Свидетельство I (наст. изд.), комм. к с. 10.
…доносились шорохи бури… Юрг Бахман обратил внимание на то, что дождь и туман всегда особенно благоприятствовали писательской работе Янна, создавая ситуацию, когда как бы стирается граница между внешним миром и миром фантазий. Так, 29 сентября 1934 года Янн пишет Вальтеру Мушгу о хуторе Бондегард, на котором он поселился в апреле того же года (цит. по: Bachmann, S. 286):
Когда в первый раз полосы тумана потянулись с моря к моему хутору, заполняя долины и леса, у меня возникло ощущение родины, без которого я не могу чувствовать себя в безопасности. Бури последних недель, целительно бушевавшие вокруг острова, дали мне уверенность, что я надежно укрыт.
А в день, когда он начал вести «Борнхольмский дневник», 21 ноября 1934 года, Янн написал Эрнсту Эггерсу (там же, с. 290):
Впервые за много дней я опять предпринял прогулку, чтобы успокоиться. Ландшафт окутался туманом. Мало-помалу от тумана отделился дождь. Я шел как во сне. Я помню такое состояние по норвежской поре. Это, собственно, единственное доступное мне ощущение счастья: погружаться в нереальное, невозможное. Я не вступаю ни в какие отношения с ландшафтом. Он остается для меня чем-то чуждым и все же становится средством, благодаря которому пробуждаются мои фантазии.