Чернильная мышь

Глава 10. Идеал недостижим

Алекс проснулся рано. Сквозь сон он слышал, как колокол на башне Большого Тома пробил пять и как подняли звонкий галдеж птицы в кустах живой изгороди. Несколько минут он лежал неподвижно, пытаясь вновь погрузиться в дремоту, но по особой утренней ясности мыслей и сам понимал, что это бесполезно. Когда-то он вполне сознательно приучил себя спать мало, экономя время, которого всегда не хватает. Поначалу не высыпался, затем привык. Правда, спать начал глубже и почти без снов. Или просто перестал их замечать? Неважно. Ему казалось вполне выгодным обменять иллюзорную реальность сновидений на пару-тройку часов настоящей жизни.

Маред рядом дышала тихо и ровно. Успокоилась… А ведь испугался, что взял слишком жесткий темп, что девочка не выдержит, сорвется в истерику.

Но обошлось. Мягче надо, осторожнее… И не обманываться её независимым видом, осторожными шпильками и гордо поджатыми губами. Нельзя забывать, что это не девица из клуба, втайне желающая наказания за дерзость.

Повернувшись, Алекс уткнулся губами в спутанные локоны на макушке, вдохнул аромат. Ночью заплаканная Маред уснула, сжавшись в комок, отвернувшись к стене, а Алекс еще долго лежал рядом, не прикасаясь и ожидая, что придется успокаивать. Но пережитое напряжение и удовольствие сделали свое дело: девочка расслабилась, заворочалась, устраиваясь удобнее – и Алекс позволил себе тоже соскользнуть в сон. Сейчас Маред раскинулась рядом, разметав руки и ноги, разморенная, горячая, дурманно пахнущая собой и, едва уловимо, самим Алексом. Золотистая звездочка ночника эльфийской работы разгорелась от осторожного прикосновения его пальцев. Ничего, утренний сон самый крепкий, так что девочка не проснется, а удержаться просто невозможно.

Откинув одеяло, Алекс залюбовался. Маред, вспыхивающая под его взглядом, и так была невыносимо желанна, но сейчас: спящая, разнеженная… Она бы выглядела шедевром великого скульптора, если бы у классических статуй юных танцовщиц и бегуний была такая медово-смуглая кожа, завитки влажных волос, прилипших ко лбу и щекам, и такие распухшие губы…

Медленно вдохнув и выдохнув, Алекс придвинулся ближе, ощущая себя почти святотатцем. Лег набок, вглядываясь в безмятежное лицо с едва нахмуренными бровями, легчайшим касанием провел кончиками пальцев по округлому плечу и руке до локтя. Потом так же нежно погладил тонкую шелковистую кожу бедра… Маред не пошевелилась, только губы приоткрылись, и дыхание совсем чуть-чуть ускорилось, но Алекс сразу остановился, не убирая, впрочем, руки. От девушки веяло таким жаром, что ладонь обжигало. Не заболела бы…

И вот что с ней делать, такой нервной и пугливой? Балансировать – подсказывал опыт, – приручать постепенно, успокаивать, добиваться доверия, показывая, что плотская любовь – это прекраснейшее из удовольствий души и тела. Мало ли у тебя было таких стыдливых поначалу любовниц? И все радостно сдавались, позволяя делать с собой что угодно. С чего ты решил, что она будет исключением? Да, тье Уинни явно воспитана в строгости, и недолгий брак не позволил раскрыться ее чувственности, но она вспыхивает в ответ на каждое прикосновение и даже слово, а ночью достигла пика наслаждения с легкостью, которой позавидуют многие искушенные женщины. И ты ведь сам хотел именно такую, внешне сдержанную и с пожаром внутри?

Что-то пробормотав, Маред пошевелилась – Алекс замер, не отодвигаясь и не прижимаясь сильнее, снова погладил. Тихонько, нежно, скользя подушечками пальцев… Плечо, ключицы, увенчанный бутоном соска холмик груди, с ума сводящая впадинка между ребрами и линией бедра, темная шелковистая полоска-треугольник… Сила и нежность молодого гибкого тела, горячий атлас кожи. Это было похоже на изысканную пытку: прикасаться так ласково и бережно, отказывать себе в том, чего хочется, чтобы не потревожить… Да, не стоит будить, пусть девочка отдохнет. И определенно сегодня надо быть с ней помягче.

Неохотно отодвинувшись, Алекс еще пару минут лежал, уставившись на позолоченную лепнину потолка. Может, позвонить Незабудке? Флория определенно не будет счастлива раннему звонку в субботнее утро, но переживет. И уж точно обрадуется визиту. Или лучше съездить к Анриетте? У нее смуглая кожа, темные волосы, и если задернуть шторы…

И вот это разозлило окончательно. Не хватало еще обманывать себя, имея одну женщину вместо другой. Сев на постели, Алекс еще раз глянул на спящую Маред. Кнут и пряник, девочка, это работает всегда. Если считать вчерашнее кнутом, то пора показать тебе пряник.

Небо за окном уже совершенно посветлело, и Алекс глянул на стрелки часов. Уже шесть? Пусть выспится получше, у нее сегодня сложный день. А потом посмотрим, на какую приманку ловятся пугливые, как мышки, юные студентки.

Как и ожидал Алекс, после таких ночных испытаний Маред проспала все утро. Он успел отвлечь себя от лишних мыслей холодным душем, прочитать утренние газеты, вспотеть с тяжелой рапирой в спортивном зале и снова освежиться в ванной… Кто посмеет сказать, что для мужчины возраст – повод давать себе поблажку? После тридцати только начинается истинный расцвет ума и тела, время пожинать плоды своего труда над жизнью.

После девяти в гостиную, где он разбирал газеты, заглянула Эвелина, спросив, когда подавать завтрак. Услышав, что попозже, на двоих, и он сам заберет поднос, только сделала реверанс. Черный кофе по-восточному? Разумеется, мой лэрд… Прекрасная женщина его экономка, настоящее сокровище. Надо будет присмотреться, поладит ли с ней Маред – это о многом скажет. Обычно он не приводил домой женщин, исключением была разве что Анриетта, да Незабудка приезжала пару раз в месяц. И если к тье Ресколь Эвелин относилась с прохладной почтительностью, то Флорию терпеть не могла, хоть и не позволяла себе показать это ни единым действием. А ведь Маред попросту не понимает, что это значит для Алекса: уложить кого-то в собственную постель и позволить просыпаться рядом, в доме, который он устраивал большую часть сознательной жизни, в его святыне и убежище. Впрочем, и хорошо, что не понимает. И пора бы уж ей проснуться, кстати.

Он отложил фониль и, забрав из кухни поднос, поднялся в спальню. Молча поставил рядом с кроватью, открыл шторы, взял свою чашку с чаем и сел в кресло. Солнце затопило спальню целиком: от светло-янтарного паркета до высокого потолка. Просияло на белоснежном фарфоре и столовом серебре, бросило игривые блики на постель. Ничего не говоря и не делая, Алекс просто ждал, дыша запахом чая, кофе и свежей выпечки, не сводя взгляда со спящей Маред, и та заворочалась, дыша все глубже и быстрее, потянула на себя одеяло, повернулась на другой бок, лицом к столику с завтраком – и Алексу. Открыла глаза, глядя беззащитно-сонно и непонимающе, перевела взгляд с Алекса на поднос – и опять на Алекса. Облизнула губы, не понимая, как это выглядит…

Встав с чашкой в руках, – а ведь казалось, что фехтование и холодный душ помогли! – Алекс отошел к окну, распахнул фрамугу. Ветерок повеял в лицо, освежая… Эмалево-синее небо, еще хранящее остатки ночной прохлады, скоро раскалится, и в городе станет невыносимо душно. Зато как же хорошо будет у реки!

– Доброго утра, Маред, – сказал он, не оборачиваясь. – Как спалось?

И лишь убедившись, что голос звучит абсолютно ровно, повернулся. Маред лежала в постели, все так же глядя на дымящийся кофейник – спокойно, даже безразлично. Слишком безразлично… Не поправила одеяло, не покраснела, даже не разозлилась – совершенно пустой взгляд. Ах, боуги побери… Неужели вчерашнее оказалось непосильным – и девочка сломалась?

Держа на лице выражение вежливого равнодушия, Алекс вернулся в кресло, закинул ногу на ногу, поднес чашку к губам и отпил.

– В утренних газетах пишут о новом законопроекте Палаты Лэрдов: предлагают выпустить в продажу акции астероновых накопителей. Что-нибудь слышали об этом, тье Уинни?

Отведя взгляд, Маред молча мотнула головой. Продолжая говорить, Алекс наклонил над пустой чашкой кофейник – темная жидкость полилась в бело-золотой фарфор.

– В целом, идея интересная, но я предвижу ожесточенные дебаты. С одной стороны, инвестиции позволят строить дополнительные накопители. Эта добавочная энергия пойдет на нужды производства и в будущем увеличит стоимость каждой акции за счет полученной прибыли. С другой стороны – новые акции временно обесценивают контрольный пакет, имеющийся у крупных акционеров…

Почти до краев… Поставив кофейник, Алекс взял чашку за тонкую ручку, встал и, обходя столик, расчетливо зацепил локтем кофейник. Плеснуло щедро, заливая кружевную салфетку на подносе и постель. Дернувшись, Маред попыталась перехватить кофейник, но только облилась сильнее, зашипев сквозь зубы.

– Темные силы! – подхватил кофейник с мокрой постели Алекс. – Простите… Обожглись?

– Н-нет, совсем чуть-чуть…

Голос неуверенный, хриплый. Это ничего, сущие пустяки. Главное, говори, девочка. И не думай. Думать тебе сейчас решительно не полезно. Лучше бы, конечно, расплакалась. Я бы тебя обнял, рыдающую, утешил… Такое ненормальное спокойствие куда хуже. Что же ты подставляешь руки под горячее, когда людям свойственно их отдергивать?

– Все равно, прошу прощения, – покаянно вздохнул Алекс. – Зато ваш кофе уцелел…

Действительно, почему бы ему не уцелеть в отведенной в сторону руке? И расчет оказался верным. Девочка, стесняясь чужой неловкости больше, чем своей собственной, послушно взяла кофе, чтоб еще больше не смущать сконфуженного, как ей показалось, Алекса. Отпила, покосилась в сторону канапе и подрумяненных круассанов. Голодная же вчера уснула!

Алекс опять ругнулся, про себя, но на этот раз искренне. Подвинул ближе крошечные бутербродики и взял сам, чтоб эта глупышка не вздумала стесняться.

– Я… мне нужно в ванную комнату, – все-таки покраснела Маред.

– Разумеется. Вы точно не обожглись?

Встав, Алекс подобрал отставленный в сторону кофейник. Обернулся к Маред, натянувшей одеяло до подбородка. Вот и славно: стыдливость – это больше на нее похоже…

– Пожалуй, принесу еще кофе. Не ехать же вам на собеседование голодной?

Он почти вышел, держа кофейник на отлете, чтоб не запачкаться, когда в спину прозвучало растерянное:

– Куда ехать?

– На собеседование, – повторил Алекс с точно отмеренной порцией удивления. – Разве вам не позвонили?

– Н-нет! Но… сегодня же суббота!

– Проверьте сообщения, – пожал плечами Алекс, выходя. – Вас ждут к двум.

Это было предсказуемо просто: что значат моральные терзания по сравнению с собеседованием на должность? Вчера девочка напрочь забыла про фониль, но стоило ей проверить письма…

– Успокойтесь, – часом позже лениво посоветовал из кресла Алекс, глядя на Маред, нервно мнущую воротник форменного платья у зеркала в гостиной. – На встречу вы успеваете – я отвезу вас лично. И как бы ни была ужасна эта ваша форма, следует признать, что в данном случае она идеально подходит. Только оставьте в покое воротник, иначе его придется зашивать.

– Но что мне говорить на собеседовании?

Отпустив воротник, Маред отошла от зеркала и замерла у кресла, испуганно глядя на Алекса.

– Ничего лишнего, и только если спросят. Вас вызвали в деканат и представили лэрду Монтрозу. Потом пришло сообщение о собеседовании, на которое вы прибыли в назначенное время. Вот и все.

– Все? – недоверчиво повторила Маред. – Вопросов больше не будет?

– Будут, разумеется. Но на другие вопросы вы и сами прекрасно ответите. Главное, говорите правду обо всем, что не касается щекотливого момента нашего знакомства. И не бойтесь. Вас возьмут в любом случае.

Вот это он сказал напрасно, осознав, когда уже было поздно. Девчонка передернула плечами, глянув пасмурно и зло, и вернулась к зеркалу комкать воротник.

Вздохнув, Алекс поднялся, подошел и встал рядом, глядя на их отражение в зеркале. Поймал взгляд Маред. Тоскливый взгляд, но упрямый – значит, пока все поправимо.

– Маред… Тье Уинни, не ищите намеков там, где их нет. Вы вполне могли бы получить приглашение независимо от факта нашего знакомства. И даже непременно получили бы, не в этом году, так в следующем. Умные и трудолюбивые работники в цене по определению. А я не не собираюсь приносить извинения за каждое слово, в котором ваша трепетная душа углядит повод для обиды. Вам понятно?

– Да, лэрд Монтроз, – выдавила Маред, краснея.

– Тогда нечего смотреть на меня, как кролик на удава, – усмехнулся Алекс. – Приберегите этот взгляд для спальни, там он будет на диво уместен.

Сейчас бы погладить плечо, взъерошить еще чуть влажные кудри – и пусть отдернется. Пусть. Но раз за разом будет привыкать к прикосновению чужой руки. Хозяйской руки, если называть вещи своими именами.

В «Драккарус» Маред села все такая же напряженная, как струна, и сразу отвернулась к окну. Алекс молча тронул мобилер с места, включил ветрогон, разогнавший духоту в салоне. Спустя примерно час так же молча остановился у маленького скверика в паре кварталов от здания «Корсара». Дождался удивленного взгляда и поинтересовался равнодушно:

– Хотите, чтоб я высадил вас на нашей стоянке для мобилеров, под самыми окнами?

– Нет! – выдохнула сообразившая Маред. – Благодарю вас, лэрд. Я… могу идти?

– Конечно, – кивнул Алекс, доставая фониль. – У меня дела в городе. Когда освободитесь, пришлите мне письмо на фониль – я подъеду. И желаю вам успеха.

– Благодарю… – помолчав несколько мгновений, отозвалась Маред.

Будто смутившись, она отвела взгляд, снова поправила многострадальный воротник и вышла, закрыв дверь мобилера чуть резче, чем следовало.

Оставшись один, Алекс проверил письма на фониле и заметки в списке дел, откинулся на спинку сиденья и посмотрел в непривычно густую синеву неба – редкость для Лундена. Впрочем, в Старом городе, центре деловых кварталов, что причудливой кляксой расползлись вокруг королевской резиденции и здания Парламента, чистый воздух никого не удивляет. Это окраины заполнены дымом и чадом заводов, которые пока слишком дорого перевести на астерон.

Старый же город не терпит грязи и суматохи. Три квартала от Парламента – адрес, который для понимающих людей говорит куда больше любой рекламы. Тем более что рекламу «Корсар» и не заказывает. Юридический дом Александра Монтроза не нуждается в рекламе. Юридический дом Монтроза может еще и отказать клиенту с ненадежной или запятнанной репутацией. Или вообще без объяснения причин, хотя и с безупречной вежливостью.

Алекс мечтательно улыбнулся, представив, как Маред сейчас идет по прохладным коридорам и лестницам, дыша совершенно особым воздухом «Корсара». Смотрит на приоткрытые двери личных кабинетов и общих комнат, на проходящих мимо стряпчих, счетоводов, техников… Опытные старые мастера правоведения и совсем еще юнцы – его люди напоминали Алексу волчью стаю, всегда готовую к охоте или защите своих. Только тот, кто совсем не знает волков, может усмотреть в этом сравнении что-то обидное. И их вместе с «Корсаром» отдать Мэтью?

Не в юридическом доме же дело, как в таковом. Можно, продав «Корсар», хоть завтра зарегистрировать в Торговой Палате новое предприятие, снять помещение, завезти мебель и вычислители. Через неделю большая часть старой клиентуры будет снова у него. А вот люди… Подобранная, отлаженная, спаянная команда! Кто-то, разумеется, тут же положит новому начальству на стол прошение об увольнении и придет к Монтрозу. Но кто-то и останется, понимая, что на новом месте старое жалованье будет еще не скоро – любая перестройка всегда поначалу ведет за собой потерю прибыли. Механизм, более точный и сложный, чем знаменитые часы-колокол на башне Большого Тома, рассыплется, а пока его соберешь снова… И репутация! Если станет известно, что Монтроз дрогнул, беспрекословно отдал свое – пусть и за хорошие деньги, но по принуждению – кто помешает завтра кому-нибудь другому прийти к нему с новым ультиматумом? Алекс мог бы легко назвать пару-тройку таких контор. Эх, Мэтью, что же ты наделал.

Убрав фониль, Алекс поморщился при мысли о старом партнере. Работать с Корриганом он уже не сможет. Ни за что и никогда.

Предавший однажды уже не станет другом. И Мэтью это знает не хуже него. Его щедрое предложение оставить Алекса формальным главой фирмы – хорошая мина при очень плохой игре. Плохой, потому что грязной. Смотрите, многоуважаемые клиенты, все по-прежнему! Вот «Корсар», а вот «Монтроз» во главе. С Мэтью станется вообще факт продажи держать в глубокой тайне. О, конечно, исключительно в целях сохранения репутации дома! А потом по старой дружбе попросить Алекса проиграть всего одно дело. Одно дело – это ведь сущие пустяки, верно? Или договориться с человеком, с которым Монтроз и на кладбище рядом лежать не хотел бы, не то что работать. Или взять клиента, от которого с души воротит. Один раз! Первый… Все всегда начинается с первого раза. А владельцу не откажешь.

Отъехав от сквера, Алекс снова глянул на небо, слегка подернутое легкими облаками. Начало в два пополудни, значит, раньше пяти девочка не будет свободна. Есть время все подготовить. Свободной рукой он снова взял фониль, пролистал книжку имен.

– Самасти-рез? Хорошего дня вам, почтенный мастер. Как здоровье ваших драгоценных родителей? Чем радуют дети?

Переждав все положенные восторги и ответив на вопросы, тоже неизменно положенные по этикету, Алекс попросил:

– Самасти-рез, будьте моим спасителем. Вечером у меня важная встреча за городом. Подготовьте барашка по вашему семейному рецепту, очень прошу. Да… Да, конечно. Нет, Самасти-рез, когда я поеду свататься, то попрошу вас отправиться со мной – кто справится с этим важным делом лучше? Нет… Да… Благодарю, Самасти, через четыре часа заеду. Поклон вашему отцу и матушке. И вам всяческой благодати…

Нажав кнопку, он улыбнулся, представив, что сказал бы немолодой аравитянин о его «важной встрече». Но тут уж каждому свое. Зато теперь о подготовке сюрприза для Маред можно не беспокоиться: просьбу замариновать баранину хозяин «Звезды Аштар» понимает, как негласное разрешение загрузить багажный отдел «Драккаруса» всем, что радует вкус. Значит, время можно потратить иначе, чтобы вечером быть спокойным и расслабленным. Похоже, это весьма пригодится. Так что – Флория? Нет, пожалуй…

– Анри, здравствуй. Ты в клубе? Прекрасно, я могу подъехать?

Свернув на нужную улицу, Алекс глянул на часы и убрал фониль. Замечательно все выходит – удачный день…

Письмо с лаконичным «Я готова» пришло на фониль в пять, когда Алекс уже ехал из «Бархата». Перед тем, как выехать, он принял душ, смывая запах духов Анриетты, но не высушил влажные волосы. Раскаленная булыжная мостовая парила так, что воздух дрожал маревом, и тонкие шпили астероновых башен дрожали в нем, словно отраженные в воде. Замерли в полном безветрии улицы, деревья, рекламные вывески. Казалось, что если мобилер замедлит ход, то неминуемо прилипнет каучуковыми шинами к мостовой, замерев, как муха на клейкой ленте. Но не прилипал, несся дальше в потоке других мобилеров, сверкающим кусочком в разноцветной мозаике блестящих крыш и капотов и стекол.

Чтобы не замедлять общее движение, лет десять назад особым указом королевы несколько главных улиц Лундена освободили от присутствия конных экипажей, и теперь центр города наглядно показывал богатство, величие и современный дух Империи. Сверкали растопленными леденцами зеркала витрин и окон, выскакивали перед глазами яркие плакаты, призывая купить, попробовать, сделать жизнь прекрасной… В горячем ветре, овевающем мобилер, волосы высохли мгновенно, и Алекс, морщась от запахов и шума, снова прикрыл окно.

Маред ждала его в том же скверике. И по опущенным плечам, склоненной головке и потупленному взгляду Алекс понял, что у девочки что-то случилось. Что-то несомненно плохое. Но что могло пойти неправильно на обычном собеседовании?

Открыв дверь, Алекс дождался, пока угрюмо не поднимающая глаз Маред опустится рядом, поинтересовался:

– Могу я узнать причину вашего дурного настроения, тье Уинни?

– Ничего особенного, – проговорила, едва разжимая губы, девушка.

– Маред, а вам не кажется, что я должен знать о любых сложностях, связанных с работой? Это ведь напрямую касается нашего договора.

– Ничего, я же говорю! Но… почему вы не сказали, что будет экзамен?

Ах, вот оно что! Алекс расслабился, усмехаясь про себя и сохраняя совершенно серьезное выражение лица.

– А я должен был? Можете быть уверены, остальных тоже никто не предупреждал. Вы же любите, когда испытания проходят честно?

– Я бы подготовилась! Я бы…

– Вы могли бы подготовиться только в том случае, – мягко прервал ее Алекс, – если бы знали содержание вопросов заранее. А это – согласитесь – было бы нечестно по отношению к вашим будущим коллегам. Что, неужели низкий балл?

Маред промолчала, отвернувшись к окну, только пальцы судорожно комкали сумочку, из которой торчали какие-то небрежно смятые рекламные проспекты.

– Я могу просто спросить у своего начальника отдела внутреннего распорядка, – так же мягко сказал Алекс. – Но я не думаю, что все ужасно.

– Семьдесят четыре балла, – нехотя проговорила Маред, и на последнем слове ее голос отчетливо дрогнул. – Хотите сказать, что меня все равно возьмут, да? В любом случае! Потому что я… и вы…

Да она же на грани истерики, самой настоящей. Вот оно где сказалось – вчерашнее напряжение. Девочка держалась все утро, а потом самообладание треснуло, потому что речь пошла о том, что для нее действительно важно – о профессиональной гордости.

Алекс свернул в ближайший переулок, остановил мобилер. Маред сидела, каменея плечами и спиной, тщательно отворачиваясь. Плачет, что ли? Было бы неплохо – слезы действительно облегчают душу. Но непохоже. Просто не хочет, чтобы ее видели слабой.

Он вздохнул, тщательно подбирая слова.

– Маред, послушайте меня, пожалуйста. Собственно, я не обязан этого говорить. И я уже просил, чтобы вы не искали намеков там, где их заведомо нет. Помните? Утром. Я понимаю, вы привыкли все экзамены сдавать на высший балл. Вы лучшая студентка, просто идеальная. Но так не бывает. В настоящей жизни идеал недостижим. Нельзя знать все и быть готовой ко всему. Вы изучали академическую юриспруденцию в самом широком смысле этого слова, а в наш экзамен включены вопросы из обычной практики. Никто не ожидает от стажеров ста баллов из ста, поймите. И хватит уже по поводу и без повода страдать, поминая наши отношения. Экзамен вообще косвенно влияет на то, брать или не брать стажера.

– А… зачем он тогда? – приглушенно отозвалась Маред, не поворачиваясь. – Если… не влияет?

– А вот это, – улыбнулся Алекс, – маленький секрет моего юридического дома. И если я его открою – это как раз будет использованием служебного положения. Я шучу, не бойтесь. Хотя рассказывать про это другим не нужно, потому что вам это было неоткуда узнать, понимаете?

Дождавшись нерешительного кивка, он продолжил:

– Вопросы экзамена учитывают не только ваши знания, но и способ мышления. Вы вряд ли заметили, но в некоторых из них были ловушки, чтобы определить склонность к азарту, терпеливость или готовность идти на взаимные уступки. Кроме того человек, который раздал вам листы с вопросами, тщательно наблюдал за тем, как вы даете ответы: долго ли думаете над заданиями, возвращаетесь ли к пройденному и так далее. Собрав результаты, он подвергнет анализу ваш почерк и количество исправлений, даже линии, которыми вы зачеркивали неверные варианты, а затем представит рекомендации. Никто не откажет кандидату на стажировку, если только не возникнет сомнение в его честности. Зато мы заранее можем подобрать каждому работу, которая ему больше всего подходит. Услуги мэтра профессора псилологии очень дороги, но они того стоят.

– Могу представить, что он напишет обо мне, – помолчав, сказала Маред. – Хорошо… я поняла. Простите…

– Ничего страшного, – спокойно ответил Алекс. – Знаете, чем отличается хороший начальник от действительно хорошего? Хороший требует от работника всего, что тот может сделать. А действительно хороший не требует невозможного. Я уверен, что вы ответили так хорошо, как только смогли. Верно? Значит, этого вполне достаточно.

– Просто… Я не думала, что так мало знаю.

– Полагаю, – будничным тоном сообщил Алекс, – что на самом деле вы знаете еще меньше, чем вам кажется. Все-таки вопросы экзамена рассчитаны на студентов, а действительная работа юриста сильно отличается от идеала правоведения. Иначе нашу работу делали бы вычислители, наверное. Людям же свойственно ошибаться. Как-нибудь я расскажу пару случаев из своей практики – вы будете в ужасе, какого я свалял дурака. А теперь, если вы успокоились, помолчите минутку, чтобы в фониле не был слышен голос.

Он нажал пару кнопок.

– Стивен? Как там наши юные и подающие надежды? О нет, на работу я сегодня точно не приеду. Но мне любопытно. И придется звонить старому лэрду Макмиллану, так что скажи, на сколько баллов написал работу его внук? Семьдесят? Прекрасно… Что ж, значит, он действительно заслужил протекцию старика, это радует. А сколько минимальный балл? Шестнадцать? Да… слабовато. Нет, ничего страшного, но слабо… Семьдесят – это высший? Что? Семьдесят пять набрала Уинни? Да, я тоже… Отлично, значит, я порадую старого Макмиллана. Да, давай со вторника. Хороших выходных…

Отключив фониль, Алекс хмыкнул.

– Итак, у кого-то было и шестнадцать. А высший результат – у вас. И какой же можно сделать вывод?

– Что я глупо себя вела? – слабо улыбнулась Маред, наконец-то поворачиваясь.

– Глупо, – серьезно кивнул Алекс. – Самая страшная категория женщин – глупо ведущие себя умницы. Сам таких смертельно боюсь. Так что успокойтесь, тье Уинни. Во вторник можете приступать к работе. Вам позвонят и расскажут все необходимое. Кстати, надо заняться вашим гардеробом. Женщины у нас тоже носят форменное платье, но оно, хвала богам, темно-синее с белой отделкой. Я предвкушаю момент, когда увижу вас в нем, а не в этом кошмаре. Пожалуй, вам стоит отправиться по магазинам с тье Эвелин.

– Благодарю, но я и сама могу… Я… простите, что я так себя вела…

Голос тье Уинни звучал откровенно несчастно. Бедняжка… Поняла, что выдумала кучу глупостей – и самой теперь стыдно. Вот и хорошо. Теперь тебя, такую, можно брать голыми руками, не опасаясь взъерошенных иголок. Приручать, успокаивать… Жаль, что нельзя обнять или просто прикоснуться – опять начнется все снова. А с одеждой что-нибудь придумаем. Вряд ли ты сейчас задумываешься, сколько стоит одежда, в которой тебе не стыдно будет показаться в «Корсаре». Конечно, такое тело ничем не испортить… Почти ничем, если не считать эту болотную гадость. Но оказаться мишенью для насмешек и косых взглядов я тебе точно не позволю – хватит уже.

Алекс улыбнулся одобрительно, снова кивнул.

– Я же сказал – не беспокойтесь. Вам нужно заехать куда-нибудь?

– Нет, наверное…

– Тогда посетим еще одно место – и домой. У меня большие планы на сегодняшний вечер.

И добавил, пока девчонка не успела вообразить себе что-то непристойное и испугаться:

– Будем отмечать ваше поступление на работу и успешную сдачу экзамена. Я бы с радостью пригласил вас в ресторацию, но во всех достойных заведениях слишком велик риск встретить кого-нибудь знакомого. Ничего, за городом гораздо лучше.

– Что – лучше? – осторожно уточнила все-таки насторожившаяся Маред.

– Отдыхать, – терпеливо объяснил Алекс, посматривая на панельные часы. – Есть мясо на углях, купаться в реке, кормить комаров. Хотя нет, комары – это лишнее, нужно не забыть средство от них. А все остальное за городом точно лучше любой ресторации. Я бы позвал Эвелин для компании, но она не согласится. Предпочитает свои джунгли, ручные и ухоженные. Вы умеете плавать?

– Да, – кивнула Маред, глянула на Алекса искоса, облизала губы… Потом все-таки решилась: – Просто… за город?

На ней разве что не написано было, как хочется поверить, что это обычное предложение обычной же прогулки. Просто так. Без того, чего так не хочется. Вряд ли у девочки много друзей, с которыми она могла бы ездить развлекаться, а в своей глухомани она, скорее всего, не была с того дня, как продала дом. И эта ее постоянная работа… Какие уж тут пикники? Все правильно. Очень подло и безупречно правильно. Девочка, выросшая в маленьком городке, должна смертельно скучать по простым забавам из прежней жизни.

– Просто за город, – ровно подтвердил Алекс, не отрываясь от дороги. – Не беспокойтесь, я помню про ваше сложное отношение к огню. Костра вы даже не увидите. Мы отдохнем, искупаемся… Руки и остальные… части тела обещаю держать подальше от вашей особы. Сегодня мы просто отдыхаем.

Мобилер шел плавно и бесшумно, только едва слышно шелестел ветрогон – новинка, мгновенно вошедшая в моду у всех, кто мог себе позволить подобную роскошь. Маред притихла, глядя на дорогу и явно обдумывая что-то. Наклонившись немного вперед, она сложила руки на коленях, словно девочка на картинке из «Наставлений для юных благовоспитанных дам и господ» – эту книгу наставник по этикету заставил Алекса выучить наизусть. Помолчав, тье Уинни перевела взгляд на часы прямо перед собой, потом глянула на Алекса и еще осторожнее проронила:

– Мы пробудем там… долго?

Ход ее мыслей был так прозрачен, что Алекс почти посочувствовал. Спросить, чем завершится вечер – стыдно. Не спросить – весь вечер сидеть, как на иголках, ожидая, что удовольствие вот-вот закончится и начнется что-то ужасное. Девчонка, сущая девчонка… И ведь упорно врет сама себе, хотя уже почти не боится. Ей стыдно – это верно, но не страшно. Тело понимает подобные вещи гораздо быстрее и яснее, чем рассудок, а тело Маред уже привыкло, что прикосновения Алекса приятны или хотя бы вполне терпимы.

– Мы будем за городом, пока не отдохнем, – позволил себе Алекс легкую усмешку. – Маред, привыкайте спрашивать меня напрямую. За вопрос я еще никого не съел. Пикник продлится, пока мы не захотим вернуться, а дома вы ляжете спать. Одна, без меня, в своей комнате. И никаких притязаний на вас сегодня будет. Это имелось в виду под вашим вопросом?

Маред молча кивнула. Снова замолчала, собираясь то ли с мыслями, то ли с духом – и куда только подевалась ее котеночья дерзость. Спросила, впрочем, хмуро, с подобием вызова:

– Тогда зачем я вам? Неужели лэрду Монтрозу некого пригласить на пикник? Боюсь, я не самая интересная компания.

– Это поправимо, – равнодушно пожал плечами Алекс, от души забавляясь. – Умение поддержать разговор приобретается в процессе разговора, не иначе. А что касается компании, то пикник, вообще-то, в честь вашего экзамена и самых высоких баллов на нем, если помните. Так что компания в данном случае – я. И надеюсь, что окажусь нескучной компанией. До сих пор никто не жаловался.

Кажется, девчонка хотела сказать что-то еще. Определенно собиралась, даже рот открыла. И наверняка какую-то гадость, потому что покраснела, глянула на Алекса беспомощно и смущенно, поерзала на сидении и опустила взгляд. Что-то поняла? Видимо, да. И теперь ей стыдно, что человек, которого она изо всех сил пытается ненавидеть, устраивает ей праздник. Ради светлого Луга, девочка, что же ты такая наивная?

Изнутри окатило холодной мелкой нервной дрожью, словно ледяная крошка просыпалась по спине. Алекс даже поежился, стараясь, чтоб это вышло незаметно. Нет, конечно, именно на это он и рассчитывал: приручить девочку, показать, что она не просто игрушка.

На внимание, уважение и заботу откликаются все, и Маред Уинни не исключение. Но это уж слишком. Насколько же девочке одиноко… Но что теперь поделать? Все идет, как было задумано. По крайней мере, у нее будет хороший вечер – заслужила. И до чего же жаль, что они не встретились иначе.