310

Свидетельство II (наст. изд.), комм. к с. 498.

Здесь перед вами рисунки — вон на той стене висит еще и третий,то есть белые плоскости, плотно покрытые штрихами, из которых наши глаза, с помощью памяти или фантазии, выводят пространства, вообще не существующие. Здесь затронут принципиальный для Янна вопрос о том, могут ли пространство фантазии, пространство искусства влиять на жизнь. В раннем драматическом фрагменте «Той книги первый и последний лист» (см. о нем выше, с. 745, коммент. к с. 420) Янн писал (Угрино и Инграбания, с. 262):

Может наступить такой день, когда человеческая масса, которая не способна умножаться, ибо она снова и снова умирает, а своим семенем лишь воспроизводит определенную норму плоти, увидит себя обставленной столь многими произведениями Духа, что более не станет уклоняться, а вынуждена будет признать правоту творцов иного мира — поскольку ряды ее поредеют в результате процесса деградации.

В 1946 году на вечере, где читались отрывки из «Реки без берегов», Янн высказывается гораздо более пессимистично, но в том же ключе (Epilog. Bornholmer Aufzeichnung, S. 729):

Если когда-нибудь в ближайшем или отдаленном будущем вы будете держать в руках мой эпос «Река без берегов» и если от этого сюрреалистического повествования вас охватит телесный страх, потому что записанное слово проникнет в ваше нутро, — тогда, пожалуйста, не переставайте думать о прочитанном: ибо мое желание состоит в том, чтобы человеческий мир изменился. Он должен измениться, ведь следующий шаг в прежнем направлении приведет к его гибели и к гибели дружественных нам крупных теплокровных животных.

Мушгу Янн рассказывал о своих архитектурных набросках 20-х годов (Gespräche, S. 120–121):

Я занимался грандиознейшим бесчинством: пытался выйти за пределы человеческого мира и взглянуть на другой, лежащий рядом с ним мир так, чтобы увидеть его во всех подробностях; чтобы воспроизвести мир, которого не существует, совершенно реалистически, как я это сделал и в «Перрудье».

Загрузка...