Чебдар, Летопись одного турпохода

Безо всяких надежд, погружаюсь в сон. Завтра -- мое дежурство. Это означает, что нужно будет спуститься к реке, набрать два котла воды, бросить в один из них смородиновый лист, а во второй -- крапиву, которая теперь стала нашей постоянной едой. Затем требуется развести костер и подвесить все это над костром.

Река из-за дождей поднялась и залила каменную ловушку. При этом, маленькая дубинка, которой ребята снизу подпирали глыбу, придавившую Андрея, уплыла, а наполовину залитый водой длинный ствол, которым, как рычагом мы помогали сверху, угрюмо покачивало течением взад-вперед.

Эта картина показалась Верке настолько жуткой, что, увидев ее один раз, она больше к реке не приближалась.

Утром сквозь сон я слышу чей-то голос безо всякого выражения:

-- Вставайте. Все уже...

Решив спросонья, что это Филиппов будит меня на дежурство, думаю: "И шевелиться неохота, и торопиться некуда, ну, да ладно, сейчас поднимусь".

В это время Света Курбакова быстро-быстро покидает спальный мешок и высовывает голову наружу. Затем, захлебываясь от радости, кричит:

-- Люди!!! Люди!!! Люди!!!

Все моментально выпорхнули из палаток.

У кострища сидят пятеро полубогов. Здоровые, загорелые парни со страховочными поясами, на плече у одного из них -- смаркированная веревка.

- Альпинисты?!

- КСС!

- А у вас поесть что-нибудь будет? -- спрашивает Вера.

- Да нет, мы думали вы нас накормите.

"Какие мелочи!" -- мелькает в голове -- "Главное - нас нашли!"

И тут один из спасателей, видимо старший, подает знак, и двое его спутников, подхватив котелки, бегут к реке. Третий достает из рюкзака... две булки хлеба (!!!), пачку кофе, банку сгущенку! Заворожено смотрим и не понимаем: верить своим глазам или нет.

Разводится костер, в котелках закипает вода. Знакомимся. Стар-шего зовут Толя, второго - Юра, затем - Женя. Руководит спасательными работами начальник Горно-Алтайской КСС Станислав Шипунов.

Налив каждому по кружке кофе со сгущенкой, хлеба выдали по маленькому кусочку:

-- Больше вам пока нельзя.

Хлеб кажется горьким и невкусным. А кофе! Никогда в жизни не пил такого замечательного кофе!

- Ну, рассказывайте, что у вас получилось? -- спрашивает, наконец, Толя.

Выслушав Михалыча, он с досадой произносит:

-- Зачем же вы еще и вторую тройку послали?! Это, ведь, самое гиблое место района!

- А про первую тройку ничего неизвестно?

- Нет. Ничего.

Тягостное молчание...

Спрашиваю:

-- Как вы нас обнаружили? По дыму?

-- Нет, дыма со дна ущелья мы не видели, вы слишком глубоко засели, а вот заметили ваши простыни наверху. Сначала думали: летающая тарелка... Позавчера мы кружили над правым берегом Чебдара, вы нас не слышали?

-- Нет. А вечером вы стреляли?

-- Да. Из ракетницы. Когда мы спускались, немного промазали и находились в километре от вас.

За разговором незаметно проходит более часа. Над костром снова висят котелки. Теперь в одном из них варится суп из тушенки. Без лапши, без картошки -- просто тушенка в кипятке. Второй котелок -- для чая.

Голод к этому времени притупился, и много мы не ели. Одного котла хватило на всех. Снова спасатели нам выдали по маленькому кусочку хлеба...

- А что будем делать... с ним? - спрашивает кто-то, показывая на то место, где лежит мертвый Андрей Изотов.

- Не беспокойтесь, это уже не ваша забота, - отвечает Толя.

Спустя минут сорок начинаем подъем по стене ущелья вверх. У Лены Шибаевой поверх рюкзака привязаны маральи рога. Из рюкзака Филиппова тоже торчит маралий рог.

Еще через полчаса упираемся в шероховатый гигантский отвесный скальный выход, обойти который не представляется возможным, так как вокруг слишком серьезная крутизна.

Приходится спускаться назад к террасе - месту нашей последней стоянки. Ущелье не желает нас отпускать.

А может, это Андрей не хочет оставаться один?..

Выйдя на террасу, спускаемся затем к месту его гибели. Ствол, с помощью которого мы приподнимали глыбу, по-прежнему медленно покачивает водой. Вера Хвоина идет, отвернув голову направо.

Проходим метров шестьсот по гигантским камням у береговой кромки вверх по течению Чебдара. Слева от нас грохочет река, справа уходит ввысь стена Чебдарского ущелья. В одном месте начинаем подъем.

Отвесные участки обходим, а точнее, облазим. Близость возвращения домой придает силы. Мы все взбираемся и взбираемся вверх. Кое-где на четвереньках. Только через шесть часов такого лазанья склон начинает выполаживаться.

Когда приостановились на очередную передышку, спасатели вы-дали нам... по маленькой шоколадке!

-- Это все мне?! -- поразилась Света, получив свою долю. Съесть целую шоколадку -- какая неслыханная роскошь!

Еще через некоторое время у ручейка встали на обед. Мы были почти истощены, но тем не менее, чувствовали прилив сил и полярную смену настроения.

Похлебав супчика из тушенки с лапшой и напившись ароматного сладкого чая, двинулись дальше. Подъем становится все положе, козьи тропки -- все заметнее. Еще две тридцатиминутных ходки, и Верка пьет из выдавленной копытцем ямки.

-- Не пей из копытца, козленочком станешь! -- хором комментируют трое.

Спасатели начинают ориентироваться. Спускались-то они другим путем. Выяснилось, что забрали слишком вправо. Извинившись, парни берут верное направление.

Только, когда солнце коснулось горизонта, а на дне ущелья наверняка сгустились сумерки, мы наконец попадаем на место приземления вертолета.

Верх над ущельем оказывается удивительно ровным, поросшим карликовой березкой. Типичная горная тундра. Ручьи отсутствуют, снег небольшими островками покрывает плато.

Кажется непостижимым, что совсем рядом находится зловещее Чебдарское ущелье -- узкая, извилистая и глубокая трещина в земле.

В километре от нас виднеется пригорок с древним триангуляционным пунктом на макушке. На площадке находятся еще двое спасателей, лежат рюкзаки и ящик с тушенкой. Вертолет нас не дождался и теперь должен прилететь завтра.

Там, где мужики расчистили площадку со знаком бедствия вертолет сесть не мог -- слишком большой уклон. Приземлился гораздо дальше и выше.

Мы ставим палатки, а спасатели сооружают себе укрытие из полиэтилена.

- А у меня завтра день рождения! -- сообщает Женя Беляев.

Безмятежным сном проспали часов четырнадцать. И верилось и не верилось, что наши невзгоды позади. Только вот горечь утраты омрачала наш праздник.

Пробуждение было поздним, ярко светило солнышко. Спасатели подстрелили кедровку, поджарили ее и, подложив под крылышко маленькую шоколадку, вручили ее имениннику -- Жене Беляеву.

Впервые за многие дни нормально позавтракали. И тут, снова упал такой густой туман, что стало очевидно, что вертолет в такую погоду не прилетит.

Весь день мы занимались тем, что ели сухое молоко, смешивая его с сахаром. Только вечером, не без участия спасателей, Филиппов пресек это дело, сказав:

-- А вдруг погода еще долго нас задержит, а мы все съедим!

-- Да, ребята, давайте поэкономнее, -- поддержал Михалыча спасатель Толя.

Все смутились и прекратили это приятное занятие.

Туман к вечеру еще более сгустился. Мы попрятались в палатки и крепко уснули.

Плотный утренний туман основательно заволок все плато.

- А мы тут, пока вы спали, пожар устроили, -- сообщает Толя.

Оказалось, что один из спасателей, увидев кедровку, сидящую на кустиках, выстрелил в нее из ракетницы. Птица улетела, а сухая карликовая березка вспыхнула. Ребятам пришлось потратить немало усилий, чтобы погасить начавшийся было пожар.

Мы с Коботовым сидим у крохотного костерка.

-- Надоело уже тут ждать, -- констатирую я и вижу на лице Ардальоныча полное понимание и солидарность в этом вопросе.

Подходит Ольга Черноверская:

-- Ну, что это за костер?! Вы что, мужики, нормальный костер развести не можете?

Я пробую отмахнуться, но Ольга наседает, и приходится браться за разведение большого костра.

-- Да тут дров-то нету, -- ворчит Ардальоныч, ломая тонкую сухую карликовую березку.

-- Эй, отдайте книгу, вы что, оборзели? -- раздается из палатки голос Жени Беляева.

-- Вставай, вставай, нечего дрыхнуть! -- слышится из другой палатки голос Филиппова.

Одеваясь на ходу, народ лениво выбирается из палаток. Да, может это и странно, но сидеть здесь наверху в тумане уже всем изрядно надоело. Однако, на вертолет рассчитывать не приходится -- нелетная погода.

Весь день играли в карты, читали, дремали. Филиппов сделал внушение Андрею Ефименко, который 23 мая рванул неизвестно куда.

Вечером погода слегка разведрилась. Приготовившись к очередной ночевке, решили почаевничать.

Растяжки палаток подтянуты, коврики и спальники расстелены. Личные вещи разложены по бокам -- здесь наверху ночью прохладно. Натянув свитера, ждем, когда заварится засыпанный в котелки чай. Михалыч рассматривает найденный на дне Чебдарского ущелья, аккуратный маралий рог. И вдруг...

- Вертолет! Ёлки-палки, вертолет! -- вопит Толя.

Все встрепенулись. "Вот шутник!" -- думаю, -- "А ведь будь погода получше, и поверил бы." Но тут все видят высоко-высоко в небе сквозь дыру в тумане вертолет. Он так далеко, что даже не слышно шума его винта. Вертолет влетает в эту дыру, которая тут же затягивается. Толя выхватывает ракетницу, и в воздух взлетают одна за другой подряд три красные ракеты.

С необыкновенной скоростью складываются палатки, упаковываются рюкзаки. Гигантская металлическая птица пролетает всего метрах в десяти над нами в сторону триангуляционного пункта. Чай выливается.

Ефименко собрался быстрее всех. Крикнув:

-- Михалыч, рог я взял! -- он первым ринулся к вертолету. Спасатели поторапливают, а мне совершенно непонятно, как вертолет полетит, ведь та сторона, откуда он прилетел, закрылась плотной стеной тумана.

Винт вращается на малых оборотах, пилот отчаянно машет нам руками: скорей-скорей! Вот уже все собрались внутри вертолета. Котелки лежат на полу, сверху набросаны наши шмотки.

Кроме пилота и нас, здесь находится пожилой невысокий юркий мужичок. Оказывается, это -- представитель НЭТИ, завхоз "Эрлагола" Анатолий Иванович Котин.

Через несколько минут, оторвавшись от земли, окончательно покидаем пленившее нас Чебдарское ущелье.

Ну, все!

Вот теперь-то активная часть похода у нас точно закончена!

Вначале летим назад, огибая стену тумана, а через некоторое время мы видим справа по лету Чебдар, который резко выделяется на фоне плоскогорья с высоты полета.

Все прильнули к стеклам иллюминаторов. Вскоре показалась более мощная река -- Башкаус, и кто-то заметил:

- Как немного не дошел Андрей до конца похода...

Еще минут через десять, начинаем снижаться и, наконец, приземляемся на небольшую площадку. Как оказалось, здесь находится поселок Балыкча, который расположен на левом берегу реки Чулышман, недалеко от Телецкого озера.

Трое парней со всех ног бегут к вертолету, и прежде, чем успеваем сообразить, кто это, в салон запрыгивают... Мишка Мельников, Сергей Ульянов и Сергей Дерябин уже без бинтов на голове. Происходит радостная потасовка, а пилот тем временем увеличивает обороты винта, и мы снова отрываемся от земли.

К нам подсаживается Мишка и возбужденно рассказывает о своих похождениях.

23 мая Мельников, Ульянов и Дерябин заночевали на полке скалы, где их и увидел очухавшийся Андрюшка Ефименко. Утром они, убедившись, что никак иначе гигантский прижим не одолеть, стали карабкаться наверх.

Более половины дня ребятам потребовалось, чтобы достичь вершины утеса. Затем спустились с противоположной стороны и внизу заночевали. Но дальше путь им преградил мощный левый приток Чебдара -- река Караган. Поднявшись на несколько километров по Карагану, переправились через него и пошли верхами.

Ущелье становилось все уже и уже. Еще через некоторое время мужики вышли на плановую тропу одного из маршрутов. Их радости не было предела.

Таким образом они добрались до Балыкчи за трое с половиной суток...

- Казалось, такой кайф -- поесть, а поели... и никакого кайфа! -смеется Мишка.

Заметно темнеет, вертолет приземляется в Горно-Алтайском аэропорту. Там уже ждет старенький автобус с капотом. На нем нас везут в гостиницу "Турист", в подвале которой находится контрольно-спасательная служба.

- Смотри! -- говорит мне Лена. Оказывается, при входе в здание гостиницы на нас глядит множество народу. Внимательно и даже заворожено. Эти люди знают, что нас спасли, что кто-то погиб, и, похоже, в их глазах мы кажемся, пришельцами с того света -- отощавшие, дочерна загоревшие, небритые.

Располагаемся все вместе на полу обширного холла. Впервые за долгое время моемся под душем.

По соседству устроились специально прибывшие члены турклуба НЭТИ. Филиппов, как ни в чем не бывало, им рассказывает:

- Ну, в общем, поход получился сложный: и пеший, и горный, и лыжный, и водный...

Поздно вечером для нас был приготовлен большой стол с ужином. Основательно подкрепившись, завалились спать тут же на полу в спальных мешках. Перед тем, как выключить свет, выступил руководитель похода:

- Ну, значит, завтра с утра каждый из вас должен будет написать объяснительную. Пишите, как все было на самом деле... Ну, то есть, шел впереди, поскользнулся и так далее. Или же наоборот... (тут Михалыч помрачнел) -- что это я его туда послал... А потом в Новосибирск полетим на самолете. На самолете, -- подчеркнул он.

Утром все время вертевшийся около нас Котин, вдруг хлопнул себя по карману и спросил:

-- Ребята, денег на самолет немного не хватает... вам же на билеты. Может, есть у кого?..

У некоторых из нас нашлось кой-какое количество денег, и к Котину посыпались пятерки, тройки, рубли...

Вот мы и снова в Горно-Алтайском аэропорту.

-- Если бы я курил, тогда бы заметил, что в буфете есть сигареты "ТУ-134", -- сообщает Ульянов.

Взлетает "ЯК-- 40", воздушные ямы, а-- а-- х как хорошо! В воздухе находимся недолго: около двух с небольшим часов. Приземляемся в новосибирском аэропорту "Толмачево", где нас встречают представители профкома, парткома, комитета комсомола, спортклуба и турклуба.

Один из туристов -- руководитель февральского похода под Белуху Сергей Безденежных. Здороваемся, обнимаемся и идем к машинам.

Самый последний отрезок на пути возвращения домой: "Толмачево" -общежитие No 5 НЭТИ. Когда останавливаемся у родной "пятерки", при выходе нам вручают ящик апельсинов...

Зайдя в свою комнату No 836, я обнаруживаю, что вся она обклеена плакатами типа: "Ударим туризмом по бездорожью и разгильдяйству" и тому подобными...

-- Борька!!! -- радостно подскакивает, сидящий за столом с книгой, черненький с короткой стрижкой Яшка Тюрин, -- Ты ли это!!!

А на календаре -- 31 мая...

В первый июньский день 1978 года мы с Мишкой Мельниковым надумали съездить в "федоровские бани", которые находятся в центре Новосибирска на улице Фрунзе.

Идем, ни о чем не думая, совершенно спокойные и умиротворенные. Удивительное чувство, когда в голове вообще нет мыслей.

Садимся в автобус и не сразу понимаем за разговором, что от нас требует какой-то мужчина. Оказывается, это контролер, который уже начал было возмущаться, что мы совершенно не обращаем на него внимания.

-- Вы нас извините, -- объясняет Мишка, -- нас только три дня как спасли в тайге... Контролер, удивленно и внимательно оглядев нас, отходит, не сказав ни слова...

Дня через три, когда Филиппов еще находился где-то в Горно-Алтайске, участники похода были вызваны в кабинет ректора НЭТИ Георгия Павловича Лыщинского.

К этому времени в Новосибирск благополучно вернулась вторая тройка наших товарищей.

Когда 27 мая Аляев, Новиков и Жутяйкин поднимались наверх, то в какой-то момент увидели делавший над нами два круга вертолет. Со слезами радости они понимали, что это наши спасатели, но спускаться назад на дно ущелья у них уже не было моральных сил. Парни двинулись дальше и добрались до поселка Балыкча за двое с половиной суток.

По словам Аляева, шли практически на пределе сил, по дороге дважды питались гадюкой: один раз, сварив змею, второй раз, поджарив на костре...

Мы зашли в кабинет ректора и по его предложению расселись за длинным столом. Лыщинский стоял у кресла в своей неизменной потертой кожаной тужурке. Он отхлебнул глоток чая из стакана в позолоченном подстаканнике, глядя на нас поверх очков. Затем взял со стола какую-то допотопную бензиновую зажигалку и, достав из пачки болгарскую сигарету "Солнце" без фильтра, закурил.

-- Так, -- сказал он, по-прежнему глядя на нас поверх очков и совершенно спокойно, -- первый вопрос: зачем вы послали вторую тройку?

Выслушав объяснения Аляева, ректор спросил:

-- Вы из Чемала вышли шестого мая, а почему телеграмму дали, что вышли на маршрут пятого?

Вот это новость!

И этот, и многие другие вопросы следовало бы задать руководителю похода. Но отвечать приходилось нам.

Лыщинский задал нам множество вопросов, затем попросил Дерябина нарисовать мелом на черной стеклянной матовой доске картину гибели Андрея Изотова и рассказать, как все произошло. Далее разговор пошел про наш маршрут, про "Эрлагол", про спасателей и так далее.

Ректор, видимо, тщательно готовился к этой встрече, и поначалу незаметно, постепенно, по ходу разговора все больше и больше, распалялся. Под конец мы уже не чувствовали под собой кресел и не видели ничего кроме лица Лыщинского. ("Гипнотизер он, наверно!" -- скажет потом Верка.)

-- Пацанье!!! -- орал ректор, перечисляя все наши промахи и ошибки, и проявляя при этом удивительную осведомленность. Наконец, сделав паузу, он произнес страшное ругательство:

-- Паршивцы!

Затем Лыщинский строго оглядел всех и, убедившись, что окончательно сравнял нас с землей, моментально успокоился.

-- Ну, хоть не хлюпики оказались. Говорят, вы там в самые тяжелые минуты вели себя достойно, -- вдруг с уважением произнес он...

-- Вы свободны, -- объявил, наконец, Георгий Павлович.

С чувством величайшего облегчения мы встали и направились к двери кабинета, но выйти не смогли -- дверь оказалась заперта. С недоумением поглядели на ректора. Тот усмехнулся и сказал:

-- И тут вы попали в ловушку.

Затем достал из кармана своей потертой тужурки... ключ от кабинета.

Вышли с чувством, которое, наверное, испытывает осужденный, когда ему говорят: "На этот раз вы помилованы!"

-- Значит, теперь у НЭТИ не будет своей МКК?

- Да, маршрутно-квалификационной комиссии не будет!

- Хорошо еще, что "Эрлагол" не закроют...

- А где Михалыч?

- Наверно, еще в КСС, в Горно-Алтайске.

- Он успеет ко дню рождения Андрея?

- ??

- Сколько ему исполнилось бы?

- Двадцать два!

- Все приходите, обязательно! Это через полторы недели.

эйббббэуйбьььуьь

Послесловие

11 июля 1980 года. Четыре человека покинули Новосибирск, отправляясь в поход для установки обелиска: Света Курбакова, Юра Князев, Сергей Буряков и я -- руководитель этой группы.

Мраморный обелиск размером 350x550x50 весил около тридцати девяти килограммов. Его мы с Леной Шибаевой заказали в конторе ритуальных услуг, что на улице Семьи Шамшиных. Необходимый эскиз нарисовала Лена, а надпись обдумывали сообща.

ИЗОТОВ

Андрей Игоревич

Студент НЭТИ

1956-1978

Другие придут, сменив уют

На риск и непомерный труд,

Пройдут тобой

непройденный маршрут.

Удивительно точно здесь подошли слова из песни Владимира Высоцкого, который по неведомому стечению обстоятельств скончался 25 июля, ровно через неделю после этого похода.

Памятник стоил около ста рублей. Профком НЭТИ деньги выделить отказался, поэтому их собирали друзья Андрея. Они же предоставили нам фотографию Андрея Изотова для обелиска.

В Горно-Алтайске неожиданно встретили Филиппова, который, как выяснилось, организовал вместе с семьей детский поход по горам. Поздоровались, а затем Филиппов изобразил на лице явное неудовольствие нашим предприятием. Впрочем, от комментариев он воздержался.

Михалыч судим не был - мать Изотова решила, что Андрей выбрал судьбу сам.

По спортивной линии Филиппова дисквалифицировали до первого разряда и на два года запретили руководство сложными походами. Но он все-таки повел зимой лыжную "пятерку", организовав "курсы руководителей походов высшей категории сложности". Когда Михалыч вернулся из этого похода, все увидели, что его борода и усы покрылись густой сединой.

За несколько дней до своего трагического конца летом 1983 года по словам его вдовы, Филиппов вел себя странно. Он чересчур много шутил, упрашивал своего друга поехать с ним на турслет под Искитим, несмотря на то, что тот не имел ни малейшей возможности. Побрившись у этого друга, Филиппов вылил на себя весь одеколон. Заехав на дачу, залил все грядки водой.

Михалыч словно что-то предчувствовал. На слете его так и не увидели, и лишь через много дней полуразложившийся труп Филиппова был найден в реке Бердь.

-- Может, Михалыч купался и утонул? -- спросил я у вдовы.

-- Но он всегда купался только в плавках, а его нашли в трусах, -ответила та и добавила:

-- Его с трудом опознали по старому перелому на ноге, а меня почему-то не хотели пускать в морг. Когда я еле-еле прорвалась, его сразу узнала.

Да, смерть Филиппова осталась загадкой для всех...

Андрей Изотов был похоронен у себя на родине, в Алма-Ате. Его тело поднимала группа спасателей из турклуба НЭТИ. По стене ущелья они карабкались двое суток, подтягивая труп на веревках сверху и подталкивая руками снизу.

Обелиск Андрею мы установили наверху Чебдарского ущелья. Спуститься вниз не удалось из-за плотной стены тумана. Сфотографировались, поставив фотоаппарат на камень и нажав кнопку автоспуска.

Интересно, что до этого встретившиеся нам алтайские пастухи категорически не советовали спускаться вниз:

-- Чавдар -- совсем плохой человек, даже охотники там не бывают. Кто случайно попадает, там и остается...

Я снова вел в походе достаточно подробный дневник, но это, как говорится, отдельная история.