Человек дороги

Часть первая, или Мешок с неприятностями

Я брёл себе по дороге, петляющей сквозь "берёзовый" лес, и совершенно никого не трогал, когда земля под ногами задрожала. Я остановился. Дрожь усилилась. Я нахмурился. И тут впереди меня кусок утоптанного дорожного полотна взлетел вверх фонтаном рассыпающихся комьев, а из-под земли полезло что-то длинное и тёмное.

Элементарное благоразумие требовало не разглядывать вылезающую тварь с близкого расстояния. На случай дорожных неожиданностей у меня заготовлено то, что называется малым тревожным комплексом: комбинация заклятий, которая выполняется автоматически при первом же намёке на опасность. Говоря точнее, я реверсировался где-то на пару сотен шагов назад и заглянул в Глубину (именно в такой последовательности). Заглянул не очень далеко, всего на три вуали, прихватив и краешек четвёртой. Местные сказали бы — обратился к магическому зрению. Но я пользуюсь собственной терминологией. На мой взгляд, она существенно точнее.

Через Глубину происходящее предстало в новом свете. Всё оказалось куда хуже, чем я полагал. Потому что никто из-под земли не лез. Морок это был. Наведённая иллюзия.

Но — мастерская иллюзия, захватывающая и две первых вуали. Сам я, без сомнения, не сумел бы создать такой качественный морок…

— Иха! — заорали впереди и слева. — Влани!

Что в переводе означало: "Маг! Бей в полную силу!" — или, ещё короче: "Брать мёртвым!"

Языка, на котором орал охотник за рабами, я не знал. Но среди искусств и навыков, которыми я успел овладеть за тридцать (приблизительно) лет в Пестроте, на первом месте стоит друидическое умение ламуо.

Настоящий, проучившийся лет сто, сподобившийся полного причащения друид может при помощи него говорить с миром. Всем сразу. Внимать земным глубинам, ветру и небу, зарослям деревьев и населяющим лес животным, слышать обитателей Глубины, нижних колец Света и верхних граней Мрака… умеет внимать — и умеет быть услышанным.

Мне до настоящего друида, конечно, далеко. Но даже недоучка вроде меня легко поймёт незнакомую речь, если говорящий — человек или хотя бы человекообразен. А при необходимости и объясниться сумеет. Ничего сверхсложного, обычное дело.

Вот только объясняться с охотниками за рабами при помощи слов мне не хотелось. Да и бессмысленно это. Всё равно, что зайцу увещевать тигра полакомиться корой молодой осины. Они понимают только язык боли, страха и смерти.

Что ж, побеседуем.

…Только-только попав в Пестроту, я и близко не был так решителен. Но теперь моя душа не в собственной коже ходит, а в полном латном доспехе застарелого цинизма. Теперь я научился, не моргнув глазом, ходить мимо преступников, насаженных на колья, как бабочки; мимо рабынь, подвергаемых хозяевами публичной порке; мимо тёмных переулков, в которых полным ходом идёт избиение случайного прохожего. Я сохраняю внешнюю невозмутимость, проходя мимо чего угодно — ну, почти чего угодно.

Я ведь не герой. Мне и себя-то не всегда удаётся уберечь от неприятностей. Вот как сейчас, например. Вляпался, так вляпался…

С обочины дороги раздался знакомый скрип натягиваемой тетивы. Ловить стрелы, а тем паче арбалетные болты я так и не научился, поэтому спешно позвал своего Двойника. Я уже говорил, что в некотором смысле могу считаться вампиром? Правда, вампир из меня ещё тот, зато я избавил себя почти от всех негативных эффектов этого состояния и большую часть времени просто не вспоминаю про данную грань своей многоликой натуры. Но если надо срочно стать неуязвимым для стали, получив в качестве довеска сверхъестественную реакцию, силу и скорость — тут уж без гостинца от Мрака не обойтись.

По телу и сквозь него разлилось нечто вроде жидкого льда. Сознание привычно попыталось упасть в яму бессмысленного голода. Эту попытку я столь же привычно блокировал. Пальцы заметно удлинились и заострились, равно как и клыки во рту. Сам себя со стороны я не видел, но знал, что кожа моя из умеренно смуглой стала серовато-белой, а белки, радужки и зрачки утонули в чёрной мгле с ало-багровыми отблесками в самой глубине. Вампирским чутьём, даже изрядно притуплённым из-за жёсткого контроля, я мгновенно поймал местонахождение пяти бурдюков с кровью, осмелившихся на меня напасть.

Всего пяти? Ха!

Оказавшись по завершении превращения на верхней грани Мрака, а не на Середине, я быстро проплыл сквозь кусты, не задев ни листика, к ближайшему из тёплых податливых тел. Двойник был намерен схватить его и присосаться, пока не высосет досуха. Я приструнил его и ограничился тем, что оторвал человеку руку, после чего поплыл к следующему. Оставшийся позади калека истекал восхитительно яркой сиреневой болью, среди остальной четвёрки трое начали истекать не менее восхитительным фиолетовым страхом. Не так прямо, как живая кровь, и не так сильно, но боль и страх тоже питали Двойника. Мне пришлось туже затянуть петлю контроля, чтобы мой карманный вампир не наделал глупостей.

Обойдя троицу напуганных, я поплыл прямиком к тому единственному, который меня не боялся. Элементарная логика подсказывала, что это как раз и есть мастер иллюзий. Маг.

То есть самый опасный из нынешних противников.

Логика не подвела. Рядом с магом внезапно возникла пара Серпоносцев. Нагие тела без признаков пола, кожа — жидкое золото, глаза — пятна радужного сияния. Ну а вместо кистей рук — те самые серпы, по которым эти порождения Света получили имя.

Недурно. Будь я обычным вампиром, меня бы в считанные секунды порвали на тряпочки, ибо для противостояния двум Серпоносцам требуется как минимум Воин Ночи. Но я не являлся обычным вампиром, а эта пара "Серпоносцев" — настоящими Серпоносцами.

Очередной морок, не более.

Как правило, смертные маги усердно развивают лишь одну из граней своего дара. Плюс такого подхода — возможность приблизиться к совершенству всего за век-полтора. Вдобавок и серьёзным потенциальным клиентам, от Высоких кланов до аристократии, чаще нужны грамотные специалисты, а не универсалы вроде меня, умеющие много, но по-настоящему не умеющие ничего. Минус узкой специализации — скудость арсенала (или ограниченность, если угодно).

Так как я начал формирование заклятия, идеально подходящего для борьбы с иллюзиями, сразу, как только увидел первый морок, мой ответ на явление Серпоносцев оказался мгновенным. Почти. Хотя призыв из Глубины даже плохонького образа Зеркала Истины занимает секунды.

Несовершенные, но зато весьма широкие магические познания в сочетании с точным расчётом вновь помогли мне выкрутиться. Попав под действие образа Зеркала, мороки Серпоносцев не исчезли. Всё же их, пусть в большой спешке, сотворил мастер, а моё заклятье оставляло желать лучшего. Зато удары иллюзорных серпов уже не могли покрошить меня на куски, а могли, самое большее, расцарапать кожу до крови. Для выживания — достаточно.

Сотворить ещё что-нибудь, что угодно, мастер иллюзий просто не успел. Испугаться — тоже. Ему я без затей снёс голову ударом ладони.

Хорошо иметь скорость вампира, помноженную на вампирскую же силу.

Спустя две или три минуты всё было кончено. Почему так долго? Да потому, что горе-охотнички пытались разбежаться в разные стороны. Пришлось ловить. Насытившегося на месяц вперёд Двойника я отправил обратно в виртуальный склеп, осмотрел себя и грязно выругался. Сам-то я в заварушке уцелел, но одежда… кошмар!

Положим, кровь и грязь ещё как-то можно отчистить, тем более что соответствующие формулы я помню. Но вот дыры, разрывы и разрезы… я ругнулся снова. Будет не так-то просто объяснить, каким образом я остался жив и здоров, получив столько ударов за раз. Тот домен в Пестроте, где я сейчас нахожусь, населён людьми, и это создаёт мне проблемы. Другие виды разумных редко так же склонны к мнительности и немотивированной агрессии. Их враждебность, как правило, имеет ясную конкретную причину, а настроения и реакции куда однозначнее.

Ладно, разберёмся.

Я снова заглянул в Глубину, исследуя окружающее более тщательно, чем в горячке боя. Искал я, как нетрудно догадаться, свидетелей состоявшейся разборки. Мне совершенно не нужно, чтобы кто-нибудь из местных пейзан, уйдя в лес за хворостом, вернулся домой с леденящей душу историей о порождении Мрака, перебившем у дороги несколько вооружённых людей. Внимания со стороны Попутного патруля, загребущих лап инквизиции и несравненно более опасных ищеек риллу мне до сих пор удавалось избегать — пусть так оно и останется.

Вопреки надеждам, свидетель моим подвигам нашёлся.

Но боги и демоны! Что это был за свидетель!

Она лежала в полусотне шагов от дороги. Связанная. Да притом не абы как, а заговорёнными стальными струнами, способными за попытку вырваться рассечь пленнику плоть до самых костей. В рот был довольно туго забит кляп. Перед тем, как прикрутить ей лодыжки к локтям, охотники за рабами сняли с неё одежду. Всю, до нитки. И, вероятно, сожгли. А жаль: я давно уже хотел посмотреть, во что одевают своих женщин хилла. Ибо пленница работорговцев принадлежала именно к этой расе троюродных родичей властительных риллу — лишённой Тихих Крыльев, малочисленной и вроде бы медленно вымирающей, но…

— Сейчас я освобожу тебя, — сказал я ей, используя искусство ламуо.

Хилла крупно вздрогнула. Сморщила узкое большеглазое лицо в гримасе, которую никто не назвал бы человеческой. Да, бледная кожа её походила на змеиную, а на теле, имеющем почти человеческие пропорции, не росло ни единого волоска; но нечеловеческой её гримасу делали мимические мышцы, у людей отсутствующие как класс.

Хотя кляп я уже достал, ответа словами с её стороны не последовало.

Касание стальных струн пальцем. Сладить с прокованным в сталь заклятием было задачей не по моему искусству. Но этого и не требовалось, так как я умею кое-что иное. Образ, который я вызвал в своём сознании, был очень конкретен и ярок. Я представил себе кристаллическую решётку сплава железа с углеродом, в просторечии именуемого сталью. А потом представил, как эту структуру атакуют молекулы кислорода и воды.

То, что я хотел сделать, отличалось от манипуляций местных алхимиков сильнее, чем программирование на ассемблере с его прямым обращением к машинному коду отличается, скажем, от программирования на "Турбо-Паскале". Вот так, наспех, управляя простейшими химическими реакциями исключительно при помощи воображения, я не могу провести ни одного мало-мальски сложного синтеза — я ведь, в конце концов, знаю химию весьма посредственно. Зато простые разрушительные воздействия на этом уровне прошибают любую защиту высокого уровня, даже напоённую энергией до предела. Ибо ломать — не строить.

Результат можно было увидеть невооружённым взглядом.

Ржавчина. Распад.

Прах.

Всего несколько секунд спустя путы на хилла рассыпались рыжим порошком. Разумеется, вместе с тем отточенным сплавом заклятий, который был на них наложен. Путы стоили в золотом эквиваленте больше, чем весили сами, но жалеть о потере такого артефакта? Ещё чего.

— Ты свободна, хилла, — сказал я. — Ступай к своим сородичам.

Я встал и уже хотел отвернуться, чтобы продолжить путь, когда бывшая пленница впервые подала голос.

— Кто ты?

— Меня зовут Рин. Можешь звать меня просто Бродягой.

Хилла выдала короткую ритуальную фразу, переварить которую моё зачаточное умение ламуо не смогло. Ведь помимо семантики в язык встроена ещё и культура. Обычаи. Правила, ритуалы и табу. То, что не озвучивается, а лишь молчаливо подразумевается.

— Какие такие узы? — переспросил я. — Объясни!

Хилла зашевелилась и перетекла в положение сидя. Да, именно перетекла. (И это — после немалого срока полной неподвижности в магических путах!) Казалось, что у неё при движении меняется длина костей и число суставов. Вряд ли так оно и было на самом деле: будь девчонка истинным метаморфом, её бы не спеленали настолько легко…

Как бы то ни было, её движение оказалось красиво. Очень. Моё лицо овеял ветерок влечения. Этому я немало (и неприятно) удивился, так что сразу же постарался влечение погасить.

— Узы судьбы. Жизнь и смерть, долг и интерес. Случай, что сильнее распорядка.

Я не всегда соображаю достаточно быстро, что да, то да. Но на этот раз хилла изъяснялась значительно яснее, и понять её было просто.

— Ты хочешь стать моей спутницей?

Сарказм пропал даром. Здесь не я один испытывал трудности с пониманием.

— Да.

Коротко и настолько ясно, что яснее уже некуда.

— Но почему ты не хочешь вернуться к своим?

— Ты — свой.

— Я имел в виду твоих одноплеменников. Других хилла.

Ответом была новая ритуальная фраза. Приблизительно: "Изгоям, лишённым места в старом (непонятный термин), остаётся надежда на милость и защиту судьбы в новом (тот же непонятный термин)". Высказавшись подобным образом, бывшая пленница охотников за рабами легла на спину, закрыв свои огромные, тёмные, как у зверя, глаза, подставив хмурому небу беззащитное горло и застыв в неподвижности.

Абсолютное большинство гуманоидов не смогло бы заледенеть ТАК. Кажется, она даже сердцебиение погасила.

Ну вот. Как говорится, приплыли. И что мне оставалось делать?

— Ладно, — буркнул я, — не умирай. Хочешь идти рядом со мной в неизвестность, иди. Только что мне с тобой делать, пигалица?

Глазищи хилла открылись, уставясь на меня. Неподвижность сгинула, наполняясь жизнью. И жизнью, надо признать, чертовски притягательной.

— Ты принимаешь меня как ваишет?

Смысл последнего термина от меня ускользнул. То есть было ясно, что он обозначает партнёра по неким узам. Но вот каким именно узам?

Я — недоучка. В такие моменты это раздражает особенно сильно.

— В данный момент я готов взять на себя заботу о твоей безопасности и соглашаюсь слегка разбавить своё одиночество твоим обществом. А потом… ну, потом видно будет.

— Не понимаю. — Хилла съёжилась, словно от холода, и взглянула снизу вверх отчаянным взглядом. — Ты действительно отказываешься от ваилор (что-то глубокое и вместе с тем очень абстрактное, связанное с магией, кровью, сутью, с самыми основами жизни)?

— Сначала объясни мне, что это такое. Я тоже понимаю тебя недостаточно хорошо.

Девчонка странно заколыхала плечами. Вероятно, у её расы так выглядело зримое свидетельство затруднений, колебаний и прочего неудобства.

И — ни слова в ответ.

— Ладно. Слушай внимательно, хилла. Если хочешь, с этого момента на три полных дня и три ночи мы заключим договор. Пока он действует, ты можешь идти в ту же сторону, что и я. Ты можешь разговаривать со мной, можешь отвечать на мои вопросы, а можешь и молчать. Ты вольна держаться в пяти шагах или в пяти тысячах шагов от меня, вольна назвать одно из своих прозваний или держать их в тайне. Можешь повиноваться мне, а можешь и не повиноваться… но последнее — на свой риск. Единственное, чего я неукоснительно требую: не нападай на меня ни одним из доступных тебе способов, иначе я буду свободен от нашего договора. В свою очередь, ты можешь рассчитывать на мою помощь в достаточно широких пределах. Пропитание, одежду и прочие необходимые вещи мы будем добывать вместе; вместе мы будем отражать опасности окружающего мира, будь то чары, сталь, звериные клыки, плети непогоды или что-то иное. Когда срок договора истечёт, мы оба решим, стоит ли нам продлить его на следующий период времени той же длины. Договор будет продлён лишь в том случае, если "да" скажем мы оба. А теперь подумай — но думай не долго — и ответь: согласна ли ты на все перечисленные мной условия? Если нет, мы расстаёмся, если да — договор вступает в силу.

Хилла думала недолго.

— Да. Я согласна.

Так вот всё это и началось.

Порой я сам себе напоминаю молодого кота. Молодого — потому что шрамов пока маловато. А кота — потому что падал с такой высоты, что у самого голова кружилась, и при этом отделывался сущими царапинами.

Взять хоть историю с приобретением Двойника. Нельзя объяснить иначе как неумеренным везением то, что случилось это близ сердца великой тундры на стыке Мёртвой Зыби и Льдистых болот. На несколько суточных переходов в округе не было не то что людей, но даже просто теплокровных тварей подходящего размера, с кровью нужного оттенка и сколько-нибудь заметной энергией эши красного спектра.

Не удивительно, что напавшая на меня… леди вконец озверела от голода, утратила всякое соображение (у воплощённых вампиров без того не особо могучее) и почти все силы.

Правда, встретить вампира не в густонаселённом краю, а посреди тундры — это примерно такое же везение, как смерть от молнии под ясным небом.

Жертве не так-то просто убить даже ослабевшего, даже недавно инициированного, даже напрочь безмозглого вампира. Мне это удалось. К тому моменту я уже владел ламуо почти так же хорошо, как теперь. Собственно, в той глухомани я оказался как раз ради посвящения в третью степень искусства друидов. Я готовился отразить в себе мир, чтобы слиться с ним… а отразил и слился с сутью несчастной изголодавшейся вампирши.

Обычно укус этих тварей не ведёт к инициации, а просто обессиливает или убивает. Я был инициирован, не будучи укушен.

Обычно инициированный попадает в полное подчинение к породителю. Я не попал.

Везение? Удача? Проклятие?

Я обрёл те же способности, что и напавшая на меня. Поэтому я смог её убить, хотя должно было произойти ровно обратное. Я просто растерзал её в кровавые клочья с помощью своей новой, замешанной на Мраке силы. Но потом, почти сразу, во мне вспыхнула жажда эши. А утолить её, как я уже сказал, мне было нечем. Зерно Мрака во мне более всего напоминало по своим проявлениям желание ширнуться в наркомане-новичке. Мой Двойник и рад был бы начать свой путь по нисходящей, но из-за отсутствия подходящих жертв не мог. Он выл, он царапался, он терзал меня изнутри, как голодная крыса.

Есть в царстве Танагу мерзкий вид казни, когда такую крысу бросают в один каменный мешок с накрепко прикованным к полу, способным только орать, шевелить пальцами и мотать головой приговорённым. Мой Двойник был хуже крысы. Он был куда голоднее, чем она, и немногим меньше меня самого. Зато я не был прикован. И уж кого-кого, а себя сожрать я ему не позволил. Спустя несколько долгих, безумных, скомканных дней я засунул его в тот склеп, где он пребывает и поныне — под моим полным контролем.

Вот только путь друидов для меня оказался закрыт. Для того меня, каким я стал. Они очень заботятся о чистоте своих рядов, так что я был немедленно изгнан. Но не особенно огорчился. После одержанной победы я ощущал за спиной души крылья, а в Глубине — кипение подвластных моей воле сил. И потому полагал, что не пропаду и в одиночном плавании…

Учитывая, что я до сих пор жив, здоров и свободен, полагал я правильно.

Но что мне делать теперь? Тридцать лет в Пестроте — слишком мало, чтобы разбираться в этой сумасшедшей мозаике так, как старожилы… или хотя бы как рождённые здесь. А я — чужак. И даже не всегда могу отличить легенды, слышанные мной у тех же друидов, от поэтического или корыстного вымысла. Сколько раз уже я обжигался именно на этом: на незнании того, чему здесь стоит верить, а что следует пропускать мимо ушей! Большинство заработанных мной шрамов — плоды именно этого сорта ошибок.

И вот — хилла. Да, девчонка мне интересна. Не как девчонка, хотя и это есть, а больше как представитель своего племени. Но…

К чертям. Я не друид пятой степени, чтобы понять её на чистом искусстве ламуо, и не рискну ради этого понимания отразить девчонку в себе, как ту вампиршу. Кстати, какая она девчонка, ещё неизвестно. Я что-то не слышал о том, чтобы хилла старели — а это вполне может означать и бессмертие плоти. За что её изгнали сородичи, я тоже понятия не имею. Может, она преступница. Или больная. Или проклятая. Вариантов масса, и все — не из приятных.

Если она сбежала сама, это тоже характеризует её не с лучшей стороны. Преступление хотя бы (чаще всего) имеет мотив. Добровольное бегство в девяти случаях из десяти осознанных мотивов не имеет. Зато красноречиво говорит о несоответствии уровня притязаний уровню возможностей. Проще говоря, бегство — удел неуживчивых, упрямых, неудовлетворённых особей. Удел тех, кто не находится в гармонии с миром. И дальнейшая участь их сколь разнообразна, столь и печальна. От смерти в когтях хищников до смены социального статуса, в чём готовы задаром помочь всем неустроенным господа работорговцы.

Впрочем, не исключено, что я опять тороплюсь с выводами. Нельзя судить нелюдей по своим меркам. По своим меркам даже людей судить нельзя, если они воспитаны на иных традициях, в руслах иных культур. А поскольку единственным представителем моей культуры в Пестроте, насколько мне известно, являюсь я сам…

— Рин!

— Слушаю. Кстати, пигалица, как мне тебя звать?

Вместо ответа я услышал довольно длинную певучую фразу. Язык хилла явно требовал максимально точного управления тональностями — как мне показалось, даже в большей степени, чем китайский. Повторить ту (немалую) часть фразы, в которой опознал "имя", я бы не смог. Но…

— Что значит "я более не могу считаться"? Тебя лишили этого имени и звания?

— Да, странник Рин. Нареки мне новое имя, какое будет тебе приятно.

Ни фига себе. Ладно, сама напросилась.

— Отныне будешь Владислава. Сокращённо — Лада. Так о чём ты меня хотела спросить?

— Мне следует знать, кто стал моим ваишет.

— Хочешь узнать, кто я?

— Да.

Коротко и ясно.

Из-за охотников за рабами мы оба испытывали трудности с одеждой. К счастью, в моём объёмистом заплечном мешке лежало достаточно тряпок, чтобы худо-бедно справиться с этой проблемой. Особенно с учётом того, что погода там, где мы находились, стояла ясная и почти тёплая. Ладе достались мои запасные штаны из грубой холстины, рубаха-косоворотка с рукавами до локтя и тёплый шерстяной плащ с капюшоном, некогда тёмный буро-серый, а ныне местами выцветший до "седой" желтизны. Неизящно, но вполне достаточно, чтобы прикрыть наготу. В качестве обуви я дал ей кожаные сандалии на длинных ремешках, не очень-то приспособленные для хождения по лесу. Впрочем, хилла не жаловалась.

Достать что-то получше всё равно было негде.

— Самый короткий ответ: я — человек. Веду кочевую жизнь, нигде не задерживаюсь надолго. Знаком с ламуо на уровне третьей степени или чуть выше. Нахватался разных магических трюков из нескольких школ, пока путешествовал; немало трюков, которыми пользуюсь, изобрёл сам. Ещё я имею более тесную, чем хотелось бы, связь с Мраком. Скверно владею несколькими видами холодного оружия. Кое-как разбираюсь в целебных травах. Особых наук, кроме науки выживания, не знаю. Высокими ремёслами не владею. Семьи нет. Родины… в общем, тоже нет.

— А где ты родился?

— Очень далеко.

— Очень?

А она упряма. Впрочем, почему бы не ответить честно?

— Там, где я вырос, никто и никогда не слышал о риллу.

— Но в Пестроте о риллу знают все!

— Вот именно.

Некоторое время Лада молчала.

— Ты смертен?

Похоже, мы дошли до действительно интересных вопросов.

— Пока ещё ни разу не умирал, насколько могу припомнить. Если ты о том, подвержен ли я старости… с некоторых пор признаков старения я за собой не замечаю. Похоже, частичка вампира во мне несовместима с этим человеческим недостатком. Но вот ранить меня вполне можно и убить можно тоже.

— Что ты ищешь?

— Не понял.

— К чему ты идешь? Или к кому?

Да. Насчёт интересных вопросов я попал в точку.

— Понятия не имею. Может быть, мне просто нравится узнавать новое. И ещё мне нравится магия. Не как средство чего-то достичь, а сама по себе. Как инструмент постижения и изменений.

Некоторое время Лада сосредоточенно молчала.

Мы шли по той же самой дороге, на которой началась эта история. Сворачивать с дороги в попытках затаиться я большого смысла не видел. Во-первых, я так толком и не научился ходить по бездорожью, как по асфальтированному шоссе, подмечая чужие следы и не оставляя своих. Во-вторых, идти не по дороге, а рядом означает напрашиваться на неприятности.

Многим лешим народам, духам-хранителям мест, дикой нечисти и тому подобным созданиям, даже не вполне разумным, известно: дорога и все, кто остаётся на ней, неприкосновенны. За соблюдением этого правила строго следят, причём не только маги Попутного патруля, но также силы более древние… и суровые. Не то чтобы я опасался покинуть относительную безопасность дороги, просто несколько раз в день доказывать свою несъедобность оборотням или же убеждать вертальников, что умею находить верное направление в сетях наведённых чар было бы… утомительно.

Городской человек в лесу — гость. Забывать об этом факте неразумно.

И невежливо.

По сторонам дороги деревья, которые я называю берёзами с большой долей условности (да, белые стволы в чёрных подпалинах и тонкие чёрные ветви, но никаких серёжек, а листья длиной с мою ладонь и вдвое уже ладони, все в жёлтых прожилках), чередовались с такими же условными ясенями, а также — реже — деревьями, именуемыми фиррас. Пели птицы. Пахло так, как и должно пахнуть в лиственном лесу: свежей зеленью, влажной прохладой, прелью и ещё чуть-чуть гнильцой. А над головой прямо сквозь кроны, переливаясь и бурля, светила одна из причин, по которой Пестрота зовётся именно Пестротой.

Описать то, что здесь заменяет небо, я не возьмусь. Скажу только, что сутки напролёт, меняясь довольно слабо, оно даёт примерно столько же света, сколько на моей родине просачивается сквозь облака в умеренно пасмурный летний день. С виду из всего, с чем его можно сравнить, оно похоже на закипающую воду, на языки пламени, масляные разводы в луже… и на северное сияние. В некоторых доменах небесная пестрота имеет яркость, выжигающую землю до состояния раскалённой сковороды; в иных она так бледна, что не может растопить вековых льдов.

Астрологи (не шарлатаны, а настоящие маги, специалисты в области циклических явлений и влияний небесного на земное) пользуются довольно сложными приборами, чтобы взглянуть сквозь небесную пестроту на Истинное небо, называемое ещё Скрытым. Ибо над большинством доменов тоже светят разнообразные небесные объекты (но не солнце и не звёзды: их здесь нет), просто за близкой, пёстрой и сияющей завесой ничего более отдалённого не видно.

Надо заметить, что астральная символика и вообще всё, что связано с Истинным небом, почти повсеместно является запретным. Я своими глазами видел публичную порку одного тилоша, наказанного только за то, что он в припадке опасной скабрезности назвал лицо своей жены похожим на звезду. Та очень обиделась и донесла… бедняжка никогда не видела звёзд.

Ладно. Как говорится, везде свои обычаи.

Повернувшись к Ладе, я поинтересовался:

— Вопросы уже иссякли?

— Нет. Но спрашивать дальше вслух — противно ваилор.

— Тогда поспрашиваю я. О вашей расе я знаю мало, а хотелось бы знать больше. Чем хилла отличаются от людей?

— Я знаю людей… мало, а хилла очень разные.

— Понятно. Пойдём по этапам. Ты смертна?

— Отчасти.

— Я имел в виду смерть от старости.

— Все хилла имеют Право Возрождения.

Последняя формулировка не отражает тонкостей перевода. Вместо слова "возрождение" следовало бы сказать "перерождение с полной памятью о прошлых воплощениях", но в языке хилла для этого имелось одно короткое слово.

Кстати, я не мог не заметить, что прямого ответа на свой вопрос я так и не получил. С другой стороны, я не задал вопроса.

— Как долго длится твоё нынешнее воплощение? И сколько воплощений у тебя было?

— Сорок две Скрытых луны. Не считая этого воплощения, шесть. Они не длились долго.

Жаль, что я не знаю, с какой периодичностью в этом домене меняются фазы луны. (Вообще-то я даже не знал, что здесь есть луна… точнее, то, что за неимением более подходящих слов можно так назвать). Зато ясно, что для хилла астральное не является табу.

— Сколько всего Скрытых лун ты живёшь?

— Сорок две… нет. Уже сорок три.

— Постой! — Меня пробрала дрожь. — Выходит, шесть прежних воплощений для тебя заканчивались ещё во младенчестве?

— Да.

— Почему?

— Плохие тела.

— А сейчас у тебя хорошее тело?

— Нет. Просто… приемлемое.

Ещё одно необходимое уточнение, связанное с переводом: "достойное жизни без права рождать новую жизнь". Полагаю, использованное Ладой слово имело отношение к генетическим дефектам, затрудняющим размножение, либо к культурным запретам, либо к социальному статусу — либо и к тому, и к другому, и к третьему сразу. Весьма вероятно, что всё это отчасти объясняло и то, каким образом она оказалась вдали от других хилла.

Но утверждать, что понимаю положение Лады, я бы поостерёгся. Я по-прежнему знал о ней и её расе слишком мало. И не был уверен, что правильно интерпретирую её короткие ответы.

— Какая магия тебе доступна?

Пауза.

— Я слишком молода, чтобы познать свои пределы.

— Ладно, наверно, я не так выразился. Каковы твои умения и способности? Вот обо мне можно сказать, что я — маг. А кто ты?

Ещё пауза.

— Я… начала изучать териваи.

Смысл очередного нового слова опять-таки оказался слишком сложен, чтобы передать его одним из мне известных слов или даже одним словосочетанием. Базовое значение териваи, как мне показалось, можно выразить словосочетанием "искусное движение". Но сюда же наслаивалось и "правильное дыхание", и "гармония изменений", и "магия жеста", и ещё много разного. Под определённым углом териваи мог оказаться танцем, под немного иным углом — песней, а то даже просто "жизнью". При этом у меня возникло стойкое ощущение, что несколько смысловых слоёв просто ускользнули от моего внимания.

В такие моменты я особенно остро жалею, что в ламуо так и остался недоучкой.

— И что ты можешь делать с помощью этого умения?

— Териваи — не умение!

— А что тогда оно?

Лада посмотрела на меня, как на двухголового говорящего телёнка.

— Это… териваи.

— Благодарю за чёткое и краткое разъяснение, — хмыкнул я.

При всём сарказме, кое-что я действительно понял. Странное "не умение" оказалось как-то связано с превращениями и с запахами. Если хилла ещё несколько раз употребит это слово в разных контекстах, глядишь, я сумею разобрать несколько новых оттенков смысла.

— Ладно. Пойдём по этапам.

Спустя некоторое время я установил путём расспросов и несложных экспериментов, что Лада не умеет зажигать огонь без кремня и огнива, не способна сдвинуть усилием воли даже песчинки, не умеет творить иллюзии, не умеет читать мысли, не… короче, не умеет практически ничего из набора-минимум начинающих магов из числа людей. Однако при этом для неё не было проблемой разглядеть объект, видимый только во второй-третьей вуалях Глубины. Когда же я дал ей свежесрубленную ветку фирраса толщиной в два пальца, она переломила её без видимых усилий. А ведь древесина фирраса заслуженно считается весьма прочной…

Неизвестно, до чего бы мы доэкспериментировались, если бы впереди не показалось небольшое поселение, огороженное стеной кафаллы. Живые изгороди, составленные из переплетённых стеблей этого растения, уступают обычному частоколу только в одном: их нельзя поставить так же быстро. Впрочем, если пригласить мага одной из "зелёных" школ, даже этот недостаток можно устранить — за умеренную плату.

— Советую помалкивать и как можно меньше глазеть по сторонам. Взгляд вообще лучше не поднимать и капюшон не снимать, тогда, надеюсь, тебя примут за обычного смеска и не станут задавать лишних вопросов. Если знаешь, что такое скромность, будь скромнее. Общаться с местными я буду сам, всё равно ты не знаешь здешнего койне. Или знаешь?

— Не знаю.

— Тем более. И не отходи далеко.

— А зачем нам "общаться с местными"?

— Заработок. Еда. Питьё. Ночлег. Что находится дальше по дороге. Какие опасности могут подстерегать путников, кроме встречи с охотниками за рабами, от которых я тебя спас. Поверь, Лада, темы для общения найдутся без труда.

Проход сквозь стену кафаллы был сделан нарочито узким, лишь на шаг или два шире, чем требуется для проезда торгового фургона. И перегорожен он был пусть примитивно, но надёжно: "ежом" из ствола стального дерева с нарочно оставленными заострёнными сучьями длиной в руку взрослого мужчины. Для пешехода это препятствие оставалось вполне проходимым, потому что между нижними сучьями и дорогой виднелся полуметровый зазор. Однако у ворот, прячась за стеной кафаллы, торчала пара стражников с копьями, так что пролезть под "ежом" безнаказанно было не так-то просто.

— Мир! — возвысил я голос, останавливаясь шагах в десяти от прохода. — Позволите ли нам пройти, уважаемые?

— Ждите, — коротко ответил один из копейщиков.

Ждать пришлось недолго: предупреждённый одним из пацанят, постоянно крутившихся у прохода, к нам уже хромал не столько старый, сколько состарившийся до срока мужчина. Надо полагать, местный шаман: для старосты Хромому не хватало солидности, а для того, чтобы получить персонального управляющего от местного тарра, поселение было маловато.

Остановившись шагах в пяти от "ежа", Хромой неожиданно остро взглянул на нас с Ладой и так же неожиданно усмехнулся.

— Что соврёшь, пришлый? — поинтересовался он.

— Не вижу нужды врать. Нам нужен проход по вашему участку дороги. Если захочешь, можем поговорить о том, что за места лежат впереди. Если доверишься, могу сослужить службу за приют, еду и питьё, как это установлено обычаем.

— Чудо, что ещё денег за услуги не просишь.

— Может, и попрошу — смотря по тому, какая служба потребуется. Сам понимаешь, крыс в подполе извести — это одно, зверьё от полей отвадить на три урожая вперёд — другое. Больного от чирьёв излечить — третье, а начавшийся мор остановить…

— Ну-ну. Полагаешь, что могуч?

— Могуч или нет, судить не мне. Но хожу по дорогам я давно и научился разному.

Пока я отвечал, Хромой почти незаметно цапнул один из украшающих (или уродующих) его одеяние амулетов. При беглом взгляде в Глубину я обнаружил, что от скрюченной фигуры шамана ко мне ползут жёлто-серые струйки какого-то заклинания.

Какого?

Заглянув в Глубину до пятой вуали, я попытался постичь сущность неизвестного колдовства. Обычное зрение при этом заволокло чем-то вроде призрачного тумана, а восприятие времени начало искажаться. К большому моему неудовольствию, даже на пятой вуали структура заклинания оставалась скрыта. Времени уходить дальше в Глубину не осталось, поэтому мне пришлось останавливать заклинание грубой силой, надеясь, что этого будет достаточно.

Не буду живописать скучные подробности. Скажу лишь, что спустя несколько ударов сердца амулет, использованный Хромым, надолго, а то и навсегда исчерпал запас силы. А заклинание, свёрнутое и сердито пульсирующее, превратилось в видимое только из Глубины серо-жёлтое кольцо на моём левом указательном пальце. Я решил, что позже, в более подходящий момент, я изучу его ближе и тщательнее. Пока же оставалось лишь смахнуть со лба ледяной пот, умерить суматошные скачки сердца в груди и подождать решения Хромого.

Шаману поселения наш тайный поединок явно дался куда тяжелее. Скрученный жестоким приступом сухого кашля, он довольно долго не мог вымолвить ни слова. А когда смог, приветливости в его голосе не прибавилось.

— Что тебе надо у нас, тёмный? Кому и чем мы помешали?

— Ты что-то путаешь, ведун. Я не намерен причинять вреда ни тебе, ни твоему поселению, ни людям, ни посевам, ни землям, ни скотине. Если твой страх так силён, что мешает слышать голос разума, просто позволь нам пройти дальше по дороге.

— Нет! — новый приступ кашля. И безапелляционное: — Иди через лес, раз уж тебе так нужно дальше. Оставь нас в покое!

Вот и поговорили.

— Будь я в самом деле тёмным, твои слова не привели бы к добру. Но спорить с тобой я не буду. Оставайся при своём, пугливый человек. Лада, пошли.

…если на землях, озарённых Пестротой, существует что-то поистине беспредельное, то это, пожалуй, людская слепота и неблагодарность. Если бы я знал, к чему приведёт решение не форсировать конфликт и обойти лесной посёлок! Ох, если бы знал!

К сожалению, предвидение — самая туманная и ненадёжная из магических дисциплин, и дисциплиной этой я не владею совершенно. Иначе я бы накрыл Покрывалом Смерти всех поселян, кто меня видел, начиная с копейщиков и любопытной ребятни и заканчивая Хромым персонально.

Всего-то десяток жизней. Сущий пустяк, если сравнить со всем остальным.

Но я ничего не знал и ничего не предвидел. А если поразмыслить, Покрывало Смерти могло бы лишь ускорить ход событий. Много разного можно сказать о властительных риллу, и многое говорится — шёпотом, обиняками, намёками. Но за то, что при установленных ими порядках никто из "низких" не вправе творить подобные чары безнаказанно, их можно лишь поблагодарить.

— Почему тот человек не захотел нас пропустить? — спросила Лада.

— Полагаю, он сумел разглядеть гостинец из Мрака, который я ношу в себе. И испугался.

— А почему ты позволил ему решать за тебя?

— Потому что не хотел угрожать, а тем более убивать. Не настолько нам нужны приют, пища, предупреждения об опасностях и всё остальное, что мы могли бы получить у поселян.

— Но ведь твоё Право выше!

— Ты о магии?

— Да. Ты искуснее и сильнее, чем тот человек. Ему следовало склониться и выполнять твою волю. Почему он поступил не так?

— Гм. — "Ну и нравы бытуют у хилла, судя по этому вопросу…" — Лично для Хромого покорность была бы безопаснее, это верно. Но у него за спиной — сколько-то сотен душ, за которые он в ответе как шаман поселения. Он не вправе допускать за стену ничто из того, что сочтёт опасным. Его долг — погибнуть, но защитить тех, кто ему доверяет.

— Глупо. Если он так встречает всех, его быстро уничтожат вместе с его поселением.

Я покачал головой.

— Не так уж глупо. Будь вместе с нами десяток вооружённых наёмников или подорожная, а лучше — и то, и другое, Хромой пропустил бы нас, как миленький. Если бы я вломился в поселение силой, он бы тоже меня не остановил. Задача шамана не в том, чтобы стоять насмерть перед любыми угрозами, а в том, чтобы отваживать угрозы умеренные. Посильные.

Лада поразмыслила и повторила:

— Глупо.

— Зря ты так. Это не глупо, и это не умно. Просто мир людей, слабых по отдельности, устроен именно по таким законам. Если ты подумаешь, то поймёшь: правила, по которым живёт большинство мне подобных, вполне… да, естественны.

— Но ты не подобен им и живёшь не так.

— А я в первую очередь маг и лишь во вторую — человек. Подумай над этим тоже. Вот ты кем бы хотела быть больше: хилла или ведуньей?

— Не вижу разницы.

Я вздохнул. Говорят, насильно мил не будешь. Но заставить думать того, кто думать отказывается — задачка потруднее…

На этом разговор завял. Я решил не отвлекаться на жонглирование словами, требующее к тому же использования ламуо, и сосредоточиться, во-первых, на окружающем лесе, а во-вторых, на моей спутнице.

Искусство друидов сверхъестественно развивает наблюдательность (сверхъестественно в самом что ни на есть прямом смысле). Но ещё важнее, чем обострённая чувствительность — возможность управлять своими чувствами почти без ограничений. Кожное зрение и эхолокация по сравнению с некоторыми сенсорными техниками — детские забавы. Даже знакомая мне раньше лишь по фантастике визуализация запахов, как и другие варианты управляемой синестезии, для учеников друидов не является чем-то из ряда вон выходящим.

Для обхода поселения я счёл полезным войти в состояние, в моей внутренней картотеке обозначенное как "старый лесовик". Лёгкая, как у медведей, близорукость (но повышенная острота зрения в ближнем радиусе), раз в пять-шесть усиленный слух, углублённое порядка на два восприятие запахов плюс взгляд до середины второй вуали Глубины.

Пребывать в "старом лесовике" я могу часами, хотя у этого состояния, как и у всего на свете, есть своя цена. Из возможных постэффектов: тошнота, головные боли, идущая носом кровь, нарушения сна и своеобразный шум в голове, как будто по ней несколько раз врезали тяжёлым тупым предметом. Если не лечиться, вся эта прелесть будет длиться больше суток. Как похмелье.

Зато "старый лесовик" компенсирует моё городское воспитание. И даже с запасом.

— Ты стал совсем другой, — неожиданно сказала хилла, о которой я почти забыл. Звонкий голосок отдался в костях черепа неприятной вибрацией. Ответить я предпочёл шёпотом.

— Да. А ты так умеешь?

— Нет. Так — нет.

Неинформативно. Но сейчас не до выяснения нюансов недосказанного.

Около человеческих поселений всегда скапливается разнообразная вредоносная нечисть, а то и настоящая нежить. Этот процесс так же неизбежно естественен, как накопление мусора. Кружат на расстоянии, привлечённые аппетитными запахами, разнообразные сверхъестественные хищники; слетаются к лакомым эманациям разумных, но слепых в плане магии существ низшие духи, с которыми постоянно приходится воевать шаманам. Являются на случайно вырвавшийся зов твари Глубины, Света и Мрака…

В общем, если бы предстояло просто срезать краем обычного леса пару тысяч шагов, я бы "старого лесовика" применять не стал. А вот около поселения это состояние мне очень даже пригодилось. Буквально на полпути из-под трухлявой лесины поднялся и поплыл к нам какой-то голодный дух из светлых. Без "лесовика" я мог бы его не заметить. И огрести по полной.

Таких паразитов я ненавижу ещё больше, чем тёмных, потому что последние питаются тем, что и без того, по твёрдом размышлении, охотно отдашь: яростью, болью, тоской, раздражением, завистью и прочим подобным хламом. А вот светлые голодные духи сосут радость, вдохновение, нежность, восхищение, печаль… некоторые, самые сильные, ухитряются закусить даже надеждой, любовью и доверием. А защититься от них куда сложнее, чем кажется. Иллюзии на них почти не действуют, доступные мне низшие и средние заклятия стихийной волшбы — тоже; даже ламуо применять к ним бесполезно, ибо твари эти, как правило, безмозглы.

А вот шаманские трюки достаточно эффективны. И молитвы истинным божествам.

Молиться мне было некому. Моим истинным божеством, если так можно сказать, является рационализм, а эта Сила мало пригодна для борьбы с духами, жрущими эмоции её адептов. Зато при мне был мой собственный, гм, голодный дух. Карманный вампир. Поэтому, не дожидаясь атаки светлого паразита, я реверсировался к трухлявой лесине, одновременно погружаясь на верхнюю грань Мрака, и уже оттуда закогтил скользкое на ощупь, сочащееся эктоплазменной слизью "тело" голодного духа.

Кожу обожгло, словно кислотой; шипя от боли, я резко склонился к нетвари и всосал её сущность, как похмеляющийся пьяница — кружку дрянного пива. Без остатка, до капли.

Тьфу!

Проглоченное отозвалось волной омерзительной тёплой ломоты во всём теле. Вампир даже срыгнул малую часть недавно проглоченной крови, чего обычными способами от него добиться невозможно. Сущность светлого паразита, агонизируя, оставила мне букет премерзких ощущений-воспоминаний. Подленькая радость какой-то сплетницы, скользкое удовольствие малолетнего пакостника, наслаждение собственной властью, вытянутое из пожилого мужика, главы семейства, лупцующего жену… похоже, подумалось мне на фоне сухих рвотных спазмов, шаман, с которым я недавно свёл знакомство, не сразу выявил и изгнал ту пакость, которую мне пришлось сожрать. Похоже, она успела попировать внутри ограды.

А хорошо, что в это поселение меня не пустили… да… хорошо!

— Рин? Что с тобой, Рин!?

Я сдуру повернулся к хилла. Бедняжку качнуло прочь. Ну да, блюющий кровью вампир являет собой зрелище… не самое эстетичное. Мягко говоря.

— Всё нормально, — Не голос, а булькающий хрип. — Сейчас пройдёт.

И действительно, оно проходило. Чужие ощущения истаивали, ломота затихала. Паразит, которого я убил, был скорее опасен и мерзок, чем силён, и "переварить" его труда не составило.

Кстати, надо бы сварганить амулет против голодных духов, чтобы не приходилось жрать всякую паразитическую дрянь. Да не отпугивающий и не защитный, а амулет-ловушку. Если как следует напрячься, моих навыков для этого должно хватить…

Меж тем хилла быстро освоилась и даже сделала попытку приблизиться. Карманный вампир немедленно возжелал пополнить утраченный запас крови и эши за счёт дурочки. Пришлось давить в себе тёмные побуждения, реализовать которые я вовсе не желал. Впрочем, хилла словно почуяла неладное и снова отодвинулась.

Двери виртуального склепа, протяжно заскрипев, сомкнулись, отсекая мой Мрак от моей же человеческой сути.

— Накрепко запомни на будущее, — буркнул я, вытирая рот пучком сорванных листьев. — Если в моих глазах исчезли белки, а кожа побледнела, держи дистанцию. Ясно?

— Да.

— А раз так, идём дальше.

И мы пошли дальше. И снова вышли на дорогу — без новых нежелательных приключений.

Как я уже упоминал, ночью небесная пестрота отличается от дневной больше оттенком, чем яркостью. Ночью на небе просто больше тёплых жёлтых оттенков, днём — холодных голубовато-белых. И крупные купеческие караваны, маршруты которых пересекают границы многих доменов, продолжают движение круглые сутки. Благо неторопливые гужевые звери, называемые где лераву, где сошо, а где попросту тяг-тянушками, способны, не терпя ущерба, обходиться без сна хоть целую неделю — только бы в торбах, подвязанных к мордам, не иссякало зерно.

Взбодрив себя заклятьями, я тоже вполне способен двигаться несколько суток без передышки — но зачем? Да и для разного рода неожиданностей усталый маг — добыча более лёгкая, чем маг отдохнувший и бодрый. Поэтому, стоило небу побледнеть и смягчить краски, желтея, я решил остановиться, чтобы вздремнуть часов восемь-десять.

Для меня ночёвка на обочине — дело давно привычное. При большой нужде я могу переночевать и без воды, и без огня, и на голом камне. Хотя любить такую необходимость, когда она возникает, я не научился… и вряд ли когда-нибудь научусь.

К счастью, лес условной средней полосы щедр; он не оставляет доверившихся ему без возможности напиться, согреться и прилечь на мягкое. Неподалёку от моста через очередной большой ручей я нашёл поляну, где, очевидно, уже не раз останавливались путники, и притащил на неё несколько здоровых валежин, а ещё — груду "еловых" лап. Груда, разделённая на две равные части и накрытая запасными плащами, превратилась в постели, а две валежины, положенные меж ними и подожжённые простейшим из огненных заклятий, стали бивачным костром, что должен был своим светом и теплом скрасить ночёвку.

— Устраивайся, — сказал я Ладе, жестом показав на импровизированное ложе. — Сейчас я создам Стража, и можно будет отдохнуть.

— Что есть Страж?

— Смотри и увидишь.

Хорошо знакомой бесплотной тропой я опустил свой разум в Глубину до шестой вуали. Мир материального исчез, полностью уступив место странным сущностям и перетекающим формам мира магии. Шестая вуаль для меня — далеко не предел, но такое погружение в Глубину почти идеально уравновешивает мои личные способности к наблюдению и действию. Выше я не смог бы достаточно хорошо контролировать сложные процедуры созидания; ниже — не смог бы сосредоточиться на осуществляемых изменениях, сохранив лишь способность наблюдать за происходящим.

С шестой вуали Глубины огонь костра выглядел бледным и далёким пятнышком, а вот аура, окружающая мою спутницу, предстала запредельной сложности узором: пульсирующим, сияющим ярче, чем иероглифы небес, полным тайны и внутреннего огня. С немалым трудом мне удалось оторвать взор от хилла и сосредоточиться на создании Стража.

Есть магия, требующая большой силы, и магия, почти не требующая силы, зато требующая максимальной концентрации. Любая магия созидания требует и того, и другого — потому-то мне и пришлось уходить в Глубину так далеко. Стоило мне приступить к деланию, как слух заполнился низкой и мощной мелодией, рыкающей, как бас-гитара: то истекала в подготовленную форму энергия, замешанная, как и большинство самых мощных моих заклятий, на энергиях Мрака, взнузданных сетью тёмного вдохновения. Одновременно передо мной замелькали строки базовых алгоритмов. Зачаточное сознание своих Стражей я предпочитаю контролировать при помощи отдалённого аналога программного кода — на мой вкус, это надёжнее, чем чисто эмоциональные узы. Мои пальцы (вернее, гибкие струи-манипуляторы, которыми с шестой вуали предстали мои конечности) неторопливо и тщательно выплетали контуры Стража.

На сей раз плод моей фантазии обрёл форму восьминогого скорпиона с пятью парами глаз на втягивающихся стебельках, двумя хвостами — один с парализующим, другой со смертельным ядом — и с циркулярной пилой вместо левой клешни. Короче, монстр без жалости и изъяна.

…подъём из Глубины шёл медленно, с сопротивлением. Добравшись до третьей вуали, я приостановил его, чтобы потраченные силы восстанавливались как можно быстрее, хотя это дополнительно нагружало сознание. Ничего, скоро отосплюсь.

— Ну, Лада, как тебе мой Страж?

Магический скорпион-мутант завис над костром на высоте метра в полтора и там неторопливо вращался, контролируя окружающее пространство во всех направлениях и на всех верхних вуалях. Помесь злобного пса с радаром. Сам Страж при этом оставался примерно на уровне пятой вуали. Мне было интересно, сможет ли хилла увидеть его.

Смогла. Хотя не сразу.

И тут же отшатнулась:

— Что это?!

— Успокойся. Я же сказал: это созданный мною Страж. Тебе он вреда не причинит, не бойся. Я включил тебя в его охранный контур.

Лада одарила меня довольно странным взглядом. И спросила:

— Ты не вызвал его, а сделал?

— Да. Конечно, призывать магических охранников проще, чем творить, и сами охранники могут быть куда сильнее, чем мой Страж. Зато в своей твари я могу быть уверен полностью. Она станет драться за меня до последней искры Силы и скорее рассыплется, чем подчинится кому-то постороннему. Надёжность, Лада — вот что я ценю прежде всего.

Не удержавшись от душераздирающего зевка, я добавил:

— А теперь давай спать.

— Спать?

— Да. Движение по дороге требует своей платы, создание Стража — тоже работа не из лёгких. Мне нужен отдых. А тебе? Может, — хмыкнул я, — хилла не знают, что такое сон?

— Знаю.

— Тогда ложись.

Подав пример, я накрылся плащом, разворачиваясь к костру лицом. Плащей среди моих вещей было всего три, поэтому мне достался только один, зато самый широкий, половины которого хватало, чтобы укрыться, даже когда другая половина отделяла меня от груды лапника.

— Рин…

— Спрашивай, Лада.

— Твоё искусство велико, — сказала она осторожно. — Почему же ты бродишь по земле?

— А что, странствия подобают только безыскусным? Объясни, будь так любезна.

Вежливое (на людской манер) обращение ненадолго сбило мою спутницу с мысли.

— Есть три Права, — начала она. — Первое — Право Силы. Второе — Право Знания. Третье — Право Гармонии. Второе выше первого, а третье выше второго, хотя риллу считают иначе…

Ого, подумал я. И стал слушать вдвое внимательнее.

— Меня захватили по Праву Силы, и по этому же Праву ты освободил меня. Но когда ты не стал убивать того глупого и пугливого… шамана?

— Да, шаман поселения — так зовётся его должность.

— Я запомню. Когда ты уступил шаману, не отправив его к новому воплощению, я поняла, что тебе знакомо не только первое Право. Этот Страж, которого ты создал, довольно силён, и всё же он создан больше по Праву Знания. Но…

Хилла явно пребывала в затруднении с формулировками. И я окончательно уверился, что она ещё очень молода — по любым меркам.

— Если бы я владела и силой, и знанием, как ты, — начала Лада снова, — я бы оставила бродячую жизнь и начала плести ивенай. Средоточие, гнездо. Я бы поставила у порога десяток таких вот Стражей и жила в покое.

— Понимаю. Но, видишь ли, жизнь в покое не приносит гармонии. По крайней мере, для магов. Оседлая жизнь хороша для крестьян, для ремесленников, для чиновников. Маг, сидящий на одном месте, может хорошо выполнять свою работу. Он может копить знания и даже учить других. Но вот двигаться вперёд, не странствуя, нельзя. По крайней мере, на том Пути, который избрал я.

— О!

— Кроме того, — добавил я заметно суше, — как ты сама заметила, властительные риллу не считают, что Знание должно главенствовать над Силой. И если маг, не принадлежащий к их роду и не находящийся под покровительством одного из Высоких кланов — покровительством, цена которого выше той, что я готов платить — так вот, если такой маг начинает укрепляться на одном месте, его укрепления… стирают с поля. По Праву Силы. Я не раз слышал, как это происходит, а однажды принимал… участие в… стирании. Как наёмник. Тот, против кого мы выступали, был куда сильнее меня и старше раз в десять. Но против одного-единственного риллу с его наёмным войском он и его слуги продержались менее суток. Поэтому я ищу гармонию в странствии. И спустя несколько часов я отпущу Стража, а не стану привязывать его к питающему талисману и не возьму с собой в дорогу, хотя вполне мог бы сделать это.

— Ты притворяешься слабым, чтобы сильные не сочли тебя врагом?

— Умница, Лада. Именно так. А ещё замечу, что, сотворяя перед каждым ночлегом нового Стража, я совершенствуюсь в искусстве их сотворения куда быстрее, чем если бы сотворил десять Стражей и целый год сидел под их защитой.

— О!

— Вот именно. Подумай и над этим. А пока давай всё-таки поспим.

Пустой и тёмный коридор. Едкий дым. Воздух пропитан страхом.

Я сжимаю искровик правой, атакующей рукой, а левой — блок-чашу. Заряда что в искровике, что в чаше едва треть от нормального, но лучше хилая защита и слабое оружие, чем ничего. Особенно с учётом того, что чары скорости благополучно сдохли, наградив меня тупой головной болью, а среди слуг Смарра Огнива, всё ещё многочисленных, попадаются весьма серьёзные противники. Доказательством тому хотя бы участь Коновода, остывающего в смертельных объятиях одного из бронекожих — там, позади, в двух поворотах коридора отсюда.

Да. Бедняга Коновод мёртв, и лидер отряда теперь — я.

— Что там, Рин?

— Ничего хорошего, — огрызаюсь, не оборачиваясь и продолжая красться вперёд. Боль стучит в виски угрюмым набатом, но я всё равно постоянно гляжу в Глубину на уровне первой вуали, временами ныряя до третьей. Надеюсь, ловушки в этой части подземелья достаточно примитивны, чтобы этого хватило для их своевременного обнаружения.

Так. Развилка. Прямо или направо? Вглядываюсь, вслушиваюсь, даже принюхиваюсь, хотя вездесущий запах дыма перебивает здешнюю подземельную вонь. (Не оказаться бы в огненной ловушке, если оставшиеся наверху переусердствуют с поджогами…)

— Рин?

— Разделяться не будем, — говорю я в наёмничьем стиле: кратко, резко, жёстко. — Я поставлю здесь Глаз. По сигналу все за мной.

…и вот уже мы в зале, середина которого отгорожена от боков чёрно-ржавыми решётками. Получившиеся выгородки тоже поделены решётками на части. Там, взаперти, стонут, скребутся, шипят, сверкают глазами плоды Смарровых экспериментов. Неудачных.

Удачные — все эти ядозубы, костогрызы, бронекожие, шипоруки и прочая искусственная нечисть — обороняли замок и в большинстве своём уже перебиты.

Скрежет: словно стекло о камень. На внятную речь это ничуть не похоже, но ламуо помогает мне разобрать смысл звуков:

— Люди! Помогите, выпустите меня, выпустите!

Останавливаюсь, гляжу на скрежещущую тварь. Да, теперь это именно тварь, хотя в очертаниях скрюченной фигуры, местами непропорционально раздутой, покрытой плотной рубчатой кожей вроде змеиной, ещё угадываются, хотя весьма смутно, знакомые черты.

Мороз по коже.

— Коробок?

Я едва шепчу, но слух у твари, похоже, поострее, чем у людей.

— Рин? Рин Бродяга! Помоги, прошу тебя! ПОМОГИ МНЕ!

Сон-воспоминание слетел с меня, как подхваченная внезапным порывом ветра шапка. А ведь крик о помощи — не часть сна…

Лада!

У меня всего два малых тревожных комплекса. Первый, с реверсом в пространстве и взглядом в Глубину, я использую в дороге. Второй — на отдыхе. И состоит он из чар скорости в сочетании всё с тем же взглядом в Глубину.

Так. Первое осмысленное, а не рефлекторное действие: проверка состояния Стража. Что ж, плод моего творчества на месте, крутится в нормальном дежурном режиме. Второе осмысленное действие: проверка состояния моей спутницы-хилла. Гм. И где Владислава-Лада? Ложе пустует… включить "бинокль" на поиск… о. Вот же она. Далеко умотала, однако. И при этом…

Зар-раза!

Три. Четыре. Ещё двое. Плюс пять аур, принадлежащих неразумным существам: нечто собакообразное, с поправками на многочисленные направленные мутации и наличие оч-чень непростых магических ошейников. Да и шестёрка разумных, подле которых крутятся модификанты, тоже экипирована не слабо. Талисманы, наговорная броня, оружие… по сравнению с охотниками за рабами эти — как спецназ по сравнению со шпаной среднего пошиба.

Ну, Лада, парша тебя заешь! Какого беса ты попёрлась к этой милой компании в зубы?!

Как маленькая, право слово!

Вот только что там происходит, хотел бы я знать? С перепугу я задал чарам скорости слишком высокий индекс разгона, а когда все вокруг превращаются в этакие иллюстрации к режиму very slow motion, это сильно мешает оценивать развитие ситуации.

Впрочем, брошенная в цель метательная игла, прямо-таки звенящая от недоброй магии — это уже не просто динамика. Это — явная и недвусмысленная атака.

Команда Стражу.

Фокусировка через "бинокль" — и реверс.

"Короткий" пространственный прыжок, особенно под чарами скорости, занимает в буквальном смысле долю мгновения. Игла не долетела до Лады, потому что я перехватил её в полёте и угостил ею же отправителя. Поскольку обратно игла полетела раза так в три быстрее, чем к своей изначальной цели, метатель иголок, какой он там ни был профи, отреагировать не успел.

Зато успели остальные. Правда, лишь после того, как я вывел из игры ещё одного из шестёрки, толкнув его раскрытой ладонью чуть пониже солнечного сплетения. При настоящем разгоне мои чары скорости действуют больше на сознание, чем на движение в плотном мире — но и при утроенной скорости толчок рукой превращается в тумак, способный убить на месте. Воин, которого я угостил, неторопливо — для меня — воспарил, уже в воздухе сгибаясь пополам, и отправился в короткий полёт по направлению к ближайшим кустам.

Но ещё до того, как он их достиг, в меня уже летели два атакующих заклятья, одно связывающее заклятье и один метательный нож. Хорошие рефлексы у парней…

Только малость неправильные.

Связывающее заклятье я на ходу модифицировал в питающее. Под разгоном — ничего сложного, всего пара секунд на переплетение достаточно стандартного продукта, распакованного из заряженного жезла. Вот если бы я не ускорил восприятие во много раз, или если бы это был штучный продукт, созданный прямо на месте настоящим магом… но настоящим магом в радиусе километра был, кажется, только я. Атакующие заклятья — мощные, но узконаправленные и без наведения на цель — просто прошли мимо. Нож я поймал.

И в этот момент тот из воинов, который метнул его, задействовал собственные чары скорости. Активировал припасённый талисман.

Яд и гниль!

Темп движений существа под чарами скорости зависит преимущественно от количества вкладываемой силы. И зависимость тут не линейная. При малых ускорениях удвоение темпа требует учетверения вложенной энергии. Хочется быть быстрее не вдвое, а втрое? Изволь выделить в девять раз больше силы. И так далее. Но при более значительных ускорениях, когда становится значимо сопротивление среды, квадратичную зависимость сменяет зависимость четвёртой степени. Иначе говоря, даже вбухав в движение в десять раз больше силы, добьёшься всего-то полуторного ускорения… ну, чуть побольше на самом деле, но — именно чуть. Невыгодно быть слишком быстрым: трение о воздух съест почти всю силу, да ещё и обжечься рискуешь.

К чему я всё это?

Да к тому, что, хотя выплеск энергии, запасённой в талисмане, превосходил по мощности мои чары скорости в несколько раз, решительного преимущества хозяин талисмана не получил. Кроме того, хотя на него работали рефлексы профессионального бойца, я тоже умею драться и лучше знаком с состоянием ускоренности, с его преимуществами и ограничениями. Но главное — я превосходил противника по темпу восприятия. Не так уж сильно превосходил.

Но мне хватило.

…к тому времени, как чары скорости сдохли, оставив на память жуткую головную боль, я успел надёжно спеленать резвого метателя ножей тремя независимыми контурами магических пут и безжалостно перебить кинувшихся в драку "псов". Оставшихся людей вывел из строя уколами парализующего хвоста подоспевший к середине скоротечной драки Страж.

Нет, всё-таки очень хорошо, что настоящих магов среди них не было. Иначе пришлось бы бить в полную силу, чтобы уцелеть. Как вопил тот охотник за рабами: "Иха! Влани!" А так… спору нет, амулеты и заряженные боевыми заклятьями жезлы дают в драке серьёзное преимущество — но лишь перед лицом равного противника. И в открытом столкновении. Я же воспользовался всем, чем мог: внезапностью, преимуществом в скорости, помощью Стража (а серьёзное охранное заклятье и хороший маг не вдруг обезвредит). В общем, не оставил противникам ни тени шанса. Но убивать тоже не стал никого.

Кроме того типа, который метнул в Ладу зачарованную иглу и получил её в собственную грудь. Этот уже начал остывать.

Прежде чем убивать или миловать, надо бы разобраться в происходящем. Решить судьбу побеждённых я всегда успею, а вот воскрешать не обучен. И даже с подъёмом трупов у меня не очень. Не даётся мне некромантия, невзирая на преобладающий оттенок Силы. Не даётся по чисто психологическим причинам.

Так. Хватит рефлексировать, пора переходить к добыче и анализу фактов. Начиная с…

— Лада.

— Рин?

— Почему ты ушла от нашего костра?

— Меня позвали.

На мгновение я потерял дар речи. Позвали!

Так. А может, я просто немного не так понял, и Ладу позвали? Но ведь для этого надо…

Точно. Вот оно. Три широких шага к продолжающему слабо трепыхаться в магических путах метателю ножей. Нагнувшись, я достал из его вялой ладони предмет, похожий на серебряную трубочку с небольшим изгибом и сплюснутым концом.

— Тебя позвали вот этим?

— Да.

— Но ведь ты сумела воспротивиться! Почему? Или манок был плохо сделан?

Видимо, к этому моменту хилла сообразила, что её краткие ответы меня не удовлетворяют, и объяснила с теми нотками в голосе, которые приберегают для повторения общеизвестных вещей:

— Я уже не та, что раньше. Не та, для которой ковался и заклинался этот имнар. Я приняла ваилор. Меня смогли позвать, но не подмять — благодаря тебе.

— Так. То есть вот эти парни — привет от твоих сородичей? От хилла?

— У меня нет иных ваишетан, кроме тебя, Рин Бродяга.

— Похоже, твои бывшие сородичи так не думают, — хмыкнул я.

В самом деле: чтобы сплести сеть заклятий и закрепить её в материальной форме волшебного манка для строго определённого существа, нужно знать это существо так, как могут знать только близкие, знакомые с древней и оч-чень непростой магией подобий. В трубочке, которую Лада назвала имнаром, заключено отражение её души — не более и не менее. А это значит, что к моей хилла протягивает цепкие руки её прошлое.

Гм. "Моя хилла"? Я действительно так считаю?

Сунув серебряную трубочку в карман, я прошёл к тому из шестёрки нападавших, которому вернул метательную иглу. Выдернув из груди покойника заклятое оружие, я посмотрел в Глубину, приглядываясь к наложенным на иглу чарам.

Догадка благополучно подтвердилась. Окровавленная штука в моих пальцах вовсе не предназначалась для убийства, а только лишь для обездвиживания. Но соответствующая магия, настроенная на хилла, для человека оказалась смертельной, несмотря на все защищающие его амулеты. Собственно, такая иголка могла бы убить и меня… или, как минимум, освободить моего Двойника, что немногим лучше смерти. Опасная штука. Но она подтверждает уже сделанный вывод: эти ребятки, с которыми я так ловко разобрался, не хотели убивать Ладу.

А чего они хотели?

Вернувшись к метателю ножа, который уже прекратил бесполезную борьбу с магическими путами, я присел рядом. Снял защищающие его амулеты (невзрачный браслет и ожерелье из пяти камней на одном кожаном шнурке), после чего поймал его взгляд своим.

— Успокойся, — сказал я медленно, низко, в особом ритме. — Я хожу своими путями и хочу сохранить тебе жизнь. Тебе и твоим товарищам. Но сначала я хочу получить ответы на некоторые вопросы. И ты мне ответишь, потому что это в твоих же интересах. Если хочешь освободиться, ты не станешь обманывать меня.

Искусство ламуо годится не только для разговора. С его помощью можно подчинять чужую волю… вернее, достичь той убедительности, когда противоречить говорящему просто не хочется. Этакая смесь магии с гипнотическим внушением. Мне случалось успешно применять ламуо подобным образом даже по отношению к магам: ведь ламуо — это всё-таки не магия. Это искусство ближе к природным умениям и медитативным техникам.

Если бы я намеревался допросить метателя ножа, а потом свернуть ему шею, у меня бы вряд ли что-то вышло. Но так как я был искренен, он мне поверил.

В ходе беседы с проигравшим выяснилось, что зовут его Дарван Орех; как и пятеро остальных, он наёмничал, выполняя за плату различные поручения деликатного свойства. Некогда он работал в Попутном патруле рядовым бойцом, но ушёл на вольные хлеба ради менее надёжных, но зато и более щедрых заработков на грани законности. В общем, обычная история.

Относительно последнего поручения, которое им не удалось выполнить благодаря моему вмешательству, Дарван Орех сообщил вот что.

Серебряную трубочку — имнар — вместе с зачарованной метательной иглой и тридцатью золотыми задатка, по пять монет на каждого, им вручил субъект, велевший называть себя Гонцом. Этот самый Гонец подсел к отдыхающим наёмникам в трактире Одноглазого, что возле восточных ворот города Эббалк, находящегося на расстоянии пяти с половиной иламми — то есть километрах примерно в сорока, менее одного дневного перехода отсюда. Наниматель был не человеком, а хилла, как и Лада: с белой кожей, лишённой намёка на волосяной покров, зато усеянной мелкими ромбиками, как у рептилий, с глазами без белков и пальцами без ногтей.

Ладу Гонец назвал своей беглой родственницей и велел доставить её в тот же самый трактир как можно быстрее. Живой и желательно невредимой. После чего, мол, выдаст исполнителям ещё по пять монет на брата.

Впрочем, этого я ждал. А вот неожиданным оказалось то, что Гонец очень точно назвал место и время, где наёмники смогут воспользоваться имнаром; кроме того, Гонец велел опасаться спутника Лады. Правда, меня он назвал не магом, а "пасынком Мрака". Поэтому перед возможной встречей со мной наёмники вооружились не только обычным оружием, но и магическими жезлами. Плюс прихватили полностью заряженный талисман, при активации создающий сферу, в границах которой гасятся любые проявления Мрака, кроме наиболее мощных. Так что если бы я снова спустил с поводка Двойника, меня бы, скорее всего, благополучно спалили боевыми заклятьями. Но я действовал как боевой маг, а не как вампир, и выиграл.

Ну, за "пасынка" — отдельное фи. Но вот как Гонец узнал остальное? Что-то я раньше не слышал о предсказаниях такой точности, если забыть об услугах Видящих… но коли уж родичу Лады хватило средств на консультацию у Видящего, должно было хватить и на куда более мощную "группу захвата". Расценки у боевых магов достаточно демократичны… м-да, что-то тут явно не стыкуется. С другой стороны, мы с Ладой так и так двигались в сторону Эббалка, так что я вполне могу зайти в трактир Одноглазого и лично расспросить Гонца насчёт этого дела.

В конце концов, что я знаю о возможностях хилла? Да почти ничего. Но простая логика подсказывает, что существа, почитающие Знание больше Силы, а Гармонию ставящие выше Знания, должны уметь многое.

Может, что-нибудь из их арсенала удастся усвоить и мне…

— Ну что ж, Дарван Орех. Я доволен твоей откровенностью. Теперь посоветуй мне, как бы ты хотел разойтись со мной и хилла без дальнейших… неприятностей.

— Я откажусь от контракта с Гонцом. И мои соратники сделают то же.

— Хорошо. Но мало.

Орех сжался, заставляя путы пружинить сильнее прежнего.

— Чего ты хочешь, маг?

— Добавь к отказу от контракта отказ от мести за неудачу. Если вы ни в какой форме не станете преследовать нас, я верну вам свободу и даже оружие. Но оставлю себе тридцать золотых.

— Согласен, — буркнул наёмник без особой радости.

Людям всегда мало, на то они и люди. Казалось бы, жив, здоров, вскоре получишь обратно инструменты наёмничьего ремесла — радуйся! Ан нет. Команда Дарвана впустую потратила недешёвые заряды нескольких жезлов, гасящего Мрак талисмана и талисмана ускорения, лишилась своры псов-модификантов, получила пятно на репутации из-за срыва контракта вместе с авансом за сам контракт и безвозвратно потеряла одного из старых товарищей. И если большая часть потерь могла быть со временем возмещена, даже репутация после чёткого успешного выполнения нескольких заданий подряд могла быть восстановлена, то смерть — это полностью необратимая штука. А тут ещё требование не мстить…

Есть из-за чего расстраиваться!

Впрочем, если бы Дарван Орех отказался лишь от контракта, я всё равно отпустил бы его живым. И он знал это. Но понимал он также, что уж тогда никто не помешал бы мне максимально обезопаситься методом простым и действенным. То есть (простейший вариант) дочиста обобрать наёмников, спалить их верхнюю одежду в костре, а их оружие притопить в ближайшей трясине. После такого им бы стало, говоря мягко, не до мести, и сомнительно, что они смогли бы в разумные сроки экипироваться достаточно серьёзно, чтобы вновь попытаться атаковать меня.

Коль скоро талисман для гашения Мрака разряжен, шансов у них здесь и сейчас просто нет. Ни малейших. И это Дарван тоже понимал отлично… или же понял — благодаря ламуо.

В общем, разошлись мы вполне мирно.

На следующий день мы с Ладой вернулись на дорогу намного позже обычного. Виной тому было моё решение как следует отоспаться, невзирая на случившуюся ночью побудку. Я вообще люблю поспать и не люблю, когда меня будят. Совсем не люблю. А с тех пор, как превратился в Бродягу не только по прозвищу, но и по факту, при всякой возможности позволяю себе отдохнуть как следует. Психика мага — штука хрупкая, её нужно беречь и сверх меры не напрягать.

А ещё мне снился странный сон. Очень странный и довольно приятный. С участием Лады. Кажется, ей на отдых требовалось меньше времени, чем мне, и она решила провести его с толком. То есть совершенствуясь в — как бишь там? — ах да, териваи. Даже во сне я понял, почему хилла обошла стороной вопрос о том, что же это такое. Её поистине удивительное умение действительно плохо описывалось при помощи человеческих слов. Во всяком случае, я бы не взялся.

Разве что при помощи весьма неточных поэтических метафор — да и то…

Был момент, когда мне, наблюдающему за отточенными и вместе с тем несовершенными, рваными движениями Лады, показалось, что териваи и ламуо — две половинки единого целого; или, лучше сказать, две плоскости: не пересекающиеся, но именно потому подобные друг другу. Просто ламуо имело дело в первую очередь с миром мысли, то есть миром абстракций, а вот териваи располагалось ближе к земле. К конкретной реальности. Друиды стремились прежде всего к пониманию, а вот хилла — к изменению. Но совсем не такому изменению, которого ищут маги, прогибающие мир под себя организованным усилием воли! Пожалуй, хилла требовались даже вовсе не изменения как таковые, а гармония изменчивости.

Живая текучесть. Красота…

Любоваться Ладой, скинувшей одолженные мной одежды, можно было ещё долго, но всё же разум и чувства властно требовали отдыха. И я нырнул на более тихий уровень сна, как в Глубину, сознательно отрезая себя от восприятия материального мира. Я твёрдо знал, что в случае угрозы Страж сумеет подать мне сигнал тревоги, пробившись к сознанию даже сквозь такой — без малого мёртвый — покой.

В общем, выспался я на славу. Прилив сил и радостная бодрость буквально распирали меня. Настолько, что хотелось запеть или начать совершать какие-нибудь необременительные глупости. Скажем, наколдовать десяток радужниц или даже устроить небольшой магический фейерверк. Зачем? А ни за чем. Просто так.

И я бы, наверно, не удержался, да только поведение Лады вскоре заставило меня забыть о простых радостях.

Хилла не выглядела больной. Да и с чего бы? Но насколько высоко держалась планка моего утреннего настроения, настолько же планка её эмоционального фона опустилась. Я не сразу ощутил это, поскольку после совместной ночёвки под охраной Стража автоматически начал воспринимать её как "попутчика, условно безопасное ближнее существо". Это, с одной стороны, достаточно много, чтобы перестать следить за объектом, имеющим подобную "маркировку", с той же бдительной подозрительностью, с какой следят за чужаками. Но, с другой стороны, этого ещё недостаточно много для дружеского внимания и доброжелательной опёки.

Сколько в моей жизни было временных попутчиков? Много. А я, признаться честно, эгоцентрист ещё тот. Что для мага вовсе не является недостатком, но…

В общем, позади остались добрых две трети иламми, прежде чем я сопоставил кое-какие нюансы, пристально изучил отражения эмоций в ауре спутницы и спросил, сколь осторожно, столь и настойчиво:

— Лада, что-то не так?

Отвечая, хилла не посмотрела на меня. Хотя раньше в моменты разговора оглядывалась — даже шагая прямо через лес, без дороги. Ещё один скверный знак.

— Может быть.

— Я не понимаю. Ты голодна? Устала? Чего-то боишься? Может, ты заболела?

— Я чувствую себя хорошо.

— Тогда почему у тебя такое поганое настроение? Или, уж прости за нескромный вопрос, у тебя наступили месячные?

Она резко остановилась. Но зато наконец-то посмотрела не в сторону, а мне в лицо.

— Ты! — Пауза. И почти ошарашенно, — Ты забыл?

— Что именно?

— Я лишена права рождать жизнь, — ответила Лада довольно тускло.

Тут я отвесил себе мысленный пендель. Размашистый такой. Действительно, ведь вчера она чуть ли не прямым текстом объяснила мне, что бесплодна, а я… тьфу, балбес!

— Прости. Я вовсе не хотел тебя задеть, — вместо ответа я получил ещё один ошарашенный взгляд. Может, хилла как-то прокомментировала бы сказанное вслух, но я уже продолжал:

— Но если ты здорова, сыта и так далее, я тем более не понимаю, в чём причина твоей хандры. Быть может, ты предвидишь некие неприятности? Но молчать о своих предчувствиях по меньшей мере странно. Я не из тех глупцов, что пропускают предупреждения мимо ушей…

Похоже, простые обороты вроде "не хотел тебя задеть" или "пропустить мимо ушей" Лада понимала излишне буквально, поскольку в её огромных нечеловеческих глазах вновь плавилось настоящее море непонимания. И слава судьбе, потому что это самое непонимание взламывало ледяную корку иных, менее приятных эмоций.

— Будущее ни при чём. Ты… как ты можешь не понимать? Ты , ваишет?

— Да запросто! — Я сосредоточился, стараясь напитать слова прозрачностью ламуо до предела. — Послушай, Лада. Я не обратил должного внимания на некоторые твои слова. Но и ты упустила кое-что из того, что я говорил. Я рождён не в Пестроте! В некоторых вопросах я до сих пор наивен, как ребёнок — просто потому, что в детстве мне преподали совсем иной набор прописных истин. Я порой не могу до конца понять местных людей, — а ты хочешь, чтобы я с полуслова понимал тебя! И даже — чтобы читал твоё молчание, как книгу на родном языке!

На этом мне пришлось прервать свою пафосную речь, поскольку хилла медлительно, едва ли не робко перетекла ближе и положила руки мне на плечи. Почти обняла. Я не очень-то понимал, что мне делать дальше. Но на всякий случай приобнял её в ответ таким же неуверенным жестом, каким некогда утешал младшую сестру, готовую расплакаться из-за какой-нибудь обиды.

Плакать Лада не стала. Я и не ждал от неё подобного; если честно — я вообще не знал, чего от неё ждать… замерев, хилла посмотрела мне в глаза с расстояния менее локтя. Не прочитав в ответном взгляде ничего, кроме растерянности и, быть может, довольно смутного стремления защитить её от опасностей окружающего мира, Лада высвободилась из моих объятий. Как мне показалось, в её чувствах при этом преобладало разочарованное облегчение.

Впрочем, именно показалось.

Интерпретировать её чувства мне удавалось не очень хорошо. Хотя у Аспафия написано, что язык эмоций не требует перевода, но высказывание это явно относилось к эмоциональным реакциям существ одного вида. А меж тем внешняя антропоморфность хилла, как я уже успел убедиться, являлась штукой на редкость обманчивой.

Отступив ещё на шаг, Лада спросила:

— Ты не понимаешь меня?

— Нет. Но, — добавил я, — хотел бы понять.

Странный жест, вроде волны дрожи, пробежавшей от плеч до кончиков пальцев рук.

— Тогда идём дальше, Рин Бродяга.

И мы пошли дальше.

В английском языке, который я изучал задолго до того, как начал практиковаться в ламуо, "сила" и "власть" сливались в одном коротком слове: power. А вот в реммитау, или, дословно, Осколочном Языке, своеобразной магической латыни Пестроты, объединяются со словом "власть" другие значения: "понимание", "движение" (или, в личной модальности, "действие"), "искусство". Именно эти оттенки смысла при смешении дают слово "магия".

Соответственно, маг — это субъект, обладающий властью, проистекающей из понимания движения мировых сил и своих собственных действий… причём действий, опосредованных одной из множества строгих форм искусства. Швыряющийся сгустками сырой энергии, как бы он ни был могуч, какой бы властью над реальностью ни обладал — не маг.

И идущий тропой недеяния, подобно даосам, — не маг.

И, к слову, зашедший слишком далеко адепт одной из иррациональных школ — не маг. Как только существо перестаёт контролировать свою Силу, позволяя Силе контролировать себя, оно теряет право на это звание. Да, такой адепт может быть очень могущественным, но…

Для таких на моей родине (то есть планете, где я родился) тоже было придумано особое слово: барака. В буквальном переводе с арабского, если не ошибаюсь, — "святой".

Я — именно маг. Причём маг-странник и маг-одиночка.

Таков был мой собственный обдуманный выбор. Который я подтверждаю всеми своими действиями ежеминутно. Снова и снова выбираю именно этот путь, признавая справедливость платы. И риллу свидетели: как же порой горька эта справедливость и тяжка плата!

Но — по порядку.

Ближе к вечеру мы с Ладой добрались до крупного поселения, защищённого уже не живой изгородью, а земляным валом в три человеческих роста и частоколом из внушительных, в полтора-два обхвата, брёвен. При самом беглом взгляде в Глубину становилось видно, что физические барьеры довольно удачно дополняются щитами постоянных чар. О мелочи типа голодных духов местные могли не беспокоиться… и не только о мелочи.

Если верить дорожному указателю, поселение именовалось Зубцом. Миновав его, мы могли бы добраться до Эббалка ещё до наступления ночи. Однако я решил не торопиться и провести ночь под крышей нормального человеческого жилья.

Имелся у меня и ряд иных резонов, помимо стремления к комфорту.

Воротная стража пропустила нас с Ладой довольно быстро. Несколько формальных вопросов, почти символическая плата в шесть мелких медяков, перекочевавшая в руки старшего стража. Затем я возложил обе ладони на Клятвенный Столб и произнёс стандартную формулу, обязуясь не причинять вреда ни жителям, ни гостям Зубца, ни их имуществу, ни их домам, "и да лишусь я своей Силы и своей воли, если пойду против духа сих слов". После меня то же самое, под мою диктовку, проделала Лада. Засим мы проследовали дальше.

— Для чего нужно было говорить всё это? — спросила хилла.

— Для того, чтобы люди за стеной чувствовали себя в безопасности. Надо заметить, что Клятвенный Столб — достаточно эффективная вещь. Он действительно может лишить и Силы, и свободной воли любого нарушителя клятвы… если, конечно, нарушитель не умеет обойти запреты или не обладает способностями, заблокировать которые прикосновением к Столбу невозможно.

— А ты можешь обойти или разрушить такую клятву?

— Разумеется. Первое — легче, второе — только если как следует постараться. Но зачем мне это делать? Кроме того, нарушение клятвы меня всё-таки ослабит, причём довольно ощутимо. А вот какого-нибудь старшего мага клятва у Столба связала бы не больше, чем картонные кандалы. Или, скорее, печать на оружии.

Я сопровождал объяснения простыми образами, заодно проверяя способность хилла к их чтению. Похоже, способности имелись: образ тонкой бечевы, порвать которую при выхватывании боевого клинка смог бы даже подросток, вызвал у Лады короткое фырканье.

— Бесполезная вещь, — заключила она с апломбом юной непогрешимости.

— Почему же? В зависимости от способностей накладывавшего чары, Столб способен выявить и обезвредить несколько видов враждебных людям существ: если они коснутся Столба, то просто не смогут от него оторваться. Находящихся под ментальным контролем он тоже способен выявить. Да и какая-никакая узда, накинутая на одарённых, дорогого стоит. Старшие маги встречаются куда реже, чем ученики и подмастерья. А ведь всего опаснее для мирных жителей именно темпераментные недоучки.

— Почему?

— Чем сильнее и опытнее маг, тем лучше он контролирует свою Силу и свои побуждения. С какого-нибудь молодого идиота, имеющего больше энергии, чем разумения, станется напиться и разнести пару городских кварталов. От старших, будь они даже способны разнести город целиком, такого не дождёшься. Меж тем, как я уже говорил, молодых дураков в Пестроте больше, чем умудрённых магов. Вот и подумай: кого горожанам следует опасаться больше?

— Старших.

— Почему?

— От них нет защиты.

Я только плечами пожал.

Объективно Лада не так уж не права. Я бы и сам скорее согласился повздорить с десятком равных мне адептов, чем с одним-единственным магом вроде незабвенного Смарра Огнива. Но если выбирать между отваром копытника, которым поливают мелкие порезы, и зельем Лив-Ош, исцеляющим от "слёз Камарри", я предпочту отвар.

Во-первых, мелкие порезы приходится лечить куда чаще. А во-вторых, цена одной порции зелья Лив-Ош мне, убогому, не по карману.

Трактир, который я выбрал, по меркам Зубца представлял собой самое что ни на есть среднее заведение. То есть для глухой деревни почти роскошное: двухэтажное, с полноценной конюшней, а не коновязью, отдельными кабинетами в довесок к общему залу… Но с точки зрения жителя любой приличной столицы "Храбрый петух" был не трактиром, а притоном.

Достаточно сказать, что я стребовал с хозяина, щеголяющего зеркальной лысиной и роскошной чёрной бородищей, две отдельных комнаты и питание лучшими блюдами с его кухни на сутки плюс три кроны серебром за аркан-клопомор, распространённый на всё здание трактира, включая подвалы и чердак. Иначе я бы просто не решился вселиться в этот рассадник мелкой кровососущей пакости.

Бородач пытался стрясти с меня ещё и экзорцизм для грызунов, но когда я в обтекаемых выражениях разъяснил, во сколько ему обойдётся такая услуга, он плюнул и заявил, что лучше уж снова прикупит крысиного яда. В ответ я, по-прежнему придерживаясь обтекаемых выражений, сообщил, что если нам с Ладой подадут погрызенные мышами яства, то ему придётся дважды в день, а то и чаще, срезать с лысины прорастающие хвосты мелких грызунов.

— Да неужто? Ты ж клялся на Столбе в непричинении вреда!

— А разве хвосты на макушке — вред? — Я одарил хозяина ответной ухмылкой. — Так, мелкое неудобство. Вроде порченой еды, поданной на ужин. Понимаешь, к чему клоню?

Бородач зыркнул в ответ — без приязни, но с прорезавшимся уважением.

На том и разошлись.

Оставив вещи в "Храбром петухе", я потащил Ладу на городской рынок. Конечно, торговля уже большей частью увяла. От лоточников не осталось и следа, палаточники, кто ещё не успел, вовсю упаковывали своё добро и пересчитывали дневную выручку. Но во мне теплилась скромная надежда на то, что лавочники ещё не заперли двери перед припозднившимися покупателями… а если и заперли, не откажутся снова отпереть их за небольшую дополнительную плату.

Вообще мне хватило бы одного-единственного лавочника, торгующего женским тряпьём. А если бы он торговал ещё и кое-каким походным снаряжением, это было бы совсем здорово. Я не собирался снаряжать Ладу, как в месячный автономный поход по пустошам. Но найти ей, как минимум, хороший вещевой мешок, хорошую обувь вместо сандалий — ботинки, а лучше сапоги, походный нож (можно складной) и поясную флягу вместе с собственно поясом — от такого благодеяния я бы не разорился. Особенно учитывая нежданный прибыток в размере трёх десятков золотых, которые таки стряс с Дарвана и компании.

Кстати, о финансах. Не могу назвать себя богачом, и всё же, приди мне в голову такая фантазия, я мог бы выкупить у хозяина всего "Храброго петуха" вместе с обстановкой и припасами, не говоря уже о каком-нибудь более скромном жилье. Имеющиеся при мне ценности, особенно средних размеров и качества топазы из Гвихельских копей, могли обеспечить средствами к существованию небольшое семейство на полвека вперёд. По стандартам приличного оседлого мага или даже купца средней руки я мог считать себя бедняком, но особо по этому поводу не страдал. Пару раз я за один сезон зарабатывал больше, чем имел сейчас… а потом очень быстро спускал заработанное. Нет, не на азартные игры, пьянки и прочие пустые развлечения.

Я платил за развлечения иного рода. В основном за право доступа к хорошим частным библиотекам, за обучение новым заклятиям, за тренировки с оружием и без оного, за хорошие — по-настоящему хорошие — и действенные зелья…

В общем, тратил заработанное на себя, любимого.

…лавочник, готовый принять клиентов по своему профилю даже в поздний час, нашёлся быстро. Я объяснил ему, что хочу получить и недолго, без лишнего фанатизма, поторговался. Затем с Лады были сняты мерки, и мы с почтенным Софэ договорились встретиться завтра в первой половине дня, дабы завершить нашу сделку. Что особенно мне понравилось, так это деловой подход лавочника к проблеме. Нельзя сказать, чтобы он избегал смотреть на Ладу, но и лишнего интереса к ней он не проявил. Я всё ждал уточняющего вопроса, вроде "а она в самом деле хилла или просто изменённая?" — но так ничего подобного и не дождался.

Не люблю отсутствие любопытства, однако надо признать: порой это свойство может не только уродовать, но и украшать людей.

Как и любое другое свойство. Смотря по обстоятельствам.

Вернувшись в трактир, я в полном соответствии с договором сплёл клопоморное заклятье, на всякий случай настроив параметры поиска таким образом, чтобы уморить в "Храбром петухе" вообще всех насекомых: тараканов, жуков-древоточцев, вшей, блох, муравьёв, — короче, любую недостаточно крупную фауну. Силы, вложенной в аркан, мне было не жалко; в сравнении с полноценной Тёмной Смертью, за секунды истребляющей вообще всё живое вокруг заклинателя, я так и так тратил сущие брызги потока Силы. Кроме того, я использовал весьма далёкое от классики сочетание фильтрующих модулей. Если бы я пожелал вывести именно и только клопов, не тронув остальную паразитическую мелочь, при моём оригинальном способе пришлось бы провозиться гораздо дольше. У тонкого контроля тоже есть цена.

Оригинальность мне немедленно аукнулась.

— Шарлатанство! — услышал я, ещё толком не отойдя от транса. Пришлось оставить аркан работать без присмотра, надеясь на надёжность контролирующего модуля, чтобы выяснить, кто тут горазд бросаться в мой адрес беспочвенными обвинениями.

Как выяснилось, поднял шум местный маг. Плюгавенький, одетый весьма неряшливо, с кучей якобы амулетов и просто блестящих цацек, но такой же пышнобородый, как трактирщик. Физиономия сего светоча Искусства выдавала любовь к склокам и нездоровое пристрастие к варке минеральных зелий. Хроническое отравление солями тяжёлых металлов довольно легко опознать, если знать, на что обращать внимание.

— Зови стражу! — надрывался плюгавый, обращаясь к трактирщику. — Налицо явный обман!

— Могу ли я узнать ваше имя? — поинтересовался я скучающим тоном.

Увидев, что я вышел из транса, плюгавый поспешно отбежал подальше и зыркнул на меня совершенно как крыса.

— Шарлатан!

— Странное прозвище для мага, — усмехнулся я. — Впрочем, как вам угодно. Меня же обычно зовут Рин Бродяга. Скажите, уважаемый Шарлатан, почему вы обвиняете меня в обмане?

Из углов зала послышались смешки. Видимо, плюгавый не пользовался большой любовью у местных жителей.

Мага перекосило.

— Не знаю, что за магию ты творил и с какой целью, в этом ещё надо разобраться, но то, что ты сделал — не клопомор! А значит, Бродяга или как там тебя, ты просто мошенник! Стража!

— Итак, вы не сумели опознать моё заклятье, уважаемый Шарлатан. Иных оснований для обвинения у вас нет?

Смешки стали громче. Суетящийся и машущий руками оппонент на фоне моего подчёркнуто дружелюбного спокойствия смотрелся невыгодно. А данное мною прозвище, похоже, грозило вытеснить при заглазном именовании его настоящее имя.

— Меня зовут Паран, Паран Колба!

— Правда? Зачем же вы представляетесь как Шарлатан? Ну, это ваше личное дело, а мне интересно, какие основания у вас были назвать мой клопомор недействующим. Я жду ответа.

Паран зашипел, но решил побить меня моим же оружием и ответить обстоятельно:

— В простейших заклятиях против насекомых используются материальные якоря чар. Либо, если заклинающий полагает себя достаточно сильным и искусным, в заклятии непременно должно присутствовать обращение к соответствующему отражению Жизни. Образ того существа, которое маг хочет лишить её благословения. Ты же не использовал для фокусировки живое насекомое и не обращался к силе Жизни!

Я скроил сочувственную мину.

— Значит, иные способы вывести насекомых вам неведомы? Жаль, жаль… впрочем, у каждого свой предел, и у каждого — свой уровень умений…

— И что же сделал ты, Бродяга? — нахмурился Паран. — Какое заклинание применил?

— О, этот секрет стоит гораздо больше, чем обещанные мне сутки проживания в трактире и три кроны серебром. Но можно разрешить наш спор много проще. Мой аркан завершил работу. Если вы, уважаемый Паран Колба, сумеете найти в "Храбром петухе" хоть одного живого клопа, я выплачу вам десять серебряных марок. — Говоря, я по одной выкладывал столбик из монет на обеденный стол. — А пока вы ищете… хозяин! Ужин на двоих!

— Я не собираюсь ради твоей прихоти выискивать тут клопов!

— Тогда мне придётся апеллировать к правосудию и возбудить дело о клевете.

Вот тут он аж подскочил.

— Что? Как… какой клевете? О чём вы?

— Обыкновенная клевета, — ответствовал я с ленцой. — Вы, уважаемый, при свидетелях назвали меня обманщиком на том основании, что моё заклятие якобы не достигло заявленной мною цели. То есть, говоря конкретно, не уморило клопов. Подобно тому, как по дуэльному кодексу Тарла вызывающая сторона имеет привилегию выбора места и времени, а сторона вызванная — выбора оружия и право замены, имеют свои правила и судебные тяжбы. Так, в соответствии с Малым Дирским Сводом, при обвинении практикующего мага в шарлатанстве или недолжном исполнении обязанностей бремя доказательства несёт обвинитель. Обвиняемый же, то есть я, имеет право подачи встречного иска об ущербе честному имени. Причём сумма встречного иска может превосходить сумму прямого иска многократно. Так что советую искать клопов как можно старательнее, а то ведь бремя судебных расходов тоже несёт обвинитель… если не удаётся доказать вину обвиняемого. Эй, хозяин! Нам долго ещё ждать?

— Минуту, господин маг! Ещё одну минутку!

Я мысленно усмехнулся. Люди, люди!

До чего же неприятный в массе своей вид мыслящих…

Как торговаться с поистрепавшимся и запылившимся в пути магом или проверять у означенного мага качество работы, вы готовы оправдаться тем, что, мол, встречают по одёжке. А как вам пригрозишь тяжбой, причём пригрозишь со знанием процессуальных тонкостей и с уверенным видом бывалого… существа, так вы тут же готовы приставить к короткому "маг" вместо "эй, ты!" уважительное "господин".

И само слово "маг" в этом случае уже звучит в ваших устах гораздо, гораздо почтительнее.

До подобострастия.

Возьмись я угрожать физической расправой или сотвори что-нибудь зрелищное, скажем, Тёмный Бич или классический плазмоид (по магической терминологии — пульсар, в просторечии — огненный шар), я легко нагнал бы на вас страха. Но вот добиться уважения? Не-ет, для этого проще сослаться на закон…

Накрывая на стол, трактирщик расстарался. Ничего особо роскошного он нам не дал, однако за один только тёплый — только-только из печи — расстегай с сёмгой и жареным луком я был почти готов задаром вывести в его заведении ещё и грызунов. А грибной суп с тармешью? Полагающий, будто тармешь может запихивать в рот только оголодавшее простонародье, просто-напросто никогда не едал такого вот супчика, должным образом заправленного полудюжиной разных лесных и огородных травок. Прелесть, а не суп! Жаль, что чёрного перца в Пестроте нет. Но молотый красный кзисс — не самая плохая замена перцу.

Неторопливо расправляясь с ужином, я не забывал приглядывать за Параном Колбой. Забыть о нём было бы неразумно: хоть мелкий, но всё же враг. И куда менее безобидный, чем клопы. От тех случается только чесотка, а вот от таких, как этот плюгавец, могут проистекать вполне серьёзные неприятности.

М-да. Следить-то я за Параном следил, и всё же не уследил. Видимо, с одним из мальчишек, которых он подрядил помогать себе в клопоискательстве, он сумел тайком вызвать стражу, да ещё и наплести чего-то смутно-угрожающего. Едва успел я добраться до ягодного морса и фруктов, как в "Храброго петуха" ввалился полный десяток стражников в сопровождении второго городского мага, значительно более презентабельного, чем Колба. После чего меня быстренько взяли в оборот.

Точнее, это им казалось, что они работают быстро. Завидев стражу, я моментально прибег к малому тревожному комплексу. Чары скорости, взгляд в Глубину, оценка ситуации.

Что тут скажешь? Вздумай я оказать сопротивление, местным ох как не поздоровилось бы. Из десятка стражников что-то противопоставить мне в драке смогли бы только двое — а вызови я Двойника, эта пара тоже продержалась бы не дольше, чем нужно, чтобы сказать: "Мама!". Маги? На Колбу я успел насмотреться за время нашего общения. Он больше алхимик, чем маг. Да, среди алхимиков попадаются ещё те субъекты, но при себе Паран держал только общеукрепляющее зелье и флакон со средством от похмелья. Что само по себе отлично характеризует его как боевую единицу. Вот второго мага я изучил под чарами скорости со всей доступной тщательностью…

И мысленно влепил двойку по десятибалльной шкале опасности.

Если Колба тяготел к алхимии, то этот второй — к магической механике. Разных колец, браслетов, подвесок, брошек, ожерелий и прочего добра при нём имелось на ювелирную лавку, но собственный потенциал уступал моему раз этак в пятнадцать. С учётом накопителей, которых среди его артефактов было штук пять, он мог вложить в заклятия почти столько же энергии, сколько я… но в этом-то и таилась его ахиллесова пята.

Накопители надо наполнять. Довольно редки и высоко ценятся артефакты, способные к самостоятельной аккумуляции Силы; сомнительно, что среди его поделок найдётся что-то хоть отдалённо похожее. А так как он слабее меня в пятнадцать раз, восстановление заряда его примочек займёт у него во столько же раз больше времени. Я уж не говорю о том, что мысль быстрее, чем руки, активирующие магические жезлы, кольца и тому подобные предметы.

Кстати, о жезлах. В руке механик держал, направляя на меня, выточенную из какого-то камня толстую короткую палку, содержащую хорошо знакомую мне разновидность Тихих Пут. Ха! Он бы ещё на меня окаменение попробовал наложить! Пользуясь преимуществом чар скорости, я отправил в адрес хилла простой мысленно-эмоциональный сигнал: "Сохраняй спокойствие, я контролирую ситуацию", — и позволил механику почувствовать себя победителем.

То есть убрал чары скорости и полностью расслабился.

Тихие Путы тотчас же оплели мой разум, затормозив движение мыслей. Ощущение — почти забытое — было почти таким же, словно я вмиг опьянел до полной невменяемости. Неприятно, но… потерплю. А когда жезл с Тихими Путами иссякнет… притом случится это довольно скоро, ибо Тихие Путы — отнюдь не чары подчинения и энергию жрут будь здоров…

Ребятки, да вас ждёт ба-а-альшой сюрприз!

Я медленно, очень медленно улыбнулся. И потянулся за кружкой с морсом.

Сюрприз, поджидавший меня, имел не меньшие размеры.

Когда "опьянение" закончилось, я обнаружил, что обстановка изменилась радикально. Я по-прежнему сидел за столом, блюд на котором, против всяческих ожиданий, даже прибавилось. Слева каменела в нечеловеческой неподвижности хилла — как застыла после появления стражи, так и продолжала изображать муляж самой себя. Чуть поодаль торчали Паран Колба и прячущий свой жезл маг-механик. Но всё остальное…

Большой зал "Храброго петуха" опустел совершенно и абсолютно. Ни пьянчуг в уголке, ни прислуги, ни хозяина. Словно эвакуацию объявили. Городской стражи тоже не наблюдалось. Зато мне в спину дышали угрожающим жаром два сгустка смертельной опасности. Похоже, воины, да ещё натасканные против магов: с заклятым оружием и увешанные защитными амулетами. Ну а прямо напротив меня восседал с весьма уверенным видом примечательный даже внешне субъект. Магией от него тянуло не сильно, поскольку самоконтроль его и опыт я оценил как "средние, возможно, выше среднего". Наголо бритый, смуглый до шоколадного, с жёсткими линиями похожего на каменную маску лица. Одет он был в обманчиво простой сине-серый балахон, скрадывающий второстепенные детали облика.

"М-да. Была ситуация на тройку по десятибалльной, а стала на семёрку…"

— Тебя зовут Рин Бродяга? — спросил бритый, не давая мне на оценку обстановки ни единой лишней секунды.

— Да.

— Расскажи, как ты видишь свой конфликт с присутствующим здесь Параном Колбой.

— Если я правильно понимаю ситуацию, у поименованного Парана имеется соглашение с хозяином "Храброго петуха". В частности, для избавления от насекомых-паразитов, мышей, крыс и прочей дряни хозяин трактира пользуется средствами, предоставляемыми поименованным магом. Но, видимо, услуги Парана казались недостаточно дешёвыми или недостаточно качественными. Когда я подрядился избавить трактир от клопов, хозяин пошёл на сделку достаточно охотно…

Далее я кратко расписал ситуацию: привлечение местного мага для контроля за работой мага пришлого, обвинения в шарлатанстве, встречное обвинение в клевете, появление городской стражи со вторым магом.

— Так. Рин Бродяга, ты позволил наложить на себя Тихие Путы, поскольку не увидел в этом опасности для своей жизни?

— Совершенно точно. Зачем обострять конфликт, если в скором времени заклятие исчерпает свою энергию и ситуация вернётся к своему исходному состоянию? Да сама-то причина, говоря откровенно, стоит чуть дороже битой скорлупы. Я же не собираюсь отнимать у многоуважаемого Парана его доходное место городского мага. Зачем мне это?

Бритый бледно усмехнулся.

— В самом деле: зачем? — Улыбка исчезла, как не бывало. — Паран Колба! Нашлись ли в трактире, обработанном заклятьем Рина Бродяги, живые клопы?

— Н-нет, те-арр!

— Кстати, Рин Бродяга, а что за магию ты применил?

— Если без деталей, это было заклятье, изобретённое мною и убивающее всех насекомых в области применения. Конечно, если это мелкие или средних размеров насекомые: для жуков-оленей, а тем более пауков-птицеедов оно слабовато.

— То есть ты сделал даже больше, чем обещал?

— Да. Как говорят у меня на родине, лучше перебдеть, чем недобдеть.

Бритый снова усмехнулся.

— Ну, раз так, слушайте моё решение. За истребление мелких паразитов в трактире "Храбрый петух" Паран Колба, младший городской маг Зубца, обязан выплатить Рину Бродяге тридцать серебряных крон в дополнение к сумме, которую поименованному Рину должен за оказанную услугу Корень, владелец трактира. Срок выплаты — до истечения шести часов с момента вынесения приговора. Сверх того в казну Зубца Паран Колба, младший городской маг, обязан внести штраф за ложный вызов стражи и за потенциальную угрозу городу, обусловленную действиями Парана Колбы. Сумма — сто серебряных крон, срок выплаты — до истечения двадцати четырёх часов с момента вынесения приговора.

— Не слишком ли сурово? — спросил я. Бритый отрезал:

— В самый раз. Колба, Мельник! Я вас больше не задерживаю.

Городские маги испарились, как две капли этилового эфира с ладони.

Ну а я понял, что мои основные трудности ещё впереди.

— Извините, что не поинтересовался ранее. Как мне называть те-арра?

— Моё имя — Сейвел.

Вот так. Никаких прозвищ. А чего ему скрывать-то? Предрассудки — не для благородных.

Не помню, упоминал ли я уже в подробностях о том, как в Пестроте организовано управление территориями. Кажется, нет. Самое время восполнить этот пробел.

Не оспаривая главенство риллу, замечу, что прямое управление смертными в список их забот не входит. Для этого есть две структуры: в чём-то дружественные, в чём-то конкурирующие. Первая — Высокие кланы: экстерриториальные, опирающиеся на систему посвящений и доступ к магическим познаниям. Вторая — аристократические семейства. Объединяемые по признаку территориальности, опирающиеся на родственные связи и систему вассалитета.

О Высоких кланах расскажу как-нибудь потом. А вот во главе любого аристократического семейства стоит тарр. Сильно огрубляя смысловую палитру, слово "тарр" можно перевести как "князь". Практически все тарры — сильные маги, наследники родовых секретов. Те, в ком заметна кровь тарра, зовутся тарритами; кое-где так именуют и прямых (личных) вассалов тарров.

Но Сейвел, сидящий напротив — не таррит. Он те-арр — то есть наследник тарра (либо его старший ребёнок, либо просто отпрыск тарра, в ком кровь и магия главы рода достаточно сильна, чтобы претендовать на главенство). Проще говоря, большая шишка в здешних местах.

И большая проблема для меня лично.

— Рад знакомству с вами, те-арр.

— Не могу сказать того же о вас, Рин Бродяга.

Так-так. Судилище закончено, и меня сразу начинают именовать с использованием уважительных форм речи. Но вместе с тем — без почти демонстративной доброжелательности.

Я решил немного побыть наивным:

— Почему?

— Миньонам Колмейо не рады на землях Черноречья.

— Извините, если мои слова покажутся недостаточно вежливыми. Но высокий те-арр не прав. Я не являюсь чьим-либо миньоном.

— Неужели?

— Вы с лёгкостью можете определить правдивость моих слов. От вас я не хочу таиться.

— Ну-ну. Тогда не соблаговолит ли Рин Бродяга во искупление совершённой мною ошибки принять от меня скромный дар?

Протянув руку, Сейвел положил на стол симпатичного вида фибулу. Центральный камень украшающего её узора слабо вспыхивал красным, словно ровно бьющееся сердце.

— Если высокий те-арр считает меня достойным, мне остаётся лишь поблагодарить. — Я забрал фибулу и приколол её к своей куртке напротив сердца. В глазах Сейвела при этом мне почудилась искра тщательно укрытого чувства. Не то сомнения, не то торжества… — К сожалению, отдариться мне нечем. Разве что… вот, примите, не побрезгуйте плодом моих стараний.

На место, где лежала фибула, я положил извлечённую из внутреннего кармана поделку. Простое деревянное колечко, грубое и неприглядное. Однако, посмотрев на кольцо магическим зрением, можно было увидеть прикреплённое к нему заклятье, дымчатое серо-жёлтое с чёрными искрами. Я сделал этот самопальный артефакт, прикрепив к материальному якорю слегка изменённое заклятье шамана. К слову сказать, структура заклятия оказалась довольно мудрёной, в первую очередь, из-за того, что его активное начало связывал какой-то мелкий природный дух. Заодно дух обеспечивал примитивное, но управление и очень медленную, но подпитку Силой. Для меня как артефактора создание этого кольца явилось чуть ли не прорывом, сложной и очень творческой работой. Я ведь уже говорил, что предметы, самостоятельно аккумулирующие Силу, редки? Пусть отловом и первоначальной трансформой духа занимался шаман, участием в создании такого артефакта я мог заслуженно гордиться.

Но колечка мне было не жаль. Работая над ним, я набрёл на пару интересных идей, и уж идеи эти отдавать какому-то там те-арру не собирался.

— Благодарю, — сказал Сейвел, даже не думая коснуться кольца. — Надолго вы намерены задержаться в Зубце?

— Нет. Как и предполагалось до истории с клопомором, мы переночуем в трактире, потом позавтракаем, заберём у почтенного Софэ заказанные вещи и двинемся дальше.

— Куда именно "дальше"?

— Сначала до Эббалка, а потом… я не Видящий, чтобы сказать, куда приведёт меня дорога.

Во взгляде те-арра снова что-то мелькнуло. Похоже, он ожидал от меня каких-то иных слов и поступков. Ну а я… как мне отмазаться от невнятных интриг, которыми так любят наполнять свои дни и ночи аристократы? Только искренностью.

— Вы позволите?.. Лада, пойдём. Денёк выдался не из лёгких, пора отдохнуть.

Хилла перестала изображать статую, но в движении она походила на человека ещё меньше.

— Рин Бродяга!

— Высокий те-арр?

— К какому виду смесков принадлежит ваша очаровательная спутница? И, — в тоне Сейвела прибавилось яда, — дорого ли она вам обошлась?

Удержаться от ответной колкости мне не удалось. Потому что не особенно хотелось.

— Насколько я знаю, кровь Владиславы вполне чиста. А приобрёл я её и вовсе дёшево: освободил из рабства по Праву Силы. У высокого те-арра есть ещё вопросы?

— Разумеется, есть.

— Искренне сожалею, но на вопросы, заданные таким тоном, отвечать не намерен. Если у меня нет покровителей, это ещё не значит, что у меня нет также собственной гордости. До встречи и спокойного сна. Лада, пойдём отсюда.

Ни Сейвел, ни пара его телохранителей, всю беседу проторчавших у меня за спиной, не попытались нас остановить. То ли сочли нападение на меня слишком опасным (на них-то защита Клятвенного Столба не распространялась), то ли моя наглость просто-напросто потрясла их до совершенного остолбенения.

Сельская местность. Уютная веранда деревянного дома, пахнущая не столько деревом, сколько свежезаваренным травяным чаем. Ничего общего с памятными мне по родине чаями — ни с пеньковатым грузинским, ни с цейлонским, ни с модным зелёным, ни с безобразно дорогими и тоже модными ароматизированными. Даже самый вкусный в той моей жизни чай, заваренный на костре на берегу реки возле соснового бора, — чай из свежих побегов брусники с листьями смородины и ещё кое-чем, заметно уступает этому чаю, которым сейчас пахнет так сильно, почти до одури. И в который добавлена толика февале, называемого невеждами "эликсиром радости".

На полубожественный аромат мне, однако, наплевать. Равно как на кипенную белизну мелких звёздчатых цветов, усыпавших обрамляющие веранду кусты, на сладостное пение птиц, на пригревающую небесную пестроту, на… да практически на весь окружающий мир.

Разговор потеснил всё и вся, что к нему не относится.

— Рин, я бы не стала предлагать этого, если бы считала, что ты больше потеряешь, чем приобретёшь. С твоим потенциалом в Сиянии Тёмной Луны можно достичь многого. И быстро. Да, иных адептов отпугивает необходимость приобщения к Мраку — но ведь ты уже приобщён к нему, пусть и несколько… иным способом.

Я молчу. Не глядя на собеседницу. Хотя в иное время не упустил бы случая полюбоваться. Маги, достигшие хотя бы среднего уровня в целительском искусстве, могут менять внешность так, как им захочется. И моя… видимо, уже бывшая наставница красива. Очень.

Но её тёмная красота также предана забвению — как не относящаяся к теме.

— Сейчас я говорю с тобой, как личный представитель Мастера Синих Лучей. И я…

— Ты рассказала ему обо мне?

Кратчайшая запинка.

— Да. В самых общих чертах. Мастер ценит чужие секреты не меньше, чем свои.

"А ведь она даже не понимает подтекста этой фразы! Не слышит его, не чувствует, хотя совсем не глупа…

Не может чувствовать. Малый взнос, составная часть общей цены посвящения".

— Ты просил не рассказывать никому, я помню. Но это ради твоей же пользы, Рин! И я не сообщила почти ничего, кроме самых существенных моментов.

"Не слышит. Говорит — и не понимает, что говорит. Мрак!"

— Да посмотри же на меня, Рин!

Желлан, посвящённая Сияния Тёмной Луны третьего круга, красива. А в гневе — особенно. В полуночной синеве её глаз кипят, переплавляясь воедино, искреннее раздражение, столь же искреннее недоумение… и ещё — почти не скрываемое более чувство, которое глупец мог бы назвать любовью. Увы ей! Для любви, которая действительно способна была бы меня соблазнить, в чувстве Желлан многовато жажды обладания. И исследовательского интереса. И того тёмного голода, который частенько становится спутником женщин и мужчин, приобщившихся к Мраку.

Мой Двойник — вампир. Своего Двойника Желлан контролирует не хуже, чем я, но всё же её тёмное отражение — суккуб. Ещё одна причина, чтобы…

В смеси чувств, испытываемых моей бывшей наставницей, зарождается понимание. Поздно — слишком поздно! Я уже наложил на себя чары скорости и доламываю вторую из трёх защитных оболочек, которыми обеспечивает Желлан знак её посвящения. Довольно символично, что материальным якорем этой защите служит трижды обхватывающая стройную шею женщины золотая цепочка. Которую вполне можно принять за ошейник, особенно издали. Третья оболочка самая прочная, так просто и быстро её не преодолеть… но у меня есть хороший способ сделать это до того, как меня начнут размазывать по полу веранды чем-нибудь убийственным.

Поцелуй.

Так это смотрится со стороны.

А изнутри… мой Двойник, получив кусочек свободы, впивается в губы Двойника Желлан. Вокруг с беззвучным торжествующим рёвом вскидывается Мрак. Третья защитная оболочка трещит изнутри — и лопается. Звенят, раскатываясь по доскам, звенья золотой цепи. Искусство ламуо заставляет наши мысли, нашу память, наши ощущения на одно сияющее мгновение слиться — и не разобрать уже, кому принадлежит эта жажда, а кому — этот страх, кому вот эта мучительная, но сладостная похоть, а кому — отравленная жалость…

Ещё секунда, и я поднимаюсь. Рука Желлан тянется вслед, словно цветок за солнцем. Но в этом движении нет настоящей силы, только чистый, рассыпающийся пеплом рефлекс.

— Прощай, Желлан.

— Прощай, Рин.

Ухожу, не оглядываясь.

Слёзы — не кровь, однако я чувствую их запах едва ли не острее. Вот только даже ради спасения собственной жизни я не могу сказать, кого сейчас оплакивает бывшая наставница. Кого… или что. Слишком много причин, слишком много игл, пронзающих душу насквозь…

А вот мои глаза остаются сухими.

Проснувшись среди ночи, я обнаруживаю, что из-под век медленно сочится солёная влага.

Бывает.

А ведь уже лет пять прошло, не меньше. Мне даже казалось, что я похоронил эту память так глубоко, что никогда больше не… почему именно сейчас? Что вытолкнуло на поверхность именно ту веранду, те ленивые звуки и запахи, то расставание, которое лишь чудом (старательно мною подготовленным) не обернулось смертельной схваткой?

Мрак!

Чтобы прогнать непрошеные мысли, я до самого утра, старательно сконцентрировавшись, возился с подаренной те-арром Сейвелом фибулой.

Более никаких незапланированных происшествий с нами в Зубце не случилось. Если кто-либо следил за нами одним из множества возможных способов, то я этой слежки не чуял. Хилла молчала, изредка и тайком бросая на меня взгляды, расшифровать значение которых я не брался. После довольно скверного ночного отдыха мой интерес к окружающему миру вообще стал на редкость конкретен и, чего уж таить, скудноват.

Итак, вперёд, в Эббалк, в трактир Одноглазого. На встречу с гипотетическим и, возможно, недружественным родственником Лады по прозвищу Гонец.

До восточных ворот сего населённого пункта мы добрались быстро. А вот найти трактир Одноглазого оказалось задачей непростой. Похоже, горожане — сплошняком, от солидных матрон до уличных мальчишек — болели тяжёлой формой спеси. Это довольно распространённая во многих столицах хворь, проявления которой сколь разнообразны, столь и неприятны.

К счастью, инкубационный период данного заболевания довольно велик: столичная спесь редко проявляется в открытой форме раньше, чем инфицированный проживёт в неблагоприятных условиях крупного города лет пять…

А если без шуточек, то жители Эббалка с упорством, достойным лучшего применения, не желали отвечать на задаваемые мной вопросы. То ли светло-русые волосы в здешних краях считались признаком врождённого слабоумия, то ли меня из-за потрёпанной и грубо заштопанной походной одежды принимали за жаждущего подаяния нищего, то ли этой необщительности были какие-то иные причины. Но — факт: я не мог выяснить, где располагается трактир Одноглазого, битых полчаса. Приезжие, готовые со мной пообщаться и которых вокруг тоже хватало, о местоположении этого заведения понятия не имели. Третья же категория населения, которой можно было бы задать всё тот же вопрос (я о патрульных городской стражи и других представителях власти) в поле зрения, как назло, отсутствовала.

По истечении получаса твердить одно и то же, как попке-дураку, мне окончательно остое… надоело, короче. Я решительно сцапал за ворот сутулого субъекта, чей нос своим цветом выдавал обширное знание топографии местных трактиров и пивных, после чего, наплевав на его слабые возмущённые трепыхания, спросил, используя гипнотический голос Двойника:

— Где в Эббалке находится трактир Одноглазого?

— Ы-ы… — протянул пьянчужка, пока подчиняющий волю импульс перетряхивал содержимое его головы, наводя хоть какое-то подобие порядка. — Одноглазого… Во! В трактире "Серп и сноп" у хозяина одного глаза нет!

— И где этот самый "Серп и сноп"?

Не меньше минуты жертва моей настойчивости рассказывала, как попасть в искомое заведение. И только потом выяснилось, что "Серп и сноп" находится на другом конце города.

— Не то. Трактир Одноглазого у восточных ворот. Неподалёку отсюда. Знаешь, где?

— Ы-ы-ы… ну-у-у… это, может, вам нужен трактир Весельчака, "Крылатый меч"? Который на площади со стелой Славы? У папаши Весельчака вроде бы глаза не было… только вы бы это, господин хороший… не ходили бы вы туда…

— Это почему ещё?

— Так… э-э… известное же дело-то. В "Крылатом мече"-то, слышь, эти самые собираются. Ну, которые наёмники. К ним лучше не лезть, а то…

— Тихо. Куда мне лезть, я сам решу. Где эта самая площадь, говори!

Минута не слишком внятных объяснений, и мы с Ладой двинулись в указанном направлении. Сквозь никем не охраняемые ворота и дальше.

Эббалк оказался действительно большим городом… достаточно большим и богатым, чтобы оплачивать услуги Видящего, может, даже не одного. А ещё — летучих отрядов, которые пресекали бы беспорядки, следуя указаниям дежурных провидцев. Сочетание куда более эффективное, чем обычная, многочисленная, падкая на земные соблазны городская стража. И более надёжное, чем паллиативы вроде Клятвенного Столба. Летучий отряд профессиональных воинов и не менее профессиональных магов, вроде тех, что служат в Попутном патруле, — это Сила. Достаточная, чтобы внушить почтение почти кому угодно. Если же учесть, что Видящие заранее знают не только место и время, но ещё и характер угрозы…

В общем, я бы устраивать беспорядки в Эббалке не взялся. Даже за очень большие деньги.

"Крылатый меч" встретил нас с хилла полутьмой, сдержанным гомоном десятков лужёных глоток и смесью запахов, вполне естественных для места, где собираются оттянуться в промежутке между наймами суровые мужчины и даже более суровые женщины.

Я и Лада выделялись на общем фоне отсутствием открыто носимого оружия и доспехов. Но это же отличие приближало нас ко второй категории разумных, посещающих этот трактир. И я не удивился, когда от ближайшего ко входу стола обильно татуированный тип, гибкий торс которого был перекрещён перевязями наспинных ножен, поинтересовался:

— Вы не за парой острых сабель сюда пришли, господин маг?

— Нет, уважаемый. Я действительно маг, но со своим предположением вы ошиблись.

— Ну, тогда до встречи. Если понадоблюсь, спросите Сирра Три Кольца.

— Благодарю. Я запомню.

После чего зашагал в дальний конец зала, где за парой столов выпивали и закусывали другие люди и не люди, не обременяющие себя тяжестью лишнего металла.

Ритуалы наёмников и существ, которые по разным причинам должны иметь с ними дело, не страдают излишней тонкостью. Сложности придворных этикетов тут не в ходу. Однако малое число правил, которых придерживаются наёмники и их наниматели, возмещается куда большей жёсткостью. И, разумеется, более высокой платой за несоблюдение верного рисунка действий.

Если бы я сходу начал спрашивать, кто тут заказывал Дарвану Ореху доставку живой хилла, или просто интересоваться, не видали ли тут недавно каких-нибудь бледных безволосых созданий с кожей в мелкий ромб, мне в лучшем случае указали бы на выход. Причём не словами. Но поскольку я вместе с Ладой просто сел на свободное место за столом, где собирались маги, и постучал по столешнице кроной — золотой, не серебряной — нас молча смерили несколькими взглядами от равнодушных до одобрительных… и оставили дожидаться мастера найма.

Который, вернее, которая не заставила себя ждать.

Кажется, вид разумных, к которому она принадлежала, называется храст. Единственное число — храсту. По меркам своего вида — изящная малышка. Но на людей, даже самых крупных и агрессивных, мастер найма должна была производить устрашающее впечатление. Не столько из-за роста (на две головы выше не маленького меня) и веса (бугрящиеся под серым в подпалинах мехом мышцы, кости и сухожилия — никакого намёка на жир!), сколько из-за природной хищной грации. Ну, и шрамов, конечно. Многочисленных, даже при беглом взгляде рождающих внутри холодок.

— Что закажете? — пророкотала храсту.

— Отдельный кабинет свободен?

— Найдётся.

— Тогда проводите нас, анхарру эсрихт.

Мастер найма оскалилась. Я в ответ мягко улыбнулся.

— Ты хоть знаешь, человечек, каково значение сказанного тобой сейчас?

— Не вполне твёрдо. Тот, кто рассказывал мне об обычаях храст, говорил: хочешь подольститься к женщине-храсту, назови её анхарру эсрихт. И добавлял: на языки людей это проще всего перевести словом "красавица".

Мохнатая громада придвинулась. Ближе, чем нужно. Слишком близко. Я не шевельнулся.

— Ты полагаешь меня красивой, человек?

— Никто из умеющих видеть, а не только смотреть, не назовёт тебя безобразной.

— Неужели?

Я счёл, что могу слегка обидеться.

— Разве мои слова пахнут ложью?

— Нет, — признала храсту, отодвигаясь и прекращая безуспешные попытки напугать меня. — Ну что ж, иди за мной… знаток женщин. И спутницу свою прихвати, если хочешь.

В отдельном кабинете я, хилла и мастер найма сели за один стол, предназначенный не только для приёма пищи. Я положил на середину золотой, которым стучал в зале. Храсту забрала его и заменила на небольшой, искусно сработанный талисман. Знакомая конструкция. По сути, эта штучка служила заменителем диктофона и одновременно глушилки для магической "прослушки".

Вообще-то обойти сферу тишины, созданную подобными талисманами, можно многими способами, что на моей памяти и проделывалось неоднократно. Чтобы обезопаситься от любопытствующих по-настоящему, требуется команда из хорошего мага воздуха, хорошего ментального мага и умеющего работать с ними вместе шамана (большая редкость, кстати: шаманизм был бы школой посильнее любой стихийной, если бы их штучки с духами было легко использовать в командных играх). Причём не факт, что даже такая спаянная троица профи сумеет утаить смысл разговора от, например, Видящих.

Но — ритуал…

— Говори, маг.

— Меня зовут Рин Бродяга. Насколько мне известно, недавно в "Крылатом мече" один из хилла, назвавшийся Гонцом, обратился к услугам наёмной команды Дарвана Ореха, заказав им доставку к нему другой хилла. Да-да, именно той, которая сидит сейчас здесь. Я бы хотел пообщаться с тем, кто сделал этот заказ.

— Ты хочешь сказать, что перехватил заказ у Дарвана?

— Я сказал ровно то, что хотел. Команда Ореха была предупреждена обо мне и пыталась отнять у меня эту хилла. Я убедил их отказаться от заказа…

Храсту напружинилась.

— Ты убил их?

— Нет.

Мастер найма тут же расслабилась. Строго говоря, я мог бы убить Дарвана сотоварищи, и она бы слова мне не сказала. Как ни крути, они нападали, я защищался, а значит — был в своём праве. Но всё же есть такая штука, как цеховая солидарность, есть и такая категория, как соратники. А есть и категория, именуемая — "братья по крови". С живым Орехом я смог договориться об отказе от взаимных претензий. Но если бы я убил его и его товарищей (а скрыть такое мне бы не удалось, ведь маги легко распознают ложь, храсту так попросту её чует), убедить других наёмников оставить мстительные мысли оказалось бы куда сложнее.

То есть тоже вполне возможно, ибо в Пестроте вообще очень мало невозможного. Но штраф в казну гильдии наёмников я бы просто не потянул. К тому же братьев Дарвана по крови, если бы такие нашлись, никакие штрафы не остановили бы всё равно…

— Кроме одного из шестёрки, они живы, — продолжил я. — Но во всей ситуации для меня слишком много неясного, поэтому я и хочу поговорить с Гонцом. Именно поговорить. Если он будет достаточно убедителен, возможно, я передам ему ту, кого он хочет получить…

— Рин!

— Лада, не вмешивайся, пожалуйста. Ты не проявила большой откровенности, рассказывая о себе, так не обижайся теперь на моё желание узнать больше из… иных источников. Заключённому нами договору это не противоречит.

Мастер найма вновь оскалилась. Но уже в адрес хилла, а не меня.

— Да, девочка, а ведь этот человек и впрямь знаток женщин! Пусть это будет тебе уроком. — Переведя взгляд золотисто-опаловых глаз на меня, храсту добавила:

— Подождите в общем зале. Я сообщу о вашем приходе… заказчику.

— Мы успеем перекусить, прежде чем он появится?

— Шанс есть. Он остановился у нас на третьем этаже, но некоторым существам требуется немало времени на то, что у иных занимает меньше минуты.

— Благодарю, анхарру эсрихт.

— Не за что, красавец. И ещё, на будущее: не спеши называть "желанной-для-страсти" самок чуждого тебе вида!

— А в обращении "анхарру эсрихт" присутствует личная модальность? Или оно абстрактно?

— Любите вы, маги, сложные слова! Нет, личной модальности обращение не имеет.

— Тогда я не вижу препятствий к тому, чтобы употреблять именно это обращение и далее.

Короткая шерсть храсту вздыбилась, а из приоткрывшейся пасти раздалось переливчатое горловое рычание. Впору испугаться…

Если бы я (спасибо ламуо) не знал совершенно точно, что это — просто добродушный смех.

Заказать еду и ополовинить принесённые блюда я успел. Мастер найма совершенно верно определила привычки остановившегося в её трактире хилла. Как говаривал один мой старый знакомый: "Чтобы быстро собраться и выйти из дома за пять минут, среднестатистическому мужчине нужно четверть часа; среднестатистической женщине для этого требуется втрое больше времени". Если исходить из этого критерия, Гонец являлся чем-то средним между мужчинами и женщинами: на спуск в общий зал ему потребовалось почти тридцать минут.

И всё это время Лада делала вид, будто мы явились в "Крылатый меч" по отдельности. Ни слова, ни взгляда, ни жеста… я даже почувствовал облегчение, когда появился заказчик.

Внешне Гонец не копировал "мою" хилла, как копируют друг друга однояйцевые близнецы. Но и заметить их родство не составляло ни малейшего труда.

Иное дело — одежда. Вот уж нарядом своим этот деятель выделился так, что хоть жмурься. Его одеяние буквально дышало магией, причём магией отнюдь не безобидной. Завораживающие многоцветные узоры "полужёстких" иллюзий скользили по нему, скрывая нюансы телосложения, но подчёркивая танцевальную отточенность движений. Лада, по её признанию, "начала изучать териваи"; Гонец явно изучал то же самое искусство куда дольше неё…

Если Лада до встречи с работорговцами была одета в нечто подобное его наряду, не стоит удивляться, что пленители почли за благо снять и уничтожить её наряд. По желанию владельца такой вот сложный талисман (да-да, именно талисман, а не просто одежда) способен послужить неплохой бронёй… а может быть, и оружием ближнего боя. Например, отрастив на ускоривших движение узорах зубья, как у пилы. И попробуй тогда, тронь — вмиг пальцы отчекрыжит!

По самый локоть.

Кроме внешности, хилла копировали также манеры друг друга. В том смысле, что Гонец точно так же проигнорировал моё присутствие, как это делала обиженная на меня Лада. Обращая внимание исключительно друг на друга, они принялись перебрасываться фразами, которые мне удавалось понимать лишь с пятого на десятое. Если бы я записал их диалог близко к тексту, вышло бы примерно вот что:

— Как я (непонятное действие), ты вполне благополучна телом. Но (непонятный термин) в твоём (другой непонятный термин) пребывает хаос.

— (Непонятный термин) моё дело, (непонятный титул/имя)!

— Должен сообщить, что (второй непонятный титул/имя) был признан (то ли позорящее звание, то ли вид казни). Решением (непонятный термин, касающийся права рекомендовать и решать… какой-то Совет?) твой ваишетилх более не…

— Никакое решение не может сделать (непонятный термин, касающийся не то философии, не то стратегии) лишённым красоты/цельности!

И так далее, и так далее, и так далее. С самого начала этой маловразумительной беседы я включил опцию "гипермнезия", чтобы впоследствии иметь возможность задать хилла уточняющие вопросы насчёт (непонятных действий), (непонятных терминов) и (непонятных титулов/имён).

Много, много вопросов.

Потому что мне было кристально ясно, что соглашаться с родичем по крови Лада не хочет и покорно идти за ним, как тяг-тянушка под ярмом, не собирается. А раз так, то вряд ли я позволю этому типу решать за неё. Даже если выяснится, что моя хилла нарушила какие-то там законы и подлежит признанию (то ли позорящее звание, то ли вид казни), как её ваишетилх.

Меж тем диалог хилла становился всё активнее и активнее. Ленты узоров на костюме-талисмане двигались всё стремительнее и как будто ожесточённее, всё резче меняя оттенки и узоры. Да и Гонец, который так и не удосужился представиться мне хотя бы формально, безличным прозвищем, чуть ли не танцевал сидя. Кажется, он пытался применить териваи для воздействия на сознание Лады… и, кажется, не без успеха. Моя хилла выглядела так, словно вот-вот хлопнется в обморок, и цедила свои возражения с каким-то надрывным усилием.

— А ну-ка, полегче! — сказал я.

Ноль внимания.

Тогда я снова нарушил правила хорошего тона и подхватил мысленным щупом тарелку с остатками супа. После чего опрокинул её на разряженного хилла. Думаю, в нормальном состоянии он без труда увернулся бы от такого подарочка. Но вот сосредоточенный на "споре"…

Шикарная магическая одёжка оказалась заляпана жирным и мокрым. А до кучи — ещё и увешана милыми фестончиками из разваренных овощей и волокон мяса. Правда, таковой она пребывала не дольше секунды. Мысленный приказ хозяина заставил умный наряд избавиться от лишнего мусора. Но дело было сделано: заказчик соизволил-таки обратить на меня своё драгоценное внимание, оставив Ладу в покое.

— Ты, (уничижительный термин)! — и уже на довольно чистом человеческом койне:

— Зачем ты вмешиваешься в то, чего не понимаешь, смертный?

Терпеть не могу обращение "смертный". По личным причинам. Даже если оно используется по отношению к третьим лицам. А уж применительно ко мне…

— Просто сомневаюсь я в глубине твоего понимания ситуации… — и, старательно копируя даже интонацию, я присовокупил к фразе на койне (уничижительный термин).

Эффект превзошёл самые нескромные ожидания. Оба хилла посмотрели на меня так, словно у меня выросла вторая голова, немедленно начавшая пророчествовать.

— Кто ты?

— В Пестроте я известен как Рин Бродяга. Обращаясь ко мне, Владислава иногда называет меня ваишет… а я не возражаю. Мне по-прежнему называть тебя (уничижительный термин), или ты всё-таки соизволишь представиться?

По недомыслию я наверняка нарушил не одно и не два правила этикета хилла. По меркам людей я уж точно вёл себя по-хамски и не собирался этого скрывать.

"Ну и что? Он первый начал!"

Как вздохнула бы моя матушка, детство в жопе заиграло.

— Это… — хилла пронзил Ладу взглядом, — Он не солгал?

— Нет.

Вот так-то. Стоило разбить всего-то пару сервизов, как хилла — оба — начали изъясняться на своём родном языке просто и вполне понятно.

— Я… требую… отказа от… такого ваилор!

— Нет.

— Ты слышишь меня. Я требую!

Хилла гордо выпрямился, узоры на его одеянии застыли в одном положении, наверняка полном смыслов, надёжно скрытых от непосвящённых.

Чак!

Воздух между двумя хилла вспорола громадная искра, которую вполне можно было назвать маленькой молнией. Почти боевое заклятье — но всё же не боевое, скорее, демонстрационное. Как взмах клинка, разрубающий воздух меж двух спорщиков. Грозное предостережение.

"Да, на этот раз искра-молния никого не задела. Но в следующий раз…"

И хилла, и я поневоле повернулись к тому, кто сотворил заклятье. К выделившемуся из фона, ставшему из статиста — фигурой. Не знаю, что увидели хилла, а вот передо мной предстал высокий и крепкий (ощутимо повыше и покрепче меня) голубоглазый маг. Глаза далеко не всегда становятся главным во внешности незнакомца при первой встрече, не всегда притягивают ищущее зацепок внимание — но этот, повелевающий молниями, не прятал взгляда. Зрачки его в полутьме зала были почему-то сужены, и радужки, в которых тонули их чёрные точки, почти светились.

В Силе незнакомец мне слегка уступал, но драться с ним я бы не стал ни под каким видом. Ибо, с привычной небрежностью закинутый голубоглазым на левое плечо, в его руке покорно лежал примечательный артефакт, имеющий форму двуручного меча. А в том мече-накопителе содержался запас свёрнутой Силы, превосходящей мою собственную раз этак… ну, во много раз. Опять-таки трудно сказать точно при беглой оценке: я всё же не специалист-артефактор.

Короче, перед нами стоял боевой маг, нимало не скрывающий, что он — именно боевой маг.

— Если я правильно понимаю суть спора, — обратился ко мне голубоглазый, убедившись, что его очень внимательно слушают, — эта девушка является вашей спутницей?

— Верно, — отвечаю.

— Вы ни к чему её не принуждали, это был её собственный выбор?

— И это верно.

— А вот этот почтенный представитель своего вида, — кивок в сторону заказчика, — является родственником девушки? И не хочет, чтобы она находилась рядом с вами?

— Да. Не хочет. Причём довольно активно, как вы сами видели.

— Ну, раз так, пусть уматывает отсюда. Да побыстрее. Потому что я довольно активно не люблю таких, которые плюют на чужой выбор. Слышал, родственник? Мотай! Живо!

На кончике указательного пальца голубоглазого, вытянутого в сторону Гонца, заплясала стремительно удлиняющаяся искра.

— Объединённые (непонятный термин, касающийся права рекомендовать и решать) будут разочарованы. — Сказал, развернувшись к Ладе, Гонец, — Очень сильно.

— Меня, — парировала она, — это интересует очень слабо.

Заказчик развернулся и удалился, успешно делая вид, что не замечает ни голубоглазого, ни меня. Узоры его одеяния корчились, складываясь в фигуры, не имеющие для меня смысла.

Ламуо, конечно, работает и с визуально представленными языками: текстами, символами, иероглифами, пиктограммами, формулами и прочим подобным, — но для меня, недоучки, этот аспект искусства слишком часто буксует.

А жаль. Будь иначе, многодневные сидения над пыльными гримуарами из старых библиотек приносили бы мне куда больше пользы.

— Обычно я предпочитаю урегулировать свои конфликты самостоятельно, — обратился я к голубоглазому. — Но всё же я благодарен вам за своевременное вмешательство.

— Пустяки. Нисколько не кривил душой, когда говорил, что не люблю таких, как этот тип.

— Могу я узнать ваше имя?

— Оставь эти церемонии, парень. Зови меня Айс.

— Хм. На одном из языков, который я ещё не полностью забыл, "айс" означает "лёд".

Голубоглазый усмехнулся, но как-то невесело.

— А на другом языке, который я всё никак не могу забыть, — сказал он, — это означает "быстрый". Ещё меня нередко зовут Айс Молния. И говорят, что я слишком часто спешу даже там, где следовало бы помедлить.

— Брось, Айс. Я ведь сказал, что скорее благодарен, чем недоволен твоей… поспешностью. Присаживайся и угощайся.

— Хороший наёмник от дармовщинки не откажется.

"Именно на это я и рассчитываю, дружок…"

Айс выглядел парнем бывалым, а знакомство с бывалым наёмником в моём положении никак не назвать роскошью. Помимо истории с хилла (у которой ещё явно будет продолжение, да только какое?), на мне висели непонятки, связанные с те-арром Сейвелом и… кого там он поминал? Колмейо? Да, именно так. Местные политические расклады и общеизвестные интриги, в которые я по нечаянности мог влипнуть (скорее, уже влип — вспомни фибулу!), Айс мог раскрыть передо мной с достаточно высокой полнотой.

Конечно, требовать информацию задаром — не bon ton. Однако мне найдётся, чем отдать такой долг, не сходя с места. А уж если удастся повернуть дело к обмену секретами магии…

В общем, полезное знакомство.

— Не хотите ли прогуляться? — спросил Айс, когда тарелки и миски опустели. — В Эббалке есть на что посмотреть!

— Советами знающих не пренебрегают. Прогуляемся. Лада?

— Рин?

— Ты пойдёшь с нами?

— Да, конечно!

И Айс показал нам город. Я пересказывал Ладе пространные монологи голубоглазого мага, иногда задавая тому уточняющие вопросы. Но не город волновал меня по-настоящему, а сам Айс.

Что — город? Я видел их, без преувеличения, сотни. Города Пестроты сливались в моей памяти в некий смутный неконкретный образ, и этому смешению нимало не мешал тот факт, вроде бы начисто отрицающий неопределённость, что после долгой прогулки по Эббалку я бы мог быстро и безошибочно выйти к любой из точек нашего маршрута извилистыми закоулками, словно родился именно здесь и годами здесь жил.

Но память человека — структура сложная, до конца не постижимая. Помимо рациональной реконструктивной памяти, в которой я мог бы воссоздать подробный план Эббалка, есть более глубокие слои памяти, наведываться куда меня научили друиды. И вот там, в полной скрытого движения полутьме, не было Эббалка, и Зубца не было, и не было того Города, в котором я действительно родился и жил…

(Тот Город… асфальтированные, нездешне широкие и прямые улицы, по которым днём и ночью мчатся металлические големы, сотворённые не магией, а заботливым рукотворным богом по имени Промышленное Производство… камень, сталь и стекло; витрины и рекламные щиты, сияющие от благодати бога по имени Электричество. Муравьиная суета людей, таких одинаковых, что не помогают ни краска для волос, ни пирсинг, ни малиновые пиджаки, ни чехол для гитары за плечами, ни даже раскрытая книга в руках длинноволосого парня, переходящего улицу вдали от светофоров по диагонали… Поймавшая небо сеть не живых и не мёртвых проводов, значки и окна рабочего стола, виртуальные армии, виртуальные знакомства, виртуальные драки, виртуальные сны, виртуальные деньги… растворимый кофе в три пополуночи, переезды и перелёты, каникулы и стриженые под ноль тополя, школьные звонки и сирены учебной тревоги… эх!)

…там, в моей мистической, а не магической глубине существовал лишь единый Город, дробящийся, как отражение в неспокойной воде, но притом нерасчленимый. Город такой же мистический, как породившая его методом отражения глубина, разом и больший, и меньший, чем я — особым образом структурированное пространство, плод ума и рук разумных существ, их дитя и их родитель. Причём в тайной сердцевине души Айса, похоже, жил Город, похожий на мой. Или просто такой же — это как посмотреть.

Ведь этот маг, как и я, родился, а потом годами жил в городе. Не в деревне, не в монастыре, не в уединённом поместье, не в скиту и не на палубе корабля. А ещё — не в пещере, не в степи и не в лесу. Именно в крупном городе. Это чувствовалось даже без ламуо. Рыбак рыбака… нас уравнивала среда обитания, старый опыт, вынесенный из детства. Магия. Независимость духа.

Айс.

Практически чистокровный человек, что я заподозрил ещё при беглом взгляде в зале трактира и что подтвердило более пристальное изучение. Русоволосый, с кожей, от природы довольно светлой, но покрытой ровным загаром. Одежда отнюдь не вычурная: серая рубаха с рукавами средней длины, без вышивок и кружев, штаны на три тона темнее. Широкий походный пояс вроде моего собственного, с кучей мелких отделений, ножом в кожаном чехле и парой примерно литровых фляг — обе из чернёного серебра. Никаких украшений, если не считать меча-накопителя (оружие ведь красит мужчину, не так ли?)…

Но это всё наносное.

Чем дальше, тем явственнее мне чудилось, что я общаюсь не просто с магом, не просто со старым горожанином, не просто с бывалым бродягой вроде меня самого. Мне чудилось, что рядом идёт — нет, не товарищ, не сослуживец. Даже не соратник, которому можно доверить спину…

Друг.

Никогда раньше не бывало со мной такого. Я даже не думал, что такое вообще может быть, и посмеялся бы над предположившим подобное. Найти равного? Умного, достойного, честного, который не будет ни давить, ни вставать в позу подчинения, ни замыкаться в себе, ни навязывать свои переживания? Найти вот так, случайно, как романтические девчонки мечтают встретить Того Самого Парня? Это в Пестроте-то, где каждый встречный самосохранения ради должен смотреть на тебя и вычислять, насколько ты опасен и какую с тебя можно поиметь выгоду?

Бред.

Но ведь случилось же!

Под конец экскурсии Айс привёл нас к воде. Через Эббалк протекала вполне себе широкая и глубокая река, название которой я машинально запомнил и так же машинально задвинул поглубже, в копилку к другим потенциально полезным фактам. Часть реки жители заковали в зеленовато-белый камень набережной, другую, куда большую, застроили пристанями и складами. Но мы с Ладой, следуя за Айсом, оказались на полосе грязно-жёлтого песка, у бегучей воды, отражающей слегка померкшее к вечеру сияние неба.

— Постойте минутку вот здесь, — попросил он. И снял свой меч с привычного к ноше плеча.

Внешне всё оказалось просто. Даже руны на лезвии двуручника не мерцали таинственно, когда Айс начертил им вокруг нас простой круг, а потом воткнул меч в центр этого круга. Но волосы у меня встали дыбом от перепада магических потенциалов, а шорох волн, как и далёкие городские шумы, внезапно полностью исчез. Утонул в безмолвии.

— Умеешь призывать сторожевых духов?

— Нет. Я не шаман, даже не ученик шамана. Но я умею делать Стражей.

— Тогда делай. И поговорим, наконец, всерьёз.

— А ментальный фон?

— О нём я позабочусь сам, — уверенно пообещал Айс.

Вот так.

Неужели по мне видно, что у меня ТАКИЕ проблемы? А я слеп и не вижу опасности? Или это проблемы у Айса? Ну, ничего. Вот поговорим, и ситуация прояснится…

Конечно, если не запутается ещё больше.

— А ничего так у тебя Страж. Безобидный, но глазастенький.

Моя очередная импровизация плавала в паре локтей над нашими головами. Поскольку от Стража при двух бодрствующих магах требовалась не огневая поддержка, а идентификация угроз и оповещение о них, при его создании я редуцировал боевые модули до нуля в пользу сенсорных модулей и более производительного логического блока. От того Стража, который хранил наш с Ладой сон, этот отличался так же, как спутник-шпион отличается от танка.

То, что новый знакомый сумел быстро и правильно оценить тактико-технические характеристики моего конструкта, говорило о его немалом — но главное, разностороннем — опыте.

— Я старался. Так о чём серьёзном ты хотел поговорить?

Айс покачал головой, словно добрый дядюшка, укоряющий своего малолетнего племянника за неразумие. С виду-то ему было, как и мне, не более тридцати; но возраст искусных магов, как уже было сказано — штука обманчивая.

И всё же переводить стрелки он не стал.

— В настоящий момент я свободен от найма. И был бы не прочь потратить время с толком. Судя по твоему глазастому творению, нам есть, чему поучиться друг у друга. Согласен?

— Предлагаешь типовой договор обмена заклятьями?

— Для начала — да. Но если захочется большего, договор можно и расширить. Заклятья — это ведь мелочь. А вот принципы, теории и системы, на основе которых они создаются…

Тревожный звоночек.

— Ты не слишком ли откровенен, Айс?

— Поскольку по основной специальности я менталист, меня сложно обмануть. Если я вижу достойного доверия разумного, я не оскорбляю его настороженностью.

Менталист? С такой-то Силой и замашками метателя молний?

Не только возраст опытных магов обманчив…

— Сколько тебе лет, если не секрет?

— В общей сложности, — без запинки ответил он, — что-то около полувека. А тебе?

— Наверно, немного больше.

— Немного?

— Лет на восемь. Или десять. Я слишком много путешествовал, чтобы помнить точно.

— Тот же узор. Ну так что, обмен?

— Обмен. Клятву давать?

— Не, — Айс ухмыльнулся. — Я верю, что ты меня не обжулишь, не предашь и не подставишь. Ну, без крайне веской причины. У тебя, надо понимать, тоже есть способ проверить собеседника на… хм, моральную вшивость. Иначе ты вёл бы себя малость иначе. Или даже не малость.

— Соображаешь. Ладно. А пока… ты хорошо знаешь местность?

— Три месяца в Эббалке на разовых контрактах. Разбираюсь понемногу.

— Понемногу? И это говорит менталист? — вернул ухмылку я. — Ну, коли так, у меня будет несколько вопросов. Касательно местности и её обитателей.

— Спрашивай.

— Те-арр Сейвел. И некий Колмейо.

— О-о, высоко летаешь. А причины интересоваться ими у тебя какие?

— Беглое знакомство с те-арром недавно и недалеко отсюда, в Зубце.

— А Колмейо?

— Сейвел обозвал меня его миньоном.

Айс ухмыльнулся — но на этот раз одними губами.

— И ты до сих пор жив?

— Как видишь, — я пожал плечами. — Правда, те-арр всучил мне вот эту штучку.

На лежащую у меня на ладони фибулу Айс посмотрел, как на флакон с алхимической отравой — причём со стенками тонкими и уже начавшими трескаться.

— Рин, ты артефактор?

— Не из лучших.

— Тогда какого демона ты таскаешь с собой эту дрянь?

— Сделанные по всем правилам подарки не выбрасывают так просто. Это раз. Кроме того, фибула содержит довольно интересно сочетающиеся магические структуры, которые я хотел бы изучить как можно лучше. Это два. Никаких проклятий, полостей с ядом, контуров скрытого воздействия и прочих сюрпризов она вроде бы не содержит. Это три.

— Вроде бы? И это говорит "артефактор не из лучших"? Впрочем, ты уже большой мальчик и не мне учить тебя, с чем стоит рисковать, а с чем лучше этого не делать.

Вот с этой мыслью я был полностью согласен.

Поэтому я не стал говорить Айсу, что, по моим догадкам, подарочек Сейвела ведёт запись происходящего поблизости — от разговоров до эмоционального и магического фона. Пишет, но не передаёт… ну, я счёл, что просто пишет, потому что никаких передающих структур в нём не нашёл. Для передачи нужно больше энергии, чем вложено в фибулу. Также я не стал посвящать Айса в то, что навесил на неё автономное заклятье, которое должно послужить дополнительной страховкой от неприятностей. Это заклятье гарантирует, что запись нашего разговора не достанется третьим лишним. Я определённо не так хорош, чтобы сделать такой же сложный артефакт — да что там сделать, если я едва-едва способен разобраться в особенностях его работы! — но уж сломать его, заодно стерев все накопленные данные, я точно смогу.

Я уже действительно большой мальчик и никому не обязан отчитываться в своих действиях, если сам не пожелаю что-то рассказать.

— Итак, ты встретил те-арра, — сменил тон Айс. — Он обвинил тебя в принадлежности к Ночным Шипам, сделал подарок — и всё?

— В сущности, да. Предварительно Сейвел судил мой спор с одним из магов Зубца, причём в мою пользу, а взамен фибулы я подарил ему самодельное колечко-артефакт. Но это мелочи.

— Как-нибудь потом я вытрясу из тебя эту историю целиком.

— Потом — сколько угодно. Так ты говоришь, Ночные Шипы? Это, часом, не Высокий клан?

— Угадал.

Далее Айс сжато поведал мне историю, тянущуюся уже третий век. Её главными действующими лицами были помянутые выше Колмейо, Десница клана в домене Левварн, и тарр Черноречья, она же прабабка Сейвела — Минназе Вранокрылая.

— Не буду пересказывать лишние подробности, путаясь в версиях. Кто кого первым обидел, за давностью лет могут сказать лишь сами Колмейо и Минназе. Вроде бы Колмейо, тогда ещё даже не магистр Шипов, а просто талантливый кланник, ухаживал за молодой Минназе, но не преуспел и затаил обиду. Но факты есть факты: когда первый супруг Вранокрылой, один из тарритов Дикого Плато, был зарезан в спину во время пьяной драки, Минназе во всеуслышание обвинила в этом не кого-нибудь, а наймитов Колмейо. И понеслось. То у Колмейо без следа и звука исчезнет ученик, то в гостях у Минназе пострадает от "быстрого" проклятия важный гость. То внезапно и очень широко расползутся слухи, что Колмейо, гад и извращенец, шастает в бедные кварталы Эббалка, оставляя за собой кровавый след из растерзанных трупов маленьких девочек. А то вдруг охрану младшего сына Минназе забросают взрывчаткой и площадными заклятиями какие-то мутные типы, нанятые невесть кем…

— В общем, война на истребление.

— Так, да не совсем. Что характерно, наиболее жестокие и результативные атаки этой войны не проводятся на её полководцев напрямую. Правда, до них не больно-то и дотянешься. Страдает более всего окружение: вассалы, ученики, родственники… тут впору задуматься, кто и зачем тут на самом деле воюет. Как бы то ни было, со временем Колмейо дорос до Десницы своего клана, то есть стал начальником всех Ночных Шипов домена Левварн. А Минназе стала тарром территории, на которой одних только людей обитает, по скромным подсчётам, около пяти миллионов. То есть и тот, и другая распоряжаются изрядными ресурсами… но значительную часть этих ресурсов тратят на то, чтобы подгадить друг другу. Практикуемая риллу политика противовесов в действии.

А он называет вещи своими именами, подумал я. И согласился:

— Угу. Она же — "разделяй и властвуй".

— Интересное определение. Я запомню. В общем, как нетрудно догадаться, при встрече на узкой улочке Ночным Шипам и тарритам Черноречья бывает сложно разойтись, не пролив крови. И мне было бы спокойнее, если бы Сейвел подсунул тебе амулет с отравленной иголкой или что-нибудь столь же опасное, а не эту внешне безобидную вещицу.

— Скрытая угроза хуже явной, это понятно. Но я не понимаю, почему те-арр вообще на меня взъелся. На мне что, написано, что я — Ночной Шип?

Айс покачал головой.

— Знаешь, — сказал он, — не будь я менталистом, я бы тоже заподозрил в тебе Шипа. Причём Шипа немалого ранга, впустившего в себя сущность Мрака достаточно давно, чтобы научиться достоверно изображать обычного смертного парня.

— Чёрт! А предположить, что я просто сам по себе такой, нельзя?

— Можно. Но маги, несущие в себе не просто печать Света или Мрака, а полноценного Двойника и при этом не состоящие ни в одном из Высоких кланов — большая редкость. Собственно, ты первый такой уникум, которого я знаю лично. Кто помогал тебе при посвящении?

— Никто, — буркнул я. И вкратце рассказал о том, как именно приобрёл Двойника. Хилла, во время разговора о политике скучавшая, заметно оживилась и слушала очень внимательно.

— Да ты редкостный везунчик, Рин! — заявил Айс, когда я закончил рассказ.

— Угу, везунчик. Вот только я бы предпочёл такому везению нечто более… спокойное.

— Ну и зря. Ты прошёл — сам! без страховки! — посвящение, сделавшее тебя ровней клановым магистрам. Прошёл без промежуточных стадий. Это достойно удивления и зависти.

— А ещё это достойно охоты на меня, стоит только попасться на глаза кому-нибудь из кланников. Они, знаешь ли, предпочитают видеть таких, как я, в своих слишком тесных рядах.

— Знаю. Меня тоже не раз пытались завлечь, суля карьерный рост и расширение кругозора.

— И как?

— Пока я остаюсь вольной птицей.

— Угу. Слушай, Айс, а ты-то как набрал столько Силы?

Собеседник неожиданно помрачнел.

— Если без подробностей, то мне тоже… повезло. Я, знаешь ли, родился очень далеко…

"Да уж не дальше, чем я!"

— …в мире весьма отдалённого Лепестка, название которого тебе вряд ли что-то скажет.

— Э-э, а нельзя ли объяснить для малограмотных, что такое Лепесток?

— Тебе дать академическое определение? Изволь: Лепестки — крупные, обладающие определённым структурным единством фрагменты Пестроты, состоящие, в свою очередь, из более мелких частей. Чтобы было понятнее, мой родной Лепесток — это по преимуществу пустой космос, в котором, как пылинки в луче света, плавают звёзды. И это не местные "звёзды", но грандиозные шары светящейся плазмы: в сотни тысяч, а то и миллионы иламми диаметром. Вокруг этих звёзд вращаются малые шары, состоящие из более холодной материи и называемые планетами. А уже на поверхности некоторых планет живут люди и другие смертные существа.

— Абсурдная картина! — фыркнула Лада, подавая голос впервые за время беседы — и до того, как я, ошеломлённый подозрительно знакомыми реалиями, сумел как-то отреагировать на рассказ.

— Почему? — улыбнулся нимало не обиженный Айс, когда я перевёл ему реплику хилла.

— Потому что даже риллу не способны контролировать объекты подобных масштабов!

— Что она говорит?

Я перевёл и эту реплику. Голубоглазый кивнул.

— Ваши местные риллу, конечно, на это не способны. Я сильно подозреваю, что они мало чем, кроме голой мощи, отличаются от высших магов моей родины.

Лада снова фыркнула. Айс же спокойно продолжал:

— Ваш Лепесток устроен совсем не так, как тот, где я родился. Он очень мал, хотя и очень плотно населён. Его радиус по большой оси — семь миллионов иламми, по малой — всего три. Ваши "звёзды" — иллюзия, размноженные отражения ваших же небес в складках свёрнутого пространства. Впрочем, понаблюдать за ними не так-то просто: марево энергии, вытягиваемой риллу из верхних, необитаемых колец Света, препятствует наблюдениям, как скорлупа яйца мешает птенцу увидеть огромный мир за белой пористой твердью. Ваши обитаемые земли покоятся на ладони нижних граней Мрака, тяготение обеспечивает не масса инертного вещества, а градиент взаимодействующих энергий, порождаемых Светом и поглощаемых Мраком. Притом половина риллу вашего Лепестка занята исключительно тем, что поддерживает стабильность всей этой системы как целого. Риллу, которые вынуждены действовать совместно! Которые мало что могут поодиночке! На моей родине высмеяли бы это. У нас-то риллу не утратили своей изначальной власти и способны в одиночку балансировать целые планетные системы…

— Изначальная власть? — напряглась хилла, точно струна. — Какая ещё изначальная власть?

Я перевёл, добавив от себя:

— Откуда ты знаешь об устройстве мира больше, чем его обитатели?

— На последний вопрос ответить легче всего. Когда я искал нору поглубже и потемнее, так, чтобы даже шальных слухов с моей родины до меня не доносилось, я пошарил в реестрах реальностей и Лепестков, составленных магами Попутного патруля…

"Пошарил? Вот так просто? Ладно, отложим вопросы на потом…"

— Извне многое выглядит яснее, да и то, что здесь у вас с подачи местных риллу считается великими секретами мироздания, никого особо не волнует. Ну да, есть среди прочих и такой Лепесток, соседствующий с Нижними Мирами и более прочих пострадавший в Великой Войне с демонами. Вам интересно? Хм… Странно, но если хотите, почитайте о его характеристиках. Через Туман Межсущий туда не попасть, но если вам так уж надо, то из мира Такого и мира Сякого в это захолустье можно пройти Вратами.

— Захолустье?

— Я немного неправильно выразился. Больше всего здешние края похожи на пещеру. Большую, уютную, застроенную от пола до потолка и кишащую жизнью… но всего с парой узких выходов на поверхность, вдобавок полузаваленных. Только двое Врат на целый Лепесток — это, знаешь ли , очень мало. Даже для отдельно взятого мира, не то что для целой системы доменов.

— Угу. А что там насчёт изначальной власти риллу?

— Я объясню. Это тоже не так уж сложно понять. Дело в том, что ваши властительные риллу могучи, и магическая сила их по любым меркам огромна. Пожалуй, риллу моего родного Лепестка не намного сильнее ваших. Но помимо магов, у вас тут есть ещё Видящие, о которых я раньше, до того, как здесь очутился, и не слыхивал. Как и о друидах, кстати. Что собой представляют друиды, ты, Рин, знаешь лучше меня. Видящие же способны воспринимать реальность за пределами двуединства "здесь и сейчас". Видящим — ряды которых пополняются исключительно смертными, причём обладающими минимумом магических способностей — ведомы события прошлого и будущего, им доступен весь спектр вероятностей, все скрытые взаимодействия, все колебания энергий… но менять будущее по собственной воле им не дано. Любая попытка провидца выйти из состояния пассивного восприятия подрывает саму способность что-либо предвидеть. Так вот: для Деххато, риллу моего родного мира, нет того предела, который замыкает силу ваших риллу. Деххато способен не просто удерживать в узде своей воли колоссальные энергии, он также способен, подобно Видящему, точно знать, как перераспределятся материальные формы и волны вероятности из-за его вмешательства. Для него нет разницы между понятиями "чувствовать", "знать" и "творить". И потому он — воистину трансцендентное существо, пути которого непостижимы не только для существ смертных, но даже для богов и князей Ада.

Ловя мысленные образы, нарочно транслируемые Айсом, Лада знакомо закаменела.

— Получается, — сказал я медленно, — риллу той Пестроты, которую я знаю… калеки?

— Да. Они подобны гигантам, необоримо могучим, но слепым и немым. Утерянные ими качества не исчезли, но распределились. Что-то досталось Видящим, что-то друидам, какими-то ещё осколками, возможно, владеют твари Света и Мрака… этого я уже не знаю, потому что в тех источниках, которые я изучал, не было полных данных. А о причинах неполноты догадаться легко.

Айс вряд ли ошибался, но в данный момент мне не хотелось гадать, а хотелось присесть, чтобы перестала кружиться голова. Столько ошеломляющей информации за раз…

Многовато!

И всё это прекрасно ложилось на изученные мною начала космогонии, заполняя зиявшие до того лакуны и снимая логические неувязки. Становилось понятным, почему риллу, при всём своём могуществе и неизбежно проистекающем из него эгоизме, вынуждены сотрудничать. Больше того — КАК ИМЕННО они сотрудничают. Деталей я понять ещё не мог, но общая схема уже встала перед моим мысленным взором, как живая. Я с поразительной, но быстро миновавшей ясностью понял и то, каким образом возможно ТОЧНО знать, что случится, в доменах, где реальность горазды перекраивать не только риллу, но и многочисленные смертные адепты разных рангов.

Сам почти не заметив этого, я скатился в глубокий транс — не тот, что практикуют маги, а тот, который интегрирует разнесённые "ветви" ламуо. Потрясение так основательно пошатнуло мой внутренний мир, что некоторые его элементы, торчавшие косо, вдруг встали на правильные места. А может, откровения Айса просто-напросто стали последним толчком, последним усилием на трудном пути. Как бы то ни было, немного позже я с удивлением и радостью заметил, что по ряду способностей встал вровень с друидами четвёртой степени.

Той, которую из-за меты Мрака и изгнания полагал навсегда недосягаемой.

— Козни демонов! — очень тихо, на грани слуха шепнула хилла.

Её, ощутил я, тоже выворачивает наизнанку сладкая боль понимания. В сказанном Айсом нашлось место для фрагментов мозаики, которых не хватало Ладе, чтобы сделать некие важные выводы. Критически важные. Её картина мира сейчас тоже разрасталась и усложнялась, меняясь неким неизвестным мне образом.

И я не удержался:

— Послушай, ты кто такой?

— Маг я, — буркнул Айс. — Вроде тебя. Но только… ну, можно сказать простоты ради, что на мне лежит благословение.

— Чьё?

— Да уж не риллу! Я… знаешь, я бы не хотел лишний раз ворошить это — сейчас.

— Как скажешь. Ты не…

— Да всё нормально, Рин. Я по натуре не обидчив. А если обижаюсь, то быстро вспоминаю, что вдобавок отходчив.

— И всё равно, мне бы хотелось… — я запнулся. — То, что ты сказал… знаешь, а ведь я тоже родился на поверхности большого каменного шара, под небом, то чёрным, а то голубым…

Зрачки Айса на мгновение расширились.

— Что? Так ты тоже?..

— Всё ещё интереснее. Там, где я родился — вон, Ладе уже рассказывал, — о риллу не знают.

— Это как?

— А вот так. Мой родной мир большой и одновременно маленький. На самолёте, такой очень сложной механической штуковине, его можно облететь примерно за сутки, вернувшись в ту же точку, из которой вылетел. А информация, бегущая по проводам на спинах электромагнитных импульсов, сжимает мою Землю ещё сильнее. Пять миллиардов человек… только человек, нелюди — просто смутная легенда… и задаваемые всерьёз вопросы, существует ли где-то там, в космической дали, на планетах у иных звёзд, разум, подобный нашему.

— Как же ты оказался в Пестроте? — с какой-то странной жаждой спросил Айс.

— Обыкновенно. Или необыкновенно — это уж как посмотреть. Заснул дома, в собственной постели, а проснулся в гвардейской казарме среди эниста. Представь, каково мне было в первую минуту — ведь дома, повторюсь, разумными были только люди!

— А эниста…

— Никогда не встречал? Ну, если одним словом, то киноиды. Издалека, не присматриваясь, глянешь — похожи на людей с собачьими головами. Ростом от трёх локтей до пяти. Гвардейцы, ясное дело, были ближе к пяти локтям. И с людьми, как угодно загримированными, не спутаешь: ноги "не в ту сторону" гнутся, плечевой пояс устроен совсем иначе… — Я вздохнул. Сам давно уже не вспоминал обо всём этом. — Меня тут же взяли в оборот, но без лишней суровости, когда поняли, что я на их диалекте ни бэ ни мэ. Кроме того, как я позже узнал, никакого магического следа моё появление не оставило. Ну а предположить, что я забрался в казарму традиционными методами, могли бы только люди. Эниста-то сразу почуяли, что моих следов вокруг нет.

— И что потом?

— А потом пришёл добрый дядя друид. Тоже эниста (в том домене людей разве только на картинках видали). Со всеми поговорил, включая, разумеется, меня, всех успокоил, а мне сделал предложение, от которого я не стал отказываться. Вот так.

— Ты хотел вернуться домой?

— Поначалу? А то как же! Но потом осмотрелся по сторонам, вслушался в себя — и понял, что приобрёл не меньше, чем потерял. Ты будешь смеяться, но когда во мне проснулась магия, я был просто на седьмом небе от счастья!

— Проснулась? На седьмом небе?

— Идиома такая. — Пояснил я. И не удержался от улыбки. Буквально переложенные на койне, эти фразы действительно звучали забавно. — А насчёт пробуждения магии… на моей родине полно чудес, но только и исключительно технических. Магия у нас считалась не то сказкой, не то шарлатанством, даже в псионические способности мало кто верил. А я, великовозрастный дурак, несмотря на всё на это мечтал стать магом. Не хотел, понимаешь ли — психически здоровые люди такого хотеть не могут. Но мечтал. Ну и, как говорится, сбылась мечта идиота…

— Да-а-а, — протянул Айс. — История… и следов магии, значит, на месте твоего появления не обнаружилось. Дела…

— И не говори. Я уже давно бросил гадать, почему оказался в Пестроте, всё едино без толку. Попал — и попал, важен сам факт.

— Разумно, — голубоглазый кивнул. — Так. Мне кажется, или о чём-то мы забыли?

— Вроде нет. С местной политикой и космогонией разобрались, прошлое вспомнили, договор заключили…

— Вспомнил! Я же хотел тебя спросить, насколько большие неприятности может доставить тот тип, которого я шуганул в "Крылатом мече".

— Не ко мне вопрос. Но есть у меня такое чувство, что лучше бы нам троим взять ноги в руки и умотать куда подальше. Желательно — в другой домен, причём не смежный с этим.

Брови Айса взмыли вверх.

— Ноги в руки?

— Ага. Как вспомнил родину, так полузабытые обороты и попёрли. Косяком.

— Ясненько. Что ж, мысль здравая. Вам двоим, как я понимаю, всё равно, куда двигать?

— Лишь бы подальше.

— Вот и славно. Потому что я давно хочу вернуться в одно примечательное местечко.

— Какое?

— Потом расскажу. По дороге.

На этом Айс выдернул из песка свой двуручник и заровнял подошвой сапога часть им же нарисованного круга. Защита от подслушивания исчезла с тихим шорохом, как будто осыпалась.

Ах, благие намерения, благие намерения!

Возможно, если бы мы двинулись в "примечательное местечко" сразу, нам бы сопутствовал успех. Хотя вряд ли… если уж судьба сомкнула челюсти, то так просто их не разожмёт.

Вместе с Айсом — уже не за ним, а именно вместе — мы вернулись к "Крылатому мечу". Там-то нас и ждали.

Я не успел активировать тревожный комплекс, не успел ничего предпринять, да что там — едва успел понять, что атакован! Ведь я — не единственный маг, умеющий работать под чарами скорости. Погружаемый в беспамятство, я услышал сухой и резкий электрический треск, а ещё — полный муки крик. Но смог ли Айс отбиться от засады и бежать, понять уже не успел.

Возвращение сознания стало процессом быстрым и безболезненным, однако всё равно крайне неприятным. Обычным людям не понять, каково это: очнуться — и осознать, что твоя Сила скована многократно большей Силой. Ощущения котёнка, схваченного за шкирку, или даже ныряльщика, попавшегося в ловушку под водой и чувствующего, как иссякает воздух в лёгких — ничто рядом с бессилием скованного мага.

Я не мог заглянуть в Глубину, потому что почти не чувствовал её. Не мог воззвать к Двойнику, потому что там, где обычно пребывал мой карманный вампир, зияла пустота, какая-то туманно-белёсая, отвратительная до нутряной дрожи. Я не… короче, почти ничего я не мог. Даже мысли в голове не текли, как вода, а вязко колыхались, точно мутноватая болотная жижа. Под Тихими Путами находиться было несравненно приятнее, чем под этой магией — значительно более изощрённой и в той же степени мерзкой.

То, что очень широкие, в пол-локтя и более, кожаные ремни, охватывающие мой торс, руки и ноги, удерживали меня в лежачем положении на каком-то здоровенном камне, неприятно напоминающем жертвенник, было уже сущей мелочью. Такой же, как полное отсутствие одежды.

Безделица. Мелкий штришок на общем тошнотно-омерзительном фоне.

Клянусь душой и жизнью, как же погано!

— Здравствуй, Рин Бродяга.

Знакомый голос. Я скосил к его источнику глаза (голову мою удерживал в неподвижности отдельный ремень).

— Боюсь, что не испытываю желания пожелать здоровья и вам, те-арр.

Сейвел усмехнулся.

— Значит, изображать гордое молчание не хочешь? Разумно.

— Конечно, разумно. Только в разговоре я могу выяснить, почему вынужден испытывать на себе последствия вашей недальновидности.

Те-арр не стал размениваться на слова. Короткий знак кому-то вне поля зрения, и у меня аж в глазах почернело от боли. Вопль я, кажется, смог удержать, а вот удалось ли мне не издать стона или тихого хрипа — не поручусь. Слух отказал.

— Советую быть повежливее и не использовать оскорбления, даже завуалированные, — сообщил Сейвел скучным тоном, когда я более-менее пришёл в себя после преподанного урока. — Бродягам не позволено безнаказанно плевать на честь те-арра.

"Хороша честь, если её может запятнать такая малость!" Но оглашать своё мнение вслух я не стал. Не видел смысла.

Молчание также оказалось ошибкой. Новый жест Сейвела — и я получил ещё один урок на тему послушания. Показавшийся мне более долгим, хотя вряд ли он был таковым на самом деле.

— Кажется, ты хотел что-то сказать?

— Те-арр, — сквозь стиснутые зубы, — может услышать от меня что угодно.

— А будет ли это правдой, Бродяга?

— Если те-арру угодно услышать именно её, да, те-арр.

— Не переборщи с сарказмом.

— Те-арр, я стараюсь, те-арр!

На лицо Сейвела набежало легчайшее облачко неудовольствия. Похоже, я опять вёл себя не так, как он того ждал.

Какая жалость, право слово!

"Но ведь ты не слышишь в моём голосе издёвки, не так ли?"

— Мой подарок сломал ты?

— Те-арр, нет, те-арр! Я окружил ваш подарок защитой, которая отслеживала моё состояние и при утрате мною сознания должна была стереть магические структуры фибулы, те-арр!

— Зачем?

— Те-арр, я не мог позволить, чтобы вашим подарком воспользовались в корыстных целях третьи лица, те-арр!

Сейвел обернулся к какому-то типу в плаще, скрывающему лицо под глубоко надвинутым капюшоном.

— Неужели он говорит так искренне, как мне кажется?

— Я тоже не чувствую фальши, господин.

— Ну-ну. — И снова в мой адрес:

— В каком из Высоких кланов ты прошёл обучение?

— Те-арр, я никогда не состоял ни в одном Высоком клане, те-арр!

— Вот как… почему?

— Те-арр, от меня потребовали бы больше, чем я готов дать, те-арр!

— Тогда каким образом ты приобрёл печать Мрака?

— Те-арр, благодаря случаю и огромным усилиям, те-арр!

— А подробнее?

— Те-арр, я был атакован умирающей вампиршей. Но смог убить её и изменить ход инициации так, чтобы не утратить ни жизни, ни свободы воли, те-арр!

— То есть ты действительно вольный маг, не связанный никакими обязательствами?

— Те-арр, нет, те-арр! В настоящий момент я связан договором попутчиков, заключённым между мною и женщиной хилла по имени Владислава, а также договором обмена опытом, заключённым мною и человеческим магом Айсом Молнией, те-арр!

— Этот энтузиазм начинает меня утомлять, — пробормотал Сейвел. — Значит, хилла… что ты знаешь о ней, Бродяга?

— Те-арр, чуть более чем за сутки до того, как достичь Зубца, я был атакован на тракте охотниками за рабами. Когда я убил их, выяснилось, что они держали в плену хилла. Будучи освобождена мной из заклятых пут, она пожелала странствовать под моей защитой. Затем, когда мы остановились на ночлег, её хотела пленить наёмная команда Дарвана Ореха. Я не позволил им это сделать. В обмен на жизнь и свободу Дарван Орех сообщил мне, что был со своими товарищами нанят одним из сородичей Владиславы в Эббалке. Разыскав трактир "Крылатый меч" и нанимателя, я попытался выяснить у него, что ему нужно от Владиславы, но не преуспел. Это всё, те-арр! Желаете узнать подробности, те-арр?

По мере моего монолога Сейвел всё больше кривился. Я отвечал честно, достаточно полно, не пытаясь утаить важных деталей происходящего, и даже — на армейский манер — уважительно. Но при этом допрашивающий наверняка чувствовал себя всё большим и большим идиотом.

Моё поведение в моём изложении тоже не выглядело особо разумным, но то было одной из целей, которые я преследовал, когда менял себя для этой вынужденной беседы.

— Беркут?

— Он по-прежнему совершенно открыт, господин, — старательно затирая любой намёк на чувство, сообщил тип в плаще с капюшоном — очевидно, ручной менталист Сейвела.

— Ты можешь сказать, почему он так себя ведёт? Может, это маска? Фальшь-эго?

— Нет. Я не чувствую применения магии.

"Разумеется, не чувствуешь — потому что я фактически не могу её использовать! По вашей, между прочим, милости!"

— Бродяга, ты проходил подготовку актёра или аналогичную? Тебя готовили как шпиона?

— Те-арр, нет и нет, те-арр! Я не актёр и не шпион, те-арр!

"Да, я всего лишь друид-недоучка… но это знание будет для вас лишним".

— Тогда объясни, почему ты так легко откровенничаешь?

— Те-арр, потому что не хочу испытывать боль, те-арр!

Сейвела аж перекосило.

— Что ты будешь делать, если тебя освободят, Бродяга?

— Те-арр, продолжу странствия в поисках новых знаний и новой магии, те-арр!

— А что ты скажешь, если я предложу тебе новые знания и новую магию в обмен на службу?

— Те-арр, я соглашусь, те-арр!

— И не попытаешься ускользнуть от исполнения принесённых клятв? Не затаишь зло, не замыслишь предательство?

— Те-арр, нет, те-арр! Нарушения клятв плохо сказываются на способностях магов, те-арр!

— Беркут?

— Мне по должности следует подозревать подвох даже там, где его нет. Мне не нравится этот тип, господин. Я бы на вашем месте просто перерезал ему глотку и сжёг тело.

— Как, Бродяга, хочешь умереть?

— Те-арр, нет, те-арр!

— Тогда принеси вассальную клятву. Знаешь текст?

— Те-арр, я помню тексты разных вассальных клятв, но не знаю, как именно клянутся вассалы в Черноречье, те-арр!

— Ничего, Беркут подскажет правильные слова.

Сковавшая меня Сила отступила, позволяя вздохнуть привольнее. Причинить серьёзные неприятности пленившим меня я бы не успел, но для того, чтобы клятва правильно легла на мою магию и мою душу, должно было хватить даже такой, урезанной свободы.

Не сопротивляясь ни в одном из возможных смыслов, я послушно повторил выверенную веками формулу. И глубоко внутри вздохнул с облегчением, когда ритуал окончился на втором ярусе. Попасть в число не простых тарритов, а кровных вассалов правителей Черноречья мне бы не хотелось: уж слишком тесная вышла бы привязка. Но Сейвел, судя по всему, полагал, что для какого-то там Бродяги без роду и племени даже клятва второго яруса — большая честь.

— Теперь ты можешь выбрать себе новое, более подобающее прозвище, — сказал те-арр, пока мне помогали извлечь бренное тело из-под ослабевших ремней.

— Те-арр, полагаюсь на ваш мудрый выбор, те-арр!

— Тогда дарую тебе прозвище Капрал.

— Те-арр, благодарю, те-арр!

— И кстати, отныне я запрещаю тебе обращаться ко мне и всем членам моей семьи в этом радостно-армейском стиле.

— Какой стиль предпочитает те-арр?

— Стиль наёмного мага, старающегося демонстрировать независимость, а не преданность.

— Я учту ваше пожелание, господин.

Брови Сейвела дрогнули, норовя взлететь вверх. Я снова удивил его, последовав указанию слишком уж быстро и слишком успешно.

— Беркут, поручаю Капрала твоим заботам. Найди его способностям полезное применение.

Покинув сумрачную камеру для допросов, я зашагал за типом в плаще по длинному, освещённому ещё хуже, чем камера, коридору. Беркут ступал почти беззвучно, шуршание ткани его плаща можно было различить только из-за прекрасной акустики. Почему бы ей быть иной? Пол, стены, потолок — всюду сплошной камень. А вот я при ходьбе не издавал звуков вообще. Босому проще добиться беззвучия, чем обутому.

— Ты принёс клятву нашему господину, и это хорошо, — вдруг прошелестел, не оборачиваясь, Беркут. — Но это не значит, что теперь ты нравишься мне больше, чем раньше.

— Мне следует затрепетать при столь скверном известии?

Маг остановился и обернулся.

— Послушай-ка, ты! Я не потерплю от тебя никаких фанаберий! Если я сочту, что ты ведёшь себя неправильно, ты быстро окажешься на том свете, и пепел твоего трупа развеют над бегучей водой! Усвоил или повторить?

— А теперь ты послушай. Я принёс клятву вассала, и принёс её вовсе не тебе. Если я сочту, что ты ведёшь себя неправильно, я в момент сдам тебя с потрохами господину Сейвелу или кому-нибудь ещё из сеньоров Черноречья. Это если будет возможность сделать всё правильно. Если же такой возможности не будет, я выпью тебя до последней капли эши, а душу поймаю и заточу в какой-нибудь полезный, покорный, но главное — бессловесный артефакт. Усвоил или повторить?

Беркут постоял с полминуты, потом, не говоря ни слова, развернулся и пошёл дальше.

Из обширных, расположенных невесть где подвалов он меня так и не вывел. Отодвинув засов на массивной двери и толкнув её, менталист жестом показал мне войти. Я послушался и оказался в помещении без окон, освещённом единственным простеньким, тусклым от недостатка энергии магическим светильником. По-прежнему храня молчание, Беркут закрыл за мной дверь и задвинул засов, предоставляя мне заниматься чем вздумается — в четырёх стенах.

Моя камера (на комнату это никак не тянуло) имела шагов десять в длину, чуть меньше в ширину и полукруглый сводчатый потолок, в самом высоком месте отстоявший от пола на расстояние моего удвоенного роста. У дальней от входа стены в левом углу располагался сбитый из досок лежак, накрытый тощеватым дерюжным тюфяком, в котором явно давненько не меняли солому. Рядом с лежаком стояли сандалии, а на тюфяке лежало свёрнутое бельё и некое подобие грубой рясы. И обувь, и одежда пришлись мне почти впору. Во втором дальнем углу стоял стол с принадлежностями для письма и подносом, на который чья-то рука поставила глиняную кружку, кувшин с подслащённым травяным отваром, деревянную ложку и тарелку с холодным тармешевым пюре. Возле стола стояла короткая скамья. В ближнем от входа левом углу располагались совок, веник, половая тряпка и накрытое крышкой ведро для отправления естественных надобностей. Последний угол был пуст, как и остальное пространство сего аскетичного приюта.

Сев на скамью, я принялся за еду, заодно обдумывая своё положение.

Оптимизма это последнее не внушало.

Что произошло с Ладой и с Айсом? Неизвестно. Где я нахожусь? Ну да, на территории Черноречья, это ясно — но где именно? Неизвестно. Где мои вещи и ценности? Похоже, что я увижу их снова нескоро, если вообще увижу. Беркут, волею те-арра Сейвела мой новый непосредственный начальник, меня не любит. А ещё я принёс вассальную клятву нимало не интересующим меня сеньорам Черноречья…

Лишь один плюс есть в моём положении: эта вымученная под давлением, густо замешанная на чарах подчинения клятва связывает меня куда меньше, чем связала бы обычного мага.

Ламуо — это ведь не просто телепатия-эмпатия, как у менталистов. То есть и телепатия, конечно — но далеко не только, не столько и отнюдь не в первую очередь. Способность друида понимать и быть понятым заключается прежде всего во внутренней пластичности. Друид есть зеркало, отражающее собеседника… но такое зеркало, которое при этом не теряет собственного сознания. Можно было бы сказать, что в каждый момент времени, когда друид с кем-либо говорит, он создаёт внутри себя модель собеседника, его или её ментальную копию… да. Можно было бы сказать так, но это не было бы верным ответом. Создание ментальных копий — путь менталистов. И актёров тоже, к слову. Друид не распараллеливает мыслительные потоки по типу: вот я, а вот отблеск того, другого, который не я. Не надевает масок, не входит в роль, впуская в себя дух собеседника, не разыгрывает медиума.

Друид попросту не видит разницы между собой и тем, с кем говорит. На время умеет сократить эту разницу так, что она на самом деле исчезает.

"Но как можно не утрачивать в процессе такого управляемого сумасшествия собственного сознания? Как можно сохранить свои мысли, свои чувства, свои цели?"

Истинный друид не ответил бы вам на этот вопрос. Точнее, ответил бы, и вы бы поняли его ответ, но при этом вы бы услышали лишь очень правдоподобную ложь. Цеховые секреты не разглашают посторонним, и секреты ламуо в этом смысле спрятаны так же глубоко, как тайны Видящих, ритуалы Высоких кланов и пути родовой магии аристократов.

Истинный друид обманул бы, а я скажу прямо. Хотя понять ответ, не заплутав в дебрях ложных аналогий, не так-то легко.

Когда друид разговаривает с кем-либо, он утрачивает неизменность сознания. Но в то же время он отнюдь не меняет своё подсознание, да и своё тело, если на то пошло — и тем самым сохраняет прочный якорь, позволяющий откатывать по окончании разговора любые временные изменения. Такова одна из причин, почему искусству ламуо запрещено обучать практикующих магов, почему в друиды берут преимущественно чистокровных представителей разумных видов, которых изменяющая магия не касалась или касалась минимально.

Любой успешный маг попросту вынужден изменять свои тело и сознание, тем самым расшатывая свой якорь. Чего стоит одно только обретение печатей Света или Мрака, приводящее к появлению Двойников! Моё искусство ламуо было сковано наличием карманного вампира в той же степени, в какой наличие вампира добавляло мне магической Силы — и лишь потому, что я могу отправлять Двойника в глубокую летаргию, я сохраняю способности друида… пока остаюсь человеком. Призвав вампира из его виртуального склепа, я на время теряю их.

Можно сформулировать всё это совершенно иначе. Говоря с кем-либо, друид продолжает помнить о своём месте в мире, о том, как мир устроен и какую роль он, друид, должен играть в данной структуре. Правда, это особенная память, не такая, как многочисленные виды индивидуальной памяти… возможно, для ЭТОГО вообще не годится слово память, а больше бы подошло слово "понимание". Не в последнюю очередь этим объяснялся мой прорыв к очередной степени искусства ламуо, когда я услышал рассказ Айса о Лепестках и отличиях надмирных структур: ни в одном разговоре, меняющем мою личность, не могли быть затронуты столь высокие и глобальные категории реальности.

Такова одна из причин, почему в процессе обучения друидам дают знание космогонии постепенно. Друиды первой степени способны сделать своим якорем лишь малый кусочек местности вокруг себя. Я, пытавшийся отразить в себе мир и слиться с миром в сердце великой тундры домена Куилнаш, почти сумел слиться со всей тундрой. Друид более высокой степени, надо полагать, рассматривает как якорь весь домен, где он находится… но истинное знание об устройстве миров Пестроты и всего Лепестка — привилегия высших друидов.

Запомнили эти ответы? Хорошо запомнили? Два объяснения: якорь — тело и подсознание; якорь — мир и место в мире…

Забудьте.

Правда не похожа ни на первое объяснение, ни на второе. Правда объединяет их. Но как именно она это делает, я не смогу объяснить никому. Ну, не смогу до тех пор, пока не возьмусь обучать ламуо того, кто взыскует точных ответов. В процессе обучения истина постепенно выйдет навстречу взыскующему из теней и обманных туманов…

Но истина не будет облечена в одежды слов. Мы, друиды, используем слова для иного.

Например, для клятв.

Но кто клялся в верности и беспорочной службе Сейвелу в пыточном подвале? Я? Ничуть не бывало. Клялся честный служака, страдающий без хозяина ронин, радостный от возможности обрести господина. Да, это был тоже я. БЫЛ. Но это вовсе не тот, кто я есть — и вряд ли я захочу таким БЫТЬ. Сейвел нравится мне как правитель и господин. Но он же вызывает у меня тошноту как человек. В отличие от того же Айса. Правда, пример несколько некорректен, ведь Айс — явно не рядовой разумный, коль скоро я так легко и просто готов назвать его другом. И всё же общаться с Сейвелом нравится мне не больше, чем… ну, хотя бы с Параном Колбой.

При любой возможности я покину Черноречье. И клятва вассала не станет мне помехой. Не свяжет ни мою волю, ни мою магию. Да, совсем уж без потерь и трудностей не обойдётся. Но…

Довольно размышлизмов.

Встав из-за стола, я поправил тюфяк, лёг и быстро погрузился в сон.

— Смирно, мясо!

Капрал по кличке Мосол — невысокий, жилистый, похожий на морёное корневище — идёт перед строем, припадая на левую ногу. Вчера он припадал на правую, а позавчера делал вид, будто у него напрочь не гнётся шея. Милые военные хитрости, стигматы пути обмана.

Капрал-наставник — старый служака. Он даже сморкается движением, которое напоминает мне не то передёргивание затвора, не то жест, которым срывают чеку.

— Вы тут у нас сплошь маги. Кое-кто из вас имеет глупость именовать себя боевым магом. Но за время нашего знакомства я, надеюсь, сумел донести даже до самых тупоголовых, что вы — именно мясо. Сырьё и не более того. Даже когда я закончу возиться с вами, до настоящих боевых магов вам будет ох как далеко! Запомните: настоящий боевой маг — это не изящный пиздун, способный чихать огнём и щелчком тонких пальцев останавливающий стрелу в полёте. Нет! Настоящий боевой маг — это воин! Понимающий смысл слова "приказ"! Настоящий боевой маг — это ветеран, выживший в таких переделках, которые вас, мясо, раскатали бы в кровавый блин!

Некоторое время (довольно долгое) Мосол вбивает нам в уши политинформацию. Ах, пардон, я хотел сказать, популярно разъясняет отличия между салагами, пардон ещё раз, мясом и боевыми магами славной империи Гидры, которыми некоторые из нас имеют шансы когда-нибудь, в сильно отдалённом будущем, стать. К счастью, ничто не вечно. Пустопорожний трёп надоедает даже капралам. И Мосол (между прочим, самый настоящий боевой маг в чине штурм-капитана, капрал он только здесь, в учёбке, и для нас, рядовых) переходит к сути.

— Чтобы не возиться с вами, засранцами, слишком долго, вам сегодня вложат в ленивые мозги и ещё более ленивые тела штуку под названием Стиль. Это, чтоб вы знали, не какое-то там хитрожопое заклинание, ибо не существует заклинаний, способных сделать из дерьма конфетку, а из мяса — бойцов. Итак, Стиль — это не заклинание. Это сложнейший ментальный образ. Отчасти, но только отчасти, он похож на доспехи и вооружение. Только доспехи надевают снаружи, а Стиль становится скорее стержнем для таких, как вы, отчасти заменяя годы упорных тренировок.

Я мысленно улыбаюсь. Надо же! Хоть имперцы и паршивые милитаристы, а всё же их маги дотумкали до создания боевых психоматриц. Молодцы!

— Понятное дело, — продолжает Мосол, — что вложенный в вас Стиль мало чем поможет против того, кто послужил образцом для создания Стиля. Того, для кого воинское мастерство — не бледная копия, а сама суть, несгибаемый стержень. Также Стиль не заменит вам нудноватой, но необходимой работы над собой. Разрабатывать суставы и связки, тренировать вашу кисельную мускулатуру и хилую дыхалку, привыкать к тяжести брони всё равно необходимо. Запомните это накрепко! Однако же Стиль даст вам, при всём вашем убожестве, заметное преимущество перед теми, кто не прошёл вложения Стиля. Например, перед солдатами мятежных территорий, так называемых вольных княжеств, или перед ополченцами Перешейка. Но!

Строй, и так довольно тихий, вовсе перестал дышать.

— Поскольку разработанный нашими доблестными исследователями Стиль является тайной империи Гидры и не может быть взят обратно, как табельное оружие во время процедуры отставки их рядов нашей славной армии, на шару вы его не получите. Перед тем, как по одному пройти вон в тот милый домик и там подвергнуться секретной процедуре, позволяющей обрести свой Стиль, вы должны принести присягу по особой форме. Магическую присягу. И начнём мы… да хотя бы с тебя. Да-да, именно с тебя, мокроштанник, хиляк косопузый. Эй! Ты меня слушаешь? РИН!

Чертовски странным вышло это пробуждение. Собственно, оно не было пробуждением вообще. Если разметить диапазон между состояниями "бодрствую" и "сплю, не чуя ног" числами от одного до ста, я спал не меньше чем пунктов на семьдесят, а то и на все восемьдесят. Голос, что пробился ко мне, не разбудил меня, а только изменил сон. Притом минимально.

Мосол продолжал что-то вещать про славу и стойкость бойцов империи Гидры. Но глаза его поголубели, а сквозь патриотическую трескотню начали пробиваться ментальные посылы, которые не могли принадлежать капралу хотя бы потому, что старый служака не был менталистом.

"Рин? Если слышишь, отвечай мысленно, на этой же полосе".

"Айс? Ты ли это? И каким чудом?"

"Я это, я. Даже не сомневайся. А что до чуда, то оно называется астральным поводком".

И когда он успел на меня навесить этот свой поводок? — подумал я вне указанной полосы контакта. Ловок, шельмец! Но Айса спросил об ином, более важном:

"Не боишься, что наш разговор отследят?"

"Не особенно. Разве что за тобой, не смыкая очей своего разума, наблюдает Видящий. Вот от такого наблюдения мои хитрости вряд ли уберегут… но сомнительно мне, что за тобой следят настолько уж пристально".

"Я так понимаю, ты сумел скрыться?"

"Правильно понимаешь".

"А как? Засаду явно устраивали не дилетанты!"

"Верно. Два весьма опытных целителя, специализирующийся на маскировочных пологах ритуалист, для подстраховки — малая звезда боевых магов и полная звезда воинов гвардейского класса. Но они не первые и, надеюсь, далеко не последние, кто недооценивает моего Побратима".

"Кого?"

"Мой меч. Он тоже несёт мету благословения. И годится не только для аккумуляции Силы и веерной атаки молниями".

"Деталей не надо".

"Почему?"

"Потому что меня-то как раз взяли, как ты догадываешься. И до тех пор, пока я остаюсь принёсшим клятву вассалом Сейвела, мне лучше не знать о тебе слишком много".

"Так вот оно что…"

"Не надо жалости. Меня тоже, знаешь ли, недооценили. Как только представится возможность, я слиняю из Черноречья, и клятва второго яруса меня не остановит".

"Каким образом ты собираешься освободиться от неё?"

"Ну, у меня свои способы. Рассказ о них лучше оставить на потом. Но будь свидетелем: я обещаю, что те-арр пожалеет и о том, что принудил меня поклясться, и о методах принуждения".

"Так ты клялся под давлением?"

"А ты думал, я только и мечтал о службе под чьей-нибудь сильной рукой?"

"Извини".

"Не за что. Скажи лучше, тебе известно хоть что-то о судьбе Лады?"

"Нет. Скорее всего, её взяли вместе с тобой. Прости".

"За что?"

"За то, что не смог о ней позаботиться. За то, что не успел создать астральный поводок для неё тоже…"

"Айс, ты чудо. Сам еле ушёл — и ещё просишь прощения за то, чего в принципе сделать не мог! Нет, ты тут ни при чём. Это я влез в болото обеими ногами, да ещё Ладу втащил…"

"Тогда я тоже скажу кое-что, а ты стань мне свидетелем. Если вам с Ладой понадобится моя помощь при вылезании из болота, посигналь. На той же полосе, что сейчас. Я буду поблизости и постараюсь помочь, чем сумею".

"Зачем тебе такой риск, Айс?"

"Это… личное. Считай, что я помогаю тебе в возмещение старого долга. Это не вся правда, но ты сам не велел вдаваться в подробности".

"Ясно. Ты тоже сигналь, если что. Помогу, как смогу — хотя бы советом…"

"Хорошему человеку помочь приятно, не так ли? Ну, бывай".

Сон медленно растаял, как зелёная ледышка на лиловом покрывале хаотичных видений. Но я уже просыпался — и уносил с собой в мир дневных забот нюансы состоявшегося разговора.

Да-а-а… ловок Айс!

Чем дальше, тем сильнее становится ощущение, что подавляющему большинству известных мне менталистов он может дать хорошую такую фору — и всё равно остаться в выигрыше. В Пестроте (то есть в этом Лепестке Пестроты: зачем мне лишние обобщения?) ментальная магия не слишком хорошо развита — во всяком случае, в сравнении с тем же шаманизмом, школами стихий и первооснов, целительством и артефакторикой. Вдобавок, как говаривали у меня на родине, свято место пусто не бывает. А ведь и Видящие, и те же друиды, и даже отчасти шаманы — прямые конкуренты менталистам!

Деревья, выросшие в густом лесу и выросшие на просторе, сильно отличаются. Я привык считать ментальную магию одним из второстепенных, служебных разделов ведовского искусства, имеющим минимальную самостоятельную ценность. Привык, что в менталисты идут, как в алхимики или геоманты, лишь бедняги, обделённые Силой. По пальцам можно счесть исключения из данного правила, с которыми я сталкивался достаточно близко: разработчики Стиля из империи Гидры, пойманный и казнённый инквизицией сумрачный гений по прозвищу Кукольник, так и оставшаяся не пойманной Ткачиха. Вот и всё.

Да ещё четвёртое исключение: Айс Молния, Айс-чужак, странник Айс…

"Ладно. Хватит посторонних мыслей, пора заняться делом".

Следующие два часа я вдумчиво и тщательно разминался. Недостаток практики в боевых искусствах, поклонником которых меня назвать сложно, я возмещал кое-какими несложными целительскими приёмами. Нет, ничего запредельного или хотя бы секретного — просто широко распространённые способы, позволяющие манипулировать своей эши. Дополненные крайне примитивными, но эффективными заклятьями, в создании которых я опирался на свои (скудные) познания о человеческой нейрофизиологии.

Вообще-то мастера-целители, идущие по тропе разрушения — едва ли не самые сильные бойцы ближнего боя. Модификации своих собственных тел в сочетании с чарами скорости и возможностью наложения контактных проклятий превращают боевых целителей в сущих монстров, уступающих разве что высшей нечисти, штурмовым големам да ещё тварям Света и Мрака из верхних иерархий. Мне до боевого целителя хотя бы в ранге подмастерья — как до Последнего домена пешком. Я даже не особенно хорошо умею пользоваться той эши, которую вытягивает из противников мой Двойник…

Но тренироваться-то всё равно необходимо. Лучше размяться и помесить кулаками воздух, чем сидеть сиднем взаперти, изнывая от скуки.

Закончив с зарядкой, я оттащил тюфяк на середину своей камеры. Бросил его на пол (что всё равно не сделало тюфяк грязнее — скорее уж, запачкало пол). Сел, сложив ноги в полулотос, лицом к запертой двери. Выровнял дыхание, эмоции, успокоил мысли. И начал без спешки раскручивать спираль магического восприятия.

Вторая вуаль Глубины, третья, четвёртая, пятая, шестая… за седьмой вуалью сознание "уплыло" уже довольно сильно, а восприятие собственного тела превратилось в этакий аппендикс: скромный до полной незначительности придаток к величавости мироздания. Независимо от моего желания реальность померкла. Но взгляд мой отнюдь не стал ловить меньше подробностей окружающего, наоборот: верхние грани Мрака, к которым меня притянуло из-за влияния глубоко спящего Двойника, раскрасили сущее тысячами оттенков темноты, льдистой пустоты, сосущей жажды и активного голода. Гармония мира — мрачная в самом что ни на есть буквальном смысле — заворожила меня. И с неохотой оторвался я от созерцания абстрактных магических красот ради исследования своего ближайшего окружения.

Из-под девятой вуали я казался сам себе пылинкой, абсурдно крохотной и совершенно цельной запятой на странице стеклянной книги. Я словно смотрел куда-то вниз через мощный бинокль — но не через окуляры, приближающие далёкое, а перевернув его и заглянув в объективы, отдаляющие близкое. Да, отдаляющие — но и дарующие сверхъестественную резкость зрения. Я в одно мгновение понял, что нахожусь на третьем ярусе подземелий, единых для большого комплекса зданий в самом центре Эббалка, за второй городской стеной. Я увидел все коридоры, все комнаты, все потайные ходы, лестницы и галереи, сады и фонтаны, водопроводные трубы, вентиляционные шахты. Всех людей, полулюдей, нелюдей и магов, находящихся в этом комплексе. Сокрытой от моего всевидения оказались лишь две области. Клякса толстой башни возле угрюмого прямоугольника казарм, напоённая энергиями Света, слепила мой взор. Да ещё оставался тайной кусок подземелий неподалёку от моей камеры, окутанный некой разновидностью тумана.

"Хо! А не постарался ли здесь тот самый ритуалист, спец по магическим маскировкам?"

Мысль эта совпала с заданным самому себе порогом, с точкой возврата. Сознание плавно и непринуждённо скользнуло назад. Восьмая вуаль, седьмая — и мир возвращает более привычные черты. Шестая, пятая, четвёртая, третья — пауза, подобная остановке для декомпрессии. Я не творил в Глубине никаких заклятий, я просто наблюдал… но за девятой вуалью, в безднах, знатоком которых я не могу назвать себя при всём желании, даже "просто" наблюдение служит причиной огромного расхода энергии. На большой Глубине маг, особенно раскрывшийся, не может не терять Силу. Так раздевшийся на сорокаградусном морозе человек не может не мёрзнуть.

Подземелья, где я находился, строители отделали камнем с мощной природной аурой, рассеивающей и искажающей течения Сил. (Именно поэтому мне пришлось нырять так глубоко, чтобы сориентироваться: до пятой вуали включительно я видел сквозь стены не дальше, чем на локоть-полтора). Но глушить весь магический спектр без разбора камень не мог: по своей природе он являлся не самым плохим проводником энергий земли. Обычно я предпочитаю черпать у воды и воздуха, но это отнюдь не делает меня беспомощным в царстве холодного камня. Вот только когда я частично восполнил затраченную Силу за счёт магических токов верхних вуалей, желудок весьма настойчиво напомнил мне, что тармешевое пюре уже переварилось. Причём давно. И не буду ли я любезен ублажить голодающий и иссыхающий организм чем-нибудь посущественнее? Желательно, белковым.

— Буду, буду, — буркнул я, ухмыльнувшись сам себе.

И двинулся в сторону ближайшей кухни.

Дверь моей камеры оставалась заперта снаружи, но никаких заклятий, даже простейших сторожевых, на ней не лежало. Я мог открыть её доброй дюжиной простых способов, уж не говоря про способы сложные. Вместо этого я предпочёл вообще не касаться двери. Просто на пару секунд нырнул на верхнюю грань Мрака, прошёл мимо двери (или, если угодно, сквозь неё) и снова вернулся на Середину уже в коридоре.

Добраться до конца загибающегося длинной дугой коридора. По лестнице вниз, на четвёртый ярус, где расположен маленький подземный зал-перекрёсток. Оттуда по второму слева переходу — прямо, прямо, прямо. Переход медленно загибался вверх, так что я, следуя по нему, поднимался к поверхности. Преодолев на выходе массивную решётку тем же способом, которым миновал дверь камеры, я оказался в винном погребе. А уж из него попасть на кухню было проще простого. Суетящиеся слуги, начавшие то и дело попадаться у меня на пути, моей персоной нимало не интересовались, хотя один из них, рыжеватый в мелкую конопушку тип с обманчиво простецкой мордой, почему-то мне подмигнул. Почему-то? А, я ж со стороны винного погреба иду… я подмигнул конопатому в ответ и пошёл дальше.

Добыть на кухне съестное и то, чем его запивают, труда не составило. Моя ряса сильно отличалась от одежды слуг, но вместе с тем превращала меня в глазах окружающих в невидимку. Я даже насторожился. Здесь ведь всё-таки не монастырь, чтобы рясы были одеянием обыденным. Что-то тут не так… но вопросы — вопросами, а обед по расписанию. Я вгрызся в добытый мною ещё тёплый хлеб и заработал челюстями.

Через пять минут моё недоумение по поводу формы одежды рассеялось. На кухню забежал какой-то тип, примечательный тем, что при юном возрасте — лет двадцать пять, не больше — уже обзавёлся широкими залысинами. Ещё тип был примечателен тем, что его одежда не отличалась от моей. Ну, разве что ткань была не столь грубой. Суетящийся на кухне народ смотрел мимо него точно так же, как мимо меня. Цапнув со стойки широкий поднос, рясофор быстренько нагрузил на него мисок с едой и кувшинов с питьём — и того, и другого в нехилых количествах. Тихонько ухнув, он приподнял получившийся груз и потащил его в том же направлении, откуда явился. Мне стало любопытно, и я, цапнув в дополнение к хлебу аппетитно пахнущую колбаску, последовал за ним. Так как нагруженный рясофор не торопился, я нагнал его без малейшего труда и снял с подноса пару особо увесистых кувшинов.

— Спасибо… брат… — пропыхтел он.

— Да не за что. Ты сейчас куда?

— В библиотеку. Старший брат Пиллен послал, вот и это… исполняю.

— А-а-а… — сочувствие моё было совершенно искренним. — Часто гоняет?

— Ну! — ожесточённо фыркнул рясофор. — Я ж чистый фиррас: юн, крепок и глуп — как такого не гонять? Опять же, как слепой шрифт разобрать — брат Комо, поди сюда! Как над черновыми расчётами корячиться — брат Комо, ты нам нужен! Уф! А как результаты набело переписывать и свою подпись ставить, так я сразу лишний! Тьфу!

Я аж умилился, слушая, как пыхтящий на лестнице рясофор живописует собственные муки и эгоизм своих старших коллег. Ах, люди, люди! Что дома, что здесь, в Пестроте — вот тебе яйцо в фас, а вот в профиль, узнаёшь? На родине всё это обставлялось чуток поизящнее, проявляясь в том, чья фамилия будет стоять в заголовке первой, чья третьей, а чья вообще не будет упомянута, даже в примечаниях на триста лохматой странице. Но суть испокон веку одна. Труд интеллектуальный уже потому является трудом, что его результаты могут быть присвоены не хуже прочих.

Вот и брат Комо, принадлежащий наряду со старшим братом Пилленом и другими братьями к славной когорте умников из Гильдии Хронистов, по договору с таррами Черноречья обслуживающей библиотеки и общие архивы аристократического семейства, если верить словам рясофора, сутки напролёт вкалывал за семерых, как цуцик. Но вместо заслуженных наград получал лишь плюхи в трёхкратном размере.

Впору посочувствовать, если бы я понимал не хуже Видящего: этот вот притесняемый, эксплуатируемый и шпыняемый, в свой черёд добравшись до высоких чинов, сам с удовольствием примется притеснять, эксплуатировать и шпынять пришедший ему на смену молодняк. Аргументация тоже новизной не блещет. "Мы страдали, теперь их очередь"…

Круговорот дерьма в природе, никуда не денешься.

Делать в общем архиве мне было нечего. Сидеть над сведением хронологических таблиц и вычерчиванием генеалогических деревьев я не собирался, отвечать на вопросы старших братьев бедняжки Комо в мои намерения тоже не входило. Поэтому перед дверьми, ведущими в библиотеку, я ловко водрузил взятые было кувшины обратно на поднос и двинулся своей дорогой.

Моей целью были расположенные не так уж далеко личные покои те-арра Сейвела. Как я знал благодаря погружению в Глубину, мой (тьфу!) господин находился дома и работал с бумагами.

Однако добраться до Сейвела я не успел. Из бокового прохода, как чёртик из табакерки, выскочил уже знакомый мне тип, Беркут. И ласково поинтересовался:

— Ты куда собрался, Капрал?

— Спросить у те-арра, чем я могу ему послужить.

— Ну, считай, что он тебе отвечает — моими устами. Иди за мной.

"А всё ж таки интересно: кто и как за мной следил? Да ещё настолько ловко и незаметно…

Неужто действительно Видящего припрягли? Да нет, много чести. Наверняка обошлись магией. Чего проще: взять образец крови да сделать амулет-индикатор даже я смогу".

Следуя по пятам за Беркутом, я оказался на тренировочном плацу. Было невооружённым взглядом видно, что к обучению бойцов в Черноречье относятся серьёзно до кровавого пота. Не меньше полусотни людей, пятеро снарзов и пара храсту изображала индивидуальную работу вне строя. Чуть дальше младший комсостав гонял молодняк по полосе препятствий, а на вытоптанной до каменной твёрдости площадке то расходились, то с трескучим грохотом сталкивались снова два строя одоспешенных солдат. По команде инструктора взлетали и впивались в мишени стрелы. Ещё дальше, за стеной магического полога, не пропускавшей звуки, что-то посвёркивало.

Туда-то мы и направились.

…я тут недавно поминал способности боевых целителей. Так вот: субъект, к которому меня привёл Беркут и носивший, как следовало из их диалога, прозвище Кремень, был таким боевым целителем, что хоть сразу в землю зарывайся. Ростом он мало уступал здоровякам-храсту, плечи его были шире моих — без преувеличений! — вдвое. За вычетом напоминающих семейники шортов, одежды эта живая гора не носила вовсе, и потому можно было вдоволь налюбоваться на покрывающие тело Кремня щитки наращённой брони и узор отливающих сталью чешуй, надёжно защищающих то, чего не прикрывала броня. Обувью Кремень тоже пренебрегал. А ступал ловко, беззвучно, словно перетекая из одного положения тела в другое, создавая впечатление попросту жуткое. Как воплощённый демон.

Пульсирующей в нём эши хватило бы на два десятка тренированных бойцов — но вряд ли нашёлся бы сумасшедший вампир, который решился бы разинуть свои клыки на это богатство.

Во всяком случае, если бы я был вынужден атаковать Кремня, я бы забыл про Двойника и до последнего гвоздил живую гору дальнобойной магией, отчаянно надеясь, что моя способность наносить ему ущерб хотя бы немного перекрывает его способности к регенерации. Но вряд ли, вряд ли. Успешно морфировать в ТАКОЕ человек может не раньше, чем на второй сотне лет весьма интенсивного обучения. Так что я рядом с ним — щенок.

— Проверить? Этого? — голос у Кремня оказался неожиданно музыкальным и негромким. Впрочем, при нужде он наверняка мог рявкнуть так, что звуковой волной собеседника (или врага) сшибло бы с ног.

— Именно этого. По полной программе.

— Думаешь, он достаточно силён для Лезвия Мороков? — удивился целитель.

— Он несёт в себе полноценного Двойника. Так что…

— Да? О! Теперь вижу. Хорошо, дружище, рискнём. Надеюсь, если он загнётся, милорд не предъявит нам претензий?

— Полагаю, не предъявит, — невозмутимо ответил Беркут.

Моего согласия на испытание, что характерно, никто не спрашивал. Отцы-командиры, дерьма им полной ложкой до миндалин. Правда, я особо не противился, чтобы не выбиваться из роли, и это их отчасти извиняет.

Когда решение было принято, всё завертелось с утроенной скоростью. Минуты через три на меня нацепили какой-то кулон, предупредив, чтобы я его до поры ни в коем случае не снимал, после чего, не снизойдя до развёрнутых объяснений, впихнули в какое-то куполообразное строение через овальную дверь, лучащуюся магией, как обогащённый уран — нейтронами.

И понеслось.

…оглядевшись, я форменным образом офигел. Нет, оказаться вместо закрытого помещения в лесу — это я бы такой уж неожиданностью не назвал. Хорошая иллюзия и не на такие фокусы с восприятием способна. Штука заключалась в том, что лес был мне знаком. И являлся не лесом, а лесопарком. Пересечённым асфальтированными дорожками, знакомыми мне до последней трещины… и родными.

Зато трое гопников, вывернувших из-за поворота с радостным жеребячьим гоготом, роднёй мне не могли считаться ну ни под каким видом.

— Эй, чувырло! Закурить не найдётся?

Такое воспоминание изгадили, вздохнул я мысленно. А затем без лишних изысков врезал страдающему от нехватки никотина. Сперва кулаком в живот, а потом коленом в удачно подставившуюся морду. Хрустнул нос, и никотинозависимый выбыл из текущей реальности, расплывшись облачком вонючего тумана. Второй гопник получил меж рёбер собственной выкидухой, третьему выпала ЧМТ с летальным исходом. А я шагнул вперёд…

…и чудом увернулся от тычка пехотного тесака. Узкая улочка не позволяла обойти пару прикрывающих друг друга ополченцев с фланга, совместной же работе они были обучены неплохо и успешно теснили меня экономными злыми выпадами из-за щитов.

"Понятно. Нарастающая сложность. Можно долго карабкаться по ступеням, но какой в этом смысл? Быстрее разберусь с ними — быстрее закончу с испытанием".

Ополченцы Перешейка, вернее, их мороки орут, пока незримые ножи ветра сдирают с их костей мясо, и расплываются облачками тумана. Я делаю шаг туда, где они стояли…

…и снова оказываюсь в лесу.

— Иха! Влани!

Что ж, побеседуем. Шаг на верхнюю грань Мрака, атака под прикрытием Зеркала Истины, охота на выживших работорговцев. Ничего нового, кажется мне…

…пока после очередного шага передо мной не оказывается пустыня. Выветренные плато, ущелья, голый камень, покрытый бессчётными трещинами — классическая, прямо-таки образцовая хамада. И среди этой местности, весьма удобной для крылатых охотников, какие-то твари, очень похожие на искусственно выведенную нечисть и умеющие маскироваться при помощи магии воздуха, пикируют на меня со стороны солнца. Ого, да они ещё и гипноатаками не брезгуют, вяло удивляюсь я, когда мысли затягивает плёнкой смертельно опасного безразличия.

Не на того напали.

Пусть я не великий боец, но как маг кое на что гожусь. В том смысле, что в таких вот ситуациях мне не требуется клокочущая в груди ярость. Она бы скорее помешала. Я легко и непринуждённо умею поражать цели заклятьями насмерть — равнодушно, в состоянии, близком к сонному оцепенению. Хотя я очень, очень не люблю вспоминать, чего мне стоило приобретение таких навыков. Расправившись с нечистью, похожей из-за маскировки на живые и стремительные хрустальные статуэтки, я вынужден некоторое время стоять на месте и ждать. Это приносит свои плоды: наведённое безразличие разжимает свою хватку. Энергично попрыгав, я добавляю в кровь ещё пару порций адреналина, и делаю шаг вперёд…

…прямиком в удушливый дым. Окружающее скрыто в густых клубах какой-то дряни, имеющей отчётливый ядовито-зелёный оттенок. И, похоже, не только оттенок роднит этот дым с ядом, судя по тому, как вцепляются в слизистые тысячи мелких калёных игл. Волей-неволей я прикрываю лицо защитным заклятьем, аналогичным по эффекту дыхательной маске, и пытаюсь сориентироваться с помощью взгляда в Глубину.

Мама!

Пространственный прыжок спасает ненадолго, как и автоматически включившиеся чары скорости. Очередной мой противник тоже умеет и реверсироваться, и ускоряться. Похоже, игра пошла всерьёз, заполошно думаю я, пытаясь выгадать время для создания чего-нибудь убойного и самонаводящегося. Тщетно! Враг скачет за мной следом, с подозрительной лёгкостью повторяя все мои финты и не торопясь бить насмерть. Играет, сволочь, как хищник с добычей. Уходит от моих активных чар, чуть ли не демонстративно игнорирует ловушки, словно задавшись целью выявить весь мой арсенал уловок, выжать всё, на что я способен, до капли, и только тогда…

Гм. А ведь я увлёкся, и увлёкся слишком сильно. Если бы не своеобразное трезвомыслие друида-недоучки, к этому моменту я бы полностью забыл обо всём, кроме схватки. Последний противник — да-да, именно противник, а не враг, которого требуется одолеть во что бы то ни стало! — хочет от меня именно того, чего в здравом уме и твёрдой памяти я бы демонстрировать не стал. Ежу понятно, что ступенчатое повышение сложности любого способно вынудить сойти с дистанции. Даже Кремень, этот монстр, отринувший всё человеческое, будет побеждён, если против него выставят его подправленную и улучшенную копию. А при столкновении с большой звездой боевых магов он и квакнуть не успеет, как растечётся лужей гноя.

Вывод?

Заканчивать этот балаган собственной смертью. Не хочется, но надо. Плюнь на то, что уже вычислил уязвимое место этого прыгуна, сделай вид, что иссяк — и сдавайся. Но так, чтобы это выглядело как можно героичнее. Вводная ясна, Капрал?

Так точно.

Выполнять!

…я вывалился из той же самой двери, в которую меня впихнули, покрытый запёкшейся в коросту кровью, в истерзанной на клочки рясе, извивающийся от боли в смертельных ранах и уже вполне готовый морально к тому, чтобы потерять сознание. Куда там! Дружище Кремень без промедления склонился над моей тушкой, начав латать мои раны — вполне реальные, пусть и нанесённые в виртуальной схватке. Притом по особому щекочущему теплу, разлившемуся по моему исстрадавшемуся телу, я определил, что вскоре буду скакать юным козликом. Похоже, Кремень умел лечить ничуть не хуже, чем калечить.

А вот Беркут без лишних разговоров сорвал с меня кулон — видно, спешил ознакомиться с записью моих подвигов под Лезвием Мороков. Или как там называлось это заклятье?

"Дерьма вам…" — успел подумать я. И погрузился в принудительный сон.

Пробуждение оказалось несравненно приятнее, чем то, что ему предшествовало.

Я пришёл в себя, нежась на мягчайшей пуховой перине. Витражное окно бросало на моё ложе разноцветные блики. Вокруг витали запахи сколь разнообразные, столь и приятные. Если обоняние не обманывало меня, где-то неподалёку исходили паром блюда, сравнивать которые с моим последним перекусом на бегу было таким же кощунством, как равнять лейтенанта гвардии со вчерашним ополченцем-лапотником.

А ещё моё обоняние вкупе с осязанием докладывали, наперебой захлёбываясь слюной, о том, что на том же самом ложе, щекоча мою щёку колечками тугих локонов и закинув поперёк моей груди руку, спит женщина. Молодая, совершенно здоровая женщина, окружённая ореолом из запаха духов и тонкой охранной магии.

Так.

Стоило мне пошевелиться, как женщина пошевелилась тоже. И приятное пробуждение с плавной непринуждённостью перешло в… скажем так, в нечто ещё более приятное. Несравненно. Обладательница тугих каштановых локонов, стройной спинки и ошеломительных округлостей оказалась также обладательницей немалого опыта по части сражений-в-шелках и буйного, но без чрезмерности сексуального темперамента. Роскошные блюда с барского стола успели безнадёжно остыть — но, право же, грешно было бы пожалеть об этом. Особенно с учётом того, что их не так уж сложно было подогреть снова. Маг я или где?

Красотка охотно присоединилась к моей трапезе, не спеша одеться. Впрочем, я и сам был гол, как сокол, что нисколько её не смущало. Ещё бы.

Поздновато для смущения, угу.

— Скажи мне, прекрасная незнакомка, как тебя зовут?

— Талез. Но лучше называй меня Бутоном.

Талез? Я чуть не поперхнулся вином и еле сумел скрыть потрясение. Так звался растущий в отдалённом домене хищный цветок, произрастающий на болотах и достаточно крупный, чтобы его добычей становились не только насекомые, но и птицы, и не слишком крупные звери. Пахучий секрет талеза являлся сильным наркотиком, а после алхимической обработки использовался в некоторых обезболивающих зельях.

Я знал это потому, что бывал в тех краях — но куда интереснее, что смысл своего первого прозвища отлично знала и сотрапезница… так и не назвавшая мне своего настоящего имени.

— Полагаю, кто я, ты знаешь.

— Ещё бы! — расцвела очень искренней с виду улыбкой Талез-Бутон. — Учитель хвалил тебя, говоря, что из тебя выйдет толк… а такую характеристику от него заработать непросто!

— Учитель?

— Кремень.

— О. Так ты помощница целителя?

— Не помощница, — поправила она педантично. — Ученица.

Другой маг, даже менталист, не услышал бы ничего иного. Но для меня, друида-недоучки, за словом "ученица" явственно раскатилось эхом дополнение: "Кроме всего прочего…"

Я кивнул. Потом спросил:

— И каков же твой диагноз?

— Ты полностью здоров. Испытание Лезвием Мороков не повредило тебе, Рин Капрал.

— Уверена?

В карих глазах Талез за старательно сыгранным сомнением вспыхнули звёзды смеха. Не особо тщательно спрятанные.

— Н-ну… не вполне. Но есть один способ удостовериться…

— Только один? — хмыкнул я. — Сразу видно, что ты ещё ученица. Настоящий маг знает, что способов… удостовериться… всегда гораздо больше одного.

— Всегда? Гораздо?

— Тебе требуются доказательства? Изволь. Нет-нет, не надо подглядывать. Колени подогни. Вот и умница…

Я сказал "буйного без чрезмерности"? Гм. Надо же, до чего обманчиво бывает первое впечатление о человеке… похоже, по первости Талез щадила меня, убогого, не желая отпугнуть кавалера истинными размерами своих запросов. Да и возраст её я недооценил, недооценил… она если и моложе меня, то не намного. Опытная… стервоза.

После очередного раунда нам обоим потребовалась передышка, и я возобновил разговор.

— А скажи мне, милый мой Бутончик, за какие заслуги меня определили в твою комнату?

— Мою? Разве ты не считаешь себя достойным такого жилища?

Динь!

Догадка верна: это апартаменты Талез. Причём ещё не самые лучшие из имеющихся в наличии. Ученица целителя, значит? Всего лишь? Ха-ха три раза.

— Милая, я, конечно, высокого о себе мнения, как всякий сильный маг, — подпустить в голос этакой фальшивой иронии, — но не слишком ли крутой взлёт из камеры в подземельях?

— Всё дело в испытании Лезвием Мороков. Твои способности и умения достойны всего этого, — Талез повела вокруг рукой.

— И тебя?

— И меня. Или ты сомневаешься?

Разумеется, мне пришлось делом доказывать, что я нисколько в этом не сомневаюсь, и что сомнения вообще мне не свойственны. Чёрт дери! Вот так и почувствуешь себя полководцем, который, выигрывая отдельные битвы, неумолимо проигрывает войну. Я уже был вынужден потихоньку мухлевать, применяя магию, но Талез, как специалистка-целительница, имела надо мной явное и несомненное преимущество. Шансов загнать её у меня было не больше, чем заломать в рукопашной Кремня.

Новая передышка.

— А скажи-ка мне, прекраснейшая среди Бутонов, что тебе известно о моей дальнейшей участи в роли вассала?

— Что именно ты хочешь узнать?

На милую уловку я не повёлся.

— Всё.

— О, это довольно много. Круг обязанностей вассального мага широк и сложен…

— Пожалуйста, не уходи в сторону, — сказал я, не слишком стараясь заполировать жёсткость требования лакировкой вежливости. — Я хочу знать, что ждёт именно меня.

Талез согласно прикрыла веки. В основном для того, чтобы скрыть злость. Ну-ну, девочка, кипи потише. Ты сама выбрала свою роль, так что не жалуйся.

— Многого я не знаю, — "То есть не хочешь говорить", — но из того, что я подслушала, можно понять, что тебя на время переподчинят моему наставнику. Для совершенствования боевых навыков. — "А также негласного присмотра — ну да это святое…" — Когда точнее определится круг твоих возможностей, тебя станут использовать в разовых миссиях особой важности. — "Проверять на вшивость по полной программе в драках… вероятнее всего, с Шипами". Глазки Бутона распахнулись, глядя на меня с отрепетированным трепетом. — Ты доволен, Капрал?

— Вполне, — отозвался я вальяжно. — А кто и чему именно будет меня учить?

— Разве ты не догадываешься?

— Как всякий мужчина, я плохо понимаю намёки.

— Твоим наставником в искусстве целительства буду я, — скромненько потупилась Талез.

Я мысленно застонал.

Какое, однако, меткое у девицы прозвище! Переварит и не подавится…

Потянулись весьма насыщенные дни. Талез прилагала все силы к тому, чтобы у меня и мысли не возникало покинуть комнату с витражом и мягчайшим ложем страсти. А сил у неё было немало. Не подумайте, что программа обучения состояла исключительно из интима в разных позах. Напротив: Бутон поставила дело так, чтобы интим был наградой за успехи в настоящей учёбе, которая и занимала всё моё свободное время. Кормили меня на убой (ну, в этом и сама Талез была кровно заинтересована — особенно в кое-каких диетических компонентах, полезных для восстановления мужской силы), причём, как и в самом начале, кормили отборными яствами, но сверх того нагружали изучением мудрёных трактатов по медицине и магии. За практическую часть Талез отвечала лично, и я крепко зауважал её как профессионала.

По ряду малозаметных для неё самой нюансов, дополненных редкими оговорками, я вычислил круг её умений. Целительством они отнюдь не ограничивались. В комплект входили также менталистика, алхимия (ну, это для целителей, вынужденных готовить лекарственные препараты, самая распространённая дополняющая специализация) и сверх того — ритуалистика. Самые начала, разумеется: по меркам ритуалистов возраст Талез не отличался от младенческого. Вычислил я, также по косвенным признакам, положение этой хищницы в иерархии семьи. А оно, как я заподозрил с самого начала, было достаточно высоким и подразумевало дальнейший рост.

Хотя от рождения ей не досталось выдающейся Силы, целительница пробивала дорогу наверх с упорством жука-древоточца и осторожностью бывалого сапёра. Пример Минназе Вранокрылой, вознёсшейся до положения тарра, служил для Талез источником неиссякаемого вдохновения. Покамест те-арр Сейвел и несколько других магов стояли к вершине ближе, но Бутон не собиралась сдаваться. Она собиралась распуститься таким цветком, чтобы Сейвел и все прочие претенденты почли за счастье преклонить перед нею колени.

Собственно, её игры со мной направляло стремление получить всё тот же старый, как мир, приз: власть. Те-арр поймал и обратил в вассала нового мага? Прекрасно! Постараемся выведать, на что этот маг гож. А заодно перетянем его на свою сторону тем способом, который с Сейвелом из-за близкого кровного родства не годится. И добавим вторую привязку: ученичество. Проверено временем и надёжно — раз попался, уже не сбежит.

А я и не собирался никуда бежать, как не собирался напоказ кочевряжиться перед те-арром в то время, когда ещё был притянут к блокирующему магию камню. Талез учила меня, причём учила всерьёз. Я же никогда не бегал от уроков.

Как таковое, целительство — поле обширнейшее. Разделов его, даже если ограничиваться классикой, просто не счесть. А когда маг этой специальности обретает способность на чистой Силе обращать вспять неизлечимые болезни, выправлять врождённые уродства с генетическими дефектами и возвращать организм к жизни после пары часов клинической смерти, перед ним открывается новое поле, которое пахать — не распахать. Метаморфоз рядом с этим — сущая мелочь. Поправить фигуру, скорректировать черты лица, шрамы там рассосать или перекрасить волосы-кожу-глаза — пфе! А вот сотворить с собой или другим живым существом нечто вроде того, что сотворил с собой тот же Кремень… о, такое поистине стоит низкого поклона.

Притом, что даже магам, если они далеки от этих материй, невероятно трудно объяснить, насколько геморройно толком отбалансировать изменённое тело. Я сам лишь смутно, как силуэт горы в тумане, представляю себе масштабы этой задачи: не привести в норму уже существующее тело, что многократно облегчает наличие массы живых образцов и соответствующей литературы по теме, а фактически создать с нуля новый вид живого.

Путём последовательных трансформаций, ага, ага.

Ну, меня подобным никто и не грузил. Моей хилой квалификации для элементарнейших метаморфоз едва хватало. Поскольку меня определили в силовики, Талез работала со мной в основном над быстрыми манипуляциями эши. Мгновенное заживление простых ранений (ха! это оно у монстров в ранге мастера приближается к мгновенному, а вот у меня на банальный порез пальца уходило по полминуты). Форсажная мобилизация — то бишь переход от полного покоя к взрывному действию на пределе физических сил. Столь же быстрое блокирование частей тела и функциональности тканей (полезнейшая штука: надо — отключил боль, надо — в момент прекратил кровотечение…). Военно-полевая диагностика. Элементы боевого целительства: от нескольких типов фиксирующих заклятий до контактных проклятий и чар. Борьба с магическим поражением органов и тканей — с заметным упором на поражения, наносимые магией Мрака. Энергетическое донорство в разнообразных формах.

Ну и в дополнение к перечисленному полтора десятка направлений помельче.

Спустя некоторый срок — я бы затруднился сказать, сколь долгий, ибо отчасти утратил чувство времени — пришла пора закреплять изученное на полноценной практике, а не в щадящих лабораторных условиях. Проще говоря, меня начали выпускать наружу и использовать как мага поддержки на тренировочном плацу. А порой и как куклу для битья, в том же самом месте. Гоняли меня не по-детски, так что пришлось мне совершенно самостоятельно осваивать то, что я в своё время обозвал марафонским стилем.

Чары скорости, подвид — полупостоянный.

Обычно оно ведь как бывает? Ускоряешься, когда требуется некое сверхусилие. Ну, там, победа в бою, или срочное, очень-очень срочное наложение заклятия. В конце концов, если надо что-то обдумать: с "пульсирующего" мышления чары скорости, собственно, начинаются, маги опытные, кому Силы хватает, только на пике пульсации и работают, отчего кажутся новичкам какими-то чудищами молниеносными. Но в первую очередь чары скорости всё-таки применяются в бою. И научился им я достаточно давно. Творить несложные заклятья на пике тоже научился — недавно, всего пару лет назад. Но вот марафонский стиль мне никак не давался. Причём не от недостатка Силы, а по причине более простой и обидной.

Плата.

Усилие требует своей цены. А сверхусилие оплачивается по сверхтарифу. И чтобы смягчать последствия наложения чар скорости, мне не хватало… вот именно. Целительских навыков.

После углублённого курса под руководством Талез я не только закрепил имевшиеся навыки и окончательно заделался чудищем молниеносным, сократив время, требующееся для сотворения простых заклятий, раза в два (а мог бы и в три, и даже больше, но не хотел светить свои настоящие успехи перед господами). Я ещё физическое ускорение начал использовать не для минутных, а для достаточно длительных, хотя и гораздо более "мягких" рывков. Получасовая релаксация — и ещё десять-пятнадцать минут лёгкого ускорения. В перспективе продолжительность ускорения должна была расти, а периоды релаксации — сокращаться. Когда же я смогу держать лёгкое ускорение вообще без последствий для души и тела, восстанавливая резервы организма в точно таком же темпе, в каком трачу… ух! Держите меня семеро!

Престранное это чувство: покорять косную материю не ударным усилием, после которого как минимум раскалывается башка и ноют мышцы, а сравнительно мягким нажимом. Словно в иное качество переходишь. Восходишь на очередную ступень, приближающую тебя, смертного, к божественной мощи риллу.

Помните, я говорил, что так и не выучился ловить выпущенные в меня стрелы?

Ну так высказывание более не актуально. Научился.

Хотя благодарить за это Талез, Сейвела и прочих членов аристократического семейства Черноречья всё равно не хочется. Ибо бдительный Кремень засёк мой прогресс, незамедлительно стукнул те-арру, и меня отправили сдавать экзамен на передовую.

Типа, выживу — значит, молодец. А не выживу — туда и дорога. Незачем держать при себе вассалов, которые кормёжки не отрабатывают.

…проблема в том, что отрабатывающие кормёжку на войне тоже гибнут. Геройски, или как получится, но гибнут. Во имя своих сеньоров. Мне такая гибель, что геройская, что позорная, пределом мечтаний не казалась. Я вообще не хотел обзаводиться сеньорами, дерьма им… но кто ж меня спрашивал? Да никто. С того самого момента, как засада вырубила меня и доставила пред очи те-арра, как паршивую сивку-бурку, от меня не зависело ровным счётом ничего.

Даже учёба под принуждением — успешная, прах и гниль, учёба! — и та не приносила большой радости. Как фальшивые ёлочные игрушки из старого анекдота.

Если бы это было возможно без потери адекватности и без карающих санкций со стороны вассальной клятвы, я бы уже сто раз возненавидел драное Черноречье и вообще всех окружающих меня кирпичиков властной, в яму её, пирамиды. А приходилось — любить. Как Талез.

"Ладно. Я дал обещание, Айс свидетель, и моя любовь ещё встанет вам поперёк горла".

Звезда магов — это сыгранный ансамбль профессионалов. А звезда боевых магов, даже малая, когда она пребывает в полной готовности — впечатляющее зрелище. Для того, разумеется, кто способен это оценить. Меня, например.

Четыре стихийника выстроились полукругом. Они прятали свою силу, контролировали себя и не эманировали понапрасну, но полностью скрыть свои Силы от меня, находящегося слишком близко, не могли. Четыре мастера, таких разных, но таких близких; сейчас, на пороге дела, они уже не тратили время на полушутливые ссоры и не вполне безобидные подколки. Старшая в четвёрке и самая сильная носила несерьёзное прозвище Лиска. Дополняющей специальностью она когда-то давно, ещё до моего рождения, избрала артефакторику.

Ансамбль из массивной гривны, рунных браслетов, застёгнутых выше локтей, и пышущих внутренним жаром сиглей, укреплённых на тыльных сторонах перчаток, доказывал правильность выбора. Я не часто встречал настолько продуманные комбинации предметов Силы. Ох, не часто…

За спинами стихийников торчал унылой жердью пятый и последний член малой звезды. Шаман. В прямом столкновении толку от него было бы немного, даром что этот тип имел печать Света и нисколько не уступал мне в части энергетики. Зато в дистанционном бою Спица, шаман-взыватель, тянул на магический эквивалент системы залпового огня — а то и целой батареи таких систем, тут уж не угадаешь. Определять возможности взывателей всегда труднее, чем оценивать магов, ограниченных собственными силами. В своих цепких худых пальцах Спица перебирал ещё одно творение Лиски: жезл. Притом настолько непростой, что его удостоили имени собственного. И тугой вихрь энергии, собирающейся в Третьем Луче, я ощущал ох как остро.

Призыв, который намеревался провести Спица, не нравился мне заранее.

При малой звезде боевых магов, основном ударном кулаке, я, как и полная девятилучевая звезда бойцов прикрытия, играл роль чисто декоративную. Подстраховка, не более того. Но вот роль мелкого, мне по грудь, жутко уродливого и парадоксальным образом симпатичного мага по имени Кербат к подстраховке не сводилась. Уродец, возраст которого точно перевалил за три сотни, был великолепным ритуалистом и обеспечивал нам всем маскировку — а тем самым и одно из важнейших тактических преимуществ, неожиданность.

Идти стезёй боевого мага без риска нельзя. До какой-то степени все мы тут были расходным материалом. Но Кербат — меньше прочих. Слишком долог путь к вершинам искусства для ритуалистов, слишком заманчивы преимущества, которые они способны обеспечить, и потому при провале операции мне было негласно приказано хватать старика в охапку и драпать.

"…самое худшее — осаждать крепости".

Но ничего осаждать мы не собирались. Мы собирались провести, говоря военным языком, разведку боем. То есть нашуметь как можно громче, перебить как можно больше посуды, а затем быстренько слинять, пока не прилетела серьёзная ответка. Оно, конечно, для штурма полноценной крепости малой звезды боевых магов маловато, но и целью нашей была не крепость, а милый такой уединённый особнячок. Посреди озера. С окнами, более напоминающими бойницы, и при взгляде в Глубину грозно сияющий защитными арканами.

Об особняке этом я знал маловато для собственного спокойствия, причём то, что я всё-таки знал и чувствовал, покоя мне не прибавляло. Но командовал тут, увы, не я. Командовала Лиска. А маг огня в командирах, да ещё боевой маг огня… женского пола… нет, я не шовинист — но, если трезво смотреть правде в глаза, женщина на командном посту, особенно таком, это просто живая бомба. Те несознательные личности, которые полагали, будто должность досталась ей в постели Сейвела, путали причину и следствие. Лиска взяла право командовать с бою, в самом буквальном смысле. Экстремистка та ещё. И личность нашего командира усугубляла мои дурные предчувствия.

Озеро мы форсировали на одном большом плоту, приближаясь к особняку без лишней спешки. Греблей пока что никто не занимался, нас несло, как заблудившуюся корягу: ветром и волнами. То и другое было самого что ни на есть природного происхождения. То есть несло оттиск исключительно стихийной власти риллу, и более ничьей. Исчертив каждое без исключения бревно плота таинственными знаками, Кербат сплёл и теперь поддерживал сеть своего непостижимо сложного заклятья, которое отнюдь не было творением риллу, но до некоторого предела могло успешно выдавать себя за природный феномен.

Делать было абсолютно, космически нечего. Разве что возносить молитвы стихиям и судьбе о том, чтобы ни одному из способных на такое Ночных Шипов не пришло в голову посмотреть на окрестности из-под вуали этак восьмой. Нет, увидеть нас не удалось бы и в этом случае — но вот внимание странное пятно, непрозрачное для магического зрения, привлекло бы с гарантией.

"Самое худшее — ждать и догонять".

Лиска ждала момента, когда в защитных арканах особняка станут различимы отдельные составляющие структуры. То есть момента, когда у неё самой и подчинённых стихийников будет возможность начать лом защиты не чистой силой, а прицельной скоординированной атакой по слабым точкам плетений. И пусть ожидание тянулось хуже сырого каучука, Лиска дождалась.

— Спица, — сказала она негромко, — твой выход.

— Минуту, — сообщил тот флегматично.

Вихрь энергии в Третьем Луче изменился. Если в момент накопления Силы его спиральные струи походили на мощное течение равнинной реки, то теперь это больше походило на буйство вод, запертых в теснине глубокого ущелья и с бешеным рёвом, в брызгах и пене мчащихся по перекатам. А потом поток превратился в водопад, и…

Ух!

Я предусмотрительно закрыл глаза, но вспышка белого огня проникла сквозь сомкнутые веки. Не только магический, но и вполне реальный свет. Его маскировка нахохлившегося Кербата ещё сдержала, превратив для внешних наблюдателей во что-то безобидное и естественное. Но когда в Середине проявился дух, притянутый Третьим Лучом…

Ух! Точнее, вашу маму вперекрест!

На одну великолепную, ирреальную секунду над плотом зависла… нет, не какой-нибудь задрипанный Крылатый Пёс и даже не настоящий, ничуть не иллюзорный Серпоносец, а одна из соборных тварей Света. Кажется, Синее Облако.

Ой-ой. Спица жжёт! Соборная тварь, пусть даже младшая — это просто абзац. Куда там батарее систем залпового огня! Даже сквозь свою летаргию Двойник почуял жгучие эманации враждебного начала. А Синее Облако приняло вид нескольких сотен сияющих лазурью стрекоз и метнулось к особняку.

— По команде, — азартно выкрикнула Лиска, уже не скрываясь. — Разбор. Цель… бей!!!

Воцарился хаос. Чем и как вломил по цели угрюмый, как гробовщик, маг земли, я так и не уловил, лишь поймал иным слухом тяжкий рокот недр. Вода вскипела, выплёвывая высоко вверх струи — толстые, как щупальца кракена. А воздух подхватил их и, замораживая на лету, обрушил ледяную шрапнель на кажущийся несокрушимым камень стен. Сама же Лиска вызвала в тварный мир пучки извивающихся плазменных жгутов и с филигранной точностью швырнула половину в уязвимые места защиты, вторую же половину — в угрюмую тьму окон-бойниц.

Ясное дело, происходящее в Середине было только малым фрагментом, отражением истинного рисунка схватки. Все эти водяные струи, ледяная шрапнель, огненные жгуты… чушь, мелочь, верхушка айсберга. Магия ломала магию, и в оболочке стихийных энергий, как сердечники из обеднённого урана, как заряды взрывчатки в рубчатых оболочках ручных гранат, прятались по-настоящему разрушительные штуки, не имеющие названий на бытовых языках. Защиту, усердно возведённую Ночными Шипами, не преодолел бы самый свирепый ураган, не пробил бы самый крупный град, и даже молнии обычной грозы скатились бы с неё, как капли воды с навощённой бумаги. Но под куда менее мощными ударами звезды боевых магов эта защита дала трещины.

Увы, развить первый успех нам не дали. Ночные Шипы опомнились на диво оперативно. Я бы даже сказал — подозрительно оперативно…

От одной из угловых башенок особняка дохнуло Мраком и опасностью. Я невольно нырнул в максимальное ускорение и одновременно — в Глубину. Да не до второй вуали, как в момент начала драчки, а сразу до пятой. Принятые меры помогли: я уверенно опознал основную структуру готовящегося заклятья. И встретил Голодную Плеть столь же классической Пастью Ада. Вообще-то не совсем уж классической: вместо того, чтобы тупо "глотать" и отражать во Мрак энергию атаки, моя Пасть сработала с опережением. С быстротой, трудноуловимой даже под чарами скорости, моё заклятье рванулось к источнику, изрыгнувшему Голодную Плеть, и… исчезло?

Но ассимилированная энергия никуда так вот запросто деться не могла. Уж не знаю, какой выверт взаимодействия заклятий породил этот эффект, а только вся угловая башенка сказала "бум!" и сложилась сама в себя, превратившись в груду обледенелой щебёнки. Вряд ли там кто-то выжил.

Ну а я плавно (чтобы не создавать себе лишних проблем) вернулся к уже привычному малому ускорению.

— Хорошая реакция! — похвалил Кербат. Я кивнул, но ощущение было такое, словно он мне в душу плюнул. Похоже, планировавший этот налёт те-арр, велевший мне сохранить Кербату жизнь, дал ритуалисту задание почаще хвалить меня. По заслугам, конечно… но по приказу.

Вот тебе и симпатичный старикан. Да чтоб их!

Меж тем Синее Облако, запущенное Спицей в тылы врага, явно не теряло времени даром. По Глубине расходились волны энергий Света, пробивая висящую над особняком плотную ауру Мрака. Шаман что-то тихо бормотал себе под нос, управляя могучей, но безмозглой тварью…

И тут ахнуло так, что плот, казалось подскочил на целый локоть. Что-то явно пошло наперекосяк, подумал я, стараясь сохранить равновесие. Спица тонко взвыл. Аура Мрака очень быстро и зловеще сгустилась, и сигналов своей активности Синее Облако более не подавало.

— Журавль, отступаем, — приказала Лиска магу воды. Под плотом взбурлили тугие струи.

Слишком поздно.

"А я ещё гадал, что бы это могло так быстро загасить соборную тварь…"

Над милым особнячком Ночных Шипов, правда, уже несколько погрызенным, подобно капюшону злющей кобры воздвигся Бурильщик. Не весь — но и видимая его часть… впечатляла.

Доселе я читал только вселяющие нервную дрожь описания, но столкнуться с подобным существом наяву отнюдь не жаждал. Ирреальная гадина не являлась порождением Мрака в чистом виде, большинство систематизаторов находили, что в предках у этих высших тварей затесались демоны. Что тут скажешь? Только одно.

Приятнее в общении из-за такого родства Бурильщики не стали.

"Всё. Абзац".

Чары ускорения почему-то снова оказались раскручены на полную катушку. А я совершенно не помнил, когда и как переключил режим. Впрочем, сейчас это кстати. Я ухватил в охапку Кербата, не особенно стараясь действовать нежно, активировал припасённый загодя Биплан (собственную, не оттестированную толком разработку для ускоренного драпа) и подпрыгнул, а потом полетел.

Почему именно полетел, да ещё использовав рискованный метод? Просто реверс до берега вместе с ритуалистом я бы не потянул. В одиночку — да, а с грузом… но куда важнее в момент выбора было то, что Бурильщики печально славятся умением блокировать и даже искажать векторы магических перемещений. Они делают это так же инстинктивно, как собака бросается вслед за убегающим от неё. А вот медленное, по меркам твари, отступление может оказаться удачным… только бы оно оказалось удачным! Есть масса способов умереть куда быстрее и легче, чем попасться Бурильщику на зуб. Хотя зубов у него, конечно, нет, это просто фигура речи… вот ведь чушь какая в голову лезет…

Старательно выпалывая лишние эмоции (на страх, а тем паче на панику кидаются не только Бурильщики, но и вообще большинство тварей Мрака), я летел, по-прежнему пребывая под чарами скорости, и оттого движение казалось мне мучительно медленным. Впрочем, нашлась от этой медлительности и польза. Когда страхом и болью начал "лучиться" Кербат (похоже, хватая его, я помимо синяков ухитрился наградить старика парой трещин в рёбрах), я смог оглушить его одним из выученных контактных арканов так быстро, как мне и на тренировках не удавалось.

Уж сейчас-то не было смысла притормаживать себя!

Полёт, полёт, полёт… померкла небесная Пестрота; эпицентр этого помрачения находился, ясное дело, позади. О чём бы поразмыслить, чтобы задавить огонь паники? Наверно, лучше всего будет прикинуть последствия случившегося. Только об оставшихся позади "своих" не думать… а вот о чём, интересно мне, думали Ночные Шипы?

Нет, я, конечно, дико изумлён, что у них нашёлся то ли супершаман, то ли какой-нибудь легендарный артефакт, то ли полная звезда магов вызова, — в общем, сила, способная вытащить со средних граней аж целого Бурильщика. Но не меньше я изумлён идиотизмом Шипов. Это ведь не какая-то соборная тварь, крутая, но вместе с тем не более мозговитая, чем улей злобных ос. Это один из высших — а следовательно, разумных — духов Мрака! Разум же подразумевает изрядную долю самостоятельности. Если Бурильщика не контролировать, что легко может делать риллу, но никак не смертные, он устроит тут локальный филиал родной грани. А для этого будет стягивать своими разрушительными методами Силу отовсюду, откуда только сможет. Причём Ночные Шипы подойдут ему даже лучше, чем маги, не имеющие привычки пользоваться энергиями Мрака.

Может, разгадка именно в этом? Может, Шипы подкармливали тварь энергией, взамен требуя у союзника из преисподней каких-то знаний? Когда же Синее Облако по случайности (случайности?) повредило контролирующую Бурильщика схему…

Тугая ударная волна догнала меня и едва не сбросила в воду. Работа со стихией огня, без труда определила моя чувствительная шкура. Причём работа мастерская. Неужто наша малая звезда до сих пор держится? Невероятно, но почему бы нет? Они тоже драпают, пусть гораздо медленнее, чем я, а меж тем у Бурильщика и в стенах бывшего особнячка должно найтись немало дел. То есть немало тел. То есть…

Вспышка! Счастье моё, что я смотрю не назад, а в сторону берега, не то мог бы временно ослепнуть. Хо! А ведь вспышка-то продолжает усиливаться! Это уже не Спица. При всём моём уважении к этому типу, тут чувствуется работа существа повыше рангом . Намного выше. Ибо на прорыв Бурильщика нашёлся адекватный ответ в лице одного из высших духов Света.

Надо полагать, дело было так. Свитский Видящий обнаружил угрозу Середине. Стукнул, куда положено. И большой дядя — читай, кто-то из риллу — одним мощным заклятьем вызова ликвидировал итоги игр смертных магов, зашедших слишком далеко. Как ведро воды на костёр вылил. Теперь, даже если Бурильщику удастся убить или изгнать тварь Света, ему уже не хватит Силы, чтобы закрепиться в материальном мире. И он благополучно вернётся на родную грань. Риллу доволен, ибо ликвидировал угрозу. Сеньоры Черноречья довольны, ибо начисто выжгли гнездилище вражьей силы (после драчки Света и Мрака не то что от руин особнячка — от островка на озере, на котором его построили, вряд ли что-то останется).

Вот Ночные Шипы вряд ли будут довольны итогами нашего рейда. Но кто будет их слушать?

Заигрались с Бурильщиком — платите по счетам.

…тут мне пришла в голову ещё одна мысль, куда менее приятная. А подумал я о том, что, если среди "наших" не будет или почти не будет потерь, то на Черноречье точно работает кто-то из Видящих. Объяснить потрясающий успех рейда чистой удачей? Ищите другого дурака.

Впрочем, болтать об этом не стоит. И даже думать слишком громко не стоит. Мало ли.

Если уж мои… господа… берегут ритуалиста, то уж Видящего они должны беречь гораздо сильнее. Вплоть до создания завесы секретности, коснуться которой опаснее, чем электроизгороди.

— Капрал, ты скотина!

— Я действовал согласно инструкции те-арра, Лиска.

— Свою ретираду ты оправдываешь инструкцией? Мило!

— Поддержка атаки была моей вспомогательной задачей. А первоочередной — сохранение жизни Кербата, "если что-то пойдёт не так".

Лиска презрительно фыркнула. Я спокойно продолжал:

— О возможном появлении на сцене Бурильщика меня никто не предупредил. При всём моём уважении к тебе и твоим однозвёздникам, высшая тварь далеко превосходит вас массой. А я против неё и подавно был бы как комар против латника.

— Это понятно. Но забрав Кербата, ты лишил нас маскировки!

Настал мой черёд воззриться на Лиску в ненаигранном удивлении.

— Что?!

— Да ничто! Маскировочное плетение было завязано на старика, и…

— А ну-ка, потише.

Маг огня так изумилась смене тона, что действительно замолкла.

— Объясняю на пальцах, если ты не сочла нужным проконсультироваться у Спицы. Первое: Бурильщики разумны. Второе: Бурильщики не только могучи до усрачки, они ещё и являются одними из лучших магов Мрака. Третье: взгляд в Глубину, который для смертных является контролируемой способностью, для этих тварей является постоянным свойством. Таким же, как для нас, например, слух. Ты трезво оценила свои шансы в силовом противостоянии Бурильщику, но отчего ты решила, что Кербат, гораздый обманывать смертных, мог бы обмануть и тварь?

— Но…

— Никаких но, Лиска. Я оперирую только доказанными фактами. Даже я, маг молодой и неопытный, способен при углублении магического восприятия выделять маскировочные пологи Кербата как области непрозрачности. А уж Бурильщик, для которого моё углублённое восприятие сойдёт за куриную слепоту, тем паче способен обнаружить маскировку нашего старичка. Может, ему бы не хватило искусства проникнуть сквозь полог, в чём я сильно сомневаюсь. Но уж найдя полог, торчащий посреди озера, он бы в момент сообразил, что это не просто так!

Лиска ожгла меня прищуром — в переносном, не в буквальном смысле.

— Молодой и неопытный маг? — протянула она. — Ну-ну.

— Я моложе тебя. И ни в одной из областей магического искусства, в отличие от тебя, не могу считаться мастером.

— Ну-ну, — повторила Лиска. — Слушай, молодой, ты не хотел бы отпраздновать с нами удачный финал рейда?

"Развилка.

Дружеская попойка полезна для установления контактов. Я-Капрал не должен отбрасывать такой шанс. Но мне-Бродяге этот шанс глубоко фиолетов. Так что…"

— Я приду. Если у господ не найдётся иных идей, как потратить моё время.

— Ну-ну, — повторила Лиска в третий раз. Под обезличенным тоном я отчётливо разобрал сожаление… и немало этому удивился. — Надеюсь, тебя отпустят.

— Я тоже надеюсь, — сказал я совершенно искренне.

Вот только смысл, вложенный мною в эти слова, был иным, чем могла подумать Лиска.

А на празднование очередного выживания я не попал. Зато в очередной раз попал на мягкую постель к Талез. Ну как же! Ведь Лиска — всем известная креатура Сейвела, как можно допускать моё сближение с нею и с её командой…

Бурильщика бы вам… ага, именно туда. По самую прямую кишку.

"Рин!"

"Айс? Рад тебя слышать!"

"Не только рад, как я чую. Что-то случилось?"

"Можно считать почти доказанным, что на моих сеньоров работает Видящий".

"Ну что ж, этого можно было ожидать. Но я готов рискнуть".

Момент для ментального контакта выдался удачный. Не сон, но всё же: я сидел над очень сложной многостраничной схемой обменных цепочек. Так что вряд ли кто-то удивился бы, если бы я над этаким мозголомным зрелищем впал в лёгкую прострацию.

Кстати, помимо беспокойства за Айса я испытывал и недоумение. Нет, в самом деле: чего ради он продолжает рисковать? Ради меня? Ой, что-то с трудом верится.

Приятно, конечно, но…

"Какие-то новости?"

"Да. Но сначала расскажи, что у тебя творится".

"Хочешь толкнуть информацию Ночным Шипам?"

"Подумываю. Осторожненько, без лишних деталей и через пятые руки".

"Ох, нарвёшься!"

"Не боись. Я в этих игрищах подковёрных не новичок".

"Ну, добро. Твои риски. Слушай…"

И я вывалил Айсу весь комплект свежих впечатлений. Начиная со своих успехов в области целительства вплоть до фактов, касающихся рейда к особнячку, и сделанных на их основе выводов.

"Да-а-а… такому повороту Колмейо не обрадуется. Знаешь, что вы разворотили?"

"Откуда бы?"

"На том озере у Ночных Шипов была опорная точка для углублённых исследований средних граней. Ты верно догадался: они действительно открыли для Бурильщика Ненхишстарза канал доступа к энергиям материального мира. Но сверх того они наладили обмен опытом, заклятьями и чуть ли не на поток поставили производство именных артефактов".

Я слегка офигел.

"Что-что?"

"Берёшь вкуснятину, например, человеческого младенца — очень желательно, с выраженным магическим даром. Отдаёшь его тело и душу миляге Ненхишстарзу вместе с заготовленной материальной оболочкой: колечком, там, кулоном, ножом и тэ дэ. И в скором времени получаешь обратно готовый артефакт, в котором сидит какая-нибудь тварь Мрака, пойманная слугами Бурильщика. То есть мощный, полуразумный предмет, имеющий отдельный канал связи с Мраком и за счёт этого быстро восполняющий траты Силы".

"Миленько. Жаль, что я не могу передать эту информацию Сейвелу".

"И не надо ничего передавать. Он наверняка был в курсе ещё до вашего рейда".

"А. Ну да. И много теперь у Шипов таких… предметов?"

"Много. Хотя точного числа теперь уже не узнать: архивы тоже пропали. В общем, будь готов к акциям возмездия. Так просто эту потерю Черноречью не простят".

"Это и ёжику понятно…"

"Кому?"

"Есть такой зверь. Не шибко разумный. На шикарса похож".

"А-а-а… ясно. Тут ещё такое дело… собственно, из-за него и связался…"

"Не томи".

"Я нашёл Ладу".

"Да?"

"Что-то ты слишком спокоен".

"А чем бы мне помогли истеричные вопли?"

"Тоже верно. В общем, Лада сейчас гостит в усадьбе Тихая Куща, выстроенном для отца Минназе Вранокрылой. Такой себе скромный охотничий домик, даже особо не охраняемый. Потому что уж лет сто как никому не нужен".

"Хочешь сказать, что Лада в опасности?"

"Нет. Конечно, Тихую Кущу безопасным убежищем не назовёшь, но и как цель для атаки она особых усилий не стоит. Ночные Шипы всегда могут устроить на неё налёт, справившись силами полной звезды воинов, но смысл?"

"Понятно. Ты хочешь сказать, что в случае чего я без большого труда смогу выцарапать Ладу из этой усадьбы, действуя в одиночку".

"Зачем в одиночку? Я с удовольствием тебе помогу".

"Спасибо. Надеюсь, в ближайшее время её никуда не переведут".

"И я надеюсь. Ну, бывай, Рин".

"И ты береги себя, Айс".

После рейда я получил чуть больше свободы. Пользуясь ею для самостоятельных поисков ценной информации в библиотеке, я наткнулся на уникальный шанс. Лежал этот шанс в секции, предназначенной для трофеев. Проще говоря, увесистый том, на который я положил глаз, некогда был взят как часть добычи при очередном нападении на кланников.

Никакой практической пользы для сеньоров Черноречья в этой книге не было… на первый взгляд. Просто сшитые вместе листы рукописи, обработанные вполне стандартными чарами долговечности и написанные на неизвестном языке. Никаких схем, никаких таблиц, никаких формул — в общем, ничего такого, что могло бы послужить признаком полноценного гримуара со схемами заклятий, рецептурами и арканами.

Но я, как уже было сказано, стал гораздо искуснее в работе с языковой графикой. Я смог понять, что именно написано в обманчиво заурядной книге. А содержались там ни много, ни мало — рабочие записи кланового магистра, касающиеся методик работы с Мраком. Не конкретных формул и схем, нет. До таких мелочей магистр не снисходил. Он рассматривал именно методики. Общие положения. Теоретические основы, фундамент, тот самый рабочий материал, при помощи которого можно было конструировать заклятья Мрака… и даже целые системы таких заклятий.

Если совсем уж по простому, то в мои загребущие лапки попал университетский курс лекций по теории тёмной магии. Пригодный для самостоятельной подготовки.

Аж руки затряслись, когда допёр!

Других дел у меня хватало, записи магистра лаконичностью не отличались, да и отказ от предосторожностей с моим шансом мог обойтись ох как дорого. Поэтому на то, чтобы тщательнейшим образом оттиснуть в памяти каждую страницу книги при помощи гипермнезии, у меня ушло чуть меньше десяти дней. Но по истечении этого срока я решил: хватит. Загостился я в Черноречье, пора и честь знать.

Вариантов ухода у меня было много. Сеньоры полагали вассальную клятву достаточно прочным ошейником, чтобы удержать давшего её мага от излишней в их понимании активности. И я решил уйти весело.

А выглядело это примерно так…

Во время очередного раунда сражения-в-шелках с благородной Талез Капрал прервался на самом интересном (для неё) моменте.

— Ты чувствуешь?

— Чувствую что? — чуть ли не рявкнула обозлённая красотка.

— Да вот же… ох!

Свет в спальной померк. Повеяло Мраком. Корчась, приподнявшийся было Капрал снова рухнул на перину. Кожа его отчётливо посерела; он обернулся к отползающей в панике Талез, и стало видно, что его глаза превратились в чёрные дыры с ало-багровыми отблесками в глубине.

— Беги, госпожа! — прохрипел он, распарывая когтями простыни и кашляя кровью.

Вокруг его тела вспыхнул ореол потустороннего жара. Испустив тоскливый вой такой силы, что в витраже полопались стёкла, он провалился куда-то во Мрак. Да не на верхнюю грань, а куда-то гораздо глубже. Словно чья-то могучая воля выдернула несчастного с Середины, из тварного мира смертных, в преисподнюю.

…ну, примерно так оно и было. Только роль этой самой могучей воли сыграл мой же собственный аркан Силы, заранее настроенный на моего Двойника и не без труда размещённый мной на третьей от Середины грани. Заклятье переноса реагировало на моё превращение в вампира, а все остальные спецэффекты были отчасти побочными следствиями перехода, а отчасти просто скромным спектаклем.

Кроме всего прочего, оказаться на третьей грани человеком было бы стрёмно. И это ещё очень мягкая формулировка. В книге магистра Шипов прямо указывалось, что спускаться ниже самой верхней грани, не имея сформированного для Мрака обличья, крайне опасно. Карманный вампир не являлся идеальным решением, но в качестве паллиатива должен был подойти. Если учесть, что переселяться во Мрак на ПМЖ я вовсе не собирался, а собирался тихо-мирно смыться за пределы охраняемой территории и вернуться на Середину где-нибудь на окраине Эббалка.

Как нетрудно догадаться, аркан Силы, которым я переместил себя на третью грань, тоже был создан на основе информации из книги магистра.

…увы, тихо-мирно смыться не получилось.

Грань встретила меня пронзительным невещественным "ветром" и толпой мелких духов, слетевшихся к энергетическому узору аркана, как мухи — к сырому мясу. Я зашипел на них, отогнав на время, и полетел прочь. Позади духи накинулись на отработавшую своё структуру, от которой в самое ближайшее время не должно было остаться и следа. Это тоже входило в мои расчёты.

На третьей грани полёт не требует никаких ухищрений. Во-первых, материальные тела там уже не имеют веса. Во-вторых, никакой тверди там нет и в помине — только видоизменённый Мраком воздух, более или менее плотный, различающийся по свойствам в зависимости от правил, которые я пока ещё не постиг. Ну и в-третьих, на этой грани у моего вампира появились крылья. Не кожаные, как у летучей мыши, а скромные по размерам вихри чистой энергии. Называть их крыльями можно было лишь постольку, поскольку они являлись частью условно живого существа. Но принцип их действия заставлял вспомнить, скорее, турбины самолётов.

Увы, спокойно улететь подальше мне не дали.

Из-за особенно плотного слоя среды (сказал бы — "облака", если бы консистенция его не соответствовала, скорее, киселю) мне наперерез вылетела пара тварей Мрака. В них я мгновенно опознал Клювожоров. Относить их к высшим духам Мрака можно было лишь с большой долей условности, по единственному признаку — наличию разума. Но я бы, пожалуй, предпочёл увидеть на их месте куда более могучего Воина Ночи. Ведь Воины, безмозглые одиночки, редко служат кому-либо. А вот Клювожоры почти наверняка состоят в чьей-то свите…

— Стой, смертный! — пискнул один из них.

Проклятье! Вычислили!

— Чего вам, слабаки? — зашипел я.

— Тебя!

— Не много ли чести?

— Мы — посланцы великого Ненхишстарза…

Так я и знал. Четыреста тысяч проклятий!

— …и мы говорим: лорд наш желает получить тебя.

Вместо ответа я хлестнул по Клювожорам собственной версией Голодной Плети. Я ведь подозревал, что во время пребывания на третьей грани мне понадобится оружие. И не промахнулся: в самом деле понадобилось…

Увы, Голодная Плеть пробила грудь только одного из Клювожоров. Второй успел от меня улететь, а в скорости с этими поганцами могут тягаться немногие. И уж точно не мой карманный вампир, вставший на "крыло" буквально только что. Пришлось поторапливаться, пока гадская тварь не вернулась с подмогой. Хорошо ещё, что невещественный "ветер", представляющий собой токи магической энергии, можно использовать, чтобы ускорить полёт в несколько раз. Спустя пару минут я сделал кульбит на струях "ветра" и оказался на второй грани.

Полное отсутствие света сменили вечные сумерки. "Ветер" стал слабее во много раз, а воздух разрежённее — почти как в Середине. Здесь мои "крылья" работали заметно хуже. Я начал присматривать место для "посадки"… то есть перехода на верхнюю грань с последующим возвращением в мир смертных. Угроза со стороны миньонов Бурильщика заставляла спешить с выбором, проклиная недостаток опыта. Раньше, до знакомства с книгой магистра, я попросту не рисковал лезть во Мрак и поэтому плохо представлял себе даже особенности второй грани.

На моё счастье, сработало везение новичка. Я перешёл на верхнюю грань в месте, которое было бы хорошо и для сознательного выбора: на чердаке дома, в котором довольно быстро распознал трактир. Пройдя сквозь перекрытие в коридор верхнего этажа, я вернул Двойника в его виртуальный склеп. Правда, возвращение прошло заметно сложнее, чем обычно. Ну что ж, следовало ожидать: даже краткое пребывание на третьей грани должно было придать Двойнику сил. Так что регулярно проделывать фокус с путешествиями сквозь Мрак, пожалуй, не стоит…

За прошедшее время Айс ничуть не изменился. Впрочем, странно было бы, если бы вышло иначе. Добравшись до условленного места встречи (того самого трактира, где я оказался), он хлопнул меня по плечу так, что я аж присел, негромко рассмеялся, сел за стол напротив меня, налил вина в кубок, взял его в левую руку и, вдохнув букет, сказал:

— Рассказывай!

Вот так просто. Словно мы виделись час тому назад. Я мог бы обидеться на отсутствие вежливых расшаркиваний… если бы был кем-то другим. А так для меня в этом его "рассказывай!" словно крупными буквами было написано всё невысказанное: и что он действительно рад снова со мной увидеться, и что беспокоился за меня, и что сгорает от любопытства в ожидании истории моего пребывания в вассалах. И много чего ещё.

Ну как тут отказать хорошему человеку? Я рассказал, что и как. Не вслух, разумеется — не хотелось привлекать внимание посторонних. Мысленно.

"О! Ты и такое умеешь?" — удивился без нотки зависти Айс, когда я дошёл до своего краткого путешествия сквозь грани Мрака.

"Теперь да. Нашёл одну… занимательную книгу".

Его глаза заискрились сдержанным смехом.

"Понятно. Надеюсь, твой сладкий Бутон не оказалась слишком разочарована?"

Я мысленно выругался.

"Если она мой Бутон, то Капрал — одна из её тычинок. И вообще её чувства волнуют меня меньше всего. На что надеюсь я, так это на то, что сумел создать достаточно достоверную картину похищения обозлённым Бурильщиком. Тем более, что Ненхишстарз действительно имеет на меня какие-то виды…"

"Что?"

Я пересказал свой краткий диалог с Клювожорами. Айс нахмурился.

"А вот это не есть хорошо".

"Сам знаю. Но тут уже ничего не поделаешь. Кроме, конечно, первоначального плана: как можно быстрее смотаться в другой домен. От внимания Бурильщика это поможет тоже".

"А Лада?"

"Вот именно, Лада… ты не выяснял, она по-прежнему в этом, как бишь…"

"Усадьбе Тихая Куща? Да".

"И где конкретно находится эта самая усадьба?"

Лошадей в Пестроте нет. Во всяком случае, в её знакомой мне части я не встречал даже упоминаний о них. В Пестроте есть гужевые звери — тяг-тянушки и отдалённо похожие на южноамериканских лам стрегзы. В доменах с тёплым климатом запрягают в повозки лиг-ящеров и здоровенных нелетающих птиц вроде страусов; в доменах с холодным климатом в ходу собачьи и оленьи упряжки. Но вот какие-либо звери, пригодные после приручения для верховой езды, в здешней природе отсутствуют.

Подчёркиваю: в природе.

Потому что маги харлавов невесть сколько тысяч лет тому назад вывели ездовых химер под названием дешто. И понеслось.

Чуть ли не каждый уважающий себя Высокий клан может похвастать собственной породой ездовых животных. Аристократы стараются не отставать. В ход идёт банальная селекция, особые корма, мутагенные и стимулирующие эликсиры, тайные ритуалы, но главное — магия, магия и ещё раз магия. Химерологи, создающие в военных целях кошмарные образчики нечисти, в свободное время возятся с тварями, годными под седло. Целители не отстают. Собственными глазами видел я в одном из доменов, принадлежащих снарзам, ездовых людей. Конечно, меня, как и других шокированных путешественников, пытались убедить в том, что никакие это не люди. Что умом и преданностью они равны собакам (вот в это охотно верю!) и что вообще основой при выведении этих лохматых великанов послужили обезьяны…

Ну да ладно. Речь не об этом, а о том, что верховые животные Пестроты

А) дороги;

Б) труднодоступны;

В) не являются самым быстрым способом перемещений.

Последний пункт актуален только для магов. Если хороший маг хочет попасть куда-нибудь по-настоящему быстро, он (или она, или оно) может оседлать ветер, причём несколькими разными способами — от чисто магических, как мой Биплан, до комбинирующих магию с техническими приспособлениями. Если маг является целителем, он может бежать быстрее и дольше любого всадника. Если маг имеет Двойника с подходящими характеристиками, ему доступны дороги Света и Мрака. Также существуют методы сокращения расстояний, использующие свойства Середины. Реверс, которым я обычно пользуюсь, всего лишь простейший способ перемещения в пространстве — но отнюдь не единственно возможный и даже не самый лёгкий…

К сожалению, всё это разнообразие Ладе недоступно. Чтобы в кратчайшие сроки вывезти её с территории Черноречья и из домена вообще, нам придётся выкручиваться. И вот тут-то верховые химеры нам с Айсом могли бы пригодиться как нельзя лучше.

Беда в том, что клятые твари стоили немалых денег.

"Так. Давай прикинем ещё раз. Ты, Айс, не богач, но я из-за гостеприимства Сейвела, чтоб ему икалось, и вовсе пустой. Было бы весьма подозрительно, если бы я исчез не просто под фанфары Мрака, а ещё и с энной суммой…"

"Ну, если как следует поторговаться, то на трёх химер Монгра нам хватит".

"Неужто? И что это будут за химеры? Рассыпающиеся от старости ветераны, инвалиды, травмированные не так сильно, чтобы отправить их под нож, и прочая некондиция? Уволь. Нам нужны химеры сильные, здоровые и быстрые. Пусть не высший класс, но и не отстой".

"Предлагаешь двоим ехать на одной химере?"

"Нет. У меня есть другое предложение".

"И?"

"Берём двух химер. Добираемся до Тихой Кущи. Вызволяем Ладу. Потом мою химеру отдаём Ладе и двигаем к ближайшей границе доменов".

"Полагаешь, ты сможешь угнаться за химерами пешком?"

"После углублённой практики в целительстве? Нет".

"Но…"

"Пешком я буду отставать, это понятно. Но периодически я буду реверсироваться. Так что насчёт меня не волнуйся".

"Может, будет лучше, если на своих двоих стану двигаться я?"

"Это почему ещё?"

"Видишь ли, я только выгляжу как человек, а вообще-то я куда сильнее и быстрее…"

"Достаточно, чтобы двигаться в одном темпе с ездовыми химерами?"

"Ну… нет. Недостаточно".

"Тогда берём одну химеру тебе, вторую Ладе, а я выкручиваюсь своими силами".

Айс покачал головой, но от дальнейших возражений воздержался. Всё равно лучшего варианта действий он предложить не мог.

Сравнительно с лошадьми химеры Монгра имеют массу преимуществ.

Если мне не изменяет память, хорошая верховая коняга может преодолевать по нормальной дороге до сотни километров каждые сутки. Из этих суток на собственно движение уходит часов по пять-шесть, остальное — отдых, кормёжка и сон. А вот боевые кони, особенно рыцарские дестриэ, не отличались и такой резвостью. Их пределом по ровной местности было что-то около тридцати километров в сутки, да и то за счёт усиленной и качественной кормёжки… а этакую махину а-ля тяжеловоз поди-ка, прокорми!

Боевая лошадь, обгоняющая арабских скакунов, способная нести всадника день и ночь напролёт да ещё питаться подножным кормом — это ненаучная сказочка. Рядом с чудом, действительно на такое способным, говорящий конь сойдёт за обыденное явление.

Но химеры Монгра, к счастью, не земные лошади. И даже не слишком похожи.

Для начала, они не травоядные, а всеядные. Правда, долго работать на подножном корме они тоже не могут: калорийность у травок-листочков не та. Зато химеры охотно лопают мясо, сало, орехи и прочие чемпионские корма. Как нетрудно догадаться, пищеварительный цикл при этом сильно сокращается, а выносливость — повышается. Когда Монгр их выводил, он обратил особое внимание на возможность использования химерами Силы. Всё ж таки они — твари одушевлённые и потенциально способны ассимилировать, а затем использовать рассеянную магию.

Так как Монгр являлся не самым скверным химерологом, потенциальную способность он превратил в реально применяемый навык. Скорость восстановления эши у его химер куда как превосходит таковую для природных существ. А уж если всадником является маг, умеющий подпитывать ездовую тварь своей Силой…

В общем и целом, химера Монгра, под седлом и с полными вьюками проходящая за сутки по бездорожью иламми этак под двадцать и более, чем-то выдающимся не считается. Причём на следующие сутки химера легко преодолеет ту же дистанцию. А двадцать иламми — это, между прочим, полтораста километров. Если всадник химеры не слишком тяжёл, вьюки пусты, а под парными когтями химеры ровная дорога, тварь может, закусив удила, бежать часов пятнадцать подряд и убежать на полсотни иламми от точки старта. Даже без магической подпитки.

Почти автомобиль, однако.

Увы, есть у химер Монгра два недостатка. Первый заключается в том, что они (как вообще все химеры) менее стабильны. Конкретно этим тварям постоянно грозит целый букет хворей, от неприятных до смертельных. И хворей не обычных, вызываемых бактериями или там вирусами, а расстройств метаболизма, обусловленных их магической — то есть неустойчивой — биологией. А второй недостаток — характер. Весьма вздорный и излишне самостоятельный. Чтобы его твари могли ассимилировать и активно использовать магию, Монгр пошёл по пути наименьшего сопротивления: повысил им интеллект. Хорошо ещё, даром речи не наделил. Я тут заикнулся про полсотни иламми в сутки? Ну, технически это возможно. Если вы сумеете сподвигнуть на такое достижение существо, похожее на капризного пятилетнего ребёнка, которому вовсе не нравится, что на нём в самом что ни на есть буквальном смысле ездят.

Доставшаяся мне химера, тёмно-рыжая с полосами чёрной чешуи поперёк туловища и чёрной головой, без промедления вознамерилась показать норов. То есть на попытку её оседлать оскалилась и зашипела по-змеиному. В ответ я извлёк наружу Двойника, сверкнул на химеру чёрными глазами и зашипел втрое громче. Тварь аж шарахнулась. Приняв свой обычный облик, я спокойно оседлал химеру. Потом взял за повод, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Запоминай. Запоминай сразу и накрепко. Будешь выполнять команды, вести себя тихо и делать то, ради чего тебя вывели — мы поладим. Я стану о тебе заботиться: кормить, поить, чистить и защищать. Но если станешь выкобениваться, я тебя выпью. Ясно? Кивни!

Химера поспешно кивнула. Я тут же сменил эмоциональный фон угрозы на излучение тепла и приязни, достав из кармана припасённый заранее сухарь.

— Вот и умница, — шепнул я, одной рукой скармливая ей сухарь, а другой поглаживая чешую на шее. С осязанием у химер Монгра не очень, но само по себе поощрение и ласку они понимают. — Вот и хорошая девочка. Назову-ка я тебя Тигрой. Согласна, Тигра?

Химера кивнула. А я обрадовался уже не напоказ, а по-настоящему. И позволил твари разделить это чувство. После чего вывел её под небесную Пестроту, вскочил на неё верхом и стал ждать Айса, который в соседнем стойле налаживал контакт со своей химерой.

До Тихой Кущи мы добрались на следующий день. Путь в седле показался мне лёгким и приятным — не в последнюю очередь из-за того, что всю дорогу мы с Айсом говорили обо всём подряд… и никак не могли наговориться. Всё же общение с равным, умным, чутким собеседником — это действительно сродни роскоши, именно этого, как воздуха, не хватало мне и в долгих одиноких странствиях по Пестроте, и в вассалах у сеньоров Черноречья.

Некоторых тем мы легко и непринуждённо избегали: Айс как менталист отлично чувствовал, о чём лучше меня не расспрашивать, а я как друид обладал не меньшей чуткостью. Давнее прошлое моего друга (да, теперь я уже с полной уверенностью мог сказать о нём: мой друг), кое-какие личные тайны, его и мои…

Но за пределами запретных областей нас не сковывало ничто.

Совершенно.

Мы говорили о высокой теории магии, о роли архитектуры в формировании психики, об особенностях нечеловеческих разумных видов — тех, которые по личному опыту знал Айс, и тех, с которыми имел дело я. Говорили о канонах красоты и о том, что лежит в их основе. Говорили о преимуществах постоянных странствий над оседлой жизнью — и оседлой жизни над странствиями. О субъективности любых этических систем и релятивизме мышления; о любимых кушаньях и о свободе воли, о фундаментальных отличиях театра кукол от театра масок, о поисках счастья и его природе — и снова о магии, но уже не теоретической, а практической.

Святые небеса, да о чём мы только не говорили!

Но рано или поздно всё заканчивается. Подошли к концу и наши беседы — вместе с дорогой. Когда с очередного холма стали видны на фоне "берёзовой" рощи светло-серые стены Тихой Кущи, мы спешились. И тут Айс неожиданно побледнел.

— Что? — одними губами спросил я.

— Лада! — ответил он. — Её там больше нет!

— Что значит — больше нет?

— Это значит, что я не чувствую поблизости рисунка её сознания.

— А что чувствуешь?

— Пятерых людей. Горничная, кухарка, три охранника. Раньше охранников было семеро, а теперь четверо из них и Лада куда-то делись.

— Так. Ясненько. И что теперь?

Айс повёл плечами.

— Я попробую глубокое сканирование мыслей. Надеюсь, оно прояснит… положение.

— Тогда действуй.

Сбросив на траву свой дорожный плащ, Айс лёг и закрыл глаза, проваливаясь в транс. Я же остался охранять его тело, прохаживаясь туда-сюда и кусая губы.

Нет, ну что за напасть! Конечно, я ничего такого Ладе не обещал, да и срок нашего договора, если вдуматься, давно уже истёк. Но рядом с Айсом, который по собственной воле торчал возле Эббалка и в самом городе, добывая информацию, наблюдая, вслушиваясь, ожидая своего часа; рядом с Айсом, который совершенно безвозмездно рисковал ради меня и Лады своей головой…

D общем, рядом с ним как-то не получалось махнуть рукой и сказать: ну и пусть. Кто я этой хилла: сват, брат, нянька? Что я, нанимался вызволять её из передряг?

Даже мысли о таких правильных и логичных фразах оставляют ощущение липкой грязи.

Нет уж! Раз Айс не бросил меня, то я не брошу Ладу. Точка.

Прошло не меньше часа, прежде чем Айс вздрогнул, открыл глаза и сел, обхватив себя руками, словно страдающий от холода.

— Ну, как? Что-то узнал?

— Узнал, — ответил он хрипло. — Мы опоздали примерно на полдня. За "особой гостьей" из Эббалка явился гонец с запечатанным приказом. Начальник охраны вскрыл письмо с приказом, забрал "особую гостью" с половиной подчинённых и все они вместе с гонцом ускакали на химерах в сторону города. При такой форе нам их не догнать.

Я выругался, коротко и зло. Сел на траву, вздохнул — и снова выругался.

— Что будем делать?

— Поедем обратно, Айс. Что ж ещё-то?

Возвращение стало куда как более мрачным, чем поездка к Тихой Куще. Чтобы не гонять мысли по замкнутому кругу, я попросил Айса прочитать мне пару лекций по его специальности, менталистике. Надо же было как-то отвлечься. А заодно и проверить, верны ли мои догадки насчёт того, каких успехов достигли на родине Айса маги школы разума в сравнении с местными магами.

Оказалось, что — да, в самом деле достигли.

Значительных.

— Менталистика — наиболее абстрактный из разделов практической магии. В большей мере абстрактный, чем ритуалистика, магия подобий, шаманство. Чем что угодно. У нас, в смысле, на моей родине, принято рассматривать магию в целом как аналог непрерывного спектра. На одном его конце находятся грубые энергии: свет, тяготение, простейшие взаимодействия внутриатомных сил… ты знаешь, что такое "внутриатомный"?

— Знаю. Не беспокойся, если потребуется, я попрошу уточнений.

— Хм, — Айс посмотрел на меня как-то странно. Видимо, ещё не встречал в этом Лепестке магов, равных мне в осведомлённости. — Так вот, на одном конце спектра находятся грубые энергии, взаимодействие которых придаёт формы материи. А на другом конце располагаются энергии предельно тонкие, которые и энергиями-то не назовёшь. Это скорее лишённые всякой фиксируемой материальности абстракции. Чистые продукты ума. И вместе с тем это — структуры и объекты, которые формируют наш ум. Что тут первично, а что вторично, спрашивать так же бессмысленно, как задаваться вопросом, что было первым: яйцо или же курица?

— Скорее, — ехидно ввернул я, — это сродни бессмысленности вопроса о том, имеет видимый свет природу, подобную природе волн, или же он состоит из частиц.

— Да?

— Да. Доказано, что природа света дуальна. И можно предположить, что исследовать предельные абстракции при помощи абстрактного мышления несколько… проблематично.

В ответ на это замечание Айс улыбнулся. Но быстро вновь стал серьёзен.

— Ты прав, Рин. К сожалению, исследовать предельные абстракции другими способами ещё сложнее. Здесь мы имеем как раз тот случай, когда исследователь, предмет исследования и метод исследования существуют как неразрывное единство. Это нельзя подвергнуть обычному анализу, так как анализ есть разделение на части и он бессилен, когда таковое разделение невозможно…

Понимать лекции Айса оказалось нелегко, но при этом — интересно до безумия. Особенно когда он перешёл к ментальным практикам. Нечёткие заклинательные формы, управление потоком образов, знаков и смыслов. Игры с многоуровневым мышлением (не многопотоковым, нет, — именно многоуровневым, с гибкими иерархиями процессов) и многомодальными логиками… я бы, пожалуй, утратил нить его рассуждений, если бы он не транслировал мне поясняющие образы и если бы сам я не прошёл подготовку у друидов.

— Большинство магов подчиняет себе материю, — говорил он. — Представители большинства встают над материей, но не отрываются от неё. Менталистов же материальное не интересует вовсе — или почти не интересует. Если бы не пределы, положенные нам риллу, мы могли бы уйти в абстрактные миры фантазий и снов, обрести полную свободу, ограниченную лишь той же самой мыслью, которая и породила освобождение. Реальность внешняя и реальность внутренняя стали бы неразличимы… но, повторюсь, эту тождественность риллу приберегли для себя.

Вся эта вроде бы отвлечённая философия с высокой точностью ложилась на некоторые из моих собственных размышлизмов. Двойственность бытия… с нею я знаком не абстрактно, а на вполне конкретных примерах. Взять того же Двойника. Да, в какой-то мере он и я — единое целое (волна и частица, ага). Но где находится его виртуальный склеп? Технически — "где-то" в Глубине; когда я опускаю своего вампира на верхнюю грань Мрака, "центр тяжести" моего сознания опускается туда же, и я перестаю быть просто человеком.

Всё это понятно. Но если всё так, как я сейчас описал, это значит, что передо мной маячит возможность если и не пребывать разом в двух "местах", то активнее пользоваться своей "размазанностью" по двум состояниям. Да, обычно мой вампир крепко спит, и всё, что я могу — это заимствовать у него Силу. Двойник — как этакий блок питания, два в одном: аккумулятор и генератор. Но что, если заодно задействовать его более тонким образом? Заставить его "видеть сны", использовать как этакий математический сопроцессор для обработки информации (читай — для плетения заклятий)? Кажется, магистр Шипов, написавший книгу-шанс, подбирался к той же проблеме немного с иного бока.

И вообще, в магии важнейшим моментом является осознание. Если я смогу по-настоящему осознать себя не как субъект подкласса "или человек, или вампир", а как субъект подкласса "и — и"… Ага, ИИ, сиречь искусственный интеллект. Каламбур, однако.

При решении этой задачи мои представления о кибернетике и программировании, все, сколько их ни есть, однозначно будут востребованы…

В общем, пищи для размышлений Айс подкинул мне предостаточно. И времени на то, чтобы досадовать, раздражаться, а то так просто, упаси небо, ныть — уже не осталось.

Перед возвращением в Эббалк было решено малость замаскироваться. То есть достаточно, чтобы обманывать обычных осведомителей — магов-то провести куда сложнее, а уж Видящих, пожалуй, вообще невозможно. Ради этой благородной цели я с помощью метаморфоза нарастил себе подбородок, опустил на полтора сантиметра линию скальпа, уменьшив высоту лба, и накачал мягкие ткани, превратив свой нос в бесформенную до уродства блямбу.

Добавить во взгляд хмурого и агрессивного презрения, сместить акценты в осанке от "человек — это звучит гордо" до "человек человеку волк". Общий результат… м-да. Типичное "морда просит кирпича" — да и кирпич её особо не испортит.

— Жуть! — восхищённо "ужаснулся" Айс.

— А ты сам? Тебя-то, с твоим повсюду таскаемым двуручником, неприметным не назвать!

— Ну да, ну да… — он на секунду закрыл глаза, мобилизуясь, и спросил, — Так лучше?

Я открыл было рот, но захлопнул его чуть ли не со стуком.

Нет, физически-то Айс остался тем же самым рослым и голубоглазым здоровилой. И меч его никуда не делся, занимая привычное место на хозяйском плече. Но теперь его окружил мастерски сплетённый "кокон невнимания". Такой плотный, что взгляд скользил по его фигуре, как палец по намыленному кафелю — и вместе с тем настолько тонкий, что даже при помощи взгляда в Глубину я не смог обнаружить в этом "коконе" даже намёка на активную магию.

— Ну, ты силён!

— Это менталистика, друг мой. Никакой привязки к грубым энергиям, косвенное воздействие прямо на восприятие — и только.

— А недостатки у такой маскировки есть?

Айс кивнул, убирая "кокон".

— Есть, как не быть. Поскольку это не заклинание, а непрерывное воздействие или, если угодно, дополнительный аспект личности, такая… гм, маскировка требует постоянного внимания с моей стороны. Как любая волшба. Стоит ослабить концентрацию — всё, меня снова замечают таким, какой я есть.

— То есть перед тем, как творить серьёзные чары, её приходится сбрасывать?

— Именно. И переложить её поддержание на амулет тоже нельзя. То есть можно — в теории. Если ты не только менталист, но вдобавок искусный шаман и артефактор не из последних.

— Редкое сочетание.

— И не говори. Ну, я пойду на разведку, а ты пока посиди в этом симпатичном трактире.

Я покормил Тигру, поел сам и уселся ждать Айса в самом тёмном углу, периодически заказывая вина. На что-то приличное у меня денег не было, и трактирщик с внутренним трепетом подсовывал мне сущую кислятину, жарко надеясь, что неудобный клиент свалит куда подальше и перестанет распугивать его постоянных клиентов.

Не на таковского напал.

Я простым алхимическим катализом нейтрализовывал лишнюю кислотность заодно с лишними градусами, пил получающийся разведённый сиропчик, не пьянея и продолжая сурово зыркать по сторонам. Надо полагать, на втором часу моего сидения трактирщик был бы рад списать мой медяшный долг и даже немного приплатить серебром, чтобы убрать из главного зала, но куда там! С образиной, в какую я себя превратил, заговорить на такую тему не вдруг решился бы и целый десяток стражников.

Но потом произошло событие, в корне изменившее отношение хозяина ко мне.

В зал с пьяным хохотом ввалился квартет каких-то вооружённых громил. То ли что-то празднующих наёмников, то ли просто много возомнившей о себе гопоты… но скорее всё же наёмников. Слишком уж уверенные движения у них были даже под изрядным хмельком, слишком привычно висело у них на чиненных перевязях оружие с потёртыми рукоятями. Я бы не стал с ними связываться — что я, полицейский? Но когда самый здоровый из этого квартета ловко сцапал и усадил себе на колени самую симпатичную из трёх подавальщиц, выражение её лица всё ж таки вдохновило меня на "подвиг". Я встал, без спешки подошёл к столу, оккупированному четвёркой. И подошёл так, что сцапавший подавальщицу отпустил её. Просто забыл о ней, инстинктивно хватаясь за меч, а остальные притихли и даже как будто слегка протрезвели.

— Что, шпань, бузите?

Я заговорил на родном языке, не пользуясь ламуо активно. Но меня отлично поняли, словно весь этот пьяный квартет тоже проходил обучение у друидов.

Невербальные сигналы универсальнее, чем речь.

— Ты что тут, главный?

До прямого ответа словами я не снизошёл. Достаточно было рук, мягко упирающихся в бока, и мрачного взгляда. Словами, уже на человеческом койне, я ответил вопросом:

— Что, продолжать гулянку в "Крылатом мече" мастер найма не даёт?

— Ну, — растерянно кивнул самый трезвый.

— Умница она, анхарру эсрихт. Правильно делает.

— Так ты чего, тоже из наших?

"Что-что? "Из наших?" Равняешь меня и себя?!"

Я одним взглядом закопал спросившего в сыру землю, камнем привалил и положил сверху для красоты венок ядовитого плюща… в переносном смысле закопал и так далее. Но ясно давая понять, что у меня и с буквальным закапыванием проблем не будет.

— Гулянка — дело святое, — сказал я. — Мешать не буду. Но если снова выйдете за пределы, пожалеете. Приятного аппетита.

Засим я развернулся к ним спиной и ушёл обратно в свой угол. А квартету ожидаемо расхотелось веселиться. Они допили свой первый заказ, но просить добавки не стали, посидели ещё минут десять и тихо свалили. Тёртые наёмники, несомненно, опознали во мне мага… а чтобы связываться с магом на пустом месте вместо того, чтобы просто снова сменить кабак, они были недостаточно пьяны.

После этого происшествия трактирщик поставил передо мной чистый серебряный кубок, запылённую бутылку с тёмно-багровой жидкостью, подвергать которую алхимическим процедурам было бы кощунством, и сказал:

— За счёт заведения.

Я молча кивнул. Симпатичная подавальщица слегка смахивала на трактирщика — так, как могут смахивать дочь или племянница, так что…

— Неутешительные новости, Рин.

— Выкладывай.

— Похоже, в твою гибель от атрибутов Ненхишстарза поверили ненадолго. Если вообще поверили. Но особо тебя не ищут, надеясь на надёжность вассальной клятвы… кстати, а как всё-таки ты её обходишь?

— Долго рассказывать. Но если упростить до предела, то давал клятву… ну, не совсем я.

— А кто?

— Это трудно объяснить, Айс. Потом. Сначала закончи со своими новостями.

— Как скажешь. Главная неутешительная новость заключается в том, что Ладу перевели в подземелья в главном комплексе, с которыми ты уже знаком. И держат под усиленной охраной.

— Насколько усиленной?

— Без шансов, Рин. То есть просочиться за кордоны туманом не выйдет. Прорваться-то к ней мы сможем, но потом нас зажмут, — О своём участии в освобождении хилла Айс говорил спокойно, как о деле решённом: мол, тут и обсуждать нечего, если что, пойдём вдвоём… нет, поразительный человек! — Сам знаешь: там повсюду маги разных специализаций и немалого опыта, причём больше всего боевых или имеющих серьёзную боевую подготовку. Можно было бы попробовать выдернуть Ладу через Мрак, но…

— Не объясняй, — сморщился я.

Действительно, пока Ненхишстарз "желает меня", мне даже в делах Середины лучше обходиться без помощи Двойника. О переходе на вторую-третью грани Мрака и речи нет.

Сверх того, даже не маячь в ближней преисподней Бурильщик, я бы трижды подумал, прежде чем тащить через грани живое существо, не имеющее ни собственного Двойника, ни хотя бы печати Мрака. Трижды подумал — и отказался от такой авантюры.

Нужен другой выход.

— Что будем делать? — озвучил витающее вокруг Айс. Я отрезал:

— Думать!

И стал думать.

Впрочем, какой смысл голову ломать? Господа Черноречья поставили на меня капкан и положили в него приманку. Соваться в капкан разъярённым до полного отупения зубром? Если сходить с этой масти, успеха не видать. Не та у меня весовая категория, меня при отступлении один Кремень заломает, как медведь щенка. Ну, будет нас двое, даже трое: я, Айс и его двуручник. Но, как тот же Айс заметил, там и без Кремня боевых магов — как блох.

Заломают. Даже не убьют, а придавят чистой Силой. И всё, край…

Каким образом можно обезопасить себя от большого числа боевых магов? Ясное дело: большим количеством боевых магов, выступающих в роли союзников. Но предоставить это самое "большое количество" в радиусе видимости могут только Ночные Шипы. Или ещё наёмники из "Крылатого меча". Но наёмным боевым магам за участие в подобной авантюре придётся заплатить столько, что я и тысячелетним рабством не расплачусь. А к Ночным Шипам обращаться — ещё дороже станет.

Ситуация. Угу.

Если гора не идёт к Магомету, что делает Магомет? Садится и думает. Думай, Рин, думай!

Самое худшее — штурмовать крепости. Плавали, знаем. Но рассмотрим ситуацию со всех сторон. Нужно ли мне штурмовать крепость? Нет! Мне нужна только Лада, причём живой и очень желательно — здоровой. Штурм крепости, где её держат — это, рассуждая стратегически, вовсе не единственный способ её вернуть. Это всего лишь самый простой и самый прямолинейный способ. Ну-ка, ну-ка, какая из китайских стратагем подходит для решения этой задачи? Или лучше будет вспомнить не китайские заморочки, а юный и простой ТРИЗ?

Опа. А ларчик-то не сейфового типа!

— Ты что-то придумал? — спросил Айс с почти повествовательной интонацией.

— Придумал, а как же. Так придумал, что аж сам себе удивляюсь. Ох, поплачет всё же те-арр из-за своего решения, поплачет! Даже, может быть, в буквальном смысле!

— Ты не томи, а объясни толком.

Я объяснил. Айс покачал головой.

— Рин, ты мастер, — сказал он. — Я в тебе не ошибся. Ох, и повеселимся мы, друг!

— Ты, главное, достань нужные сведения.

— Достану, не беспокойся. Я не Видящий, но тоже кое на что гожусь.

— Ну, тогда буду ждать сигнала.

— Жди. Надеюсь, много времени на это не уйдёт.

Темно. Тихо.

Ноет голова: тяжёлые струи боли лижут изнутри виски и лоб, бьют злыми искрами в затылок… тело как чужое, только веки и язык кое-как шевелятся, но слабо, вяло, как…

Как после оглушающего заклятья.

— С пробуждением, те-арр.

Знакомый голос. Неужели это…

— Капрал?

— Какой я тебе Капрал? Для тебя, Сейвел Вязальщик, я — Рин Бродяга.

"Невозможно. Это какая-то ошибка!"

— Да, это ошибка. И совершил её ты.

— Но клятва!

— Для меня данные под принуждением клятвы, даже магические, не имеют силы Закона.

Темноту прорезал тусклый свет, исходящий от бесплотной сферы, висящей над ладонью Рина Бродяги. Несмотря на разительные изменения к худшему, которые претерпела его внешность, Сейвел узнал его сразу. И одновременно — не узнал. Фигура Рина походила на бесплотную сферу, осветившую замызганный подвал — вот только в нём переливались и кружились не тонкие волокна обычного света, а слои магического Мрака. Кажется, его Двойник был готов проснуться… но не просыпался почему-то. Странное, неустойчивое, опасное состояние.

— Кто ты?

Рин усмехнулся.

— Бродячий маг. Не имею слуг и сам не служу. Счастливец я и хорошо живу. Но зря ты решил, что имеешь право решать за меня, что мне делать. Зря!

— Ты не убьёшь меня.

— Конечно, не убью. Хотя не обещаю, что отпущу тебя целым, если ты станешь трепыхаться.

— Тогда чего тебе надо? Награды от Шипов?

— Дурак.

Это прозвучало не оскорблением, а констатацией факта.

— Я повторю, а ты заруби на носу: я. Никому. Не. Служу. Ни сеньорам Черноречья, ни Ночным Шипам, ни самим риллу. Ты — да, ты на моём месте мог бы сыграть в эту игру. Мне же требуется одно… нет, вру. Мне нужно две вещи: получить назад Ладу и слинять из вашего вонючего домена в менее вонючий. Я и так у вас задержался сверх необходимого.

Головная боль понемногу отступала, сменяясь головокружением. Не самый приятный обмен. Сейвел попытался собраться и вспомнить, как его взяли. Но вспоминалось немногое. Какой-то треск, бьющая по глазам вспышка — и прилив цепенящей тьмы, слишком стремительной, чтобы успеть ей воспротивиться…

Будь проклято решение взять только малую свиту!

— Да, в будущем ты наверняка станешь предусмотрительнее.

Сейвел закрыл глаза. Ощущение стеклянной прозрачности перед холодной чужой волей не назвал бы приятным никто. Тем более он, те-арр Черноречья, ненавидевший слабость в себе ещё яростнее, чем в других.

— Да-да, почувствуй себя разок на месте допрашиваемого. Полезный опыт.

— Чего… ты хочешь… от меня?

— Ничего.

Сокрушительная откровенность ответа придавила, как каменная плита. Даже не ненависть. Да что ненависть! Даже не трезвый расчёт — просто искреннее безразличие.

Дрожь.

— Ты мне не нужен. И магические побрякушки, которые легко можно было бы за тебя выторговать в качестве дополнительного бонуса, не нужны. Или там деньги. Две вещи, Сейвел.

— Но… я не понимаю. Ты же клялся искренне! И клятва…

— Забудь о ней. А цену той моей искренности ты уже знаешь. Впрочем, сытый раньше поймёт голодного, чем раб — свободного.

Провокация удалась на славу. Осознав, что именно услышал, Сейвел аж вскинулся.

— Я не раб!

— Неужели? Дорогуша, вассальная клятва — штука обоюдоострая. Чем больше у человека рабов, тем меньше в нём от собственно человека и тем больше от господина. Но господин — тот же раб, только с изнанки.

— Это неправда!

— Правда, — припечатал я. — И ты это знаешь. Чувствуешь. Просто никогда не смотрел на ситуацию из такой точки. Пирамида вассалитета остаётся пирамидой и для камня у её основания, и для камня, положенного строителем во второй ярус сверху. Для тебя, те-арр. Но не для меня! Я просто сел отдохнуть на одну из ступеней пирамиды и скоро полечу дальше.

Не без удовольствия наблюдал я, как Сейвела плющит и корёжит.

— Я прошёл насквозь десятки доменов. Я разговаривал с разумными, которых ты даже на рисунках не видывал, и с разумными, о которых ты просто ничего не слышал. Я лицом к лицу сталкивался с чудесами и загадками, которые не втиснуть в рамки твоего воображения даже при помощи клиньев и кувалды. И ты — ты! — смеешь полагать, что я был безмерно счастлив сделаться вассальным магом в одном из третьесортных доменов?

Слабые аргументы, за которые мог бы ухватиться пленённый те-арр, я знал заранее. И без жалости добил остатки его укреплений.

— Только не вздумай сообщать мне, будто без вас Ночные Шипы окончательно распоясались бы. Не вздумай трогательно повествовать мне о невинных младенцах, бросаемых на поживу Мраку в лице Бурильщика Ненхишстарза, и прочих ужасах. Если копнуть чуть глубже, выяснится, что этих самых младенцев Шипы по большей части выкупают за деньги у бедных крестьян Черноречья, которые не в состоянии их прокормить. И у городских низов — подёнщиков, пьяниц, дешёвых шлюх. У нижайших из низких, но ваших вассалов, Сейвел!

— И что бы ты с этим делал на моём месте?

— На твоём? Ничего. Отдельный камень может хоть рассыпаться пылью — пирамида от этого не рухнет. Всё, что я могу — улететь от неё подальше. Кто я? Всего лишь случайный гость. Не мне подвергать сомнению мудрые и рациональные основы мироустройства.

Последнюю фразу я щедро сдобрил сарказмом.

Но Сейвела я недооценил.

— Рассчитываешь найти домен, где не будет риллу?

— Я похож на идиота? Нет. И зря ты валишь все грехи мира на риллу. Существование той самой пирамиды — это человеческое решение, по преимуществу. Плод экономии мыслительных усилий, простейшая из возможных структур…

— Ты тоже человек.

— Не такой, как большинство. Большинство пирамида вполне устраивает.

— А ты?

— А я согласен с одним хорошим философом: человек есть нечто, что нужно превзойти. Или переболеть, как оспой.

И мысленно добавил: "Хотя это больше смахивает на насморк, чем на оспу. Сопливое, тудыть через кубыть, детство в коротеньких штанишках".

— Вижу я, как ты превосходишь людей, вампир.

— Не по собственной воле шагнул я во Мрак.

— Но чувствуешь ты себя в нём уютно.

— Уютно? Нет. Но наличие Двойника не столкнуло меня к зверству. А у тебя Двойника нет, но я всё равно не хотел бы тебе уподобиться.

— Риторика.

— Правда, Сейвел.

— Как я могу тебе верить? Ведь я уже поверил тебе однажды…

Ну, держись!

— В этом и есть одно из главных различий меж нами, те-арр. Ты считаешь, что человек способен на искренность только под принуждением. Что искренность надо выдавливать, как масло, ибо по природе своей разумный низок, мелок и лжив. Я же считаю, что в момент, когда я лежал на каменной плите без доступа к Силе, а ты задавал мне вопросы, предельно искренним был ты. В Зубце осторожничал, а на своей территории, почуяв уверенность, притворяться перестал. Скажешь, я не прав? Попробуешь опровергать это?

Сейвел молчал.

— Сейчас ситуация обратная. Я силён, ты слаб. Я мог бы сделать с тобой очень многое, а ты не смог бы этому помешать. Я мог бы спрашивать и наказывать за неискренность. Но не бойся, те-арр. Я действительно не хочу от тебя ничего. Подобных тебе я видел много и изучил неплохо. Ты мне не интересен.

— Зачем же ты тогда со мной разговариваешь?

— От облегчения. Я сейчас как ель, скинувшая с ветвей опостылевший груз снега. Славно быть откровенным, не взвешивать слова ни на весах долга, ни на весах страха. Впрочем, тебе не понять. Понятнее тебе будет другой аргумент…

— Какой же?

— Простой и логичный. Я говорю с тобой ради… страховки. Да. Вдруг ваш Видящий снова сорвёт мои планы? Если меня опять схватят, ты будешь знать, каковы мои истинные устремления.

— Наш… Видящий?

— Хочешь скрыть всем известный секрет? Не старайся. Да, я знаю, под чью мелодию пляшет Черноречье. Ну и что? Даже риллу вынуждены прислушиваться к Видящим, не то что аристократы.

— А ты не старайся посеять рознь между мной и Белоносым!

— Опять шаблон. Оно мне надо, вбивать меж вами клинья? В третий раз повторяю: вы мне не интересны! Ни ты, ни Талез, этот хищный цветочек, ни Белоносый, ни Шипы Колмейо — никто.

— О, Талез ты очень даже интересовался.

— Это Талез интересовалась мной. Как и ты. Вы оба строили планы, как меня использовать. И вам обоим я позволял решать за меня. До поры.

— То есть моя племянница не показалась тебе привлекательной?

— Разве что как самка. Как женщина она обычнейшая властолюбивая дрянь. Вот, правда, маг она всё же не самый плохой. Слабовата только…

Сейвел слабо улыбнулся.

— …как и ты.

Улыбка исчезла.

— Полагаешь нас слабаками?

— Я полагаю, что вы слишком много времени и сил тратите на интриги. Ваша семья выродилась бы, если бы не браки с посторонними. Посмотри на меня! По годам я просто птенец, но не думаю, что ты осмелился бы вызвать меня на честный поединок Сил. И ваших вассалов это тоже затрагивает, пусть в меньшей мере. Однажды я сказал Лиске, что моложе неё и не являюсь мастером ни в одной из школ магии. А что сказала обо мне она?

— Откуда ты знаешь?

— Я не знал. Но догадывался. Ты считаешь, она ошиблась?

Сейвел посмотрел на меня. Облизнул губы.

— Нет. Ты действительно опаснее, чем она.

— Утешься: со всей её звездой разом мне не тягаться. Пока. Но пройдёт ещё лет десять или двадцать, и тогда… как знать?

— Высоко себя ценишь.

— Я начал изучать магию менее тридцати лет назад. Как ты оценишь мои успехи?

— Не может быть!

— Повторяешься. Тридцать лет, те-арр, всего тридцать лет. Ни один маг не становился моим учителем на срок более ста дней. Я сам был своим учителем. Ни в одну библиотеку меня не пускали задаром. Я платил за право приобщиться к чужой мудрости, которая на поверку редко оказывалась глубокой. А в промежутках — дорога, дорога, дорога, дорога. Я давно потерял счёт стоптанным сапогам и пройденным иламми. Помню только самые трудные и рискованные части бесконечного пути, которым почти удалось меня убить. И ты, Сейвел. Ты с рождения занимаешь такое положение, что мог учиться чему угодно и сколько угодно — только пожелай, всё будет. Тебе не надо было зарабатывать на хлеб и воду. Тебе был открыт доступ к библиотекам, собиравшимся на протяжении даже не сотен, а тысяч лет. И чего ты добился? Положения те-арра. Потому что все другие претенденты ещё… мельче.

Сейвел закрыл глаза.

В замызганном подвале, полном хлама и пыли, надолго воцарилась тишина.

Пока я общался с пленённым те-арром, не забывая отслеживать происходящее в ближних окрестностях при помощи чувств Двойника, Айс выполнял свою часть плана. Позже он поведал мне подробности, в которых, однако, не было ничего примечательного. План мой сработал, как часы, хотя некоторые его моменты могли быть реализованы только в мире, знакомом с магией.

Сперва Айс доставил обоих оглушённых охранников Сейвела к дому независимого мага по прозвищу Толмес (в переводе — "глубокий корень" или "подвал под донжоном"), куда, собственно, и направлялся те-арр. Когда хозяин спросил, что случилось и где находится Сейвел, Айс спокойно ответил, что те-арр взят в плен, но жив, здоров и сейчас пребывает в некоем безопасном месте под надёжной охраной. Толмес сразу ему поверил, так как, подобно любому опытному магу, мог без труда распознать ложь. Спросив Айса, какого выкупа за жизнь те-арра он хочет, маг услышал в ответ, что об этом он будет говорить не с ним, а с магом по прозвищу Кремень.

— Попросите его прийти как можно быстрее, — вежливо добавил Айс.

Кремень явился очень быстро и задал тот же самый вопрос: чего хочешь?

— Много не попросим. Мы, уважаемый, люди не жадные, но ценящие справедливость. Некоторое время назад вассалы вашего драгоценного те-арра напали на нас и схватили двоих: человека Рина Бродягу и хилла Владиславу. Теперь уже мы напали на те-арра и желаем только одного: получить обратно Ладу.

— Это всё?

— Кое-какие дополнительные условия у нас всё-таки имеются. Мы ведь не хотим, чтобы на нас снова напали, а вы, соответственно, хотите получить те-арра здоровым и дееспособным. Так что заранее советую отказаться от разных фокусов и пакостей. Слово мага: если вы будете честно выполнять условия, мы тоже не причиним те-арру лишнего беспокойства.

— Продолжай. Выкладывай свои… условия.

— Я продолжу, когда увижу Ладу.

— А ты не боишься, что я прямо сейчас возьму тебя за горло и спрошу, где прячется твой дружок? — вежливо поинтересовался Кремень.

— Не особенно, — с равной вежливостью ответил Айс. — Видите ли, даже если я честно и откровенно расскажу, где находятся он и те-арр, вы всё равно не сможете достать Рина так быстро и легко, чтобы пленник выжил. Преимущества неожиданности у вас на этот раз не будет, оценить некоторые способности моего друга вы имели возможность. В общем, на вашем месте я бы рисковать не стал. Или Лада для вас дороже собственного те-арра?

— Я скоро вернусь, — сказал Кремень.

И вернулся он действительно скоро: часа не прошло. На руках он нёс Ладу. Неподвижную и словно одеревеневшую.

— Верните её в нормальное состояние.

— Где те-арр?

— Кремень. Верните её в нормальное состояние. Я должен оценить целостность её ума и воли. Пожалуйста.

Боевой целитель тихо зашипел, но просьбу Айса исполнил. Менталист ненадолго ушёл в транс, исследуя разум и тело Лады, после чего позвал Толмеса.

— У вас найдутся рубашка, штаны, кувшин воды и большой таз?

Хозяин непритворно удивился, хотя постарался этого не показать.

— Конечно.

— Попросите доставить их, пожалуйста.

— Что ты задумал? — тихо, с угрозой спросил Кремень.

— Исправить ваши ошибки, ничего более. Я вообще не понимаю, зачем вам понадобились такие ухищрения, когда на вашей стороне Белоносый.

(Да-да. По нашему ментальному каналу я передал Айсу всю беседу с Сейвелом дословно).

Целитель не очень удачно изобразил растерянность:

— Какой Белоносый?

— Неужели вы не знаете даже прозвища своего Видящего? Ну, теперь будете знать.

Кремень отчётливо заскрипел зубами.

Меж тем слуги Толмеса доставили требуемое. Отчасти жестами, отчасти образами Айс дал понять Ладе, что и по каким причинам от неё требуется.

Хилла скривилась, но обозначила согласие. Переодевшись в чистую, лишённую магических маркеров одежду, она надолго скрючилась над тазом, избавляясь от содержимого желудка… и от добавленного в её пищу алхимического состава. Этот самый состав можно было отыскать по своего рода "аромату" или "излучению" на расстоянии многих и многих иламми. (Вообще-то ни запахи, ни свечение к эффекту отношения не имели, но именно таковы наиболее близкие понятия из человеческого койне, которыми можно описать маркирующую функцию состава).

— Что дальше? — спросил Кремень, когда с промыванием желудка было покончено.

— А дальше нам троим предстоит небольшая прогулка.

— Слушай, ты..!

— Спокойнее, прошу вас. Я всего лишь хочу убедиться, что следом за нами никто не идёт. Обмен нужно производить в безопасных условиях, не так ли?

Кремень снова заскрипел зубами, но был вынужден согласиться.

Далее и в самом деле последовала прогулка втроём. Лада молчала, так как не знала койне, а Кремень с Айсом особой жажды общения не испытывали. Менталист вдобавок был занят непрерывным сканированием окрестностей. Спустя полчаса Айс обратился к боевому целителю:

— По-моему, вы превышаете полномочия. Или кто-то совсем не хочет возвращения те-арра целым и невредимым.

— Ты о чём? — набычился Кремень.

— Я о той команде из двенадцати человек, которая следует за нами по пятам.

— Что?!

— А ещё за нами наблюдает через хитрый артефакт какой-то пухлый тип с семью кольцами на пальцах и в странном головном уборе. Рядом с ним стоят Талез и ещё один маг, причём не человек, а храсту. Ну, артефактом пухлого я сам займусь, а вот от дюжины обычных "топтунов" лучше избавьте нас лично. В знак доброй воли.

Кремень остановился.

— Слушай, — голос его впервые окрасился тонами изумления и опаски. — Ты кто такой?

— Я Айс. Если угодно, Айс Молния. Такой же странник, как и Рин. А ещё я когда-то играл в игры вроде нынешних в роли… ну, грубо говоря, начальника разведки. Причём работал я не на провинцию вроде Черноречья и даже не на королевство, а на полноценную державу. Небольшую, но сильную. Ну так что, займёшься топтунами, Кремень?

Тот послушался. Рассказ Айса на время вверг его (как немного позже — меня) в некое подобие почтительного трепета.

Начальник разведки полноценной державы. Каково?

Безо всякого ламуо, одним коротким рассказом о своём прошлом Айс убедил Кремня не затевать новых каверз. Слишком уж это болезненно для самооценки, да и бессмысленно: строить козни, зная, что их немедленно разоблачит профессионал высочайшего класса.

Что ж, начальник разведки по определению должен быть отличным психологом-практиком.

А бывших разведчиков не бывает.

Окончание операции "Обмен" прошло тихо, мирно и гладко. Айс ещё немного поводил Ладу и Кремня по городу, убедился, что обычной слежки за ними больше не ведут; неким — для меня совершенно непостижимым — образом качественно сбил первичные настройки артефакта, которым пользовался пухлый маг. После чего ещё раз провёл Ладу с Кремнем по городу, через совсем другой район вышел к предместьям и скорым шагом добрался до дома, в подвале которого я сидел над тушкой Сейвела. Заблаговременно получив от Айса условный сигнал, я вывел нетвёрдо держащегося на ногах те-арра навстречу.

— Вон Кремень из твоей пирамиды, — скаламбурил я. — Шагай.

Сейвел обернулся.

— Я не стану преследовать вас или отдавать приказ о преследовании.

— Твои земли, твоё право.

Видимо, не такой реакции он ждал. В его тёмных глазах сверкнул гнев.

— А если я поступлю наоборот и назначу награды за ваши головы?

— Твои земли, твоё право, — повторил я, не изменив интонации.

— Ты… неужели ты…

— Прощай, — сказал я. Немного помедлил и добавил, не тая сожаления. — Господин.

— Так ты всё-таки не рад, что разорвал вассальную клятву!

— А ты так и не понял меня. Я жалею не о разрыве клятвы…

— А о чём?

— Куда охотнее я попрощался бы с человеком.

Те-арр отшатнулся. Посмотрел на меня как-то странно — я так и не смог понять, как именно. Зачем-то провёл ладонью по своей выбритой макушке, развернулся и двинулся к ожидающему его Кремню. На ходу Сейвела покачивало, но чем дальше, тем твёрже становился его шаг.

Ну а навстречу ему и мимо, ко мне, шёл улыбающийся Айс вместе с Ладой.

Мы двигались себе по дороге сквозь хвойный лес, растущий на склонах пологих холмов. Айс и Лада — на химерах Монгра, перемежая экономную рысь на подъёмах и быстрый галоп на спусках. Я — пешочком, точнее, бегом.

Угнаться за всадниками на химерах стоило мне немалых трудов. Вынужденный постоянно реверсироваться, чтобы не отстать, на четвёртом часу такого марафона я чувствовал себя звонкой перетянутой струной. Мой Двойник в своём склепе всё ещё спал, но сон его больше не напоминал летаргию. Мало того, что я ударными темпами тянул из него Силу для пространственных прыжков, я вдобавок нагружал его поддержанием слабых чар скорости.

Да-да, именно так! Несколько дней пребывания в подвале заброшенного дома, пока Айс выслеживал Сейвела, были потрачены с толком.

Вкратце ход моих рассуждений можно передать примерно так. В промежутке между моментами, когда я превращаюсь в вампира, что есть мой Двойник? Дух. Сущность, временно лишённая материальности. Чем она отличается от успешно создаваемых и программируемых мною Стражей? Да почти ничем. Разве что Стражи принадлежат Глубине, а Двойник — Мраку. Но о свойствах и потаённых особенностях Мрака я теперь знаю гораздо больше прежнего, спасибо книге-шансу. Что в таком случае мешает мне немного подправить функции моего Двойника? Ничто. Уж попробовать внести поправки мне точно никто не запретит!

Результатом своих подвальных экспериментов я сейчас и пользовался. Небольшое, от полуторного до двукратного, ускорение карманный вампир позволял мне держать буквально часами. Никакой головной боли или ломоты в теле при этом не возникало: отдачу активных чар тоже принимал на себя вампир.

Правда, меня не слишком радовало сопутствующее усиление Двойника… но это усиление отзывалось ростом моей собственной Силы, так что всюду, куда ни посмотри, выходило сплошное преимущество. Такой быстрый рост возможностей даже слегка беспокоил меня: а ну как я чего-то не учёл, что-то пропустил, где-то крупно ошибаюсь?

…в общем, как уже было сказано, мы двигались по дороге и совершенно никого не трогали, когда Айс придержал свою химеру, получившую имя Бегун.

— Впереди засада, — сообщил он.

— Вот как? А я было поверил слову Сейвела, что он не будет преследовать нас…

— Вряд ли он нарушил своё слово.

— Что? Ты хочешь сказать…

— Да. Это не чернореченцы, — И, прежде чем я успел задать уточняющий вопрос, добавил. — Это совместная операция Попутного патруля и инквизиции.

Опаньки.

— Ждут нас? — спросил я, отчаянно надеясь на отрицательный ответ.

— По-моему, ждут тебя, — ответил Айс.

Да. Это уже не опаньки. Это называется — приплыли…

То есть приплыл.

С Попутным патрулём всё ясно. Эта организация могущественна, но аполитична. Члены её следят за порядком на дорогах Пестроты. В своё время я сам завербовался в Попутный патруль и честно отслужил целый год. Правда, продлять контракт не стал, несмотря на ряд серьёзных преимуществ, вроде возможности использования Текучей Брони и табельных талисманов. Служба в гибриде магической ГАИ с магической же погранслужбой и межмировой таможней показалась мне такой же утомительной, как вообще любая постоянная служба с чётко — да , слишком чётко! — очерченным кругом обязанностей.

А вот инквизиция…

Большинство Высоких кланов провозглашают целью своего существования объединение магов ради обучения, взаимной поддержки и обретения новых Сил. Как по мне, инквизиция в Пестроте мало чем отличается от Высокого клана, просто её лидеры больше упирают на идеологию да красивые лозунги вроде "защиты интересов слабых" и "расследования ужасных преступлений, кои вершат злокозненные маги". Разумеется, с последующим "наказанием виновных в деяниях неправедных". Но всё это именно идеология, от практики зачастую весьма далёкая.

Впрочем, не мне судить инквизиторов.

…к сожалению, они-то от возможности засудить меня не откажутся. Если те же Ночные Шипы ищут могущества во Мраке, то среди инквизиторов много магов, идущих дорогами Света и вдобавок склонных рассматривать любую магию (кроме своей собственной, разумеется) как пагубную, а то и вовсе неправедную.

В первую очередь — магию Мрака. Хотя магам "ложного Света" тоже достаётся, тут уж наши инквизиторы просто-таки демократы!

— Далеко они?

— Не очень. Одна пятая иламми, может, чуть меньше.

— Как полагаешь, они уже нас засекли?

— Я не полагаю, а знаю. Да. Уже.

Я подавил недостойное желание выругаться и заодно — такую же недостойную мага дрожь.

— Ну, тогда двигаемся дальше.

— Уверен?

— Пусть от закона бегают чувствующие за собой вину. Со стороны инквизиторов я добра не жду, но в присутствии патрульных им придётся присмиреть.

"Это инквизиторам-то?" — крупными буквами было написано у Айса на лице. Однако вслух возражать мне он не стал. Да и толку от тех возражений?

Попытка бегства, буде мы решились бы таковую предпринять, оказалась бы обречена ещё на стадии замысла. Малый круг инквизиторов (слабо отличающийся от малой звезды боевых магов — разве что шамана им заменял магистр магии Света) явился по мои тело и душу на зеттане Попутного патруля. Когда я изобретал свой Биплан, я пытался воспроизвести особенности этих техномагических транспортов, адаптировав их для индивидуального применения — разумеется, с заменой технических компонентов чисто магическими и с рядом неизбежных упрощений.

— Стойте! Попутный патруль!

Патрульных представлял обычный экипаж зеттана. Командир, он же первый пилот и маг воздуха. Второй пилот, тоже, что характерно, маг воздуха (его мы не видели, так как он сидел в рубке своего корабля, но эманации от взгляда в Глубину не спрячешь… да он и не таился — зачем?). Артефактор, исполняющий обязанности бортмеханика. Как и командир, вышедший поглазеть на действо, он свернул шлем и переключил Броню на белый цвет. Ну и малая звезда воинов патруля: все пятеро в Текучей Броне, переключенной на строгий полуночно-синий, с полностью заряженными табельными жезлами наизготовку.

К нам обращался не командир экипажа, с толикой скуки наблюдавший на дорогой с борта зеттана, а лидер звезды.

Айс и Лада остановили своих химер. Я остановился тоже — с того бока Тигры, который не прикрывал Айс. Словно Лада была принцессой, а мы с голубоглазым — её гвардейцами.

— Назовитесь!

— Маг Айс Молния, человек, — представился мой друг. — Маг Рин Бродяга, человек. Владислава, хилла. С кем имею честь беседовать?

— Маг Попутного патруля Зельбо Шип, отряд домена Левварн, зона Черноречья.

— Лёгкой службы вам, Зельбо Шип. Что вас интересует?

— Нас интересует вот это порождение Мрака!

Патрульный поморщился, но отступил и махнул рукой, передавая инициативу лидеру малого круга, который так некрасиво вклинился в процесс общения. Понятно, тупая сила здесь и сейчас на стороне инквизиторов, ведь ни Зельбо, ни молча глядящий на нас командир зеттана — не из старших магов Патруля. Но всё же что-то тут не так…

— Вы бы хоть представились, приличия ради, — мягко посоветовал Айс.

— Я магистр Нетор, инквизитор третьего класса! — сказал маг Света, как пролаял. — Здесь нахожусь для первичного суда над Рином, именующим себя Бродягой и обвиняемым в массовом убийстве при помощи сил преисподних!

— И по какому же кодексу вы собираетесь меня судить? — спросил я.

— Не тебе выбирать! — пуще прежнего вызверился Нетор. Святые небеса, никак мне повезло нарваться на фанатика… — Вершащий преступления ставит себя вне закона!

— Выносящий приговор без суда также ставит себя вне закона. Я пока ещё не осуждён. Так что будьте любезны перейти к фактам. Кого я якобы убил? Где? Когда? Как? И заканчивайте со следствием побыстрее, пожалуйста. Мы спешим.

Наверно, я зря начал отвечать в таком стиле. Но инквизитор четвёртого класса весьма и весьма сильно раздражал меня своей омерзительной искренностью. Да-да, такая искренность тоже бывает. И вот лишнее тому доказательство. Я страстно хотел покончить с делом побыстрее, хотя уже подозревал, за какого рода преступление меня преследуют.

Так оно и оказалось. Знакомство с магистром Нетором, без которого я бы с великим удовольствием обошёлся, мне обеспечили убитые охотники за рабами, пять штук. Время, место, обстоятельства — всё, что огласил Нетор, совпадало.

Вот тут-то я и вспомнил недоброй тихой мыслью хромого шамана, не пустившего нас с Ладой в своё поселение. Вот тут-то и пожалел, что не применил к нему и его подопечным Покрывало Мрака. Если бы не показания этого поганца, при первом же подходящем случае охотно меня заложившего…

Ах, мечты, мечты.

— Рин Бродяга! Будешь ли ты отрицать, что злокозненно лишил жизни мастера иллюзий Лойу Ори и его слуг, числом четверо?

— Я не знаю, что ответить.

— Почему не знаешь? Ты убил их или нет?

— Имя Лойу Ори я слышу первый раз в своей жизни.

— Но ведь ты уже признался, что находился в месте убийства в указанный период времени!

— Видите ли, магистр, там и тогда я не слышал никаких имён. Всё, что я тогда услышал — это два слова. А именно: "Иха! Влани!"

— И ты знаешь, что это означает?

— Да. В грубом переводе: "Убей мага!"

— Так ты утверждаешь, что убитые тобой напали на тебя первыми?

— Именно так, магистр. Меня атаковали при помощи морока. Я счёл, что могу ответить на чужую магию своей. Или вы не допускаете законности самозащиты?

Расследования, проводимые инквизицией, скоротечны. Когда обвиняемого допрашивает маг, знакомый с менталистикой отнюдь не шапочно, нет нужды в сложных судебных процедурах, документальных подтверждениях свидетельских показаний и прочей шелухе. Особенно если в свидетелях такого экспресс-раследования — тоже маги. Лжец будет выведен на чистую воду, правда восторжествует. И если вскрывшаяся правда будет не в пользу обвиняемого, инквизитор, превратившись из судьи в палача, приведёт приговор в исполнение.

Без каких бы то ни было проволочек.

Слишком это опасная личность — маг-преступник, чтобы позволять таким пользоваться отсрочкой приговора. Всё, чего можно добиться медлительностью в такого рода делах, так это роста числа жертв. Тут моё мнение полностью совпадает с официальной позицией инквизиции

Однако даже самый фанатичный инквизитор, преследующий то, что он полагает скверной, с пылом свиньи, вынюхивающей трюфели, вынужден признавать важность тех самых смягчающих обстоятельств и существование особых случаев.

За наложение чар подчинения маг подлежит смерти. Но при этом аристократ, принявший вассальную клятву (даже кровавую вассальную клятву третьего яруса, которая оставляет от независимости поклявшегося ошмётки), — неподсуден. За убийство при помощи Силы маг подлежит смерти — но неподсуден целитель, не сумевший вытянуть раненого, неподсуден боевой маг, лишавший жизни во время боевых действий, неподсуден погодник, вызвавший грозу, одна из молний которой по случайности убила прохожего…

И, разумеется, неподсуден маг, убивавший, дабы сохранить свою жизнь. А если не он напал первым и если был атакован магически, то неподсуден тем более.

Магистр Нетор, не услышавший в моих словах лжи, скривился, как от хины.

— Рин Бродяга, ты отрицаешь факт убийства тобой мастера Лойу Ори и его четверых слуг?

— Нет.

— Но при этом утверждаешь, что убивал, защищаясь?

— Да.

— Расскажи, в какой последовательности происходили убийства.

Динь!

"Рин, мне это не нравится", — сообщил Айс по нашему ментальному каналу.

"А уж мне-то как не нравится…" — ответил я. Но нравится мне происходящее или нет, а всё же на законное (увы!) требование инквизитора пришлось отвечать. Причём правду.

— Итак, — выслушав ответ, неприятно улыбнулся Нетор, — мастер Лойу Ори был убит тобою вторым по счёту или даже первым. Оставшиеся в живых слуги мастера не представляли для тебя угрозы, но ты всё равно их убил. Не парализовал, не усыпил, не зачаровал голосом вампира, не сделал ничего иного из доступного тебе арсенала уловок. Именно убил. Будешь возражать?

Что на это сказать? Что терпеть не могу работорговцев? Этих уважаемых, состоятельных и весьма влиятельных бизнесменов?

А вот снарзы, например, не носят обуви. Вообще и никогда. Не прибегают, следовательно, к услугам сапожников. Так что же теперь, даровать снарзам право убивать сапожников?..

— Не буду.

— Замечательно. Я, магистр Нетор, инквизитор третьего класса, в присутствии достойных уважения свидетелей допросил мага Мрака, именуемого Рин Бродяга, обвиняемого в убийстве пятерых разумных, а именно мастера иллюзий Лойу Ори и слуг последнего. В ходе допроса были выявлены обстоятельства, требующие дополнительного расследования…

Вот дерьмо! "Дополнительное расследование" — это с вероятностью процентов так около ста ничто иное, как открытый суд и публичная казнь.

— Рин Бродяга, ты арестован! Сам пойдёшь или принудить тебя Силой?

И что мне оставалось? Утопающий хватается за соломинку.

— Магистр Нетор, я вызываю тебя на поединок по кодексу Тарла. Местом поединка пусть станет поляна у обочины этой дороги — вон там, за поворотом, шагах в ста отсюда есть вполне подходящая. А дополнительным условием поединка пусть будет снятие любых претензий ко мне, имеющихся у инквизиции.

Судебный поединок. Архаика. Прямая реализация Права Силы… ну, почти. Кодекс Тарла не очень-то щедр к рискнувшему бросить вызов.

Инквизитор скривился, однако, быстро придя в себя, мстительно сверкнул глазами. Да, изобличить мага-убийцу, чтобы представить на скорый, но справедливый суд — почётно и приятно. Но лично расправиться с дерзким нарушителем закона… о, это — ещё приятнее!

— Надеешься избежать наказания? — спросил он почти ласково. — Зря. Принимаю вызов. И как вызванный по кодексу Тарла, я определяю условием поражения потерю способности к сопротивлению. — Понятно. Надеется всё же доставить меня к начальству для "дополнительного расследования"… — А оружием поединка выбираю заклятия школы огня.

— Отклоняю первый выбор, — вздохнул я.

Да, деваться-то некуда, надо отклонять. В малом круге у Нетора есть мастер магии огня. Если бы я согласился на огонь, он объявил бы замену, и… короче, ясно.

— Принимаю. И выбираю оружием поединка заклятия школы земли.

— Отклоняю второй выбор.

Всё, замысел ясен. Инквизитор надеется расправиться со мной лично. Дождаться выбора номер четыре, который уже нельзя отклонить, и назвать магию Света. Но…

— Принимаю. И выбираю оружием поединка заклятия школы воздуха.

— Принимаю третий выбор. И называю время: через полчаса.

Да, воздух — это не Свет. По части воздуха я с тобой ещё пободаюсь, если ты не объявишь о замене… или объявишь?

Рисковать Нетор не стал. Фанатик или нет, а дураком назвать его нельзя.

— Место — поляна у дороги. Оружие — заклятья воздуха. Время — через полчаса. Принимаю. И называю замену: магистр Ивойл, инквизитор четвёртого класса.

Я посмотрел на названную Ивойл. Она посмотрела на меня — как на больную бешенством крысу. Итак, против меня будет играть мастер воздуха. Чудненько.

— Магистр, — обернулся к ней Нетор, — не сильно калечьте обвиняемого. Нам его ещё лечить.

— Постараюсь, — хрипловато откликнулась Ивойл. Не уточняя, впрочем, что именно она постарается сделать. Насколько я успел понять, наиболее опытным целителем в этом малом круге инквизиции тоже была она…

М-да. Везёт мне на целительниц. Bad luck в чистом виде.

В поединках с использованием магии выбор оружия — штука важная. Если выбрана, например, школа воздуха, это означает, что заклятьями школы огня пользоваться уже нельзя. Для атаки, в смысле. Защищаться — сколько угодно. Для защиты вообще можно пользоваться всем, чем удастся воспользоваться: целительскими приёмами, манипуляциями с пространством, чарами скорости… на что хватает воображения, опыта и Силы — всё к твоим услугам. Это весьма логично, потому что усиление защиты сравнительно с атакой весьма способствует выживанию драчунов.

А ещё в магическом поединке можно использовать для защиты вызванных духов…

"Рин, возьми моего Побратима".

…и артефакты.

Подобного предложения я не ожидал.

Честно говоря, я вообще успел забыть о присутствии Айса. Ибо привык за минувшие годы обходиться только своими силами… а привычки такого рода быстро не исчезают. Но даже если бы я не забыл о своём новом друге, такого предложения не ожидал бы всё равно.

"Ты понимаешь, что говоришь?"

"Вполне. Навсегда я бы не отдал его никому: ни богам, ни властительным риллу, ни самим Владыкам Бездны! Но одолжить его тебе до конца поединка — почему бы нет?"

"Спасибо. Но… лучше не надо".

"Уверен?"

"За оставшееся время я не смогу толком приноровиться к нему".

"А тебе и не надо приноравливаться. Используй его как накопитель… если не захочешь применять в атаке. Молнии — это ведь формально тоже стихия воздуха".

"Но…"

"Бери, не стесняйся. И… не удивляйся особенно".

"Чему?"

В ответе проскользнуло нечто вроде улыбки:

"Так. Вообще. Не хочу, чтобы посторонние знали больше, чем надо".

А я, значит, не посторонний? Хм.

Увидев, как спешившийся Айс передаёт мне Побратима, инквизиторы задёргались. И Нетор, и особенно Ивойл. Но я почти не обратил внимания на их реплики, потому что…

…потому что Сила Побратима потекла ко мне широким прохладным потоком. И я понял, по каким причинам Айс советовал мне не удивляться. Для выпадения в осадок хватило бы уже того, что меч оказался одушевлённым. Нет, это была не человеческая душа и даже не душа разумного существа. Но душа эта была живой — примерно в той мере, в какой можно назвать живым работающий компьютер.

И определённо в большей, чем "жив" меж пробуждениями мой Двойник.

С функциями обычных именных артефактов владельцу приходится довольно долго разбираться — всё равно, что учиться ездить на машине или пилотировать самолёт. Такова была основная причина, по которой я не хотел брать двуручник. Конечно, на автомобиле можно двигаться быстрее, чем это способен делать пешеход, но неопытный водитель может угробить и себя, и технику, не проехав даже сотни метров. Учиться управлять мало-мальски сложным артефактом в процессе боя — затея, мягко говоря, не самая разумная.

Но в том-то и заключалась фишка, что одушевлённый меч не требовал выработки особых навыков от того, кто им управляет. На высоты оперирования, наверняка освоенные Айсом, мне замахиваться не стоило. Но элементарные функции — такие, как управление каналом к резервуару Силы, включение встроенной защиты, три простых и одна комбинированная атака — не требовали от меня вообще ничего, кроме команд, отданных в определённом формате. Почти как нажатие кнопок с подписями: элементарно настолько, что дальше некуда.

Для одного из великих артефактов Побратим был простоват, слабоват и недостаточно самостоятелен. Однако определённо стоял выше обычных именных предметов Силы. Отличался от них так же, как старший маг отличается от рядовых мастеров магии.

Из-за сосредоточения на контакте с мечом я пропустил часть диалога Айса и инквизитора.

— …оружие моё, мне и решать.

— Тогда я настаиваю, чтобы магистр Ивойл тоже могла пользоваться не оговорённым ранее оружием и талисманами!

— Давайте так, уважаемый Нетор. Мой друг получил на время боя один предмет, и вы можете передать своему бойцу один предмет.

— Не один! Как минимум три!

— А вам не кажется, что три за один — не очень честно?

— Учитывая, какой именно предмет вы вручили обвиняемому, это ещё скромно! У меня просто нет такого артефакта, который скомпенсировал бы одолженный вами.

— Ну, это уже не наша проблема. Вы ведь использовали замену? Использовали. Если бы вы этого не сделали, я бы тоже не сделал того, что сделал, а так… моё последнее слово: один предмет Рину, один — Ивойл.

— Пусть нас рассудит нейтральное лицо. Уважаемый Зельбо Шип, ваше слово!

— Два артефакта для Ивойл, — сказал патрульный маг.

Чтоб его. Нейтрал? Как же. Подстилка инквизиторская!

— Магистр Нетор, на одну минуту.

Так. А это ещё что за сюрприз? Вмешательства со стороны командира экипажа зеттана, до этого момента спокойно наблюдавшего за происходящим, я не ожидал. И неприятно удивился, когда он снял и передал инквизитору свой браслет-накопитель, ёмкостью на первый взгляд почти равный Побратиму.

Но это на первый взгляд. Теперь-то, крепко сжимая рунный двуручник и подключившись к его резервуару, я знал, что оружие Айса мощнее, чем кажется. Раза этак в три мощнее, но очень тщательно закрыто от сканирования. И способно само восстанавливать свои запасы энергии…

Та-а-ак. Способно? Да. И на что же ещё, интересно, оно способно?

Рукоять двуручника мгновенно, отчётливо похолодела. А я снова удивился, несмотря на предупреждение. Ну и ну! Оружие, реагирующее на мысли своего владельца? Клянусь душой и Силой! Кажется, ему не понравилось, что я подумал о нём в среднем роде… а как лучше: в мужском? В женском?

Рукоять потеплела.

Ой-ой. Жаль, поблизости нет стола, не то бы я под него упал. Неужто я недооценил меру разумности Побратима? Взгляд в Глубину, фокусировка, тщательное изучение…

Нет, оценка была верна. Просто двуручник способен не только выполнять команды, но и демонстрировать кое-какие несложные эмоциональные реакции. Причём это, как мне кажется, позднейшее дополнение — вроде цветной ленточки, привязанной к эфесу.

Айс получил Побратима из рук любимой? И пожелал таким странным образом увековечить память о ней?.. Ох, лучше мне во всё это не лезть. Захочет — сам расскажет.

Я лучше сделаю вид, будто ничего не заметил.

Оружие и артефакты — это здорово. Но драться-то всё равно мне. До потери способности к сопротивлению, ага, ага. И неплохо было бы прикинуть ещё до начала боя, какую тактику лучше всего использовать.

Как я уже неоднократно говорил, судить о маге по физическому состоянию его/её плотного тела — дело довольно тухлое. Магистр Ивойл выглядела не старше двадцати трёх, ну, максимум двадцати пяти. Причём старило её не столько наличие морщин, сколько общее выражение лица. Интонации. Жесты. И её физическая молодость ровно ни о чём не говорила… кроме того, что как целитель она достаточно искусна.

Но зато о маге можно и нужно судить по его Силе. Не той, конечно, которая измеряется в ньютонах и ваттах, а по Силе магической, неизбежно несущей следы личности своего хозяина (или, как в данном случае, хозяйки). Совокупность признаков, которые можно увидеть уже на первой-второй вуалях Глубины, позволяет с высокой точностью определить и истинный возраст мага, и спектр его умений, и особенности энергетического потенциала (общий его объём и скорость восстановления могут определять "на глазок" даже самые что ни на есть новички).

Обычно маги придерживаются простых неписаных правил и не нарываются со слишком пристальным изучением друг друга. Так обычные люди не шарят по чужим карманам в процессе знакомства, не требуют предъявления документов и не проверяют содержимое бумажников. Но я испортить отношения с инквизитором четвёртого класса не боялся.

К тому же она первой начала откровенно сканировать меня…

Пристально изучив Ивойл, я нашёл ровно то, что ожидал. Она пошла по пути, вполне типичному для магов Пестроты. Изначально имея способности не только к управлению воздухом, но и к управлению водой, и к шаманству, и неплохие задатки менталиста, не говоря уж о более мелких талантах, она целенаправленно била в одну точку, превращая себя в узкого специалиста. Отвлекаясь только на освоение целительства (женщины усердствуют в этом практически все — по вполне понятным причинам). Ну и ещё — на менталистику. Тоже вполне закономерно: не умея ни читать чужие мысли, ни защищать свои, преуспеть в рядах инквизиции нечего даже мечтать.

Как в Высоких кланах… впрочем, как в любых организациях магов вообще.

Я ни в какой организации никогда не состоял (кроме Попутного патруля — но там я просто служил; довольно давнее членство в наёмниках тоже не в счёт). Инициация Мраком, случившаяся в самом начале моего пути, отрезала для меня многие направления — в первую очередь, Свет. "Зелёная" магия растительного мира и "красная" мира животного, та, которую изучают химерологи, для меня не то чтобы недоступна совсем, но заставляет буквально выворачиваться наизнанку. Насколько легко и просто я могу уморить всех вредителей на засеянном поле, настолько же трудно и сложно мне сплести для этого поля простейшее благословение плодородия. Целителем я до недавнего времени тоже был просто аховым, да и сейчас не тяну даже на старшего ученика. Шаманство моё, всё из-за того же Мрака, довольно однобоко…

Но ладно. Знать и уметь всё невозможно — это аксиома.

Вот только долгая дорога успешно выковывала из меня не узкого специалиста, а универсала. Мой собственный интерес ко всему на свете и желание попробовать всё, до чего руки дотянутся, прекрасно легли на обстоятельства, в которых я овладевал магической премудростью.

Мне приходилось не только отбиваться от диких зверей и хищных растений. (К слову, впервые увидев на улицах Сокойры мягко ступающего и бдительно зыркающего громилу, сплошь в хитром камуфляже, шрамах и оружии, я никак не ожидал услышать в ответ на вопрос: "Наёмник?" — лаконично-гордое: "Ботаник!"). Чтобы заработать на кусок хлеба с маслом, мне доводилось укреплять чарами черепицу, плести уже помянутые заклятья плодородия, целительствовать (и изучать для этого свойства трав, поскольку чистое целительство, как было сказано выше, — не моя стезя). А ещё мастерить на продажу амулеты, разводить огонь без топлива, отгонять злых духов, допрашивать мертвецов (не особенно удачно), варить краски и клеи. Зачаровывать дырявые лодки в духе незабвенного Геда Перепелятника, творить иллюзии, ломать чужие магические барьеры, призывать мощь рун и сиглей…

Ох, чего только мне не доводилось делать!

Бывало, я шёл и на самый настоящий обман, шарлатанствуя в меру своих актёрских способностей. Да-да, бывало. Из песни слова не выкинешь. И прежде чем меня осуждать, попробуйте-ка сами пересечь пешком хотя бы… нет, не Сибирь. Это было бы уж слишком жестоко. Пройдите с востока на запад или с запада на восток хотя бы маленькую, цивилизованную, законопослушную Западную Европу. Не пользуясь ни деньгами, ни автостопом. Смею заверить: если вам удастся такое деяние, на способы, которыми можно добывать еду и крышу над головой, вы станете смотреть куда более… гибко. Да.

Впрочем, я отвлёкся. А главная тема момента — противостояние узкого специалиста, то бишь Ивойл, и дилетанта широкого профиля, то бишь меня. Да, по условиям поединка я могу атаковать только магией воздуха. И почти любой другой маг на моём месте, кроме воздушников, был бы обречён на поражение ещё до начала схватки. Но я-то, в отличие от большинства узких спецов, тоже вполне способен засветить боевым заклятьем воздуха так, что мало не покажется. Ибо я рамками своего Мрака не ограничен.

Я вообще не люблю какие бы то ни было рамки. Даже когда их придерживаюсь.

В атаке я связан условием поединка, но в защите меня не ограничивает ничто. И вот тут может показаться, что самое естественное — использовать для обороны Мрак. По самой своей природе эта энергия едва ли не идеально подходит для поглощения чужих магических атак, то есть для защиты. Но! Надо думать, Ивойл не дурнее меня и сейчас как раз припоминает всё, что только может, о преодолении заклятьями воздуха щитов Мрака. Будь я клановым магистром и владей я Мраком на уровне, сопоставимом с уровнем Ивойл во владении воздухом, на этом пути я мог бы добиться паритета. Выставить защиту, которую она не пробьёт. Вернее, пробьёт не сразу.

Но она — магистр, или, по общей классификации, — мастер. Причём мастер боёвки. За свои сто двадцать с лишним лет она наверняка научилась бить воздухом куда лучше, чем я умею парировать Мраком, и это значит, что успех в данном направлении мне не светит.

Тупик? Да. Но не для меня. Я попробую сработать по принципу "удивишь — победишь". С немалым риском, куда без этого? Но кто не рискует, тот не разгибает спину. К тому же у меня есть Побратим — а значит, и страховка на случай просчёта…

Итак, мы заняли места по разные стороны поляны. Зельбо Шип подал сигнал: резкую, с хлопком, вспышку малинового огня.

И понеслось.

В самом буквальном смысле понеслось, кстати. И я, и моя противница активировали чары скорости. Я тут же начал плести кружево защиты, активно пользуясь Мраком (зачем так уж сразу разочаровывать женщину?). Раз "бахрома", два "бахрома", третьим слоем — уже "чешуя", причём гибко скользкая, с нитями энергий воды и воздуха. Ивойл реверсировалась, норовя выйти на меня сбоку и влепить мне уже готовое атакующее заклятье с неожиданной стороны.

Но индекс разгона для её ускорения, видимо, лишь на считанные проценты превосходил индекс разгона для моих чар, так что её попытку я отследил заблаговременно. Для установки какого-нибудь заряда в точке выхода мне реакции не хватило: я продолжал доплетать "чешую". А вот для развёртывания в угрожаемом направлении дополнительного отражающего барьера — вполне, благо я готовился к этому ещё до начала боя. Заодно я, покрепче ухватив Побратима, взял "на сигнал" установку защитного полукупола. Пробой второй "бахромы" — и артефакт воздвигнет на пути угрозы новую препону. Причём моей заслуги тут не будет: чистая автоматика. Магическая.

Щёлк! Трррам, дзанг!

Узкие лезвия ветра вгрызлись в мои щиты, словно боевое железо — в навощённый картон. Первая "бахрома" превратилась в тающие ошмётки куда быстрее, чем я рассчитывал. Пока второй слой защиты не разделил участь первого, я реверсировался, а потом ещё и ещё раз. Дорожная гонка кое-чему незаметно меня научила, позволив скакать по ограниченному пространству чуть быстрее, чем я считал нормальным раньше.

Возможно, это самое "чуть" станет моим спасением…

Улучив момент среди всех этих прыжков, я долбанул по Ивойл простенькой "искрой". Ни на что особо не надеясь, просто проверки ради. Обычный, ничем не защищённый человек от такой "искры" свалился бы в судорогах, словно схватившийся руками за оголённый провод под током. Щиты Ивойл мою "искру" даже не отклонили, а поглотили.

Дерьмо. Это будет сложнее, чем…

Буххх!

Сбитый с ног чем-то, чего толком не заметил, я покатился по земле, врезаясь в неё, неожиданно жёсткую, всеми выступающими частями тела. Сгруппироваться? Хе! Попробуйте-ка сгруппироваться в падении, когда в руках у вас здоровенный — и не успевший стать привычным! — двуручник. И всё же я вцепился в него, как каторжник в весло. Если я его потеряю, то вряд ли Ивойл благородно даст мне время его подобрать.

Но всё-таки, чем это меня так? Рассуждать и анализировать, кувырком катясь по травке, очень сложно. Но под чарами скорости — можно. Магический удар мои щиты задержали бы, значит ли это… ну да. Опосредованное воздействие. Если взять камень и швырнуть его, мишени будет без разницы, разгоняли камень катапультой или магией. Моя противница сотворила заклятье, которое спрессовало воздух в ударную волну, а уж эта волна благополучно сбила меня с ног, как могла бы сбить плюха громадной ватной дубинкой. Превратить воздух в невидимые ножи, срезающие плоть с костей, без магии невозможно. А вот глушить врага такими ударами, как тот, что мне достался…

Ладно же.

Я реверсировался, продолжая катиться. Вовремя: ещё полсекунды, и я влетел бы в ствол дерева. А так я почти влетел в бок Ивойл. Увернуться она, тоже ускоренная, успела — всё же боевой маг, а не институтка — но я, в свою очередь, успел мазнуть её кончиком пальца. Щёлк! Задетая подскочила, выгибаясь загарпуненной рыбой. Да, в эту игру могут играть двое! Ты меня — воздушной волной, я тебя — ничуть не магическим , простым разрядом электричества. Нравится?

Заякорив останавливающее заклятье и вскочив на ноги, я воспользовался Побратимом по прямому назначению. Веерная молния в исполнении артефакта оказалась штукой впечатляющей, как мало что иное. Никакого треска, лишь громкий, этакий целлофановый шелест. Никакого ослепительного блеска — лишь текучий, довольно яркий свет. Но боевая магия и не должна быть эффектной. По эффективности же молния, исторгнутая Побратимом, относилась к моей "искре", как выпущенная из снайперской винтовки пуля — к кусочку гнутой проволоки, выстреленному школьником из самодельной рогатки. Я моментально зауважал Ивойл вдвое против прежнего, когда колокол многослойного воздушного щита, сотворённого ею в самом начале поединка, расплескал нанесённый удар. И в то же время понял, что ещё одна, максимум две таких атаки…

Моя противница соображала ничуть не медленнее.

Бой до потери способности к сопротивлению? Об этой чепухе мы забыли. Тоже, кажется, одновременно. Точнее, перестали сдерживать удары, перестали соразмерять мощь выпущенной на волю магии. Если дерёшься — дерись насмерть! И плетение, которое выпустила Ивойл, поглотило разом половину её потенциала. Оно могло бы оставить от меня лишь размётанный в радиусе сотни метров мелкий фарш. Если бы я не сумел или не успел его блокировать . Только блокировать: возможность реверса из сферы своего плетения Ивойл перекрыла. Ускорив мышление до предела, я был вынужден наблюдать действие смертоносной волшбы во всей красе.

Вот уже второй слой "бахромы" рассыпался фонтаном игольчатых искр, вот "чешуя", продержавшись немногим дольше, опала проколотым пузырём…

Похоже, такого от меня не ждали. Я сам не ждал от себя такого. И всё же я смог провернуть этот невероятный, феерический трюк: зачерпнув, сколько смог, энергии из двуручника, перешёл на верхнее кольцо Света физически. Одновременно на краткое мгновение изменив законы Середины так, чтобы стало возможно вытащить туда моего Двойника. Я словно подпрыгнул, но не вверх, а в направлении, описать которое обычными словами невозможно.

Не иначе, дело в стрессе: в здравом уме я бы на такое не пошёл! Да я вообще не ожидал такого эффекта, я не рассчитывал вообще ни на что, движимый чистым, как слеза, стремлением увернуться от гибели… как воин подпрыгивает, пропуская богатырский замах чужого оружия.

Костоломная дрянь, которую сотворила Ивойл, не смогла преодолеть границы изменённого пространства. Так морская волна не может взобраться на высокий холм. А потом я откатом рухнул на верхнюю грань Мрака, опять без превращения в вампира, рухнул в своём плотном теле, проталкивая Двойника на вторую грань. Мир, из-за чар скорости и до того-то казавшийся мне залитым киселём, замедлился ещё больше. Валы Силы вокруг ревели, как ревёт, должно быть, твердь в эпицентре землетрясения — за гранью слуха, за пределом даже магического восприятия.

Без всякого реверса двигаясь в несколько раз быстрее, чем под чарами скорости, я коршуном кинулся к Ивойл. Колокол её защиты смялся, как упаковочный картон, и разошёлся в стороны. Я опять не творил заклятий осознанно, мне казалось, что я рву паутину магии, как обыкновенную паутину: руками. Словно ненадолго моими стали способности, присущие тварям риллу, те самые способности, что обычно обретаются смертными лишь благодаря сильнейшим заклятиям…

Оружие — магия воздуха? Отлично! Новая "искра", точнее, щедро напоённый энергией пучок "искр" врезался в бок Ивойл в районе талии, мгновенно обугливая одежду, кожу, мясо. Мишень медленно раскрыла рот, исторгая багрово-зелёную волну крика. Должно быть, мой враг испытывает поистине адскую боль. Так! Я дико оскалился, заготавливая второй пучок "искр", втрое больше первого…

Стоп. Стоп.

Спокойнее, Рин Бродяга.

До потери способности к сопротивлению — помнишь?

Если ты сейчас добьёшь эту… инквизиторшу, тебя точно уничтожат, как бешеного пса. Спокойно, Рин. Всё уже, ты победил. Довольно с вас.

Я выплыл на Середину, чувствуя себя совершенно одуревшим. Пока я выплывал в мир живых, Ивойл уже откричалась и смятой ветошью прилегла на полянку. Полянку? Поведя вокруг шалым взглядом, я косо усмехнулся. Поваленные деревья, взрытая и перелопаченная земля, местами спёкшаяся в стеклянную корку. Но главное — магический фон. Боевая магия — штука, экологически вредная, как мало что иное. Почти как радиация. А иногда даже хуже. И долго, очень долго на месте краткого — меньше минуты — боя ничего не вырастет…

Хорошо, что мы не магией огня баловались, иначе ещё и пожар был бы гарантирован.

Я проинспектировал свой резерв Силы (раньше следовало это сделать, раньше! плохие бойцовские рефлексы, Рин!) и без особого удивления обнаружил, что растратился на две трети. А вот Побратима я, жадина, опустошил полностью.

Однако неэкономно. Продлись бой ещё секунд пять-шесть, я бы, пожалуй, впал от истощения в кому. И так-то башка идёт кругом, словно после двухсот граммов чистого спирта…

Включился звук. То есть мне в первые мгновения показалось, что это звук.

"Рин! Ты как, в разуме?"

— В полном, — ответил я. И сам себя не услышал. Гадство! Я что, оглох? Торопливым жестом я мазнул под ухом, потом под другим… фух. Крови нет, значит, барабанные перепонки целы, восстановлюсь без проблем. И не слишком медленно.

Кстати, как там Ивойл?

Побеждённая смотрелась плохо. Простенькое диагностическое заклятье обнаружило, помимо потери сознания и нитевидного пульса, множественные поражения внутренних органов. Моё целительское заклятье было действительно простеньким, поэтому глубина и характер повреждений остались для меня тайной. Но не требовалось каких-то запредельных познаний в медицине, чтобы сказать, что Ивойл требуется в срочном порядке доставить к хорошему целителю. А лучше — к мастеру. И не боевику, а спецу по магическим травмам.

Я нашёл взглядом Нетора.

— Магистр, вы признаёте себя проигравшим? Если да, то поскорее забирайте Ивойл. Ей очень нужна помощь.

Надо отдать инквизитору должное: тянуть он не стал. Коротко поклонившись мне поклоном побеждённого, он (а следом — и его команда) ринулись к пострадавшей. Я же пошёл к сдержанно улыбающемуся Айсу, заранее протягивая ему Побратима. На ходу в мои уши начали ввинчиваться две острых иглы, рождающие тихий, но стремительно усиливающийся звон.

Добро. Значит, слух действительно вернётся ко мне в самом скором времени…

Айс вдруг перестал улыбаться. Совсем. Развернулся влево. Проследив за линией его взгляда (и заранее предчувствуя нехорошее), я обнаружил Зельбо Шипа. Что именно он говорит, я слышать не мог, но ламуо позволяет обходить привычные барьеры. По движению губ, по наклону головы, по взгляду и старательно сглаженному ментальному фону — по сотням доступных мелочей я мог распрекрасно понимать патрульного.

— Нет, уважаемый Айс Молния. Это не так. Могу напомнить: "…дополнительным условием поединка пусть будет снятие любых претензий ко мне, имеющихся у инквизиции". Конец цитаты. Поединок вами выигран, и с этим я спорить не буду. Но мы — не инквизиция. Мы — Попутный патруль. Так что попрошу вас пройти в зеттан. Всех вас. Можно с химерами.

Гадство. Четырежды гадство!

Выворачиваешься наизнанку, рискуешь не то что каким-то там вшивым здоровьем, а собственной жизнью, единственной и неповторимой. Ставишь на кон всё, что имеешь, заодно одалживаясь у друга. Отыгрываешь ставку.

И оказываешься почти в той же самой ж… жабьей глотке, что и раньше. По прихоти какого-то мелкого п… патрульного мага.

Но если меня всё-таки засудят, незачем страдать в компании.

— Айс-то и Лада тут при чём? — попытался я. — Если Попутному патрулю нужен я, это не слишком приятно, но понятно. А в чём провинились они?

— Офицер Попутного патруля при исполнении служебных обязанностей может подвергнуть краткосрочному аресту любого путешествующего дорогами Пестроты без объяснения причин.

— Пункт пять-двенадцать? — припомнил я без удивления. — Патрульный Зельбо, а вы не боитесь, что против вас повернут пункт семь-три?

Лидер выпрямился. Маги его пятёрки ощетинились (в переносном смысле).

— Хорошее знание закона типично для его нарушителей, — обронил он.

— Куда типичнее оно для служителей закона.

— Что вы хотите сказать?

— Если бы я по-прежнему служил в Попутном патруле, я знал бы, что делать со своим подчинённым, злоупотребляющим пунктом пять-двенадцать.

Зельбо Шип усмехнулся. Довольно паскудной такой ухмылочкой:

— И за что же тебя выгнали из патруля, Рин Бродяга?

— Не судите по себе, уважаемый, — По-прежнему называть его, как положено, патрульным? Не дождётся. — Я ушёл сам, хотя меня звали назад.

— Где ты служил?

Честным магам скрывать нечего.

— Отряд домена Тавлис, зона Сонный Эрг.

Зельбо слабо тряхнул головой.

— Это ничего не меняет, — сказал он. — Пройдите в зеттан, уважаемые.

Конфликт? Ладно же.

Я хотел было открыть рот и прямым текстом помянуть в довесок к пункту семь-три пункт семь-девять (выполнение приказов и пожеланий со стороны не состоящих в патруле лиц, то есть, говоря проще, служба не столько закону, сколько посторонним, в нашем случае — инквизиторам; в моём родном мире такая служба ещё именовалась коррупцией). Но Айс, умница, вовремя остановил меня.

"Не уведомляй врага о своих планах прежде времени", — посоветовал он мне. "Толку от этого всё равно не будет, а вот вред — да, причём наверняка".

"Полагаешь, Зельбо — именно враг?"

"Да. И ты сказал точно: я бы тоже не потерпел в подчинённом такого… рвения".

Тон, каким сопровождалась эта мысль, однозначно свидетельствовал: во времена, когда Айс был начальником разведки, он не был милостив к грешкам своих подчинённых.

"Так что же теперь — повиноваться?"

"Ты видишь разумную альтернативу? Я, к сожалению, — нет. Но не забывай, что арест без объяснения причин не может быть долгим".

"Только это меня и утешает…"

— Уважаемые? — подозрительно повторил Зельбо.

— Повинуемся, — ответил Айс за всех нас. — Вменяемые маги не спорят с законом.

— Ну да, конечно, — проворчал Зельбо, отворачиваясь. — С законом — никогда.

"Только с отдельными его представителями…"

Зеттан — быстрый транспорт. Куда быстрее бегающих и даже летающих ездовых химер. Из имеющих крылья с ним могут соперничать только твари, использующие дороги Света и Мрака: аггелы, феи, раэмы, Клювожоры, Тенекруты… не потому, что так стремительны. Просто потому, что могут использовать особенности организации пространства вне Середины и потоки "родных" энергий для достижения скоростей, которые немыслимы для использующих только мускулы.

Не прошло и часа, как зеттан доставил всех нас в город-порт Лейкарос. Всё ещё Черноречье, да, но пограничное, соседствующее с двумя другими территориями домена Левварн. После приземления инквизиторы вместе с Ивойл дружно исчезли в направлении ближайшего целителя, а меня, Айса и Ладу Зельбо Шип со своими подчинёнными препроводил в, так сказать, гостевые апартаменты Попутного патруля. А если говорить прямо и просто — в общую камеру, располагавшуюся в полуподвале отдельно стоящего здания. Задавать вопросы о нашей дальнейшей судьбе смысла не имело. Обдумывать планы — тем более. Оставалось ждать.

И надеяться.

"Можешь сказать, как именно за нами следят?"

"Могу. Слежка не слишком плотная, но вместе с тем такая, что не очень-то уклонишься или заблокируешь. Всё крыло "щупает" дежурный маг воздуха, непрерывно контролируя состояние запоров, решёток, стен, а заодно — число и состояние пребывающих под арестом. А параллельно всё происходящее в нашей камере, вплоть до простейших ауральных паттернов, фиксируют и отправляют куда-то дальше во-о-он те три штуковины под самым потолком".

"Ты про эти стекляшки в медных сетках?"

"Про них, про них. Умно сделано: взгляд из одной точки можно обмануть даже простой иллюзией, а вот для обхода взгляда из трёх точек требуется на порядок большее мастерство. К тому же сочетание бездушной слежки с живым наблюдением особенно эффективно. И повышает общую надёжность системы ещё на порядок".

"А если эти стекляшки заблокировать?"

"Через одну, максимум две минуты по тревоге прибудут дежурные боевые маги и разъяснят нам, как глубоко мы были не правы. И ещё. Надеюсь, ты обратил внимание на процедуру, которой нас подвергли при оформлении?"

"Ты про снятие слепка? Обратил, ещё как обратил… сам в своё время выполнял такие же точно… процедуры. По отношению к задержанным до выяснения".

"Тем более. Зачем спрашиваешь про систему наблюдения, если заведомо ясно, что бежать успешно не удастся?"

"Так. Нервничаю малость…"

"Ну так сделай что-то такое, чего от тебя не ждут".

"А что?"

В мысленном "тоне" Айса отчётливо запахло юмором:

"Ну, не знаю. Вроде бы некоторым пение помогало…"

Пение? В первый момент я попросту офигел. А потом тоже развеселился — чего Айс от меня и добивался, собственно. Ох… как говорил накушавшийся волк, щас спою! Точно.

Только не про "сижу на нарах, как король на именинах", не "Мурку" и не прочую классику. Меня просили того, чего от меня не ждут? Ну, держитесь. За стенки.

On a dark desert highway

Cool wind in my hair…

"Hotel California" от Eagles я, как оказалось, до сих пор помнил наизусть.

— Это с твоей бывшей родины? — поинтересовался Айс на "финальном проигрыше", воспроизведённом по памяти с помощью заклятия воздуха.

— Ага. А хотите на моём родном?

И, не дожидаясь согласия, затянул:

— Простенькая мелодия, — заметила Лада, чуть хмурясь из-за незнакомых слов, смысл которых моё ламуо не смогло передать во всей полноте. — Но приятная.

— Дыкть. По центральному телевидению во времена моего детства-отрочества что попало гонять бы не стали. Эпоха попсы настала позже.

Подумав секунду, я затянул Высоцкого:

Очень в тему пришлось. Опять-таки: сам забыл, что я помню и ЭТО. Странная штука — наша память. Ох, странная…

Где один Высоцкий, там и второй:

Айс почему-то морщился. И не дослушал.

— Ну, Рин, — с толикой разочарования заметил он, — такие песни и у нас поют. Ты можешь выдать что-нибудь такое, чего в Пестроте не услышишь?

— Легко.

На меня напало игривое настроение, и я позволил багровым отсветам Мрака плеснуть на дне зрачков. Тревожить Двойника только ради того, чтобы спеть по-настоящему… глупость, просто опасная глупость.

Я пел, и эхом моей памяти рычали в камере электрогитары. Рычали, и выли, и плакали — с бессильной горестной злобой. Как там писала одна из моих любимых писательниц — "сперва он смеялся, когда смертные попытались воссоздать музыку Ифэрэни, а потом послушал, и…"

Я пел и вспоминал. Айс слушал, ретранслировал ментальный фон моих воспоминаний Ладе, и хилла совершенно по-человечески бледнела, обмирая. Ну да, без всякой подготовки, без "Битлов", без "Скорпов", даже без "Машины времени" — и вдруг сразу поздняя "Ария".

Ха!

Я допел в поистине мёртвой тишине. После довольно-таки долгого молчания:

— Говоришь, в твоём родном мире нет ни вампиров, ни иных рас, ни магии?

— Нет.

"И потому люди на моей родине склонны излишне их романтизировать…"

— А чего-нибудь полегче не припомнишь?

— Легко, — повторил я. И улыбнулся.

"Вот уж мой зад нынче сел так сел… и башка вскорости ответит".

— Не понимаю, — не выдержала Лада. — Как в одном доме может быть десять тысяч дверей? И зачем делать так, как…

Тихий смех.

— Это метафоры, малышка. Не все песни можно понимать буквально.

— Да, — чужим голосом добавил Айс. — Я тоже знал… одну женщину. Рин, ещё!

И я, дурак, выдал ещё.

Ко второму куплету игривость испарилась начисто, как и не бывало. Ну, ё! Чёрный ангел печали, ёрш твою хряп через коленный вал, лесом, полем, косогором, за горизонт и на восток до второй звезды сверху донизу кыштымским кувырком!

У меня и самого-то мураши стадами по спине маршировали, а что творилось с Айсом — просто словами не передать. Если песенка про Тутанхамона его задела, то "Одинокая птица"…

Дурак я.

И пора уже мне заканчивать с вокалом. Без того спел на две песни больше, чем нужно.

А кто тебя за язык тянул, душечка Рин? Тебя так раздражают тайны, связанные с Айсом? Ну так заползи под камень и притухни. О себе ведь не спешишь откровенничать? (Потому что откровения мои скучны…) И ещё. Если сам никогда никого не любил, не сподобился как-то, то нечего демонстрировать свою зависть настолько открыто. А то, знаешь ли, Айс совсем не дурак и вычислить твои мотивы задним числом сумеет. Нехорошо получится, не находишь? Сейчас-то его оглушило по полной, а вот потом, когда эмоции поутихнут и соображалка снова заработает…

— Извини, — выдавил я.

— За что? — роботообразным голосом спросил он. Явно не особо вдумываясь, что именно говорит. Не находя сил вдуматься.

— За это самое. Не надо было мне такое петь…

— Надо было, Рин. Надо. Знал бы ты, как я тебе благодарен!

— Да за что? За то, что вернул боль?

— Именно, — на мраморном лике друга проступила чуть беспомощная, но удивительно искренняя улыбка. — Ты напомнил мне, что я ещё жив.

Вот так.

Верно говорили древние: amantes — amentes. Может, оно и к лучшему, что я никогда не любил по-настоящему?

Ага, к лучшему. Конечно. То-то ты так угадал с песней. Их ведь в твоей памяти, без преувеличений, тысячи. Друиды отлично управляются со своими воспоминаниями безо всякой гипермнезии. Но наружу вылезло именно…

К чертям. Что сделано, то сделано. Прошлое, говорят, даже риллу менять не могут. Да и Айс вроде не в претензии. Так что притухни уже, в самом деле!

…за мной пришли спустя каких-то полчаса. Живенько в Лейкаросе работает инквизиция.

Не слишком большая, но с высоким потолком комната. Стены тёмно-коричневого колера утопают в полутьме. Передо мной — широкое витражное окно, изображающее слаженную работу тварей Света, кому-то там помогающих. Кому именно, не видно: нижнюю часть витража заслоняет своими в меру широкими плечами фигура инквизитора. Мой стул чуть ниже, чем у него, и это наверняка сделано не случайно.

Во всей диспозиции вообще нет ничего случайного.

— Давайте знакомиться, — голос профессионально мягкий, бархатный. — Ваше имя мне уже известно, а меня зовут Таларн Недрёманый. Я инквизитор второго класса и глава командории инквизиции в Лейкаросе.

— Я бы сказал "приятно познакомиться", да не хочу врать лишний раз.

— Ну что ты, Рин! — мгновенно перестроился Таларн. Действительно профессионал, хряп ему в лоб. — Я вполне могу понять твои чувства, так что не стесняйся, высказывайся.

— Лучше не буду. А то оскорбитесь.

— Как хочешь, Рин. Можешь и промолчать. Здесь не допросная, говорить не обязательно.

"А вот и ненавязчивая угроза…"

— Чтобы не ходить вокруг да около, скажу сразу: у инквизиции есть предложение, которое должно тебя заинтересовать.

"Должно?" Вялым движением брови я обозначил интерес. Которого вовсе не испытывал.

— Мы здесь, в Лейкаросе, ведём особую исследовательскую программу. И нам очень нужны добровольцы. Говоря конкретно: опытные маги Мрака, имеющие полностью сформированных Двойников. Такие, как ты, Рин.

— И что вы с ними делаете?

— Освобождаем.

— От чего именно? От жизни, что ли? Чтоб Пестроту не коптили.

— Разве я не сказал? Разумеется, от Мрака.

Вот тут я попросту выпал в осадок.

— А от рук-ног вы ещё никого не освобождаете? — выдавил я. — От сердец, от голов?

— Зря ты так, Рин, — спокойно, даже с толикой насмешки сказал Таларн. — Исследования ещё не закончены, но определённые успехи уже достигнуты. Например, знакомого тебе патрульного Зельбо неспроста назвали Шипом. Он действительно являлся Ночным Шипом, посвящённым Мраку. Раньше. А ныне он — нормальный стихийный маг.

Нормальный?

Я попал. То есть не просто попал, а ПОПАЛ!

Теперь понятно, откуда в этом поганце Зельбо такая избыточная преданность инквизиции. Впрочем, если ему в процессе "освобождения от Мрака", говоря в терминах моего родного мира, ещё и мозги промыли…

Надо спасаться. Но спасаться по-умному.

— Посвящённый? — спросил я медленно. — То есть полноценного Двойника у него так и не сформировалось?

— Нет, — признался инквизитор.

Всё-таки взаимная невозможность лжи — приятнейшая штука! Иногда.

— А вообще хоть одного мага с полноценным Двойником вы уже успели… освободить?

— Как я уже говорил, мы остро нуждаемся в добровольцах.

— Понятно, — сказал я, даже не думая утаить страх и неприятие. Всё равно утаивать что-либо без толку: здесь, конечно, не допросная, и инквизитор второго класса меня не сканирует, но… — Вы наловчились "срезать" печати Мрака так, что это проходит без ясно видимых последствий для разума, психики и даже отчасти для способностей мага. И решили, что можно переходить к следующей стадии экспериментов. Вот только печать Мрака отличается от Двойника весьма сильно, и отличия эти не сводятся к чисто количественным.

— Нам это известно.

— В таком случае, Таларн, ты поймёшь меня, если я откажусь от… чести быть добровольцем. Уж извини, но я не верю, что у ваших вивисекторов достаточно высокая квалификация. И боюсь выйти из их лап безнадёжным калекой.

— Разве ты никогда не хотел освободиться от своей тёмной половины, Рин?

— Знаешь, Таларн, — ответил я проникновенностью на проникновенность, — многие родители хотят освободиться от великовозрастных лоботрясов и бездельников, которые у них уродились. Но такое желание — ещё не повод брать в спальню сына топор, а потом копать в подполе яму для тела. Аналогия, я надеюсь, понятна?

— Вполне. И мне жаль, что ты так плотно погряз во Мраке, Рин.

— Откуда такие замшелые предрассудки? Изначально Мрак — ничуть не лучше и не хуже, чем Свет. Такая же искусственная стихия Пестроты, сотворённая риллу. Его можно использовать во благо людям и другим разумным, а Свет — использовать им во зло. Таларн, ты просил меня об откровенности? Пожалуйста. Я только-только начал по-настоящему использовать своего Двойника и получил важные уроки, касающиеся Мрака. И я не хочу отказываться от этого. Категорически. Тем более, что гарантий успеха операции по "освобождению от Мрака" мне никто не даст, не так ли? Ну а раз не даст, то и говорить не о чем. Рисковать своим единственным достоянием ради неизвестно чего я не собираюсь.

— Не спеши с выводами, — инквизитор поднял руки. — Рин, я понимаю твои страхи. Но и ты поверь: мы заинтересованы в успехе не меньше тебя. Ладно, я, лично я заинтересован в успехе. Это мой собственный проект, моё детище. На его разработку я потратил десятилетия. И опасности, подстерегающие мага, решившегося на освобождение от Мрака, представляю гораздо лучше тебя. Да, Рин, процедура нелегка — я не собираюсь тебя обманывать. Но…

И Таларн пустился живописать нюансы своей революционной магической технологии. Я поневоле заслушался. Мужик умел заинтересовать аудиторию, этого не отнять.

Для избавления от печатей Мрака инквизиторы пользовались почти тем самым методом, который я озвучил. То есть их действительно срезали. Сначала печать иссекалась, как застарелый шрам, бесплотными магическими инструментами, затем каждый из получившихся фрагментов аккуратно отделялся от магических оболочек, от Силы и разума мага. Долгая и кропотливая, но вполне реальная операция.

— На место освободившихся связей, — разливался соловьём Таларн, — вполне можно крепить нити внешних энергий, что позволяет впоследствии управлять ими. Так, для уже упоминавшегося Зельбо для замещения Мрака был выбран воздух. Скажу без ложной скромности: такого быстрого прогресса в управлении этой стихией Зельбо не добился бы без нашего участия. Да, ему пришлось переучиваться. Но он приобрёл даже больше, чем потерял.

— Очень рад за этого поганца, — перебил я, — но повторю ещё раз: печать и Двойник имеют больше различий, чем сходства. Печать Мрака (или печать Света, без разницы) ещё кое-как можно воспринимать чем-то отдельным от мага, чем-то внешним. Можно срезать её, как, говоря грубо, срезают тавро. Снять, как снимают заклёпанный стальной браслет. Но что делать, коль скоро Мрак стал второй половиной сущности, растворился в реципиенте, как алкоголь в крови?

— Кровь можно подвергнуть фильтрации и очистке, — быстро возразил Таларн.

— Значит, я привёл некорректное сравнение, только и всего. Двойник давно стал частью меня, а я — частью него. Нет, я не хочу рисковать.

— Но придётся.

Вот оно.

— Неужели?

— Рин, я буду откровенен. Мне очень, очень нужен доброволец, и я добьюсь твоего согласия. Ты слишком удобный кандидат, чтобы я отказался от тебя так просто.

Меня затошнило.

— А я лучше сдохну, чем соглашусь на "освобождение". Меньше буду мучиться.

— Не спеши давать окончательный отказ. Ты ведь всё-таки отвечаешь не только за себя.

Звон в ушах. Словно глухота вернулась.

— Ну ты и скотина, Таларн.

— Может, я использую не лучшие методы, но…

— А мне насрать! Знаешь, куда ведёт использование таких методов? В преисподнюю, инквизитор второго класса. В преисподнюю!

— Никогда не прощу себе, если не попытаюсь тебе помочь.

"Помочь?" Я просто онемел. А Таларн продолжал — тихо, убеждённо:

— Ты ведь достойный человек, Рин. Я поговорил с тобой и окончательно в этом убедился. Для тебя не являются пустыми словами закон, честь и долг. Ты проявляешь похвальную верность своим друзьям, готов помогать тому, кто попросит о поддержке, прямо и открыто обсуждать даже те вещи, которые считаешь неприятными. Но ты всё же тёмный. Ты погряз во Мраке! Твой Двойник — ничто иное, как омерзительный вампир! И ты закрываешь глаза, хотя мог бы обратиться к Свету и надежде. Ты думаешь, что лучшая участь — не для тебя. Но это не так! Поверь мне, Рин, и я помогу тебе в меру своих Сил и средств…

— А если я всё-таки откажусь, то нам придётся сгнить в застенке.

— Это не обязательно. Если ты дашь своё согласие, ты и твои спутники будете свободны идти куда угодно — вне зависимости от исхода ритуалов освобождения. Я даже компенсирую вам затраты времени. Вам не хватало третьей ездовой химеры? У вас будет лучшая химера Монгра, какую можно купить за деньги. Кстати, деньги вам тоже перепадут. И немалые. Опять-таки, чем бы ни закончились ритуалы.

Таларн загнал меня в угол. И прекрасно об этом знал. То-то в его тоне зазвучали нотки не особо скрываемого торжества…

— Ладно, — хрипло выдавил я. — Насчёт сумм вознаграждения мы ещё поговорим отдельно, но прежде у меня будет ряд условий.

— Всё что угодно! — просиял инквизитор. И добавил, — В разумных пределах, конечно.

— И… ты… — раздельно произнёс вслух Айс, — согласился?

"Силе должно уступать", — ответил я мысленно, демонстрируя кратким слитным образом приём борьбы рата, похожий на бросок с переворотом в дзюдо. А вслух сказал, не тая раздражения (которое испытывал на самом деле, безо всяких шуток):

— Глава местных инквизиторов не оставил мне большого выбора. Хорошо ещё, что он был достаточно любезен, чтобы позволить мне поторговаться. И главные уступки, которые я смог выторговать — моё участие в затее на правах не просто подопытного, но и одного из разработчиков ритуала. Мне предоставят информацию обо всех нюансах процедур и заклятий, всех технических моментах, связанных с… освобождением от Мрака. К тому же нам заплатят, как если бы я в самом деле был добровольцем…

— И?

— И незамедлительно освободят от заключения. Всех троих.

— О, — сказал мой друг. — Понятно. Знаешь, Рин…

— Да?

— Я, пожалуй, тоже запишусь в… разработчики. И буду тщательно контролировать то, что станут с тобой вытворять.

— Благодарю. Полагаю, Таларн согласится на это без лишнего скрипа.

— Согласится. При необходимости я становлюсь очень убедительным.

Довольно невинная фраза прозвучала откровенно угрожающе.

Разобраться в итогах десятилетий чужого творческого труда — причём, замечу, труда коллективного — не так-то просто. К ведению документации в любимом проекте главного инквизитора всея Лейкароса подходили нежно и трепетно. Так, что во исполнение своих требований я оказался буквально завален данными.

Чтобы не утонуть в деталях, я сконцентрировался на двух эталонных операциях: той, что превратила Зельбо Шипа в "нормального стихийного мага", и второй, для контраста — не вполне удачной, над спонтанно инициировавшейся Мраком ведьмой из семейства потомственных травниц. Как потомственная сельская ведьма сподобилась пройти столь серьёзное посвящение и что с ней стало по окончании операции по освобождению от печати, меня не волновало. Я сконцентрировался на самой операции. В первую очередь — на причинах частичной неудачи.

— Да чего там думать! Искажение магических оболочек с умалением Дара стало следствием противодействия пациентки, и ничего иного!

Выделенный Таларном консультант, инквизитор четвёртого класса Герейт Колпак, являл собой личность вполне характерную. Блестящие глаза чуть навыкате, редковатые, кое-как обкромсанные волосы, узкие губы. Одежда (не слишком чистая) в перманентном беспорядке. Короче, фанатик-исследователь обыкновенный. Если такие в детстве почему-то не отрывали лапки пойманным жукам и не ковырялись ножиком во внутренностях котят, то потому лишь, что разбирали на запчасти игрушки с целью выяснить, что там у них внутри.

Я сам когда-то был таким. И моментально узнал характерные симптомы.

Только я, хочется надеяться, этап такого вот бездумного деструктивного анализа всего и вся перерос, тогда как многоуважаемый Герейт Колпак — нет. Да и с чего бы ему взрослеть? Его, по собственному гордому заявлению, с семи лет взяли на должность при центре экспериментальной магии под патронажем инквизиции. Оценили подрастающее дарование. Ну и отца послушали. (Отец работал в том же центре старшим замом по биологическим объектам). На протяжении последующих сорока лет Герейт мало что видел, кроме хитрых артефактов, препарируемой нечисти и пыльных томов с отчётами своих предшественников.

Инквизитором четвёртого класса — читай, чуть выше среднего ранга — мой консультант стал примерно на тех же основаниях, на каких получают воинские звания полевые хирурги.

— Только противодействия? — усомнился я.

— Да! Картина именно такова. В общих чертах.

— Если факты не укладываются в теорию, — пробормотал Айс, — к демонам факты.

Я прямо умилился. Видимо, некоторые меты разума поистине универсальны и не зависят ни от характеристик реальности, ни от этапа развития общественных отношений, ни от прочих переменных, включая плотные оболочки, в кои этот разум заключён.

— Попрошу без инсинуаций! — вскинулся Герейт. — Я могу доказать своё утверждение!

— Ну так не молчи, а докажи, — попросил я его мягко, как ребёнка. — Мне почему-то очень хочется узнать в точности, какие действия могут похе… испортить радужные планы Недрёманого по перекраске чёрных кобелей.

— Что?

— Ничего. Доказывай уже… консультант.

Герейт принялся сыпать терминами и подсвечивать особенно характерные, по его мнению, фрагменты аурограмм, подшитых к делу ведьмы. Без знания ламуо я понимал бы его с пятого на десятое, и то в лучшем случае. Потому что даже с ламуо некоторые нюансы благополучно проскальзывали мимо моего сознания. Герейт непринуждённо пользовался версией реммитау, не особенно близкой к общепринятому стандарту, и богато уснащал свою речь специфическими словечками, многие из которых, надо думать, изобрёл самолично. Вдобавок не брезговал опускать промежуточные посылки, сокращая ход собственной мысли до предела.

Впрочем, если некоторые нюансы я и упускал, то картину в целом воспринимал нормально.

— Итак, — прервал я очередной зубодробительный пассаж консультанта, — если я правильно понял, вы обычным способом отрезали ведьму от Мрака, что произошло вполне успешно. После чего попытались для замещения внедрить в её энергооболочки связь с водой… и потерпели неудачу. Последовало нечто вроде реакции отторжения и, грубо говоря, рубцевания активных каналов Силы.

— Если говорить предельно грубо и упрощённо, да.

— Да? А какого демона вы пытались связать с водой энергооболочки ведьмы, по своим свойствам ориентированные на стихию огня?

На моё шипение Герейт отреагировал несколько неадекватно. То есть сперва застыл, а потом принялся лихорадочно копаться в аурограммах.

"Инквизиторы следовали шаблону", — мысленно ответил вместо него Айс. "Раз травница и зельевар, значит, потенциальный маг воды. Проверить, соответствует ли профиль способностей ведьмы их предположениям, никто не удосужился. К тому же не так-то просто увидеть в разуме мага ещё до инициации следы определённой стихии. Я удивлён, что ты это смог — заочно, по одним лишь смазанным аурограммам".

"А ты не допускаешь мысли, что я ошибся?"

"Нет. Вдобавок реакция тонких оболочек ведьмы довольно типична и хорошо ложится на твоё предположение".

"Откуда ты знаешь такие нюансы?"

"Неоднократно присутствовал при ритуалах, в которых реакция на стихийное сродство была одним из ключевых факторов".

— Рин, а ведь ты прав! — ожил Герейт. — Поразительно!

— Если вы и меня будете оперировать с таким же пренебрежением к "незначительным деталям", я лучше снова отправлюсь в камеру.

— Нет-нет! Ничего подобного не будет! Мы проведём максимально детальное исследование!

"Хотелось бы верить…"

Таларн Недрёманый не стремился получить результат мгновенно, однако и промедление приветствовать не намеревался. Прошло всего две декады с момента прибытия в Лейкарос, как начальство назначило дату первого ритуала. Состояться он был должен спустя ещё три дня. Мы с Айсом протестовали, конечно, но без особой надежды на успех. Да и не слишком активно.

Всё равно первый ритуал являлся "пристрелочным". Следовало определить, в какой мере старые инструменты, пригодные для расправы с печатями Мрака, окажутся эффективны для воздействия на полностью сформированного Двойника. Так что ничего особо серьёзного или опасного спустя три дня меня не ожидало.

Серьёзное и опасное должно было начаться потом. Когда прояснятся результаты первого ритуала и начнутся многочасовые операции с непредсказуемым исходом.

За прошедшие дни я и Айс сблизились так, что для итога этого сближения у меня попросту недоставало слов. Эмпатия? Да, это само собой. Но Айс вполне сознательно размывал и другие барьеры — те, что разделяют мысли. А отчасти — и те, что защищают от вторжений память. Его таланты и возможности как менталиста не переставали удивлять меня. Из двух магов и одного именного артефакта мой друг соорудил особую мыслящую систему, функционирующую в своей замкнутой ментальной области.

Больше того: существование этой системы оставалось тайной для всех, кроме меня и его… и, по всему судя, эффективность её заметно превосходила то, чего он или я могли бы добиться по отдельности. Судя по количеству Силы, которое поглощало творение Айса, оно постоянно пребывало под чарами скорости такой интенсивности, что сознание живого существа, пожалуй, просто не выдержало бы этого…

Головоломные расчёты, которые круглосуточно занимали Айса как администратора этой виртуальной машины, мне не были доступны. Да я и не любопытствовал, чем он там занят, — лишь покорно предоставлял другу запрашиваемые ресурсы, от мыслительных до энергетических, выжимая из Двойника всё, что он мог мне дать. Пока мой карманный вампир ещё пребывал со мной, нужно было его использовать на всю проектную мощь.

А вот задавать лишние вопросы Айсу — не нужно. Инквизиторы пристально следили за своим "добровольцем", не особо стесняясь иногда даже в мысли влезать. Увлечённым вивисекторам на этикет наплевать. Я же как менталист ровней Айсу не был, а потому вовсе не питал уверенности, что мои щиты выдержат излишне пристальный интерес Герейта и его коллег.

На праздное любопытство вообще не оставалось времени. Я куда сильнее, чем планами Айса, интересовался планами инквизиторов, прямо касающимися меня. В конце концов, если им удастся освободить меня от Мрака, это будет мало чем отличаться от второго рождения.

Довольно важный этап в моей жизни, да уж.

…сны о прошлом мне в Лейкаросе не снились. Зато ночами меня навещали кошмары, зримо воплощающие наихудшие из моих страхов. В том числе и кошмар номер один: утрата Дара. Этот лидер кошмарного рейтинга преследовал меня в финале самых разных сценариев. И даже падение во Мрак, в объятия Бурильщика Ненхиштарза, венчающее некоторые сны, я встречал с неким извращённым облегчением. Честное слово: как любой маг, я предпочёл бы смерть лишению способностей. Будучи закоренелым индивидуалистом, я попросту не находил ничего и никого достойного, чтобы сподвигнуть меня на продолжение существования — не жизни, нет! — в виде бывшего мага, лишённого Силы.

Долга перед страной, человеком или богом, который мог бы запретить мне самоубийство, не существовало. Таланта, который оправдал бы моё существование, — скажем, актёрского дара, или абсолютного музыкального слуха, или природной харизмы лидера — не существовало также. О гениальности речи тем более не шло. Я ведь обычный человек. С довольно необычной судьбой, да, но обычный. Полагающий Дар своей единственной значимой характеристикой. Единственным оправданием своему бытию.

Обычно я старался не вспоминать об экзистенциальной пустоте, которую даже магия не могла заполнить окончательно — могла лишь поддержать, как мост удерживает путника над сумрачно-мглистой пропастью. Но если магии не станет…

У полной свободы от обязательств есть и оборотная сторона. Она у всего есть.

Операции по "освобождению от Мрака" производились в специально возведённом для этого помещении. Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах, но моих талантов хватило, чтобы ощутить: архитектор либо сам был артефактором, либо имел артефактора в консультантах. А рабочие клали на место камни и скрепляли их раствором не раньше, чем над камнями и раствором начитает соответствующие заклятия маг земли. О том, что начинка здания обошлась ещё дороже постройки, можно было не упоминать. Эта самая начинка неплохо соответствовала званию экспериментального оборудования. Такая себе помесь медцентра, био- и физической лаборатории.

Но нет. Снова лживая, обманчивая аналогия. Цена? Да. Уникальность (чтобы не сказать — эксклюзивность)? Тоже да. Но вообще-то на далёкой Земле не было и быть не могло ничего, с чем можно было бы сравнить Зал ритуалов номер пять.

Хотя изнутри, с ложа, предназначенного для "пациентов", всё это изрядно напоминало хирургический бокс. Разве что напрочь отсутствовали белые халаты, (участники операции носили тёмно-синие балахоны) инструменты "врачей" невозможно было увидеть обычным зрением, да и дополнительной подсветкой этого "бокса" никто не озаботился. Так, бледные синеватые огни, заточённые в прозрачных стеклянных пластинах и создающие минимум помех при работе.

— Нуте-с, приступим.

Специальный артефакт, изготовленный под мои параметры и охвативший полукольцом мой затылок, уже работал. Старший из штатных артефакторов центра экспериментальной магии обещал мне в ближайшее время доработать эту штуковину, прозванную "подзатыльником". Во-первых, добавить избирательности передаваемым образам, во-вторых, наладить управляющие контуры для более мягкой, плавной и точной смены фокусировок, а в-третьих и в главных, подключить мой "подзатыльник" к общему полю контроля. Чтобы я, в соответствии с договором, мог не только наблюдать за ходом ритуала, но и вмешиваться в него не только при помощи громких протестующих воплей.

Может возникнуть вопрос: на кой мне нужен специализированный артефакт для того, чтобы смотреть в Глубину? Но вопрос этот не учитывает ма-а-ахонького нюанса: для взгляда в Глубину мне нужно задействовать свои способности мага, тогда как для чистоты эксперимента пользоваться ими мне нежелательно. В своё время с меня снимали электроэнцефалограмму; так вот, если глаза человека открыты да ещё бегают туда-сюда, электрические ритмы головного мозга забиваются помехами более мощных импульсов, возникающих при сокращении мышц.

Сравнение это, конечно, весьма отдалённое и не слишком уместное, но…

— Поле контроля стабильно.

— Верхние контуры: тест начат.

— Начат тест нижних контуров.

— Исходное состояние зафиксировано. К новой фиксации готова.

Участвующие в ритуале перебрасываются словами тоже не просто так. В отличие от направленных мыслей, сказанные вслух слова не искажают поле контроля. Не вносят помех, в точности как и поминавшиеся выше средства освещения.

— Начат тест средних контуров.

— Состояние объекта стабильно.

"А за "объект" тебе, Герейт, отдельное спасибо…"

— Итоги тестов?

— Все контуры в норме.

— Отлично, — раздался внушительный голос Таларна. — Работайте.

В поле отображения, созданном "подзатыльником", зашевелились иглы и голубоватые дуги. Никакой фокусировки, сплошные тени и наложения образов. Гадский артефактор! Неужели он не мог вовремя наладить свою поделку? Да по этой мутотени о ходе ритуала можно только гадать!

Впрочем, молчащий Айс рядом, бдит. Только этим и остаётся утешаться…

— Совершить первичное разделение не удаётся.

— Причины?

— Плотность связей раз в двадцать выше прежнего рекорда.

— Ну, это предполагалось. Добавьте Силы.

— Уже. Всё равно разделение не проходит.

— Синь, фиксируешь?

— Да. Раз в десять секунд, по плану.

— Хорошо. Сверло, что с накачкой?

— Никаких отклонений от ожидаемого. Очень чёткие реакции, высокая — до восьмикратной — вязкость покровных слоёв, низкий тон. Методику явно надо дорабатывать.

— О теории после. Колпак?

— Состояние по-прежнему стабильно. Наблюдаю лёгкое учащение дыхания и пульса.

— Рин Бродяга, как ощущения?

— Никак. Через "подзатыльник" ни демона не разобрать, а Двойника я заморозил сильнее обычного и каких-либо особых ощущений от него не принимаю.

— Ясно. Продолжаем…

Ещё полчаса спустя ритуал свернули. Когда я открыл глаза и встал с кушетки, изменений в себе я по-прежнему не ощущал.

Ну да, первый ритуал, "пристрелка"… и всё равно как-то не по себе.

Поутру я встал позднее обычного, с тяжёлой головой и ничуть не более лёгкими мыслями. Даже мысленный посыл от Айса с приглашением к разговору не вызвал в первое мгновение ничего, кроме глухого раздражения. Но потом я мысленно встряхнулся и отбросил лишние эмоции.

"?"

"Сегодня будут обсуждать итоги вчерашнего. Мы приглашены. И надо будет аккуратно подкинуть экспериментаторам пару смелых идей".

"Каких именно?"

Айс объяснил. Я подумал и решительно объявил:

"Это авантюра! Инквизиторы никогда…"

"Почему бы не попытаться? Сыграть честно мы всегда успеем. И не забывай: в некоторых свойствах Мрака они разбираются весьма… поверхностно".

"А ты-то откуда так хорошо разбираешься в этих свойствах?"

"Не я. Это наработки из источника, который ты назвал "книгой-шансом". Ты сам мог бы предложить нечто подобное, если бы имел больше времени на раздумья и составление планов".

"Итог-то всё равно будет один. Не мытьём, так катаньем, но они вытравят из меня Мрак".

"Если успеют", — с загадочной ухмылкой промыслил Айс.

И начисто отказался пояснять, что он имеет в виду.

…хотя я не слишком верил в затею друга, "смелые идеи" оказались восприняты вполне благосклонно. Как ни крути, формально-то целенаправленное разрушение внутренних связей Двойника выглядело многообещающе. И методика проективного воздействия (целиком зависящая от моей доброй воли) — тоже.

Инквизиторы действительно слабовато разбирались в природе сил Мрака. Основой их суждений был антагонизм Мрака и Света — но там, где у светлых тварей плюс, у тёмных далеко не всегда минус, а последовательность операций, которую удалось протолкнуть нам с Айсом, не обязательно привела бы к ослаблению карманного вампира. Так, если хирург ломает пациенту кость, он не ставит себе целью его искалечить — напротив, пытается исправить увечье, каковым является неправильно сросшийся перелом.

Я уже задумывался о сходстве Стражей и Двойника, что породило у меня ряд плодотворных мыслей о воздействии на последнего… Но некоторые многообещающие мысли пришлось оставить из-за вязкости, которая характеризовала мою мрачную половину. В человеке этой вязкости соответствовали консерватизм в привычках и склонностях, а также такие чисто физические свойства, как, например, отсутствие у конечностей дополнительных суставов и способность переваривать лишь строго определённую органику.

Короче, мой Двойник был тупой, мощной, жадной до чужой эши тварью. Но потенциально он, как сущность нематериальная, всё же был куда пластичнее, чем существа из плоти и крови. Мы намеревались воспользоваться этим. Или хотя бы попытаться воспользоваться.

И всё же этот невинный обман являлся лишь частью разработанной Айсом стратегии. План в плане, что внутри плана… ох, не оказались бы его планы слишком сложны для воплощения!

Но о нюансах его придумок я по-прежнему не спрашивал. Специалист по многоходовым интригам из меня, говоря прямо, посредственный. В децирэбах — на жиденькую троечку, и то не без натяжки. Мой потолок на этом поле состоит в изобретении неожиданного ответного хода, вроде идеи с похищением Сейвела. А вот Айс в теории должен бы дона Рэбу побивать, даже отдав в виде форы ферзя с ладьёй. Коли так, ему и шахматы в руки.

Если не доверять друзьям и профессионалам, кому тогда вообще доверять?

Второй ритуал состоялся через полных две декады и тоже носил характер эксперимента, а не оперативного вмешательства. Инквизиторы тестировали доработанный инструментарий и обкатывали на практике рождённые умами теоретиков (в том числе мной и Айсом) оперативные методы. От первого ритуала второй отличался в основном длительностью: мне пришлось провести на ложе с "подзатыльником" битых три часа. Так как я уже мог вести полноценное наблюдение за происходящим, большую часть этого времени занял спонтанно возникший диспут.

Так как я смухлевал, заранее тихонько поколдовав над спящим Двойником, по итогам этого диспута я вышел победителем. И был приглашён Таларном Недрёманым на ужин. Который плавно перетёк в беседу, больше похожую на ссору.

Но начиналось всё достаточно невинно.

— Рин Бродяга, вы принадлежите к той породе людей, с которыми можно и нужно быть откровенным. И скажу откровенно: я вас не понимаю.

— Разумеется. Я тоже вас не понимаю. Это естественно для столь разных… личностей.

— Давайте обойдёмся без софизмов.

— Тогда будьте действительно откровенны. Спросите, что вас интересует, прямо.

Пауза. Но потом — достаточно откровенное:

— Почему вы так активно помогаете нам?

— Это очень просто. Вы решили, что освободите меня от Мрака, считаясь с моим мнением не больше, чем вивисектор считается с мнением кролика или препарируемого пса…

— Но…

— Вы спросили? Позвольте мне закончить.

Таларн кивнул, хотя особо счастливым при этом не выглядел. Ха!

— Итак, вы решили освободить меня от Мрака. Я мог воспротивиться данному решению. И мог бы противиться долго. Но так как у вашей стороны гораздо больше ресурсов, сопротивление это закончилось бы печально. Сейчас же, коль скоро я решил с вами сотрудничать, я могу влиять на процесс и даже лично планировать его ход. Я могу не бояться чужой некомпетентности: если даже случится худшее, то лишь потому, что мне — именно мне! — не удалось удержать штурвал. Я привык быть творцом своей судьбы. Чтобы остаться таковым, я принял наиболее логичное решение и последовательно придерживаюсь его.

— Но ведь вам это решение не нравится.

— Ещё бы оно мне нравилось! Я выбрал меньшее зло, но меньшее зло, как ни крути, всё равно остаётся злом.

Вот тут инквизитор не выдержал. (А ещё откровенности хотел, бедняга!)

— Как вы можете называть злом процесс, избавляющий вас от Двойника, от этой мерзости пред лицом Выси? Как у вас, Рин, язык поворачивается?!

— А вы полагаете, будто можете судить, что является мерзостью пред лицом Выси?

— Да.

— И вы полагаете, будто существуют вещи греховные, являющиеся таковыми просто потому, что они существуют, безотносительно того, как они действуют?

— Да. Но в формулировках ваших чудится мне намёк на отрицание.

— Намёк? Вы делаете мне смешно, Таларн. Я говорю прямо и недвусмысленно, ибо не вижу смысла секретничать. Семь раз надо подумать, прежде чем объявить кого-то или что-то мерзостью. Ни одно поспешное суждение о таких деликатных материях не украсило ещё существ, претендующих на близость к… Выси. И никогда, слышите вы, НИКОГДА нельзя клеймить как грех то, что просто существует!

— Вы пытаетесь оправдаться.

— Нет. Я верил в то, что сказал, задолго до того, как обрести Двойника. Или, если угодно, знал. Вывел, как теорему. Я логик, видите ли. А как назвать активное отрицание явлений Мрака лишь потому, что они — не Свет? Даже когда явления эти просто существуют, более того: приносят явную пользу, помогая поддерживать форму текущей реальности, вы называете их мерзостью. Говоря образно, пилите сук, на котором сидите. Глупо.

— Вы говорите абстрактно. Но когда речь идёт о конкретных вампирах…

— Простите, что перебью. А вы бы хотели, чтобы в палачи, скрепя сердце, шли идущие тропой Света? Аггелы, феи, а то и, смешно сказать, нимфы?

— Карающие аггелы и феи-убийцы…

— Простите ещё раз. Но карающие аггелы и феи-убийцы — извращение природы. Хорошо выполняющий свою роль аггел-убийца ничем не отличается функционально от тварей Мрака и точно так же заляпан чужой кровью. Но то, что для твари Мрака естественно, для аггела становится источником постоянного спора с собой. Зачем? Ведь суть аггела, не навязанная извне — утешение и наставление.

— Вы понимаете это слишком узко, Рин. И не даёте мне высказаться.

— Высказывайтесь, Таларн, пожалуйста. Но что из мною сказанного вы сможете оспорить? Где я подтасовал факты, а где сделал неверные выводы. Я, логик?

— По-моему, нам не о чем спорить.

— Вот именно. Мне не сдвинуть с места вас. А вам не переубедить меня. И вы предпочтёте принудить меня — ради моего же блага, разумеется. Это довольно характерный подход для существ, предпочитающих верить, а не видеть и думать самостоятельно.

— Вы тоже оперируете догмами, — заметил инквизитор не без желчи. — Готовыми посылками и формулами.

— О да. Но каждую свою догму я регулярно проверяю на прочность. И сразу отказываюсь от неё, если вижу, что догма себя изжила. Я не цепляюсь за принципы.

— Мы, инквизиторы, защищаем невинных. Это наш принцип. Мы караем преступников. Это наш принцип. Мы помогаем, лечим и наставляем — это тоже наши принципы. Они плохи?

— Нет. Я сам по мере сил защищаю Ладу. Я убил работорговцев, потому что в моих глазах существа, осуществляющие насилие по отношению к людям и другим разумным — преступники. Достаточно поставить себя на место только что схваченного раба, чтобы возненавидеть рабство раз и навсегда. И что есть с моей стороны этот разговор, как не слабая попытка помочь, излечить и наставить? Я мог бы вести себя, как неразумная тварь Мрака: визжать, сопротивляться и пытаться напасть. Вам было бы куда легче. Но легче и лучше — не слова-синонимы.

— Вашими устами говорит Мрак.

— Чепуха. Попробуйте-ка поменять нас местами. Положим, это я говорю с позиции силы и требую от вас отказа от Света, ибо он есть мерзость пред лицом Бездны. Интересно, что бы сказал вашими устами Свет на такое предложение? И какие слова бы он выбрал?

— Это некорректное сравнение!

— Почему?

— Потому что Мрак и идущие путями Мрака по природе своей не способны ни к какому сотрудничеству. И уж тем более не способны они взять на себя охрану порядка, не способны стать щитом для малых и слабых. Последователи Света ради идеи могут переступить свою природу. Но последователи Мрака далеко не так… человечны.

— Вы не забыли, кому вы это говорите?

— Вы, Рин, счастливое исключение. Вы не безнадёжны…

— Да неужели?

Мне вдруг резко расхотелось спорить. Таларн давал мне высказаться — но толку?

— Знаете, в чём ваша проблема?

— Какая проблема?

— Ну, ещё в самом начале вы объявили, что не понимаете меня. Так вот, дело не в этом. Вы вполне могли бы понять меня, вы просто не хотите этого. Допускаю, что вы бы на моём месте искренне отвергли измену своим принципам, выбрав гибель, и поражены, что я выбрал жизнь. У вас в голове не укладывается, что могут существовать иные способы решения проблем, иные наборы идей, иные взгляды на жизнь…

— Почему же? Я вполне допускаю существование всего перечисленного.

— Угу. И считаете, что всё перечисленное — лишь искажения истины, которая ведома вам. А в моём внутреннем мире нет основополагающих истин. Вообще. Понять меня — значит хоть на миг, но допустить, что мир гораздо сложнее, чем кажется.

Лицо инквизитора потемнело ещё на тон. Набрякло гневом, как гроза — ливнем.

— Я всё-таки не ребёнок. Не пытайтесь говорить… такое.

— Поздно спохватились. Хотели откровенности? Получите. Да, мне по-прежнему совсем не нравится то, что вы собираетесь со мной делать. Но я буду помогать вам, чем смогу, потому что намерен выжать максимум пользы из предстоящих потерь. Только не рассчитывайте на мой энтузиазм. Результат вы, может, и получите, а вот восторга — не дождётесь.

— Послушаю, что вы скажете, когда лишитесь Мрака!

— Если вы не лишите меня заодно свободы мышления — то же самое!

На том мы и разошлись.

"Мандраж. Это просто дурацкий мандраж".

Но успокоиться получалось плохо.

Я в шестой раз опускался на это ложе, в шестой раз ощущал, как слабо холодит кожу головы "подзатыльник" и сгущается в почти неподвижном воздухе слабый "аромат" активной магии. А испытывать методику проективного воздействия — уже всерьёз, не в пробном ритуале — собирался вторично. Но всего, что делали со мной здесь раньше, словно не существовало. Именно сегодня наступал переломный момент. Именно сегодня моего Двойника перестанут аккуратно оперировать и начнут расчленять на куски. Оборудование адаптировано, методики вчерне обкатаны, персонал подготовлен и прошёл через генеральную репетицию сегодняшнего действа. Подготовке конец.

Придёт ли сегодня конец также моей связи с Мраком? Освобожусь ли я от этого креста, который давит мне на плечи тяжестью тёмных крыльев?

Если расчёты Айса верны…

— Рин, ты готов?

— Вполне.

— Тогда приступаем. Так… поле контроля стабильно.

— Верхние контуры: тест пошёл.

— Нижние контуры: тест начат.

— Исходное состояние зафиксировано.

Привычные реплики не успокаивали. Клятый мандраж натягивал жилы, словно мастер-настройщик — струны пианино. Трогал, вслушивался в звучание, натягивал чуть сильнее…

— Рин, может, вдохнёшь "розы"?

— Не надо. Со своими нервами я справлюсь сам.

— Тогда справляйся быстрее. Итоги тестов?

— Все контуры в норме.

— Рин, твоя очередь.

Я коснулся Двойника. Но не так, как если бы намеревался принять вампирское обличье, и не так, как сделал бы это, если бы хотел позаимствовать у него очередную порцию энергии Мрака. Сущность проективного воздействия состояла не в сближении с Двойником, а в отдалении от него. То есть я-то оставался там же, где и был — и телом, и духом, и рассудком. А вот мой Двойник от меня отдалялся, погружаясь во Мрак до самой границы первой и второй граней.

Если бы меня просили описать, что я при этом чувствую, я затруднился бы дать ответ. До оторопи странные ощущения — я бы охарактеризовал это так. И умолчал о деталях. Потому что слова для происходящего в реммитау отсутствовали. Сильно сомневаюсь, что многим адептам Мрака до меня приходилось идти на такие противоестественные ухищрения!

…и всё же попытаюсь. Вдруг да получится хоть намёком обозначить направление?

Обычно я ощущал Двойника своей частью. Этакой наполовину самостоятельной тенью, глазастой, голодной и хищной рукой номер три. А вот реализуя проективное воздействие на него, я словно сам оказывался внутри виртуального склепа, тогда как вампир получал куда большую, чем обычно, долю моего сознания… не получая при этом доступа к моей плоти, не преобразуя её. Скупые, неуклюжие слова! Но других у меня не находится. Существование, точнее, ощущение себя бестелесной тварью Мрака просто-напросто выворачивало наизнанку мою (сомнительную) человечность. В моменты проклятой растянутой двойственности я был почти готов согласиться с Таларном, обзывающим Мрак мерзостью…

Но описаний от меня никто не просил. От меня требовали действий.

Суть проективного воздействия состояла в максимальном разделении того, что хотелось бы сохранить, и того, что, по мнению инквизиторов, должно быть отсечено. И я — я сам! — натолкнул их на эту идею. Печать можно воспринять как нечто отдельное, а Двойника нельзя? Что ж, тогда постараемся создать условия, при которых Двойник уподобится печати Мрака. Отчасти, конечно, так как полного подобия печати и Двойника возможно добиться не более, чем возможно втиснуть в сломанную скорлупу взрослую, вставшую на крыло птицу.

Но полное подобие нам и не нужно, не так ли?

А ломать — не строить.

Имелась и вторая причина назвать методику именно так. Если срезание печатей ещё можно было проводить в Глубине, причём, скажем так, Глубине "ближней", не далее пятой-шестой вуали, то для ритуала, разработанного "под меня", пришлось создавать полуавтономные инструменты, способные погружаться во Мрак. Проецироваться на него. Иначе из затеи просто ничего не вышло бы. Таларну это активно не нравилось, но…

Ох!

Бесплотное лезвие резануло не мою плоть. Оно не для этого было предназначено. И всё же я ощутил нешуточную боль, что сродни фантомной: неописуемую муку Двойника, рассекаемого на части. Острота ощущений была — куда там предыдущим сеансам. Наверно, так ощущали бы себя жертвы вудуистов, в куклы-подобия которых унганы с терпеливыми улыбками всаживают иглы.

Мой карманный вампир не был живым в общепринятом смысле этого слова. Но принцип самосохранения распространялся на него точно так же, как на любую живую тварь. Он дёрнулся, разрывая тонкую плёнку меж первой и второй гранями Мрака — сам по себе, без команды.

— Рин!

— Я тут ни при чём! Вы же знаете, что обезболивание здесь невозможно!

— Ладно. Продолжаем.

Новый взмах бесплотного лезвия. Новый всплеск боли — ожидаемой, но оттого лишь более острой. До невыносимого. Гадство, никогда не думал, что это будет так…

"И как долго ещё это будет?"

Словно в ответ на заданный самому себе вопрос Мрак взбурлил. И реальность сошла с ума. Касания бесплотных лезвий показались мне ласковой щекоткой, когда гигантские ледяные щипцы сомкнулись на "шее" Двойника… и одним мощным рывком оторвали ему "голову". Моё бренное тело, о котором я чуть не забыл, сосредоточенный на происходящем вдали от Середины и много ниже, вздёрнуло в непроизвольной судороге. "Подзатыльник" утратил контакт с моим затылком, так что на следующие несколько секунд — долгих, очень долгих! — я ослеп и оглох. Во всех смыслах, потому что глаза и уши тела ослепли от адской боли. Буквально, без преувеличений, адской. Даже способность мыслить, и та оставила меня… а кого бы не оставила?

В состоянии безмыслия я призвал Двойника к себе. Выдернул, как руку, по неосторожности опущенную в кипяток. Или, лучше сказать, угодившую в капкан. Рывок сопроводили новые, такие же мучительные вспышки боли. Моего несчастного вампира рвали на части, не оперировали, а именно рвали, и я прочувствовал это в полной мере. Так, что дыхание пресеклось, а сердце, сжавшись судорожно, не поспешило расслабиться. Кажется, я умирал.

Но выдернуть Двойника из капкана я всё-таки смог.

И тогда ад явился за ним в Середину.

Чьи-то сильные руки сдёрнули меня с ложа боли и потерь, перекинув через не менее сильное плечо, как забытую тряпочку (противоестественные судороги уже стихли, сменившись столь же противоестественным расслаблением). А потом под грозный сухой шелест, грохочущий гул и слепящие вспышки меня куда-то понесли. Бегом. Я же ничего не мог сделать, потому что пострадавший Двойник продолжал заливать меня болью. Болью.

БОЛЬЮ.

В тот момент я не выл и не бился, как рыба на суше, только по одной причине: в лёгких не осталось воздуха, а мышцы обратились в вялые гуттаперчевые шнурки. Гордость? Ха. О ней я и не вспоминал. Я сознавал себя ровно настолько, чтобы соображать: если немедленно, вот прямо сейчас, не запустить собственное, мать его, сердце, — я сдохну, и очень скоро. Но в тот момент подобная перспектива перестала меня пугать. Тот, кто хлебнул в своей жизни хоть чего-нибудь пострашнее страданий в очереди к стоматологу, меня поймёт. БОЛЬ — замечательное лекарство от воспетой Джеком Лондоном жажды жизни!

И всё же я попытался. Я попробовал сплести пару простейших заклятий исцеления — благо их вдолбили мне почти на уровень рефлексов. За попытку эту я был немедленно вознаграждён яростными, ослепительными, вышибающими мозги и душу вспышками БОЛИ. И вот тут-то мне не просто стало безразлично, выживу я или нет. Вот тут мне уже захотелось сдохнуть по-настоящему. Захотелось до самого донышка, до последней капли, до истошного визга.

Потому что если любые мои попытки творить заклятья отныне всегда будут заканчиваться именно так…

"Дыши, с-скотина!" — воспринял я чужой приказ, сдавленный, как мат сквозь зубы.

И задышал. Потому что моё непокорное тело вздёрнуло и построило целительное заклятье. Чужое. Кстати, в столь неуважительном обращении, как я понял позднее, начисто отсутствовал даже малейший намёк на мою личность. Обругали мою подыхающую плоть, обстоятельства, не в последнюю очередь самого автора приказа — но не меня.

Айс. Его мысленный "голос".

Но толком разобраться в ситуации я не смог. Не в лучшей форме был для этого, говоря мягко — а если б и случилось иначе, вполне мог не успеть что-либо понять. Громовой волной взрыва меня снесло, приподнимая над грешной твердью, и швырнуло в общем направлении, грубо совпадающем с направлением бега. Три или четыре побега кустарника я своей тушкой сломал, а вот ствол дерева чуть не сломал меня самого.

Может, оно и к лучшему, потому что встреча с деревом помогла мне потерять сознание.

Наконец. Вот счастье-то!

Я пришёл в себя рывком, будто лампочку включили. Реальность вокруг тоже оказалась рваной. Ибо возвращение в сей поганый мир произошло, когда я сидел в седле химеры Монгра, а та, в свою очередь, мчалась во весь свой химерий опор. Окрестности проносились мимо со свистом, размазываясь в пыльно-зелёные, коричневые, сероватые полосы. В другой момент я бы не преминул насладиться зрелищем; ныне меня от него просто-напросто неудержимо затошнило. Моментально, почти без перехода. Всухую.

М-мать!

— Сто-о-ой!

Химеры (а рядом с моей бежала ещё пара) повиновались быстро, но без лишней резкости. Беговая дробь замедлила ритм, сменилась топотом. Затихла. Окрестности перестали свистеть в ушах, а моя бренная тушка — подскакивать, точно крышка закипающего чайника.

Если бы это ещё остановило тошноту…

Впрочем, выворачивающая душу гадость, что свернулась под ложечкой, понемногу успокаивалась, и скукожившийся до поры рассудок принялся не просто фиксировать, но и понемногу анализировать происходящее. Не пуская в ход магические чувства. Три химеры. Три всадника: я, Айс Молния и Лада-Владислава. Никаких инквизиторов поблизости, что особенно приятно. Значит, всё пучком?

Ох, не похоже.

Направленная мысль — как деликатный гость в комнате занедужившего хозяина:

"Рин?"

"Я уже здесь. Снова. Рассказывай".

"Минуту".

Как выяснилось в течение этой минуты, Айс понимал толк и в целительстве. Аккуратные, вполне профессиональные заклятья начисто сняли мою тошноту, взбодрили, заставили быстрее бежать по жилам кровь. Если бы не страх перед прикосновением к собственному Дару, можно было бы сказать, что я почти в порядке.

Если бы. Угу.

— Давай, объясняй.

…Без сомнений и колебаний Айс использовал всё, до чего мог дотянуться. Начиная с относительного попустительства инквизиторов, следивших за ним не так пристально, как за мной, и заканчивая своими талантами менталиста. Без последних у него просто ничего бы не вышло. В подробности он не вдавался, но по некоторым признакам я понял, что он прогуливался по самой кромке закона, особенно когда начинял свои живые информационные "бомбы".

Обычно, чтобы человек забыл о своих делах, пошёл и, к примеру, сообщил инквизиторам, что его сосед — тайный малефик, приносящий в своём подвале кровавые жертвы ради вызова духов Мрака, требуется подмять его волю. Особенно в том случае, если ничего такого на самом деле он за соседом не замечал. Без последствий для психики это не проходит: временная или нет, а одержимость — штука крайне неприятная. Но Айс, будучи истинным мастером своего искусства, преспокойно танцевал в сумеречных зонах рассудка, на территории снов, сомнений и озарений, и потому созданные им модификаторы почти не ощущались носителями. А при срабатывании всё должно было выглядеть, как лёгкий приступ дневного лунатизма. Оставленные им следы имели такую маскировку, содержали так мало грубых энергий, что в идеале инквизиторы могли бы вообще не заподозрить стороннего воздействия. Мало ли, почему Имярек со слабыми латентными способностями увидел во сне то-то и то-то? Даже предположив, что сон был нарочно навеян кем-то, поди-ка, докажи факт воздействия спустя пару декад!

Впрочем, живые информационные "бомбы" являлись лишь малой частью картины.

Основные мощности той интеллектуальной системы, на обеспечение которой Айс забирал у меня все свободные магические ресурсы, были брошены на моделирование и прогнозирование ситуации с моим "освобождением" от Мрака. Сколько разных сценариев было рассчитано, Айс скромно умолчал. Впрочем, какая скромность? Методики, которыми он воспользовался, были настолько изощрённы, что он попросту затруднялся рассказать о них. Для этого в реммитау не хватало нужных слов. Впрочем, интересовали меня не столько методики и расчёты, сколько итоги этих расчётов. А по ним выходило, что надежды Таларна избавить меня от Двойника, не лишив магического дара, тщетны. Если бы на подготовку потратили хотя бы лет пять, имея в своём распоряжении кое-какие ключевые факты, изложенные в книге-шансе… увы.

И тогда Айс понял, что надо рисковать.

— Кого ты использовал? — переспросил я, в момент ошалев от очередного сюрприза.

— Ненхиштарза, — спокойно повторил он. — Точнее, не самого Бурильщика, а его отношение к тебе, как причастному к срыву долго лелеемых планов.

В общем, когда я во второй раз использовал методику проективного воздействия, будь она проклята, миньоны Ненхиштарза уже поджидали меня, затаясь на второй грани Мрака. Знали, где сидеть — ведь при первом испытании методики я по настоянию Айса и тайком от инквизиторов распустил по грани нечто вроде "аромата", свойственного моему Двойнику. Миньонов по мою душу явилось всего двое, но когда главный в паре — Тенекрут, а силовую поддержку осуществляет Воин Ночи, скромная численность сидящих в засаде уже не радует. Хуже было бы только участие в деле самого Бурильщика.

Увы, расчёты Айса с треском провалились в части характера мер воздействия. То ли Воин Ночи проявил лишнюю инициативу, то ли Ненхиштарз решил, что ему нужен не я лично, а просто моя смерть, но вместо того, чтобы попытаться меня пленить (заранее обречённая попытка: ведь моё тело осталось в Середине!), миньоны начали меня убивать. Зато расчёты Айса оказались точны в части реакции Тенекрута и Воина Ночи на ретираду моего Двойника. Опять же, не так важно — охотничьи инстинкты тварей тому причиной или страх перед гневом Бурильщика, но миньоны поднялись за мной в Середину.

И понеслось.

Относительно готовым к такому развитию событий оказался лишь Айс. Он сцапал меня и дал дёру со всей возможной скоростью, круша молниями Побратима как щиты тварей Мрака, так и (даже с большим тщанием) уникальные артефакты "операционной". Ломать — не строить, ага, ага. Опомнившиеся инквизиторы тоже подключились к веселью… но всё-таки Тенекрут и Воин Ночи, работающие в паре — это сильно. Даже в Середине, где многие возможности Воина ограничены, а магический арсенал Тенекрута оскудел, миньоны Бурильщика оставались поистине страшными противниками. Особенно для исследователей и теоретиков вроде Герейта Колпака, имеющих о боевой подготовке самое поверхностное представление.

Когда прикрываемый мощными магическими блоками Воина Тенекрут открыл аркан Зова и в Середину десятками полезли меньшие духи Мрака, Айс решил, что делать на этом празднике нам больше нечего. Предупреждённая заранее Лада уже оседлала наших химер (включая ту, которую обещал мне за работу Таларн). Осталось только загрузить в седло меня и дать дёру.

— А как насчёт преследования?

— На этот счёт не беспокойся. Прорыв тварей Мрака Таларну замять не удастся и объяснить удобным для себя образом не удастся тоже. Зря я, что ли, вкладывал людям в головы "сны", "рассуждения" и прочие "бомбы"? Если за расследование возьмётся Ортен Мрачный, Таларн даже может лишиться своего поста. А к тому времени, когда шум поутихнет, мы уже будем в соседнем домене. Граница не так уж далеко…

— Ортен Мрачный?

— Ты не?.. а, ну да. Тебе было не до политики. Мрачный — гроссмейстер инквизиции всего домена Левварн и Таларна по ряду причин недолюбливает. Недрёманый занимает должность инквизитора первого класса, будучи на ранг ниже — думаешь, это просто чей-то недосмотр? Нет, это официальная позиция Ортена. При многочисленных талантах и широких связях Таларн более сорока лет числится исполняющим функции командора. Успех проекта "Освобождение" был ему нужен не только из идеалистических побуждений.

В иное время я не преминул бы раскрутить Айса на подробности. Но…

Так. Хватит ходить вокруг да около.

— А как насчёт моего… состояния?

— Лечиться, переучиваться и снова лечиться. Долго.

Эта решительная прямота меня слегка покоробила, но одновременно обнадёжила. Раз друг не считает моё состояние безнадёжным…

"А он так хорошо разбирается в высшем целительстве?"

…я рано или поздно возмещу потери. Наверно.

Осторожно, даже неуверенно, словно ученик-первогодок, я коснулся своей Силы, формируя крохотную радужницу. Иллюзии не требуют большой Силы, лишь концентрации. Но, видимо, именно с концентрацией у меня и возникли проблемы. Я только начал плетение, а где-то почти во мне, а на деле — в неописуемом направлении, там, где пребывал мой изувеченный Двойник, зашевелилась БОЛЬ. Разумеется, я тут же оборвал плетение. Но БОЛЬ затихла не сразу. Она ещё поворочалась, поворчала, обгладывая изнутри мой многострадальный череп, и только тогда…

— Едем дальше, — сказал я резче, чем хотел бы. Айс и Лада, не говоря ни слова, тронули вожжи своих химер.

И мы поехали дальше.