Черная тень под водой

Глава 3

Отделение районного управления госбезопасности находилось на улице Советской, в добротном двухэтажном особняке. Постройка – явно прошлого века – имела отношение к купечеству или другим мироедам. Первый этаж был выложен из кирпича и окрашен в цвет высохшей крови. Второй – бревенчатый, с резными ставнями и карнизами, плохо сочетающимися с представлениями о серьезности обосновавшейся здесь организации. Но адрес был точен, на входе висела табличка, там же прохлаждался часовой и удивленно смотрел, как во двор въезжает, громыхая, покалеченная «эмка».

Контора располагалась на первом этаже. Двери кабинетов, выходящих в коридор, были закрыты, доносились голоса. Штат конторы, как и везде в тылу, раздутым не был. Шум с улицы сюда не поступал. Покой хранителей государственной безопасности стерегли толстые стены и зеленые насаждения между зданием и дорогой. В приемной сидела миловидная секретарь средних лет в сером платье с кружевным воротничком и стучала по клавишам ундервуда. Сотрудники остались в коридоре, Алексей вошел один. Секретарь прервала работу, вопросительно уставилась на пришельца. Ей было лет сорок. Завитые волосы красиво стекали на плечи, моргали большие глаза. Располнеть она еще не успела, имела вполне приемлемые очертания.

– Здравствуйте, товарищ… – У секретаря был любезный, но какой-то механический голос.

– Главное управление контрразведки. – Алексей достал удостоверение, подержал в развернутом виде перед курносым носом. Лицо секретаря сделалось каким-то отсутствующим.

«Надеюсь, не будем бодаться и выяснять, кто нужнее для страны», – подумал капитан.

– Прибыли в ваш город по приказу командования для выполнения задания. Майор Корбин на месте?

Можно было и не спрашивать. Из кабинета доносился визгливый голос, срывающийся на крик. Начальник отделения кого-то распекал, возможно, по телефону. Выдержкой и хладнокровием местное начальство не отличалось. Секретарь смутилась и опустила глаза. У нее были длинные ресницы. «Не замужем, – подумал Алексей. – У замужних дам отсутствует влажный блеск в глазах при виде подтянутых военных».

– Да, Борис Михайлович на месте, – быстро сказала секретарь. – Присядьте, я передам, что вы прибыли.

– О, не утруждайтесь, – улыбнулся Алексей. – У вас так много работы. Я сам, с вашего позволения, доложу о прибытии. Как вас звать-величать?

– Савельева Татьяна Викторовна, – секретарь подняла глаза. В них было что-то коровье. Неизвестно, какой она была работницей, но со всем остальным майору Корбину повезло.

– Вы местная?

– Да, товарищ капитан, до войны преподавала в местном техническом училище. Три месяца назад вернулась из эвакуации. Два года жила в Костроме, окончила курсы стенографии и машинописи.

– Работайте, Татьяна Викторовна, не хочу вас отвлекать.

Он отворил дверь и вошел в кабинет. Обстановка не блистала роскошью. На стене висела карта южного побережья Балтики, включающая Ленинград и Нарву. Рядом еще одна – города Гдышева. Майор Корбин сидел за столом, заваленным бумагами, и с неприязнью смотрел на телефон, переклеенный изолентой. Это был невысокий мужчина лет сорока – какой-то рыхлый, лысоватый, с колючими воспаленными глазами – по-видимому, любитель прикладываться к бутылке (в личное, разумеется, время). «Не сработаемся», – подумал Алексей. Мужчина среагировал на шум, оторвался от телефона, устремил взгляд на вошедшего.

– Почему без разрешения? Немедленно выйдите!

«Стоит ли растрачивать себя по пустякам? – подумал капитан. – Сидит в тепле и уюте, в безопасном тылу, царь и бог в своей епархии, что еще нужно для хорошего расположения духа?»

– Прошу прощения, Борис Михайлович, но нам нужно поговорить…

– Я на каком языке с вами говорю? – глаза майора госбезопасности сузились в щелки. Темно-зеленый китель, увенчанный погонами, был перетянут портупеей, но сидел небрежно. Фуражка с красным околышем и синей тульей в перевернутом виде валялась на тумбочке. Ткань мундира была мятой, рукава протерлись. Да, редставление о людях складывается из мелких деталей… – Выйдите в приемную и ждите, когда вас пригласят! Подчиняйтесь, вы здесь младший по званию!

– А так? – Алексей показал корочки.

На зрение майор госбезопасности не жаловался и как-то сник. На мгновение в его глазах мелькнул как бы даже испуг. Майор не подобрел, но стал покладист.

– Прошу прощения за резкость, – проворчал он. – Проходите, присаживайтесь. Позвольте еще раз глянуть на ваш документ… Хорошо, спасибо, Алексей Владимирович. Нам звонили из Кингисеппа по поводу вашего прибытия. Мы, честно говоря, смутно представляем, какой интерес может быть у военной контрразведки к событиям в Гдышеве. Преступность разгулялась не только здесь… Впрочем, не собираюсь отговаривать. Вы один?

– Со мной еще двое, они в коридоре.

– Хорошо… – Корбин выпустил злость, расслабился. – Проблемы, знаете ли, на вверенной территории… Нормально доехали?

– Нормально, – кивнул Алексей. – Был небольшой инцидент, группа неопознанных граждан саксонской наружности сделала попытку не пустить нас в Гдышев. Попытка пресечена, граждане ликвидированы. Спасибо, что спросили.

– Вы серьезно? – Корбин нахмурился. – И кто, по-вашему, эти… граждане?

– Надеюсь выяснить с вашей помощью. Держите, – Хабаров выложил на стол завернутый в клочок газеты предмет. – Это пленка, запечатлевшая образы мертвых бандитов. Надеюсь, в вашей епархии есть возможность ее проявить и распечатать фото. Не в единственном, разумеется, экземпляре. Из троих запечатлены только двое. Третий уплыл по течению, мы не стали его преследовать.

Чувство юмора было явно не тем, чем майор владел в совершенстве. Он опасливо развернул кассету, повертел ее в руках, убрал в ящик стола.

– Хорошо, я распоряжусь.

– И не затягивайте, Борис Михайлович.

– Да, конечно, Алексей Владимирович. Мы окажем содействие. И еще раз простите за то, что сорвался. Вредная работа, бестолковые подчиненные… Вы же не злопамятный?

– Уже забыл, Борис Михайлович. Формально вы правы, я не должен был вторгаться без предупреждения. А форма сотрудников ГУКР не имеет отличительных особенностей. Тоже прошу меня извинить. Могу поинтересоваться, где нас поселят?

– В доме напротив, через переулок. Здание относится к Народной улице, в нем до войны размещалось общежитие рыбного завода. Здание небольшое, но есть свободные комнаты на первом и втором этажах. Татьяна Викторовна вас проводит… Надолго к нам, Алексей Владимирович?

– Жизнь покажет, товарищ майор. Нам поручено расследовать обстоятельства гибели товарищей Перфилова, Корчинского и Сорокина. Это умышленные убийства, не так ли? Вы обязаны быть в курсе.

– Да, это убийства, – майор тяжело вздохнул. – Не понимаю, почему ваше ведомство ими заинтересовалось. Ладно, не мое дело, хозяин – барин. Мы потрясены этими преступлениями, усилена охрана оставшихся должностных лиц, милиция работает круглосуточно… хотя им не хватает кадров. Расследование ведут опытные сотрудники. Мы помогаем им, насколько можно. К сожалению, я не владею полным объемом сведений по этим делам. Лучше обратитесь к моему помощнику капитану Меркушеву. У нас своей работы невпроворот… – Корбин грузно поднялся, подошел к окну. На подоконнике лежали папиросы и спички. Он закурил, выпустил дым в открытую форточку. Похоже, майор не только попивал, но и имел нездоровые почки – о чем свидетельствовали одышка, грузность в движениях и синие мешки под глазами. – Проблемы на заводе «Вымпел», – пояснил он. – Наше ведомство курирует эту тему. Завод пострадал минимально. Немцы собирались его взорвать, даже заминировали часть цехов, но мы наступали стремительно, и они бежали, не воплотив свои замыслы. Саперы две недели разминировали предприятие. Наркомат обороны отдал распоряжение: к июню завод должен приступить к выпуску продукции. Цеха отремонтировали, оборудование завезли, штат укомплектован… теперь новые проблемы. По территории завода в ночное время разгуливают посторонние, отмечались поножовщина и перестрелка. Охрана поставлена плохо. Арестован начальник охраны Ганицкий – будем разбираться, головотяпство ли это или намеренный саботаж. Пару дней назад еще один сюрприз: в подвале, где хранилась старая документация, произошел взрыв, двое погибли. Сейчас разбираемся: саперы прошляпили мину или была диверсия.

– Вы уверены, что завод с июня начнет работу?

– Это приказ наркома – завод должны запустить во что бы то ни стало. Пусть с недоделками, которые устранят по ходу… Специалисты есть: кто-то остался из прежнего состава – они прошли жесткую проверку; есть люди, прибывшие из Ленинграда, – инженеры, мастера, квалифицированные рабочие. Часть из них живет, кстати, в общежитии, где вы поселитесь.

– Убийства могут иметь отношение к заводу?

– Это выясняется, – майор как-то смутился, опустил глаза. Похоже, «выяснение» проходило формально. Возможно, им действительно не хватало кадров, а также свежих идей.

– Как обстановка в городе, Борис Михайлович?

– Врать не буду, сложная. – Корбин раздавил окурок в стеклянной пепельнице. – Криминал поднимает голову. Был налет на продуктовую базу, постреляли сторожей. Взяли крупы, консервы – действовали с размахом, подогнали к загрузочному люку грузовик. Один из сторожей дополз до телефона, позвонил в милицию, но когда сотрудники прибыли, злодеев и след простыл. Как в воду канули – вместе с машиной и награбленным… Поножовщина случается часто, преступный элемент в темное время нападает на граждан. Пытались обчистить кассу рыбзавода – но спугнул наряд. Жилища горожан взламывают, похищают деньги, одежду, не гнушаются даже старой посудой. После освобождения города сюда потянулись не только мастера и инженеры, но и блатные, урки, разные проходимцы. А они нам как кость в горле – ведь скоро приступит к работе секретный государственный объект. До войны тут десять тысяч проживало, после оккупации хорошо если половина осталась, а сейчас опять понаехали.

– Вы тоже не из местных?

– А что, на мне написано? – Корбин криво усмехнулся. – Да, вы правы, прибыл в город три месяца назад, на плечах, так сказать, наступающего войска. В штате двенадцать человек, включая немощных калек, а работы – гора. Сам я из Ярославля, возглавлял особый отдел одной из воинских частей. Мой заместитель Меркушев тоже не здешний – из Владимира.

– Разрешите, товарищ майор? – Дверь приоткрылась одновременно со стуком, и появился хмурый субъект с погонами капитана.

– Ну вот, стоит помянуть… Подожди в приемной, Игорь Николаевич, мы скоро освободимся.

– Отчего же, проходите, капитан, – встрепенулся Алексей. – Нам все равно придется поговорить. Найдется минутка?

Корбин вздохнул, пожал плечами. Рукопожатие у капитана было крепким, но смотрел он настороженно. О визите контрразведки здесь знала каждая собака. Меркушев не удивился, слушал внимательно. На вид ему было лет тридцать пять – спортивно сложенный, в отличие от начальника, выше среднего роста, с правильными чертами лица и умными глазами.

– Да, я в курсе событий. Подполковник Перфилов Петр Аркадьевич, к сожалению, убит, отделение милиции временно возглавляет майор Остапенко, у него на весь город двадцать пять человек, включая оперов угрозыска и экспертов… Там история безнадежная, товарищ капитан. Вернее, все три истории безнадежны. Каждый день убивали по человеку. Сегодня… – капитан выразительно посмотрел на часы, – время обеденное, а товарищ Остапенко молчит. Возможно, все живы… прошу прощения за цинизм. В этом городе каждые сутки кого-то убивают, ранят или наносят увечья. Но чтобы страдали высокие должностные лица – такого за три месяца не припомню.

– Что известно по убийствам? С майором Остапенко я поговорю позднее.

– Два дня назад нашли труп подполковника Перфилова Петра Аркадьевича. Проживал по адресу: улица Кронштадтская, 4. Частный дом на холме недалеко от моря. Участок окружен забором, соседи при всем желании не могли ничего видеть. Мужчина проживал один, семьи нет. Жилье скромное, три комнаты, маленький огород. В доме раньше проживала мать Перфилова, скончалась от сердечного приступа полгода назад. Сам он из партизан, имел положительную характеристику. До войны возглавлял в Псковской области отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. Накануне поздно пришел с работы – а он всегда ходил пешком, – проводил совещание в отделе. Выглядел нормально, был слегка мрачноват. Утром не пришел на работу. К обеду начали нервничать, выехали по адресу, где он проживал. Замок на двери был открыт, тело лежало на полу в горнице. Одет убитый был в домашний халат. Стреляли в затылок, когда подполковник отвернулся. Можно допустить, что убийцу Петр Аркадьевич знал, впустил в дом, да еще и повернулся к нему спиной. Выстрела соседи не слышали – из чего возникает вывод, что убийца использовал глушитель. Группа угрозыска поработала в доме, опросила соседей – по моим сведениям, важных улик не нашли. Дело чести – раскрыть убийство своего начальника, но так ничего и не смогли выяснить. Возможно, преступление бы раскрыли – не бывает, чтобы не нашлось никаких зацепок. Но следующим утром новое злодеяние, и реагировать пришлось уже на него. Корчинский Владимир Романович возглавил исполком два месяца назад, до этого был заместителем председателя. Товарища Бахмутова перевели в Лугу. Спокойный, рассудительный, член партии с отличными организаторскими способностями. Семьи у Владимира Романовича не было, но имелась женщина, с которой он жил. Законом не возбраняется, – пожал плечами Меркушев. – Тем более они собирались узаконить отношения. Некая Проценко Елизавета Петровна, ей тридцать шесть лет, вдова, недавно переселилась к Корчинскому. Адрес: Советская, 36, это за школой. По ее словам, дело обстояло так. Сожителя привез водитель на «эмке», Корчинский был уставший, разбитый, отказался ужинать. Легли спать, он долго ворочался. На рассвете проснулись от стука. Корчинский вылез из кровати, пошел открывать. Потом вернулся, шепнул Елизавете, что это к нему, все в порядке, поговорит с человеком и вернется. Испуганным не казался. Женщина проснулась, когда взошло солнце, любовника нет – да, похоже, и не было. Встревожилась, походила по комнатам, выглянула на крыльцо – а он там, лежит на ступенях…

«И звезда во лбу горит», – почему-то подумал Алексей.

– Убили выстрелом в голову. То есть стоял лицом к преступнику… Там кусты, деревья, с улицы не видно. Калитка на замок не запирается, то есть злоумышленник спокойно вошел, поднялся на крыльцо, постучал. Елизавета Петровна, похоже, в рубашке родилась. Женщине стало дурно, упала в обморок. Очнувшись, побежала звонить в милицию. Второй день плачет, убивается. Владимир Романович был мужчина видный, представительный. В общем, те силы, что должны были расследовать покушение на Перфилова, бросили на Корчинского. И тоже, насколько знаю, без особых достижений. А вчера опять – был убит Сорокин Ефим Макарович, и не кто-нибудь, а первый секретарь городского комитета партии.

– Тоже без семьи? – спросил Алексей.

– Что? – не понял Меркушев, наморщив лоб. – Вы знаете, да, семьи у Ефима Макаровича нет, он потерял своих родных под бомбежкой в сорок первом. Фото родных стояло у него в кабинете. Как догадались?

– Просто предположил, – пожал плечами Алексей. – История аналогичная?

– Да, кто-то ходит по ночам и убивает ответственных работников. Сорокин проживал на улице Народной, 29. Это не жилой дом, а один из корпусов местной ведомственной гостиницы. Бунгало, так сказать, – пошутил Меркушев. – Раньше домики берегли для гостей – представителей партийного и хозяйственного актива. Простых смертных туда не пускали. Домики уютные, в парке по периметру металлическая ограда. Товарищ Сорокин не местный, направлен на работу в Гдышев приказом ленинградского обкома – вот и получил такое жилье. Первый секретарь – фигура важная, его охранял… наш сотрудник. Он имел свою каморку на входе… – Меркушев поморщился. – Старший лейтенант Истомин.

– Говорили про три убийства, – насторожился Хабаров.

– Жив он… Проявил преступную халатность, возможно, уснул, не дождался смены. Череп фактически пополам, но живой – краем табуретки его ударили. Если выкарабкается, будет арестован и предан суду. А пока он даже в сознание не приходит. Картина схожая. Ефим Макарович только и успел проснуться. Пытался слезть с кровати – под ней и нашли. Пуля пробила висок, вся постель забрызгана кровью… Опергруппа, конечно, отработала, но, сами понимаете…

– Будут оргвыводы, – мрачно изрек Корбин. – Если предыдущие убийства как-то можно замять, то гибель первого секретаря не спишется. Многие головы полетят.

«Но не ваши, – подумал Алексей. – У вас свое начальство и свои компетенции».

– Можно предположить, что убивал один человек, – сделал вывод Меркушев. – Глушитель – штука редкая.

– Это только предположение, Игорь Николаевич, – пробормотал Корбин. Он уже не смотрел с откровенным недружелюбием, но и не светился радушием.

– Да, конечно, Борис Михайлович.

– Я понял, – сказал Алексей. – Не хочу вас задерживать, товарищи. Но завтра еще раз встретимся. Прошу решить вопрос по жилью. Не забудьте про кассету.

– Тогда я пойду? – оживился Меркушев.

– Да, Игорь Николаевич, спасибо за сведения.

Капитан госбезопасности ушел. Корбин исподлобья смотрел на незваного гостя – его присутствие начинало раздражать. «Интересно, не боится присоединиться к мертвым товарищам? – подумал Алексей. – Дело-то серьезное, чем он хуже?»

– Что еще происходило в городе, Борис Михайлович? Я имею в виду события неординарные, которые можно связать с гибелью городского руководства.

– Не понимаю, о чем вы, товарищ капитан, – майор пока терпел – имелись признаки, что визит не затянется. – Я рассказал обо всем, что происходит в городе. Информацию же по моему ведомству разрешите не озвучивать. У вас же нет допуска? В основном она связана с заводом «Вымпел».

– Хорошо. Что по Уваровой гряде? Ее обследовали специалисты? Там размещалась база подводных лодок. Немцы также проводили работы в этом районе.

– Да, надводную часть района военно-морские силы обследовали, – неохотно сообщил Корбин. – Острова осмотрели, высадили людей. Патрульный катер периодически курсирует вокруг гряды, в ночное время проводится осмотр с помощью прожекторов. Не моя епархия, товарищ капитан, поинтересуйтесь у военных моряков. Подводное обследование не проводили. Для этого нужны специальные суда, соответствующие специалисты и снаряжение. Подобного приказа ВМФ не получал. Его задача – контролировать вход в бухту, и с этим он справляется.

– Хорошо. Нам нужен кабинет. Вы же не отправите нас работать в общежитие?

Судя по ухмылке, которую майор поспешил спрятать, он бы их отправил не только в общежитие.

– Безусловно, Алексей Владимирович. На втором этаже в противоположном крыле есть пустующие помещения. Я распоряжусь. Полного комфорта не обещаю, но будут стулья, столы и электричество. Вода в котле, удобства общие – в конце коридора. Столовая – через дорогу, кормят без изысков, но сытно. Вы же не испытываете крайнюю нужду?

– О нет, мы получили командировочные. Где тела? Не говорите, что их уже похоронили.

– Тела в морге, – майор вздрогнул и как-то беспокойно повел плечами. – Собираетесь с ними поработать? Ну что ж, удачи. Морг городской больницы находится в Садовом переулке – это между улицами Кронштадтской и Зыряновской.

– И последний вопрос. Вернее, просьба. Не могли бы вы на пару минут покинуть помещение?

– В каком это смысле? – майор напрягся.

– В прямом, товарищ майор, ничего иносказательного, – Алексей выразительно глянул на телефон. – Вы храните секреты своего ведомства, мы – своего.

Майор уходил с такой неохотой, будто по углам были запрятаны секреты государственной важности. Дверь осталась приоткрытой. Капитан ждал. Короткая пауза – и дверь вошла в створ. Вряд ли он стал бы подслушивать в присутствии секретаря. Но кто их знает, этих любопытных Варвар? Соединение через коммутатор проходило не быстро. Полковник Вышковец находился на рабочем месте, но такое ощущение, что на луне – судя по обилию помех.

– Я понял, что это ты, капитан! – прокричал в трубку полковник. – Добрались нормально, без эксцессов?

– Да, всего три трупа, товарищ полковник. Вдобавок к уже имеющимся трем. – Он в нескольких словах осветил события у речушки с названием Киржа. – Нас ждали. Продолжаю настаивать, что в штабе «крот». Некто слил в Гдышев сведения о нашей поездке, и от греха подальше нас решили ликвидировать. Вам не кажется это странным, товарищ полковник? Дело не имеет отношения к государственной важности… во всяком случае, нам так казалось.

– Ну и дела… – полковник растерялся. – Объясни, Хабаров, почему с тобой одни проблемы? Попытайся выяснить, кто были эти люди. А в дальнейшем избавляйся от пагубной привычки убивать всех, кто может сообщить что-то ценное. Рад, что вы одержали победу. Будь осторожен и держи меня в курсе событий. Возможно, мы недооценили значимость событий в Гдышеве. В общем, трудись, гнать не буду, поройся в этом гадючнике.