Человек, закрывающий глаза (СИ)

Глава 9.

Открываю глаза. Я дома, у себя в кровати. Время восемь утра. Спать больше не хочу. Саша спал рядом и похрапывал.

Я не могу позволить, чтобы с ним что-то случилось. Я не могу быть вдовой и матерью одиночкой в свои годы. Да просто не хочу, чтоб хоть как-то пострадал мой храпящий, вредный, любимый клоун. Сегодня я тебя ни куда не отпущу. Если надо, я обману судьбу. Я заставлю систему меня слушать.

Пошла на кухню готовить завтрак. Спать больше не буду. Зазвонил телефон. Мама?

- Алло, мам?

- Доброе утро. Прости если разбудила. У нас ЧП.

- Что случилось? – сердце заколотилось быстрее.

- Не переживай, все живы. Вчера отопление отключили, а сегодня ночью электричество. Видно все стали пользоваться электообогревателями и выбило что-то там на станции. Под утро так холодно стало, я боюсь как- бы дети не заболели.

- Мы тогда сегодня приедем заберём вас.

- Нас не надо. Нам надо дом караулить. Мало ли что. Батареи потекут или с электроприборами что случится. За детей беспокоюсь.

- Хорошо, мам. Будем выезжать позвоним.

Отдохнули от детей и хватит. Пойду Сашку обрадую. Прилегла рядом с ним и шепчу на ухо.

- Сань.

- Ммм.

- Саш, детей надо от родителей забрать.

- Сегодня?

- Ага. У них там конец света наступил. В прямом и переносном смысле. Электричества и отопления нет. Зима подкралась незаметно. Замерзают.

-Что серьёзно? Ну давай через пару часов поедем. – Сашка сладко потянулся- Никакой с вами личной жизни. Жена, где мой кофе в постель?

- В постель я могу тебе только крошек от сухариков накидать. Кофе на столе. Решила встать и уйти, но не тут то было. Меня затащили обратно.

- Лежать.

- Саша. У меня гречка на плите. Сгорит же.

- Гречка? Фу. Пусть горит. Я её все равно есть не буду.

- А я буду.

- Ах! – церемонно закинул руку на лоб мой супруг- Ты променяла меня на гречку? Ты любишь какую-то кашу больше, чем меня?

Мне стало смешно.

- Саш, а ты бы был отличным геем.

Сашка из образа не вышел.

- Хм. Может хоть какой – нибудь мужчина оценил бы меня по достоинству. Пожарил мяса на завтрак и принёс бы мне кофе в постель.

- Знаешь, дорогой, я могу тебе это устроить. У нас в труппе есть один…

Сашка закрыл мне рот.

- Не надо. Я самодостаточный мужчина. Сам найду кого-нибудь. В нашей среде выбора больше. И вообще надо попробовать что-то новое. Вот вы, женщина, что делаете сегодня вечером?

Я засмеялась.

- Новое, тоже мне. Куда уж новее. – но надо играть дальше- Я замужем. Не приставай, хулиган.

Меня уже никто не слушал. Гречка сгорела, кофе остыл. Ну и фиг с ними. И так хорошо. Как говориться « ох, не кофе бодрит по утрам, ох не кофе!».

Спустя пару часов мы уже сидели в машине и гнали в сторону моих родителей. Я смотрю на мужа и думаю, что мне с ним очень повезло. Он почувствовал мой взгляд, повернулся ко мне и подмигнул.

Едем быстро, без пробок. Проехали место, увиденной нами аварии. Как будто ничего и не было. Стоит рекламный щит, а мимо него проезжают машины. У тех ребят все хорошо, а значит и мне не стоит об этом беспокоиться. Мне бы не упустить, тот момент, когда будет угрожать опасность мужу. Жаль я не смогу быть рядом с ним постоянно. Ладно, хорошо что сегодня мы вдвоём. Уже спокойнее.

Добрались до родительского дома без происшествий. Мама, как всегда, наготовила на целую армию.

-Ну, а что. Холодильник не морозит, а газ, слава Богу, ещё есть. Вот и не даю испортиться продуктам.- оправдалась мама.

- Мам, скоро у вас дом будет сплошной холодильник. – смеюсь, глядя на нас всех одетых в тёплые вещи.

- Эх, жаль, зятек, что ты за рулём. Сейчас бы водовкой погреться бы. А так, одному неинтересно. – страдал мой папа.

- Давай я тебе составлю компанию. А то холодно. – удивила нас всех мама.

- Ооо! Да это ж настоящее событие. За это надо отдельно тост поднять.- папа не унимался.

- Не умничай. У нас только к чаю ничего нет. Не успела я сегодня сбегать.

Сашка вызвался на роль гонца.

- Давайте я схожу. Выберу на свой вкус. А то жена вечно худеет. Замучила нас своими сухофруктами. – стал собираться Сашка.- Ещё что-нибудь надо?

- Купи свечей, если они ещё там остались. – уточнила мама.

Меня вдруг такая тоска скрутила.

- Саш, а давай я с тобой пойду.

- Зачем? Думаешь не унесу? Или не доверяешь? – засмеялся муж.

- Иванка! Иди сюда. Отпусти мужика. Пусть погуляет. А ты матери помоги.- крикнул из комнаты папа.

Ладно, ничего за двадцать минут с ним не случится. Я надеюсь.

Помогла маме перенести блюда с едой. И мы сели за стол ждать Сашу.

- Мать, знаешь что за блюдо таится под страшным названием «Шовинизму и Упадку — Бойкот и Анафема»? - спросил папа.

- Нет. – ответила мама.

- А ты дочь?

- Понятия не имею.

- Марья Петровна, а вы подумайте, вы ж у нас искусствовед. Культурный работник. Должны знать такое. – папа наш если что-то интересное узнаёт, начинает нам устраивать вот такие викторины.

- Я бывший культурный работник. Мне по статусу и по возрасту уже положено забыть такое.

- Э-э-эх. Вот как ты собралась внуков воспитывать? А?

- Ради внуков я все вспомню. Но только не про Шовинизм и Анафему.

- Э-эх.

- Пап, мы сдаемся. – решила я ускорить момент папиного триумфа.

- Ну подумайте. «Шовинизму и Упадку — Бойкот и Анафема». Сделайте из этого аббревиатуру.

Мы все замолчали от умственного напряжения. Это что получается «ШУБА». – Селёдка под шубой что ли? – первая справилась мама.

- Ну наконец- то! Не все с тобой потеряно. Можно и внуков доверить.

Родителям никогда не бывает скучно. Какие же они молодцы.

Я поглядела по сторонам и увидела в дверном проёме Серафима. Что он здесь делает? Я побелела от страха. Уставилась на него и не шевелилась.

- Надо поговорить. – серьёзно произнёс он.

Зачем? Что- то с Сашей. Сердцебиение от страха увеличилось. Я боялась сказать хоть слово. Встала и пошла. Дошла до дверного проёма. Серафим развернул меня лицом к столу и дотронулся до моей головы. Я увидела то, чего видеть не хотела бы никогда. Внутри моих детей, родителей не было света. Маленькие искры едва заметно тлели. Что это? Почему? Это какая-то ошибка. Я смотрела на них и ужас пробрался в моё сердце. Что я могу сделать?

И тут раздается взрыв. Стена комнаты стоявшая справа от меня разваливается, разлетается на мелкие кирпичные части и заваливает моих родителей и детей. Деревянные перекрытия старого дома рушатся. Кругом дым и огонь. Что- то сильно бьёт меня по голове и я теряю сознание. Нет!

Я стою в чёрной бездне. На руку намотан энергетический шлейф. Я отпускаю его и меня несёт обратно к настоящим дням. Карнавал из разных эпох от прошлого к настоящему. Но теперь кровавый. Мои маленькие дети, мужья, родные в каждой эпохе я вижу их мёртвыми. Чума, пожар, убийства. Я вижу их мучения и смерть. Гадкую, убогую, жестокую, несправедливую смерть. Красота моя не помогла спасти мужа, а затем и детей от смертельной болезни. Переношусь в Японию и вижу, как от яда мучаются мои дети. Моя чернокожая семья забита до смерти. Светлый дом горит, в ней моя семья… а я... а я выживаю. Я везде выживаю. Но это в тысячу раз хуже смерти. Я прошу убить и меня. Но никто этого не делает. Собственными руками копаю могилы и прощаюсь с моей семьёй навсегда. Без них нет и меня. И после каждых похорон я ненавижу свою жизнь. Пуля, нож, яд… Я сама прекращаю свою жизнь, так как смысла в ней больше не вижу. И вот я перенеслась в деревенскую избу. Захожу в дом со двора. У порога лежит расстрелянный мужчина. Чувствую, как сжимается от боли сердце. Он наверняка хотел защитить меня и детей. Захожу в комнату, наполненной людьми. Солдаты в немецкой форме держат женщину. Я чувствую ее. Это я. Солдаты переговариваются на немецком и громко смеются. В углу, прижавшись друг к другу и поскуливая, сидели дети. Мальчик и девочка лет шести. На женщине порвана одежда, она вся в крови, дети в ссадинах. Над ними издевались. Женщина со слезами на глазах постоянно повторяет:

-Отпустите их. Они же маленькие.

Один немец берет стул, садится рядом с ней и говорит на ломанном русском.

- Милые волчата вырастают и превращаются в волков. Мы убьем их, как и всех. Медленно и мучительно. И будем получать от этого удовольствие. Хочешь избавить их от мучения? – он достает пистолет из кобуры, взводит курок и протягивает ей- Убей их сама. Быстро и безболезненно. Мы их жалеть не будем.

Женщина, трясущимися руками берет пистолет и наводит его на детей. Её глаза полны ужаса и боли. Малыши замолчали и смотрят на мать. Это немое прощание между ними, криком звучит в моей душе. Немцы смотрят на неё и на детей. Ждут, сволочи, когда мать совершит самый страшный грех. Но женщина вырывается, направляет пистолет в сторону немца и нажимает на курок. Выстрел не раздаётся. В пистолете нет патронов. Солдаты начинают мерзко смеяться. Немец со всей силы бьёт женщину по лицу.

- Vollidioten! *(идиотка)

Дети громко плачут. Их вытаскивают из угла…

Я закрываю глаза, не в силах больше на это смотреть. Открываю и вижу эту женщину стоящую на табуретке с петлёй на шее. Её детей и мужа больше нет. Дом пуст. Она пуста. В ней не осталось даже слез. Она все видела. Как ей с этим жить. КАК? И надо ли? Делает шаг вперёд…

В комнате раздаётся скрип двери. Я вижу как заходит старушка в платке и ватнике.

-Да, боже мой, Настюша. Да что же ты делаешь, глупая ты моя?

Старая женщина бежит к ней и обнимает за ноги, приподнимает и ставит обратно на табурет. Попыталась снять петлю с шеи Насти, но та не дала ей это сделать.

- Не трогайте меня. Не хочу! Не хочу жить. Уйдите. Не хочу.

Хрупкая старушка буквально держала на руках уже худое тело Насти.

- Не позволю! Не пущу! Не одам тебя никому. Моих тоже всех на фронте убило. Держусь с трудом, но держусь. И ты будь сильной. Не гневи Бога. Он все видит. Он за все воздаст. Война закончится. Ты молодая. Жить заново начнёшь. И все у тебя будет. Не уходи, дочка. Не бросай меня.- Женщина обняла Настю ещё крепче. – Не бросай меня.

По Настиной щеке потекли слезы.

- Вот и хорошо. Плачь, моя родная, через слёзки вся боль выйдет.

Старушка быстро начала снимать петлю с шеи Насти. Помогла ей спуститься, обняла за плечи и повела к двери.

-Ко мне жить пойдёшь. Нечего тебе здесь делать.

Дальше Настина жизнь пронеслась как на ускоренной перемотке. Она помогала старым людям, а после войны ушла работать в детский дом. Со временем её боль утихла, но ни куда не делась. Она чувствовала страдания других, помогала чем могла и не давала сникать людям с серьёзными проблемами. Она лечила человеческие души словом и делом. Её любили все. А сама она так и не завела своей семьи. И вот она уже старушка, лежит на больничной койке. И рядом с ней стоит… Серафим! И он меня не видит. Он садится рядом с ней, прикасается к её старым морщинистым рукам. Настя открывает глаза.

- Господи, если ты есть, не дай мне больше этого пережить. Или дай мне силы все изменить.

Серафим улыбнулся ей. Погладил по щеке. И Настино лицо расслабились.

- Не переживай. Я передам кому надо. Все будет хорошо. Закрывай глаза.

Прежде, в те эпохи он не приходил ко мне. Я сама насильственно завершала свою жизнь. Не выполняла свою миссию, а ведь она у меня была. Нужно было пройти через боль, через потери и жить, помогая другим. Из жизни в жизнь я не доходила до конца. Серафим не закрывал мне глаза. Судьба повторялась снова и снова, но я постоянно делала одну и ту же ошибку. И несла за это наказание в следующем своем воплощении. И лишь однажды я сделала все, как надо, в прошлой жизни... А что же происходит сейчас? Опять повтор? Нет. Настя нашла в себе силы дойти до конца, и подарила мне возможность все исправить. Может быть смерти и нет для того, кто "уходит", как говорит Серафим, но она есть для того, кто остается. Очнись, Иванка. Судьба дала тебе шанс спасти семью. Быстро очнись!