Час ноль

I

На воде было прохладно, и Кэй поплотнее закуталась в свой меховой жакет.

Пыхтя, катер двигался вниз по реке; прошел под Галлз Пойнт, а затем повернул в небольшую бухту, отделявшую Галлз Пойнт от мрачной глыбы Лысой Головы.

Раз или два Баттла пытались расспрашивать, но всякий раз суперинтендент поднимал вверх свою большую ладонь и жестом, напоминающим игру плохого актера, давал понять, что время для расспросов еще не пришло. Тишину нарушал лишь шум воды за бортом. Кэй и Тэд стояли рядом, глядя на воду.

Невил тяжело опустился на палубу и сидел широко расставив ноги. Мэри Олдин и Томас Ройд расположились в носовой части. Время от времени все с любопытством поглядывали на одинокую фигуру Макуэртера, стоявшего на корме. Он стоял спиной к остальным, ни на кого не глядя, втянув голову в плечи.

Лишь когда катер зашел в зловещую тень Лысой Головы, Баттл приказал сбросить обороты и заговорил. Он говорил спокойно и свободно, словно размышляя вслух.

— Это было весьма странное дело — одно из самых странных дел, в которых мне когда-либо доводилось участвовать, и сначала я хотел бы порассуждать об убийстве вообще. То, что я собираюсь сказать, — не моя мысль. Я услышал ее от молодого Дэниэлса, королевского адвоката, который рассказывал что-то подобное. Впрочем, не удивлюсь, если он и сам это слышал от кого-нибудь еще: он мастер пересказывать чужие мысли.

Так вот, когда вы читаете отчет об убийстве или, скажем, детектив, то обычно все начинается с убийства. На самом деле это не так. Убийство начинается значительно раньше. Оно — кульминация множества событий и обстоятельств, которые сходятся в определенный момент в определенной точке пространства. Люди оказываются там по самым разным причинам и из самых разных уголков. Мистер Томас Ройд, например, прибыл из Малайи. Мистер Макуэртер захотел еще раз увидеть место, где он однажды пытался покончить с жизнью. Само убийство — это итог. Это Час Ноль.

Он помолчал.

— Сейчас Час Ноль.

Пять лиц повернулись к нему — только пять, потому что Макуэртер не шелохнулся. Пять недоуменных лиц. Мэри Олдин нарушила молчание.

— Вы полагаете, что смерть леди Трессилиан явилась кульминацией целой цепи событий?

— Нет, мисс Олдин, не смерть леди Трессилиан. Смерть леди Трессилиан была для убийцы лишь шагом на пути к основной цели. Убийство, о котором я говорю, — это убийство Одри Стрэндж.

Баттл услышал шумный вздох: у кого-то начинали сдавать нервы.

— Это преступление было задумано очень давно — скорее всего, прошлой зимой. Оно было продумано до мельчайших деталей и имело одну лишь цель — сделать так, чтобы Одри Стрэндж умерла мучительной смертью на виселице…

Эта хитроумная затея принадлежала человеку, который считал себя умнее всех. Убийцы, как правило, самонадеянны. Сначала нам подбрасывают несерьезные улики против Невила Стрэнджа, в полной уверенности, что мы разберемся, в чем тут дело. Однако, подбросив ложные улики один раз, преступник никак не ожидал, что мы сможем установить несостоятельность и новой серии улик. И все же, если подумать, все улики против Одри.

Стрэндж могли быть подтасованы. Орудие убийства с ее камина; ее перчатки — левая в крови, спрятанные в плюще под ее окном; следы ее пудры на внутренней стороне ворота пиджака и там же несколько ее волосков; отпечаток пальца, случайно оказавшийся на куске лейкопластыря, взятого в ее комнате. Даже удар, якобы нанесенный левшой.

И наконец, потрясающее свидетельство самой миссис Стрэндж — ее самооговор. Не думаю, чтобы кто-нибудь из вас (за исключением того, кто знает истину) верил в ее невиновность после того, как она вела себя в момент задержания. Она фактически признала свою вину, не так ли? Возможно, я бы и сам не поверил, что она невиновна, если бы не личный опыт… Меня прямо осенило, когда я смотрел и слушал ее — потому что, видите ли, я знал другую девушку, которая вела себя точно так же: признала вину, будучи невиновной. Глазами Одри Стрэндж на меня смотрела та девушка…

Но я обязан был исполнить свой долг. Я не забыл об этом. Полицейский должен руководствоваться фактами, а не чувствами. Признаться, в ту минуту я надеялся только на чудо, так как понимал, что больше ничто уже не спасет эту бедную женщину.

И чудо произошло. Оно свершилось!

Вдруг появился мистер Макуэртер со своим рассказом. — Баттл помедлил.

— Мистер Макуэртер, не могли бы вы повторить то, что рассказали мне наверху?

Макуэртер повернулся к ним. Он говорил короткими предложениями, убеждающими своей лаконичностью.

Он рассказал о том, как его сняли с утеса в январе прошлого года и о своем внезапно возникшем желании снова посетить это место.

Затем продолжал:

— Я поднялся туда в понедельник вечером и стоял крепко задумавшись. Было около одиннадцати. Я смотрел на дом над мысом, теперь я знаю, он называется Галлз Пойнт. — Немного помолчав, он снова заговорил:

— Из окна дома в море была опущена веревка. Я увидел человека, поднимающегося по этой веревке…

Когда до всех дошел смысл его слов, Мэри Олдин воскликнула:

— Так это все-таки был чужой? И это дело не имеет к нам никакого отношения. То был обычный грабитель! Я с самого начала знала это!

— Не спешите, — произнес Баттл. — Тот человек пришел с другого берега, он переплыл реку. Но кто-то в доме должен был приготовить для него веревку, значит, был кто-то и внутри. — Он со значением продолжил:

— И мы знаем человека, который был на другом берегу в тот вечер, человека, которого никто не видел между половиной одиннадцатого и четвертью двенадцатого и который мог сплавать туда и назад. Человека, у которого на этом берегу есть друг. — Он добавил:

— А, мистер Латимер?

Тэд сделал шаг назад и пронзительно выкрикнул:

— Но я не умею плавать! Это все знают. Кэй, скажи им, что я не умею плавать.

— Конечно, Тэд не умеет плавать, — растерянно подтвердила Кэй.

— В самом деле? — вежливо осведомился Баттл. Он двинулся вдоль катера. Тэд попятился. Последовало неловкое движение — и всплеск.

— Боже мой! — воскликнул Баттл с глубоким участием. — Мистер Латимер упал за борт. — И тут же схватил за руку Невила, который собирался прыгнуть в воду, и сжал ее как в тисках.

— Нет, нет, мистер Стрэндж. В этом нет необходимости. У меня тут два человека поблизости — рыбачат на лодке. — Баттл перегнулся через борт, всматриваясь в воду. — Действительно, — промолвил он с интересом, — он не умеет плавать. Ну вот все и в порядке. Они его вытащили. Я непременно извинюсь потом, но есть только один надежный способ проверить, умеет ли человек плавать, — это выбросить его за борт. Видите, мистер Стрэндж, я привык все тщательно проверять. Сначала я должен был исключить мистера Латимера. У мистера Ройда плохо действует рука, он не смог бы подняться по веревке на такую высоту.

Голос у Баттла стал мягким и вкрадчивым.

— Вот мы добрались и до вас, мистер Стрэндж. Отличный спортсмен, альпинист, пловец и прочее. Вы действительно переправились на пароме в половине одиннадцатого, но никто не сможет подтвердить, что видел вас в отеле Истерхед до четверти двенадцатого, то есть тогда, когда вы, по вашим словам, искали Латимера.

Резким движением Невил высвободил руку и, откинув голову назад, засмеялся.

— Так вы думаете, что это я переплыл через реку и взобрался по веревке…

— Которая, добавьте, свисала из вашего окна, — закончил Баттл.

— Убил леди Трессилиан и вернулся назад? Зачем бы я стал проделывать все эти невероятные трюки? И кто наставил мне этих улик-ловушек? Наверное, я сам?

— Именно так, — подтвердил Баттл. — Ловко было придумано.

— А зачем мне понадобилось убивать Камиллу Трессилиан?

— Не ее, — ответил Баттл. — Вам очень хотелось, чтобы повесили женщину, которая ушла от вас к другому. Вы ведь — э… не вполне уравновешенны психически и были таким с детства. Кстати, я узнал про ту историю с луком и стрелами. Любой, кто нанес вам обиду, должен быть наказан. И смерть не кажется вам чрезмерным наказанием. Но вы считали, что просто смерти недостаточно для Одри Стрэндж — вашей Одри, которую вы любили. Да, вы ее любили, пока ваша любовь не превратилась в ненависть. Вам хотелось придумать какую-то особую смерть, чтобы она была медленной и мучительной. И когда вы обдумывали это, вас нисколько не трогало то, что погибнет леди Трессилиан, которая была вам почти матерью.

Невил нетвердо возразил:

— Все ложь. Ложь. И я не сумасшедший. Я не сумасшедший. Все ложь…

В голосе Баттла послышалось презрение:

— Вас смертельно оскорбило то, что жена ушла к другому, так? Такой удар вашему самолюбию! Подумать только, вас бросили! Вы пытались утешить свою гордость, представив дело так, будто сами покинули ее. Вы женились на другой, которая любила вас, чтобы все выглядело убедительней. Но в глубине души только и думали о том, как рассчитаетесь с Одри. Вы не смогли придумать ничего страшнее этого — ее должны были повесить. Это был тонкий расчет, только у вас не хватило ума его осуществить!

Плечи Невила под твидовым пиджаком нервно передернулись.

Баттл продолжал:

— А эта детская затея с клюшкой! Эти чересчур уж очевидные следы, ведущие к вам! Одри, должно быть, догадывалась, чего вы добиваетесь! А вы-то считали себя вне подозрений. Вы, убийцы, — смешные ребята! Очень уж самоуверенные. Думаете, что умны и изобретательны, а на самом деле ужасно как наивны…

Невил как-то странно и пронзительно выкрикнул:

— Все было действительно хитро задумано, даже очень. Вы никогда бы не догадались! Никогда! Если бы не этот нахал, набитый шотландский болван! Я все продумал — каждую мелочь! И не моя вина, что все сорвалось. Откуда я мог знать, что Ройд знал правду об Одри и Адриане? Одри и Адриан… Проклятая Одри — ее надо повесить!.. Вы должны сделать так, чтобы ее повесили! Я хочу, чтобы она умерла в страхе!.. Умерла… умерла!.. Я ненавижу ее! Слышите, я хочу, чтобы она умерла!.. Хочу, чтобы умерла!..

Постепенно истеричные выкрики стихли. Невил грузно осел и стал тихо всхлипывать.

— О боже! — промолвила Мэри Олдин. Она смертельно побледнела.

Понизив голос, Баттл произнес:

— Прошу меня извинить, но я вынужден был сделать так, чтобы он сорвался. Слишком мало было улик.

Невил все еще всхлипывал, повторяя, как ребенок:

— Я хочу, чтобы ее повесили… Хочу, чтобы ее повесили…

Мэри Олдин поежилась и повернулась к Томасу Ройду. Он взял ее за руки.

II

— Я всегда жила с чувством страха, — призналась Одри.

Они сидели на террасе — Одри рядом с суперинтендентом Баттлом. Тот догуливал свой отпуск и был приглашен в Галлз Пойнт в качестве друга.

— Постоянно боялась, — повторила Одри. — Все время.

Баттл понимающе кивнул и сказал:

— Я сразу понял, что вы смертельно напуганы. Как только увидел вас. Вы из той породы людей, которые под маской бесстрастия скрывают с трудом сдерживаемые сильные чувства. Это может быть любовь или ненависть. Вас же преследовал страх, так?

Она согласно кивнула.

— Я начала бояться Невила вскоре после нашей свадьбы. Самое ужасное, что я не знала почему. Мне начало казаться, что я сошла с ума.

— Не вы, — вымолвил Баттл.

— Когда я выходила за Невила, он мне казался таким рассудительным и абсолютно нормальным, всегда прекрасно владел собой.

— Вот что любопытно, — заметил Баттл. — Он играл роль хорошего спортсмена, и потому ему удавалось держать себя в руках на турнирах. Для него роль хорошего спортсмена была важнее, чем победы в матчах. Но, безусловно, это не проходило для него бесследно: всегда играть роль — большое напряжение. Внутри он становился все хуже.

— Внутри, — прошептала Одри, поеживаясь. — Все внутри. Но туда не заглянешь. Редко когда вдруг вырвется слово или нечаянный взгляд… И вот однажды мне показалось, что я поняла… что происходит что-то ненормальное. А потом, как я уже сказала, я начала думать, что сама теряю рассудок. Мне становилось все страшнее… Какой-то необъяснимый беспричинный страх, который угнетает.

Я решила, что схожу с ума. Но ничего не могла с собой поделать. Я была готова на все, только бы сбежать куда-нибудь. И тут появился Адриан и признался, что любит меня. Я подумала, что это прекрасная возможность уехать с ним. Он сказал…

Она вдруг замолчала.

— Вы знаете, что случилось? Я пошла встретить Адриана, но он не приехал… он погиб… у меня было такое чувство, что это Невил как-то устроил.

— Может быть, и он, — согласился Баттл. Одри повернула к нему изумленное лицо.

— Вы тоже так думаете?

— Об этом мы уже-никогда не узнаем. Автомобильную катастрофу можно подстроить. Хотя, что теперь гадать, миссис Стрэндж. Возможно, это был просто несчастный случай.

— Я… я потеряла голову. Я вернулась в Ректори — это дом Адриана. Мы собирались написать его матери, но так как она ничего не знала о нас, то я решила ничего ей не сообщать, чтобы не причинять лишнюю боль. Почти сразу же приехал Невил. Он был такой внимательный и… добрый… Но все время, пока я с ним говорила, меня мучил страх. Он сказал, что никому не нужно рассказывать об Адриане, что я смогу развестись с ним — причину он сообщит позднее — и что он собирается потом снова жениться. Я была ему так признательна. Я знала, что он считает Кэй привлекательной, и надеялась, что все как-нибудь уладится и мне удастся избавиться от своего навязчивого ощущения. Я все еще думала, что дело во мне.

Но я так и не смогла до конца избавиться от этого. Не смогла забыть это чувство. Потом однажды в парке я встретила Невила. Он сказал, что очень хотел бы, чтобы мы с Кэй встретились и стали друзьями. Он предложил собраться всем здесь в сентябре. Как я могла отказаться? В ответ на его великодушие…

— Позвал паук муху в гости, — изрек старший инспектор Баттл.

Одри поежилась.

— Да, именно так.

— Неплохо придумано, — продолжал Баттл. — Он так настойчиво повторял, что это была его идея, что все поверили в обратное.

— А потом я приехала сюда — и начался какой-то кошмар. Я знала, что должно произойти что-то ужасное. Я была уверена, что Невил что-то замышляет и это касается меня, но не догадывалась, что именно. Я просто потеряла голову. Меня парализовал страх — как во сне, когда что-то должно произойти, а ты не можешь двинуться с места…

— Мне всегда хотелось увидеть, — прервал ее Баттл, — как это змея гипнотизирует птицу и та не может улететь. Теперь я в этом не уверен.

Одри заговорила снова.

— Даже когда убили леди Трессилиан, я не поняла, что это значит. Я была сбита с толку и подумать не могла, что это сделал Невил. Я знала, что деньги его не интересуют — было бы нелепо полагать, что он станет убивать из-за наследства в пятьдесят тысяч фунтов.

Я снова и снова вспоминала мистера Тривза и то, о чем он рассказал в тот вечер. Но и тогда я не связывала это с Невилом. Мистер Тривз говорил о какой-то особой примете, по которой он смог бы узнать того ребенка спустя много лет. У меня есть шрам на ухе. Но у других я не замечала ничего необычного.

Баттл возразил:

— У мисс Олдин — прядь седых волос. У мистера Ройда плохо двигается рука и, может быть, не только оттого, что он повредил ее во время землетрясения. У мистера Латимера — довольно своеобразной формы череп. Что касается Невила Стрэнджа…

— Но ведь у Невила, насколько я знаю, нет никаких особых примет.

— Вы ошибаетесь. Мизинец на его левой руке короче, чем на правой. Такое редко встретишь, миссис Стрэндж, крайне редко.

— Так, значит, это имелось в виду?

— Да.

— И табличку на лифт повесил Невил?

— Да. Сбегал туда и обратно, пока Ройд и Латимер угощали старика напитками. Изобретательно и просто. Сомневаюсь, что мы смогли бы доказать, что это убийство.

Одри снова поежилась.

— Ну будет вам, будет, — успокоил ее Баттл. — Все уже в прошлом, милая. Продолжайте.

— А вы хитрый… Я уже давно ни с кем не откровенничала так.

— Да ну! Вот это плохо. А когда вы догадались, что замышляет господин Невил?

— Даже не знаю. Это произошло неожиданно. С него сняли подозрения, и они пали на всех нас. Однажды случайно я заметила, как он посмотрел на меня — взглядом, полным злорадства. И тут я поняла… И тогда… — она оборвала себя на полуслове.

— Что тогда?

— Тогда я решила, что быстрая смерть — это лучший выход.

Суперинтендент Баттл укоризненно покачал головой.

— Никогда не сдаваться, — вот мой девиз.

— Конечно, вы правы. Но вы не знаете, что значит жить в постоянном страхе. Он парализует волю. Вы не способны думать, строить планы и только ждете, что произойдет что-то ужасное. А потом, когда это наконец случается, — она вдруг улыбнулась, — к своему удивлению вы испытываете облегчение. Не надо больше ждать и бояться — худшее уже позади. Вы, наверное, сочтете меня ненормальной, если я скажу, что когда вы пришли меня арестовывать по обвинению в убийстве, мне было абсолютно все равно. Невил сделал худшее, на что был способен, и все было кончено. Я чувствовала себя в полной безопасности, когда уходила в сопровождении инспектора Лича.

— Отчасти поэтому мы и поступили так, — пояснил Баттл. — Я хотел, чтобы вы были подальше от этого маньяка. И потом, для того чтобы он сорвался, нужно было действовать неожиданно. Он видел, что все идет по разработанному им плану, и тем сильнее оказался шок.

— А если бы он не сорвался? — тихо спросила Одри. — Вы смогли бы что-нибудь доказать?

— Не многое. У нас было свидетельство Макуэртера, что он видел ночью при свете луны человека, поднимающегося по веревке. Имелась и сама веревка, подтверждающая его рассказ. Моток веревки лежал на чердаке, все еще влажный. Вы ведь помните, в ту ночь шел дождь.

Он замолчал и выжидательно посмотрел на Одри. Поскольку она молчала, глядя на него с любопытством, то он заговорил снова.

— Был еще костюм в полоску. Вероятно, он разделся в темноте на скалистом берегу со стороны Истерхед Бэй и спрятал костюм в расщелину скалы, случайно положив его на гниющую рыбину, занесенную туда приливом. От этого на плече пиджака осталось пятно, а сам пиджак пропитался неприятным запахом. В тот вечер в отеле были разговоры о неисправной канализации. Невил сам пустил слух об этом. Поверх костюма он накинул плащ, но запах был очень стойкий. Это вызвало у него опасения, и при первой же возможности он сдал костюм в химчистку, по глупости не под своим именем. Назвал то, которое попалось ему на глаза в журнале регистрации отеля. Поэтому ваш друг и получил этот костюм. У него хорошая голова на плечах, и он связал этот факт с человеком, взбирающимся по веревке. Понимаете, можно наступить на гнилую рыбу, но как испачкать плечо, если не снять одежду для того, чтобы искупаться? А кто же станет купаться просто так для удовольствия в сырую сентябрьскую ночь? Взвесив все факты, он понял что к чему. Мистер Макуэртер, на наше счастье, оказался очень сообразительным человеком.

— Он больше чем просто сообразительный, — заметила Одри.

— Хм, пожалуй. Если хотите, я могу рассказать вам его историю.

Одри слушала внимательно. Про себя Баттл отметил, что она умеет слушать.

— Я многим обязана ему и вам, — призналась она с глубоким чувством.

— Ну, мне не многим. Если бы я сразу сообразил, что со звонком что-то не так.

— Со звонком? Каким звонком?

— Звонком в комнате леди Трессилиан. Я с самого начала чувствовал, что здесь что-то не то, и почти догадался в чем дело, когда спускался по лестнице с верхнего этажа и увидел один из шестов, которыми открывают окна.

Понимаете, звонок только для того и предназначался, чтобы обеспечить алиби Невилу Стрэнджу. Леди Трессилиан не помнила, зачем она позвонила, да и не могла помнить, потому что она вообще не звонила. Это Невил позвонил из коридора с помощью длинного шеста, дернув за шнурок, проходящий под потолком. Спускается Баррет и видит, как мистер Невил Стрэндж идет вниз по лестнице и покидает дом. А затем она застает леди Трессилиан живой и невредимой. Вообще вся эта история с горничной выглядела сомнительно. Зачем понадобилось давать ей снотворное, если убийство должно было произойти до полуночи? Десять к одному, что в это время оно бы еще не начало действовать. И вместе с тем это доказывает, что убийство совершил кто-то из своих. У Невила было некоторое время, чтобы сыграть роль первого подозреваемого. Затем Баррет начинает говорить, подозрения полностью снимаются, и никто особенно не интересуется, когда именно он попал в отель. Мы знаем, что в ту ночь на пароме он не возвращался. И лодок никто не нанимал. Остается один способ — переправиться вплавь. Невил — отличный пловец, но даже ему нужно было спешить. Наверх он взобрался по веревке, которую оставил свисать из окна своей спальни. Отсюда и изрядное количество воды, которую мы обнаружили на полу, к сожалению, не установив истинную причину ее появления. Он переоделся в свой синий костюм и прошел в комнату леди Трессилиан — не будем вдаваться в подробности, на все ему потребовалось не более двух минут: стальной набалдашник он прикрепил заранее. Затем благополучно проделал все в обратном порядке: сменил одежду, спустился вниз по веревке — и назад в Истерхед.

— А если бы вошла Кэй?

— Готов поспорить, ей тоже подсыпали немного снотворного. Как мне сказали, она еще с обеда зевала. Кроме того, он нарочно с ней поссорился, предвидя, что она закроется в своей комнате и не будет ему мешать.

— Я пытаюсь вспомнить, заметила ли я отсутствие набалдашника на каминной решетке. Мне кажется, что нет. Когда он вернул его на место?

— На следующее утро, когда начался переполох. После того как он вернулся в машине Тэда Латимера, у него была целая ночь, чтобы замести следы и привести все в порядок: отремонтировать теннисную ракетку — кстати, Невил Стрэндж убил старую леди, ударив слева. Поэтому и показалось, что убийство совершил левша. Вы ведь помните, «бэкхенд» всегда был его коньком!

— Не надо, не надо, — Одри умоляюще подняла руки. — Я больше не могу…

Баттл улыбнулся ей.

— Все-таки хорошо, что вы выговорились. Миссис Стрэндж, вы позволите дать вам совет?

— Да, пожалуйста.

— Вы прожили восемь лет с невменяемым преступником — этого достаточно, чтобы расшатать нервы любой женщины. Но вы должны сбросить с себя этот груз, миссис Стрэндж. Вам нечего больше бояться, поймите.

Одри улыбнулась в ответ. Взгляд ее стал мягче, лицо похорошело. Она казалась немного застенчивой, но уверенной в себе. На него смотрели широко расставленные, полные признательности глаза.

Слегка запинаясь, она сказала:

— Вы говорили тогда, что была какая-то девушка, которая поступила так же, как я?

Баттл неторопливо кивнул.

— Моя собственная дочь, — произнес он. — Видите, моя дорогая, чудо должно было произойти. Такие вещи посылаются свыше, чтобы испытать нас.

III

Ангус Макуэртер собирался в дорогу.

Он аккуратно уложил в чемодан три рубашки, потом тот самый темно-синий костюм, который забрал из химчистки. Два костюма от двух различных Макуэртеров — это было уже слишком для девушки-приемщицы.

Послышался стук в дверь, и он крикнул: «Войдите».

Вошла Одри Стрэндж.

— Я пришла поблагодарить вас. Вы уже собираетесь ехать?

— Да. Я уезжаю сегодня. И отплываю послезавтра.

— В Южную Америку?

— В Чили.

— Я уложу ваши вещи, — вдруг предложила она. Он попытался возразить, но она настояла на своем. Он наблюдал за ее ловкими движениями.

— Ну вот и все, — произнесла она, когда закончила.

— Хорошо это у вас получается, — заметил Макуэртер.

Они помолчали.

— Вы спасли мне жизнь, — сказала Одри. — Если бы вы не увидели…

Ее голос сорвался. Успокоившись немного, она заговорила снова:

— Вы сразу поняли в ту ночь на утесе, когда… остановили меня над пропастью… когда… сказали: «Идите домой, я позабочусь о том, чтобы вас не повесили»… Вы уже тогда поняли, что располагаете важными сведениями?

— Не совсем так, — ответил Макуэртер. — Мне надо было все обдумать.

— Тогда как же вы могли сказать то, что сказали? Макуэртер чувствовал досаду всякий раз, когда приходилось объяснять очевидный ход своих мыслей.

— Я именно это имел в виду: что собираюсь спасти вас от виселицы.

Кровь прилила к щекам Одри.

— А если бы это сделала я, что тогда?

— Это ничего бы не изменило.

— Значит, вы допустили, что это сделала я?

— Я не думал об этом. Мне хотелось верить, что вы невиновны, но это не повлияло бы на мои действия.

— И потом вы вспомнили о человеке, который поднимался по веревке?

Макуэртер немного помолчал. Затем, откашлявшись, произнес:

— Видите ли, вообще-то я не видел, как человек поднимался по веревке. Дело в том, что я не мог этого видеть, потому что был на Лысой Голове в воскресенье вечером, а не в понедельник. Я подумал, что это могло произойти, вспомнив о костюме из химчистки, и мои догадки подтвердились, когда я нашел мокрую веревку на чердаке.

Одри побледнела и недоверчиво промолвила:

— Так ваш рассказ был от начала до конца чистым вымыслом?

— Понимаете, мои умозаключения вряд ли могли заинтересовать полицию, поэтому мне пришлось сказать, что я все это видел.

— Но… возможно, вам пришлось бы поклясться в этом на суде?

— Ну и что?

— И вы бы поклялись?

— Да.

— И это вы! — воскликнула Одри. — Вы, человек, который потерял работу и дошел до того, что решил броситься с обрыва, и все потому, что не мог согласиться с не правдой?

— Я высоко ценю правду, но для себя я открыл, что есть вещи, которые больше значат.

— Например?

— Вы, — просто ответил Макуэртер.

Одри опустила глаза. Макуэртер смущенно кашлянул.

— Вы не должны чувствовать себя чем-то обязанной мне. Ничего подобного. Завтра меня здесь уже не будет, и вы никогда больше обо мне не услышите. У полиции есть признание Стрэнджа, и им не нужны мои показания. Да и потом, я слышал, что он очень плох и, возможно, не доживет до суда.

— Так было бы лучше, — заметила Одри.

— Вы любили его когда-то?

— Того человека, каким он мне казался.

— Наверное, у всех нас так, — кивнул Макуэртер и добавил:

— Все кончилось хорошо. Суперинтендент Баттл сумел воспользоваться моим рассказом, и у Стрэнджа не выдержали нервы.

Одри перебила его.

— Действительно, суперинтендент использовал ваш рассказ, но не думаю, что он ему поверил.

— Почему вы так считаете?

— В разговоре со мной он сказал: как удачно, что вы все разглядели при свете луны, а потом добавил что-то о том, что в тот вечер шел дождь.

Макуэртер опешил.

— Верно. Боюсь, что в понедельник я вообще ничего бы не увидел.

— Теперь это не имеет значения, — сказала Одри. — Он знал, что все, что вы якобы видели, произошло на самом деле, и поэтому ему необходимо было сделать так, чтобы Невил сам признался. Он начал подозревать его сразу, как только Томас рассказал о нас с Адрианом. Баттл тогда понял, что если верна его версия о том, как произошло убийство, то он занимается не тем человеком, и ему нужна была какая-нибудь улика против Невила. Как он сам признался, он ждал чуда — и этим чудом стали вы.

— Как это на него не похоже, — сухо заметил на это Макуэртер.

— Вот видите, — промолвила Одри, — вы — чудо. Посланное мне чудо.

— Мне очень хотелось бы, чтобы вы не считали себя чем-то мне обязанной, — повторил Макуэртер. — Завтра я исчезну из вашей жизни.

— Зачем? — тихо произнесла Одри.

Он изумленно посмотрел на нее. Краска залила ее лицо до кончиков ушей.

— Вы разве не возьмете меня с собой? — тем не менее прямо спросила она его.

— Вы это серьезно?

— Да Мне трудно говорить, но для меня это даже больше, чем вопрос жизни или смерти. Я понимаю, что времени очень мало… Кстати, я старомодна и хотела бы, чтобы мы обвенчались до отъезда.

— Разумеется, — вымолвил глубоко потрясенный Макуэртер. — Не думаете же вы, что я мог вам предложить что-то иное.

— Конечно, нет, — подтвердила Одри.

— Но я ведь не вашего круга, — сказал Макуэртер. — Я думал, что вы выйдете за того спокойного парня, который давно к вам неравнодушен.

— Томас? Добрый верный Томас. Он слишком предан образу той девушки, которую любил много лет назад. Кто ему действительно нужен, так это Мэри Олдин, хотя он сам еще этого не осознает.

Макуэртер шагнул ей навстречу и серьезно спросил:

— Вы в самом деле искренне желаете того, о чем говорите?

— Да Я хочу всегда быть рядом с вами, никогда не расставаться. Если вы уедете, то я никогда уже не встречу такого человека и буду одинока всю жизнь.

Макуэртер осторожно перевел дыхание. Он достал кошелек и, изучив его содержимое, пробормотал:

— Специальное разрешение будет стоить недешево. Мне сначала придется завтра отправиться в банк.

— Я могла бы одолжить вам денег, — робко предложила Одри.

— Вы этого не сделаете. Уж если я женюсь, то я сам плачу за разрешение. Вы меня поняли?

— Не надо быть таким суровым, — с мягким упреком произнесла Одри.

Приблизившись к ней, он тихо сказал:

— В тот вечер, когда я держал вас в руках вы были как птица, которая хочет вырваться и улететь… Теперь вы никогда не вырветесь…

— Я и не хочу, — ответила она.