Человек-радар

Глава 3. Падшие ангелы

Впервой половине следующего дня я отправился в историко-художественный музей – туда, где когда-то работала Саяра Бетреддинова. Женю с собой брать не стал, поскольку тот планировал встретиться со знакомым налоговиком.

Заведовала музеем шустрая низенькая женщина лет пятидесяти, со сложно произносимым именем: Амалия Мартиновна Гольденштейн. Во избежание поломки собственного речевого центра я сразу же избрал форму обращения на «вы» и предъявил лицензию частного детектива.

Амалия Мартиновна изучала документ не меньше минуты. Я наблюдал, как ее темные глаза, увеличенные толстыми линзами очков, блуждают из стороны в сторону.

– Как интересно! – наконец заключила она. – Частный детектив… Не знала, что у нас в городе такие водятся.

– Не самая распространенная профессия, – согласился я, пряча пластиковую карточку в карман. – Но порой людям требуется помощь независимого эксперта.

– В самом деле? Как интересно!

Мы разместились в кабинете госпожи Гольденштейн. Здесь пахло историей и старостью. Женщина опустилась за стол, который оказался для нее великоват. На меня она смотрела как на предвестника увлекательного жизненного приключения.

– Чем я могу вам помочь, молодой человек?

– Вы помните свою бывшую сотрудницу Саяру Бетреддинову?

Госпожа Гольденштейн молчала. Ее огромные глаза смотрели на меня не моргая. Мне начало казаться, что Амалия Мартиновна впадает в спячку.

– Ну конечно! – внезапно выпалила она. – Саечку прекрасно помню! Замечательная девочка. Такая трудолюбивая и исполнительная.

– Какую должность она у вас занимала?

– Сая взвалила на себя огромную организационную работу. Занималась проведением выставок и экскурсий. Договаривалась со спонсорами, лично водила посетителей.

– Когда она уволилась?

Снова пауза, во время которой огромные глаза словно пытались меня проглотить.

– Около двух лет назад, кажется.

– Вы в курсе, чем она занимается в настоящее время?

– Разумеется! Она открыла частную школу… – Женщина осеклась. – А почему вас интересует Саечка?

– Дело как раз таки в ее школе. Меня наняла одна пара, которая планирует отдать туда ребенка, – соврал я. – Они хотят убедиться в профессионализме Саяры Ринатовны, получить от меня необходимые рекомендации. Так что я сейчас мотаюсь по городу, опрашиваю коллег и друзей госпожи Бетреддиновой.

– Как интересно! – покачала головой Амалия Мартиновна. – И какие основательные родители! А это законно?

– Моя лицензия дает мне юридическое право проводить подобного рода мероприятия. Тем более что ничего особенного я не делаю. Поговорю с вами, с родителями других учеников школы, сделаю запрос в налоговую службу… А после составлю справку о благонадежности Саяры Ринатовны и ее учебного заведения.

– Какая интересная у вас работа!

Я рассмеялся как можно более искренне, пытаясь расположить женщину к себе.

– Честно говоря, на словах это куда увлекательней, чем на деле. Не могли бы вы рассказать о госпоже Бетреддиновой немного подробней. Какие отношения складывались у нее с коллегами, над чем преимущественно работала и так далее… Можете говорить открыто, ваше имя нигде не будет фигурировать.

Гольденштейн опять ушла в себя. Кажется, это была ее стандартная реакция.

– Амалия Мартиновна… – решил я слегка ускорить процесс.

– Саечка всегда была очень… требовательной, – осторожно проговорила собеседница. – По отношению и к себе, и к окружающим. Она старалась контролировать любые работы в музее.

– Коллеги разделяли такое рвение?

– Они едва терпели Саечку.

– Лично вам она не доставляла проблем?

– Господи! Нет, конечно! Такие сотрудники – на вес золота.

– Значит, Бетреддинова занимала руководящую должность?

– Нет же! И в том основная причина напряженности в коллективе. Коллеги считали, что Саечка не имела права раздавать им распоряжения, не будучи начальником.

– А открытых конфликтов не возникало?

Гольденштейн покачала головой. Очень-очень медленно.

– Все боялись ее. За глаза называли ведьмой. Поговаривали, что Саяра может наслать проклятье! Она же татарка… Еще и увлекалась всякой чертовщиной.

– Чертовщиной?

– Саяра верила в потусторонние, знаете ли, силы. В сверхъестественное. Интересовалась городскими легендами… – Гольденштейн вдруг осеклась, словно сболтнула лишнего.

– Какими, например?

Амалия Мартиновна посмотрела на часы над входной дверью. Затем медленно поднялась, обошла свой огромный стол и села в кресло подле меня.

– Вы же слышали о подземных переходах?

Я сразу понял, о чем говорит заведующая музеем. Каждый житель Серпейска знал легенду о катакомбах под городом. Якобы их прорыли монахи много веков назад. Если верить россказням, в подземных переходах обитали души служителей, павших в войнах с татаро-монголами. Там же будто бы были спрятаны и монастырские сокровища. Каждый год находился очередной Индиана Джонс, решивший во что бы то ни стало разыскать клад. Не удалось еще никому.

– Да, я понял, о чем вы. И Саяра, значит, интересовалась этой тематикой?

– Она была одержима легендами! Сокровища, привидения… Верила, что все это по-прежнему там!

– А оно – там?

Амалия Мартиновна посмотрела на меня как на школьника, сморозившего околесицу у доски.

– Хотите спросить, отыскал ли хоть кто-нибудь вход в эти катакомбы?

– Я слышал, что многие пытались.

– И никто не сумел. Было обнаружено два или три прохода, но они оказались заваленными в советские времена.

– А Саяра? – спросил я. – Она лично искала возможность попасть в подземелье?

Гольденштейн в очередной раз погрузилась в воспоминания. Я подумал, а не пойти ли кофейку заварить.

– Я вам не скажу, пыталась ли она спуститься туда… но теоретической стороной вопроса интересовалась крайне живо! Даже организовала отдельный стенд в архиве городских документов. Саяра очень много времени потратила на чтение. Архивные записи, начиная с основания Серпейска в 1339 году, упоминания о наследии монахов – все откладывала в личную ячейку.

– Прекрасно! – оживился я. – Вы позволите взглянуть на ее картотеку?

– К сожалению, это невозможно. – Гольденштейн опустила погрустневшие глаза. – Записи уничтожены.

– Как так?

– Однажды в архиве случился пожар. Существенного ущерба огонь не нанес, но стенд Саяры сгорел. Все ее наработки, выдержки из летописей монахов. Саечка была раздавлена. Она решила, что поджог совершен намеренно, и обвинила во всем других девочек! Сая считала, что это была месть коллектива за излишнюю требовательность с ее стороны. Вот как раз после инцидента она и написала заявление об уходе, а потом пропала почти на год.

– А к какому варианту склоняетесь вы? Поджог или самовозгорание? – аккуратно поинтересовался я.

Гольденштейн вздохнула.

– Трудно сказать. Все случилось во время очередной «Ночи в музее». Пожарный инспектор считает, что кто-то из посетителей отклонился от маршрута экскурсии и решил сделать перекур. Он бросил непотушенную сигарету в корзину с бумагами – так и произошло возгорание. Виновных не нашли…

После беседы с госпожой Гольденштейн личность гражданки Бетреддиновой заиграла для меня новыми красками. Увлечение сверхъестественным, при том что у ее дочери явно имелись экстрасенсорные способности, вполне могло послужить отправной точкой для поисков чего-то непостижимого, что было скрыто под нашим городом. Доступ к историческим документам, умение работать с информацией стали ее инструментом. Неожиданный уход из музея вызывал подозрения. Пазл в моей голове складывался в нелицеприятную картинку – Саяра все сильнее виделась мне в негативном ключе. Нужно было установить, где она пропадала целый год. Возможно, это обстоятельство прольет свет на причины столь внезапного открытия ею частной школы.

Я поблагодарил Амалию Мартиновну за оказанную помощь и покинул музей. Дождя пока не было, но небо затянули серые тучи. Я глянул на часы и поспешил на стоянку.

Здесь-то меня и поджидали – прямо возле «вольво». Маленькая девочка в синих джинсах и фиолетовой толстовке с капюшоном стояла, привалившись к капоту машины. Подойдя ближе, я признал в ней Эльвиру Бетреддинову.

– Привет, радар, – бодро кивнула она. – Узнал, что хотел?

– Слезь с капота – вмятину оставишь.

Я смахнул девчушку с машины.

– Эй!

– Как ты меня нашла?

– Я вижу ауры людей и запомнила оттенок твоей. Теперь если сосредоточусь, то различу тебя где угодно в радиусе километра.

– Неплохо.

– А что у тебя? Какой скилл?

Я пропустил вопрос мимо ушей.

– Да ладно тебе, – хмыкнула девчушка. – Я ж вижу – ты из нашего племени.

– Из «вашего племени»?

– Конечно. Мы – экстрики, и нас много. Так что ты умеешь? Как устроен твой радар?

Она смотрела мне прямо в глаза, действительно интересуясь вопросом.

– Я могу найти человека, где бы он ни находился.

– По фотке?

– Если не знаю, как он выглядит, то да.

– А если знаешь?

– Тогда достаточно просто представить.

– А если он помер?

– Без разницы.

– Даже если от него остались только старые, изъеденные червями, покрытые паутиной тарантулов кости?

– Ну, такой сочный натюрморт мне искать не доводилось, но, думаю, найду и их.

Девчушка одобрительно кивнула. Похоже, я прошел ее личный тест на крутость.

– Неплохо. Ты бы нам пригодился.

– «Вашему племени»?

– Всему движению.

– Какому?

– Движению экстриков.

– Экстрики, значит?

– Да, экстрики.

Я усмехнулся.

– Слишком много согласных, язык ломается.

Она нахмурила лобик.

– Это мое название, я сама его придумала. Надо было как-то назвать, я и назвала. Придумай лучше, если сможешь.

– А кто во главе тусовки? Твоя мама?

– У движения нет лидера. Только высшая цель!

Я не смог сдержать улыбки.

– И какая же?

– Нужно показать всему миру, что мы реальны! Пришел наш черед! Время вынуть голову из песка и заявить о себе! Запустить движение.

Я по глазам видел, что девчонка говорит вполне серьезно. Даже несколько фанатично.

– Это и есть высшая цель? Пониже ничего не нашлось?

Эльвира подозрительно прищурилась.

– Ты меня троллишь?

– Ни в коем разе. Пытаюсь смекнуть, что случится…

– Когда мы все выступим?!

– Запустите движение.

– Ха! Тогда люди узнают, что мир давно не так прост, как они считают.

Теперь уже я кивнул одобрительно.

– Звучит так, словно ты задумала революцию.

– Я и задумала, – с жаром выпалила девочка. – Но нужно еще вас, старперов, растормошить.

– И решила начать с меня?

Эльвира спрятала руки в карманы толстовки, пнула кроссовкой маленький камушек.

– Не… Я пришла в гости позвать. Мама хочет тебя видеть.

– Зачем?

– Кто-то вчера следил за дядей Борей. Я уверена, это был ты.

– С чего бы вдруг?

– Твоя аура. У нее скотский оттенок шпиона.

Я рассмеялся.

– Скотский, значит?

Она подняла голову, посмотрела на меня со всей серьезностью.

– Ты зарабатываешь, когда что-нибудь вынюхиваешь или ищешь плохишей.

– А как выглядит моя аура?

– Как скотская. Но насчет нас ты ошибаешься. Мы не плохиши.

– И твоя мама хочет убедить меня в этом?

– Именно. Так ты придешь?

– Когда?

– Прямо сейчас.

Раздумывал я недолго.

– Поехали.

Я разблокировал автомобиль. Эльвира распахнула дверцу.

– Как тебя зовут, кстати?

– Следопыт, – ответил я, обходя машину.

– Это не имя.

– А мне нравится.

Мы сели в авто. Эльвира манерно вздохнула.

– Ну, ты хотя бы не гундишь, что я тебе тыкаю…

От музея до школы «Гретель» путь был недолгим – всего пара минут езды. Серпейск городок маленький, все рядом.

– Заезжай во дворик, – сказала Эльвира. – Поставишь тачку под навес.

– Я снаружи припаркуюсь.

– Боишься оказаться в ловушке?

– За машину тревожусь.

Девчушка презрительно фыркнула. Но в целом она была права. Я не собирался загонять авто на территорию школы, тем самым лишая себя путей к отступлению. Коричневого пояса по карате и травматического пистолета под сиденьем должно быть достаточно, чтобы отмахаться от возможной засады, но машинку лучше держать на воле.

Я припарковался вдоль бордюра, мы выбрались из авто. Начинался дождь. Далеко впереди, над высоким подъемом улицы, маячил дирижабль правительства.

– Достала эта махина, да? – спросила Эльвира. – Наверняка ее пригнали, чтобы нас выслеживать.

– Ты про «ваше племя»?

– Хватит это повторять. Бесишь уже.

Она открыла калитку и прошла на территорию. Я шагнул следом, отметив, что черный «мерседес» стоит под навесом, а вот микроавтобус отсутствует.

Поднимаясь по бетонным ступеням на крыльцо, я обратил внимание на наличие панели включения сигнализации под дверным звонком.

Мы, войдя в дом, очутились в длинном и просторном коридоре, выполнявшем, по всей видимости, функции холла. Приглушенный желтый свет, пустующая стойка ресепшен у входа, безликая картина на стене.

– Можешь не разуваться, – сказала Эльвира.

– Какое радушие.

Коридор заканчивался дверью в подсобку и переходом в следующее помещение. Проследовав за Эльвирой, я оказался в просторном актовом зале. Дневной свет проникал в него через два огромных окна. Вдоль стены тянулись ряды деревянных стульев. Слева располагались небольшая сцена с софитами и винтовая лестница, ведущая на второй этаж. А в центре зала меня ожидали два человека, которых я сразу же узнал благодаря фотографиям на сайте школы «Гретель».

Саяра Ринатовна оказалась довольно рослой женщиной, на пару сантиметров выше меня. Резкие черты лица, волосы длинные и прямые, очень смуглая кожа. Зеленые, без малейших намеков на доброту и покладистость глаза смотрели уверенно. Одета она была в строгое зеленое платье в пол, подчеркивающее идеальную осанку.

Ее компаньон Макс выглядел менее представительно, но куда опаснее. Глазки маленькие, черненькие и вертлявые. Треугольное лицо бледноватого оттенка, взлохмаченные темные волосы. Черный костюмчик с галстуком и белой рубашкой на тщедушных узких плечиках не добавлял ему респектабельности. Макс держался позади Саяры, спрятав руки за спиной, и на меня смотрел с плохо скрываемой хитрой ухмылкой. Впечатление он производил прегнусное.

Я остановился в нескольких шагах от парочки. Эльвира отошла в сторонку и замерла, скрестив руки на груди.

– Он побоялся загонять машину, мам. Думает, что мы задумали его прикончить.

Саяра едва заметно улыбнулась.

– Вы действительно опасаетесь, что мы хотим вас убить? – Голос ее оказался очень чистым и твердым.

– Я рассматриваю все варианты.

– Он реально их рассматривает, ма. Прямо сейчас сканирует все подряд. Я вижу, как тянутся синеватые лепестки от его головы…

Я повернулся к ребенку:

– Я-то думал, мы друзья.

– Ага, мечтай.

– Эльвира, перестань смущать гостя. Вы должны простить мою дочь. Она обладает сразу двумя талантами, не способствующими общению: видит намерения людей и говорит, что думает. Ужасная комбинация.

– Да, я успел оценить.

– Позвольте представиться. Меня зовут Саяра Ринатовна, это – мой компаньон Макс Витальевич. – Она сделала паузу, внимательно глядя на меня. – А как ваше имя?

Я ничего не успел ответить – за меня это сделала мелкая чертовка:

– Он назвался Следопытом.

Макс неприятно усмехнулся. Саяра же отнеслась к фразе дочери со всей серьезностью.

– Разумеется… Ведь это имя передает суть вашего дара, не так ли?

– Зачем вы меня позвали? – спросил я.

– Хотела познакомиться и узнать, не вы ли вчера следили за моим вторым помощником?

– Да, я.

– Зачем?

– Он показался мне странным парнем.

– Вы решили, что «напали на след»?

– Когда я его нашла, он выходил из твоего музея, – в очередной раз сдала меня Эльвира.

Я вновь покосился на девочку – она тоже начинала меня бесить.

– И ты еще мою ауру называешь скотской?

– Общались с Амалией Мартиновной? – спросила Саяра.

– Знакомился с коллекцией природных камней.

– Ее выставят только через неделю, а вам ложь не к лицу. Как поживает моя бывшая работодательница?

– Вся в расстройствах из-за вашего сгоревшего архива.

– Вы – сотрудник правоохранительных органов?

– Я друг человека, которого обеспокоили действия вашей дочери.

– Анастасия Пашутина, – с пониманием кивнула Саяра. – Дочь рассказывала о вашей встрече у них дома. Уверяю, малышке Алёнке ничего не угрожает.

– Рад это слышать.

Бетреддинова вздохнула.

– Давайте говорить напрямую…

– Давайте, – поддержал я эту идею.

– Мы живем в уникальное время, – продолжила она. – Что-то в людях меняется, мир перестраивается – и вы это чувствуете. Вы не можете сказать, как именно, но подспудно ощущаете некие процессы. Мой ребенок обладает удивительным даром. Я убеждена, что она не одинока. Вы – второй телепат в этом помещении – являетесь прямым тому доказательством.

Я пожал плечами:

– И что с того?

– А то, что люди со сверхъестественными способностями существовали всегда. Другое дело, что многие из них живут, так до конца и не реализовав потенциал. Интуиция, дежавю, вещие сны – все это зачатки восхитительных умений, которые никак не могут пробиться в повседневную жизнь!

Я посмотрел по сторонам.

– Этим вы здесь занимаетесь – растите телепатов?

– Моя дочь ищет детей, чья аура насыщена особой энергетикой. Отыскав ребенка с минимальными задатками экстрасенса, мы предлагаем ему стать учеником школы «Гретель» и развить спящий талант до максимально возможного уровня.

– Лавры профессора Ксавье вам жить не дают?

– Чьи?

– Не важно… А для чего вам это? Хотите обзавестись личной армией детей-телепатов?

– Я считаю, нереализованный потенциал – самое страшное, что может произойти с человеком. Красивый цветок, которому не дали расцвести. Я сама слишком долго занималась нелюбимым делом. В итоге бесценные годы жизни растрачены впустую, а результат – невыносимая тоска. Я не позволю дочери блуждать в темноте общественных стереотипов и стать конвейерным болванчиком. И если, кроме нее, удастся помочь еще паре детишек, можно будет сказать, что свою жизнь я прожила не зря.

Бетреддинова говорила вполне убедительно, как человек, искренне верящий в свои идеалы. Я перевел взгляд на Макса. Мелкий и суетливый, он переминался с ноги на ногу, выглядывая из-за плеча компаньонки. Вот в его благородных порывах сорокалетнего человека, затеявшего переоценку жизненных ценностей, я очень сомневался.

– Вы готовы тратить свои деньги на развитие экстрасенсорных способностей у чужих детей? – поинтересовался я.

– Занятия отнюдь не бесплатны. К тому же в школе «Гретель» мы обучаем игре на музыкальных инструментах, актерскому мастерству и другим видам искусства. И, дабы не быть голословной, я прошу вас лично во всем убедиться. – Саяра подняла руку в пригласительном жесте.

– Предлагаете осмотреть школу?

– Если вы не торопитесь.

Я вновь посмотрел на Макса. Шнырь ухмылялся, глядя на меня исподлобья. Он мне определенно не нравился.

Мы направились к винтовой лестнице. Саяра держалась рядом со мной, а вот Макс маячил за спиной, отчего мне стало не по себе. Всевидящая Эльвира это, конечно же, подметила, отчего радостно улыбалась во все тридцать два.

– Видите ли, господин Следопыт, я воспринимаю гуманитарные науки и искусство в качестве одного из основных инструментов развития экстрасенсорных способностей, – говорила Бетреддинова. – Ведь как у вас, телепатов, заведено: мало что-либо почувствовать, необходимо корректно истолковать сигнал. Окончательный вердикт сильно зависит от умения экстрасенса взглянуть на ситуацию под нетривиальным углом. Для этого просто необходимы развитое образное мышление и некоторая гибкость восприятия.

Мы поднялись на второй этаж и попали в длинный коридор с тремя дверями по левую руку. К каждой был подведен провод сигнализации.

– Классы разделены по дисциплинам, – пояснила Саяра. – Каждый ребенок обладает талантами в определенных областях. Мы предоставляем им самим выбрать, каким видом деятельности заниматься. И уже после этого определяем в профильные группы.

Бетреддинова толкнула ближайшую дверь.

– Класс девяти искусств. Литература, живопись, музыка – мы приглашаем специалистов всех базовых направлений творческой деятельности. Занятия искусством как ничто другое способствуют развитию образного мышления, необходимого толкователям. Прошу, проходите.

Я зашел в просторное, хорошо освещенное помещение, где царил типичный творческий беспорядок. По полу были разбросаны наборы красок, фломастеры, книги, цветные мелки, комиксы. По углам расставлены мольберты с непонятной мазней. Белоснежные стены использовались в качестве холста для граффити.

– Мы ответственно подходим к нашим занятиям, – сказала Саяра. – Даже если ребенок не достигнет заметных результатов в экстрасенсорике, но проявит склонность хотя бы к одному из искусств, это не останется незамеченным. При должном подходе мы в состоянии сделать из него как минимум искусного ремесленника.

Следующий зал мне приглянулся больше. Светло, на стенах плакаты с алфавитами и основами грамматики по меньшей мере пяти различных языков. Плазменный телевизор, дорогая стереосистема. Круглый стол с магнитофоном и комплектом наушников.

– Класс лингвистической подготовки. В этих стенах куются полиглоты. Существует теория, согласно которой изучение иностранных языков благотворно сказывается на развитии определенных участков мозга, непосредственно задействуемых в экстрасенсорной практике.

– Вы подтвердили эту теорию? – спросил я.

– Отчасти. Детский организм нестабилен. Невозможно предугадать, на какой триггер возникнет реакция или что в конечном счете послужит причиной проявления экстрасенсорных сил.

– Я уже свободно владею двумя языками, – гордо заявила Эльвира.

– Да? И какой из них ты знаешь лучше? Русский матерный?

– Ха-ха, какая тонкая шутка, господин Следопыт. И совсем без бороды.

Наша разношерстная компания перешла в последний, третий зал. Он сильнее предыдущих напоминал традиционный класс, хотя парты и были здесь расставлены по кругу. Повсюду развешаны портреты умных мужиков с достойными фамилиями. Пафосные цитаты в рамках, большие книжные шкафы, заставленные серьезными трудами. Помещение буквально дышало знаниями.

– Класс гуманитарных и социальных дисциплин, – пояснила Бетреддинова. – Приглашенные педагоги знакомят наших учеников с основами культурологии, социологии, философии и психологии.

– Я смотрю, вы не боитесь перегрузить детишек, – заметил я.

– Они должны понять простую вещь: обладание сверхъестественными способностями – это далеко не привилегия и, если говорить начистоту, никакой не дар свыше. Это – бремя. Умение грамотно распоряжаться своими возможностями – сложнейший труд и ответственность перед огромным миром.

– Вы точно не боитесь перегрузить детишек…

– Не согласны со мной? Ваш дар не создает вам неудобств? – Бетреддинова прямо-таки вцепилась в меня глазами. – У вас нет обручального кольца – вы явно не состоите в постоянных отношениях. Друзей наверняка мало, а работа не требует постоянно находиться в коллективе. Как я это поняла? По вашей ауре. Я не могу ее увидеть, но моя дочь – может. И, исходя из того, что она мне о вас рассказала, я имею некоторое представление о ваших возможностях. Это ведь не просто хорошая интуиция, да, господин Следопыт? Вы знаете, что обладаете гипервосприятием, и целенаправленно развивали в себе эту способность, не так ли? Как много вы можете?

– Он сказал, что находит людей, – ответила за меня Эльвира. – И живых, и мертвых.

– А-а-а, ясно, – кивнула Саяра. – Человек-радар.

– Я называю это биологическим локатором.

– Постоянно ловите сигналы, часть которых не в состоянии трактовать, верно? И каждый человек, с которым вы взаимодействуете, видится вам лишь сгустком раздражающих импульсов. Так ответьте, господин Следопыт, как вам живется с этим?

Она смотрела мне в глаза с вызовом, слегка прищурившись. Практически все, что сказала женщина, оказалось правдой. Спорить было бесполезно. Но и развивать тему я тоже не стал.

– На этом все? – спросил я.

– На этом все, – эхом отозвалась она.

– Больше вы ничего не планировали мне показать?

– Третий этаж отведен под хранилище инвентаря и мой рабочий кабинет, а актовый зал и сцену вы видели сами.

– Я заметил еще одну дверь в конце коридора.

– Выход на открытую веранду.

Я покосился на Макса. Шнырь продолжал держаться за плечом Бетреддиновой, поглядывая на меня с жуликоватой ухмылочкой. Я кивнул в его сторону:

– А это создание вообще говорит? За все время, что я здесь, он ни слова не проронил!

– Вы раздражены, простите меня за это, – сказала Саяра. – Иногда я бываю излишне прямолинейна. Я лишь попыталась донести до вас значение своей инициативы.

– Тогда скажите прямо: родители ваших учеников ведь не в курсе, что отдали детей в школу экстрасенсов?

– Разумеется, нет, – с фирменной полуулыбкой ответила Бетреддинова. – Для всех мы учреждение дополнительного культурного образования. Родителям всех нюансов знать не обязательно, а детей мы просим не распространяться о некоторых аспектах.

– Мне вы рассказали.

– Потому что вы с моей дочерью – одного поля ягоды и способны видеть ситуацию под правильным углом. Я очень рассчитываю на взаимопонимание.

Мы вновь спустились на первый этаж, остановились посреди зала.

– Как видите, – продолжала Саяра, – в наших стенах мы не пытаем детей и не разбираем их на органы. Что же касается вашей подруги… Эльвира прекратит контакты с ее сестрой вне школы и перестанет появляться в их доме.

– Что?! – возмутилась девочка. – Мам…

– Такое решение вас устраивает? – не глядя на ребенка, спросила Бетреддинова.

– Вполне, – соврал я.

– И вот еще что… Я хочу сотрудничать с вами.

– Сотрудничать? – искренне удивился я.

– Я стараюсь дать детям максимум полезной информации, но еще ни разу перед ними не выступал осознанный телепат со стабильными навыками. Не найдется ли у вас время поделиться своим опытом жизни с уникальным даром?

Я внимательно всматривался в восточное лицо Саяры и не понимал, говорит ли она всерьез или слегка подначивает меня.

– Надо подумать, – уклончиво ответил я.

– Мы предлагаем вам дружбу. Она дорогого стоит.

Интонация, с которой были произнесены последние слова, сказала мне больше, чем весь предыдущий разговор. Странная троица готова до конца сражаться за свою территорию и вмешательств извне терпеть не намерена. Чего уж тут лукавить, они умели произвести впечатление непростых людей. Я ничего не ответил и покинул школу.

Холодный ветер остудил лицо. Я побывал в логове врага, но вопросов возникло больше, чем получено ответов. Особняк оборудован неплохой системой сигнализации. Третий этаж под запретом. «Гретель» казалась сотканной из тайн и секретов, а показная готовность работать открыто – конечно, не более чем искусная ширма, блюдо навынос. Меня раскатали как ребенка, вскрыв всю подноготную, при этом сохранив собственные тайны. Бетреддинова умна – потому-то и опасней жуликоватого Макса с ужимками базарного щипача или видящей ауры девчушки.

Подойдя к машине, я посмотрел в небо над городским парком. Вдали проплывал дирижабль правительства. Наблюдал свысока, сея в прохожих тревогу. Нервозность витала в воздухе. Я изо всех сил старался не поддаваться ей, хотя сложно продолжать мяукать, живя среди собак.

Я сел за руль и поехал в центр города.

Десять минут спустя мне посчастливилось занять угловой столик в любимой «Стекляшке». В обеденное время здесь было не протолкнуться. Официантка приняла заказ и оставила меня в ожидании бифштекса с яйцом. Я достал смартфон и погрузился в изучение последних новостей из жизни города.

Очередное ДТП на «проклятом перекрестке», два бытовых убийства близ психиатрической больницы, перестрелка на окраине – типичная сводка происшествий за сутки в родном Серпейске. Мое внимание привлекло выступление мэра перед силовиками. Если верить «Подслушано в Серпейске», Харыбин был крайне доволен статистикой воздушных патрулей, и если их КПД продолжит расти, то появится резон увеличить количество дирижаблей. В заметке не было сказано, как на подобную инициативу отреагировали СМИ и представители силовых ведомств, а вот авторы паблика разродились потоком яда, в очередной раз затянув песню о жестоком режиме, взявшем простых граждан в ежовые рукавицы…

Вскоре прибыл Женя. Блогер выглядел бодрым и возбужденным: что-то откопал.

– Поел уже? – спросил он, бросая на стол айпад в белоснежном чехле.

– Только пришел.

– Отлично!

Он снял пальто и длинный шарф, переместился к вешалке с единственными оставшимися плечиками. Почти одновременно с Женей за ними потянулась пухлая рука какого-то мужика в свитере, вознамерившегося водрузить на них ветровку.

– Простите, я первый пришел, – тоном не терпящим возражений заявил Женёк и практически выхватил плечики у мужика.

– Чего? – возмутился тот.

– Я первый пришел, – повторил Женя громче.

Как ни в чем не бывало он накинул пальто на вешалку и вернулся к своему столику. Мужик в растерянности остался у разбитого корыта. Видно было: он не прочь дать Женьку в пятак, но стесняется учинять скандал в кафе, полном народа. Редкий трезвый человек затевает потасовку на виду у всех. Женя знал это. И частенько использовал опцию себе во благо.

– Что заказал? – спросил блогер, садясь напротив.

– Бифштекс с яйцом.

– А попить?

– Капучино.

– Большую кружку, без корицы?

– Так точно.

Женя хмыкнул.

– Ты не меняешь привычек.

– На то они и привычки.

Он поскреб бороду.

– Тоже, что ли, кофейку хряпнуть…

– Хряпни.

– Да я, вроде как, отказываюсь от этого. Ты знал, что кофеин плохо влияет на выработку тестостерона?

– Тебе-то что? Один хрен целыми днями за компьютером. На какой сайт тестостерон растрачивать будешь?

– Ох, какие у нас шутки смешные, – поморщился Женя. – Прямиком из казармы. А главное, не бородатые ни разу.

– Где-то я уже это сегодня слышал…

Подошла официантка. Женя заказал имбирный чай и яблочный штрудель.

– Короче! – Он хлопнул ладонью по столу и включил айпад. – Я кое-что нарыл, напарник. Я правильно сказал: «нарыл»?

– Так в кино говорят нью-йоркские копы.

– Мне просто нравится, как звучит! – с воодушевлением пояснил товарищ. – Брутально прям.

– Ясно…

– В общем, слушай. Дружище из налоговой проверил финансовую подноготную «Гретель».

– Кто спонсор Саяры?

– А никто! Нет у нее спонсора.

– Особняк сдается в аренду?

– Тоже мимо. Они выкупили дом год назад. Заплатили разом всю сумму.

Я развел руками:

– Откуда такое бабло у сотрудника музея?

– Строго говоря, в учредителях числится не только Бетреддинова. Судя по документам, братья Шеллины находятся с ней в равных долях.

– Кем эти двое работали до «Гретель»?

Женя довольно улыбнулся.

– А вот тут начинается самое интересное.

Он провел пальцем по планшетнику, активируя экран. Вновь пришла официантка, поставила мой заказ и столовые приборы. После ее ухода товарищ начал делиться открытиями.

– Если верить документам, огромными финансами братья Шеллины не располагали никогда. В начале «нулевых» занимались кто во что горазд: таксовали, вагоны разгружали, мухлевали с валютой. В новом десятилетии они наконец-то нашли истинное призвание: Макс и Борис подались в черные копатели.

Я покачал головой, принимаясь за обед.

– Они неплохо подзаработали на поисках ржавых касок. Излазили не только Серпейский район, но и всю нашу область, а также Тульскую, Калужскую и Брянскую. Обросли связями. Изредка брались за посредничество, если кому-то хотелось вывести на рынок какую-нибудь вещицу. Нужных людей они знали. Короче, подозрительные личности. Странный выбор на роль соучредителей учебного заведения.

– На самом деле нет, – сказал я. – Мне сегодня довелось побывать на прежнем месте работы Бетреддиновой и пообщаться с ее боссом.

– Гольденштейн?

– Знаешь ее?

– Весь город знает. Специфичная дама, да?

– Есть немного. Но разговорить ее несложно. В общем, она сказала: у Саяры был своеобразный бзик – городская легенда, на которой та помешалась.

Женёк задумался, а я отправил в рот очередной кусок бифштекса.

– Подземные катакомбы? – догадался товарищ.

– Именно.

– Какая банальщина!

– Но все сходится. Саяра основательно изучила документы по архитектуре города. Даже собственный архив завела. Со слов Гольденштейн, в нем содержалась полноценная архитектурная летопись Серпейска. Все, что когда-либо возводилось в городе, все подземные коммуникации, отмеченные в официальных документах, попали Саяре на карандаш.

– Ты видел эту подборку?

– Нет. В одну из «Ночей в музее» кто-то из посетителей отбился от группы, решил сделать перекур, да не затушил окурок. Случился пожар. Архив, собранный Саярой, полностью сгорел. Узнав об этом, Бетреддинова пришла в бешенство, закатила истерику и уволилась из музея.

– Я ее понимаю! – кивнул Женя. – Если бы мои статьи…

– Расслабься, чувачок, – усмехнулся я. – Не было никакого экскурсанта с папироской. Саяра сама устроила поджог.

Женька наморщил лоб.

– Ты же сказал, документы много для нее значили!

– Во-первых, нет оснований полагать, что сгоревшие бумаги – это на самом деле картотека Бетреддиновой. Она вполне могла подменить их старыми газетами, а подлинники спрятать понадежней. А во-вторых, записи требовались ей, чтобы выяснить лишь одну вещь.

– Где располагаются подземные переходы?

– Где спрятаны сокровища серпейских монахов. Допустим, этот пробел она заполнила, тогда потребность в документах автоматически отпадает.

Женя задумчиво сложил руки на груди, глубоко задумавшись. Официантка принесла имбирный чай и яблочный штрудель. После ее ухода я продолжил:

– Саяра не случайно знакома с черными копателями. Она много лет посвятила поискам клада. Изучила расположение всех скрытых ходов-выходов подземного города. Но ею руководили не амбиции историка, а вполне меркантильный интерес. Видимо, в определенный момент Бетреддинова уверовала, что наконец нашла искомое. Не желая делиться находкой с кем-то из коллег, она уничтожила записи. Ведь в наработках больше нет нужды. Но вот чего ей не хватало, так это навыков поисковых работ.

Я замолчал, доедая мясо.

– И она нанимает Шеллиных, – подхватил Женя.

– Братья – опытные копатели. Со связями. Знают, к кому можно податься с кладом в обход государства. Троица исчезает на время, реализуя навар, а потом они выскакивают как черт из табакерки и выкупают особняк. Открывают школу, запускают рекламу… Это большие деньги. А спонсоров не заявлено – ты сам проверил.

Я видел, что Женя не особо верит в мою догадку.

– Думаешь, они реально нашли сокровища? Может, и призраков убитых монахов?!

– И жителей «полой Земли».

– Нет, серьезно, есть такая легенда. Люди продолжают лезть в катакомбы, а затем многие из них умирают от тяжелых болезней. По легенде, их убивают призраки, стерегущие монастырские сокровища. Хотя, конечно, фишка не в призраках.

– Да неужели?

– Под землей выявлена сильная концентрация радона. Очень опасный газ.

Я отставил пустую тарелку, пододвинул чашку кофе.

– А ты много знаешь, я смотрю. Тоже грезил мечтами о кладе?

– Пару лет назад писал большой пост для «Подслушано». Про катакомбы и другие странности города. Кое-что отложилось в памяти.

Я пожал плечами.

– Просвети меня, пока кофе пью.

Женя почесал стильную бороду.

– Да не сказать, чтобы я многое помнил… Как ты знаешь, Серпейск был основан в середине четырнадцатого века. Город всегда считался пограничным и служил аванпостом в периодических стычках с татаро-монгольскими завоевателями. Естественно, монастыри выполняли функции крепостей. К концу пятнадцатого века их было уже три: Серпейский кремль на Красной горе, Высоцкий мужской и Владычный монастыри. Между собой их связывали подземные коммуникации. Так возникла система «Засов» – город-дублер на двадцатиметровой глубине. Согласно летописям, воеводы пользовались «Засовом» для скрытого перемещения войск, хранения еды и прочего. Поскольку имелись выходы к речке Каре, во время осады можно было пополнить запасы воды.

Я почесал бровь, обдумывая полученную информацию.

– Какова протяженность переходов?

– Не знаю. Надо копаться в документах. Но, по идее, рукава опоясывали весь Серпейск и имели десятки потайных комнат. Говорят, даже под устьем Кары имеется коридор. Этакий местечковый Ла-Манш.

– Много у монахов было богатств?

– Скажем так, когда сто лет назад большевики приняли решение о повсеместной секуляризации, монахи попрятали в катакомбы не только монастырские иконы, но и вещички зажиточных горожан. Тех, кто не хотел делиться с народом своими кровными. Поэтому, помимо старинных фресок, мы ведем речь и о предметах искусства, коллекционных монетах, аксессуарах и так далее. Сейчас это стоило бы целое состояние!

– Что-то пошло не по плану?

– Ребята из ВЧК. Они прочесали ходы, выволокли все, что смогли отыскать, а потом просто взорвали катакомбы.

– Думаешь, все заначки выгребли?

– Сложно сказать. Да и какая разница, если ходы завалены.

Я усмехнулся:

– Получается, не все, раз Саяра с Шеллиными клад нашли.

– Мы не знаем этого наверняка.

– У тебя есть альтернативное объяснение их богатству?

– Нет, но я же только по поверхности прошелся. Думаю, если копнуть глубже, вскроется иной источник доходов.

Я сделал неторопливый глоток кофе и спросил:

– А ты сможешь объяснить, почему они до сих пор держатся друг друга? Допустим, Бетреддинова дала точные координаты, а копатели Шеллины подняли клад. Почему они не разделили куш поровну и не разбежались, а открыли частную школу? Дело это не шибко прибыльное. Скорее всего, они лишь недавно вышли в ноль – и то не факт, учитывая стоимость особняка. В чем выгода-то?

Женя развел руками.

– Деньги отмывают?

– Или используют школу в качестве прикрытия для других махинаций. Я был там сегодня. Подозрительное место, скажу тебе. Повсюду датчики, будто сейф с золотом стерегут.

– Погоди-погоди… – поднял руку Женя. – Ты был сегодня в «Гретель»?!

– Совсем недавно.

– И ничего мне не сказал?!

Я сделал невинное лицо.

– Ох, прости… Вылетело из головы.

– Вылетело из головы?! Ты отправился в логово зверя, и это у тебя «вылетело из головы»?

– Да все получилось экспромтом. Эльвира поджидала меня возле музея. Сказала, что ее мать очень хочет со мной познакомиться. Ну а кто я такой, чтобы отказывать даме?!

Женя откинулся на спинку стула. По его застывшему в остолбенении лицу я понял, что новость о моем визите в «Гретель» произвела на блогера куда большее впечатление, чем наши разговоры о подземельях, сокровищах и призраках.

– Так, погоди, – сказал он. – Как вообще Саяра прознала про тебя?

– Борис Шеллин рассказал, как спалил нас на площади. Она сложила это с пересказом дочери о встрече на квартире Насти и сделала соответствующий вывод.

– То есть Бетреддинова знает, кто ты такой?

– Понятия не имеет.

– Тогда как тебя нашли в целом городе?

– Дело нехитрое, когда твой ребенок экстрасенс. Ты был прав насчет Эльвиры – девчушка видит ауры.

Товарищ вспыхнул победным фейерверком.

– А я тебе говорил: с ней что-то не так!

– Как я понял, мой оттенок отпечатался у нее в памяти, и теперь младшая Бетреддинова может в любой момент отсканировать меня в радиусе километра.

– То есть она такой же биолокатор, как ты?

– Не совсем. Ее дар устроен по-другому.

Женя нетерпеливо тряхнул головой.

– Начинаю чувствовать себя Алисой в Стране чудес. Дальше что?

– Приехали мы в «Гретель», – продолжил я. – Там меня дожидались Саяра Ринатовна и Макс Шеллин. Стремный мужичок, надо заметить. Ни слова не сказал, все время держался у Бетреддиновой за спиной. Я даже подумал, он выискивает момент, чтобы мне выкидуху под ребро сунуть…

– А Саяра как?

– Крутая баба. Она там всех в кулаке держит. Наверное, вздумай Шеллины свинтить, она бы их никуда не отпустила.

– Чего от тебя хотела?

– Ты не поверишь: познакомиться. Даже экскурсию устроила.

– Зачем ей с тобой знакомиться?

– Она одержима идеей дружной супергеройской семьи и считает меня духовным родственником своей дочери-телепата.

Поднимавшаяся из-за соседнего столика девушка уловила последнюю фразу. Волна негодования пробежала по ее симпатичному личику, в глазах мелькнула мысль, не вызвать ли «скорую». Я постарался улыбнуться ей максимально обаятельно.

– Сюжет для книги обсуждаем.

Девушка никак не отреагировала, лишь подхватила сумочку и поспешила ретироваться.

Женька сморщился, как от зубной боли.

– Духовный родственник? Ты?!

– Эльвира разыскивает и рекрутирует детишек с задатками телепатов. Видимо, аура экстриков, как она нас называет, светится по-другому. У Саяры же есть теория, согласно которой предрасположенность к экстрасенсорике можно прокачивать изучением гуманитарных наук и искусств. Всему этому в «Гретель» обучают приглашенные специалисты, но, помимо заявленной программы, видимо, идет наработка ментальных способностей.

– Зачем это Саяре?

Я пожал плечами:

– Она уверяет, что действует исключительно из альтруистических побуждений.

– Тогда другой вопрос…

– Зачем это черным копателям Шеллиным?

Женя кивнул. Я вновь дернул плечами:

– Без понятия. Может, и впрямь деньги отмывают.

Женя молчал, переваривая услышанное. Затем оживил айпад, открыл какое-то приложение, подвинул планшет ко мне.

– Повтори еще раз, – попросил он.

– На диктофон?

– Ага…

– Э нет, брат, не обессудь. – Я отодвинул гаджет подальше. – Писать меня не надо.

– Издеваешься? Академия экстрасенсов здесь, в Серпейске! Я такую статью накатаю!

Я предостерегающе поднял руку.

– Сейчас ты ничего накатывать не будешь. Саяра попыталась улыбнуться, но за улыбкой я увидел оскал. В «Гретель» что-то нечисто, и нужно продолжать копать.

– Только больше не оставляй меня за бортом, ладно? А то я прям чувствую, как сегодня жизнь мимо прошла.

– Не бойся, не оставлю. Мне не улыбается спускаться под землю в одиночестве.

Женёк не донес кусок штруделя до рта.

– Спускаться под землю?

Я кивнул.

– Хочешь сказать, что собрался…

– Исследовать катакомбы? Так точно!

– Тогда напомню: у Бетреддиновой, если допустить, что она нашла вход, ушли годы на поиски!

– Спорим на обед, мне хватит пяти минут. Я же биологический локатор! Если лазейка существует – я ее найду.

Женя посмотрел на меня как на буйнопомешанного. Затем все же закинул в рот штрудель. Прожевал, запил чаем. Затем сказал:

– Там привидения.

– Привидений не бывает.

– А концентрация радона? Это научный факт.

– У меня дома найдется пара противогазов.

– Думаешь, поможет? Радон радиоактивен.

– Выпьешь водочки опосля.

– Я не сторонник такой банальщины.

– Не занудствуй. Сомневаюсь, что там какие-то запредельные значения радиоактивности. Тем более что нам не обязательно лезть на самое дно. Обгрызем пирог с краев – и вернемся на поверхность.

Женя молчал. Он размышлял, принимая решение. Подобный выход из зоны комфорта казался ему опасностью, а не приключением. Строчить заметки для паблика куда проще, чем следовать им на практике.

– Слушай… – Я подался вперед. – Если не хочешь, я могу и один слазать. Только потом не говори, что жизнь проходит мимо.

– Нет там никаких секретных лазеек…

– Может, и нет… Но если есть… Как же твоя история, что должна рвануть погромче «прецедента»?

Женя поднял глаза. Вот он – интерес!

– Опять же – блог… – продолжал я гнусно манипулировать товарищем. – Ты станешь первым, кому удалось отыскать подземный город и сделать об этом репортаж.

Женя побарабанил пальцами по столику, пристукнул кулаком.

– А давай! В конце концов, будет чем впечатлить Настю!

– Правильно мыслишь, писака. Только ей вовсе не твои истории нужны.

– А что же?

– Решительность. Завтра приезжай ко мне домой часам к десяти. Заодно увидишь, как работает биолок на практике.

– Договорились, друже!

Одним махом я допил кофе.

– Ладно, пора мчать! Ты же заплатишь за мой обед?

– Что?!

Я похлопал парня по плечу.

– Тут недорого вышло. К тому же можешь считать это вложением в общее дело!

Я оставил Женю в компании со штруделем, чаем и моим счетом за обед и выскочил на улицу. Бодрость и энергия переполняли меня.