Часть 8 : Средь звезд, подобно гигантам.

Глава 2.

— Симпатичное место, не находишь?

Шеридан осмотрелся снова для верности. Он не знал что думать. Это место выглядело мертвым — тихим, мирным и серым. Здесь не было живого — только смерть и воспоминания о жизни.

— Как скажешь. — хмыкнул он.

— Похоже, ты не удивлен меня увидеть.

— Не удивлен.

Последовала пауза, в течение которой Синовал рассматривал его. Когда—то этот взгляд был пугающим и страшным, полным загадок и знаний, которых ему и близко не дано было постигнуть. Взгляд не изменился, хотя в нем и появился оттенок иронии и даже удовлетворенности.

Изменился сам Шеридан. Ему было все равно. Его больше не волновали ни Синовал, ни война — ничего.

Синовал не заговаривал. Он просто стоял здесь, сложив призрачные руки на призрачной груди и ждал. Свет и цвета клубились внутри него, и Шеридан был уверен, что смотрит сквозь окно. Внутри него кружилось пространство — огромное, новое и...

Живое.

— Ладно. — сплюнул он раздраженно. — Я спрашиваю.

— И что ты у меня спрашиваешь?

— Что бы ты там ни хотел у меня спросить. Говори, проваливай и оставь меня в покое..

— Если ты в самом деле хочешь остаться в одиночестве, Шеридан — я могу это устроить. У меня есть кое—какие дела в этой вселенной, которым надо было уделить внимание, прежде чем я уйду снова, и на этот раз окончательно. И прежде чем уйти, я хотел увидеть тебя.

— Да? И что случилось?

— Мы победили.

— Помнится, когда—то, во время войны, я послал моему командующему примерно такой же отчет о бое. Генерал Хэйг едва не отправил меня под трибунал. Можно чуть больше информации?

— С Чужаками покончено. Точнее, они мертвы, если подобные твари действительно могут умереть. Их вселенная снова живет. Миры, звезды, галактики — все. Старая жизнь возвращается, и появляется новая. Здесь не осталось врат, я позаботился об этом. Больше не будет лазеек между этой вселенной и моей. Мы будем жить порознь.

— Я думал, у Бестера, в ворлонских мирах, оставалось несколько врат.

— Оставалось. — ответил Синовал, подчеркнув прошедшее время. — Мое соглашение с телепатами передавало им во владение планеты. Про врата я ничего не говорил. Они слишком мощны и слишком опасны, и кто знает, что они могут призвать сюда. Во многих вселенных есть такие странные и древние твари, что никто из нас не может их и вообразить.

— Соглашение, верно. Ты не слишком—то долго думал, прежде чем отдавать им ворлонские миры и их технологии верно? Для тебя это были просто игрушки, не так ли?

— Моя задача была — закончить войну, Шеридан. Твоей — была править в наступившем после нее мире. Я свой долг исполнил, с твоей же стороны я вижу лишь прогулки по кладбищу и хныканье над своей судьбой.

— Как ты смеешь? Какое у тебя право...? А ладно, черт с тобой. Ты тот, кто ты есть. Надменный, хвастливый и обожающий играться с чужими жизнями.

— Они живы благодаря тому, что я, как ты изволил выразиться, "игрался".

— Деленн — нет.

— Ах да. Деленн.

— Ты знал? Ты знал, что она идет на смерть?

— А ты поверишь моему ответу?

Шеридан помедлил.

— Я когда—то слышал историю. — медленно проговорил он. — Про дьявола. Он никогда не лжет, никогда. Когда он хочет ранить людей, полностью сломать их — он не рассказывает им ничего, кроме совершенной правды.

— Ты считаешь меня дьяволом?

— Ты самое близкое к нему, с чем я когда—либо встречался.

— Я почти что оскорблен, но да, я рассказываю тебе правду. Я не знал в точности, что она умрет. Пророчество, видения — согласно им умереть должен был ты.

— Так зачем было возиться? Зачем были все эти усилия, если...?

— Ничто не высечено на камне, Шеридан. Если бы я верил, что будущее неизменно — я никогда бы не покинул Минбар. Я был убежден, что вы двое найдете способ. Как оказалось... Деленн нашла один из них. Она пожертвовала собой — ради тебя. Да, признаю, я не видел что так получится, но я этим не удивлен.

— Мне не хватает ее.

— Знаю.

— Все в этой жизни просто... ушло. Без нее ничего не осталось. Ты это понимаешь? Ничего.

— Ни долга? Ни твоих друзей? Ни перспективы вести свободные народы галактики вперед, к их судьбе? Ни возможности определить облик галактики на грядущую тысячу лет?

— Нет. Ничего.

— Да.... Знаешь, я догадывался что таким будет ответ. Частично, именно поэтому я явился к тебе — не вдохновлять тебя, не пытать тебя, ничего подобного.

— Я пришел исправить сделанную мной ошибку. Одну из многих.

— Ты здесь, чтобы убить меня.

Он устал, каждый его мускул ныл, сердца отчаянно колотились, руки дрожали. Но за всю свою жизнь он никогда еще не был так счастлив.

Марраго прервал работу и отступил назад, оглядывая свой сад. Он был еще не закончен, и, возможно, он никогда не будет выглядеть так, как он помнил, но этого было достаточно. Он вычистил пруд, подстриг траву, выполол большую часть сорняков.

Он откладывал эту задачу столько сколько мог, но больше он ее откладывать не мог. Сребротерн.

Дерево стояло в этом саду столько, сколько владел им его род. Легенды гласили, что первый Лорд Марраго, после первого и единственного Императора Марраго, лично посадил его. И он был тем, кто написал девиз Дома.

"Мы храним Императоров. Мы не создаем их."

И все прошедшее с тех пор время, Дом Марраго служил достойно и верно. Джорах был не первым Лордом—Генералом и даже не двадцать первым.

Но он будет последним. Дом умрет вместе с ним. У него не было ни наследников, ни сыновей, никаких законнорожденных вообще. Линдисти ушла, и ей уже не выносить детей. Дома Марраго больше не было.

Теперь он часто думал о Линдисти и Сенне, которая могла бы стать объектом его привязанности вместо Линдисти, пожелай она того. Иногда он просыпался с лицом, мокрым от слез, порой он улыбался от воспоминаний о хорошем и плохом.

Мертвые мертвы и уже не вернутся. Это было неправильно и это было нечестно, но он ничего не мог с этим поделать. Он, в конце концов, спустя много лет, отомстил за Линдисти, и это не вернуло ее назад, и он всегда знал что ее это не вернет. Он не почувствовал от смерти Мордена ни радости ни, тем более, сожаления. Это было тем, что следовало было сделать, и не более того.

Это было его последним поступком в качестве слуги Пурпурного трона, или, быть может, первым поступком в качестве вольного человека. Теперь он не был обязан никому, не был связан ни с кем, и никому не служил.

Старые пути теперь были пройдены и заброшены, и они не вернутся вновь. Быть может, даже не будет и нового Императора после Лондо. Ходили слухи о том, чтобы назначить серию Лордов—Протекторов Регентов или Консулов. Были и слухи о том что правительство переедет с Центаври Прайм на другую планету, и даже о том чтобы забросить планету полностью. Он слышал все эти слухи, и другие кроме этих, но его это не беспокоило.

Его война была закончена, как и его жизнь. Остаток ее он проживет в этом саду, мечтая о том, чего никогда не было и том, чего никогда уже не будет вновь.

Со вздохом он вернулся к сребротерну.

Его ветви разрослись и требовали подрезки. Они погружали поляну под ним в густую тень. Это будет тонкая работа. Было время, когда в родовом поместье было множество инструментов, способных решить задачу подрезки веток за несколько секунд. Как следовало ожидать, от этого мало что осталось, кроме зазубренного меча, который он нашел спрятанным в оружейной. Он потратил несколько часов, чтобы наточить его, и он пустил его в работу, далекую от разрубания людей.

Он вернулся к тяжелой работе, тихо напевая себе под нос. Он думал о Линдисти, Лондо и Урзе, и мечтах, которыми грезили они, когда были молодыми, и каждый из них верил, что они изменят мир к лучшему.

Как там когда—то сказал Лондо?

"Я хочу оставить после себя только улыбки, шутки и репутацию, которой позавидует любой мужчина."

Джорах усмехнулся этой мысли. Лондо оставит после себя куда больше.

Он не заметил, что одна из веток треснула и не заметил, когда она начала падать. В самый последний момент он вскинул взгляд, но тяжелое дерево уже ударило по его голове сбив его с небольшого табурета, на котором он стоял.

Он упал на землю и не мог подняться. Его пальцы онемели, и он... не мог... видеть...

...ясно...

...совсем...

Солнце вспыхнуло перед его взором, и свет окончательно ослепил его. Ему показалось, на краткое мгновение, что он видит улыбающееся ему лицо Линдисти, слезы наполнили его глаза, и он больше не думал о ней, ни о чем ином, он не думал...

Именно новость о смерти Джораха была тем, что придало ей сил сделать то, что, как она всегда знала, следовало сделать. Она не испытывала от этого радости, ее посетило лишь странное чувство облегчения. Она переживала слишком долго, но теперь у нее был план действий.

Тимов беспокойно сидела на Пурпурном Троне, ожидая когда Дурла явится к ней.

Она думала о Джорахе. Она никогда его толком не знала, но он был одним из старейших друзей Лондо, последним из них, кто был еще жив. Она сама передала эту новость Лондо, и видела как посерело его лицо. После этого он пожелал остаться в одиночестве, и даже она не могла смягчить нахлынувшую на него депрессию. Она отправила к нему Г'Кара, надеясь что он сможет хоть что—то сделать. Сама Тимов говорила с Л'Нир и обнаружила в словах девушки неожиданную мудрость.

Такой нелепый способ умереть. После всех войн, всех битв, Великой Игры, Теней, ворлонцев, Чужаков, наемных убийц... пасть от неудачно упавшей ветки дерева...

Это было нелепо, совершенно нелепо.

Дурла вошел, и, как всегда, замер навытяжку. Его глаза горели. У Тимов были шпионы при Дворе, разумеется. Шпионы были у всех, и ее — следили за Дурлой более, чем за всеми прочими. По ночам он спал не больше пары часов. Он говорил со своими советниками и солдатами, с лордами и леди. Он составлял планы. Он работал с бюджетами, ресурсами и обороной.

Он был бы великим Императором, одним из лучших за последние столетия. Он защитил бы и дал приют народу Центавра. Он сделал бы их сильными, гордыми и независимыми.

Он был бы великим Императором.

У нее, разумеется, были агенты повсюду, и они докладывали ей о том, что делается в остальной галактике. И даже при этом, она была удивлена, когда в Имперский Двор пришло приглашение, предлагающее им места в совете, организованном для обсуждения вопросов, затрагивающих всю галактику.

Новый Альянс. Она могла читать между строк, также, как и Дурла. Тот рассмеялся, когда она рассказала ему.

"Мы уже шли по этой дороге, леди." — сказал он. — "Нет, ради будущего, мы можем полагаться только на себя, и ни на кого более. Мы не будем выпрашивать помощь у чужаков, и мы не придем к ним слабыми и заискивающими. Когда мы были бы сильны — я бы обсудил это, но до того — нет."

— Моя леди. — сказал он.

— У меня есть несколько новостей для вас, Дурла. — сказала она. — Две новости, если точно. Первая, несомненно, печальная. Я получила известие о том, что Джорах Марраго недавно умер. В саду его родового имения.

— О. — откликнулся Дурла. — Мне печально это слышать. Вы знаете, что я когда—то охотился за ним? Чтобы получить награду за его голову и купить себе возвращение ко Двору.

— Нет. — проговорила она. — Не слышала. Или же слышала, но забыла.

— Я потерпел неудачу, разумеется, и я даже несколько рад этому. Он был великим и достойным почтения мужем. Одним из последних гигантов старого поколения.

"В то время, как ты, разумеется, один из первых гигантов поколения нового." — подумала она, но не стала этого говорить.

— А вторая новость, леди?

— Моему мужу гораздо лучше. Он не так силен, как прежде, разумеется, и он уже не станет столь силен, но он выздоровел. Он будет говорить перед Центаурумом завтра.

Дурла сдержанно улыбнулся.

— Я рад слышать это, леди. Ваша давно заслуженная отставка чересчур задержалась.

— Да. — проговорила она. — Столько осталось несделанным, столько, что может не хватить и тысячи жизней. Когда—то у Лондо были такие великие мечты. Он хотел сделать столь многое, а все время, которое у него было — это перерывы между одним кризисом и следующим. — она вздохнула. — Столько было мечтаний...

— Я исполню их все, леди.

— Да. — печально проговорила она. — Я уверена, что вы будете на это способны. Она поднялась с трона, чувствуя себя не просто старой — древней. Она подошла к Дурле, очень внимательно следя за люком под ногами, когда она пересекала ловушку. Она отправила более чем одну жертву на смерть в этой яме.

Как она сказала однажды?

"Если ты не можешь играть в Игру как следует — тебе не стоит играть в нее совсем."

Она подошла к Дурле и крепко обняла его. Он был озадачен, но обнял ее в ответ.

— Мне будет не хватать вас, леди. — прошептал он.

— Мне тоже. — ответила она, ее голос был хриплым. Она отстранилась и шагнула назад, возвращаясь к ее трону.

— Вас будут помнить, Дурла. Я в этом уверена. — она вновь села на трон.

— Я знаю. — ответил он. — Величайшим Императором, который у нас был.

— Величайшим Императором, какого у нас не было. — поправила она его. А затем она подала условленный заранее сигнал.

Тень в углу комнаты двинулась в невероятно размытом движении. В один миг он был на другой стороне залы, в следующий миг — он был уже прямо перед ней. Дурла был умелым и быстрым воином, но даже ему не хватило времени отреагировать до того, как Безликий вогнал два когтя в его грудь. Глаза Дурлы расширились и он осел на пол. Голова его качнулась вбок и он поднял взгляд на Тимов. На его лице было написано чистейшее непонимание.

Безликий дал телу упасть и повернулся к Тимов. Он опустился на колено перед троном.

— Вы служите Республике Центавра. — официальным тоном произнесла она.

— Служим. — согласно прошипел тот.

Короткая дрожь пробежалась по ней от этого голоса. Она опустила взгляд на Дурлу.

— Он получит официальные похороны по высшему разряду. Лучшее, что мы сможем организовать. Это самое меньшее, что он заслуживает. — Она закрыла глаза и всхлипнула. Теперь она даже не пыталась скрывать слезы.

Она откинула голову на спинку трона и разрыдалась.

— Ты в этом уверена?

Даже спустя все это время, ей не хватало чувств, чтобы действительно постичь ее новый дом. Ничто здесь не было привычным для ее взгляда. Небо было золотым и серебряным, звезд было почти не видно вообще — разве что в земле, где еще оставались гиперпространственные коридоры Сети.

Родной мир ворлонцев не имел имени, которое бы любой из них мог бы произнести, или хотя бы представить, так что и у их мира имени не было. Со временем оно появится, в этом она не сомневалась.

Теперь их было много. Телепаты из многих разных рас собрались здесь, в их благословенном приюте. Многие расы обращались со своими телепатами куда лучше, чем люди, но теперь это мало что значило. Телепаты всех рас отличались от нормалов. Минбарские телепаты отличались от минбарских нормалов, телепаты бракири отличались от нормалов—бракири. Расы были неважны.

— Да. — ответила Талия.

Она была вместе с Элом. Где именно — она не могла сказать. Здесь недавно провели большую работу по перестройке, и ее чувства с трудом адаптировались после ее путешествия на Казоми—7. Эл адаптировался лучше, чем она, но, впрочем, со временем приспосабливался любой, кто был освобожден из Сети.

Тут было множество потрясений и приходилось разбираться со многим. Правительство в каком—то смысле — что делать с новоприбывшими, что делать с старожилами.

Некоторые из пленников Сети пребывали в ней тысячелетиями и происходили из рас, о которых Талия даже никогда не слышала. Некоторые из них надменно заявляли, что править должны они, ибо за ними мощь и возраст. Самые старшие были бестелесны, их плоть истлела и распалась, и они теперь существовали только лишь силой своей воли. Иные требовали демократии, хотели нести религиозные учения, мстить нормалам или же искать путь к тому, чтобы самим стать Изначальными.

"Угнетенные любят своих угнетателей и пытаются следовать их примеру..." Эл сказал ей это однажды... или это был Декстер? Кто бы это ни был — они были правы. Столь многим из них хотелось стать ворлонцами во всем, кроме названия.

Большинство из них прислушивалось к Элу. Это ведь он, в конце концов, был тем, кто уничтожил Сеть, кто уничтожил Светлых Кардиналов, кто помог выиграть войну. Большинство — но не все.

Сделать надо было множество всего, а она сорвалась на Казоми—7 по личным делам. Эл не был впечатлен.

"Что ж." — сказал он. — "Разумеется, это твой выбор. Разве мы не свободные существа?"

Но он понял. Ему это было не по душе, но он понял.

— Кроме того, у нас есть кое—какие еще дела, с которыми надо разобраться, кое—что, что может тебя заинтересовать, учитывая твою недавнюю экскурсию на земли нормалов.

— Да?

— Мы получили... приглашение. Похоже, что на Казоми—7 созывают собрание. Как там... "сообщество" рас. Новый Альянс, если проще.

— И?

— И что?

— Кого отправим мы?

Ей показалось, что он рассмеялся.

— Я совершенно не уверен, что мы вообще пошлем кого—то. У нас нет ни правительства, ни лидеров, ни политиков. Нам нужно объединиться прежде, чем мы сможем занять свое место в галактике. И это еще, если мы того пожелаем. Они — нормалы. Они лишь угнетали и эксплуатировали нас, с тех пор, как они узнали что мы существуем. Теперь у нас есть наш собственный мир. Нам с ними совершенно нечего делать.

— Ты неправ.

— Да? Милая, ты не могла бы объяснить — в чем?

— Они наш народ, почти что наши дети. Наш долг — защитить их, дать им... покровительство. Они злоупотребили своей силой в отношении нас, но это не дает нам права сделать то же самое с ними. И если мы бросим их, и оставим без внимания — что это будет, как не злоупотребление нашей силой? В мощи которую не используют — нет никакого смысла. И ты знаешь, что мы нашли здесь. Ты знаешь, что существовало здесь.

Кто спасет их кроме нас?

— Нормалов? С чего бы нам о них волноваться?

— Синовал был нормалом. И Шеридан. И Деленн. И Г'Кар, и... — И Декстер — едва не сказала она, хотя он, конечно, не был ни тем, ни другим.

— Ты считаешь, что мы хоть что—то вообще должны этим людям, нашим генетическим предшественникам?

— Я считаю, что все это мы должны самим себе.

— И ты хочешь отправиться сама, как я полагаю? Ты хочешь этого... поста для себя?

— Нет. — прошептала она, потянувшись к нему. — Мое место здесь.

Рядом с тобой.

Год прошел — по одному дню, по одной минуте, по одной секунде за раз. И прежде чем он это понял, Шеридан вернулся в их уговоренное заранее место встречи, такое же темное, серое и... мертвое, каким оно было прежде.

Это был интересный год. Он увидел в галактике так много того, что пропускал прежде. В ней было столько красоты, столько того, что он и представить не мог.

Он так долго был на вершине власти, что ниже себя он мог видеть лишь облака. Последний же год он был бродягой, кем—то, кто не имеет ни важности, ни влияния, таким же незнающим, потерянным и безвестным, как все прочие.

Ему это понравилось.

Деленн иногда рассказывала — нечасто и нехотя — про те давние месяцы, проведенные с Лондо и Ленньером, в поисках техномагов, способных излечить ее. Для нее это было трудным и болезненным временем, но Лондо, судя по всему, наслаждался этим. Шеридан теперь мог понять — почему. Было что—то такое... вольное в простых скитаниях, в том, чтобы не отвечать ни перед кем, кроме самого себя, и не отвечать ни за кого, кроме себя.

Он видел... очень многое. Храм Деленн, который все еще стоял среди руин Проксимы. Он прошел по населенным и разоренным куполам, представляя как плыли среди них Чужаки. Каждая тень, каждый уголок, каждый переход мог скрывать чудовище. А затем он подошел к сияющей сфере и бесчисленным свечам, и его охватило удивительное ощущение мира и спокойствия. Он хотел бы оставаться там вечно, но в конце концов заставил себя уйти.

Он видел сгоревшую и разрушенную столицу Республики Центавра. Когда он был там — там как раз происходили похороны; он остановился и наблюдал за церемонией. Умер какой—то лорд, или еще кто—то высокопоставленный. Он слышал разговоры про торговлю и новый Альянс, и про переезд правительства в другой мир. Он видел там существо Теней, темную, укрытую тенями, безликую тварь и несколько часов его колотила дрожь.

Он посетил госпиталь на дальних границах минбарского пространства. Деленн пробыла здесь долгое время, пока он был мертвым. Он говорил там с несколькими, кто знал ее. Дрази рассказал ему он ней многое. Он ничего не знал о двенадцати годах ее жизни, и заполнить хотя бы часть пустот было здорово.

Он даже добрался до Голгофы, хотя для этого потребовались почти все его силы, сбережения и потребовалось даже помянуть одно—два имени (что шло вразрез с духом его скитаний, но он посчитал, что это правило можно и нарушить.) Он был разочарован тем, что там увидел. Все было мертво и неподвижно, это место вновь было отдано призракам. Он покинул ее через час.

И так он вернулся на Казоми—7, к этой встрече.

— Это было хорошее время, Шеридан? — спросил Синовал из ниоткуда.

Он не испугался. Он повернулся и здесь был Синовал, стоявший, словно туманная, эфемерная тень. И вновь у Шеридана появилось ощущение того, что внутри него была целая живая вселенная.

— Да. — ответил он. — Хорошее.

— Должно быть, ты многое видел.

— Многое. Только крупицу от того, что здесь можно увидеть, но... Когда я был ребенком, я часто смотрел на звезды, и гадал что же там есть. Я представлял себе такое множество вещей, и я мечтал все это увидеть. За много лет я потерял это... это детское чувство удивления. Это здорово — снова найти его.

— Так ты хочешь передумать?

— Нет. В этом мире много прекрасного, но много и страшного. Просто... неправильно не разделить это с Деленн.

Синовал усмехнулся, раздражающей усмешкой понимания.

— Ты знаешь, верно? Ты должен знать. — спросил Шеридан.

— Знаю что?

— Что происходит после того, как ты умер?

— Я много лет был связан с Истоком Душ. Исток знал ответы на все вопросы, что могут быть заданы, кроме одного—единственного. Я знаю все, что знал он.

— Так, и на какой вопрос ты не знаешь ответа?

Синовал снова усмехнулся.

— А на какой вопрос хочешь ответа ты, Шеридан? Ты хочешь узнать секреты смерти, или ты хочешь знать то, чего не знал Исток?

— Я был мертвым. Я этих секретов не понял тогда и, пожалуй, не пойму сейчас. Прости мое любопытство. На какой вопрос не может ответить Исток?

Усмешка Синовала была тонкой, его темные глаза почти что сверкали. Шеридан был уверен, что увидел сквозь них, как вспыхивает новорожденная звезда.

— На этот. — просто ответил Синовал.

Шеридан несколько секунд обдумывал ответ, а затем рассмеялся.

— Да. — хмыкнул Синовал. — Точно так же отреагировала и Л'Нир.

Шеридан продолжал посмеиваться.

— Разумеется, это касалось первого Истока. Второй может на него ответить, хотя и не может — на множество других.

— Второй?

— Ты видел чудеса этой вселенной, или хотя бы малую их долю. Я вижу чудеса целой новой вселенной. Здесь столько нового. Здесь столько старого. Мне нравится быть Богом, Шеридан, и будь добр — без шуток.

— Я этого и представить не мог.

— Я бессмертен, благодаря Истоку. В конце, когда умер Бог—Император и вселенная возвратилась к жизни—то же стало и со мной. Звезды, миры, существа... все живет снова. Это... — его глаза загорелись почти благоговейным огнем. — Это прекрасно, Шеридан.

— И ты?...

— Пересечений больше не будет. Я нашел все оставшиеся врата. Переходить могу лишь я один, и как только эта последняя часть моей работы будет закончена — я не буду появляться здесь. У меня есть целая вселенная чтобы ее защищать, хранить и собирать урожай. Я думаю, что отныне мое время будет очень занятым.

— Готов поспорить.

— Один, последний шанс Шеридан. Ты уверен, что это то, чего ты хочешь?

Что он хотел... чего он хочет? Чего он когда—либо хотел? Это казалось простой сделкой, когда он ее заключал, год назад.

Год...

— Ты здесь чтобы убить меня.

— В некотором смысле. Если честно — я здесь, чтобы исправить ошибку.

— Я — ошибка?

— Ты был мертв, Шеридан. У твоей смерти было значение и цель. Я не имел сомнений, что здесь есть то, ради чего ты хотел жить, но это не всегда срабатывает, верно?

— Деленн...

— Вернуть тебя назад... это было опасно, и это было ненужным осложнением. И это было неправильно. Когда—то Охотники за Душами делали именно это. Они возвращали души мертвых к жизни ради своих собственных целей. Бессмертные, немертвые солдаты. Это было нарушением границ между жизнью и смертью, и это едва не уничтожило их. Они поклялись никогда не повторять подобного. Я нарушил эту клятву прежде... но это был другой случай. Затем я сделал это снова.

— Я ошибся Шеридан. Это трудно признавать, но я ошибся.

— Что за нужда была во мне?

— Теперь война закончена и Иные больше не представляют угрозы. Мне больше не требуется ничего приказывать. Что бы ни стало с этой вселенной — теперь все решать тем, кто живет здесь. Выбор за вами, как это и должно было всегда быть. Я ошибался, Шеридан. Все Изначальные оставили вас. Я должен был поступить так же.

— Да, много я видел странного, но такое увидеть я и не думал...

— Что?

— Увидеть, как ты признаешь что ошибался.

— Хмм. Ладно, что скажешь, Шеридан?

Он заключил сделку и приобрел некоторое время — время повидать галактику, время увидеть — сможет ли он найти для себя дом без Деленн. Он увидел много прекрасного и много безобразного, но он нашел ответ.

Без нее не было ничего. Он не хотел оставаться в мире, где не было ее.

— Ты уверен что хочешь этого?

— Увижу ли... увижу ли я ее снова? Ты знаешь, не так ли? Увижу ли я ее снова?

— А что думаешь ты, Шеридан?

— Я не знаю.

— Во что ты веришь, Шеридан?

— Я хотел бы верить, что все это что—то значило, что у меня будет второй шанс, или даже третий. Четвертый. Пятый. Я хотел бы верить, что в следующий раз все будет лучше.

Валяй, Синовал.

Синовал взмахнул рукой. Искорки света медленно потянулись за ней, колеблющейся, сияющей тенью. Когда они угасли — все было кончено.

— Неплохо для последнего слова. — сказал себе Синовал.

Затем он исчез и не осталось ничего, кроме воспоминаний, призраков и надежды на будущее.

Каким—то образом он оказался лидером всего этого. Это не было тем, чего он добивался, но казалось что буквально все смотрят в его сторону.

В конце концов, это была его идея, но это едва ли значило, что он должен быть тем, кто окажется у руля.

Корвин нервничал. Очень нервничал. Он верил в это больше, чем во—что либо, во что он верил до сих пор. Это было правильно. Это явно правильно. Это было необходимо.

И все же столь многое могло пойти не так. В этом была масса ответственности, и он не знал — желает ли он этого.

Сделать надо было очень многое. У них не было еще даже и повестки дня. Торговые правила, определение границ, даже такая простая вещь как согласование представительства от всех правительств. У многих из вовлеченных рас (самыми яркими примерами были нарны и люди) не было больше даже и декоративного правительства.

Это было безумием. Должно было быть. У человечества не было правительства, не было лидера, не было даже дома. Проксима была почти полностью разрушена, и им больше некуда было идти. Человечество бежало с Земли, Марса, Ориона, Проксимы... и все это за одно поколение.

И потому еще более важно было, чтобы это заработало.

Одна только логистика сводила с ума, и он проникся огромным уважением ко всему, чего добилась здесь Деленн в прошлый раз. Конечно, тогда здесь уже были все представители правительств, и она начинала не с пустого места. Сейчас же им предстояло собрать вместе столько разрозненных вождей и рас, сколько возможно.

К счастью, с ними был Куломани. Корвин даже не пытался представить — вышло бы у них что—нибудь без него, или нет. Бракири удалось убедить Вижака, и они принялись убеждать то, что осталось от их правительств. Это потребовало времени, потребовало уступок, в договоренностях оставались потенциальные ловушки, но в конце концов, Лорды—Торговцы бракири и Военная Хунта дрази осторожно и довольно теоретически одобрили эту идею.

Связаться с Г'Каром оказалось труднее, чем они ожидали. Он был на Центаври Прайм, это было известно точно, но он явно не хотел разговаривать. Наконец, после отчаянных попыток связаться, Дэвид обратился к Л'Нир. Они говорили по коммканалу почти час, и Л'Нир обещала сделать все что сможет. У нарнов в нынешние дни не было настоящего правительства, они были разбросаны по множеству разных колониальных миров, некоторые из которых были основаны лишь за последние двенадцать лет, но Л'Нир удалось добиться, чтобы губернаторы самых крупных колоний согласились на эту встречу. Корвин не сомневался что и Та'Лон сыграл в этом свою роль. Несомненно, Л'Нир и одноглазый нарн теперь редко расставались.

Убедить центавриан было также нелегко, поскольку они были заняты процессом переезда их правительства с Центаври Прайм и тряслись над хрупким здоровьем их Императора. Дэвиду пришлось долго убеждать, чтобы добиться разговора с Леди Тимов, и еще дольше убеждать ее что это настолько же важно, как и решение их внутренних проблем. Она назвала его "молодой человек" восемь раз за десять минут, но согласилась обратиться к Центауруму.

Минбарцы не стали говорить с ним вовсе, и это было неудивительно. Они проводили свою собственную реорганизацию правительства. Их родной мир стал невероятно замкнутым к концу войны, и это состояние, очевидно, минбарцев совершенно устраивало. Однако некоторые ренегаты, которые последовали за Маррэйном и Тиривайл с Минбара во время войны сами явились на эту встречу. Охотницы на Ведьм даже прислали посла, хотя та была даже более загадочна и уклончива, чем прочие минбарцы. Дэвид не смог даже выяснить — появился ли у Охотниц на Ведьм вождь после исчезновения Тиривайл. Ему показалось, что они ожидают ее возвращения.

Порой же помощь приходила из самых неожиданных источников. Тучанк, народ о котором он позабыл после его провалившейся дипломатической миссии к ним, двенадцать с чем—то лет назад, пришли на Казоми—7 по собственному желанию. Они много говорили про Песнь, и их Спасителя, о том, как они обещали придти по его зову, и о том как они могут помочь распространить Песнь и массу прочей чуши. Но, тем не менее, война на удивление обошла их стороной, и они провели это время, усиливая свою оборону и промышленность. В результате — они были довольно богаты и готовы торговать. Бракири немедленно вцепились в них и не собирались отпускать.

Были и другие, расы, которых встречали куда менее радушно. Он провел три дня, размышляя отвечать ему или нет на обтекаемо сформулированное сообщение от представителя группы назвавшейся "Советом—в—Ожидании" З'шайлил. Он узнал, что некоторые из вассалов Теней пошли на службу к центаврианам, но часть из них сформировала свои собственные правительства. Наконец, он ответил и тщательно позаботился об организации их представительства здесь. Вижак был, пожалуй, недовольнее прочих, но Куломани удалось его уговорить.

Известия разлетелись по галактике быстрее, чем он мог представить. Некоторые расы проигнорировали это, иные увидели в этом угрозу для себя. Некоторые отвечали осторожно, напуганные или обеспокоенные, но были и те, кто ухватился за появившуюся возможность.

Мира хотели многие. Галактика так долго не знала ничего, кроме войны, самой великой и страшной войны, что случалась за тысячу лет. Целые миры были разрушены и стали непригодны для жизни. Истреблялись целые расы и гибли миллиарды.

Было удивительным то, что кто—то еще вообще смеет надеяться на лучшее, но надеялись многие, и многие хотели работать ради этой надежды.

Прежде эта мечта рухнула, но это было не из—за недостатков в самой мечте.

И на этот раз, все были намерены заставить это заработать.

Их оказалось так много. Они прибывали сюда в течении нескольких недель, готовые заключать сделки и заниматься политикой. Это будет более свободным, чем прошлый Альянс, более....

Сообществом.

Более сообщество, чем единственное Правительство. У него не будет тайных целей, не будет планов галактического доминирования, не будет идеологии.

Просто — многие, работающие вместе ради общего блага.

По крайней мере, об этом мечталось, Сработает это или нет — он не мог сказать.

Год. Потребовалось работать целый год чтобы собрать их всех здесь, и в какой—то момент этого года все они начали смотреть на него. Это не было тем постом, которого он желал, и точно не тем постом, который бы он попросил, но таким уж он оказался.

Его.

Он вышел вперед, напоминая себе, что идти и дышать ему следует одновременно.

Все они ждали его.

— Добро пожаловать. — сказал он.

После этого последовало еще больше разговоров.

И большая их часть была плодотворной.