Череп мутанта

Глава 9 ЧЕРЕП МУТАНТА

Верно подмечено: ждать да догонять — хуже нет. Догонять бы еще так-сяк… но ждать было совсем невмоготу. Что-то похожее бывает, когда бросишь кубики в игре, они катятся по столу, показывают то одну, то другую грань, а ты ждешь — когда же остановятся? И что там выпадет? Кубики замрут рано или поздно, ты прекрасно знаешь, что им не вечно катиться… Но как хочется заглянуть за грань неведомого. Узнать итог раньше, чем замрут костяшки. Вот и я оказался в таком положении. Все факты собраны, партия приблизилась к решающей черте.

Находка в долговском архиве всего лишь подтвердила мою догадку. Ну да, теперь я точно знал, кто такой «Б.» из записки Щацкина-младшего, поставлявший информацию секретным службам, но игравший против них. Он выдал себя — из-за спешки ли, по глупости или из жадности… теперь уже не важно. То, что я увидел его на фотографии рядом с Хурылевым, развеяло сомнения. Теперь я знал, за какую нитку тянуть, чтобы распутать узел на линии моей жизни. Эх, не оборвать бы… Вот потому, что последний шаг должен был стать очень рискованным, — потому я и волновался, дожидаясь завершающего, решающего хода в затянувшейся партии.

Теперь не в моих силах было что-либо изменить. Все, что от меня зависело, я сделал.

Даже после того, как Качюлис торжественно вручил мне распечатку, я не убрался с базы «Долга», потому что таков был заранее разработанный план. Я должен ждать здесь. Чтобы не так тягостно было дожидаться, я старательно обманывал себя — делал вид, что продолжаю заниматься расследованием. Испросив разрешения Качюлиса, рылся в файлах, относящихся к «Монолиту» и О-Сознанию. Понятно, к секретной части архива меня не допустили, но всякое не рассортированное барахло позволили поковырять. Прибалту было не до меня — он восстанавливал базу данных, бегал от одного компьютера к другому с флэшками, препирался с электриками, требовал, чтобы кабели тянулись именно таким образом, как ему хочется, настаивал, чтобы оргтехнику расположили так, как он привык… Местное начальство куда-то свалило, и Качюлис спешил закончить до возвращения шефа.

Сперва я старался сидеть тихонько и не привлекать к себе внимания, но потом сообразил, что до меня, в сущности, никому нет дела, я примелькался, стал чем-то вроде предмета обстановки.

Каждый день являлся Рожнов с сыном. Качюлис ставил обучающие программы, Коля проходил материал седьмого класса средней школы. А может, восьмого, я не присматривался. Капитан воспользовался ранением, чтобы оставаться на базе с сыном — увозить Колю на блокпост или во временный лагерь он больше не хотел. По-моему, Рожнов боялся, что его со дня на день отправят куда-нибудь — в конце концов, раны были не опасными, я часто видел, что на задания в группировках посылают людей, пострадавших серьезнее. А уж одиночки и вовсе такую мелочь не считают причиной для отдыха. Вот и вышло, что мы оба, я и капитан, прятались у Качюлиса.

Дроздовцев свалил на третий день — ему строгая дисциплина в долговском лагере была не по нутру; а я так и торчал на базе группировки. Пару раз заикнулся, что могу заплатить, как все одиночки. Мне, конечно, сказали не болтать глупостей, но вообще-то наверняка со стороны смотрелось странновато, что я завис на этой базе.

Короче говоря, я нарочно описываю свое ожидание так долго и нудно — чтобы понятно было, как я скучал в этом лагере, ожидая развязку.

Закончилось все это на пятый день. Я сидел у Качюлиса и разглядывал план опорной базы «Монолита», разгромленной долговцами в прошлом году. Возможно, укрепления сектантов оборудованы по единому шаблону, тогда не лишним будет держать в голове общую схему. За соседним столом Коля Рожнов украдкой, прикрыв окно с обучающей программой и отключив звук, резался в какую-то дикую стрелялку, экран периодически заливался красным… В общем, все было буднично и серо, как дождливое утро в Зоне… и могло показаться, будто предстоит еще один скучный день.

Из караулки за дверью донесся голос Рожнова, и мальчишка поспешно защелкал клавишами, заметая следы преступления. Вообще-то он обычный паренек, разве что слишком молчаливый. За время нашего знакомства я слышал, что он произнес самое большее десяток слов за раз, и треть из них была «папа». Так вот, он стал быстро переключать программы, чтобы отец, не приведи Зона, не узнал о вопиющем нарушении режима, но капитан в его сторону и не глянул сразу направился ко мне. — Хромой, тут такое дело…

— Что-то произошло?

— Угу. Явились по твою душу. Полковник. Слышал о таком человеке?

— А кто это?

Долговец покосился на роющегося в паутине кабелей прибалта и, понизив голос, сказал:

— Это псих. Числится нашим, но вообще-то он больше сам по себе. Он в самом деле полковник из миротворческого контингента… бывший.

— А я ему зачем?

— Не знаю… Но ничего хорошего от Полковника не… Идет.

В караулке снова раздались голоса, потом кто-то коротко выкрикнул команду, которой я не разобрал, щелкнули каблуки, протопали тяжелые шаги… дверь распахнулась. На пороге встал коренастый мужчина в военной форме без знаков различия. На первый взгляд ничего особенного, человек как человек. А на второй начинаешь понимать: в этом существе от человека-то почти ничего не осталось, он выжжен Зоной, перестроен ею под себя. Кожа Полковника казалась одновременно и неестественно сухой, и блестящей. Он походил на медную статую в собственную честь. На гладком лице поблескивали глаза — они казались отлитыми из стали. Прямо робот какой-то. Полковник окинул взглядом комнату и шагнул ко мне. Следом вошли трое, один, как и офицер, в военном бронике, двое в обычных долговских черных комбезах. Рожнов повернулся навстречу гостям.

— Ты, Хромой, — обратился ко мне металлический человек, — обладаешь необходимой мне информацией. Собирайся, выезд через пятнадцать минут.

Я глянул на Рожнова. Тот слегка пошевелился, и Полковник поднял глаза — на верзилу капитана ему приходилось смотреть снизу вверх, но все же не было ни малейших сомнений, кто здесь главный.

— Хромой сотрудничает с «Долгом» и оказал группировке большую помощь, — четко проговорил Рожнов. — И сейчас добровольно участвует в восстановлении архива.

— Очень хорошо. — Голос Полковника не выражал никаких эмоций. — Через пятнадцать минут.

Тут вмешался один из черных:

— Полковник, этот человек оказал «Долгу» помощь, он здесь гость, а не задержанный. И в отсутствие Воронина я не могу вам позволить…

— В отсутствие Воронина вы не можете мне запретить, — оборвал офицера Полковник. — Кстати, я требую выделить в помощь моему подразделению мобильную группу в составе не менее тридцати человек под началом грамотного офицера. Если информация подтвердится, предстоит крупная операция. Выезд… — Металлический человек покосился на запястье. — Выезд через четырнадцать минут. Жду ваших людей за КПП.

Долговец, пытавшийся возразить, осмотрел комнату, его взгляд задержался на Рожнове:

— Капитан, собирайте людей. Поступаете в распоряжение Полковника.

— Слушаюсь!

Офицеры стали поодиночке выходить. Рожнов кивнул мне, поглядел на сына и тоже шатнул к двери.

Я попрощался с Качюлисом, кивнул Коле, направился за долговцами. Прибалт посмотрел на меня как-то странно и, когда я уже был в дверях, бросил в спину:

— Ты не понял, что это за человек, что ли?

Не оборачиваясь, я развел руками. А что было отвечать? Какая разница, что я знал или не знал о Полковнике. Честно сказать, я о нем почти ничего не слыхал до сегодняшнего дня, а что знал — как раз и сводилось к словам, которые успел произнести Рожнов: «это псих». Иначе говоря, именно такой человек, какого я и ждал, — разве решится кто-нибудь в здравом рассудке бросить вызов члену О-Сознания в его собственном логове?

Когда я собрал вещички и пришел на КПП, там уже собралась толпа и Рожнов расталкивал любопытных, чтобы освободить проход. Больше десятка долговцев в полном вооружении стояли посреди дороги. Некоторые курили, другие осматривали снарягу.

Любопытствующие расходились, когда капитан прикрикивал на них, отступали в сторонку, потом так же молчаливо подтягивались поближе. Всем было интересно, что происходит, и долговцы надеялись услышать подробности.

Капитан был в полном снаряжении, в шлеме, за плечом — штурмовая винтовка с подствольником. Увидев меня, он вышел навстречу. Но что мне сказать, не мог сообразить, молча топтался передо мной. Рожнову было неловко, я прекрасно его понимал, хотя лица под непрозрачным забралом не видел.

— Ладно, я пойду.

— Понимаешь, Хромой… У нас все-таки дисциплина. Воронин в отъезде, а Полковник… Если хочешь, пойдем вместе.

— Не нужно, Рожнов.

Мне не хотелось, чтобы Полковник заметил, что капитан ко мне по-дружески настроен. Пусть думает, что между нами ничего нет — так будет лучше.

Рожнов вскинул руку и прижал воротник к горлу, где был вшит микрофон.

— Да, готовы, — тихо сказал он. — Давай транспорт.

Я прошел между бетонными плитами ограды. Снаружи стоял тот самый внедорожник, на котором я прикатил на базу «Долга». Наверное, должны были подать еще технику, потому Рожнов и не выводил свою бригаду — ждал транспорт. В полусотне метров за КПП остановился конвой, шесть автомобилей, вокруг расхаживали сталкеры в военном обмундировании, люди Полковника. На двух вездеходах горбились укрытые чехлами странные агрегаты. Что там такое, я не знал.

Я отыскал Полковника глазами, направился к нему.

— Ты! Начнем сначала! Имя, звание?

— Старший понтонер Хромой!

Если армия чему и учит, так это называть себя не задумываясь. Зона, впрочем, прививает новые привычки — например, называть себя кличкой. Реальные имена — для большой земли.

— Хромой, — повторил Полковник. Его лицо не выражало никаких эмоций, и я не знал, сердит он или доволен. — Поступила информация о человеке из О-Сознания. Не о человеке — о твари! Мерзость, уродующая планету, и ее следует уничтожить. Стереть, ликвидировать. Один из так называемого О-Сознания… Где он? Тебе известно?

— Э…

— Быстрей, солдат! Мне нужна информация!

В голосе Полковника было что-то неестественное, в я подумал: если бы нужная ему информация была спрятана у меня внутри, Полковник без колебаний разрезал бы меня на куски в поисках желаемого. Святые мутанты, эта игра мне и раньше не нравилась, а теперь… Я постарался взять себя в руки.

— Мне известно вот что: один из членов О-Сознания хочет создать собственную Зону…

— Что это значит?

— Кольчевск в Харьковской области, там агент этого члена О-Сознания…

— Имя? Кто он?

— Мне не известно…

Стальные глаза Полковника блеснули, взгляд стал тяжелым и холодным. Он мне не верил, решил, что скрываю информацию. Я заговорил быстрее:

— В документах СБУ он проходит как «К.». Этот К. заслал одного из офицеров «Монолита» в Кольчевск, за Периметр… Его уход из О-Сознания поддержала часть группировки, «Монолит» раскололся…

«„Монолит“ раскололся» — прозвучало забавно, но мне было не до шуток. Полковник глядел так пристально, что я поспешил продолжить:

— Так вот, один из монолитовцев… Его имя мне как раз известно, я сам его застрелил…

— Имя?

— Хурылев.

— Дальше! Дальше, солдат!

— Хурылев купил заводской комплекс в Кольчевске, туда свозили радиоактивные отходы. На заводе подвалы, он окружен оградой, охраняли его утоловники Бори Козыря, Хурылев был с ними связан… Этот К. создал артефакт, позволяющий имитировать атмосферу Зоны, в сочетании с радиацией получалось вполне успешно. В заводских подвалах разводили мутантов. Я участвовал в операции СБУ, база К. в Кольчевске была ликвидирована, сейчас он копит средства и артефакты, чтобы начать заново.

Рыча мотором, подкатил еще один джип, из лагеря побрели сталкеры «Долга» во главе с Рожновым. Вообще долговцы славятся своей дисциплиной, но на фоне людей Полковника они казались расхлябанными бродягами. Металлический человек глянул поверх моего плеча и поморщился. Я снова заговорил:

— После этой операции, когда в подвалах завода нашли взрывчатку и радиоактивные отходы, история получила известность, мне пришлось скрываться в Зоне от бандитов, которых нанял Хурылев. Здесь я узнал имя агента, который работает на К. Больше мне ничего не известно, но к агенту я могу отвести. Могу предъявить улики, доказательства его связи с бандитами и…

Тут я снова перехватил взгляд Полковника и осекся — улики были ему не нужны. Полковнику требовалось только имя человека, из которого он вытащит любую известную тому информацию о К. Полковник — не судья, а палач. Он не расследует, он приводит приговор в исполнение. И если я укажу не того, отвечать придется мне…

Подъехал третий автомобиль с эмблемой «Долга», к нам подошел Рожнов.

— Капитан Рожнов. — Честь он отдавать не стал. — Группа в составе шестнадцати человек поступает в ваше распоряжение.

— Я требовал не меньше тридцати, — отчеканил металлическим голосом металлический человек.

— У нас нет транспорта. Можете подать жалобу Воронину…

— Генералу Воронину! — пролаял Полковник, — Генералу!

— …именно он и увел технику, — подчеркнуто спокойно договорил Рожнов.

Полковник, поджав губы, смерил здоровяка недовольным взглядом. Потом, видимо, решил не горячиться.

— Хромой! Где человек, владеющий необходимой информацией?

— Бар «Снежинка». Там его знают как Бледного.

— По машинам! Капитан, следуйте в хвосте моей колонны, колею держать точно. Дистанция пятьдесят метров, интервал между машинами тридцать метров… Ты, Хромой, за мной. Подробности расскажешь по дороге.

Машина Полковника стояла третьей — вездеход на здоровенных колесах, с квадратным кузовом, где под брезентом топорщилось стволами нечто напоминающее артиллерийскую установку. Я несколько раз видел такие вездеходы, но в нашем секторе они появлялись не часто, в Зоне машины вообще редкость, а из вольных сталкеров на колесах раскатывали только Химик с Пригоршней. Вроде новая натовская техника, не то свежая поставка, не то и вовсе экспериментальные образцы, которые пригнали для обкатки в экстремальных условиях Зоны. Странно, что такая штука попала к Полковнику, он же практически нелегал.

В салон пришлось подниматься по лестнице, Полковник расположился рядом с водителем, а мне кивнул на заднее сиденье, где устроился тощий угловатый тип в грязном халате, похожий на ученого. Сразу вспомнился бюрер, которого Костя убил саперной лопаткой… У бюрера халат был такой же изгвазданный, как у мужика на заднем сиденье. Мне этот типчик сразу показался психом — еще более тронутым, чем Полковник, хотя и менее опасным. Он едва на меня глянул и тут же снова уткнулся в монитор ноутбука, лежащего на коленях.

Кисти ученого напоминали двух желтых пауков, пальцы сновали по клавишам, плели невидимую паутину… И кого он ловит в свою сеть? Заглядывать в экран было неудобно, тем более что при моем появлении в салоне ученый быстро отодвинулся в угол. Я сел так, чтобы Полковник, обернувшись, мог меня видеть — конечно, лучше бы я расположился у него за спиной, но зачем раздражать сумасшедшего.

Металлический человек отдал приказ головной машине взять курс на «Снежинку», которую обозвал «объектом 316-80». Колонна взревела моторами, из выхлопных труб поплыли сизые клубы, ученый поерзал, садясь удобнее.

— Бросьте, Другаль, — сказал Полковник, не оборачиваясь. — Потом закончите. Я хочу, чтобы вы послушали этого человека. Ты, Хромой, всю историю с самого начала!

Корпус мягко качнулся, вездеход двинулся с места. По крайней мере, рессоры у этой штуки отличные.

Вот теперь-то и начался настоящий допрос. Должно быть, во время первого разговора я сумел убедить Полковника, что в самом деле знаю что-то стоящее и, стало быть, есть смысл со мной пообщаться. Оружия у меня не отобрали, но почему-то тяжесть его не внушала привычной уверенности. Я стал рассказывать — медленно, обдумывая каждое слово, стараясь не ляпнуть что-то такое, от чего Полковник может возбудиться.

И конечно же я не стал сообщать, что сгалкерю постоянно. Больше упирал на то, что в Зоне бываю по службе, сопровождая ученых, упомянул как бы между прочим, что был в командировке на Янтаре. Не знаю, подействовало ли это на Полковника, но слушал он спокойно, не перебивал. Я объяснил, что гостил у родни в Кольчевске, потом — опуская подробности и не называя фамилий — описал подвалы Ремжелдора… Полковник сидел вполоборота, сверлил меня искоса стальным глазом и поглядывал на Другаля. Когда я описал логово Хурылева в подвале и череп мутанта с зеленым артефактом, мой сосед проскрипел: — Маловероятно.

Тогда я вытащил спецконтейнер и продемонстрировал зеленый кристалл. Другаль тут же извлек откуда-то перчатку с необычно толстыми подушечками на ладони, ухватил светящийся артефакт и принялся разглядывать. Потом небрежно отложил, чуть ли не швырнул на сиденье ноутбук, полез под грязный халат, стал вытаскивать какие-то инструменты, измерил кристалл так и этак… Звуки, которые он издавал в процессе, были примерно такие: «А!.. Э!.. О!..»

Иногда он произносил какие-то слова, которые с равным успехом могли оказаться научными терминами и куплетами из гимна сумасшедших. Мне сразу вспомнился анекдот, как шел сталкер Петров по лесу, стало ему одиноко, тут видит — костер, дай, думает, подойду, с людьми пообщаюсь. Подходит, там двое ученых в оранжевых комбезах. Петров им: «Хорошая погодка сегодня, и дождя, похоже, не будет», а ученые в ответ: «В соответствии с метеорологическими прогнозами область высокого атмосферного давления смещается к югу, что влечет за собой снижение потенциальной вероятности выпадения осадков». Петров говорит: «И мутантов чё-то маловато нынче…» А ученые: «Совершенно верно, сезонные миграции мутировавшей фауны данного региона привели к резкому снижению численности популяции». Петров: «А народ в последнее время совсем оборзел». Ученые: «Замечено, что миграция в Зону Отчуждения криминализированного контингента создает в антропосреде десоциализированного сообщества отчетливо выраженную энтропию в сторону дегуманизации и аморализации». Петров подумал-подумал и говорит: «Ладно, мужики, я пойду. Тут в соседней роще кровосос бродит, поболтаем с ним о том о сем». Но рассказывать анекдот я, понятное дело, не стал. Интуиция нашептала, что это будет лишним.

Другаль с большим интересом обследовал мерцающий кристалл, Полковник мрачно пялился на ученого и, кажется, даже не моргнул ни разу. Я воспользовался паузой, чтобы поглядеть в окошко. Колонна как раз выехала из леса, открылся вид на всхолмленную равнину. Справа в отдалении горбились силуэты каких-то строений, туда уводило раздолбанное шоссе, но мы свернули влево, западнее. Эту местность я не знал, хотя, судя по показаниям навигатора, мы держали путь прямиком к «Снежинке».

Наконец человек из металла не выдержал:

— Другаль, что скажете?

— Э-э-э… серьезные исследования я смогу провести лишь в лабораторных условиях. Поверхностный осмотр… э-э… артефакт такого рода мне не известен. Свойства крайне, крайне необычные.

— Это всё?

Другаль пробормотал длинную фразу на тарабарском языке, каким ученые общаются между собой. Лично я не понял ничего, но Полковника, похоже, ответ удовлетворил.

— Хорошо. Хромой, что дальше?

— Э… погодите, — вмешался Другаль. — Я видел еще…

Что он имеет в виду, я догадался скорее по требовательному взмаху руки в тяжелой перчатке, чем из слов ученого. Он заметил синенькие артефакты в моем контейнере и теперь хотел заполучить их. Я отдал. Полковник на меня уже не глядел, и я рискнул промолчать. И правильно сделал — больше от меня сейчас ничего не требовалось.

Колонна ползла по бездорожью среди холмов. Видимо, головная машина была оснащена хорошими датчиками — мы петляли, объезжая аномалии, а мутанты, встревоженные шумом, сами убирались с пути. Лучшей защитой колонне служила ее многочисленность. Ни бандиты, ни самые отчаянные твари Зоны не посчитают такой конвой подходящей добычей. Строения, которые мы огибали по длинной пологой дуге, почти скрылись за холмами справа. По моим прикидкам, с такой скоростью к «Снежинке» мы доберемся где-то через час.

Другаль ощупал и осмотрел синий кристалл, потом снова исследовал зеленый и наконец изрек:

— Ну что ж… можно принять… э… как рабочую гипотезу.

— Только гипотеза — мало, — буркнул Полковник.

— На ходу я больше ничего не могу сказать наверняка. Вас интересуют мои предположения?

Полковник заткнулся и, к счастью, раздумал вновь расспрашивать меня. В кабине вездехода повисло молчание. Так пишут в книгах: «Повисло молчание», но, Зоной клянусь, я физически ощущал сгустившееся ожидание — в любой миг что-то могло произойти. Что-то неприятное — и чем дольше тянулось молчание, тем вероятнее казался взрыв. Глядя в коротко стриженный затылок Полковника, я размышлял, что там творится, под этой черепушкой. Никогда не угадаешь, что таятся в черепе мутанта.

Какая бы ни была у Полковника техника, насколько бы чуткие детекторы ни установили на головном джипе, но по Зоне не очень-то поездишь — к «Снежинке» мы добрались лишь под вечер, часам к шести. Небеса налились густой синевой, руины старого животноводческого комплекса смотрелись на фоне небесного свода мрачно, зловеще.

Машины развернулись в линию, кабинами к развалинам, водители заглушили моторы. Полковник, открыв дверцу, высунулся по пояс и махнул рукой. Из машин посылали его люди, в тишине только и было слышно, как топают тяжелые ботинки да лязгают затворы. Люди Рожнова держались во второй линии, им, понятное дело, вся эта история совсем не нравилась.

За стенами разрушенного здания, под которым располагался рефрежератор, мелькали силуэты вооруженных сталкеров. Уже случалось, что «Долг» покушался на независимость этой ночлежки, и местным было не впервой отбиваться. Вслед за металлическим человеком я молча спрыгнул на траву. Ко мне никто не обращался, а лезть с советами самому не хотелось.

Полковник прошелся перед строем, заложив руки за спину.

— Эй, чего надо? — окликнули из руин.

Все умолкли, стало слышно, как ветер посвистывает в выбитых окнах.

— Мне нужен человек по кличке Бледный! — отчетливо и громко произнес Полковник. Когда он повысил голос, стал слышен небольшой акцент, хотя вообще-то по-русски он говорил отлично.

— Зачем это?

— Я не отчитываюсь перед швалью и отбросами человечества! — тем же ровным голосом объявил Полковник. — Человек по кличке Бледный служит тварям Зоны и обладает нужной мне информацией. Даю на размышление пятнадцать минут, после этого мои люди начнут операцию по задержанию опасного преступника. Все, кто станет чинить сопротивление, будут уничтожены.

Тут уж я не выдержал:

— Полковник… я бы мог…

Он резко повернулся ко мне и глянул так, что я едва не попятился. Стало ясно — он хочет, чтобы сталкеры отклонили его ультиматум, чтобы был повод атаковать и перебить там всех. Люди Полковника уже расчехляли тяжелое вооружение в кузовах вездеходов. Сталкеры не отобьются, если дойдет до стрельбы. Отсиживаться в подземных этажах — тоже не выход, они окажутся заживо похоронены.

— Я бы мог пойти к ним, объяснить, что Бледный — монолитовец. «Монолит» все ненавидят, если им все нормально растолковать, они сами…

Глядя в стальные глаза, я вытащил свои бумажки, копии из долговского архива, фото молодых Бледного и Хурылева…

— Я не торгуюсь и ничего никому не доказываю, солдат, — отчеканил Полковник.

Он мне не доверял, это ясно. Тогда я выложил последний козырь:

— Если будет бой, Бледный может погибнуть, тогда информация пропадет.

Металлический человек смолчал, но аргумент на него подействовал. Он протянул руку, я вложил в сухую ладонь документы. Пусть даже не меня — он мог отправить на переговоры кого-то из своих или из парней Рожнова… Но этот удивительный тип развернул бумаги и спросил:

— Что здесь является доказательством? Это? Это бандиты? Это Бледный? Его досье? Банда Козыря?… Лейтенант Козлов!

Подскочил тощий парень. Я все еще думал, что Полковник отправит на переговоры своего человека, но он вдруг сказал:

— Лейтенант, я иду в этот притон. Вы за старшего. Остается… одиннадцать минут. Если не вернусь, начинайте операцию. Огонь на поражение.

Не дожидаясь ответа, подняв над головой пачку бумаг, словно белый флаг, Полковник зашагал к руинам. Думаю, парни из «Снежинки» обалдели от такой наглости, потому и не стали стрелять. Вот он скрылся в развалинах, в разбитых окнах первого этажа сместились тени. Тишина…

Я вдруг подумал, что никому здесь нет до меня дела, и украдкой огляделся. Бойцы, расположившиеся цепочкой вдоль неровной линии автомобилей, помалкивая, смотрели в сторону «Снежинки»… И тут я наткнулся на взгляд Другаля. Цепкий, внимательный, холодный. Рядом с ученым стоял парень, который вел вездеход Полковника. Этот тоже глядел в мою сторону, но как-то невыразительно, без эмоций. Палец лежал на спусковом крючке винтовки, ствол был направлен мне под ноги. Не убежать…

Прошло несколько минут, из руин не доносилось ни звука. Лейтенант Козлов хмуро косился на запястье, контролируя время. Мне показалось, что этот парень выглядит более или менее нормальным — то есть и он тоже псих, потому что никто другой с Полковником не связался бы, но в сравнении с маньяком-командиром может сойти за здорового человека. Ему не нравилась ситуация, по лицу было видно.

Я не засек время, когда Полковник «включил счетчик», но прошло, наверное, больше десяти минут, прежде чем в дверном проеме показался Бледный. Монолитовец шагал понурив голову и глядя под ноги. В воротах он задержался, потом вдруг резко качнулся вперед и сделал несколько неровных шагов, восстанавливая равновесие. Позади него возник Полковник с поднятой рукой — он толкнул Бледного, потому тот и поскакал. Пока эти двое достигли линии машин, Полковник еще дважды тычками в спину подгонял пленного.

Они подошли. Бледный наконец поднял глаза и смерил меня взглядом.

— Ты, Хромой! Твои доказательства, говори! — рявкнул Полковник.

— Он принял у меня зеленый артефакт, о котором никто не знал, кроме О-Сознания и их людей, — произнес я. — Принял и расплатился. Значит, он связан с этим К. В донесении старшего лейтенанта Шацкина Бледный значится как «Б.», двойной агент, он сотрудничал с СБУ, но оставался человеком К. и в конце концов подставил эсбэушников. Их группу, направленную собрать сведения о К., уничтожили монолитовцы и мутанты, последнего преследовали до «Агропрома», я нашел труп, артефакт и донесение командира. В прошлом Бледный был связан с бандой Козыря, они с Хурылевым…

— Достаточно, солдат, — перебил металлический человек.

— Сволочь ты, Хромой, — прошипел Бледный. — Я к тебе как к человеку, работу дал…

Я пожал плечами:

— У меня родня в Кольчевске. Им ты тоже работу дашь, после того как они оттуда уехали из-за ваших дел?

Полковнику было не до сантиментов, он отдал несколько команд, долговцы развернулись, водители завели двигатели. Колонна подтянулась на дальний край развалин — там вроде прежде были ремонтные мастерские, а сейчас остались только обломки кирпичных стен. Бледного увели в единственное уцелевшее здание, туда же отправились Рожнов и Полковник с Другалем и бесстрастным водителем. Часть солдат Козлов расставил так, чтобы держать под прицелом «Снежинку», остальным сказали отдыхать. Я услышал из разговоров, что с рассветом мы выступаем.

Вот теперь я точно перестал интересовать Полковника — он решил, что я выжат досуха, теперь его интересовал Бледный. Так что я присел в сторонке, перекусил из собственных запасов. В разрушенном сарае шел допрос, иногда Бледный орал от боли. Долговцы Рожнова хмурились, ветераны из отряда Полковника держались равнодушно — им это не в диковинку. Стемнело, между остатков стен развели огонь. Я тоже соорудил собственный костерок, мне ни с кем не хотелось общаться.

Крики в сарае стихли — Бледный сломался и давал показания. Вскоре оттуда вышел Рожнов, подсел ко мне, вытащил сигарету, протянул пачку. Я покачал головой, капитан закурил, затянулся, выпустил струю сизого дыма… Потом стал рассказывать.

— К. — это Керзунов, он в самом деле член О-Сознания. Если я правильно понял, О-Сознание сговорилось с кем-то в верхах, — капитан мотнул головой к чернильным небесам, усеянным ослепительно яркими звездами, — о чём-то вроде вооруженного нейтралитета. А Керзунов хотел активных действий, собирался спровоцировать новый взрыв, чтобы расширить Зону. Вроде что-то подобное когда-то уже было, только тогда действовал другой член О-Сознания, у него был свой метод… Его удалось нейтрализовать военсталам, там темная история, к тому же засекреченная, до нас только слабые отголоски дошли.

— Остальные из О-Сознания были против планов этого Керзунова? — уточнил я.

— Конечно. Новый взрыв — это уничтожение их старой базы, пришлось бы оборудовать новое логово, это могло сделать их более уязвимыми, а группа очень дорожит своей безопасностью.

— Ну да, понятно.

— В общем, Керзунов попал под подозрение, члены О-Сознания не могли быть уверены, что он не готовит новую катастрофу. Тем более что он приказал расконсервировать одну из второстепенных баз в Рыжем лесу, перевел туда подразделение «Монолита» — тех, кто был предан лично ему. После этого его от греха подальше изгнали. Тогда Керзунов занялся экспериментами с артефактами-ретрансляторами. Одна из давних разработок О-Сознания, эти их штучки с ручными контролерами… Керзунов придумал, как использовать ретрансляторы для конструирования искусственной Зоны. Это всё то же пси-излучение, понимаешь? Их используют контролеры, они же годятся и для создания Зоны.

— Хм… Это Бледный рассказал? Что-то он слишком хорошо осведомлен. И такого Керзунов отпустил для полевой работы?

— У него не было выбора. — В темноте Рожнов поднял сигарету и уставился на тлеющую оранжевую точку. — Когда его прогнали, опытных людей при нем почти не было, простому бойцу не поручишь оперативную работу. Хурылев был занят снаружи, за Периметром, остался Бледный — его и заслали в «Снежинку». У Керзунова не было денег, не было канала связи с большой землей. В Рыжем лесу он устроил… плантацию, понимаешь? Собственные аномальные поля, управляемые.

— Артефакты выращивает?

— Вроде того. Его люди сносили контейнеры в тайники, Бледный из «Снежинки» засылал нанятых одноразовых курьеров, работал с новичками, предпочитал менять ходоков, чтоб не присмотрелись, как система работает… Ты ведь тоже ходил в Рыжий лес?

— Было дело.

Рожнов докурил, вжал окурок в кирпичную кладку.

— Он работал как свободный торговец, продавал на большую землю артефакты Керзунова, переправлял деньги Хурылеву, закупал для базы в Рыжем лесу оружие и прочее. Осторожно действовал, грамотно, тут Керзунов не ошибся. Хорошего агента посадил в «Снежинке»… Никому и в голову не приходило… Ладно, Хромой, я пойду к своим. Осуществлять руководство.

В скудном свете костерка я увидел, что Рожнов слегка раздвинул губы — он почти улыбался. Похоже, парень умнее, чем я решил после первого знакомства. Вот, пришел, рассказывает мне — хотя мог бы этого и не делать. Зачем пришел? Что-то свое он держал в голове, поди догадайся.

Капитан поднялся, заслонив половину звездного неба надо мной.

— Я бы пошел с тобой завтра, Хромой, да нельзя мне рисковать. Сын у меня, я за пацана в ответе… Из Кольчевска мы. Понял?

Я понял. Жизнь вообще странная штука, все так сложно у нас сплетается. Рожнов и впрямь оказался умнее и проницательнее, чем можно было ожидать от этого дылды.

Глава 10 ИСХОД

Подняли нас до рассвета. Вернее, ко мне это как бы и не относилось, обо мне все забыли, и водитель Полковника больше не целился мне под ноги с безразличным видом. Моя миссия была окончена, я, словно охотничий пес, привел Полковника к настоящей дичи — Бледному. Теперь надобность во мне отпала. Думаю, люди для Полковника представляют собой математические функции, а вся жизнь — сплошной задачник. Я — переменная величина в уравнении.

Но теперь уравнение со мной решено, и я исчез, меня не стало. Место переменной заняла вполне определенная величина — Бледный. Поэтому, когда долговцы стали сворачивать лагерь и готовиться к выступлению, я перебрался к людям Рожнова. Места в их машинах было маловато, пристроился в кузове среди ящиков. С капитаном Рожновым успел переброситься всего парой слов — ему было некогда, он раздавал распоряжения.

Пока собирались и грузились в транспорт, пока водители прогревали двигатели, из «Снежинки» никто не вышел. Вряд ли тамошняя братия опасалась — им-то чего? К тому же лагерь долговцев, разбитый на противоположном конце разрушенного животноводческого комплекса, всегда можно было обогнуть, обойти, пробраться стороной. Думаю, мужикам в «Снежинке» было как-то… ну, не знаю… неловко, что ли, стыдно. Вот так, без сопротивления, сдали Бледного — как бы своего. Это с одной стороны он бывший бандит и теперешний шпион О-Сознания, а с другой — это же Бледный, человек, который просидел в «Снежинке» достаточно долго, чтобы стать своим, привычным. Вполне честный торговец, мужик, с которым можно было переброситься словом, а то и принять по соточке лекарства от радиации… Теперь завсегдатаям «Снежинки» стыдно, не хотят показываться на глаза кому бы то ни было, кто знает о вчерашнем. Вот и ждут, чтобы чужаки убрались.

Вероятно, совсем недавно то же самое чувствовали долговцы Рожнова — из-за меня. Им было прекрасно известно, кто такой Полковник, но меня ему выдали. Потому сталкеры держались радушно, расчистили местечко в кузове вездехода, для чего перенесли пару ящиков в салон, себе под ноги, хоть это и неудобство. Скажете, мелочь? Вот из таких мелочей наша жизнь и скроена…

Дальнейший маршрут был более или менее понятен — к южной окраине Рыжего леса. А что там? Никому пока не ясно. Даже Полковнику не ясно — вряд ли Бледный мог в деталях знать, как там все устроено. Долговцы сидели в машинах хмурые и тоже небось гадали, что ждет впереди. По рожам людей Полковника ничего нельзя было определить — эти-то у своего начальника нахватались манер… И Полковник псих, и подручные у него тоже того, с приветом. Стал бы нормальный человек рядом с Полковником долго оставаться? Разве что тот, кого к этому принудили или кому податься совсем уж некуда.

Колонна ползла в северном направлении, к Рыжему лесу. Сперва двигались быстро, но потом скорость упала. Я находился в хвосте конвоя и, привставая, видел, как изгибается трасса, прокладываемая водителем головного внедорожника. Петли, которые выписывала колея, уходили на десятки метров вправо и влево. Датчики аномалий, установленные на переднем джипе, заставляли водителя совершать все более крутые маневры. Потом забеспокоился и мой датчик на запястье, даже эта игрушка сигнализировала о наличии аномалий. Теперь я стал различать их по сторонам: то вихри карусели, то дрожащий горячий воздух над плешью среди обгоревшей черной травы — жарка, значит. Больше всего мне не понравилось, что обугленный след очередной жарки оказался вытянут, будто аномалия ползла наперерез колонне. Скорость упала километров до пяти в час — немногим быстрее, чем передвигается по Зоне пеший сталкер. Сквозь ровный гул двигателя и тарахтение подвески я иногда мог слышать обрывки разговоров долговцев в кабине. Их, как и меня, заинтересовало поведение аномалий. Россыпи смертельно опасных ловушек стягивались к нашему маршруту, грозили окружить, отрезать путь.

Вдруг машину в середине конвоя подбросило в воздух. Тяжелый джип подпрыгнул, будто игрушечный, отлетел метра на полтора в сторону, водитель ударил по тормозам, колеса взрыли грунт. Машина замерла — при такой скорости тормозной путь крошечный. Водители начали сигналить, колонна встала.

Из кабины высунулся Рожнов, я расслышал слова его водителя:

— …Не мог, потому что колею держал! Аномалия сместилась и достигла того места, которое успешно прошли больше половины автомобилей. Мы приближались к логову Керзунова, здесь он уже мог двигать аномалии… либо выращивать новые.

Задержка оказалась недолгой — если джип, угодивший в западню, и повредил рессоры, то совсем незначительно, он мог продолжать движение. Колонна поползла дальше, огибая опасное место. Теперь все водители — и те, что находились в середине конвоя, — следили за показаниями датчиков. Стройный ряд нарушился, машины виляли из стороны в стороны, притормаживали, ускоряли ход В десятке метров от моего джипа вспыхнула трава, к небу потянулся столб жара, в дрожащем воздухе закружилась зола.

Я увидел, что на машине Полковника расчехлили установку в кузове — что-то вроде гарпунной пушки, какой ее рисуют в книгах о китобоях; толстый ствол на поворотной станине. У казенника стоял, согнувшись, Другаль, рядом сидел боец в усиленном камуфляжном комбезе. Ученый навалился настранное оружие, оно задрало толстый хобот к небу, послышались хлопки, я очередь снарядов ушла вверх. Не знаю, чем стрелял ученый, но цепочка автомобилей снова стала четкой, джипы выровнялись. У Полковника имелся какой-то способ гасить активность аномалий?…

Теперь я сообразил, что происходит. Керзунов пытался преградить нам путь аномальными полями, и до какого-то момента мы петляли, следуя тем путем, который оставлял нам враг. Теперь аномалии стали сползаться — значит Керзунов считает, что мы уже попали в ловушку? Что-то должно произойти. Или Полковнику удастся проложить дорогу сквозь ловушки? Я сверился с картой на ПДА — до цели еще порядочно. Вряд ли мы уже прорвались…

Пока я размышлял, колонна двигалась по территории, которую обезопасила гарпунная пушка Другаля. Аномалии здесь были хилые, слабенькие. Когда джип впереди тряхнуло на очередном трамплине, колеса едва оторвались от грунта — у аномалии не хватило сил поднять груженую машину. Чуть позже мне посчастливилось разглядеть, чем стреляет ученый — в траве лежал белый блестящий корпус, то ли пластмассовый, толи керамический, над ним дрожала ажурная сетчатая антенна. Вряд ли такой хрупкой штукой можно выстрелить, скорее антенна разворачивается от удара о землю. Интересно, как она работает? И почему бы в таком случае не установить такие агрегаты, гасящие энергию аномалий, на джипы?… Другаль из своей пушки засеял дорогу перед нами приборчиками, я видел их в траве то справа, то слева: поблескивающие цилиндры корпусов, и над каждым зонтик антенны.

Кузов качнулся, дрогнул, подбросив меня. Я решил, что и наша машина наконец-то угодила в аномалию, но рывок повторился — содрогнулась земля, меня швырнуло вбок. Джип затормозил, замерла вся колонна. Колея под колесами снова качнулась, и долговцы посыпались из машин на трясущуюся землю. Пулеметчики занимали позиции. Рожнов с Полковником, перекрикивая друг друга, раздавали команды. Земля тряслась все чаще — без ритма, без очередности, и я уже различал, как в ближней рощице возятся, сгибая молодые деревца, тяжелые туши псевдогигантов. На таком расстоянии их гравитационные удары не могли серьезно повредить хорошо экипированным сталкерам, к тому же мы были на открытой местности. Другое дело — в каких-нибудь руинах, которые грозят обвалиться на голову, а здесь всего лишь сотрясение почвы под колесами… Где-то очень далеко завывали слепые псы; их хохот едва слышался сквозь громкий шелест дрожащей земли и рычание псевдогигантов.

Сухо защелкали снайперские винтовки. Не знаю, чего добивались стрелки, — то ли метили мутантам в глаза, то ли надеялись просто разозлить их, спровоцировать на активные действия. Должно быть, псевдогигантами управлял кто-то более интеллектуально развитый. Самим мутантам этого вида при таких размерах и такой мощи вовсе не обязательно быть умными. Таинственный стратег, контролировавший действия тварей, приказывал им держаться на месте — и они не покидали рощицы. А вой псов приближался.

— Приготовиться! — крикнул Рожнов. Я присел у колеса внедорожника, изготовившись к стрельбе. В кузове вездехода пулеметчики Полковника расчехлили счетверенную дуру, я даже не знаю, что это за модель, — но выглядел агрегат внушительно. Может, какая-то устаревшая зенитная установка? Нам, сталкерам-одиночкам, тяжелое оружие ни к чему, я и не пытался в нем разобраться. Но эта штука впечатляла.

Наконец мутанты собрались для рывка — и роща взорвалась, древесные стволы разлетелись в стороны. Я с удивлением глядел, как в воздухе кувыркается обломок клена метров шести длиной — с ветками, с листвой. А волна мутантов с псевдогигантами в первом ряду уже катилась к нам. Вот теперь земля задрожала по-настоящему! Куда там гравитационным волнам, твердь подо мной трепетала как шаманский бубен, и вибрация рождала низкий, на границе слышимости рев. Крику земли вторили вой псов, рык псевдогигантов, кабаний визг и верещание псевдоплотей. Треск очереден потонул в этом вопле Зоны, я тоже стрелял и не слышал грохота АКМ — уши заложило от рева и рычания, усиленного вибрацией почвы.

Волна тел катилась к нам, передние твари, срезанные на бегу, падали, их топтали, подминали, рычащий вал захлестывал лежащих, и казалось, никому и ничему не под силу отразить такой натиск. Но тут в дело вступила счетверенная установка Полковника. Серия разрывов пометила передний фланг атаки, разметала, рассыпала клочьями изодранного мяса, струями крови, обломками костей.

Я расстрелял рожок, перезарядил и огляделся. Пулеметчик на джипе, согнувшись в креслице, дрожал вместе со своей ужасной установкой, рот перекошен — наверное, он орал, я не слышал голоса в общей оглушительной какофонии. Толпа тварей налетала на стену разрывов, перемалывалась в этой чудовищной мясорубке, распадалась красным фаршем, а на багрово-красный бруствер карабкались новые мутанты — псевдогигантов уже перебили всех, они корчились и агонизировали где-то в основании дрожащей продолговатой горы мяса. На нее карабкались псы, псевдоплоти. Кабаны с разбегу врезались в преграду, вязли в месиве, верещали, с трудом выдирая копыта из кровавой трясины…

Несколько долговцев швырнули гранаты, и взрывы словно сбили пробку в ушах — я снова стал различать отдельные звуки в хоре войны. Счетверенный пулемет смолк. Сперва я решил, что боец Полковника расстрелял ленты и будет перезаряжать, но тут над моей головой на борту внедорожника возникла полоса вмятин, я скорее угадал, чем заметил рикошетные пули, — по нам стреляли откуда-то издалека.

Боец в камуфляжном комбезе поник в кресле, по свисающей руке текла кровь. Пока мы отражали атаку тварей, снайперы монолитовцев без спешки взяли нас на прицел…

Остатки мутантов отхлынули — когда державший их в повиновении стратег расслабил хватку, твари разбежались. Ну да, меня бы тоже напугало такое количество еды… гора до небес.

Наши снайперы открыли ответный огонь. В этой ситуации мой «калаш» не мог пригодиться, я забился под колеса джипа; извернувшись, вытащил из рюкзака ПДА бандита из Кольчевска — и включил. А потом неожиданно понял, что сейчас почти тихо. Отдельные выстрелы и удары пуль в борт внедорожника не в счет, после рева и грохота это мелочи. Я даже расслышал, как Рожнов отдает команды своим бойцам. Долговцы в черном зашевелились и короткими перебежками двинулись к брустверу из кровавого мяса. Мертвого пулеметчика стащили с кресла, на его место сел Полковник, развернул установку, сменил прицел — и счетверенный пулемет снова загрохотал. Я увидел, как разрывные пули крушат лес, — значит, там и прячутся снайперы «Монолита». Долговцы Рожно-ва, присев за насыпью из неподвижных и вяло шевелящихся тел, выставили стволы и тоже открыли огонь. К ним — точно так же, перебежками от укрытия к укрытию — двинулись люди Полковника. А парни в черных экзокостюмах уже карабкались через завалы… бежали; согнувшись… падали за тушами кабанов и псевдогигантов… стреляли короткими очередями, хотя я не видел их целей. Я бежал в противоположном направлении. Сперва отполз за кусты, потом в промоину и после этого уже припустил бегом.

Было очень страшно, даже страшнее, чем во время атаки псевдогигантов. Если меня увидят, запросто могу схлопотать пулю в спину… Но Зона миловала — никто, кроме Рожнова, не заметил бегства. То есть наверняка видели парни из его группы, которых отрядили охранять тыл, но, думаю, капитан им приказал не обращать внимания.

Я бежал, петлял, сворачивал, если подавал голос мои датчик аномалий, и наконец разглядел в кустах бетонный колпак, точно такой же, как на заброшенном военном объекте в Долине Костей. Сердце заколотилось сильнее. Я присел в кустах, осмотрелся. Никакой серьезной живности в округе не было, мутанты ушли с атакующей волной, а теперь, лишившись руководства, разбежались.

В нескольких шагах от меня посреди поляны вяло кружились жухлые былинки, писк детектора указывал на аномалию. Карусель, значит. Дальше, у самого бетонного цилиндра, похоже, притаилась еще одна аномалия, я различал бледное мерцание над голой глиной — плешь. Больше как будто ничего нет. Здесь было спокойно, звуки перестрелки медленно ползли прочь — Полковник пробивался к основному комплексу укреплений «Монолита» на заброшенном военном объекте.

А я рассчитывал на этот лаз. Судя по тому, что удалось раскопать на базе «Долга», здесь оборудован антенный выход. Уверенности у меня не было, но ничего лучшего я не придумал. Пробрался, огибая аномалии, к бетонному колпаку, подергал крышку — заперто изнутри. Возможно, даже заварено наглухо. Что ж, именно этого мы и ждали. Придется воспользоваться «сборкой»… Никогда я таких штук не делал, остается надеяться, что сумею воспроизвести все точно по инструкции Химика.

В контейнере была припасена заготовка — три артефакта, скрученных волчьей лозой. Хорошо, что Полковник, перед тем как сажать меня в джип, не приказал обыскать понтонера Хромого…

Химик утверждал, что, если к этой «сборке» поднести артефакт под названием «перышко», выйдет потрясающий эффект. Кто бы мог подумать? «Перышки» обладают слабым, но сохраняющимся надолго лечебным эффектом — мой приятель Моня больную дочку такими выхаживает. И надо же — «перышко» может быть использовано в этой дьявольской конструкции…

Я приладил «сборку» у основания бетонной стенки. Потом очень аккуратно, едва дыша, подвесил «перышко» на бечевке, к которой заранее приладил огрызок бикфордова шнура, и подсунул под узелок несколько спичек — таким образом, чтобы головки оказались между бикфордовым шнуром и бечевкой. Поджег и бросился обратно в кусты. Когда я спросил Химика, на каком расстоянии лучше переждать срабатывание его «сборки», он ответил: «Лучше бы, конечно, убраться за Периметр, на всякий случай». Сперва я подумал, что он так шутит. Потом поглядел ему в глаза и решил, что говорит серьезно. А теперь и сам не знаю, Химика иногда бывает трудновато понять.

В общем, я успел отползти метров на тридцать, когда закончил гореть шнур, вспыхнули спички, пережженная бечевка не выдержала тяжести «перышка» — и артефакты соприкоснулись. Звука я не слышал, но ощущение возникло, будто в воздухе надо мной лопнул огромный мыльный пузырь, уши заложило, ветер дохнул так, что я бы повалился, если бы стоял на ногах, а не полз на четвереньках. Впрочем, качнуло все равно прилично, на голову посыпались обломанные ветки, хрустнул молоденький клен — если я правильно понимаю, в момент срабатывания «сборки» образовался прокол в пространстве и некоторое количество прилегающей к эпицентру материи исчезло. Ну, не исчезло, конечно, а куда-то сместилось — может, в иное измерение, а скорее — просто в другую точку нашего пространства. Побочным эффектом стало то, что образовалась зона нулевого давления, и воздух устремился заполнить пустоту, потому и поднялся ветер.

Выждав еще немного, я пополз туда, где оставил артефакты. Там зияла круглая дыра, будто кто-то ударом великанского молотка как пробку вбил внутрь постройки часть бетона, сегмент стальной крышки люка, верхние ступени лестницы — все в радиусе около метра. Края не оплавленные, но гладкие, ровные, даже там, где срез прошел по щебню и арматуре. Святые мутанты, ну и картина!

Я швырнул в дыру несколько комьев земли. Потом сунул ствол «калаша» и дал короткую очередь, осторожно заглянул — ничего. То есть вообще ничего не видно, темнота, даже нижних ступеней лестницы не разглядеть. И непонятно, на какую глубину ведет спуск… Вообще-то меня очень вдохновляла заваренная крышка люка — если бы ход никуда не вел, зачем морочить себе голову со сваркой? Нет, подземная галерея в рабочем состоянии, но вот вопрос — куда она ведет? И с кем можно столкнуться там, в темноте?

Что толку в пустых рассуждениях? Я наскоро перебрал вещички в рюкзаке, выбросил часть снаряги — я ведь взял с собой и инструмент кое-какой, я моток троса, и несколько лишних банок консервов, потому что не знал, как и когда придется действовать. Потом закинул похудевший рюкзак на спину и полез в темноту.

Вертикальный колодец уводил на глубину около четырех метров, я насчитал четырнадцать ступеней. Как-то на сталкера Петрова напали четырнадцать слепых псов. «Хорошо, что не тринадцать, — сказал Петров. — Тринадцать — к несчастью».

Внизу было темно, как у псевдопса под хвостом. Я включил фонарь и в скудном свете осмотрелся. Луч освещал участки залитого вонючей жижей бетонного пола и поросших плесенью стен. Комнатушка вроде той, которую обжил покойный Дима Пустовар, да и забетонирована, пожалуй, по тому же стандарту. Вот разве что стеллажей здесь нет, да и вообще ничего нет — только шершавый ноздреватый бетон со следами опалубки. Некачественный, многовато песка. Воровали, значит, цемент строители, поэтому где-то образовались течи, вода сочится сквозь них и собирается на полу.

Обнаружился и выход — проем явно под шлюз, но даже дверной коробки не установили, только арматурные штыри торчат. Протиснувшись между ржавыми железяками, я пошлепал по лужам грязи. Сигнал спутника вскоре пропал, но я надеялся, что военные успели засечь мои координаты у входа в подземелье…

Ход тянулся под землей метров на сто, я успел пройти больше половины, когда почувствовал под ногами тельце. Раздался пронзительный писк. Крысы! Обосновались в грязном подземелье, и я наткнулся на их поселение. Я так и подскочил, рванулся вперед. Под ногами чавкало, пищало, металось крысиное племя. Зверюги крупные, откормленные… Что же они жрут здесь? Вряд ли сюда часто забредают отважные герои вроде меня. Вот острые зубки рванули штанину; крысы вертелись под ногами, мешали двигаться… Приостановившись, я стряхнул тварь и припечатал морду каблуком, череп с хрустом лопнул, другие грызуны с писком шарахнулись от меня в стороны.

Я побежал дальше, луч фонаря метался по коридору, выхватывая из мрака шершавый бетон, отражался в черных бусинах-глазах снующих по полу тварей. Впереди свет словно проваливается в какую-то дыру — там выход! Я вломился в узкий проем, ремень автомата зацепился за арматуру, я кое-как отцепил его…

И оказался в зале, уставленном ржавыми полками. Не раздумывая, стал карабкаться на верхние уровни, пополз на четвереньках под самым потолком, то и дело задевая рюкзаком за бетон над головой. Тут ожил ПДА — снова поймал сигнал, значит, я уже не слишком глубоко. Впереди я разглядел горизонтальные полоски света и отключил фонарь. Зал там перегораживала дощатая стена, за ней горели лампы, тусклый свет пробивался сквозь щели. Я остановился, посидел с минуту, успокаивая дыхание, слушая, как пищат крысы внизу, — и пополз к свету.

Мне повезло — полки доходили до самой перегородки. Стараясь не шуметь, я добрался до края, ощупал волглые доски и приник к щели.

За наскоро сколоченной стеной находилась небольшая комнатка. Искусственных источников света я не заметил, одну стену от пола до свода занимали полки с вертикальными стойками из плохо оструганных досок. На полках выстроились черепа. Человеческие, собачьи и еще какие-то, наверняка принадлежащие мутантам. В глазницах вспыхивали огоньки — цвета я не различал, но готов был поручиться, что они зеленые. В каждом черепе покоился артефакт, точно такой же, как в логове Хурылева в Кольчевске. Видимость мне перекрывали стенки ячейки, а снизу обзор загораживал свод черепа… Стена, к которой я подобрался, наверняка представляла собой точно такое же хранилище черепов, как и та, противоположная.

Еще в этой комнате был стол, уставленный аппаратурой. Я видел радиопередатчик, два ноутбука и что-то еще, непонятное. Перед столом в массивном кресле, спиной ко мне, сидел человек, я видел тощую шею над потертым воротом, седой ежик волос, смешной хохолок на макушке. Сидящий был слишком тщедушен для такого глубокого кресла.

Бетонный пол и нижние ряды полок шевельнулись. Сперва я решил, что мне мерещится из-за мерцания артефактов в черепах, потом, приглядевшись, понял: в комнате копошатся крысы. Жирные, упитанные, неторопливые… Они не боялись того, кто сидел в кресле, он их тоже не боялся. Одна, очень крупная, обосновалась на подлокотнике. Возникла сухая стариковская ладонь, и обитатель комнаты погладил мутанта. Неожиданно сильный молодой голос произнес:

— Что, Агриппина, сегодня у нас неспокойно? А почему ты одна, где Юстиниан?

Человек в кресле пошевелился, выглянул из-за спинки я уставился прямо на меня. Я невольно отпрянул.

— Он сумел наконец-то взобраться наверх, да, Агриппина? И не один, верно? Я чувствую, их там много…

Керзунов видел меня сквозь стену! Вернее, не меня… и не совсем видел — он ощущал присутствие чего-то живого… Получается, принял меня за крысу, то есть крыса? Может, на моем башмаке подсыхают мозги этого самого Юстиниана…

Ожило радио на столе, сквозь шорох помех донесся голос:

— …Хадаев.

— Говори, Рахим. Что там у вас?

— Они пробиваются. Долговцев мы остановили, но Полковник подтягивает технику. Вот-вот начнется новый штурм.

— Полковник… — задумчиво повторил старик; — Я помню. Этот человек зашел слишком далеко. Человеку не положено заходить так далеко…

Меня снова обожгло ощущение, что Керзунов знает о моем присутствии. Хотя знай этот мутант обо мне — убил бы на месте. Я почему-то был уверен, что не смогу ему повредить. Даже не попытался поднять автомат — сам не понимал, откуда пришла уверенность, что этот тип неуязвим.

— Что ж, — произнес Керзунов, — я иду.

Он встал, поднял тощие руки, прижал ладони к вискам… постоял так минуту — должно быть, отдавал приказы мутантам. Потом легкой, пружинистой, совсем не старческой походкой направился к дверям. Он шагал по ковру из крыс, но я был уверен — ни разу не наступил на грызуна. Полчища крыс пришли в движение, бросились к выходу, подпрыгивая вокруг повелителя, забегали вперед, семенили следом. Они сбились в тесную кучу, а из-за перегородки, с моей стороны дощатой стены, спешили новые и новые. Агриппина прыгнула на пол, я потерял ее из виду среди серых тел.

Керзунов удалился, сопровождаемый крысиной свитой. Я выждал еще минуту, потом переключил ПДА в почтовый режим и отправил Рожнову сообщение: «Срочно вали и уводи людей». На долгие письма времени не было — когда крысы из-за перегородки поскакали за Керзуновым, я увидел, что с одной стороны доски прогрызены и растрескались, твари устроили там лаз, вполне можно доломать хлипкое дерево, чтобы проникнуть дальше. Подо мной крыс не осталось, я спустился, ногами вышиб доски и, согнувшись в три погибели, пролез в комнату с черепами. Времени было в обрез, я пошел вдоль стены, вытряхивая артефакты из черепов в рюкзак. Негоже уходить из такого места без добычи…

Я так увлекся сбором урожая, что не услышал шагов в коридоре. А может, виной был шум — этот уровень находился совсем близко к поверхности, и канонада звучала здесь хотя и приглушенно, но достаточно различимо для того, чтобы перекрыть негромкие звуки шагов. Монолитовца в тяжелой черной броне я заметил, только когда он ступил через порог. Сектант, понятное дело, тоже не ожидал встретить меня здесь, так что я первым схватил оружие. Монолитовец шел в самое, по его мнению, безопасное место на базе, а я оставался настороже, потому успел раньше. Он еще тянул из-за плеча штурмовую винтовку, когда я вдавил спусковой крючок. Пули не пробили черную броню на груди, но отшвырнули его обратно — к порогу. Сотрясаясь от отдачи, я сделал шаг следом, продолжая стрелять почти в упор. Вот из пробитого запястья хлынула кровь, пошло трещинами стекло глазницы. Я вскинул автомат выше, чтобы добить противника выстрелами в голову, но АКМ лишь щелкнул — осечка. Эх, учили меня не лупить длинными очередями. Монолитовца шатало, он был оглушен и контужен. Когда его винтовка свалилась на пол, он качнулся ко мне, я взмахнул автоматом, метя ему в лицо, сектант легко перехватил приклад, отвел в сторону и схватил меня за плечо. Нечеловеческая сила вырвала «калаш» из рук. Противник навис надо мной — он был намного выше ростом, здоровее. Я отступал, кровь из его руки заливала мой комбез… Монолитовец отшвырнул меня, я врезался спиной в полки, а он взмахнул моим автоматом. Пригнувшись, я бросился навстречу, нырнул ему под руку, удар пришелся вскользь по плечу… Мы снова оказались рядом, а я наконец вытащил пистолет. Ударил стволом в надломленное стекло, вдавил растресканную глазницу в шлем… и стрелял, пока не закончились патроны в обойме. При каждом выстреле из развороченной глазницы вылетали брызги и ошметки, но монолитовец держался на ногах.

Когда я выдернул пистолет из разбитого шлема, ствол покрывала влажная кашица. Противник стал заваливаться на меня — он был уже мертв, конечно, мертв, но руки его все еще вздрагивали, будто сектант пытался схватить меня. Я отступил в сторону, и тяжелое тело с грохотом повалилось на пол, вздрогнули черепа на полках, замерцала разноцветными огоньками аппаратура на столе…

Времени у меня, наверное, уже не осталось, так что я не стал мудрить со «сборками» и приготовил в дверном проеме обыкновенную растяжку на уровне колена. Крыса под леской проскочит, а человек вляпается, никуда не денется. Вздрогнул потолок, комната затряслась, черепа покатились на полках, несколько свалилось на пол. С потолка посыпалась грязь. Я не стал гадать, что происходит, вытряхнул из кармана и швырнул на пол ПДА из Кольчевска, подобрал свой «калаш», потом метнулся к лазу, протиснулся сквозь пролом, отыскал выход в коридор. А бетонные стены и своды тряслись вокруг, ходили ходуном. Я бежал, спотыкался, дважды валился в грязь, стараясь не замечать боли в разбитых локтях, вскакивал и снова бежал. Вот и колодец, четырнадцать ступеней…

Лестница дрожала, как живая, вырывалась из рук, все вокруг тряслось и выло. Когда я выбрался наверх, округу затянул дым, вдалеке гремели тяжелые разрывы. Это было что-то очень мощное, куда там счетверенной пушчонке Полковника, она не могла производить такой шум и такие разрушения. Я закинул рюкзак за спину и побежал. Вернее, бежать особо не удавалось, аномалии здесь были на каждом шагу, взрывы и сотрясение, похоже, пробуждали их к активности, так что я то бежал, огибая очередной трамплин или жарку, то сдерживая шаг и вертел головой, отыскивая, на что именно в этом аду среагировал датчик.

Небо завыло, заходили ходуном верхушки деревьев, я присел. Надо мной пронесся вертолет — за хищно очерченным акульим телом тянулся дымный хвост. Подбитая машина снижалась. Пилот не сумел справиться, и вертолет рухнул — к счастью, довольно далеко от меня, потому что когда сдетонировал боезапас, этот взрыв перекрыл все прочие. Значит, вертолеты обстреливали базу «Монолита» ракетами, эти ракеты и рванули после падения. Выходит, у Керзунова есть возможность сбивать даже вертолеты — черта с два вояки сумели бы накрыть его базу, если бы не атака Полковника… Но меня это больше не касалось. Я не хотел думать о том, что Шацкин знал: ПДА, на сигнал которого прилетели боевые машины, мог быть у меня на запястье… Я вообще больше не хотел об этом думать. Дело сделано, эта дорога пройдена. Я встал, подобрал автомат — и снова сел. Через лес деловито шагали кровососы — шесть, не меньше. Может, я не всех разглядел, потому что очень спешил спрятаться.

Мутанты стремились к месту схватки, а не от него, и это означало, что Керзунов жив, бой продолжается. Я выждал, чтобы кровососы убрались подальше, потом направился, обходя аномалии, на юг.

Надо мной, рокоча винтом, прошел вертолет. Потом еще два, и наконец, четвертый — замыкающий. Эти, как и кровососы, спешили принять участие в битве добра и зла. Или… зла и еще большего зла?

Несколькими минутами позже канонада загремела с новой силой. Я так заслушался, что едва не наступил на кабана. Зверь был не очень крупный, он завалился в груду прелой листвы и помалкивал. Я-то думал, что мутанты покинули этот квадрат, и следил в основном за датчиком аномалий — они ведь не разбегутся. Потому и не приметил под листьями кабанчика. Зато он меня видел, чуял и при моем приближении вскочил. Гнилые клочья подстилки полетели в стороны, кабан сделал неуклюжий прыжок в мою сторону и рухнул — ткнулся широким мохнатым рылом в землю. Я вскинул автомат и, уже открыв стрельбу, заметил, что кабан ранен, передние ноги растерзаны пулями, наверняка кости перебиты. Дополз сюда и улегся, а я вспугнул… Обойдя его, я пошел медленнее. Грохот разрывов за спиной то набирал силу, то опадал, тогда становились слышны пулеметные очереди.

Постепенно плотность аномальных полей стала снижаться, мутанты больше не появлялись. Я уходил от места схватки на юг…

Рожнов пережил этот день. Пока я двигался в южном направлении, он шагал на восток, он и еще трое долговцев — они бросили технику и попарно, сменяя друг друга, тащили пятого, получившего две пули в живот. Не донесли и похоронили в километре от «Снежинки». Я узнал об этом после — три недели спустя, когда неожиданно получил мейл капитана. Раз уж вышла такая оказия, я спросил, как Полковнику удалось вытребовать Бледного у мужиков в «Снежинке». Ответ оказался прост: офицер пообещал, что заберет только монолитовца, а его барахло они могут поделить между собой. Трофеи, значит. Хабар у Бледного был завидный, это все знали, да и деньги водились.

Наверное, я слишком наивный человек, потому что не вижу ответа, лежащего, что называется, под самым носом. Или дело в том, что сам-то я, окажись там, в баре, Бледного вряд ли выдал Полковнику? Даже зная, что он из «Монолита». Или все-таки выдал бы? Пока судьба не загонит в угол, никогда не знаешь наперед, как поступишь…

К пяти часам, когда я отмахал больше десятка километров, на монитор ПДА вплыла яркая точка. Я отослал мейл Пригоршне: «Это я. Встречайте». Встретили пулеметом, направленным в мою сторону. Но дверца «Малыша» распахнулась, когда я из последних сил заковылял к вездеходу. Пригоршня подхватил меня одной рукой за локоть, другой вцепился в рюкзак, втащил внутрь. Бронированная дверь за моей спиной захлопнулась.

Химик сидел на водительском месте — он, значит, и навел на меня пулемет.

— Принес? — так приветствовал меня сталкер. Ну что же, это в его духе…

— В рюкзаке.

— Сколько?

— Десятка три, наверно. Второпях в рюкзак сыпал. У этого урода они в черепах лежали. Каждый артефакт в черепе мутанта. Лежали и посверкивали сквозь глазницы…

— Красиво, наверное, — протянул блондин.

— Холодец на закате тоже красивый, — буркнул Химик. — Никита, переложи их в контейнеры.

Заработал двигатель. Я сидел, привалившись к слегка дрожащему борту, и думал. Пригоршня завладел моим рюкзаком, стал в нем копаться, перекладывать артефакты в спецконтейнеры. Когда закончил, обратился к Химику.

— Ну чё, я с Вовиком свяжусь? Прикинь, Слепой, то есть Хромой…

— Можно Слепой, — сказал я, — теперь уже можно.

— Так ты прикинь, короче, нашли мы покупателя на эти штуки! Андрюха с ним уже сговорился. Вовиком звать. Шебутной такой паренек, прикольный. Приехал в Зону на сафари, его контролер из лагеря увел, мы с Химиком отбили. Он с перепугу чуть не обделался — не поеду, говорит, теперь в Зону! Так Андрюха ему и толкует, можешь у себя в подвале тир организовать, чисто сафари с живыми мутантами! Понял?

— Что ж, он новую Зону вместо этого Керзунова будет за Периметром создавать? — спросил я вяло.

— Та не, какая там Зона! Вовик этот — не такого полета птица, попроще, да и подурнее. Его максимум на что хватит — это…

Химику, должно быть, болтовня Никиты надоела, и он включил рацию. Покрутил настройку, наткнулся на армейскую волну — мы услышали ругань Полковника.

— Вы нарушаете договоренность! Мне плевать, кто санкционировал авианалет! — чеканил металлический голос. — Вам известны условия: я выжигаю заразу в Зоне, выжигаю каленым железом, а вы не вмешиваетесь в мои операции!

Я подумал: а ведь жаль, что Полковник тоже выжил. Правда, очень жаль. Лучше бы он сгинул, этот маньяк…

— Но мы не вмешивались, — вяло протестовал собеседник долговца. — Это не наша операция. Нас не поставили в известность… Полковник, послушайте, мои полномочия тоже имеют границы…

— Я потерял восемь единиц техники, оружие, людей…

— Мы возместим убыль матчасти, изыщем возможность. Дайте мне время до завтра…

— Завтра в одиннадцать ноль-ноль я буду на связи, — отрезал Полковник.

Разговор прервался, и Химик стал крутить настройку дальше.

— Интересно, чем они его умаслят? — спросил Пригоршня. — Танк подарят? Или подводную лодку с перископом, по Припяти плавать?

— Лучше бы его убили, — повторил я вслух. — Ну и союзничка вы нашли! Химик, ты говорил, что подберешь кого-то, кто согласится ударить по этому Керзунову… но не такого же психа!

— Именно такого, — бросил Химик. — Чем он тебя не устраивает?

— Тем, что он не человек! Он мутант, совершенно непредсказуем! Никогда не угадаешь, что творится в черепе мутанта…

— Вот тут ты прав, Хромой, то есть Слепой. — Пригоршня закончил упаковывать хабар и захлопнул последний контейнер. — Это уж точно, в черепе мутанта могут быть совершенно удивительные штуки.

Химик отыскал какой-то цивильный музыкальный канал, и я неожиданно услышал, как дикторша представляет Николку. Нашего Николку, из гостиницы «Звезда»!

— А теперь, уважаемые радиослушатели, — вещала девушка звонким голосом, — перед вами выступит поэт, автор-исполнитель, можно сказать, бард… Николай Каменецкий!

Раздался перебор струн, и Николка запел;

Пригоршня, сидевший справа, глянул на меня, беззаботно подмигнул… Ему все беззаботно, для него Зона — одно большое приключение, будто шутер, компьютерная игра со стрельбой, только очень реалистичная и с хорошей графикой. Зато — без возможности перезагрузиться, если тебя убили… Впрочем, в последнее время возникли какие-то смутные слухи, будто попавшие под выбросы люди не всегда погибают, будто иногда после этого их видят в других местах Зоны, очень даже живых, хотя и каких-то ошалевших. Но я такому не верил, фантастика какая-то, однако про Пригоршню точно знал: этот парень в Зоне — как рыба в чистой воде, ему здесь вольготно и весело…

А слева сидел Химик. Хмурый, как всегда, лицо настороженное. Этого труднее понять. Что ему от Зоны надо? Заработок? Так он бы и на большой земле заработал, зачем сюда лезть? Он прижимистый, прагматичный, но больше интересуется не деньгами, а местными тайнами… Да, точно, для Химика территория отчуждения — одна большая загадка, состоящая из множества мелких тайн. И он стремится разобраться в них, раскусить Зону…

А потом я будто увидел себя со стороны, сидящего в кабине вездехода между двумя сталкерами. А тебе что надо от Зоны, сталкер Слепой? Для чего ты здесь, что она для тебя? Ты можешь забыть про Зону, вернуться на большую землю, найти родственников, Ларку… А можешь пока остаться здесь. Ведь не закончена история с черепом мутанта, что-то еще явно будет. Или для тебя — закончена?

Двигатель «Малыша» работал ровно и мерно, тряска убаюкивала, и знакомая мелодия уговаривала поверить: этот путь окончен, теперь все будет хорошо, и незачем ломать голову над загадкой, что же таится в черепе мутанта.