Человек дороги

Часть вторая, или Свои заботы, чужие планы

Утро выдалось на редкость холодное. Хорошо ещё, что ночная вьюга успокоилась, и едущий мог не кутаться в попытках спастись от хлёсткого ветра, забивающего колкие снежинки в самые неожиданные места.

Если бы мы пользовались обычной дорогой, пришлось бы сильно сбавить темп из-за заносов — ведь зимы в домене Ракеоз долгие и суровые. Но мы покинули Левварн по самой настоящей магистрали, словно бы нанизывающей на транспортную нить целую цепочку доменов. Поэтому пробираться сквозь сугробы не пришлось. Древние, регулярно подновляемые магами Попутного патруля заклятья ограждали широкий, как четырёхполосное шоссе, путь. Снег ложился на него слоем в три пальца ровно, не более и не менее. Если где оказывалось больше, там избыток вскоре сдувал ветер; где возникала недостача, тот же самый ветер приносил с обочин недостающее.

Зачем на дороге снега на три пальца? С одной стороны, для пеших, а уж тем более верховых такой слой — не преграда, колёса повозок в этаких "сугробах" тоже не увязнут. С другой стороны — вполне достаточная глубина для санных поездов. А так как, повторюсь, зимы в Ракеозе длятся больше чем по полгода, сани здесь куда популярнее других видов транспорта.

Для меня холода не стали чем-то новым. Если на то пошло, я ещё на родине, бывало, браво топал по улицам в двадцатиградусный мороз в расстёгнутой демисезонной куртке, надетой на простую хлопковую рубашку. Айсу, как опытному путешественнику, такой климат тоже не казался чем-то из ряда вон. К тому же поначалу он оградил нас и химер обманчиво простым заклятьем воздушной стихии, удерживающим тепло не хуже толстых попон на верблюжьей шерсти, а в первом же селении мы сторговали нормальную зимнюю одежду и иной соответствующий припас. Лишь Лада поначалу была просто заворожена непривычным пейзажем.

Идеально белая равнина с зависшей над нею лёгкой морозной дымкой, днём и ночью освещаемая переливами небесной Пестроты и отражающая эти переливы, словно грандиозное молочное зеркало, производила по-настоящему сильное впечатление… в первые два-три дня. Однако химеры Монгра мчали нас вперёд декаду, потом вторую, потом третью… а равнина оставалась всё такой же плоской и скучно монотонной. Однообразная эта красота имела один недостаток: она быстро приедалась. Какое-то разнообразие в путешествие вносили только вьюги — частые и порой весьма злые, но редко длящиеся дольше суток.

Но не погода стала источником наших трудностей. Нет.

Источником трудностей стал недостаток финансов, ещё до бегства не особо изобильных.

Дополнительную сложность в наше… ну ладно, в моё житьё вносило почти полное отсутствие магии. По утрам и вечерам Айс аккуратно накладывал на меня блокирующие чары. Из всех немагических медицинских процедур более прочего это походило на перевязки и наложение многочисленных "шин", совмещённое с приёмом болеутоляющих. То есть колдовать я всё же мог. Еле-еле, в пару процентов прежней силы. Но старался ограничиваться чистыми медитациями, к активной магии относящимися лишь косвенно. Ну и ещё — не требующими обращения к магии упражнениями, укрепляющими разные ветви ламуо. На большее я не замахивался. И уж тем более не пытался наладить хотя бы волосяной толщины контакт с Мраком. Не делал вообще ничего, что могло потревожить моего увечного Двойника.

Чтобы расплатиться за приют, я переквалифицировался в батрака — благо, физически-то был здоров, как вол. Чаще всего меня привлекали к уборке снега, но случалось также мыть посуду и полы, чистить рыбу, таскать воду и выполнять прочие простые работы. Однажды я подменил приболевшего помощника местного кузнеца и несколько часов кряду раздувал мехи. Вдругорядь мне довелось полдня молоть с помощью ручной мельницы промёрзшие зёрна тассо (та ещё работёнка, доложу я вам — у кузнеца было полегче!). Но необходимость работать мускулатурой, а не мозгами — полбеды. Настоящая беда наступала, когда даже такой работы найти не удавалось.

Закономерный вопрос: а как же Айс?

А никак. У нас не имелось большого выбора, в каком направлении драпать, дабы поскорее покинуть проклятый Левварн. Но ещё на въезде в Ракеоз нас предупредили, что в этом домене частная магическая практика без разрешительного листа карается астрономическими штрафами. Для приобретения же разрешительного листа, выдаваемого в любой из Обителей Высокого клана Ледяной Ветви, нужны… вот-вот. Деньги, причём тоже оч-чень даже немалые. Если бы мы заложили наших химер, полученной суммы хватило бы где-то на две трети от цены такой бумаженции. А продавать химер было никак нельзя. Таинственные знакомые Айса, к которым мы так спешили, по его уверениям, могли мне помочь с выздоровлением, причём в кредит. Вот только помощь эта должна была быть оказана как можно раньше: чем сильнее я затягивал с началом настоящего лечения, тем тяжелее обещали быть последствия.

В общем, Айсу приходилось батрачить точно так же, как и мне. А Ладе — осваивать методы приготовления пищи, бытующие у суровых людей сурового края, учиться стирке, вышивке, уборке помещений… одно хорошо: надуть при расчётах нас пытались всего два раза. Блеск Побратима и наши хмурые обветренные физиономии внушали нанимателям определённого свойства уважение, замешанное на опаске.

Разумеется, если внушаемые чувства не отбивали желание нанять нас начисто…

Очередным холодным утром наладившийся ритм нашего путешествия сломался раз и навсегда. Хотя резких перемен не предвещало ничто, и даже интуиция, у хороших магов частенько предупреждающая о том, что пора бы стелить соломку, молчала, как замороженная рыба. Выехав на опостылевшую, прямую, как мачтовая сосна, магистраль в одно особенно холодное утро, спустя полчаса мы наткнулись на труп.

Не в буквальном смысле, нет. Мы могли бы вообще проехать мимо, если бы не повышенная зоркость Лады. Она махнула мне рукой, указывая на малозаметный снежный бугор по левую руку от дороги, затем махнул рукой Айс, сметая при помощи небольшого воздушного вихря слой снега. А когда вихрь унёс снег прочь, нашим глазам открылось зрелище, от которого клятая интуиция взвыла пожарной сиреной, да только слишком поздно.

При жизни труп был крепким и рослым мужчиной, к тому же вооружённым этаким серпом-переростком. И версию о неудачной зимней прогулке, совершённой по пьяной лавочке, можно было смело отбросить. Не мороз стал причиной смерти, а совсем наоборот. Мне, при всей годами наработанной невозмутимости, не удалось сдержать нервную дрожь при виде почерневших костей черепа, торчащих из-под начисто уничтоженного огнём лица. К слову, кроме лица, ничего больше не пострадало: уже на воротнике тулупа, в который покойник облачился перед смертью, я не заметил ни единой подпалины. То есть версию о случайном падении лицом в костёр тоже можно было хоронить, как мертворождённую.

— Айс?

— Погоди.

Я послушно отложил расспросы, давая другу возможность исследовать покойника при помощи магии. Сам я сделать этого по известным причинам не мог, вдобавок криминалистическое направление магического искусства никогда не было моим сильным местом. Вот если бы я отслужил в Попутном патруле не год, а хотя бы лет пять…

— Убийство совершено минувшей ночью, — внезапно ожил Айс, — примерно четыре или четыре с четвертью часа назад. Средство — "белый уголь" или заклятье того же куста. По ряду косвенных признаков можно предположить, что убийца воспользовался не собственной Силой, а жезлом. Неактивированный "белый уголь" можно вложить далеко не в любой материал…

— А в какой?

— Думаю, сердечник из серебряной бронзы в оболочке кварцевого стекла его удержит.

— А если не бронза?

— Тогда чистое серебро. Но в таком случае жезл будет ещё дороже. Честно говоря, мне всё это не нравится. Есть много более эффективных и менее требовательных к материалам боевых заклятий. Почему именно "белый уголь"?

— Мне куда интереснее было бы узнать, что нам делать с… этим?

Айс хмыкнул.

— "Нам" здесь делать больше нечего. Но вот сообщить о находке в Попутный патруль мы, как законопослушные маги, обязаны.

Мы отъехали от тела на расстояние шагов в сто, после чего Айс учинил при помощи Побратима небольшой и тускловатый, но для магического зрения хорошо различимый издалека "фейерверк". Пришлось подождать ещё полчаса или чуть больше, но в итоге из поднебесья к нам стремительно спикировал небольшой зеттан. Патрульные осмотрели труп, выслушали осторожные высказывания Айса как главного свидетеля. Потом в ходе быстрого диалога (да, скорее диалога, чем допроса) убедились, что никто из нас троих не является ни убийцей, ни сообщником убийцы, и согласились подкинуть нас до ближайшего города, куда мы добрались бы на химерах лишь к вечеру. В общем, благодать, да и только: выполнили гражданский долг, сократили дорогу…

Но не знаю, как Айсу, а вот мне проснувшаяся интуиция портила существование в полный рост, продолжая упорно зудеть о некой неопределённой угрозе. "Ничего ещё не кончилось", — бубнила она без устали, как заевшая пластинка. И добавляла: "Это лишь начало!"

Как показали дальнейшие события, интуиция моя не ошибалась.

Вот только изменить ход событий её бубнёж оказался не в силах. Для интуитивных догадок это скорее правило, чем исключение.

Город, где нас высадили, издалека и с высоты смотрелся весьма причудливо — как большая изумрудная капля, окружённая россыпью белых алмазов. При ближайшем рассмотрении алмазы превращались в дома с островерхими крышами, занесёнными снегом, а изумрудная капля, живое сердце города, оказывалась ничем иным, как громадной, накрытой магическим куполом теплицей. Для Ракеоза такая планировка населённых пунктов являлась нормой, а основным занятием и к тому же средством прокорма для горожан — земледелие колхозного типа.

Насчёт колхозов я нисколько не шучу. Для земледельческой общины горожане были слишком многочисленны, слишком хорошо организованы и к тому же использовали слишком много "науки" — отнюдь не исчерпывающейся магией. Суровый домен не терпел произвола одиночек, кем бы они ни были, (практика выдачи разрешительных листов служила тут лишь дополнительным, хотя и красноречивым штрихом общей картины). Чтобы выжить, аборигены Ракеоза подчиняли личные интересы общественным, да так, что не рыпнешься.

Взять хоть те же городские колхозы. Громадные, площадью от квадратного километра и более, теплицы под магическими куполами принадлежали либо всему городу, либо — реже — магам Ледяной Ветви. Частная собственность на участки земли и на многочисленные водоёмы, кормившие сельских жителей, в домене отсутствовала как класс. Процветала клановость, при которой определённый род занятий вполне заменял фамилию и наоборот.

Называть быт ракеозцев казарменным я поостерегусь; но всё же казармой (а пуще того — общагой) в их жилищах попахивало крепко. Особенно в домах малоимущих, коих насчитывалось куда больше, чем… нет-нет, не богатых — богатство при заведённых тут порядках являлось чем-то совсем уж исключительным, а просто состоятельных.

Язык, разумеется, отражал особенности жизни. Выражение "тянуть на себя одеяло" переводилось на местное наречие оборотом "дёргать Праматерь за бусы". Пересказывать историю Праматери и её жадного сына я не буду, но замечу, что бусы от такого обращения порвались и стали россыпью зелёных городов на белом саване заснеженных равнин. То есть в изначальном, не смягчённом смысле "дёрганье Праматери за бусы" явилось актом деструктивным и с чётким оттенком святотатства вдобавок. Что для мифа дело не новое — вспомнить хотя бы сотворение мира по-скандинавски.

Да, Ракеоз — плохое место для одиночек. И могло бы быть поистине кошмарным, если бы отсутствовала необходимость торговли с другими доменами. Теплицы теплицами, но потребности в свежей зелени удовлетворить полностью они не могли. Хотя бы потому, что не всем по карману выращенные в городских теплицах фрукты-овощи. Тассо-то едят все, но "на одном тассо здоровым не станешь" (ещё одна местная идиома).

Город, где мы оказались благодаря любезности патрульных, даже не назывался городом. Херта Ламатре, Община Единения, и все дела. Точно так же трактир, где мы остановились, не назывался трактиром. Дом Фессорта, по фамилии обитающего в нём семейства, согласного иметь дело с чужаками не изредка, а регулярно. За мзду, конечно же, а не просто так.

Мы надеялись, что в Херта Ламатре найдётся подённая работа для всех троих. Всё же не самый мелкий населённый пункт, неужто здесь никому не нужны рабочие руки? В ходе расспросов оказалось: да, нужны, причём многим. Но наши рабочие руки применения здесь не найдут. Какие-то странные, как бы не религиозные заморочки. Пока я обходил "свою" половину Херта Ламатре в попытках найти себе или Ладе работу, местное население показалось мне экстремально угрюмым и замкнутым. Даже по меркам Ракеоза замкнутым — а это, доложу я вам, не фунт изюма. Наверно, кондовые сибирские старообрядцы ещё могли бы потягаться с ламатрийцами неприветливостью, а вот для милашек пуритан такое состязание оказалось бы проиграно ещё до начала. Если бы я не владел ламуо, со мной бы попросту не стали разговаривать. А так…

Попытки нажать на собеседников (примерно в том же стиле, в каком я нажал на Дарвана Ореха, убеждая его не мстить) заканчивались неудачей. При всём могуществе ламуо друидическое искусство не способно подчинить волю. Если с тобой не хотят соглашаться, с порога отвергают любые твои предложения, взаимопонимание достигнуто не будет.

Так что в дом Фессорта я возвращался злой, голодный и не на шутку взвинченный. И так-то терпеть не могу просить, а уж когда мои просьбы раз за разом встречают высокими стенами неприятия, возмущения и страха…

Да чтоб этим ламатрийцам до скончания веков снились лишь кровавые кошмары!

— Как успехи? — спросил меня Айс, управившийся с обходом чуть раньше.

Ожесточённо охлопав свою одежду, засыпанную повалившим с неба снегом, и содрав с головы малахай, тем же снегом превращённый в небольшой сугроб, я фыркнул:

— Судя по твоему голосу, точно так же. Никто не желает нанимать подозрительных чужаков. А если кто и желал бы нас нанять, тот слишком боится осуждения со стороны соседей.

— Не соседей, — педантично поправил Айс. — Страх местных рождён Дарующим Блага. Точнее говоря, возможной неблагосклонностью оного…

— А нам-то не один ли хрен, коли работы нет? Чёрта им в ступу! И патрульные тоже хороши: могли бы предупредить, что ламатрийцы на приезжих смотрят, как на присохшее дерьмо! Тогда мы бы сразу отсюда свалили, не тратясь на комнаты…

— Не ругайся.

— А что ещё остаётся делать?

— Поужинать, возобновить блоки на твоём Двойнике и лечь спать.

— Ну, хоть так…

За раздражением я не слышал голоса интуиции. А зря. Вполне возможно, что она прямо-таки заходилась в истерике, требуя убираться из Херта Ламатре как можно быстрее, наплевав и на заранее оплаченный ужин, и на сон. Но ни я, ни Лада, ни даже Айс не чуяли дыхания грядущих бед. Впрочем, может, оно и к лучшему?

Как знать, не завершился ли бы наш скоропалительный отъезд находкой по весне трёх заледеневших тел с сожжёнными до кости лицами?

Некогда я читал хороший научно-фантастический роман, один из героев которого, умный крупный хищник, звался Говорящим С Животными. Для краткости — просто Говорящим. Если оставить попытки транслитерации и сконцентрироваться на смысле, то эниста, стоящего передо мной, звали точно так же. Вот только для "кзина низкого рода" это словосочетание было прозвищем, заменяющим отсутствующее имя и оскорбительным для разумных, с которыми он разговаривал. А для эниста — почётным званием, метой высокого мастерства.

Не так-то много друидов действительно способно разговаривать с животными. Способно поднимать их зачаточное сознание (или опускать своё — смотря по тому, какое начало для системы отсчёта выберешь) в достаточной мере, чтобы осуществлять обоюдно эффективные акты коммуникации. Пятая степень ламуо, сотня лет на отработку нужной ветви искусства…

Для разговора со мной, учеником, успевшим получить первую степень, ему даже не требовалось открывать рот. Не требовалось ни жестикулировать, ни корчить гримасы. Хватало взгляда глаза в глаза. Это воспринималось бы как самая настоящая телепатия, если бы я не успел узнать, что телепатия не имеет с ламуо ровно ничего общего.

Говорящий: Ты совершаешь распространённую ошибку.

Я (быстро сморгнув, молча): Знаю. Отождествление.

Говорящий: Знание твоё мертво, потому что не становится преградой для неверных действий. Ты продолжаешь отождествлять.

Я: И это для меня не секрет. "Имеет ли собака природу Будды?" — "Му!". Но как научиться играть на железной флейте без отверстий, если всю сознательную жизнь плыл по реке имён?

По шерсти Говорящего пробегает слабая волна, что можно безошибочно (причём безо всякого ламуо) интерпретировать как раздражённое фырканье.

Я: С радостью выпрыгнул бы на сушу, да не знаю, где она.

Говорящий: Везде. Ты стоишь на ней, балда!

Я (вздохнув чуть глубже, что также можно считать проявлением неудовольствия): И это мне известно. Моя беда — избыток формальных теорий, недостаток практики и отсутствие должной чувствительности. Или, в другой формулировке: я не могу отделить себя, плывущего по реке имён, от себя же, стоящего на суше. Не ощущаю…

Говорящий: Хватит!

Послушно умолкаю. Гляжу на выцветшие до оттенка стали радужки учителя — и глубже, сквозь зрачки. Что-то вроде головокружения овладевает мною, но не головокружение. Ничего общего с работой — или расстройством функций — вестибулярного аппарата. Как между ламуо и обеспечиваемой магически телепатией…

ну вот, опять нельзя злиться мешает сильнее иного останови голыми руками поток сознания "белая обезьяна"

Маугли эниста вполне да где же эта грань уже же же в это всегда упирается умолкнуть чувствовать больше, ещё больше, чтобы упор на зрение режет глаза ощущения не могу больше это могу больше позитив position поза по за по… за… за…

ЗА

Я моргнул. И ещё раз моргнул. И широко улыбнулся.

Эниста снова прогнал по шерсти волну.

Говорящий: Теперь ты — друид второй степени. Но ты, конечно, уже и сам это понял. А теперь ступай и отрабатывай навык.

Я уважительно кланяюсь…

…и просыпаюсь.

"У слова "просыпаться" в русском языке два основных значения, различение их возможно благодаря смещению ударения".

Голос интуиции. Мне даже не надо специально задумываться о том, что именно могло просыпаться. Конечно же, те блоки, которые поставил на моего искалеченного Двойника Айс. Это пока не более, чем отслаивающаяся с фасада "штукатурка"; но если затянуть с "ремонтом", начнут вываливаться из сгнивших "рам" "оконные стёкла", а там и до трещин в "стенах" недалеко…

Штука, однако, в том, что Айса рядом нет. Похоже, встал раньше меня и отправился за нашим завтраком: постель успела остыть. К тому, что Лада встаёт раньше нашего, мы привыкли: хилла — особа молодая и энергичная, вдобавок совершенно здоровая, не расходующая резервы ни на то, чтобы творить магию, ни на болтанку между выздоровлением и болезнью.

Пора бы и мне чего-нибудь перехватить, а не стоять в раздумьях и с…

Донн!

Что-то у меня со сна слишком тяжёлая голова. Как с лёгкого похмелья. Я простудился? Нет, быть не может. Заметить признаки простуды проще простого, парировать их одним из простейших целительских арканов — дело нескольких секунд. Если даже я вчера нагулял ОРЗ, что само по себе крайне маловероятно, Айс должен был избавить меня от этого счастья так же легко и небрежно, как смахивают пылинку с обшлага. Даже не ставя меня в известность, что вылечил — зачем такой пустяк обсуждать?

Но тяжесть в голове — вот она. Откуда?

Что ещё могло "просыпаться", кроме поставленных вечером блоков?

Когда я спустился на кухню дома Фессорта, я застал там Ладу, с потаённым напряжением в позе и скупых движениях рук поглощавшую тассовую болтушку — самое дешёвое, что имелось в меню. Не до жиру нынче, ох, не до жиру!

— Привет! Ты не знаешь, где Айс?

Лада бросила на меня короткий, беспокойный взгляд.

— Нет.

— А вы, почтенные, — обратился я к хлопочущим возле плиты женщинам Фессорта, которые не то что имён, даже прозвищ своих вчера нам не назвали. — Вы не знаете, где мой друг?

Молчание в ответ. Словно я вещал глухим.

На языке молчания они ответили мне: "Догадываемся. Но тебе, чужак, не скажем". И это не просто угрюмые ламатрийцы, а Фессорта! Вчера довольно скупые на слова, но отнюдь не пытавшиеся изображать немых!

Что-то действительно произошло (просыпалось?). Пока я спал слишком крепко. Сном, который, похоже, был не вполне естественным какое-то время.

И никакой интуиции мага не требовалось, чтобы понять: когда я узнаю подробности, моё настроение отнюдь не улучшится.

Ещё не требовалось интуиции для того, чтобы сообразить, кого именно надо в первую очередь подозревать в… ну, чтобы не бросаться громкими словами вроде "похищения" или "преступного насилия", пока назову это нейтрально: ночным происшествием. Для краткости — Event. Почему с большой буквы? По причине значимости для меня лично. Дело даже не столько в сыплющихся блоках на Двойнике, сколько в обещании Айса устроить мне качественное лечение через "хороших знакомых" из домена Теффор. (Да, я эгоист… а кто не эгоист?)

Будь я в нормальной форме, я бы постарался разобраться с Event'ом сам. Кстати, не факт, что будь я в нормальной форме, этот чёртов Event вообще прошёл бы у Тех Самых. Обстряпать дело, имея в противниках двух не худших магов — совсем не то же самое, что обстряпать его же, когда единственный активный маг вымотан долгой дорогой, постоянным поддержанием блоков и плюс к этому — длительным копанием в чужих умах в процессе поисков работы.

Сенсорная перегрузка, этот бич менталистов, куда противнее энергетического истощения. И проходит она не так легко, и никакого надёжного средства от неё не существует. Основные симптомы истощения можно снять почти мгновенно, если распаковать запасённый в амулете или талисмане-накопителе заряд Силы. Или за несколько минут, если правильно подключиться к стихийным резервуарам. А от перегрузки не помогает ничто, кроме глубокого, крепкого сна.

Видно, Айс действительно умаялся, раз не смог среагировать на угрозу…

Вопрос, чего от него хотят Те Самые, пока отложу. Слишком много вариантов, все не просчитаешь. Куда актуальнее другой вопрос: что мне делать? Разумный ответ на него, к моему глубокому сожалению, только один: привлечь Попутный патруль. Благо в Херта Ламатре как раз располагается зональный пост.

Проблема заключается в том, что Те Самые наверняка понимают логику ситуации не хуже меня. Так что без магии до поста я вряд ли доберусь. Равно как и с куцыми остатками доступной мне магии. Отследят, перехватят и — в лучшем случае — вернут в дом Фессорта. Никаких шансов. Я ведь даже не могу проверить, не висит ли на мне чуткой меткой какая-нибудь пакость вроде линзы "спай ай" или "мушки". Сейчас, когда я почти не отличаюсь от обычного человека, маг средней руки может полудюжиной способов проследить за мной так, что я ничего не пойму, пока не станет поздно. А владеющий какой-нибудь особой техникой мог бы втихую следить за мной и раньше, когда мой Двойник был цел. Вспомнить хотя бы Айса с его астральным поводком: я ведь не чуял подвоха до момента, когда он влез в мой сон.

Итак, ещё раз: что мне делать?

Прикидываться шлангом? То есть, в терминах разных языков и культур Пестроты, держать веер, двигать со свистом, топать колеёй, играть Деда Крюк-спина, сушить перья, лупоглазить, раскинуть щупальца, задуплиться и так далее? Вроде как ничего такого не было, и если Айс куда-то делся, то просто отлучился по делу, своей волей направившись… ну, скажем, в местный ломбард, пополнить истощившиеся средства старым, малоприятным, но надёжным методом.

Да. Но это для Тех Самых я буду спокойно ждать Айса. А для себя, на самом деле?

Проклятье! Ненавижу слабость!

…но гнев не поможет мне решить возникшую задачу. Мне следует рассуждать холодно и отвлечённо, если я хочу достичь успеха (а я очень этого хочу).

Итак, моё личное пространство решений сильно сужено из-за блокировок на магии. Они ограничивают мои возможности куда сильнее, чем свободу птицы ограничивает подрезание маховых перьев. Мне ведь не просто подрезали перья, а сломали кости крыльев, частично оторвав их. Так что о "полёте" мне лучше вообще не вспоминать. Вывести его за пределы уравнения.

Что является абсолютно необходимым? Контакт с магами Попутного патруля. В любой форме, через любого посредника, лишь бы был достаточно надёжным и быстрым. Можно с одним-единственным магом. Можно даже с рядовым патрульным, хотя это не так хорошо. Лишь бы обмен информацией. Я бы и дымовые сигналы согласился подавать, если бы…

"Стоп!"

По мере того, как в голове у меня крутилась, обрастая деталями, возникшая идея, мне приходилось прикладывать всё больше и больше усилий, чтобы не начать идиотически скалиться, а паче того — не допустить настоящего внутреннего веселья, которое может без труда заметить любой мало-мальски компетентный менталист. Я сижу тихо и жду Айса, сижу тихо и жду, ничего такого не придумал, я спокоен… спокоен, сказано!

Так-то лучше. А теперь — за дело.

— Что вы делаете, сафри Рин?

— Лекарство.

— Для кого?

— Для моей спутницы.

— Но вы не предупреждали об этом, когда вселялись! И она не показалась мне больной…

— Вот в том-то и дело.

— Сафри?..

— Понимаете, она ведь не такая, как мы. Не человек. Она хилла. И отродясь не бывала в снегах. Человек с непривычки мог бы простыть, мог бы начать кашлять и чихать, ну и так далее. А для неё всё это происходит иначе. С одной стороны, медленнее, с другой — труднее. Сейчас Лада действительно ничем не больна, но если не принимать определённых профилактических мер…

— Понимаю, понимаю. Надеюсь, вам удастся ваша… кхм…

— О, не беспокойтесь! Я уже не раз делал такое. Никакой опасности для дома Фессорта: молчать об угрозе, даже самой малой, было бы противно долгу доброго гостя.

— Тогда не буду отвлекать. Дела, да…

— Пусть ваши дела не будут обременительны, сафри Фессорт.

Самое смешное, что моё варево действительно могло использоваться как лекарство. Хотя и не для хилла, а для людей. А может, и для хилла тоже — мало ли, вдруг их метаболизм допускает такие шутки? Вот только наварил я, по самым скромным подсчётам, десятки и сотни тысяч доз… "лекарства". Весьма сильнодействующего, надо сказать. Насчёт того, что я уже неоднократно делал такое, я тоже не соврал ни на грамм. Может, не совсем такое, но подобное — однозначно. А какой мальчишка моих лет не баловался подобным? Разве что полный неуч с двойкой по химии, да и тот, пожалуй, некоторыми, самыми простыми рецептами всё же владел…

Приготовив всё необходимое, включая тару и пару насущных мелочей (что в общей сложности отняло у меня часов восемь), я прихватил Ладу и, ничего ей не объясняя, повлёк её на улицу. При этом, за неимением магии, я на предельную длину раскинул вокруг тень той ветви искусства друидов, которая отвечала за понимание мира и слияние с ним. Сторожевые чары или заклятье Стража сработали бы лучше, но ламуо в чём-то даже превосходило их — прежде всего потому, что даже я не знал способа защиты от такого его применения.

Ну и заметить, что я нахожусь в глубоком трансе, было для классических магов сложно. Всё равно что увидеть ветер. Не пригибаемую им листву, не рябь на воде, не бег облаков — нет, именно сам ветер, а не следствия движения воздуха . Ламуо ортогонально магической классике. А это тоже вещь немаловажная: движение вне пространства, контролируемого противником — один из залогов успеха любой военной операции.

Увы, маги Тех Самых тоже могли действовать ортогонально моим, ныне ограниченным, силам. И тут уж вопрос должны были решить "лекарство" и фактор неожиданности. Если Те Самые спохватятся раньше, чем я рассчитываю, второй попытки мне никто не даст. Или рву джек-пот, или копаю себе могилу. А заранее узнать, что именно ждёт меня с Ладой, невозможно…

Ветер понимания рвал грудь, втекал сквозь темя, расходясь радужными волнами и органными переборами по всему телу. Жар и холод сменяли друг друга с такой скоростью, что я едва успевал фиксировать их слои. Фантомные ощущения: ведь на самом деле "я" ничего такого не испытываю. И "я" даже не подозревает, что "не-я", отслоившееся от "истинного меня" именно для этой цели, ловит глюки потрясающей красоты и степени реалистичности. А "не-я" — это не только ветер, не только звуки и краски. Это целый Херта Ламатре, не более и не менее. Никаких слов не хватит, чтобы описать подобное. Описать! Ха! Любая метафора разлетится в клочья, если попробовать втиснуть в неё столько разного, несовместимого, гармонично тесного, живого — наперекор снежной белизне, которая сейчас тоже — лишь часть "не-я".

Нет, это не транс ясновидения. Уверен, что Видящие воспринимают реальность совсем не так, как я. Они Видят, и Видят куда больше, чем я могу представить… ну а я — не вижу. Я просто-напросто понимаю. И моё понимание, при всей его ограниченности, помогает мне выбрать нужный момент. Единственный в череде других моментов, яркий, как вспышка магния.

Сейчас!

Протянуть другую ветвь ламуо сложно. Очень. Но необходимость заставляет меня растянуть душу сильнее, чем когда-либо прежде. И, не задумываясь о том, смогу или нет — седлать, что надо.

— Я даю — ты бросаешь. Сильно и как можно дальше. Вон в том направлении.

— Поняла.

Ни тени сомнения. На миг мне даже страшно становится от такой решимости. Кажется, моя ваишет готова сделать по моему слову куда больше, чем я готов сделать по её… но сейчас не время рассуждать на такие темы.

Время. Те Самые уже почти…

Хилла умела метать предметы, это я уже знал. И метала она сосуды, которые я давал ей, не слабее и не ближе, чем свои сосуды с "лекарством" метал я. Первый ещё не приземлился, а в воздухе уже зависли два других — я едва успевал поджигать фитили.

Бах! Бах!

ФФУХХХ!

"Хе-хе. Замечательное применение магии! Если даже мои самодельные бомбочки не смогли привлечь внимание, то уж такая топорная работа с "подушкой" привлечёт его наверняка!"

И — мгновенная ватная тишина. Незримые оковы на руках, на ногах, на всём теле. Рядом точно так же застыла хилла. Внезапный удар по всему корпусу и лицу. Темнота в глазах и жёсткое приземление в сугроб. Я невольно зашипел. Сволочи! Они сломали, сорвали, уничтожили почти треть поставленных Айсом блоков — а ведь блоки эти и без того уже держались плохо!

БОЛЬ. Здравствуй, гадина, давно не виделись…

— Ни с места! Попутный патруль!

Никогда не думал, что такой окрик, усиленный акустикой Текучей Брони, способен вызвать у меня чуть ли не мгновенный экстаз.

Джек-пот! Это — джек-пот!

Вот теперь, когда азартная игра закончилась, и начнётся настоящая война.

Вообще-то я бы мог и подслушать, о чём там говорят маги с магами, Те Самые с Попутным патрулём. Но мгновения торжества оказались коротки, блоки Айса продолжали тихо сыпаться, награждая меня ни с чем не сравнимыми и сплошь малоприятными ощущениями. Так что я сосредоточился на остатках собственной магии, стараясь сдерживать её уже собственной волей, без участия блокирующих заклятий.

Мрак.

Сравнение дурацкое, но всё же довольно точное. Пробовали когда-нибудь сдержаться в момент, когда нестерпимо хочется в туалет, но вот в данную секунду по тем или иным причинам нельзя? А ведь мне было похуже: "в туалет" просилось всё моё существо, и сила, сдерживающая меня, сама же усиливала напор желания. Требовалось срочно что-нибудь сделать, но что именно? Соображать нормально в такой ситуации я бы не смог, если бы не благословенное друидическое искусство, уже не в первый раз выручавшее меня сегодня. Моё "не-я", то, которое было друидом, добилось поставленной перед ним чуть раньше цели, а в получившийся период релаксации могло и поразмыслить над абстрактной задачей по контролю над Силой.

Решение было найдено быстро, потому что большого выбора у меня снова — в который уж раз — не было. Так что моё я могло спокойно заняться плетением соответствующих заклятий, точнее, их выдавливанием (так сочится сквозь бинты кровь из раны). А моё "истинное я" при посредничестве "не-я" — ответить на задаваемый уже в третий раз вопрос:

— С какой целью вы атаковали зональный пост Попутного патруля?

— Это не было атакой, — разлепил я сжавшиеся, почти сросшиеся из-за БОЛИ губы.

— Неужели? — фыркнул патрульный. — А что ж это было?

— Попытка привлечь внимание. Передать сведения.

— Оригинальный же способ у вас передавать сведения — бомбометанием!

— Хватит, Лапка. Пусть изложит своё видение ситуации.

Говорить по-прежнему было трудно, ведь кроме разговора, была ещё расползающаяся под касаниями пряжа чар. Но я собрался, не позволяя себе лишней слабости, и заговорил.

— Мне ситуация видится так. Вчерашним днём мы трое — я, мой друг Айс и Лада из хилла, также присутствующая здесь, прибыли в Херта Ламатре на одном из ваших зеттанов. Нас немного подвезли, за что мы были весьма признательны патрульным. Мы надеялись найти работу, но не преуспели, хотя обошли почти всё поселение. И тогда решили провести ночь в доме Фессорта, раз услуги всё равно уже оплачены. Мы заснули — и во сне нас атаковали. По ряду причин Айс был сильно измотан и не среагировал, как должно. Полагаю, прямую угрозу он всё же обнаружил бы, но сонное зелье, распылённое в нашей комнате, оказалось коварнее. Дождавшись момента, когда наш сон станет по-настоящему беспробудным, Айса похитили…

— Он что, красна девица, чтобы его похищать? — не сдержалась Лапка.

— Нет, — спокойно, размеренно. — Однако, хоть с наличностью у нас возникли сложности, мой друг имеет артефакт, ради которого многие маги… не из числа достойных… охотно пошли бы не только на похищение, но и на убийство. Кроме того, я не знаю всех обстоятельств дела. Я излагаю только то, в чём уверен более чем наполовину…

— Ты же спал беспробудно! Откуда ты можешь знать, что было во время сна?

Спокойно, размеренно. Без нажима.

— Может, в смысле магии я стал калекой, но от этого вовсе не поглупел и не разучился делать выводы. Моё утреннее состояние несло признаки воздействия сонного эликсира, Айс исчез без каких-либо предупреждений, не оставив даже записки…

— А он обязан отчитываться тебе в каждом поступке?

— Нет. Но он в настоящее время играет для меня роль целителя, а ни один целитель, если он достоин своего звания, никогда не бросит пациента без предупреждений и помощи. Но решающее доказательство злого умысла уже налицо. Что делают рядом с нами вот эти сафриэ, так быстро отреагировавшие на… бомбометание? Неужели просто прогуливались рядом? Я полагаю, их задача — воспрепятствовать мне обратиться за помощью к патрульным. Уверен: если бы я и Лада не пошумели немного, они бы тихо и незаметно доставили нас обратно в дом Фессорта.

Допрос с участием мага — штука скоротечная и результативная. Оно, конечно, существуют способы обмануть даже такого допросчика. Я, к примеру, благодаря своим друидическим умениям и заранее подготовившись к "беседе", могу соврать так гладко, что даже зондирование, не то что беглый взгляд в мои мысли не поможет отделить истину от лжи. Но сафриэ местные маги (молодые, не особо сильные и явно не особо умные) заранее ни к чему такому не готовились. А тактика запирательства, к которой они прибегли от отчаяния, патрульных лишь раззадорила.

Как же! Под боком у них творится такое, а они ни сном, ни духом?! Непорядок!

Вопрос с бомбометанием оказался тихо закрыт. В конце концов, моим тихим, слабым, чисто химическим бомбам куда как далеко было до пакости, какую при желании может сварить грамотный алхимик и несколько граммов которой могут поднять на воздух каменный трёхэтажный особняк. Конечно, убить можно и самодельной взрывчаткой, но коль скоро мы с Ладой швырялись ею без преступных намерений и даже не хулиганства ради, а от взрывов никто не пострадал и ничто не разрушилось, в действиях наших состава преступления не нашли.

И слава небесам. А то ума не приложу, как бы мы наскребли денег на уплату штрафа…

Запирательство магов не простиралось далеко и не было достаточно последовательным. Их прозвания и положение всё же прозвучали в самом начале беседы с патрульными, которую я из-за борьбы со своей непокорной магией пропустил. И вот тут возникла ещё одна тема.

— Мы пойдём с вами.

— Простите, сафри Рин, нет. Я плохой целитель, и всё же даже я вижу, что вы явно не в том состоянии, чтобы…

— Сафри Горняк, моё состояние — это моя забота. Айс мой друг, и я хочу его видеть. Мы пойдём с вами.

За настойчивость я был вознаграждён коротким уважительным кивком.

— Что ж, это ваше решение. Простите ещё раз, но у нас на посту нет специалистов, которые могли бы облегчить ваше положение. Я даже не представляю, как вы вообще умудрялись что-то делать с… такими повреждениями.

— Если хотите, по дороге могу рассказать.

— А это не будет слишком трудно?

— Не беспокойтесь, я буду даже рад немного отвлечься.

Новый кивок.

— Тогда идём. Лапка, доклад дежурному координатору. Ром, Кость, Виса, контроль за… сафриэ свидетелями. Сафри?

— Лада, пошли, — сказал я.

И мы пошли.

Безупречная живая драгоценность. Источник жизни, подобный оазису в пустыне. Чудо — но созданное не природой, а человеческим умом и упорством. Вот что являла собой центральная теплица Херта Ламатре. У её периферии, куда мы прошли через боковой тепловой шлюз с воротами в полтора человеческих роста высотой, росли в отдельных здоровенных кадках старые и мощные плодовые деревья самых разных видов и сортов. Видно было, что селекционеры ни на миг не прекращают свою работу. Одно дерево, очевидно, особо любимое экспериментаторами, щеголяло прививками аж пяти разных (пусть и родственных) видов, и, соответственно, было украшено пятью видами плодов.

Конвейер по производству фруктов не останавливался: сборщица, мельком увиденная в боковом проходе и сосредоточенная на своём деле, не обратила на нашу компанию ни малейшего внимания. Рядом вышагивал с дозатором и небольшой бочкой на тележке парень, старательно сверяющийся с каким-то списком, прежде чем полить очередное дерево. Он, погружённый в своё дело, тоже словно вовсе не видел нас.

Ну, ламатрийцы — народ неприветливый. Замкнутый до полной неконтактности. Это я уже усвоил. Но теплица — это всё-таки святое, чужаки, оказавшиеся на её территории, должны были вызвать вопросы…

Или нет?

Как бы то ни было, а чем дальше мы двигались, тем больше чудес становилось доступно нашим глазам.

Сначала, почти сразу, в боковых проходах начали попадаться гроздья светящихся шаров. Дополнительное освещение — полезнейшая штука. Хотя явно не электричество питало эти тихие переливчатые, подстать небесам, огни. Потом пошли карабкаться вверх, ярус за ярусом, арочные конструкции висячих садов. Только технологический и магический уровень этих насаждений был таков, что куда там легендарным садам Семирамиды! Да и не каприз был причиной этого чудного нагромождения, а соображение сугубо практическое: купол не резиновый, площадь его велика, но конечна. А кушать людям хочется.

Я слегка офигел, когда понял, что верхние ярусы зелёных насаждений обходятся без почвы. Сообразил с запозданием, когда увидел на высоте этажа так пятого очередного парня, сующего в гущу спутанного серо-жёлтого "мочала" какой-то зонд, а потом это самое "мочало" опрыскивающего из ручного пульверизатора. Последний соединялся гибким шлангом с ещё одной бочкой на тележке.

Гидропоника, понимать надо! Причём гидропоника, поставленная на поток. Кушать людям хочется, как уже было сказано, причём хочется регулярно и сильно.

Я бы смело поставил весь остаток наших денег против сухого листа, что в бочках у поливальщиков — не просто вода и даже не банальный раствор мочевины, а куда более хитрые и сложные смеси.

Меж тем прямая радиальная дорога, забирая чуть вниз, привела нас к сердцу сердца этого оазиса: тёплому мелкому пруду. Вся поверхность пруда, ясное дело, тоже была покрыта съедобной либо производящей съедобное растительностью. Но — никаких чеков, никаких монокультур: пруд радовал глаза (но не обоняние) соседством доброго десятка разных растений. Этакий маленький биоценоз, такой же искусственный, как и всё вокруг, но приближенный к реальным биоценозам. Резкая смесь растительных запахов, влажная жара, как в джунглях, привычные уже искусственные огни, восполняющие нехватку естественного света…

Но едва ли не более всего прочего поразило меня строение, возвышающееся над прудом на семи мощных сваях. Вид у него был, с определённого ракурса, как у давно приземлившегося и густо обросшего со всех сторон зелёными побегами НЛО. Классической такой дискообразной формы объект. Прямо наваждение!

В это самое "НЛО" нам предстояло залезть. Там находилась резиденция человека, точнее, мага, который должен был ответить на возникшие у нас вопросы. Но так же легко и просто, как проникнуть в мегатеплицу, проникнуть в её "нервный центр" не вышло.

Оно и к лучшему. А то невиданная лёгкость продвижения уже начала меня тревожить.

— Что вы здесь делаете, сафриэ? — спросил выскочивший из здания-диска человечек в буром комбинезоне без рукавов, но со множеством набитых чем-то карманов.

Человечек был приземист, как гном, но и широкоплеч тоже как гном. Всякая растительность на его лице, кроме бровей, была тщательно уничтожена (ещё бы — в такой-то парилке без волос куда удобнее!). Эти самые брови были черны и мохнаты, точно пара гусениц, из-под них настороженно сверкали серо-карие глаза "гнома".

— Тут не место посторонним! — добавил он, не дожидаясь ответа.

Впрочем, Горняка, командира патрульных, подобным натиском смутить не удалось.

— Нам нужно задать ряд неотложных вопросов венре Гуллесу.

— Он занят!

— Ничего, ради нас он отложит все свои занятия.

Это заявление Горняк сделал, начиная подниматься по лестнице. Последнюю вырастили при помощи "зелёной" магии, и потому опознать в ней нечто отличное от "просто" вьюнов и лиан, тут и там тоже активно карабкающихся на "НЛО", непривычному человеку было нелегко.

— Вы не должны…

— Что я должен, я буду определять сам!

Красивый нажим, подумал я не без восхищения, карабкаясь по живой лестнице следом. Не просто служака, а охотничий пёс в человечьем теле, воспринимающий любое препятствие как сигнал удвоить рвение. Такому на словах не очень-то возразишь, а останавливать патрульного в Текучей Броне силой… ха! Это разве если "гном" круглый дурак.

Когда оказалось, что "гном" своим телом перекрыл выход с лестницы, вцепившись притом в перила обеими руками так, что костяшки побелели, я изумился. Неужто правда дурак?!

— Вы не допущены к Сердцу! — заявил он в лицо Горняку каким-то жестяным голосом.

Вместо ответа командир патрульных одним красивым движением подскочил на высоту, вдвое превосходящую собственный рост, и таким образом обошёл живую распорку. "Гном" тут же внутренне заметался, не зная, то ли отправиться в погоню за Горняком, то ли продолжать стоять на пути у меня и лезущих следом. Патрульный не дал ему времени определиться с реакцией. Один по-змеиному быстрый выпад "мягким" табельным жезлом, ловко подхватить обмякшее тело парализованного, оттаскивая его чуть в сторону — и вот уже путь свободен.

Никто более не пытался нам воспрепятствовать.

Немалая толпа, что тут скажешь: я, Лада, четверо патрульных, пара местных магов, пока что так и оставшихся для меня безымянными. В узковатых коридорах Сердца толпа эта вынужденно вытянулась в линию. Теми огрызками магических чувств, которые продолжали мне служить, я ощущал вокруг знобкую, как прохладный ветер, упорядоченную энергию. На фоне влажной жары теплицы это контрастное фантомное ощущение казалось особенно странным.

Зато я уже не умом, а собственной кожей начал постигать, почему главенствующий Высокий клан Ракеоза зовётся именно Ледяной Ветвью. Кстати, весьма неточное сочетание слов; название клана следовало бы перевести как "Ветвь, Зеленеющая В Оболочке Изо Льда". Символ объединения двух равно покорных начал. А ещё точнее, четырёх: Ветвь сочетала землю и огонь, Лёд — воду и воздух. Причём чем дальше мы продвигались, тем плотнее смыкались эти начала, тем насыщеннее становился энергетический "сквозняк". Надо полагать, Сердце было названо так не без причин: именно отсюда управлялся купол теплицы, здесь находился его фокус, его средоточие. И более чем внушительные Силы подчинялись венре Гуллесу, резиденту Ледяной Ветви в Херта Ламатре. Львиная доля этих Сил оставалась связана куполом, но всё же, всё же…

Плохо быть магически искалеченным в центре назревающего конфликта магов! Особенно плохо это, когда твоей собственной Силы, выражаясь деликатно, едва хватает на то, чтобы поджигать фитили самодельных бомб. Но бросить Айса? Никогда. Поэтому я со всей возможной тщательностью мобилизовал тот ресурс, который оставался мне доступен: ламуо.

Самое сердце Сердца, увиденное глазами физического тела, не впечатляло. Никаких огней и полыхающих неестественными оттенками магических узоров, никаких хрустальных сфер и чаш с водой, налитой до самого края и не отражающей ничего. Ни могучих артефактов, ни таинственных машин. Просто круглая комната со стенами, украшенными резными панелями, и уложенным "ёлочкой" паркетом (то и другое — немалая роскошь для домена, почти лишённого лесов!) и двумя асимметрично расположенными выходами. Застеклённый потолок соответствовал обстановке: куполообразный, разделённый на неравные сегменты.

Спиной ко второму выходу из комнаты, по левую руку от нас, за обычнейшим рабочим столом сидел вполне заурядного обличья человек. Сидел и перебирал бумаги, по ходу проставляя в них какие-то пометки с помощью карандаша. Я бы даже поверил этой пантомиме, если бы Гуллес (а это был именно он и никто иной), имел хотя бы бледную тень шанса не заметить наше вторжение в зону его прямой ответственности.

— Венре Гуллес! — резковато окликнул сидящего Горняк. Ну да, ну да: никому не нравится, когда его так вот игнорируют.

— Я занят, — спокойно откликнулся тот.

— Хотите продолжать ваши занятия в тюремной камере? Это можно устроить.

Но на сей раз Горняк встретил достойного противника.

— Представители Попутного патруля, — заметил Гуллес, — не имеют права вмешиваться во внутренние дела территорий. Вы не можете арестовать меня.

— При некоторых обстоятельствах — могу.

— Здесь и сейчас? Нет. Это я могу арестовать вас за проникновение в Сердце Херта Ламатре, но никак не наоборот.

Ну, мой выход.

— Он тянет время, сафри Горняк. Но преимущество получаем мы. Поговорите с ним ещё немного на любую тему, и я скажу вам, что он пытается скрыть.

От командира патрульных и его подчинённых — волна удивления. От стоящей рядом, но не понимающей ни слова Лады — ровное, как течение равнинной реки, спокойствие. Доверяет. Приятно! От задержанных магов, учеников Гуллеса — испуг. Точнее, всплеск острого, как шило, страха. Они и раньше крепко подозревали, что учитель не похвалит их за провал порученного дела, но теперь ученики боялись ещё и за своего учителя… и персонально меня. Так, как боятся юродивых или сумасшедших. Липкое, обволакивающее чувство. Противное.

Венре Гуллес, снизошедший до прямого взгляда в мою сторону, не удивлялся и не боялся. Но и спокоен он не был. Ни с самого начала, ни теперь. В его тёмных глазах с расширенными зрачками, глазах, мгновенно заставляющих забыть об остальных, более заурядных чертах лица, ворочался гнев; так ворочается, вылезая из берлоги, разбуженный среди зимы медведь-шатун.

Я с радостью погрузился в волны этого чувства, потому что за эмоциями, за мимикой, жестами и колебаниями ауры благодаря ламуо мог обнаружить нечто более ценное. Смысл. Я собирался понять этого человека, вывернув наизнанку его тайны — и никакие ментальные блоки, наверняка плотным кольцом ограждающие его душу, не могли стать препятствием для этого.

— Что за побродяжку вы сюда притащили, офицер?

— Это чисто риторический вопрос, венре, — сказал я весело. — Вам ведь в подробностях доложили, кто я и что я. Другое дело, что ваши "глаза" и "уши" изрядно обманулись. Потому что не все способности видны глазам и ушам. Зря вы позарились на моего ученика и его имущество. Зря!

— Ты безумен?

— Нет. Кроме того, у меня есть перед вами одно большое преимущество: в отличие от вас, венре Гуллес, я перед законом чист.

— Безумец, — уверенно заключил мой противник. И улыбнулся презрительно.

Точнее, ему казалось, что в его улыбке нет ничего, кроме презрения. Я уже готов был смотреть куда глубже — и видел больше.

— Знаете, сафри Горняк, а ведь нам вдвойне повезло. Похоже, загадка трупа с сожжённым лицом тоже прячется рядом. Вот только Айс ошибся, заклятие "белый уголь" не…

Удар оказался гораздо сильнее того, который недавно отправил меня в сугроб. На моё счастье, Горняк не подкачал и выставил хороший щит, поглотивший большую часть энергии удара. Однако и меньшей части с лихвой хватило, чтобы перед глазами поплыл хоровод чёрно-синих звёзд, а из ноздрей полилась двумя сливающимися струйками кровь.

"До чего непрофессионально", подумал я, цепляясь за Ладу, как за столб, чтобы не упасть. Если бы она мне не помогла, я бы наверняка грохнулся. "С другой стороны, я не оставил ему большого выбора своими намёками. Айс очень хороший менталист. Настолько хороший, что я, его "учитель", должен внушать нечистым на совесть людям ужас, близкий к суеверному… предположение, что я именно менталист, внушает наибольшее опасение, а потому при цейтноте кажется самым страшным и самым вероятным… дьявол, последние блоки слетели!"

И это действительно было так. Моя БОЛЬ развернулась по-настоящему, потому что Гуллес бил именно туда, где стояли самые прочные блоки и где моя уязвимость была максимальной: в область головы. Которая у моего Двойника попросту отсутствовала… а у меня разом полыхала, раскалывалась и обтекала "лавой". Чудовищное сочетание. Одна только головная боль могла бы отправить меня в отключку, если бы жизнь не дала мне несколько углублённых уроков терпения.

— …объясните это?

— Не собираюсь ничего объяснять! Любой, на кого возводят подобную клевету, да ещё в присутствии посторонних, вправе возмутиться. Вами приведённый сумасшедший оскорбил меня, более того: всю Ледяную Ветвь, всех жителей Херта Ламатре!

— Не передёргивайте, Гуллес! Именно вы испугались обвинений, а не клан и не какие-то там абстрактные жители. И вы чуть не убили свидетеля — у нас на глазах!

"Гуллесу? Ага, почтительное обращение из речи Горняка уже исчезло… так его!"

— Это не свидетель, это бездомный! Ненормальное, изувеченное существо!

— Тогда почему бы вам не обелить себя простейшим способом?

— Мне не требуется себя обелять, потому что все ваши инсинуации…

Стиснуть зубы. Лада, шепнул я, не дай мне упасть. И шагнул вперёд.

— Слушай, ты, убийца! Если у тебя сохранились остатки чести, прими кару достойно.

— Я не желаю выслушивать эти бредни!

— А придётся. Сафри Рин, вы… — обеспокоился Горняк.

Я отмахнулся.

— Бывало и хуже.

"Да, бывало. Но всего один раз, совсем недавно — в процессе общения с тварями Мрака, подчинёнными Бурильщику Ненхиштарзу…"

— Я пришёл сюда ради Айса, и пока я его не увижу, не успокоюсь.

— Раз ты настолько настойчив, бездомный, я снизойду к твоему безумию, — прищурился Гуллес. Видимо, успел оценить моё состояние как мага и вынести вердикт о недееспособности. Ну-ну. — Хочешь увидеть Айса? Иди за мной! Все идите!

Идти пришлось недалеко. Всего через две комнаты и один поворот коридора обнаружилось помещение с одним окном, наклонным, как и стена, в которой оно было прорублено. Площадь его оставляла желать лучшего: кроме Горняка, Гуллеса, меня с Ладой и Айса в нём вряд ли поместился бы кто-то ещё. Вот только Айс…

Я узнал его сразу. И одновременно не узнал. Потому что мой друг, одетый в какой-то глупый светло-зелёный балахон, не обращая на нас ни малейшего внимания, пялился в окно. Более того: Побратим, рунный клинок, с которым Айс практически никогда не расставался, ныне, забытый своим хозяином, лежал на кровати, словно обычная железка.

— Что вы с ним сделали, поганцы?!

Это зрелище обозлило меня настолько, что я даже сумел, презрев жевательные движения челюстей БОЛИ, встать прямо без помощи Лады.

— Как видишь, — удовлетворённо заметил Гуллес, — тебя встречают отнюдь не криками радости, бездомный.

— Я спрашиваю и жду ответа! Что. Вы. С ним. Сделали?!

— Айс, — маг Ледяной Ветви положил руку на плечо моего друга собственническим жестом, от которого меня затошнило. — Прервись ненадолго и ответь… этому.

Но ответ мне уже не требовался.

Отразить в себе мир и слиться с ним. Таково испытание друида, претендующего на третью степень овладения ламуо. Некогда мне потребовалось несколько дней уединённых медитаций на огромном расстоянии от других разумных существ, чтобы очистить свой дух в должной мере. Но с тех пор я сильно изменился. Приобрёл опыт, отточил навыки. Почти (или даже без "почти") достиг четвёртой степени в овладении наукой друидов. Ещё я долгое время был вынужден не пользоваться магией, что положительно сказалось на моих талантах как друида. А длительную медитацию в уединении мне отчасти заменила подготовка к сеансу понимания, которое я хотел извлечь из разума Гуллеса в поисках улик.

Наверно, я сорвался. Такой вот резкий отказ от собственных планов не назовёшь разумным. Но стылая безучастность в неподвижных глазах моего друга что-то во мне сломала. И я начисто забыл про Гуллеса, про патрульных, про Ладу. Даже БОЛЬ отодвинулась куда-то на второй план. А сам я словно в море с обрыва прыгнул.

Перенаправить рост почти оформившейся ветви. Углубить связь физическим контактом (где-то божественно далеко моя рука подплыла ко лбу Айса, касаясь его самыми кончиками пальцев) — и сломать последний оставшийся барьер со своей стороны. Да. Это как прыгать с обрыва в бутылочную зелень моря. Пустота… тишина…

…всё ещё пустота…

Есть контакт!

…огромный пульсирующий шар. Пульсации его неоднородны, да и шаром его назвать можно лишь по сугубой бедности языка. Множество слоёв — разрежённых и сконденсированных, светлых и тёмных, глухих и звонких — вместе составляет его странную "плоть". Это целый мир, прекрасный и удивительный… хотя не вполне соразмерный. Чего-то ему не хватает… чего же?

Медленно-стремительно-плавно, как шаттл вокруг планеты, стрела облетает шар сбоку. У стрелы есть глаз там, где у обычных стрел бывает остриё: глаз зоркий, отточенный, как бритва. И сейчас вовсе не кажется противоречивым такое сочетание качеств; напротив, оно — единственно верное средство достижения цели.

Зелёное пятно на боку шара. Как гниль, как плесень.

(туда!)

…Медленно-стремительно-плавно падает зрячая стрела. Множественные слои пульсируют, смыкаются теснее… слишком, слишком медленно. И бессмысленно к тому же: задержать стрелу искусственным барьерам удаётся не более, чем облакам или туману остановить полёт стрижа.

Пронзая ветвистые структуры, мимо прозрачных вен, мимо розовых, белых, синевато-снежных, апельсиновых, ячеистых пластов и "скал", величественных, как круговорот циклонов, стрела мчится к своей цели. Мчится, меняясь на лету. Эти изменения контролирует логика окружающих пространств: вот уже вместо стрелы летит вытянувший шею в струну лебедь. Вот на месте лебедя крылатая ракета, уступающая место сияющему, как солнце, диску из металла с лиловым оттенком. Когда вокруг вьются слои-течения, диск становится рыбой наподобие тунца, но ненадолго: в лесу математически изящных хвощей рыбу сменяет абстракция, похожая на веретено: визуальная тень-оболочка поискового бота.

Полёт замедляется. Кажется, на продвижение ушли тысячелетия. Но у всякого движения должен быть конец. Здесь/сейчас зримым воплощением такого конца становится грандиозная, от бездны до бездны, стена из чёрного хрусталя. Очевидно искусственная и неуместная, она грубо и зримо разрушает гармонию мира. Её не должно здесь быть!

Но стена есть. А света, энергии, силы — нет. Это глубоко неправильно.

(Цель близка. Распаковка/регенерация)

Вонзаясь в хрустальную стену, веретено прорастает щупальцами ассоциаций — таких же не случайных, как и всё остальное. Преграда выдерживает один такт ветвления, другой, третий, но всё слишком твёрдое — непрочно; по достижении предела стена рушится с миллионоголосым звоном. Но почти в то же мгновение осколки останавливаются в своём падении, зависая. Словно весь сегмент событий вмёрз в нулевое время…

(сохранить вещественные доказательства)

…и веретено роняет во тьму за хрустальной стеной крохотный огонёк.

(катализ)

Огонёк растёт. Плавно, но неудержимо. Вот уже он похож на искорку. Вот на пламя спички. На костёр. На пожар. На яростное сияющее сердце. На солнечную вспышку с энергией миллионов атомных бомб. На целое солнце, наконец. И солнце это прорастает своими протуберанцами в начавшие ссыхаться без его жгучих ласк каналы. Оживляет пространство, дополняет его до целого.

(всё пора)

Странное дело: я прекрасно, на собственном богатом опыте, знал, что у всякой магии есть своя цена. Что у любого заклятия бывает отдача. Порой едва заметная, незначительная; порой — как, например, после вызова могущественных духов или глубокого сканирования чужого сознания магом-менталистом — очень длительная и очень неприятная.

Бывает, отдача калечит мага. Искажает его энергетический каркас, ломает память, разум, душу, трансформирует личность, подавляет волю. Нередко отдача особо тяжёлой и масштабной магии попросту убивает. (Именно отсюда растут ноги у мрачных слухов о предсмертной волшбе, в том числе предсмертных проклятиях: когда уже не нужно хранить целостность рассудка, души и тела, не нужно соразмерять усилия, даже слабенькие маги порой вытворяют тако-о-ое…)

Да. Я отлично знал про отдачу.

Однако почему-то ни разу мне не пришло в голову спросить хотя бы у самого себя, чем и как оплачивается использование ламуо. А ведь если я не замечал никаких значимых постэффектов, сие совсем не значит, что их действительно не было!

Техника безопасности для начинающих друидов неспроста предписывала максимально возможное уединение для отражения в себе мира. Мало мне показалось вампирши!

Но с другой стороны, велик ли был выбор? Мог ли я бездействовать? В случае с вампиршей я старался сохранить свою жизнь. Теперь, глубоко проникнув в сущность Айса, я хотел пробудить его волю, усыплённую неведомым мне способом (хотя я догадывался, как именно это было проделано, да…). Пусть я пошёл на эту авантюру по наитию, без подготовки, но задним числом я костерил себя лишь за недооценку последствий, а не за само решение. Айса надо было спасать. И других кандидатов в спасатели рядом не наблюдалось.

Чтобы заставить опомниться Желлан, посвящённую Сияния Тёмной Луны, мне когда-то хватило одного поцелуя. Чтобы умиротворить хумбата виррков, почти решившего бросить меня в котёл Долгих Ритуалов — одного взгляда. Но объединить при помощи понимания своё сознание и сознание глубоко фрустированное, для слов, взглядов и прочих средств коммуникации уже недоступное, лишённое самостоятельности?

У меня получилось. Вот только цена успеха… охо-хо…

Но тогда, в Сердце, я ещё ничего не понял. Да и не до того было. Сочетание чудовищной слабости и с утроенным энтузиазмом навалившейся БОЛИ помутило моё сознание. Покинул я Херта Ламатре — и вообще Ракеоз — не на своих двоих и не понимая, что творится вокруг. Трое суток болтался я между бредом и небытиём. Поэтому финал истории с венре Гуллесом, чтоб его черви заживо жрали, я узнал позже, со слов Айса.

Хаос звуков.

— Скорр! Скорр! Скорр! — монотонные вопли лишённого изобретательности солиста. Очень громкие, начинающиеся со свиста и переходящие в басистый гроулинг.

— Аш-шин-га! Аш-шин-га! — поддакивает погремушками в горле бэк-вокалист.

— Ай-лию… ай… ай-лию-лию-лию-лию… ай… — стараются хористки.

— Уассс! — шипит на них всех скопом невидимка, ответственный за контрапункт. Умолкает на минуту и снова выдаёт немузыкально: — Уассс!!

Открыв глаза — что, признаться, далось мне не без усилия — я обнаружил застилающий взор полог листвы с отчётливыми фиолетовым оттенком. По сумме данных наблюдения я делаю логичный до гениальности вывод, что мы (или как минимум персонально я) уже не в Ракеозе. Там отродясь не бывало так шумно, так душно и так тесно.

Ощущение тесноты обеспечивает магический фон. Адепты зелёной и красной магии здесь должны попросту блаженствовать, как свинья, по самый пятак зарывшаяся в апельсины. М-да, на редкость активная вокруг биосфера! Такой я, пожалуй, даже в Ваддриксе не наблюдал…

— Айс! Рин очнулся! Иди сюда скорее!

"Так-так. А Лада недурно продвинулась в изучении реммитау. Пусть короткие, но вполне правильно построенные фразы, и акцента почти не слышно… не пропали даром наши уроки…

Хорошо. Очень хорошо".

Подумал — и сам удивился: чего ради я вдруг озаботился успехами хилла, нашей с Айсом общей ученицы? Как-то странно это. То есть думать об этом я, конечно, могу, но не в первую же очередь! Полное ощущение, что рассудок мой попал под какую-то хитрую анестезию и не по моей воле огибает некоторые темы. Что это, опять какие-то ментальные штучки от Айса?

Так, а вот и он сам, лёгок на помине. Склоняется, заглядывая в глаза:

— С возвращением. Как самочувствие?

Могу ли я шевелить губами? Похоже, что не могу. Значит, будем общаться мысленно.

"А то ты не знаешь. Если одним словом — странно. Это, часом, не ты ли меня приложил чарами умиротворяюще-отвлекающего действия? И почему я собственного тела не чувствую?"

Айс посмотрел куда-то в сторону.

— Ну что, убедилась? — поинтересовался он иронически на языке, уже ничуть не похожем на реммитау.

— Нетипичная реакция, — на том же языке откликнулась женщина. Голос незнакомый, но раз услышишь — не забудешь: густой, мелодичный, сдержанно-мощный. И напитанный магией до предела, если не за пределом. Это кем же надо быть, чтобы простое утверждение оставляло в своём шлейфе такое количество Силы? Неужели здесь…

Надо мной склонилось ещё одно лицо, и я чуть было не уверился, что по-прежнему брежу.

Голова раза в полтора крупнее человеческой. Очень широкий и высокий лоб, острый подбородок. Глаза — вдвое больше людских. Без белков, без радужек, без зрачков — сплошь дымная, фосфоресцирующая зелень множества плывущих оттенков. Вместо ушей — этакие "радарные сетки", вместо волос колышется чувствительный "мох". Роговой вырост на месте носа лишён ноздрей, но губы, как ни странно, практически такие же, как у людей — просто мало отличаются оттенком от жёлто-зелёной кожи лица. А из-за плеч выглядывают какие-то когтистые отростки: не то щупальца, не то псевдоподии, не то нечто, уже вовсе не поддающееся классификации.

Вот это — Изменённая так Изменённая. Мутант в гиперкубе. Завидуй, Кремень!

— Будем знакомы, Рин Бродяга, — говорит Изменённая. — Я — Сьолвэн по прозвищу Мать, друг Айса Молнии. Все вы нынче — мои гости… ну а ты — ещё и мой пациент.

"Вы… риллу?"

Улыбка была мне ответом. Вполне человеческая, с ироничным прищуром.

— Лучше на "ты", если не возражаешь. Спасибо за комплимент, но нет, не риллу. Всего лишь риллути. Теффор, властитель-и-опора домена Теффор — мой гражданский муж.

"О".

Новая улыбка.

— Твой друг расскажет тебе, что к чему, а я пока удалюсь. Дела.

Дело было так.

Когда я произвёл свой рискованный трюк с пробуждением воли Айса, это заняло всего-то пару секунд по времени внешнего мира. После чего я, и без того выглядевший не слишком здорово, стал совсем уже серо-синим и откинулся в обморок полукоматозного типа. Зато место павшего бойца занял вернувшийся в норму Айс. И моментально, пока Гуллес не успел опомниться, его "обжал" и "построил" (благо по причинам, кои будут изложены ниже, операции эти требовали не так много усилий, как обычно). А потом Айс порекомендовал Горняку задать "построенному" кое-какие вопросы. Врать и даже умалчивать в таком состоянии Гуллес не мог, поведал же такое, что патрульным оставалось лишь скрежетать зубами и вопиять к небесам: где были наши глаза?!

Гуано действительно копилось долго и оказалось на редкость вонючим.

Началось всё с мелочей, как оно всегда бывает. Проводя исследования в области зелёной магии (конкретно говоря — вирусно-фармакологической алхимии), один из слишком талантливых учеников Гуллеса искал средство, уменьшающее агрессивность. А создал препарат, избирательно гасящий волю. Полностью и вообще.

Точнее говоря, не на препарат даже, а культуру вируса. Правда, изобретение это работало только с людьми или достаточно близкими к ним по строению нервной системы высшими млекопитающими — например, собаками, для которых оно, собственно, и создавалось… но зато работало с гарантией.

На уровне физиологии дрянь, маркированная изобретателем как штамм Д-17, блокировала строго определённые центры и нейронные цепочки в мозгу. А на уровне ауры — аккуратненько так перекрывала проективные области, отвечающие за проявления свободной воли.

Причём побочных последствий — самый минимум. Идеальная избирательность.

Память оставалась в неприкосновенности. Сохранялись в полном объёме все навыки. Даже эмоциональная сфера почти не страдала, даже мышление — в части оперирования готовыми алгоритмами — оставалось таким, как было. Усваивать новую информацию и нарабатывать новые умения обработанные могли по-прежнему. Как выяснилось впоследствии, у некоторых людей, обработанных Д-17, обучаемость даже увеличивалась, потому что всякие "не могу" и "не хочу" утрачивали силу.

Другое дело, что прогресс в магии штамм останавливал: слишком многое здесь зависит от творческих способностей, от хрупких взаимосвязей, блокировать которые (как, впрочем, и простимулировать) может даже перемена погоды. Какое уж там творчество, если обработанный не мог не то что рубаху в жару снять — кружку с водой к губам поднести без приказа! Так и умирал от жажды, сидя рядом с этой чёртовой кружкой. Д-17 обрубал всякую связь между внутренней мотивацией и совершаемыми действиями. Хотя с внешней мотивацией (то бишь исполнением приказов) всё оставалось в полном порядке.

Будь препарат чисто химическим, его действие со временем прекращалось бы. А будь он чисто магическим, жертву можно было бы вернуть к норме контрмагией. Как говорится, если один кузнец закуёт раба, другой может его расковать. Однако дело в том, что комплексное воздействие алхимического яда подкреплялось штаммом, фиксирующим произошедшие изменения — и вот уже после этого возврат к норме становился невозможен. Так человек с перебитым позвоночником больше не может ходить сам.

Айса-то я к норме вернул, но его волевые центры ещё не были уничтожены, всего лишь подавлены. К тому же я воспользовался для "исцеления" отнюдь НЕ магией…

Кстати, к вопросу об обнаруженном нами трупе с сожжённым лицом. Его убили не при помощи экзотического и дорогостоящего жезла. Айс ошибся, но ошибся вполне простительно. Бедняга, которого мы нашли, был убит одним из лишённых воли — из числа тех, чьи действия по причине давности превращения не несли уже совершенно ничего личного. Автоматизировались полностью и окончательно.

Но я снова забегаю вперёд.

Итак, ученик Гуллеса изобрёл штамм Д-17. Испытал его на собаках, вполне удачно. Потом спонтанно, без продуманного плана, испробовал его на своём отчиме, пьянице и поганце. Пить отчим бросил. Да и характер его более значения не имел, ибо лишился он характера своего. Только вот — эх, жалость-то какая! — всего через полторы декады подопытный пропорол ногу и оттого скончался. Вообще-то ранка была пустяковая, но за два часа из неё, расположенной в неудобном месте, натекло достаточно, чтобы прикончить лишённого собственной воли. Которому наказали: работай! — и не успели отменить наказ. Чертовски странная получилась смерть.

После этого ученик решил пойти к венре Гуллесу с повинной, но в ночь перед разговором этот непризнанный гений додумался до иерархического вербального программирования. То бишь переоткрыл законы робототехники Азимова. Окрылённый, он возомнил, что откровенничать с начальством не обязан, но способен незаметно подсунуть ему Д-17. Хе-хе. Закончилось дело закономерно: после мастерски проведённой подмены бокалов ученичок сам отведал своего зелья.

Гуллес немного удивился, когда "отравленный" не упал в корчах, не заперся в туалете и даже не покрылся фиолетово-зелёными пятнами. И удивился гораздо сильнее, когда ученик честно ответил на его вопросы. А потом пришёл в тихий восторг от открывающихся перспектив. Забрав у безвольного лишенца листок с примерным планом перепрограммирования, на ходу кое-что в нём поменял (например, переставил нужды самосохранения из второго в третий эшелон, а выполнение приказов — из второго в первый).

И без лишних душевных терзаний применил к изобретателю.

Вообще с иерархическим вербальным программированием всё оказалось не так просто. Это Азимову было вольно ограничиться в своих теоретических построениях формулировками всего трёх Законов и вообще никак не разграничивать на категории такое непростое комплексное понятие, как "люди". А вот на практике, да ещё применительно к живым существам…

Для роботов, может, и не требовалось разграничивать разумных на категории. Хотя вряд ли владелец персонального механического слуги был бы доволен, если бы тот по дороге в магазин готового платья приостановил исполнение хозяйского приказа, услышав, что похмельный бомж просто-таки умирает без стопарика. А вот конкретному Гуллесу пришлось поломать голову и над взаимной совместимостью приказов из одного эшелона, и над порядком исполнения приказов разной срочности из разных эшелонов, и над другими системными проблемами.

Если ученик переоткрыл всего лишь Законы Азимова, то Гуллесу пришлось воссоздавать кибернетику как целое.

Не удивительно, что со временем программа действий для человекообразных марионеток, умещавшаяся на одном листочке, сменилась развесистой инструкцией, занимающей в письменном виде толстую тетрадь большого формата. Это ведь не очень хорошо для конспирации, когда обработанные Д-17 начинают вести себя не по-людски, не правда ли? А чтобы обработанные вели себя почти по-человечески, им надо дать инструкции с очень большой степенью детализации. Потому что без инструкций они ведут себя никак.

На свою беду, Гуллес решил подсидеть при помощи испытанного средства своих коллег по Ледяной Ветви. Ну, одного подсидел, второго и третьего тоже, а на четвёртом споткнулся. И сам наелся Д-17. После чего адское изобретение распространилось ещё дальше, но куда именно, он уже не знал. Обретённый хозяин не поспешил поделиться с лишенцем своими планами.

Некоторые вещи, которые венре Гуллес делал по собственному почину, хозяин вполне одобрял и прописал в своих инструкциях отдельным блоком. Так, один из приказов гласил: "С помощью штамма Д-17 привлекай к работам по списку номер три всех останавливающихся в Херта Ламатре магов, за исключением тех из них, которые состоят в многочисленных и сильных организациях. Неприкосновенны состоящие в Попутном патруле, аристократы, члены Высоких кланов. В сомнительных случаях обращайся за советом способами один и три". Вот под этот-то приказ Айс и угодил. А я — нет, потому что действующим магом на тот момент не являлся, и Ладу при "привлечении к работам" тоже пропустили.

Зато нам с ней, как "лишним" существам, предстояло тесное знакомство с обработанным Д-17 метателем "белого угля". Возможно, ради сокрытия следов за нами послали бы Айса. К счастью, из-за моей инициативы с бомбочками, привлёкшей внимание патрульных, все эти замечательные планы скопом отменились без возможности возобновления. Более того: благодарные патрульные по просьбе Айса переправили нас на зеттане вместе с химерами прямиком к границе домена Теффор, куда мы, собственно, и стремились.

Как говаривал отец: "Ай да я, спасибо мне!"

"И что в итоге?" — выдержав паузу, спросил я у Айса.

Он понял меня правильно. Всё же менталист, а не коровий хвост.

— Попутный патруль не имеет права вмешиваться в дела территорий. И Гуллеса наказывать фактически не за что: большую часть того, что он наворотил, он делал уже… недееспособным. Но зато вполне во власти Попутного патруля наложить запрет на торговлю с Ракеозом. А без импорта продовольствия жителям этого домена станет кисло. Полагаю, Ледяную Ветвь крепко встряхнёт. И будет лихорадить до тех пор, пока все обработанные Д-17 не будут выявлены и не поймают того, кто там у них нынче за главного раздатчика приказов.

"Думаешь, это реально?"

— Переловить всех? Вполне. Культуры готового к использованию штамма Д-17 имеют очень чёткие магические сигнатуры. Большинство магов способно распознавать их, да и сигнальные амулеты для выявления этой дряни сделать не так уж сложно. Вот выявить обработанных будет посложнее, но эта задача решается элементарным допросом "по цепочке".

Запрет на торговлю, подумал я. Конечно. Мера правильная и жёсткая. Никакого риска для путешествующих, потому что число этих самых путешествующих сократится до нуля. Но кто в первую очередь пострадает от эмбарго? Уж всяко не маги клана — ведь именно им принадлежат теплицы. А если не принадлежат, то свою долю маги Ледяной Ветви имеют всё равно.

Что тут сказать?

Паны дерутся — холопы от летящих щепок в землю зарываются. Иногда насовсем.

"Ладно. Вернёмся к вещам более приземлённым. Кто такая эта… Сьолвэн?"

— Ну, ты же слышал — кто. Могущественный маг, вторая по старшинству жена Теффора. Я её знаю уже довольно долго и доверяю ей. Если же тебя интересуют подробности её биографии, то их она пусть излагает тебе сама.

"Вот как? А ты сам-то в курсе её биографии?"

— Да, — Айс слегка прищурился, словно в предчувствии хорошей шутки. — Но она расскажет лучше, чем это мог бы это сделать я.

"Угу. Тогда объясни, что вы там нахимичили с моим бренным телом. Поподробнее".

Термин "нахимичили" Айса в тупик не поставил (менталист!). По его словам, дополненным транслируемыми напрямую образами, выходило, что в данный момент то самое бренное тело пребывает в "родильном бассейне". Этаком, насколько я мог понять, аналоге искусственной матки. Впрочем, функции "родильного бассейна" были намного , намного шире. Даже без вмешательства направляющего разума Сьолвэн он мог исцелять любые физические дефекты, вплоть до родовых травм и генетических болезней. А если за дело бралась самолично создательница "бассейна", его функции расширялись ещё на пару порядков, позволяя творить живые организмы с почти любыми наперёд заданными свойствами.

В частности, пока я пребывал без сознания, мне успели трижды прооперировать Двойника, по ходу дела окончательно задавив его неприятные свойства. А вот желательные изменения в его структуре, которые мы с Айсом наметили во время пребывания в "гостях" у инквизиторов, напротив, были развёрнуты до полностью рабочего состояния. В качестве маленького приятного бонуса Сьолвэн внесла ряд изменений и в моё физическое тело. Но так как: правильно состыковать радикально изменившегося Двойника, обновлённое тело и моё сознание без моего активного участия было невозможно, Сьолвэн поставила мне новые блоки.

(По этому поводу у них с Айсом вышел небольшой спор. Мой друг утверждал, что я сразу почувствую искусственные ограничения, а "лечащий врач" полагала, что эти самые ограничения воспрепятствуют здравой оценке ситуации. Собственно, если бы не ламуо, магическим блокадам неподвластное, так бы и случилось).

Бурного восторга услышанное у меня не вызвало.

"Изменения физического тела, говоришь? И много она наворотила?"

— Не очень. Если не лезть в генетику и не создавать с нуля, а всего лишь корректировать физиологию, мало что можно улучшить в человеке всерьёз. И улучшения эти на девять десятых количественные. А насчёт качества работы не беспокойся: ты не первый и даже не сотый, кому Сьолвэн меняет тело. В своё время я тоже через это прошёл.

"Ты?"

— А что тебя удивляет? Да, я тоже лежал в "родильном бассейне". И вполне доволен итогом.

Я скептически хмыкнул — мысленно, как на протяжении всего разговора. Айс без труда расшифровал смысл этого невербального послания.

— Об этом, — ответил он, — тебе тоже лучше спросить у Сьолвэн. А можно и не спрашивать, просто немного пожить в домене Теффор, посмотреть, как к ней здесь относятся. Уверяю тебя, её мотивы достаточно прозрачны.

"Прозвище?" — предположил я.

— Верно. Но это только один из аспектов. Чтобы понять больше, тебе надо выслушать её историю. То есть не просто выслушать, а… разделить память.

"Ладно, тогда подожду рассказа".

Айс воспользовался паузой и хлебнул из фляги.

"Что пьёшь?"

— Да так, настой один. Встанешь на ноги — угощу. А пока без толку.

"Да я уж понял. Ни вкус, ни обоняние из-за клятых блоков не работают. Вообще ничего не работает, кроме слуха и зрения. Ну, и сильно ограниченного восприятия аур".

Вот тут Айс чуть не поперхнулся.

— Что-о? Ты ощущаешь ауры?

"Конечно. А разве это тоже должно быть блокировано?"

— Ха. Теоретически — да. А на практике… лучше тебе не "шевелиться" — во избежание.

"Понимаю. У меня сейчас, говоря образно, мозг лежит отдельно от тела, а у тела вскрыта грудная клетка с брюшиной и вынутые внутренности плавают в аквариуме с физраствором. Тут уж не до "шевелений". Даже самых крохотных".

— Вот-вот, — Айс в задумчивости отхлебнул ещё. Помолчал.

"Послушай, может, расскажешь, на что вообще похож Теффор? В смысле, домен, не риллу".

— Ну, друг… это надо самому видеть. Я, конечно, могу сказать, что Теффор — довольно влажное, неизменно тёплое, полное жизни место, густо заросшее джунглями. Но это лишь бледная тень истины. На самом деле этот домен обязан своим своеобразием в основном Сьолвэн, и не зная её, ты никогда не поймёшь, что и как тут творится.

"Да?"

— Именно. Она — полноценный высший маг, редчайший случай по меркам этого Лепестка.

"Ты уже использовал этот термин, но…"

— О, извини. Увлёкся. Высшими магами называют адептов одной из универсальных сил. Времени, движения, жизни и смерти, пространства, элементарных энергий…

"И Сьолвэн, надо полагать, высший маг Жизни?"

— Не совсем так. Будь она адептом Жизни, она не смогла бы так быстро и так качественно прооперировать твоего Двойника. Её сила объединяет любые проявления жизни и… ну, пожалуй, можно назвать это шаманством, хотя с таким же успехом вторую компоненту можно назвать и менталистикой. А на самом деле…

Обсуждаемая нами особа появилась как из пространственного кармана, мгновенно.

— А на самом деле, — хмыкнула она, — мою область Силы лучше обзывать моделирующей биоэнергетикой. Тоже чушь полная, но всё же чуть поточнее, чем прочие термины. Шаманство, ну надо же! Так, — без паузы развернулась в мою сторону Сьолвэн, — ты готов к последнему этапу?

"Если ты о моральном аспекте, то вполне. А прочие аспекты не от меня зависят".

— Пациент шутит, значит, ещё живой. Айс, ты ассистируешь. Начали!

Жила-была женщина. Не шибко молодая уже: треть жизни оставила позади, до капитана планетарной пехоты дослужилась… почему планетарной пехоты? А в пилоты не взяли: реакция не та. Хотя женщина с детства бредила небом. Романтикой Пространства. Быть пилотом, как Линс и Чориш, пилоты Первой межзвёздной… или, того лучше, как Литтар, героиня битвы за Внешний пояс Щедрой… вдобавок девочек в пилоты берут чаще.

Но увы — не срослось. Равно как и со вступлением в ряды пехоты космической. Пришлось ей идти в Третье Командное и учиться на офицера войск планетного базирования. В конце концов, планпехи тоже бывают вдали от освоенных миров, а война людей и крильме сильно повысила престиж любых военных профессий.

Впрочем, правильнее начать немного с другого конца. Жили-были существа, сами себя именовавшие, если сильно упростить, Сообществом. Долго жили: иные фрагменты разделённой памяти принадлежавших к Сообществу монад относились к временам давностью более двухсот миллионов оборотов. Точная датировка ранних событий проблематична: во-первых, за такие сроки меняется слишком многое, даже звёзды-ориентиры гаснут, а во-вторых, члены Сообщества воспринимают время иначе, чем люди. Сильно иначе. Для истинно бессмертных оно не такое, как для людей, крильме и прочих субъектированных видов…

Но вернёмся к нашему пехотному капитану. Однажды её подразделение отправили на совсем уж дальнюю периферию освоенного космоса — охранять станцию контроля пространства в секторе, где были замечены лёгкие суда-разведчики крильме. Ну и чтобы исследовать тот голый каменный шар, на который занесла людей в военной форме воля начальства. Планетарная пехота в подразделениях ДемФеда — это, знаешь ли, не просто драчуны и даже не просто спецназ. Это ещё и учёные по своим вторым-третьим специальностям.

Ты знаком с техникой наложения матриц сознания, Рин? Что, даже на личном опыте? Тогда ты меня поймёшь лучше, чем большинство местных…

Простые экономические соображения. Обучение настоящих учёных — почти так же, как обучение настоящих магов — длится долго и стоит дорого. В разы дороже, чем научная аппаратура и планпехи, благодаря наложенным матрицам способные с этой аппаратурой управляться. Для первичной разведки сгодится и второй сорт.

Так вот, не успели люди обустроиться, как — щёлк! — поймали М-пеленгатором сигнал пробоя мерности. Мощный, словно от перехода целого линкора, но локализованный не в космосе, а прямо на грунте. Вдобавок с необычными гармониками. Спектр пробоя записался хорошо, потому что имел место всего в получасе полёта на транспорте С-3П, в быту именуемом "Ступа".

Как в таких ситуациях надлежит действовать настоящим планпехам?

Правильно: полететь и разобраться.

…кадровики — сволочи и ублюдки. Ну кто же засовывает новичков, да ещё с тихих аграрных планет, в спаянное подразделение перед заданием, приближенным к боевому? Эти самые новички открыли огонь без приказа, просто потому, что Почка Сообщества показалась им чуждой и угрожающей. В общем, не без причин: полупирамида, полушишка высотой в двести метров, состоящая из шевелящейся и "кипящей" массы сине-лилового цвета, на людской вкус и в самом деле выглядела неприятно.

Демарш со стрельбой из ручных импульсников не остался без ответа. Системы активной защиты тут же срубили "Ступу" с неба. Чистый, как слеза, рефлекс на угрозу. Вроде коленного. Только потом, когда ответный удар уже был нанесён, локалы Сообщества озадачились вопросом, кто или что пыталось поцарапать мирных переселенцев. Но к тому моменту, когда дистант-зонд добрался от Почки до рухнувшего транспорта планпехов, искра жизни продолжала теплиться только в капитане — спасибо повышенной надёжности офицерского скафа.

Ещё один рефлекс локалов, уже больше похожий на сложный условный — введение чужих живых объектов в Сообщество для изучения. Когда капитан очнулась, она уже не была человеком. Ни физически, ни тем более психически. Океан разделённой памяти Сообщества, даже притом, что она имела дело с малой каплей этого океана, едва не растворил её в своих сияющих безднах. Пришлось срочно учиться плавать. Адаптироваться к напору совершенно чуждых знаний. И адаптация к матрицам изолированных сознаний на этом фоне моментально показалась ей простой, как перекодировка нешифрованного текста.

Но она сумела. Справилась. На одних рефлексах и так глубоко скрытых резервах, что до того момента сама об их существовании не подозревала — выплыла.

И угодила прямиком в сектор текущей активности локалов Сообщества. После чего контакт цивилизаций наконец-то стал взаимным, перестав напоминать кровавое недоразумение. Правда, приноровиться к общению с локалами оказалось на порядок сложнее, чем плыть по течениям и водоворотам разделённой памяти. Неподготовленное сознание однозначно не выдержало бы. Но капитан, как уже было сказано, утратила право зваться человеком, и многие ограничения для неё исчезли. Сама себя она потом сравнивала с искоркой, вместо чана с водой небытия угодившей в бочку с керосином. Став частью Сообщества, она очень, очень сильно изменилась — но и сама изменила локалов Сообщества не меньше. Просто в их случае перемены не выглядели настолько радикальными: они и до контакта были очень "массивны"…

В каком смысле? Н-ну-у-у… если представить себе сознание разумного существа (кстати, не обязательно существа биологического) как некую живую структуру, получится, что в самом общем виде её характеризуют три параметра. Первый — объём памяти. То есть всех видов и классов памяти, к каким оно имеет доступ. Второй — плотность сенсорных потоков, которые его сознание в состоянии обработать. Ну и третий, пожалуй, самый важный и отчасти являющийся производной от двух других параметров — мера сложности абстракций, которыми сознание может оперировать. Точность карты реальности, которую разумное существо держит внутри и которую корректирует всю жизнь, стремясь постичь окружающий мир максимально полно.

Так вот. Локалы Сообщества непринуждённо обращались к таким плотным, широким и глубоким пластам памяти, что одно это могло бы стать причиной непонимания со стороны людей. Вспомни и вдумайся как следует: двести миллионов лет живых воспоминаний! Чудовищные глубины, просто чудовищные. Конечно, с людской точки зрения. Индивидуальная память среднего человека, даже с учётом наложенных матриц сознания, не превышает своей глубиной нескольких десятилетий. Максимум — лет двести или чуть больше. При дальнейшем увеличении глубины памяти разум нуждается в совершенно иной организации воспоминаний, ведь плотность ассоциативных связей (а память людей ассоциативна) растёт в геометрической прогрессии.

С плотностью сенсорных потоков всё малость попроще. Младшие локалы пропускали через себя за единицу времени всего-то раз в пятнадцать-двадцать больше информации, чем средний человек. Некоторые старшие, специализирующиеся на созерцательной рефлексии, превосходили младших впятеро. Тут количественные отличия подступали к грани перехода в качественные, но грань эту всё же не пересекали.

Но вот мера доступных локалам абстракций — это было что-то невероятное. Ты, будучи магом, имеешь сильно усложнённое по сравнению со "средним человеческим" мышление. Но можешь поверить мне на слово: для локалов Сообщества конструкции, которыми развлекаются маги-ритуалисты, похожи на детские каракули. В лучшем случае. Мышление старших локалов, специализирующихся на том, что с очень большой натяжкой можно назвать философией или на согласовании отношений внутри Сообщества… м-да.

Понимаешь теперь, почему я назвала сознания локалов "массивными"?

Тогда вернёмся к истории.

Капитана планпехов, не по своей воле подключенную к разделённой памяти Сообщества, я сравнивала с искрой, упавшей в керосин. Но с равным, а то и большим успехом можно было сравнить её с кристалликом, угодившим в перенасыщенный раствор… или с зерном, попавшим на богатую почву. В последнем случае сравнение следует развить: если локалы отчасти походили на древние и мощные деревья, точнее, целые рощи с тесно переплетёнными корнями, то из капитана получилась не то лиана, не то орхидея, не то вообще древесная змея. Часть биоценоза, да, но при этом определённо иной биологический вид.

Всё-таки происхождение и исходная точка для роста сознания значат очень много. Они — как темперамент: как бы ни менялся характер, а тип возбудимости нервной системы не изменишь. В Сообществе можно было изменить генетическую основу разума, можно было даже включить в эту основу неорганические контуры… но сознание, раз сформировавшись, уже не полностью зависит от носителя. Например, капитан — даже пообщавшись с локалами Сообщества вплотную и преобразившись без малого полностью — всё же сохранила дикое (с их точки зрения) стремление к самостоятельности физической и ментальной. Ту самую субъектированность. Которую с натяжкой можно назвать и человечностью (ведь она свойственна не одним только людям…).

А если формулировать без лишней лести, то дурочке, в роли которой выступала капитан, тяжело общаться с компанией интеллектуальных рекордсменов. Ну ладно, пускай не дуре, а трёхлетнему ребёнку. Капитан понимала, что всего через несколько тысяч лет сравняется по сложности сознания с младшими локалами, окончательно преодолеет былую ограниченность и превратится в полноценного члена Сообщества… но эти тысячелетия ещё требовалось прожить. Что не так-то просто для существа, которое по инерции полагает подобные сроки непомерными.

Только боги вероятности знают, как бы она себя повела в итоге, если бы не насущная нужда в установлении контакта с людьми. Увы, при всей своей интеллектуальной мощи локалы радикально недооценили агрессивную людскую глупость. А что до капитана — та столь же радикально обманывалась насчёт себя и характера своих отношений с бывшими соплеменниками.

Потому что очень, очень хотела обмануться.

Впрочем, этот простительный самообман не помешал ей подготовиться по максимуму.

На базе дистант-зонда капитан слепила себе новое тело. Хорошее, очень сильное и живучее, с совершенно уникальным индексом резервирования основных функций и со спроектированной "на вырост" нервной сетью. В не используемые активно кластеры которой не поленилась загрузить копии кое-каких "баз данных". Конечно, при изготовлении тела не обошлось без помощи локалов; капитан занималась в основном дизайном. Затем она отразила сознание в это тело, на всякий случай оставив Сообществу копию своей памяти и полный, но "спящий" слепок разума. А потом воспользовалась полученными через разделённую память умениями и полетела к станции контроля пространства. Безо всяких механизмов, движимая чистой силой мысли.

Той самой силой, которая в исполнении локалов пробила Почке путь сквозь изнанку мира.

Кстати сказать, с момента падения "Ступы" до момента, когда капитан отправилась в своё добровольное посольство, прошло всего пять суток. Но я уже говорила: контакт сильно изменил локалов. Действуя в более привычном для них темпе, они раскачивались бы для отправки посла, собирая данные и корректируя планы, лет этак десять по внешнему времени. И моя оценка — отнюдь не преувеличение!

Что? На кого в новом обличье была похожа та, о ком я рассказываю? А ты будто не догадался. Да. Именно. Ну, за вычетом пары мелких нюансов вроде размера. Это нынче в моём центральном теле почти три метра роста и четверть тонны живого веса. А вот капитану на момент отправки в добровольное посольство хватало шестидесяти килограммов. Смешно сказать, только десять процентов этого веса приходилось на нервную сеть распределённого типа. Да ещё и задействованную далеко не полностью…

Сейчас? Сорок пять процентов. И сейчас-то моя нервная сеть работает на всю проектную мощность. Младших локалов я в своей эволюции давно обогнала.

Но — по порядку.

Появление капитана, да ещё в таком виде, произвело тихий фурор. Она вполне откровенно рассказала, что именно случилось. Так и так, контакт с одной из древнейших цивилизаций, по досадной случайности все погибли. А единственная выжившая… не совсем выжила. Дальнейшие планы Сообщества? Легко. Тот объект, к которому мы вылетали — его можно называть Почкой — является своего рода форпостом. Если бы ничего не помешало, спустя пару веков Почка ассимилировала бы местные ресурсы и развернулась в полноценный Бутон. Потом пошло бы начальное преобразование среды, и за срок от пяти до двадцати тысяч лет этот мир получил бы искусственную биосферу. Таково нормальное течение колонизации, практикуемой Сообществом. Пока приостановленной. Если человечество предъявит свои права на данный мир, планы нужно будет скорректировать. И именно для согласования планов локалы послали меня…

Считаю себя человеком? Нет. Я уже не человек. Но и не часть Сообщества. Так, отрезанный ломоть. Или промежуточное звено. Живое устройство связи, дипломат-самозванец. Да, связь с Сообществом поддерживаю. Опосредованную, но постоянную. Каким образом? Боюсь, это трудно объяснить. Больше всего это похоже на телепатию… хотя на ту телепатию, которая описана в вымышленных историях человеческих писателей, это похоже не больше, чем галактическая М-связь — на голосовое радио. Да, теперь это одна из моих новых особенностей. Отключиться? А зачем? Ну, я могу свернуть трансляцию до минимума, но "слышать" локалов буду всё равно…

Люди дотошничали, опасались, подозревали, бурно обсуждали услышанное от капитана, ловили её на противоречиях (ну, пытались), брали с её разрешения пробы тканей её новой физической оболочки, которые тоже пытались изучать. Миссия посла чем дальше, тем больше напоминала бой с меняющимися противниками: следом за бывшим начальством к бесконечному диалогу подключались спецы по психологии, за ними следовали биологи, контрразведчики, лингвисты, социологи, ксенологи (уже самые настоящие, а не слепленные при помощи матриц из планпехов и персонала станции, прилетевшие для изучения феномена на спецкурьере)…

Этот бой-диалог продолжался около десяти суток, на протяжении которых люди ни на минуту не оставляли посла Сообщества в покое, благо, во сне она более не нуждалась. За эти же десять суток, сканируя чужие мысли и расширяя своё понимание родной цивилизации, капитан узнала о людях и ДемФеде как бы не больше, чем за всю предыдущую жизнь. Причём выжимками из полученных сведений она не ленилась делиться с Сообществом.

Предательством такой подход назвать было можно. Но лишь с позиции людей-шовинистов. Самый большой из новых кошмаров капитана состоял в том, что Сообщество не пожелает воспринимать людей как полноценных разумных и примется менять их примерно в том стиле, в каком изменили её саму. Некоторые возможности древнейших она знала и плохо представляла себе, что люди могут им противопоставить. Если бы дошло до войны управляемой Сообществом биосферы и созданной людьми техносферы, это закончилось бы в лучшем случае прозябанием людей на отдалённых базах в открытом космосе с переходом на кочевой образ жизни. А в худшем — полным исчезновением людей как самостоятельной космической цивилизации.

Превращение в часть Сообщества, конечно, не назвать геноцидом, но хорошим такой исход капитан не считала. Получая звание офицера пехоты, она дала клятву защищать человечество и даже в столь необычных обстоятельствах старалась эту клятву держать.

Увы, человечество не поспешило помочь ей.

То ли небезуспешная война с крильме вызвала кое у кого головокружение от успехов, то ли словам насчёт двухсот миллионов лет и десятков тысяч плотно освоенных галактик предпочли не поверить, но прибывшая штурмовая эскадра испробовала Почку на прочность стандартными атакующими средствами, предназначенными для взлома планетарных укреплений. А капитана, не заморачиваясь её согласием, попытались взять в плен.

Для Почки, которой капсуляционный режим позволял пережить превращение ближайшего солнца в Сверхновую, стандартные атакующие средства оказались откровенно слабоваты. Локалы по совету капитана нанесли асимметричный удар. Увы, не рассчитали силушки. Лёгкий шоковый мыслеимпульс, планировавшийся как дезориентирующий и пугающий, для большей части людей, находившихся на кораблях штурмовой эскадры, стал причиной буйного сумасшествия, а меньшую часть, особо нестойкую, попросту убил на месте. Как говорится, упс. Но капитану некогда было переживать по поводу происходящего вдали: она была слишком занята дракой со спецназом космопехов. Ей тоже не слишком хорошо удавалось соразмерять силу ударов… и держать удары, к сожалению, тоже. Оружие спецназа, после потери двух взводов личного состава окончательно озверевшего и отказавшегося от щадящих методов поимки, пробивало её тело насквозь.

Поражение одного из узловых нервных центров вкупе с нестандартным использованием полевых щитов привело капитана в самую настоящую клетку.

— Сложно будет воевать с такими диверсантами, — заметил один из специалистов, наблюдая за процессами регенерации пойманной нелюди. И не догадываясь, что означенная нелюдь его отлично "слышит", даже пребывая в таком плачевном состоянии.

— Ничего, — заявил первому спецу другой. — Человечество справится. Просто надо снабжать бойцов устройствами самоликвидации, и тогда этому самому Сообществу просто негде будет брать материал для перевербовки.

— Разумная мысль, коллега.

От этакой "разумной мысли" пленницу затошнило. Невзирая на то, что рвотного рефлекса её новое тело не имело в принципе.

Шансов на успешный побег не оставалось. Примирить людей и Сообщество она пыталась, но не вышло. А в ближайшей перспективе её ожидали такие "исследования", что наделённому живым воображением подопытному экземпляру впору убиться головой об силовую стенку…

Да только где уж там. Не поможет. Всем её новое тело хорошо… кроме регенерации. Голову ей хоть отрежь — в скором времени новая вырастет. Да и не в голове теперь основные структуры сознания располагаются. Децентрализация плюс регенерация нервной сети равно мукам ада — отсюда и до бесконечности.

"Уходи оттуда", — шепнул по опосредованной связи младший локал, ставший капитану этаким приёмным отцом. И ещё до того, как та спросила его о средствах, кинул нужную — и на удивление простую — структуру.

Увы, реализовать задумку без подготовки не получалось. Прежде всего из-за недостатка энергии. На кораблях людей установки пробоя мерности питали стационарные генераторы, но на сам пробой не хватало даже их внушающей уважение мощи. Поэтому генераторы сначала заливали энергию в контуры сброса. Очень , очень много энергии заливали. И только потом контуры сброса выдавали разряд, по мощности сопоставимый со вспышкой на солнце, который и рвал пространство, на один ослепительный миг соединяя две точки в одну.

Методы Сообщества отличались меньшей грубостью, но энергии всё равно требовали ого-го сколько. Особенно для точного, а не спонтанного пробоя.

"Я помогу", — шепнул локал.

Грандиозная, всепроникающая энергия Вечности, которой в своих целях пользовалось Сообщество, могла проделать всё нужное с такой же лёгкостью, с какой закручиваются в спирали гигантские галактики. Увы, адаптированное сознание бывшего человека могло лишь коснуться этой энергии, но никак не могло приказывать ей. Приходилось изыскивать подпорки, "якоря" и прочий подручный инструментарий. Использование техники, то есть орудий преобразования реальности, для локалов было чуждо — а вот для бывшего человека казалось вполне естественным.

Силовые стены, значит? Очень хорошо. Значит, далеко ходить за первичным импульсом не придётся. Энергия рядом — только волю протяни.

Увы, редкий план выдерживает прямое столкновение с реальностью.

Чисто человеческая паранойя не помешала бывшим соплеменникам капитана засечь некие манипуляции, проводимые подопытной. Скорее, эта паранойя им помогла. Что с того, что у подопытной нет никаких инструментов? Ведь колебания М-поля в её камере фиксируются? Вот то-то же. Против фактов не попрёшь. Давайте-ка немного изменим планы исследований. Что-что? Электрошок? Старо, но как способ грубого контроля может пригодиться. Подключайте!

Очередное взаимное недоразумение оказалось для капитана последним. А ведь она вовсе не собиралась устраивать побоище в духе "умри, душа моя, с филистимлянами!". Капитан всего лишь хотела вернуться к Почке, тихо и без лишних эксцессов.

Не вышло.

В ключевой момент, когда она уже выстроила основной контур пробоя и принялась за создание контрольных линий, что должны были задать пробою желаемые параметры, её плотное тело тряхнул неслабый разряд. На долю секунды контроль оказался упущен. Но и того хватило, чтобы инициировать пробой. Только вышел не короткий управляемый прыжок, а спонтанный. В неизвестном направлении. И по мощности превысивший запланированный, как потом прикинула жертва злой удачи, аж на два порядка. Никем не погашенное гравитационное эхо, как подсчитала она же, должно было расколоть материковую плиту до самой мантии, оставив на месте происшествия широченный разлом, сердце будущего вулкана.

Про станцию и речи нет: вдребезги, в пыль, в перегретую плазму.

Чем закончилось противостояние Сообщества и человечества в родной вселенной, капитан уже не узнала. Потому что защита тела и сознания не выдержала незапланированных нагрузок. На новую родину она прибыла в виде разрозненных кусочков и мелких брызг, просыпавшихся на вершины деревьев коротким локальным дождём.

Чтобы собраться воедино из этих кусочков, понадобился не один час. Впрочем, пребывание в, так сказать, сильно фрагментированном виде в очередной раз навсегда изменило капитана, пошатнув самые основы сознания и развеяв последние иллюзии. Без большой натяжки можно сказать, что капитан при этом умерла, а из её останков, как феникс из пепла, восстала Сьолвэн. Маг и посвящённая стихии Жизни.

Ну а что произошло со мной дальше, я поведаю как-нибудь потом. Если захочешь.

"Могу ли я услышать ответы на свои вопросы?"

— Задавай. Только лучше вслух: эту функцию мы уже восстановили.

Я откашлялся. С грудной клеткой творилось что-то странное, но теперь я действительно мог контролировать своё дыхание, голосовые связки, язык и губы, — значит, мог и говорить.

"Стоп! А до этого я что, не дышал? В смысле, получал кислород как-то иначе?

Да. Причём совершенно не осознавал, что не дышу.

Интересно девки пляшут…"

— Хорошо. Первый вопрос такой: это было знакомство с… разделённой памятью?

— Да, — немедленно откликнулась Сьолвэн. — Примерно в той мере, в какой взгляд на чёрно-белый портрет может считаться знакомством с изображённым на нём разумным.

Разговор вслух нисколько не мешал ей в бешеном темпе творить надо мной некие заклятья, слишком сложные и быстрые, чтобы я мог в них разобраться. Для меня они сливались в сплошной поток гудящих Сил. Так сливались бы в глазах пассажира окрестности извилистой горной дороги, если бы автомобиль, игнорируя инерцию, мог двигаться по ней быстрее звука.

"Что ж, способность разделять мышление на несколько потоков она, должно быть, давно довела до совершенства. Скорее всего, она умеет это так хорошо, что мне попросту невозможно понять её достижения. А решающий толчок от концентрированного мышления к мышлению распределённому, вероятно, дало то самое собирание собственного тела из мелких кусочков…"

— Тогда вопрос второй. Почему ты сделала для меня такой… человеческий оттиск былого?

— Странный вопрос. Разве ты — не человек?

— Я, как ты могла заметить, маг. А в твоём "чёрно-белом портрете"…

— Не надо этого. Спроси прямо.

— Если настаиваешь, не смею отказать. Что ты хотела спрятать?

— И снова странный вопрос. Айс сообщил мне, что ты прошёл посвящение друида. Это так?

Я покосился на своего друга. Тот имел такой вид, словно ушёл в глубокий транс. Очень глубокий. Он явно что-то делал со мной, ассистируя Сьолвэн — но выделить его воздействия из общего потока Сил, обеспечиваемого высшей, я не мог. Для этого требовались как минимум чары скорости, у меня же в настоящий момент отсутствовали внутренние ресурсы для их запуска.

— Да. Прошёл.

— Тогда тебе должно быть известно, что любой акт коммуникации двояк. Любое знание, которое мы получаем, взрезает Безмолвную Тьму своим лучом — но оно же ослепляет нас, укрывая в тенях альтернативы. Написав на чистом листе слово — любое слово — мы сводим множество возможностей в точку. И попытавшись написать второе слово поверх первого, получим кляксу.

— Слово изречённое есть ложь.

— Не всегда. Но я остановила рассказ как раз на той грани, за которой цензурные правки могли превратить "чёрно-белый портрет" в карикатуру, а то и в откровенную ложь. Кроме того, — Сьолвэн улыбнулась, — "портрет", при всей его упрощённости, способен дать тебе основу для собственных изысканий. Разве мне надо напоминать, что лишь самостоятельно добытое знание по-настоящему ценно?

— Нет. А ещё меня не надо считать ксенофобом. Может, у тебя получилась не карикатура, но всё же слишком это похоже на шарж. Я ценю твои усилия по адаптации материала, но упрощать его до такой степени — уже как-то слишком.

Высшая хмыкнула.

— Тем больше будет у тебя стимулов раскрасить его живыми красками.

"Ну да. Переспорь-ка такую… даму".

— Тогда перейдём к следствиям, — сказал я. — Ты, кажется, стремилась показать мне, что до сих пор во многих аспектах руководствуешься человеческой логикой и человеческими понятиями о желаемом и должном?

— Отчасти это именно так, хотя истина, как водится, сложнее. Остановимся на том, что я имею среди своих локалов монаду вполне человеческих характеристик. Причём старшинство этой монады неоспоримо, и именно она служит фокусом, стержнем моего разума.

— Какое именно старшинство ты имеешь в виду? И как оно сочетается с теми двумя сотнями миллионов лет личного опыта, которые ты упоминала?

— Не надо придираться. Личным этот опыт был для локалов Сообщества, да и то только для меньшинства; а для локалов некоей Сьолвэн по прозвищу Мать личный опыт начался с детства человеческой девочки, которая впоследствии стала капитаном планпехов. Предупреждая вопросы, замечу: это тоже не вся правда. Но желая понять больше и лучше, обратись к ламуо.

"Да. Не переспоришь". И я резко сменил тему.

— Как давно ты знаешь Айса?

— Сравнительно недавно.

— И что ты можешь сказать мне о нём?

— Он глубоко несчастен. А причин тому две: женщина и злая судьба.

— Его возлюбленная умерла?

— Хуже. Но об этом лучше поговори с ним самим. Хочу надеяться, что откровенность пойдёт ему на пользу.

"Странная формулировка. Что же это за беда стряслась с Айсом, что даже высшая — при её-то опыте! — не чувствует себя уверенно, давая такой совет?!"

— А что ты скажешь о хилла?

По "мху", заменявшему Сьолвэн волосы, от лба к затылку прошла волна — словно ветром траву пригнуло. Но ламуо выручило меня и на этот раз, позволив понять, что это — аналог человеческого пожатия плечами.

— Едва проклюнувшиеся ростки похожи друг на друга, — заметила высшая вслух. — А вот станет ли росток могучим деревом или окажется чахлой былинкой, сказать не могу. Тут многое зависит от тебя.

— Вот как?

— Именно так. Осознаёшь ли ты положение дел, нет ли, но для девочки ты — отец и мать, брат и супруг, свет маяка и якорная цепь, родина и дом. Ты — её ваишетилх, и этим всё сказано.

— Фигассе… — пробормотал я в немалом обалдении. То есть я и раньше догадывался, что для Лады всё это серьёзно. Но чтобы до такой степени?! — Так. Может, ты окажешь мне милость и хотя бы в общих чертах просветишь насчёт хилла? А то я слишком мало знаю о них. Опасно мало.

— Рада, что ты осознаёшь своё незнание. Что ж… начать придётся издалека. Как тебе, без сомнений, уже известно, некогда Пестроту сотворили риллу, Летящие Сквозь Сон. Летели они, летели — и прилетели. То есть остановились в своём движении, после чего вокруг каждого из них Сон также остановился и обрёл более-менее постоянную форму.

"Интересно излагает. Вроде и канон, а вроде и не совсем. Впрочем, если верить Айсу, риллу числится у неё в супругах. Может, ей известны детали, каких широкая общественность не знает…"

— Однако, — продолжала Сьолвэн, — если воспринимать сотворённые миры как своего рода запруду, нетрудно понять, что с течением Сна к этой запруде начало прибивать других Летящих. Опять-таки, ничего страшного: от этого Пестрота лишь разрасталась, обзаводясь новыми Лепестками… но однажды в уже довольно толстую преграду Пестроты врезалась не просто тихая волна, а настоящий сель. Риллу, а вслед за ними и смертные назвали его Владыкой Изменений. Или просто — Владыкой. Не прими за нескромность такое сравнение, но был он похож на меня. В том смысле, что являлся ансамблем частично самостоятельных сущностей — точнее, монад — с одной точкой фокуса, одним главным звеном, связующим и направляющим все прочие.

— И поэтому Владыка проиграл войну риллу.

— Ты проницателен. Да, именно поэтому. Одиночка, как бы он ни был силён, в каком бы количестве физических тел ни жил и какими бы выдающимися способностями к разделению внимания ни обладал, уязвим для атак со многих направлений разом. Любого риллу Владыка превосходил на две головы, и даже целые семейства риллу уступали ему; есть обоснованное мнение, что Владыка стоял лишь на половину ступени ниже самого Спящего. Но риллу смогли добраться до точки фокуса Владыки и тем самым повергли демонов…

— Подожди! Выходит, демоны — всего лишь…

— Да. Воплощённые грани сущности Владыки. Не вполне самостоятельные. Войну риллу и демонов было бы правильнее называть спором риллу с Владыкой. Притом я полагаю, что спор этот проиграли обе стороны.

— Вот как…

— Именно, — Сьолвэн вполне по-человечески кивнула. — Да, Владыка потерял очень многое, фактически, он умер, распался, утратил цельность, а под определённым углом зрения — утратил рассудок. Но и риллу потеряли не меньше. Подозреваю, что во многих и многих реальностях Пестроты это не слишком заметно, но есть пласты реальности, где даже смертному взгляду сразу видна тяжесть последствий. Лепесток, где мы находимся — как раз из таких. Здесь обитают, точнее, прозябают остатки победоносной армии, низвергнувшей Владыку в Багровую Бездну. Впрочем, вернёмся к хилла. Ты ведь спрашивал именно о них?

— Я… да.

— Ну, если сильно упростить, то хилла — остатки генерального штаба той самой армии.

"Генерального штаба?!"

А Сьолвэн продолжала, словно не замечая моей реакции (ожидаемой, надо полагать):

— Владыка бил точно, бил больно, и неспроста его называли Владыкой Изменений. Те изменения, которыми балуются маги-химерологи и некоторые целители — лишь тень бледной тени того, на что был способен во времена своей полной мощи архидемон. Маги — даже маги высшие, вроде меня — изменяют лишь плоть. И ещё — энергооболочки. Вплоть до уровня душ. А вот Владыка с лёгкостью изменял абстрактные сущности, не имеющие никакого материального воплощения. Используя при этом собственную сущность, точнее, её брызги. Он словно яд распылял…

— Заражение компьютерным вирусом?

— Тоже близко, но не совсем то. Впрочем, словами и даже формулами этого всё равно не объяснишь. Так вот, если большинство атаковавших его властительных риллу Владыка всего лишь ослепил, оглушил и раздробил, лишив их тех связей, которые у людей зовутся семейными, то с хилла он поступил иначе. Их он вдобавок извратил, испортил… с точки зрения риллу. Хотя с равным успехом случившееся можно называть нейтральным словом "изменил". Хилла сохранили семейные связи, но при этом в их сущности намертво вплавилось демоническое начало.

— То есть хилла — полудемоны?

— Говоря грубо, да. Но их вполне можно назвать и полусмертными. В них осталось слишком мало общего с Летящими Сквозь Сон, их древнейшими предками. Практически ничего не осталось. Ныне хилла существуют в той же самой нише, которую занимают люди, харлавы, бохху и другие виды разумных существ. Хилла старательно вытравляют в себе все отклонения от эталона, но при всём желании не могут избавиться от оков, превращающих их души (как и души прочих демонов) в пленников Пестроты. Если взглянуть на них глазами людей, хилла получили бессмертие: даже умирая, они не забывают себя. Но если посмотреть под иным углом, они утратили свободу реинкарнаций. Закостенели. Лишились гибкости.

— Как риллу.

— Верно подмечено, — кивок. — Именно что как риллу. Только у риллу сохранилось право менять занавески на окнах своей камеры и переставлять мебель, а у хилла и того нет. Они как лежачие, полностью парализованные больные: всё понимают, но ничего не могут.

— Но на что-то они ведь всё же способны?

— А вот об этом лучше поговори с Ладой. Если ты будешь внимателен, ей найдётся, чем тебя удивить. Кстати, Рин, ты способен обращать навыки друида на самого себя?

— А что…

Я не договорил. Потому что ощутил, как прерывается поток заклятий, которыми Сьолвэн и Айс заливали меня на протяжении всего разговора.

Использовать ламуо для самопознания? Хм… попытка — не пытка, верно?

Строго говоря, искусство друидов похоже на магическое тем, что направлено вовне. В его центре находится собеседник, именно с ним сокращают до нуля дистанцию общения. Но нельзя понять другого, не понимая себя. Вот только Говорящий С Животными учил меня рассматривать собственное сознание лишь как фрагмент чего-то большего. Видеть скорее фундамент и гору под ним, чем здание, именуемое Рин Бродяга. Друид — часть мира, друид — часть человечества…

А кто сам друид? Без обобщений, вне призмы классов и систем, в которых он отражается?

Когда-то я пытался ответить на этот вопрос, но не нашёл какого-то определённого ответа, противоречащего сказанному наставником. И успокоился. А потом стал полувампиром и забросил теорию ламуо ради магии. Но не пора ли вернуться назад, чтобы проверить на прочность старые догмы? Неужели всем изменениям, которые я претерпел — грош цена, неужели я по-прежнему одна из песчинок, сливающихся с фоном?

Первые же шаги навстречу пониманию доказали: нет.

Я начал с того, что попроще: с собственного тела. И немедленно усомнился в словах Айса, утверждавшего, что поправки, внесённые Сьолвэн, незначительны. Ну, то есть на внешности моей они действительно не отразились, но вот ощущения… я с трудом узнавал себя!

И первое, что изменилось, что было заметнее всего — чувства. Стоило мне заглянуть в себя, как сфера восприятия плавно и вместе с тем стремительно до лёгкого головокружения начала разрастаться. Чувства мага богаче, чем у простых людей, но ни о чём подобном я даже не мечтал.

То, что раньше становилось доступно лишь при использовании сенсорных техник, ныне, кажется, должно было сделаться для меня нормой. Острота и текучесть ощущений завораживали. Без малейших усилий, словно всегда умел это делать, я выделил на фоне многоголосой симфонии джунглей звук, с каким билось в груди у Айса сердце. Потом с той же лёгкостью разделил на составляющие витающую в воздухе смесь запахов. Потом обратился мыслью к течениям энергии эши… и завяз в исследовании множества взаимосвязанных изменений.

Мускулатура изменилась. У людей есть два (или три? не помню точно…) типа мышечных волокон: "быстрое", способное на значительные усилия, но быстро утомляющееся, и "медленное" — отвечающее за длительные нагрузки, но при этом сравнительно слабое. У меня же отныне скелетная мускулатура состояла только из одного типа волокон, разом и мощных, и способных к длительным сокращениям (интересно, каких изменений в биохимии это потребовало? уж от образования молочной кислоты точно пришлось избавляться!). Более того: основные артерии и вены после переделки оказались упрятаны подальше от поверхности тела и изменены так, чтобы мышечные сокращения ускоряли ток крови. При повышенных физических нагрузках это нововведение снимало значительную часть нагрузки с сердца.

Кости, суставы и связки грамотно адаптировали для работы с этой новой мускулатурой: где надо — просто упрочнили, где надо — ещё и чуть увеличили. Лёжа в "родильном бассейне", сложно было судить об общем результате этих изменений, но я крепко заподозрил, что теперь смогу вытворять такое, что куда там олимпийским чемпионам,

А кожу и слой подкожного жира пронизала сеть волокон, способных менять свои свойства при подаче соответствующего сигнала. С налёта разобраться в этом было ещё труднее, чем в новом опорно-двигательном аппарате; однако я был почти уверен, что отныне меня облекает живая силовая броня в её облегчённом варианте — не столь заметная, как роговые пластины и чешуя того же Кремня, но вполне эффективная. Была бы только Сила для её подпитки…

— Удивлён?

Я сфокусировал взгляд на улыбке Айса. Кстати, Сьолвэн успела куда-то исчезнуть — да так тихо, что я этого попросту не заметил.

— Ещё как. Если это, как ты выразился, всего лишь коррекция физиологии…

— А меж тем это именно так. Взрослый живой организм обычно получается выращиванием из организма детского. Что во многих отношениях… неудобно. Если же улучшать уже выросший, зрелый организм, следуя хорошо разработанным методикам, можно добиться поразительных результатов. Ну, ты ещё прочувствуешь все плюсы этого.

— Хочешь сказать, что меня разобрали на кусочки и заново собрали уже из готовых деталей, напичкав вдобавок органическими имплантатами?

— Не вполне понимаю, что ты имеешь в виду под "имплантатами". Всё, что ты теперь имеешь, выращено прямо в тебе.

Я усмехнулся.

— Способ внедрения не так уж важен, важнее итог.

— Ты недоволен? — шутливо изумился Айс.

— Наоборот. Я жажду услышать, что ещё в меня насовали.

— Самое важное — регенерация. Теперь у тебя отрастут даже утраченные конечности. Без целительской магии, просто за счёт резервов организма. Правда, за этакую благодать пришлось заплатить некоторым снижением иммунитета…

— Чего-чего? Вы покромсали мне иммунную систему?!

Айс хмыкнул.

— Не "мы", а Сьолвэн. У меня на такое квалификации не хватит. Это раз. Во-вторых, не "покромсала", а реформировала. Причём с умом и в лучшую сторону. Говоря метафорически: зачем тебе нужно многочисленное народное ополчение, когда в твоём распоряжении малая по размеру, но зато высокопрофессиональная армия и отлично налаженная разведка?

— То есть при переделке учли, что я маг, расширили возможности сознательного контроля над внутриклеточными процессами и сократили наиболее затратные иммунные реакции?

— Наиболее параноидальные тоже. Так что можешь забыть слово "аллергия".

— Да вроде никогда от этой пакости и не страдал…

— Мало ли. О! — вспомнил Айс и бледно ухмыльнулся. — А ещё пищеварение. Теперь ты при необходимости можешь жевать опилки, запивая их нефтью.

Меня передёрнуло.

— Только при необходимости!

— Я так и сказал. Пищеварение стало чуть более затратным, зато и более быстрым. Причём усваиваться будет любая органика. Ну, почти любая. Некоторые субстанции всё же лучше не глотать. Но о таком понятии, как "незаменимые аминокислоты" или "витамины", тоже забудь. Теперь твой организм может синтезировать всё.

— Замечательно.

— И не говори. Ах да, ещё маленький штришок: при должном уходе твой замечательный новый организм не будет стареть. Не предусмотрена в нём такая функция.

— А что входит в понятие "должный уход"?

— Это я объясню в деталях чуть позже. Но если сформулировать в самом общем виде, то тебе не следует снижать снабжение тела преобразованной магией. Пока плотность эши достаточна, ты будешь жить и здравствовать. А если она снизится, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Плотность должна быть такой, как сейчас?

— Не обязательно. Можно повысить её в несколько раз, даже в десятки раз, чего раньше твоё тело не выдержало бы. Учитывая профиль твоих магических способностей, мы немного облегчили преобразование в эши энергий Мрака. Впрочем, другие виды энергий тоже вполне доступны для преобразования… но это лучше прочувствовать на опыте. Давай, вставай! Хватит уже валяться!

Я решил, что действительно залежался в "родильном бассейне" и попробовал встать. Но не рассчитал усилия и скорее выпрыгнул из него — в облаке брызг, с переворотом. Если бы власть Айса над воздухом была чуть похуже, а реакция не так остра, я вымочил бы его вязким солоноватым раствором с ног до головы. А так туча брызг попросту скатилась обратно в "родильный бассейн", направляемая полупрозрачными ладонями уплотнившегося воздуха. Я увидел их достаточно чётко… и лишь тогда осознал, что с обычным моим зрением непринуждённо слился взгляд в Глубину до первой вуали. Легчайшая, почти бессознательная фокусировка — и вот уже я заглядываю за третью вуаль. Это оказалось так же просто и естественно, как удерживать равновесие при ходьбе.

Тридцать лет! За целых тридцать лет я так и не научился совмещать магическое зрение с обычным! Приходилось переключаться. А теперь — пожалуйста.

Меж тем ощущение влаги на коже показалось мне не то, чтобы неприятным, но слишком острым для того, чтобы спокойно его терпеть. И мой организм преподнёс мне новый сюрприз. По коже и под ней пробежала волна чуть щекочущей "электрической" силы. И раствор, близкий по своему составу к физиологическому, за какую-то секунду… впитался в высохшую кожу.

— Ого!

Айс лукаво усмехнулся.

— Что, добрался до внедрённых рефлексов? Так держать! Давай, одевайся. Пробежимся на пару по окрестностям. Я хочу кое-что тебе показать… ну и попутно научить кое-чему.

Рядом с моим "родильным бассейном" лежала стопка простой одежды. Эластичные трусы, по фасону похожие на плавки, свободные шорты, распашная рубаха-безрукавка и обувь, похожая на носки с приклеенной снаружи гибкой стелькой. Вся одежда показалась мне сделанной из какой-то разновидности шёлка, тонкой, прочной и лёгкой. Расцветкой своей она сливалась с листвой джунглей, только бельё и обувь были тёмно-серыми. Да ещё на груди напротив сердца радужно переливался небольшой, сантиметра два в диаметре, диск.

Кстати, Айс, как я заметил, носил в точности то же самое, что и я. Только его диск был голубым с фиолетовой волной, а мой живо напоминал чёрный перламутр.

— Знаки отличия магов, — пояснил друг, заметив мой интерес. — Попрыгали!

И мы действительно попрыгали.

"Родильные бассейны" находились не на земле, как можно было подумать. Громады незнакомых мне деревьев переплетали ветви в полутора десятках метров от твёрдой земли, образуя что-то наподобие помостов и дорожек; утолщения этих ветвей, наверняка возникшие не случайно, как раз и образовывали разного размера чаши "бассейнов". Я лежал в среднем, два метра на метр — но в хозяйстве у Сьолвэн попадались "родильные бассейны" вдвое и втрое большие. Причём пустовали немногие. Но времени на вдумчивое изучение странных существ, плававших в них, Айс мне не дал. Он с места взял такой темп, что мне пришлось сосредоточиться на одном: не отстать.

Выданные носки а-ля мокасины отлично держались и на шероховатых, и на гладких участках коры, даже не думая скользить. Я почуял в них особую, близкую к природным свойствам предметов магию. Успел вспомнить про зелёные эльфийские сапоги Дилвиша Проклятого…

И окончательно забыл обо всём, кроме бега.

Тропа, которой держался Айс, виляла влево и право, вверх и вниз. Да и была ли вообще какая-то тропа? Мой друг перескакивал с ветви на ветвь, и метры будоражащей подкорку пустоты между исходной и конечной точками прыжка его не то, что не останавливали, — наоборот! Похоже, он задался целью наглядно продемонстрировать мне преимущества наших преображённых тел. В других доменах он сдерживался, прятал свой физический потенциал, благо не так уж сложно было это сделать. Но теперь, в Теффоре, притворству пришёл конец. Эши бурлила в Айсе в количестве, которое убило бы обычного человека и даже тренированного атлета. Просто сожгло бы — как ацетиленово-кислородное пламя сжигает железо, от обычного пламени только раскаляющееся. За спиной у него, удерживаемый невидимыми воздушными захватами, летел Побратим, руки и ноги мелькали со скоростью почти невероятной, ветер не свистел даже, а гудел в ушах…

И мне, прах побери, нравился этот марафон на спринтерских скоростях!

Мир раскрывался пряно-ароматным бутоном. Зелень сотен оттенков, цветы и соцветия тысяч оттенков. Не отстающие от цветов яркостью колера птицы и насекомые. Изогнутые причудливо руки-ветви исполинских деревьев, тонкая до неразличимости грань между выросшим по собственной буйной воле и выращенным намеренно. Пятна, гирлянды и фестоны сапрофитов, этих растительных падальщиков — ещё более яркие, чем цветы и плоды трудяг-автотрофов. Стайки каких-то некрупных животных, похожих на обезьян — галдящие, суетливые. Колоннообразные стволы, теряющиеся где-то в тумане клочковатых крон…

Всё это и многое другое летело мне навстречу, обтекало меня, как морская стихия обтекает стремительно плывущего тунца, мелькало вокруг, слишком быстрое, чтобы быть разложено по полочкам деловитым человеческим разумом, сведено в систему, проанализировано. Но мир джунглей вовсе не нуждался в моём анализе. Ему было довольно и того, что я, бегущий сквозь его трёхмерный лабиринт следом за Айсом, признаю себя его частью. Малой, но одновременно в чём-то равной ему, такому большому, пропитанному двуликой Силой жизни и смерти.

Я привычно ждал, что дикий наш забег утомит меня, но усталости всё не было и не было. Да, Сьолвэн знатно потрудилась! Такой радостной энергии, такого подъёма я не знал никогда. Чары скорости нельзя сопоставить с этими ощущениями. Творя магию, ни на миг нельзя забыть, что чары меняют мир силой. Никуда не деться от ощущения напряжённости. Да, подобная власть тоже радует, но приносит не естественную радость, а тяжёлую, вязкую эйфорию, что сродни опьянению. Бег за пределами темпа, возможного для обычных живых существ, доставлял простое и понятное удовольствие. Приносил счастье быть живым, быть — наконец-то! — здоровым.

Быть свободным.

Лес почти мгновенно посветлел. Листва расступилась. Айс совершил последний длинный прыжок, дважды перевернулся в воздухе и мягко, как кот, приземлился на открытой для пестроты неба каменной площадке. Я последовал за ним, соскочив с высоты, втрое превышающей мой рост и смягчив падение выплеском эши, таким быстрым, что почти не потребовалось сгибать колени.

— Что это? — с трепетом, на выдохе, замирая от изумления.

— Это, — ответил Айс так гордо, словно лично сотворил простирающийся перед нами пейзаж, — долина, именуемая Стопой Гиганта.

В одном невозможно было усомниться при взгляде вперёд и вниз: к сотворению этого сюрреалистического места явно приложили свои ум и волю разумные существа. Я не большой знаток геологии, но даже моих скромных знаний хватает, чтобы сказать с полной уверенностью: таких грабенов в природе не бывает. А уж ландшафт на дне…

Попробую хоть отчасти описать зрелище, представшее моим широко распахнутым глазам. Переложить на слова симфонию красок и просторов.

Кто бы ни дал Стопе Гиганта название, он не отличался большой фантазией. Долина в самом деле походила на след, выдавленный в земной плоти громадной ступнёй. Но с парой поправок. Во-первых, оставивший эту отметину гигант был не совсем человекоподобен, потому что на его стопе имелось лишь четыре пальца. А во-вторых, стопа эта была, как видно, раскалена до голубого сияния… или как минимум — достаточно, чтобы не просто продавить, а проплавить выемку своей тяжестью. Окружающие долину скалы выглядели так, словно то ли яростный жар, то ли мощнейшая магия размягчили их до состояния сырой глины, а потом выдавили в стороны и вверх. На них остались отлично различимые следы этого выдавливания: полосы, потёки и где плавные, где изломанные перегибы разноцветных слоёв камня — в основном, жёлтого, розоватого, белого и железисто-красного. Попадались, впрочем, вкрапления травянистой зелени и узкие, как трещины, чёрные полосы. Следов выветривания я не заметил: по геологическим меркам Стопа Гиганта была даже не ребёнком, а младенцем.

Впрочем, в Пестроте вообще не было состарившихся обычным образом гор, тем более в нашем Лепестке: ведь Владыку повергли менее ста тысяч лет назад, а до того (если Сьолвэн рассказала правду) доменов попросту не существовало.

Довольно о раме. Ведь стены Стопы Гиганта, помнящие плавящий камни жар, служили не более чем рамой для картины с настоящими чудесами.

Мы с Айсом стояли у внутренней, сравнительно пологой стороны Стопы. Глубже всего вдавленная "пятка" находилась по левую руку от нас, а следы "пальцев", соответственно, справа. В каждом из "пальцев" белели нитки водопадов. Не только из-за обновлённого, более тонкого слуха я мог их разом и видеть, и слышать. Свою роль играли также размеры. Хотя ближайший и самый крупный из водопадов, тот, что в большом "пальце", находился примерно в семи километрах, высота его превышала двести метров, и он вовсе не казался узкой струйкой.

Разумеется, внизу было полно воды. Озёра в местах падения водопадов, запертые дамбами пруды, большое озеро в левом конце Стопы, там, где поставила жирную точку "пятка"… ещё внизу была зелень с вкраплениями синего, тоже растительного, и пёстрых крапин цветников. Много. Но едва ли не больше места, чем вода и растительность, внизу занимали здания. Каждое по отдельности — сущее архитектурное чудо: и стоящие на ногах-колоннах посреди вод, и с небрежной лаконичностью вписанные в парково-садовый ландшафт, и сидящие в плоти кварталов, словно слёзы смальты в мозаике. Да. В отдельности — чудеса архитектуры.

А уж всё вместе…

— Как называется этот город?

— Ирван оэ Теффор, Дар Теффора. Чаще же просто Ирван.

— О. Похоже, местный риллу — настоящий либерал. Мне-то казалось, что для властительных смертные являются чем-то вроде насекомых, незваными явившихся в построенный ими дом.

— Либеральность риллу ни при чём.

— Да?

— Сьолвэн, — пояснил Айс. — Более чем наполовину Ирван — её работа. Впрочем, мы сейчас спустимся, и увидишь сам.

М-да. Это называется — "слона-то я и не приметил!" Мой друг бежал не наобум. Но я окончательно осознал это лишь сейчас, совсем чуть-чуть опустив глаза и обнаружив, что по склону, начинаясь почти от наших ног, вьётся ведущая вниз хитро сделанная лестница. Достаточно естественная, чтобы казаться частью склона и ускользать от беглого взгляда, она походила на сделанную руками камнерезов надпись. Но для разгадки смысла ламуо не требовалось. Лестница молча говорила спускающимся: "Добро пожаловать, гость. Здесь тебе рады". Слабая, но на диво тонкая притом охранная магия зеркалила эмоциональный фон, и сколь легко было спускаться по ней существу открытому, радостному, счастливому — столь же тяжко было бы повторить наш путь существу недоброму, скрытному и вероломному. Спуск томил бы такого нежеланного гостя всеми видами дурных предчувствий, от боязни высоты до страха случайной смерти, и легче показалось бы повернуть, не пытаясь идти дальше, чем продолжать движение к садам и дворцам Ирвана.

Я отлично чувствовал обе грани охранной магии города, потому что, приветствуя меня-человека, меня-Двойника лестница притормаживала. Не отталкивала, как нечто чужеродное, нет, но всё же оказывала ощутимое сопротивление — как если бы я пытался идти под водой во весь рост, как посуху.

Надо полагать, раньше, когда Двойник ещё не подвергся ни операциям "в гостях" у инквизиторов, ни изощрённым почти до непостижимости манипуляциям связки Сьолвэн — Айс, мне пришлось бы бороться с заклятьем на лестнице всерьёз. Но ныне, как поведал во время спуска мой друг, единожды изувеченный и дважды преображённый Двойник фактически перестал быть прежним вампиром: бессмысленной, хищной, вечно голодной тварью Мрака. Не утратив способности поглощать чужую эши, некоторые виды направленной магии и эманации тёмной половины спектра, ныне он поумнел, уравновесился и обрёл энергетическую самостоятельность.

В общем, из низшего вампира — в высшие, из постоянно усмиряемого моей волей тупого хищника-кровососа — в элегантное, байронического типа создание, не лишённое определённого стиля и шарма.

— Надеюсь, самостоятельного разума вы ему не дали? А то мне только шизофрении для полного счастья не хватало!

— Нет! — Айс негромко рассмеялся, искоса взглянул на меня, на миг приостанавливаясь и полуобернувшись. — Мы сделали хитрее: подготовили нишу для прямого управления Двойником…

"Нишу? А может, интерфейс?"

— …или, если угодно, срастили его с твоим разумом ещё сильнее прежнего.

— А подробнее?

— Ну, по идее теперь ты никогда уже не утратишь контроля над обстановкой. Во сне ли, во хмелю ли, получив тяжкие раны или в иных обстоятельствах, когда мозг физического тела уже не может сохранять ясность мыслей и чувств, твоё сознание, должным образом изменившись, перейдёт в Двойника. Знаешь, — голос менталиста прозвучал более глухо, едва ли не угрюмо, — мне вовсе не понравилось то, что случилось со мной в Херта Ламатре. Как самому обезопаситься от таких… инцидентов, я пока не придумал, а вот тебя теперь можно в этом чёртовом штамме хоть топить — не поможет! Про распыление сонного зелья я вообще молчу: твой Двойник заметит такое не хуже, чем специально созданный автономный Страж. Даже лучше, наверно…

— Не придумал, как обезопаситься, говоришь?

Айс снова обернулся:

— А что, есть идеи?

— Побратим.

— Что?

— Ты всё равно не расстаёшься с ним. Ну так пусть запасным вместилищем души будет твой меч. Полагаю, переделать должным образом артефакт куда проще, чем изменить Двойника. Для этого даже не обязательно прибегать к помощи Сьолвэн.

— Хм…

Похоже, моя идея Айсу разом и понравилась, и вызвала протест. Ну, ему решать, что тут делать. Хотя решение, на мой взгляд, красивое. Можно, например, воспользоваться шаманскими техниками для призыва духа, ритуалистикой для его трансформации по "зеркальному" типу с закреплением элементов комплементарности… и любимой Айсом менталистикой для привязки. Управляющего духа — к мечу, а с другой стороны уже хозяина меча — к духу… и не обязательно именно в такой последовательности…

А что, вполне реальный вариант!

Разговор оборвался. Впрочем, мне и не хотелось молоть языком. Чем ближе подходили мы к строениям Ирвана оэ Теффор, тем больше мне хотелось просто молча любоваться ими. И тонко вписанными в пейзаж растениями. Похоже, здесь концентрация магии на единицу площади была немногим меньше, чем в области "родильных бассейнов". Добрая половина зелени несла на себе печать направленного воздействия, выходящего за рамки простой селекции.

Декоративный плющ с розовато-изумрудной листвой обнимал собой целые фасады, не давая различить оттенок стен, захваченных им в плен. Жёлто-коричневые колонны деревьев, чем-то похожих на кипарисы, которые я мысленно окрестил "зонтиками", высились вдоль широких улиц с регулярностью фонарных столбов. В тени их очень плотных синеватых крон, словно сросшихся с кронами соседних "зонтиков" своими краями, мягко переливалась прохлада, пахнущая эвкалиптовым маслом, сосновой хвоей и чем-то ещё — более тонким, бодрящим. А по середине улиц вместо разделительных полос росли узкие, в полторы-две ладони, и поднимающиеся не выше пояса барьеры кафаллы. Но тоже не простой, а жадно впитывающей негативные эмоции.

Да, кто бы ни занимался здесь озеленением, это был талантливый и весьма практичный маг. Такая кафалла практически гарантировала смягчение публичных конфликтов, в то время как "зонтики" положительно воздействовали на органы дыхания и эмоциональную сферу людей.

Впрочем, людьми местное население отнюдь не исчерпывалось. Как я убедился позднее, для каждого из почти полутора десятков видов разумных в Ирване были созданы свои кварталы. С разной архитектурой, разной планировкой улиц и площадей, разными, но одинаково тщательно подобранными зелёными насаждениями. Полтора десятка разумных видов в одном городе! Рекорд. А ведь помимо постоянно проживающих здесь видов на улицах встречались и другие существа, уже вовсе диковинные. Хотя самыми странными следовало назвать, пожалуй, хашшес…

Но я опять забегаю вперёд.

Следуя за Айсом, я оказался под сеткой, увитой вездесущим розовато-изумрудным плющом. Сетка эта служила дополнительно защитой от жаркого дыхания небес, прикрывая ровно чёртову дюжину небольших круглых столиков. Со стороны, противоположной выходу на улицу, в тени чёрного шёлкового козырька располагалась низкая стойка, а за стойкой протирал полотенцем тёмно-жёлтые стаканы из твёрдой смолы похожий на гнома субъект. Впрочем, стоило ему бросить взгляд на Айса, как деловитую флегму с "гнома" словно ветром сдуло.

— Ревада! — возопил он, подкатываясь к моему другу этаким колобком. — Вернулся всё-таки, маг блудный!

"Ревада?" — спросил я мысленно Айса. Ответ был краток и чуть напряжён:

"Потом".

Ну, раз так, не буду настаивать. Просто запомню — и добавлю к постепенно растущему списку. Сьолвэн надеялась, что откровенный разговор пойдёт моему другу на пользу? Ну, буду со своей стороны надеяться, что высшая не ошиблась.

— Привет, Колобок, — сказал Айс, без тени сомнения отвечая на объятия "гнома" и похлопывая его по спине. Выглядело это забавно, поскольку руки Колобка смыкались аккурат у него на поясе. — Как там дела у компании Проныры?

— Дела — блеск! — "гном" отошёл на шаг, не переставая улыбаться. — Хотя сам Проныра, конечно, жалуется на скуку и низкие доходы, но ты ж его знаешь: он даже в лишённой охраны сокровищнице сугнади будет плакаться, что ему достались эти гроши, а не казна риллу!

— Открыл свою школу?

— Да, как ты и советовал. Большинство поддержало это начинание. Только Пегий решил, что спокойная жизнь не по нему и усвистал куда-то с наёмниками, а остальные держатся вместе. Захочешь их повидать, ступай на перекрёсток Звонкой и улицы Синих Мальв. Вывеска у них такая, что не ошибёшься! Но что-то мы позабыли о вежливости. Кто это с тобой, Ревада?

— Мой друг. Истинный друг. Имя его — Рин, прозвище — Бродяга.

— Рад знакомству, — сказал Колобок очень серьёзно, щуря медово-жёлтые глаза и протягивая мне свою руку — пухлую и маленькую, но на удивление сильную.

При ближайшем рассмотрении "гном" оказался не так-то прост. Магии в нём я не заметил, но подспудно ощутил что-то иное. Внутреннюю силу, особую уравновешенность, замешанную на естественности, которая всегда и везде выделяет достигших духовной цельности. Странно было видеть столь хорошо владеющего собой человека (а человека ли?) за стойкой закусочной.

Впрочем, владение собой подразумевает безразличие к мишуре мира. Диогену хватало дырявой бочки, так почему Колобку не быть вполне довольным избранной им ролью? А что до мудрости — мне ли не знать, что владение магией и владение мудростью вовсе не одно и то же?

— Задержитесь на перекус? — спросил Колобок у Айса почти риторически.

— Пожалуй.

— В каком из миров?

— Пожалуй, в верхнем.

— Подождите восемь минут, — сказал хозяин деловито и укатился прочь.

— При чём тут миры? — поинтересовался я вслух.

— У нас как раз есть время для рассказа. Но сперва я тебя немножко удивлю.

Взяв меня за руку, Айс подвёл меня к стойке и хлопнул по ней ладонью.

Реальность мгновенно вывернулась наизнанку.

Те же тринадцать столиков, те же плетёные стулья, та же стойка. Но остальное… под ногами у нас плавно колыхался сгущённый до молочной плотности туман. Над головами — я в первый момент просто не поверил глазам — раскинулась пятнистая, местами мерцающая, местами колющая глаза "звёздными" искрами шкура Истинного неба. А по сторонам простиралось вдаль море огней всех оттенков, всех размеров, различных форм и яркости. Я почти сразу опознал эти огни и едва не раскрыл рот.

— Нравится визуализация?

— Ещё бы! Это настоящие ауры жителей Ирвана?

— Не только ауры. И небо за его пестротой, и отражения активных чар, и узоры некоторых заклятий — здесь всё настоящее. Таков верхний мир ресторации маэстро Лимре Колобка, которая по праву называется "Три мира".

— Фигассе! Но как?!

— О, это достаточно просто… для мастера магии пространства. По легенде, некогда далёкий предшественник Лимре встретил на этом самом месте старшего мага. И не просто встретил, но и сумел угостить — да так, что тот даровал право просить об услуге за услугу. Первый хозяин "Трёх миров", не будь дурак, попросил помощи в создании ресторации, какой больше не было бы ни у кого и нигде. Как видишь, старший маг выполнил сию "скромную" просьбу.

— М-да. Бывают же на свете чудеса! А нижний мир?

— Не хочу портить сюрприз, так что в другой раз. Ресторация Колобка стоит того, чтобы приходить сюда снова и снова. Вскоре ты убедишься сам: если бы не всё те же пространственные чары, здесь было бы не продохнуть от публики. А так ему даже вышибалу держать незачем. Вход только по рекомендации "членов клуба", причём провести кого-либо, кого бы не одобрил хозяин, всё равно не получится. Заклятье бдит.

— Угу. Весьма мощная и тонкая магия. Я её даже не чувствую.

Айс необидно рассмеялся.

— Ишь чего захотел! Чтобы такое чувствовать, надо самому достичь высот в достаточно узкой области искусства. Как ни крути, а известная смертным магия пространства опасно близка к магии первооснов. Риллу не каждому позволяют достичь в ней… многого.

— Ну, видимо, Теффор всё же либеральнее иных сородичей.

— Может, и так.

Мы сели за один столик, и разговор снова угас.

Что-то чаще обычного глазам моим стали доставаться сладостные зрелища. Собственно, как попал в Теффор, так зрелища пошли буквально косяком… случай? Закономерность? Или эффект от, говоря своими словами, второго рождения и сопутствующей перестройки восприятия? Да нет, это вряд ли. Полагаю, я бы и раньше нашёл Ирван и вид из "верхнего мира" прекрасными. Новое, улучшенное зрение просто обострило приятные ощущения.

Кроме того, за последнее время, с того самого момента, когда я прижучил охотников за рабами и спас Ладу, в моей жизни было много действия. Даже слишком много. И нынешний избыток спокойной созерцательности — не перекос, но, напротив, итог восстановления баланса.

"Взрослеешь, Рин?"

Куда там, молча ответил я сам себе. Скорее, впадаю в детство. Возвращаюсь к истокам, снова уподобляюсь ребёнку-интроверту, заворожённому красотами столь удивительного мира.

Незаметно возникший Колобок выставил перед нами две бутылки с аперитивом (каждому — свой напиток: адресно работает!), пару серебряных кубков, покрытых искусной чеканкой, кувшин, тазик и розетку с салфетками из неизвестной ткани, после чего снова исчез. Айс, подавая мне пример, взял одну из салфеток, плеснул на неё из кувшина, тщательно вытер руки и бросил использованную салфетку в тазик. Я повторил его действия и обнаружил, что не имеющий запаха вязкий раствор на шершавой поверхности салфетки с лихвой заменяет полноценное мытьё рук.

— Этот фокус придумали далеко отсюда, — пояснил Айс, вновь безошибочно ощутивший моё удивление. — В Ирване с водой проблем нет, но это ещё не значит, что её можно тратить бездумно и в неограниченных количествах.

— А как насчёт состава для очищения?

— И дезинфекции тоже: это обеспечивает несложное плетение, посильное даже ученику целителя. Салфетки делаются из… — и он пустился в объяснения, вряд ли интересные для кого-либо, кроме алхимиков. А я слушал его, продолжая наслаждаться видом на души города.

И всё было просто великолепно. Колобок по имени Лимре оказался самым настоящим маэстро своего искусства, безо всякой магии умеющим доставить своим гостям истинное наслаждение процессом принятия пищи. Вот только ближе к концу застолья в верхнем мире объявилась пара знакомых Айса, вызвавших у него… неоднозначные чувства.

Неоднозначные. Да.

При первом же беглом взгляде на мужчину всплывало слово "зелёный". Бледно-зелёная кожа; очень тёмные, почти чёрные, но всё равно отдающие зелёнью волосы; огромные глаза — как пара хризобериллов, яркие, словно бы кошачьи. И одежда в тон: лиственно-зелёный шёлк с парой серых и коричневых пятен. На груди слева радужно переливался диск мага, белый с красным и каплей синевы. Из оружия — парные кинжалы в набедренных ножнах. В общем, житель ночного леса, тихий охотник, опасный, как затаившаяся змея.

Женщина отдавала предпочтение не защитным, а предупреждающим оттенкам. И надо сказать, яркое ей шло. Гладкая шоколадная кожа, синие глаза, плотная шапка мелких кудряшек, тоже выкрашенных в синий (или — не выкрашенных? но тогда в её принадлежности к людям можно и усомниться…) прямо-таки просили должного обрамления. И женщина постаралась, надев жёлтые штаны а-ля шаровары, зеленовато-синюю, как глубокая вода, рубашку с широкими рукавами и воротом-стойкой, жёсткий от золотого шитья светло-коричневый жилет. Фигуру — причём во всех смыслах выдающуюся фигуру — подчёркивал широкий пояс и ремни перевязей для парных сабель, рукояти которых торчали из-за плеч.

— Ревада!! — взвизгнула эта амазонка. Бедняга Айс едва успел вскочить, чтобы она могла повиснуть у него на шее, а не просто упокоить в своих бурных объятиях где-нибудь в районе пола.

— Колючка, милая, — пришёл на помощь её зелёный компаньон, — не задуши его.

— Ха! Такого задушишь! — фыркнула "милая" Колючка, ловким разворотом вокруг общего центра масс заставляя Айса снова сесть… одновременно сажая её себе на колени. Впрочем, сильно сомневаюсь, что данный манёвр удался бы ей, вздумай Айс сопротивляться. — Ну-ка, ну-ка… ага, снова это дурацкое пюре. Ревада, тебе ещё не надоело питаться такой пакостью? И кто этот симпатичный мужчина — твой новый друг?

— Меня зовут Рин Бродяга, — отрекомендовался я, почти против воли улыбаясь.

— Моё имя Ландек… — начал было "зелёный".

— Но обычно его зовут Пронырой, — сообщила Колючка. Бяк-бяк ресницами. — Если ты действительно друг Ревады, можешь не стесняться.

Откуда взялось её прозвище, можно уже не спрашивать. И так ясно.

— Ты вернулся надолго? — спросил Ландек.

Айс вздохнул. Шлёпнул Колючку по мягкому месту, сгоняя её с насеста. Что характерно, та послушно встала и даже притихла, ожидая ответа.

— Думаю, да…

— Да!! — Колючка рубанула воздух ладонями, проделывая что-то вроде танцевального па.

— И каковы твои планы на ближайшее будущее?

— Неопределённые. Готов рассмотреть твоё предложение.

— Урра!!! — Колючка подскочила, выдав двойной пируэт. И приземлилась на полусогнутые ноги: тихо, ловко, лишний раз подтверждая, что сабли у неё не просто для украшения.

— Вот и отлично, — резюмировал Проныра. — Ещё один инструктор нам не помешает. Или… — быстрый взгляд в мою сторону, — …два инструктора?

— Возможно, но не сразу, — охладил его пыл Айс. — Рин всего два часа как из "бассейна".

— Не будет инструктором, будет учеником. А там увидим.

Колючка, глядя на меня, демонстративно облизнулась.

— Люблю свеженькое! — мурлыкнула она. Я погрозил ей пальцем. Что, разумеется, отнюдь не заставило её уняться — скорее, наоборот. Колючка упругим хищным шагом двинулась вокруг столика в моём направлении. Я вскочил и, как галантный кавалер, подвинул один из плетёных стульев, якобы желая помочь даме сесть. Одарив меня многообещающим взглядом и неожиданно демонстрируя изящные манеры, она опустилась на предложенное сиденье. Не успел я вернуться на своё место, как явился Колобок, чтобы убрать со стола лишнее и добавить недостающее.

Ну что ж. Может, я и добрался до тихой гавани своих странствий, но скучно мне в ней однозначно не будет!

Раньше я был ленив. Как очень и очень многие. А ещё слаб.

Это два качества взаимодополняющие. Речь ведь не просто о слабости и не об абстрактной лени. Я говорю о той слабости, когда ты один, и в масштабах хотя бы своего многоквартирного дома ничего по-настоящему не решаешь (максимум — в масштабах квартиры, да и то…). А раз ты один ничего не решаешь, зачем вообще суетиться? Куда-то бежать, во что-то закапываться? Обустроил свою норку, и живи. Все так делают… ну, или почти все.

Вот каким именно образом я был ленив и слаб.

В те времена я молился големам. Опять-таки не обычным големам, вроде телевизора или там личного автомобиля — для этого я был слишком рационален и склонен использовать технику, а не страдать фетишизмом. Но вот големы высшего порядка, Государство и его сиамский близнец Порядок… да, эта пара получала мои пассивные молитвы регулярно. (Кстати, от высших големов до рукотворных богов, вроде Электричества, всего один шаг; если Государство ещё этот шаг не сделало, то вот Мировая Экономика… гм…).

Я, ленивый и слабый человек, отправлял высшим големам послания примерно такого содержания: "Чту правила, исполняю заповеданное, воздерживаюсь от запретного — сохраните же меня невредимым, уберегите от бед!" Складываясь с миллионами похожих молитв, объединённая воля слабых и ленивых людей поддерживала жизнь в наших великих големах и уберегала нас от бед. По крайней мере, уберегала большинство.

Вот парой поколений раньше, когда высшие големы сцепились за право превращения в богов и миллионы с обеих сторон желали им победы, забывая о своей слабости и лени…

Ладно. Я в общем-то не о том.

Я — о том, что было раньше и что есть теперь.

Ныне я остаюсь слабым смертным. Ибо что такое моя магия, даже в не особенно близкой перспективе, против магии властительных риллу, поддерживающей бытиё миров? Но это уже другая слабость. Совсем другая. И "лень" моя, вытекающая из слабости, изменилась качественно. Ныне я никому не молюсь. Даже рационализму я не кладу требы. Я уже не кирпичик в стене и не винтик, крепящий что-то там малозначительное в одной из конечностей высшего голема. Я песчинка… но я вовсе не хочу заклинивать мировые шестерни — обычно такая попытка плохо заканчивается для песчинок. Я просто подхвачен ветром перемен, который тоже является моей частью. И лечу в этом потоке: малый, слабый, зато свободный.

Ныне я — движение, а не ленивый покой.

В эти времена я учусь защищаться, потому что никто другой меня не защитит. Пусть поневоле, но мне всё же пришлось стать воином. На пути, который прежний я, слабый и ленивый, просто не одолел бы — а зачем? — шестерни событий лязгают на меня, грозя упокоить, превратить мой полёт в бесславное прозябание на правах мусора в смазке. Но я лечу дальше, и ветер стал мне не только движителем, но и оружием, и защитой…

И так ли важно, что физически я — пока что — почти остановился?

Небольшой, огороженный со всех четырёх сторон каменными стенами и слегка вытянутый в длину плац, открытый переливам небесной Пестроты. В дальнем конце высится служащий для отработки некоторых заклятий куцый столб-мишень. Скорее даже тумба. В ближнем конце, рядом со мной, стоит Лада. Мы с ней нынче равны в своём неумении: она — потому что только-только начала изучать простейшие чары, а вот я…

— Чёрт!!

— Не ругайся. Попробуй ещё раз.

Я попробовал. И опять не получил желаемого.

К чему уже начал поневоле привыкать.

Да, сумма изменений, которые я претерпел благодаря стечению обстоятельств, Айсу и Сьолвэн, однозначно являлась положительной. Я имел тому множество подтверждений. Но из-за этих же изменений я практически перестал быть магом! Всё, то есть буквально ВСЁ, что я некогда выучил, требовало серьёзнейшей корректировки. И если тело моё сохранило прежние пропорции, то мой дух, особенно в части связей с Двойником — нет, нет и ещё раз нет.

Итог: необходимость учиться магии заново. Почти с нуля. С элементарных действий.

Ни о каком создании Стражей речь уже не шла, воспроизвести комплексное заклятье вроде Биплана я тоже не смог бы за всё золото домена. Да какой в преисподнюю Биплан, если у меня даже простейшие радужницы получались через раз, а корявенькие чары скорости — через три раза на четвёртый! Даже грубые, почти не требующие тонкости боевые заклятья — и те повиновались мне далеко не всегда… какой-то отдушиной оставались только наиболее сложные и абстрактные формы ментальной магии. С защитой сознания и обменом мыслеобразами особых проблем не возникало. Но все заклятия, хоть в малой степени требующие активности изменившихся энергооболочек… эх!

На этом фоне ни заметно расширенная сенсорика, ни тюнингованное тело, ни даже мой Двойник, резко продвинутый до статуса высшего вампира, уже как-то не радовали. Тридцать лет развития, изменений, тщательного наращивания способностей — всё псу под хвост! Минувшие дни, заполненные безуспешными попытками восстановить ускользающий контроль над Силой, убедили меня в этом окончательно.

Да, с нынешними своими талантами, вооружённый опытом, полученным в Пестроте, я смог бы достичь прежнего уровня в разы быстрее. Лет за пять. Если хорошо постараться, то и за три-четыре. После чего я получил бы возможность ускоренными темпами двигаться дальше. А что такое три-четыре года или даже десяток лет на фоне вечности?

Угу. Вот именно. Был бы я психологически, а не только биологически вечен — плюнул бы, растёр и забыл. Но поступить по логике — не получалось. Ну вот совсем.

Глупо? Конечно, глупо. Хотя и не бесполезно: у подобных эмоциональных реакций, как у всего вообще, имелась положительная сторона. Неудовлетворённость, порождающая стремление изменить себя и мир — один из самых мощных факторов, ускоряющих личный прогресс. Но этого сознания мне было мало. Мало, мало, мало! Я страстно хотел перескочить возникшую на пути пропасть, а не просто штурмовать её "по науке".

— Давай. Ты можешь.

— Могу, да разучился, — буркнул я на остатках пережжённого раздражения.

— Так не бывает, — неожиданно возразила Лада. — Нельзя утратить фетвосс.

Дзинь!

— Что-что утратить?

— Фетвосс, — повторила она.

Благословенна будь, о наука друидов! Лишь ты не оставила меня ныне. Научившаяся легко и на удивление чисто изъясняться на реммитау, моя хилла всё же порой вставляла в речь словечки из родного языка, не имеющие точных соответствий даже в богатом смыслами языке магов. И я, достигший четвёртой степени ламуо, понимал её гораздо лучше прежнего.

Фетвосс. Равновесие, баланс, точность, изящество? Нет, нет, всё не то. Нечто более узкое и вместе с тем соединяющее эти слова воедино . Фетвосс — это не качество и не атрибут; скорее, это — то, без чего, в понятиях хилла, попросту нет магии. И слово это действительно не переводится на реммитау, разве что метафорически. Это та тончайшая, не толще волоса, грань, на которой только и может существовать истинная магия. И с которой невозможно упасть, потому что любой темп, любой пируэт, любое движение вообще гармонично впишутся в реальность. Любые антраша мага в состоянии фетвосс попросту изменят мир.

Ну и самого мага заодно. Как малую часть этого мира.

Канатоходец, которому помогают искривления пространства и флуктуации силы тяжести. А также Свет, Мрак и все стихии. Хоть вальс танцуй — канат и не такое выдержит!

Фетвосс.

Я снова сосредоточился, удерживая в сознании острую нить истинного смысла и ловя баланс Сил. Это оказалось не так просто, как я надеялся, но и не так сложно, как я боялся.

Фокусировка. Перенаправление токов энергии.

Вокруг возникли десятки, а потом и сотни изломанных огненных сгустков, похожих на бабочек. Секунда, вторая — и эта жаркая стая рванулась к цели по сотням независимых траекторий. Мишень (тот самый столб из серовато-чёрного обсидиана в дальнем конце плаца, защищённый многослойными арканами) покрылась множеством проплавленных оспин. Пожалуй, объект, защищённый чуть хуже, мой "пламенный рой" даже не расплавил бы, а испарил — целиком.

— Вот видишь, — сказала Лада. — На самом деле всё очень просто.

Я взглянул на неё искоса. Так, как ещё ни разу не глядел.

— Знаешь , ваишет, нам пора… поговорить.

Хилла ответила мне почти таким же взглядом: сосредоточенным, спокойным, но вместе с тем заинтересованным. И медленно кивнула, копируя мою повадку: чуть вскинув подбородок, а потом опустив голову, не отрывая взгляда от собеседника.

Она вообще чем дальше, тем старательнее подражала мне…

Я предвидел, что разговор будет не из простых. В смысле — из тех, которые лучше не давать подслушивать посторонним. И решил опробовать для защиты от чужих ушей новый трюк, идея которого пришла ко мне как раз в тот момент, когда "пламенный рой" щербил обсидиан.

Нечаянно позаимствованный у Лады отблеск понимания, касающегося отношений мага и мира, позволял мне выстроить вместо обычной ментальной защиты совершенно особую… м-м… ну, пусть будет — систему взглядов. Хотя это звучит весьма коряво, да и смысл передаёт с тем ещё искажением. В границах этой системы я мог объединить в едином действии как науку друидов, так и прямую передачу мыслей. В первом приближении можно сказать, что я насмерть зашифровал линию обмена сообщениями, в виде которой можно представить любой разговор. Для меня и Лады смысл сказанного оставался ясен, тогда как для посторонних он должен был превратиться в нечленораздельное бормотание.

Но во втором приближении следовало полностью переформулировать сказанное. На самом деле я свернул семантическое пространство беседы примерно так, как чёрная дыра сворачивает физическое пространство. Хотя проникновение за "горизонт смысла" беседы в теории оставалось возможным, для этого следовало воспользоваться — одновременно! — и ментальной магией, и ламуо, да ещё вскрыть простенький, но надёжный алгоритм "генератора шума", хитро шинкующий и мои реплики, и реплики Лады.

Параноидально? Ещё бы!

Зато сейчас даже я сам не взялся бы себя подслушивать.

Основной минус всех этих предосторожностей заключался в повышенной нагрузке на сознание. Слушать, запоминать и даже реагировать на сказанное Ладой я ещё кое-как мог, но вот с обдумыванием уже возникали проблемы. Ну да ничего, не в первый раз беседуем.

— Пожалуйста, забудь пока о реммитау. Говори на родном.

— Хорошо. Что ты хочешь услышать?

— Для начала я хотел бы изучить язык хилла и хотя бы основы териваи. Не прямо сейчас, но в ближайшее время надо бы начать. Надеюсь, особых препятствий для этого нет?

— Ты — мой ваишет.

— Понятно, — "Полный допуск, значит". — Тогда расскажи, что именно ты не поделила с Гонцом и с теми, кто его послал. Желательно рассказать так, чтобы я наконец-то понял, что к чему.

— Корни у такого рассказа будут глубоки…

— Ничего страшного. Я умею слушать.

Лада едва заметно вздохнула (ещё одно заимствование у меня) — и начала.

Не стану даже пытаться изложить ту историю, которую поведала мне Лада, близко к тексту. Историю… м-да. Попробую вместо изложения пересказ. Хотя его нешуточно затрудняет уже сама по себе прихотливая сложность языка хилла. Не знаю, как там зилтау, Речь Творения, которой пользуются риллу и к которой, собственно, восходит Осколочный Язык смертных магов Пестроты; но сдаётся мне, что средства коммуникации хилла (а следовательно, и их мышление) не намного проще. Впрочем, я наверняка не улавливал многих нюансов постольку, поскольку звуковая речь Лады в идеале должна была дополняться сложными перетекающими узорами "живой одежды" и ещё более сложными изменениями ментального фона.

Дополнительная сложность заключалась в том, что по меркам своего вида Лада едва-едва перестала "лопотать" и "агукать". Она уже вышла из младенчества, но не вышла из детства (я это подозревал, но в процессе разговора выяснил окончательно), и словарь её недалеко ушёл от словаря пятилетнего ребёнка — конечно, с поправками на нечеловеческую природу её самой и её речи. По людским-то стандартам Ладу можно было записывать в гении.

Ещё несколько слов о возрасте. Как многие долгоживущие, хилла различали несколько видов зрелости и соответствующих им возрастных этапов. Лада добралась только до первого из них — зрелости тела, по достижении которого заканчивается физическое и гормональное развитие. Далее должно было последовать окончательное формирование эмоциональной сферы (чему, среди прочего, способствовали занятия териваи); потом формирование интеллектуальной сферы; затем следовала общая гармонизация физической, эмоциональной и мыслительной деятельности — и лишь по завершении всех этих стадий хилла мог считаться достигшим низшей зрелости.

Времени на всё это уходило, как правило, раз в двадцать-тридцать больше, чем Лада прожила во всех своих семи воплощениях, взятых вместе. Потому что в привычных мне годах, кстати сказать, было ей всего-то — держитесь за землю! — лет одиннадцать.

Дабы достичь средней зрелости, сородичам Лады следовало доказать своё высокое мастерство в одной из областей магического искусства — не обязательно с упором на "магическое", можно было "просто" творить прекрасное. С учётом запредельных требований, предъявляемых хилла к кандидатам в мастера — ещё тысчонка-другая лет долой.

Причём даже это не являлось вершиной возможного. Но каковы требования, предъявляемые к хилла полной, высшей зрелости, Лада уже не знала. Даже в самых общих чертах. Оно и понятно: покажите мне пятилетнего ребёнка, способного толково рассказать, по каким принципам отбирают кандидатов в члены-корреспонденты Академии Наук!

Ну да ладно. Вернусь к пересказу услышанного от моей ваишет.

До войны с демонами риллу и хилла представляли собой единый… ну, пусть — народ. Удар Владыки изменил и тех, и других. Итогом этого удара стала потеря частью расы риллу прямого понимания мира, в то время как другая часть, сохранив толику понимания, лишилась прямых связей с силами мира и контактов с надмирными энергиями. (Здесь под "миром" понимается, разумеется, реальность Пестроты, а конкретно — тот Лепесток, в котором мы находимся).

Риллу, лишённые понимания, утратили свою суть — но оставили себе имя. Риллу, лишённые сил, также утратили суть, но имя сменили и стали зваться хилла.

Но дело не в этом, а в том, что у риллу, даже лишённых понимания реальности, осталась их магия. Остались Тихие Крылья, ключи к надмирной энергии, владение высшей магией, а значит — осталась власть. И делиться властью они не пожелали. Уже скоро сто тысяч лет — с тех самых пор, как повержен Владыка — они не допускают хилла к рычагам влияния, хотя наилучшие Видящие и искуснейшие друиды получились бы именно из родичей властительных. Но в соответствии с правилами, которые установили риллу после Войны, право использовать тени умений прямого постижения и прямого сообщения дано только короткоживущим существам.

— То есть, — уточнил я, — коль скоро смерть от старости мне более не грозит, знание мной начал ламуо прямо нарушает установления властительных?

— Да, — ответила Лада. — Странно, что ты до сих пор жив. Обычно Видящие пристально следят за… исключениями из правил. И ищейки риллу получают приказ…

Я чуть было не съязвил в ответ. Но в сказанном Ладой на самом деле не было ничего оскорбительного, поэтому я промолчал, сделав в памяти зарубку.

Ссора между риллу и хилла могла считаться итогом ещё одной успешной интриги Владыки, который некогда смешал суть-жизнь демонов с сутью-жизнью хилла и тем перевёл последних в разряд бунтовщиков по принципу "родства". Демоническое начало ныне есть во всех хилла без изъятия ("чистокровных" хилла, как конкурентов, истребили сами риллу — и тем самым почти лишили расу своих родичей остатков понимания мира… почти, угу…).

— И как проявляет себя кровь демонов?

— По-разному.

— А конкретнее?

Рассказывать об этом Ладе явно не хотелось. Я быстро понял, почему так — благо, уж эти-то причины лежали на поверхности.

Предельно огрубляя, демоническое начало можно назвать разрушительным, а начало, из-за которого хилла могут зваться родичами риллу — созидательным. (Хотя с равным успехом можно сказать, что наследство демонов — это изменчивость, а наследство риллу — стабильность). Как бы то ни было, очень часты меж хилла внутренние конфликты дара созидания и дара разрушения, приводящие к гибели новорождённых детей или к их нежизнеспособности. Точнее, к врождённой неспособности поймать хотя бы начальный баланс между "разрушительной изменчивостью" и "созидательной стабильностью", баланс, позволяющий достичь первой, физической зрелости, а потом длить существование в телесной форме неограниченно долгое время.

Если хилла рождается смертным (так, как первые шесть раз рождалась Лада), его или её убивают. По понятиям этой расы, способность стареть сродни врождённому уродству. То же самое ждёт хилла, родившегося не соответствующим целому ряду иных стандартов. Иначе говоря, эти ребята — редкостные расисты, правда, применительно к себе, а не к другим. Уж в чужаках-то, изначально ущербных, они готовы спокойно наблюдать любые недостатки.

Ну, почти любые.

— Даже отвратительную человеческую волосатость? — съязвил я.

— Для вас это естественно, а естественное не может быть безобразно. Хотя, — спокойно призналась Лада, — я бы предпочла не видеть на твоей макушке этого… вот этого.

— Буду иметь в виду. Хотя сразу скажу: если ты действительно хочешь увидеть меня бритым наголо, ты недостаточно убедительна.

На это она лишь волнообразно повела плечами. Мол, мало ли что не устраивает меня в этом мире. Проще терпеть, стараясь не обращать внимания на не критические недостатки, чем тратить энергию в попытках изменить то и это. Отменной выразительности пластика, что и говорить!

…разумеется, хилла желали вернуть утерянное ими положение в Пестроте. За истёкшее время для этого выбирались самые разные пути. Брачные союзы с риллу в любой форме для них оставались запрещены, как и попытки обучиться у Видящих либо Говорящих (друидов то бишь). Генетические и долгосрочные магические эксперименты заканчивались, как правило, столь ужасно (надо думать, тоже не без помощи риллу и Видящих), что это многократно укрепило "расизм" хилла. Индивидуальное совершенствование ими магических навыков заканчивалось однообразно: всякий возвысившийся сверх меры хилла неизменно бывал убит ищейками риллу либо лично властительными, не успевая набрать достаточно Силы для полноценного сопротивления.

И тогда появилась Идея.

Была эта Идея очень сложной и трудно выразимой на языках смертных, включая реммитау. Но основной постулат казался обманчиво простым. И почти повторял известную мне ещё на родине восточную максиму: "Если в этой Вселенной хилла слабее риллу, следует создать иную Вселенную, где положение дел будет обратным". А вот дальше начиналась тактика, выбор конкретных способов реализации столь амбициозных замыслов.

Изначально обладающие силой созидания, Наставники хилла, разделяющие Идею, полагали самым перспективным путь коллективного творчества. Рассуждали они примерно так. Один хилла не может сотворить реальность? Даже малую, даже скромную? Подключим десять, нет, сто хилла! А потребуется — хоть тысячу! Взять за основу гармонизирующее искусство териваи, добавить классической (или же неклассической) магии, зачерпнуть энергии из Глубины, а также из Света и Мрака — в общем, откуда удастся; набросить структурирующие формы…

Но хилла в очередной раз помешали. Видящие раскрыли перед риллу их дерзкие планы, и воспоследовали репрессии. Все Наставники были уничтожены — не убиты, а именно уничтожены, что подразумевает конечную смерть души, а не только прерывание текущих воплощений. Все "творческие коллективы" разогнали, а за любые попытки их воссоздать назначили репрессии. Разные. От прерывания воплощения (то бишь, говоря проще, смерти под пытками) вплоть до уже упомянутого тотального уничтожения сути, дробящего душу на тысячи осколков.

— Гадство, — прокомментировал я без выражения. Лада не отреагировала никак.

А с другой стороны, чего я ожидал? Риллу уничтожают перешедших предел старших магов, не позволяя им превращаться в магов высших (Сьолвэн — счастливое исключение… впрочем, почему именно счастливое? что я, точно знаю, как она платит за свою исключительность?). Точно так же риллу давят и своих родственников-полудемонов. Сторонники равноправия, м-мать их…

…на волну репрессий хилла ответили спустя довольно долгий срок. Один из последних уцелевших учеников Наставников реформировал — или, скорее, полностью трансформировал — Идею. И некоторые хилла, включая Ладу, стали его сторонниками.

Вкратце Идея состояла в том, что собирать толпу для создания чего-либо не так уж необходимо. А вот что необходимо, так это отказаться от принципа расовой чистоты (хотя Ладе, по её собственному признанию, этот конкретный пункт программы нравился не особо). Замыкаясь в неких жёстких рамках — любых — разумные существа отказывают себе в свободе творчества, а следовательно, добровольно ограничивают свои возможности. Меж тем новую вселенную вовсе не обязательно создавать, как создают заклятья, артефакты или, например, возводят дома. Её можно, например, родить. Или вырастить.

Или даже отколоть от старой Вселенной, используя энергию естественных процессов — читай, втихую воспользоваться внутренними конфликтами сообщества риллу.

Но для любого из перечисленных способов необходимо одно: свободный контакт с миром.

Увы, ко времени появления реформированной Идеи хилла устали от своего вечного бунтарства. Провозвестник новой Идеи, если верить сказанным в "Крылатом мече" словам Гонца, был лишён своего положения среди сородичей — и так не слишком высокого. А на всех его последователей, не особо многочисленных, открыли охоту, требуя отречения от Идеи.

Самое противное, что приказы, исполняемые Гонцом, исходили не от риллу, а именно от консервативного большинства хилла. Ведомого самыми осторожными, умеренными, выжившими после тысячелетних репрессий "старцами", которым не понравились новые веяния. И в первую очередь тот самый отказ от расовой чистоты… Мифической, в сущности, чистоты, ибо избавиться от связи с демонами хилла уже не могли ни при каких обстоятельствах, даже при прямом вмешательстве риллу — уж об этом Владыка Изменений позаботился!

В общем, история не новая… и от этого не ставшая пахнуть лучше распустившейся розы.

— Ну а ты?

— Я, — подобралась Лада, — сказала Гонцу и повторю тебе: никакое решение не может сделать Идею Наставника лишённой красоты/цельности!

— Я не об этом. Как ты собираешься претворять Идею в жизнь?

За истёкшее время я основательно устал поддерживать защиту против подслушивания. И вопрос свой задал без особых задних мыслей, с толикой иронии. Болван. Нашёл над кем иронизировать — над потерявшей родину и учителя, эмоционально нестабильной девочкой!

Ну, эта девочка мне и выдала. Как кистенём по зубам с размаху:

— Ты — мой ваишет. Ты выберешь путь, скажешь и направишь. Я сделаю.

Четырежды кубыть через эпихрать, делённый на корень из минус единицы.

Приплыли!

— Я ведь даже не понимаю толком, в чём состоит эта самая Идея!

— Это не так уж важно. Та Идея была хороша в своё время, для хилла. Ты тоже чувствуешь несовершенство мира и действуешь. Ты один из Говорящих. Ты обладаешь фетвосс. Ты — гость в Пестроте, лишённый равнодушия, стремящийся вперёд. И ты найдёшь новый путь.

Мамочки. Неужели она серьёзно?

Да. Причём самое поганое, что мне волей-неволей придётся соответствовать. Я привык гореть — пусть вполнакала, неярко, но именно гореть, а не гнить!

Песчинка, подхваченная ветром перемен? Щазз. В согласии с мировоззрением Лады, мне можно сразу подбирать подходящее дерево для изготовления креста по моей мерке. Потому как желающих распять "лишённого равнодушия гостя Пестроты" будет много. Очень много. Хоть аукцион устраивай за право вбивать гвозди. И куда мне деваться с подводной лодки? В какую альтернативную вселенную бежать?

Ufyghrahz yivahg klubetth! Просто других, цензурных, слов у меня — нет!

— Пошли в столовую, апостолица. Потом… договорим.

Лада кивнула — точь-в-точь, как мог бы кивнуть на её месте я сам.

У меня аж перед глазами потемнело. Нашла, называется, на кого возложить титул своего ваишетилх! Нет, ну я просто…

"Что — просто? Демонстрируешь, что тоже не достиг эмоциональной зрелости?"

Тьфу. Надоело! Пора вспомнить о дыхательных упражнениях. Вот так, ровнее и глубже… и ещё раз… и ещё… да, именно так и надо.

И ещё надо при первой же возможности переговорить со Сьолвэн. Не то, чтобы я сам хотел и мог переложить ответственность на кого-нибудь постарше и поумнее, но высшая тоже задолжала мне разговор. Причём — тут, что называется, к гадалке не ходи — опять-таки не самый простой. Вдруг да в итоге что-нибудь прояснится?..

Организованная Пронырой сотоварищи школа называлась "Пламя над потоком". На её иллюзорной вывеске слегка "мультяшный" лоскут жёлто-рыжего, явно магического огня танцевал фламенко над перекатами горного ручья. Это была та самая школа на перекрёстке Звонкой и улицы Синих Мальв, куда Айса приглашал Колобок. Школа, на плацу которой я на пару с хилла мучил обсидиановый столб попытками творить боевые заклятья, где упражнялся во владении оружием, привыкая к возможностям изменившегося тела…

Та самая, где мы втроём — Айс, я, Лада — просто-напросто жили.

Выделили нам весьма скромные по размерам келейки на минус втором этаже, как раз под хранилищами для разных полезных вещей и над защищёнными залами для опасных магических и алхимических экспериментов. Келейки наши, как абсолютное большинство подземных помещений в Ирване, выдолбили представители местной колонии сугнади.

Но я на скудость быта не жаловался, тем паче, что работу сугнади — даже такую, вполне небрежную и за минимальную плату — смело стоило причислять к рукотворным чудесам. В первый раз увидев свою жилплощадь, я просто застыл и с минуту стоял, как примороженный, любуясь влажно искрящимися ветвистыми прожилками в отполированных до зеркальной гладкости стенах. Из зачарованных пластинок горного хрусталя лился свет, и отблески при малейшем движении пускались в пляс в глубине словно бы ожившего камня. Не пещера, не спальня… нет. Увеличенная в десятки раз шкатулка Данилы-мастера!

Человеческая мебель смотрелась бы в таком помещении чужеродно до совершенной неуместности, и потому мебель как таковая отсутствовала. Кровать заменяло слегка вогнутое ложе, заросшее упругим иззелена-чёрным подземным мхом, а для хранения личных вещей (которых у меня, считай, не было) имелся хитро устроенный шкаф-тайник, настроенный на открытие при касании хозяйской ладони или при получении соответствующего мысленного сигнала.

Просто, аскетично даже… но очень красиво! Хотя, надо признать, не всякий человек назвал бы красивыми творения сугнади. Некоторые ученики школы наотрез отказывались жить в "этих норах", предпочитая снимать жильё на поверхности за отдельную плату.

Ну да я — не "всякий". И не такое видывал.

Помимо самого Ландека Проныры (к слову, существа его вида, как я выяснил, назывались тиан-вирн, а на людской манер — тианцами) и органично влившегося в коллектив преподавателей Айса, занятия вели ещё два мага. Человек, посвящённый Света и целитель Векст Полуденный, а также тилош Наркен, носящая неоригинальное прозвище Попрыгунья: маг земли, артефактор и немного, самую малость, шаман. Колючка, уже знакомая мне по эпизоду в ресторации Колобка, в школе Проныры работала инструктором по владению холодным оружием. Ей помогали мало похожие друг на друга люди-близнецы Торв и Хош (это не имена — всего лишь прозвища, означающие на их родном языке соответственно Добытчик и Нож; своих настоящих имён они даже Ландеку не открыли и вообще были довольно-таки скрытными типами).

Овладение специфическими навыками, такими, как начала медитативной мобилизации, стрельба из лука и обнаружение магических ловушек немагами, в школе преподавала ещё одна пара, супружеская: Энкут Скала и Лаконэ Лисий Хвост.

При первом знакомстве они поразили меня более прочих новых знакомых; я назвал бы их скорее мистиками, чем воинами. Прожившие вместе более двадцати лет, они понимали друг друга, как не смогли бы понимать ни друиды, ни менталисты. Единственное, что омрачало их тихое деловитое счастье — неспособность иметь общих детей: Лаконэ была родом из кочевого народа зукар, каких-то четыре тысячи лет назад ещё являвшихся обычными людьми, но из-за природных условий и "естественного" магического влияния ставших новым видом разумных. Золотокожая, с ясно видимым лазурным оттенком в прямых волосах, с лучистыми янтарными глазами, сияющими на треугольном "эльфийском" лице, Лаконэ поражала редкостной, поистине экзотической красотой… увы — уже тронутой увяданием.

Впрочем, ей шли даже морщинки. Изумительная женщина.

Доступность целительской магии могла решить проблему Энкута и Лаконэ несколькими разными способами. Генетическая несовместимость в Пестроте — ещё не приговор. Но они предпочитали вкладывать частицы своего внутреннего покоя не в детей (коим со временем для продолжения рода тоже потребовалась бы помощь целителей), а в учеников…

В общем, если вернуться к теме, в тренировочных залах "Пламени над потоком" любой желающий за довольно умеренную плату мог усовершенствовать свои боевые навыки, а также — уже за солидные деньги — приобрести кое-какие артефакты, сработанные Попрыгуньей, или изучить пару-тройку боевых заклятий. Нас с Ладой Проныра рассматривал как неплохое вложение капитала, позволяющее впоследствии расширить дело.

Ну а я… что ж, перспектива отработать предоставленный кредит не вызывала у меня никаких возражений. Пока рядом со мной Айс и Лада, я готов немного отдохнуть от странствий и даже, пользуясь случаем, обзавестись прозвищем посолиднее. Оно, конечно, Арагорна тоже в своё время звали Бродяжником, хе-хе… но у него и ситуация была другая. Мягко говоря. Особенно в части отношений с женщинами. Даже затруднюсь сказать, что более бредово: сравнение моей Лады с Арвен Ундомиэль — или высшей Сьолвэн с Нэрвен Артанис Алтариэль Галадриэль…

Хм. Что-то после разговора с хилла у меня восприятие своей персоны поплыло в каком-то нездоровом направлении. С Арагорном себя сравнил, ну надо же! То король без королевства, то вообще мессия… только примерки роли революционного комиссара на Барсуме не хватает для полного сумасшествия. Что, Рин, манька величка стучит в двери сознания?

Ну, всё. К бесам эти мысли, жрать пора!

В столовой мы с Ладой наткнулись на Векста и трёх его учеников. Неприятно. Но… кушать-то всё равно охота! Полуденный скупо кивнул:

— Хилла. Тёмный.

— Светлый, — хмыкнул я, — не надоело тебе?

— Учитель! — подскочил один из воспитанников Векста, видимо, из новеньких, — жилистый парень лет двадцати пяти на вид. — Позвольте…

— С сопляками не дерусь, — отрубил я. — Покалечатся ещё, а Полуденному лечить.

Достали, честное слово. Ну что им всем спокойно не живётся? Этим, которые "знают, как надо"… и как не надо — тоже "знают"! И обезьянничают за своим учителем, не включая своих теоретически имеющихся мозгов.

— Рин…ваишет…

Вот этого я не ожидал. Хилла, лезущая в драку? Вместо меня?! Да ни за что!

— Лада!

— Всё же есть в тебе что-то правильное, тёмный, — сказал Полуденный. Как сплюнул.

— Они слишком узки/прямы, чтобы понимать слова, — хилла снова перешла на родной. — Простые пути не всегда лучшие, но здесь-сейчас простота будет (центр множества возможностей). Пусть увидят силу и задумаются о последствиях.

— Ладно. Но, — я обернулся к столу, за которым кучковались питомцы Векста и он сам, — вы уж постарайтесь сократить программу. Я голоден.

— Учитель! — обрадовался тот же самый жилистый парень.

— Дозволяю, Манар, — кивнул Полуденный. — Не опозорь меня.

Осёл. Не этот Манар, разумеется, а Векст — чтоб ему икалось трое суток без продыху!

— Кодекс Тарла? — поинтересовался я светски.

Жилистый шевельнул бровями, неплохо играя в пренебрежение:

— Зачем? Я просто немного подправлю тебе физиономию. Без оружия.

По моему телу разлился жидкий лёд. Удлинились и заострились пальцы, превращая кисти в мечту Фредди Крюгера. Побелела кожа, натягиваясь в неожиданных местах под напором меняющихся костей. Лицо трансформировалось в упыриную харю — с резко выступающими клыкастыми челюстями, щелястой дырой вместо носа, со сплошь чёрными глазами без белков, подсвеченными багровым пламенем.

Я нарочно выбрал наименее симпатичную из трёх наличествующих боевых ипостасей Двойника: если уж производить впечатление, так по полной программе!

— Уф-веренн, пищща? — шипящий свист, но достаточно членораздельный.

Тут же, не дожидаясь ответа, я трансформировался обратно. И заметил, снова возвращаясь к этакому лёгкому светскому тону:

— Ну да я сегодня добрый. Ты получишь фору, и эши твоя останется при тебе.

Так-то. Теперь Манар при любом исходе не возомнит себя лучшим бойцом. Даже если я поддамся (что вполне возможно: зачем усугублять недоразумение меж мной и Векстом настоящим смертоубийством? а дурное тщеславие я давно изжил), все будут знать, что у меня за пазухой был как минимум один козырь, перебить который без магии невозможно.

А вот Полуденный, кажется, начал кое-что понимать. С большим опозданием. И выражение на его физиономии, признаться, согрело мою душу. Он что, думал, будто я — всего лишь носитель печати Мрака? До такой степени брезговал общением со мной, что не потрудился воспользоваться магическим зрением как следует?

Тогда он даже не осёл, а ишак. Лопоухий и на всё темя ушибленный.

Вот Манар, как ни странно, принял показанное к сведению, но почти не устрашился. Я его даже зауважал за эту неожиданную невозмутимость. Особенно после краткого кивка и слов:

— Учитель прав. В тебе действительно есть… нечто правильное.

— Где? — спросил я кратко.

— Любой свободный зал.

— Тогда пошли.

Воины — существа чуткие. Колючка занималась со своей группой за закрытыми дверями, но даже на фоне выкриков, шумного дыхания и оружейного лязга как-то учуяла происходящее. Хотя почему — "как-то"? Хорошо тренированное сознание может делать на основании информации, поставляемой восемью человеческими чувствами, такие точные выводы, что несведущим впору заподозрить тут вмешательство магии. А недооценивать степень тренированности Колючки я бы поостерёгся. Я ведь имел возможность поглядеть на неё в "деле", на тренировках то бишь — и без малейших сомнений знал, что она тоже прошла через "родильный бассейн".

Как Айс, как я — и как наш добрый хозяин, Проныра…

— Ну-ка, ну-ка, — мурлыкнула она, выглядывая в коридор и улыбаясь ласково, как голодная волчица, — что это вы тут затеяли?

— Я, — ответил Манар, — намерен поучить тёмного вежливости.

— О! И как именно?

— Руками… красавица. Этими вот руками.

— О! Я должна это видеть! А вы продолжайте отрабатывать задание! — совсем другим тоном рявкнула Колючка своим ученикам. После чего закрыла за собой дверь и присоединилась к группе Векста. Ещё одна пара любопытных глаз.

А меня захватил вопрос: почему Колючка так странно отреагировала на обращение Манара? Правду сказать, невнимательный слушатель ничего удивительного в этом не нашёл бы: инструктор по владению холодным оружием действительно была редкостной красавицей. Этакой валькирией южных кровей, до срока припрятавшей крылья и конспирации ради летающей только на мётлах (хе-хе!). Но ламуо, помогая заглядывать в суть, нашёптывало мне: называя Колючку красавицей, Манар заменил этим словом некое иное обращение, которое могло бы раскрыть их тайную связь, какое-то — отнюдь не любовное! — сродство. И об этом сродстве знали оба, иначе Колючка совсем по-другому отреагировала бы на сказанное.

Как я имел удовольствие заметить, всякий льстец, вздумавший называть её красавицей, несравненной, чудесной и далее по списку дежурных комплиментов, рисковал нарваться либо на вулканический ответный флирт, либо на жёсткий, способный травмировать отпор… а то и гремучую смесь того и другого.

Так. Выходит, Манар не так прост, как могло бы показаться?

Учту.

Никакой разминки перед поединком не последовало. Мы просто скинули обувь и большую часть одежды (я остался в шортах, мой оппонент — в штанах а-ля хакама), после чего Манар в буквальном смысле наскочил на меня, загоняя в угол. Несмотря на всю свою настороженность, такого напора я не ожидал. Получив пяток довольно болезненных тычков — противник целил по уязвимым точкам, не стесняясь бить в нервные центры — я отбросил всякую снисходительность и взвинтил темп. Но переключение на нечеловеческую скорость вызвало у Манара не страх, а лёгкую ухмылку. Он ушёл в оборону, а я обнаружил, что его сила и скорость моим ничуть не уступают.

Пребывание в "родильном бассейне"? Собственные навыки боевого целителя, улучшившие тело до пределов, естественным образом недостижимых?

Я сделал то, что следовало сделать уже давно: углубил восприятие, одновременно расширяя его до изученного максимума. Время почти застыло. Полёт пылинок, по которому я мог читать завихрения воздуха от наших резких движений, переливчатое сияние внешних слоёв аур, грохот текущей по жилам крови и пульсация эши — я объял своими чувствами весь мир. Это была ещё не магия, не взгляд в Глубину, всего лишь мгновенное медитативное сосредоточение. Но результаты его можно было смело называть нечеловеческими.

Основанием языка я почувствовал кислый, как электрод под напряжением, страх Векста. Он взвинтил темп восприятия, но всё равно плохо понимал происходящее… и это непонимание было поровну разделено между мной и моим противником. Я почувствовал один на двоих игольчато-острый азарт учеников Полуденного, болеющих за "своего" и только начавших понимать, что этот самый "свой" на самом деле не тот, за кого они его принимали. Я почувствовал спокойную веру Лады, полностью полагающейся на мою способность контролировать ситуацию. Я почувствовал упругую, очень плотную сосредоточенность Колючки — уж ей-то не нужна была магия, чтобы не только считать нанесённые и отбитые удары, но и анализировать, сравнивая, рукопашную технику обоих — и меня, и Манара. Также я почувствовал за её плечами некую тёплую тень…

Но главное — Манар. Мой противник.

М-да.

В режущем сиянии новой ясности я ощущал оппонента как слиток противоестественных начал. Если бы я мог наблюдать наши танцы со стороны и неторопливо подбирать наиболее подходящие сравнения, я сказал бы, что похож на терминатора модели Т-800, с заранее известным результатом пытающегося заломать голыми руками жидкометаллического Т-1000. Я обладал силой, гибкостью, быстротой и уже отчасти освоил физику дополнительных возможностей своего нового тела… но Манар словно родился нелюдью. Он умел ходить на руках и выделывать акробатические номера там, где я был способен, самое большее, ковылять и махать руками. А его техника рукопашного боя оказалась лучше моей — и отлично адаптирована к усовершенствованиям, обеспеченным магией! — настолько же, насколько реактивный истребитель вертикального взлёта, напичканный авионикой последнего поколения, лучше биплана с бензиновой тарахтелкой в качестве движка и с обшитыми тканью деревянными крыльями. Я бы не сильно удивился, если бы Манар смог предпринять нечто даже против меня-вампира… а уж без магии мои шансы против него составляли величину строго отрицательную.

Обычно бой профессионалов длится секунды. Много — минуту-две. Бой профессионала с любителем длится ровно столько, сколько захочет профессионал.

Обмен ударами затягивался. Я не понимал, чего хочет от меня противник, зачем ему это нужно — прощать мои ошибки, медлить, разрывать дистанцию после первого же выпада, обходящего или пробивающего мои неуклюжие блоки. Я не понимал… и незаметно даже для себя самого воспользовался ламуо. В конце концов, что такое поединок — под определённым углом зрения — как не обмен репликами на языке тела? Желая понять Манара, я переступил ограничения на использование искусства друидов… или я просто стал достаточно хорош в нём, чтобы даже на драку взглянуть как на разговор? Или, как вариант, не успевшее остыть в памяти общение с Ладой напомнило мне о возможности сочетать несочетаемое, выходя за пределы привычного?

Как бы то ни было, я спроецировал ламуо на рукопашный бой.

И рисунок боя изменился.

Я по-прежнему безнадёжно отставал от противника. Бессмысленно было бы ждать чуда, способного разом сократить колоссальную разницу в наших навыках. Но мне начало удаваться то, что в начале схватки было бы невозможно в принципе. Пусть заикаясь, мямля и неуверенно копируя "реплики" вместо того, чтобы создавать свои собственные аргументы, но я стал отвечать Манару, уже не замыкаясь в угрюмом "молчании". Более того: понемногу, с глупыми ошибками, стоившими мне всё новых и новых синяков, я начал видеть перспективу. Чувствовать стиль противника, предвидеть некоторые из его действий, заглядывать в ещё не случившееся и читать в нём бледнеющие варианты развития событий.

Даже техника моя изменилась, подстраиваясь под новые возможности. Я стал меньше прыгать, даже уходя от подсечек — смерти подобны прыжки при том сверхъестественном темпе, в котором шёл наш "диалог" — но больше стелиться над самым полом, резче (резче! ещё резче!!) меняя направление движения.

Манар не мог не заметить перемен. И в изящном рисунке его движений я прочитал полное одобрение мне, сумевшему совершить небольшой прорыв в искусстве рукопашного боя. Подождав ещё немного и убедившись, что ждать от меня нечестной игры (то бишь заклятий) или новых прорывов бесполезно, он тремя ударами и одним броском вышиб из меня дух.

На долю секунды я потерял сознание. Моргнул, созерцая потемневшие от времени балки потолка. Моргнул ещё раз. И крепко ухватился за символически протянутую мне руку бывшего противника — протянутую, чтобы помочь мне подняться.

— Ну, я пошла, — объявила Колючка.

— По… постой! — прошептал я (говорить в голос я ещё не мог).

Сделав вид, будто ничего не услышала, воинственная красотка исчезла за дверью.

— Пойдём в столовую. Ты ведь, кажется, хотел есть?

Я кивнул Манару. И мы пошли в столовую.

За одним столом — победитель, проигравший и Лада. За соседним — Векст и два его ученика. Но наличие наблюдателей несущественно: я снова свернул семантическое пространство беседы, как сворачивал его ради общения с Ладой. Пусть себе пытаются подслушать. Ха!

Хилла молчит, и это облегчает мою задачу. Манар и я говорим на реммитау, что тоже делает поддержание заклятия, прошитого нитями ламуо, проще. И позволяет мне реагировать на реплики более тонко. Обдуманно.

— Я хочу предложить тебе обмен.

— Предлагай.

— Ты сейчас осваиваешь обновлённое тело. Я могу помочь с этим.

— Можешь, это верно. Но чего ты попросишь взамен?

— Обучения магии.

— Вот как?

— Да.

— Почему именно я?

Прозрачный подтекст: чем тебя не устраивает Полуденный, за "честь" которого ты дрался?

— Ты мне подходишь.

— А подробнее?

— Изволь. Я не слишком богат в материальном смысле, а на обмен "знание за знание" у меня имеются только боевые навыки. Если рассматривать наставников "Пламени над потоком", сразу отпадают Векст, Наркен, близнецы, Энкут и Лаконэ. Остаются лишь изменённые: Ландек, Айс, ты и Колючка. Ландек прошёл через изменение раньше, чем я родился, и давно освоил всё, что я мог бы ему предложить. Айс занят; фактически, сейчас он отрабатывает обучение для тебя и твоей спутницы. То есть они с Пронырой даже не заговаривали об этом, но…

— Понимаю. Я свободен, нуждаюсь в твоих уроках и могу отплатить тем, что тебе нужно.

— Да.

— Это не единственные причины.

— Да.

— И?

— Как я уже говорил, ты мне подходишь. Ученику нужен учитель, общение с которым могло бы сделать его лучше. Или хотя бы не испортить.

— Моральный аспект?

— Не совсем. Вообще я бы с радостью пошёл в ученики к Энкуту и Лаконэ. Они-то знают, что такое внутреннее равновесие… в отличие от Ландека и тем более Айса.

"Опять Айс… ох, ждут меня серьёзные беседы — к Видящим не ходи!"

— И откуда ты так уверен в том, что творится с моим… равновесием?

Брови Манара слегка приподнялись.

— Поединок.

— А, ну да, разумеется. И что ещё ты узнал обо мне?

— Ты изменчив, но стоек. Расчётлив, но честен. Спокоен и замкнут. Талантлив. Опасен. Умён. Если твои качества имеют продолжение в твоей магии, учиться у тебя будет удовольствием.

— Занятные характеристики.

— Я тоже честен. Или стараюсь быть таковым.

— Это плохо.

— Почему?

— Сказано и услышано: "Война — это путь обмана. Дело, противное добродетели". Ты сильный боец и хочешь стать ещё сильнее за счёт магии. Зачем?

— Хочу познать свои пределы, — ответил Манар, не раздумывая ни секунды.

— Это не ответ.

— А какой ответ тебя интересует?

— Честный.

— Если я веду свою войну с миром, а война действительно путь обмана, как ты сказал, почему ты просишь от меня честности?

— По праву ученика.

— Ученика? — удивляется он. — Не учителя?

— Ученику нужен учитель, общение с которым могло бы сделать его лучше.

Смех.

— Да, с тобой не поспоришь. Но ведь и я могу задать тебе тот же вопрос.

— Можешь. И я отвечу тебе, но лишь тогда, когда услышу твой ответ.

Задумчивость.

— Мне сложно ответить иначе, чем я уже ответил, — тянет Манар. — Зачем зерно выпускает росток? Зачем дерево тянется ввысь? Я ещё молод для того, чтобы всерьёз отвечать на вопрос о смыслах. Для меня стремление расти над собой так же естественно, как дыхание. Если я могу познать то, чего ещё не знаю, я не стану отворачиваться и бормотать: мне уже хватит. Может быть, ты скажешь мне, зачем нужна магия?

— Я могу сформулировать это в одном слове: свобода. Чем больше может маг, тем более он независим от обстоятельств — потому что всегда может изменить обстоятельства. Сразу должен предупредить, что не склонен стремиться к совершенству в рамках одной специализации… ну да это ты должен был уже выяснить, расспрашивая обо мне Айса и других. Я могу дать тебе основы, показать правила, наставить в вещах элементарных — а уж там тебе предстоит самому решать, на что тратить своё время и усилия. Я не хочу принижать твои достижения, но должен заметить, что магия — куда более обширное поле деятельности, чем война.

— Неужели?

— Война — просто способ разрешения конфликтов, когда возможно уничтожать противника. Магия применима на войне и в мирное время, она созидательна и разрушительна, прекрасна и жестока, требовательна и ласкова.

— Ты говоришь о ней, как о женщине.

— Почему бы нет? Магия дополняет мага, как супруги дополняют друг друга. Возможно, будь я женщиной — смотрел бы на магию, как на мужчину. А так она для меня — явление женственное.

Манар улыбнулся.

— Должно быть, общение с этим… явлением очень увлекательно.

— Ты прав. И сейчас, на сытый желудок, я готов это продемонстрировать. Пойдём.

Ранее я никогда и никого не учил магии, поэтому обмен знаниями с Ладой (я ей — о магии, она мне — о родном языке и териваи) стал для меня новым опытом. Я не хочу сказать, что ранее никогда и никому не объяснял принципы создания того или иного заклятия, не делился формулами и не чертил схем. Всё это было. Но было в основном на правах обмена знаниями с уже достаточно подготовленными коллегами. Такими, например, как Айс.

А вот Лада имела о магии представления самые поверхностные. До меня её никто не учил всерьёз. Поэтому с ней мне пришлось возвращаться к основам и заново открывать кое-какие понятия, казавшиеся мне само собой разумеющимися.

Ан нет: не всё так просто, как комар летает. И в привычных аксиомах магии передо мной порой стали открываться… неожиданные глубины.

Неожиданные. Да.

— Если следовать стилю, в котором получал образование я сам, следует предварять всякую практику теорией. Прежде чем овладевать магией, надо сначала хотя бы вчерне разобраться, что это такое. Вот этим мы с тобой, Лада, сейчас и займёмся.

Я сделал паузу. Хилла слушала, в буквальном смысле затаив дыхание. Всякому бы лектору такое абсолютное внимание!

— В Пестроте известно три основных способа делить "магию вообще" на отдельные области магического искусства. Первый — по способу контроля. Прямое управление потоками Сил зовётся волшбой, а управление опосредованное, через заклятия, зовётся собственно магией. Пользуясь механистической аналогией, можно сказать, что волшебник перекатывает камень, толкая его своими руками. Ну а маг пользуется для той же цели инструментами: рычагами, блоками, мускульной силой гужевых животных и так далее. Нетрудно догадаться, что волшебник сильно ограничен в мощности своего воздействия на мир. Но одновременно он способен сделать то, что хочет, практически мгновенно. Ему не надо выплетать в Глубине сложные структуры, чертить руны и фигуры концентрации, подбирать ингредиенты и уравновешивать физические компоненты заклятий. Волшебнику достаточно его воли и Силы. Но, в отличие от мага, он не может или почти не может использовать заёмные энергии. Стиль не тот.

Пауза. Хилла слушает.

— Второй способ делить магию — по типу контроля. Все школы магии делятся на две большие группы: рациональные и иррациональные. У рациональных школ есть немало скрытых недостатков, но все они перевешиваются одним громадным достоинством: рациональная магия гораздо, ГОРАЗДО лучше контролируется. Творя заклятье рациональной магии, можно не слишком бояться хаотических искажений, непредвиденных последствий и странных побочных эффектов. В одной песне поётся: "Сделать хотел грозу, а получил козу", — так вот: заклятия рациональной магии в принципе не дают таких результатов даже при самых серьёзных сбоях. Если в заклятье рационального мага ещё на стадии формирования вкралась ошибка, оно скорее не сработает вовсе, чем сработает так, что устранять последствия придётся риллу.

— А иррациональные школы?

— Они хороши тем, что позволяют быстро освоить начальные преобразования энергий. В них всё строится на интуиции, на ощущениях… на вдохновении. Но любая сила является также и слабостью, любое преимущество оплачивается уязвимостью. В случае с иррациональной магией быстрый старт возмещается паритетом на уровне подмастерьев и однозначным превосходством рациональной магии на уровне мастеров.

— Почему?

— Ненадёжный контроль. Чтобы стать мастером стихии (скажем, воды), рациональный маг растягивает связи своего магического дара в нужном направлении, а потом тренирует их. Долго. Потом снова растягивает, тщательно и аккуратно расширяя канал связи со стихией, и адаптируется к этим изменениям. Цикл повторяется как минимум пять-шесть раз, а на практике даже больше.

Пауза. И чуть иным тоном:

— Маг иррациональный способен овладеть магией воды почти мгновенно, за один короткий ритуал — или даже во время одной углублённой медитации. Но это овладение не сопровождается осознанием. Таким образом, маги любых иррациональных школ не могут произвольно менять уже установившиеся способности и сильно ограничены даже в их линейном развитии. А попытавшись изменить форму своего дара, они чаще всего терпят поражение. Сходят с ума, калечатся, теряют способности. Умирают. Зато порой именно среди адептов иррациональных школ появляются уникальные дарования, о которых впоследствии слагают легенды. Такие, как Сиринкс, Мелазар Слепец или Лод Синий Огонь. Увы, такие уникумы обычно плохо кончают.

Новая пауза. Более для того, чтобы перевести дыхание, чем для того, чтобы сказанное получше уложилось в голове у моей единственной слушательницы.

— Третий и последний способ делить магию можно назвать способом "по направленности". Вся магия может быть разбита на магию созидания и магию разрушения. Но в литературе чаще пользуются "умными" терминами: магия синтетическая, магия аналитическая. Делают это не из пустого стремления затемнить суть. Ведь большая часть заклятий познания относится именно к магии разрушения, то есть магии аналитической. В то же время заклятия боевой магии носят созидательный характер, но лучше называть их синтетическими, чтобы отстраниться от обычного для такой магии результата. Понятно?

— Кажется, да. Если маг творит заклятье, делящее целое на части — скажем, превращающее скалу в груду щебня или из той же скалы удалением лишнего материала создающее статую, такую магию лучше называть не разрушающей, а аналитической. Если же маг соединяет части в некое целое, например, собирает частицы воздуха в незримые лезвия или соединяет эти частицы со сталью, итогом чего становится кучка ржавчины, такую магию надо называть не созидающей, а синтетической. Но у меня вопрос.

— Говори.

— Если в одном заклятье использовать и аналитическое, и синтетическое направление, что тогда? Как будет называться такая магия?

— Хороший вопрос. Уместный. В литературе такую комбинированную магию называют, как правило, синкретической или гармонической. Бытовое наименование — магия равновесная. Как нетрудно догадаться, она сложнее, чем чисто аналитическая или чисто синтетическая. Так как обучение лучше начинать с простого, переходя к сложному, до неё мы доберёмся ещё не скоро. Первые магические действия, которым я буду тебя учить, по способу контроля будут относиться к волшбе. По типу контроля это будет иррациональная магия, а по направленности — магия аналитическая. Понимаешь, почему именно так?

— Конечно, — уверенно ответила она. — Волшба опирается только на мои собственные силы, границы которых мне надо узнать в первую очередь, так как без этого знания нельзя двигаться дальше. С иррациональной магии начинать лучше, чем с рациональной, так как первая более естественна, а тем самым и более проста в освоении. Наконец, аналитическая магия для первых опытов предпочтительнее, так как разделение должно предшествовать соединению.

"Интересное высказывание. Я бы мог вспомнить выражение "ломать — не строить" или, при желании выдать себя за умника, заявить о преобладании энтропии в природных процессах. А вот Лада, кажется, буквально перевела на реммитау одну из аксиом бытия хилла.

Разделение должно предшествовать соединению… это, часом, не фрагмент того, чему её учили и за что потом преследовали? Надо запомнить…"

Вслух же я сказал:

— Совершенно правильно. Перед следующим занятием я, пожалуй, вольно изложу для тебя лекцию одной… гм… неординарной особы, с которой, увы, не имел чести быть знакомым лично. Я поведаю тебе о трёх точках зрения на магию, рассматривающих её как Хаос, Искусство и Науку. А пока отложим теорию и попрактикуемся в аналитической иррациональной волшбе…

Лада приближает друг к другу свои ладони. Выглядит это почти так же, как если бы она протягивала мне невидимую чашу с полукруглым дном. В центре невидимой чаши разгорается мерцающий лепесток: не столько пламя, сколько сгущённый до жидкого состояния свет. Второй лепесток, третий, пятый, пятнадцатый… сияющий бутон сначала пышно раскрывается навстречу небесной пестроте, а потом аккуратно, с полным обращением всей процедуры упрощается. Тает. Гаснет. Убрав правую руку и вытягивая левую в струну, Лада создаёт над нею ещё один лепесток. Но не дополняет его новыми, а вытягивает в одну тонкую ленту — на метр, два, потом, уже с заметным усилием, на три. И убирает, словно клинок — в незримые ножны.

Аналогия точнее, чем может показаться. Нам только что продемонстрированы простейшие упражнения на контроль Силы: вложить её во внешний объект, а потом снова забрать и впитать. Впрочем, даже столь примитивная волшба годится на многое: разжечь огонь, осветить дорогу, рассечь не слишком толстую преграду, не имеющую магической защиты. Такой лентой Силы, какую сделала Лада, можно повалить дерево, убить врага, остановить кровотечение, отбить стрелу, написать послание (хотя писать лучше на материале более прочном и стойком, чем бумага… например, на полированном боку гранитной плиты). Многое может даже столь примитивная волшба. Практически всё, на что хватит воображения и знаний волшебницы — от выплавки стекла и до постановки простейших энергетических щитов.

В моей душе борются гордость и зависть. Лада научилась концентрироваться гораздо быстрее, чем в своё время научился я. И Силы у неё намного больше, судя по всему. Сравнительно со мной-начинающим, конечно — нынче-то я нарастил Силу раз в сто. Но ведь я осваивал эти азы методом тыка, без посторонней помощи…

— Ну что, Манар, повторишь?

Мой новый ученик пожимает плечами. Смотрит отрешённым взглядом вдаль. А перед его грудью появляется сгусток… чего-то. Это не концентрированный жидкий свет — скорее, стянутая в небольшую сферу тяжесть, пребывающая в постоянном стремительном движении. Напряжение растёт, сфера уплотняется. Ого, прикидываю я, да этаким ядром вполне можно каменную стенку прошибить. Хорошую такую стенку в локоть толщиной. У парня явные задатки целителя: так тонко управлять своей эши может далеко не каждый маг…

Меж тем Манар впитывает вызванную Силу, хотя на его лбу появляются мелкие бисеринки пота, и вытягивает правую руку. Щёлк! Лента энергии слетает с ладони резким, почти твёрдым сгустком, после чего меняет траекторию и устремляется ввысь. Где именно она рассеивается, я не успеваю заметить. Но далеко. Не ближе сотни шагов.

— Неплохо. Самоучка?

— В общем, да.

— Энергетика на уровне. Ты будешь даже посильнее Лады. И контроль увереннее: она пока ещё не училась обходиться без физических манипуляций. То есть без жестов.

— А ты?

Я молча улыбнулся. И в тварный мир снизошёл Мрак.

Десятки переплетённых лент сгустились вокруг меня, завертелись, начисто выпадая из поля восприятия, как спицы в раскрученном до предела прочности колесе. Неравномерно пульсирующая сумрачная сфера замкнулась вокруг меня, готовая перемолоть в труху всё, что попадёт ей в тёмные зубы. А сам я, как центр данного действа, оказался парящим невысоко над землёй. За первой последовала вторая сфера, чуть больше, но с тем же центром, вращающаяся в противоходе относительно первой. И уже формировалась третья — ещё больше, с осью вращения под углом к двум предыдущим.

В сумме получилась неплохая волшебная защита от атаки с любой стороны.

Мгновенная остановка. Все три сферы из переплетённых лент исчезают за какую-то секунду или даже чуть меньший срок. Им на смену приходят два широких… крыла — не крыла, сети — не сети… скорее, многохвостые плети, каждый из десятков истончающихся концов которых я держу в поле своего внимания и контролирую индивидуально. Одновременный взмах, шипящий стон рассечённого воздуха — и плети-крылья исчезают. Очень быстро.

— Ну-у, — тянет Манар, — это нечестно. Мы-то не пользовались заклятьями.

Улыбаюсь.

— Я тоже. Здесь и сейчас я демонстрировал свои возможности как волшебника, а не как мага. Довольно средненькие, надо отметить: я не так опытен, чтобы моя волшба была по-настоящему впечатляющей.

— Неужели?

— Хороший волшебник способен контролировать несколько тысяч элементов и параметров среды — одновременно. Мой рекорд — что-то около двухсот тридцати…

— Не делай вид, что не понял. Ты действительно обошёлся без заклятий?

— Да, Манар. Не надо скепсиса. Это была интуитивная, преимущественно аналитическая, волшба с опорой только на внутренние ресурсы. Такая же, как у вас.

— А не многовато ли у тебя этих ресурсов?

— Не забывай про моего Двойника. Он гораздо сильнее любого человека. Зато я… ну, если без нюансов, то умнее. Что, собственно, и продемонстрировал. Нетренированный человек может делить внимание между семью объектами, не более.

— А твой рекорд — двести тридцать? И как этого добиться?

— Упражнениями, как же ещё? Но об этом мы поговорим чуть позже, и я покажу, какими путями надо идти, чтобы дробить единый поток внимания. Сначала — лекция. В прошлый раз я обещал Ладе рассказать кое-что из общей теории магии… вы как, не прочь пофилософствовать?

И Манар, и Лада кивнули. Вот и славно.

— Реальность Пестроты создана магией. Нет ничего, кроме неё: даже материя, если взглянуть под определённым углом, является особой формой магии. Но есть нюанс. Магия, сотворившая миры, домены, Лепестки — право и привилегия риллу. Всякий раз, когда маг, не являющийся одним из властительных, творит заклятье или прибегает к волшбе, он посягает на власть над чужим творением. Скромную, частную, очень далёкую по масштабам от власти риллу — но…

— Это само собой разумеется. К чему ты клонишь?

— Терпение, Манар. Клоню я к тому, что магия риллу упорядочивает реальность. Их породила Дорога Сна, в нашем понимании властительные — отпрыски Хаоса, но их власть, их магия, их Сила — это Порядок. А смертные, порождённые этим Порядком и дерзающие прибегать к магии, суть проводники Хаоса. Враждебного начала.

— Ты не противоречишь ли сам себе? Магия смертных вполне может быть и созидательной.

— Может. Особенно в наивысших своих проявлениях. Но как называется новое творение, новая жизнь внутри уже существующего творения? Не следует ли уподобить это новое сосне, укоренившейся на скале и своими корнями медленно разрушающей камень?

Манар задумался. Лада слушала.

— Вот так-то, ученики мои. Прежде чем начинать учиться магии, примите простую истину: всякий творец заклинаний для риллу — враг и орудие хаоса. Вредитель, питающийся посевами, медленно растущая трещина в монолите мира… их мира, не нашего! Риллу убивают старших магов, не гнушаясь помощью магов меньшего калибра: подобное — подобным. Риллу травят подросшие сорняки, спуская с поводка своих ищеек. Риллу готовы терпеть разумных в сфере своих интересов, но если разум сочетается со средствами эффективного изменения мира, их терпение становится куда тоньше. И хрупче.

— Предлагаешь нам отказаться от магии?

Это спросила Лада. Тоном почти упрямым.

Я улыбнулся ей:

— Нет. Я всего лишь предупреждаю вас. Потому что магия — это не только Хаос. Это также Искусство и Наука.

Свою небольшую лекцию я читал, разумеется, на реммитау. И использованное мной слово "искусство" буквально переводилось как "умножение красоты", а слово "наука" соединяло в себе сразу несколько значений, будучи сокращением целой фразы: "собирание знания для расширения представлений /модальность: снаружи внутрь/". Кстати, в прямо противоположной модальности /изнутри наружу/ слово "наука" превращалось в "наставничество".

— Творения величайшей гармонии, — продолжал я, — поражающие воображение и душу пленяющие чудеса создаются при помощи магии. Разве был бы Ирван оэ Теффор, где мы сейчас находимся, так хорош без магии? Разве ты, Лада, сможешь забыть зелёный на белом живой изумруд — сердце Херта Ламатре? А ты, Манар, истинный мастер боя — разве мог бы достичь своих нынешних высот, если бы не бесподобная тонкость изощрённой магии Сьолвэн, оставившей глубокий след в твоём теле? Вы знаете, что само слово "искусство" является чуть ли не синонимом слова "магия". И это — неспроста! Изменяя мир при помощи своей или заёмной Силы, пользуясь заклинаниями или обходясь без них, разрушая или созидая, маги отчасти могут искупить даже чернейшие из своих деяний при помощи красоты. Тебе, Манар, должно быть особенно близка эта грань магии. Ведь боевое мастерство, как ни крути, предназначено для убийства. Для смерти…

— Ничего подобного! Мастер боя должен стремиться победить противника, не убивая. Восстановить гармонию, не проливая кровь!

— О философии боя мы поговорим позже. Но всё, что ты сказал, с тем же успехом может быть отнесено и к магии. Думаю, ты меня понял. И напоследок, прежде чем перейти к дальнейшим тренировкам, вспомним о третьей составляющей магии. О науке.

— Маг, — сказала Лада, — изменяет мир, и мир в ответ одаряет мага опытом?

— В точности так. Наука магии позволяет нам расти над собой. Само взаимодействие малой и ограниченной внутренней реальности с неограниченной внешней реальностью обогащает мага. И не только его одного, если вспомнить про магию как искусство. Но в магии как науке важнее другая сторона процесса: изменение личности. Её углубление и усложнение. Есть множество способов изменить себя. Фактически, любая учёба меняет разумного. Но магия меняет его (или её) быстрее всего, так как апеллирует к основам.

— Учитель, можно вопрос?

— Конечно, Манар.

— Почему ты выбрал Мрак?

— Мне казалось, ты знаешь эту историю.

— В общих чертах — да. Но я знаю и то, что после первичной инициации у тебя была возможность отказаться от Мрака. Даже не одна возможность. Почему ты подтвердил выбор?

— В правильно поставленном вопросе должна заключаться частица ответа. Пусть я получил такого Двойника не по своей воле, в моей воле было решать, что делать дальше. Долгое время я просто сдерживал свой Мрак. Потом научился его использовать. А теперь, пусть не без помощи со стороны, я объединил то, что было разделено, на своих условиях. Я стал больше чем человек и одновременно больше чем вампир. Мощь твари Мрака соединилась с тонкостью и гибкостью смертного. Если бы я проявил непоследовательность, я не усвоил бы этот урок.

— Главная добродетель мага — решительность?

— Да. Гибкость в выборе средств нам следует сочетать с незыблемостью избранных целей. Поэтому помните: уж если начали учиться магии, не останавливайтесь. Никогда. Ни по каким причинам. Нет более жалкого зрелища, чем маг-недоучка.

— А как же угроза со стороны риллу? Молнии выбирают самые высокие деревья…

Я не сдержал ухмылки.

— Дорасти сперва до чеки тележной, young padavan. И скажи спасибо той же Сьолвэн: в её тени мы, мелкота, можем тянуться вверх почти спокойно. А теперь вернёмся к волшбе.

Дни шли своей чередой. Я упорно тренировался сам и тренировал Манара с Ладой, ставил эксперименты, в которых ламуо помогало мне творить заклятия; учил язык хилла, медитировал, читал трактаты по магии, какие нашлись в библиотеке при школе Проныры. Я никуда не спешил, но при этом умудрялся успевать очень много, поскольку давно уже убедился: наилучший отдых — это смена деятельности. Мне понемногу начали удаваться даже вещи, которые ещё пару месяцев тому назад я искренне полагал привилегией мастеров магии. Особенно ярко это проявилось при создании в "кузнице артефактов" Наркен Попрыгуньи магического оружия.

Дело в том, что даже наилучшая сталь во время наших с Манаром спаррингов оказалась недостаточно надёжной. Подобно былинным богатырям, мы перепортили с полдюжины мечей и разбили в щепки не менее двух дюжин тренировочных боккэнов, дубинок и посохов. Стальное дерево, из которого был сделан этот инвентарь, не оправдывало своей репутации.

Конечно, во время тренировок мы могли пользоваться (и, разумеется, пользовались) более массивным оружием: цельнометаллическими палицами и цельнометаллическими же посохами в два пальца толщиной, напоминающими своей простотой ломы. Весили эти прибамбасы (особенно посохи) — мама не балуй, а тренировки пришлось перенести на открытый воздух, в "песочницу", потому что при ошибочном парировании удар такого посоха, да со всей дури нанесённый, норовил оставить в каменных плитах пола выбоину с кулак величиной. Думаю, в три-четыре удара подобным орудием можно было бы вынести ворота небольшой крепости. Также мы с Манаром вовсю эксплуатировали возможности иллюзорного оружия.

Увы, магических "аккумуляторов", обеспечивающих непроницаемость твёрдых иллюзий, при наших-то возможностях хватало минут на пять-шесть спарринга, не больше. А что до артефактного оружия, то при заоблачной стоимости на него мне показалось проще изготовить его самостоятельно. Чем я и занялся.

Для Манара я не стал выкладываться по полной программе. Взяв за основу обычный меч-иллюзию, я дополнил его клинок двойным режимом действия. В тренировочном режиме мой артефакт, как раньше, оставался непроницаем для других твёрдых иллюзий, а при попадании по телу бил свою жертву током регулируемой силы — как правило, небольшой, только чтобы обозначить "ранение" или "убийство". Но вот в боевом режиме клинок начинал себя вести как приснопамятный Призрачный Меч Тьмы, изобретённый Перумовым. То есть либо рубил всё и вся, от камней и простых мечей до некоторых заклятий попроще, либо — чтобы можно было отмахиваться от метательных снарядов — отталкивал материальные предметы. Дополнительную эффективность оружию придавали изменяемая длина и геометрия клинка. Ведь фактически моё оружие не имело никакой материальной основы, его рабочая часть являлась ни много, ни мало сгущённой лентой магически обработанного Мрака.

Поскольку мне до Ракота, создателя Призрачного Меча Тьмы, было примерно так же далеко, как до риллу Теффора во всей славе его, сделанное мною Мрачное Лезвие имело ряд недостатков. Самые простенькие, изготовленные из горного хрусталя кристаллы-трансформаторы в его рукояти, конечно, подпитывали оружие энергией. Но уровня подпитки хватало на неограниченно долгий бой только в тренировочном режиме. В боевом же доступные фокусы, начиная от всеразрубания и до смены формы, требовали подпитки Силой хозяина. Для любого немага Мрачное Лезвие, таким образом, оказывалось либо бесполезным, либо попросту опасным. Но у Манара природной Силы много, так что пусть себе тренируется. Для него, решил я, моё творение послужит разом пособием для развития магического Дара и источником новых интересных тактических схем.

Забегая вперёд, скажу, что ученик, опробовав Мрачное Лезвие, пришёл в буйный восторг. Правда, сильно поубавившийся, когда Манар увидел, чем вооружился его учитель. Хе-хе!

К созданию личного оружия я подошёл со всей серьёзностью. За основу я также взял Мрак, но преобразовал его гораздо серьёзнее. Его базовая форма выглядела как разъёмный шест длиной метр семьдесят пять (если поставить одним концом на землю, верхушка приходилась аккурат напротив моих глаз). Небольшой поворот, сдвиг, поворот в обратную сторону — и вот уже вместо шеста в моих руках не одно оружие, а два. Так как сгущённый Мрак покорен мыслям хозяина, принимаемые им формы почти не ограничены в своём разнообразии. Шест может стать и глефой, и алебардой, и багром, и рогатиной, и двумя саблями, и парой дага плюс шпага, и секирой, и даже многозвенным цепом… если перечислять все возможности, язык отвалится. Про изменение размера не стоит и упоминать: при желании я мог удлинить свой Мрачный Шест до десяти метров и даже больше, причём очень , очень быстро.

Но трюки с полиморфностью бледнели на фоне основных усовершенствований. Первое: я мог прятать своё оружие там же, где пребывал мой Двойник — на верхней грани Мрака. И второе: я наделил Мрачный Шест постоянными, активируемыми по команде чарами скорости. В своей базовой форме оружие могло изгибаться, нанося режущие, дробящие или секущие удары, так быстро, что обгоняло звук. Таким образом, с его помощью можно было повторить любимый фокус некоторых земных фантастов. Я говорю про отбивание пуль холодным оружием.

Хотя какое там холодное оружие! По сути Мрачный Шест являлся заклятьем, связанной сложным сочетанием активных форм энергией Мрака. И, в принципе, не так уж сильно отличался от разноцветных рубилок, которыми так ловко машут джедаи. Великое всё-таки дело магия: она может воплотить даже самые невероятные вещи!

Недостатки у Мрачного Шеста имелись ровно те же, что у Мрачного Лезвия, причём со знаком плюс. Энергию из своего хозяина он высасывал ещё быстрее… особенно при активированных чарах скорости. С другой стороны, Двойник служил мне таким могучим энерджайзером, что поток поступающей Силы даже при самом активном использовании Шеста не должен был ослабевать. Опытным путём я установил, что у меня в запасе для сотворения заклятий остаётся ещё около четверти общей мощности потока…

А если расширить канал связи с Мраком, будет оставаться и больше.

— Рин, — сказала мне Наркен, увидев в действии доделанный Мрачный Шест, — ты не думал о возможности зарабатывать своим искусством артефактора?

— Каким таким искусством? Ты шутишь?

— По-моему, это ты у нас шутник, — фыркнула она, подскакивая на полметра. (Как я уже говорил, прозвища вроде Попрыгунья и синонимичные им для тилошей, говоря мягко, не оригинальны. Пусть представители этого вида относятся к прямоходящим млекопитающим, но по внешнему виду они более всего похожи на безухих, чешуйчатых, большеголовых кенгуру… и ведут себя соответственно). — Ты уже дал этой штуке имя?

— Ну да, — машинально фыркнул я. — А в чём…

И вот тут до меня дошло.

Это что же, милостивые государи, получается? Я сделал именной артефакт? Я? Да ещё вот так — походя, чуть ли не на коленке, поработав (без учёта перерывов) всего одиннадцать дней?

— Наркен, скажи честно: ты действительно думаешь, что…

— Говорю, что вижу, — перебила мой лепет Попрыгунья, снова слегка подскакивая на месте и поворачивая голову другой стороной. Совершенно птичье движение. — Между прочим, работа со связанными энергиями считается более сложной, чем преобразования косной материи. Ты, дорогуша, в некотором роде уникум: не умея толком обрабатывать обычные материалы, ухитряешься работать с чистым Мраком, да ещё весьма — кхоп! — результативно. Да!

— Сила есть — ума не надо…

— Однако именной предмет Силы ты сделал. Я уже не первый год считаюсь мастером в своём искусстве, но признаюсь честно: повторить твою работу я не возьмусь. Не потому, что не имею Двойника, и даже не потому, что ты сильнее.

— А почему?

— Я — кхоп! кхоп! — недостаточно искусна. Вот почему.

Я запротестовал. Более из чувства противоречия:

— Но ведь с материей ты творишь такое, что мне нипочём не повторить!

— Вот именно.

Наркен снова развернула голову, одновременно наклоняя её. У тилошей такой наклон обозначает улыбку.

— Знаешь, как артефакторы становятся мастерами? Для этого недостаточно создать именной артефакт. На это вполне способны хорошие подмастерья. Чтобы стать мастером, надо создать такой именной артефакт, который не смогут повторить другие мастера! Я своих коллег, живущих в Ирване, знаю хорошо и сомневаюсь, что ещё кто-то, кроме тебя, способен изваять такое же — кхоп! — жутковатое чудо. Вот и думай.

Мягкий, стелющийся шаг. Скрадывающий. Хищный. Разминка уже позади, и тело поёт, до краёв налитое сдержанной — до поры, только до поры! — энергией. Магия гудит в жилах: низко, мощно, как переменный ток в промышленном трансформаторе.

Выпад!

Ленивый, пробный, он нацелен не на результат, а на проверку противника. На выявление рисунка. Его с лёгкостью парирует почти незаметное движение кисти, в которой зажат Мрачный Шест. Сразу же, без паузы парирование переходит в контратаку — такую же ленивую. Обычный человек (не хорошо тренированный боец и не владеющий "пульсирующим" мышлением маг) мог бы пропустить её, но для меня и Манара этот темп можно считать демонстрационным. Это даже не повторение пройденного, а продолжение разминки — и потому Мрачные некоторое время почти целуются, гладя чёрные бока друг друга без лишней резкости, отводя в стороны угрожающие движения и до срока не меняя даже длины.

Раскручиваю "мельницу". Чёрные крылья Шеста с гудением вспарывают воздух. Не без тайной насмешки посвистывает Лезвие: давай-давай, покажи ещё пару фокусов!

Скорость возрастает — рывком.

Состязаться с Манаром в ловкости я и не думаю. Просто тихо поднимаю темп восприятия. И словно корни пустив в песок, почти не двигаясь с места, но лихорадочно работая руками — атакую. По-прежнему не поднимая ставки, почти не изгибая волей и воображением податливую "плоть" Шеста.

Мой учитель-ученик полностью уходит в защиту. У него нет большого выбора: на открытом пространстве меч проигрывает шесту. Конечно, если не сократить дистанцию… чего владеющий достаточно длинным древковым оружием, если он знает своё дело, не допустит. И я не допускаю. Не даю Манару времени на рывок. Как бы он ни был быстр, а всё же мой Шест чуть быстрее. От стремительных движений лишённого массы, но не лишённого объёма предмета в воздухе висит звук, отдалённо похожий на пульсирующее хлопанье самолётного винта — только куда менее монотонный. Если бы Мрачные были сделаны из стали, грохоту бы сейчас было…

Перетекаю в новую стойку. Левая нога — упор сзади, правая, слегка согнутая, вынесена вперёд. Шест зажат в вытянутых вперёд руках, почти неподвижных. А его концы, оба, выгнувшиеся к противнику гибкими "рогами", хлещут по танцующему Манару с такой быстротой, что даже для моих сильно усовершенствованных глаз размазываются в стремительные серые полосы. Платоновские идеи ударов. Ха!

Но мой ученик-учитель отбивает и это. В туман, в дым, в видение превращается в его руках Лезвие. Он тоже упирается в песок, словно я для него — встречный ветер. В точности такой же, как он — для меня… множество быстрых и лёгких ударов сливается воедино, и со стороны может показаться, что мы давим друг друга неким подобием силовых полей. Сравнение, не такое уж далёкое от реальности…

Удар!

"Похоже, мы добрались до кульминации…"

Взаимной отдачей нас отбрасывает друг от друга на пару шагов. Отбросило бы и больше, если бы не моя попытка обезоружить Манара. Превратившийся в кольцо-ловушку Шест мощно рвёт ко мне Лезвие… но на этот раз, в отличие от предыдущей тренировки, трюк не проходит. Почти мгновенно укоротившись втрое, Лезвие выскакивает из кольца — и, удлиняясь столь же резко, летит остриём ко мне в грудь.

Ошибка. Не остриём. Двумя остриями? О, да это целый трезубец! Причём все его зубы действуют независимо. Похоже, мой учитель-ученик освоил очередной фокус с полиморфностью. Но мне, конечно же, не сказал. В настоящем бою это могло бы стоить мне лишней дырки в корпусе — если бы я не воспользовался волшбой. Но у меня есть запас Силы, поэтому последний зуб превращённого Лезвия не касается моей груди, остановленный шариком вязкой волшебной "субстанции". Точнее, ещё одной разновидностью энергии Мрака, на несколько мгновений сделавшей пространство анизотропным.

Я держу слово и во время тренировок не пользуюсь заклятьями, иначе спарринг стал бы откровенно неравным. Но волшба — дело иное. В сущности, Манар и сам не такой уж плохой волшебник… правда, его волшебство пока что замкнуто на использовании собственной эши для улучшения и без того превосходных физических характеристик. Мастерство боя, демонстрируемое им, сродни тому, что принесло славу монастырю Шао-Линь или же тому, которое прославило Окинаву. Его стиль не из "мягких" и не из "жёстких", он соединяет и то, и другое — смотря по тому, что в конкретный момент поединка окажется выгоднее.

В Пестроте не слишком распространены подобные техники. Никакая "железная рубашка" не сравнится по своей эффективности со средним защитным амулетом, тем более — с правильно зачарованной бронёй. Никакая тренированность ума и духа не поможет одолеть противника, преображённого магией целителей или активировавшего чары скорости. Наконец, на дальних и средних дистанциях маг однозначно бьёт любого супербойца, который не может использовать заклятья. Ситуация примерно та же, что на моей родине после распространении огнестрельного оружия: никакое "качание маятника" не поможет против врага с огнемётом.

Однако сочетание грамотно усовершенствованного тела с неплохим владением энергетикой собственного организма даёт Манару серьёзное преимущество в ближнем бою. Если взглянуть трезво, он, не особо напрягаясь, способен за одну-единственную секунду вырезать более десятка противников, находящихся не слишком далеко.

Технически способен.

Потому что на практике мой ученик-учитель ещё не убил ни одного разумного. Как-то не возникало нужды… и слава риллу, что так. Манар — славный парень, ему вовсе не обязательно становиться убийцей…

Пока я предаюсь отвлечённым размышлениям, та часть меня, которая контролирует рисунок боя, уже разобралась с возникшими трудностями. Мрачный Шест отрастил два крюка, своими изогнутыми усами подхватившие зубы Лезвия, и эти крючья быстренько переместились от середины Шеста к одному из его концов, тем самым выбрасывая чужое оружие из угрожаемой области. Мой учитель-ученик пытался воспротивиться… куда там! Я — спасибо ему же — за эти дни тоже неплохо насобачился подкреплять движения всплесками эши, а правило рычага работает и в схватках на артефактном оружии. Меж тем крючья на конце Шеста изогнулись и удлинились, норовя добраться до плоти Манара. Зеркалить чужую тактику и воровать чужие идеи — не самый скверный способ разнообразить свой арсенал тактических приёмов. Ну-ка, ученик-учитель, как ты собираешься противостоять собственной задумке?

Что, всего лишь уход от атаки? Шалишь!

— Мы же договорились! — выпалил Манар, ещё увеличивая дистанцию и отводя Мрачное Лезвие в сторону, в позицию "перемирие". — Никакого самонаведения!

На его теле набухли алым три неглубокие отметины: черта напротив сердца, черта напротив печени и ещё одна — на бедре. Набухли… и начали бледнеть. Что-что, а исцелять простые порезы он умел в кратчайшие сроки, едва замечая, что был ранен. Ещё один плюс хорошего владения эши.

— А я не пользовался самонаведением, — отпарировал я, не скрывая удовольствия. Не так уж давно мне начали удаваться победы в наших спаррингах, и радость от каждой такой победы всё ещё оставалась острой, почти как впервые. — Я управлял Шестом сам.

"Прекрасное было зрелище. Очень поучительное".

"Айс?!"

"Надо поговорить".

В сознании вспыхнуло тусклой звездой направление. А я мысленно поморщился. Как ни крути, как ни сочетай ламуо и магию, но в ментальной области Айс оставался для меня выше всякой конкуренции. Вот и сейчас он обошёл защиту моих мыслей с обидной лёгкостью, словно её вообще не существовало.

Правда, я отвлёкся на поединок…

Правда-правда!

— Так, — сказал я Манару, резко изменив тон и не давая ему вставить ни полслова. — Меня вызывают. Так что закончишь без меня. Было бы неплохо, если бы ты помог Ладе с практикой.

Отработанное до автоматизма сложное движение Шестом, аналог салюта. И вот уже моё оружие опускается на верхнюю грань, а сам я покидаю "песочницу". Бегом.

В мыслях моего друга проскользнуло что-то такое, что спешка не кажется мне лишней.

В Ирване я и Айс как-то очень резко отдалились. Отнюдь не по моей вине. Просто у него вмиг образовалась уйма забот, я тоже придумал себе отнимающие много времени занятия, и… в общем, как-то так вышло, что теперь за целый месяц мы разговаривали меньше, чем раньше, бывало, за один час. С моей стороны имела место неловкость должника: чувство глупое, но всё же имеющее место быть. Айс являлся моим благодетелем, поручителем, отчасти даже работодателем и сверх того — кредитором. Всё это мешало мне искать общения и требовать своей доли внимания, когда своим временем он оплачивал моё и Лады пребывание в школе Проныры.

Глупо? Да…

Но даже осознание неуместности эмоций не всегда помогает от них избавиться. А под моими эмоциями основания, как ни крути, имелись.

Но Айс-то почему избегал моего общества?

"Вот сейчас и выясним. Давно пора, между прочим!"

Подготовка к общению вышла серьёзная. Стены зала для медитаций, где ожидал меня друг, покрывали цепочки странных знаков, от взгляда на которые начинала кружиться голова. Похожие, но неуловимо иные знаки были начерчены на полу, на потолке, на оконных стёклах и лаке, покрывающем внутреннюю поверхность двери. Стоило мне войти и закрыть за собой дверь, как душу мою и мою Силу крепко стиснула парадоксальная слабость. Заклятья Айса преобразили пространство, элементы и стихии. Воздух показался мне пустым, а мой Двойник — далёким до недостижимости, бледным, бессильным, как обычная, совершенно не магическая тень. Лишь значительным усилием воли подавил я желание выскочить прочь из преображённого зала.

"Вот это номер! Даже не подозревал, что он так хорош в ритуалистике…"

— Айс?

— Aelimharro reccu lopinth.

"Не только магия. Даже эффективность ламуо снизилась — на целую ступень как минимум! Право, да только ли Айс здесь ворожил?!"

— Aelimharro reccu lopinth, — повторил мой друг. "Говори на родном языке".

Знаки на стенах казались мне живыми, меняющими оттенки и формы. Размеры зала тоже показались изменчивыми. Колеблющимися, как занавеси на сквозняке. И даже взгляд в Глубину был бессилен выявить, что здесь настоящее, а что — всего лишь наведённый морок. Тем более что никакими иллюзиями тут и не пахло: в ход пошла магия совершенно иного порядка. Я постарался сосредоточиться на Айсе и лежащем у него на коленях Побратиме: то были самые стабильные объекты в поле зрения. Они менялись лишь постольку, поскольку колыхался и менял свойства воздух… и зыбкое, как во сне, пространство.

— На родном, так на родном. Не объяснишь ли, чего ради это всё?

— А ты не понимаешь?

— Нет.

— В границах этой комнаты я частично подменяю собой Теффора.

Я присвистнул, не пытаясь утаить потрясение.

— Риллу из меня паршивый, — бледно ухмыльнулся Айс, поглаживая пальцами руны на клинке, — поэтому настоящей стабильности мне не удалось добиться. Зато подслушать нас уж точно никому не удастся, будь слухачи хоть трижды Видящими. Я не дам.

— Понятно. И что такое страшное ты собираешься мне сказать?

— Страшное или нет, судить не мне. Я просто собираюсь рассказать, кто я такой.

Подтащив ближайшую циновку, я плюхнулся на неё в трёх шагах от Айса.

— Тогда рассказывай.

…жил да был в далёком мире один смертный. Поскольку повезло ему родиться младшим принцем, от рождения он получил изрядную фору перед себе подобными. Таланты, магию, положение и ресурсы — всё имел он, не прилагая к тому особенных усилий. Впрочем, имел он и ответственность перед своей страной, и обязанности, пренебрегать которыми не хотел. Власть явную предстояло унаследовать его брату, а младшему принцу досталась власть тайная. Очень рано, на двадцать седьмом году жизни, встал он во главе тайной службы своего маленького и гордого островного королевства. Впрочем, размер — не главное. По своему влиянию на мировую политику маленькая родина принца стояла на третьем месте — или даже на втором…

— То есть ты не шутил, когда говорил, что был начальником разведки?

— Нет. Нисколько.

…силой и славой родины принца являлись маги. Лучшая Академия Магии — на десяток ближайших миров лучшая! — располагалась в столице. И под началом у принца-шпиона работали маги не последнего разбора. Но даже на их фоне выделялась одна особа, во всех отношениях выдающаяся. Ученица ещё более выдающейся особы, Эйрас сур Тральгим по прозвищу Игла…

— Ты произносишь это имя так, словно я должен её знать.

— Ну почему же? Не должен. Просто Эйрас чем-то похожа на тебя. Тоже вечная непоседа, только много выше рангом. Она свободно приходит в Пестроту откуда-то извне и уходит, когда заблагорассудится… А ещё Игла сыграла в моей жизни такую роль, что я при всём желании не смог бы забыть об этом. Но рассказ мой всё же не об Эйрас, а об ученице её. Бывшей.

…имя себе она выбрала сама. После нарушающего все и всяческие каноны посвящения, что одарило её силами сродни силам бессмертных, подчинённая принца нареклась Ниррит Ночной Свет. И прозвище это шло ей невыразимо. В теории оставаясь сотрудницей тайной службы, на практике она стала ровней своему начальнику. И когда она решила закрепить партнёрство способом, от века соединяющим мужчину и женщину, принц не стал противиться. Да и не хотел ей отказывать, если на то пошло. Ниррит отличалась ошеломительной красотой — не только внешней, но и красотой души. Принц-менталист имел возможность глядеть в суть, не обращая большого внимания на плоть… и его возлюбленная отвечала ему взаимностью.

— Я мог бы сказать, что мы любили друг друга больше жизни; увы, это лишь слова. Пустые шкурки смысла. Лучше будет сказать так: мне несказанно повезло, что я умер раньше неё — я бы сошёл с ума, доведись ей умереть первой…

— Что?!

— Дослушай. Ты поймёшь.

Властительным риллу — даже полноценным, не таким, как Теффор или Левварн — тоже случается устать от вечности. А для уничтожения властительного требуется нечто большее, чем высшая магия. Того риллу, который задумал вернуться на Дорогу Сна и который владычествовал над миром, который принц считал своей родиной, звали Деххато. С первого появления Ниррит в его мире лелеял он свой план — и в плане этом занимали предписанные места и принц, и та, которую принц любил, и высшие маги Круга Бессмертных, и даже Эйрас по прозванию Игла.

— Ниррит для Деххато являлась всего лишь орудием. Стилетом, который должен был после "проковки" и "заточки" пронзить его сердце. И за это — именно это — я ненавижу Деххато!

Риллу подстроил смерть принца. Чужими руками — точнее, интригами подчинённых ему магов Круга — принца-шпиона превратили в пепел. И тем же серым пеплом рассыпалось сердце Ниррит. Она поклялась найти виновника и отомстить. Ради этой цели она не побоялась предстать с вопросами перед Хозяином Лесов. Ради мести она спустилась в Нижние Миры и беседовала с обитающими там демонами. Ради мести она даже отреклась от своей человечности и прошла очередное посвящение, превратилась в Княгиню Ада. Двоих магов из Круга Бессмертных, прямых исполнителей воли Деххато, Ниррит просто убила. (Если уничтожение бессмертных высших магов можно назвать простым). И приготовилась убивать риллу. Заказчика убийства, если пользоваться обыденной терминологией.

— У неё получилось?

— Нет.

…смерть Деххато означала также смерть его мира. Неизбежную. Страшную. Для Эйрас, в отличие от её бывшей ученицы, родной мир принца был чужим. Но когда Ниррит попущением риллу стала слишком сильна, чтобы с ней могли справиться маги Круга Бессмертных или даже малые аватары богов, на пути у обезумевшей мстительницы встала странница по прозвищу Игла.

— Понятия не имею, на что походила их схватка. До магии такого уровня я не дорос — и не факт, что доросла Сьолвэн, волей риллу искусственно ограниченная в спектре доступных Сил. Зато я знаю, чем всё закончилось.

— И чем?

— Игла прибегла к высшей некромантии, а Ниррит стала добровольной жертвой. Исполняя её последнее желание, Эйрас не просто убила её, но разменяла жизнь на жизнь. Любившая меня умерла в муках. Угроза основам мира была устранена. Я воскрес и получил новое тело.

— В каком смысле "новое"?

— В своей первой жизни я был не человеком, а тианцем. Как Ландек, наш хозяин.

Айс замолчал. Я тоже не спешил ломать тишину. Слишком много невероятных вещей за раз пришлось мне узнать.

Шекспировские страсти, однако. Хотя — куда там Шекспиру! Драматург, по крайней мере, был достаточно милосерден, чтобы не воскрешать своих героев…

— Так ты живой? По-настоящему?

— Да. Я не нежить. Я живу… потому что моя женщина отдала за меня жизнь. Отдала в самом что ни на есть буквальном смысле. — Голос Айса оставался ровным, как шёлковая лента. Боюсь представить, чего ему стоило это внешнее спокойствие.

— А почему Эйрас не…

— Потому что всякой власти положены пределы, — перебил он. — Я умер, потому что так захотел Деххато. Гибель Ниррит стала тем рычагом, при помощи которого Эйрас подвинула волю риллу. Это… я просто не знаю, с чем это сравнить. Или ты думаешь, что Игла охотно и с радостью прирезала свою ученицу, пусть и бывшую? Воспользовалась удобным случаем?

— Коль скоро Эйрас, как минимум, ровня Сьолвэн — не мне её судить.

— Дипломатично.

— Справедливо, — парировал я.

— Однако же судить о поступках риллу ты берёшься.

— В той мере, в какой эти поступки касаются смертных — да. "В этом году жертвами ураганов в Тихоокеанском регионе стали тысяча сто сорок три человека. Также пострадало имущество общей стоимостью…". Если твой рассказ точен, получается, что волей Эйрас был сохранён твой мир, твоё королевство, твоя семья и спасён от смерти ты сам. Это вряд ли можно назвать…

— Вот и не называй!

Мы снова замолчали. Надолго.

— Ты действительно так сильно любил… её?

— Ещё сильнее. Знаешь, это было взаимное чувство. Она ради меня… ну, ты уже знаешь, что она чуть было не сделала…

— Тогда почему ты не сделал столько же?

— Из-за чужого вмешательства.

Слова Айса падали, как стеклянные шарики в графин с водой. Бульк, бульк… упадёт — и уже не видно. Почти. Но вода вот-вот выплеснется через край…

— Я не похож на Ниррит: мысль о мщении риллу слишком страшна для меня, — продолжал он ровно. — Родина… это не просто сочетание звуков. Пусть я никогда не вернусь туда, где родился впервые, я всё же не хочу, чтобы… нет! Деххато должен жить дальше. И я тоже должен жить — слишком дорогой ценой оплачено моё воскрешение. Но запертый меж стен этого двойного долга, лишённый Ниррит, я сошёл бы с ума от горя. Должен был сойти. Если бы не Эйрас. Она кое-что поправила. Стёрла живое чувство, оставив только память о нём. Но память, ничем не смягчённую. Жаркую. Кровоточащую. Когда моё горе вернулось вместе с осознанием потери, оно возвращалось ко мне постепенно. Чем дальше, тем сильнее.

Меня зазнобило. Очень, очень осторожно я спросил:

— Оно всё ещё возвращается? Становится… сильнее?

— Да, — лаконично ответил он.

Бульк.

— Ты уверен, что сможешь с этим справиться?

— Нет.

Бульк!

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Не знаю.

Молчание. Колышущийся кусочек реальности вокруг нас. Такой ненадёжный…

…и так хорошо отражающий состояние своего "создателя".

— Ты потерял почти всё, что имел, — медленно молвил я. — Ты утратил реальность, где тебе было хорошо. Где ощущал себя нужным, где ты был на своём месте. И теперь в новой реальности всякий раз, когда тебе хорошо, ты невольно вспоминаешь свои потери.

— Мудрый Рин, — усмехнулся Айс. — Да, всё так. Мне хочется выть от боли, когда я один. И когда я не один — например, в постели с Колючкой или в беседе с тобой — мне тоже хочется выть. Если бы я не был менталистом и не умел управлять своенравными эмоциями… но всякой власти положены пределы. В том числе власти над собой.

— Я не прошу тебя забыть…

— А я и не намерен запирать свою память. В конце концов, это — всё, что у меня осталось. Банально, не правда ли?

Вот оно, воспитание, подумал я. Принцам не положены истерики, поэтому Айс держит себя в руках. И лишь изредка, когда не ждёт подвоха… Зачем, ну зачем я пел ему "Одинокую птицу"?!

Словно прочитав мои мысли, Айс усмехнулся. И, не вставая, одним хлопком ладоней убрал из перестроенного пространства все его странности.

Потускнели, замирая в неподвижности, странные знаки. Перестал колебаться воздух. Ожил мой Двойник, посылая мне волны привычной уже энергии Мрака, и сознание раскрылось созревшим бутоном, выходя из-под сделавшегося незаметным гнёта.

— Айс!

— Ты не составишь мне компанию? — светски спросил он. — Очень уж хочется, как ты порой изволишь выражаться, жрать.

Я вздохнул.

— Конечно, составлю. Мне ведь хочется того же самого, чего и тебе.

Айс благодарно прикрыл глаза.

Благодаря ламуо он прекрасно понял, что речь не только о еде. Впрочем, он — менталист, не растративший навыков интриган, шпион без приставки "бывший" — отлично справился бы с чтением подтекста и без моей помощи.

Усовершенствованный Биплан нёс меня над зелёными просторами домена Теффор. Долина Стопа Гиганта осталась позади. Неторопливое движение в полутора-двух тысячах шагов над твердью, почти не требующее сознательных усилий, весьма способствовало отвлечённым размышлениям. И кое-каким мысленным экспериментам.

Айс поделился со мной основами теории мыслящих систем, и в данный момент я вовсю занимался отладкой устройства, которое решил назвать Параллелью. Правда, пока что оно отличалось от той системы, которую Айс администрировал во время нашего пребывания в "гостях" у инквизиторов, как наладонник от полноценного лэптопа, но лиха беда начало.

К тому же я использовал в Параллели некоторые решения большой оригинальности: ту же модульно-программную схему, которая доказала свою эффективность и высокую надёжность при изготовлении Стражей, диспергирование вычислительных потоков, нагло позаимствованный из философии хилла принцип хаотической гармонизации. Ну и ещё кое-что по мелочи, вроде уже обкатанного использования карманного вампира для хранения больших (то есть очень больших) массивов данных и для подпитки энергоёмких расчётов.

При чём тут энергия? Да при том, что ускорить расчёты проще всего, если ускорить ход времени для наиболее важных, на мой взгляд, вычислительных потоков. За неимением микросхем и прочего "железа" я выбрал для Параллели полностью нематериальный носитель — всё тот же Мрак, вернее, искусственные энергооболочки на его основе. Это сильно сокращало затраты Силы… но когда индекс разгона зашкаливает за пятизначные величины, эти самые затраты всё равно получаются не маленькими. Мягко говоря.

В общем и целом, разработка перспективная. Надеюсь, со временем Параллель станет для меня столь же полезным дополнением, как и Двойник. Вампир дополняет меня энергетически, а Параллель — что, на мой взгляд, даже важнее — интеллектуально.

Мыслящая система, созданная Айсом, затачивалась под нужды моделирования реальных ситуаций. Свою мыслящую систему я решил не ограничивать рамками какой-либо специализации. Мало ли, что ей придётся считать? Впрочем, первые алгоритмы, составленные мной для неё, служили для ускорения расчётов по сложным заклятиям — и действительно сильно облегчили отладку новых плетений. А теперь вот дошла очередь и до моделирования. Правда, пока — в самой простейшей форме: я забрасывал в Параллель различные наборы исходных данных, замыкал эти наборы своими выводами и спустя некоторое время получал результат. Один из четырёх вариантов: "Да", "Нет", "Недостаточно данных для разумного ответа", "Фатальное противоречие в исходных данных". Чаще всего (и быстрее всего) система выдавала последний результат.

Впрочем, функция самообучения работала исправно, отчего процентная доля ответа номер три неуклонно росла. Параллель жаждала новой информации.

А я не жадничал.

Время собирать мозаику — и время обдумывать собранное. Правда, в мозаике не хватало нескольких ключевых элементов, но я примерно догадывался, в каком направлении достраивать узор. У кого можно получить самый массивный кусок недостающих данных. И Биплан — управляемый, между прочим, программой-автопилотом, скопированной в Параллель — нёс меня не наобум. Выписывая круги и петли, ныряя из одного восходящего потока в другой, я летел на своих невидимых крыльях в сторону "родильных бассейнов".

— Прошу прощения. Я хочу поговорить со Сьолвэн. Не подскажешь, где она сейчас?

Кряжистое создание с четырьмя… нет, пожалуй, всё же не руками, а… отростками?.. это самое создание встало чуть ровнее. Концы его отростков по-прежнему медленно перемещались в жидкости, залитой в пустой "родильный бассейн", но голова развернулась на сто восемьдесят градусов и уставилась на меня круглыми совиными глазами.

Ни рта, ни носа на его (точнее, её) физиономии не наблюдалось.

"Со Сьолвэн?" — протелепатировала круглоглазая. "Говори".

— Вообще-то я имел в виду основное тело Сьолвэн, или как там это правильно называется.

"Центральное. Оно сейчас… далеко".

Моя собеседница мыслила далёкими от человеческих категориями, и понимать сообщения, даже предназначенные для меня, оказалось не так уж просто. Например, её "далеко", как мне показалось при раскрытии второго слоя симметрии, следовало понимать не в топографическом смысле, а скорее в логистическом. В плане времени и усилий, которые надо потратить, чтобы добраться до цели. "Босс сейчас занят, зайдите попозже".

— Ты пытаешься уклоняться от ответа? — нажал я. — Где Сьолвэн?

При помощи ламуо я сосредоточил смысл "где" на пространственном аспекте. Может, это вот специализированное тело и мыслит не человеческими категориями, но не настолько, чтобы я не смог втолковать ему… ну ладно, ладно — ей втолковать, что мне нужно.

Волна неудовольствия в ответ. И чисто образный, без слов, пакет вдогонку:

"Там".

А следом — ещё одна волна неудовольствия. Такое могла бы излучать не столько секретарша большого босса (тут я со своей интерпретацией, пожалуй, промахнулся), сколько сиделка.

Стоп. Сиделка? Это что же, интересно, такое случилось с высшей?

Простейшее решение: пойти и посмотреть. Ну, я и пошёл.

…этот "родильный бассейн" был больше того, в котором переделывали меня, раза в два. Достаточный размер, чтобы трёхметровое центральное тело Сьолвэн поместилось в нём целиком — и ещё осталось место. С противоположного конца "бассейна", там, где покоилась голова высшей, макали в раствор свои отростки ещё два тела уже знакомой комплектации: кряжистые, с совиными глазами, лишённые речевого аппарата и непонятно чем дышащие.

Плотность потоков магии вокруг просто зашкаливала. В энергетическом эквиваленте пространство возле "бассейна" отличалось от рабочей зоны реактора на быстрых нейтронах настолько же, насколько тот самый реактор — от растопленной печи-буржуйки. Невзирая на свойства моего не вполне человеческого тела и старательно выставленную защиту, уже в десяти шагах от Сьолвэн меня начало водить из стороны в сторону, как пьяного. Попытка подойти ещё ближе привела к волне испарины, выступившей по всему телу, и появлению перед глазами чёрно-фиолетовых полос. Нет, это не были магические ощущения — магическую компоненту сенсорики я свернул практически в ноль, чтобы не "ослепнуть" и не "оглохнуть". Мне банально стало дурно.

С большим опозданием я понял, что часть этой вязкой дурноты принадлежит не мне.

— М-мать!

"Не ругайся".

То ли Сьолвэн было не до того, чтобы соразмерять силу ментальных сигналов, то ли я опять непозволительно расслабился, но только этот посыл подарил мне примерно те же ощущения, что шишковатая дубина, с размаху врезавшаяся в лоб. До звона в ушах, до погружения в сумрак…

"Особенно моим прозвищем", — добавила высшая. Спешно укреплённые мысленные блоки она игнорировала не так, как Айс, не за счёт искусства. Она продавливала их. Да, вот так просто. Просачивалась, как зимний холод проникает под кольчужную рубаху, одетую на голое тело.

— Что с тобой случилось?

"Мне приятно твоё беспокойство и стремление помочь, и всё же не мог бы ты отложить вопросы до более… удобного момента? Я…"

Но журчанию чужих мыслей не удалось меня успокоить. Даже недоработанная Параллель мне не понадобилась — вывод я сделал сам.

— Что с тобой сделал Теффор? — шепнул я, используя ламуо.

Ошибка!

Потому что искусство друидов помогло мне прорваться за барьер понимания, и…

Зыбкие тени. Колышущееся пространство, распяленное время. Тягучий сумрак, полный скрипов и чуждых до тошноты запахов. Пятиконечная звезда вроде морской, прочно влипшая в живой, голодный студень. Над звездой и на ней — клубок чистой мощи, под определённым углом выглядящий, как пятнистый спрут с нелепыми перепончатыми крыльями за спиной. Щупальца свиваются вокруг жертвы, передвигаются вальяжно, пульсируют, то расслабляясь, то каменея. Мерные движения, чавкающие звуки, волны чего-то тёмного… не такого, как хорошо знакомый Мрак, нет — липко-тёмного, злобно-тёмного, болезненно-тёмного, пятнающего всё вокруг — и пространство, и время, и охотно купающегося в этом крылатого спрута, и "морскую" звезду…

Звезду? Как бы не так. Это всё из-за престранного ракурса, из-за абсолютной, полыхающей нечеловечности наблюдателя, "глазами" которого я смог увидеть это. Никаких звёзд, никаких пятнистых спрутов и голодных студней.

Сьолвэн и Теффор на супружеском ложе. Вот это что!

…видение угасло чуть ли не быстрее, чем появилось. Но в памяти оно продолжало полыхать, как след от раскалённого тавра. Как пятно от вспышки магния на сетчатке глаза. Во всех омерзительных подробностях.

Хотел понять, почему высшая валяется в "родильном бассейне"? Так получи, идиот!

"Успокойся. Мне доставалось и сильнее".

Чистая правда . Ламуо позволяет точно оценивать правдивость высказываний.

Не то, чтобы я питал иллюзии насчёт своей способности распознать ложь, буде высшая всерьёз захочет меня обмануть, но…

Я заставил себя разжать кулаки. Раздался чмокающий звук, руки заныли. Подняв их, я бросил на них затуманенный яростью взгляд и обнаружил в мякоти ладоней следы собственных незаметно удлинившихся когтей. Впрочем, следы эти почти не кровоточили, уже секунду спустя не болели, а заросли, не оставив следа, с быстротой нереальной. Хотя я ничего такого не делал.

Вокруг столько энергии "красного" спектра, сказал я сам себе, что можно сначала отрубить человеку голову, потом приставить к телу — и она прирастёт. Не отвлекайся!

— Чем больше узнаю о риллу, тем меньше они мне нравятся, — сказал я вслух. — Это действительно было… соитие?

"Не совсем. Мой супруг занимался со мной скорее властью, чем сексом".

— А подробнее?

От Сьолвэн дохнуло смесью усталой обречённости и висельного юмора.

"Мужчина!" — мысленно фыркнула она. "Ты действительно не хочешь отложить свои расспросы, не так ли?"

Но я уже взял себя в руки. Не в последнюю очередь из-за активно используемого ламуо.

— Большинство источников сходится на том, что Владыку повергли чуть менее ста тысяч лет назад. Скажи, как давно ты оказалась в домене Теффор?

"Догадливый человек", — как комплимент. "Да, я давно не девочка. Правильный ответ на твой вопрос: 90.000. И да, за этот срок мне действительно не раз доставалось гораздо сильнее, чем в… чем теперь. И общаться с тобой в таком состоянии, как сейчас, я вполне способна. Потому что ты и я, при всём к тебе уважении, всё равно так различны, что даже находясь при смерти, я была бы умнее, сильнее и хитрее тебя. Моё самочувствие не даст тебе никаких значимых преимуществ".

— Но всё-таки, что с тобой делал этот… спрут?

"А ты не боишься задавать такие вопросы?"

— Обезопаситься от внимания риллу и Видящих способны даже мы с Айсом.

"Это смотря от какой из возможных форм внимания… впрочем, ты снова прав. Я приняла все необходимые меры предосторожности".

— Тогда ответь, пожалуйста, на вопрос. Или прямо скажи, что не станешь отвечать.

Беззвучная насмешка со стороны "бассейна". Ну да, ну да… куда проще было бы избежать расспросов, отдав периферийным телам приказ не пускать меня к центральному. А раз пустили…

"Ты уверен, что готов принять очередную дозу разделённой памяти?"

Вместо ответа я потянулся к Сьолвэн при помощи искусства друидов.

Вспышка.

Тьма.

Ни за что и никогда не стану пытаться изложить на реммитау то, что я узнал от высшей. Это знание слишком велико и причудливо, чтобы стоило мучиться, укладывая его в прокрустово ложе последовательных знаков. Но я узнал ответы на многие беспокоившие меня вопросы. Например, я понял, каким именно образом Сьолвэн выживала под властью Теффора. Какой страшной ценой платила она за относительную независимость от капризов риллу. Обустройство Ирвана оэ Теффор (что за насмешка над буквальным смыслом этого словосочетания!) и других поселений в домене, сосуществование десятков разумных рас, лавирование среди сил, даже для неё слишком могучих, чтобы бороться с ними напрямую… колоссальная работа, девятьсот веков каторжного труда! Поистине, Сьолвэн заслужила, чтобы её звали кратко, с большой буквы: Мать.

…ей было запрещено учить. Ей было запрещено накапливать Силы и знания сверх строго оговорённого лимита, да и профиль доступных энергий был сильно заужен. Собственно, именно отъём "лишней" Силы заодно со стиранием "лишних" воспоминаний я наблюдал в той краткой вспышке прямого общения, где высшая была распята морской звездой, а властительный обвивал её голодным спрутом. Будучи в силах ассимилировать едва несколько процентов того, что по давным-давно заключённому договору обязалась поставлять ему Сьолвэн, Теффор не собирался также позволять ей свободно пользоваться "излишками".

А они накапливались неизбежно: высшая общалась со смертными, наблюдала за тем, как и какую магию они творят, опекала их… хотя слишком тесное сближение также находилось для неё под запретом. Как и расщепление ядра сознания в любой из возможных форм. Контролируемые монады в периферийных телах? Пожалуйста. Но центральное тело и центральная монада чтоб были единичны. Сьолвэн оставалась уязвима в той же степени и по той же причине, по какой был уязвим Владыка демонов.

Теффор и вся фракция риллу, к которой принадлежал он, желали иметь возможность при случае уничтожить Мать.

Останавливало их только одно: Сьолвэн могла дать властительным такой отпор, что даже им самим не показалось бы мало. Убить существо, не за красивые глаза именуемое высшим магом — задача ох какая непростая! Но даже если бы эту задачу удалось решить, после уничтожения центрального тела десятки, а может, и сотни тысяч других её тел в едином мстительном порыве в клочья разорвали бы всё доступное пространство и выжгли в его обрывках любую жизнь до бактерий включительно. Риллу как-то раз уже получили урок на эту тему и отнюдь не стремились к повторению в больших масштабах. Потому что "обезглавленной" и агонизирующей Сьолвэн достало бы возможностей разнести в прах, как минимум, личный домен Теффора.

Тем самым её "супруг" лишился бы большей части влияния в своей фракции и перешёл в число "безземельных" риллу. Чтобы этого не случилось, ему поневоле приходилось всеми силами защищать опасную супругу-подчинённую.

Ну а саму Сьолвэн сдерживало ровно то же самое, что и его: стремление сохранить домен. Ведь почти вся локальная биосфера, особенно в плане животной жизни, являлась её детищем! Не говоря уже о многочисленных разумных, обитающих здесь… для риллу они, может, и казались всего лишь надоедливыми насекомыми вроде тараканов или муравьёв, но высшая не собиралась рисковать хрупкими жизнями смертных.

И терпела.

За девятьсот веков эрозия источила бы в прах скалы. Даже сверхпрочный сплав съела бы ржа — но терпение Сьолвэн со временем только укрепилось.

…впрочем, в то, что она только терпела, я не верил — и сказал ей об этом прямо.

"Догадливый человек", — не без раздражения. "Почему бы тебе заодно не догадаться, что я не стану охотно делиться с тобой своими секретами?"

— Потому что ни я, ни ты не хотели бы случайного нарушения твоих планов. А коль скоро ты показала мне то, что показала… что ж, ты неплохо промотивировала меня. И я готов помочь тебе, чем смогу. Даже с риском для своей жизни.

"Догадливый…"

— Даже более, чем тебе кажется, Мать. Поэтому не стану просить у тебя ни ампулу с ядом, ни "шелест пустоты". Переделка тела даёт большие плюсы, но ясно, что в случае… неприятностей благодаря этой же переделке я мгновенно умру по твоей команде…

"Ты даже не обижаешься?"

— А толку? К тому же на твоём месте я и сам бы перестраховался. Оставим. Скажи лучше, кем тебе приходится Манар.

Давление Сил, скрученных вокруг в раскалённые едва ли не до осязаемости жгуты, слегка подскочило. Сьолвэн выдержала паузу. И ответила — вопросом на вопрос:

"Как ты понял?"

— Тебе следовало лучше маскироваться в душе Колючки, следившей за нашим поединком знакомства. Кстати, а она сама-то знает, что служит одним из твоих периферийных тел? Или это знание ты из неё стёрла за ненадобностью?

Тихий всплеск: вздох разочарования, смешок, уверенность, нота удивлённого восхищения, ещё что-то, менее внятное — одновременно.

"Вот как… всего один мелкий прокол, вольность в использовании "брызг" — и слишком наблюдательные смертные уже делают выводы. Причём опасно близкие к действительности…"

Заново поднимать вопрос про Колючку я не стал. Другое куда важнее:

— Так кто тебе Манар? Неужели действительно сын? И, часом, не от…

"Молчи!"

— Не поздновато ли? — вздохнул я. Вздохнуть получилось с трудом: давление магии высшей вокруг меня выросло ещё больше, хотя казалось — куда ж ещё-то?.. — Если он догадывается о том, кто такая Колючка, то почему бы ему не догадаться и о том, кто его отец?

Без предупреждения — новая вспышка.

И тьма — как завеса и порог перед погружением в разделённую память.

По велению Теффора у Сьолвэн родились от него три отпрыска. И всех трёх риллу забрал у матери для перековки ещё детьми. Старший давно на равных вошёл в число риллу (правда, домена не имел, ограничиваясь малопонятными игрищами с тварями Света). Средняя, не успев достичь полной зрелости, оказалась поглощена Квитагом, "соседом" Теффора. Квитаг желал приумножить своё могущество, а может, и возвыситься меж прочими властительными, но враждебности со стороны разом и Теффора, и Сьолвэн, впавшей в расчётливое бешенство, не пережил. То есть пережил, конечно, — риллу подстать демонам и хилла истинно бессмертны — но превратился из-за неправильно пошедшего возрождения в калеку, повредившегося в рассудке. Проклятье высшей оказалось поистине страшным оружием…

Ну а младшая дочь Теффора и Сьолвэн была превращена в ищейку. Одну из самых жутких и опасных среди этих жутких и опасных тварей. То была кара фракции Теффора для самого риллу и для его супруги. Кара и предупреждение. Собрание фракции решило, что Сьолвэн в истории с Квитагом преступила черту дозволенного. И вдобавок к превращению Лугэз в ищейку собрание наложило на высшую дополнительный запрет: никаких больше детей. В смысле — детей от супруга: плодить бастардов со смертными она могла хоть конвейерным методом, на это риллу (до тех пор, пока детки не дорастали до старших магов) было глубоко плевать.

Запрет на деторождение был проигнорирован.

Расчётливое бешенство Сьолвэн по прозвищу Мать переплавилось в столь же, если не более расчётливую ненависть. К тому времени она уже давно саботировала издевательство над своей памятью и душой, на которые её обрекал брачный договор с Теффором. Силу — да, Силу она ему отдавала; отдавала и воспоминания… да только такую процедуру, как резервное копирование информации, биомаг уровня Сьолвэн способен произвести в самых разных вариантах. Нельзя прожить столько, сколько прожила она, и сохранить столько человеческого, сколько она сумела сохранить, если не умеешь производить над своей памятью полный спектр доступных операций. От полного стирания до замещения, от калибровки до перемоделирования.

И Сьолвэн достигла в искусстве лжи беспрецедентного совершенства. Даже регулярно проваливающиеся попытки обойти ограничения вместе с положенным за провал наказанием ею тщательно режиссировались. Так тщательно, чтобы никакие Видящие не уловили фальши.

Что тут ещё сказать? Высшая — она во всём высшая.

Но реализовать свои замыслы Сьолвэн не спешила. Скрыть рождение четвёртого ребёнка от Теффора оказалось задачей посложнее, чем регулярно выташнивать в супруга фальшивые улики и собранные среди смертных опасные знания. Чтобы ребёнок, способный заменить отца, появился и выжил, оказалось необходимо соблюсти сразу несколько взаимно исключающих условий. Самое сложное из которых было связано с Тихими Крыльями. Без ключа к этому высшему заклятью риллу — не риллу. У Сьолвэн, например, такого ключа не было… и передать его сыну мог только сам Теффор… теоретически.

Тогда высшая совершила ещё одно чудо. Спустя каких-то пятнадцать тысяч лет трудов и риска она отыскала ренегата из числа Видящих. Как ей удалось — успешно! тайно!! — перевербовать члена организации, за которой риллу бдительно следят круглые сутки и в которой каждый чует запах измены ещё до того, как в голову придут "не те" мысли? Но как-то удалось ведь.

Хотя тут ещё вопрос, кто кого перевербовывал… по очевидным причинам Видящие — одни из самых неудобных марионеток.

И вот в нарушение законов властительных один из них получил бессмертие, а в придачу к нему — долгосрочное задание. Пророк, заключивший со Сьолвэн союз, начал искать в мареве вероятностных теней любые события, способные взорвать болото равновесия, установившегося после победы над Владыкой. А поскольку способности Видящих со временем прогрессируют, как и любые другие способности, всего-то через пару тысяч лет ренегат достиг невиданной — по меркам своих смертных коллег — тонкости и изощрённости.

И вот, листая книгу грядущего, он натолкнулся на цепочку маловероятных событий…

— Прах побери! Не хватало мне политики, так уже и до пророчества дошлёпали…

"Что тебе не нравится, Рин?"

— Сюжет, вот что! Терпеть не могу, когда со мной обращаются, как с шахматными фигурами из рубаи старика Хайяма!

"Превратное же у тебя представление о пророчествах и пророках! Неужели ты думаешь, что Видящий способен творить будущее по своей воле?"

— Нет, — буркнул я, остывая. — Такое… творение, если я правильно понимаю — привилегия, утраченная риллу этого Лепестка.

"Вот именно. Будущее по мере своих сил и своего разумения творишь ты. Творю я. Теффор тоже его творит, как и Манар, и Айс, и миллионы других разумных существ. А Видящий… любой из них всего лишь Видит, не более. И я не стану рассказывать тебе, что именно он Видел: во-первых, сама знаю об этом очень мало, во-вторых, любое лишнее слово способно повлиять на вероятности неблагоприятным образом. Довольно и того, что ты действительно идёшь по пути изменений, как сказала твоя ученица-хилла… а это значит, что нам по пути".

— Может, мне лучше переговорить с твоим пророком?

— Я предпочитаю быть своим собственным пророком, юноша.

Вообще-то фраза про своего собственного пророка прозвучала как длинный трескуче-шипящий посвист, воспроизвести который моё горло не смогло бы при всём желании. Но ламуо, это бесценное искусство, вновь благополучно справилось с языковым барьером.

Я развернулся и обнаружил, что на меня смотрит престранное существо… точнее, два существа. Хотя, может, всё-таки одно…

Потрясала воображение и безжалостно издевалась над здравым смыслом продолговатая туша бронированного не то червя, не то моллюска, парящего в воздухе без видимой опоры. На его червеобразность намекала гибкость тела, имеющего в длину более десятка метров, а на родство с моллюсками — три пары глаз на выдвижных стебельках, движущихся вполне узнаваемым и довольно характерным образом. Кстати, на глаза ракообразных концы стебельков не походили, скорее уж, на фасеты насекомого. А вообще — какое там родство?! Ясно же, что эта серо-коричневая туша суть итог упражнений Сьолвэн в практической химерологии.

Как и не то наездник, не то симбиот летучего червя. До середины туловища погружённый в складку на "холке" своего скакуна, то бишь летуна, мой новый собеседник выглядел, как половина ящера. Верхняя половина. Непропорционально крупная голова, атрофированные трёхпалые ручки, тощеватая грудная клетка. Ярко-алый по контрасту с чёрной чешуёй гребень. Выпуклые золотые глаза со зрачками пилообразной формы. Надутый, как кожа на барабане, горловой мешок — тот самый источник треска, шипения и свиста.

— Как я понимаю, ты — Видящий?

Алогребенчатый воспроизвёл некое подобие человеческого смеха. Как по мне — очень отдалённое и совершенно не удавшееся подобие.

— Это люди, подобные тебе и познающие мир преимущественно зрением, называют нас Видящими. А вот живущие в глубине пещер сигалти, для которых мир рисуют слабые отзвуки, отражающиеся от выступов камня и холодных подземных вод, называют нас Слышащими. Есть странный меж смертными род хашшес; возможно, ты видел их, живя в Ирване. У них в семьях многочисленные юркие мужчины наделены лишь слабой искрой разума, зато упрятанные в рукотворных холмах самки — громадные, недвижные, уязвимые — умнее самого умного человека многократно. Хашшес познают мир опосредованно, через смешанные с эмоциями запахи — и умеют они создавать ароматы как целебные, так и смертоносные, ввергающие в любовное буйство и остужающие кровь. Меж ними таких, как я, зовут Нюхачами-без-преград…

Видящий сделал короткую паузу, а потом отрезал:

— И всё это чушь. Я не вижу, не слышу, не чую и не осязаю. Я открываю и познаю. Вместо форм, оттенков и размеров мне внятно одно, заключающее в себе все иные характеристики. Это единственное можно назвать — событие. Где ничего не происходит, там я не Видящий, а слепец. Но где хоть что-нибудь случится, там я способен узнать, что и как. Проросло ли в почве семя, шевельнулись ли беззвучно губы сумасшедшего узника, свились ли по воле риллу потоки мировых Сил — всё это я могу открыть. Почти не важно расстояние до события, мало волнует, произошло ли оно, происходит или только может произойти. Мне почти всё равно, что открывать и познавать. Да, сперва познавать — и мгновением позже забывать о том, что познал, потому что мир слишком велик и сложен для замкнутой раковины сознания. Если кто из Видящих не умеет или разучается забывать, такой Видящий очень скоро сходит с ума. Нежная плоть моллюска не выдерживает трещин в своей защите.

— К чему эта лекция?

— Тебе может пригодиться это знание. А может и не только тебе.

"Ну вот, пошла неопределённость…"

— Ответь мне, маг: к чему стремишься ты? Какой из горизонтов манит тебя более прочих?

— Горизонт самосовершенствования. Как любого истинного мага.

— Знал, что ты так ответишь. Но это не ответ.

— Тогда что тебе нужно узнать?

— Кем ты хочешь стать, самосовершенствуясь?

Я вспомнил лекцию по теории магии. Хаос, Искусство, Наука… был ли я искренен, когда говорил об этом Ладе и Манару? Гм.

Нравится ли мне установленный риллу Порядок?

Хочу ли я своими действиями умножать красоту?

Влечёт ли меня постижение законов реальности?

Вот и ответы. То есть единый ответ. Под таким углом всё становится довольно очевидно.

— Я чужой в Пестроте, как Владыка Изменений. И хочу одного: перемен! В себе или в мире — для меня, как мага, не так уж существенно.

"Тогда тебя должен заинтересовать ряд открывающихся возможностей", — Сьолвэн.

— Об этом чуть позже, если не возражаете…

— Это невозможно, — протрещал ящер-Видящий, отвечая на не заданный ещё вопрос. — Такое вмешательство лишь усугубит внутренний разлад.

— Хотите моей помощи? Ну так я назначаю свою цену. Не хотите — не берите.

"Ты думаешь, я бы не помогла, если бы была в силах это сделать?"

— Я далёк от мысли недооценивать девяностотысячелетнего высшего мага, Мать. Особенно после того, что узнал о твоих планах… и что об этих планах вычислил. Меж тем Айс признался мне, что не может справиться со своей проблемой самостоятельно. В первую очередь ради этого, а не ради древних тайн я пришёл сюда.

И вновь Видящий сэкономил нам время.

— Переоценка через кризис? Это может помочь.

Сьолвэн взволновалась:

"Ты уверен?"

— Шансы невелики. Но можно увеличить их, если следовать моим указаниям в точности.

— Тогда я слушаю тебя, пророк.

Снова парение над просторами домена Теффор на бесплотных крыльях Биплана. Но уже совершенно не такое, как на пути к Сьолвэн.

…страшно. За свою шкурку в первую очередь. Конечно, открыто объявить себя врагом риллу и порядка как такового — это красивый жест. Вот только расплата, которая легко может воспоследовать за такими жестами, уж точно не будет красивой. И добро бы каток был готов проехаться только по мне! Рискует вместе со мной и Лада. И Айс, которому тоже наверняка найдётся местечко на нашем, язви его, пароходе современности. И Ландек Проныра со своими людьми, а также не людьми. И Манар рискует — ого-го как, похлеще нас всех вместе взятых!

Рискует просто потому, что дышит.

Но страх мой нормален. Жизнь вообще опасная штука, даже если конкретно взятый Рин Бродяга уже не обязан, имея в виду себя, добавлять: от жизни, мол, умирают. Да, я вляпался в едва ли не самый глобальный заговор из всех возможных. Причём, кажется, не на третьих, а где-то так на вторых ролях. Первые роли отводятся Сьолвэн, Видящему, который мне так и не представился и которому я за это влеплю партийную кличку Летучий Ящер, а также Манару. Причём последний будет тем голым — до поры — королём, которого его свита разыграет втёмную.

Велики ли риски?

Учитывая, кто именно глава заговора, какую поддержку она имеет, как долго и тщательно она готовила свой путч, — не очень. Уж Сьолвэн-то точно из той породы, которая отмеряет семьдесят семь раз и всегда добивается своего. Пусть не сразу, но зато уж наверняка. Не сильно удивлюсь, если из девятисот веков в Пестроте она мечтала о переменах все девяносто тысяч лет. То есть — минутку! — в три тысячи раз дольше, чем я сам. Конструктивно так, с особой женской практичностью мечтала. И вот-вот (по меркам живущих вечно) свои мечты воплотит.

Велики ли преимущества? В смысле, лично мои?

О да! Спустя невиданно краткий срок, лет через тридцать-сорок, я смогу претендовать на звание старшего мага. Вмешательство Сьолвэн так резко повысило уровень моих талантов, что названный промежуток можно считать вполне реальным. Не самый маленький плюс к такому прогрессу — возможность расти над собой без лишнего страха. Если путч будет удачен, Манар меня не забудет… и вряд ли станет высылать за моей головой унаследованных от папы Теффора ищеек.

Отчего же так тревожно на душе? Отчего червяк непокоя продолжает грызть потроха?

Наверно, дело в разделённой памяти Сьолвэн, осколки которой продолжают ныть где-то под сердцем. Я смотрю на зелёный — тысяч, миллионов оттенков зелёного! — ковёр джунглей… и мне страшно. Никогда не имевший серьёзного опыта в соответствующей ветви магии, я вдруг начал чуть ли не кожей ощущать хрупкость чуда, имя которому — жизнь. Симфония эмпатических полей, которыми джунгли пронизаны, как падающими сверху лучами пестроты, звучит бархатно, богато, пряно. Там, внизу, радуются бытию. Спариваются, сидят в засаде, откладывают личинок и высиживают птенцов, грызут листву и переваривают добычу, рвут на части неосторожных и, не чуя лап от азарта, мчатся за самкой. Там распускаются цветы изумительной красоты. Там век за веком тянутся вверх колоссы и патриархи древесного царства. Там изредка, как подвенечное платье на невесте, искрится на побегах роса, и бабочки творят чудо своего блистательного, как танец примы, ломаного полёта. Там всё пронизано мириадами незримых связей…

И стоит среднемесячной температуре скакнуть на каких-то пять градусов, как эти связи начнут рваться. Одна за другой. Быстро. Неостановимо.

Перепад давления? Изменение влажности? Игры с гравитацией, магическим фоном, духами природы — могучими и неразумными? Мириады незримых связей, из которых соткан живой ковёр, можно порвать одним-единственным движением. Если ты — властительный риллу, хозяин домена и вершинная точка устоявшегося порядка, тебя некому остановить. Теффор мог бы "заниматься властью" со Сьолвэн хоть дважды в сутки… это всё равно было бы не так страшно и мерзко, как то, что он в любой момент может сотворить со своим миром. Наполовину, а то и больше, сотворённым высшей по прозвищу Мать.

И чего стоит моя жизнь, положенная на весы судьбы, если я не использую редкостный, ярко пылающий шанс помочь в уничтожении топора, занесённого над доменом?

Риллу правят, потому что сильны. Это привычно. Но разве это — наилучший вариант?

Маг должен совершенствоваться, если только он настоящий маг. Но ещё при этом должно выполняться граничное условие: магу не должно быть стыдно за свои поступки. Обменять свою совесть на Силу можно, и обмен этот не так уж редок. Но это — неравный обмен. Так что я помог бы Сьолвэн не то, что без "предоплаты", но даже без всякого вознаграждения вообще.

Просто потому, что это правильно и хорошо.

Крылья вампира — особенно вампира высшего, особенно на четвёртой грани Мрака — это финиш! А чары ускорения добавляют прыти ещё в несколько раз… но меня никто не замечает… не должен заметить. Если, разумеется, я всё сделаю правильно.

А поскольку эта вылазка спланирована с учётом советов Летучего Ящера…

Участие в политической жизни даром не проходит. Ни для кого. Вот и Паутиннику по имени Сакхавейр следовало трижды подумать, прежде чем бросаться делать то, на что, как ему показалось, намекала риллу Гаргленз. Первая супруга властительного Теффора то бишь. Ну и что, что на второй супруге — высшей Сьолвэн — властительный женился в три раза раньше, когда Гаргленз ещё, что называется, в проекте не было? Риллу не может быть второй там, где первая не является риллу. Таков неписаный закон. Исключений не бывает.

Так что Гаргленз именовалась первой женой. А ещё была бы не прочь заполучить в свои цепкие лапки числом восемь штук весь домен… ну, или хотя бы часть… и плевать с высокой горы на то, что Теффор вовсе не намеревается делиться с ней властью. На то, что его старший сын, Логашт, имеет преимущество в Силе, старшинстве и праве — тоже плевать. А на то, что Сьолвэн с её опытом умеет увидеть и воплотить баланс там, где супругу приходится рубить вслепую — на это и вовсе плевать три раза.

Впору диву даваться, до чего некоторые "высшие существа" при ближайшем рассмотрении оказываются плоскими и неинтересными. Не будь у Гаргленз Тихих Крыльев…

Впрочем, дело не в этой самовлюблённой дуре, не способной отвоевать положенную ей по формальному статусу власть. Дело в Сакхавейре, немногим более умном и оттого соблазнившемся на поступок, который иначе как мелкой пакостью назвать трудно. Паутинник отдал приказ своим миньонам, и те выморили прикосновением энергий Мрака несколько гектаров джунглей. По ходу дела был убит (выпит вампирами) тилош, сборщик лекарственных трав, оказавшийся не вовремя в неправильном месте. Явившиеся на тревожный сигнал периферийные тела Сьолвэн (центральное тело тем временем в очередной раз плавало в "родильном бассейне") пресекли дальнейшие развлечения тварей… но проблема решена не была.

Решить проблему предстояло мне. Самым радикальным способом.

Потому что не надо консультироваться у Видящего, чтобы сообразить: простив такого мелкого пакостника, как Сакхавейр, Сьолвэн оглянуться не успеет, как на намёки Гаргленз начнут активно реагировать десятки таких же пакостников. А мелкие пакости в больших количествах уже тянут на крупные неприятности. В открытую-то приказывать пакостить эта, которая первая жена, не посмеет. Во-первых, потому, что за самоуправство можно от Теффора огрести — и огрести всерьёз. Распоряжаться в домене может он сам, но никак не его жена, пусть трижды первая. Во-вторых, потому, что даже такая дура, как Гаргленз, не станет злить высшую Сьолвэн по-настоящему. А то можно присоединиться к неправильно воскресшему Квитагу. Который был полноценным властительным риллу — не ей, "безземельной", чета.

Был… да только вышел весь.

Тихие Крылья? О, разумеется… как истинной риллу, Гаргленз не грозит утомление. Но у Сьолвэн тоже есть неисчерпаемый источник энергии: Жизнь. А опыта при этом куда больше. Не-е-ет, не будет первая жена связываться со второй лично.

Она лучше очередного Сакхавейра найдёт и подставит… когда участь предыдущего идиота более-менее подзабудется.

То есть нескоро.

Ориентироваться на четвёртой грани Мрака сложно. Но всё-таки возможно. В целях ознакомления с местными условиями я уже погружался сюда. За последнюю неделю — пять раз, на разные сроки. В свой последний визит я изловил заклятьем "призрачной клетки" неосторожного Клювожора, после чего воспользовался умением Двойника, ранее не испытанным. То есть высосал из твари малую часть её воспоминаний. Включая, разумеется, свеженькое воспоминание Клювожора о том, что его кто-то там ловил и что-то с ним делал.

Поскольку чужая память — не чужая эши, для её усвоения пришлось трудиться долго и упорно. Вернувшись на Середину, я одиннадцать часов пролежал в трансе, соотнося ощущения Клювожора с собственными и интегрируя их в свою картину мира. Зато теперь прилегающие к домену Теффор области Мрака для меня стали… ну, не так, чтобы сразу второй родиной, скорее — Швейцарией для бывалого путешественника. Который, ещё не изучив местности лично, уже знает два из трёх государственных языков и имеет атлас с картами всех двадцати трёх кантонов.

Хотя и не имеет визы. Об этом мне лучше не забывать.

…я — ужас, летящий на крыльях ночи! Я — высший вампир, пронзающий Мрак! Х-ха!

Однако не надо забывать, что задание моё, говоря мягко, рискованно. Пусть Летучий Ящер своими подсказками снизил риск до приемлемых величин, пусть маскировка, в создании которой помогла Сьолвэн, обезопасила подход и отступление, это не значит, что риска нет вовсе. Как бы там ни было, а Паутинник — враг страшный. Он сильнее меня даже сам по себе, а уж с учётом его миньонов… в общем, если бы планы устранения Сакхавейра строил я сам, то, скорее всего, по здравом размышлении отказался бы от такой авантюры.

Ладно. Как говорится, бой покажет, стоило ли соглашаться на просьбу высшей.

Так. Вот нарушение структуры, похожее на три истончённых до игольной остроты вихря. Неправильных, сужающихся не книзу, а кверху, да ещё вырастающих из одного основания. Спектр энергий, которыми тянет от вихрей, совпадает с образцом. Хороший ориентир, не спутаешь.

Вниз!

Пробивая собой ощутимо плотную границу меж четвёртой и пятой гранями Мрака, я на одно ошеломляюще долгое мгновение оказался захвачен тягостной теневой волной. Не для смертных, даже имеющих Двойника, эти глубины. Воистину — преисподняя! Сгущения энергий отзывались в уснувшей человеческой плоти подавленностью, разрушительными кошмарами, болью, что сродни болям декомпрессии. Только здесь всё было вывернуто наизнанку: окружающий Мрак давил и давил искру жизни, такую слабую и хрупкую, несмотря ни на что. Я вполне мог бы защититься — маг я или кто, в конце концов?! — но защита и маскировка отличались взаимной несовместимостью, а раскрывать своё инкогнито было рано. Оставалось терпеть.

Снять чары скорости. Замедлиться. Здесь нужна осторожность, а не быстрота. Оставшееся расстояние до охраняемого входа в резиденцию Сакхавейра я преодолел без помощи крыльев, на своих четырёх. И лишь на расстоянии менее одного броска, распрямившись, одной командой снял маскировку, представая перед Воином Ночи, как есть: человекоподобной тенью высотой метра в два, со свисающими до колен когтистыми лапами и взглядом, лучащимся Силой.

Высший вампир в одном из боевых обличий.

— Посланец от Сьолвэн к Сакхавейру. Пропусти!

Воин Ночи дрогнул, окутываясь покровами природных щитов. Но менее чем секунду спустя дрогнул снова: хозяин дёрнул нить, связывающую его со своим слугой, и отодвинул охранника в молчаливом приглашении.

Логово Паутинника, снаружи и изнутри похожее на холм ожившего тумана, встретило меня неласково. Давление Мрака усилилось настолько, что я решил потренировать терпение в другой раз и облёк себя тройным слоем взаимосвязанных плетений защитного характера. Человеческое (по контрасту с обстановкой уж точно, что человеческое!) тело тут же перестало страдать и начало с похвальной быстротой регенерировать полученные повреждения. Меж тем Параллель, получая всё новые данные, уточняла уже сделанные выводы.

Пустынные проходы. Некоторая вялость в токах энергий, причём активнее всего движутся в глубинах стен энергии низших, длинноволновых спектров. Да, общее впечатление однозначное: Сакхавейр — не полноценная высшая тварь Мрака, а неудачник и слабак в сравнении с коллегами. Поставить Воина Ночи на охрану входа, маскируя недостаток подчинённых сущностей уровнем выставленного напоказ бойца… ну-ну.

А логово? Вряд ли оно принадлежит Паутиннику сколько-нибудь долгий срок. Больше похоже на то, что здесь обитал кто-то из Бурильщиков, и теперь нынешнему хозяину ощутимо не хватает Силы для поддержания резиденции в должном состоянии. Это Бурильщики сильны сами по себе и благодаря тем каналам на нижние, переполненные энергией грани Мрака, которые способны пробурить. Паутинники же обычно берут отдалённым аналогом ментальных дисциплин, подчиняя себе других чистой магией, а не страхом наказания.

Ни дать, ни взять — башня мага, где от безысходности поселился побитый старшим братом принц с малым войском. Ему бы собственного мага заполучить, снять печати с каналов к энергиям глубин и этими энергиями заплатить тем тварям, которые сильны и независимы…

Гм. А я и есть тот самый маг. Смертный, да — но достаточно квалифицированный, чтобы добраться до пятой грани и активно здесь действовать. На том и строится расчёт.

Войдя в "тронный зал" и увидев Сакхавейра воочию, я мгновенно понял, почему спелись он и Гаргленз. Родичи по фенотипу, как-никак! Я почему-то не думал, что всё будет так просто, но Паутинник, вопреки моим ожиданиям, оказался более всего иного похож на паука. Только и разницы, что у Сакхавейра имелась ещё гибкая шея и на вытянутой шипастой морде — четыре глаза, а не восемь. Продолговатых, светящихся гнилостно-синим.

Как существо разумное, я ошибся ещё в одном из своих ожиданий. Паутинник не стал и пытаться говорить со мной. Видимо, мама не рассказала ему о неприкосновенности посланцев. О! Да ведь у него и мамы-то не было… он, воплощение идеи связи-и-управления, сразу и безо всяких расшаркиваний вломил по мне мощнейшим импульсом подчинения. Неодолимая тяжесть рухнула на разум, сгибая оказавшуюся слишком слабой волю. Ментальные блоки слетели с меня опавшей листвой, так что под взглядом глаз-гнилушек я предстал нагим, полностью беззащитным.

И покорным.

— С-с-с-с!!!

Неприятный даже для слуха вампира, свист не заставил меня поморщиться. Сакхавейр подавил не только сознательные действия, но и рефлексы, и мысли, оставив — до поры — эмоции. Через протянувшийся канал связи хлынуло торжество страх интерес брезгливость жадность бессилие неужели это ничтожество послали для того чтобы убить меня всего лишь человека пусть и с Мраком в душе не понимаю неужели хитрость но нет-нет он уже мой полностью МОЙ хорошо и вдвойне хорошо что он МАГ мне не хватает своих магов ПРИБЛИЗЬСЯ РАБ!

И я, лишённая воли кукла, приблизился, делая канат ментального поводка ещё прочнее.

Дело было давно. И вспоминать его я не люблю. Но однажды мне довелось ощутить на своей шее металл ошейника, заклятого на покорность. Изощрённая игрушка! И запретная… но ведь запретный плод, как известно, особенно сладок…

Дело было давно. И в тот раз мой путь прервался на самый долгий срок. Полтора года я ходил, покорный чужой воле, ел, когда разрешат, спал, где положат — идеальный раб, причём безо всякого Чёрного Ветра! Меня не спасла моя магия, пределы которой я тогда ещё не успел узнать. Меня не спасла моя воля — заклятье отлично топило в равнодушии всякий намёк на возмущение. Меня даже искусство друидов не спасло: что толку в понимании, если разум, способный понять своё положение, спит?

Меня спас случай.

Новые хозяева, напавшие из засады и перебившие моих старых хозяев, плохо представляли себе ограничения заклятого ошейника и отвратительно владели вербальным программированием. То есть вообще не владели.

— О, смотри-ка!

— Да. Ты только подумай, какая удача! Интересно, кто ты такой?

Я обдумал этот вопрос. И вспомнил, что я — друид-недоучка. Заглянул в души новых хозяев. И вспомнил, что я — маг-недоучка. Причём знающий кое-какие боевые чары. И ещё я вспомнил, что я — вампир… когда оказалось, что одной только магии мне не хватает.

— Остановите его! Убейте! Помогите! А-а-ахрррр…

Никто не закричал: остановись! Никто не догадался даже шепнуть: пощади!

Поэтому я убивал и пил сладкую чужую эши до тех пор, пока новые хозяева — уже потрёпанные в схватке со старыми — не закончились.

Ошейник всё это время продолжал исправно гасить всякие чувства и желания. Чуть ли не сонливость навевал. Но оказалось, что отсутствие чувств и собственной воли — вовсе не преграда для драки. И даже для того, чтобы порвать ошейник, как гнилую тряпку — не преграда. Я мог освободиться в любой момент, но… оставался добровольным рабом. Именно осознание этого маленького факта заставило меня вывернуть наизнанку желудок в том же заплёванном переулке, где стены были залиты кровью, а под ногами скользили выпущенные кишки моих хозяев.

Самые неприятные уроки порой оказываются самыми действенными. К несчастью для Сакхавейра, он понятия не имел, что я уже усвоил урок на тему "как убить хозяина". А в ходе общения с те-арром Сейвелом повысил квалификацию до "как обмануть хозяина".

Я приблизился, потому что он приказал мне это сделать. И сработала программа, до срока спавшая в Параллели. Повинуясь уже ей, а не Паутиннику, я вполне равнодушно хлестнул по брюху твари снизу вверх Мрачным Шестом. Точнее, доброй сотней насаженных на одно древко бритвенно острых лезвий, раскалённых до синего блеска и разогнанных импульсом Силы так, чтобы пробить "хитин". А мгновением позже, включив чары скорости, я прыгнул на замершего от нестерпимой боли Сакхавейра и впился в него, как пиявка… или как вампир, что гораздо точнее.

Смертельно раненный Паутинник не мог сопротивляться мне сколько-нибудь долго: твари его вида отличные кукловоды, но бойцы, на моё счастье, посредственные.

Как он смог человек слабое ничтожество

А вот так, голубчик. Минусы узкой специализации — твоей — и точный расчёт. Если бы ты соизволил выслушать меня, никто не тронул бы тебя и пальцем. Ты ведь видел в моём разуме и такой вариант событий, не правда ли? Его сочли маловероятным. Не ошиблись, увы…

дрянь чтоб тебя разорвали падальщики душу твою чтоб медленно растворили в Реке Голода слуги рабы мои на помощь убейте этого

…ты решил, что с Гаргленз в союзниках можешь творить всё, что душеньке угодно. Решил? Так не скули теперь. Сдохни с достоинством, коли жить с достоинством не сумел. А твои рабы не успеют. Они как раз освобождаются от твоей власти. Будь у тебя друзья, я бы мог опасаться мести, но рабы есть рабы. Они просто разбегутся и станут служить другим хозяевам…

будь ты проклят маг! семью печатями Мрака и пятью запорами

…э, нет! Колдовать вздумал? Предсмертный аркан строишь? Не дам!

Я оторвался от пряной эши Паутинника, обрывая заодно и слабеющую нить ментального контроля. Отсёк Сакхавейру башку Мрачным Шестом, на миг превращённым по такому случаю в топор, и моментально заморозил её заранее заготовленным плетением (почти таким же, каким замораживают мясо хозяйки, которым по карману эта бытовая магия). Холод — консервант более универсальный, чем алхимические препараты, ибо годится даже для той не материи, из которой состоят твари Мрака. Но сам по себе он недостаточен.

Поэтому я задержался ещё на три или четыре секунды, распечатывая, наполняя и прикрепляя к башке несравненно более сложное плетение: усиленную вариацию на тему "ловца душ", разработанную после знакомства с моими новыми вампирскими талантами. Теми, которые действовали на память, мысли и эмоции, а не только на эши.

Проверить, насколько хорошо сработал "ловец", я не смог. Времени не осталось.

Потому что из прохода, каким я сам сюда явился, ко мне метнулся Воин Ночи. Тот самый, стороживший вход снаружи.

Сознание пьяно мутилось от выпитого (не столько даже от эши, мало похожей на энергию жизни нормального существа из плоти и крови, и от эманаций предсмертных мук, сколько от воспоминаний покойной твари). Напряжение короткой схватки и отдача от достаточно сложной магии не добавляли бодрости. Но другого выхода, кажется, не существовало: надо было драться. И быстренько, пока не набежали новые твари. За хозяина рабы мстить не будут, это верно — но устроить свалку они вполне могут.

Взмахнув Мрачным и вкладывая во взмах простейший силовой импульс, я подправил порыв Воина Ночи, одновременно тем же импульсом отбрасывая себя в противоположную сторону. Тварь тоже ускорилась, но инерция — штука, не вполне бессильная даже в случае с лишёнными косной материи существами Мрака. Ответный взмах руки-лезвия рассёк два из трёх слоёв защитного плетения, но меня не достал.

Фуф! Повезло…

Наградив удаляющегося Воина силовой волной (что опять-таки ускорило меня самого в нужном направлении), я нырнул в проход и помчался прочь, сжимая левой лапой ледышку отсечённой головы, а правой — укоротившийся до толстой короткой палки Мрачный Шест. При этом затылком и всеми дополнительными вампирскими чувствами я ощущал, как развернувшийся Воин Ночи мчится следом.

Мрак! В теории мы с ним, конечно, одного класса твари. Я даже, наверно, посерьёзнее буду. В теории. А на практике в прямом столкновении опытный Воин Ночи порвёт меня, неопытного вампира, как тот самый Тузик ту самую грелку. Не-е-ет уж. Бежать, бежать и ещё раз бежать!

Точнее, лететь.

Ракетой взмывая к границе пятой и четвёртой граней, я активировал маскировку, надеясь, что хотя бы так оторвусь от преследователя. Шиш мне. Воин летел следом, как приклеенный, и отставать не собирался. Более того: он ещё и сигналил, разнося на все прилегающие области вопль примерно такого содержания:

— Лови убийцу! Награда Силой сразу по поимке и дополнительная награда впоследствии!

Вот этого в планах, составленных с помощью Видящего, уже не было. Даже в проекте. И откуда взялся этот трижды клятый Воин? Что ему, покойный Паутинник отцом родным был?!

Ладно. Если не отстанет, я с ним всё же разберусь.

Но не в глубинах Мрака, а там, где Мрак слабеет. То есть в Середине. На своей территории. Используя стихийные энергии и заклятья.

Кратчайшим путём рванув вверх, я на лету сконцентрировался на предстоящей схватке. Зашуршала Параллель, дорабатывая боевые формы с учётом характеристик противника. Малая толика Силы, не замкнутая на поддержание чар скорости и маскировки, полилась в Мрачный Шест, наполняя встроенные "аккумуляторы". Конечно, их ёмкость с ёмкостью того же Побратима смешно сравнивать, но даже небольшая энергия, приложенная в нужном месте в нужное время, способна сделать больше, чем большая энергия — в ненужном месте и в неправильное время. А если я хочу завалить Воина Ночи в поединке, мне понадобятся все козыри, какие я смогу набрать. Даже самые мелкие. Да что там козыри — я и мухлевать готов!

Всё-таки жизнь на кону, не хвост свинячий.

Хреново то, что эти заразы (я о Воинах Ночи) подобны одоспешенным рыцарям. Причём их доспехи, то бишь природные щиты Мрака, заточены именно под противостояние магическим атакам. Добавьте к этому внушительный запас Силы, способность ускоряться и прошибать своими руками-лезвиями магическую защиту — и получится как раз тот противник, с которым магам лучше не встречаться. Как вампир я против него тоже ничего не могу. Воин Ночи — это тебе не излишне самоуверенный Паутинник, не ожидающий нападения; о такого врага я раньше свои "зубы" обломаю, чем сумею хотя бы отхлебнуть из него, а не то, что осушить. Если бы не артефактное оружие, мне бы вообще ничего не светило… но Мрачный Шест вообще-то не против таких тварей создавался. При всей его функциональности я его делал не как полноценное оружие, а, скорее, как подручное средство для проведения тренировок. Потянет ли он пробой щитов Воина?

Скоро узнаю.

И от всей души надеюсь, что в Середине мне на помощь придёт Сьолвэн. Пусть не лично, а в лице одного из своих периферийных тел… одного, двух, трёх — чем больше, тем лучше! Для неё ведь старался. Хотя для себя, конечно, тоже. Башка в моей руке — ценный трофей, очень мало кто из смертных магов может таким похвастать…

Тут я выругался по-чёрному, сообразив, почему маскировка не обманула Воина. Она просто не была рассчитана на мою самодеятельность! Предполагалось, что я без затей убью Сакхавейра, если тот, конечно, нападёт первым. Но я вообразил себя самым умным в песочнице и прихватил башку твари, фонящую энергиями смерти и Мрака, как кусок оружейного урана — нейтронами. Ну, Рин, молодец. Что тут ещё скажешь? Разинул роток шире ушей, возомнил, что можешь отхватить не маленький кусочек знаний Паутинника, а чуть ли не всю его чёрную душу?

Вот и получи, жадина. Давно, видать, по роже не получал, раз детство в анусе взыграло!

Но не бросать же теперь замороженную башку. Жалко…

Третья грань. В сравнении с четвёртой — лёгкое, светлое, приятное во всех отношениях место. Воин Ночи нагоняет. Хочет устроить нагоняй, ага. Ну, я ему тоже попробую устроить. Этот самый, как бишь… отгоняй. Ха-ха!

Так. Стоп. Это у меня что, настроение скачет? Да. Похоже, действительно скачет. Не очень хорошо. Впору озаботиться своим состоянием, но некогда. Отгоняй уже близко.

Совсем.

Вторая грань. Несмотря на продолжающиеся вопли Воина Ночи, мчащегося за мной, как хвост за лисицей, никто не спешит наперерез опасной цели. За кем бы ни гнался Воин, а раз до сих пор не догнал, значит, дело серьёзное. Для большинства средних тварей, не говоря уже о мелких, не по зубам. Что, опять про зубы? Ну да. А почему бы благородному дону не пересчитать чужие зубы? Вот у того самого Воина их, например, сколько? Можно повернуться и исчислить…

Идиота кусок, совсем уже офонарел? Сейчас, похоже, будут убивать, а ты фигнёй страдаешь! Всё-таки откуда эта гадская эйфория? Словно я в самом деле упился чем-то высокоградусным, да ещё настоянным не то на белладонне, не то на каких других листьях коки… или это сказывается эши Паутинника? Если так, то я зря потащил в рот эту бяку. Зря? Ну почему же? Прикольная штука! Забористая! Люди и другие звери даже близко не такие вкусные!

М-мать твою, придурок, ты что такое сейчас подумал?

А что тут плохого? Имею возможность сравнивать! Всё познаётся в сравнении…

Первая грань вокруг, пьяная морда. Готовься! Ну? Середина!!!

…отправив Двойника баиньки и превратившись обратно в человека, я кое о чём забыл. Но мне об этом тут же напомнили метнувшиеся навстречу ветви и листья кустарников, со всей дури хлестнувшие по моей тушке, вернувшей себе материальность до того, как была сброшена набранная во время бегства через Мрак сумасшедшая скорость. Чтобы избежать худшего, я снова поспешно переключился на Двойника и в таком виде, вернувшись на первую грань, пролетел сквозь ствол здоровенного дерева, о который едва не приложился. Снова в человека — и реверсироваться вслепую, на расстояние нескольких сотен шагов вверх.

Чары скорости сделали немедленно начавшееся падение неторопливым, как на поверхности какого-нибудь мелкого небесного тела. Впрочем, долго думать об этом я не собирался. Слишком быстрые переходы вампир — человек — вампир — человек добавили свою лепту в копилку неприятных ощущений. Впрочем, хорошо уже то, что в плотной оболочке пелена опьянения начала стремительно редеть, оставаясь на долю моего Двойника.

Всё было бы и вовсе замечательно, если бы не Воин Ночи. Он чуть притормозил перед тем, как перейти за мной на Середину, но всё же перешёл — и ринулся в атаку.

Я встретил тварь "пенорезиной": простым заклятьем, заполняющим определённый участок пространства множеством слипшихся боками силовых пузырей, заполненных воздухом. Очень эффективное средство, когда требуется снизить скорость движения противника. В том числе и до нуля. Мой план состоял в том, чтобы притормозить Воина Ночи, а потом приголубить его "кислотной молнией". Отличное заклятье, после доработки пробивающее, вернее, разъедающее почти любые магические щиты… но, увы, лишённое функции самонаведения.

План был хорош, но благополучно провалился: Воин пробил "пенорезину", почти не убавив в скорости, и от моей "кислотной молнии" без особого напряжения увернулся. После чего уворачиваться пришлось уже мне. Да поскорее, пока руки-лезвия не вспороли мне что-нибудь ценное. Горло, например. Сдуру, не иначе, я попытался блокировать очередной удар Мрачным Шестом. И это у меня получилось. Вот только рука-лезвие надрубила Шест, как деревяшку — спасибо ещё, что не отрезала совсем. М-да…

Торопливо реверсировавшись снова, я обрушил на Воина Ночи "пламенный рой", потом "сеть смерча", потом попытался взять его в "тиски холода". И реверсировался снова, когда ничуть не пострадавший Воин сократил расстояние до опасного предела. То реверсируясь, то атакуя магией со средних дистанций, я последовательно испробовал:

"коридор плача" — но Воин пролетел сквозь его алую дрожь, как сквозь воздух;

"спирали песка" — увы, едва поцарапавшие его пылевым круговоротом;

"излом семи печатей" — но банально промахнулся по слишком вёрткому врагу, поскольку гравиудар, в точности как "кислотную молнию", сделать самонаводящимся не умел;

"теневой водопад" размолол в труху вершины деревьев на целом гектаре, и только;

от "стрел праха" лес пострадал ещё сильнее, осыпаясь липкой гнилью от первого же ветерка — а Воину хоть бы хны;

"старый клык" пришёлся вскользь и оставил лишь быстро затянувшуюся царапину;

а "кровавые чётки" попросту брызнули в стороны под напором чужих щитов вместо того, чтобы раскрасить их узкими сквозными щелями.

Рискнув и подпустив Воина Ночи поближе, я всадил ему в грудь не пострадавший конец Мрачного Шеста, превращённый в длинное копьё. Перед атакой я укрыл Шест двумя слоями дополнительной защиты и зарядил копейное жало свёрнутым заклятьем "серой тёрки". В конце концов, если Воина не проймёт даже магия искажения пространства, то чем его вообще бить?! И Шест, стремительно удлинившийся, достиг цели: пробил броню.

После чего взмах руки-лезвия отсёк рабочую часть моего оружия. Даже защита не помогла.

Насколько сильно мне удалось ранить тварь единственной результативной атакой, я так и не понял. Ясно было только, что ранение не тяжёлое.

Вот тут-то я и отвесил себе виртуальный подзатыльник. Какого беса? Я что, такой же полуразумный болван, как Воин? Я же привык считать себя обладателем полноценного разума! Не можешь одолеть врага в открытую? Обмани. Убеги. Придумай, как использовать против врага окружающие предметы обстановки. Призови союзников. Зачем упираться рогом и вести себя не так, как подобает магу, а как… как такой же полуразумный болван? Так можно дождаться только одного: поражения и смерти!

Реверсировавшись, чтобы выиграть ещё немного времени, я воссоздал Биплан и полетел прочь. Во время бегства у меня, по крайней мере, будет время подумать над тактикой и стратегией. Надоело тупо реагировать на броски и атаки Воина — достаточно однообразные, надо заметить. К тому же опьянение почти сошло на нет, так что построению планов ничто не помешает.

М-да… недооценил я Воина Ночи, крепко недооценил! Столь совершенная защита была бы достойна и какой-нибудь высшей твари, вроде Бурильщика или Кормильца. А ведь он ещё и ослаб, перейдя на Середину! Во Мраке он может восполнять энергию, а здесь — фига с два. Только резервы, большие, но не бесконечные. Может, попробовать его на измор?

Стоп. Если на Середине он просто ослаб, то…

Не тратя лишнего времени на раздумья, я жёстко сконцентрировался и перешёл на нижнее кольцо Света. Всего второй раз в жизни я оказался здесь — и первый, когда мог относительно спокойно оценить окружающее. В целом, кольцо мне понравилось. Мягкий перламутровый свет без определённого источника, низкий гул, переходящий от ре до ми контроктавы и обратно… вот только никак нельзя было назвать приятным ощущение тяжести — но тяжести особой, какую мог бы чувствовать запущенный из пращи камень. Моему Двойнику, оторванному от Мрака, было неуютно. Не в той мере, в какой мне-человеку на пятой грани Мрака, но ощущения казались сопоставимыми. Я понадеялся было, что Воин Ночи не последует за мной сюда и я смогу скрыться без продолжения драки — но нет. Последовал.

Тогда я совершил ещё один рывок и поднялся до второго кольца Света. К гулу и сиянию первого кольца добавился вибрирующий, пробирающий до костей звук из начала большой октавы, а заодно — льющиеся откуда-то сверху пронзительные лучи. Пара фей в отдалении так и прыснули прочь, едва меня завидев… а может, и не меня. Потому что Воин Ночи удивил меня в очередной раз: пролез за мной на второе кольцо, покрутился на месте, видимо, крепко дезориентированный непривычной обстановкой, и рванул ко мне.

Надо же. Упорный какой!

Энергии на чары скорости у него уже не оставалось, но у меня энергия заканчивалась тоже. Основной мой источник, Двойник, на таком расстоянии от Мрака уже ничем мог мне помочь. Ему самому было мало. Если бы не выпитая эши, он бы, пожалуй, впал не в летаргию, а в настоящую кому. Конечно, за счёт градиента между первым и вторым кольцами мне всё равно кое-что перепадало — но мало, слишком мало, определённо недостаточно…

Интересно, подумал я, у кого раньше иссякнет Сила: у меня или же у Воина?

Ни то, ни другое. Раньше на сцене появился раэм. Да какой! Светлый дух, в районе головы яркий до слепящего, приносящий-вести подобен был разом небольшому плотному смерчу и яйцу чистой энергии с наполненностью, какой я от раэмов-середнячков не ожидал. Его высокий, почти ультразвуковой вопль обрушился на нас обоих — и Воин Ночи перенёс эту акустическую атаку куда тяжелее, чем я. Впрочем, будь атака чисто акустической, он бы, что называется, и ухом не повёл — но раэм вложил в звук, сплёл со звуком в единое целое древнюю и властную магию изгнания. Так подействовала бы на Воина моя "кислотная молния", если бы я сумел в него попасть. Щиты Мрака затрещали и начали растворяться, отравляя атмосферу второго кольца ядовитой дымкой.

Раэм возопил вновь, на более низкой ноте; укрываясь от этого кошмарного звука, я быстро нырнул на первое кольцо, и следом за мной туда же вывалился побитый Воин Ночи. Всего два удара, несущих Силу Света, нанесли ему больше ущерба, чем все мои длительные потуги. Я тихо хмыкнул и вернулся на Середину.

А когда тварь ожидаемо последовала за мной, приголубил её, так и не успевшую восстановиться, новым "пламенным роем". В заклятье я вложил почти всё, что у меня оставалось. Выскреб из сусеков остатки и добавил то, что успел передать по восстановившемуся каналу связи с Мраком мой карманный вампир.

Помогло.

Стая самонаводящихся сгустков плазмы впилась в жалкие остатки щитов Воина — и пробила их насквозь. Преследовавшая меня тварь агонизировала молча, но сопутствовавший этому долгий эмпатический вопль не оставил меня равнодушным. Я подхватил быстро тающий сгусток Мрака, в который превратился Воин Ночи (не руками, конечно же, — заклятьем "воздушных носилок").

И, не удержав в узде любопытство, попытался прозондировать его.

Попытка удалась. Не знаю, как насчёт других, а вот эта конкретная тварь некогда — адски давно — действительно была душой смертного. В распадающейся памяти промелькнули обрывки древнего, как корни гор, магического обряда, лишающего живое и разумное существо из плоти и крови старой сути и подменяющего образовавшуюся пустоту Силой чистого Мрака. Тот Воин Ночи, которого сразили собственное упорство и моя военная хитрость, оказался невероятно стар. Определять возраст таких сущностей непросто, но мне показалось, что смертная жизнь этого Воина подошла к концу не позднее, чем тридцать тысяч лет назад… а скорее, и того больше. Он был достаточно умён и опытен, чтобы изменять свои щиты в точном соответствии с типом магии, которую я пускал в ход. Лишь соприкосновения с энергией-антагонистом эти щиты не сумели выдержать — и, повреждённые, сдались напору магического огня.

Что ж, достойная "жизнь" была у тебя, Воин. И противником ты был более чем серьёзным. Пожалуй, решил я, ты достоин дополнительных усилий с моей стороны. Я опущу твои быстро тающие останки на вторую грань — и подожду, пока ты весь не вернёшься во Мрак, который тебя породил. Не развеивание праха над бегучей водой, но тоже символично.

Если когда-нибудь мне придётся умереть в шкуре вампира, я был бы не прочь, чтобы мне оказали аналогичную услугу.

— Что это ты тащишь?

— Трофей.

— А какой именно?

— При жизни, недавно трагически оборвавшейся, это было головой Паутинника.

Глаза Айса слегка расширились.

— Ну, Рин… я знал, конечно, что ты авантюрист. Но чтоб настолько?!

— Как видишь, тщательное планирование, хорошее прикрытие и эффект неожиданности сказали своё веское слово. На самом деле Паутинник оказался не таким уж бякой. Вот с одним из его слуг пришлось повозиться…

— Хочу услышать эту историю целиком.

"А то давненько мы не общались с глазу на глаз", — уловил я молчаливое дополнение.

И ответил:

— Легко. Только трофей в мастерской Наркен пристрою — и пойдём, что ли, пожуём…

Столовую "Пламени над потоком", как место тривиальное и давно изученное до мелочей, мы проигнорировали. Зато вспомнили, что давно не бывали в "Трёх мирах" Лимре Колобка. Да-да, той самой ресторации, нижнего мира которой я по сугубой занятости до сих пор не видывал.

Ну, не чревоугодник я по натуре. И действительно был занят. Плотно. Вот уже год скоро, как прибыл в Ирван, — и беспрерывно занят, занят, снова чем-нибудь занят…

К примеру, как только я решил, что с переменами более-менее свыкся и тонкость владения Силой в самых общих чертах вернул, как Ландек Проныра немедленно навьючил на мою шею платные занятия с учениками его школы. Опять же, через Наркен Попрыгунью после сотворения Мрачных пошли кое-какие заказы, порой всего лишь денежные, а порой — весьма интересные и в творческом плане. Про Ладу с Манаром тоже забывать нельзя: по мере превращения в настоящих волшебников они требовали всё больше внимания с моей стороны.

А ещё — задания по линии Сьолвэн (последнее дело было далеко не единственным, просто самым рискованным). И походы в нечеловеческие кварталы Ирвана к тамошним магам, порой крайне полезные в смысле обмена знаниями. И… да много ещё разного.

Где уж тут выкроить свободное время для общения с другом? Хотя в последние дни это самое время как раз начало появляться.

За что люблю Ландека — так это за некоторую поэтичность его непростой тианской натуры, совершенно не стыкующуюся с вульгарным торгашеством. Нет-нет, Проныра вовсе не романтик (разве что с большой дороги, хе-хе!). Но вот получение прибылей в его списке приоритетов — отнюдь не в тройке лидеров. Так, на четвёртом-пятом месте, не выше.

Соответственно, если в его школе наблюдался некоторый недостаток учеников, но денежные резервы были ещё далеки от опустошения, Ландек никогда не кидался искать новые источники дохода — сиречь новых обучаемых. Сейчас снова сложилась ситуация, когда "старички" в большинстве своём отучились, а "новичков" по магической части имелся недобор. В итоге же мы с Айсом получили если не полноценный отпуск, то некое подобие послабления. Что-то порядка пары часов в сутки для отдыха и общения на каждого.

Это много. Особенно если учесть, что пару последних месяцев я куда чаще пребывал в ускоренной фазе "пульсирующего" мышления, чем в "нормальном" состоянии. Отдачи от этого в чистом виде я уже давно не испытывал, зато чисто количественные изменения от применения "пульсирующего" мышления перешли в качественные.

Говоря проще, если в ускоренной фазе я мог быстро думать (стремительно перебирать варианты тактических решений в спаррингах с Манаром, молниеносно творить простые заклятья, очень быстро — заклятья средней сложности и пр.), то в релаксационной фазе, при возвращении нормального темпа мышления, поток сознания начал приобретать ранее недоступную глубину. Мир для меня раскрывался новыми гранями, играл новыми красками. Расширялось восприятие, кардинально улучшилась и без того неплохо работавшая память, стали доступны абстракции повышенной сложности (хотя тут отчасти "виноваты" уроки языка хилла).

Наконец, мной был перейдён "рубеж магистров".

Последнее означает, что заклятья мастерского уровня, творить которые раньше я мог только с привлечением ритуалов, ныне не требовали ничего, кроме концентрации и чисто мысленных манипуляций. Увы, претендовать на мастерский уровень всерьёз мне было рано, что лишний раз доказал бой с Воином Ночи. Вот когда мастерские плетения будут у меня получаться даже при наложенных чарах скорости (конечно, мастерские плетения "боевиков", упрощённые в сравнении с мастерскими заклятьями других специализаций) — тогда и можно будет думать о ранге мастера боевой магии. Сейчас у меня хватает для этого Силы, но не хватает ни опыта, ни тонкости.

Впрочем, это так, лирика. И никакие соображения не помешают мне получить за два часа отдыха столько же приятных впечатлений, сколько обычный человек получает за половину дня, а то и за целые сутки. Ныне для меня целых два часа — это просто уйма времени.

Лениво прогуливаясь рядом с Айсом ("на самом деле" мы чуть ли не бежали, обгоняя большинство других пешеходов, как стоячих, но с поправкой на физиологию улучшенных тел это была именно ленивая прогулка), я внимательно наблюдал за своим другом. И чем дольше я это делал, тем меньше он мне нравился. То ли раньше Айс лучше скрывал свои чувства, то ли нынче в релаксационной фазе я стал достаточно внимателен, чтобы подмечать даже мельчайшие, ранее ускользавшие нюансы, но… но. Похоже, внутренний кризис действительно усугубляется, коль скоро маска начинает трещать по швам. Как бы он глупостей не наделал…

Надо его отвлечь.

— А скажи-ка, друг мой, — бросил я, предварительно уже привычным образом замыкая вокруг нас двоих усовершенствованную при помощи ламуо защиту от подслушивания, — ты попал в Эббалк по воле случая?

— Нет. — Айс на мгновение нахмурился. — Двинуться именно туда мне советовала Сьолвэн.

— Ага.

— Ты что-то нарыл?

— Ну, не то, чтобы… просто мне интересно, каковы на самом деле отношения, связывающие тебя и высшую. Об этом у нас до сих пор речи не заходило.

— Обмен?

— Ага.

— Ну… можно сказать, что я нашёл в её лице замену отцу, а в Ирване — замену утраченной родине. Я ведь, как ты знаешь, привык быть частью чего-то большего.

— Добровольная служба?

— Ну да. Сьолвэн усовершенствовала меня, что отвечает моим планам, и позволяет мне, как в былые времена, ощущать себя нужным. Это… немало. Хотя вторая родина, конечно, никогда не заменит первую родину… но ты этого, возможно, и не понимаешь.

— Ты прав. Не понимаю. Я-то большим патриотизмом отродясь не страдал.

— Почему?

— Потому что, если в двух словах, тебе с первой родиной повезло. А мне — нет. И то, что я родился в семье интеллигентов, а не олигархов, тут совершенно ни при чём.

— Боюсь, тут уже я тебя… не понимаю.

— Потом объясню. Благо, время ещё будет, а тема не из весёлых.

— Как скажешь, Рин. А ты с высшей чем связан?

— Общей целью. Кроме того, время от времени она даёт мне поручения, выполнить которые лично ей было бы затруднительно.

— О. Паутинник?

— В том числе. Давний договор с Теффором накрепко привязывает её к Середине, а я во Мраке почти как дома.

— И что у вас за общая цель?

— Переворот. Сьолвэн, видишь ли, не нравится её супруг. И мне тоже.

На лицо Айса опустилась ясно различимая тень.

— Вы играете в слишком опасные игры. Дразнить риллу…

— …можно, если осторожно. Ты же не думаешь, что наша покровительница недостаточно предусмотрительна? Она уже не первую тысячу лет плетёт паутину такой сложности, какую покойный Сакхавейр и вообразить не мог.

— Вот как. И мы, следовательно, части этого узора?

— Да. Мне, в отличие от тебя, это не очень-то по душе. Но выбирая между Сьолвэн и Теффором, я однозначно предпочитаю первую. Пусть она не открывает мне всей правды, пусть засунула в моё тело магический самоликвидатор — я готов мириться с этим ради будущего.

— Ты уверен, что это будущее для тебя наступит?

— Нет. Но при Сьолвэн я смогу расти до старшего мага, пользоваться ламуо и учить язык хилла, не опасаясь однажды оказаться укороченным на голову.

— Выходит, ты веришь ей больше, чем я.

— Ха! Я даже самому себе не верю на все сто. И я прекрасно понимаю, что высшая, выбирая между мной и своим ставленником на место Теффора, выберет не меня. Ну и что? Жизнь — штука рискованная. Но ради свободы и перемен я готов рисковать.

— А ради стабильности — не готов?

Вместо ответа я искоса посмотрел на Айса. Тот поиграл желваками, словно пытаясь что-то раскусить, и отвернулся.

"Да… уж кто-кто, а он точно знает, какой ценой бывает оплачена эта самая стабильность! Против местных риллу хотя бы возможно замышлять бунт. А против того, по милости которого его пришлось воскрешать? Как там его — Деххато?

Трансцендентные существа, младшие демиурги, под хвост им всем копытом…"

И тут — не доходя до ресторации Колобка каких-то ста шагов — Айс встал, как вкопанный. Мгновенно отследив направление его взгляда, я ощутил, как из моей головы вылетают какие-либо посторонние мысли. И ещё ощутил, как мой друг буквально взрывается от шквала противоречивых чувств, мечущихся от параноидальной подозрительности до сумасшедшей надежды.

"Вот, значит, какая ты была с виду, Ниррит Ночной Свет…"

На что хорошо смотрелась Колючка, но с идущей нам навстречу женщиной она тягаться не могла. Экзотика с примесью высокой гармонии: волосы чёрные, искрящиеся на свету полночной синевой стальной стружки, вьющиеся упруго. Кожа золотистая, без малейшего изъяна — атлас, а не кожа. Огромные глаза с радужками светлыми, нелюдского серебряного оттенка. Лицо изящно треугольное, тоже словно не вполне человеческих пропорций — как вспышка молнии, скорее запоминающееся и необычное, чем красивое. А фигура… приталенное летнее платье из лёгкой золотистой ткани типа ситца ничуть её не скрывало. Грешно было бы скрывать безупречность этих чистых и мощных линий!

Прохожие — что мужчины, что женщины — выворачивали шеи, глядя на неё.

И тут суть Айса схлопнулась резко. Свернулась, как бронированный шипастый ёж. А идущая к нам красавица остановилась, словно на стену ветра налетев.

— Сьолвэн тебя сделала? — скрежетнул Айс — тихо, страшно.

Гордо вскинутая голова. Прямой взгляд серебряных глаз:

— Да!

Быстро, мелькнуло у меня в голове. Я торопливо рассёк эту мысль на куски, превратился в безмолвного и бесчувственного наблюдателя…

Мог бы не стараться. Эта пара не замечала никого, кроме друг друга.

Но в воздухе пахло отнюдь не любовью.

— Полагаешь, мне нужна… подделка?

— Полагаешь, мне нужен упивающийся скорбью огрызок?

— Ты!

— Да, я. Увидел наконец? Я не приложение к тебе и не тень Ниррит…

— А кто тогда — марионетка высшей?

— Идиот! Я…

Айс не дослушал. Оседлав ветра, он умчался прочь со скоростью, наводящей на тревожные мысли. И мне не требовалось гадать, куда именно он улетел. Ох, чую, будет в районе "родильных бассейнов" жёсткая разборка с применением боевых чар!

— А ты что уставился? — процедила красавица. Глаза её уже не казались серебряными. Нет! Скорее, стальными — и наэлектризованными вдобавок. В ауре её заклубились такие Силы, что я с большим трудом удержался от желания прикрыться чем-нибудь вроде "теневого плаща". А ещё лучше — просто реверсироваться куда подальше.

Вместо этого (умный я!) по всем энергооболочкам я пустил волну лёгких диагностических чар, помимо своей основной функции обостряющих чувствительность и успокаивающих.

— Да вот, прикидываю, кто из вас двоих сглупил больше.

— И каков результат? — криво усмехнулась моя собеседница.

— Выходит, что Айс. Коль скоро улетел в сторону резиденции высшей.

Мою ненамеренную двусмысленность она предпочла истолковать однозначно.

— Ну, я тоже хороша… а ты ему кто?

— Друг. И тебе, если захочешь, — тоже. Зови меня Рин Бродяга.

— А я — Схетта. Прозвища пока нет, но я над этим работаю.

"Схетта? С реммитау, буквально — "реплика шёпотом" или, как вариант, "тихое эхо". Да уж, имечко такое, что и прозвища никакого не надо…"

— Планы на ближайшее будущее у тебя есть?

— Уже нет, — улыбка почти беззаботная. Почти.

Ага.

— Тогда пошли, поедим. Да и поговорим заодно.

Улыбка Схетты сделалась лукавой.

— Давай, поговорим… Рин.

Есть ещё одна связанная с магией тема, на которую я доселе ничего не пел. Это — культура композиции заклятий, имеющая место в Пестроте.

С чем бы таким родным сравнить её, чтобы не соврать? Пожалуй, с культурой инженерного мышления. Теория магии — теорией магии, а вот композиция заклятий — дисциплина сугубо практическая. Рассматривающая только эффективные решения. И предмет её интересов как бы не обширнее, чем даже у ритуалистики.

Хм. А ведь верно. Что есть предмет деятельной заботы инженера? Правильно: механизмы. Как надо скомпоновать устройство, чтобы оно получилось поменьше, попроще, подешевле, подолговечнее, понадёжнее… и при всём этом способно совершать работу в полном соответствии со всеми предъявляемыми требованиями? Подбор материалов, учёт взаимодействия деталей, понимание преобразования сил, задействованных в данном механизме, эксплуатационные характеристики… короче, куча разных факторов, которые нужно свести воедино. Вплоть до цены, возможности ремонта/модификации…

И, разумеется, размеров: судовые дизели ведь не только своей величиной отличаются от автомобильных, не так ли?

Теперь переведите всё сказанное на язык магии. Вместо механизмов — заклятия. Вместо "работы в полном соответствии со всеми предъявляемыми требованиями" — желаемый для творца заклятия эффект. Ну а культура композиции заклятий как раз и занимается тем, чтобы сводить к минимуму такие штуки, как расход Силы, трудность и длительность создания рабочих форм, влияние на конечный результат сторонних факторов, внутренние конфликты элементов заклятия и ещё, как говорится, многое, многое другое.

Причём наивысшим пилотажем считается использование даже лишних, побочных и прочих неприятных эффектов на пользу заклинателю. Пример: если заклятье должно быть не долговечным, а совсем наоборот, — надо суметь создать такое плетение, чтобы делало то, что нужно, но при этом растворялось в фоне элементарных энергий сразу после завершения работы. И не потому, что был создан отдельный контур, призванный затереть следы (аналог заряда взрывчатки с таймером или ещё какого устройства самоуничтожения). А просто потому, что, например, при взаимодействии разных частей заклятия как бы сам собой возник такой конфликт, что это самое заклятье в точно рассчитанный период времени развалило на мелкие куски. Да ещё и выбросом энергии затёрло все следы вмешательства. То есть определить, что кто-то тут колдовал, ещё можно. Если прибежать и организовать послойное чтение локального магического фона сразу, по горячим следам. А вот определить, кто именно колдовал, что именно и тем более для чего именно — уже фига с два.

Чрезвычайно полезная дисциплина!

Причём я заметил, что местные маги к изобретательству в данной области, говоря мягко, не очень склонны. Где-то я их даже понимаю: кому-то стрёмно делиться дорогой ценой доставшимся опытом, кому-то уважаемый наставник так мозги с раннего детства прокомпостировал (от слова "компост"), что о каких-то там новых нетривиальных решениях и подумать боязно. У кого-то просто туго с воображением — а что такого, маги тоже бывают умненькими, но при этом плоско-приземлёнными, что твой дождевой червяк на реактивной тяге.

Но главным образом культура композиции заклятий в Пестроте развита мало постольку, поскольку бытует мнение, что все стоящие приёмы этой самой композиции уже давно кем-то открыты, и ничего нового, хоть в лепёшку разбейся, не выдумать. Мол, великие маги древности всё уже придумали до тебя и без тебя. Иные по тысяче и более лет вылизывали то или иное решение — так куда нам, сирым-убогим, с немытым рылом да в калашный ряд?

Ну а я с таким подходом в корне не согласен. Потому что если бы великие маги древности следовали данному завету, искусство магии по сию пору оставалось бы на уровне элементарной интуитивной волшбы или где-то около того. А великим считался бы любой маг, состряпавший автономную форму и — о, гениальность! — вложивший её в амулет. Поэтому я, конечно, никогда не отказываюсь посмотреть на работу мастеров магии, следующих прадедовским заветным образцам. Но если я вдруг хочу что-то сделать и не знаю, как именно, то не вздыхаю и не отказываюсь от своего желания. Нет. Я сперва прикидываю, как можно было бы достичь желаемого эффекта (или, что чаще, сразу нескольких эффектов).

Не хватает Силы? Не проблема: стихийные и прочие источники вполне доступны, причём, покуда живы риллу, источники эти неисчерпаемы. Плетение выходит слишком сложным, чтобы удержать его в сознании? Это уже хуже, но тоже преодолимо. Иначе на что мне изученные начала ритуалистики, артефакторики и прочих полезных дисциплин, при помощи которых слишком сложное можно свести к последовательности не столь сложных действий?

Не хватает знаний в избранной области (например, очень смутно представляю себе, как ограничить благословение "зелёного" спектра для засеянного поля так, чтобы культура буйно шла в рост, а все и всяческие сорняки ровно наоборот: чахли, дохли и гнили)? Вот это самое пакостное, пожалуй. Но и тут можно извернуться. Скажем, к общему благословению присовокупить адресное воздействие Мрака, которое будет сорняки — и только сорняки! — гнобить буквально на корню. Да, энергии придётся потратить больше и плетение получится перегруженным, причём могут возникнуть дополнительные проблемы сочетаемости: "зелёная" магия с магией Мрака дружат плохо. Зато нужный результат, при некоторой изворотливости с моей стороны, будет обеспечен — чего мне, собственно, и было надо.

Ну и так далее в том же духе…

Как уже было сказано — полезная это штука, культура композиции заклятий. Но обычно магами-традиционалистами недооцениваемая.

Так вот: Схетта по части композиции заклятий оказалась мастером. И секретов своих от меня не скрывала. Она вообще оказалась мастером сразу в нескольких областях магии. Целитель, менталист, боевик, артефактор, алхимик… у меня складывалось чёткое ощущение, что Сьолвэн объединила в ней опыт доброго десятка не самых плохих магов. Впрочем, "объединила" — это слишком бледно и невыразительно. Если бы можно было просто копировать себе память другого мага, процесс обучения стал бы гораздо короче. Высшая сделала нечто куда большее: она собрала, ассоциировала и перелила в сознание Схетты энное количество структурированного опыта. Причём опыта в полном смысле живого. Готового к использованию. Органичного. Создание тела по заданному шаблону бледнеет в сравнении с этим, становясь чем-то несущественным.

Что тут ещё скажешь? Именно за такие деяния высших магов и называют высшими… ибо пути и Силы их непостижимы для простых смертных. Вроде меня.

Или Схетты.

Если я правильно интерпретировал рассказанное Айсом, Ниррит сама была высшим магом, если не кем-то ещё большим — а создавать сущности такого порядка с нуля и за смешной срок в шесть месяцев даже высшие не способны. Пожалуй, Схетту можно было назвать потенциальным высшим магом… но пока что она являлась исключением из всех правил: женщина с талантами и умом старшего мага, обладающая столь куцым реальным опытом, что даже Лада, пожалуй, могла дать ей пару уроков по этой части.

Проницательная наивность. В буквальном смысле врождённый шарм — и некоторая беспомощность. Убойное сочетание! Я бы, пожалуй, влюбился — если бы не Айс… и не ясное осознание, что мы со Схеттой — не пара. Разве что она сама меня выберет, пообтесавшись…

"Тьфу! Смири уже гормоны, балда!"

"Чем больше искус, тем выше воздаяние. Ты не в святые ли метишь, дружок?"

"Так. Что бы ты там ни навоображал, флирт явно будет неуместен. Сублимируй желание по известной схеме: интерес к женщине — в интерес к магии. Работай-работай!"

— Знаешь, у меня буквально пару часов назад появился трофей, разобраться с которым в одиночку мне будет… сложно. Поможешь?

— Охотно. А какого рода трофей?

Я рассказал. И сделал очередной шаг, предусмотренный сценаристом по имени Сьолвэн.

Общаясь с менталистами, не стоит прибегать к обману.

— Но как ты сумел?..

— Давай покажу. Это будет нагляднее.

— Ты…

— Да-да. Попробуй подчинить меня ментальным воздействием.

Схетта одарила меня ещё одной улыбкой. Многообещающей. И весь мой самоконтроль приказал долго жить. В отличие от Паутинника, она взяла не нахрапом (хотя, пожалуй, вполне могла — Сила и техники её оказались вполне сопоставимыми!). Она сработала куда тоньше, сняв поставленные мною самим запреты и растормозив подавленные желания.

"Ух! Если бы суккубы так умели, они б кого угодно…"

Мысли растворились в алом мареве. Кровь взбурлила, смывая налёт цивилизованности, оказавшийся прискорбно тонким. Я забыл о том, что мы находимся на улице, под взглядами десятков пар устремлённых на Схетту глаз, забыл о приличиях, забыл о манерах.

Вот. Эта. Ароматная. Завалить, и…

Параллель исполнила простенькую команду, которую я успел закинуть в неё перед тем, как сдаться искусственному гормональному сумасшествию. Моя рука взлетела словно сама собой, но не ухватила Схетту за роскошные иссиня-чёрные волосы, а отвесила ей оплеуху. Она даже не успела среагировать, и удар отбросил её шага на три, разворачивая на триста шестьдесят градусов. Такой оплеухой обычного человека вполне можно было и убить, сломав шейные позвонки.

Воздействие на мой разум тотчас же прекратилось.

Угу, угу… воздействие-то — да, а вот его последствия, самым безобидным из которых была эрекция — нет.

— Вы что творите? — завопил взявшийся невесть откуда петушок. Я тяжело развернулся в его сторону. Фря! Только этого мне и не хватало: конфликта с заезжим аристократом, сопровождаемым парой вассальных магов-охранников. — Почему вы…

Бамм!

Я обнаружил, что сижу — то есть почти лежу — на тротуаре. И щека моя полыхает, как будто её раскалённой кочергой приласкали. А рука-то у Схетты тяжёлая… да-да. А я непозволительно расслабился. Совсем перестал обстановку отслеживать. Так. Ну-ка, чары скорости! Диагностика. Самоанализ. Все сорванные ментальной атакой блоки — на место. Все следящие контуры и все сенсорные потоки — через шлюзы сознания, а не мимо! Вот так…

Теперь можно вставать.

Со стороны для не ускоренных должно было создаться ощущение разрыва. Вот сбитый оплеухой вяло мотает башкой, шевелясь в лежачем положении. Хоп! — и вот он же стоит в опасной расслабленной позе, полностью контролируя всё вокруг. Схетта аж отшатнулась, разрывая дистанцию… и виновато улыбнулась. А петушок-аристократ застыл, открыв рот, пока его охрана торопливо выставляла отработанную комбинацию магических щитов. Интересное решение, между прочим: такого сочетания энергий воздуха и земли я ещё не видел…

Ф-фу. Кажется, я — снова я. А не… гм. В общем, можно работать.

— Те-арр, прошу простить, если этот маленький экзамен ввёл вас в заблуждение.

И поклониться. Неглубоко, без лишнего почтения.

— Экзамен?

— Некоторые уроки, — почти пропела Схетта, подхватывая мою игру, — со стороны могут показаться жёсткими. Но действенность их от этого лишь возрастает.

— А вы…

— Рин, маг-наставник школы "Пламя над потоком", — ещё один поклон-кивок.

— Схетта. Просто Схетта.

— Те-арр Лиловых Сопок Аржес Крудхаш, — представился петушок.

Гм. "Крудхаш" всё с того же реммитау — короткий клинок: длиннее ножа, короче кинжала. Оружие для драки в тесноте, где с длинными клинками особо не развернёшься. И ещё нюанс: крудхаши в этих самых Лиловых Сопках используются для почётных наказаний, смывающих позор кровью. Только, в отличие от доблестных самураев, режут в ходе обряда либо вены на левой руке (малая вина), либо горло (неподобающие речи), либо пронзают сердце (неподобающие поступки). Последнее, ясное дело, заканчивается смертью почти всегда…

А здорово я перетряхнул себе мозги, если при помощи ламуо начал вытягивать при простом разговоре даже такие нюансы!

…в общем, с этим Аржесом надо держать ухо востро. Прозвище-то у него не простое…

— Уважаемый маг-наставник слышал обо мне?

— Нет. Не имел чести.

— Но тогда, простите моё любопытство, как вы опознали во мне те-арра Лиловых Сопок?

"Простачка играет. Только получается не очень. Или это снова ламуо помогает?"

— Если вкратце, вы похожи на аристократа, путешествующего с малой охраной. Немногие могут позволить себе такую охрану и такую свободу — ведь в домене Теффор аристократии нет вовсе, здесь работают иные правила. Так как дела тарров обычно таковы, что отлучки их от своих владений редки и кратки, я предположил, что вижу перед собой те-арра. И… угадал.

— Ваша проницательность и опыт делают вам честь, маг-наставник Рин. Как, вы говорили, называется школа, где вы работаете?

— "Пламя над потоком". Если угодно, я могу проводить вас: мы как раз возвращались туда после обеда в ресторации.

— Был бы весьма признателен.

Вот и клиент, подумал я. Даже три клиента. Причём денежные. То-то Ландек обрадуется!

"Прости…" — шепнуло у меня над ухом эхо аккуратного ментального посыла.

"Не за что, Схетта. И ты прости меня (надеюсь, урок пошёл ей впрок)…"

Как я ни старался, но нотки сухости из своего ответа убрать не смог. А она, разумеется, прочитала эту холодную сухость. Но повторять извинения не стала.

Умница.

Угу. Мне удар по морде тоже резко повысил ай-кью…

Несколько забегая вперёд, скажу, что со своим трофеем я провозился больше месяца. Как уже было сказано, просто скопировать память иного существа, присвоив её, невозможно. Во всяком случае, я таких способов не то, что не знаю, но и не слышал об их существовании. Да, конечно, высший вампир вроде меня может урвать толику чужих познаний. Но — именно урвать, и именно толику. Малую часть содержимого оперативной памяти, немногим более того, что может при глубоком зондировании воспринять хороший менталист. Отрубая башку Сакхавейру, я имел в виду разобраться с его долговременной памятью. Постичь — насколько это может сделать человек или человекоподобное существо — опыт, схемы восприятия, самую суть Паутинника.

Целей своих я достиг лишь частично. И Схетта очень помогла мне. Полагаю, без неё я не сумел бы выстроить рабочую систему копирования данных, попросту не разобрался в путаных (с моей колокольни путаных) принципах, на которые опирались механизмы запоминания твари. Многое оказалось потеряно, несмотря на все предосторожности. Многое — повреждено, искажено или попросту непонятно. Но когда мы извлекли из трофея всё, что он мог дать, моя Параллель обогатилась здоровенным пластом перекодированной информации, которую я постепенно начал пропускать через себя во время особых трансов (методику которых тоже пришлось разрабатывать отдельно, строго под эту задачу).

Самым полезным из умений, которыми я в итоге обогатился, оказался не практический опыт жизни во Мраке, как я поначалу предполагал, и не новые заклятья, которых Паутинник, можно сказать, вообще не знал. Самым полезным умением оказался кисэх-лойрэв, дословно — "метельный взгляд". Очень сложно объяснить, что это такое. Пожалуй, не буду даже пытаться отразить совершенно нечеловеческий взгляд на вещи при помощи человеческих слов. Скажу лишь, что следствием освоения "метельного взгляда" стал стремительный рост числа объектов, между которыми я мог делить своё внимание. От двухсот тридцати, чего я добился традиционными методами и общедоступными упражнениями, до — поначалу — тысячи, а потом и до неопределимо больших чисел. Не бесконечно, отнюдь нет, а именно неопределимо больших.

Сколько отдельных снежинок можно увидеть в метельной круговерти в одно и то же время? Если ответ "свыше тысячи", конкретное число уже не имеет большого значения.

Разумеется, следствием второго порядка явилась способность конструировать и воплощать структуры сложнейших комплексных заклятий. Овладение магией на — фактически — мастерском уровне оказалось делом достаточно простым и быстрым, хотя добился я этого не прямым штурмом, а самым что ни на есть типичным обходным манёвром. Фланговым охватом то бишь. Если бы я придерживался классических методов, я бы начал охоту за комплексной магией, разработанной великими древними. Но поскольку мне казалось ближе изобретение новых, своих собственных активных форм, я предпочёл брать уроки у Схетты и творить уникальные комплексные чары.

Но все эти плюшки просыпались на меня позже, в близком, но всё же будущем. А вот в первые дни после появления Схетты… охо-хо…

Начать с того, что Айс объявил "подделке" под свою любимую женщину бойкот. Я бы, в общем, даже не стал его осуждать, если бы он не распространил бойкот и на мою персону. Общаешься с этой? Значит, и тебя будем обходить, не замечая. Тоже понятно, в общем… но обидно ведь! Да, мне бы следовало отправиться к Сьолвэн на большую разборку вместе с Айсом. Поддержать морально. Угу. И много бы от меня там было толку? Скорее всего, дело закончилось бы тем же бойкотом. Особенно если бы высшая поведала Айсу, чья это была идея — создать Схетту и вызвать у него психологический кризис с последующим переосмыслением ситуации.

Ну, Айс — это полбеды. Его протест хотя бы носил молчаливый характер. А вот Колючка объявила Схетте открытую войну.

Как же! Явилась тут вся из себя — и претендует на "моего" Айса. Фигу ей без масла, а не чужого мужчину! (То, что Схетта особо на Айса и не претендовала, в расчёт не принималось; довольно было уже того, что она подвинула Колючку с пьедестала самой красивой женщины в округе). Хорошо ещё, что арсенал атакующих приёмов, которыми располагала Колючка, не отличался большим богатством. В части магии она мало что могла, а то бы "Пламя над потоком" пришлось переименовать в "Пламя над кратером".

После эпической "честной" баталии на парах равных прямых клинков Колючка стараниями Схетты обзавелась пятью дырками в разных частях тела, задев соперницу лишь один раз, да и то по касательной. После этого старшая дама угомонилась. Не совсем, но более-менее. Впрочем, принимать пищу в столовой школы в присутствии обеих враждующих персон стало откровенно стрёмно. Колючка в лёгкую могла запустить в соперницу каким-нибудь столовым инвентарём и заявить, что это, дескать, проверка бдительности. Имели ли место факты мелкого и не очень вредительства, точно не знаю — но, скорее всего, имели. Поскольку Схетта сначала очень уж быстро сменила пяток нарядов, а потом стала облачаться в плотную иллюзию, испортить которую куда сложнее, а восстановить при помощи магии — легче.

Воспринимать Схетту как невинно пострадавшую тоже оказалось… сложновато. Видимо, вразумление при помощи оплеухи получилось кратковременным. Не прошло и недели, а эта кошка гулящая успела интимно пообщаться с те-арром Аржесом (видимо, в стиле незабвенной Талез, ибо бедный аристократ начал её избегать), соблазнить Векста Полуденного, навестить общую спальню Энкута Скалы и Лаконэ Лисий Хвост ради интима на троих, а также пофлиртовать с Манаром.

Ну, своего ученика-учителя я прикрыл. Стоило мне застать в коридоре его и Схетту в достаточно откровенной позе и добродушно заметить:

— Резвитесь, детки? Это правильно, продолжайте… — как они моментально превратились в "просто друзей" и далее приветственных поцелуев, вполне целомудренных, уже не заходили.

Кстати, после моего благословения Схетта вообще притихла. Не то успокоилась, не то сменила тактику. Понять, чего она добивается на самом деле, я не мог. Да особо и не пытался. Я твёрдо взял курс на общение с ней как с компетентным магом и курс этот выдерживал. Хотя — не без участия самой Схетты — штурвал так и норовил вывернуться из хватки воли. Соблазнять она и без ментального принуждения умела будь здоров как…

В общем, жить в "Пламени и потоке" стало весело, жить стало интересно.

Привычно уже парил в воздухе десятиметровый червь-моллюск. Столь же привычно глядел на меня своими немигающими золотыми глазами через пилообразные зрачки Видящий. Но вот его ярко-алый гребень раздулся и колыхался волнами, выдавая нешуточное напряжение. Для древнего создания, почти не отличающего будущее от прошлого, поведение нетипичное.

И настораживающее.

— Ты сам выдвинул это предложение, Рин!

— Может, и так. Но идею психологического кризиса одобрил именно ты, Ящер. Постольку, поскольку Айс важен для ваших великих планов.

— Наших.

— Хорошо, пусть наших. Но всё равно важен!

— Ты ведь избегаешь моих советов.

— Когда дело касается лично меня — да. Но не тогда, когда дело касается не безразличных мне людей! Айс замкнулся в себе и не похоже, чтобы он успешно преодолевал кризис…

По своему обыкновению, Ящер не дослушал.

— Ничего не делать. Терпи!

— И это всё, что ты можешь сказать? А…

— И Схетту торопить незачем. Дай ситуации созреть.

— Чтобы ситуация взорвалась?!

— Если тебе не нравится мой совет, незачем было приходить сюда. Попробуй разговорить кого-нибудь другого, но тогда я не стану отвечать за последствия!

— Ну-ка, ну-ка! Уж не хочешь ли ты сказать, что…

— Догадка верна. Но я бы на твоём месте не стал ею пользоваться.

Я ухмыльнулся.

Вот и оно, то самое. Всё объясняющее.

— Давно хотел выяснить, — медленнее обычного протянул я, — как соотносятся друг с другом воспринимаемые события, если их пытаются разглядеть сразу двое Видящих? Вот у друидов всё просто: если оба они хотят говорить друг с другом, понимание приходит быстрее и полнее. Но ты-то, полагаю, был бы вовсе не рад быть увиденным своим коллегой, э? Раз ты успешно прячешь себя уже не первый век, значит, ты можешь искажать чужое предвидение. Но и другие Видящие наверняка могут затемнять поле твоего восприятия. Чего я не знаю, так это свойств затемнения…

— Непроизвольно, — буркнул Ящер.

— Ирван?

— Разумеется.

— А их много?

— Больше трёх. Меньше восьми. Если говорить именно об этом городе. В целом по домену от полутора до четырёх десятков.

— Почему такой разброс?

— Не все разумы суть монады. Неужели общение со Сьолвэн не научило тебя этому?

— Люди?

— Один в человеческом секторе — это наверняка. Но…

— Да хватит уже трепетать. Не собираюсь я трепаться о лишнем с твоими коллегами.

— Даже если не трепаться…

— И о мерах предосторожности я знаю. Кстати, как ты оцениваешь мои замыкающие смысл беседы заклятия? Насколько они надёжны?

— Достаточно надёжны. Проявляя себя в качестве риллути, ты защищён от способностей Видящих почти так же хорошо, как я сам.

— Ну-ка, ну-ка! Ты сказал…

— Все, кто использует умения высшего порядка, могут считаться подобными риллу. Не тем, которые ютятся в этом Лепестке, а истинным, и лишь отчасти. Но всё-таки могут. Я — риллути, и ты — риллути. И даже Лада, при сравнительной скудости её нынешних умений, — риллути.

— А Сьолвэн? Наша щедрая Мать?

— Метафора. Ты, я, хилла — подобрали кто листья, кто ветви или плоды, упавшие с одного и того же дерева. Наша покровительница ничего не подбирала, и ствол её Силы много тоньше, но дерево её равно этому дереву по высоте.

— Ясно. Формально — нет, фактически — да. Что ж, это радует. Тогда ещё вопрос…

Ящер опять не дослушал. Я уже почти привык к этой его манере.

— Не определяемо.

— Как? В смысле, почему?

— Слишком много вариантов. Да, нет, частично, при большом везении, почти наверняка, в соответствии с твоими планами, некими непредвиденными способами… я Вижу тысячи путей, но не могу Увидеть наиболее вероятный. Его пока что просто нет: слишком далеко и смутно.

— И слишком много помех, создаваемых риллути?

— Ты понимаешь.

— Тогда почему ты можешь Видеть правильный вариант действий в случае с Айсом?

— Потому что он — не риллути, а маг! Но наихудшие варианты маловероятны, большинство исходов имеют обратимый характер, а мой опыт советует не делать в такой ситуации ничего, чтобы не усугубить положение.

— Всё ясно с тобой, пророк. Не любишь ты ответственности.

— Личная ответственность добавляет неясности, Рин Бродяга. Только косвенно могу я как-то влиять на будущее. А на прошлое не могу вообще, ибо я — не риллу из истинных. Продолжай избегать моих советов: это — наилучший образ действий для творящего реальность.

Червь-моллюск изогнул хвост, разворачиваясь, и Летучий Ящер на своём транспортном средстве стремительно уплыл куда-то за пределы видимости, заслонённый могучими стволами. Я же, как существо вежливое, настаивать на продолжении разговора не стал.

Благо, поводов для размышлений Видящий мне подкинул — будь здоров.

Это походило на художественную гимнастику, номер с лентами. Очень отдалённо. Потому что, во-первых, лент в сумме было от пяти до дюжины штук — их, в соответствии с тактической надобностью, создавали и снова впитывали; а во-вторых, пользовались этими лентами примерно как холодным оружием. Рассекаемый воздух так и свистел! Далеко, ох, далеко ушли мои ученики от первых опытов со своей Силой! Чтобы просто отслеживать все их фокусы и анализировать общий рисунок на предмет ошибок, мне требовалось ускорять восприятие. Не сильно, так, раза в три.

Но приходилось.

— Лада, ты опять танцуешь?! Что за манера воспринимать противника, как партнёра! Да-да, я знаю, у тебя так лучше получается. Знакомый случай. Но если ты вздумаешь с настоящим врагом так потанцевать, он тебя быстренько отучит искать гармонию движений. Голову снимет, и что тогда?.. а ты, Манар, ей потакаешь! Ну-ка, живо скроил морду потупее! И скалься не так, как своей любимой девушке, а так, чтобы у взглянувшего сердце от ужаса в пятки уходило!

— Я же не вампир, чтобы ТАК скалиться! — резонно заметил Манар. Вполсилы работает, раз не запыхался. Филонит, отродье Теффора…

— Недостаток внешних данных надо уметь компенсировать искренностью. Не вижу жажды крови в глазах… а должен видеть! Причём у обоих! И — темп, темп! Что вы тут вальсируете, как на балу у гр-р-радоначальника? Щасс я васс…

Сказал — и сделал. Из песка под ногами у тренирующейся пары начали выскакивать острые шипы, мною в случайном (якобы) порядке наколдовываемые. Ритм сразу же сломался: чтобы не получить шипом в стопу, Ладе и Манару пришлось гораздо живее перебирать ногами. Вышла такая себе джига на углях. Фокус я, кстати, позаимствовал из арсенала тренировочных заклятий Ночных Шипов. Правда, там это заклятье было попроще, и шипы выскакивали действительно случайным образом. Но я всё же не людей воспитываю, да и реноме злобного вомпэра надо поддерживать.

А то не реноме получается, а прямо штаны на вырост без ремня. Р-р-р-р!

— Всё гоняешь? — мурлыкнула Схетта, подкрадываясь ко мне со спины. Хе! Это ей только казалось, что она подкралась незаметно. Да и то лишь до момента, когда между нами осталось три шага и у неё на пути выросло трепетное марево неактивного до поры "суховея"… что наглядно доказывало: я заметил её, несмотря на все ухищрения, секунды на три раньше. Как раз столько и нужно для создания "суховея", если учесть, что я уделял значительную часть внимания ученикам.

Заклятье я сразу деактивировал: всё-таки всерьёз лупить эту партизанку тяжёлой боевой магией, предназначенной для поражения двух-трёх десятков целей средней защищённости, я не собирался. У нас просто вошло в обычай проверять друг друга на бдительность.

Я к Схетте, правда, подкрадывался намного реже и намного проще. Чаще всего — "лифтами" со второй грани Мрака или банальным реверсом, ставя больше на внезапность, чем на скрытность.

— Гоняю, как видишь. А вы двое — не отвлекайтесь! Не с вами беседую!

За отсутствием преграды приблизившись ко мне невозбранно, Схетта положила подбородок на моё левое плечо, одновременно приобнимая. Чувствительно так. Никакая она не партизанка, а хулиганка. Малолетняя.

Эту мысль я даже не стал скрывать, но она её великодушно проигнорировала. И потёрлась подбородком, что твоя кошка, щекоча меня своими распущенными волосами. Впрочем, не только подбородком потёрлась… м-да… чёрт!

— Поскольку мне тут активно мешают, — объявил я, — тренировку досрочно прекращаем. Отправляйтесь оба-два к Наркен в мастерскую, и без собственноручно сделанных артефактов чтоб ко мне не возвращались.

— Каких артефактов? — слегка обалдевший Манар, за двоих сразу.

— Собственноручно сделанных, — повторил я не без удовольствия. — Прямой помощи у Попрыгуньи не просить, разве что помощи советом, но друг другу помогать можно. Сроку на изготовление — сутки. Время пошло.

"Уверен, что они справятся?"

Даже мысленный голос Схетты казался каким-то мурлычущим. Тридцать тысяч чертей!

"Не уверен. В том-то как раз и интерес: что они смогут соорудить, имея об артефакторике лишь общетеоретическое представление. На что замахнутся? Какой тип артефактов…"

"Ты что, совсем непонятливый?"

Я вдохнул. Глубоко, медленно. Выдохнул.

И реверсировался вместе со Схеттой прямиком в свою келейку на минус втором этаже. Где указал ей на единственное лежачее место, сам, однако, не спеша показать гостье пример.

— Если ты хотела откровенного разговора, то я готов.

В серебре её глаз сверкнула сталь. Ложиться или садиться она не спешила, просто встала в шаге, глядя прямо мне в лицо, ловя взглядом взгляд, и…

— Ты воспринимаешь меня только как средство для излечения Айса?

— Нет.

— Тогда какого..? — тут она загнула конструкцию на четыре поверха и семь подкосов. Не повышая голоса, просто в порядке аргументации, так сказать.

Видимо, я тоже основательно её достал.

— Я воспринимаю тебя как самостоятельное разумное существо. Как выдающегося мага и очень, очень , очень красивую женщину. О чём ты и сама, без сомнения, знаешь. Основная наша проблема не в том, как мы воспринимаем или можем воспринимать друг друга…

— Опять Айс, да?

— Предлагаешь плюнуть на него с обрыва? Сделать вид, будто его нет в природе?

Схетта плюхнулась своим очаровательным задом на подземный мох моей постели, запуская в свою роскошную шевелюру обе руки и глядя на меня снизу вверх.

— А он? — спросила она почти жалобно. — Айс, значит, может делать вид, будто нас с тобой в этой fravyssou природе не существует?

— Мой друг сейчас, знаешь ли, не вполне адекватен. Поэтому — да, ему простительно.

Гостья выдала ещё одну сложносочинённую конструкцию. Не матерную даже, но до того изобретательную с лингвистической точки зрения, что хоть сразу в скрижали заноси.

— У меня был тут недавно познавательный разговор, — сообщил я, когда она выдохлась и замолчала. — С субъектом, которого я называю Летучим Ящером. Знаешь такого?

Я бросил её смазанный мыслеобраз: чёрная морда рептилии, алый гребень, пилообразные зрачки в расплавленном золоте нечеловеческих глаз.

— Нет.

— Ну, тогда не важно. Суть в чём? Этот самый Ящер посоветовал мне, если опустить подробности, стиснуть зубы. Терпеть. Ждать. Время всё расставляет по своим местам и тэ дэ.

Схетта снова сверкнула в мой адрес металлом дивных глаз.

— Знаешь, ты ведь при таком отношении к делу рискуешь не дождаться.

— Знаю. И жалею. Ты…

— Именно: я! Не! Ниррит, lobarr vhud lympaas! И моё фенотипическое подобие оной вкупе с максимальным духовным подобием, какого только смогла добиться Сьолвэн, ни к чему меня лично не обязывает! Говоря совсем уж простым языком, у Айса есть эта самая Ниррит, по которой он сохнет, есть Колючка, с которой он периодически спит, и я в этом славном треугольнике считаю себя совершенно лишней!

— То, что ты не считаешь себя чем-то обязанной Айсу, ты уже продемонстрировала. Неоднократно.

Почти против моей воли в голосе хрустнул ледок.

Но Схетта вновь доказала, что она — не просто не по годам могущественная малолетка, как бы ни хотелось мне порой прилепить на неё этот удобный ярлычок.

— Насколько я понимаю… Айса, — сказала она, — а понимаю его я хорошо, уж ты мне поверь, — ему совершенно недостаточно отношений чисто физических. Он вообще мало внимания уделяет этой грани отношений. Надо заметить, Ниррит досталась ему далеко не невинной девой, и в ту пору, когда он был её начальником, он без особого смущения передавал ей для исполнения даже дела с, так сказать, нижним подходом. Подкладывал свою любовницу в чужие постели, если по-простому. Правда, только с её согласия. Но не ревновал. Менталисты несколько иначе смотрят на верность. Мало им тела, им душу подавай… а я, не поленюсь повторить, — не Ниррит!

— И никогда за неё не сойдёшь.

Фырканье в ответ.

— Вот уж чего не хочу, так это всерьёз пытаться сойти за… э… подделку. Я — это я!

— Раз Айсу нужна верность и дружба…

— Мало ему этого, Рин. Мало! Ему нужна верность вполне конкретной женщины. Мёртвой. Но этот факт я изменить не в силах. И ты, и Сьолвэн, и даже Эйрас. Ниррит убита так качественно, что лишь сам Спящий сможет вернуть её к жизни… если проснётся.

Я не стал спрашивать, почему Схетта так хорошо осведомлена о событиях, которые, как она упорно (не слишком ли упорно?) утверждает, не относятся лично к ней никаким боком. И так всё ясно, зачем ещё какие-то вопросы?

Вместо этого я заметил:

— У тебя есть более удачный план, чем просто ждать и надеяться?

Губы Схетты — мягкие, выразительные, яркие губы — искривились горько.

— Нет.

— Тогда я буду ждать и надеяться.

— Не оставляешь мне выбора, да?

— Почему? Ты так же вольна выбирать, как и я.

— Ты понимаешь, что я имею в виду.

— А ты сама сказала, что выбор у нас невелик. Надо ли повторяться?

Схетта встала, распрямляясь с естественной до бессознательности, грациозной гордостью.

— Не надо, Рин. Я подожду. Но ждать вечно я не буду — и забывать тоже не намерена!

Спустя мгновение в келейке на минус втором этаже я остался один.

Жаль, что Мрачный пропал. Пластичность пластичностью, но даже хорошее артефактное оружие, у которого кусок отрублен, мало на что годится. Ну, на запчасти, может быть…

А оружие-то лишним не будет. При жизни такой непростой.

И обуяла меня болезнь, именуемая манией величия. И другая болезнь, завистью именуемая. Как вспомню, с какой пакостной лёгкостью выдерживал мои атаки Воин Ночи, так очередной приступ зависти гарантирован. Ну а мания величия…

Впрочем, по порядку.

Мрачный Шест я делал без большого энтузиазма и не тщась превзойти самого себя. А тут вот захотелось мне прыгнуть выше головы. Своей. Дурной. Впрочем, если взглянуть трезво, то почему бы и не попытать свои силы в управлении Силой? Искусство моё с момента создания Мрачных выросло? Да, причём заметно. Познания в тёмной магии углубились? Тоже — да. Потому как старался для себя, не для дяди. Если вдобавок привлечь к делу Наркен, Схетту и ещё, как подсобных работников, Ладу с Манаром… аж самому интересно, что в результате выйдет!

Но спешить в таком деле — только время терять и нервы портить. Для начала я капитально переделал (вообще говоря, чуть ли не с нуля вылепил) оружие для Манара. Простыми словами говоря, размонтировал его Мрачное Лезвие, припаял к остаткам Мрачного Шеста, добавил кое-каких штук, не без риска для жизни добытых в погружениях на шестой грани Мрака, поколдовал над получившимся миксом, долго и вдумчиво поколдовал… и получил штуковину, которая рукам-лезвиям Воинов Ночи если уступала, то не сильно. Заодно я углубил свои познания в той странной области магической науки, которая заменяет тёмным магам сопромат.

Это был необходимый подготовительный этап номер раз.

Воспользовавшись связями Сьолвэн для прояснения обстановки и Бипланом как средством быстрого — сравнительно с ездовыми химерами — передвижения, я слетал в командировку в домен Линэфт. Вылазка вышла как бы не опаснее, чем даже эскапада с убийством Сакхавейра; если бы Летучий Ящер не дал добро, я бы отказался от этой "командировки". Но ни самолично Линэфт, ни её Видящие, ни её гончие мною так и не заинтересовались.

А я смог свести тесное знакомство с хилла в их естественной среде.

Эх, эх! Стоило бы рассказать об этом отдельно и подробно — кабы только я знал, какими словами реммитау при этом нужно пользоваться. Так ведь не знаю… скажу лишь, что для своих зловещих планов я выбрал малый, крошечный даже анклав хилла ровным счётом из девяти особей, причём ни один из них ещё не перешагнул тысячелетнего рубежа.

Банда подростков, угу… вот только подростки, как правило, не являются полубогами по рождению и могущественными магами по жизни. Я дурил им мозги, как только мог, включив на полную мощность свои актёрские способности. Сам себе я казался не то Маленьким Архатом в Шао-Лине, не то героем классического сюжета про "дайте воды напиться, а то так кушать хочется, что аж переночевать негде"… не то, что всего верней, тройным агентом на сделке по обмену фальшивых купюр на "кокаин" из сахарной пудры.

Могу утверждать одно: и хилла, и знающий основы их наречия смертный вдосталь взаимно наудивлялись. Какие уроки из нашего общения вынесли эти нелюди, осталось для меня загадкой — я же узнал вполне достаточно, чтобы по возвращении в Ирван и энного времени, с пользой потраченного в мастерской Наркен Попрыгуньи, преподнести Ладе неплохую вариацию на тему её живого платья, утраченного по милости охотников за рабами.

От плотных иллюзий, в которых щеголяла Схетта, моё творение ушло примерно так же далеко, как компьютеризированный гоночный болид с турбонаддувом ушёл от велосипеда с ручным тормозом и катафотами с обоих концов. Когда Схетта увидела Ладу в обновке, я в момент понял, что никуда с подводной лодки мне не деться. То есть — вообще никуда. И быстренько изваял для страждущей красавицы второе… гм, ну, пусть всё-таки — платье. Меняющее цвет, фасон, толщину материала, по определению не мнущееся и не пачкающееся (иллюзии это умеют делать только по приказу). Не горящее в огне, плохо пробиваемое магией и вообще не пробиваемое простым оружием, греющее в холод и остужающее в жару, по заказу фильтрующее воду и воздух, отращивающее по желанию хозяйки дополнительную броню, шипы и разные прочие орудия — вплоть до клинков переменной геометрии… да-а! Чтобы овладеть полным списком возможностей этих вот "простеньких" платьев, надо было быть либо хилла, либо талантливым волшебником.

Пройдя и через этот подготовительный этап, несколько затянувшийся по не зависящим от меня причинам, я приступил, наконец, к воплощению и своего собственного бронекостюма, а по совместительству — нового оружия. Убержуткой вундервафли, единственной и неповторимой.

При изготовлении оружия и брони самое, пожалуй, главное — правильно сформулированное техзадание. Поскольку меня, как уже было сказано, обуяла мания величия, сразу могу сказать, что это самое техзадание, раздутое сверх разумного, в итоге было выполнено едва на треть. Ещё треть (например, систему первой помощи и систему маскировки) удалось с грехом пополам довести до троечки, то бишь до отметки "удовлетворительно".

От некоторых примочек — например, встроенного Биплана — вообще пришлось отказаться.

Ну и ладно. То, что у меня получилось, всё равно… впечатляло.

Вернёмся к техническому заданию. Здраво рассудив, что атаковать на большой и средней дистанции буду сам и при помощи заклятий, я решил, что костюмчик понадобится мне только на ближней дистанции. То есть иметь выдвижные лезвия переменной геометрии, как у мною уже изготовленных платьев, будет необходимо и достаточно. Особенно если вспомнить, что эти самые лезвия, коли припрёт, можно и нужно использовать как средство доставки заклятий точечного действия. Спектр — от огня и молний до Мрака в его деструктивной ипостаси, на выбор. Но самое главное, что должен обеспечивать костюм, — защита моей бренной тушки от чужих заклятий, ну, и от колюще-режуще-дробящего инструментария. Так, в порядке дополнения. Очень уж мне хотелось стать подобным Воину Ночи в своём великолепном презрении к враждебной магии.

И тут встала передо мной во весь рост проблема Силы.

Броня — штука, безусловно, хорошая и полезная для здоровья. Но не всегда удобная. Лишь маньяк будет разгуливать по тихим улицам мирного города в полных латных доспехах. Так и лишнее внимание привлечь немудрено. В Пестроте ведь всё-таки никакое не средневековье царит. Тут правят бал иные правила. Доспехи напялил? Значит, кого-то боится. Почему боится? Либо врагов много, либо совесть нечиста.

Если первое — враги отблагодарят. Если второе — отблагодарят уже власти. Но так или иначе, а проследить за подозрительным типом и слить информацию за деньги любому, кто заинтересуется, прямо-таки сами риллу велели…

Положим, в Ирване я мог бы выпендриваться, гуляя не то, что в магической броне — хоть в стрингах и семицветных тату по всему организму. Но пусть Ирван велик, он всё равно конечен. А полноценная магическая броня, зараза страшная, ещё и энергоёмка, как… ну, сильно энергоёмка. Её таскать — как ездить всюду на Т-80 или какой другой тяжёлой технике. Бронированный лимузин, да с парой машин эскорта — и тот меньше топлива жрёт! Так что не стоит удивляться, когда Воины Ночи со своей замечательной непрошибаемостью оказываются на поверку совершенно никакими магами. Ещё и на это им уже попросту резервов не хватает.

Что же делать? Как же быть?

Выход я нашёл простой. Во-первых, костюмчик сделал двухслойным. Внутренний слой — именно костюм, сильно упрощённая версия платьев Лады и Схетты без лезвий и иных излишеств. Кроме повышенной прочности, смены фасонов и расцветки, а также постоянно работающих контуров диагностики, не сильно много Силы берущих, — можно сказать, ничего. В том числе ничего, что привлекало бы внимание. Но стоит отдать команду, как из того же самого "совсем рядом", где до поры прячется мой вампир, появляется и в долю секунды укрывает меня внешний слой. Полноценная броня. С достаточно ёмким накопителем, обеспечивающим — если не тянуть из него энергию для чар — пять минут полной боевой автономности. В экономичном режиме, да ещё подзаряжаемый владельцем, внешний слой может обеспечивать мне простую автономность, без преувеличения, часами. Причём у меня ещё остаётся где-то от трети до половины мощности, предоставляемой Двойником, для создания заклятий. Лепота!

Вступать в своём творении в единоборство с Бурильщиком я бы всё-таки остерёгся. Но вот дичину помельче, например, полного мастера боевой магии, я бы, пожалуй, завалил. Провести натурные испытания и точно установить, в какой я нынче весовой категории, было крайне затруднительно. Во-первых, полные мастера боевой магии не петухи и не голодные псы, чтобы в драку кидаться по любому поводу. Чем маг-мастер сильнее, опытнее и искуснее, тем он (или она) осторожнее. Во-вторых, если бы я всерьёз сцепился с таким деятелем, печальные последствия для окружающей среды оказались бы куда масштабнее, чем после моей разборки с Ивойл. И Сьолвэн за порчу её драгоценных джунглей открутила бы нам обоим головы.

А в-третьих, как ни печально сознаваться, создание полноценного виртуального полигона для упражнений в боевой магии, хотя бы такого, как отлично запомнившееся мне Лезвие Мороков, куда как превышало мои возможности. Тут требовался отличный ритуалист, не менее отличный иллюзионист и на закуску — шаман, владеющий кое-какими техниками, даже для шаманов весьма специфичными. Подозреваю (да какое там "подозреваю" — уверен!), что аналогом виртуальной реальности для тренировок и экспериментов с магией нас могла бы обеспечить Сьолвэн, но… но. Скрыть создание такого магического полигона от Видящих не представлялось возможным. Я и насчёт своего Мрачного Скафа не знал точно, засекли или нет…

В общем, сделать я вундервафлю сделал, а вот испытывать её в условиях, приближенных к боевым, поостерёгся. Вообще чем больше я знал и умел, тем больше места в моих мыслях занимал липкий, как старая жвачка, страх. Я уже наворотил столько нарушений неписаных законов, что по совокупности хватит на пяток высших мер. Заполучивший вечную молодость маг-друид, не без успеха изучающий язык хилла… как только Теффор или его присные обратят на меня внимание, я и квакнуть не успею. Причём Сьолвэн мне не поможет — скорее уж поспособствует скорейшему прощанию с этой жизнью, чтобы не успел выдать, кому не следует больше, чем положено.

Добро бы я ещё пострадал один. А Манар? А Лада — которую наверняка продолжают искать её родичи? Айс, в конце концов?! Гостеприимный не к пользе своей Ландек, Схетта, создание которой, как я крепко подозреваю, в рамки брачного договора Теффора и высшей не укладывается?

Проклятье! Поразмыслишь на такие вот темы — и хоть беги в джунгли к высшей, уговаривать её поспешить с переворотом. Надоело ходить, пригибаясь, творить с оглядкой, дышать вполсилы, жить под страхом смерти!

Достало!

…я ещё не знал, что довольно скоро стану вспоминать эти тихие дни, заполненные до краёв доработкой Мрачного Скафа и очередными модификациями Параллели, с нелёгкой такой, едкой, что твой щёлок, ностальгией. Но, может, оно и к лучшему. Пусть Видящие перебирают варианты не случившегося, а мне довольно того, что имею. Умение довольствоваться тем, что имеешь — великий дар, признак зрелой мудрости. Той уравновешенности характера, что совершенно не сходна со стылым равнодушием…

Впрочем, какой из меня мудрец? Смех, да и только.

— Рин, тебя зовут.

— Минуту.

Вмешиваться в чужую работу нехорошо. Но работа работе рознь. Если бы я медитировал, меня не стали бы беспокоить. Если бы углубился в какой-нибудь особо сложный магический эксперимент — аналогично. Но поскольку я просто присматривал за старшей группой бойцов-рукопашников, выполняющих формальные упражнения и в присмотре особо не нуждающихся, меня вполне можно было оторвать от этого занятия.

Важнее, чем то, что меня кто-то там позвал, было то, что труд сообщить мне об этом взял на себя Айс. Полгода… да нет, какие полгода — больше!.. мы почти не общались. Но в последнее время он вроде бы начал оттаивать. Даже начал приветствовать Схетту коротким кивком, если им доводилось столкнуться в коридорах школы… прогресс!

В последний раз окинув цепким взглядом свою группу, я на миг замер, вспоминая, с чего началось оттаивание Айса.

Сумрачный переход. Тёмно-серые каменные ступени лестницы, соединяющей второй и третий этажи главного здания школы. Оклик сзади:

— Рин!

— Колючка?

— Передай Айсу вот это.

Я не стал задавать дурацкие вопросы вроде "почему бы тебе самой не…" или "ты уверена, что из моих рук он возьмёт хоть…". Просто подошёл, принял от Колючки плотный пакет и молча кивнул: передам, мол.

— Он сейчас наверху, в Острой башне.

Я снова кивнул, развернулся и пошёл по указанному адресу.

Если я правильно понимаю ситуацию, в самых общих чертах физические элементы Сьолвэн делятся на центральное тело (единичное и уникальное), периферийные тела (множественные, несамостоятельные, сугубо функциональные — как руки-ноги у людей), а также "брызги". Последние отличаются наибольшим разнообразием и делятся, в свою очередь, на две группы: "брызги", сохраняющие слабую связь со Сьолвэн и "брызги", полностью самостоятельные. (К таким — не без ряда оговорок — можно было причислить и Схетту, и ещё несколько существ, о которых я точно знал, что они от начала до конца созданы высшей — генеральный архитектор Ирвана, например, или Древотец, отростками которого пронизан Коренной Лес).

Конечно, Колючка — не высшая. Она — лишь одна из её "брызг" первого рода. Суть, однако, в том, что если Колючка сочла нужным использовать для передачи послания именно меня, спорить и уточнять большого смысла нет. Периферийное тело ещё можно было бы попытать на предмет уместности тех или иных действий, а вот Колючка знает о мотивах высшей не больше и не лучше, чем служанка в загородном имении правителя — о международной политике.

Кстати, а что это такое у меня в руках?

Я повертел пакет туда-сюда. Действительно, материал плотный, похожий на вощёную бумагу, водо- и даже вроде бы воздухонепроницаемый. Намертво заклеенный. Без надписей и знаков. Если смотреть глазами, больше ничего не увидишь, но вот если взглянуть через Глубину… первая вуаль — ничего, вторая — ничего (что само по себе странно: на пакете должны были остаться следы прикосновений и оттиски аур); а вот на третьей-четвёртой вуали по материалу разбегается сложный сине-зелёный узор, похожий и на мелкую рябь, что оставляет ветер на поверхности воды, и на переплетённый без особой симметрии растительный орнамент. Приглядевшись, я заметил, что на клапане пакета, там, где обычно ставят печать, узор переходит в овал. Внутри последнего на фоне какой-то кляксы растопырился вполне чётко прорисованный якорь.

Гм. Может, это и не клякса вовсе, а…

Спрошу-ка для уверенности у Айса. Авось да ответит. Ну а не ответит, значит, не моё это дело. Давить и требовать объяснений? Ха. Я для этого недостаточно глуп.

Острая башня — одна из пяти площадок для медитации, имеющихся в школе Ландека. Четыре для стихийных магов и одна для Векста Полуденного персонально. Впрочем, посвящённый Света охотно пускал на свою территорию других целителей. Я же привык медитировать либо в своей келейке, либо в Логове, предназначенном для землевиков, либо — если требовалось уйти в себя на сутки-двое — активировал прогибающий пространство рунный круг. В искусственной складке реальности, размазанной между Серединой, Глубиной и верхней гранью Мрака, никто меня не беспокоил и сам я тоже не мог натворить ничего лишнего.

А то бывали, гм, прецеденты. Без рунного круга я как-то раз буквально залил Логово пропущенным через себя Мраком, отчего нашим землевикам негде стало заниматься. В итоге Ландеку пришлось заплатить сугнади за полную чистку площадки от лишних эманаций с заменой прилегающих к Логову слоёв камня, а мне, чтобы отработать возникший долг, — изваять по заказу одного не в меру богатого торговца ансамбль из трёх щитовых талисманов.

Когда Сила мага прирастает быстрее, чем его способность контролировать себя, ничего в этом нет хорошего. Так что периодические уходы за рунный круг, сделанный по выкройкам из книги-шанса, для меня не роскошь, а необходимость. Вдобавок создание личного физического пространства — не самая плохая тренировка. Вот Айс, например, делом доказал, что способен на это; а я чем хуже? Скажу без лишнего пафоса: я — лучше! Складка реальности в моём рунном круге получалась куда более стабильной, чем у него…

Мои старания думать исключительно о своём пошли прахом под внимательным взглядом Айса. Впервые за долгое время посмотревшего на меня — именно на меня! — прямо. Пока я делал вид, будто меня в Острой башне нет, он благополучно распечатал пакет, ознакомился с его содержимым и, видимо, обнаружил там что-то умиротворяющее.

— Правильно догадался, — бросил Айс в манере, живо напомнившей мне Летучего Ящера. — Это действительно привет с… моей родины.

— Как хоть она называется-то?

— Энгасти. Это остров. Ты же видел печать королевской канцелярии.

Возмутиться бы мне тем, как легко и не скрываясь Айс меня "читает"… бы. Терпеть такое от постороннего я точно не стану, а кто попытается — нарвётся на вызов. Но от Айса… если честно, я его вниманию даже обрадовался.

И тоже не стал скрывать этого. Как и подчёркивать, впрочем.

Общаясь с менталистами, не стоит прибегать к обману.

— Интересно, чего стоила Сьолвэн эта переписка…

— Я бы тоже не отказался узнать, чего ради она так рискует, — мой друг отвернулся к широкому окну, стекло в котором заменяла тончайшая плёнка простого воздушного заклятья. — Ведь даже самый невинный обмен посланиями с мирами других Лепестков привлекает внимание. Или это — попытка извиниться за… ту выходку?

Тихо, но твёрдо я сказал:

— За появление Схетты никому нет нужды извиняться. Даже если забыть о том, что высшая крайне редко совершает что-либо, имеющее только одну причину. Я, как ты помнишь, был там и видел вас обоих — и именно твоя жестокость не имела оправданий!

Айс не обернулся. В задумчивости покачивая посланием, он помолчал где-то с минуту. Я эту же минуту старательно не думал ни о чём, ожидая его реакции и весь превратившись в это ожидание. Только лишь, ничего сверх.

Нарушая молчание, Айс по-прежнему смотрел в окно.

— Знаешь, почему риллу, демоны и прочие истинно бессмертные называют нас смертными?

"Странный вопрос…

Ну и что? Отвечать всё равно надо".

— Потому что мы умираем?

— Так, да не так. Я кое-что почитал по этому вопросу, и хотя полной ясности нет, в целом картина выстраивается логичная. Если убить демона, то есть уничтожить его плотную оболочку, заодно с его сутью и памятью, у него останется высшая душа. Неуничтожимая, хотя и допускающая некоторые трансформы. Так вот: эта самая высшая душа получит со временем новую плоть, обрастёт новыми слоями духа и новой памятью… но при этом превратится в мост для воспоминаний о старом теле, старом духе… Лада не говорила тебе о таком?

— Говорила. Едва ли не в самом начале знакомства. В её интерпретации это примерно так и звучало: перерождение с полной памятью о бывшем ранее. Абсолютная реинкарнация.

— Вот. А мы, смертные, лишены высшей души. Как бы лишены. На самом деле она есть и у нас тоже, но — не привязанная к Пестроте. Ничем, в том числе памятью. Она отстоит от плотского так далеко, что многие вообще сомневаются в её реальности. Потому что переродившиеся демоны — вот они, даже риллу от них избавиться полностью не могут. И потому, что никто не знает, где, как и кем мы перерождаемся после смерти здесь . Если перерождаемся. Если нас не ожидает нечто более… странное, чем можно вообразить.

— К чему ты это?

Айс как будто бы резко сменил тему. Хотя на самом деле ничего он не менял.

— Рин, скажи мне… тебе знакомо ощущение, когда чего-то сильно хочешь… так сильно, что действительно получаешь это?

Я хотел уже ответить, что подобный вопрос из уст мага, обращённый к другому магу, звучит по меньшей мере странно. Но Айс немедля уточнил:

— Нет, я, конечно, не о рациональной магии — там напряжение хотения можно выключить из процесса вообще, и это почти ничего не изменит. Я сейчас совсем не о магии говорю.

Я всё-таки не зря называю себя друидом. Пусть про себя, не вслух, но…

Мороз по коже.

Знакомо ли мне ощущение?

Прах могильный меня побери, если я не понял, ЧТО ИМЕННО ты хочешь сказать. Нет, вопросы тут ни при чём. Как и заклятья рациональных школ, и вообще всё то, что мы держим внутри круга своих обыденных представлений.

Айс, ты спросил — и я услышал.

Ведь я когда-то мечтал стать магом. Не хотел, ибо нормальные люди такого хотеть не могут. Но… и кто вообще сказал, что я был нормальным человеком?

— Так вот, — продолжил Айс почти без запинки, — я не собирался и не собираюсь играть по науке. Состязаться в высшей некромантии с Эйрас? Использовать высшую магию жизни так же, как это сделала Сьолвэн, чтобы сотворить замену утраченному? Даже не смешно. Также я не намерен класть свою жизнь на алтарь углублённого изучения ритуалистики. Не хочу учиться строить высшие арканы призыва, играть в чудотворца по правилам, изображать муравья, который передвигал гору по песчинке. Ждать, когда — и если — Эйрас соизволит подрасти ещё, чтобы суметь вернуть мою любовь живой и здоровой, я тоже не собираюсь…

Пауза. И вдогонку, медленно и веско:

— Я просто верю и жду. Если верить и ждать по-настоящему, моя Ниррит вернётся ко мне.

Сумасшедший, подумал я с уважением. Явный и несомненный псих. Можно ли вообще нормальному захотеть чего-то ТАК сильно, чтобы мёртвая вернулась, как будто ничего и не было? Нет. Нормальный погорюет-погорюет, да и опустит руки. Заведёт новую подругу, а то и новую семью. Станет жить дальше, в общем.

Божественное вмешательство работает именно на нормальных. Поддерживает мировой порядок. Взять хоть историю Иова, которую, правда, кроме меня тут знать некому…

Но Айсу не нужны ни высшие маги, ни боги, ни риллу. Он всё сделает сам. И даже если кто-то со стороны ему поможет, это не будет иметь значения. Для него.

И для его Ниррит, полагаю, — тоже.

"Кстати, если мне не изменяет память, муравью из притчи, который перетаскивал гору по песчинке, боги таки помогли".

— Ни одна притча, — сказал Айс, наконец-то поворачиваясь ко мне лицом, — не имеет только одного значения. Если я хочу вернуть Ниррит, мне надо, как минимум, быть её достойным. Так что не трудись передавать Схетте мои извинения. Я сделаю всё сам. Лично. Когда… смогу. Но ты можешь пообещать ей извинения от моего имени — прямо сейчас.

Я медленно кивнул и вышел из Острой башни, оставляя Айса в одиночестве.

Пусть медитирует дальше. Это ему необходимо.

— Кто меня звал?

Улыбка вместо ответа. И молчание — многозначительное такое.

Значит, сюрприз? Ну-ну.

Беззвучной стремительной птицей я слетел по ступеням лестницы; внутренний слой моего костюма, с которым я не расставался даже в кровати (да что кровать — даже в купальне!), покорно принял маскировочные оттенки, идеальные в смысле маскировки в помещении. Айс не отставал от меня, короткими ментальными сигналами указывая направление, но не вырываясь вперёд. В том же порядке мы с ним оказались на пороге, ведущем в один из внутренних двориков школы. Небольшой, симпатичный, с толком и чувством меры озеленённый. Беседка в центре дворика, та, что около искусственного ручейка, часто использовалась для подписания контрактов на обучение и просто для отдыха. Энкут и Лаконэ особенно любили этот уголок: ухаживали за растениями, поливали и опрыскивали, стирали пыль с валунов и мощёных камнем дорожек, подновляли лак, защищающий от непогоды полированное дерево беседки…

Но в этот раз ни Скалы, ни Лисьего Хвоста поблизости не было. Устроенный Айсом, чтоб ему икнулось, сюрприз удался на все сто. Я даже непроизвольно активировал чары скорости, увидев сидящего в беседке — без охраны! — те-арра Сейвела.

При всех недостатках чары скорости — незаменимый инструмент в некоторых ситуациях. Вот и на этот раз магия помогла мне сделать вид, будто я ничуть не удивлён этой встрече. А также успеть в долю секунды просчитать ситуацию, проанализировать позу своего бывшего сеньора, суммировать с получившимися выводами фасон его одежд и свойства носимых им артефактов… в общем, напрячь серое вещество по методу старины Холмса.

После чего пройти стремительно, почти промчаться, к центру дворика, поприветствовать сидящего Сейвела коротким кивком и спокойно сесть напротив, не спрашивая разрешения. Айс, как я заметил, не поспешил последовать за мной, предпочтя роль незаметного наблюдателя. Я-то его присутствие ощущал — спасибо урокам Паутинника — а вот те-арр? Сомневаюсь…

— Вы хотели видеть именно меня?

Хотя перед своим вопросом я выдержал пристойную паузу, Сейвел всё равно вздрогнул. Едва заметно, кто другой мог бы и не уловить. Но от меня это не укрылось. Я даже рискнул с хорошей такой вероятностью, около двух к трём, предположить, что именно удивило те-арра.

— Да, Рин Бродяга. Только не увидеть, а… поговорить.

То, что он проследил путь приметной троицы — меня, Айса и Лады — через три разных домена, в комментариях не нуждалось. Я — не чудо света, чтобы проделать такой длинный путь только ради удовольствия лицезреть мою физиономию. Кроме того, расстались мы с данным представителем аристократии отнюдь не друзьями.

Или это, хе-хе, синдром заложника? Так для его проявления времени многовато прошло.

Но что мне совершенно не нравится, так это выражение его лица. Раньше оно напоминало каменную маску, и теперь осталось таким же. Недостаточно внимательный наблюдатель не уловил бы в Сейвеле никаких перемен: та же тщательно выбритая макушка, та же густая борода, та же смуглая кожа. Но я смог увидеть своими усовершенствованными глазами, что по маске его лица от краёв к середине будто бы несколько трещин пробежало.

Тонких, тоньше волоса. Даже для меня едва заметных…

— Хотите пить? — спросил я. Не дожидаясь ответа, утащил "обратным" реверсом с кухни кувшин морса, одновременно вытаскивая из своей келейки два артефактных серебряных кубка. Реверс я сфокусировал точнее, чем в аптеке: все три предмета, появляясь на столике беседки, даже не звякнули. — Я вот хочу. — Кувшин наклонился, словно в невидимых руках (а на самом деле — в ладонях моей воли), наполнил "мой" кубок, и тот, ещё до того, как кувшин опустился обратно, поплыл ко мне по воздуху. — Говорите, те-арр, я вас внимательно слушаю.

Я не просто выпендривался, как может показаться со стороны. И уж Сейвел-то должен был чётко расшифровать как минимум два смысловых слоя данного представления. Недаром он так же пристально наблюдал за мной, как я — за ним.

"Обратный" реверс, когда перемещают не себя, а предметы, да ещё несколько сразу, более сложен в исполнении, чем обычный. Точный "обратный" реверс ещё сложнее. А проделать его так вот походя, пуская в ход только периферию сознания и продолжая отслеживать каждое шевеление собеседника… Сейвел ведь не знает, что я сжульничал, задействовав Параллель. С другой стороны — какое тут жульничество, если Параллель — часть меня, собственным умом и волей созданная?

Второй смысловой слой потоньше, но для те-арра может оказаться и первым. "Как видишь, мне служат не люди, а магия; и служит она хорошо".

Сейвел наклонился к столику, бросил быстрый взгляд сквозь Глубину на кубок.

— Эта вещь — ваша работа?

— Если вы о наложенных заклятьях, то да. — Всего-то два взаимосвязанных плетения, что мог бы включать или выключать даже напрочь лишённый Дара. Регулировка температуры кубка снаружи, чтобы можно было наливать в него хоть кипяток и брать руками, не боясь ожога, плюс простенький термостат, чтобы налитое не остывало (или — не нагревалось) хоть несколько часов подряд. — Мелочь на самом деле. То, что на мне надето — тоже моя работа. Целиком.

— Вы стали очень искусны, — констатировал те-арр спустя примерно полминуты, изучив доступную взгляду часть моего Мрачного Скафа.

— Просто у меня выдалось несколько месяцев, которые я мог посвятить совершенствованию почти полностью. Правда, без дружеской помощи тоже не обошлось. Но вообще — никаких чудес, всего лишь… работа.

— Над собой?

— Не только. Если вам ещё не сказали, в школе мастера Ландека я не только ученик, но и преподаватель. Маг-наставник. Делаю артефакты на продажу, когда и если нужны деньги. Айс тоже преподаёт. Они с Ландеком старые знакомые. А как дела в Черноречье?

Сейвел словно не заметил лёгкого сарказма. И на вопрос не ответил.

— Вы принимаете учеников?

Я предпочёл не ответить. Точнее, ответить так, словно понял это "вы" буквально.

В "дипломатическом" диалекте реммитау, который мы использовали в разговоре, вежливое обращение к собеседнику было образовано от формы множественного числа и имело уточняющий оттенок. В обычной беседе, правда, не столько используемый, сколько подразумеваемый, чаще всего остающийся там, где живёт этимология вообще всех слов и фраз. Те-арр спросил: "Вы /как истинный полномочный представитель своей общности (страны, клана, семьи, гильдии, пр.)/ принимаете учеников?" Ну, я и ответил:

— Школа "Пламя над потоком" открыта для талантливых разумных. Если ученик не имеет в достатке средств, мы можем учить его бесплатно, открыв кредит.

Последнее замечание было уже откровенно издевательским… вот только Сейвел повёл себя так, словно лёгкий удар словесной плети обрушился на израненную спину, как трёхгранное жало тяжёлого бича. Вздрогнул, побледнел на миг, как от боли. Опустил глаза.

— Вы… ты, — слишком неуклюже для те-арра поправился он, — считаешь меня достаточно талантливым для… кредита?

— Поскольку ты — не самый слабый маг, твой талант достаточно очевиден. Только позволь уточнить один момент. Ты просишь меня о личном ученичестве?

— Да.

— Тогда должен предупредить сразу: у меня не будет много времени для индивидуальных занятий. Мне, знаешь ли, хватает хлопот с Ладой, Манаром и двумя группами рукопашников. Тебе придётся заниматься в основном самостоятельно…

Сейвел снова поднял голову, взглянул на меня — и я увидел, что зрачки его расширены. Страх с недоверием и какой-то отчаянной радостью в одном флаконе.

— Так вы согласны… наставник?

— Что ж, разумный выбор, — не скрываясь, усмехнулся я, в очередной раз отпив морса из украшенного тончайшей чеканкой кубка. Побеги, цветы, листья и птицы были насечены так тонко, что пальцы ощущали лишь лёгкую шершавость поверхности. — Зачем замыкаться на ком-то одном, если можно брать уроки сразу у многих? Только тогда тебе следовало говорить с Ландеком. Он и только он может принимать в "Пламя над потоком" новых учеников самостоятельно.

— Рин…

— Ладно. Хватит шуточек. Запомни: "вы" — это маг-наставник школы Ландека Проныры. "Ты" — это маг Мрака и твой бывший вассал Рин Бродяга. Думай, к кому именно обращаешься, маг по имени Сейвел. Ты меня понял?

Те-арр кивнул.

— Да, я понял тебя, Рин.

— Так-то лучше. У меня лично или в школе?

— В школе. Но… я бы хотел иногда обращаться лично к тебе.

— Самый разумный вариант. Тогда подождём Ландека: я скинул ему на кольцо мастера сообщение, и он придёт, как только освободится. Морс будешь?

Сейвел механически кивнул. И я подумал, что больше не стану называть его те-арром. По трём причинам, но прежде всего — потому, что для него это было бы слишком болезненно. Как и продолжение расспросов о том, что же случилось в Черноречье.

Но что бы там ни случилось, а жалеть Сейвела я не стану. И другим не позволю. Особенно ему самому.

Ибо маг, преисполненный жалости к себе — неприятное зрелище и скверный ученик.

Приезд в Ирван моего бывшего сеньора направил мои мысли в новом направлении. Но предпринять что-либо по этому поводу я не успел: всего лишь получасом позже меня нашла Колючка. И нашла не по собственной инициативе: тёплая тень в её ауре, которую я привык воспринимать как след присутствия Сьолвэн, сгустилась и…

Дёргалась?

— Рин, плёнку.

Я послушно растянул на двоих сферу воздействия ламуо и магии против подслушивания. Колючка закрыла глаза, принимая сонный вид. Вот только со сном её состояние не имело ничего общего; скорее следовало сравнить её с медиумом в глубоком трансе.

Очнувшись, она не будет помнить дальнейший разговор.

— Что случилось?

— Полчаса назад в домен Теффор… — Голос ниже. Заметно больше Силы в обертонах. Тёплая тень раскинулась на треть ауры, приняв отчётливо видимые при взгляде в Глубину малахитовые, берилловые, бирюзовые оттенки. Странно. Раньше Сьолвэн никогда не… — вошли трое хилла.

— Это за Ладой?

— Да. Примерно через час-полтора они будут в Ирване, и станет поздно для бегства.

— Предлагаешь нам бежать?

— Чистой Силой каждый из них уступает старшим магам смертных рас, они лишь немногим сильнее тебя. Но это сработавшаяся тройка магов. И самому младшему из них — шесть тысяч лет. Опаснее этой тройки разве что ищейки риллу, да и то не всякие…

— Я понял. Твои предложения?

— Укройтесь в Квитаге.

— Что? Это в…

— Зато там вас не найдёт никто. Хилла вряд ли рискнут последовать за вами.

— А мы, значит, рискнём?

— Это не так опасно, как считается. И если хилла всё же решатся, там вы будете иметь два серьёзных преимущества.

— А вот про "мы", пожалуйста, подробнее. И про преимущества.

— В отряд войдёшь ты, Лада, Айс, Манар, Схетта. И Лимре Колобок.

Я почти поверил, что ослышался.

— Хозяин "Трёх миров"?!

— Да. Он будет вашим первым тайным преимуществом. А вторым — моё проклятье.

— Э-э…

— Потом. Я соберу отряд, а ты сходи за Колобком. Реверсом. Живо.

Ну вот, подумал я. Только-только наладилась спокойная жизнь, и нате вам. Не было печали, хилла прискакали…

А потом вымел из головы лишние мысли и реверсировался.

В ресторации всё было точно так же, как всегда. Как в те три последних раза, когда я сюда заглядывал на огонёк. Вот только сейчас я мысленно корил себя за недогадливость. Неужели так трудно было сопоставить пару фактов и если не установить точно, так хотя бы предположить, каким образом маэстро Лимре, не будучи ни менталистом, ни вообще магом, всегда, всегда , всегда так точно угадывает вкусы и невысказанные пожелания посетителей?

Если задать правильный вопрос, сам ответ уже почти не требуется… но я-то, я! Ясно слышавший собственными ушами и почти прямым текстом, где и кто, но не сделавший вывода, такого простого и ясного!

Позорище, Рин Бродяга. Просто позорище.

Впрочем, как я уже говорил — не странно оказаться куклой на верёвочке у такого, как мой знакомый Летучий Ящер. У таких, если достаточно умны, действительно даже риллу на нитках пляшут. А я, очевидно, не дорос до разгадки таких хитростей. И дорасту нескоро, если вообще…

Мой визит не застал Колобка врасплох. Я не собирался миндальничать, а маэстро, кажется, не собирался ни упираться рогом, ни ломать комедии. Наверно, он тоже не купался в довольстве, наблюдая за происходящим вокруг… как бы то ни было, он встретил меня, будучи одет в походный кожаный костюм и пристраивая увесистый мешок за плечами.

— Иногда, — хмыкнул я, — просто обожаю иметь дело с такими, как вы, Лимре.

— Болтун, — буркнул маэстро, хватаясь за мою протянутую руку.

Мы реверсировались к школе Ландека. В три приёма.

— Как, — спросил я, когда мы оказались в конечной точке маршрута, возле того памятного мне обсидианового столба, где с помощью Лады я узнал, что такое фетвосс, — как именно тройка хилла узнаёт, куда им нужно двигаться?

Колобок ответил с секундной задержкой:

— До Теффора они следовали за Сейвелом. Кто-то из моих коллег, видимо, сообщил им, что Сейвел отыщет вас, а заодно предупредил, что в домене Теффор им не будут рады. Но сейчас они взяли след вторым способом, в дополнение к первому.

— Каким?

— Магия подобий. Новый имнар для Лады им уже не сделать, но узнать, где она…

— Ясно.

Так, Рин. Дыши глубже. Глубже и ровнее! Вот так, умница.

— Если я прикрою Ладу…

— Создаст им трудности, но направление хилла уже взяли. А потом они смогут использовать "всевидящий рой".

— Что это?

— Заклятье слежения. Очень сложное, очень умное, с высочайшей селективностью. Заранее заготовленное. Хилла для его развёртки нужно около получаса.

— А…

— Не получится. С полной гарантией — если активировать рунный круг. Но "всевидящий рой" выделит все непросматриваемые места — а последовательно проверить их не так уж сложно.

— Потому что их не так много.

— Именно.

Дышать глубже. Не беситься. Спокойнее, Рин.

— Пока мы ещё не отправились…

— Дурацкий вопрос!

Маэстро Лимре не на шутку рассердился. Или очень качественно сделал вид, что сердится.

— Ты уже сам об этом думал — или забыл? Откажись я от этой сумасшедшей затеи, и ты бы меня преспокойно убил! А я ничуть не меньше вашего хочу жить! Доволен?

— Ну, это ведь не вся правда. Время, потраченное на сборы, ты мог…

— Потратить на бегство, да. Но я не умею бегать так быстро, чтобы уйти от хорошо знающего меня мага. А если бы я попробовал связаться с… ну, не важно.

"Напротив, очень даже важно! Но беседу на эту тему мы отложим".

На плацу, реверсировавшись одной дружной кучкой, в нескольких шагах от меня и Лимре очутились Айс, Манар, Лада — плюс Схетта, которая, собственно, и перенесла сюда их всех.

Манар успел высказаться первым.

— Какие планы, командир? И что тут делает Колобок?

— На последний вопрос ответ прост: Видящий нам ох как пригодится. А план прост. Сейчас я… вот. Снимайте блоки и включайтесь в ментальную сеть.

Насчёт снятия блоков я говорил преимущественно для Айса и Схетты; остальные члены отряда не имели должной квалификации, чтобы ставить хорошие блоки. Другое дело, что Лимре имел особую защиту от вторжения в мысли, поэтому я упростил свою задачу и отдал нить контакта с ним Айсу. Он среди нас самый опытный менталист — ему и разбираться в том слепяще ярком, сумасшедшем калейдоскопе, которым полыхает сознание Видящего.

"Так. Все меня воспринимают?"

Два мгновенных подтверждения, ещё два — с некоторой задержкой. Ответа от Колобка не последовало, точнее, я не смог правильно интерпретировать ответ, если он и был. Не-ет, к Айсу, только к Айсу! У меня и без того хлопот будет выше крыши…

"Живо разбиваемся на пары: я и Лада, Айс и маэстро, Схетта и Манар. Первые — ведущие. Знаете, как творить Биплан? Вот и полетели".

На лету я снова расширил сферу воздействия ламуо с прикрывающей от подслушивания магией, растягивая её на все узлы ментальной сети. Но теперь я пытался прикрывать не только смысл разговоров, нет — много больше. Я выделил все следы нашего существования, какие только знал и мог представить, в отдельный кластер, который и замкнул на себя. Полная маскировка: ни услышать, ни увидеть, ни распознать при магическом сканировании… незаметность вроде той, которую демонстрировал Айс, только возведённая в степень.

Я сделал всё это! Сумел! Но тут же понял, что довольно близок к пределу. Пусть управление Бипланом я привычно сбросил на Параллель, всё равно держать сразу и ментальную сеть, и комплексную защиту было тяжело адски. Сложность поставленной задачи давила на сознание, норовя загнать его в "туннельный" транс. Как мог, я ослабил нити ментальной сети, оставив почти исключительно звуковую полосу мыслеречи. Абстракции, зрительные образы, поля ассоциаций и эмоций — всё это ушло на дальнюю периферию.

Стало полегче. Но я всё равно спинным мозгом чуял, что долго в таком режиме не протяну.

"Сделай обособление для меня и маэстро".

"Айс, а ты…"

"Я попробую один хитрый трюк. И… Лимре даёт добро".

"Тогда сделаю. По сигналу готовности".

"Минуту потерпи… так… готов".

Я сократил сферу защиты. Наверно, сопоставимые ощущения испытывают космонавты в центрифуге, когда перегрузка падает с шести же до четырёх. Это, конечно, тоже много — но при четырёх уже можно не страдать, а существовать. Долго.

Можно даже совершать какие-то осмысленные действия. Только вставать не рекомендуется, а так — радуйся жизни, пилот!

"Айс! Как маэстро оценивает наши шансы добраться до Квитага? В смысле, до домена?"

"Высоко. Если только в ближайшие полчаса не… что?.. какое дыхание?.. так оно имеет вполне конкретное метафизическое воплощение? Ну надо же!"

"Не отвлекайся. О чём вы там говорите?"

"Оказывается, у способностей Видящих есть изъян. Причём неустранимый. Если сильно упростить то, что я сейчас узнал, получается, что Хаос — не чисто абстрактная категория, а вполне, как я уже подумал, конкретная характеристика совершающихся процессов…"

Тут вмешалась Схетта — не утерпела:

"То есть Видящие не только Видят разные варианты одного и того же события, разные его вероятности, но ещё воспринимают смещения этих вероятностей? Изменения для численных пропорций разных исходов, появление новых и исчезновение старых вероятностей?"

"Да".

Суховато, но хотя бы как член отряда Схетта Айсом принята. Какой прогресс!

"Значит, время как минимум двумерно. Вектор энтропии и перпендикулярный ему вектор негэнтропии. Логично: иначе система доменов не являлась бы стабильной…"

"О негэнтропийной функции риллу в Пестроте мы побеседуем как-нибудь позже. В более удачных условиях. Айс, Схетта, я сейчас не задаю этот вопрос Ладе — с ней всё и так понятно. Не задаю его и Манару: как это ни парадоксально, но так ему, пока бесКрылому, безопаснее…"

"Какому?!" — снова не утерпела Схетта.

"Хе-хе. Момент истины! Так ты не знала, что мой ученик-учитель самых что ни на есть высочайших кровей? Очередной изящный парадокс: он рождён в законном браке от Теффора и нашей интриганки Сьолвэн, но при этом — самый что ни на есть бастард, а не юный риллу!"

Ответом мне был переливчатый изумлённый свист. Мысленный, конечно же.

"Так вот. Всё ясно с Ладой, с Манаром, с Лимре, которому просто хотелось — и хочется, я надеюсь — прожить подольше. А вот с вами, друзья мои…"

"Мне довольно того, что я могу тебе помочь", — тут же откликнулась Схетта. Под коркой её спокойствия теплился адресованный понятно кому вызов.

И понятно кто повёлся, как мальчишка.

"Ты сам назвал меня своим другом. Пусть я порой сомневаюсь в твоих (уточнение: ваших) средствах, но в твоих намерениях я не сомневался никогда. И надеюсь, что ты не имеешь причин сомневаться в моих намерениях… Рин?"

"Я надеюсь, что происходящее поможет тебе уцепиться за жизнь крепче. Твой враг… как там его — Деххато?.. далёк и недосягаем, зато о Теффоре этого не скажешь. Учитывая личность Манара и догадываясь о планах Сьолвэн, ты, Айс, и ты, Схетта, должны понимать, ради чего всё это затевается. Мы намерены взорвать такую бомбу, которую местное болото засосать не сможет".

"Ты играешь на оправданной мстительности Айса. Я тоже помню достаточно, чтобы не любить риллу. Но ты-то, Рин? Ты ведь здесь чужой, как ни крути. Зачем…"

"Чужой, Схетта — вот уж самое точное слово! Я, кажется, никогда раньше не говорил об этом, да вы бы, возможно, и не поняли меня в полной мере. Но я — дитя своего мира и своего века. А они со здешним равновесным тлением не сходны разительно! На моих глазах реальность менялась так стремительно и радикально, что в Пестроте подобное и представить нельзя. Здесь тысячи лет играют по одним и тем же правилам. Здесь риллу стригут свои английские газоны, ни капли не интересуясь, что каждая травинка лужайки перед домом разумна и имеет своё мнение. А на моей родине люди, не имея даже магии — ничего, кроме пытливого ума, ловких рук и свободно полыхающего разума! — всего за пару столетий ухитрились построить сложнейшую систему связей, окончательно выйти из повиновения природе. И даже всерьёз начать думать о том, чтобы нести жизнь и разум в пустые, враждебные миры. С последним, правда, начались проблемы, вместо физической экспансии получилась экспансия виртуальная, но не в том суть. Вектор перемен сместился — но самих перемен никто не запрещал. Никто не может их запретить! Люди моей родины одни, нет никого над ними, кроме бездонного звёздного неба. А Пестрота… она красива, спору нет. В ней даже можно жить. Но в ней нельзя жить так, как надо — в полную силу!"

Сам не ожидал от себя такого всплеска. Похоже, усиливающееся давление страха влияет на меня глубже, чем мне кажется. Отвык я бояться, вот что.

И очень даже зря отвык.

"У стабильности есть свои плюсы. Уверена, что большинству не надо никаких перемен, ему за глаза хватает простого благополучия".

"Схетта, мы — не большинство. Я вообще не претендую на его территорию, его ресурсы и его милые традиции… включая даже такие "милые" традиции, как работорговля, кровная вражда меж аристократами и Высокими кланами или система магического вассалитета. Пусть себе это самое большинство развлекается, как ему будет угодно! Я — маг, а значит, могу быть автономен до такой степени, какая ни одному лишённому Дара и не снилась. Но ведь мне не дают расти выше определённой черты! Даже сами риллу не вполне автономны, поскольку их много, и они образуют свои сообщества. А это означает, что в Пестроте нет свободы. Нет ни для кого. Знаешь, пока я жив, я с этим мириться не буду!"

Схетта фыркнула:

"Ну, закопают тебя за такие мысли. И чего ты в итоге добьёшься?"

"Я бы спел про "…покорёжил он края, и шире стала колея", — но не буду. Наше счастье, что на нашей стороне — Сьолвэн. И второе наше счастье — в том, что она сочла подготовительный этап своего переворота завершённым… вроде бы. А значит, уже в самое ближайшее время мы сможем своими глазами увидеть в действии её план. Наверно, это будет нечто ненавязчивое и тихое, как рост травы — и одновременно жуткое, безудержное, как тайфун… ах да, в этом Лепестке не бывает иных тайфунов, кроме вызванных властительными… ручная природа лижет пальцы риллу. Как бы то ни было, механика плана, над которым работали девяносто тысяч лет — это зрелище, достойное самого пристального внимания!"

"Не слишком ли долго для плана?"

Айсу надоело отмалчиваться. А может, он просто знал толк в долгосрочных планах? Или не мог не пикироваться со Схеттой хотя бы в малом?..

"Зато надёжно. Я на все сто уверен: высшая начисто исключила либо скомпенсировала всякое влияние случая — что-что, а время для расчётов у неё было".

Я тут же поддержал его:

"Подписываюсь под каждым словом. Сьолвэн будет работать наверняка, и Манар (если, конечно, её план именно таков) непременно займёт место Теффора. Наша задача, с одной стороны, проще, а с другой — сложнее: дожить до победы, не отсиживаясь в окопе, и выжить, когда эта самая победа начнёт хлестать последствиями из всех щелей".

"Нам хотя бы преследование тройки хилла пережить…"

"Золотые слова, Схетта. Давайте, предлагайте варианты. А ты, Айс, расспроси маэстро нашего Лимре. Пусть поработает на благо отряда".

И пошла работа.

Самое простое, что можно было сделать — это сманеврировать в воздухе. Благодаря поддержке Видящего мы точно узнали момент включения "всевидящего роя" и заблаговременно опустились на верхушку симпатичной скалы. Кто тут бежит? Ах, летит… никто, как видите. Люди и не люди спокойно сидят, перекусывают, чем могут…

И продолжают вести умные разговоры, отчего усиленно шифруются.

— Положим, до границы Квитага мы доберёмся раньше, чем хилла. Сумеем. Но тут есть одна беда. Причём немаленькая такая. Кто-то из нас что-то знает про этот домен?

"Лично я ничего хорошего о нём не знаю", — сообщил Айс мысленно, так как не пожелал говорить с набитым ртом.

Схетту аналогичное состояние её рта не остановило. Но говорила она вполне разборчиво, словно проходила тренировку оратора по методу Демосфена:

— Риллу Квитаг, властительный одноимённого домена, — сумасшедший. Жертва неудачного воскрешения. Что ещё сказать о его домене?

— То, что там нет дорог и Попутного патруля, нет живых разумных и даже просто живых существ, а зародившиеся в Квитаге аномалии порой мигрируют через границы в соседние домены.

— Сам где-то прочёл, Манар, или рассказал кто?

— И так, и этак.

— Вы упускаете из внимания один немаловажный момент, — сказал Айс.

— Какой?

"Если риллу Квитаг — сумасшедший, то он явно опасный сумасшедший. Иначе сородичи давно отобрали у него домен, вручив одному из "безземельных". Но ведь не отбирают. Почему?"

Мы переглянулись.

— Боюсь, — подытожил я безрадостно, — нам придётся узнать ответ на собственном опыте.

Тук-тук через ментальную сеть. Адресный разговор, не на "общей волне".

"Рин…"

"Схетта?"

"Ты уже думал, что будет потом?"

За что люблю мысленное общение, так это за возможность смело отбросить уточнения, необходимые подчас в обычном разговоре (если, конечно, беседуют не с друидом — мы тоже горазды свободно читать недосказанное и влёт расшифровывать разного рода контексты). Нет нужды раскрывать смыслы этого многозначного "потом": и так ясно, что вот сейчас мы реагируем, убегаем дружненько в дальнюю даль… но это именно реагирование, не что-то нами обдуманное и распланированное. Даже если мы успешно отделаемся от той тройки хилла, которые сподвигли нас на бегство, проблема не будет решена.

М-да. Интересный вопрос.

"У тебя есть конкретные предложения?"

"Нет. Просто ряд мыслей по поводу".

"Так поделись".

"Очевидно, что Сьолвэн сейчас не может нас прикрыть. Именно не может: если бы она встала на защиту Лады, хилла не оставалось бы ничего иного, как обратиться к Теффору…"

"Не объясняй, это и так очевидно. Высшая старательно делает вид, что она тут вообще ни при чём, даже подсунула нам Видящего для пущего правдоподобия — только бы отмежеваться от лишних вопросов".

"Манара она тоже подсунула нам для этой цели?"

Гм. Соображает.

"Об этом я тоже думал. Если у неё не припрятан где-то полк запасных Манаров…"

"Что вполне возможно".

"…то есть ещё один вариант. Даже более странный, чем уже приходившие мне на ум. Для того, чтобы Манар мог считаться риллу на деле, ему нужны Тихие Крылья и опыт. Последний у Сьолвэн наверняка припасён, на крайний случай она может предоставить сыну доступ ко всей своей разделённой памяти. Но вот обретение Крыльев…"

"Так ты тоже думаешь, что мы именно за этим отправлены в Квитаг? За Тихими Крыльями для Манара?"

"Это самый логичный вывод. Я мало знаю об этом великом заклятии, чтобы сказать точно. О нём вообще никто не знает много, кроме самих риллу — это не Зеркало Истины, не Меч Тени и не Труба Времени. Это даже не Небесная Пестрота. И я не знаю, как мы будем действовать, чтобы Манар обрёл недостающее-необходимое. Но если на стороне Лады будет полноценный риллу, другим хилла уж точно придётся смириться, сделав вид, что им плевать на такое милое маленькое исключение из правил, как моя ваишет".

"Ты заботишься о ней, как о дочери".

"А Лада и есть моя дочь, в некотором смысле. Не биологическом, конечно".

"Конечно…"

"Это сарказм?"

Но Схетта уже благополучно закрылась. Я последовал её примеру и позволил себе короткий внутренний смешок. В такие вот моменты особенно ясно ощутим истинный возраст сероглазой, как Афина Паллада, красавицы. Что Владислава, что Манар, что Схетта — все они малолетки.

Ну да, ну да. А я сам? Совсем старичок, ага. В лишённом возраста юном теле, да ещё рядом с такими монстрами, как та же Сьолвэн, назвать себя старичком иначе как в шутку невозможно.

Вот это уж точно сарказм чистой воды.

Я видывал немало границ доменов. Даже больше, чем пересёк. Так что материал для сравнений у меня имелся обширный.

Вот, скажем, самая первая граница.

…степь, степь, степь — без края и без конца, во все стороны. Только попав в Пестроту, я по-настоящему понял, почему степь так часто сравнивают с морем. Но сравнение всё же хромает: море нельзя пересечь без корабля, не утонув; степь же вполне поддаётся преодолению решительным пешеходом на природой подаренных двух ногах. Вот уже много дней я иду, и иду, и иду вперёд — но эффекта от телодвижений, считай, что нет. Не меняется степь, кипит и переливается над головой пестрота, а я, живая букашка, зажатая меж степью и небом ближе к первой, ощущаю себя, как мореплаватель, сброшенный с судна.

Травы встают часовыми почти в мой рост, шуршат и шепчутся, навевая подозрения о новом, странном смысловом наполнении словосочетания "мыслящий тростник". Пахнет лугом. Пахнет до одури, до танца теней перед глазами, до растворения в этом запахе. Налетает ветер, пригибает соцветия и колосья, длинные метёлки и растительные хлысты — да, уж ему-то, ветру, привольно здесь и легко, вольному летуну эти запахи, что младенцу его погремушки! А у меня перед глазами от мельтешения трав — искры, всполохи, искры иных цветов… и волны, волны, пологие волны ста тысяч оттенков зелени!

Пчёлы гудят, мухи жужжат, пасутся стада каких-то а-ля сайгаков, но при этом ничего, в сущности, не меняется. И далеко не сразу, лишь с опозданием в целую минуту понимаю я: мне не показалось, идти и впрямь стало малость легче. Градиент напряжённости меж Светом и Мраком здесь уменьшен, а значит, я уже в другом домене.

Но я по-прежнему — букашка на зелёном ковре степи… мыслящая, чувствующая, упорная, но всё равно, неизбежно и очевидно — маленькая, маленькая, маленькая…

Или другая граница.

…Караван подошёл к КПП на границе условной ночи и столь же условного утра. Всё это организованно-хаотичное сборище фургонов, слуг, тяг-тянушек, дурных запахов, суетливых сверх меры купцов (и купцов чуть излишне спокойных), громких выкриков, пыльных колёс, гарцующих на химерах "внешних" охранников и охранников-магов "внутренних", таких, как я — встало. И вот уже довольно долго стоит. Как большая, очень большая… да чего мелочиться — как прямо-такигигантская гусеница наоборот.

Движение гусеницы обычно начинается с, говоря деликатно, кормы и прокатывается волной движения до головы. Основная часть гусеницы неподвижна. Так и караван, протягивающийся по фургону, много — по двум в устье КПП Попутного патруля. Только его движения, подобные перистальтике кишечника или, чтобы ему польстить, напоминающие судороги длинных пробок в час пик, начинаются с головы и доходят до хвоста с задержкой.

Скучно.

Однако время, хвала его поползновениям, не стоит на месте. Вот и наш фургон с грехом пополам добирается до границы, дабы подвергнуться досмотру.

Взмыленный чиновник, мелкое щупальце то ли администрации местного тарра, то ли управы влиятельного клана, мне лень вникать, косится на патрульных, в своей Текучей Броне с закрытыми шлемами подобных не то рыцарям, не то, скорее, робокопам. Оно и понятно: Попутный патруль не вмешивается в дела территорий, но будешь вымогать мзду сверх нормы слишком рьяно — и на твоё место мигом найдётся другое щупальце того же спрута. А не будешь вымогать — так на что семью кормить, господа? Что складывать в кубышку, чем радовать любовницу и платить за мелкие, широко распространённые, почти не осуждаемые грешки?

Но до чиновника мне дела нет, как и ему до меня. Нам с патрульными надо потолковать о своём, о магическом.

— Кто таков?

— Рин Бродяга, временно нанятый охранник. Злобных планов не вынашиваю, контрабанды не везу, путешествую по своим делам.

— Бродяга, значит? Хе. А быстро ты пересёк домен.

"Следили, стало быть. Вписали в базы данных…"

— Он не первый и не последний.

— Ну, тогда двигай дальше, Бродяга.

Ещё пять минут суеты, и фургон, на котором я сижу по правую руку от возницы, тихо перекатывается через невидимую и неощутимую иначе, чем при взгляде в Глубину, границу. Вот и новый домен, название которого я даже не успел запомнить. То есть будет нужно — вспомню, конечно, техники друидов хороши в работе с памятью, но… я ведь не лукавил.

Он не первый и не последний. И пока ещё не заставил себя узнать…

Впрочем, остались позади и границы куда как приметные. Это если формулировать мягко.

Например…

Каменистое плато — как каравай, рассечённый ножом. И дальний, отрезанный ломоть — съеден месивом чёрно-зелёного, ядовито-жёлтого, сине-бурого. Забыта покинутая четверть часа назад Сокойра, всё внимание лишь вперёд, и старший из ботаников нашей партии расслабленно напряжён, как положено ветерану. Мы ещё не вошли в Ваддрикс, но скоро войдём. Это кладёт отпечаток на лица. Как в предчувствии драки, подбираются люди и нелюди. Становятся иными движения. Плавают и скачут, высматривая угрозу, сторожкие взгляды. Руки сами собой пробегают по снаряжению, вслепую и уж в который раз проверяя, всё ли в порядке.

Тревожно.

Плато рассекает щель, мы втягиваемся в неё. Я держусь в середине: я — маг, хотя и не целитель, зато полезная боевая единица на случай чего. Предпоследняя надежда для попавших в беду. Меня берегут, да и я берегусь. Заранее. Щель меж тем опускается вниз, к подножию плато, и мы видим границу, как она есть.

Сходство с зоной боевых действий явно и несомненно. В воздухе носится запах палёного, тяжёлый, химический; не так давно ботаники снова скидывались на мага, и тот постарался, что твой огнемётный танк: выжег всё живое на полтораста шагов от выхода из ущелья, чтобы входящим в Ваддрикс было чуток полегче. Именно на входе — самая агрессивная, самая живучая, самая ядовитая дрянь. Чужой домен воюет с нами, находниками и сталкерами, как иммунная система с вирусами. А мы идём к нему по пеплу павших "макрофагов", как положено жадным и воинственным разумным… и границу меж нашим и чужим ощущаем все, как сеть паука, попавшую на лицо в темноте подземелья. Липко, мерзко, чуждо и опасно! Даже бывалых ботаников передёргивает от этого ощущения.

Но кто предупреждён, тот вооружён.

Что же сказать мне о новой границе доменов? Только одно: ТАКОГО я ещё не видел.

Ах да. Ещё, вдогонку: и очень хотел бы не видеть вовсе.

Мы снова летим вшестером на трёх Бипланах, поэтому у нас есть все возможности оценить открывающуюся панораму, чтоб её. А я, вспоминая, могу засвидетельствовать: граница Ваддрикса с его хищной флорой — бледная тень, вялый шёпот, давно выдохшееся пиво по сравнению с тем, что творится у перехода территории Теффора в "территорию" Квитага. Эти риллу, если определить очень мягко, не дружат… и наглядное подтверждение — вот оно.

Начну с домена Теффор.

Джунгли, уже привычные мне, меняются быстро и необратимо. Проявляются новые, какие-то не вполне естественные цвета, режущие глаз, как палитра сюрреалиста. Тут и к гадалке не ходи: Сьолвэн Мать сделала всё, что могла, для создания непробиваемой буферной зоны. Магия двух её главных оттенков, "зелёного" и "красного", буквально вскипает. Внизу это было бы — как "Девятый вал" Айвазовского, а сверху кажется всего лишь дрожащим мениском над краем переполненного бассейна. Под сенью считай что безлистных ветвей, своими тихими шевелениями неприятно напоминающими всё о том же Ваддриксе, вьются крупные насекомые-наблюдатели системы раннего обнаружения, а чуть глубже то перебегают, то замирают на месте изломанные быстрые тени более крупных тварей.

Боевые зайцы-кролики, ага.

С ядовитыми резцами, жировой прослойкой, что даст фору поясам всяких там шахидов, и железами для производства боевых вирусов возле хвостов. Упаси тигра-оборотня его тигриная судьба от мимолётной даже встречи с такими травоядными!

А выше всего наземного безобразия, у самой границы пестроты, клубится армада согнанных волей Теффора туч. В из иссиня-чёрных чревах всухую перекатываются желваки вихрей и рокочут без перерыва злые судороги перекалённых молний. Нам, летящим повыше деревьев, пониже туч откровенно стрёмно глядеть что вниз, что вверх.

Но глядеть вперёд — это уже совсем. Ибо домен Квитаг — это будет похлеще и гнева земли, и ярости неба.

Мутная, лоскутно-рваная пелена всех оттенков радуги и оттенков, что в радуге не найдёшь, приближается пастью Левиафана. Да, Квитаг безумен, сомнений нет! Почва Середины в его пелене исчезает, но гораздо — да , гораздо страшнее то, что в ней не имеет продолжения и небесная пестрота. Великое заклятье, сущее, как я думал, во всех доменах и поддержанное общей заботой всех риллу — теряет себя. Исчезает, лишённое притока Силы.

Или…

"Тебе не кажется", — сообщает Айс. За его высушенным мыслеголосом прячется ужас, равный моему. "Квитаг пьёт все чужие ему энергии, перемалывает и чужую материю. Там, где он владычествует, нет ни Середины, ни Глубины, нет ни верхних граней Мрака, ни нижних колец Света — только безумие и хаос…"

Недаром я отдал Лимре на попечение именно Айсу, раз он смог не только транслировать маэстро мой не заданный вопрос, но и хоть отчасти понять ответ Видящего. А затем выдать нам полученные результаты. Но его пояснение было прервано резким и требовательным сигналом:

"Смотрите — ревада!"

Шесть пар глаз устремляют взгляды в сторону, указанную Манаром. А я одновременно вспоминаю, что именно Ревадой, а не Молнией звали в Ирване Айса.

Ну-ну, подумал я иронически — не вбрасывая свои размышления в ментальную сеть, "про себя", — посмотрим, что это за явление "природной" магии…

И я увидел.

Лоскутно-рваная пелена у нас на глазах выплюнула витой столб вроде тонкого смерча. Этот столб качнулся, напоминая не столько о неуверенности пьяного, сколько об угрозе, читающейся в жестах опытного бойца, и двинулся прочь от породившей стихии. Да как двинулся! Он всасывал без остатка насаженный Сьолвэн лес, слизывал и землю вплоть до скального основания, рассекал нагнанные Теффором тучи, словно наточенный клинок. А ещё ревада навылет прошибала пестроту небес, и сквозь уничтоженную пелену заклятия заглядывала в Середину чернота Истинного неба и его же далёкие огни.

На этот раз я вбросил-таки вопрос в ментальную сеть. Не во всю, правда, а лишь в ту из её нитей, которая вела к Айсу:

"Не Сьолвэн ли дала тебе прозвище Ревада, друг мой?"

"Она".

Кратко и опять-таки без эмоций. Угу.

Однако какой роскошный повод пересмотреть свои взгляды на бывшего принца! Какой исключительный, прямо-таки символичный знак!

Похоже, что я знаю Айса куда хуже, чем мне казалось…

Победный марш ревады прервался довольно быстро. Опустившиеся на нижнее кольцо Света феи взяли пуповину смерча в кольцо живых огней. Столб, пронзивший небо, изранивший землю, встал. А спустя долгую минуту — переломился, как иссушённый стебель, лишённый притока новой энергии, да ещё нарочно стягиваемый прочнейшими узами коллективно сплетённого аркана. Стихия не устояла против разума, вооружённого магией. Мощью, вложенной феями в заклятье, можно было ровнять с землёй немаленькие города. Такие, как Эббалк или Ирван.

И последствия вторжения ревады в Теффор тут же начали сглаживаться. Первой затянула раны пестрота, затем сомкнулись тучи. Стайка фей, чуть поредевшая (истощённые борьбой ушли обратно в Свет), направилась к ране, оставленной в земле "природным" явлением, и та начала заполняться новой материей взамен уничтоженной.

Однако одна из фей, самый яркий — до слепящего — огонь не вернулась в родные кольца и не присоединилась к работе. Она полетела к нам.

"Так. А вот и проблема".

Я был вынужден молча согласиться со Схеттой. Поскольку Королева фей (а нас почтила своим вниманием, без сомнений, именно Королева) — это направляемая нечеловеческим разумом мощь, отличающаяся от мощи Бурильщика лишь знаком, но не объёмом. Я, Айс и Схетта — те три мага нашего отряда, которые могли противопоставить этой твари хоть что-то — по сумме своих не самых малых Сил отставали от подлетевшей Королевы примерно настолько, насколько три спортивных автомобиля отстают от межконтинентальной баллистической ракеты.

Это если забыть о том, что на зов своей хозяйки, случись что, в тот же момент явятся феи пониже рангом…

Несмотря на замирающее в груди сердце, я не мог не залюбоваться. И не только я. Тварь Света оказалась прекрасна в наивысшем смысле этого слова. Бессмысленно было бы искать в её эктоплазменном "теле" сходство с человеческими женщинами — даже раэм, что помог мне одолеть Воина Ночи, находился ближе к смертным. Королева фей обладала красотой живой молнии, красотой совершенного орудия… или, быть может, оружия. Математическим совершенством линий и форм, отчасти схожим с совершенством великих творений архитектуры — но только, в отличие от последних, не замершим в мраморном величии.

А потом она уравняла скорость своего полёта с нашей скоростью и заговорила.

Единожды слышавший голос Королевы фей никогда не забудет этого. Собственно, назвать это переливчатое смешение Света, мысли и симфонического звучания всего лишь голосом — как свести театрализованное карнавальное шествие (или увиденную из ближней ложи итальянскую оперу, или балетную постановку) к сухому "да, довольно шумное действо". А я, отчасти друид, от слов Королевы и вовсе едва не провалился в экстатический транс.

Вы хорошо понимаете, куда движетесь?

— Вполне, сиятельная, — ответил Айс за всех нас сразу. Причём вслух. Даже он не рискнул входить в мысленный контакт с тварью — он, лучший менталист из мне известных смертных!

В таком случае я должна передать вам всем дар. Не мне принадлежит он, но той, что старше и мудрее меня. Внимайте.

И вот тут-то я провалился в транс, несмотря ни на что.

Но бессмысленно будет описывать, что наполнило мою душу в эти бесконечные мгновения. Ограничусь лишь простой констатацией фактов. Когда Королева фей по имени Легионэй закончила заклинательное пение, наши тела и энергооболочки облекла, врастая и растекаясь лёгким мглистым ореолом, плёнка особой защиты. Причём я, Айс и Схетта могли хотя бы отчасти коснуться сути этого щита. Понять — пусть не полностью, лишь в общих чертах — смысл истинно великой магии.

Это понимание повлекло за собой иное. Я осознал, что, как и многие другие события, эта наша встреча с Легионэй была предусмотрена Сьолвэн. Устами Колючки мне было обещано два преимущества в Квитаге. И первое преимущество — маэстро Лимре — я взял сам. Второе же мы получили сейчас. Щит, наложенный Королевой фей, являлся также ключом от проклятия Сьолвэн, некогда обрушенного ею на риллу по имени Кватаг и за минувшие тысячелетия не ослабевшего ни на волос. Как всякий магический щит, этот имел две стороны. Уберегая нас шестерых от буйного гнева Силы, звенящей в проклятии, он одновременно позволял нам слиться с проклятием. Стать незаметными для мощной, несмотря ни на что, воли Квитага. Защититься от безумия риллу.

Да не отклонится ваш путь от исчисленного, смертные. А если всё же отклонится, пусть достанет вам мудрости и энергии, дабы вернуться на утраченный путь.

— Благодарим за помощь, сиятельная, и желаем тебе ответных благ, — хрипло сказал Айс.

Не меня благодарите, но ту, что старше и мудрее меня. Я же по своей воле дарую вам всем знаки общности. Пусть дар мой принесёт вам пользу.

Дрожащее марево светлой волшбы овеяло нас и исчезло, как не бывало. Я бы вряд ли смог определить без дополнительных исследований, что именно и насколько сильно изменил в нас дополнительный дар Легионэй. А спросить оказалось не у кого: не дожидаясь слов прощания, Королева фей ушла куда-то на верхние кольца Света при помощи умения, очень отдалённо похожего на реверс — вернее, на "лифт".

Лоскутно-рваная пелена Квитага оказалась вдруг близко. Очень близко. Её дымное марево заполнило, казалось, всю Вселенную. Подумать только: когда-то мне казалось, что великая степь подавляет меня. Наивный. Вот! Вот что способно подавлять тебя по-настоящему: воплощённое безумие, чьи масштабы вполне соответствуют Силе властительного сумасшедшего!

"Ну что, готовы?" — спросил я.

"Издеваешься!" — мгновенно определила Схетта, преисполненная нервного веселья. Мои ученики отреагировали по-своему.

"Как к такому можно быть готовым?" — Манар, язвительно.

"Если это нужно, отбросим сомнения", — Лада, полная страха и решимости.

Но Айс вернул нас от рефлексий и философии к делу. Его сообщение было кратким.

"Маэстро сообщает: тройка хилла отстаёт от нас на десять минут".

И с этой новостью, затмившей всё прочее, мы влетели в хаос домена Квитаг.