Чернее, чем тени. Ринордийский цикл. Книга 2

9.

Она сидела в сквере на старой скамейке и ненавязчиво наблюдала за всеми вокруг.

Людей здесь было много сегодня – они проходили вереницами, один за другим, шеренга за шеренгой.

Ещё чуть-чуть, и начнут маршировать в ногу, – подумала Лаванда и несмело улыбнулась своим мыслям.

Она отдыхала сейчас: она прошла довольно много от их дома до этого сквера; хотя для Феликса это наверняка были бы сущие пустяки, но она не привыкла столько ходить пешком. Но день выдался такой чудесный, что варварством представлялось прятаться в трамвае от бледно-голубого неба с лёгкими мазками облаков, застывшими на его холсте. Полупрозрачное, оно как бы окунало день в стакан воды, и всё вокруг наполнялось едва заметным воздушным свечением.

Люди, похоже, разделяли её мнение, что день чудесный, иначе вряд ли их собралось бы здесь столько. Лаванда наблюдала украдкой, словно её и не было тут вовсе.

Вон та девушка в пышной юбке, с наушниками и тёплым шарфом – интересно, о чём она может думать сейчас?

А этот мужчина с саквояжем в руке и усталым лицом рабочего? Что привело его сюда?

А вот пожилая пара – они так трогательно поддерживают друг друга под руки, но ни о чём не говорят: наверно, им уже не нужно.

«Помоги», – вдруг промелькнуло в воздухе вместе с пронёсшимся мимо скамейки движением. Лаванда повернула голову вслед: но нет, никто к ней не обращался, да и вообще не произносил ни звука.

«Помоги», – пронеслось снова. Не успела она посмотреть, кто это был, как волна пришла в третий раз.

Всё то же – призыв? просьба? приказ?

«И почему именно ко мне?» – подумала она удивлённо. Разве она может что-то сделать? Разве она имеет право? Кто-то, может, и имеет, но Лаванда, сколько помнила, всегда отказывала себе в этом…

«…помоги, помоги, помоги…» – со всех сторон и ниоткуда одновременно.

Она поняла: это был резонанс их мыслей, та общая волна, которая собирала их в одно целое и которую Лаванда, будучи не с ними, находясь в стороне, могла уловить.

И призыв обращён к ней именно потому, что больше услышать его некому.

Запах гари. Она вспомнила вдруг, что почувствовала, когда летела над холмами, в тот самый момент, когда Феликс прервал её полёт: да, именно запах гари. Он вернулся сейчас, он был так силён, будто наяву, – запах тревоги, запах беды, что стелется вместе со стаями птиц, пересекающими небо из края в край…

Птицы. Лаванда быстро нащупала на правом запястье браслет из перьев. Здесь, в незнакомом и людном месте, приближение тех сфер – совсем некстати; нужно уцепиться за здешний, человеческий мир, не выпадать из него.

Перья – мягкие, рельефные перья, такие осязаемые и живые – льнули к пальцам и возвращали чувство реальности. Это всегда помогало, Лаванда давно успела заметить.

В основном здесь были белые перья чаек и лесных голубей. Много лет она собирала их – одно за другим, вплетала в единый круг, в неразрывную связь. Чаячьи, конечно, были постарше: в Юмоборске чайки не водились. А вот диких голубей там хватало в окрестных лесах.

Сегодня, когда Лаванда собиралась выйти на прогулку, у неё была мысль и здесь найти одно-два красивых пера, чтоб вплести и их в браслет, – перья ринордийских птиц. Но в Ринордийске, похоже, в принципе не было птиц. А те, что остались, выходили такими странными, непонятными, что их перьев не хотелось. Что-то было не так в их пронзительных криках, в их тяжёлом сбитом полёте. Что-то в них самих было неправильное, искажённое.

Как и во всём городе.

Не потому ли бьётся в воздухе невысказанная просьба? Не потому ли запах гари с далёких холмов?

«Но я ведь и правда ничего не могу сделать, – подумала Лаванда. – Я тут никто».

Да, это, пожалуй, лучше всего освобождает от любой ответственности: она здесь – случайный прохожий. Ничего больше.

Можно даже сделать вид, что она никого не слышала. По сути, так ведь оно и есть – кто же станет прислушиваться к призрачным голосам, звучащим лишь в голове? Да эти люди первыми бы направили её в психушку.

На всякий случай сделав засечку на памяти, Лаванда успокоенно и почти даже в хорошем расположении духа вновь огляделась вокруг. Люди по-прежнему шли и по-прежнему не встречались с нею взглядами…

Взгляд.

Лаванда рывком вскочила со скамейки.

Бывшее уже ощущение чьего-то присутствия захлестнуло её. Кто-то наблюдал за ней – точно так же, как сама она наблюдала за пешеходами. Кто-то не сводил с неё пристального взгляда.

Но нет, вокруг – никого такого. Даже памятников нет.

Ну, что тебе почудилось, глупая? Кто тебе там опять привиделся?

– Софи? – тихо позвала она.

Никто, конечно, не ответил. Да и сама Лаванда едва ли понимала, почему именно эта странная мысль пришла ей в голову.

Даже если у Софи такие масштабы контроля и слежки – ну зачем бы ей понадобилось. Кто такая эта Лаванда, чтобы выслеживать её.

Но лучше всё-таки уйти от этого места. Она и так провела здесь много времени – куда больше, чем планировала. А город ждёт движения и с капризным недовольством косится на тех, кто его не поддерживает. С Ринордийском ей хотелось бы поладить.