Час крысы

13. Павел Лыков, мститель

Палата-люкс, куда зять поместил тестя-депутата, располагалась на так называемом коммерческом этаже и, по сути, являлась двухкомнатным гостиничным номером, малогабаритным, но со всеми удобствами.

Когда пациента Самсонова навещали посетители из мира условно здоровых — конечно же, предварительно договорившись о посещении по телефону, — азиат, назвавшийся Крысой, закрывался в комнате-спальне. Однако от медперсонала и обслуги «коммерческого этажа» азиат не прятался. Здешним вежливым служащим и личным телохранителям Самсонов представил узкоглазого как нового личного секретаря, каковой обязан быть всегда под рукой у Анатолия Михайловича, и днем и ночью.

Китаец явился к депутату Самсонову, — у которого, кстати, с сердцем было все в порядке, — три недели тому назад. Появлению китайца с малоаппетитным псевдонимом предшествовал конфиденциальный звонок «с самых верхов», от личности, которой никогда не отказывают. Китаец явился и сонным голосом «обрадовал», мол, вы, депутат Михалыч, обречены, но ваш потенциальный убийца предал «нашу Организацию», и «мы» выбрали вас, обреченного, в качестве приманки. Самсонов ничего не понял и получил разъяснения: ваш потенциальный убийца предал «Организацию» ради достижения своей ЦЕЛИ, его ЦЕЛЬ — вы, уважаемый, и еще трое известных вам персонажей, зовут вашу потенциальную гибель Павел Лыков, помните такого?

Сначала китаец бдел рядом с депутатом-приманкой у него, у депутата, дома. Самсонов сказался больным, из дома не выходил, а вооруженный китаец сутками сидел напротив двери на лестничную клетку. Спустя неделю Крыса узнал о должности депутатского зятя и посчитал целесообразным устроить засаду на Павла Лыкова в полукоммерческом кардиологическом корпусе...

Сейчас китаец сидел в кресле у оконного простенка прямо напротив дверей в коридор «коммерческого этажа». На коленях у него лежала развернутая газета «Московский комсомолец». Под газетой Крыса спрятал револьвер с цилиндром глушителя.

Китаец сидел спокойно и невозмутимо, а Самсонов метался, мерил шагами смежную комнату, спальню. Дверь в спальню была распахнута, периодически Михалыч замирал в дверном проеме, отпускал эмоциональную реплику и снова метался по комнате, пока китаец, не торопясь, ему отвечал.

— Мать вашу в лоб! — горячился депутат. — Ну почему?! Почему нельзя было предупредить еще хотя бы Сергея?! Почему, я вас спрашиваю?!

Про то, что убит уже и Ситников, Михалыч не знал. Смерть Алексея Ситникова еще не увязали с жутким убийством Сергей Сергеевича компетентные органы, ответственные за следственные мероприятия в Москве. Тем паче не знал и знать не мог депутат о «неприятностях» Евдокимова, ибо Валеру только-только нашли, беспамятного, истекающего кровью. Да и про насильственную гибель Сергей Сергеевича ему сообщили совсем недавно по телефону. С тех пор он и метался, обуреваемый настоящим штормом эмоций.

— Ответьте мне, отчего бы не расставить сразу четыре ловушки?! Ну хотя бы две! Хотя в еще одну, в офисе у Сергея?!

— А зачем? — лениво пожал плечами китаец. — Мы не «Красный Крест», и я не мать Тереза. В соответствии с неписаными правилами нашей организации, мне велено покарать предателя, а не спасать ваших знакомых. Мы выбрали вас, так как я думал, что Павел Лыков выберет именно вас, уважаемый, в качестве первой жертвы. Я ошибся, бывает. И я переживаю по поводу своей ошибки. Ведь устраняя остальных, Павел может столкнуться с целым рядом проблем и отложить визит к вам. Ожидание может затянуться на неопределенные сроки. Странно, что он выбрал не вас для почину. Ведь именно вашу фамилию он называл первой.

— Когда называл? Где? Кому?

— Называл мне. А где и когда — неважно, — китаец поправил газету на коленях. — Обидно. Павел поторопился. Он был не в курсе, что Россия попала в сферу интересов организации, которую я имею честь представлять. Если бы он чуть обождал и не дезертировал из рядов нашей организации, не превратился в предателя, то вскоре с нашей помощью оказался бы в Москве. И, возможно, ему бы позволили и даже помогли осуществить свою личную ЦЕЛЬ. Мы очень высоко ценили Павла.

— И вы мне вот так, запросто, говорите такое... такое... — у Самсонова не нашлось слов, чтобы сформулировать свое глубочайшее возмущение.

— Я говорю вам правду. Человеку, звонок которого нас свел, нашей организации и мне лично вы, уважаемый, неинтересны. А Павлу я отчасти обязан тем, что сейчас с вами разговариваю, и полностью тем, что говорю с вами по-русски. Я вынужден покарать Павла, долг для меня превыше всего, но мое отношение к Павлу убить невозможно. Более того, я... — китаец неожиданно замолчал, выпрямил спину, вытянул шею, повернул голову ухом к двери в коридор. — Спрячьтесь в спальне, Самсонов!

Дверь в спальню за собой закройте. Я слышу шаги в коридоре, они приближаются. Возможно, мы наконец-то дождались...

Зашуршала газета, большим пальцем китаец снял револьвер с предохранителя. Он слышал участившееся дыхание депутата за закрывшейся дверью в смежную комнату и четкие шаги в коридоре.

Шаги приблизились. Крыса услышал скрип стульев — это поднялись личные телохранители депутата, что дежурили в коридоре, охраняли вход в палату. Увидев впервые личных телохранителей Самсонова, китаец едва сдержал смех. Депутат нанял бугаев устрашающего вида с перекачанными мышцами и мордами дебилов. Подобных Франкенштейнов и Павел, и Крыса не раз ломали на тюремном ринге. Дилетанты — и сановные, и урки с бандитами — почему-то верили, что габариты человека прямо пропорциональны его бойцовским качествам.

Китаец напряг слух, расслышал голос депутатского зятя, и дверь в коридор открылась. Крыса увидел Аркадия Семеновича, за его плечом — Павла, а за Павлом виднелись две угрюмые рожи качков из охраны. Крыса нажал на спуск.

Первая пуля, пробив бок Аркадию Семеновичу, застряла в животе у Павла. Раненый заведующий отшатнулся к дверному косяку, и вторая пуля убила Павла Лыкова, попав ему точно в сердце. Следующими тремя беглыми выстрелами китаец прикончил бугаев-телохранителей и добил доктора.

Вот так, без всякой романтики в стиле гонконговских кинобоевиков, Мастер циньна убил пулей своего ученика, сравнявшегося с ним в мастерстве. Один Будда знает, чем бы закончилась их встреча, рискни Крыса наказать дезертира без помощи огнестрельного оружия, согласись и Павел схлестнуться с ним в рукопашной схватке без всяких запретов и компромиссов.

Самсонов, без сомнения, слышал, как падали расстрелянные на пороге его больничных апартаментов, и тишину после их падений, разбавленную скрипом кресла, шелестом газеты, шелестящими, торопливыми шагами Крысы. И Михалыч не выдержал — толкнул дверь, высунулся из спальни.

— Лови! — Крыса швырнул Самсонову свой револьвер с глушителем. Депутат рефлекторно, двумя руками, поймал оружие, неловко его облапив, смазав отпечатки пальцев китайца на рукоятке.

Крыса сидел на корточках подле трупа Павла, прижав ладонь к кулаку застреленного ученика, к кулаку, сжимавшему рукоять «стечкина», пристроив свой палец поверх указательного пальца Павла на спусковом крючке, направив ствол на Самсонова Анатолия Михайловича, некогда старпома с судна «Академик Келдыш».

— Ты!... Ты меня?... — округлил по-детски глаза Михалыч, удивляясь в последний раз, всей душой, подкупающе искренне. — Но почему?...

— В память о Павле Лыкове. Я ему обещал, — ответил Крыса, нажимая пальцем Павла на спуск.