Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 481.
…пред снежными глазами вечного Времени… Ср. реплику тучного Косаря в «Новом „Любекском танце смерти“» (Деревянный корабль, с. 251):
Мы втиснуты в человека-массу, мы больше не свободная раса кровных родичей. Устремляя вдаль последние жаркие взгляды, мы ищем далекие от нас снежные глаза Бога. Но оставляем после себя мир, который носит имя Человек и напоминает — из-за суеты без влечений — бесплодную пустыню.
В главе «НОЯБРЬ» упоминаются «далекие снежные глаза Не-Сущего» (Свидетельство I, с. 14). А в письме к Мушгу от 14 ноября 1939 года Янн пишет (Briefe I, S. 1307) о «решении снежного Случая» (которое могло бы воспрепятствовать его жизни на Борнхольме). В главе «МАЙ» связь между снегом и судьбой, снегом и Случаем, снегом и смертью представлена так (Свидетельство I, с. 550):
Детеныши косулей пережили последний снегопад. Но некоторые, с удивленными глазами, все же умерли из-за него. И их матери с тревогой и болью носили под собой переполненное, чуть ли не лопающееся вымя. Первый выводок зайцев погиб. (Для всех новорождённых, которые умерли таким образом, яркое северное сияние имело неотвратимую значимость. Оно означало холод. Всегда означает холод. Холод — родич Косаря-Смерти, приходится ему братом… А вот Сон — не брат им обоим. Ибо полнится сновидениями.)