Череп Бухгалтера

- Сын мой, - прохрипел он. – Ты любишь меня?

Такого вопроса отец мне никогда не задавал. И я об этом никогда не думал. Несомненно, я боялся отца, но любить?

Но я не был глупцом.

- Да, отец, - сказал я. – Конечно.

Он подошел ближе. Одна сторона его лица была словно парализована. Я с ужасом увидел, что его горло перерезано от уха до уха, и вся его грудь залита кровью. Кровь блестела в свете люменов.

Его дыхание было затрудненным.

- Ты хочешь, чтобы я жил?

- Конечно, отец.

- Моя процедура омоложения оказалась неудачной, - сказал он, и указал на шею. – Они пытаются убить меня. Вы все пытаетесь убить меня.

- Только не я, отец.

Он с трудом глотнул и кивнул, словно согласился с моими словами.

- Ты можешь помочь мне, - сказал он, склонившись ко мне, и прижал нож к моей щеке. Прижал так сильно, что я почувствовал, как моя кожа разошлась, и теплая кровь потекла по лицу. Он был мастером боли. Он всегда знал, как причинить боль, чтобы добиться того, чего он хотел.

- Ты хочешь помочь мне? – спросил он.

- Конечно, отец.

Он склонился еще ближе ко мне и прошептал:

- Мне нужна твоя печень.

Я замер.

- Что ты имеешь в виду?

- Я вырежу ее.

- Нет, - быстро сказал я, пытаясь выиграть время.

В его глазах появилось скорбное выражение укора.

- Ты не любишь меня.

- Я люблю тебя, отец, но если я отдам тебе свою печень, то умру.

- А как ты думаешь, для чего ты был рожден?

Эти слова разбудили меня. Или это был другой звук?

Я повернулся в кровати, и мне показалось, что слышен негромкий стук в мое окно. Сразу же я вскочил, подошел к ставням и стволом пистолета приоткрыл их. Ничего не было видно, но стук продолжался. Я вышел из спальни, подкрался к входной двери и бесшумно открыл замок. Теперь стук был слышнее.

- Эй? – позвал я.

Крадучись, я вышел на улицу. Фонарь над входом отбрасывал тусклый круг света, но за ним была темнота. Я спустился по ступенькам, чтобы узнать, в чем дело, и увидел причину стука.

Это была лишь веревка, свисавшая с карниза, и раскачивавшаяся на легком ветру, постукивая при этом в ставни.

Я потянул ее, и она сразу же оторвалась. Уже повернувшись, чтобы идти обратно в дом, я увидел, что конец веревки завязан в петлю, с которой свисал соломенный человечек, достаточно маленький, чтобы уместиться в моей ладони. Его руки и ноги были сделаны из проволоки, на нем было рваная куртка из поблекшей домотканой материи, а лицо его грубо вырезано на деревянной голове – рот был просто прорезанной щелью, глаза высверлены сверлом.

После этого мне далеко не сразу удалось заснуть. Но когда я наконец проснулся, было уже утро, и я слышал, как Террини возится на кухне. Он не пытался особенно сохранять тишину, гремя металлической посудой. Вскоре вода закипела, и я почувствовал аромат свежезаваренного рекафа и запах лхо-сигарет Террини.

Я заставил себя встать. Было еще рано. Солнечный свет проникал сквозь ставни. Где-то слышался шум моторов сельскохозяйственных машин, звук был таким низким, что, казалось, заставлял воздух вибрировать.

«Значит, жатва началась», сказал я себе, спустив ноги с кровати и положив голову на руки. Веревка с петлей лежала на полу рядом.

Я надел свой черный костюм, броню, шлем, и спрятал в кобуру «Тронзвассе».

- Добрый день, - приветствовал меня Террини. – Рекаф?

Не дожидаясь ответа, он подал мне кружку.

Первый глоток помог мне проснуться окончательно. Сделав еще один глоток, я поднял перед собой петлю с соломенным человечком.

- Я нашел это ночью, - сказал я. – Висело у меня перед окном.

Террини взял в руки маленькое соломенное чучело. Высверленные глаза были словно крошечные черные дыры, всасывавшие слабый утренний свет.

- Оно висело там до того, как мы пошли спать?

- Не знаю.

Он долго глядел на соломенную куклу в молчании.

- Думаешь, этот «Недостойный» пытается нас напугать?

- Нет, - сказал я. – Это на него не похоже.

Мы сидели молча, пили рекаф и курили, готовясь к предстоящему дню. Террини заметно помрачнел, размышляя об этой попытке угрожать нам.

- Спроси любого лекаря. Они тебе скажут, что нет смысла назначать лекарство, если не можешь определить болезнь. В большинстве подобных мест расстрел сервов хорошо действует, но иногда проблема бывает в надсмотрщиках. Иногда даже в самом бухгалтере. А иногда все место оказывается прогнившим насквозь. Несколько лет назад я в таком объезде наткнулся на ферму, которой управлял картель Банда. Они подкупили всю команду, и вместо десятины отгружали нам резаную солому, а продукты сдавали левым торговцам через одну из орбитальных станций в обмен на обскуру. С виду казалось, что все это место отлично управляется. Сначала они вели себя дружелюбно, но когда мы стали разнюхивать их дела, то здорово испугались. Мы вызвали подкрепление и вычистили всю эту гниль.

- Думаешь, что-то подобное происходит здесь?

- Не знаю, - сказал он.

Я подумал об этом. Мы были слишком далеко, чтобы надеяться на подкрепления.

- Может быть, нам стоит связаться с Эверсити?

Террини мгновение подумал об этом.

- Не думаю, что местный сброд настолько хитер, чтобы обделывать такие дела, а ты как считаешь?

Я покачал головой.

- Так что та девчонка сказала тебе? – спросил Террини.

- Она сказала «бойся соломенного человека».

Террини засмеялся, стряхнув пепел лхо-сигареты.

- Проклятые деревенщины. Они слишком темные, вот и все. Думаю, надо расстрелять нескольких из них сегодня, чтобы остальные работали как следует.

Пока мы допивали рекаф, раздался стук в дверь.

Это был Хамбер.

- Я просто хотел сообщить вам, сэр. Уборочная техника готова. Бухгалтер спрашивал, желаете ли вы присутствовать на благословении.

Террини посмотрел на меня. Я был готов узнать как можно больше об этих фермах.

«Разве не для этого отец отправил меня в эту поездку?», подумал я. «Я должен использовать каждую представившуюся возможность, чтобы учиться».

- Конечно, - сказал я, и допил рекаф одним глотком. – Пойдем.

Комбайны были тяжелыми гусеничными машинами, кабины их операторов располагались перед высокими выхлопными трубами, косилочные части были сложены, пока машины не выедут в поле. Когда мы подошли, технопровидец Гэд, хромая, уже шагал вдоль ряда машин, останавливаясь перед каждой, чтобы благословить их двигатели и помазать освященным маслом. За ним шли двое сервов, тащившие его оборудование и читавшие простые молитвы.

Только когда этот процесс был закончен, машинные духи комбайнов начали пробуждать от сна. Их моторы взревели, выпуская густые темные клубы прометиевого дыма. Звуки работы моторов всех машин слились в общий оглушительный рев.

Экипажи машин заняли свои места, подсобные рабочие взобрались в кузова машин для перевозки урожая – пестрой коллекции сельскохозяйственных грузовиков, мотоциклов, переделанных в трициклы, и «Голиафов», явно списанных откуда-то, отремонтированных и модифицированных – вероятно, работа Гэда.

Когда моторы всех машин ревом возглашали свою веру в Императора, Гэд благословил и сервов. Раньше я не слышал такой молитвы, но она говорила о знакомых вещах: о жертвах Богу-Императору и Омниссии, и о том, что жизнь сервов благословлена их близостью к машинам и свободой от ереси и угрозы ксеносов, и, что собирая зерно, они снабжают армии Императора пищей и смазывают шестерни Империума Человека.

Когда технопровидец закончил, мы заметили, что одна из рабочих команд все еще ждет своего надсмотрщика.

- Что случилось? – спросил Капо. – Кто отвечает за эту команду?

- Данн, - ответил Хамбер.

- Где он?

Все надсмотрщики удивленно посмотрели друг на друга. Никто его не видел.

Капо шагнул вперед.

- Хамбер, ты пойдешь вместо него!

Хамбер взял запасную патронную ленту у одного из других надсмотрщиков и взобрался в кузов грузовика.

- Ладно, - Капо махнул обеими руками, давая им знак двигаться. – За Императора!

На его крик дружно ответили. Гэд, хромая, отошел с дороги, и, один за другим, комбайны стали выезжать на дорогу, их водители совершали знамение аквилы.

- Прекрасное зрелище, не так ли? – сказал Капо, наблюдая, как гусеничные машины направились к полям. За ними клубилось облако пыли.

- Воистину так, - кивнул я. – Император милостив.

К нам подошел технопровидец.

- Мы должны поблагодарить вас обоих за вашу помощь.

Террини махнул рукой. Теперь, когда сбор урожая наконец начался, он был настроен более добродушно.

- Мы все служим Императору по-своему, и каждый исполняет свой долг, - сказал он. – Так что там случилось с Данном?

Капо посмотрел сначала на Террини, потом на меня.

- Я послал его разобраться с теплицей.

На какое-то время мы об этом забыли, но к полудню Данн так и не вернулся, и поэтому мы с Капо поехали узнать, в чем дело. Теплицы находились в получасе пути от административного блока.

«Голиаф» Данна стоял поблизости. Мы поставили нашу машину рядом. В кабине «Голиафа» было пусто, никаких следов Данна – только вокс-передатчик, лежавший на сиденье.

Я взял его и включил.

- Данн? – произнес я в микрофон.

Ответом был лишь треск помех.

- Он не отвечает, - сказал я.

Террини кивнул.

- Пошли. Зайдем внутрь.

Водоросли были одним из основных продуктов питания, которые планета Потенс поставляла Муниторуму. Эти водоросли варились, затем высушивались в тонкие, богатые питательными веществами пластины, которые можно было добавлять в протеиновую пасту. Они росли в огромных баках, и урожай следовало собирать каждую неделю. Но тут этого явно давно не делали. Вентиляционные башни не работали, и плексигласовые купола теплиц затуманились от испарений и покрылись пятнами от разросшихся зеленых водорослей.

Мы спустились по ступенькам вместе. У Капо на поясе висела связка ключей, но замок в двери теплицы был открыт. Металлические створки дверей хлопали на сквозняке, звук казался слишком громким в наступившей тишине.

Зрелище внутри теплицы действительно напоминало джунгли. Даже за одну неделю водоросли разрастались настолько, что свешивались из баков. Горячий зловонный воздух был пропитан смрадом гниющих растений. Пахло словно в болоте.

- Можно включить люмены? – спросил Террини.

Рядом с дверью был ряд выключателей. Я щелкнул одним, но ничего не произошло.

- Данн! – позвал я, но сырые разросшиеся водоросли, казалось, заглушали звуки.

- Попробуй связаться с ним по воксу, - сказал Террини.

В наушнике вокса трещали помехи.

- Данн? – позвал я снова.

И снова лишь треск помех. Я стукнул вокс о ладонь.

- Данн?

Ничего.

- Пошли, - сказал Террини. – Поглядим, что там.

- Я останусь здесь, - заявил Капо.

- Нет, - сказал Террини. – Пойдете с нами.

Мы разделились, каждый шел вдоль одного ряда баков длинной теплицы.

Узкие проходы тянулись вдоль всей длины теплицы, по обе стороны от каждого из них стояли в несколько этажей ряды длинных баков. Водоросли разрослись бесконтрольно и свешивались из баков, закрывая нам обзор. Их не собирали уже месяцы, и единственным освещением в теплице были тонкие лучи солнечного света, проникавшие сквозь крышу в зеленый мрак.

Ряды густых гниющих водорослей, казалось, будут тянуться бесконечно. Наконец я дошел до конца ряда и повернулся, чтобы обыскать другой ряд.

Я дошел до перекрестка, когда что-то сырое хлопнуло меня по руке. Сначала я подумал, что это лохмотья водорослей, но оно зацепилось за мою руку.

Я вскрикнул, когда увидел, что это было: человеческая рука, отрубленная у запястья.

- Я нашел руку! – сообщил я, и, пройдя немного дальше, обнаружил клубок внутренностей, свисавших в проход.

- Данн? – позвал я, но эти джунгли, казалось, впитывали мой голос. – Данн?

Тело Данна лежало лицом вниз у следующего перекрестка. По полу тянулся след засохшей крови. На его виске виднелись кровавые струпья. Лицо его уже было черным и вздувшимся.

- Он здесь! – прокричал я, узнав в нем одного из надсмотрщиков, присутствовавших на ужине прошлым вечером.

Что бы ни вспороло его живот, зрелище было жутким. Края ран были страшно рваными. Словно его резали цепной пилой, или терзал дикий зверь. Одна рана шла от пупка до середины груди. Грудная клетка была рассечена, чтобы добраться до легких и сердца. Внутренности были извлечены и висели по обеим сторонам прохода. Поверхность почек и сердца уже начала твердеть в теплом и влажном воздухе.

Террини поморщился.

- Давайте вытащим его отсюда, - предложил я.

Было трудно тащить мертвое тело сквозь спутанные сырые заросли. Террини и я взяли его за ноги, подтащили к двери и там бросили, жадно вдыхая свежий воздух с улицы.

Мы оба вспотели. Террини посмотрел на Капо, ожидая объяснений. Но бухгалтер лишь покачал головой.

- У меня нет ответов… - произнес он.

Террини снова перевел взгляд на труп Данна.

- Он был игроком?

Капо покачал головой. Террини продолжал спрашивать, перечисляя обычные причины убийств: ревность, пьянство, причиненные кому-либо обиды, за которые могли отомстить…

Капо, нахмурившись, почесал голову.

- Нет… По крайней мере, не больше, чем у всех остальных.

Я перевернул труп и увидел…

- Вот, - указал я на его голову.

Черные волосы убитого слиплись от крови. Террини, склонившись, отодвинул волосы, открыв затылок, в котором зияла круглая дыра с ровными краями. Террини засунул палец в рану.

- Его застрелили? – спросил я.

Террини помолчал, ощупывая рану.

- Я не чувствую пули…

Еще некоторое время он пытался определить глубину раны.

- Не знаю, - сказал он наконец. Выпрямившись, он ополоснул руки в ближайшем баке и вытер их о свою форму. – Это может быть удар кирки. Или пневмопистолет с ударным стержнем.

- Значит, это не пропавший грокс его растерзал, - заметил я.

- Нет, - ответил Террини.

Я подумал об останках людей, найденных на ферме Маммы Джетт. Они были съедены, но тело Данна было умышленно изуродовано.

- Это убийца. И убийца еще где-то здесь, - Террини повернулся к Капо. – Кто еще отсутствовал этим утром?

Капо почесал висок.

- Я не могу вспомнить.

- Кто-то должен был отсутствовать.

Бухгалтер снова потер голову, размышляя вслух:

- Надсмотрщики все были там… И Гэд.

- А «Недостойный» был там?

- Нет.

- А сервы?

Капо не знал.

- Честно говоря, я не могу сказать.

- Ну, так выясните, - велел Террини.

Когда мы вернулись в административный блок, на ступеньках нас ждал Хамбер. Он заметил выражение наших лиц, когда мы вышли из кабины «Голиафа».

- Нашли его? – спросил он.

Я кивнул.

- Он мертв.

В двери с гулом влетел сервочереп с куском позвоночника и инструментами, похожими на парализованные конечности, совершавший утренний облет рабочих участков.

- Вокс-сообщение от команды с северного участка, - доложил Хамбер. – Похоже, они заметили этого грокса.

Войдя в здание, мы посмотрели на карту. Хамбер указал на участок, где был замечен грокс. Это было далеко от фермы Маммы Джетт.

- Ну что же, - сказал Террини. – Поедем на охоту?

Он смотрел на Хамбера, а не на меня, и я ощутил разочарование.

- Я могу поехать, - предложил я, но Террини, взглянув на меня, покачал головой.

- Оставайся здесь и оглядись вокруг как следует.

Я начал было спорить, но он поднял палец, и, когда мы остались одни, сказал:

- Я хочу сам поговорить с Хамбером. Посмотрим, что он расскажет.

- Понятно, - сказал я. Но, конечно, я бы предпочел поехать на охоту.

Я увидел, как Хамбер и Террини садятся в наш полугусеничный транспортер, из десантного отделения торчала пара длинноствольных лазганов.

Направившись по дороге, которая вела к дому для гостей, я продолжил путь вдоль ряда сараев. Воздух вокруг наполняли запахи сельской местности: сухой земли, старых куч навоза, плесневых кормушек, растущей травы. Я почувствовал смрад, идущий от загонов с гроксами задолго до того, как увидел их. Ржавая техника зарастала травой – грузовики без шин, старые плуги… Где-то вдалеке слышался рокот моторов. Я слышал скрип очищаемой металлической посуды, слышал, как кто-то прочищает горло и плюет, как метла шаркает по камнебетонной поверхности.

Ямы-загоны с гроксами, накрытые фанерной крышей, находились в конце ряда сараев. Я подошел к ним как раз в тот момент, когда сервочереп завис у будки управления электроизгороди, на которой периодически вспыхивали разряды. Сервочереп на мгновение замер, подключившись к схемам управления электроизгороди.

Воздух потрескивал от энергии. Я подошел насколько решился близко и заглянул в яму. Там я увидел острые зубы, чешуйчатую кожу, пульсирующие складки и черные глаза, глядевшие на меня. Из ямы поднималось зловоние аммиака, гниющего корма и навоза.

- Привет, - сказал чей-то голос.

Я обернулся.

На меня смотрел худой черноволосый человек с окурком лхо-сигареты во рту.

- Осторожнее, исполнитель, - он кивнул на изгородь. – Она под напряжением. Гроксов лишь слегка оглушает, но тебя может поджарить.

- Я так и думал.

Он подошел ко мне и тоже заглянул в яму.

- Я Коссу, - представился он. – Гроксопас.

Я пожал его руку. За гроксами ухаживали рабочие Муниторума – отдельный класс рабочих, не относившихся ни к сервам, ни к надсмотрщикам.

- Они еще детеныши. Им только месяц. Страшные, да?

- Когда они будут пригодны для забоя?

- Еще через месяц, если их хорошо кормить, - сказал Коссу.

Мы в молчании некоторое время смотрели на них.

Среди рептилий внизу началась драка. Мы слышали разозленное шипение. Казалось, будто рябь пробежала по стаду. Они набросились на одного раненого грокса, и через мгновение он был окружен щелкающими челюстями, отчаянно пытаясь отбиться.

Но у него не было никаких шансов. Другие гроксы атаковали его с беспощадной алчностью. Он раздул складки на шее, оскалил клыки, яростно колотя длинным хвостом, но остальных гроксов этим было не отпугнуть. Они начали отрывать куски от его ляжек, потом самый крупный из них вцепился челюстями в его шею и задушил.

Мы наблюдали за этой вспышкой свирепого насилия, видели, как он умер с беспомощным хрипом. Потом началась яростная драка над трупом – все стадо стремилось добраться до свежего мяса.

Через минуту все было кончено. Не осталось даже костей. Ничего.

- Ты не боишься, что они поубивают друг друга?

Коссу засмеялся.

- Нет. Мы должны поставлять мясо по весу, а не по головам. Если они едят друг друга, выжившие становятся крупнее.

Помолчав, он спросил:

- Это вы нашли Мамму Джетт?

- Да.

Он кивнул и снова фыркнул.

- И я слышал, вы упустили одного грокса?

- Мои коллеги сейчас охотятся на него.

- В этом нет необходимости, - усмехнулся гроксопас.

- Как нет?

- Скоро он придет сюда. Они находят добычу по запаху, а все самое вкусное поблизости здесь. Хочешь увидеть отца этих малышей?

Я не стал возражать, и Коссу повел меня к другой яме, находившейся в сотне ярдов дальше. Она была вдвое глубже ямы с детенышами и покрыта стальной решеткой, сваренной из толстых балок. Решетка была погнута и деформирована. Из ямы шел сильный мускусный запах: смрад высшего хищника.

Мне было почти страшно заглядывать в яму.

И когда я заглянул туда, то изумленно ахнул. Грокс в яме свернулся клубком, но даже так он был громадным. Он был длиной с грузовик «Карго-6», и наполнен едва сдерживаемой энергией, словно сжатая пружина. Двигалась только его голова, являвшая собой поистине клин сплошной злобы, покачивавшийся на конце длинной шеи. Глаза казались маленькими черными точками в тяжелом черепе. На конце его рыла зияли удлиненные ноздри, которые пришли в движение, учуяв появление чужаков. Раздвоенный язык высунулся из пасти и попробовал на вкус воздух.

- Детенышей лоботомируют, - сказал Коссу, - Это занимает лишь несколько секунд. Просверливают череп за левым ухом. После этого они перестают пожирать друг друга. Иначе их не удержать одним стадом. Останется лишь куча костей и один здоровенный ящер. Но этот… Мы всегда оставляем одного самца нелоботомированным, иначе он не оплодотворит яйца. Если просверлить ему мозги, это отключит инстинкты. Понимаешь, о чем я?

Я понимал, но в этот момент голова грокса поднялась, и, раздув ярко-красные складки на шее, ящер зашипел на нас. Я не слышал, что еще Коссу говорил мне. Я не мог отвести взгляда от грокса. Этот грокс казался мне самым пугающим существом, которое я когда-либо видел. Даже сейчас я не могу назвать живое существо, которое внушало бы такой же ужас. Это был хищник в чистом виде.

Коссу хлопнул меня по плечу.

- Тебе повезло. Сейчас время кормежки!

Он подошел к другой стороне загона и медленно повернул металлическую шестерню. Она трудно проворачивалась из-за засохшей грязи. Наконец заслонка открылась, и в кормушку полилось месиво из помоев, человеческих фекалий и перемолотых твердых отходов.

Коссу присоединился ко мне, наблюдая, как тварь заглатывает мерзкую жижу с алчным хрюканьем. Грокс полностью сосредоточился на кормежке, и, сожрав все, вылизал кормушку, потом отрыгнул немного месива и съел собственную рвоту, после чего снова свернулся в углу.

- На ферме Маммы Джетт было соломенное пугало… - произнес я.

Коссу посмотрел на меня и облизал губы.

- Это ферма, - сказал он. - Здесь все сараи полны соломенных пугал.

- Я слышал, они появляются, когда люди умирают.

- Я не знаю об этом, - ответил он.

- С кем мне стоит об этом поговорить?

Коссу вздохнул.

- Слушай, исполнитель. Не думаю, что кто-то здесь будет говорить об этом с тобой.

- Что ты имеешь в виду?

- Если ты останешься здесь достаточно долго, то почувствуешь, что значит жить в Торсарборе. Это ненормальное место. Здесь происходят нехорошие вещи. Я видел это снова и снова.

- Что, например?

- Тару. Рейн. Талия. Мамма Джетт. И подобное происходило здесь еще до того, как я попал сюда.

- А что насчет «Недостойного»?

Коссу вынул окурок изо рта.

- Он словно стервятник. Его привлекли сюда смерти. Я стараюсь избегать его паствы, и каждую ночь возношу молитвы Богу-Императору, ибо Он защищает меня.

Он указал на север.

- Знаешь, зачем построили ту стену? Чтобы люди не приходили сюда. Древние понимали. Нас здесь быть не должно.

Я направился обратно, вдоль внешней стороны ряда сараев. Поля начинались в нескольких ярдах слева от меня; стебли зерновых достигали двадцати футов высоты, их верхушки были тяжелы от зерна.

Повинуясь некоему предчувствию, я зашел в один из сараев. В нем лежала куча круглых тюков, поднимавшаяся до самой крыши. Другая половина сарая была заполнена всяким хламом. К стойке двери был прибит знак. «Вход воспрещен», было написано на нем. «По нарушителями будут стрелять. По выжившим будут стрелять снова».

Пригнувшись, я вошел под навес сарая. Вход был отгорожен листом кровельного железа, сильно проржавевшего. Я осторожно поднял его и отодвинул в сторону. Внутри было темно. Сквозь обшивочные доски проникали лишь узкие лучи света.

Я постоял некоторое время, позволяя глазам привыкнуть к темноте.

Одна из балок крыши обвалилась. Большую часть пространства внутри занимал ржавеющий трактор. Капот двигателя был когда-то раскрашен в цвета Ричстаров, но теперь краска облупилась, проржавела и исцарапалась. Гусеницы были сняты; на катках еще остался толстый слой смазки.

За мое лицо зацепились паутинки. Отбросив их, я прошел дальше, мимо мотков проволоки и старых сельскохозяйственных инструментов со сломанными ручками.

На гвозде, вбитом в стену, висела фигурка из соломы. Она была похожа на ту, которую я нашел у себя под окном. Деревенский талисман в куртке из материи, которая когда-то была синей. Я взял ее и повернул в руке. Глаза тоже были высверлены. Я сунул фигурку в карман и шагнул дальше во мрак.

Внезапное движение заставило меня вздрогнуть.

Это была лишь колония имхисов, висевших на балках крыши. С тревожным писком они хлопали меня крыльями по лицу, я отмахивался от них. К стене были прислонены несколько старых плакатов, густо измазанных пометом имхисов. Первой стояла старая, покореженная доска объявлений. К ней ржавыми гвоздями были приколоты поблекшие бумаги. Объявления были заполнены лозунгами, типичными для такого рода учреждений. Рядом с ней стоял старый плакат. Я повернул его к себе, на нем большими буквами было написано: ЗАЧИЩАЙ КСЕНОСОВ, ПАШИ ЗЕМЛЮ, КОРМИ ГАЛАКТИКУ.

Я отпустил плакат, потом взглянул на него снова.

В заголовке было написано не «Торсарбор», а «Валгааст».

Это имя почему-то встревожило меня.

Внезапно голос позади меня произнес:

- Доброе утро, исполнитель.

Я уронил плакат и обернулся.

В полумраке стоял «Недостойный». Он улыбался.

- Это странное место для вас, - сказал он.

Рядом с ним к стене было прислонено соломенное пугало в выгоревшей от солнца шляпе.

- Для чего это вам? – спросил я.

Он оглянулся на соломенную фигуру.

- Это же ферма… - он пожал плечами. – Здесь полно соломенных пугал.

- Вы уже второй человек, который говорит мне это.

Он с усмешкой поглядел на меня.

- Они нужны, чтобы отпугивать вредителей.

- Одно было на ферме Маммы Джетт. Еще одно в теплице сегодня утром.

- О, - на его губах играла улыбка. – А что случилось в теплице?

- Я думаю, что, вы, наверное, знаете?

Он покачал головой.

- Где вы были сегодня утром? – спросил я.

- Почему я должен вам отвечать?

- Где вы были? – повторил я.

Он замер, почувствовав угрозу в моем голосе.

- Я молился, - сказал он наконец.

- Кто-нибудь был с вами?

- Нет, - он поглядел на соломенное пугало, стоявшее у стены. – Почему вас волнуют эти мелочи? Это же просто соломенное пугало. Ничего больше.

Чтобы подтвердить это, он пнул соломенную фигуру. Она свалилась по стене и зацепилась за упавшую балку.

- Не стоит верить всем басням, которые вы здесь услышите, - произнес «Недостойный», шагнув ко мне.

Когда он облизан губы, я увидел, что кончик его языка был раздвоен, как у рептилии – он разрезал себе язык. Он подошел так близко, что я видел поры на его коже, натянувшийся шов на веке, и как капля крови скатилась по щеке. Но я не отступил назад.

- Вы видели этот плакат? Он из некоего места под названием Валгааст, - сказал я.

- Да.

- Откуда он здесь?

- Очевидно, из Валгааста, - он произнес это слово с шипящим призвуком.

- Но где это?

- Не имею представления. А это важно, исполнитель? Это имя тревожит вас?

- Нет, - солгал я.

Его глаза расширились.

- Мне нравится вкус этого имени, - произнес он. – В первый раз, когда я прочитал его вслух, я ощутил физическую боль. Теперь, когда я произношу его, я ощущаю вкус крови. Я прихожу сюда просто для того, чтобы читать это имя. Каждую ночь я повторяю его как часть обряда умерщвления моей плоти, и я знаю, что исполняю волю Его. Хотя у меня мурашки по коже от этого имени, - прошептал он, и добавил, - Вы видите сны, исполнитель?

Я покачал головой.

Он поднял руку к своей щеке, и я увидел блеск стали. Серебристое лезвие прижалось к живой плоти, и кожа разошлась, и полилась кровь.

- Я вижу сны, - прошептал «Недостойный». – И истекаю кровью. Я всегда вижу кровь. Бог-Император так голоден. Мы не можем насытить его. Он пожрет нас всех.

Все это время, пока он говорил, его кровь лилась ручьем. В Залах Покаяния Эверсити я видел и худшие примеры умерщвления плоти, но все равно во взгляде этого человека было что-то пугающее. Казалось, он наслаждался моим дискомфортом.

- Вы знаете, почему умерла Мамма Джетт? – спросил он.

Я покачал головой.

«Недостойный» шагнул еще ближе.

- Потому что она была грешницей. Бог-Император видит все. Он недоволен нами. Он не одобряет дела наши.

Кровь лилась по его руке, стекая на запястье. Он поднял руку и облизал ее. Я видел разрезанные сосуды на его щеке.

- Если у тебя есть вера, ты должен истекать кровью, - прохрипел он и потянулся ко мне.

Я оттолкнул его, и он тяжело упал, все еще держа бритву в руке.

- Если дотронешься до меня еще раз, я пристрелю тебя, - пообещал я.

Он злобно воззрился на меня.

- Император видит все наши грехи, - прошипел он.

Я кивнул.

- Мои грехи – это дело между мной и Императором. Я отвечу перед Ним, когда придет время.

- Ты не сможешь спрятаться от Золотого Трона! - прокричал он вслед мне, когда я вышел из сарая, оставив его предаваться его кровавым омовениям.

Я был рад снова вернуться на дневной свет. Пока сервы работали в полях, я решил, что стоит заглянуть в их бараки. Это было грязное место, стены исчерканы религиозными текстами и кровавыми отпечатками рук. В каждой комнате валялись старые упаковки от пайков, кое-где попадался жалкий скарб: изношенная одежда, обуви, оторванная пластиковая голова детской куклы. В углах скопились лохмотья, обрывки постельного белья и грязь. Повсюду были тараканы – блестя панцирями, они бросались прятаться, когда я входил в комнаты.

Позади бараков сервов располагался ряд рабочих сараев. В тишине и жаре звук распространялся хорошо, и я услышал, что изнутри доносятся голоса.

Вскоре я нашел источник этих голосов. В боковой части большой фанерной постройки оказалась маленькая дверь. Пройдя через узкий внутренний дворик, я вошел в помещение, где располагалась большая чугунная силосорезка с широким раструбом, куда забрасывались стебли зерновых. Кожух машины был открыт, и около нее стоял Перин, а рядом с ним кто-то еще.

- Исполнитель, - сказал он, заметив меня.

Второй человек обернулся ко мне. Это был Хамбер.

- Как прошла охота? – спросил я.

Хамбер шагнул вперед.

- О, - кивнул он. – Отлично.

- Вы нашли грокса?

- Нашли. Террини убил его. Теперь он очень горд собой. Отрезал твари голову как трофей.

Он вытер пот со лба тыльной стороной руки.

- Сегодня ночью я встретил одну девушку, - начал я. – Такую высокую. С черными волосами и черными глазами. Довольно странная. Я хотел бы поговорить с ней.

Судя по лицу Хамбера, он сразу понял, о ком я говорю.

- Это Агафа. Она дочь пивоварки, - он повернулся к Перину. – Покажешь дорогу исполнителю Хау?

Перин повел меня мимо барака сервов к низкой камнебетонной постройке.

- Это пивоварня, - сказал он, постучав в фанерную дверь, прежде чем открыть ее.

Внутри здания воздух был жарким и влажным. Там стояли широкие котлы, до краев полные пузырящейся коричневой жидкости. От них шел кислый солодовый запах.

Коренастая женщина в белом фартуке мешала в крайнем котле длинной деревянной лопаткой. Она не слышала, как мы вошли.

- Мургия! – позвал ее Перин. – Это исполнитель Хау. Он ищет твою дочь.

Мургия отложила лопатку и подошла к нам, закатывая рукава, словно человек, готовившийся вступить в драку. Это была та женщина, которую я видел с Агафой прошлой ночью.

- Добрый день, исполнитель, - сказала она.

- Где твоя дочь? – спросил я. – Я хочу поговорить с ней.

Она вытерла руки о фартук.

- Она хорошая девушка, сэр, но она всегда была немного не в себе. С тех пор, как начала говорить. Она… слишком сильно все чувствует.

- Где она? – спросил я тоном, заставившим ее заткнуться.

Она кивнула.

- Простите, сэр, - глубоко вздохнув, произнесла она. – Следуйте за мной.

Она привела меня к пристройке за пивоварней. Внутри было темно и душно – слишком много человек собралось в слишком тесном пространстве. Я думал, что это из-за темноты прошлой ночью лицо Агафы казалось лицом призрака, но когда я увидел ее при дневном свете, она оказалась еще более пугающей.

Она была бледной, как простыня, с черными глазами в глубоко запавших глазницах. Именно ее глаза поразили меня. В них не было ничего светлого, они были словно провалы во тьму. Она имела вид чумного ребенка. Лицо, искаженное злом.

- Исполнитель Хау, - произнесла девушка. – Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Ты хочешь узнать о соломенном человеке…

Я ощутил, как моя спина покрылась потом, а рот внезапно наполнился слюной. На мгновение я подумал, что меня сейчас стошнит. Но я быстро взял себя в руки.

- Агафа, этот… этот соломенный человек… Почему ты считаешь, что это из-за него тут происходят все эти смерти?

- Ты знаешь настоящее имя этого места? – спросила она.

Я напряженно замер, боясь того, что она скажет. Ее черные глаза медленно устремили пристальный взгляд на меня, и она произнесла то же самое слово, что было написано на плакате в сарае. То, которое «Недостойный» произносил с таким наслаждением.

- Я… Подожди. Так что же, это соломенный человек виновен в смерти Маммы Джетт?

- Да, - ответила она без промедления. – Он убьет нас всех.

- Но почему?

Агафа посмотрела на меня мгновение, покачала головой и не сказала ничего.

Я попытался снова:

- Ты видела его?

- Конечно! – ответила она.

- Чего он хочет?

- Он хочет, чтобы мы ушли. Ему не нравится, что мы здесь. Это не место для людей.

Она начала что-то говорить снова, и вдруг ее глаза закатились, и она затряслась.

- Ох! – воскликнула она, обхватив себя руками и раскачиваясь. – Он идет…

- Куда?

Она затряслась еще сильнее.

- Куда? – повторил я вопрос.

- Я не могу… - произнесла она.

Внезапно она села прямо, встряхнула головой и схватилась руками за виски, словно пытаясь раздавить свою голову.

- Прекрати! – прошипела она, зажмурив глаза. Из-под ее век показалась кровь и начала стекать по лицу.

- Он идет! – повторила она, и, зажмурив окровавленные глаза еще сильнее, снова схватилась за голову и завопила.

Через несколько секунд я услышал встревоженные крики снаружи и выбежал из пивоварни.

Первым человеком, которого я увидел, был Террини, спешивший к сараям. С ним оказался Перин, бледный, как бумага.

- Это Хамбер, - выдохнул Перин. – С ним произошел несчастный случай. Силосорезка включилась сама, когда он чинил ее.

- Как?

- Не знаю, сэр. Такое просто невозможно. Она могла включиться, только если бы кто-то включил ее.

Я заметил выражение лица Террини. Оно было скептическим.

Перин привел нас к двери сарая. В воздухе висел запах прометиевых выхлопных газов. Перед дверью Перин задержался.

- Сэр, я военный человек, но должен предупредить вас, это жуткое зрелище…

- Я всякое повидал, - сказал Террини, протянув руку. – Перин, дай фонарь.

Надсмотрщик снял фонарь с пояса и отдал исполнителю.

Террини посмотрел на меня.

- Пойдем?

Мне понадобилось мгновение, прежде чем мои глаза привыкли к темноте, а потом Террини включил фонарь. Свет, излучаемый им, был ярким и синевато-белым. Мы вошли в помещение, где стояла силосорезка. В дверях я почувствовал знакомый металлический запах крови, и по коже пошли мурашки.

В воздухе висел запах прометия. Террини шагнул вперед и остановился посреди помещения, освещая стены фонарем. Это была складская постройка. Стены были увешаны разнообразными сельскохозяйственными орудиями: мотыги, косы, вилы, цепы, лущилки, сеялка. Рядом стоял недавно починенный рыхлительный культиватор.

Силосорезка стояла перед нами. Все было в точности так, как в тот момент, когда я вышел из сарая, только Хамбера здесь больше не было. Лишь запах крови.

За нами вошел Перин. Стоя в дверях, он сказал:

- Мы оставили все как было, когда нашли его…

Террини огляделся. По дальней стене стекала темная жидкость. Осматривая весь этот ужас, мой напарник медленно выдохнул.

- Чертова бойня, - произнес он.

Я подумал, что это еще слабо сказано. Это было не просто убийство. Хамбер был прокручен в фарш.

Тщательно осмотрев все, Террини указал наверх. На потолке было нацарапано слово. Разглядев первую букву, я понял, что там написано.

- Валгааст, - произнес Террини с явным отвращением.

- Это старое название этого места, - пояснил я.

Террини подошел к дальней стене. В воздухе висел тонкий кровавый туман. Стена была покрыта комками запекшейся крови и измельченного мяса. Кости, кожа, мышцы – все изрублено в клочки, заляпавшие стену.

От невыносимого зловония меня затошнило.

- Так он включил силосорезку и случайно упал в нее? – спросил Террини.

Перин не подошел ближе, а остался стоять в дверях.

- Это невозможно, - возразил он. – Там есть предохранитель.

Террини повернулся к нему.

- Самоубийство?

Я не смог удержаться от смеха.

- Есть и более легкие способы покончить с собой.

Террини кивнул.

- Броситься в силосорезку – слишком мазохистский способ расстаться с жизнью. Кроме того, я разговаривал с Хамбером всего час назад, - добавил мой напарник. – И он не выглядел человеком, который собирается вскоре встретиться с Императором.

- К нему испытывали неприязнь? – спросил Террини у Перина.

- Не больше, чем к остальным надсмотрщикам.

- У него была жена?

- Она умерла.

- Когда?

- Шесть лет назад, при родах, - ответил Перин.

- А ребенок?

- Тоже умер.

Террини нахмурился.

- Мог кто-то затаить на него обиду?

Перин покачал головой.

- Вы знали его, сэр. Он был хорошим человеком, честно исполнял свой долг.

Я поразмыслил над этим.

- Силосорезка. Это жестокий способ убить человека. Кто-то был очень зол на него.

Перин почесал голову, но так и не смог назвать, кого можно считать подозреваемым.

Террини посвистел, в последний раз осматривая место смерти Хамбера. Здесь и там я мог разглядеть ухо, палец, что-то похожее на кусок руки…

- Мне жаль, - сказал я напарнику. – Я знаю, вы служили вместе.

- Кто-то боялся того, что он мог мне рассказать, - заметил Террини. – Кто еще видел место убийства?

- Только мы трое, - сказал Перин.

Террини глубоко вздохнул.

- Закройте сарай, - сказал он наконец.

Взяв ключ, Террини сунул его в карман.

- Я поговорю с Капо. А пока нам лучше сохранить все это в секрете.

Он задержался перед дверью.

- Капо в полях. Когда он вернется?

- После полудня.

Террини кивнул.

- Надо связаться с Эверсити. У вас есть вокс?

- Да, - Перин вздохнул. – Пойдем, я вам покажу.

Вокс-станция Торсарбора находилась в отдельном помещении в административном блоке.

- Мы не часто ее используем, - извиняющимся голосом пояснил Перин, открыв замок двери и распахнув ее.

Помещение вокс-станции оказалось немногим больше шкафа. В нем не было ни пыли, ни беспорядка – ничего, что могло бы указывать на частое использование. Казалось, что вокс-станция хранится здесь в неприкосновенности, словно алтарь.

Сам вокс-аппарат был явно древней машиной. На нем были рычаги и кнопки для включения мотиваторов, и его медные трубки и кабели занимали почти половину тесного помещения. Передние панели были изготовлены из полированного дерева, их украшал железный череп, в который была встроена вокс-трубка.

От одного этого зрелища в комнате повисло почтительное молчание. Казалось, что этот череп – лик Самого Бога-Императора, взирающего на нас.

Перин сотворил знамение аквилы и шагнул вперед.

- Я много раз видел, как это делается…

Он методично начал пробуждать машинный дух. Когда он нажал кнопку включения, люмены в глазах черепа засветились. В этот момент в комнату заглянул один из надсмотрщиков, вернувшийся с полей.

- Выведите его отсюда! – приказал Террини.

Я вытолкал надсмотрщика из комнаты, и Террини подошел к вокс-станции.

У Перина хватило ума не оставаться внутри.

- Я выйду и прослежу, чтобы никто не подслушивал, - сказал он.

Я закрыл дверь, и Террини сел в кресло перед вокс-аппаратом. Металлический череп на передней панели был в три раза больше человеческой головы. Он смотрел на Террини, и казалось, что исполнитель разговаривает с самой Смертью.

Террини взял медную трубку и приложил к уху, вращая рукоять, сделанную из дерева и меди, на боку аппарата. Я услышал низкий вой электромоторов. Казалось, прошло много времени, прежде чем этот вой зазвучал по-другому. Я ощутил, как атмосфера в комнате заряжается электричеством, глаза черепа засветились ярче.

Воздух завибрировал, волоски на моих руках встали дыбом. Шестерни и механизмы внутри устройства стали вращаться. Террини выпрямился и доложил в трубку свое имя и звание. В передней части машины открылась панель, он приложил к ней руку, и игла уколола его палец. После долгой паузы свечение в глазах черепа изменило цвет, и они начали мигать, словно за ними был некий разум. Я почувствовал, как воздух стал более прохладным.

- Да, - сказал Террини в трубку, подтверждая сообщенные им сведения. – Исполнитель первого класса. В Торсарборе.

Он явно знал человека на другом конце. Я представил, как он сидит за когитатором, проводя расследования. Террини достал список имен и перечислил в трубку их всех, начиная с «Недостойного». Некоторое время он рассеянно барабанил пальцами по столу. Потом запросил официальное подтверждение смерти бухгалтера Тару и его послужной список.

Внезапно он спросил:

- Вы уверены?

Я прислушался, но не услышал ничего из того, что ему ответили.

- Очень интересно, - произнес Террини. – Освобождение, официально утвержденное Тару? Какая дата указана?

Он нахмурился, слушая, потом повторил информацию, явно для того, чтобы я услышал:

- Ясно. Значит, Тару освободил ее и через два месяца умер… Это подозрительно, не так ли?

- Кого? – шепотом спросил я, но Террини не ответил, явно желая сохранить этот маленький секрет до конца разговора.

- Спасибо, - наконец сказал он в трубку. – Да, увидимся в Эверсити.

Закончив сеанс связи, он глубоко вздохнул.

- Итак, десятинный флот прибыл.

- Уже? – удивился я, зная, что полеты в варпе – трудно предсказуемый способ путешествий.

- Корабли пришвартуются к орбитальным докам через неделю.

«Значит, неделя», подумал я. Этого времени должно быть достаточно, чтобы собрать урожай.

- А что насчет Хамбера?

Террини встал, вытирая кровь с пальца.

- Ну, - многозначительно сказал он. – Похоже, что есть некая подозрительная связь между моим старым другом Тару и Мургией. Пойдем, послушаем, что она нам расскажет.

Мы вышли из комнаты с вокс-аппаратом и закрыли за собой дверь.

- Перин, мы тут где-нибудь сможем поговорить с Мургией, не привлекая внимания? – спросил Террини.

- Есть помещения в подвале.

- Покажи.

Перин привел нас в кладовую, полную мешков с зерном. В ней же оказались две арестантские камеры.

- Мы запираем в них пьяных, - сказал надсмотрщик.

В одной камере оказалось узкое окно под потолком и три стула. Койки в ней не было, но был матрас с одеялом в углу.

- Хорошо, - сказал Террини. – Приведите ее.

Снаружи солнце было в зените. Все тени словно спрятались от яркого света, и жара была удушливой. Мургия сидела в своей пивоварне, обмахиваясь фартуком, когда мы вошли.

Она слышала тревогу снаружи, и спросила:

- Он мертв?

Я не видел смысла это скрывать.

- Да. И мы хотим поговорить с тобой об этом.

Она уронила угол фартука.

- Почему?

- Террини скажет тебе.

- Тогда я лучше это выключу, - она подошла к одному из котлов и выключила огонь под ним. – Могу я поговорить с моей дочерью?

- Нет, - сказал я.

Мы вывели ее из пивоварни. Она пыталась поговорить с нами, но мы не стали поддерживать разговор.

Когда мы поднялись по ступеням административного блока, Мургия остановилась у двери.

- Внутрь? – спросила она.

Я кивнул.

Она замедлилась, и я подтолкнул ее вперед. Когда мы вошли в атриум, она снова остановилась.

- Вниз по ступеням, - сказал я.

Она пошла впереди нас, и где-то на полпути начала паниковать. Повернувшись, она вдруг попыталась проскочить мимо нас. Она была сильной женщиной. Перин и я схватили ее и потащили вниз. Она сопротивлялась на каждом дюйме пути в подвал. Мы вспотели, когда все-таки втащили ее в камеру.

Там ее ждал Террини. Он закрыл дверь камеры, а мы усадили Мургию на стул.

Она поняла, что сопротивляться бесполезно, и села неподвижно.

- Пивоварка, - обратился к ней Террини. – Скажи мне, за что ты была приговорена к рабству?

- Я… совершила ошибку, - сказала она. – Но с тех пор я много работала. Я верно служу Императору.

Террини хмыкнул, повернувшись к ней.

- Верно служишь?

Она кивнула.

- Расскажи, почему Тару освободил тебя?

Она пожала плечами.

- Я много работала, - повторила она. – Я очистилась.

- Очистилась от чего?

Она запнулась на мгновение, стараясь подыскать ответ. Террини подошел ближе, склонился к ней и сказал:

- Подумай о себе как о пациенте. Внутри тебя рак, который пожирает тебя. Только я могу спасти тебя. Я хирург. Я могу вырезать опухоль. Но если ты не скажешь мне правду, это будет трудно. Мне придется искать ее. Ты не захочешь этого. Будет больно. Пациент обычно умирает.

Она вздрогнула при этих словах и кивнула, но ничего не сказала.

Террини улыбнулся.

- Слушай. Это будет легче, если ты предположишь, что я уже знаю правду. Потому что я все равно найду ее. Итак, начнем снова. За что тебя отправили сюда? И главное, почему тебя не расстреляли?

- Я… я была с ребенком, - сказала она.

- До того, или после того, как тебя арестовали?

- До того.

- И твой ребенок…?

- Агафа.

- Она странное дитя.

- Она хорошая девушка.

- И кто ее отец?

Мургия покраснела.

- Это Тару?

- Нет, - сказала она.

- Ты лжешь.

Она промолчала, сжав губы.

- Это так ты получила свободу?

- Нет!

Террини, помолчав, сказал:

- Я знал Тару. Мы служили вместе. Это он спас тебя от казни, не так ли? И он умер через два месяца после того, как освободил тебя. Ты имеешь к этому отношение?

- Нет, сэр! Я оплакивала его. Мы все скорбели по нему. Он был хорошим человеком.

- Вот как?

Последовала долгая пауза. Мургия явно что-то скрывала, но Террини был настроен решительно.

- И теперь ты пивоварка…

- Я служу Императору как могу, - ответила она.

- Я только что говорил с Эверсити. Ты была преступницей, не так ли? Довольно глупо назначать варить пиво женщину, виновную в торговле наркотиками.

Мургия промолчала.

- Ты знаешь, почему Тару был направлен сюда?

Она покачала головой, но слегка покраснела, и в ее глазах мелькнула неуверенность.

Террини достал из кармана кожаный мешочек, взял листок бумаги, аккуратно насыпал на него сушеные листья лхо и свернул сигарету.

Все это он делал нарочито не спеша, демонстрируя полную уверенность. Достав зажигалку, он включил ее большим пальцем и прикурил. Глубоко затянувшись, он склонился вперед и выдохнул струю дыма.

- Ты не знаешь, почему его направили сюда?

Она покачала головой.

- Правда?

Она упрямо посмотрела на него.

- Я не знаю.

Террини еще раз глубоко затянулся, и, уронив окурок на пол, раздавил его ботинком.

- Ты лжешь, - повторил он.

Конечно, я видел этот процесс и раньше – и много раз видел его с тех пор. Но в первый раз он разворачивался прямо передо мной: виновный думал, сколько можно рассказать следователю, и надеялся вывернуться с помощью лжи.

- Я не знаю, о чем вы говорите.

Рука Террини мелькнула. Удар был громким, и Мургия свалилась со стула, тяжело упав на бок. Террини кивнул мне. Я поднял ее стул и повернул ее лицом к исполнителю. Ее губа была разбита. По подбородку бежала длинная струйка крови. Она облизала губу, и ее зубы стали красными, когда кровь смешалась со слюной.

- Попробуем еще раз? – спросил Террини.

Мургия с яростью посмотрела на него, но Террини был в своей стихии. Это могло кончиться только одним образом.

- Проще всего сразу признаться во всем, - сказал он ей.

Мургия знала, что ее жизнь висит на волоске, и с каждой минутой возможность спасения ускользает. И она не знала, как это остановить. Я надеялся, что она расскажет Террини все. Я видел, что случалось с преступниками, которые отказывались говорить.

Она смотрела на меня, но я не проявлял каких-либо эмоций.

Террини достал нож и начал точить его на камне у своих ног, наполняя камеру зловещим лязгом.

- Мы не хотим, чтобы ты испытывала боль без нужды, - сказал он. – Император не хочет этого. Он хочет лишь твоей покорности. Ты понимаешь это, не правда ли?

Она яростно воззрилась на него.

- Император любит тебя, - сказал Террини. – Но ты подвела его. Я знаю, что ты не хочешь подвести Его снова. Он страдает ради нас, и хочет, чтобы человечество исполняло законы Его.

Он говорил почти как Прыгун, когда я был ребенком, и Прыгун присматривал за мной. Я знал, что сейчас произойдет, и приготовился к этому.

Террини вытер руки о бедра и проверил нож.

- Я сдеру с тебя кожу, - сказал он.

Я вспомнил о святом Касофили из «Книги Мучеников». С него содрали кожу. Образ, всплывший в моей голове, был не из приятных. И я не считал, что свежевание Мургии поможет нам приблизиться к правде.

Я шагнул вперед.

- Исполнитель, - сказал я. – Можно мне?

Казалось, он не был доволен моим вмешательством, но передал ее мне.

Я пододвинул стул и сел на него. Еще когда я был ребенком, мой отец требовал, чтобы я присутствовал на допросах. Технику развязывания языков преступникам он довел до совершенства и при работе с ними обходился голыми руками. Только мясник будет полагаться на одно лишь насилие. Секретное оружие следователя находится прямо в разуме преступников. Это их собственное воображение.

- Мургия, если ты не скажешь правду, исполнитель Террини сделает именно то, о чем говорит. Это будет медленно и очень больно. И в конце, когда ты все-таки расскажешь ему все, лишь тогда он дарует тебе Мир Императора. Тогда твоя дочь останется сиротой. И – скажем прямо – твоя дочь не обычная девушка. Некоторые могут даже сказать, что она мутант, или, возможно, даже еретичка. Я смогу помочь ей – если ты поможешь нам. Но если нет, то после твоей смерти, она останется одна.

- Она хорошая, нормальная девушка!

- Возможно и так, но мы живем в жестоком мире. Нелюбимые дети живут в нем недолго.

- Но я люблю ее!

- Если ты не скажешь правду, ты умрешь. И возможно, даже Инквизиция заинтересуется твоей дочерью…

Слово «Инквизиция» упало, будто тяжелый камень.

- А если ты скажешь правду, тогда Император защитит ее.

Мургия посмотрела на меня, словно пытаясь понять, говорю ли я сейчас правду.

Я говорил правду, и это выражалось на моем лице.

Я продолжил:

- Но если ты ничего нам не скажешь, ее разрежут, словно спелый плод. И когда они убедятся, что она не представляет угрозы владениям Бога-Императора, скажем прямо, от нее немного останется. Если ей повезет, разум покинет ее до того, как ее жизнь закончится, но это не обязательно.

Мургия глотнула.

- Она не еретичка, сэр. Просто она иногда… видит вещи, которых не видят другие. Вот и все. Это место проклято. Оно испытывает нас всех.

Я кивнул.

- Ее уничтожат. Уничтожат так, что я не пожелал бы этого и злейшему врагу.

- Я буду говорить, - прошептала она. – Я все скажу.

Она глубоко вздохнула и повесила голову.

- Вы правы, сэр. Я жила в Эверсити, но… у меня начались трудные времена. Я связалась с плохими людьми. Они предложили мне легкие деньги. Я не знала, кто они, пока не стало слишком поздно. Если бы я не стала делать то, что они хотели, они сказали, что сдадут меня полиции.

- Говори честно, - предупредил я ее.

Мургия еще раз вздохнула.

- Сэр, я говорю честно. Я торговала обскурой.

- И?

- Меня послали сюда. И Тару помог мне.

- Почему он тебе помог?

Наступила долгая пауза.

- Подумай о том, что будет лучше для твоей дочери, - напомнил я.

Мургия посмотрела на меня. По ее щекам потекли слезы. Она всхлипнула и вытерла нос. Она выглядела сломленной.

Кивнув, она тихо сказала:

- Я поклялась не говорить, но он уже мертв, и я могу сказать…

Снова вздохнув, она повесила голову.

- Тару был обскуровым наркоманом. Он нуждался в обскуре. Картель Банда помог нам обоим. Я давала обскуру ему, понемногу. Он не мог жить без нее, и я присматривала за ним.

Выдохнув, она вытерла щеки.

- Вот, - прошептала она. – Я рассказала вам все. Я работала на картель Банда. Мне очень жаль, но это правда.

- Значит, ты снабжала Тару…

- Обскурой, - кивнула она. – Вы слышали меня. Я действительно очень сожалею, сэр. Видит Император, я сожалею, и я раскаялась в этом много раз.

- Так от чего Тару умер?

- Вы же читали отчеты, - сказала она.

- Нет, я не читал, - ответил я.

- Он умер от сердечного приступа, - пояснил Террини.

- Приступ был вызван той дрянью, которую ты давала ему?

- Нет, сэр. Он всегда хотел больше, но я не давала ему.

- А Хамбер?

- Я не убивала его.

- Мургия, - сказал я. – Подумай о своей дочери.

- Я думаю о ней, сэр!

- Видишь, - сказал Террини. – Она не говорит всей правды. Это она убила Хамбера.

- Я не убивала!

Мы с Террини вышли из камеры и посовещались снаружи.

- Она что-то скрывает, - сказал Террини. – Я выбью это из нее.

- Как?

- Любыми возможными средствами.

- Хорошо, - сказал я. – Но я хочу, чтобы она осталась жива. Надо отвезти ее к моему отцу.

Он кивнул:

- Конечно.

На мгновение мне показалось, что он едва не сказал «сэр».

Когда мы вернулись в камеру, Мургия снова яростно посмотрела на Террини.

- Самый простой способ для тебя выбраться из этой ситуации – сразу признаться во всем, - сказал я.

- Я призналась.

- Это неправда, - сказал Террини.

Она отчаянно забилась, когда он схватил ее за шею. Ее дыхание вырывалось хриплыми вздохами. Я подумал, что Террини собирается задушить ее, но он хотел лишь зафиксировать ее.

- Мургия, - мягко произнес Террини. – Ты не оставила мне выбора. Те, кто слепы, должны жить в слепоте.

Пальцами он обхватил ее лицо.

- Не двигайся, - велел он. – Я не хочу, чтобы это было больнее, чем необходимо.

Она взвыла от боли, когда он вдавил большой палец в ее глазницу.

Когда глазное яблоко выскочило, Террини взял его в руку и мгновение смотрел на него, словно дразня ее. Потом он вырвал глазное яблоко и бросил его на пол камеры. Оно покатилось по полу, волоча за собой нить бледных нервов.

- Одним глазом меньше, - сказал он, глядя в ее оставшийся глаз. – Сейчас будет следующий.

Он потянулся и расправил плечи. Я и раньше видел, как на допросах выдавливали глаза. Я не был брезглив, но что-то подсказывало мне, что она не убивала Хамбера, и я не думал, что грубое насилие Террини сработает. Но она торговала обскурой, а наркоторговцы не заслуживали снисхождения. Император любил праведных, но не прощал грехи легко. Она предала Его, и что еще хуже, она разозлила Террини.

Есть некая странная связь между палачом и жертвой. «Его лицо будет последним, что она видит в жизни», подумал я, когда Террини вдавил большой палец в ее оставшийся глаз.

Мы оставили ее стоявшей на коленях на полу камеры, ее руки слепо шарили по полу.

- Я знаю, это она убила его, - сказал Террини. Но он хотел, чтобы она сама призналась в этом.

Мы заперли дверь камеры и поднялись по ступенькам.

- Слушай, - сказал я. – Мне жаль, что Хамбер погиб. Похоже, он был хорошим человеком, и вы служили вместе. Но я не думаю, что это она убила его. Она явно что-то знает, но, возможно, это больше касается этих разговоров о соломенном человеке.

- Рудгард, это просто сплетни тупых деревенщин.

- Но эти «сплетни» пугают местных жителей до ужаса. И некоторые из них уже мертвы.

- Во всем виновата эта женщина. Поверь мне. Здесь что-то происходит, и она знает об этом.

- Да, именно об этом я и говорю.

- Но это явно относится к обскуре, а не каким-то чертовым соломенным человечкам.

Я сжал губы и мгновение смотрел на напарника. Наконец я сказал:

- Я хочу отвезти ее в Эверсити, чтобы мой отец допросил ее.

Террини пожал плечами.

- Я оставил ей язык.

- Спасибо.

- Не за что, - усмехнулся он, но, видя мою серьезность, вздохнул. – Ладно. Похоже, что здесь теперь все в порядке… А это значит, что завтра мы можем возвращаться в Эверсити.

- Хорошо, - кивнул я. – Отлично.

Когда Террини пошел помыть руки, я подозвал Перина.

- Приведи Агафу, - велел я ему.

Он отсалютовал и ушел, а я направился в кабинет бухгалтера.

В кабинете было тихо. Обезьяний череп глядел на меня с верхней полки, куда его поставил Капо. Сервочереп сидел в своей нише, подзаряжая генераторы, его глазницы тускло светились, манипуляторы с инструментами были сложены под нижней челюстью с выщербленными зубами.

Десятинная книга стояла на своей подставке, ее обложка была закрыта.

Я открыл ее и стал просматривать записи. Прилежные клерки тщательно фиксировали, что доставлено столько-то тонн зерна для десятинного флота… столько-то тонн протеиновой пасты из мяса гроксов… столько-то тонн сушеных водорослей.

Я глубоко вздохнул. Только что произошло что-то важное. Я не только раскрыл агента наркокартеля Банда и заставил ее говорить. Более того, фактически я отдал приказ Террини – и он повиновался. Казалось, я прошел некое неизвестное испытание.

Вернулся Перин и постучал в дверь кабинета.

- Да? – откликнулся я.

- Я не могу найти Агафу. Искал ее повсюду.

- Сообщи остальным надсмотрщикам, что я ищу ее, - велел я. – Пусть ее найдут и приведут ко мне как можно скорее.

Тени удлинялись по мере того, как день перевалил за полдень. Надсмотрщики, которые не искали Агафу, куда-то подевались. Я подозреваю, что они просто дремали где-то в тени, пережидая полуденную жару. Воздух по-прежнему был нестерпимо жарким. По моему телу тек пот, на спине и подмышках моей формы появились мокрые пятна.

Иногда с дуновением ветра с полей доносился рокот моторов комбайнов. Ветер, хоть и ненадолго, но приносил облегчение от жары.

Террини достал свой мешочек с лхо и свернул нам по сигарете. Он казался странно беззаботным, выпивая, должно быть, уже пятую кружку рекафа. Я подумал, не мог ли он обидеться на меня из-за нашего расхождения во мнениях.

- Я рассказывал тебе о Потрошителе? – спросил он, закуривая.

- Нет, - ответил я, принимая лхо-сигарету.

- Он был одним из моих первых допрашиваемых. Гнусный тип.

- Они все гнусные.

- Этот был особенно гнусным. Он гордился своими делами. Восхищался ими. Он признался во всем сразу. Ему не терпелось рассказать о своих преступлениях. Как он зарезал целую кучу народа. Как он ел их сырыми. Он хотел, чтобы все это осталось в моей голове. Это приводило его в восторг…

Я не знал, с чего Террини вспомнил эту историю и зачем решил поделиться ею со мной. Я глянул в окно, покрытое копотью от лхо, но Перина или кого-либо еще из надсмотрщиков не было видно. Я нетерпеливо стал шагать туда-сюда, куря лхо-сигарету.

- В тюрьме он выцарапывал на себе руны, - продолжал Террини. – Эти раны не заживали. Ко времени казни он полностью сошел с ума. Когда пришли хирурги, чтобы забрать его органы, нам пришлось приковать его цепью к койке, - Террини глотнул рекафа. – Они не стали давать ему ничего обезболивающего. Зачем тратить медикаменты на такое чудовище? Но они вырезали его голосовые связки, чтобы он не мог кричать. Однако, несмотря на это, он издавал ужасный хрип. Я не мог смотреть на это. Но я видел его руки и по ним видел, как ему больно. Они сжимались и разжимались, пока из его безголосого рта вырывался этот страшный хрип…

Был трудно слушать его историю. Я шагал взад и вперед по скрипящим доскам пола и курил лхо-сигарету.

- Первой извлекли его печень. Потом почки. Я слышал, как он хрипит. Они знали, как заставить его корчиться. Одна почка, вторая. Селезенка. Желудок. Поджелудочная железа. Когда извлекли его легкие, они еще двигались. Они были раздуты, как розовые воздушные шары, когда медики положили их в стазис-контейнер. Каждый раз, когда они перерезали кровеносный сосуд, то зажимали его. Некоторые сосуды терялись в кровавом месиве его плоти, и их приходилось искать пинцетом. Его сердце еще билось, когда они начали сдирать с него большие куски кожи. А потом… они освежевали его заживо.

- Трон Святой!

- Они ободрали его до костей.

Мне больше не хотелось пить рекаф, но Террини пил свой с удовольствием.

- Когда они закончили, я подошел к койке. Казалось, что его пожрал какой-то зверь. Его руки и ноги превратились в обрубки, его освежевали, удалили глаза…

Аппетит у меня пропал окончательно, но Террини, казалось, этого не замечал.

- Император беспощаден к нераскаявшимся. А органы этого мерзавца, несомненно, пошли на доброе дело и помогли какому-нибудь раненому офицеру Астра Милитарум.

- Несомненно, - кивнул я.

Мы слышали глухой рокот комбайнов в полях. Он становился то громче, когда комбайны приближались к ферме, то тише, когда удалялись. Так проходили часы. Наконец пришел Перин, сообщив нам, что Агафу по-прежнему нигде не нашли. У меня не было другого выбора кроме как временно прекратить поиски, хотя я был решительно намерен узнать что-то большее об этом месте.

Я снова пошел в кабинет бухгалтера. Там сохранялась приятная прохлада. Вернувшись к десятинной книге, я стал просматривать старые записи, пытаясь найти, когда же ферма сменила название. От далекого шума комбайнов пылинки в воздухе вокруг слегка вибрировали. Сервочереп сидел на своей подставке, его красные глаза медленно пульсировали, пока его генераторы подзаряжались. Мне не понравилось, как конструкт смотрит на меня.

- Череп! – позвал я его. Его глаза засветились ярче. – Найди бухгалтера!

После некоторой паузы он отключил подзарядку и с гудением взлетел. Висевший под ним кусок позвоночника задел мою щеку, когда сервочереп проплыл у меня над головой.

Спустя полчаса он вернулся и завис в дверях.

- Отдыхай, - велел я ему.

Он помедлил мгновение, его генераторы громко гудели. Мне пришлось повторить приказ, прежде чем он послушно вернулся на свою подставку. Я вернулся к просмотру записей, но вскоре услышал шаги снаружи. Появился Капо, его шляпа была сдвинута набок, покрасневшее лицо покрыто пылью.

- Заходите, - сказал я ему. – Вы слышали о Хамбере?

Он покачал головой.

- Нет. Надеюсь, все хорошо?

- Увы, нет. С ним произошел несчастный случай. Он упал в силосорезку…

Капо побледнел, когда я рассказал подробности. Я внимательно изучал его реакцию, и, казалось, он был искренне изумлен.

- Мы полагаем, в этом виновна Мургия, - сказал я.

- Мургия? Но зачем ей его убивать?

Я не хотел, чтобы он узнал то, что узнали мы, просто на случай, если он тоже вовлечен в преступную сеть наркокартеля.

- Кто знает, что побуждает людей убивать? – я пожал плечами. – Ревность. Обида. Внезапно вспыхнувшая злость.

Он кивнул. Мой инстинкт говорил мне, что он к этому непричастен.

- Как продвигается сбор урожая? – спросил я.

- С этим все хорошо, - сказал он. – Мы уже готовы отправить пять грузовиков с зерном в космопорт.

- Хорошо, - кивнул я. – Завтра исполнитель Террини и я возвращаемся в Эверсити.

- Ясно, - сказал он. – Отлично.

- У вас теперь все в порядке?

- Конечно.

Когда наступил вечер, мы увидели свет фар грузовиков «Карго-8», направлявшихся к космопорту. Они ехали медленно, каждый был полностью нагружен зерном.

- Прекрасное зрелище, - сказал Капо. – Я уже не думал, что нам удастся собрать урожай. Спасибо вам за помощь.

- Слава Императору, - сказал я.

Он кивнул.

- Где Террини?

- Он пошел в пивоварню. Хотел убедиться, что мы ничего не упустили.

Когда Террини вернулся, бухгалтер сказал:

- Думаю, нам стоит поднять тост.

У него был вид человека, который так хочет выпить, что всегда чувствует необходимость что-то праздновать.

- Что мы празднуем? – спросил Террини.

- Сбор урожая.

Капо пошел в помещение с вокс-аппаратом, где он, как оказалось, хранил пыльную бутылку амасека. Он вынес бутылку, стер с нее пыль, достал с полки три хрустальных стакана, ополоснул их и поставил на стол.

- Вот, - сказал он, наполнив каждый стакан, и передал один Террини, а другой мне.

- За урожай!

Мы выпили.

А потом выпили за упокой души Хамбера. А потом за то, что одним преступником в Империуме стало меньше.

Каждый раз мы чокались и пили до дна.

После трех стаканов я почувствовал, что напряжение, владевшее Террини, стало ослабевать. Он инстинктивно желал порезать Мургию на кусочки, хотя мне на какое-то время удалось его отговорить. Но к тому времени, когда пыльные и усталые рабочие команды на грузовиках стали возвращаться с полей, амасек начал действовать, и мы все начали немного расслабляться.

Террини хмыкнул, повертев в руках стакан.

- Я всякое повидал, - сказал он, наливая еще амасека. – Мне встречались такие свирепые подонки, скажу я вам…

Некоторое время он продолжал в том же духе, рассказывая о перестрелках и преступниках. Возможно, он хотел восстановить свое чувство гордости.

- Вы слышали когда-нибудь об Ужасном Беблио?

Капо кивнул. Конечно, он слышал. Беблио терроризировал нижние районы Эверсити в течение нескольких месяцев.

- Это я казнил его! – гордо произнес Террини.

Капо покачал головой.

- Не может быть!

- Это правда, - сказал Террини. – Я был тогда примерно в возрасте Рудгарда. Я дежурил в караульном помещении рядом с камерой. А этот подонок Беблио не спал в свою последнюю ночь и все время что-то бормотал. В двери камеры была маленькая смотровая щель с решеткой. Он был жутко уродлив – из-за тяжелых бровей был похож на огрина. Он все время раскачивался и что-то шептал. Его губы двигались, но слов не было слышно. Я был тогда наглым молодым кадетом. И мои начальники говорят мне: «Иди-ка сюда, Террини. Ты любишь трепать языком. Так вот иди в камеру и разговори его, выясни, что он там бормочет».

Террини протянул стакан, и Капо снова наполнил его.

- Они втолкнули меня в камеру и заперли за мной дверь. Я стоял, прижавшись спиной к стене. Я был в ужасе. «Эй?», сказал я. Он никак не отреагировал. Его волосы свисали на лицо, как капюшон, густыми черными космами. Местами волосы были вырваны, и со скальпа свисали клочья кожи с мясом. В его губах и щеках были тяжелые железные кольца. Он сидел, сгорбившись, и что-то бормотал. И вдруг, знаете, что он сделал? Он повернулся ко мне и говорит: «Террини? Это ты?»

Капо лишь через мгновение понял, что это значит.

- Вы же раньше никогда с ним не встречались?

- Никогда, - ответил Террини.

Капо нахмурился.

- Как же он узнал, что это вы?

Террини заговорил тихим шепотом:

- Он поднял взгляд. Его глаза были красными, губы разрезаны до самых десен. Из-за этого его речь была неразборчивой. И вдруг я понял, что он шептал все это время. Он произносил мое имя. «Террини», сказал он, глядя мне в глаза. «Я вернусь и убью тебя».

Я слушал рассеянно. Солнце уже садилось, и рабочие команды возвращались с полей.

С кухни в бараке сервов доносился звон котлов. Террини продолжал болтать без умолку. Уже стало смеркаться, а он все продолжал вспоминать истории из своей службы. Вдруг я краем глаза заметил, как в окне скользнула какая-то тень. Это был просто мелькнувший силуэт, но тут он появился снова.

Я не стал прерывать Террини, но направился к двери, выяснить, что это. По пути я увидел, что подставка для сервочерепа пуста.

Ни Капо, ни Террини не знали, куда он улетел.

По какой-то неясной причине это встревожило меня. Я вышел на улицу. Закат уже превратился в тонкую бледную полосу на горизонте, и я увидел, как светятся люмены сервочерепа, летевшего по двору. Я огляделся. Казалось, все было в порядке, но почему-то меня не покидала смутная тревога. Я выдохнул и вернулся в кабинет, чувствуя, что тут происходит что-то, чего я пока не понимаю.

Потом Перин принес нам котелок мясной пасты и миски. Это была простая, сытная пища, и мы сидели за столом еще долго после того, как закончили ужин, болтали, курили лхо-сигареты и пили грог. Похоже, что у Террини было в запасе столько историй, сколько звезд на небе. Перин тоже начал вспоминать истории из своей службы в горной пехоте. Между ними возникло что-то вроде соперничества, которое только усугублялось по мере того, как грог лился рекой.

Вдруг я услышал крик с улицы и оглянулся. Террини был слишком расслаблен, чтобы обращать на это внимание. Крик послышался снова, на этот раз громче.

Террини заметил выражение моего лица.

- Кажется, я что-то слышал, - пояснил я.

- Да нет там ничего.

- Все-таки я пойду и проверю.

- Как хочешь, - сказал Террини.

На улице было прохладно и темно, и я подождал немного, чтобы мои глаза привыкли к темноте. Тени были такими густыми, что в них ничего нельзя было разглядеть. Я закрыл глаза, наслаждаясь прохладным ветерком. После дневной жары он был словно чистая вода. А я был полон амасека. И я чувствовал себя мужчиной.

- Исполнитель? – послышался голос.

Я обернулся. Это была дочь Мургии. Она стояла прямо позади меня, сложив руки.

- Агафа? Ты где была?

- Что вы сделали с моей матерью?

- Мы заберем ее в Эверсити.

- Исполнитель Террини… он ослепил ее.

- Да, - кивнул я.

- Это очень жестоко.

- Откуда ты узнала?

- Я видела это. Я видела это еще до того, как вы приехали. Я предупреждала ее, но она мне не верила.

На ферме было тихо. Где-то далеко залаяла собака. И вдруг я с содроганием понял, что вижу свет люменов сквозь силуэт девушки. Я покачал головой. «Слишком много грога», подумал я, но меня не покидало странное ощущение, что я говорю не с созданием из плоти и крови, а с призраком.

Она склонилась ко мне.

- Он убьет здесь всех. Ты должен его остановить.

Она закусила нижнюю губу и, испуганно вздрагивая, потерла руки.

- Слушай, - сказал я. Я был уже сыт по уши этими сказками и пришел к единственно возможному выводу. – Я не верю во все это дерьмо про соломенного человека. За этим кто-то стоит. Кто это?

Она исчезла, и ее голос прозвучал с другой стороны от меня:

- Никто, - сказала она. – Я не лгу тебе. Клянусь жизнью своей матери!

Я обернулся туда, но там никого не было. Я повернулся в другую сторону, но и там не было никого. Волосы на моих руках встали дыбом. От этих резких движений у меня закружилась голова, и я упал, как последний пьяница. Мне понадобилось мгновение, чтобы подняться.

«Надо было больше закусывать», подумал я. Амасек на пустой желудок – не самая лучшая идея.

Шатаясь, я поднялся по ступенькам административного блока и вошел в кабинет бухгалтера.

- Где ты был? – спросил Террини.

- Просто проверял Мургию.

- Как она? Раскаивается в своих преступлениях?

Я кивнул, встревоженный этим странным видением Агафы. Сделав еще один глоток грога, я не сказал ничего.

Мы с Террини, шатаясь, направились в дом для гостей. По пути мы курили лхо и с пьяной откровенностью обсуждали вопрос о том, кто унаследует пост моего отца.

- Слушай, - сказал он. – Вас трое, и каждый из вас не настолько силен, чтобы справиться с остальными двумя. Я бы на твоем месте заключил союз с одним из твоих братьев, убил бы третьего, а потом как-нибудь избавился бы и от «союзника». И тогда наследником останешься только ты.

Я знал, что обсуждать такие вопросы неприлично, но я был пьян, и мне было любопытно, что думают обо всем этом рядовые силовики. Кроме того, я так часто слушал мнение моей матери по этому вопросу, что мне нужен был свежий взгляд.

- Кто из нас самый сильный? – спросил я у Террини.

- Ну, Хингалл никому не нравится, - сказал он. – Но у Гэктама есть сторонники. Он старается использовать принцип «я не Хингалл». Он слаб, но некоторым это нравится – это значит, что его можно использовать.

- А я? Что люди говорят обо мне?

Террини подумал над этим вопросом.

- Пока никто не знает тебя настолько, чтобы составить мнение.

- Это хорошо?

- Это не хорошо и не плохо, но ты можешь извлечь из этого преимущество.

Я попросил его пояснить.

- Ну, это значит, что ты пока неизвестная величина. И это хорошо. Ты можешь заставить их думать о себе то, что ты хочешь.

- А чего хочет Патридзо? – спросил я.

Террини засмеялся.

- Он не так уж важен. Но вдовствующая правительница хочет, чтобы начальник полиции был надежным, сильным и честным. Однако, пожалуй, этого хочет она одна. Представители знати хотят кого-то, кто принимал бы их сторону в борьбе с политическим соперниками. А простому народу все равно, пока его оставляют в покое. Вот примерно так обстоят дела.

- А что насчет силовиков?

Он снова засмеялся.

- Они хотят, чтобы твой отец жил.

Я тоже засмеялся:

- И я этого хочу.

Некоторое время мы шли в молчании.

- Ты говоришь об этом так просто, - сказал я, думая о его совете насчет убийства моих братьев.

- Так и есть, - кивнул Террини. – Знаешь, что говорят в наркокартеле Банда?

- Нет.

Террини затянулся лхо-сигаретой, когда мы свернули на тропинку, ведущую к дому для гостей, и выдохнул длинную струю дыма.

- Доверие помогает предательству, - сказал он и подмигнул. – Ладно, пошли спать.

В ту ночь я опять спал плохо.

Ко мне снова являлись призраки. Моя мать. Мой отец. Братья, и даже Прыгун, его сшитое тело скакало по деревянному полу с тяжелым стуком. Когда он поймал меня, его руки оказались такими сильными, что я не смог вырваться. Он прижал меня к полу.

- Идите сюда! – позвал он, и в мой сон вошли мои братья. Они явно знали о том плане, который мы с Террини придумали этим вечером.

Их лица были такими же белыми, как у Прыгуна, и вокруг глаз тоже были нашиты голубые бриллианты.

- Спасибо, Прыгун, - сказал Хингалл, мой старший брат. Он унаследовал угрожающую внешность моего отца, к которой добавлялась склонность к садизму.

Прыгун держал меня.

- Дай камень, - сказал Хингалл Гэктаму, моему среднему брату.

Я должен был легко увернуться от неуклюжего Прыгуна, но какая-то призрачная сила держала меня, и я видел, как клочья его рыжих волос все приближались. Гэктам с трудом поднял большой камень, который он нашел. Кряхтя, он выпрямился и подтащил камень ко мне.

- Подними его выше! – велел Хингалл. – А теперь бросай ему на голову!

Я в испуге проснулся и сел.

Было уже утро. Я потер лицо, стараясь скорее стряхнуть сон. «Просто сны», сказал я себе, и выругался вслух, злясь, что слишком много думаю о них.

Террини гремел посудой в кухне. Я поднялся с койки, надел свой черный костюм и пояс с кобурой, и собрал оставшиеся вещи в вещмешок. Это место явно действовало мне на нервы. Я ждал с нетерпением, когда мы скорее отправимся обратно в Эверсити.

Мы сидели и пили рекаф. Наши мысли уже были обращены к дороге домой, и мы говорили о предстоящей поездке. Основной заботой была перевозка Мургии. Террини, допив свою кружку, хлопнул руками по коленям и фыркнул.

- Мы засунем ее в десантное отделение и прикуем наручниками к поручням, - сказал он, и повернулся к двери, чтобы сплюнуть за порог. – На обратный путь бухгалтер даст нам немного мясной пасты. Достаточно, чтобы троим хватило на пять дней. Больше ей не понадобится.

Последнюю фразу он произнес без лишнего драматизма, просто констатируя факт. Мургии понадобятся все ее силы, когда мы передадим ее моему отцу.

Сервы уже отправились работать в поля. Поднимаясь по ступенькам административного блока, мы слышали шум комбайнов вдалеке, от рокота их огромных двигателей воздух вибрировал.

Капо был в своем кабинете и что-то фальшиво насвистывал. Сервочереп с гудением парил над его головой, зависнув в воздухе, было слышно, как внутри него работают механизмы, его дрель вращалась.

- Отдыхай! – приказал ему Капо, и сервочереп полетел к своей подставке, едва не врезавшись в меня и уклонившись в последний момент.

- Мерзкая штука, - сказал Террини, глядя, как сервочереп устраивается на подставке. Манипуляторы с инструментами повисли, и свет в глазах черепа погас.

Пододвинув себе стул, Террини уселся, скрестив руки.

- Значит так, - сказал он. – Сегодня мы возвращаемся в Эверсити и забираем с собой Мургию. Десятинный флот уже прибыл. Вы будете продолжать исполнять обязанности временного бухгалтера, и соберете урожай полностью. Понятно?

Капо послушно кивал. Да, он справится с обязанностями бухгалтера еще несколько дней. Да, тут действительно нужен кто-то более подходящий. Ему никогда не приходилось чем-то руководить, он всегда только исполнял приказы.

- О ваших опасениях я сообщу начальнику полиции, - сказал Террини. – И Экклезиархии. Та девчонка так и не появилась?

Капо покачал головой.

- Ну ладно. Когда появится, отошлите ее в Эверсити. А теперь, Рудгард, приведи сюда эту женщину.

Он кинул мне ключ от камеры. Я ловко поймал его, и направился вниз по каменной лестнице.

Отомкнув замок, я с лязгом открыл дверь, заскрежетавшую по каменному полу. Мургия сидела в дальнем углу камеры, прижав колени к груди.

- Мургия? – позвал я ее.

Она не ответила.

- Вставай!

Она не двигалась.

- Вставай!

Я подтолкнул ее ногой, и ее тело соскользнуло по стене на пол, голова свесилась набок.

Ее горло было перерезано, казалось, циркулярной пилой. Страшная рана почти отделила ее голову от туловища. Когда она упала, я увидел, что ее брюшная полость вскрыта.

- Террини! – закричал я.

Мой напарник прибежал, громко топая по лестнице, и, ворвавшись в камеру, посмотрел на труп Мургии. Раны на ее теле были ужасными.

- Как ради Трона… - произнес он.

Мы внимательно осмотрели камеру. Не было признаков взлома замка. Не было следов борьбы. Ничего.

Террини, присев, потрогал труп.

- Холодная, - сказал он. – Значит, убийство произошло несколько часов назад.

Когда он подвинул тело Мургии снова к стене, ее окровавленные волосы испачкали его руку. Склонившись, Террини осмотрел ее голову. В затылке оказалась круглая дыра.

Мы еще раз осмотрели камеру, пытаясь обнаружить потайную дверь или люк. Но ничего такого не было. Испачканные кровью стены были простыми каменными стенами.

Я еще чувствовал некоторую спутанность мыслей от выпитого вчера амасека, но попытался тщательно все обдумать.

- Единственный ключ от камеры у нас?

- Да.

Я еще раз огляделся. Кроме двери в камере было только узкое окно высоко под потолком. Когда я посмотрел на него, кое-что привлекло мое внимание. С окна свисали длинный кусок веревки, и на его конце висела фигурка. Я оторвал ее и поднял к глазам.

Соломенный человечек.

- Убита? Трон Святой… - вздохнул Капо, сидя за столом и закрыв лицо руками. Он явно не находил, что сказать.

В этот момент в кабинет попытался зайти Перин. Я преградил ему путь и спросил:

- Ты чего хотел?

- Ничего, сэр… - промямлил Перин.

- Тогда подожди снаружи, - велел я ему.

- Но… мы нашли Агафу, - сообщил он.

- Наконец-то. Ведите ее в кладовую, - приказал я и захлопнул дверь кабинета.

- Трон Святой, - опять произнес Капо. – Я же говорил вам, что тут нужен исповедник!

Я хлопнул рукой по столу.

- Слушайте, - сказал я. – Кто-то убил Мургию. Это не дух и не призрак. Это человек. И мы найдем его, кто бы это ни был.

Я посмотрел на Террини. Он понимал, о чем я думаю.

- Зови всех сюда, - сказал он.

Мы позвали Перина и остальных надсмотрщиков.

Я был спокоен, холоден и тверд как мрамор.

- Значит так, - сказал я. – Сегодня ночью была убита Мургия. Я хочу, чтобы вы все были все время вооружены и ходили только парами. Понятно? Сервам не говорить ничего. Необходимо продолжать сбор урожая и выполнить наш долг перед Императором. Есть вопросы?

Вопросов не было.

Мы направились в оружейную. Тяжелые бронированные двери покрылись пылью за долгие годы. Внутри оказалась стойка с автоганами, в их спусковые крючки была продета цепь, которую Террини убрал. Я брал со стойки по два автогана и передавал их надсмотрщикам. Это было очень старое оружие, давно списанное из арсеналов Астра Милитарум, и оказавшееся на вооружении частей локальной милиции, и в конце концов закончившее свой путь в местах, подобных этому.

Террини и я с утра опросили всех – сервов и надсмотрщиков – кто еще не успел уйти в поля. Это было пестрое сборище людей, как и бухгалтер, плохо справлявшихся со своими обязанностями. Никто из них ничего не видел и ничего не знал. Но я им не верил. Они что-то утаивали.

«Недостойный» лично пожелал ответить на мои вопросы. Порезы, которые он себе нанес, воспалились и распухли, и кожа на его щеках так натянулась, что стала почти прозрачной. Под розовой кожей я видел белесые бугры инфекции, наверху которых выступал затвердевший желтый гной. Один из нарывов лопнул, и кровь с гноем текли по щеке. Казалось, «Недостойный» был доволен ходом событий.

- В вас мало веры, - сказал он. – Император недоволен нами. Он будет судить нас всех.

Когда мы закончили, Террини пошел в помещение с вокс-аппаратом, и снова пробудил машинный дух старинного устройства. Глаза металлического черепа на передней панели засветились. Слова из вокс-трубки доносились глухим треском, слишком тихо, чтобы я расслышал.

- Да. Необъяснимые смерти, - сказал в трубку Террини. Наступила долгая пауза. – Две, пока мы были здесь.

Снова пауза.

- Мы думали, что нашли виновного. Мургия Крово, она была связана с наркокартелем Банда. Торговала обскурой.

И снова пауза. Я повернулся спиной к нему и рассеянно побарабанил пальцами.

- Да, - сказал в трубку Террини, - Я знаю.

Прикрыв вокс-трубку ладонью, он повернулся ко мне и прошептал:

- Они проверяют.

Наконец разговор подошел к концу.

- Ничего, - сказал он. Подождав еще немного, он повесил трубку, вздохнул и повернулся ко мне. Его лицо было встревоженным.

- Что случилось?

- Меня предупредили, что из Долгой Засухи сюда надвигается буря.

Я мало знал об этой части планеты, и Террини пришлось мне объяснить:

- Пустынный циклон. Они довольно опасны.

Я все еще не понимал, о чем речь, и Террини пояснил подробнее:

- Мы не сможем уехать, пока буря не пройдет.

- Значит, мы здесь застряли?

Он кивнул.

- И надолго?

- Возможно, на два дня.

- Понятно, - сказал я, понимая, что у нас нет выбора. Я думал о моей репутации и ее роли в предстоящей борьбе за наследство. – Ну ладно. Десятинный флот уже прибыл в систему. Так что мы теперь можем удостовериться, что урожай убран полностью.

Террини кивнул.

- Да. Урожай.

В первый день буря была просто темным пятном на горизонте. Она заставила всех рабочих Торсарбора напрячь силы и трудиться быстрее. Теперь, казалось, каждый час был ценен. Мы погнали сервов в поля, и комбайны снова поползли по полям, очищая их.

Я тоже отправился в поля следить за сервами, и наблюдал, как косилочные агрегаты комбайнов крошат леса стеблей. В полях жили разнообразные животные, и теперь они бросились убегать от комбайнов в поисках нового укрытия.

Комбайны оставляли за собой голую стерню и груды стеблей, очищенных от зерна. Здесь ничего не пропадало даром, и когда зерно будет убрано, стебли измельчат на силос для гроксов.

На ферме мы оставили Коссу распоряжаться подготовкой хозяйственных построек к предстоящей буре. Задраивались ставни, на открытые стекла налеплялись полосы клейкой ленты. Все, что можно, привязывали или прятали в строениях.

«Недостойный» счел бурю знаком гнева Императора. В конце рабочего дня он был здесь, ожидая нас, когда «Голиафы» привезли сервов с полей.

- Братья и сестры! – воззвал он. – Узрите! Эта туча – гнев Императора! Он разгневан на вас всех! Вы должны умерщвлять свою плоть!

Несколько сервов откликнулись на его призыв, и, распевая молитвы, направились проливать свою кровь на ступени часовни Императора. Это была беспорядочная толпа усталых людей, толкавших друг друга, пытаясь пробиться к часовне.

Когда одного из сервов толкнули, он споткнулся на ступенях, и упал, ударившись головой о статую Императора. Наступила потрясенная тишина, когда деревянное изваяние пошатнулось.

Мгновение статуя шаталась, а потом упала с постамента.

Серв вскочил и попытался поправить статую. Но было уже поздно.

«Недостойный» указал на него.

- Мы прокляты, и вот причина. Благодарите Императора! Нечестивец открыл себя! Вот, братья и сестры, этот осквернитель! Еретик! Предатель!

Я хотел помочь человеку, оказавшемуся в опасности. Взглянув поверх толпы, я увидел его лицо. Он работал в столовой. Он был высоким, костлявым человеком, уши торчали по сторонам его бритого черепа, словно ручки кастрюли. Его звали Потир.

Его лицо превратилось в маску ужаса. «Недостойный» указал на него.

- Смотрите! Он раскрыл себя! Вы видели, как дерзко он сбросил статую Императора, прямо у нас на глазах. Он настолько презирает нас!

Сервы начали кричать. Я видел, как Потир пытался сопротивляться, он оттолкнул одного человека, потом другого. «Недостойный» вышел вперед.

- На колени! – приказал он. – Признай свою вину!

Потир скрылся из виду, но признание им своей вины не умиротворило толпу. Через мгновение собравшиеся фанатики перешли от молитв к обвинениям. Виновному нанесли один удар, потом другой…

Я достал пистолет и выстрелил в воздух. Я знал, что они были трусливыми сервами, но сейчас, казалось, они перестали быть людьми, словно превратившись в многоголовое чудовище. На мгновение Потир появился снова, он все еще защищался. Он был крупным человеком, но удары сыпались со всех сторон, и он не мог отбить их все.

Перин посмотрел на меня, словно спрашивая, должны ли мы вмешаться. Нас было только четверо, а их более тридцати. Их невозможно было остановить, не перестреляв половину из них. Но здесь речь шла о власти. Кто главный на этой ферме – я или этот «Недостойный»?

Я решительно направился к ним, приказывая им разойтись. Дважды я выстрелил поверх голов, пули просвистели над толпой. Сервы продолжали бить Потира. Я сбил с ног одного фанатика и протолкнулся сквозь массу тел.

Перин шел за мной, прикрывая меня с тыла.

- Все назад! – крикнул я, проталкиваясь вперед. Потир лежал на земле. Я встал над ним, а сервы окружили меня, словно стая лающих псов. Их лица были искажены яростью.

- Это место проклято! – закричал один из них. – Как мы можем оставаться здесь?

Сервы больше не были людьми. Они были словно щупальца кошмарного чудовища.

- Здесь небезопасно! – завопил другой.

- Место проклято! – провыл третий.

- Он оскорбил Императора! – прошипела женщина с изрытым оспинами лицом, у нее не было передних зубов.

Я продолжал стоять над Потиром, и снова выстрелил в воздух.

- Все назад! – приказал я. – Я прокляну вас всех, если вы не вернетесь в бараки!

В этот момент подошел Террини с остальными надсмотрщиками. Они шагали вперед, разгоняя толпу.

- Назад в бараки! – приказал Террини. – Бегом! – рявкнул он, когда сервы замешкались.

Сервы были разогнаны. Остался один «Недостойный». Он отказался уйти, и яростно воззрился на меня, указав на Потира.

- Ему суждено умереть, - сказал он.

- Нам всем суждено умереть.

«Недостойный» улыбнулся при этих моих словах.

- Да, но он умрет сегодня.

- Нет, - сказал я. – Сегодня умрешь ты. Взять его, - приказал я надсмотрщикам.

Они растерялись на мгновение, но лишь на мгновение. «Недостойный», казалось, был потрясен тем, что с ним так грубо обращаются. Он начал сопротивляться и плюнул в меня кровавой слюной.

- Связать его и сунуть кляп в рот, - приказал я Перину. Надсмотрщики скрутили «Недостойному» руки за спиной. Я приказал, чтобы Потира отнесли в административный блок. «Недостойного» мы привязали к «Голиафу» и протащили по двору фермы.

Террини остался поддерживать связь с Эверсити. С собой я взял Коссу.

Гроксопас молчал. Я старался поддерживать разговор, чтобы он не прислушивался к воплям «Недостойного».

Мы притащили его к яме с нелоботомированным гроксом, отвязали от грузовика и подвели к краю ямы.

- Ты не посмеешь, - сказал «Недостойный» с отчетливым акцентом знати Эверсити.

- Ты ошибаешься, - ответил я, и толкнул его ногой в спину.

Он перевалился через край, ударился о решетку и полетел в яму. Грокс отреагировал со скоростью змеи. «Недостойный» даже не долетел до дна – ящер схватил его в воздухе, с силой встряхнул, словно тот был тряпичной куклой, и, вцепившись когтями в спину, разорвал пополам.

Сила твари ошеломила меня. Я, сдерживая страх, наблюдал, как грокс пожирает «Недостойного».

Мы с Коссу вернулись к «Голиафу» и сели в кабину. Я подумал, что еще никогда так не радовался тому, что жив, и, повернувшись к Коссу, сказал:

- Император воистину мудр.

Коссу кивнул.

- И Он защищает… по крайней мере, некоторых из нас.

На следующее утро ветер был слишком сильным для грузовиков «Карго-12», и мы складывали зерно в амбарах. В течение дня амбары один за другим наполнялись, мы закрывали двери и тщательно запирали их, готовясь к надвигающейся буре. К полудню горизонт был темным, словно уже наступил вечер.

Зловещее предчувствие стало еще сильнее, когда ветер начал взметать высокие столбы пыли. Сервы стали нервничать. Они все время оглядывались на приближавшуюся бурю и молили Императора о милосердии.

Когда двигатель одного из комбайнов заглох от пыли, нам пришлось вызвать Гэда и подождать, пока он прочистит фильтры. Хромая и опираясь на трость, технопровидец подошел ко мне.

- Омниссия считает, что мы должны остановиться, - сказал он.

- Омниссия использует прометий, но солдатам Астра Милитарум нужна пища, иначе они будут голодать. Что ты скажешь Императору, когда ветер сдует все зерно?

После обеда я приказал подсобным рабочим возвращаться на ферму, в полях остались работать только комбайны.

К тому времени когда Террини и я вернулись обратно в Торсарбор, буря уже бушевала в полях, пригибая огромные двадцатифутовые стебли до земли.

Мы слишком устали, чтобы разговаривать, были покрыты пылью и измучены жаждой. Мы тряслись в грузовике, а позади поднималась сплошная стена пыли, воздух быстро остывал, а солнце превратилось в тусклый красный круг, висевший над горизонтом.

Мы укрылись в административном блоке. Дверь оказалось трудно закрыть – мне пришлось упереться плечом, чтобы запереть замок. В кабинете бухгалтера сервочереп сидел на своей подставке и подзаряжался, его глаза светились тускло-красным светом, и у меня возникло неприятное чувство, что он за мной наблюдает.

- Череп. Покинуть помещение, - приказал я.

Его глаза засветились ярче, мгновение он обрабатывал мою команду, потом с гудением антигравитационных генераторов взлетел. Раздался скрип старых сухожилий. Я проследил, как сервочереп полетел к двери.

После этого я направился к помещению с вокс-аппаратом, чтобы проверить, не пришло ли сообщение из Эверсити. Но пергамент во рту металлического черепа был пуст. Послышался долгий низкий стон ветра – буря хлестала по зданию. Террини варил рекаф в караульном помещении.

Я спустился в подвал, чтобы проверить, как там Агафа. У двери камеры я оставил охранника. Он дремал, прислонившись к стене, и лишь увидев меня, вскочил по стойке смирно.

- Если я еще раз увижу, как ты пренебрегаешь долгом, я разжалую тебя в сервы, и остаток своей жалкой жизни ты проведешь, питаясь рабской похлебкой, - сказал я ему.

- Да, сэр. Простите, сэр, - сказал он, побледнев.

Я открыл дверь камеры. Агафа сидела на полу, подтянув колени к подбородку. Ее волосы свисали на лицо. Она была еще жива. Я с облегчением закрыл дверь.

Мои губы пересохли и покрылись пылью к тому времени, когда я присоединился к остальным за ужином из холодной мясной пасты. Капо налил нам по стакану амасека, но мы все слишком устали, и поддерживать разговор желания не было. Террини и я пожелали всем доброй ночи и отправились сквозь темноту к дому для гостей.

Дом окружали облака пыли, и когда мы подошли к нему, я увидел, что буря сорвала с него крышу. Террини шел, опустив голову, и не сразу заметил это.

- Крышу сорвало! – крикнул я ему.

- Что?

Я повторил, указав. Он поднял взгляд. От крыши остались лишь голые балки, и спать в доме было больше нельзя.

- Забирай вещи и возвращаемся в административный блок! – прокричал Террини.

Дверь в дом была открыта и хлопала на ветру. Мы вошли внутрь и направились в свои комнаты.

Мои вещи разбросало ветром по комнате. Я собрал их все в вещмешок и спрятал туда же пакет с рекафом и посуду из кухни. Террини держал свой вещмешок в руках.

Защищая руками глаза, мы направились обратно к административному блоку. Пыль захлестывала нас волнами. Статуя Бога-Императора снова свалилась, и ее засыпало густым слоем пыли.

Спотыкаясь, мы поднялись по ступеням административного блока, в этот момент мимо нас пролетел кусок крыши, сорванной с амбара. Протолкнувшись внутрь, мы захлопнули тяжелую дверь. Я держал дверь, не позволяя ветру распахнуть ее, пока Террини закрывал замки.

В караульном помещении оказалась пара матрасов, на которых надсмотрщики отдыхали после обеда.

Мы вытащили матрасы и постелили на них. Террини выдул пыль из кружек и котелков и сполоснул их чистой водой. Я заправил переносную плиту прометием. Зажечь ее получилось не сразу. Сначала пламя было желтым и дымным, и трещало при каждом дуновении воздуха. Мне пришлось покрутить регулятор, чтобы горелка зажглась устойчивым синим пламенем.

- Не смогу заснуть без рекафа, - сказал Террини, и поставил на плиту котелок.

Я услышал что-то за спиной, и обернувшись, заметил сервочереп, зависший перед дверью. Он начал биться в запертую входную дверь.

- Отдыхай! – приказал я ему, но сервочереп не отреагировал.

- Он хочет вылететь, - сказал Террини.

- Но там буря.

Сервочерепу, казалось, было все равно.

- Там буря! – сказал я ему, но он продолжал биться в дверь.

Наконец я открыл дверь и выпустил сервочереп в темноту. Террини удивленно посмотрел на меня.

- Не нравится мне эта штука, - сказал я. – Пусть проваливает.

Стоны ветра разносились по зданию, и с каждым порывом пламя горелки на плите колебалось.

Я, зевая, наблюдал, как Террини отсыпал в котелок порошкового рекафа, и мы в усталом оцепенении стали ждать, пока вода закипит. Я едва мог держать глаза открытыми.

- Почти готово! – сказал Террини, когда котелок закипел.

Он убавил пламя горелки, и в это время в дверь застучали. Казалось, кто-то просит, чтобы его впустили.

- Думаешь, череп вернулся? – спросил Террини.

Я заставил себя встать и открыл входную дверь. Выйдя на верхнюю ступеньку, я вгляделся в темноту, но не было видно ничего. Я подождал еще немного на случай если сервочереп все-таки вернулся, потом закрыл дверь и запер замок.

- Кто это был? – спросил Террини, когда я вернулся в караульное помещение.

- Там никого не было, - ответил я.

В этот момент в дверь снова постучали.

Я вышел открыть дверь второй раз, и снова за дверью никого не было.

Когда постучали в третий раз, Террини сказал:

- Не обращай внимания.

Я заснул, а Террини продолжал сидеть. Около полуночи он встряхнул меня за руку.

- Буря стихает, - сказал он. – Я выйду и осмотрю местность. Постучу, когда вернусь.

Я выпустил его, успев заметить, что двор усыпан стеблями зерновых и кусками фанеры, сорванными с крыш. Заперев дверь, я вернулся во внутренний двор административного блока. Вдруг в воздухе за спиной я заметил сервочереп, его когтистый манипулятор тянулся ко мне.

- Трон Святой! – произнес я. – Не лезь ко мне!

Череп висел в воздухе, его антигравитационные генераторы издавали низкое гудение, дрель, висевшая под ним, вращалась.

- Откуда ты тут взялся?

Он продолжал висеть на уровне глаз, его красные линзы ярко светились.

- Ты мне не нужен, - сказал я. – Отдыхай.

Он попытался проследовать за мной в караульное помещение.

- Нет, - сказал я. – Отдыхай!

Череп остался висеть во внутреннем дворе, когда я закрыл за собой дверь караульного помещения. Я допил оставшийся рекаф и зевнул. Этот сервочереп действовал мне на нервы. Подвинув стул, я заклинил им ручку двери, и, предельно усталый, лег на матрас, положив пистолет под вещмешок, который я использовал вместо подушки.

Дверь затряслась, как будто кто-то пытался открыть ее. Мне показалось, что я слышу, как Агафа что-то кричит, и я натянул на голову вещмешок Террини, чтобы ничего не мешало мне спать.

В ту ночь первый раз в Торсарборе я спал без кошмаров. Мой сон был глубоким и крепким, и к тому времени, когда крик с улицы разбудил меня, оказалось, что уже наступило утро.

Я проснулся и сел. Лучи рассвета пробивались из-под двери. Буря прошла, и наступившая тишина была отчетливо слышной.

Зевнув, я открыл дверь караульного помещения. Во внутреннем дворе было тихо и пусто. За ночь его покрыл густой слой пыли. Внешний двор был усыпан стеблями зерновых и обломками крыш и амбаров. На каждой ступени лестницы административного блока выросли целые дюны пыли. Статуя Бога-Императора лежала наполовину погруженной в пыль. С часовни была сорвана половина молитвенных свитков, и часть из них висела на амбаре, стоявшем напротив. Все свечи сдуло и расплющило о корпус нашего полугусеничного транспортера.

- Террини! – позвал я.

Никто не ответил.

- Террини?

Тишина была абсолютной.

Я вернулся в административный блок и направился в кабинет бухгалтера, надеясь, что он вернулся туда ночью, но его там не было. Плита была холодной. Остатки рекафа все еще были в его кружке. Я спустился по лестнице к камере и ощутил укол страха, открывая дверь.

Агафа лежала в углу камеры, там же, где до этого был труп ее матери. Я позвал ее, и она медленно подняла голову.

- О, - сказала она. – Это ты.

- Исполнитель Террини был здесь? – спросил я.

- Нет, я…

Я не стал ждать, пока она закончит, и ушел. Перед тем, как выйти из административного блока я надел броню.

Наш полугусеничный транспортер стоял на месте, его колеса были погружены в пыль. Один из фонарных столбов напротив барака сервов был повален бурей, и вместе с ним был вырван участок проволочного ограждения. Дорога была усыпана обломками фанеры с крыш. Я снова пришел к дому для гостей. Дверь так и была открыта, комнаты под голыми балками полны пыли.

Я прошел на кухню. Бурей сорвало крышу даже с туалета. Но его дверь была закрыта.

- Террини? – позвал я.

Ничего.

Я заглянул внутрь. Ничего.

Я прошел во внутренний двор дома для гостей и увидел фигуру, стоявшую у забора.

- Вот ты где… - начал я, но тут же увидел, что ошибся. Это был не человек, а соломенное чучело, насаженное на металлический прут, воткнутый в землю. Этот соломенный человек был одет во что-то черное, похожее на обмундирование силовика. Его тело кроме соломы было набито одеялами, что придавало ему особенно бесформенный и уродливый вид.

Я собирался повалить это чучело, думая, что кто-то опять издевается над нами, но, глядя на него, вдруг замер. На нем была форма силовика со знаками различия и вышитым именем. И когда я прочитал это имя, у меня остановилось дыхание.

Террини, было вышито белыми буквами на черном.

В это мгновение Эверсити показался невероятно далеким. Я повернулся, но вокруг никого не было. Никаких следов, никаких улик. Ничего.

Мои ладони вспотели, горло перехватило. Рот наполнился слюной, но я не мог проглотить ее. На мгновение я подумал, что все это шутка, что Террини сейчас следит за мной, смеясь над тем, как он здорово напугал сына начальника полиции.

«Эту историю он будет пересказывать много раз», сказал я себе, снова начиная искать его.

Только увидев тело, я сразу понял, что Террини мертв. Я обнаружил его лежавшим на заднем дворе одного из покинутых домов. Я кивнул и подошел ближе.

Он лежал лицом вниз, одежды на теле не было. Под ним растекалась темная лужа крови. Это несомненно был Террини: коротко подстриженные седеющие волосы, вытатуированная аквила на плечах. Было видно, что от возраста тело начало расплываться и терять форму.

В затылке зияло круглое отверстие. Перевернув труп, я увидел, что он выпотрошен. Его внутренности были развешаны на ближайшем дереве, словно плоды на ветвях. Они уже начали высыхать на жаре, покрываясь красной коркой с мраморными прожилками жира.

Я смотрел на поля и чувствовал себя так, словно мир заколебался под моими ногами. Во мне бушевало множество чувств, и самым сильным из них было чувство того, что меня предали.

Случилось что-то ужасно неправильное. «Так не должно было быть», подумал я. Предполагалось, что это лишь учебная поездка. Я ощутил, как внутри меня поднимается гнев, пылающий, словно вулкан.

Я был зол на Террини, как и на всех остальных. Он недооценил противника, и теперь заплатил за это жизнью.

- Он мертв? – спросил чей-то голос позади меня.

Я резко обернулся. Это был Перин. Его лицо было бледным, руки тряслись. Он увидел труп Террини, и выглядел таким же потрясенным, как и я.

Я кивнул, пытаясь скрыть свои чувства, но правда была в том, что я не знал, что сказать.

- Что нам делать? – спросил он.

- Я не знаю, - ответил я.

Наступило долгое молчание. На мгновение мне показалось, что сейчас я начну плакать.

- Я лучше скажу Капо, - произнес Перин.

И я позволил ему уйти, хотя это было глупо с моей стороны.

Конечно, сейчас я смотрю на все это с перспективы пережитого опыта, и теперь понимаю, что это было одно из величайших испытаний в моей жизни. Детство я провел, изучая истории о героях Империума, и пока Прыгун читал их мне, я рассматривал иллюстрации. Я сидел на коленях его пришитых ног, а он раскачивался и пахнул дешевым антисептиком, которым он протирал свои импланты.

Во всех этих историях один герой противостоял толпам ксеносов или еретиков. Я всегда ассоциировал себя с этими героями, слушая, как запинающийся голос Прыгуна перечисляет события, прославившие их.

Но это была «Книга Мучеников»… Истории в ней всегда оканчивались смертью героев. Она должна была научить детей Империума, как надо правильно умирать.

Некоторых из них разрывали на части. Другие умирали мучительной смертью на колесе или были изрезаны нечестивым числом порезов. Иллюстрации были пугающими для ребенка, хотя, конечно, тогда я не понимал, с какой болью связано это славное мученичество.

Но одно было ясно уже тогда – я слишком любил себя, чтобы стать мучеником. Я хотел жить долго, унаследовать место моего отца, и потом вспоминать все это как события далекого прошлого.

Я испытывал страх до того момента, пока не подумал о том, что один из моих братьев может стать начальником полиции. И я понял, что должен бороться упорнее, чем когда-либо в жизни, чтобы скорее вернуться в Эверсити.

Перин убежал, а я остался стоять над трупом, ругая Террини за то, что он позволил себя убить.

Меня отвлекли крики на ферме. Еще вчера я был так уверен в себе, отдавая приказы, полагая, что все здесь в моей власти, и отправляя на смерть «Недостойного».

Теперь я понимал, что жизнь подшутила надо мной. Она играла со мной, словно кошка с мышью.

Я оставил труп Террини лежать в грязи.

Вместе с ним я оставил и многое другое. Я оставил последние фантазии моего детства. Оставил невинность, жалость, наивность. Это ужасное мгновение словно содрало их с меня, и я оставил их позади, будто брошенную одежду.

Я чувствовал себя лучше без них. Странное, спокойное чувство свободы поднималось внутри меня, когда я шагал к административному блоку. Казалось, что смерть Террини сняла с меня некое бремя.

Похоже, Перин наткнулся на сервов и надсмотрщиков, собиравшихся на работу в поля, и сообщил им новости. Паника завершила остальное.

Я попытался восстановить порядок.

- На работу, в поля! – приказал я. – Император ожидает, что вы все исполните свой долг. Десятинный флот требует плодов вашего труда.

Но было уже слишком поздно. Наступила гнетущая тишина, и Капо вышел вперед.

- Сэр, - сказал он. – Я понимаю ваше положение, но боюсь, что рабочие здесь не останутся.

- Что это значит?

Он провел рукой по лысой голове.

- Положение слишком серьезное, мы с ним не справимся. Я приказал эвакуироваться.

Его слова будто ударили меня. Я напрягся и взглянул на него с ледяным спокойствием.

- Что значит «приказал эвакуироваться»?

Капо открыл рот, но я не дал ему сказать:

- Никто не покинет это место, пока урожай не собран. Понятно?

Бухгалтер потрясенно посмотрел на меня. Сейчас он оказался между двумя господами – страхом передо мной и страхом перед этим местом. И он не знал, какому господину подчиниться.

Он снова попытался что-то сказать, но я прервал его:

- Император ожидает десятину, и мы должны доставить ее. Прежде чем кто-либо покинет это место, следует собрать урожай. Понятно?

Лицо Капо потемнело, но он кивнул и прочистил горло.

- Да, сэр, - сказал он.

Я пошел в кабинет бухгалтера и на мгновение остановился там. В моей голове стучала кровь.

Мне нужно было побыть одному, чтобы подумать. «Надо связаться с Эверсити», подумал я сначала. А потом я попытался представить, как это будет выглядеть – если я сообщу, что здесь орудует нечистая сила. В Эверсити подумают, что я или сошел с ума, или ужасно напуган.

«Нет», подумал я, заставляя себя успокоиться. Нет. Я должен остаться и сражаться. Этот таинственный убийца – кем бы он ни был – непременно придет за мной. И я буду его ждать…

Но, стоя в кабинете, я услышал в криках снаружи странные нотки поклонения, и это возбудило у меня подозрения. Я вышел на лестницу административного блока, и увидел, как надсмотрщики и сервы бросают в кучу мешки со своими вещами.

Я поднял руки, призывая к тишине, но толпа была напугана, и новость о смерти Террини испугала сервов лишь еще сильнее.

- Тихо! – приказал я, но шума стало только больше.

Пришлось выстрелить в воздух, чтобы заставить их замолчать. Я не знал, что сказать, и обратился к своему имени, словно оно было талисманом, дарующим силу и власть.

- Я – Рудгард Хау, - сказал я. – Сын начальника полиции. Мой отец послал меня сюда, чтобы защитить вас. Все мы слуги Императора. Я исполняю свою работу, а вы должны исполнять свою. Вы напуганы смертью исполнителя Террини. Вы не должны бояться ночных теней и соломенных пугал, - я поднял автопистолет «Тронзвассе». – Это оружие благословлено Кардиналом-Архиепископом Кластера Виселиц. Его патроны тоже благословлены. Никакая нечистая сила не сможет противостоять власти Бога-Императора.

Пока я говорил, во двор въехал грузовик «Карго-8». За ним еще один, потом третий. Рев их моторов заглушил мой голос.

Один из водителей выпрыгнул из кабины и махнул рукой, подзывая людей.

- Стойте! – закричал я, но было поздно. Толпа больше не слушала. Я снова поднял пистолет и выстрелил, но они все уже бежали к грузовикам.

- Стойте! – крикнул я. Толпа стала неуправляемой. Слабых отбрасывали, тех, кто падал, затаптывали. Сильные взбирались в кузова грузовиков первыми. Вспыхнули драки. Люди кричали и вопили. Я увидел, как Потир бросил свой мешок в кузов, и почему-то ощутил, что он предал меня.

Они набивались в грузовики. Даже технопровидец Гэд залез в кузов. Я заметил, что Перин бежит к первому грузовику, и решил было воззвать к его чувству долга, но он был охвачен паникой.

Я попытался снова воспользоваться своими полномочиями.

- Стой! – закричал я Перину. – Я приказываю тебе остаться!

Он замер на мгновение, но покачал головой.

- Мы не можем остаться, - сказал он. – Это место проклято.

Я выстрелил в него. Выстрел попал Перину в ребра и отбросил его к кабине грузовика. Второй выстрел пришелся ему в плечо. Хлынула струя крови. Перин повернулся, сделав несколько шагов назад, и вытянул руки, словно пытаясь за что-то схватиться.

Он начал падать, когда я выстрелил в третий раз. Пуля попала Перину в челюсть, расколов кости и разбрызгав кровь и осколки зубов. Он тяжело рухнул, словно мешок, брошенный на землю.

- Почему? – прохрипел он, на его губах пузырилась кровь.

Я сжал зубы и ничего не ответил, лишь выстрелил снова. Еще три выстрела заставили тело Перина вздрогнуть, но это было что-то вроде некромантии. В его теле больше не оставалось жизни. Перин умер.

Первый грузовик начал двигаться. Водитель вывернул руль, пытаясь раздавить меня, и я выстрелил в него через стекло кабины. Стекло раскололось, но машина не остановилась. Я бросился в сторону, но грузовик зацепил меня, и я упал.

Зловоние выхлопных газов ударило мне в нос, и я перекатился, уворачиваясь.

Едва я успел вскочить на ноги, как увидел, что ко мне с ревом устремился другой грузовик. Я нырнул под навес амбара, врезавшись в старые подпорки, они не выдержали и раскололись. Меня окатило облако пыли и щепок, грузовик промчался мимо.

Я поднялся, закашлявшись от пыли.

- Стойте! – закричал я, но и третий грузовик проехал мимо, среди перепуганных сервов, набившихся в его кузов, был и Потир.

Я прицелился и выстрелил по колесам. Было видно, как от шины отлетели клочья, но это не остановило грузовик. Шины были изготовлены из прочных полимеров на далеком мире-кузнице, чтобы служить многим поколениям.

Несколько мгновений спустя все три грузовика ехали по дороге на север.

Моим первым побуждением было броситься в погоню за ними и заставить их вернуться к работе.

Я бросился к нашему полугусеничному транспортеру, все еще стоявшему перед часовней Бога-Императора. Усевшись на сиденье водителя, я нажал кнопку стартера.

Ничего не произошло.

Я нажал сильнее.

Ничего.

Выскочив из кабины, я заглянул под капот и увидел мешанину перерезанных проводов. Понадобится несколько часов, чтобы исправить все это.

Я огляделся. Во дворе остался только труп Перина. Он лежал на спине, склонив голову набок и открыв рот, в его мертвых глазах застыл упрек.

Я перевернул его на живот. Бросив взгляд на дорогу, ведущую на север, я увидел ряды висевших железных клеток с трупами.

В этот момент я услышал за спиной шаги и обернулся.

Это был Коссу. Увидев труп, он застыл, словно не зная, стоит остаться или убежать.

- Они сбежали, - сказал я. Я чувствовал, что мне нужно как-то объясниться. – Они не подчинились мне.

По взгляду Коссу я увидел, что он оценивал обстановку, думая, стоит ли и ему сбежать.

- Значит, нас осталось только двое?

- Трое, - сказал я. – Еще Агафа.

«Если она еще жива», подумал я.

Первое, что я должен был сделать – поднять тревогу.

Я пошел в комнату с вокс-аппаратом, сел и включил его. Глаза черепа засветились. Я видел, как Террини включал аппарат.

Взяв богато украшенную медную вокс-трубку, я приложил руку к панели и ощутил укол боли в пальце, когда игла взяла пробу крови.

Связь была плохой, но я смог сообщить свое имя, звание, местонахождение, и тот факт, что Террини убит.

- Да, это исполнитель Хау, - сказал я, подчеркнув свое имя.

Наступила долгая пауза.

- Докладывайте, - наконец сказал человек на другом конце.

Я вздохнул, обдумывая свое сообщение.

- Бухгалтер Капо покинул ферму вместе с надсмотрщиками и сервами. Остались только гроксопас Коссу и девушка по имени Агафа, подозреваемая в ведьмовстве. Сбежавшие направляются на север на трех грузовиках «Карго-8». Я остаюсь в Торсарборе. Ситуация под контролем, - доложил я. – Необходима срочная замена рабочих команд.

Снова пауза.

- Ваше сообщение принято, - наконец ответил голос. После этого с отчетливым щелчком сеанс вокс-связи завершился.

Я выключил вокс-аппарат, и свет в глазах металлического черепа померк, превратившись в узкие щели. Я выполнил свою работу. Теперь я должен оставаться здесь, пока не прибудут новые рабочие команды.

Завершив сеанс связи, я спустился в подвал, проверить, как там Агафа. Она по-прежнему сидела в камере, прижав колени к груди.

- Он мертв, да? – спросила она.

- Кто?

Я ожидал, что она скажет «Террини», но она спрашивала о Перине.

- Да, он пытался бежать, - кивнул я.

- Они все сбежали, да?

- Да.

- А он все еще здесь.

- Соломенный человек?

Она кивнула, и вдруг начала трястись.