Человек, который построил Эдем

Пролог: Корни зла

Осколок разнёс Расулу верхнюю часть головы, оставив от неё лишь кровавые ошмётки. За мгновение маленький солдат превратился в тяжёлую кучу пахучей, потной плоти, обёрнутой в серые тряпки. Таир смотрел, как оседает на дно траншеи его друг и сослуживец. Винтовка выпала из рук мёртвого подростка. Кровь смешалась с дождевой водой и грязью. В нос ударил липкий смрад обделавшегося трупа. Ещё одна привычная, бесславная смерть. Тело Таира рефлекторно бросилось вниз, оставив мысли на потом. Осколки от снаряда прошли где-то далеко вверху, не задев его. Произошло всё меньше, чем за секунду, но за это время мальчик неожиданно понял — война проиграна.

Противник дошёл до его родного города, до столицы, и никто ничего не мог с этим поделать. Саакский Союз проиграл эту войну, а значит, Таира и всех остальных убьют. Мысль должна была ужасать, сотрясать до глубины души, но почему-то приносила только облегчение. Таиру было двенадцать, и он был готов умереть за свою страну и веру. В конце концов, именно к этому жрецы его готовили.

Поднявшись на ноги и дрожа от ветра и дождя, мальчик окинул взглядом поле битвы. Голова гудела от взрывов, поэтому пришлось разинуть рот, чтобы уменьшить давление на барабанные перепонки. Даже сквозь дождь доносились запахи железа, пороха и вонь немытых тел.

Десятый день обороны и бесконечные контратаки Союза привели лишь к куче трупов. Равнина вокруг расцветала алыми бутонами смерти.

На горизонте, на фоне джунглей, еле угадывались очертания пушек врага. Огромные орудия казались с такого расстояния не больше детской игрушки. Раз в десять секунд каждый расчёт делал по одному выстрелу, который так и не долетал до стен позади Таира. Снаряды разрывались вокруг траншей, в которых засели воины Союза. Враг старался держаться вдалеке, чтобы не попасть под ответный огонь артиллеристов столицы. Четвёртая волна атаки провалилась, и теперь трупы солдат противника утопали в грязи.

— Не стой столбом! — проревел кто-то и спихнул Таира с пути. Всё произошло так быстро, что он даже и не отреагировал. Через грохот взрывов прорезались визги и стоны раненых. Изуродованные, разорванные на части дети звали матерей, жрецов, Бога — кого угодно, способного помочь. Таир поднял винтовку и выстрелил в одного, чтобы не мучился. Зря, конечно, пулю только потратил, да и на душе паршиво стало. Хотя если не выстрелить, ещё паршивей. Нырнув на дно траншеи, Таир попробовал усадить труп Расула на ящик из-под боеприпасов. Кожа мертвеца стала пергаментно-жёлтой, потусторонней. Остатки лица излучали замешательство, будто мальчишка пытался найти ответ на сложный вопрос. С половиной физиономии старый друг стал вдвое красивее. Таир оскалился. Война неприглядна, зато никогда не лжёт. Она как сфинкс из древних легенд, любит задавать загадки, а если ты не знаешь, что сказать — убивает.

— Ты не должен был достаться Серому Охотнику, — сказал Таир, срывая с шеи друга тумар и засовывая его в карман. Шершавый маленький треугольник, сделанный из кожи козы, будто бы излучал тепло.

Мертвецы быстро перестают пугать, когда понимаешь, что бояться нужно только живых.

Труп завалился и рухнул в лужу. Таир занял его место на ящике. Дрожащая рука потянулась к лицу, пытаясь утереть влагу. Ладонь стала багровой — потёк боевой раскрас. «Надо бы петлю на ноге подтянуть, — подумал Таир. — Ходить мешает». Без узла из бесхозных кабелей он не мог воевать — иначе, за что тащить труп его сослуживцам? Враг скармливал мертвецов машинам, перерабатывал, а потом жрал на обед.

Никто не заслуживал такой участи.

Вдалеке орал приказы лейтенант, всего на два года старше Таира. Командовал он всего около месяца, пришёл на замену старому лейтёхе, что случайно подорвался на собственной мине. В отличие от остальных офицеров, повышение получил не в бою, а благодаря происхождению — родители лейтенанта были важными шишками в Карасе. Ну как такому доверишься?

— Поднимаемся, готовимся, скоро контратаковать! — всё надрывался лейтенантик. Его серая фуражка покрылась слоем грязи, а парадная форма насквозь промокла от дождя. Таир и сам подумывал о том, чтобы надеть что-нибудь этакое, но парадку давали только офицерам. Капли тяжело стучали по деревянным доскам и настилам. В этот день словно сами небеса разверзлись, чтобы утопить живущих под ними. Таир устало поднялся на ноги, чувствуя, как вода чавкает в сапогах. В ноздрях застрял запах серы и железа.

— Жатва никак не начнётся, — буркнул подошедший Ратмир.

— Не боись. Охотник своих не забирает, — соврал Таир, чтобы успокоить друга.

Все знают, что богобоязливые люди попадают в рай и живут вечно. По-настоящему умирают только неверные, становясь трофеями ангела смерти. И ангелу нужны его мертвецы. Он приходит на землю в облике Серого Охотника и начинает вещать: «Чу! Возвращайтесь домой, смертные. Не трогайте священную землю, нечего вам здесь делать». Но враги не слушают и продолжают марать всё, до чего доберутся. И тогда Охотник начинает жатву. Пулями и клинками героев он перемалывает неверных в фарш, засовывает себе за пазуху и уносит в царство вечной смерти, где нет ничего, кроме боли и темноты. И чтобы жатва не прекращалась, Бог создал Багровых Штыков. Им рай не нужен, «ибо рай есть мучение счастьем», как говорили жрецы Серого Охотника. Земля родила Штыков, и в неё же они и вернутся.

Вот только они ещё не сошлись с врагом, не испили его крови клинками, а уже понесли потери. Противник пускал снаряды, убивая всё больше воинов, и наступать не спешил. Будто ждал чего-то. Видимо, предыдущие четыре атаки убедили его в бесполезности прямого подхода. Жаль, что Штыки до этого отсиживались в Карасе и не успели пострелять в штурмующих столицу солдат.

— Да вашу мать! — прорычал лейтенант, выхватил из кобуры пистолет и начал палить в воздух, привлекая к себе внимание. — Одиннадцатый взвод! Ко мне, выстраиваемся в линию! Давай, давай! Вы Багровые Штыки, так встретьте смерть соответственно! Сегодня мы…

Он не договорил. Воздух прорезал громкий визг, и воины повалились, отброшенные невидимой волной на землю. Таир задрал голову и зарычал вслед звену жестяных монстров противника. «Самолёты», вроде так их называли неверные. Механизмы направлялись к столице. «Только не это», — подумал Таир. Запахло горелым мясом, завизжали сжигаемые заживо люди. Нет, нет, это не сейчас происходит, это было в начале войны, при первой ещё бомбёжке… А что будет, если сейчас прямо по центру шарахнут?..

Родной Карас. Таир родился и вырос в столице. Улицы вылепили из неприкасаемого человека, достойного перейти в касту воинов. Конечно, во время войны многим выпала такая честь. Неприкасаемые, ставшие воинами, получали фамилию Маут, на древнем языке означавшую «смерть».

Таир не хотел подводить доверие жрецов. Раз за разом он доказывал, что рождён для службы Серому Охотнику, рождён приносить смерть. В храмы он успел сдать вражеских ушей больше, чем кто бы то ни было в полку. Но сейчас, когда проклятый противник дошёл до самых ворот родного города, это не имело ни малейшего значения.

Самолёты покружили над столицей и начали заход. Крылатые ракеты покинули металлические чрева, оставляя шлейф из дыма. Мир стал серым, свернулся в маленькую точку. Через секунду жестяные монстры посыпались на землю огненным дождём, а за ними следом прилетели неразорвавшиеся ракеты.

Мстительная улыбка показалась Таиру небывалой сладостью. Предки не шутили, когда заявляли, что город невозможно взять приступом. Но в его ликование ворвались пистолетные выстрелы.

Лейтенант собрал вокруг себя членов одиннадцатого взвода и снова начал речь, еле перекрикивая взрывы вокруг.

— Эти ублюдки думают, что могут взять наш город. Они называют себя первенцами, сынами Первого Города. Они думают, что избраны Богом. Их солдаты молятся машинам и сращивают себя с механизмами, чтобы победить в войне. Но сегодня мы покажем, что настоящая сила кроется в плоти. В этих ладонях, что сжимают острые кинжалы! Мы перережем глотки всем нечестивцам! Мы Багровые Штыки, и мы не дрогнем! Нам не нужен рай!

Сафир, вот как звали лейтенанта. На древнем языке Союза это значило «посланник». Таир снова оскалился, чувствуя себя ужасным волком, воплощением Серого Охотника из легенды о вожде Хайрате. Он жаждал пролить кровь врага, напоить ею священную землю. Остатки страха, если они и были, улетучились. Сафир из промокшего лейтенантика превратился в столп мужества, к которому стягивались Багровые Штыки. Парадная форма только подчёркивала сходство с пророком Заакси. Его изображение и его слова, запечатлённые на маленьком клочке бумаги, каждый юный воин носил с собой.

Артиллерийский обстрел прекратился так же резко, как и начался. Таир повернул голову. В траншеях позади Багровых Штыков, утопая в крови и утешая умирающих, дожидались своей очереди обычные армейцы. План обороны предполагал серию контратак, призванных отбросить неверных от столицы. Штыки были хороши в партизанских атаках, а не в лобовых штурмах, но их всё равно поставили в первую линию. Менять что-то было уже поздно. Каждый отдаёт Богу свой долг.

«А ведь никто и не верит, что Карас может пасть, — подумал Таир. — Даже если и понимает, что рано или поздно оборона сломается. Иначе командиры загнали бы больше людей внутрь города, а не за стены». Сафир вздёрнул руку с пистолетом вверх и заорал:

— В атаку!

Лейтенант бросился вперёд, одиннадцатый взвод высыпал из траншей вслед за ним, чётко и слаженно, словно единый организм. Таир прибавил ходу, пытаясь обогнать лейтенанта. Сапоги тонули в грязи, в висках стучала кровь, а из уст лилась песнь пророка — единственная, которую знали Багровые Штыки.

— За Родину! За Союз! Да начнётся жатва! — кричал Таир, надрывая глотку. Где-то смеялась смерть, дожидаясь своих трофеев. Капли дождя попадали в глаза и рот, разбивались о лицо, смывая остатки боевого раскраса. Таир не обращал на них внимания. Он был Багровым Штыком и служил Охотнику. Штыки встречают пули стоя на обеих ногах, и даже будучи в агонии продолжают сражаться. Они не жаждут рая. И будь он проклят, если подохнет как собака, хныкая и моля маму о помощи.

Только оказавшись лицом в грязи, мальчик понял, что поскользнулся. Нога как-то странно ныла. Опустив взгляд, Таир обнаружил зияющую рану в левой икре. Шальная пуля. Земля была горячей, небо холодным, а капли дождя барабанили о тело.

— Подождите! — закричал Таир. — Стойте! Я хочу с вами! Я должен идти с вами!

Тонкие фигурки братьев по оружию продолжали удаляться от Таира. Неожиданно первая подкосилась, за ней вторая. Таир шумно сглотнул, пытаясь перевести дух. Штыки падали один за другим, а он всё ещё оставался в живых.

«Почему, Боже? — спросил себя Таир. — Я ведь был лучшим! Я должен был вести эту атаку! Я должен был уничтожить врага и остаться в памяти людей героем!» Но вокруг не нашлось никого, чтобы ответить на эти вопросы. Таир остался один в грязи под безжалостным чёрным небом, что не прекращало исторгать дождь. Слёзы подступили к глазам. Слаще, чем кровь, горячее, чем боль, и уж точно обиднее смерти.

— Будь ты проклят! — проревел Таир. Словно вторя ему, прогремел гром. Показалось, что звук застыл, но через момент пришло осознание, откуда доносится странный мерный гул. Чувство животного страха тут же перебило собиравшуюся укорениться обиду. Таир собрался в клубок, сжал ладонями уши и закричал.

Пришлось приложить огромные усилия, чтобы не обделаться от страха. Один за другим порождения ада пролетали над Таиром, разрезая огромными винтами воздух. Железо и огонь, сера и селитра, а внутри — одетые в тяжёлую броню неверные. Вертолёты и десантники. После их визита от Гордиева Узла камня на камне не осталось. Мужчины убиты, женщины и дети изнасилованы и распяты на деревьях. Десантники, летавшие с помощью заплечных ранцев и палившие из ручных пулемётов, за минуты подавляли всякое сопротивление. Хныканье само вырывалось из груди Таира. Серый Охотник оставил его. Таир не сумел напоить землю кровью врага, а значит, утолит жажду, пролив свою. Теперь смерть идёт за ним.

Впервые Таир понял, что боится умереть.

Рёв двигателей вертолётов перекрыл канонаду, которая тут же расцвела в Карасе. Таир оглох и ослеп, завывая от страха. Он гнал его так, как хозяин выгоняет плохого пса из дома. Но тело перестало слушаться. По ногам текли не только капли дождя, но и струи мочи, а ноздри улавливали запах дерьма в штанах. Он остался один в этом мире, брошенный всеми, перепачканный грязью и кровью, промокший до нитки и продрогший, оглохший и почти ослепший — и не было никому до него дела.

Землю под Таиром тряхануло, и он повернул голову, разжав глаза. Он не ослеп. Но это не было чудом. Он просто боялся смотреть.

Почти треть механизмов обрушилась на землю, из их горящих чрев вывалились объятые пламенем и ревущие от боли люди. Остальные чудовища застыли в воздухе и ударили по Карасу залпами ракет. Ни одна не достигла стен столицы: все разрывались на подходе, убивая засевших в траншеях воинов.

«Город не взять», — подумал Таир. Даже если он умрёт, Карас будет стоять. Тысячи, сотни тысяч Багровых Штыков уйдут в землю, а столица не исчезнет. Как сказали жрецы: «От крови трава лучше растёт».

Вертолёты зависли на месте, разинули рты и выплюнули армию. Он ожидал десантников — опасных, жестоких и юрких противников. И, прежде всего, всего лишь обычных людей. Но из зёвов вырвались ангелы.

Стражи. Бронированные твари ростом выше двух метров порхали с ловкостью джунглевых москитов и разрывали людей с такой лёгкостью, будто тела были мокрой бумагой. Взрывчатка и пули их не брали, только освящённые жрецами клинки, да орудия ПВО, оставленные предками в Карасе. Чтобы убить одного Стража, сааксцы бросали в бой по сотне солдат. Сейчас перед Таиром в небо взмыло не меньше полутысячи ангелов.

Это был конец.

Преодолев меньше чем за минуту расстояние до Караса, Стражи воспарили над столицей, образовав в небе тёмный круг. Нечестивые жестяные крылья трепетали в воздухе, и Таир слышал в этом трепете шёпот демонов. Плоть, сращённая с машиной — богохульство, которое ни один сааксец не мог вытерпеть. Первенцы же словно наслаждались этим мерзким синтезом. Они забыли, что вышли из земли, как и сааксцы.

«Боже, — подумал Таир. — Я умру. Я отдам земле свою кровь, я костьми лягу и стану трофеем для Серого Охотника. Но не дай им победить».

Стражи спикировали вниз, и ничто их не остановило.

Таир закрыл глаза. Перед его внутренним взором предстала бойня, которую устроят ангелы в столице. Дети, старики, женщины. Его родители. Твари разорвут всех на части и развесят останки по городским столбам.

Больше не было служения Охотнику, больше не было Бога-Отца, больше не было Багровых Штыков, каст, Союза. «Теперь ты всего лишь мальчишка, — сказал себе Таир. — Обделавшийся глупый мальчишка с дырявой ногой. Даже умереть тебе страшно».

И всё же, в голове Таира крутилась маленькая, но очень громкая мысль, перекрывавшая весь ужас произошедшего. Это было маловероятно, почти невозможно. Кто-то сумел отключить древние системы защиты города. Кто-то, имеющий доступ к этим системам. Кто-то изнутри.

Предатель.

Таир понял, что ещё не умер, только когда крепкие руки подняли его из грязи и куда-то потащили. Он приоткрыл глаза. Вокруг ползли железные коробки, в которых первенцы перевозили своих солдат. Машины походили на зачерствевшие буханки хлеба. Раненая нога продолжала ныть, но Таиру было плевать.

«Мы проиграли. Как же так? Ведь жрецы говорили, что Союз непобедим». Таир понимал, чем закончится битва, но не мог поверить в реальность происходящего. Столько крови, столько ненависти — и всё зря.

Среди тел он заметил лейтенанта Сафира и свой отряд. На присыпанной землёй форме цвели рваные розы ран. Лица Штыков вытянулись, приняли умиротворённое выражение. Лишь приоткрытые в безмолвном крике рты и затуманенные глаза говорили о тех коротких мучениях, что испытали юные воины перед смертью.

«Они умерли — и ради чего?»

Чужие руки продолжали тянуть неизвестно куда. Видимо, враг принял его за мертвеца. В голове Таира тут же сформировался план: он может проникнуть в тыл врага, устранить нескольких офицеров, затем уйти в джунгли незамеченным и там продолжить свою борьбу. Союз не может просто так умереть. Не имеет права.

Протащив ношу мимо наступающей бронетехники, двое бойцов остановились. До слуха Таира доносилось странное металлическое ворчание, будто нечто из жести перемалывало кучу костей и мяса. Таир открыл глаза — и заорал от ужаса.

Перед ним высилась гора тел в униформе Союза. Мальцы из Багровых Штыков, вроде него самого, ветераны из корпуса Чёрных Винтовок, а также обычные армейцы — все они скармливались крупной машине, врытой в землю, которая с задумчивым рыком превращала мертвецов в кровавое месиво.

Утилизатор.

— Один живой! — крикнул солдат из «похоронной команды», сбрасывавший тела в машину. Таир попытался вырваться из цепких рук врага, но получил удар в челюсть. Только бы не умереть. Только не сейчас. Из глаз чуть искры не посыпались. Сверху навалилась невероятная тяжесть, а запястья заныли от боли. Таир закричал.

— У него кинжал! — раздалось где-то издалека.

«Не забирайте его, — хотел сказать Таир. — Это всё, что осталось от отца».

— Убей его, Клэй! Убей эту суку! Выпотроши нахер! — изгалялся другой солдат, осыпая Таира тумаками.

— Держи крепче!

— Кончайте говнюка!

— Нет. Бросим в утилизатор живьём. Я хочу увидеть, как сучонок будет страдать. А кинжал я заберу.

Таир представил, как лопнет его плоть под давлением жерновов машины, как затрещат кости, как треснет череп. Ужас пронзил всю его сущность, полился потом, повторно обмочил штаны.

— Стойте! — не выдержав, заорал Таир на языке первенцев. — Только не туда! Лучше убейте!

— Что здесь происходит?

Солдаты замерли, но не отпустили Таира. Он почувствовал, как по лбу течёт кровь. Ноздри забились грязью, пришлось дышать ртом. Прямо к нему шла крепко сложенная женщина лет тридцати, её длинные тёмные волосы были аккуратно собраны в хвост. Острые скулы, и такой же острый взгляд внимательных зелёных глаз. На ней была тёмно-зелёная полевая форма для джунглей, как и у остальных первенцев, однако по властной позе и привычному к командам голосу Таир понял, что перед ним важная шишка. Знаки в петлицах напоминали след куриной лапы.

«Женщина, — подумал мальчишка. — Первенцами командует женщина. Союз бы никогда себе такого не позволил…»

— Я ещё раз спрашиваю, что здесь происходит?

— Воительница… — попытался сказать что-то один из солдат. Но тут Таир воспользовался моментом и заорал:

— Пожалуйста, умоляю, пощадите меня! — сказав это, Штык рухнул лицом в грязь. Он почувствовал вкус земли, родившей его. Вкус крови погибших, а не сдавшихся. В голове роились лица всех первенцев, которых Таир перерезал. Короткие моменты их утекающих жизней сложились в один длинный кошмар. Он видел испуганные глаза, он слышал, как двигаются губы, умоляя о пощаде. Разве же Таир мог подумать, что когда-нибудь окажется на их месте? Он почувствовал себя червём. Маленьким, незначительным, жалким. Он готов был принять это. У червя нет ничего, кроме его жизни — и разве этого мало?

Слишком много сил сааксцы потратили, чтобы спасти мертвецов от утилизаторов первенцев. Не хватало ещё попасть туда живьём.

— Оставьте пацана в покое, — приказала женщина.

— Миссис Лоренс…

— Я неясно выражаюсь?

Заворчав, солдаты отошли, но тот, что держал Таира, и не думал ослаблять хватку. По мёртвенно-бледному лицу бойца ходили желваки. Тут Таир заметил, что мужчина — альбинос. Маленькие голубые глаза горели ненавистью. В его петлицах сияли кресты с тремя широкими верхними лучами, и узким нижним, напоминающим острый клинок.

— Рядовой Клэй, вы слышали приказ.

— Я убью его, — сказал солдат. — Этот кусок говна…

Не успел Таир и глазом моргнуть, как женщина наставила на бойца пистолет.

— Война окончена. Отпусти его и отдай кинжал мне.

У солдата задрожало веко.

— Вы не посмеете.

— Хочешь рискнуть?

— Воительница, почему вы спасаете его?

— Потому что зверство должно закончиться.

Солдат помедлил, но всё же отпустил Таира и отдал женщине клинок. Кивнув, командирша не терпящим возражения тоном произнесла:

— Поклонись.

Таир послушался, чувствуя, как страх отпускает. В зелёных глазах женщины засквозило тепло. Лёгкий ванильный аромат её духов начал перебивать запахи гари, крови и испражнений. Таир вдруг почувствовал, что только Воительница всё понимала. Она знала, что Таир выполнит приказ. Ни секунды не сомневалась в своей власти.

Словно мать, ставящая в угол своего ребёнка.

Она помогла Таиру подняться с земли и отряхнула его униформу от грязи. Странная теплота внутри всё нарастала и нарастала. Происходящее не было чем-то привычным, и Таир вдруг понял, как всё это неправильно. Он еле сдерживался, чтобы не расплакаться.

Больше никакой войны. Только покой.

— Ну, ну, будет тебе, — произнесла женщина, вытерев испачканные ладони о штаны и похлопав Таира по плечу. У неё были тонкие, но очень цепкие пальцы, испёщренные множеством мелких порезов. Таир успел порадоваться, что за вонью трупов и дождём не чувствуется запах его грязного белья. — Твой кинжал довольно мило выглядит. Подарок?

Таир вместо ответа кивнул.

— Я так и подумала. Можешь не бояться, всё уже кончилось.

Таир снова кивнул.

— Ты довольно хорошо говоришь на первенском.

— Вашего языка я на целую жизнь вперёд наслушался.

Женщина пожала плечами.

— Может тебе всю жизнь и придётся на нём говорить.

Таир предпочёл промолчать. Воительница усмехнулась и потрепала его непослушные чёрные волосы.

— Зато не придётся больше убивать. Ты свободен. Делай что хочешь. Проси что хочешь. Живи как хочешь.

— Но что будет с Карасом?

— Мы пока его не тронем. Но город перестроят, как только придёт время.

Женщине отпиливали руки и приделывали вместо них железо. Это было не сейчас, а тогда, в начале войны.

— Так же, как ваши жрецы перестраивали наших жителей с помощью машин? — спросил Таир.

— Экспериментаторы хреновы, — буркнула женщина. — С ними мы разберёмся по справедливости. Даю тебе слово: тебе нечего бояться. Будь здесь. Я вызову санитаров, тебя нужно подлатать.

Снова похлопав Таира по плечу, женщина начала удаляться.

«Больше года прошло, — подумал он. Я воюю уже больше года, но никогда не видел таких офицеров…»

Офицеров? Ну да, первенцы берут женщин в армию. А значит, перед ним солдат. Хоть и баба, но она враг. Убийца. «Как ты мог забыть? Они твой дом только что уничтожили! Эх ты, Штык хренов, служитель Серого Охотника…»

Таир опустил взгляд и натолкнулся на взор мёртвого капитана Чёрных Винтовок. Лет сорока, с разорванным животом и выпущенными внутренностями, он лежал возле ямы с утилизатором. На испачканном мундире блестел орден ветерана Второй Войны за Объединение. Всю свою жизнь мертвец посвятил Союзу, а что же Таир? Жалкий, вонючий, трусливый предатель, сын шлюхи, который умрёт всеми забытый и никому не нужный. Таир чуть не заплакал от стыда и обиды. Неужели он, жнец Серого Охотника, убивший столько взрослых мужчин, испугался смерти?

Слова вырвались сами собой, будто имели власть над Таиром.

— Эй, вы! Как вас зовут?

Женщина остановилась и медленно обернулась. На её лице читалось недоумение, смешанное с раздражением. Зелёные глаза превратились в напряжённые щёлочки.

— Зачем тебе это?

— Когда всё закончится, я найду вас и убью. Вы поплатитесь за мой народ! Вы все поплатитесь! Я вас ненавижу!

Голос Таира сорвался, из глаз прыснули слёзы. Сжимая кулаки, он пытался не упасть на колени. Но Воительница только усмехнулась.

— Что же, твоё право. Меня зовут Анора Лоренс. Я принцесса Синдиката и фактический командир этой кампании. Хочешь убить меня? Так зачем медлить?

Она вынула клинок Таира и бросила его в грязь.

— Подними и покажи, на что способен! — приказала она. Таир почувствовал, как напряглись солдаты за спиной. Одно неправильное движение — и он мертвец. Таир опустился на землю, обволок пальцами рукоятку. И понял, что не может встать. Кинжал сам выскользнул из рук, плюхнулся обратно в грязь.

— А жаль, — сказала Воительница. — Я слишком многих отправила на тот свет, чтобы жить дальше. Пожалуйста, сдержи обещание.

В её взгляде мелькнула смертельная усталость. Казалось, вся горечь мира скопилась в одной женщине. Таир кивнул, чувствуя слабость во всём теле.

— А вы — не смейте его трогать! — произнесла Анора, обратившись к солдатам. — Тебя, Клэй, это касается прежде всего. За твоё неповиновение будет наказание, не сомневайся.

Улыбнувшись, принцесса удалилась.

Голубоглазый альбинос по имени Клэй присел на колени перед Таиром. В его взгляде горели огни, которые могла погасить только кровь.

— Свернуть бы тебе шею, — прошипел он. — Но лучше отдам обратно кинжал. Видит Бог, если ты ещё считаешь себя мужчиной, то вскроешь вены.

Таир не мог даже кивнуть. Солдат толкнул его, и Штык завалился назад.

Земля, недавно казавшаяся горячей, стала холодной, злой, неприветливой. Она отказывалась его принимать — Таир больше не принадлежал ей. Земля не любила предателей.

Таир поднял взгляд. Горизонт застилал дым — это горел Карас. То ли Анора ему солгала, то ли сааксцы сами его подожгли. Старый мир погиб. Таир мысленно помолился Отцу. Его война только начиналась.