Черная пятница

Бентли Литтл Прогулка в одиночестве

— И каков итог?

— Один убитый, шестеро раненых.

— Это все?

— Похоже.

— Не было никаких…

— Нет.

Шеф полиции облегченно вздохнул.

— Слава Богу, — сказал он.

— Хороший год.

— Да.

* * * *

Дональд и Кэт прибыли без предупреждения.

План состоял в том, чтобы провести тихий День Благодарения, в одиночестве, и они почти осуществили его. Родители Зака в этом году собирались провести отпуск с семьей его брата в Мичигане, а мама и папа Авивы по какой-то причине решили отправиться на неделю в круиз по Карибскому морю. Короче, традиции накрылись медным тазиком, а их план состоял в том, чтобы заказать китайскую еду на вынос и оставаться в течение всего дня дома, просматривая марафон фильмов «Сумеречной зоны».

— Я не могу придумать более американского способа провести День Благодарения, — сказал Зак.

А потом заехали Дональд и Кэт.

Это было за день до праздника, так что технически еще оставался шанс следовать плану, но Авива совершила ошибку, пригласив другую пару остаться («Вы так долго ехали!»), и их друзья были только рады принять предложение.

В молодости, в 1980-е годы, когда все четверо жили в Милуоки, они были неразлучны, но после того, как Зак и Авива переехали в Калифорнию, постепенно отдалились друг от друга. Хотя они все еще общались через Фейсбук, реальное количество визитов сократилось до одного раза в год, да и телефонных звонков было не намного больше.

Эта остановка в пути была не только совершенно неожиданной, но и совершенно не в его характере. Дональд был, вероятно, наименее спонтанным человеком, которого Зак когда-либо встречал, и он ничего не делал без тщательного планирования. Его заявление о том, что он проснулся на днях и решил бесцельно ехать на Запад, не звучало правдоподобно — или если это было правдой, то указывало на то, что в их жизни были гораздо более глубокие проблемы, чем они были готовы признать.

Действительно, брак Дональда и Кэт, похоже, складывался не слишком удачно. За год, прошедший с тех пор, как он их видел, их шутки стали неприятными. То, что раньше было игривыми поддевками, теперь превратилось в заостренную критику, предназначенную причинять боль, и ему было неудобно находиться рядом с ними.

— Это всего на несколько дней, — сказала ему Авива, когда он последовал за ней на кухню, оставив Дональда и Кэт наедине. — Они уезжают в воскресенье.

Это было правдой, но три дня — слишком долгий срок для общения с людьми, которых он больше не знал и не был уверен, что они ему нравятся. Авива, слава Богу, лучше разбиралась в светских делах, потому что у него почти сразу же кончились темы для разговоров. Однако даже с ее навыками настроение было неловким и часто напряженным, особенно между Дональдом и Кэт, которые, казалось, по очереди дулись друг на друга и молчали. Сначала Зак надеялся, что они сами предложат оставить их в одиночестве, но вскоре у него сложилось впечатление, что они с Авивой использовались как буфера, что их друзья не хотели быть наедине друг с другом.

А это означало, что выходные дни будут долгими, очень долгими.

С Днем Благодарения они разберутся. Все они были фанатами «Сумеречной зоны», так что план оставался прежним, — заказать китайской еды и смотреть киномарафон. Но после этого…?

За ужином в среду вечером Кэт выпила слишком много вина и, рассказывая об их поездке в Большой Каньон, сказала, что хотела пойти по тропе Яркого Ангела[1], но Дональд не был «достаточно мужчиной», чтобы отправиться в поход.

— Недостаточно мужчина, — повторила она, делая еще один глоток вина.

Авива попыталась разрядить обстановку.

— Вообще-то у нас есть десерт…

— Во многих отношениях, — с намеком сказала Кэт.

— Твоя дыра такая же большая, как Гранд-Каньон, — резко ответил Дональд.

— Ну, уж точно растянулась не от тебя, — парировала она.

Зак встал и спешно последовал за женой на кухню.

— Я помогу тебе с десертом, — сказал он, радуясь возможности уйти.

— О Боже, — прошептала Авива. — О Боже. Зачем они вообще приехали? И почему они сначала не позвонили нам? Я хочу сказать, это же элементарная вежливость…

Это ты пригласила их остаться, хотелось сказать ей Заку, но он, конечно же, промолчал.

— И что мы будем с ними делать послезавтра? Мы не можем просто сидеть и ждать, пока они нападут друг на друга. Нам нужно найти какой-то способ занять их.

— Что-то туристическое?

— Что-то.

В ту ночь, лежа в постели, Зак снова поднял вопрос по поводу двух дней, которые им предстояли.

— Есть еще какие-нибудь идеи? — спросил он у Авивы.

— Возможно. Я думала о Даунтаун Дисней[2]? Кэт упоминала, что хочет купить несколько подарков домой для своей семьи.

Зак повернулся к ней.

— На следующий день после Дня Благодарения будет много выгодных предложений.

Она побледнела.

— Ты не думаешь…

— Я говорю…

— Ты говоришь о Черной Пятнице.

Зак кивнул.

— Они же вроде как наши друзья, — сказала Авива.

— Но так ли это? На самом деле?

Они оба замолчали.

— Я не это хотел сказать, — признался Зак. — Конечно, они наши друзья. И мы не позволим им слишком близко подобраться к передовой.

— Нет, — ответила она. — Это слишком опасно.

— Они останутся в стороне. Они будут в безопасности, — Зак сделал паузу. — Но они там будут.

Она посмотрела на него, и он увидел страх в ее глазах.

— И возможно, они увидят ее.

Авива яростно замотала головой.

— Нет.

— Разве ты не хочешь все выяснить?

— Нечего там выяснять.

Авива выключила свет на прикроватной тумбочке, натянула свою половину одеяла и перевернулась, отвернувшись от него.

Зак знал, что лучше не давить на нее, и лежал, глядя вверх, прислушиваясь к ее дыханию, пока она постепенно засыпала.

* * * *

Зак предложил Авиве сделать День Благодарения настолько неловким, насколько это возможно, чтобы их друзья поняли намек и уехали пораньше, но Дональд и Кэт сами творили вещи гораздо более неловкие, чем он или Авива могли устроить. Не было никаких признаков того, что пара вообще задумывается о том, что бы уехать до воскресенья. Впрочем, еда им всем понравилась, и они справились с ней без особых неприятностей. И утро, которое они посвятили просмотру телевизора, прошло в тишине, а это означало, что никто не язвил и не ссорился. Так что в данных обстоятельствах это было, пожалуй, самое лучшее, на что можно было надеяться.

Однако во второй половине дня наступило затишье перед бурей, когда марафон «Сумеречной зоны» перешел от классических получасовых шоу к более скучным часовым эпизодам, и атмосфера в доме начала становиться все более неуютной. Авива выступала за свободный от алкоголя праздник, но Зак знал, что он не сможет выжить, чтобы не подшлифоваться, и вино было подано вместе с едой. Кэт выпила больше своей доли, а потом обнаружила винный шкафчик и достала неоткрытую бутылку скотча, которую они получили в подарок на новоселье много лет назад. Она стала откровенно агрессивной по отношению к Дональду, хотя остальные либо игнорировали ее, либо пытались сменить тему разговора.

Прошел рекламный ролик о скидках в Черную Пятницу в «Уол-Март». Зак взглянул на Авиву и встретился с ней взглядом. Она отрицательно покачала головой.

Зак вспомнил, как в прошлом году видел в новостях, что в магазине «Уол-Март» чуть не случился бунт из-за ограниченного количества телевизоров с плоским экраном, продаваемых по сниженным ценам. Несколько человек были доставлены в больницу, и хотя это было в каком-то среднезападном штате, подобные инциденты имели место и здесь, в Южной Калифорнии.

Еще студентом колледжа он работал в «Джей-Си Пенни» и побывал в этом дурдоме. Он знал, что такое Черная Пятница.

Но это было в старые времена. До того, как все стало настолько безумным. До…

Зак выбросил этот образ из головы. Он даже думать об этом не хотел.

Кэт была единственной, кто затронул эту тему.

— Что-нибудь слышно от Лесли?

— Кэт! — предупреждающе крикнул Дональд.

Но она была слишком пьяна, чтобы ее можно было разубедить.

— Это табуированная тема. Мы все так думаем.

— Нет, — сказал Зак, пытаясь прервать ее.

Авива смотрела вниз, в пол.

— Я не знаю, как вы, ребята, это переносите. Это незнание? Я имею в виду, если бы моя дочь сбежала…

— Ну хватит! — сказал ей Дональд, и, по-видимому, его тон был достаточно резким, чтобы пробиться сквозь алкогольный туман. Она замолчала и удивленная снова опустилась на стул.

— Мне очень жаль, — извинился Дональд.

Зак отмахнулся от него.

Он взглянул на Авиву, все еще уставившуюся в пол. Это была та самая история, которую они рассказали друзьям и родственникам: Лесли сбежала из дома. Это было невероятно: Лесли была такой милой девушкой, такой ответственной, такой хорошей ученицей, и все трое были так близки. Но это было правдоподобно невероятно: да, она была хорошим ребенком, но такое иногда случалось, и, возможно, она попала в плохую компанию или, возможно, не выдержала нагрузок колледжа.

Правда…

Авива ее вообще не признавала, а Зак принял правду с трудом. Но она никогда не покидала его. Эти образы всегда были в его сознании, навсегда запечатлевшись в коре головного мозга.

Появилась еще один рекламный ролик, на этот раз выгодные предложения в Черную Пятницу в сетевом магазине «Хранилище»: планшет нового поколения Samsung, продававшийся за пятьдесят долларов, хотя он должен был стоить триста девяносто девять, и плазменный телевизор, который предлагался за сто долларов.

— Вы знаете, — прокомментировал Зак. — Это чертовски хорошие предложения.

Краем глаза он заметил, что Авива резко вскинула голову, но даже не взглянул на нее.

Дональд пожал плечами.

— Я не уверен, что стоит бороться с этими толпами.

— О, оно того стоит. Мой друг сэкономил себе больше тысячи долларов на прошлое Рождество, — солгал Зак. — Только на одной распродаже в Черную Пятницу.

Он знал, что у Дональда и Кэт было туго с деньгами, и пытался ударить по их слабым местам.

— «Хранилище» находится всего в миле отсюда. Если вы ищете подарки, чтобы привезти домой родным, вам обязательно стоит туда заглянуть. Двери открываются в пять. Вы зайдете и выйдете еще до завтрака.

— Пожалуй, это неплохая идея, — согласился Дональд. Он взглянул на Кэт, которая неопределенно пожала плечами. — Я бы с удовольствием купил для себя один из этих планшетов.

— Тем более надо сходить, — подбодрил его Зак.

— А вы, ребята, собираетесь? — спросил Дональд.

— Нет, — быстро ответила Авива.

Зак посмотрел на нее, затем глубоко вздохнул и повернулся лицом к Дональду.

— Да.

— Нет!

— Это отличные предложения, — неуверенно сказал он.

— Это Черная Пятница! — Авива практически кричала.

Кэт фыркнула.

— Сука, а почему бы и нет?

Авива повернулась к ней.

— Не вмешивайся в это дело! Ты даже не понимаешь, о чем говоришь!

Кэт подняла руки в знак пассивной капитуляции.

— Извините, — сказал Зак. Он попытался улыбнуться. — Но, как я уже сказал, мы вернемся еще до завтрака.

— Да пошел ты на хер! — Авива выбежала из комнаты, и через несколько секунд они услышали, как хлопнула дверь спальни.

Теперь настала очередь их друзей чувствовать себя неловко. Но для Зака его усилия того стоили. Однако он знал, что позже ему придется остаться наедине с женой, и поскольку Кэт все больше напивалась, а они с Дональдом молча наблюдали за марафоном фильмов, Зак начал планировать, что скажет Авиве, как оправдает свое поведение.

По правде говоря, он почувствовал легкий трепет в ту секунду, когда согласился пойти с Дональдом и Кэт в «Хранилище», дрожь возбужденного предвкушения. Он хотел сделать это в течение последних трех лет, хотя и не признавался в этом даже самому себе. Его не было там, когда Лесли… превратилась. У него не было причин сомневаться в рассказе Авивы; на самом деле он верил каждому ее слову. Но знать каждую деталь, даже из исчерпывающего описания своей жены, было совсем не то же самое, что испытать подобное, и какая-то часть его самого должна была пережить Черную Пятницу.

Кроме того, он хотел снова увидеть Лесли.

На самом деле, все сводилось к этому. Он скучал по своей дочери и хотел убедиться, что она все еще жива. Он знал, что она уже не та, кем была раньше, знал по описанию Авивы, что она обратилась, что она была одной из них, но она все еще была его маленькой девочкой, и он жаждал увидеть ее лицо, даже издалека. Не проходило и дня, чтобы он не проклинал себя за то, что ждал в машине, вместо того чтобы пойти с ними в универсальный магазин. Он никогда не любил ходить по магазинам, и раньше так делал сотни раз, но не мог не думать, что если бы он все-таки был там, то мог спасти ее, мог защитить ее, мог удержать ее, пока не прокатилась волна.

Значит ли это, что он обвинял Авиву в том, что произошло? Может и так, — но немного. И возможно, она тоже винила его. Встреча с Лесли ничего в лучшую сторону не изменит, но он подумал, что, по крайней мере, могла бы дать ему немного покоя.

Конечно, не было никаких причин думать, что Лесли вообще будет завтра в «Хранилище». Или здесь, в Бреа[3]. Когда она превратилась, это было в «Мейси» в Ньюпорт-Бич. Если она и появится где-нибудь, то, скорее всего, именно в том месте, где она обратилась. Но кто мог сказать наверняка? Может быть, она уже вернулась назад.

И может быть, он сумеет увлечь ее.

Привезти домой.

Это была настоящая причина, по которой он хотел идти. Это была нелепая идея, но это не означало, что она невозможна. Он не сможет жить с самим собой, если хотя бы не попытается.

Вот что он сказал Авиве, когда набрался смелости пойти в спальню и встретиться с ней лицом к лицу. Она ничего не понимала. Она била его, кричала на него, но не могла остановить, и в конце концов ее ужасающий гнев сменился испуганным горем при мысли, что она может потерять и его тоже.

— У меня иммунитет, — уверял он ее. — Ты же меня знаешь. Я ненавижу ходить по магазинам.

Ей пришлось признать, что это было правдой. Это немного ослабило ее страхи, но когда он попросил ее пойти с ним, она немедленно отвергла эту идею. У нее не было иммунитета. Она обожала ходить по магазинам. И она не хотела, чтобы ее тоже забрали.

Ужин был настолько приятным, насколько это было возможно в данных обстоятельствах, и все они рано легли спать. «Хранилище» открывался в пять, поэтому он поставил будильник на четыре. Прежде чем перевернуться на другой бок и заснуть, Авива коснулась его щеки и заглянула в глаза.

— Будь осторожен, — сказала она.

— Обязательно, — пообещал он.

— Держись подальше. Не подходи слишком близко.

— Не буду.

Авива глубоко вздохнула.

— И если ты ее увидишь…

— И что? — поторопил он.

— Я не знаю.

* * * *

Зак отвез их в «Хранилище» на своей машине. Он чувствовал себя довольно смелым, но его сердце бешено заколотилось, а ладони вспотели, когда он въехал на стоянку и увидел очередь. Солнце еще не взошло, на фоне черного неба лишь слегка посветлело на горизонте. Охранные огни освещали колонну людей, растянувшуюся от стеклянного фасада магазина за угол здания на боковую парковку.

Все выглядело именно так, как Авива описывала сцену в «Мейси».

Здесь также были дополнительные охранники, патрулирующие территорию, готовые реагировать на любые появляющиеся проблемы. Казалось, что их было достаточно, что если что-то… случится, они, пожалуй, смогут с этим справиться. Однако такой рациональный анализ не помог ему почувствовать себя лучше, потому что интуиция подсказывала, что никакое количество людей в форме не сможет остановить то, что случилось с Лесли.

Он остановил «Тойоту» на свободном месте. Все трое вышли из машины, обошли здание сбоку и стали в конец очереди. Прямо перед ними мужчина средних лет и его сын-подросток разрабатывали стратегию, как им первыми заполучить и новый мобильный телефон, и новый X-Box. Зак представил себе, как Авива и Лесли вели похожий разговор об одежде и обуви возле магазина «Мейси».

— Почему люди из Нью-Йорка говорят стоять в очереди «он лайн», а не «ин лайн»? — удивилась Кэт. — Особенно в наши дни, когда «он лайн» означает «онлайн» — в сети, как в компьютере.

— Мне это тоже всегда было любопытно, — признался Дональд. — Я хочу сказать, что мы здесь не стоим на очереди. Мы — это очередь. И мы стоим в очереди.

Разговор был бессмысленным, но Зак был благодарен и этому. Разговоры отвлекали его от мыслей о том, что будет дальше.

Через несколько мгновений очередь начала двигаться. Его пульс участился. Может быть, они рано открыли двери? Нет. Когда они завернули за угол, он увидел, что организованная очередь перед магазином распалась на бесформенную толпу, продвигающуюся к все еще закрытому входу и растущую по мере того, как она поглощала очередь людей, входивших в нее сзади. Его сердце бешено колотилось, но он двигался в ногу с мужчиной и мальчиком перед ним, пока очередь не разошлась, и все они рассредоточились, присоединившись к группе, разрастающейся перед входом в магазин. Давление сзади толкнуло его тело в заднюю часть стройной молодой женщины, которая сердито посмотрела на него через плечо. Он обернулся посмотреть кто давит на него, ожидая увидеть Дональда и Кэт, но их нигде не было видно, а позади него стояла пара пожилых толстых близнецов, чьи глаза, казалось, были загипнотизированы светящейся вывеской «Хранилище» на стене здания.

Все это начиналось не очень хорошо.

С чувством растущей паники он всматривался в лица в толпе в поисках Дональда и Кэт. Ни того, ни другого не было видно. Он бочком пробирался между прижатыми друг к другу телами, выкрикивая их имена.

— Кэт! Дональд! Кэт!

Внезапно они появились.

Как и описывала Авива, он почувствовал изменения в атмосфере, повышение температуры, как будто включили гигантский обогреватель. Он сразу понял, что происходит, и первым заметил их краем глаза — целеустремленное движение, рассекающее увеличивающуюся толпу. Один из них прошел мимо него, расталкивая локтями людей, высокий белокожий мужчина в длинном темном пальто, и Зак последовал за ним, скользя между парами, семьями и отдельными людьми, пока не оказался во главе толпы, лицом к освещенным дверям магазина.

Что-то изменилось в настроении толпы. Возбуждение превратилось в агрессию, предвкушение чего-то более темного, гораздо более первобытного. Вокруг него не было слышно никаких разговоров, только ворчание и бессловесные возгласы. Кто-то ударил его кулаком в спину. Он ударил ногой позади себя, довольный тем, что его нога соприкоснулась с другой ногой, и подумал: Так тебе и надо, ублюдок!

Толпа надавливала вперед, а потом отпускала. Потом опять надавливала. А потом отпускала. Как будто он был на переднем крае живого, пульсирующего существа, единого существа, вдыхающего и выдыхающего, готового броситься вперед в тот момент, когда двери магазина откроются.

Шеренга служащих в зеленой униформе внутри освещенного магазина приблизилась к входу, отперла двери и открыла их.

Крики, приветствовавшие это действие, были оглушительны, и толпа, в едином порыве, хлынула, — десятки, а может быть, и сотни людей, соревнующихся за то, чтобы первыми войти в двери. Какая-то старуха была сбита с ног и отброшена в сторону. Коляска с плачущим младенцем откатилась вправо, когда охотники за выгодой, не обращая внимания, пронеслись мимо нее. Сам Зак был подхвачен волной и втиснут в магазин. Кто-то крикнул ему: «Прочь с дороги!» и очередной человек толкнул его в стирально-сушильную машину, на которой сидели двое мужчин, сражаясь за право претендовать на аппарат за полцены.

Его взгляд скользнул по толпе отчаянно борющихся покупателей.

И вот она.

Лесли.

Она изменилась, и хотя он был готов к такому, степень этого потрясла его. Вместо обтягивающих джинсов, модных футболок и кроссовок, которые она предпочитала с младших классов, Лесли была одета в дизайнерское платье и туфли на высоких каблуках, в которых он узнал прошлогодние распродажи Черной Пятницы. Раньше она никогда не носила украшений, а теперь надела браслеты, серьги, ожерелья, броши. Ее лицо было почти неузнаваемо. Изможденное и бледное, покрытое морщинами и шрамами, оно было почти как череп, а тупость, внушаемая ее отвисшим открытым ртом, противоречила преувеличенному фанатизму в ее слишком остром взгляде.

Он окликнул ее по имени. Прокричал его. Даже среди шума толпы прозвучало достаточно громко, чтобы она услышала его, но Лесли оставалась совершенно безучастной, даже не взглянув в его сторону, когда пробегала мимо него к женской одежде. Он поспешил за ней.

— Лесли! — звал он. — Лесли!

Помнит ли она вообще свое имя? Эта мысль пришла ему в голову, потому что она действительно на полсекунды посмотрела в его сторону. Ее внимание было отвлечено его криком, и в ее глазах было полное отсутствие узнавания.

Другие, такие же, как она, пробегали мимо обычных покупателей, выделяясь из толпы своей бледной кожей и дорогими костюмами, своей скоростью и целеустремленностью. Кто они такие? Думал Зак. В кого они превратились?

Кто-то закричал в глубине магазина. Он услышал крики позади себя, когда покупатели вступили в битву.

Он последовал за Лесли, которая пробиралась сквозь группы женщин, сражающихся за свитера и купальники, выбирая путь наименьшего сопротивления между стеллажами и круглыми стойками, пока не нашла то, что искала: корзину с кошельками со скидкой в восемьдесят процентов. Она была там первой, и когда другая женщина подошла к ней сзади, чтобы также порыться и выбрать что-нибудь, Лесли ударила женщину локтем в горло, сбив ее, задыхающуюся, на пол.

Зак подошел к дочери, схватил ее, но она уже выбрала два нужных ей кошелька, и помчалась прочь от него к ювелирному прилавку. Он видел, куда она направляется, а также видел возможность отрезать ее прежде, чем она туда доберется. Выскочив в главный проход, он чуть не столкнулся с группой мужчин и женщин, которые что-то бессвязно кричали. Дональд и Кэт бегали со всеми, их руки были полны захваченных выгодных покупок. В их глазах был тот же самый жадный фанатизм, который он видел в Лесли. Ему даже показалось, что цвет их кожи сошел, хотя и не был уверен, так ли это на самом деле.

Он пробежал по проходу, миновал отдел нижнего белья и добрался до ювелирного прилавка раньше Лесли, бросившись перед ней, пытаясь преградить ей путь. Размахивая руками в стиле семафора, чтобы привлечь ее внимание, он крикнул:

— Стой! Лесли! Это я! Папа!

Она налетела на него в своей целеустремленной погоне за драгоценностями по скидкам, сбив его на пол. Ее нога врезалась ему в грудь, сломав несколько ребер. Высоким каблуком она наступила ему на грудину.

Боль была невыносимой. Внезапно стало невозможно дышать; в легких не было воздуха, и когда он попытался вдохнуть, ему показалось, что его ударили зазубренным ножом. Он попытался встать, но боль была слишком сильной, и тогда другая женщина пнула его в бок. Он бы закричал, если бы у него хватило дыхания, но издал лишь слабый, бесплодный хрип.

Теперь вокруг него толпились люди, толкались и пихались, стремясь добраться до прилавка с драгоценностями. Толстая женщина споткнулась или ее толкнули, и упала на него, почти сразу же за ней последовал маленький пожилой азиат.

Все кончено, понял он. Он лежал на полу и не собирался вставать. Он собирался здесь умереть.

Более того, он потерял Лесли. Он не видел ее и не знал, где она. Он чувствовал, как давит на него толпа, и понял, что Авива никогда не узнает, что он нашел их дочь. Он жалел, что сразу не позвонил ей, жалел, что не может сейчас добраться до телефона, но люди наваливались на него, давили, душили, и ему ничего не оставалось, как ждать конца.

Будет ли это в новостях? Хотел бы он знать. Будут ли записи с камер наблюдения о том, как они ворвались в магазин? Будут ли пиарщики и полиция называть это бунтом, как они всегда делали на следующий день?

Может быть, Авива посмотрит запись с камер наблюдения. Возможно, она заметит Лесли.

В конце он вспомнил три вещи: свою шестилетнюю дочь, которая сказала ему, что хочет стать астронавтом, когда вырастет; Авиву, когда он сделал ей предложение и то, как она плакала, хотя знала, что это произойдет, потому что он случайно проболтался накануне; то, как в магазине Сирса всегда пахло попкорном, когда он был ребенком.

Почему Сирс больше не пахнет попкорном? Интересно бы узнать.

Попкорн, подумал он, как раз перед тем, как ему раздавили горло.

Попкорн.

* * * *

— Итоги?

— Две смерти, восемнадцать раненых… — последовала пауза.

Слишком долгая пауза.

— И? — поторопил шеф полиции.

— Пять новичков.

— Черт возьми!

— Хотите, я подготовлю пресс-релиз?

— Да. Но пропустите…