Черная Гончая

4

– Ульяна, куда подевались твои синяки?!

Мама спрашивала об этом с таким возмущением, будто я потеряла величайшую семейную реликвию. А ведь у нас даже не было семейных реликвий!

Но в этом вся моя мама: непонятное ее пугает, а на испуг она реагирует возмущением. Когда привыкаешь, это уже не бесит. Я была заинтригована случившимся не меньше, чем она, и я тоже не отказалась бы от ответа. Жаль только, что некому было его дать.

В больнице меня неплохо подлечили. Да я сильно и не травмировалась – что бы там ни придумали мама с Шатуном. Но вот синяков я получила по полной и, выписываясь, больше напоминала далматинца, чем человека. Дальше все шло своим чередом: синяки были синими (название обязывает), потом – бурыми, постепенно начали желтеть, светлеть… Они меня не беспокоили, но исчезать им предстояло долго. А тут они вдруг пропали одним махом, все! Мама забеспокоилась. Занервничала. Заподозрила меня в обмане и коварной симуляции, позабыв, что в больнице меня осматривали врачи.

У меня не было сил даже обижаться на нее. Я-то знала, что синяки исчезли не «вдруг», все гораздо сложнее. Это было напрямую связано с моим пробуждением после того жуткого сна.

Обнаружив на себе пепел, я была, мягко говоря, не рада. Я принялась осматривать все вокруг, силясь понять, где я могла в нем вываляться. А нигде! В моей комнате был только один источник пепла: я сама. Уже я вывозила в этой гадости ковер, пол и собственную одежду.

Можно было сколько угодно повторять себе, что так не бывает, что пепел не появляется на коже вот просто так. Легче не становилось. Он есть – верю я в него или нет. А если наличие пепла заметит Шатун, будет еще и скандал. Поэтому вместо мистического ужаса я испытывала только желание разобраться с последствиями. Оно и к лучшему: работа часто помогает отвлечься, успокоиться, взглянуть на все свежим взглядом. Я была сосредоточена на том, чтобы кое-как оттереть ковер и помыть пол. Одежду сразу загрузила в стиралку. Когда следы были заметены, вздохнула с облегчением и отправилась в душ. Вот там я и обнаружила, что синяков больше нет. Они как будто смылись с меня вместе с пеплом!

Я оказалась в какой-то дикой ситуации. Мне нужны были ответы – не для окружающих, для себя… Фиг там! Нет ответов, не существует объяснения тому, что со мной случилось. Я попыталась просто смириться, так нет же, мама решила обвинить меня в том, что я где-то посеяла собственные синяки.

Как здорово быть мной.

На мое счастье, есть кое-что, чего мама боится даже больше, чем странностей: недовольство Шатуна. Не добившись от меня ответов, она нервно покосилась на часы и потребовала, чтобы я надела свитер с длинными рукавами. Конечно, мы ж не хотим беспокоить «Мишеньку»! А уж умираю я или нет – время покажет.

Судя по всему, Шатун был недоволен мной больше, чем обычно. А недовольство мной автоматически переключалось на маму, потому что он, Шатун, к моему сотворению непричастен. Вот она и поторопилась увезти меня к психологу, чтобы лишний раз не напоминать отчиму о моем существовании.

Мы приехали сильно раньше – на полтора часа. Так бывает, когда в панике бежишь из собственного дома. Чтобы загладить откровенный родительский косяк, мама неумело сделала вид, что так и было задумано, и потащила меня в кафе. Потому что, потеряла я синяки или нет, а кормить меня иногда надо.

От этого кафе я ничего особенного не ожидала. Ну, поем и поем, легче на душе не станет. Вот только я не учла, что там на столиках были разложены подростковые журналы, которые я не читаю, и, по чесноку, считаю напрасной тратой бумаги. Кому они вообще нужны в эпоху интернета?

Но здесь журнал был, а с обложки на меня смотрело знакомое лицо. И тут меня как лавиной накрыло.

Вот он! Вот откуда я его знаю, не помня имени! Мама дорогая… Да я его просто видела – раз сто в рекламе, раз десять в трейлерах каких-то там фильмов. Он популярный, много где мелькает. Будь я чуть внимательней, я знала бы и имя, но теперь вот прочитала в журнале.

Парнем, которого в заброшенном мире пытались сожрать белые уродцы, оказался сам Сергей Речин. А глаза у него все-таки голубые…

Мама заметила нехарактерный для меня интерес к журналу и, понятное дело, истолковала неправильно. Как истолковала бы любая мама.

– Что, понравился? У каждого поколения свои кумиры, я тоже девчонкой на артистов вздыхала… Но этот и правда симпатичный! Даже я его знаю.

Да уж, сложно не знать человека, лицо которого разве что на туалетной бумаге не печатают! Статья в журнале любезно подсказала мне, что Сергей Речин – артист, и модель, и спортсмен, да еще поет где-то там… интересно, крестиком он не вышивает? Есть предел?

Нет, само по себе это не уникально, сейчас не так сложно стать звездой в семнадцать лет, если ты на это заточен. Вопрос в том, что Сергей Речин делал в моей голове. Несмотря на всю эту ситуацию с пеплом и пропавшими синяками, я была склонна верить, что мне просто приснился страшный сон. Но почему такой? Мама ошиблась, я никогда не была фанаткой Сергея Речина, я его видела просто потому, что его смазливую мордашку повсюду использовали, тут хочешь-не хочешь, а увидишь.

Но вот именно он оказался в самом уникальном, пожалуй, сне, который у меня был. ПОЧЕМУ?!

От мамы помощи не добьешься. Я видела, что ей сейчас рядом со мной тяжко (больше, чем обычно), и все ее надежды связаны только с помощью профессионала. Поэтому в положенное время я безропотно пошла к психологине и даже сделала вид, что мне это нравится.

Я устала, я была напугана случившимся, поэтому для разнообразия я решила изменить себе и поверить, что эта робкая тетка способна мне помочь. Я спросила:

– Скажите, а от падения с лестницы бывают галлюцинации?

Ничего лучше я не придумала. В этом хоть какой-то смысл есть! Самые большие странности начались после того, как я колбаской скатилась в подвал. Врачи вроде как обследовали мою многострадальную голову и ничего подозрительного не нашли. Но вдруг они ошиблись? А передо мной, вот, доктор сидит, все стены ее дипломами увешаны. Должна же она что-то знать!

Психологиня, увы, адекватнее не стала. Когда я заговорила о галлюцинациях, она чуть яйцо под себя не снесла.

– Галлюцинации? Ульяна, у тебя галлюцинации начались?!

И по ее переполошенному виду сразу было ясно: стоит мне рассказать про мой сон и пепел на руках, как она посоветует родителям закрыть меня далеко и надолго. Шатуна такая возможность порадует!

Щас, разбежалась. Они так просто от меня не отделаются.

– Нет у меня никаких галлюцинаций, – жизнерадостно соврала я. – Я просто прочитала в интернете, что – теоретически! – бывает после падения с лестницы!

Психологиня облегченно выдохнула.

– Ой, не смотри ты этот интернет! Ничего путного там не пишут, пользы точно не будет.

Можно подумать, она меня прям спасла! Но – ладно, если я решила играть по правилам, буду играть по правилам. Понятное дело, я была немного придавлена всей этой историей, связанной с Сергеем Речиным. Однако не настолько, чтобы совсем уж забыться. Я еще вчера продумала, что нужно говорить этой тетке, чтобы она поскорее от меня отстала. Вот теперь я начала излагать свои предполагаемые проблемы в школе – половину я вычитала в учебнике психологии, половину беззастенчиво сперла из американского сериала.

Психологиня сериал не смотрела, да и учебник вряд ли читала. Она торжествовала, потому что мои слова стали простыми и понятными, теперь меня наконец-то можно было «вылечить». Когда я закончила изливать душу (по ее версии), она разразилась лекцией, состоящей преимущественно из ошибок и банальностей. «Будь проще и люди к тебе потянутся», «люди обижают тех, кого боятся» и прочая муть. Я слушала ее без интереса, просто от скуки, а смотрела все больше на часы, ожидая, пока эта мозгомойка закончится.

Но часы не желали мне подыгрывать. Часы вдруг пошли назад.

Часы в кабинете были большие, круглые, керамика с перламутром. Стрелки три: часовая и минутная, черные, украшенные какими-то мелкими камушками, и белая, секундная. Я следила за секундной, потому что это придавало визиту к психологине хоть какую-то динамику. Долгое время часы вели себя так, как и положено (прям как я). Но вдруг секундная стрелка странно дернулась и сделала несколько резких, быстрых шажков назад.

Потом она, словно опомнившись, вернулась к прежнему ходу, и у меня не было никаких доказательств, что это действительно произошло. Я продолжила наблюдать – и не зря! Не прошло и десяти минут, как часы снова начало глючить! Сломались, что ли?

Но это ведь были не единственные часы в комнате! Я стала смотреть то на круглые, настенные, то на стильные металлические часики на руке психологини. Она, увлеченная своей речью, даже не замечала этого. А я ее уже не слушала, все мое внимание было поглощено часовыми стрелками.

Глюк повторился. Когда секундная стрелка на больших часах снова начала пятиться, ее примеру последовала и стрелка на часах психологини. А потом они вместе скакнули на три минуты вперед! Я чуть не заорала от изумления, посмотрела на психологиню, а этой – как с гуся вода. Сидит, вещает себе что-то… Так не пойдет! Раньше всякая фигня мне виделась только во снах, а теперь-то происходящее реально! Мне нужно было больше доказательств, чтобы начать паниковать.

Судьба решила не отказывать мне, и доказательства я получила. Третьими часами, которые изменили привычный ход, стали часы на моем мобильном. Там секундной стрелки не было, цифры просто менялись, начинался обратный отсчет!

Теперь уже сомнений не осталось: с самим временем творилась какая-то чертовщина. Как бы невероятно это ни звучало.

– Вы что, не замечаете? – не выдержала я.

Психологиня замечала только то, как она крута, и моей реплики явно не ожидала. Она напоминала утку, которой внезапно загнали в не самое приятное место апельсин.

– Чего не замечаю? – спросила она.

– Вот, смотрите!

Я указала на часы. По закону подлости им теперь полагалось работать исправно, выставляя меня полной дурой. Но нет, через пару минут стрелка снова начала свои танцы – и не только там, на наручных часах и на мобильном тоже! Я не удержалась, радостно пискнула. Психологиня должна была это видеть, она не отрывала взгляд от часов!

Но после моего писка она лишь перевела на меня озадаченный взгляд.

– Что тебя так развеселило, Ульяна?

– Вы не видели?..

– Не видела чего?

Мне не нужно было уточнять, я уже поняла, что – облом. Она действительно ничего не видела! А если я скажу ей, что меня насторожило, какой будет итог? Правильно, чемодан – вокзал – психушка. В другом городе, а желательно – на другой планете, потому что у Шатуна найдутся связи и там. Когда начинает твориться неведомая ерунда, мало кто кому верит. А если тебе меньше восемнадцати, не верит никто.

Поэтому, как бы стремно мне сейчас ни было, я нацепила уже отрепетированную дурацкую улыбку.

– Там жук был! Вы не заметили? Только что улетел! Такой жучара!

По лицу психологини было видно, какое у нее невысокое мнение о моих интеллектуальных способностях. Но что делать? Быть глупой безопасней, чем быть сумасшедшей.

В целом, она осталась довольна тем, что появился прогресс – по ее версии. Значит, и Шатуну она отчитается с оптимизмом, про жука вряд ли упомянет. А уж я ему правду точно не скажу!

Но с кем-то мне нужно было поговорить. После выкрутасов со стороны стрелок мне казалось, что я действительно схожу с ума – особенно из-за тех снов. Меня это пугало до чертиков, мне хотелось, чтобы меня подстраховали, чтобы можно было кому-то довериться… А кому? Выбор невелик! Шатун отметается, как и два плода чресел его, живущие в одном доме со мной, я всему семейству не нравлюсь. С моими школьными друзьями (из той школы, что не была похожа на зверинец) мы теперь общаемся меньше, они живут далеко, а по мессенджеру про такое не поговоришь. Папаня сейчас, кажется, на съемках. Кто остается?

Я знала, что мама не захочет этого разговора. Но мы с ней были заперты в одной машине, из-за руля она вряд ли бы выпрыгнула. Пришлось ей вспомнить о родительском долге и с кислой миной согласиться на разговор по душам. Нет, я знаю, что она меня любит, ей просто хотелось бы, чтобы делать это было проще и почетней.

Я и так старалась жалеть ее, поэтому рассказала все без деталей. Упомянула, что в какой-то момент часы, кажется, стали двигаться назад. И что мне снится непонятно что. И что мне, вот если честно, очень страшно.

Мама долго молчала. Это меня немного приободрило: я надеялась, что она подыскивает те самые нужные слова, которые, если верить книгам, знают все родители. Но то ли книги врут, то ли моей маме инструкцию не выдали, потому что первая фраза напоминала лапоть, брошенный в лицо:

– Только Мише всего этого не говори!

А, ну офигеть просто. Я признаюсь родной матери, что, возможно, схожу с ума, а она заботится о душевном равновесии своего мужа.

Снова хотелось плакать, но я помнила, что в прошлый раз это не привело меня ни к чему хорошему. Придется искать другой способ.

– Не скажу, – пообещала я. – Я никому ничего больше не скажу.

– Ты не переживай, – неловко поддержала меня мама. – Ты ведь понимаешь, что лечение только началось? Тебе обязательно помогут! Просто говори доктору про все симптомы – и тебя вылечат. Если что – таблеточки назначат, но пока обойдемся без них.

Там уже таблеточки на горизонте замаячили? Однозначно нужно поменьше болтать!

– Обойдемся без таблеточек, – заявила я.

– Вот и я так думаю! Ты у меня сильная, ты справишься!

А как же! Буду справляться, раз ничего другого не остается.

Но какой бы сильной я ни была, той ночью я никак не могла заснуть. Мне все казалось: как только я закрою глаза, меня опять утащит в какую-нибудь инфернальную дыру! Я ведь так и не разобралась, почему мне примерещился Сергей Речин в обществе каких-то зубастых огрызков. Может, он играл в фильме с похожим сюжетом, я этот фильм видела, теперь вот он мне приснился?.. Да нет, маразм! Как и все эти сны.

А совсем не ложиться я не могла, мне даже бессонницу не простят теперь! Где-то после полуночи усталость взяла свое, и я просто отключилась… А утром проснулась спокойной и отдохнувшей.

И в эту, и в следующую ночь я спала без сновидений. Кажется, мое сумасшествие, поиздевавшись над часами, решило оставить меня в покое.