеческое знамя с желтой трубой на полотнище, некогда считавшемся белым, и слегка придержал коня. Определить правильный курс было более чем легко, хотя двигаться навстречу вони, служившей в качестве ориентира и все более усиливавшейся, было все труднее.

— Нет ли в вашем репертуаре чего-нибудь на такой случай, док? — спросил Ши.

— К несчастью, этот кошмарный запах совершенно отбил у меня все способности к логике, тем более формальной. Более того, я полагаю, что, поскольку этот аромат вызван исключительно природными причинами, единственный способ одолеть его — это внедрить в сознание каждого половца любовь к чистоте. Например, при помощи постгипнотического внушения.

Часа через три после рассвета Ши ощутил, что его скакун ступает по более мягкому грунту. Стали слышаться крики болотных птиц. К тому времени, как они остановились перекусить, были уже хорошо видны густые заросли тростника и высокой осоки, отмечавшие край степи и берега Дона. Чем дальше они продвигались к востоку, тем более сырым становился воздух, но и повышенная влажность ничуть не уменьшила остроту зловония.

Ближе к полудню Ши наконец впервые сумел немного рассмотреть эту великую реку. Дон был широк и тих, и по его берегам не видно было никаких примет человеческой деятельности. Он ничуть не походил на Миссисипи в Сент-Луисе, обрамленную бесконечными причалами, стянутую множеством нагруженных поездами мостов, несшую на себе вереницы барж и буксиров. «Но река сия еще течет, — припомнилось Ши полузабытое стихотворение, — хотя сейчас, как видно, обмелела». Перед отъездом из Сент-Луиса и ему пришлось внести свою лепту в укрепление мешками с песком берегов, размываемых половодьем.

Наконец за пару часов до захода солнца они на рысях въехали в половецкий стан. В этом месте излучина Дона образовывала неглубокий залив, удобный для того, чтобы поить лошадей. Больших строений тут не имелось, но трава была изрядно вытоптана, а земля тут и там выщерблена кострищами.

Около трех десятков половцев, большей частью на лошадях, выжидающе уставились на них. Все они были на удивление похожи друг на друга, с черными лохматыми шевелюрами и усами. Их верховые накидки и штаны были похожи на русские, только вместо шапок на некоторых были длинные остроконечные капюшоны, завязанные под подбородком.

Половецкие седла, — у тех всадников, у кого они были, — представляли собой тонкие кожаные подушки, под которыми болтались потрепанные стремена из кожаных же ремней. Доспехами обладали лишь немногие, но каждый, помимо лука и колчана со стрелами, был вооружен длинным ножом или коротким мечом.

Поглядев на половцев, Ши осознал, насколько русские все же отличаются друг от друга внешне.

Хоть у каждого была окладистая ухоженная борода, цвет волос варьировался от черного до почти белого; заметно различались они также ростом и телосложением. С точки зрения американца, это было вполне нормальным явлением — не то что неотличимые друг от друга полудикие кочевники.

«Теперь ясно, — подумал Ши, — откуда пошли легенды про битвы, в которых на месте одного убитого врага тут же вырастают двое таких же».

Предводитель половцев, на котором был плащ, залепленный таким толстым слоем грязи, что она вполне заменяла доспехи, и великое множество тусклых золотых и серебряных побрякушек, выехал вперед на мохнатой степной лошадке. Рядом с ним на такой же лошадке ехала фигура, которую можно было без труда опознать, даже несмотря на невероятно грязный халат, — последний раз обитатели Огайо встречали ее измерение — другое тому назад.

Едва они успели убедиться, что это действительно Маламброзо, как половецкий атаман их окликнул:

— Что привело благородного князя Северского под мои шатры?

К удивлению Ши, Игорь сумел сдержать гнев.

— А то, атаман, что в твои шатры кое-какое мое добро угодило!

Обходительность, как видно, к добродетелям половецкого предводителя не относилась.

— Смеешь поклеп на меня возводить? Ну ты, кастрат! Мало тебе оттяпали? Язык твой будет следующим!

Игорь не обратил на этот выпад особого внимания.

— Те, кто ворует, а не завоевывает трофеи свои, — разбойники, а не воины. Те, кто ведет за собой разбойников, — не правители.

— Спроси духов смерти своей о половцах, о князь пустых, но велеречивых слов! Все мы тут воины и свободные люди и стоим друг за друга супротив всех своих врагов!

— Вот как? Хорошо, если одна змея способна отвечать за всех, тогда нет мне нужды искать определенного вора. Могу потребовать я возвращения добра своего от любого!

— Добро наших врагов — наше добро, честно нами награбленное. Но поскольку явился ты сюда под стягом перемирия, сразу отказывать тебе не стану. Ты просишь меня о хлопотах, и за хлопоты эти хочу я дважды по восемьдесят гривен.

— Да это вдвое от той виры, что ты обязан уплатить мне за кровь соратника моего близкого! Двадцать гривен за возвращение, живыми и невредимыми, всех тех, кто в полон был взят в Нижнем Шаринске!

— А, это ты про тот набег? Мы воины, а не писцы, что бумагу марают всякими списками. Только глупцу может в голову взбрести, будто есть нам разница, где мы кого взяли, — все на одно лицо. Ты просишь меня изрядно помотаться туда-сюда — рабы — то прибывают каждый день, всех не упомнишь, а со дня на день покупатели должны явиться. Один греческий купец готов заплатить сотню за то, что ты просишь. Ты уверяешь, что россы лучше греков. Вот и плати дважды по шестьдесят!

— Сорок, сын ты ослицы!

По тому, что Игорь слегка расслабился в седле, и по рассеянному вниманию наблюдателей с обеих сторон Ши сделал вывод, что оба предводителя еще некоторое время будут продолжать в том же духе. Фигура на стороне атамана осадила лошадь и спешилась — якобы размять ноги. Психологи тоже потихоньку отъехали в сторону, чтоб без помех переговорить с глазу на глаз.

— По крайней мере, теперь мы знаем, где он, док, — сказал Ши. Мысли Чалмерса явно не поддавались словесному выражению, но все и так было ясно.

Похититель Флоримели, колдун Маламброзо, исчез в кустах. Князь с атаманом успели уже трижды обменяться ценовыми предложениями, а он все не показывался, и Ши предложил последовать за ним.

— А что если он готовит ловушку? — спросил Чалмерс.

— Тогда ему придется заманить в нее и всех россов. Если атаману это будет стоить выгодной сделки, атаман весьма рассердится. Вид у него такой, что лично я не хотел бы, чтоб он на меня рассердился, а Маламброзо далеко не идиот.

Чалмерса, судя по всему, это немного успокоило. Ши развернул лошадь и шагом направил ее к кустам.

— Один за всех, и все за одного, док! — бросил он через плечо.

Направляя лошадь то туда, то сюда между пучками высокой осоки, Ши вдруг почувствовал, будто въехал в невидимый шатер. Сразу наступила тишина. Ухватившись за рукоять меча, он огляделся.

Маламброзо, неустанно расхаживавший взад и вперед, обнаружился футах в двадцати. Ши заметил, что часть грязи на одежде и голове колдуна шевелится, и поспешно осадил коня.

— Я знал, что вы сюда заявитесь, вот и приготовил простенькие маскировочные чары, — сказал Маламброзо. — Кто с любой из противоборствующих сторон сюда ни глянет, увидит только кусты. — Он энергично помотал головой. — А это железное пальтишко тебе не очень-то к лицу!

— Равно как и тебе твой завшивленный халатик, — отозвался Ши, чуть ослабляя хватку на рукояти клинка. — Как тебя занесло в такую компанию? А если с самого начала, то как ты вообще сюда попал?

Маламброзо хоть и горько вздохнул, но продолжал безостановочно расхаживать взад-вперед.

— Помнишь ту маленькую… э-э, неприятность, что приключилась с Фрестоном?

— Как не помнить, — отозвался Ши.

Фрестон был демоном, которого Рид Чалмерс обманным путем вовлек в делание добрых дел и которому пришлось заплатить за это слишком дорогой ценой. Пострадал не один только названный демон — Чалмерса, Ши, Флоримель и Маламброзо по отдельности забросило из мира, в котором Дон Кихот действительно был величайшим из рыцарей, а вовсе не сумасшедшей выдумкой, в мир «Энеиды».

— В общем, из Трои я тоже едва ноги унес — вовремя подвернулась морская экспедиция под предводительством небезызвестного Агамемнона. В Египте я потихоньку слинял на берег, прихватив кое-что из добычи, — решил, что это самое подходящее место, чтоб малость отсидеться.

Ши оставалось только пожалеть, что Маламброзо не отправился до Микен вместе с Агамемноном. Поступи он подобным образом, Клитемнестра помогла бы отделаться от него раз и навсегда. Если верить древнегреческим легендам, она здорово дала прикурить дружкам своего последнего супруга.

Маламброзо довольно хихикнул.

— А потом я заключил сделку с Гермесом Легконогим: десять процентов с любой моей прибыли в обмен на достоверную информацию о прибывших из иных измерений. Я даже сбил комиссионные до пяти, когда мне намекнули, что он может продавать информацию и о заблаговременно прибывающих административных группах поддержки каких-то там новых богов. Боги-то мне зачем? Но разве можно положиться на этих олимпийцев! К тому времени, как я разузнал, где вы, что вы и куда вы, вас уже и след простыл. Единственно, этот Гермес, отдам ему должное, сумел забросить меня в один континуум с вами. Угодил я на самый край степи и сразу же принялся искать Флоримель. В итоге нашел ее в имении Юрия Димитриевича, но мне не хотелось, чтоб она меня узнала. Известно ей было предостаточно, чтоб меня немедля посадили. А пробовать на ней чары забвения мне, э-э… как-то не хотелось — черт знает, что тут за мир! Сначала надо было разнюхать, что за магия здесь в ходу.

— Похоже, не очень-то много ты пока разнюхал, — констатировал Ши, поспешно отступая назад, когда колдун сделал попытку подойти ближе.

— Магия у этих россов запутана так, что черт ногу сломит, — отозвался Маламброзо. — Все они такие набожные, что магия, гм… зачастую приводит к непредсказуемым результатам. С половцами проще. Все свои старые обычаи и запреты они давно позабыли — благодаря богатству, нажитому за счет набегов на обжитые места и работорговли. Тут большой спрос на шпионские чары и удачу в бою — в общем, все в таком духе.

— А почему ты попросту не прихватил Флоримель и не удрал? — спросил Ши. — Или ты тут тоже раб?

— Нет-нет! Я советник атамана и всегда должен быть у него под рукой. После того как я э-э… угодил им в лапы и невзначай обмолвился про сгоревший палисад, теперь я у них нечто вроде талисмана.

— Ты и сам там был, когда ее схватили?

— Конечно. Была у меня мыслишка сбежать вместе с ней во время набега, но тогда я еще не успел разработать чары, чтобы покинуть этот мир. Да и убедить главаря отдать ее мне тоже не вышло. Публика тут деловая — сначала деньги на бочку.

— А ее никто… не обижал?

— Нет, что ты! Атаман вполне в курсе законов рынка — товар нужно поставлять в максимально неповрежденном виде. Пленниц охраняют евнухи. И… я так и не сумел вытащить ее оттуда. Она и все прочие бабы сидят тесным кружком и только и взывают к святым, чтоб ничего с ними не сделалось.

Вид у Маламброзо внезапно стал кислым.

— А потом, слишком уж здорова она кусаться, царапаться, пинаться и визжать. Где она только этому научилась?

Интересно, подумал Ши, при каких обстоятельствах он это выяснил?

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

— А затем, что Флоримель вбила себе в башку совершенно неуместные, по моим меркам, представления о верности. Она, мол, не имеет права бросить в беде тех, кого считает своими товарищами. А как только ее продадут… Ты в курсе, как трудно тут выручить раба? Бежать некуда, прятаться негде… Да еще и всякий встречный первым делом готов сунуть свой нос и поинтересоваться, какие такие у тебя права на то, что ты объявляешь своей собственностью.

— Да, в этом смысле я с тобой согласен — публика тут тертая.

— Они тут как рыбы в воде, а мы… Тьфу, проклятье им на головы! (Тут, сказать по-честному, Маламброзо употребил несколько более сильный эпитет.)

Колдун хлопнул себя по боку, и эффект шатра исчез. До Ши опять донеслось обычное шумовое сопровождение. Судя по визгливым крикам, торг успел перейти в открытый обмен оскорблениями. Бросив последний взгляд на Маламброзо, у которого насекомые совершенно определенно водились не только на теле, но и в голове, Ши поскакал обратно к русским.

Ратники Игоря поглубже надвинули шлемы на глаза — наверное, именно по этой причине Ши показалось, что они оглядели его с некоторой подозрительностью.

Если не считать отсутствия насекомых, Чалмерс был столь же беспокоен, как и его противник.

— Это больше похоже на вызов, чем на торг! — шепнул он.

— Или на ловушку, — добавил Ши. Все, у кого луки не были снаряжены тетивой, поспешно приводили их в боевое состояние. Те, чьи луки были уже наготове, выказывали явный интерес к количеству стрел в колчанах.

— Это я‑то вшивый сын шелудивой козы? — ревел тем временем атаман. — Сейчас я тебе покажу, ты, дерьмом кормленный хряк из россов!

Ши напрягся, ожидая увидеть воткнувшуюся в него стрелу, но ничего подобного не произошло — пока. Вместо этого атаман выкрикнул что-то громкое, но неразборчивое. Все пешие половцы вскочили на коней. Те, что уже были в седлах, принялись сдвигаться по бокам, к флангам. Хоть половцы и сильно растянулись, но теперь они могли засыпать стрелами русских сразу с трех сторон и быстро рассредоточиться, если бы русские перешли в контратаку на любом из трех направлений.

Психолог оглянулся. Россы тоже поняли, что затевает противник. На расстоянии нескольких выстрелов от них разведчики, которые провели их в стан и остались в отдалений, рассыпались в шеренгу, чтобы в случае чего прикрыть отступавших.

Правда, Игорь явно не был похож на человека, планирующего отступать. Пики были взяты наизготовку, и тускневший закат горел румяным огнем на их стальных наконечниках. Если бы русским удалось перейти в ближний бой, не потеряв слишком много людей от стрел, их доспехи и больший радиус действия холодного оружия давали им заметное преимущество. Половцам осталось бы только бежать с поля боя.

Ши почесал свой облупившийся на солнце нос. Придется в случае чего лезть в самую кашу, иначе прощай полезная богатырская репутация. Жаль, что шлем без переносья — выдающийся во всех смысла этого слова нос психолога мог здорово пострадать.

Уже в который раз возникла у него одна и та же мыслишка: какого черта он не поставил свой силлогизмобиль навеки в гараж после того, как женился на Бельфебе! Он очень хотел ее видеть. Он хотел видеть их ребенка — да и не одного, хотел видеть внуков, наконец, — не говоря уже о том, что начавшаяся заварушка могла свести на нет все надежды спасти Флоримель. Подобная мысль явно пришла в голову и Чалмерсу — лицо его было гораздо мрачней обыкновенного.

Ши бросил взгляд на коллегу.

— Док, делайте пассы!

Сам Ши поспешно принялся декламировать:

Половецкий лучник, до предела натянувший лук, глянул вдоль вытянутой руки. Может, Ши это только показалось, но он, судя по всему, целился в Игоря.

Но в ту же секунду лучник словно окаменел — только глаза его буквально полезли на лоб. Еще через мгновение он вновь вернулся к жизни — с таким жутким воплем, испустить который могло разве что привидение, страдающее сильной головной болью.

Этот вопль был лишь первым из многих, не говоря уже об обыкновенных криках и брани. Все до единого половцы выпучили глаза, а некоторые соскочили с коней и принялись неистово кататься по земле. Один из них закатался в костер и выскочил оттуда, охваченный пламенем. Он опять бросился оземь и валялся, пока огонь не потух, затем сразу кинулся к реке, срывая на ходу обгоревшую одежду.

И не только он один. Половцы хлопали, пинали и рвали друг друга ногтями, отчего их лохмотья стали выглядеть еще страшней. Некоторые выхватили ножи и принялись терзать ими свои лохмотья и даже самих себя, хотя Ши не заметил, чтоб при этом были задеты жизненно важные части тела.

Про своих скакунов половцы и думать забыли — им было не до того. Взбесившиеся всадники настолько перепугали лошадок, что они разбежались кто куда с той же прытью, что и сами половцы. Некоторые скакуны сбросили своих позабывших обо всем всадников; другие мчались куда глаза глядят вместе с седоками.

Ши покрепче сжал в руке поводья и глубже вдел ноги в стремена, стараясь не расхохотаться.

За какие-то пять минут половцев как ветром выдуло из стана. На земле остались лишь два недвижимых тела, уставившихся потухшими глазами в небеса, — результат то ли неосторожного обращения с холодным оружием, то ли падения с лошади.

Вся остальная шайка во главе с атаманом во весь дух мчалась к реке, а кое-кто уже успел до нее добраться. Ши видел торчавшие над водой головы и тучи брызг — половцы пытались отмыться дочиста после того, что увидели. Некоторые лошади ускакали так далеко, что почти скрылись из виду; те, что были спутаны, мирно паслись, дожидаясь возвращения своих хозяев.

Убедившись, что все половцы убрались на расстояние полета стрелы, Ши спешился и перешагнул через распластанных на земле неудачников. Кровью никто не истекал, и оба мерно дышали. Возле них он предпочел не задерживаться — вида даже двух покрытых вшами половцев оказалось достаточно, чтобы поспешно отступить.

Только в этот момент Ши осознал, что они с Чалмерсом остались в полном одиночестве. Русские удалились от донского берега с такой же поспешностью, с какой к нему стремились половцы. Слишком далеко они не уехали, но спешились лишь немногие, да и те, держа поводья одной рукой, другой лихорадочно крестились.

Ши облегченно вздохнул — к счастью, адаптируя Бернса, он заменил местоимение «нас» на «них», иначе наверняка обратил бы в бегство и русских, что Игорю вряд ли пришлось бы по вкусу.

Игорь спешиваться не стал и теперь возвращался назад в компании Михаила Сергеевича и еще двух-трех ратников. Все они, как заметил Ши, были в любой момент готовы выхватить мечи — кроме лучника, который в одной руке держал лук, а в другой — стрелу.

— Царица небесная, Егор Андреевич! — воскликнул Игорь. — Про такое только в сказках сказывают! Что они такого увидали?

Во взгляде, которым Игорь одарил Ши, читалось неприкрытое благоговение, а также благодарность.

— Мы с Рюриком Васильевичем предоставили им возможность как следует рассмотреть вшей. Э-э, известно ли вашему высочеству, как выглядит вошь?

Красноречивый взгляд князя Игоря поведал психологу, что он ляпнул что-то не то.

— Гм, в общем, в Шелковой Империи делают такие… кристаллы, и эти кристаллы позволяют нам в мельчайших подробностях разглядывать жуков или трещины в драгоценностях, которые слишком малы, чтоб рассмотреть их простым глазом. Если поглядеть сквозь такой кристалл на вошь, то видно, что у нее крошечная голова, огромный живот, три пары ног, большие челюсти, а каждый глаз состоит из миллиона глаз поменьше.

— Чудище! — обмер Игорь.

Ши кивнул:

— Вот именно. Половцы увидели, что они сплошь покрыты чудищами, и запаниковали.

Взгляд князя не выражал ничего, кроме полного изумления.

— Ни один богатырь сказочный в жизни такого не учинял!

— И кое-что еще, ваше высочество. Среди половцев есть колдун. Он может наслать на нас что-нибудь почище стрел.

Ши не без некоторого облегчения отметил, что к Игорю вернулся практический взгляд на вещи. Приподнявшись в стременах, князь приказал трубачам трубить общий сбор, а затем поманил поближе Ши с Чалмерсом.

Люди Игоря собрались вокруг знамени — кроме разведчиков, которые, не дожидаясь дополнительных распоряжений, сразу поскакали вперед. Игорь выделил и арьергард — на тот случай, если к половцам вдруг вернутся рассудок и отвага.

Ши вызвался присоединиться к арьергарду — вдруг преследование примет магическую форму?

Игорь еще раз осыпал его благодарностями и принял предложение.

В тускнеющем вечернем свете они поскакали прочь от брошенного стана. «Какая жалость, — подумалось Ши, — что в этом измерении нет букмекера, способного принять его пари о том, что в глазах множества русских людей баня стала столь же священной, как и церковь. Он сколотил бы порядочное состояние».

Они скакали ночь и день, пока порядочно не удалились от Дона, и даже после этого всякий раз выставляли вокруг лагеря двойную охрану. Психологи посовещались и решили, что кто-то из них всегда должен бодрствовать, причем Ши намеренно пропустил мимо ушей замечание Чалмерса:

— Я и так практически не сплю, так что почему бы мне не дежурить постоянно?

Обратный путь показался им еще длинней, и отсутствие надежды на скорое возвращение Флоримели ничуть их не вдохновляло. Как-то вечером Чалмерс раздраженно заметил, что в этом континууме, по сравнению со всеми другими, которые они посетили, все тянется гораздо дольше, обходится гораздо дороже и воняет гораздо отвратней.

— Я уже задумывался на этот счет, — отозвался Ши. — Помните, что вы говорили насчет специфических особенностей мира «Энеиды»?

— Таких там было полным-полно, — буркнул Чалмерс. — Какую конкретно особенность вы имеете в виду?

— Все до единой, а также ваше объяснение, — сказал Ши. — Гомер жил четыреста лет спустя после Троянской войны, а Виргилий — через восемьсот лет после Гомера и вдобавок был римлянином со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— И что с того?

— А теперь предположим, что литературное произведение, которое Бородин взял за основу при создании своей оперы — насколько я себе представляю, некий древнерусский эпос, — было написано кем-то из современников Игоря. К примеру, кем-то из его ближайших соратников. Игорю-то автор потрафил, зато намеренно упустил множество значимых деталей.

— Вроде вшей, вони и всей этой системы «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что»? — огрызнулся Чалмерс. — Да, это вполне может быть объяснением. Но вот утешением — вряд ли!

Ши пришел к заключению, что Чалмерс явно не в том настроении, чтобы проводить серьезный академический анализ, и без лишних слов заступил на первое дежурство.

На третий день к вечеру Чалмерс, судя по всему, немного примирился с реалиями континуума и отсутствием Флоримели.

— А было ли у того атамана вообще намерение вести переговоры? — спросил он у Игоря, когда они разбивали лагерь.

— Они по-прежнему уважают знамя перемирия, хотя и не так, как бывало в стародавние времена, — отозвался князь.

— Колдун сказал, что в последнее время они стали частенько нарушать старинные законы и обычаи — даже между собой, — заметил Ши.

Игорь нахмурился, а Ши подумал, насколько все-таки хорошо быть Героем с большой буквы — то, что у обычного человека все сочли бы гримасой, на лице князя расценивалось как выражение озабоченности и благородства.

— Я ничуть не против того, чтобы они били и обманывали друг друга, но ежели и торгового перемирия они более не соблюдают… Будь они прокляты, отпрыски дьявольские, да и глупцы вдобавок! Торговый закон гласит, что никто не может нападению подвергнуться на нейтральных купеческих стоянках, равно как и в трех днях пути туда или оттуда. В землях русских, конечно, князья карают за воровство — три дня там или не три. Но торговый закон действителен даже в степи — или же был действителен до сих пор.

— Не означает ли это, ваше высочество, что если б мы нашли Флоримель… — Голос Рида предательски дрогнул. — Если бы мы ее нашли — выставленную на продажу, — то не сумели бы оспорить сделку ни там, ни три дня спустя?

— В землях русских смогли бы, — отозвался Игорь не без гордости. — Никто из нас не может быть порабощен, за исключением предусмотренных законом случаев, и свидетели при том потребны. Мудрый человек всегда ведет учет своим рабам — и русским, и иностранным — стараниями дьяка ученого, и случись бежать им али похищенными быть, выяснить их принадлежность нетрудно. Но тех, кто рабов покупает в степи, в местах нейтральных, мало их происхождение да подноготная волнуют. И ежели придут они к дьяку и скажут: «Купил я рабов сих в степи», остается дьяку только принять слова такие на веру. А коли вдруг окажется, что раб сей принадлежит кому-то еще или никакой не раб это вовсе… В общем, согласно закону набеги половецкие приравниваются к пожару или кораблекрушению — то бишь к естественному убытку.

— Лично я вижу тут невероятный простор для лихоимства, — буркнул Ши.

— Я и сам его вижу, Егор Андреевич!

— Но как же мы возвратим мою жену? — гнул свое Чалмерс.

— Можно было бы попробовать приобрести ее через кого-нибудь из моих посредников, — задумчиво отозвался Игорь. — Хотя это рискованно — никогда не знаешь, куда заведет торг. Ответный набег — тоже дело рискованное, особенно если учесть, что обзавелись кочевники колдуном в подмогу. Единственный человек, на которого я могу положиться, — это мой брат Всеволод, а ко всему прочему должны мы очень поспешить, дабы перехватить их прежде, чем они достигнут земель, на коих перемирие действует.

Психологи заметили, что Игорь опять стал прежним князем-воителем, обстоятельно взвешивающим все за и против. Больше они не проронили ни слова. Князь, тоже молча, направился к своему костру.