Человек из пробирки

Папка особенно привлекла внимание мужчины. Он подошел поближе, присматриваясь к обложке. Володя открыл папку и молча повернул, давая ему возможность прочесть заглавие. Маленький пухлый рот мужчины раскрылся, как бутон, образуя на лице некоторое подобие улыбки.

- Понятно, - сказал он, пододвигаясь еще ближе. - Это, значит, вы тут действуете? А мы думаем, что это вдруг "Природа и технология" заинтересовалась нашим проектом. Не успокоились, значит?

- Не успокоился.

Мужчина дернул шеей в белоснежном воротничке (на нем был темно-коричневый костюм-тройка).

- Можно посмотреть?

- Пожалуйста. Это вам будет полезно, - сказал Володя.

Мужчина взял папку и, чуть отстранившись, стал читать. Его лицо вдруг исказила гримаса. Глаза бегали по страницам, брови смешно приплясывали. Он хмыкал, откашливался, подергивал шеей. Было ясно, что содержимое папки очень ему не понравилось.

- Целый научный труд! - сказал он со смешком. - Это что же, диссертация, что ли?

- Нет, не диссертация. Чистая самодеятельность, но на хорошем научном уровне.

Мужчина хмыкнул, кашлянул и, закрыв папку, положил ее на стол. Его маленькие, как две смородины, глаза стали злыми.

- Слушайте, зачем вам это надо? - сказал он раздраженно. - Ну, в институте я еще понимаю, вам хотелось выделиться, показать перед министерством, какой вы умный, честный работник. Но сейчас зачем? Вы же уволились...

- Ничего вы не понимаете, - перебил его Вoлодя, - а если хотите хоть что-то понять, то откройте рукопись на сто двадцатой, странице. Там показано в цифрах, к каким тяжелым последствиям приведет в будущем реализация вашего проекта.

Лицо мужчины искривилось, как от горькой пилюли.

- Ну что вы говорите! Что за донкихотство! Неужели вы всерьез надеетесь, что строительство цеха запретят? Экономический эффект от его внедрения уже вошел в планы.

- Надеюсь, что запретят после того, как будут опубликованы мои материалы, - сказал Володя, неподвижно глядя прямо в лицо оппонента. - С мнением журнала считаются, и очень.

Тут спокойствие изменило ему, и он заговорил в повышенных тонах: - Я еще тогда, в институте, понял, что достучаться до вашей совести невозможно. Но подумайте о последствиях лично для себя, Стулов. Миллионы, которые вы выигрываете сейчас, рано или поздно обернутся миллиардными убытками, не говоря уже о несравненно больших моральных убытках. Вы же нарушите экологию целого района, опоганите прекрасное сибирское озеро! В наше время такие номера так просто с рук не сходят. Когда-нибудь всей вашей компании придется отвечать, ведь вас предупреждали.

Лидочка с любопытством разглядывала мужчину. Так вот он какой, этот Стулов, из-за которого Володя ушел из института! До чего же несимпатичный человек. Сразу видно, беспринципный и наглый.

Стулов стоял красный, как рак, его маленькие черные глазки часто моргали, а пухлый рот шевелился и вздрагивал.

Володя тоже раскраснелся от возбуждения и мерил противника гневным взглядом.

- Впрочем, что с вами говорить! - сказал Володя, подавляя возбуждение. - Такие люди, как вы, признают только силу. Посмотрим, как вы себя будете чувствовать, когда статью опубликуют.

- Жди меня здесь, скоро вернусь, - сказал он Лидочке.

Володя ушел, а Лидочка повернулась к окну и стала рассматривать городской пейзаж. Какой он все-таки обаятельный человек, ее Володя! Даже когда сердится, на него приятно смотреть. Не всякий в наше время способен сражаться за дело, от которого могут быть одни только неприятности.

- Прошу прощения, - услышала Лидочка вежливый голос.

Она обернулась вполоборота, глядя с неприязнью на слащаво улыбающегося Стулова.

- Прошу прощения, вы кто будете Владимиру Сергеевичу? Жена?

Лидочку изумила перемена, произошедшая с ним. Перед ней стоял совсем другой человек. То "тыкал", дерзил, держался нахально, а теперь сразу притих, по имени-отчеству Володю называет.

- Жена, - сказала Лидочка, немного подумав.

- Вас, простите, как зовут?

- Лидия Ивановна, - холодно сказала Лидочка.

- Очень приятно, - дрогнул полной щекой Стулов. - А меня зовут Робертом Евгеньевичем. Лидия Ивановна, - заговорил он, стреляя по сторонам глазами, словно боясь, что их кто-нибудь может услышать. - Ваш муж человек очень горячий и очень непрактичный. Подумайте сами, ну зачем ему было тратить столько времени и сил на эту бессмысленную борьбу? Да если бы с самого начала он вел себя умно, он бы давно уже диссертацию защитил. И, уверяю вас, еще не поздно. Он мог бы вернуться в институт.

- Не нужна ему ваша диссертация, - сказала Лидочка.

- Понимаю, понимаю, - немедленно закивал Стулов. - У него и так высокий оклад, премии, персональная надбавка, понимаю. Но согласитесь, Лидия Ивановна, что лишние деньги при любом окладе не помешают.

- Какие еще деньги? - нахмурилась Лидочка.

Стулов подался вперед, пытаясь взять Лидочку за локоть, но она отстранилась, убрав руку.

- Вы неправильно меня поняли, Лидия Ивановна! Речь идет о премии за внедрение проекта. Ваш муж, как один из ведущих исполнителей, по закону имеет право на премию, хотя и уволился из института. Если бы вы сумели повлиять на него...

- Нет, - сказала Лидочка.

- Но это же не меньше тысячи, Лидия Ивановна! От таких сумм не отказываются! Кроме того, как один из соавторов изобретения, он получит гораздо больше в будущем. По нашей отрасли вознаграждения бывают очень крупными. Как только изобретение будет внедрено, мы немедленно все оформим.

Он говорил тихо, посматривая по сторонам и поминутно дергаясь телом. Он рисовал перед Лидочкой блистательные материальные перспективы, внушал ей, что Володя собственными руками душит курицу, несущую золотые яйца, что дело его обречено на провал: и денег не получит, и проект не похоронит, потому что слишком много заинтересованных лиц и в "Нитроне", и в главке, и даже в Госплане.

"Какой отвратительный тип! - подумала Лидочка, стараясь не смотреть в лицо бойкому говоруну. - И про какой персональный оклад он говорит?" Она хотела возразить Стулову, сказать, что есть люди, для которых совесть и принципы дороже денег, но в это время Стулов прервал свой монолог и, бросив взгляд в глубь коридора, сказал: - Советую Владимиру Сергеевичу о нашем разговоре не рассказывать. Сначала взвесьте все сами. До свидания.

Он бодро прошагал через холл и исчез в дверях, так п не воспользовавшись лифтом.

По коридору шел Володя.

- Ну как? - спросила его Лидочка и по его довольному лицу поняла, что все в порядке.

- Договорились. Рукопись опять отдадут Ермолаеву. Через две недели будет редсовет. Попросят, чтобы он прочел ее к этому времени. Ну что? сказал он, забирая со стола портфель. - Пойдем поедим где-нибудь.

За обедом в кафе Володя с увлечением рассказывал Лидочке о главном редакторе "Природы и технологии" Васильеве - какой это доброжелательный и образованный человек и как быстро они нашли общий язык. Он, оказывается, тоже сибиряк, правда совсем из других мест, тоже имеет высшее техническое образование и недавно закончил литинститут.

Лидочка была очень рада за Володю. Слава богу, хоть здесь повезло! Неприятное чувство, вызванное разговором со Стуловым, почти прошло. Она совсем бы забыла о нем, но смущала застрявшая в голове фраза о высоком окладе Володи, которую тот обронил. Ясно, он думает, что Володя главный инженер.

- А он знает, где ты работаешь? - спросила Лидочка.

- Кто? Васильев?

- Нет, Стулов.

- А-а... Нет, конечно. Я им не говорил, куда уехал.

- Странно, - сказала Лидочка. - Кажется, он принимает тебя за того... из Григорьевска.

Лидочка передала Володе содержание ее разговора со Стуловым.

Сообщение смутило Володю. Он задумался и стал серьезным.

- Интересно, откуда у него такая информация? - пробормотал он. - Может быть, где случайно встретил тезку? Он у тебя часто в столицу ездил?

- При мне только два раза.

- А может быть, просто слышал от общих знакомых... Мир тесен.

- И что же теперь? - спросила встревоженная Лидочка.

- А ничего. Выкручусь как-нибудь, если что. Там, понимаешь, был один нюанс, Стулов ведь общался с тезкой, хотя и не знал, кто это. Думал, что я.

- Как общался?

- А вот так.

Лидочка услышала новые подробности истории с гомункулусом, о которых Володя и Гончаров не рассказывали ей в первый раз.

...Когда было уже окончательно решено, что двойникам надо разъезжаться, возникла одна проблема. Володе нужно было съездить в Григоръевск на завод "Металл" договориться насчет работы и жилья, а потом в Москву - сдать экзамены на биологический. В отпуске ему отказали, да месяца на все и не хватило бы. И тогда, посовещавшись, друзья решили пойти на риск - оставить на работе вместо Володи двойника. Тот к тому времени производил впечатление вполне нормального человека, только очень нудного и строгого, и обладал всем запасом профессиональных знаний своего оригинала.

Володе пришлось скрепя сердце изменить поведение.

Он стал суше с сотрудниками, говорил нарочито монотонным голосом и вообще разыгрывал из себя этакую оскорбленную неприступную личность. Премерзкая роль! Но иного выхода не было.

Через две недели Володя тайно уехал, а двойник, специально перед этим проинструктированпый, вышел вместо него на работу.

Подмена прошла блестяще - за два с лишним месяца никто не заметил ничего. Но она имела для Володи одно неожиданное и неприятное последствие. В день, когда он вышел на работу, к нему подошел Стулов и подал отпечатанный на машинке листок.

- Подписывай - и прямо секретарю директора. Она сама отошлет, - сказал он каким-то дружеским и даже интимным тоном.

Володя, чувствуя неладное, стал читать листок. Это было письмо в министерство от инженера В. С. Колесникова, в котором тот называл ошибочными свои прежние выступления против проекта автоматического цеха и просил считать недействительной всю предыдущую переписку с министерством.

Нетрудно было догадаться, что в его отсутствие Стулову удалось договориться с двойником. Володя оказался в двусмысленном положении. Подписать такое письмо он не мог, не подписать вроде бы тоже. И тем не менее Володя отказался от подписи, чем привел Стулова в крайнее изумление. У них вышел серьезный разговор, Стулов очень разозлился на Володю. В тот же день вечером состоялся второй неприятный разговор с двойником. За прошедшее время двойник сильно переменился - вел себя подчеркнуто независимо, даже надменно, называл Стулова умным и энергичным человеком и никак не мог понять, почему Володю иьтересуют какие-то далекие последствия, когда вот они, цифры экономического эффекта - весомые и зримые.

Оказалось, что в отсутствие Володи приходило официальное отношение из министерства, в котором Колесников, Стулов и еще несколько ведущих специалистов приглашались в Москву для разговора по поводу проекта.

...Разговор в министерстве все-таки состоялся, было целое заседание, и Володя, уже уволившийся из "Нитрона", выступал на нем. Стулов и его легкомысленные покровители одержали все-таки победу, проект не был отменен. Тогда-то Володя и понял, что его аргументы нуждаются в более глубоком обосновании, и решил всерьез заняться этой работой...

Наступил последний день Лидочкиной командировки.

В этот день с утра они съездили на Павелецкий вокзал, положили ее чемодан в автоматическую камеру хранения, а оттуда на такси, чтобы не терять зря времени, поехали к Гончарову. Володя накануне вечером договорился с ним по телефону, а утром с Павелецкого позвонил еще раз.

Гончаров знал о Володиной стычке со Стуловым, подозрениях Лидочки, что они вдвоем собираются в Григорьевск, и ждал их у себя дома. "Обязательно приезжайте, - сказал он Володе, - покажу кое-что интересное для Лидии Ивановны".

- Кажется, я догадываюсь, что он покажет, - говорил Володя, сидя рядом с Лидочкой на заднем сиденье такси.

- Что? - спросила Лидочка.

- Альбом с фотографиями "малыша". Мы ведь его снимали, как и положено любящим родителям. Сотни полторы кадров. Один другого интереснее.

- Представляю...

- Нет, представить это трудно, - усмехнулся Володя. - Это надо увидеть. Так что готовься.

Машина стремительно мчалась по широкому Калининскому проспекту. Промелькнула за окном маленькая нарядная церквушка, притулившаяся к белому многоэтажному исполину, и пошли один за другим высотные домакнижки.

Лидочка вздохнула, глядя на мчавшиеся им навстречу машины. Что ждет их в Григорьевске? Удастся ли благополучно сделать все дела? Завтра воскресенье, он будет дома. Можно позвонить ему прямо с вокзала, а можно не звонить, сначала устроиться где-нибудь с Володей. Стоит ли говорить ему, что Володя тоже приехал? Пожалуй, не стоит. Неизвестно, как он к этому отнесется, еще выкинет что-нибудь. Ах, скорее бы все кончилось...

...Лидочка и Володя сидели на диване в небольшой скромно обставленной гостиной квартиры Гончарова, а хозяин, неторопливый, благодушный, в дешевеньких выцветших джинсах и тонком сером свитере, ходил из кухни в комнату, сервировал стол для чая.

- Вот, посмотрите пока, - сказал он, подавая Лидочке фотоальбом.

В альбоме," аккуратно наклеенные и пронумерованные, находились хорошего качества фотографии, на которых изображался последовательно весь процесс появления двойника. С огромным любопытством и одновременно чувством, похожим на брезгливость, Лидочка рассматривала фотографии, а Володя давал пояснения. На первой Лидочка увидела серую студенистую массу, отдаленно напоминающую детское тело. Она помещалась в длинной прямоугольной ванне и наполовину была погружена в жидкость. "Там в ванне было устройство, чтобы поднимать наверх для экспозиций", - пояснил Володя.

Масса производила жутковатое впечатление. Неужели из этой отвратительной слизи получится человек?

Следующие снимки были еще страшнее. Масса увеличивалась в размерах, у нее появилось некое подобие лица - скулы, лоб, глазные впадины. Дальше обозначились руки, ноги. Масса росла, становясь все больше похожей на взрослого человека. Лидочка листала альбом, и с каждой новой страницей сходство увеличивалось. Володино лицо... Ужас!

А вот он уже лежит на черном медицинском топчане - громадный, голый, руки по швам, с закрытыми глазами - не то труп, не то просто уснувший человек. Даже на снимке ощущается мертвенная неподвижность его тела. Лидочка отложила альбом.

Фотографии произвели на нее сильное впечатление.

Одно дело - просто знать, что твой бывший муж гомункулус, и совсем другое - видеть, хотя бы на фотографии, как он постепенно появляется из отвратительной слизи, из мертвечины, растворенной в ванне. Бр-р!

За столом Лидочка некоторое время не могла начать есть торт, который положил перед ней на блюдечке Гончаров, только прихлебывала горячий душистый чай.

Гончаров заметил это и сказал: - Кажется, я немного поторопился с альбомом? Нужно было после чая показать.

- Да нет, ничего...

Лидочка внутренним усилием подавила неприятное чувство и откусила немного торта. Какая прелесть! Торт, хотя и покупной, оказался очень сочным и душистым.

Лидочка вспомнила, с каким равнодушием муж съедал кулинарные шедевры, которые она готовила первые месяцы после свадьбы, и как она тогда, не понимая, обижалась на него.

- Неужели он совершенно ничего не чувствует? - спросила она Гончарова.

- Совершенно ничего.

Лидочка задумалась.

- Не понимаю... Ведь он - точная копия Володи.

- Точная, да не совсем. Помните, мы говорили, что он состоит из симметричных, то есть искусственных, белков?

- А какая разница?

- Как видим, огромная. В природе ничего просто так не делается, тем более в живом организме. Тут иногда мелочь может иметь решающее значение.

- А что, собственно, удивляться? - заметил Володя. - Есть же люди, от рождения лишенные тех или иных чувствований. Что же говорить об искусственном человеке!

- Вот именно, - сказал Гончаров. - Видимо, путем простого подражания природе невозможно создать полноценное живое существо, а только вот такую бесчувственную биологическую машину. Жизнь - это тайна, как глубоко ни влезай в нее.

Гончаров налил себе чаю, который настаивался на какой-то душистой травке в отдельном чайничке.

- Я в связи с этим еще кое о чем хотел бы вас расспросить, Лидия Ивановна.

- Да, пожалуйста.

Гончаров отпил немного из чашки и поставил ее.

- Тут такое дело. Будучи существами, лишенными психического мира, гомункулусы, следовательно, должны быть лишены и источника побудительных сил, которые движут нормальными людьми, вообще всеми природными существами. Однако, как мы знаем, он чрезвычайно деятелен и умеет двигаться к поставленной цели. Как вы считаете, Лидия Ивановна, откуда это у него? По идее, он должен быть равнодушен к тем радостям, которые сулит жизненный успех.

- Мы с Володей тоже об этом говорили, - сказала Лидочка. - Да, добиваться своего он умеет, еще как умеет! Только я сама теперь ничего не понимаю. Ни разу не было, чтобы он радовался удачам или огорчался от неудач. Мне кажется, он действует как машина - методично и безошибочно, как будто кто-то завел его.

- Интересно... - проговорил Гончаров, внимательно слушавший Лидочку.

- Похоже на работу по программе, - сказал Володя.

- Но кто вложил ее в него? Мы с вами, кажется, делали обратное.

-Зачем обязательно-"вложил"? В конце концов, вся наша физиология работает по программе, программе выживания.

- Это физиология, бессознательное. А на уровне поведения? Для того чтобы выживать, ему достаточно было оставаться на прежнем месте. Кто заставлял его двигаться вверх по служебной лестнице?

- Инопланетяне, - не то в шутку, не то всерьез сказал Володя. - А что? Решили с помощью гомункулусов захватить землю, эксплуатируя любознательность земных ученых. Как только появляется очередной гомункулус, ему тут же программу из какого-нибудь секретного излучателя - лезь наверх поближе к власти.

- Это было бы ужасно, - сказала Лидочка. - Знать, что где-то во Вселенной есть разумные существа, желающие людям зла.

- Можете быть спокойны, Лидия Ивановна, таких существ быть не может.

- Это почему же? - с шутливым упрямством возразил Володя.

- Потому что цивилизация, одержимая злой волей, неустойчива. Она либо уничтожает эту волю, либо самоуничтожается. Кроме того, я не верю ни в каких инопланетян. Убежден, что палеопамирцы сами научились делать гомункулусов. Это было общество нетехнологического типа. В области биохимии они на несколько голов превосходили современных ученых.

- Тогда что же им движет?

- А я почем знаю? - добродушно усмехнулся Гончаров. - Думать надо.

Они просидели у Гончарова до вечера, и все это время разговор шел о гомункулусе Колесникове. Лидочка опять отвечала на вопросы Дмитрия Александровича, которых у него накопилось достаточно за прошедшую неделю. Поговорили и об инциденте в редакции. Гончаров дружески побранил Володю за излишнюю горячность и попросил не повторить подобной ошибки в Григорьевске.

С двойником ему лучше вообще в контакт не вступать, а если все-таки придется, то вести себя предельно сдержанно. Может быть, стоит предупредить его насчет Стулова, чтобы при случайной встрече уходил от всяких разговором о проекте. Не хватало еще, чтобы Стулов догадался, что их двое. В общем-то, гомункулуса необходимо взять под Кoнтроль, но этим займется попозже сам Гончаров. Договорились также, что в случае каких-либо непредвиденных осложнений они позвонят ему в Москву.

Гончаров проводил Лидочку и Володю до станции метро, пожелал им удачи, после чего они расстались.

И снова Павелецкщй вокзал - оживленная толкотня у вагонов, окрики грузчиков, катящих тележки, белый свет фонарей на столбах, говор, шум, суета...

У входа на перрон Лидочка остановилась.

- Вот здесь все и началось, - сказала она. - Нужно было повернуть налево, а я пошла направо.

- Почему же ты пошла направо? Слева вокзал, там, по идее, должно быть метро. Так рассудил бы каждый на твоем месте.

- Не знаю... Что-то толкнуло, и пошла.

- Что-то толкнуло? А что, не помнишь?

- Не помню.

Володино лицо, освещенное светом неэновых фонарей, приобрело выражение задумчивости.

- Что-то толкнуло... Это ты точно выразилась. А меня толкнуло, когда мы с Гончаровым шли по улице Горького, и я предложил зайти выпить кофе. А потом тебя толкнуло еще раз, и ты пошла пешком вместо того чтобы сесть в троллейбус.

- Ну и что?

- А то, что мы с тобой, кажется, нашли ответ на вопрос, какие силы им движут. Понимаешь, в чем тут дело...

- Эй, берегись! - закричали сзади.

Володя дернул Лидочку за руку, и они отступили, пропуская тележечный поезд, груженный продуктами для вагона-ресторана.

- Пойдем, там договорим... - сказал Володя.

Они вернулись к этому разговору часа через полтора, когда Москва была далеко позади и поезд шел на полной скорости по подмосковным лесам. За окном в густой синеве бежали чередой голые стволы сосен, проплывали величавые островерхие ели, а над ними в сером небе висел мутный светящийся шар луны. Лидочка и Володя сидели одни за столиком у окна и пили чай. Соседи по купе, двое подвыпивших мужчин, ушли в ресторан, и можно было говорить о чем угодно, не боясь, что тебя услышат.

- Ты что-то хотел сказать, - напомнила Лидочка.

- Про тезку-то? Да... есть одна интересная идея. Гончаров правильно говорит, что сущность человека прежде всего в эмоциях, чувствах. Именно они делают его иррациональным существом, а знаешь ли ты, что сие означает?

- Знаю, - сказала Лидочка. - Я это почувствовала, пожив с ним. Мне очень трудно планировать будущее, потому что все время что-то сбивает. Никак не получается по задуманному. А он на год вперед знает, что будет делать в такой-то день. Даже гордится этим.

- Все правильно, - кивнул Володя. - У нас, у людей, так: ум строит свои скучные, логически верные цепочки, а чувство то и дело ломает их, и черт его знает почему так происходит. Какой делаем вывод?

Он облокотился о стол, глядя на Лидочку с загадочной улыбкой.

- Какой вывод? - Лидочка задумалась. - Такой, что у него никаких помех не бывает и он... - она запнулась, соображая.

- ...катит по жизни, как этот поезд по рельсам, - договорил за нее Володя. - Нашел себе линию - делать карьеру и катит по ней.

- Ну почему с такой настойчивостью?

- А потому, что ум, освобожденный от коррекций чувств, неизбежно зациклевывается. Так и с людьми бывает. Включается в голове некий бессмысленный логический механизм, и человек гнет свою линию, не глядя по сторонам, а внешние помехи только усиливают его упорство. Феномен из области психиатрии.

- Как здорово! - воскликнула Лидочка. - Его действительно невозможно ни в чем убедить. Помню, я пыталась объяснить ему, что он поступил неумно и жестоко по отношению к Тане Коптеловой, да только зря старалась. Чем больше ему говорила, тем больше он сопротивлялся. На каждое слово - десять. И так спокойно, не раздражаясь. Я тогда не выдержала и роботом его назвала. Так он потом полчаса нудил, доказывал, что это комплимент, что роботы, хотя и проще устроены, в главном совершеннее людей.

- Ну вот и разобрались, - с, удовлетворением сказал Володя.- Теперь будем знать, как вести себя с ним. Главное - ни в чем ему не перечить, а если придется столкнуться, нажимать на логику. Это он поймет.

Глава 7.

Григорьевcк. Первые хлопоты

Поезд подходил к Григорьевску. Окутанные серым зимним туманом, тянулись пригороды - дачи, частные дома, какие-то железнодорожные постройки, будки. Потом пошли бетонные многоэтажки новых кварталов, промелькнул наверху троллейбусный мост и стали появляться большие дома старой архитектуры, свидетельствуя о приближении вокзала.

...А вот и вокзал. Тонет в тумане город, мокро блестят чугунные решетки привокзальной изгороди. После морозной, солнечной Москвы Григорьевен кажется тусклым и невзрачным.

Володя с Лидочкой быстро пересекли кишевший людьми перрон и вышли в город. Володя с любопытством разглядывал площадь и уходившую в туман улицу Вокзальную.

- Всего раз тут был, думал, не попаду больше.

- Ты же говорил, что вы с Дмитрием Александровичем навещали его, сказала Лидочка.

- Нет, это Гончаров один ездил. Меня сюда никакими благами мира нельзя было заманить. Я еще в Верхнереченске наелся им по горло. Не очень-то, я тебе скажу, приятно видеть живую карикатуру на тебя самого.

Представь себе, что Дмитрий Александрович в самом деле изготовил бы для него вторую Лидочку, а точнее, Лидию Ивановну Колесникову, этакую говорящую куклу.

- Я бы теперь ни за что не согласилась, - сказала Лидочка. - Это то же самое, что добровольно согласиться родить урода, зная, что будет урод.

Она тем временем всматривалась в туман, чтобы вовремя свернуть, если появится кто знакомый.

- Постой вон там в подъезде, а я пока позвоню, - сказала она, останавливаясь у телефона-автомата.

- Ему?

- Нет, подруге школьной. Развелась недавно и живет одна. Можно у нее остановиться. Она его ни разу не видела.

...Повезло, и сразу. Подруга оказалась дома, но сооиралась уезжать на несколько дней в командировку, упаковывала чемодан. Договорились, что Лидочка с мужем поживут у нее три-четыре дня. (Причины Лидочка объяснять не стала, да подруга по деликатности не спрашивала.) Застать ее они уже не успеют, так пусть возьмут ключ у соседки, она предупредит ее. И пусть чувствуют себя как дома, не стесняются.

- Огромное тебе спасибо, Леночка, - ты нас так выручила! - сказала Лидочка. Попрощалась и, улыбаясь, повесила трубку.

...Ехать было далеко, в микрорайон, но такси, как водится, взять не удалось. Лидочка предложила идти через пустырь к троллейбусной остановке. Так даже лучше, гораздо меньше шансов налететь на знакомых мужа.

- Все-таки непонятно, зачем палеопамирцы делали таких уродов? говорила она, пробираясь с Володей среди куч мусора, оставшегося после сноса домов. - Неужели действительно на запасные части?

- Ну уж нет! Гончаров давно отказался от этой вeрcии. Наверняка у них была первоклассная медицина, обходившаяся без хирургического вмешательства. Может быть, они даже вообще не болели, как-то умели подавлять в себе болезни. Есть тут один любопытный факт, наводящий на размышления. Гончаров в свое время установил, что искусственная плоть значительно долговечнее естественной. Ты, надеюсь, заметила, что он выглядит немного моложе меня?

- Заметила. У него лицо гладкое и нет морщинок в уголках глаз, как у тебя.

- Дмитрий Александрович предполагает даже, что гомункулусы в принципе бессмертны. Выражаясь языком кибернетики, это системы с ограниченным числом связей в отличие от живых, бесконечных по своей сущности. Они проще и потому устойчивее. Потрясающая драма, Лидочка! Живое расплачивается смертью за бездну, которую в себе носит.

Лидочка остановилась, поворачиваясь к Володе, потому что в голове у нее родилась идея, которой нужно было немедленно поделиться с ним.

- Слушай! Тогда понятно, зачем они делали копии.

- Чтобы стать бессмертными?

- Ну да! Это было общество очень эгоистичных людей, которые не захотели больше продолжать человеческий род... Почему ты улыбаешься?

Володя перехватил чемодан и взял Лидочку под руку с другой стороны.

- Ничего не выходит, моя милая. Ну, подумай, что это за бессмертие, если останется только копия моего тела, а мое уникальное, неповторимое "я", то, что именуется душой, погаснет?

- А может быть, они умели пересаживать душу?

- Как помидорную рассаду? Да еще в бесчувственную плоть? Нет, Лидочка, душа - это не помидорная рассада. Это что-то крепко привязанное к конкретному телу.

- Значит, надо еще подумать, - сказала Лидочка.

- Подумай, подумай. Буду просто счастлив, если что-нибудь придумаешь.

- А вон троллейбус идет. Бежим!

Подругу они уже не застали и взяли ключ у соседки, как договаривались. В гостиной на столе лежала записка, сообщавшая, где что лежит и еще раз приглашавшая чувствовать себя как дома.

- Сразу видно, хорошая женщина, - сказал Володя, прочтя записку.

- Очень хорошая. Только в семейной жизни ей тоже не повезло. Чего-то у них с мужем не склеилось. И человек вроде бы неплохой...

В комнате было чисто прибрано, стоял диван-кровать, книжный шкаф, обеденный полированный стол. На окнах висели тюлевые гардины. Лидочка подошла к окну и раздвинула гардины. Впереди, в редеющем тумане, виднелась полоса лесонасаждений, а за ней в поле слабым темным пятном выделялось Новое кладбище. Там была могила тети Веры, а родители лежали на старом кладбище за вокзалом. "Надо завтра сходить туда и туда, а то неизвестно, когда теперь придется", - подумала Лидочка.

Володя подошел к ней сзади и обнял за плечи.

- О чем задумалась, птица небесная?

- Так, ни о чем. Скорее бы разобраться с ним и уехать в Москву.

- Разберемся...

- Еще выкинет что-нибудь. Никогда не знаешь, чего от него ожидать.

- А что он может выкинуть?

- Не знаю... Вдруг расскажет, что вас двое, с него хватит.

- Это совершенно исключено. Дмитрий Александрович об этом в свое время позаботился. У него выработан специальный поведенческий рефлекс, запрещающий какие бы то ни было действия, которые ведут к раскрытию тайны.

- Отдал бы только книги, больше мне ничего не надо, - вздохнула Лидочка.

- Не отдаст - сами возьмем.

- А вдруг он замок на двери сменил?

- Сломаем замок к чертовой матери, - засмеялся Володя.

- Какой ты храбрый! - покосилась на него Лидочка...

После завтрака Лидочка уехала в город, а Володя остался в квартире. Решили, что без особой необходимости в городе ему лучше не появляться.

К великой радости Лидочки, на работе все устроилось самым лучшим образом. Заведующая безропотно подписала заявление об увольнении, не потребовав положенной по закону отработки. Видно, у нее была подходящая кандидатура на Лидочкино место. Договорились только, что завтра Лидочка выступит перед сотрудницами с сообщением о семинаре, а во вторник после выходного представит письменный отчет о командировке.

Выйдя из библиотеки, Лидочка зашла в телефонную будку. Нужно было позвонить Владимиру Сергеевичу, сказать ему, что приехала, и попробовать договориться по-доброму. С минуту она стояла перед телефонным аппаратом, набираясь духу. Вот так всегда - как серьезный разговор с мужем, так ее всю трясет. Ну что она его боится!

Лидочка сунула в щель монетку и решительно сняла трубку.

...Словно заговорил телефонный робот, произнося знакомую формулировку: - Главный инженер Колесников слушает.

- Здравствуй, это я, - сказала Лидочка. - Я приехала.

- Здравствуй, Лидия. Рад, что ты одумалась.

- Ничего я не одумалась, - сказала Лидочка. - Я приехала, чтобы забрать книги.

Владимир Сергеевич секунду-другую молчал, переваривал сообщение, потом заговорил в обычной своей манере, не повышая голоса и не раздражаясь: - Ты ведешь себя необдуманно и глупо, Лидия. Этот легкомысленный человек сбил тебя с истинного пути.

- Никто меня не сбивал с истинного пути. Я сама не маленькая, терпеливо возразила Лидочка.

- Подумай, кто я и кто он? Какой-то жалкий дворник.

- Озеленитель, - поправила его Лидочка.

- Не имеет принципиального значения. Разве можно нас сравнивать? Я выпускаю нужную государству продукцию, приношу доход в миллионы рублей, а он сажает цветочки. Хорошенькое занятие!

- Он озеленяет целый район, - сердясь, заговорила Лидочка. - Его работа приносит людям здоровье и радость. Это гораздо важнее твоих бездушных железок!

- Лидия, я не узнаю тебя. Откуда этот дерзкий тон? Ты возбуждена и не отдаешь отчета в собственных словах. Приезжай домой, мы здесь обстоятельно побеседуем, и ты поймешь, что была не права.

- Я не хочу ни о чем беседовать. Мне нужно взять свои книги. Книги, надеюсь, ты мне отдашь?

Снова молчание.

- Книги я отдать тебе не могу.

- Как "не могу"! Это тетины книги. Ты к ним не имеешь никакого отношения, да они и не нужны тебе.

- Имущество супругов по закону считается общим, - хладнокровно возразил Владимир Сергеевич.- Ты доставляешь мне большие неприятности, уходя к нему, следовательно, я имею моральное право воздействовать на тебя с помощью...

- Боже, какой... дурак, - не выдержав, вспылила Лидочка, прикрыла рукой трубку, да поздно.

- Можешь оскорблять меня как угодно, но книг ты не получишь. Возвращайся домой, если действительно ценишь свои книги.

На глазах у Лидочки выступили слезы. Она хотела сказать еще что-нибудь резкое, но сдержалась и повесила трубку.

...Лидочка ехала назад в мрачном настроении. Было ужасно жалко книг. Академическое издание Пушкина, Гоголь, Толстой, Достоевский, Андерсен... целая библиотека! Хоть впору возвращайся к нему. В квартиру, конечно, не попасть - наверняка сменил замок на двери, иначе какой смысл в его согласии или несогласии? Ну что теперь делать? Неужели действительно на время вернуться? Нет, нет... это невозможно... жить с человеком... с существом, о котором знаешь такое, даже неделю... нет!

Лидочка хмуро смотрела в окно троллейбуса на пробегавшую мимо улицу. По улице шли люди. Мальчишка, разбежавшись, заскользил было по ледяной дорожке, да споткнулся и побежал: отсырела дорожка. Из ворот дома вышла женщина, толкая детскую двухместную коляску. Двойняшки... только настоящие. Интересно, растут ли гомункулусы? Может быть, и нет, если не стареют.

Надо спросить Володю... .

Володя довольно спокойно отнесся к сообщению Лндочкн. Успокоил, сказав, что если не сейчас, то через месяц, через полгода, но книги они заберут. В конце концов, Гончаров сам с ним поговорит. Но сначала надо сходить к нему домой в его отсутствие. Если он не сменил замок, то стесняться нечего - упакуют книги и отвезут на вокзал на попутной машине и все дела. Можно даже на всякий случай мешки купить, в мешках проще везти.

На том и порешили...

В воскрсенье утром Лидочка поехала в библиотеку и пробыла там до обеда - выступила с докладом о семинаре и передала числившийся за ней отдел новенькой - белокурой симпатичной девушке, недавно закончившей библиотечный техникум. После обеда они встретились с Володей у вокзала и пошли через тоннель на старое кладбище.

...Старинная каменная арка, венчающая вход, бабуськи с ядовито-яркими бумажными цветами, разложившие свой товар на деревянных ящиках, въезжая аллея с рядами деревянных старых домиков по обеим сторонам, а дальше живописное столпотворение: могилы, изгороди, памятники, кресты и деревья, деревья... Ничего не видно за деревьями.

...Постояли перед могилой Лидочкиных родителей. Лидочка почистила тряпкой скромный каменный памятник, смахнула снег с бугорка и положила букетик живых гвоздик, купленных в киоске на вокзале.

- Это тебе всего четыре года было? - сказал Володя, прочтя дату на памятнике.

- Да... Я их почти не помню. Помню только, как тетя Вера привела меня к себе и сказала, что мама с папой уехали далеко-далеко и не скоро вернутся и теперь я буду жить у нее. Сначала ждала, а потом привязалась к тете и не заметила, как отвыкла. Вот когда тетя умерла, мне было очень плохо...

- А я смерть Юры тяжело переживал. Ты не представляешь, что это был за человек! Я по сравнению с ним грубиян неотесанный.

- Ну какой же ты грубиян!

- Нет, правда! У меня из-за этого и к двойнику отвращение появилось. Понимал, что глупо, несправедливо, но не мог спокойно его видеть. Пока молчит, все кажется, что передо мной Юра, а как заговорит - тошно становится.

Они постояли еще немного и пошли назад к выходу.

- Вот если бы в самом деле можно было пересаживать сознание! - сказала Лидочка. - Тогда бы вы пересадили в него сознание твоего брата.

- Но он все равно не дожил до того времени, когда появилась копия. Да если бы и дожил... Где его искать, сознание? Как отделить от тела?

- Я понимаю, - сказала Лидочка. - Но может быть, разберутся когда-нибудь.

- И наступит эра бессмертия, -улыбнулся Володя.У каждого человека будет нетленное запасное тело. Только собралась душа в мир иной, а ее раз и в это тело.

Володя вдруг задумался и стал серьезным и до автобусной остановки шел молча, о чем-то размышляя. Потом, когда они ехали в автобусе на Новое кладбище, он сказал: - Слушай, а мы с тобой, кажется, родили интересную идею.

- Какую идею?

- Объясняющую, зачем палеопамирцы выращивали копии.

- Ты думаешь, они умели пересаживать сознание?

- В том-то и штука, что нет!

Они стояли на задней площадке автобуса и, опершись о перильца, смотрели на прыгающую ледяную дорогу.

Шум мотора заглушал слова, и Володя говорил, наклонившись к уху Лидочки.

- Мы с Гончаровым искали ответ на уровне социальности, а тут вопрос религиозный. Тот автор писал, что их религией был культ предков, а. она предполагает, что мертвые буквально продолжают жить после смерти. Культ предков был почти у всех первобытных народов, отсюда и обряд погребения идет. Иначе зачем хоронить тело? Палеопамирцы ухитрились сохранить ее в циливизованной фазе, но с существенной поправкой. Они поняли, что погребение - это фиктивное оживление, и занялись настоящим. Тела делать научились, а душу, сознание вдохнуть не смогли.

- Почему ты так уверен, что не смогли?

- Да потому, что в таком случае дожили бы до наших дней. Была бы сейчас на земле этакая каста бессмертных.

- Верно... - сказала Лидочка, задумываясь. - Только зачем же они их тогда делали?

- А это неизвестно, делали или нет. Может быть, попробовали раз-другой да остановились. Уж я-то могу их понять. Вместо дорогого для тебя человека - бесчувственный биоробот.

- Я их тоже понимаю, - сказала Лидочка.

Автобус мчался, подпрыгивая на ухабах, громыхала оторвавшаяся железка над дверью. Из водительской кабины сквозь шум в салоне слышалась музыка. Известный баритон пел песню из кинофильма про ослепительный жизненный миг, за который надо цепко держаться человеку.

- Вот тебе и вся философия, и не надо думать ни о каких предках, смеясь, сказал Володя.

Лидочка не сразу сообразила, что это он о песне.

Новое кладбище произвело на Володю тягостное впечатление, в чем не было ничего удивительного. По сравнению со старым, с его причудливыми лабиринтами из могил и разнообразием кладбищенской архитектуры, оно являло собой образец современного рационализма. Могилы здесь располагались в строго геометрическом порядке, одна к одной и не имели изгородей - для них просто не оставалось места. На могилах стояли стандартные сварные памятники в виде вытянутых вверх неправильных трапеций. Эти-то ряды черных железных трапеций и не понравились Володе.

- Какая бездушная математика! - сказал он, обозревая обширное кладбищенское поле. - Так только картошку сеют... И ни одного дерева!

- А ему оно нравится, - с неодобрением сказала Лидочка, разумея бывшего мужа. - Их завод как раз выпускает на ширпотреб этих... пингвинов, - она кивнула в сторону одного из памятников. - Обеими руками за них держится. Говорит, выгодно для плана. Делать их просто, а цена на них приличная.

Они постояли у ворот, глядя на уходившие в степь ряды могил.

- Да-а, - пробормотал Володя, - если и дальше так дело пойдет, то в недалеком будущем похоронами, пожалуй, будет заниматься ассенизационная служба.

Лидочка покосилась на Володю, хотела сказать, но не сказала, чтобы лишний раз не возбуждать его. Уже не в первый раз она замечала, что оба двойника, словно настроенные в унисон, размышляют об одних и тех же явлениях, но дают им совершенно разную оценку. Прошлым летом Владимир Сергеевич ездил сюда на склад похоронных принадлежностей разбираться с партией забракованных памятников. Лидочка, воспользовавшись случаем, поехала вместе с ним, чтобы прибрать могилу тети Веры.

Ей пришлось присутствовать при знаменательной сцене, когда директор похоронной фирмы, плотный коренастый мужчина с быстрыми глазами, доказывал Владимиру Сергеевичу, что памятники слишком грубо сварены, а тог методично и хладнокровно отвергал его претензии, говоря, что покойникам все равно, грубо сварены памятники или чисто и стоят ли они вообще. В конце концов, заявил он, обряд похорон, если взглянуть на дело трезво, всего лишь глупый предрассудок, отнимающий массу средств. Можно еще понять наших невежественных предков, веривших в загробную жизнь, но нам, людям эпохи НТР, пора расстаться с этим предрассудком и поручить похороны ассенизационной службе. "Ну, это вы загнули, товарищ Колесников, - сказал ему директор, человек по виду далеко не сентиментальный. - Похороны нужны живым, а не мертвым. Люди есть люди". Однако Владимира Сергеевича убедить было невозможно.

Он принялся нудно и долго доказывать, что мертвое тело принципиально ничем не отличается от камня, песка или любого другого вещества, иначе покойников не зарывали бы в землю, и поэтому с таким же успехом можно хоронить гроб, наполненный камнями. Что же касается того, что похороны якобы нужны живым, то это тоже ошибочное мнение. Смерть, как известно, сильно меняет черты лица, и если уж быть до конца последовательным, то гораздо логичнее хоронить хорошую фотографию покойного, изготовленную при жизни, нежели его тело. И так далее в том же духе...

Лидочка помнила, с каким недоумением смотрел на него директор, и ей было ужасно стыдно за мужа. Она тогда ушла, не дождавшись конца их спора, и домой вернулась одна на автобусе.

- Пойдем, нам сюда, - сказала она, трогая Володю за рукав.

...Нет, даже на неделю, на день она не сможет вернуться к мужу... даже если книги совсем пропадут.

По кладбищу то здесь, то там маячили у могил фигуры людей, их было видно далеко, далеко...

Глава 8.

Посещение квартиры Владимира Сергеевича.

Гром среди ясного неба!

В понедельник утром Лидочка позвонила из автомата внизу в приемную завода "Металл" и узнала, что главный инженер находится на совещании у директора, где пробудет до одиннадцати. На вопрос, собирался ли он в течение дня куда-нибудь уезжать, незнакомый мужской голос не без иронии ответил, что главный разъезжать не любит, а руководит заводом, сидя в кабинете.

- Это его стиль работы, - сказала Лидочка стоявшему рядом Володе. - Он очень гордится тем, что не бегает по заводу, как другие главные, а заставляет бегать подчиненных. Весь день в кабинете сидит. Домой съездит пообедать и опять в кабинет.

- Что ж, тем лучше. Значит, по крайней мере до обеда мы можем быть уверены, что он не приедет и не устроит скандал. Времени более чем достаточно.

- Только бы замок не сменил.

- Думаю, что не сменил.

...Володя оказался прав. Замок на двери стоял старый. Это и обрадовало и обеспокоило Лидочку. В квартиру она вошла со смутным чувством тревоги. Что бы это значило? Может быть, он изменил своим правилам и решил в течение дня наведаться домой, чтобы застать ее врасплох? В таком случае нужно успеть все сделать до одиннадцати. С совещания-то он не уйдет...

- Так и знала, - с огорчением сказала Лидочка, подходя к цветам, стоявшим на окне в гостиной. - Ни разу не полил.

Земля в горшках была твердей, как камень, листья пожелтели и свернулись. Лидочка постояла над цветами, как над покойниками, и, вздохнув, стала раздеваться.

Одно утешение - не нужно теперь думать, к кому пристроить цветы.

Володя расхаживал по квартире, с любопытством разглядывая обстановку.

- Да-а, давно я таких хором не видел. Иностранные делегации принимать можно. Не пойму только, откуда у вас деньги? Он ведь главным всего второй год работает.

- Деньги у него есть, только я сама не знаю откуда. Мне кажется, он какие-то комбинации с памятниками проворачивает.

- Да ты что! Вот это для меня новость. А ну-ка, расскажи.

Он подошел к Лидочке и стал помогать ей выгружать книги из шкафа.

- Это он только для окружающих такой принципиальный и честный, говорила Лидочка, - а для собственной выгоды на любую махинацию пойдет. У него даже своя философия есть. Как-то весь вечер доказывал мне, что пословица "Не пойман, не вор" очень умная и правильная, что воровство можно называть преступлением только после того, как оно обнаружится. С его точки зрения, все непойманные воры кристально честные люди, даже если хапают большие суммы. Он у себя там такие порядки навел! Таня рассказывала...

Володя неревязал первую стопку книг и положил ее в мешок.

- А пожалуй, все закономерно. У большинства людей есть инерция души, именуемая совестью, и человек продолжает оставаться честным, даже если есть все условия для воровства. Ну, а он безынерционная система. Бессовестный, так сказать, по происхождению. Представляешь, что началось бы на нашем шарике, если бы все люди стали такими?

- Представляю...

...В подъезде послышался собачий лап, застучали шаги по лестнице.

- Владимир! - сказала, побледнев Лидочка. Оба повернулись к двери. В следующую секунду дверь распахнулась, и в квартиру вошли два милиционера с собакой.

- Стоять на месте! - скомандовал один из них.- Дангус, охранять!

Громадная черная овчарка уселась перед Лидочкой и Володей, уставившись на них строгими янтарными глазами. Второй милиционер с пистолетом в руке быстрo обошел квартиру, заглянув на балкон и в лоджию, и вернулся в гостиную.

- Больше никого, - сказал он напарнику.

Оба остановились перед задержанными.

- Кто такие будете? - спросил милиционер с собакой. На нем был белый, полушубок, перетянутый ремнями, а на боку висела рация.

- Хозяева, - как ни в чем не бывало сказал Володя.

Лидочка почувствовала, как его рука легла ей на плечо и пальцы чуть сжали плечо. Это был знак - не волнуйся. Какое там не волнуйся! У нее все тряслось и дрожало внутри.

- Меня зовут Колесников Владимир Сергеевич, а это моя жена Лидия Ивановна.

- Документы попрошу.

Лидочка сходила за сумкой в прихожую и принесла паспорт. Володя тоже дал свой паспорт. Милиционер в белом полушубке полистал Лидочкин паспорт, сверил оригинал с фотографией, потом заглянул в Володин, тоже сверил и, похоже, остался удовлетворен.

- Почему не позвонили на пульт? - спросил он строго.

"Какой пульт?" - чуть не сказала Лидочка, да вовремя сдержалась, кое-что сообразив.

- Извините, забыли, - добродушно улыбнулся Володя.

- Забыли... - проворчал милиционер, все еще держа паспорта. - Вот оштрафуем за ложную тревогу, тогда не будете забывать.

- Все правильно, штрафуйте.

Милиционер помолчал, будто еще раздумывая.

- А чего это вы так волнуетесь? - подозрительно спросил второй милиционер, присматриваясь к Лидочке.

Он был в серой офицерской шинели с погонами.

- Ничего я не волнуюсь, - сказала Лидочка и по некоторой перемене, произошедшей на лице офицера, со страхом поняла, что выдала себя своим тоном. Тот взял паспорта, не торопясь полистал их и вернул Володин напарнику в раскрытом виде.

- Лучше смотреть надо, Панов. Прописка-то у него московская.

Милиционер в полушубке, глянув в паспорт, смущенно крякнул.

- Действительно московская...

- Так почему у вас московская прописка?

- В Москву переехал работать, а жена пока здесь живет. Вот книги хотим увезти, - спокойно сказал Володя.

- Четыре года назад переехали и все время порознь живете?

- А что ж тут особенного?

- Что-то подозрительно, товарищ лейтенант, - проявил запоздалую бдительность милиционер Панов.

- Подозрительно, - согласился тот. Спрятал оба паспорта во внутренний карман шинели.

- Значит, так. Мы поедем в отдел разбираться, а ты побудешь здесь с собакой.

- Зачем? Все и так ясно, - запротестовала Лидочка. - Он живет в Москве, а я пока...

- Ничего не ясно, - перебил ее лейтенант.- Вот в отделе разберемся, тогда станет ясно.

Через две минуты они уже шли по двору к милицейской машине в сопровождении лейтенанта милиции, а на них с изумлением глядела женщина с ребенком, вышедшая из соседнего подъезда "Что же теперь будет?" - с тоской думала Лидочка. Она была оглушена и потрясена случившимся. Надо же, додумался сигнализацию в квартире поставить! Ну кому еще могло такое прийти в голову?

...Их привели в просторную комнату в отделении милиции и усадили на деревянный диван. В комнате за большим столом с двумя телефонами сидел пожилой милиционер в новенькой форме и говорил по одному из телефонов. Увидев вошедших, он некоторое время продолжал говорить, глядя на них без осооого люоопытства, даже, пожалуй, равнодушно, а потом повесил трубку.

- Ну что там? - спросил он лейтенанта.

- Вот, задержали, товарищ капитан. Говорит, что хозяин квартиры, а у самого московская прописка.

Он выложил на стол оба паспорта и стал докладывать в подробностях, как были задержаны Лидочка и Володя. Капитан слушал, одновременно просматривая паспорта. Это был грузный мужчина лет пятидесяти, с широким мясистым лицом, которое выглядело очень мужественным благодаря орлиному, чуть искривленному носу и густым черным бровям. В углу ею рта дымилась папироса, заставляя капитана щуриться и наклонять голову набок, отчего он казался еще мужественнее и внушительнее.

Лидочка с тоскливым чувством смотрела на него. Уж такой не отпустит, пока не докопается до донышка! А может быть, не докопается? Может, они не записывают место работы? Тогда многое зависит от того, как будет себя вести Володя, что скажет... Володя сидел со спокойным видом ни в чем не повинного человека, повернул голову, и, встретив взгляд Лидочки, чуть подмигнул ей.

- Будь добр, сходи принеси журнал сигнализации, - сказал капитан с украинским акцентом и, когда лейтенант ушел, обратился с вопросом к Володе: - Так, значит, в Москве живете?

- В Москве.

- А жена почему здесь?

- Работы не может найти по профессии.

- Я библиотекарь, - волнуясь, сказала Лидочка.

- В Москве трудно найти место библиотекаря?

- Трудно... - сказала Лидочка и почувствовала, чтo краснеет. Ах ты, несчастье! Совсем не умеет врать.

Капитан посмотрел на нее долгим, изучающим взглядом и больше ничего спрашивать не стал.

...Пришел лейтенант с журналом. Капитан ввинтил окурок в пепельницу, стряхнул с пальцев пепел и стал листать журнал. Хмыкнул, задерживая взгляд на странице, посмотрел на Володю, взял телефонную трубку и так, продолжая на него смотреть, стал набирать номер. Все пропало! Звонит Владимиру Сергеевичу на работу!

- Здравствуйте, товарищ Колесников, это из милиции, - будничным тоном сказал капитан. - Побудьте, пожалуйста, на месте, за вами сейчас приедут. У вас в квартире сработала сигнализация.

Он помолчал, слушая трубку.

- Нет, приехать все-таки придется, так что никуда не уходите.

Положил трубку, подумал немного, барабаня пальцами по столу.

- На квартире кого-нибудь оставил?

- Панова с собакой, - сказал лейтенант.

- Тогда так. Поезжай на квартиру, забери паспорт главного инженера... Где паспорт? - спросил он Лидочку.

- В верхнем выдвижном ящике серванта.

- ...в ящике серванта... Потом на завод "Металл" за хозяином и сразу сюда. Да позови Соселию, а то у него телефон не работает.

Дело, однако, заваривалось нешуточное. Лидочку попросили выйти в коридор и велели ждать, пока не позовут. Лейтенант ушел, сказав что-то дежурному милиционеру у входа. Тот кивнул, глянув на Лидочку. Минут через пять мимо нее прошагал маленький щуплый кавказец в штатском и скрылся в кабинете. Лидочка догадалась, что это тот с грузинской фамилией, которого велел позвать капитан. Следователь, наверное... Лидочка совсем затосковала. Так хорошо все шло - и на тебе! Тут, конечно, и она виновата. Надо было сразу сказать ему, что Володя тоже приехал, тогда, может быть, предупредил бы ее насчет сигнализации, Володя же говорил, что у него специальный рефлекс. Ах, дура, дура! Правильно говорила тетя Вера - век живи, век учись.

Прошло, наверное, с полчаса, в течение которых Лидочка чутко прислушивалась к происходящему за дверью. Слышно было плохо. Володю о чем-то спрашивали, он отвечал... Потом снова появился лейтенант. Он шел по коридору с Владимиром Сергеевичем.

- Подождите пока тут, - сказал он, входя в кабинет.

Владимир Сергеевич, увидев Лидочку, не выразил ни малейшего удивления. Сказал удовлетворенно: - Значит, я не ошибся в своих предположениях, это все-таки ты.

- Зачем ты поставил квартиру на пульт? - с печалью и почти не сердясь спросила Лидочка.

- Чтобы оградить себя от всякого рода незаконных я подпольных действий с твоей стороны.

- Подпольных действий... - передразнила его Лидочкa. - Теперь с милицией будешь иметь дело. Они задержали Володю.

Владимир Сергеевич нахмурил брови.

- Разве он приехал с тобой?

- Конечно.

- Тогда все понятно. Не трудно догадаться, кто втянул тебя в эту авантюру с похищением вещей. И с таким человеком ты собираешься связать свою судьбу? Имей в виду, если дело дойдет до серьезного, я буду бороться за свои права. Я сумею постоять за себя. В конце концов, я главный инженер, а он кто?

Лидочка отвернулась от мужа, не желая больше с ним разговаривать. Она теперь совсем его не боялась...

В дверях появился лейтенант.

- Входите, - сказал он Лидочке и Владимиру Сергеeвичу.

Теперь они втроем сидели на диване, а напротив них за столом сидели капитан и маленький грузин в черном кожаном пиджаке, под которым пламенела алая рубаха.

Лицо у него было типично кавказское - носатое, усатое, бровастое. Он внимательно рассматривал паспорта - все три. Потом сказал, обращаясь к задержанным: - Ну что ж, будем знакомы. Я следователь милиции Соселия Сергей Иосифович. А вы кто будете, граждане двойники?

- Близнецы, - усмехнулся Володя.

- Не получается, - сказал Соселия, - имена могут совпадать у кого угодно, только не у близнецов.

Голос у него оказался неожиданно низкий и густой, говорил он чисто, почти без акцента.

- Ну почему не могут? - с простодушным видом возразил Володя. Представьте себе, мы были настолько похожи, что даже мама нас путала, и ей не оставалось ничего другого, как дать нам одно имя, учитывая, что никаким законом это не запрещено. Да и при чем тут имена, фамилии... Ну, посмотрите на нас внимательно. Неужели мы похожи на преступников? Даю вам честнее слово порядочного человека, что если вы нас отпустите, то никаких неприятностей из-за нас потом иметь не будете.

- Веселый парень! - сказал Соселия капитану.

- Веселый. С таким не соскучишься...

Соселия, сощурившись, смотрел на двойников.

- Ваша версия была бы вполне удовлетворительной, если бы не одно обстоятельство. У вас не только одинаковые имена, но и одинаковые паспорта, а это уже не поощряется законом. Очевидно, кто-то из вас мистер икс, живущий под чужим именем. Кто?

Владимир Сергеевич поднялся со своего места недовольный и хмурый.

- Заявляю официально, что я тут ни при чем. Я честный человек, главный инженер завода "Металл". Мой паспорт в полном порядке.

- Очень хорошо, - пробасил Соселия. - Если вы честный человек, то должны честно объяснить нам, кто вы такие. Вот вы, двое, живущие по одному паспорту?

Владимир Сергеевич немного подумал и сказал, глядя куда-то в сторону: - Мы близнецы. Да, конечно, мы абсолютно похожи. Значит, мы близнецы. Все логично.

Капитан что-то негромко проговорил на ухо следователю. Тот кивнул и выразительно посмотрел на обоих Колесниковых.

- Близнецы, говорите? А может быть, все проще? Вы двойники, а не близнецы и засланы в нашу страну иностранной разведкой. Классический фокус международного шпионажа.

Лицо Соселии было серьезно, но глаза, кажется, смеялись. Трудно было понять, шутит он или говорит всерьез.

Слова его произвели разное впечатление на обоих Колесниковых. Володя только усмехнулся и ничего не сказал.

Зато Владимир Сергеевич еще больше нахмурился и заговорил в повышенных тонах: - Я протестую! В этом городе найдется достаточно людей, которые могут подтвердить мою личность, вплоть до ответственных лиц высокого ранга.

Оба работника милиции с интересом смотрели на него.

- Что будем делать? - сказал минуту спустя капитан, обращаясь к следователю.

- Для начала нужно установить, близнецы они или двойники.

- Ты думаешь, это можно по внешнему виду?

- В большинстве случаев можно. У близнецов наблюдается абсолютное внешнее сходство. Двойники могут иметь отличия, с виду не заметные. Эти два по первому впечатлению однояйцевые близнецы. Так, по крайней мере, мне кажется.

- По первому впечатлению? - спросил капитан. - А если точно?

- Если точно, то нужно произвести детальный осмотр тел, хотя бы до пояса.

- Каких еще тел? - подал голос Владимир Сергеевич.

- Ваших, ваших, граждане Колесниковы,- с насмешливой ноткой сказал Соселия.

- Я протестую! Вы нарушаете закон!

Поднялся Володя.

- Ладно, тезка, не будем права качать. Это тебе милиция, а не что-нибудь... По пояс достаточно?

- Достаточно, - сказал Соселия.

Володя стал раздеваться. Глядя на него, вынужден был раздеться и Владимир Сергеевич. Через две минуты оба Колесниковых голые по пояс стояли посреди комнаты, а Соселия ходил вокруг них, окидывая их придирчивым взглядом, каким осматривают новобранцев на медицинской комиссии. Теперь, когда па них не было верхней одежды, они еще разительнее походили друг на друга.

Оба широкоплечие, рослые, с впалыми животами и крепкими, мускулистыми плечами.

Соселия закончил осмотр и закурил сигарету.

- Абсолютное сходство. Классические близнецы.

- Можно одеваться? - спросил его Володя.

- А ну-ка, погодьте, - сказал капитан, вставая.

Он подошел к Володе и взял его за локоть.

- Странно... Оспа на локте.

- Так поставили, - сказал Володя, и Лидочке показалось, что голос у него чуть дрогнул.

Соселия наклонился, рассматривая звездообразный шрам на локте у Володи: - Это не оспа, это шрам от травмы. Оспу на локте не ставят. Вот у него оспа, выше.

Он повернулся к Владимиру Сергеевичу и вдруг застыл, впиваясь взглядом в его локоть. Там был точно такой же шрам, как у Володи. Нижняя губа у Соселии отвисла, и сигарета вывалилась изо рта. Он молча посмотрел на капитана, на обоих Колесниковых п зашел им за спину.

- Соселия старый осел! - раздался оттуда его мрачный возглас. Родинки тоже совпадают, все до единой. Молодец, Гринько! У тебя нюх настоящего следователя.

(На спине у Володи была целая россыпь маленьких родинок.) Он снова остановился перед двойниками, уперев руки в бока. Тряхнул головой, зажмуривая глаза.

- Так не бывает, Гринько. Даже у однояйцевых близнецов не могут быть одинаковые шрамы.

- Так не бывает, - согласился капитан.

- Остается снять отпечатки пальцев.

- Можете не снимать,- сказал Володя,- совпадают до последней линии.

Он снял со стула рубаху и стал одеваться при полном всеобщем молчании. Молчал капитан, молчал Соселия, глядя как завороженный на странных близнецов. Молчала и Лидочка, чувствуя холодок под сердцем. Что же теперь будет?

Оба представителя власти пребывали в полной и очевидной растерянности.

- Что же теперь будет? - тихо сказала Лидочка вслух.

Володя нервно рассмеялся.

- А ничего. Никакого криминала нет. Два абсолютно одинаковых человека должны иметь и два абсолютно одинаковых паспорта. Логично, товарищ капитан?

Капитан нравоучительно поднял вверх указательный палец.

- Неправильно рассуждаете, гражданин Колесников. Согласно нашим законам паспорт выдается только одному лицу. Какой делаем вывод? Второй паспорт сжечь, а лишнее лицо ликвидировать. Зачем два одинаковых лица? Еще в глазах двоиться будет.

- Как это "ликвидировать"? - повернулся к нему Владимир Сергеевич.

- Очень просто. Утопить и закопать. Никакого криминала.

- Вы что, с ума сошли? - вскинул голову Владимир Сергеевич.

Капитан подошел к столу и сел на свое место.

- С вами сойдешь с ума. Совсем голову заморочили. Присаживайся, Соселия. И вы садитесь.

Все снова расселись по своим местам.

- Ну вот что, граждане близнецы, - сказал капитан, прихлопнув ладонью по столу. - Пошутили, и хватит. Говорите, кто вы такие. Иначе мы вас отсюда не выпустим.

Глава 9.

Невезение продолжается.

Опасный свидетель

Заявление было сделано тоном вежливым, но решительным. Милиция есть милиция. На то она и существует, чтобы тайное делать явным. Лидочка сидела в состоянии бездумного оцепенения, не в силах ни двигаться, ни говорить. От нее теперь ничего не зависело, и, может быть, поэтому она совсем перестала волноваться.

Пауза затягивалась...

- Ну что, так и будем в молчанку играть? - произнес капитан классическую фразу.

Ответа не последовало. Оба Колесниковых молчали, словно набрав в рот воды. Капитан укоризненно покачал головой.

- Неправильную позицию заняли, граждане Колесниковы. Рано или поздно все равно выяснится, кто вы такие.

- Отпечатки надо снять, - сказал Соселия. - Пойду принесу причиндалы.

Он вышел из кабинета и минуты через три вернулся с коробкой в руках.

- Попрошу засучить рукава, - сказал он, подходя к двойникам. Те молча повиновались.

В коробке оказалась подушечка с черной краской, лупа и маленькие белые листки бумаги.

- Безобразие! - проговорил Владимир Сергеевич, однако выполнил все, что требовалось, - обмакнул поочередно пальцы в подушечке, и Соселия прокатил ими по листкам. То же самое сделал и Володя. Были также сняты и отпечатки шрамов на локтях.

- Пройдите-ка в ту комнату, - сказал капитан двойникам, указывая на дверь в стене кабинета. - А вы, Лидия Ивановна, останьтесь.

...Впервые в жизни Лидочка оказалась в столь непривычной и сложной ситуации. Она была одна перед двумя представителями власти, которые, как нетрудно было понять, намеревались выпытать у нее тайну двойников. До чего же это неприятно - сидеть на скамье, словно преступница, и ждать, когда тебя начнут допрашивать. Лидочке стало жарко от волнения. Она расстегнула пальто.

- Можете совсем снять, - дружелюбно сказал капитан, пододвигая к себе листки с отпечатками.

- Ничего... я так, - тихо молвила Лидочка.

Капитан и следователь рассматривали отпечатки.

- Мистика какая-то, - пробасил Соселпя, - скажи кому-нибудь - не поверят.

- А шрамы? Как две фотографии с одного негатива.

- Абсолютно одинаковая конфигурация.

- Может быть, пластическая операция?

- Исключено. Не умеют так.

Соселия испытующе посмотрел на Лидочку из-под косматых бровей.

- Что скажете, Лидия Ивановна?

Лидочка покачала опущенной головой.

- Не знаю... Я ничего не знаю.

Как это трудно - скрывать правду, когда от тебя так хотят узнать ее! Они по-своему правы, требуя от нее ответа. Все-таки необыкновенный случай. Что угодно можно подумать. Но нет, она ничего не скажет. Лучше уж молчать, чем изворачиваться и лгать...

- Ясно, - резюмировал Соселия, - женщина проявляет солидарность. Придется думать самим.

Они снова принялись рассматривать отпечатки, время от времени перебрасываясь короткими репликами. Закурили... Дым двумя струйками потянулся к потолку.

- Тут случай серьезный, - сказал капитан, рассматривая отпечатки через большую лупу в черной пластмассовой оправе. - Придется дело заводить.

- Придется...

Лидочка похолодела. Уголовное дело! Вот этого-то никак нельзя допускать. Володю посадят в тюрьму или куда там... сообщат на работу, в институт.

- Товарищи милиционеры, - сказала она, набравшись духу.

Капитан и следователь одновременно подняли головы, выжидательно на нее глядя. Лидочка еще секунду-другую сомневалась, стоит ли признаваться.

- Мы вас слушаем, - сказал Соселия. - Говорите, не стесняйтесь.

Лидочка отвела от вспотевшего лба прядь волос.

- Я все расскажу.

И Лидочка стала рассказывать - по памяти, перевирая и путаясь, чувствуя иногда, что ее в лучшем случае не понимают, а то и вовсе считают дурочкой, которая выдумывает сказки, чтобы спасти своего любовника. Но Лидочка продолжала рассказывать, и чем дальше она рассказывала, тем легче ей становилось, тем убедительнее и искреннее выходил ее рассказ. Она рассказала все, что знала со слов Володи, присовокупив собственный опыт,как познакомилась с Владимиром Сергеевичем, как жила с ним, рассказала о его непохожести на других людей, как потом поехала в Москву и познакомилась с Володей, о его работе в институте, несчастном брате-алкоголике, друге-враче, рукописи, о том, как появился двойник.

Не сказала только, в каком институте работал Володя и кто именно нашел рукопись и изготовил двойника.

Впутывать в эту историю Гончарова она сочла ненужным.

Никогда в жизни Лидочка не говорила так долго и много. Прошло не меньше получаса, прежде чем она добралась до конца, то есть до сцены в квартире, закончившейся их приводом в милицию.

- Вот все, - сказала она в заключение. - Он не виноват. Он очень хороший человек. Отпустите его, пожалуйста.

За столом наступило долгое молчание. Капитан с сосредоточенным видом барабанил пальцами по стеклу. Соселия сидел нахохлившись, подперев обеими руками подбородок. Потом он встал, подошел к Лидочке и, заглянув ей прямо в глаза, спросил: - Все правда?

- Правда, - кивнула Лидочка.

Соселия постоял еще немного и, повернувшись к капитану, сказал: - Не врет.

Капитан поморщился, как от зубной боли, и потер ладонью щеку. Он ничего не сказал. Тогда Соселия засунул руки в карманы пиджака и стал прогуливаться по комнате. Лидочка поняла, что мнения обоих разделились. Похоже, что следователь ей поверил, а вот капитан нет. Так оно и оказалось. Соселия остановился перед капитаном.

-Я все понимаю, Гринько... Но как еще объяснить ВОТ это?- Он ткнул пальцем в листки с отпечатками, лежавшие на столе. Капитан снова поморщился и ничего не ответил.

- Ну, предложи что-нибудь, предложи...

- Откуда я знаю? - сказал наконец капитан. - Ты что, хочешь, чтобы я написал все это в протокол? Чтобы потом Федотов на каждом собрании нас с тобой на посмешище выставлял?

Соселия шумно вздохнул и повернулся к Лидочке: - Как фамилия этого врача? Где живет?

- Не знаю, - сказала Лидочка, опуская глаза.

- А вот теперь врвте! - обличительно сказал Соселия, направляя на Лидочку указательный палец. - Знаете, но не хотите говорить.

- И он не скажет, - тихо отозвалась Лидочка.

- Это почему же?

- Володя и его друг не хотят, чтобы их тайна стала известна, объяснила Лидочка.

Капитан многозначительно откашлялся, а Соселия снова принялся ходить по комнате.

- Ничего не понятно! - загремел его бас. - Если все, что вы сказали, правда, значит, они совершили огромное научное открытие! Почему же они его прячут? Они что, не хотят стать знаменитыми? Не хотят получить Нобелевскую премию?

- Не хотят, - сказала Лидочка. - Все не так просто, как вы думаете.

Соселия остановился перед Лидочкой, сложив на груди руки, и с изумлением смотрел на нее. Лидочка поняла, что он поверил ей и теперь не знает, что делать дальше. Наступил критический момент в ходе следствия, и в этот момент произошло новое событие. Внезапно отворилась дверь, и в комнату вошел милиционер в белом полушубке - тот, что оставался в квартире, пропуская вперед полного, мужчину средних лет.

- Разрешите доложить, товарищ капитан, - еще одного задержал. Приехал из Москвы к главному инженеру Колесникову. Спрашиваю, зачем - не говорит.

Стрельнули из-под мохнатой шапки маленькие черные глаза, ужалив Лидочку в самое сердце.

- Здравствуйте, товарищи, - резким сорочьим голосом сказал вошедший, увидел Лидочку и кивнул ей, дрогнув полной щекой. Да, это был Стулов, злейший враг Володи, неизвестно как оказавшийся в Григорьевске, а в такой неподходящий момент!

Сразу, впрочем, все и выяснилось. Стулов назвал себя и сказал, что приехал из Москвы к товарищу Колесникову по личному делу. Позвонил на завод, а там ему сказали, что главный только что поехал домой и велел передать, что может не вернуться сегодня. Тогда он узнал его адрес в справочном бюро, приехал к нему на квартиру и был задержан товарищем милиционером, который там находился. Вот паспорт, вот удостоверение личности на имя Стулова Роберта Евгеньевича, начальника отдела института "Нитрон", все в полном порядке.

Стулову предложили раздеться и усадили напротив дивана. После этого Соселия пошел в соседнюю комнату и вывел оттуда Володю. Увидев Стулова, тот и бровью не повел, зато Стулов забеспокоился, задергал шеей, глаза его забегали, пытаясь увидеть сразу всех, находившихся в комнате. Он, видно, силился понять, в каком качестве здесь присутствует его противник - в качестве потерпевшего или в качестве подозреваемого.

- Вам знаком этот человек? - спросил его Соселия, показывая на Володю.

- Да, конечно, - сказал Стулов. - Это Колесников Владимир Сергеевич. Мы с ним несколько лет работали вместе, но немного... (он сделал паузу, выразительно посмотрев на Володю)... не поладили.

Это был, конечно, пробный камешек в Володин огород. Если товарищ Колесников здесь на положении задержанного и если он не круглый дурак, то должен задобрить опасного для него свидетеля, сказав что-нибудь вроде: "Ну что вы, Роберт Евгеньевич, какие пустяки. Стоит ли вспоминать прошлое!" Но Володя ничего не сказал, даже головы не повернул в сторону Стулова, словно говорили не о нем.

Стулов крякнул, дернул плечом, глаза его забегали.

"Ах, не надо бы так!" - с огорчением подумала Лидочка.

- Не ошибаетесь? - спросил Стулова капитан.

- Нет, нет. Это Колесников Владимир Сергеевич, бывший ведущий конструктор "Нитрона", а сейчас главный инженер григорьевского завода "Металл".

Соселия усадил Володю рядом с Лидочкой и снова пошел в соседнюю комнату.

- Я им все рассказала. - шепнула Лидочка. - Тольгко про Гончарова не сказала.

- Зачем?

- Они хотели завести на тебя уголовное дело.

Володя кивнул, тихонько сжимая Лидочкину руку.

Тут со Стуловым стали происходить смешные вещи.

Он задергался, заперхал, закашлял, словно ему в горло попала крошка: он увидел Владимира Сергеевича, вошедшего в комнату. Глаза его стали так часто бегать, разглядывая двойников, что казалось, в голове его заработал механизм, наподобие швейного челнока.

- Здравствуйте, товарищ Стулов. Рад вас видеть, - сказал, подходя к нему Владимир Сергеевич.

Левая часть лица Стулова странно задергалась, из горла вырвался звук, похожий на смех. Он пожал протянутую Владимиром Сергеевичем руку, ощупывая взглядом его лицо и одновременно успевая увидеть и Володю с Лидочкой, и капитана, и Соселию, сидевших за столом.

- Здравствуйте, - произнес он сдавленным голосом.

- А этот гражданин вам знаком? - спросил его Соселия.

Стулов смешался, глядя попеременно на двойников.

- Близнецы, что ли?

Его белая упитанная физиономия на минуту застыла в напряженном раздумье. Он посмотрел снизу вверх на Владимира Сергеевича и осторожно спросил: - А вы меня откуда знаете?

Владимир Сергеевич стоял очень серьезный.

- Я понимаю ваше недоумение, Роберт Евгеньевич, - сказал он, - вы, конечно, не знали, что нас двое, и поэтому не заметили подмены, когда один из нас вышел на работу вместо другого. Напомню вам, что именно я оценил по достоинству проект АЦ-1666 и написал письмо в министерство, в котором осуждал неправильные действия своего двойника.

Как и все оборотистые люди, Стулов обладал умением быстро оценивать ситуацию и сразу же принимать решение, об этом Лидочка знала по Володиным рассказам.

Его можно было застать врасплох неожиданностью вроде этой, но ненадолго. В следующую минуту физиономия его приняла сосредоточенное выражение.

- Так, так, - сказал он, соображая. - Значит, тогда вас было двое... Теперь многое становится понятным.

- Что вам становится понятным? - поинтересовался капитан.

- Странное поведение ведущего конструктора Колесникова.

Стулов поднялся, поворачиваясь к сидящим за столом.

- Да, поведение Колесникова было более чем странным. То он работал как все, с интересом, с огоньком, то неузнаваемо менялся - грубил, писал кляузы в Москву, восстановил против себя весь коллектив. Оказывается, они по очереди ходили на работу.

- Это ложь, - сказал со своего места Володя. - Я вообще не имею привычки грубить людям. И коллектив комне хорошо относился. Это вы настроили всех против меня, чтобы заткнуть мне рот. Ваш проект...

- Подождите, товарищ Колесников, - перебил его капитан. - Вам пока слова не давали. Не будем нарушать порядок.

- Вы все сказали? - обратился он к Стулову.

- Пока все.

- Вот теперь к вам вопрос, гражданин московский Колесников. Можете ли вы подтвердить показания гражданки Колесниковой, что один из вас двоих рожден женщиной, а другой создан искусственно с помощью неизвестных науке средств?

- Да, это так, - сказал Володя. - Один из нас является природным, нормальным человеком, а другой представляет собой очень точную биологическую копию, сделанную искусственно. Природный человек, как нетрудно догадаться, это я.

- Тогда расскажите обо всем подробнее.

Володя посмотрел на двойника, который отошел к стене и стоял там с непроницаемо холодным лицом.

- Ну что, тезка, будем раскалываться, как выражаются клиенты этой почтенной организации?

- Я не полено, чтобы меня раскалывали, - сурово отвечал Владимир Сергеевич. - Я ни в чем не виноват перед законом и сумею постоять за себя.

- Говорите, не стесняйтесь, - подбодрил Володю Соселия. - Чего теперь скрывать?

- Хорошо, попробую, - сказал Володя.

И он стал рассказывать - обо всем, о чем уже говорила Лидочка, только подробнее и точнее. Говорил он неторопливо, уверенно, как говорят на хорошо знакомую тему. Во всем его облике, манере держаться - спокойной, без жестикуляций - было столько искренности, что даже самый отъявленный скептик поверил бы, что все это хоть и странная, необычная, но все-таки правда. Некоторое время Лидочка следила за его рассказом, а потом, поняв, что ничего нового не услышит, стала наблюдать за присутствующими.

Капитан сидел с невозмутимым видом человека, которого трудно чем-нибудь удивить. Соселия, не поднимая головы, что-то быстро писал на листе бумаги. Совсем поиному вел себя Стулов. Он снова сидел на своем месте и вертелся, словно зa шиворот ему насыпали колючек, хмыкал, ежился, покашливал, бросая короткие быстрые взгляды на людей, находившихся в комнате.

Но больше всего Лидочку насторожил, даже напугал Владимир Сергеевич. Он стоял у стены, неподвижный, как памятник. Глядя на него, можно было подумать, что это восковая фигура, а не человек, пусть даже искусственный. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Могло показаться, что он совершенно равнодушен к происходящему, но Лидочка по опыту знала, что он все внимательно слушает и в мозгу его сейчас идет напряженная работа. Ей даже почудилось, что она слышит, как в голове его тихо вращаются колесики, постукивают рычажки, вычисляя, сравнивая, анализируя...

- Ну что ж, картина ясна, - сказал Соселия, когда Володя кончил говорить. - Все выглядит вполне правдоподобно. Остается выяснить, кто ваш друг.

- А вот этого я вам сказать не могу.

- Почему? - поинтересовался Соселия.

- Потому что не хочу впутывать его в эту историю. Да и все равно ничего нового вы от него не узнаете.

- Почему не узнаем? Он расскажет нам, где находится эта ваша волшебная ванна, и все станет на свои места.

- Волшебной ванны больше не существует, вынужден вас разочаровать, сказал Володя. - Вернее, она используется no своему плановому назначению, как записано в теме, то есть для консервирования удаленных органов. Вся аппаратура для изготовления копий уничтожена.

- Как уничтожена? Буквально?

- Буквально. С помощью гидравлического пресса на базе вторцветмета. Я сам отвозил ее туда.

Соселия скорчил смешную гримасу.

- Вы с вашим другом что, сумасшедшие?

Володя пожал плечами.

- За себя ручаться не могу, меня еще в институте считали сумасшедшим, а мой друг совершенно нормальный человек. Просто у него очень развито чувство ответственности.

- Боится отрицательных последствий от своего открытия? - догадался следователь.

- Именно так.

- Чего же он боится?

- Есть чего...

- Да чего, чего? - вскидывая руки, почти закричал Соселия. Он во все глаза смотрел на Володю, словно и впрямь считал его сумасшедшим.

Тот усмехнулся.

- Боится, что не утвердят докторскую на тему "Гомункулусы и их применение в народном хозяйстве".

- Вот оригиналы, а? - сказал Соселия капитану. - Сделали открытие и молчат. Первый раз такое слышу.

- А может быть, никакого открытия и не было, раз молчат?

- Тогда предложите какую-нибудь другую версию, объясняющую наше сходство, - сказал Володя. - Я в свое время думал об этом, рассчитывая как раз на такой случай, но ничего путного не придумал. Если вы сумеете придумать, то я немедленно отрекусь от всего, что вам здесь рассказал.

Соселия рассматривал Володю с острым любопытством и, как показалось Лидочке, дружелюбно.

- Хорошо, - сказал он и в самом деле дружелюбным тоном. - Допустим, что открытие есть. Но почему вы берете на себя ответственность решать, вредно оно или нет? Пусть ученые решат этот вопрос. Сообщите о нем в соответствующее научное учреждение, в Академию наук например.

- Да ну, не стоит, - сказал Володя добродушным тоном. - Зачем беспокоить занятых людей? У них своих дел по горло.

- Это вы серьезно? - удивился Соселия. - А если мы сделаем обыск в вашей квартире?

- Бесполезно, ничего не найдете.

Соселия хмыкнул п сказал капитану, показав ладонью на Володю: - Вот поговори с таким! Ничего не боится.

Тот молчал, барабаня пальцами по столу, и смотрел на Володю. Оба представителя власти были явно обескуражены твердостью Володи.

В этот момент Стулов, молча следивший за разговором, поднял руку.

- Разрешите мне?

- Пожалуйста, - сказал Соселия. - Говорите все, что вам известно по этому делу.

Стулов поднялся, закинул руку за спину и, откашлявшись, солидно заговорил.

- Товарищи, здесь надо разобраться в главном. Как специалист по автоматическим системам, я мог бы оказать вам помощь в качестве консультанта. Вы точно установили, что имеете дело не с близнецами?

- Абсолютно точно, - сказал Соселия. - У них совпадают не только отпечатки пальцев, но даже шрамы на локтях.

- И вы не можете найти никакого другого объяснения такому сходству?

- Пока нет.

- Ну что ж, в таком случае я должен сообщить, что современная наука допускает возможность создания искусственных существ. В этом направлении работают сейчас кибернетики и биологи. Подходы у них разные, но цель, в сущности, одна, потому что живой организм - это то же кибернетическое устройство, только гораздо более сложное...

Он сделал паузу, следя за выражением лиц сидящих за столом.

- Продолжайте, - кивнул капитан.

- ...более того, зная Владимира Сергеевича Колесникова как высокоодаренного инженера, я вполне могу допустить, что он мог спроектировать ванну для биокопирования, с помощью которой был изготовлен двойник.

- Что это он несет? - пробормотал Володя.

- И знаете, почему я поверил в такую поистине фантастическую возможность? Поверил, не будучи знаком с деталями?

Стулов остановил взгляд на капитане.

- Почему? - спросил тот.

- Потому что это единственно разумное объяснение странных аномалий в поведении Колесникова, которые появились у него за последний год нашей совместной работы. Посудите сами. Мы разрабатываем проект государственной важности. Инженер Колесников работал над одной из его тем, работал с большим энтузиазмом, сформировался у нас как конструктор, быстро пошел на повышение и стал руководителем конструкторской группы, стал соавтором двух изобретений. Его портрет висел на доске Почета. И вдруг последний год его как будто подменили. Он выступает с резкой критикой проекта, совершенно, замечу, безосновательной, скандалит, пишет жалобы. Потом без всякой видимой причины успокаивается и становится прежним Колесниковым - деловым и серьезным. Так продолжается некоторое время - и вдруг новая вспышка. Он сочиняет целый трактат против проекта, уже одобренного компетентными специалистами и подписанного в высших инстанциях. Неделю назад он отнес свое сочинение в редакцию одного научного журнала. Я имел возможность познакомиться с этим сочинением и как специалист могу заявить, что это чистейшей воды графомания, поделка озлобленного дилетанта, жаждущего славы борца за народные интересы, а в действительности обыкновенного карьериста. Написать такую безграмотную работу настоящий Колесников не мог и вести себя так не мог. Это делала его копия, которую он, по-видимому, в качестве эксперимента временно поставил на свое место.

Стулов прервал свою речь и, сделав короткую паузу, достаточную, чтобы ему не помешали, закончил: - А теперь разрешите показать вам это существо. Вот оно!

Он эффектным движением выбросил руку с указательным пальцем в сторону Володи.

Лидочка тихонько ахнула, а Володя сердито сказал: - Вы что, Роберт Евгеньевич, ядовитых грибков покушали?

Стулов и ухом не повел.

- Владимир Сергеевич, - с чувством обратился он к неподвижно стоявшему двойнику, - пора вам сказать свое веское слово.

- Да, пора сказать, - произнес тот, оживая. - Каждый человек имеет право бороться за свои интересы. Я не могу согласиться с заявлением моего однофамильца. На каком основании он считает себя первичным существом, а меня вторичным? У меня есть не меньше оснований утверждать обратное.

- Выражайтесь яснее, - недовольно поморщился Соселия. - Что значит не меньше оснований? Вы тут не имущество делите.

- Смелее, Владимир Сергеевич, смелее, - сказал Стулов.

- А вы теперь помолчите,- довольно резко оборвал его Соселия. - Пусть сам за себя отвечает. Владимир Сергеевич уже обрел уверенность.

- Я выражаюсь вполне ясно в пределах логики и здравого смысла, сказал он, неподвижно глядя на следователя. - С вашего разрешения он выступил первым, но из этого совершенво не следует, что он оригинал, а я копия. Если бы я выступил первым, то сказал бы, что я оригинал.

- Вот именно, - поддакнул Стулов. - Владимир Сергеевич человек острого ума. Он привык к точным формулировкам.

- Два сумасшедших! - негромко сказал Володя.

Владимир Сергеевич повернул голову в его сторону и заговорил, повысив голос: - Это неизвестно, кто из нас сошел с ума - ты или я. Если уж зашел принципиальный разговор, то я должен сделать здесь официальное заявление и прошу ввиду крайней важности занести его в протокол. Заявляю, что все, о чем здесь рассказал мой двойник, в действительности произошло со мной и узнал он об этом от меня. Авантюрист и мистификатор, он сначала порвал со мной, отказавшись выполнять мои указания, а потом соблазнил и одурманил мою супругу. Теперь, чтобы окончательно со мной разделаться, он оклеветал меня, поменяв все местами.

- Черт побери, вот это нахал! - воскликнул Володя. - Как тебе это нравится, Лидочка? Последняя новость науки - восставший робот! Его сотворили по моему образу и подобию, дали ему бытие - и вот благодарность!

- Спокойнее, гражданин москвич, - остановил его капитан. - Вам пока слова не давали.

- Какие у вас есть доказательства своего утверждения? - спросил он Владимира Сергеевича.

- Доказательств сколько угодно. Можно начать с самых простых. Будем рассуждать логически. Может ли кто-нибудь из вас по внешним признакам определить, кто из нас оригинал, а кто копия?

- Допустим, нет, - сказал Соселия.

- Почему вы в таком случае верите моему двойнику, а не верите мне? Неужели только потому, что он выступил первым?

- Мы пока еще никому не поверили.

- Хорошо. Тогда вот второе доказательство. У меня на руках оригинал паспорта и других документов. У него - дубликаты, которые я взял для него в силу исключительных обстоятельств. С точки зрения закона, при наличии дубликата и оригинала, что имеет большую силу? Кажется, ясно, что оригинал. Третье. Я - ответственный работник, лицо известное в высших инстанциях, обо мне высокого мнения директор нашего завода. Он - рабочий низкой квалификации, потому что как копия неизбежно уступает мне по умственным способностям.

- Да, да, - снова вмешался Стулов, не обращая внимания на недовольный возглас Соселии. - Я подтверждаю. Когда Владимир Сергеевич поставил вместо себя двойника, тот едпа не завалил дело.

- Я спокоен, тверд, выдержан, - продолжал Владимир Сергеевич. - Он же эмоционален, вспыльчив, склонен к необдуманным поступкам. Я умею управлять собой, он подвержен переменам настроений. Из всего сказанного следует, что я гораздо полнее его выражаю черты, присущие виду Гомо сапиенс, он же находится ближе к животному миру. Следовательно, я оригинал, а он моя несовершенная копия.

- Гомо сапиенс Владимир Сергеевич! Ах ты, господи! - воскликнул Володя. - Все признаки высшей расы!

А Соселия засмеялся.

- Лихо! Прямо как теорему доказал.

- Не понимаю, что смешного вы нашли в моих словах? - недовольно сказал Владимир Сергеевич.

У Лидочки не выдержали нервы. Обида за Володю, страх, что милиционеры поверят бессовестному вранью, возмущение беспринципностью бывшего мужа подняли ее с места. Она подошла к Владимиру Сергеевичу рассерженная и решительная.

- Как тебе не стыдно! - заговорила она дрожащим от обиды и гнева голосом. - Тебе прекрасно известно, кто он, а кто ты. Зачем ты лжешь? Неужели ты думаешь, что это поможет?

- А вы? - повернулась она к Стулову. - Вы просто Корыстный, бессовестный человек! Володя разоблачил ваш вредительский проект, и теперь вы ему мстите.

- Но, но, спокойнее, - Стулов выставил вперед пухлую ладонь. - Все это эмоции, голословные обвинения. Говорить мы все умеем.

- Лидия Ивановна, - позвал ее Володя, - садись, не трепи себе нервы.

- Вообще, это удар ниже пояса, - заметил он, обращаясь к двойнику. Если я воспользуюсь твоими склочными методами, то легко докажу, кто из нас поддельный, а кто настоящий. Чего ты тут нагородил? Ты же отлично знаешь, что родился не от женщины, а создан искусственно, методом копирования. Мы тебе в свое время это объяснили. Вынуждены были объяснить. Нужно быть совершенно законченным наглецом, чтобы отрицать очевидное.

- Это неизвестно, кто из нас родился от женщины, а кто создан искусственно.

- Как это неизвестно? Да в своем ли ты уме?

- Я всегда в своем уме в отличие от тебя, потому что умею мыслить логически. Для любого взрослого человека его рождение - событие прошлого, которого он увидеть не может, потому что прошлое восстановить невозможно. А поскольку истинным можно считать только то, что можно увидеть и проверить, то факт рождения есть не предмет знания, а предмет веры, то есть ложного знания.

- Чертовщина какая-то! А если я привезу сюда свою мать?

- Мать в свидетели не годится. Ни одна мать не сможет строго логически доказать, что является матерью данного человека. А поэтому с какой стати должны верить, что именно ты произошел от женщины?

- Это бессовестно, Владимир Сергеевич! - сказала Лидочка.

- Ты оперируешь не логической категорией, Лидия. Кроме того, если употреблять это понятие, то тебя саму в первую очередь следует назвать бессовестной. Ты ушла от законного мужа к личности темной и сомнительной.

- Нет, так у нас дело не пойдет! - возбуждаясь, заговорил Володя. Существует, в конце концов, одно совершенно неопровержимое доказательство, что ты гомункулус. Достаточно посмотреть под микроскопом образцы ткани твоего тела, чтобы убедиться, что они состоят из симметричных молекул, о чем ты, конечно, и не подозреваешь. Для современного биолога это лучшее доказательство твоего искусственного происхождения.

- А вот уж тут извините! - завертел рукой Стулов. - Владимир Сергеевич не подопытный кролик. Никакие законы не разрешают производить эксперименты над живыми людьми.

- Тогда я отдам на исследование ткани своего тела,

- Это ваше личное дело! Можете хоть ногу отдать, это ничего никому не докажет.

"Вот стервец!" - в гневе подумала Лидочка.

К Владимиру Сергеевичу подошел маленький Соселия.

- А пу-ка, посмотрите мне в глаза, - приказал он.

- В чем дело? - с независимым видом сказал Владимир Сергеевич.

- Вы утверждаете, что все сказанное вами - правда?

- Да.

- Все, до последнего слова?

- Разумеется.

- И вы можете объяснить нам, каким образом произвели двойника?

Владимир Сергеевич на секунду задумался.

- Это тайна, тайна, - заволновался Стулов. - Уже говорилось.

- Это тайна, - послушно, как робот, повторил Владимир Сергеевич.

- А за подсказки в угол ставят, -саркастически бросил Володя.

Соселпя вернулся на свое место.

- Все врет! - сказал он капитану. - Но доказать, сидя в кабинете, невозможно. Придется дело заводить.

- Придется, - медленно кивнул капитан, внимательно глядя на двойников и желая, видимо, узнать, какое впечатление произведет на них это решение.

- Заводите, - равнодушно бросил Володя, а его двойник сразу нахмурился и заговорил в повышенных тонах: - Какое еще дело? Дело заводится только при наличии состава преступления, я знаю законы. А здесь даже нарушений нет. Никаких.

Капитан глянул на следователя.

- Какой умный, а? Живут по одному паспорту, имеют одну жену на двоих, и никаких нарушений нет.

- Вас, таких, может, еще с десяток появится - и никаких нарушений? сказал Соселия.

- Что же вы намерены делать? - строго спросил Владимир Сергеевич. Конкретно, в ближайшее время?

- Я уже сказал - завести дело, - спокойно объяснил Соселия. - И потом не торопясь разобраться, кто есть кто. А за вами двумя на это время установить наблюдение. Вам придется побыть в городе и никуда не выезжать.

- И долго это будет продолжаться?

Соселия развел руками.

- Не знаю. Как пойдет дело. Месяца два-три, может быть, больше.

- И все это время я не должен выезжать из города?

- Разумеется.

- Но это невозможно. Я ответственный работник, меня в любую минуту могут вызвать...

- Что поделаешь - сами виноваты. Нужно все говорить, а вы скрытничаете.

В ходе следствия наступил весьма щепетильный момент. Следователь достаточно откровенно намекал, что можно избежать волокиты, открыв тайну двойника. Но Володя молчал, словно воды набрал в рот, а Владимир Сергеевич, конечно, ничего сказать не мог, даже если бы и захотел. Он стоял с надменным видом и тоже молчал.

Вдруг заговорил Стулов. Он поднялся со своего места и, улыбаясь, сказал: - Прошу извинить, что опять вмешиваюсь, но не могу молчать, когда вижу хорошего человека в затруднительном положении. Зачем заводить дело? Зачем требовать от Владимира Сергеевича выдавать тайну, которая принадлежит не ему одному? Есть более простой и достаточно надежный путь установить истину. В Григорьевском политехническом институте работает крупнейший кибернетик нашей страны профессор Иконников, руководитель лаборатории бионики, создавшей первого в мире чувствующего антропоморфного робота. Я знаком с ним уже несколько лет и думаю, он согласится устроить небольшой консилиум ученых, на котором будет установлено, кто из двойников искусственный, а кто настоящий. Это их хлеб, товарищи. Уж в этих-то вопросах они разбираются.

- Вот этого нам не хватало! - воскликнул со своего места Володя.

- Испугались? - язвительно сказал Стулов. - Понятно почему...

- Это вы испугались! А мне нечего бояться. Знаю я, зачем вам понадобился консилиум!

- Чтобы установить истину.

- Чтобы перевернуть все с ног на голову.

Капитан хлопнул ладонью по столу.

- Стоп, граждане! Прекращаем базар.

Он повернулся к Соселии: - По-моему, предложение дельное, а?

Тот вяло пожал плечами.

- Давай попробуем, терять нечего.

- Конечно, надо попробовать, - поддакнул Стулов. - Терять нечего.

- Решено, - сказал капитан, - Давайте-ка координаты вашего профессора.

Допрос был окончен. Лидочка вдруг почувствовала страшную усталость, словно целый день работала в поле.

Она сидела, бессильно опустив руки, и смотрела на суету в кабинете. Двойники подписывали какие-то бумаги, Стулов, склонившись рядом с капитаном, торопливо листал записную книжку, что-то недовольно говорил Владимир Сергеевич... "Слава богу, хоть так, - думала она. - Хоть какая-то надежда".

- Ну что сидишь, пойдем, - улыбнувшись, сказал Володя и взял ее за руку. - Устала?

- Устала, - сказала Лидочка, поднимаясь.

Глава 10.

Консилиум

Прошло два тревожных дня...

С разрешения милиции Лидочка и Володя продолжали жить в квартире Лидочкиной подруги, но на положении, похожем на домашний арест. У Володи взяли подписку о невыезде и предложили по возможности находиться дома. В случае, если ему понадобится куда-нибудь отлучиться, он обязан был сообщать по телефону, куда уходит.

Хотели взять подписку и с Владимира Сергеевича, но тот заартачился и отказался ставить свою подпись на бланке.

Его активно поддержал Стулов и даже стал спорить с капитаном и следователем, доказывая что они нарушают закон, ограничивая свободу человеку, у которого все документы в порядке. С московским Колесниковым другое делa - у него дубликаты, следовательно, он формально подозреваемое лицо. И убедил! Милиционеры хотя и с неохотой, но согласились с его доводами. Владимира Сергеевича освободили, взяв с него слово не уезжать из города по крайней мере до начала консилиума. Владимир Сергеевич благосклонно обещал...

Да, это были тревожные дни для обоих. Предложение Стулова организовать консилиум не сулило Володе ничего хорошего. Этот расчетливый и коварный человек, каким он в полной мере раскрылся в милиции, знал, что делал. Володя сразу раскусил его замысел. Прекрасно понимая, что Володя и на консилиуме не расскажет, как был создан гомункулус, он рассчитывал на принципиальность ученых, привыкших верить только фактам. Вряд ли они сумеют точно установить, кто из двойников - гомункулус, путем простого опроса, а на большее рассчитывать не приходилось. Володю тогда задержат в Григорьевске, а Стулов тем временем уговорит Владимира Сергеевича съездить в Москву и забрать из редакции компрометирующие "Нитрон" документы - не зря же он так распинался насчет подписки. И поедет, точно, поедет, раз вошел в роль настоящего Колесникова! Зная мужа, Лидочка в этом не сомневалась. Тогда Володино дело, вся его многолетняя борьба за озеро Лебяжье пойдут прахом, потому что появиться в редакции второй раз будет уже невозможно. Не станет же он говорить, что к ним приходил гомункулус. А уж Владимир Сергеевич непременно предъявит документы, чтобы в редакции убедились, что пришел именно автор, а не просто похожий на него человек.

Лидочка надеялась на помощь Гончарова, которую тот сам предложил во время их последней встречи. Но Володя еще в милиции отказался впутывать друга в это дело и потом, как Лидочка его ни упрашивала, не соглашался звонить ему.

Перспектива, таким образом, вырисовывалась не блестящая, и оставалось надеяться, что Володя все-таки сумеет каким-то образом доказать ученым, кто из двойников настоящий, а кто искусственный. Сам Володя держался уверенно, пожалуй даже слишком. Он язвил над Стуловым, подшучивал над двойником и собой, вспоминая сцены в милиции, но Лидочка чувствовала, что это лишь поза, что он не меньше ее тревожится за исход консилиума.

Они почти безвылазно просидели эти два дня в квартире. Володя готовился к выступлению на консилиуме, делая записи на листах бумаги, а Лидочка готовила еду и прибирала в комнате. Хотела как-то позвонить мужу поговорить насчет книг -и даже набрала номер, но положила трубку. Что-то внутри толкнуло - не стоит.

Так прошло два дня, а на третий день к вечеру начались неожиданности. Пришел Соселия сообщить о консилиуме. Сказал, что консилиум решено провести завтра в восемнадцать ноль-ноль. От института будут только профессор Иконников с двумя сотрудниками, от милиции капитан Гринько и он, Соселия. Володя и Лидочка должны находиться дома и ждать - за ними заедут на машине.

Лидочке показалось странным, что следователь явился лично, вместо того чтобы сказать обо всем по телефону.

Она подумала, что, наверное, у него есть еще какое-то дело. И не ошиблась.

После того как все было обговорено, Соселия не ушел, а продолжал сидеть, как-то странно поглядывая на Володю. Потом он сказал, чуть усмехнувшись при этом: - Значит, гомункулуса смастерили, друзья-экспериментаторы?

- Смастерили, - ответил Володя и тоже усмехнулся. - А как вы узнали, если не секрет?

- Узнал...

- Неужто он согласился дать ткани на анализ?

- Зачем анализ? Нашелся более простой способ, - спокойно ответил Соселия. - Что такое аура, вы, конечно, знаете?

- Это невидимое простым глазом биологическое излучение. Ауру имеют все живые существа.

- А что вы сказали бы о человеке, который ее не имеет?

Володя подался вперед, вглядываясь в лицо следователя.

- Фотографировали его?

- Да, пригласили в спецлабораторию.

- И на снимке не оказалось ауры?

- Ни малейших признаков.

- Черт возьми! Ну вы молодец! - воскликнул Володя, засмеявшись.-А нам как-то в голову не стукнуло прoверить его на ауру. Благодарю за ценную информацию.

- Можете не благодарить, для себя старался, - каким-то странным тоном сказал Соселия.

Они сидели и смотрели друг на друга, и по выражению лица Володи было видно, что он не понимает, куда гнет следователь.

- Ну и что? - сказал он.

Соселия помолчал секунду-другую и вдруг выложил: - Жена у меня тяжело больна, вот что. Сложный порок сердца. Операцию делать надо, а шансов на удачный исход мало.

- И вы хотите, чтобы мы изготовили для нее дубликат сердца?

- Да, - сказал Соселия, глядя Володе прямо в глаза.

Володя сразу посерьезнел. Он сложил на груди руки и, опустив голову, задумался. В комнате стало так тихо, что было слышно, как на кухне капает вода из крана.

У Лидочки все замерло внутри. Она видела, что Володя застигнут врасплох неожиданной просьбой, и понимала, в каком трудном положении он сейчас оказался. "Хоть бы схитрил, что ли, пообещал..." - подумала она в тревоге.

- Вас, простите, как зовут? Я что-то забыл, - сказал наконец Володя.

- Сергей Иосифович.

Володя покачал головой.

- Задали вы мне задачу, Сергей Иосифович...

- Не хотите идти против своих принципов? - осторожно спросил Соселия.

Володя поморщился.

- Да нет, не то.

- Что, ванну восстановить трудно? Все расходы беру на себя.

- Не в этом дело, Сергей Иосифович, - мягко сказал Володя. - Дело в возможностях метода. Копия получится с больным сердцем. Копия есть копия, понимаете.

- Понимаю, - помрачнев, сказал Соселия.

- Вот если бы у вашей жены была сестра-двойняшка со здоровым сердцем...

- Сестры нет.

Наступило тягостное молчание. Лидочке показалось, что следователь не поверил в искренность Володн.

- Он правду говорит, Сергей Иосифович, - волнуясь, сказала она.

Ей было жалкo и следователя, и его жену, и Володю, которому приходилось решать столь сложную проблему.

Но что тут можно было поделать?

- Знаю, что правду, - сказал Соселия и печально улыбнулся. - Ладно, забудем этот разговор. Я услышал то, что и ожидал услышать.

Он поднялся.

- Пойду тогда. Только не подумайте, что я пришел торговаться и ставить какие-то условия. Никаких условий я не ставлю. Консилиум в любом случае придется собирать, потому что отсутствие у него ауры, вообще говоря, еще не доказывает, что он гомункулус. Всегда можно возразить, что исключение не отрицает правила.

Володя и Лидочка тоже встали.

- Может быть, чаю попьем? - запоздало предложила Лидочка.

- Спасибо, как-нибудь в другой раз, а сейчас некогда.

Они проводили его до подъезда, и здесь Соселия сказал, щелкнув пальцами: - Да, чуть не забыл. Сегодня весь вечер сидеть на месте. Вам должны позвонить.

- Кто? - спросил Володя.

- Один человек.

Соселия ушел, а Лидочка и Володя еще некоторое время стояли в подъезде, озадаченные его последними словами.

- Кто там еще собирается звонить? - пробормотал Володя.

- Может быть, этот профессор?

- Может быть...

Вторая неожиданность оказалась приятнее первой.

В двенадцатом часу ночи, когда Лидочка и Володя уже собрались укладываться спать, действительно зазвонил телефон.

Володя снял трубку, и Лидочка увидела на его лице растерянно-радостную улыбку.

- Да, это я... Как вы узнали?.. Извините... не хотел вас беспокоить...

- Гончаров, - шепнул он в сторону Лидочки, но она уже сама догадалась. У нее гора свалилась с плеч. Слава богу, теперь они не одни! Это, конечно, Соселия его разыскал. Какой молодец!

...Разговор продолжался недолго. Володя коротко рассказал Гончарову о случившемся, покивал с постным лицом, извиняясь за свою излишнюю щепетильность, сказал, что основательно подготовился к выступлению на консилиуме, но на успех не очень рассчитывает, поэтому приезд Гончарова был бы весьма полезен.

- Завтра в семнадцать ноль-ноль прилетает на самолете, - сказал он, кладя трубку и улыбаясь. Уселся на диван, раскинув по спинке руки, и, продолжая улыбаться, сказал: - Знаешь что, а у меня есть идея насчет жены Соселии. Надо попросить Дмитрия Александровича, чтобы он сделал ей операцию.

- Прекрасная идея! - сказала Лидочка. - Я думаю, он не откажется.

- Уверен, что не откажется. Ему удавалось спасать совершенно безнадежных людей. Только надо подумать, как его завтра встретить. Наверное, тебе придется, и оттуда прямо в политехнический...

На следующий день после обеда они позвонили в аэропорт и узнали огорчительную новость - самолет, на котором летел Гончаров, задерживался в Москве на два часа по метеоусловиям. Посовещавшись, решили, что поедут вместе на консилиум, чтобы Лидочка знала, где он будет проходить. Она посидит там немного и поедет в аэропорт за Гончаровым. Может быть, он успеет к концу консилиума. А может быть, Володя сам разберется без его помощи...

...В половине шестого зазвонил телефон. Незнакомый мужской голос сказал, что машина выслана, и велел ждать ее на улице напротив подъезда. Лидочка и Володя быстро оделись и спустились вниз. Постояв немного, они увидели милицейскую "Волгу" с синей мигалкой, которая неторопливо ехала по дороге. "Вот и началось", - с тревогой подумала Лидочка, а Володя помахал поднятой рукой. "Волга", вильнув в их сторону, остановилась. В кабине, кроме шофера, никого не было.

- А где Сергей Иосифович? - спросила Лидочка, усаживаясь рядом с Володей на заднее сиденье.

- На месте, - сказал шофер, не оборачиваясь.

Лидочке показалось, что он чем-то недоволен. У нее тревожно кольнуло под сердцем. Она посмотрела сбоку на Володю, и тот улыбнулся, подмигнув ей. Не волнуйся!

А минут через десять, когда машина въезжала в ворота институтского городка, шофер, все время молчавший, вдруг сказал: - Я вас буду ждать у корпуса, Лидия Ивановна. Попозже съездим в аэропорт.

- Однако! - засмеялся Володя.

"Какой молодец Соселия!" - с благодарностью к следователю подумала Лидочка. Они вышли из машины.

...Учебный день закончился. Было тихо и пусто. Мерзли на ветру голые деревья. Откуда-то из подвала, как из преисподней, доносился кошачий вой. Только вдалеке, на баскетбольной площадке, огороженной металлической сеткой, несколько молодых людей в спортивных костюмах гоняли футбольный мяч.

- Третий этаж, комната триста четырнадцать, - сказал шофер.

- А когда мне выйти? - спросила Лидочка.

- Я сам за вами зайду.

...В коридорах тоже было пусто. Одинокая уборщица мыла пол тряпкой, насаженной на щетку. Мокро поблескивал линолеум в тусклом свете зимнего дня. Триста четырнадцатая комната находилась в самом начале длинного коридора. Лидочка и Володя вошли в небольшую приемную со столом у окна, пишущей машинкой на столе, укрытой чехлом, и металлической вращающейся вешалкой у двери, на которой висело несколько пальто.

Справа от входа была еще одна дверь, ведущая, очевидно, в кабинет. Оттуда доносились приглушенные мужские голоса.

Лидочка и Володя разделись и вошли в кабинет. В просторной, метров сорок квадратных комнате, находилось несколько человек - капитан Гринько, Соселия, двое незнакомых молодых мужчин, сидевших за длинным полированным столом, и сбоку у двери Владимир Сергеевич со Стуловым. Последнее неприятно удивило Лидочку.

С какой стати здесь этот прохвост? "Пролез-таки", - негромко сказал Володя, тоже увидевший Стулова.

Все шестеро повернулись к вошедшим. Маленький Соселия быстрым шагом подошел к ним и, как показалось Лидочке, демонстративно пожал Володе руку. Лидочке он просто сказал: "Здравствуйте!" "Спасибо за Гончарова",-шепнула ему Лидочка. Соселия вернулся на свое место и сел рядом с капитаном. Тот поздоровался кивком, не вставая, и указал Лидочке и Володе на свободные кресла.

- Присаживайтесь...

Стулов что-то сказал на ухо Владимиру Сергеевичу, а мужчины за столом принялись с интересом разглядывать двойников. Один из них был курчавый добродушного вида брюнет в больших очках. Лидочка узнала в нем ассистента с выставки, который показывал робота, другой - сухонький шатен с широким гипсово-белым лицом в щербинках, опоясанным снизу короткой шкиперской бородкой. Нос у него был острый с маленьким набалдашничком на конце, губы тонкие, прямые. Брюнет Лидочке понравился, а шатен вызвал неприязнь, и не столько внешностью, сколько своим холодным и, как показалось Лидочке, подозрительным взглядом, которым он окинул Володю. "Наверное, считает нас авантюристами", - с неприязнью подумала Лидочка.

Ждали, как выяснилось, профессора Иконникова, который должен был явиться с минуты на минуту.

Профессор был григорьевской знаменитостью. Лидочка вспомнила, что незадолго до поездки в Москву они с Владимиром Сергеевичем слушали о нем местную радиопередачу. Муж со вниманием, Лидочка просто так, чтобы не скучно было гладить белье. И хотя тема передачи не входила в круг интересов Лидочки, кое-что она все-таки запомнила. Говорили, что Иконников из местных, григорьевских, кажется даже из села, что он сравнительно молод, но благодаря таланту и трудолюбию сумел высоко подняться, что он лауреат Государственной премии, почетный член каких-то зарубежных академий и обществ.

Говорили также, что он не только выдающийся ученый, но также хороший семьянин и вообще разносторонний человек - рисует, свободно владеет двумя или тремя иностранными языками, имеет спортивную квалификацию не то по теннису, не то по волейболу, и, кажется, высокую - чуть ли не мастер спорта. Выступал и сам профессор.

Лидочке запомнился его голос - молодой, высокий и чуточку приглушенный. Говорил профессор очень непринужденно, чувствовалось, что без бумажки и, может быть, даже без подготовки, - рассказывал о кибернетике, о своих зарубежных встречах, шутил, смеялся. В общем, показал себя личностью.

В кабинете, принадлежавшем, очевидно, профессору Иконникову, было просторно. Всю стену напротив двери занимал стеллаж с книгами. Перед стеллажом стоял довольно большой письменный стол с тремя разноцветными телефонами и пепельницей, а перпендикулярно к нему был приставлен другой стол - длинный, полированный, с двумя рядами мягких стульев по обеим сторонам. Вдоль стен стояли кресла, над ними висели портреты известных ученых. Еще в кабинете имелся платяной шкаф, на окнах висели кремового цвета шторы из синтетики.

Некоторую неожиданность являла собой неподвижная человеческая фигура, стоявшая в углу, неподалеку от двери. Это был макет того самого робота Чарси, которого показывали на международной выставке. Лидочка узнала его сразу. Розовощекий, улыбающийся, синеглазый, со скульптурно-рельефными мышцами на голом, отливающем желтизной теле, он стоял чуть подавшись вперед и подняв руку, словно неся людям благую весть о скором пришествии эры антропоидных роботов. Входя в кабинет, Лидочка его не заметила и теперь только окинула беглым взглядом и больше старалась не смотреть на него...

Присутствующие разбились на маленькие группки и негромко переговаривались, как бывает, когда ждут главное лицо, без которого дело не начинается. Соселия сидел маленький и серьезный рядом с грузным Гринько, который держал на коленях черную папку и что-то ему говорил, наклонившись над ним, как над ребенком. Лидочке показалось, что один раз, глянув на них, Соселия чуть заметно им улыбнулся. Оба работника милиции были в штатском.

Очень не понравился Лидочке Стулов, который разговаривал у окна с непроницаемо-холодным Владимиром Сергеевичем. Прилизанный, розовощекий, он то и дело бросал в их сторону быстрые взгляды, словно проверяя, на месте ли они.

- Замышляет, поросенок! - насмешливо проговорил Володя.

- Какой он все-таки отвратительный! - тихо сказала Лидочка.

Курчавый брюнет в очках взглянул на наручные часы и подошел к окну, высматривая что-то внизу сквозь стекло. Через минуту он сообщил: - Эрен приехал.

- Роман Николаевич, - расшифровал его коллега, тоже вставая. - Сейчас придет.

И действительно, через несколько минут дверь отворилась, и в кабинет вошел среднего роста моложавый мужчина в коричневом, отлично скроенном костюме.

- Здравствуйте, - сказал он сразу всем присутствующим и, не задерживаясь, прошел к письменному столу мимо застывших в почтительных позах сотрудников, - Прошу извинить за опоздание, - сказал профессор, усаживаясь.

Голос у него оказался почти такой, каким его Лидочка слышала по радио - высокий, слегка приглушенный, с той ласкающей слух интонацией, какая вырабатывается у людей, довольных жизнью, любящих и умеющих нравиться окружающим.

Оба сотрудника уселись по обе стороны стола, в непосредственной близости от профессора.

- Можно поближе, товарищи, - пригласил остальных курчавый.

- Ничего, мы здесь посидим, - сказал капитан. - Так виднее.

Володя с Лидочкой остались на своих местах, зато Стулов и Владимир Сергеевич воспользовались приглашением и сели в середине стола. Профессор вынул из кармана мундштук и вставил в него торчком сигарету.

Двумя льдинками блеснули светлые глаза, задерживаясь на Лидочке.

- Не возражаете?

- Нет, - сказала Лидочка, покачав головой.

Иконников очень заинтересовал ее - тем уже, что внешне никак не походил на профессора. Голова у него была маленькая, крепенькая, ладно приставленная к туловищу, волосы уложены в аккуратную прическу с ровным пробором. Пожалуй, его можно было бы принять за спортсмена, если бы не гладкий выпуклый лоб с легкими залысинами и умные, проницательные глаза, свидетельствующие о том, что их обладатель принадлежит к интеллектуальному сословию. Вообще профессор с первого взгляда производил впечатление человека умного, уравновешенного и знающего себе цену. Лидочка верила первому впечатлению, и теперь оно ей говорило, что Иконников, кроме того, человек порядочный, с принципами, в которых, по-видимому, очень тверд. А это означало, что с ним может быть и легко и трудно. Многое зависит от того, как будет вести себя Володя. Только бы не настраивался заранее против профессора.

- Интересный мужик, - негромко сказал Володя. - Сразу видно самородок.

Лидочка сжала ему руку и тоже тихо сказала: - Ты поосторожнее с ним.

- Не волнуйся, -шепнул Володя.

Иконников сквозь сигаретный дым разглядывал двойников. По добродушно-ироническому прищуру его светлых глаз Лидочка поняла, что он и не думал верить сообщению об искусственном человеке, если только его вообще вводили в подробности. Иного отношения к подобной идее от серьезного ученого нечего было и ожидать.

- Ну что ж, будем знакомиться, - сказал профессор дружелюбно. - Меня зовут Роман Николаевич, а это мои коллеги - Семен Миронович (брюнет в очках кивнул) и Виктор Иванович (широколицый с бородкой тоже кивнул).

- Вы, если не ошибаюсь, работники милиции? - обратился он к Гринько и Соселии.

Те, по очереди привстав, представились.