Через пламя и ночь

Глава 3 Туманный рассвет

Ступор прошёл почти сразу. Мавна подбежала к Смороднику и затрясла его за руку.

– Ты меня слышишь? Смородник!

Кровь стекала из ранок на шее и впитывалась в простыни. На столе ещё горела свеча на блюдце – наверное, не успел погасить перед тем, как лечь. Мавна стиснула его запястье, нащупывая, бьётся ли жилка под кожей. Билась.

Беспомощно обернувшись к двери, она не увидела там никого. Странная девушка исчезла так же внезапно, как появилась. В разбитое окно задувал сырой ветер, и если бы Мавна своими глазами не видела, как оттуда выпрыгнула упырица, она бы не поверила.

– Ох, да неужели можно так крепко спать… От кваса так захмелел, что ли?!

Мавна легонько ударила Смородника по щеке. Отчего-то она постеснялась бить сильнее, да и вообще не хотелось касаться его лица или шеи. Нижняя рубаха на чародее была расстёгнута, чуть открывая грудь, покрытую шрамами, и Мавна старалась не смотреть туда.

Он всё никак не просыпался. Мавна огляделась, схватила со стола кружку с водой и выплеснула всё до капли Смороднику в лицо.

Он вскочил, молниеносно выхватив из-под подушки нож. Мавна вскинула руки и отскочила на шаг назад.

– Я никак не могла тебя разбудить. Тут была упырица. И… укусила тебя.

Взгляд Смородника стал совсем страшным и на миг задержался на Мавне.

– Это не я! – на всякий случай уточнила она.

Смородник будто только сейчас понял, что по его шее течёт кровь. Он быстро ощупал рану и посмотрел на свои окровавленные пальцы.

– Арх'дарэ… Где эта тварь?

– Выпрыгнула в окно.

Он кинул быстрый взгляд на разбитое стекло, скривил рот и тронул щепотью сперва грудь, потом нож. Лезвие на мгновение ярко вспыхнуло, а потом засияло ровным красным светом.

– Что ты будешь делать?

Мавна топталась у изножья кровати, продолжая сжимать пустую кружку. Её потряс вид такого Смородника – сперва беспробудно спящего, с кровью на шее, беспомощного, теперь – растерянного.

Смородник, ничего не отвечая, закрыл себе рот тыльной стороной ладони и резким движением плашмя прижал пылающий нож к ране. Сквозь стиснутые зубы раздался приглушённый рык, запахло палёной плотью.

Расправившись с раной, Смородник погасил нож, так же тронув его щепотью и затем дотронувшись до груди. Нашарил под кроватью свой мешок, быстро вынул оттуда чистый отрез ткани, промочил какой-то мазью и обмотал вокруг шеи. Всё это он проделал так ловко и быстро, что Мавна не успевала следить за его движениями.

– Ты как? – спросила она и смутилась. Конечно же, глупый вопрос. Как можно быть после укуса упырицы? От мысли, что из Смородника могли выпить всю кровь, да ещё и в соседней от Мавны комнате, подкашивались ноги. Выходит, не так уж и безопасно путешествовать с чародеем.

– Если ты думаешь, что я стану упырём, то нет. Не стану. – Он поправил повязку и хмуро посмотрел на Мавну в упор. Черты его лица сильнее заострились, тени под глазами стали ещё темнее, будто вместо заслуженного отдыха он лишь вымотался ещё больше. – Но как-то в чужом отряде одного чародея покусали упыри. Не просто напали, а стали пить кровь, приняв человечье обличье.

– И что с ним стало?

Мавна наконец-то поставила кружку на место, слишком неуклюже и громко громыхнув донышком о стол.

Смородник досадливо повёл одним плечом, будто муху прогонял.

– Он умер.

Мавна тихо охнула и попятилась к окну.

– На зубах у нежаков куча заразы. Как, впрочем, и у любого существа. – Смородник мрачно усмехнулся и наконец-то поднялся с кровати. Только сейчас Мавна заметила, что его привычные косицы у висков были расплетены и длинные чёрные волосы свободно лежали на плечах и спине. – Собирайся. Ты тоже не одета.

Спохватившись, Мавна обхватила себя за плечи: в самом деле, она так и осталась в нижнем платье, вот стыд-то…

Но убегать, на удивление, не думала. Она всматривалась в Смородника: как он двигается, что говорит, блестит ли белая искра в глазу. Хотелось убедиться, что он сможет сопровождать её, несмотря на укус. Одна она не осилила бы дорогу – приходилось это признавать.

– Я не собираюсь падать замертво, – буркнул он, заметив внимательный взгляд Мавны. – По крайней мере, не сейчас. Я сделал всё возможное. Поэтому нам лучше скорее выехать. Если в кровь попало что-то нехорошее – а оно, скорее всего, попало, потому что упыри, как ты знаешь, не совсем живые, – то райхи на Чумной слободе смогут помочь. Надеюсь, – он затянул горловину мешка, – ты хотя бы выспалась.

Мавна фыркнула. Уж кто из них дрых, так это точно не она.

Агне притаилась за углом. Оба сердца колотились, и волнение только нарастало с каждой минутой ожидания.

Искать Луче было бессмысленно: эта сумасшедшая носилась так, что никто бы её не поймал. Агне со злости сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Проклятая, и не жилось ей спокойно! Просила же по-хорошему – нет, надо было всё испортить. Сдался ей этот чародей!

И как теперь всё исправлять?

Ожидание тянулось и тянулось. Вдруг ничего не выйдет? Вдруг они уже всем рассказали? Тогда в корчму скоро нагрянут чародейские отряды, и хорошо, если её не сожгут и не убьют отца…

Чародей появился позже, чем Агне ожидала, но всё-таки пришёл – тут она не просчиталась. Значит, заберёт сейчас Варде и уйдёт из корчмы. Это хорошо. Подождав, пока чародей войдёт в хлев, Агне шмыгнула следом.

– Привет, – тихо произнесла она, встав позади. Голос от волнения прозвучал тоньше, чем обычно.

Чародей обернулся. Лицо у него было хмурое и уставшее, на шее – повязка. Чувство вины кольнуло Агне. Пусть не она его укусила, а Луче, да и всё равно любой чародей заслужил куда большее, но было неприятно смотреть на перевязанную рану, полученную в оберегаемой ею корчме. Ей было жаль отца, а не этого незнакомца.

– Это ты меня кусала, нежичка?

Агне фыркнула.

– Ещё чего. Нет.

– Тебя Мавна спугнула?

Его упрямство только злило.

– Говорю же, это не я. Я предупредила твою подружку, когда увидела, что Луче побежала к тебе. Я не хотела этого. Извини.

Чародей подошёл ближе, держа руку на ноже у пояса. Агне сглотнула, но не отступила.

– Ого. Нежичка извиняется за то, что пьёт кровь. Ты в самом деле ждала меня, чтобы извиниться?

В темноте у чародея поблёскивало белое пятно в глазу. Искра. Сила, однажды вырвавшаяся, оставила на нём след. Что он делал? Участвовал в прошлой войне? Вроде бы слишком молод для этого. Тогда убивал упырей целыми стаями? Страх начинал сковывать ноги, холодил пальцы и заставлял оба сердца биться ещё сильнее. Он может убить её одним движением руки. Но ведь и она его – тоже.

– Я ждала тебя, чтобы попросить об одном. Не говори никому, что на тебя напали в корчме. Пожалуйста.

Чародей шагнул ещё ближе, склонив голову, рассматривал Агне. От него пахло чем-то жарким, дымным и душным, но будто бы с примесью каких-то ягод. Смородина, поняла Агне. Кислая и терпкая, как растёт по берегам ручьёв.

– Надо же. Нежичка просит. Даже вежливо просит. Ну а если я не пообещаю тебе ничего, то что ты сделаешь?

Агне боялась его. Боялась и ненавидела, а от этого запаха просто воротило. Если бы не отец и его корчма, она бы давно убежала, лишь бы не видеть это жестокое лицо и глаз с отметиной искры. Глаз убийцы. Раз уж начала, надо идти до конца.

– Тогда я пойду за вами следом. Буду скрываться и, когда ты потеряешь бдительность, убью твою подружку.

Сказала и сама удивилась своей смелости. Её слова прозвучали в полной тишине и показались слишком громкими и самонадеянными. Да уж, Луче, подкинула ты проблем.

Чародей внимательно выслушал её и невесело хмыкнул.

– Я никогда не теряю бдительность. А ещё я могу прямо сейчас убить тебя, нежичка. И это доставит мне удовольствие.

Он тронул свой нож, и лезвие вспыхнуло алым, осветив помещение. Агне отпрянула. Ужас охватил её, почти вынудив бежать со всех ног, лишь бы оказаться дальше от этого пламени, но она должна была ещё попытаться.

– Чего ждёшь? Я прямо сейчас могу вынуть оба твоих сердца. А ты останешься тут почерневшей грудой костей. Уходи, нежичка, пока я тебя отпускаю.

Агне не сдавалась.

– Тебе ведь ничего это не стоит. Просто промолчи, если спросят. Или скажи, что напали в пути. Я ведь по-хорошему тебя прошу, почему вы все такие озлобленные?

– Давай подумаем. – Чародей крутанул горящий нож в руке. – Потому что вы убиваете путников? Нападаете на деревни? Утаскиваете детей в болота? Выпиваете кровь у людей? И даже покушаетесь на спящих? В самом деле, отчего это мы такие озлобленные.

– Ты говоришь про всех разом. А я прошу только за себя. Ради отца, корчмаря. Если ты расскажешь, никто больше не остановится у него. Пожалуйста.

Агне умоляюще смотрела в лицо чародея, невольно отметив, что он выглядел куда лучше, чем её ублюдок-муж.

Он недовольно нахмурился – одна бровь тоже несла отметину искры и была наполовину белой.

– Нежичка – дочь корчмаря? Быть может, это не повредит ему, если закончится лишь твоим изгнанием.

В словах чародея уже не было прежней непреклонности, только упрямая ворчливость – или Агне так показалось, потому что она надеялась это услышать.

– Пожалуйста, – повторила она. – Я не хотела, чтобы тебя укусили. Мне жаль.

Они неотрывно смотрели друг на друга, не подходя ближе, но и не отдаляясь. Агне продолжала сжимать кулаки, готовая к одному из двух: либо кинуться и впиться в уже раненную шею, либо спасаться самой, если горящий нож всё-таки полетит в неё. Напряжение до боли билось в висках, ещё немного – и она бы сдалась.

– Ладно. – Агне не поверила своему счастью, когда чародей, снова тронув лезвие пальцами, погасил пламя на ноже. – Хорошая корчма у твоего отца. Но тебе стоит лучше оберегать её от своих мёртвых сестёр.

– Спасибо тебе. – Она едва не кинулась целовать ему руки, но вовремя вспомнила про страх и отвращение. – Ты достойный человек.

Будь она живой, а он – простым мужчиной, Агне на радостях чмокнула бы его в щёку. Но вместо этого Агне просто быстро улыбнулась и чуть не бегом пошла к выходу. В дверях она встретила девушку – ту самую, которую видела наверху у комнаты. В руках девушка держала мешок с вещами, а вид у неё был самый несчастный и разбитый из всех возможных. От неё пахло куда приятнее, живой свежей кровью, но Агне давно научилась усмирять свою жажду.

– Тебе повезло, – бросила Агне на ходу. Брови девушки изумлённо поднялись. – Твой чародей – не сволочь.

Она прибавила шаг, пока не посыпались вопросы. Если чародеям можно хоть изредка верить, то корчма отца пока что спасена.

А с Луче она ещё поговорит по душам.

Мавна удивилась, когда поняла, что вместе со Смородником на скотном дворе была красивая девушка – та самая, которая искала подругу. Незнакомка сказала ей что-то странное, загадочно улыбнулась и игриво убежала прочь – это насторожило Мавну ещё сильнее. Поправив тяжёлый мешок, она осталась терпеливо ждать снаружи.

Скоро вышел Смородник с Варде на привязи и с козлом. Мавна отметила, что и Варде, и козёл выглядели неплохо и, наверное, успели выспаться. В отличие от неё.

– Вижу, ты сегодня собираешь вокруг себя девиц, – буркнула Мавна.

– Девиц-упыриц, – хмыкнул Смородник.

Мавна приоткрыла рот.

– О, так она…

– Нежичка, дочь корчмаря. Очень просила не говорить никому, что меня тут укусили. Иначе дело отца рухнет.

– И ты согласился? – спросила Мавна с сомнением. – Не знала, что у тебя мягкое сердце.

Смородник красноречиво поддел повязку на шее.

– Сердце, может, и не мягкое. – Он подался вперёд, к Мавне, и сказал на ухо, так, чтобы Варде не слышал: – Только сил, увы, потратил много. Она сожрала бы меня быстрее, чем я мог бы её убить. Проще было согласиться.

Мавна хотела сказать что-то поддерживающее, но он прислонил палец к губам и, взяв у неё мешок, взвалил себе на плечо. Чтобы не думала, что он совсем уж беспомощный?

Мавна хмыкнула и пошла следом.

Ночь была ещё в разгаре, широкая дорога уводила вдаль через поле, и огромные звёзды мигали на чёрном небе. Мавна с тоской вздохнула, сидя в седле Ласточки: эх, вечером, приближаясь к корчме, она так надеялась на отдых… Но проснуться солнечным утром в мягкой постели так и не удастся. Будет хорошо, если до рассвета они не встретятся с упырями.

– Эй, Варде! – Она окликнула упыря, плетущегося за конём Смородника. – Ты хочешь есть?

Варде слегка улыбнулся. Мавна с любопытством заметила, что он выглядел лучше, чем вечером: уже не походил на упыря, был тем же парнем, который приходил к ней в Сонных Топях.

– Благодарю. Меня угостила новая подруга Смородника.

– О. – Мавна отчего-то засмущалась. Значит, та упырица и к Варде заходила. Шустрая. – И… чем она тебя угостила?

– Ты не захочешь знать. – Варде опустил голову. – Но было вкусно.

– Ладно-ладно. Как себя чувствуешь без шкурки?

– Были бы мы одни, я бы рассказал. А так – не хочу, чтобы враги слышали и доносили своим ратным главам.

Мавна загрустила. Мало того что ночь не задалась, так ещё и разговорами нельзя отвлечься. Так недолго и заснуть прямо в седле. Не хватало ещё свалиться.

Но Смородник, видимо, тоже нуждался в разговоре, чтоб не уснуть. Он, проверив, поспевает ли Варде за шагом коня, спросил, старательно скрывая любопытство:

– Как получилось, что вы познакомились?

Пока Мавна подбирала слова, Варде с готовностью выдал:

– Я пришёл к ней свататься. Поймал венок на празднике.

Смородник кашлянул и повернулся к Мавне.

– В самом деле?

Мавна порадовалась, что темнота скроет её покрасневшие щёки. Ну Варде и ляпнул! Да какой он ей жених? Просила же, чтоб перестал про это говорить.

– Нет. Он поймал мой венок, а потом сказал, что если я хочу вернуть Раско, то надо выйти за него и попасть к болотному царю.

– О, ну это совсем другое, – холодно фыркнул Смородник.

Мавна выругалась про себя. А ведь она и правда, взяв шкурку, отправилась искать царя, чтобы сделать так, как сказал Варде… Жаль, что нельзя сейчас заставить его наконец-то всё объяснить от и до. При Смороднике он и слова больше не скажет про себя и свои цели. Поговорить бы с ними обоими с глазу на глаз, но как?..

Ещё некоторое время они проехали в тишине. В перелесках начинали петь птицы, и небо светлело, предвещая восход. Хоть что-то хорошее.

– Ну и чем ты занималась в своей деревне? – спросил Смородник, едва заметно обернувшись к Мавне. – Помимо свиданий с упырями, конечно.

Она раздражённо фыркнула. И обязательно постоянно припоминать редкие встречи с Варде? Какие уж это свидания.

– Я пекла хлеб, – сухо ответила Мавна. – И не только хлеб.

– Значит, ты умеешь растопить печь?

– Каждый умеет. Иначе замёрзнешь. Зачем спрашиваешь?

Смородник ответил не сразу, будто замялся, но голос прозвучал вполне беспечно.

– Просто хочу знать, что, если я умру, ты сможешь развести костёр и сожжёшь меня. Не собираюсь доставаться упырям.

Мавна поперхнулась.

– Даже не знаю, что хуже: новость, что ты собираешься умереть, или что мне придётся возиться с твоим трупом.

– Она не умеет разводить костры, – подал голос Варде. – Я наблюдал за вами, это ты разжигал огонь своей мерзкой искрой, а чтобы сжечь человека, нужна куча брёвен. Так что не обольщайся, я тут помогать не собираюсь. С удовольствием посмотрю, как в тебя вселится кто-то из наших.

Смородник выругался и дёрнул верёвку, к которой был привязан Варде.

– Как я мог забыть о тебе, чудовище? Ладно, больше ни слова при тебе не скажу.

– Но ты же предупредишь, если всё-таки соберёшься умирать? – Мавна на самом деле забеспокоилась. – Я, упырь без шкуры и козёл… Мы без тебя не дойдём.

– Укушенный чародей – такой себе помощник, – злорадно заметил Варде.

Смородник отмахнулся, как от комара.

– Осталось недалеко. Упыря отпустишь, так и быть, а с козлом дойдёте до Озёрья. Обратно тогда уж как-нибудь сами.

Мавна заметила, что Смородник едва заметно улыбается. У неё немного отлегло: непонятно, умел ли он шутить, но хотелось бы, чтобы все разговоры о смерти и сожжении оказались просто неуместной шуткой.

– Ему просто льстит, что ты считаешь его ценным попутчиком, – буркнул Варде, будто прочитав её мысли. – Чародеи ужасно заносчивы, ты не могла это не заметить.

Они незаметно свернули с основной дороги на другую, тоже широкую, но убегавшую через молодой ивняк. Мавна уже и не пыталась запомнить путь и прикинуть, далеко ли они от Сонных Топей – только надеялась, что Смородник достаточно хорошо знает эти места и точно приведёт их в Озёрье.

Ласточка щипала ивовые листья, пока проезжали через рощицу, а Мавна кормила её и козла кусками булок, переваливаясь в седле то в одну, то в другую сторону.

– Ты бы поберегла хлеб, – проворчал Смородник, заметив, чем она занята. – Когда ещё купим?

– Так Озёрье недалеко, ты же говоришь.

– А денег у тебя настолько много, что можешь позволить себе быть такой щедрой?

Ивняк постепенно закончился, и дорога снова вывела к полю – огромному, почти бескрайнему, сизому от росы и тумана.

– Если придётся, заработаю в Озёрье. Ты бы своего коня тоже угостил.

Мавна протянула Смороднику булку. Он быстро взглянул на неё, фыркнул, но вдруг осёкся, тихо охнул и замер, уставившись на пустырь. Его глаза расширились – будто он смотрел на что-то, чего Мавна никак не могла увидеть. Для неё пустырь оставался обычным топким полем, влажным и поросшим сорной травой.

– Да чтоб вас…

Козёл заблеял, натянул верёвку, стремясь убежать. Мавне пришлось спешиться и дать ему краюшку хлеба, чтоб успокоить.

– Что там такое? – спросила она. По спине ползали мурашки: она никогда не видела Смородника настолько ошарашенным.

– У него, должно быть, просыпается совесть, – едко заметил Варде. – Тут был наш город.

– Чей город?

Она и так догадалась. Город упырей. Но почему она ничего не видит, кроме поля?

Травы затягивал туман, белёсый и плотный. Наползал из низин, поднимался выше, окутывал каждый стебелёк. Ветер совсем перестал дуть, и от влажности стало душно, как если бы она вновь провалилась в самую топь.

– Ничего не делай. Не шевелись. Держись за мной, – тихо бросил Смородник.

Мавна видела, как он пытается незаметно приготовить оружие. Нож и стрелы слабо замерцали алым, но самое жуткое было не это.

Глазницы козлиного черепа у седла чародея тоже загорелись алыми огнями.

– Можешь не стараться, – хмыкнул Варде. – Всё равно не поможет. А о Мавне я позабочусь.

– Да о чём вы говорите?! – У Мавны заканчивалось терпение. – Может, объясните?

– Лучше прячься, – посоветовал Смородник, поворачиваясь к ней. Он сорвал повязку с шеи, собрал волосы в хвост и закатал рукава, чтобы ничего не мешало. Но чему? Битве? Страх растёкся по телу и стиснул горло, перекрывая воздух. Мавна тяжело сглотнула.

– А ты?

– Чародеи не прячутся.

Туман стал ещё плотнее. Мавне показалось, что она различает в нём какие-то фигуры. И правда: скоро стало понятно, что на поле собралась целая толпа.

Но не людей. Это были упыри.