Чернильно-Черное Сердце (ЛП)

Глава 1

Зачем ты смотришь на меня, Вздыхая все года?

Во все века такого дня Не будет никогда.

Мэри Элизабет Кольридж

Мгновение

Из всех парочек, сидящих в баре «Риволи» в отеле Ритц в четверг вечером, двое, которые проводили время лучше остальных, на самом деле не были парой.

Корморан Страйк и Робин Эллакотт, частные детективы, партнеры по бизнесу и самопровозглашенные лучшие друзья, праздновали тридцатилетие Робин. Оба слегка смущались, зайдя в бар, который напоминал шкатулку для драгоценностей в стиле арт-деко со стенами из темного дерева и золота и матовыми стеклянными панелями, поскольку каждый понимал, что этот выход был первым за почти пять лет их знакомства. Никогда прежде они не проводили вечер вместе вне работы наедине без общих друзей или коллег, и не под предлогом полученной травмы (как несколько недель назад, когда Страйк случайно ударил свою напарницу и наградил ее фингалами, в качестве компенсации купив карри на вынос).

Что еще необычнее, оба хорошо выспались и выглядели как нельзя лучше. На Робин было синее облегающее платье, ее длинные светлые волосы клубничного оттенка были вымыты и свободно спускались по плечам, и ее партнер заметил одобрительные взгляды мужчин в баре, которые она притягивала, проходя мимо. Он уже сделал комплимент относительно опала, лежащего в ложбинке у основания ее шеи, — подарок родителей на тридцатилетие. Крошечные бриллианты, окружавшие камень, создавали мерцающий ореол в огнях бара, и всякий раз, когда Робин двигалась, искры алого огня мерцали в глубине опала.

Страйк был одет в его любимый итальянский костюм и белую рубашку с темным галстуком. Его сходство со слегка располневшим Бетховеном со сломанным носом стало особенно заметным сейчас, когда он сбрил только что отросшую бороду. Но теплая улыбка официантки, вручавшей Страйку его первый коктейль «Олд Фэшен», напомнила Робин о том, что однажды сказала о сыщике Сара Шедлок, новая жена ее бывшего мужа: «Есть в нем какая-то необъяснимая притягательность, не так ли? Потрепанный жизнью, но меня лично это никогда не останавливало».

Какой же лгуньей она была: Саре всегда нравились гладковыбритые красавчики, что доказала ее упорная и, в конце концов, успешная погоня за Мэтью.

Сидя друг напротив друга в креслах с леопардовой обивкой за столиком на двоих, Страйк и Робин поначалу попытались преодолеть свою неловкость разговором о работе. Обсуждение текущих дел агентства помогло им обоим пережить по крепкому коктейлю. К этому моменту их смех стал настолько громким, что начал привлекать взгляды как барменов, так и посетителей. Вскоре глаза Робин заблестели, а лицо слегка покраснело, и даже Страйк, который был значительно крупнее своей напарницы и вполне мог справиться с алкоголем, выпил уже достаточно бурбона, чтобы почувствовать себя жизнерадостным и раскрепощенным.

После второго коктейля разговор стал более личным. Страйк, внебрачный сын рок-идола, с которым он встречался лишь дважды, поведал Робин, что одна из его сводных сестер, Пруденс, хочет с ним встретиться.

— Как она тебе? — спросила Робин. Она знала, что отец Страйка был трижды женат и что ее партнер стал результатом секса на одну ночь с женщиной, прозванной в прессе «супергруппи», но остальное семейное древо она представляла туманно.

— Она тоже незаконнорожденная, — сказал Страйк. — На несколько лет младше меня. Ее матерью была та актриса — Линдси Фэнтроп? Метиска? Она много где снималась. «Жители Ист-Энда», «Билл»…

— Ты хочешь с ней познакомиться?

— Не уверен, — признался Страйк. — Не могу отделаться от чувства, что у меня уже перебор с родственниками. К тому же она терапевт.

— В какой области?

— Юнгианской.

Выражение его лица, со смесью настороженности и неприязни, рассмешило Робин.

— Что ты имеешь против юнгианских терапевтов?

— Не знаю… По сообщениям она мне даже понравилась, но… Подбирая слова, Страйк заметил бронзовое панно на стене за головой Робин, на котором была изображена обнаженная Леда, оплодотворяемая Зевсом в образе лебедя.

— … в общем, она сказала, что ей тоже было нелегко иметь такого отца. А потом я узнал, чем она зарабатывает на жизнь…

Он замолчал и выпил еще бурбона.

— Ты думаешь, она была неискренна с тобой?

— Как сказать… — Страйк вздохнул. — У меня было достаточно психологов, которые объясняли, почему я живу так, как есть, и видели причину этого в моей, так называемой, семье. Пруденс же в одном из сообщений написала, что «исцелилась», когда простила Рокби… К черту, — резко оборвал Страйк, — сегодня твой день рождения, поэтому давай поговорим о твоей семье. Чем твой отец занимается? Ты мне никогда не рассказывала.

— Разве? — слегка удивилась Робин. — Он профессор в области лечения овец, разводит и размножает их.

Страйк поперхнулся коктейлем.

— Что смешного? — подняла брови Робин.

— Прости, — сказал Страйк, откашливаясь и смеясь одновременно. — Просто неожиданно.

— Да будет тебе известно, он весьма авторитетен в своих кругах, — добавила Робин с притворной обидой.

— Профессор овце… Что там еще?

— Лечение, разведение и размно.. Что смешного? — спросила Робин, когда Страйк во второй раз захохотал.

— Не знаю, наверное, «разводит и размножает» — сказал Страйк. — И то, что это овцы.

— У него еще сорок шесть букв после имени. Я посчитала, когда была маленькой.

— Это впечатляет, — сказал Страйк, делая еще глоток бурбона и стараясь выглядеть серьезным. — Итак, когда он впервые стал интересоваться овцами? Это сразу было мечтой всей его жизни или какая-то конкретная овца привлекла его, когда он был…

— Он их не трахает, Страйк.

Возобновившийся смех детектива заставил головы в баре вновь повернуться.

— Его старший брат получил семейную ферму, так что папа изучал ветеринарию в Дареме и, да, он специализировался… Хватит смеяться, черт возьми! Еще он — редактор журнала.

— Пожалуйста, скажи мне, что он про овец.

— Да, так и есть. «Овцевдство», — сказала Робин, — и, прежде чем ты спросишь — нет, у них нет раздела с фото «Овцы наших читателей».

На этот раз взрыв хохота Страйка услышал весь бар.

— Потише, — улыбнулась Робин, понимая при этом, что все на них смотрят. — Мы же не хотим, чтобы нам закрыли вход в еще один бар в Лондоне.

— Нам ведь не запретили посещать «Американский Бар», правда?

Воспоминания Страйка о последствиях попытки ударить подозреваемого в отеле «Стаффорд» были смутными, но не потому, что он был пьян, а из-за собственной слепой ярости.

— Может прямо и нет, но рискни вернуться туда и посмотри, какой будет прием, — сказала Робин, выуживая одну из последних оливок с тарелки, принесенную с первым коктейлем. Страйк уже в одиночку прикончил чипсы.

— Отец Шарлотты держал овец, — вдруг сказал Страйк, и Робин ощутила легкую вспышку интереса, которая всегда возникала при упоминании его бывшей невесты, что, впрочем, бывало редко.

— Правда?

— Да, на Арране, — сказал Страйк. — Он жил там со своей третьей женой в огромном доме. Занимался фермерством в виде хобби, представь. Вероятно, чтобы скрывать налоги. Это были злобные засранцы — в смысле, овцы — не помню название породы. Черные с белым. Огромные рога, желтые глаза.

— Похоже на «Джейкобс», — уточнила Робин и, отвечая на ухмылку Страйка, добавила: — Я выросла с огромными стопками «Овцеводства» рядом с туалетом — естественно я разбираюсь в породах… На что похож Арран?

Но на самом деле ей хотелось спросить: «Какой была семья Шарлотты?»

— Красиво, насколько я помню, но я был в доме только один раз. Не получил повторного приглашения. Отец Шарлотты ненавидел меня.

— Почему?

Прежде чем ответить, Страйк допил свой коктейль.

— Ну, было несколько причин, но я думаю, главная заключалась в том, что его жена пыталась меня соблазнить.

Робин охнула несколько громче, чем намеревалась.

— Ну да. Мне было около двадцати двух, двадцати трех. А ей не меньше сорока. Довольно красивая, если тебе нравятся тощие, как будто сидят на кокаине.

— Как — что…?

Мы ездили в Арран на выходные. Шахерезада — мачеха — и отец Шарлотты очень любили выпить. Да что говорить — у половиныих семьи были проблемы с наркотиками, у всех сводных сестер и братьев.

Мы вчетвером сидели и выпивали после ужина. Я не слишком впечатлил ее отца, похоже он надеялся на кого-то с более голубой кровью. Нас с Шарлоттой поселили в раздельных спальнях на разных этажах. Поднявшись в свою мансарду около двух ночи, я разделся и пьяный упал в постель, выключил свет, но через пару минут дверь открылась. Конечно, я подумал, что это Шарлотта. В комнате было темно хоть глаз выколи. Я пододвинулся, она скользнула ко мне…

Осознав, что сидит, открыв рот, Робин его прикрыла.

— …совершенно голая. Все равно не встал — во мне была почти бутылка виски. Она… эээ… дотронулась до меня — если ты понимаешь, о чем я…

Робин прикрыла рот ладонью.

— … мы поцеловались, и только когда она прошептала мне в ухо, что заметила, как я пялюсь на ее сиськи, пока она занималась камином, я понял, что нахожусь в постели с хозяйкой дома. Не то чтобы это было важно, но я не смотрел: я готовился ее ловить. Она так набралась, что когда подбрасывала полено в огонь, я подумал, она туда свалится.

— И что ты сделал? — сквозь пальцы спросила Робин.

— Вылетел из постели, как будто у меняфейерверк в заднице , — сказал Страйк, и Робин снова рассмеялась, — ударился об умывальник, опрокинул его и разбил какой-то гигантский викторианский кувшин. Она только хихикнула. У меня сложилось впечатление, что она даже подумала, будто я вернусь к ней в постель, отойдя от шока. Я пытался найти свои боксеры в темноте, когда настоящая Шарлотта открыла дверь.

— О, господи.

— Да, она не очень-то обрадовалась, увидев меня и свою мачеху голыми в одной спальне, — сказал Страйк. — Это была своего рода жеребьевка: кого из нас она убьет первым. Крики разбудили сэра Энтони. Он бросился наверх в своем парчовом халате, но был так разъярен, что не завязал его как следует. Он включил свет и стоял с тростью в руках, не понимая, что его член болтается снаружи, пока жена не сообщила ему об этом.

— Энтони, мы видим Джонни Винкля.

Теперь Робин рассмеялась так сильно, что Страйку пришлось подождать, пока она возьмет себя в руки, прежде чем продолжить рассказ. В баре недалеко от их столика седовласый мужчина наблюдал за Робин с легкой ухмылкой на лице.

— И что дальше? — задыхаясь, спросила Робин, вытирая глаза салфеткой, которую принесли вместе с коктейлем.

— Насколько я помню, Шахерезада не стала оправдываться. Мне кажется, она развлекалась от происходящего. Шарлотта бросилась на мачеху, но я смог удержать ее, а сэр Энтони обвинил во всем меня, так как я не запер дверь. Отчасти Шарлотта тоже так думала. Должен признаться, жизнь с матерью в сквотах не подготовила меня к тому, чего можно ждать от аристократии. И, скажу тебе, люди в ночлежках ведут себя более воспитанно.

Он поднял руку, показывая улыбающейся официантке, что они готовы обновить заказ, а Робин, у которой от смеха болели ребра, поднялась с кресла.

— В туалет, — задыхаясь, сказала она, и взгляд седовласого мужчины на барном стуле проследил за ней, пока она уходила.

Хотя коктейли были небольшими, они были достаточно крепкими, а Робин, которая большую часть времени проводила в кроссовках, ведя наблюдения, уже отвыкла от каблуков. Ей пришлось крепко держаться за перила, спускаясь по устланной красной ковровой дорожкой лестнице в дамскую комнату, которая оказалась самой роскошной из всех, где Робин когда-либо бывала. Нежно-розовая, как клубничный макарон, с круглыми мраморными раковинами, бархатным диваном и стенами, покрытыми фресками с изображением нимф в озере, усыпанном водяными лилиями.

Посетив уборную, Робин поправила платье и проверила в зеркале тушь, предполагая, что она могла размазаться из-за смеха. Вымыв руки, она снова вспомнила историю, только что рассказанную Страйком. Хотя она и находила ее забавной, но в то же время это ее и пугало. Несмотря на огромное количество человеческих странностей, в том числе сексуальных, с которыми Робин сталкивалась в своей детективной карьере, иногда она чувствовала себя неопытной и наивной по сравнению с другими сверстницами. В личной жизни Робин не было таких безумных сексуальных историй. У нее был только один партнер и веские причины ложится в постель только с тем, кому она могла доверять. Она прекрасно помнила, как мужчина средних лет с пятном витилиго под левым ухом стоял на скамье подсудимых и утверждал, что девятнадцатилетняя Робин пригласила его на темную лестничную клетку для секса и что он душил ее до потери сознания, потому что она попросила его «пожестче».

— Думаю, мне лучше перейти на воду, — пять минут спустя сказала Робин, снова опускаясь на свое место напротив Страйка. — Эти коктейли чересчур крепкие.

— Слишком поздно, — сказал Страйк, когда официантка поставила перед ними новые бокалы. — Может, сэндвич, чтобы немного разбавить алкоголь?

Он передал ей меню. Цены были заоблачными.

— Нет, послушай…

— Я бы не пригласил тебя в «Ритц», если бы не был готов платить, — перебил Страйк, махнув рукой. — Я хотел заказать торт, но…

— Илса уже сделала это для завтрашней встречи? — догадалась Робин.

Следующим вечером друзья Робин, включая Страйка, собирались на праздник, организованный для нее их общей подругой.

— Ага. Я не должен был тебе говорить, так что притворись пораженной. А кто вообще придет на ужин? — спросил Страйк. Ему было интересно, будут ли люди, которых он не знает: особенно мужчины.

Робин перечислила имена пар.

— …и мы с тобой, — закончила она.

— Кто такой Ричард?

— Новый бойфренд Макса, — сказала Робин. Макс был ее соседом по квартире, актером и домовладельцем, который сдавал спальню, чтобы выплачивать ипотеку. — Я начинаю задумываться, не пора ли съезжать от него, — добавила она.

Появилась официантка, и Страйк заказал им обоим сэндвичи, после чего снова повернулся к Робин.

— Почему ты подумываешь переехать?

— Ну, телешоу, в котором играет Макс, очень успешно, его недавно продлили на второй сезон. И они с Ричардом, кажется, очень увлечены друг другом. Я не хочу дождаться момента, пока они попросят меня съехать. В любом случае, — Робин сделала глоток своего нового коктейля, — мне тридцать. Пришло время начать жить одной, тебе не кажется?

Страйк пожал плечами.

— Я не особо хорошо разбираюсь в вещах, которые нужно делать к определенным датам. Это больше по части Люси.

Люси — сестра, с которой Страйк провел большую часть своего детства, потому что у них была общая мать. Он и Люси обычно придерживались противоположных взглядов на то, что составляет жизненные удовольствия и приоритеты. Люси огорчало, что Страйк, которому было почти сорок, продолжал жить один в двух съемных комнатах над своим кабинетом, без каких-либо стабилизирующих обязательств — супруга, дети, ипотека, ассоциация учителей и родителей, дежурные рождественские вечеринки с соседями — все, от чего их мать безжалостно уклонялась, как и он.

— В общем, думаю, мне пора обзавестись собственным домом, — подытожила Робин. — Я буду скучать по Вольфгангу, но…

— Что за Вольфганг?

— Такса Макса, — сказала Робин, удивленная резким тоном Страйка.

— О… я подумал, это какой-то немец, который тебе приглянулся.

— Ха… нет, — усмехнулась Робин. Сейчас она уже чувствовала себя довольно пьяной. Однако надеялась, что сэндвичи помогут.

— Нет, — повторила она, — Макс не из тех, кто пытается свести меня с немцами. И должна признаться, это даже хорошо для разнообразия.

— Многие пытаются свести тебя с немцами?

— Не с немцами, но… О, ты знаешь, каково это. Ванесса постоянно советует мне зарегистрироваться на Тиндере, а моя кузина Кэти хочет, чтобы я познакомился с ее другом, который только что переехала в Лондон. Они называют его Лесоруб1.

— Лесоруб? — повторил Страйк

— Да, потому что его имя… звучит как-то схоже. Не помню, — сказала Робин, неопределенно махнув рукой. — Он недавно развелся, поэтому Кэти считает, что мы идеально подходим друг другу. Я правда не понимаю, почему двух людей делает совместимыми то, что каждый из них облажался в браке. На самом деле, если что…

— Ты не облажалась в браке, — перебил Страйк.

— Это так, — возразила Робин. — Я вообще не должна была выходить за Мэтью. Это был сущий хаос, и чем дальше, тем хуже становилось.

— Это у него была интрижка на стороне.

— Но я была тем, кто не хотел быть в этих отношениях. Это я пыталась порвать с ним во время медового месяца, а потом струсила…

— Ты пыталась? — спросил Страйк, для которого это было новой информацией.

— Да, — сказала Робин. — Я знала, в глубине души, знала, что все это было неправильно…

На мгновение она перенеслась обратно на Мальдивы в те жаркие ночи, когда Мэтью спал, а она в одиночестве бродила по белому песку возле их виллы, спрашивая себя, влюблена ли она в Корморана Страйка.

Принесли сэндвичи, и Робин попросила стакан воды. Минуту или около того они ели молча, пока Страйк наконец не произнес:

— Я бы не стал регистрироваться на Тиндере.

— Ты бы не стал или мне не следовало бы?

— И то, и другое, — сказал Страйк. Он успел доесть один бутерброд и приступить ко второму, в то время как Робин откусила всего пару кусочков. — При нашей работе неразумно слишком много демонстрировать себя в интернете.

— Именно так я и сказала Ванессе, — ответила Робин. — Но она настаивает, что я могла бы использовать псевдоним, пока мне кто-то не понравится по-настоящему.

— Нет ничего лучше, чем солгать о собственном имени, чтобы создать прочный фундамент доверия, — сказал Страйк, и Робин снова рассмеялась.

Он заказал еще коктейлей, и Робин не возражала. В баре прибавилось людей по сравнению с тем, когда они только пришли, гул разговоров стал громче, а каждый кристалл, свисающий с люстры, был окружен туманным ореолом. В этот момент Робин чувствовала непонятную нежность ко всем в этой комнате: от пожилой пары, тихо разговаривающей за шампанским, и суетливых барменов в белых пиджаках до седовласого мужчины, который улыбнулся ей, пока она смотрела по сторонам. Но больше всего ей нравился Корморан Страйк, который устроил ей чудесный, запоминающийся и весьма дорогостоящий вечер дня рождения.

Страйк же, который действительно не любовался грудью Шахерезады Кэмпбелл в тот день много лет назад, изо всех сил старался проявить такую же деликатность к своему деловому партнеру, но в его глазах она еще никогда прежде не была столь хороша: раскрасневшаяся от коктейлей и смеха, с рыжевато— светлыми волосами, которые сияли в рассеянном свете золотого купола над ними. Когда она внезапно наклонилась вперед, чтобы поднять что-то с пола, глубокий разрез декольте открылся за висящим опалом.

— Духи, — сказала она, выпрямляясь и доставая принесенный из «Либерти» маленький пурпурный мешочек с подарком Страйка. — Хочу нанести немного.

Она развязала ленту, развернула сверток и извлекла квадратную белую бутылочку. Страйк наблюдал, как она распылила немного духов на каждое запястье, а затем — он заставил себя отвести взгляд — вниз, в ложбинку на груди.

— Мне очень нравится, — сказала она, прижав запястье к носу, — Спасибо.

С того места, где он сидел, до него донесся легкий запах духов: хотя его обоняние было слегка притупленно долгими годами курения, тем не менее он различил розу и мускусный оттенок, который навел его на мысли о согретой солнцем коже. Принесли свежие коктейли.

— Наверное, она забыла про мою воду, — сказала Робин, потягивая свой «Манхэттен». — Это будет мой последний на сегодня. Я теперь не часто хожу на каблуках. Не хочу полететь головой вниз посреди «Ритца».

— Я вызову тебе такси.

— Ты достаточно потратился.

— С деньгами у нас все в порядке, — сказал Страйк. — Неплохо в качестве разнообразия.

— Я знаю — и разве это не здорово? — вздохнула Робин. — На самом деле у нас солидный счет в банке и куча предстоящей работы… Страйк, мы добились успеха, — просияла она, и он почувствовал, что сияет в ответ.

— Кто бы мог подумать?

— Я, — ответила Робин.

— Когда ты меня встретила, я был почти банкротом, спал на раскладушке в своем кабинете, и у меня был один клиент.

— И что? Мне понравилось, что ты не сдался, — сказала Робин, — и я была уверена, что ты действительно хорош в своем деле.

— С чего, черт возьми, ты была уверена?

— Ну, я ведь видела, как ты работаешь, не так ли?

— Помнишь, как ты принесла поднос с кофе и печеньем? — спросил Страйк. — Мне и Джону Бристоу, в то первое утро? Для меня было непостижимо, где ты все это взяла. Это было похоже на ловкий фокус.

Робин рассмеялась.

— Я просто спросила у парня на нижнем этаже.

— И тогда ты сказала «мы»: «Я подумала, что мы, предложив клиенту кофе, не можем пойти на попятную».

— У тебя такая память, — воскликнула Робин, удивленная тем, что он так легко вспомнил точные слова.

— Да, но… и ты не… обычный человек, — сказал Страйк. Он взял свой почти пустой стакан и поднял его. — За детективное агентство Страйк и Эллакотт. И с тридцатилетием.

Робин взяла свой стакан, чокнулась с ним и допила.

— Черт, Страйк, посмотри на время, — вдруг сказала она, взглянув на часы. — Мне вставать в пять, я должна следить за бойфрендом мисс Джонс.

— Ага, хорошо, — буркнул Страйк, который с радостью мог бы провести еще пару часов здесь, в своем удобном кресле, залитый золотым светом, с запахом розы и мускуса, доносящимся из-за стола. Он подал знак, чтобы принесли счет.

Как и предполагала Робин, она пошатывалась на своих каблуках, когда пересекала бар, и ей потребовалось гораздо больше времени, чем обычно, чтобы найти жетон для своего пальто на дне сумочки.

— Не мог бы ты подержать, пожалуйста? — попросила она Страйка, протягивая ему мешочек со своими духами, пока рылась в сумке.

Получив ее пальто, Страйку пришлось помочь ей его надеть.

— Я определенно набралась, — пробормотала Робин, забирая маленький пурпурный мешочек, и через несколько секунд подтвердила это, подвернув каблук на краю круглого алого ковра на мраморном полу вестибюля и скользнув в сторону. Страйк поймал ее и, держа за талию, вывел из одного из боковых входов возле вращающейся двери.

— Извини, — сказала Робин, пока они осторожно спускались по крутым каменным ступеням перед отелем «Ритц», рука Страйка все еще обнимала ее за талию. Ей нравилось чувствовать его, большого и теплого рядом: чаще всего это ей приходилось поддерживать партнера, когда его правая нога отказывалась нести его вес после какого-нибудь чрезмерного перенапряжения. Он держал ее так крепко, что голова Робин почти лежала на его груди, и даже сквозь привычный запах сигарет она чувствовала аромат лосьона после бритья, который он наносил по особому случаю.

— Такси, — крикнул Страйк, показывая на черный кэб, плавно скользивший к ним.

— Страйк, — воскликнула Робин, отклонившись назад, чтобы заглянуть в его лицо.

Она собиралась поблагодарить его, сказать, как прекрасно провела вечер, но, когда их взгляды встретились, слов не нашлось. На мгновение все вокруг расплылось, как будто они стояли в эпицентре какого-то замедленного торнадо из шумящих машин и проносящихся огней, пешеходов и затянутого облаками неба, только ощущение и запах друг друга были настоящими. Страйк, взглянув в ее запрокинутое лицо, в ту же секунду забыл все свои суровые решения, сковывавшие его почти пять лет, и слегка наклонил голову, устремив свои губы к ее.

Но невольно выражение лица Робин изменилось от счастливого на испуганное. Он увидел это и снова выпрямился, но прежде чем кто-либо из них успел осознать, что произошло, обыденный рев мотоциклетного курьера возвестил о возвращении мира в его прежнее русло; торнадо миновал, Страйк вел Робин к открытой дверце такси, а она садилась на твердое сиденье.

— Спокойной ночи, — крикнул он ей вдогонку. Дверь захлопнулась, и такси отъехало, прежде чем ошеломленная Робин смогла решить, что она испытывает больше — шок, радость или сожаление.

Глава 2

Прошу тебя лишь об одном, Крупица моей вечной

Жизни — давай поговорим о том, Что в глубине моей сердечной.2

Мария Джейн Джевсбери.

К моему сердцу

Для Робин дни после той ночи в «Ритце» были наполнены тревогой и беспокойством. Она прекрасно понимала, что Страйк задал ей бессловесный вопрос, а в ответ получил молчаливое «нет», причем гораздо более решительное, чем если бы она не была полна бурбона с вермутом и к тому же застигнута врасплох. Теперь в поведении Страйка появилась сдержанность, слегка наигранная оживленность и решительное избегание любых личных тем. Барьеры, которые были разрушены за пять лет их совместной работы, казалось, выстроились заново. Робин боялась ранить Страйка, и не недооценивалай, какую боль может причинить случившееся даже такому уверенному и стойкому мужчине, как ее партнер.

Тем временем Страйк был полон самобичевания. Он не должен был совершать этот глупый, не спланированный шаг: разве несколько месяцев назад он не решил для себя, что отношения с напарницей невозможны? Они слишком часто проводили время вместе, были юридически связаны друг с другом бизнесом, и их дружба стала для него слишком ценной, чтобы рисковать ею, так почему же в золотом сиянии этих непомерно дорогих коктейлей он отбросил все свои правильные убеждения и поддался мощному импульсу?

Самоупреки смешивались с еще менее приятными чувствами. Страйк очень редко получал от женщин отказ, потому что довольно хорошо разбирался в людях. Никогда раньше он не делал шага, не будучи уверенным, что встретит взаимность, и уж точно еще ни одна женщина не реагировала так, как Робин: с тревогой, которая в худшие моменты могла показаться Страйку отвращением. Пусть он был со сломанным носом, полноватым и одноногим, а густые темные вьющиеся волосы напоминали лобковые, как их окрестили школьные друзья, раньше это никогда не мешало ему притягивать по-настоящему эффектных женщин. Его друзья мужского пола, в чьих глазах сексуальная привлекательность детектива была не так очевидна, часто возмущались и удивлялись тому, что он пользуется успехом у женщин. Возможно, невыносимое тщеславие заставляло его думать, что влечение к нему противоположного пола осталось прежним, даже когда его утренний кашель усилился и среди темно-каштановых волос начали появляться седые?

Однако еще хуже становилось от мыслей, что он совершенно неверно истолковывал чувства Робин на протяжении этих лет. Страйк полагал, что ее легкая неловкость в моменты, подталкивающие их к физической или эмоциональной близости, имела те же истоки, что и его собственная: решимость не поддаваться искушению. В дни после ее молчаливого отказа от его поцелуя, он продолжал прокручивать в голове случаи, которые, как ему казалось, доказывали взаимность влечения, снова и снова возвращаясь к моменту, как она прервала свой первый танец на свадьбе и оставила Мэтью на танцполе и последовала за ним. Они обнялись наверху лестницы отеля, и, когда Страйк прижимал ее в подвенечном платье, то мог поклясться, что услышал в голове Робин такую же опасную мысль: давай убежим — и к черту последствия. Неужели ему все это померещилось? Возможно и так.

Быть может, Робин и правда хотела сбежать, но лишь для того, чтобы просто вернуться в Лондон к работе. А в нем видела наставника и друга, но не более того.

В таком нестабильном и подавленном настроении Страйк встретил свое сорокалетие за обедом в ресторане, организованным, как и для Робин, их общими друзьями Ником и Илсой.

Здесь Робин впервые познакомилась со старинным другом Страйка из Корнуолла, Дэйвом Полвортом, который, как однажды предсказал Страйк, ей не очень понравился. Полворт был маленьким и болтливым, отрицательно отзывался обо всех аспектах лондонской жизни и называл женщин, в том числе обслуживавшую их официантку, «шлюхами». Робин, сидевшая на противоположном от Страйка конце стола, провела большую часть вечера за суетливой светской беседой с женой Полворта, Пенни, главными темами для которой были ее двое детей, дорогой Лондон и муж-придурок.

На день рождения Робин купила Страйку редкий пробный тираж первого альбома Тома Уэйтса «Время закрытия». Она знала, что Уэйтс — его любимый исполнитель, и лучшим воспоминанием о том вечере стало выражение нескрываемого удивления и удовольствия на лице Страйка, когда он развернул упаковку. Ей показалось, что между ними вернулась прежняя теплота, когда он поблагодарил ее, и Робин надеялась, что донесла до него мысль, что женщина не стала бы прикладывать столько усилий для выбора подарка мужчине, если бы не считала его привлекательным. Она не подозревала, что Страйк в тот момент спрашивал себя — считает ли Робин его и шестидесятипятилетнего Уэйтса современниками.

Через неделю после дня рождения Страйка подал в отставку Энди Хатчинс, который работал в их агентстве дольше всех. Это не стало неожиданностью: хотя его рассеянный склероз был в стадии ремиссии, работа все же сказывалась на здоровье. Они устроили для Энди прощальную вечеринку, на которой присутствовали все, кроме другого субподрядчика, Сэма Барклая, так как он вытащил короткую соломинку и в тот вечер преследовал цель в Вест-Энде.

Пока Страйк и Хатчинс разговаривали о делах по другую сторону столика в пабе, Робин беседовала с их новой сотрудницей, Мишель Гринстрит, которую новые коллеги по ее собственной просьбе называли Мидж. Это была манкунианка из полиции, высокая, стройная и подтянутая фанатка фитнес-залов с короткими, зачесанными назад темными волосами и ясными серыми глазами. Увидев накачанный пресс Мидж, когда та тянулась за самой верхней папкой в шкафу, Робин почувствовала легкую неуверенность, но ей нравилась ее прямота и тот факт, что та не считала себя компетентнее Робин, которая единственная в агентстве не была из полиции или военного учреждения. Сегодня вечером Мидж впервые призналась Робин, что главной причиной желания переехать в Лондон был тяжелый разрыв.

— Твоя бывшая тоже из полицейских? — спросила Робин.

— Нет. Она ни на одной работе не могла продержаться больше пары месяцев, — сказала Мидж с легкой горечью. — Она непризнанный гений, который либо напишет бестселлер, либо нарисует картину и получит за нее премию Тернера. Я отсутствовала целыми днями, зарабатывая деньги на оплату счетов, а она была дома и сидела в интернете. Когда нашла ее анкету на сайте знакомств Zoosk, я покончила со всем.

— Боже, мне жаль, — посочувствовала Робин. — Мой брак распался, когда я нашла в нашей постели бриллиантовую серьгу.

— Да, Ванесса говорила, — сказала Мидж, которую порекомендовала агентству подруга Робин из полиции. — Она сказала, что ты не оставила ее себе, а отдала этому гребанному придурку.

— Я бы его выпорола, — прохрипела Пэт Чонси, секретать, неожиданно врываясь в разговор. Пэт, пятидесятисемилетняя женщина с хриплым голосом, черными как вакса волосами и зубами цвета старой слоновой кости, всегда курила вне офиса, а внутри постоянно затягивалась электронной сигаретой.

— Была одна женщина, которая присылала мне фотографии моего первого мужа в стиле «ню» по почте, нахальная корова.

— Серьезно? — воскликнула Мидж.

— О да, — прорычала Пэт.

— И что ты сделала? — спросила Робин.

— Приколола их к входной двери, чтобы это было первым, что он увидит после возвращения с работы, — сказала Пэт. Она глубоко затянулась электронной сигаретой и добавила: — Ей в ответ я тоже кое-что отправила, на память.

— Что? — хором спросили Робин и Мидж.

— Не скажу, — ответила Пэт. — Но, скажем так, на тосты его не так-то легко намазать.

Взрыв хохота трех женщин привлек внимание Страйка и Хатчинса: Страйк поймал взгляд Робин, и она, ухмыльнувшись, не отвела его. Отворачиваясь, он чувствовал себя немного увереннее, чем в последнее время.

Уход Энди наложил на агентство дополнительную нагрузку, так как на тот момент у них в разработке находилось несколько непростых дел. Первое, и самое продолжительное, из них заключалось в попытке найти компромат на бывшего клиентки по прозвищу Мисс Джонс, которая была вовлечена в ожесточенную битву за опеку над своей маленькой дочерью. Мисс Джонс была хорошенькой брюнеткой, проявлявшей к Страйку очевидный интерес. Он вполне мог воспользоваться этим, чтобы поправить свое эго, если бы не нашел сочетание ее положения и навязчивости совершенно непривлекательным.

Их второй клиент тоже был из богатых: русско-американский миллиардер, живший между Москвой, Нью-Йорком и Лондоном. Недавно из его дома на Саут-Одли-стрит исчезло несколько очень ценных предметов, хотя охранная сигнализация не сработала. Клиент подозревал своего лондонского пасынка и хотел застукать его на месте преступления, не привлекая полицию и свою жену, которая склонна была считать своего вечно тусующегося и безработного отпрыска недооцененным совершенством. Скрытые шпионские камеры, контролируемые агентством, были спрятаны в каждом углу дома. Пасынок, который получил прозвище «Фингерс», также находился под наблюдением на случай, если попытается продать пропавшую шкатулку Фаберже или эллинистическую голову Александра Македонского.

Последнее дело агентства под кодовым названием «Грумер», по мнению Робин, было особенно неприятным. Известная международная корреспондентка одного из американских новостных каналов после трех лет отношений рассталась со своим бойфрендом, который к тому же был успешным телепродюсером. Вскоре после их резкого разрыва журналистка узнала, что бывший все еще общается с ее семнадцатилетней дочерью, которую Мидж прозвала Ножками. Семнадцатилетняя девушка, высокая и стройная блондинка, уже фигурировала в колонках светской хроники благодаря своей известной фамилии и модельной карьере. Несмотря на то, что агентство еще не зафиксировало сексуальных контактов между Ножками и Грумером, его язык тела во время тайных встреч не был похож на отеческий. Эта ситуация приводила мать Легс в состояние ярости, страха и подозрительности, что отравляло ее отношения с дочерью.

К всеобщему облегчению, обусловленному напряженной работой после ухода Энди, в начале декабря Страйку удалось переманить бывшего офицера полиции по имени Дев Шах из конкурирующего детективного агентства. Неприязнь между Страйком и Митчем Паттерсоном, главой упомянутого агентства, возникла еще до этого, так как Паттерсон однажды устроил слежку за самим Страйком. Когда Шах на вопрос: «Почему вы хотите покинуть Patterson Inc?» ответил: «Я устал работать на мудаков» Страйк тут же нанял его.

Как и Барклай, Шах был женат и у него был маленький ребенок. Он оказался ниже своих новых коллег мужского пола, а его ресницы были настолько густыми, что Робин они казались накладными. Все в агентстве полюбили Дева: Страйк за то, что он быстро соображал и методично вел записи; Робин — за его сухое чувство юмора и то, что она про себя называла отсутствием пофигизма; Барклай и Мидж оценили, что Шах сразу показал себя как командный игрок, не собираясь выпячиваться, чтобы затмить других сотрудников; а Пэт, как она призналась своим хриплым голосом Робин, вручая ей квитанции в одну из пятниц, он понравился потому что «мог бы составить конкуренцию Имрану Кхану, не так ли? Такие глаза!»

— Эмм, очень красивые, — равнодушно сказала Робин, подсчитывая квитанции. Предыдущие двенадцать месяцев Пэт, не скрывая, надеялась, что Робин поддастся чарам их предыдущего субподрядчика, чья привлекательная внешность была эквивалентна его отвратительности. Робин могла быть только благодарна тому факту, что Дев был женат.

Ей пришлось временно отложить свои планы по поиску квартиры из-за долгих часов работы, но она все равно вызвалась присмотреть за домом миллиардера на Рождество. Ей нужен был предлог, чтобы не ездить к родителям в Мэссэм, где Мэтью и Сара, она не сомневалась, будут демонстрировать своего новорожденного ребенка неизвестного ей пола, гуляя по тем местам, где когда-то подростками они с Мэтью ходили рука об руку. Родители Робин были разочарованы, а Страйк явно не хотел принимать ее предложение.

— Все в порядке, — сказала Робин, не желая вдаваться в подробности. — Я лучше останусь в Лондоне. Ты же пропустил Рождество в прошлом году.

Она чувствовала моральное и физическое истощение. Ей пришлось почти беспрерывно работать в течение последних двух лет, которые включали расставание и развод. Недавно выросшая стена между ней и Страйком беспокоила ее, и хотя меньше всего она хотела бы вернуться в Мэссем, перспектива работать в праздничный сезон ее удручала.

Позже, в середине декабря, любимая кузина Робин Кэти в последнюю минуту пригласила ее присоединиться к лыжной вечеринке на Новый год. Одна пара отказалась ехать, узнав о беременности жены; шале уже было оплачено, и Робин оставалось только купить авиабилеты. Она никогда в жизни не каталась на лыжах, но поскольку Кэти и ее муж намеревались по очереди присматривать за своим трехлетним сыном, пока один из них был на склонах, то ей всегда было бы с кем поболтать, если она вдруг не захочет провести время, падая с детских горкок. Робин подумала, что поездка поможет вернуть ей чувство уверенности и спокойствия, которые ускользали от нее в Лондоне. Только после того, как она согласилась, ей стало известно, что помимо Кэти и ее мужа, а также пары общих друзей из Мэссэма, на вечеринке будет Хью «Лесоруб» Джекс.

Она не рассказала Страйку ни одну из этих деталей, ограничившись тем, что у нее появился шанс покататься на лыжах, и она хотела бы им воспользоваться, поэтому ей придется взять в новогодний отпуск чуть больше дней, чем планировалось. Осознавая, что Робин полагается гораздо больше выходных, чем она брала, Страйк без колебаний согласился и пожелал ей хорошо провести время.

Глава 3

Сиянью глаз твоих в цвет зрелого вина Подвластно в один миг меня свести с ума…3

Эмили Пфайффер. Стихотворение для своего времени

28 декабря бывший парень мисс Джонс, который в течение нескольких недель жил, казалось бы, безупречной жизнью, наконец существенно прокололся, купив на глазах у Дева Шаха большое количество кокаина, который он употребил в компании двух эскортниц, прежде чем отвезти их к себе в Ислингтон.

Ликующая мисс Джонс настояла на своем приходе в офис, и после просмотра фотографий, сделанных Шахом, попыталась обнять Страйка. Когда он мягко, но решительно оттолкнул ее, клиентка казалась скорее заинтригованной, чем оскорбленной. Оплатив последний счет, она все-таки поцеловала Страйка в щеку, смело заявив ему, что в долгу не останется и надеется, что однажды он ей позвонит, а затем удалилась в облаке духов «Шанель № 5».

На следующий день мать-корреспондент из дела по Грумеру уехала в Индонезию, чтобы вести репортаж об авиакатастрофе. Незадолго до своего отъезда она позвонила Страйку и сообщила, что ее дочь планирует провести новогоднюю ночь в клубе «Аннабель» с семьей школьной подруги. Она была уверена, что Грумер попытается встретиться там с ее дочерью, и потребовала, чтобы детективы агентства следили за ней этой ночью.

Страйку, который предпочел бы обратиться за помощью к кому-нибудь другому, пришлось позвонить мисс Джонс, которая могла бы провести его и Мидж в качестве своих гостей в этот клуб, куда пускали только его членов. Страйк хотел взять с собой Мидж не только потому, что при необходимости она могла бы проскользнуть за Ножками в женскую уборную, но и чтобы предотвратить мысли мисс Джонс о его намерении переспать с ней.

Поэтому он испытал огромное облегчение, когда мисс Джонс позвонила ему за два часа до предполагаемой встречи и сообщила, что у ее дочки поднялась температура.

— ...и еще эта чертова няня приболела, а мои родители сейчас на Мюстике, так что я влипла, — разочаровано сказала она ему. — Но вы все равно можете идти: я внесла ваши имена в список приглашенных.

— Очень признателен, — сказал ей Страйк. — Надеюсь, вашей дочке скоро станет лучше.

Он повесил трубку, прежде чем мисс Джонс успела назначить какие-либо встречи в будущем.

В 11 часов вечера Страйк и Мидж, одетая в бархатный фрак темно-красного цвета, обосновались на первом этаже клуба на Беркли-сквер, где заняли столик между двумя зеркальными колоннами под сотнями золотых гелиевых шаров, с которых свисали сверкающие ленты. Их семнадцатилетняя цель наблюдения сидела за несколько столиков от них с семьей своей школьной подруги. Она то и дело поглядывала в сторону входа в ресторан со смешанным выражением надежды и нервозности на лице. Мобильные телефоны в «Аннабель» были запрещены, и Страйк мог видеть растущее разочарование беспокойного подростка из-за того, что она вынуждена была полагаться исключительно на свои чувства в получении информации.

— На пять часов. Компашка из восьмерых. — сказала тихо Мидж. — На тебя глазеют.

Страйк заметил их только после слов Мидж. Мужчина и женщина за столиком на восемь человек были повернуты в его сторону и откровенно пялились. На женщине, чьи длинные волосы имели такой же клубнично-золотистый оттенок, как у Робин, было облегающее черное платье и туфли на шпильках со шнуровкой, обвивавшей ее гладкие загорелые ноги до колен. Мужчина в парчовом смокинге и пижонском галстуке казался Страйку смутно знакомым, хотя он и не смог сразу его вспомнить.

— Думаешь, они узнали тебя из газет? — предположила Мидж.

— Очень надеюсь, что нет, — проворчал Страйк. — Иначе я не смогу работать.

В прессе, как правило, использовалась фотография Страйка времен его службы в армии, теперь же он был старше, с более длинными волосами и гораздо тяжелее. В тех случаях, когда ему приходилось давать показания в суде, он появлялся с густой бородой, которую всегда мог быстро отрастить при необходимости.

Страйк нашел отражения следивших за ним в ближайшей колонне и увидел, что они о чем-то говорят, склонившись друг к другу. Женщина была очень хороша и — что, казалось необычным для этого места — на ее лице не было признаков внешнего вмешательства: на лбу все еще появлялись морщинки, когда она вскидывала брови, губы не были неестественно пухлыми, и она была еще слишком молода — возможно, лет тридцати пяти — чтобы подвергаться операции, превратившей лицо самой старшей гостьи за ее столом в пугающую маску.

Неподалеку от Страйка и Мидж тучный русский гость клуба объяснял сюжет «Тангейзера» своей спутнице, которая была значительно моложе его.

— ...но Мездрич обновил оперу, — рассказывал он, — и в сцене оргий в пещере Венеры теперь появляется Иисус…

— Иисус?

—Да, и так как церковь очень недовольна, то Мездрича уволят, — мрачно закончил русский, поднося к губам бокал с шампанским. — Он настаивает на своем видении произведения, но попомни мои слова — это для него добром не кончится.

— Легс встает, — сообщил Страйк Мидж, когда молодая девушка вышла из-за стола вместе с остальными членами компании, взмахивая страусиными перышками своего мини-платья.

— Направляется танцевать, — догадалась Мидж.

Она была права. Десять минут спустя Страйк и Мидж заняли удобную позицию в нише рядом с крошечной танцплощадкой, откуда им было хорошо видно свою цель, танцующую в туфлях на чересчур высоких для нее каблуках. Ее взгляд все чаще метался в сторону входа.

— Интересно, нравится ли Робин кататься на лыжах? — Мидж крикнула Страйку, когда Uptown Funk стал заполнять зал. — Мой приятель сломал ключицу, когда впервые попробовал. Ты катался?

— Нет, — ответил Страйк.

— Церматт — прекрасное место — громко сказала Мидж, а затем еще что-то добавила, но Страйк не расслышал.

— Что? — переспросил он.

— Я говорю — интересно, воспользуется ли она ситуацией? Хорошая возможность, все-таки Новый год…

Легс жестом показала своей школьной подруге, что хочет передохнуть. Покинув танцпол, она схватила свою вечернюю сумочку и направилась к выходу из зала.

— Собирается воспользоваться мобильным в туалете, — предсказала Мидж и проследовала за ней.

Страйк остался в нише, держа в руке уже теплую бутылку безалкогольного пива, а его единственным спутником была огромная лепная голова Будды. Подвыпившие люди теснились на диванах рядом с ним, перекрикивая музыку. Страйк только что ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, когда увидел как мужчина в парчовом пиджаке направлялся к нему, спотыкаясь о ноги и сумочки. Теперь, наконец, Страйк вспомнил кто он: Валентин Лонгкастер, один из сводных братьев Шарлотты.

— Давно не виделись, — крикнул он, добравшись до Страйка.

— Да, — сказал Страйк, пожимая протянутую ладонь. — Как дела?

Валентин поднял руку и откинул свою длинную влажную челку назад, показав широко расширенные зрачки.

— Неплохо, — прокричал он сквозь грохочущие басы. — Не жалуюсь.

Страйк заметил слабый след белого порошка в одной ноздре.

— Ты здесь по делу или развлекаешься?

— Развлекаюсь, — солгал Страйк.

Валентин прокричал что-то неразборчивое, и Страйк расслышал имя мужа Шарлотты, Джейго Росса.

— Что? — крикнул он в ответ без улыбки.

— Говорю, Джейго хочет вовлечь тебя в бракоразводный процесс.

— Это будет непросто, — громко сказал Страйк в ответ. — Я не видел ее много лет.

— Джейго так не считает! — кричал Валентин. — Он нашел на ее старом телефоне обнаженную фотографию, которую она отправляла тебе!

Черт.

Валентин поднял руку, чтобы опереться на Будду. Его спутница с клубнично-золотистыми волосами наблюдала за ними с танцпола.

— Это Мэдлин, — прокричал Валентин на ухо Страйку, проследив за его взглядом. — Она считает тебя сексуальным.

Валентин пронзительно засмеялся. Страйк молча потягивал пиво. Наконец до молодого человека дошло, что от Страйка больше ничего не добьешься, поэтому он встал, шутливо отсалютовал и, спотыкаясь, скрылся из виду. Как раз в этот момент Легс появилась на краю танцпола и рухнула в своих парящих страусиных перьях на бархатный табурет с выражением явного страдания на лице.

— Была в уборной, — сообщила Мидж Страйку, присоединившись к нему через несколько минут. — Не думаю, что она пользовалась телефоном.

— Хорошо, — жестко ответил Страйк. — Думаешь, он пообещал ей, что придет?

— Похоже.

Страйк сделал еще один глоток теплого пива и громко спросил:

— Так сколько человек отправилось с Робин в эту поездку?

— Полагаю, шестеро, — крикнула Мидж в ответ. — Две пары и один запасной парень.

— Ясно, — сказал Страйк, кивая, будто эта информация не имела никакого значения.

— Они пытались свести ее с ним, — сказала Мидж. — Робин рассказывала мне перед Рождеством… Его зовут Хью Джекс, — она выжидающе посмотрела на Страйка. — Большой топор.

— Хах, — вымучено ухмыльнулся Страйк.

— Ага, ха-ха. Почему, — прокричала Мидж ему в ухо, — родители не произносят имя вслух, прежде чем выбрать его?

Страйк кивнул, не сводя глаз с Легс, которая вытирала нос тыльной стороной ладони.

Было без четверти двенадцать. Если повезет, думал Страйк, как только в полночь наступит новый год, семья школьной подруги Легс заберут ее и благополучно доставят домой в Челси.

Пока он смотрел, к его цели подошла та самая подруга, чтобы снова позвать ее на танцпол. Без десяти полночь Легс снова исчезла в направлении дамского туалета с Мидж на хвосте. Страйку, у которого от культи болела нога и который с удовольствием бы присел, ничего не оставалось, как прислониться к гигантскому Будде, потому что большинство сидячих мест были завалены сумочками и сброшенными куртками, которые он не хотел переносить. Его пивная бутылка опустела.

— Тебе не нравится канун Нового года или что-то еще? — раздался рядом с ним голос с акцентом лондонского рабочего класса. Это была та женщина с клубнично-золотистыми волосами, слегка раскрасневшаяся и растрепанная после танцев. Страйк не заметил ее приближение из-за многочисленной толпы, которая повставала со своих мест и хлынула на маленькую танцплощадку: к полуночи нарастало оживление.

— Не очень, — крикнул он ей в ответ.

Она была очень привлекательной и определенно под кайфом, хотя говорила абсолютно связно. Несколько изящных золотых ожерелий висело на ее тонкой шее, платье без бретелек обтягивало грудь, а полупустой бокал для шампанского в руке грозил выплеснуть свое содержимое.

— И мне тоже, не в этом году, — прокричала она ему в ухо. Ему нравилось слышать ист-эндский акцент среди всех этих представителей высшего класса. — Ты Корморан Страйк, верно? Валентин мне сказал.

— Верно, — подтвердил он. — А ты..?

— Мэдлин Курсон-Майлз. Ты ведь не работаешь сегодня вечером, да?

— Нет, — солгал он, но не спешил прогнать ее так, как это было с Валентином. — Почему этот Новый год не твой любимый?

— Джиджи Казенове.

— Прости, что?

— Джиджи Казенове, — сказала она громче, наклоняясь, ее дыхание щекотало его ухо. — Ну, певица? Она была моей клиенткой.

Когда она увидела его непонимающий взгляд, то добавила:

— Сегодня утром ее нашли повешенной.

— Черт, — воскликнул Страйк.

— Да, — сказала Мэдлин. — Ей было всего двадцать три.

Она потягивала шампанское с мрачным видом, а затем прокричала ему в ухо:

— Никогда раньше не встречала частного детектива.

— Это насколько тебе известно, — ответил Страйк, и она рассмеялась. — Чем ты занимаешься?

— Я ювелир, — крикнула она в ответ, и ее легкая улыбка сказала Страйку, что большинство людей узнали бы ее.

В этот момент танцпол был переполнен разгоряченными телами. Многие люди надели блестящие праздничные шляпы. Страйк видел, как дородный русский, который говорил о «Тангейзере», обливался потом, подпрыгивая в ритм песни «Rather Be» группы Clean Bandit.

Мысли Страйка переключились на Робин, которая сейчас была где-то в Альпах, возможно, пьяная от глинтвейна, танцующая с недавно разведенным мужчиной, на встрече с которым настаивали ее друзья. Он вспомнил выражение ее лица, когда наклонился для поцелуя.

С тобой мне так легко, (в помещении звенел голос Джесс Глинн)

И эта простота священна, Когда мы вместе здесь, Имею все, что я хотела…

“Одна минута до 2015 года, дамы и господа”, — сообщил диджей, и Мэдлин Курсон-Майлз взглянула на Страйка, осушила свой бокал с шампанским и снова прокричала ему в ухо:

— Эта высокая девушка в смокинге — твоя девушка?

— Нет. Друг, — ответил Страйк. — Сегодня вечером мы оба не у дел

— Значит, она не будет возражать, если я поцелую тебя в полночь?

Он посмотрел вниз на ее милое, манящее лицо, теплые карие глаза, волосы, рассыпавшиеся по обнаженным плечам.

— Она не будет, — сказал Страйк с полуулыбкой.

— А ты будешь?

«Приготовьтесь», — проревел диджей.

— Ты замужем? — спросил Страйк.

— Разведена, — ответила Мэдлин.

— Встречаешься с кем-нибудь?

— Нет.

«Десять…»

— В таком случае, — сказал Корморан Страйк, отодвигая пустую пивную бутылку.

«Восемь…»

Мэдлин наклонилась, чтобы поставить свой бокал на ближайший столик, но промахнулась: он упал на покрытый ковром пол, однако она, выпрямившись, лишь пожала плечами.

«Шесть…пять…»

Она обвила своими руками его шею. Он обнял ее за талию. Она была тоньше Робин, Страйк чувствовал ее ребра через обтягивающее платье. Желание в ее глазах было для него как бальзам. Это был канун Нового года. К черту все.

«Три … два … один…»

Она прижалась к нему, запустив руки в его волосы, а язык — ему в рот. Воздух вокруг них был наполнен криками и аплодисментами. Они не отпускали друг друга, пока не прозвучали первые хриплые такты песни «Auld Lang Syne». Страйк огляделся. Не было видно ни Минж, ни Легс.

— Мне скоро надо будет уйти, — крикнул он, — но я хочу узнать твой номер.

— Тогда дай мне свой телефон.

Мэдлин набрала для него свой номер, затем вернула телефон и, подмигнув, пошла прочь, растворившись в толпе.

Мидж появилась через четверть часа. Легс вернулась к школьной подруге, ее тушь была размазана.

— Она продолжала искать место, откуда могла бы позвонить, но безуспешно, — прокричала Мидж ему в ухо. — Поэтому вернулась в туалет, чтобы хорошенько поплакать.

— Очень жаль, — сказал Страйк.

— У тебя на губах помада? — спросила Мидж, глядя на него снизу вверх.

Он вытер рот тыльной стороной ладони.

— Встретил старую подругу моей матери, — сказал он. — Что ж, счастливого 2015 года.

— И тебе того же, — сказала Мидж, протягивая руку, которую он пожал.

Глядя на ликующую толпу, где летали воздушные шары и взрывались блестки от хлопушек, Мидж прокричала Страйку в ухо:

— Никогда раньше не встречала Новый год в туалете. Надеюсь, это не дурное предзнаменование.

Глава 4

Ну а пока покойтесь с миром лета розы Портрет ваш инеем напишут нам

морозы.

Зима нам дарит снега чистые страницы,

Чтоб с новой силой снова жизнью насладиться.6

Хелен Джексон. Январь

В целом Робин хорошо провела время в Церматте. Она уже забыла, каково это — спать по восемь часов в сутки; она наслаждалась едой, катанием на лыжах и компанией своих друзей; и почти не дрогнула, когда Кэти, с выражением беспокойства, сменившегося облегчением после спокойной реакции Робин, сообщила, что Мэтью с Сарой действительно приезжали в Мэссем на Рождество вместе со своим новорожденным сыном.

— Они назвали его Уильям, — сказала Кэти. — Как-то вечером мы встретили их в пабе «Гнедая лошадь». С ребенком нянчилась тетя Мэтью. Эта Сара мне совсем не нравится. Очень уж самодовольная.

— Я тоже не скажу, что без ума от нее, — сказал Робин. Она была рада, что избежала почти неминуемой встречи в их родном городе, а, если повезет, на следующее Рождество настанет очередь семьи Сары принимать у себя внука, так что опасного столкновения не случится.

Из спальни Робин открывался вид на заснеженный Маттерхорн, который пронзал ярко-голубое небо, как гигантский клык. Свет на этой горе, в форме пирамиды, менялся от золотого до персикового, от чернильно-синего до верескового, в зависимости от угла наклона солнца, и, сидя в одиночестве в своей комнате, созерцая пик, Робин была как никогда близка к состоянию умиротворения и понимания своего пути, которые она искала, отправляясь в это путешествие.

Единственной деталью праздника, которую Робин с радостью бы исключила, стал Хью Джекс. Он был на пару лет старше и занимался фармацевтической химией. Его аккуратная песочная бородка, широкие плечи и большие голубые глаза делали его довольно приятным, но все же Робин он казался немного жалким.

Независимо от темы беседы, ему каким-то неимоверным способом удавалось свернуть разговор к своему разводу, который, по-видимому, стал для него полной неожиданностью. После шести лет брака его жена вдруг объявила, что она с ним несчастлива, причем уже довольно давно, собрала чемоданы и уехала. За первые дни выходных Хью дважды успел поведать Робин свою печальную историю, и после второго, практически идентичного рассказа, она искала любую возможность, чтобы больше не пересекаться с ним за ужином. К сожалению, намека он не понял и продолжил искать ее общества, пытаясь расспросить о подробностях ее неудачного брака таким скорбным тоном, будто они оба страдали от одной и той же неизлечимой болезни. Робин решила продемонстрировать оптимизм, сказав ему, что в море еще много рыбы и она, например, даже рада снова почувствовать свободу. Водянисто-голубые глаза Хью чуть повеселели, когда он ответил ей, что восхищается такой смелостью, и Робин забеспокоилась, как бы он не воспринял ее заявление о счастливой независимости как молчаливое приглашение.

— Он милый, правда? — с надеждой спросила Кэти вечером в баре, когда Робин, наконец, удалось избавиться от Хью, прослушав целый час анекдоты о его бывшей жене.

— Он ничего, — подбирала слова Робин, не желая обидеть кузину, — но совсем не в моем вкусе, Кэти.

— Обычно он довольно забавный, — разочарованно сказала Кэти. — Ты не видела его, когда он в ударе. Вот посмотришь, когда он приговорит пару стаканчиков.

Но в канун Нового года, выпив много пива и шнапса, Хью сначала стал буйным, что было не особенно забавным, а затем — чересчур сентиментальным. В полночь две пары начали целовать своих партнеров, и Хью с затуманенным взглядом потянулся к Робин, которая позволила ему поцеловать себя в щеку, а затем попыталась освободиться, пока он пьяно дышал ей на ухо: «Ты такая милая».

— Спасибо, — сказала Робин, а затем: — теперь можешь меня отпустить, пожалуйста?

Он послушался, и вскоре Робин пошла к себе, заперевшись изнутри. Погасив свет, она услышала стук в дверь: Робин лежала в темноте, притворяясь спящей, и слушала, как медленно удаляются шаги.

Другим аспектом, нарушавшим идиллию ее отдыха, стали размышления о Страйке и о случившемся возле «Ритца». Во время попытки удержаться в вертикальном положении на лыжах, было проще избавиться от навязчивых мыслей о ее партнере, но в остальное время ее разум поневоле продолжал обдумывать, что произошло бы, если бы она отбросила свои сомнения и страхи и позволила ему поцеловать себя. Это неизбежно возвращало к другому вопросу, который она задавала себе, прогуливаясь по теплому белому песку на Мальдивах три года назад. Неужели она должна проводить каждый отпуск, всю оставшуюся жизнь, задаваясь вопросом, влюблена ли она в Корморана Страйка?

Не должна, сказала она себе. Конечно, он дал тебе шанс, который бывает раз в жизни, и, возможно, ты даже немного любишь его, ведь он твой лучший друг, но ты не влюблена в него. А если быть честнее с собой и признать, что все-таки чувство есть, то тогда придется это пережить. Да, может, его задело, когда ты не позволила ему поцеловать себя, но уж лучше так, чем он будет думать, будто ты изнываешь от любви. Влюбленный партнер — это самое последнее, что ему нужно.

Если бы только она могла стать такой женщиной, которая может насладиться поцелуем пьянящим вечером, а потом сделать вид, что ничего значительного не произошло. Судя по ее знаниям о личной жизни Страйка, ему нравились именно такие: женщины, которые играли в эти игры с той непринужденностью, которую Робин никогда не постичь.

На второй неделе января она вернулась в офис, привезя с собой большую коробку швейцарского шоколада. Всем, кто спрашивал, в том числе Страйку, она говорила, что провела чудесные выходные.

Глава 5

Это странная тайна, сила слов!

В них есть жизнь и смерть. От одного слова щеки зардеются малиновой краской, несущей много смыслов, или в жилах потечет холод, смертельно опасный для сердца.

Летиция Лэндон

«Сила слов»

14 сентября 2011 года

The Buzz, новостной и развлекательный веб-сайт

The Buzz беседует с Джошем Блэем и Эди Ледвелл, создателями потрясающего мультфильма «Чернильно-черное сердце», выходящего на YouTube.

Корреспондент: «Мультфильм о разлагающихся частях тела, паре скелетов, демоне и призраке.… Как можно объяснить его популярность?»

Эди: «Погодите, Дрек — это демон?»

Корреспондент: «Вот вы и расскажите об этом!»

Эди: «Я, правда, не знаю».

Джош смеется

Корреспондент: «Имею в виде, что если ты описываешь “Чернильно-черное сердце” людям, которые его не смотрели, они удивляются его популярности».

Эди и Джош смеются

Корреспондент: «Вы ожидали такую реакцию на вашу — давайте честно — очень странную анимацию?»

Эди: «Нет, на самом деле нет».

Джош: «Нам просто было весело. По сути, там наши внутренние шутки».

Эди: «Но оказалось, эти шутки поняло гораздо больше людей, чем мы ожидали».

Корреспондент: «Вот вы говорите ‘шутка’ — а люди находят много смыслов в этой истории!».

Джош: «Да, и мы… иногда думаем: “О да, полагаю, это то, что мы имели в виду”, но в других случаях…»

Эди: «Иногда они видят то, чего… ну, то, чего там нет, а иногда то, чего мы никогда не видели, и не предполагали».

Корреспондент: «Например?»

Джош: «Говорящий червь. Мы подумали, это забавно, червь на кладбище, понимаете, поедает разлагающиеся тела. Нам понравилась этот образ: ему не нравится своя работа, и он говорит о ней так, как будто это скучная жестокая рутина. Как будто работаешь на фабрике. А на самом деле это просто объевшийся червяк».

Эди: «Но потом появились люди, которые считали, это фаллический символ, все в таком духе. И группа родителей, жалующихся…»

Джош: «...жалующихся, что мы делаем шутки для детей о гениталиях».

Эди: «Мы точно этого не делали. Червь — это не пенис».

Все смеются

Корреспондент: «Так почему же, по-вашему, “Чернильно-черное сердце” стало таким популярным?»

Эди: «Мы знаем об этом не больше тебя. Мы внутри этой истории. Мы не можем видеть это с другой стороны».

Джош: «Можем только предположить, что на свете гораздо больше неуравновешенных людей, чем мы думали».

Все смеются

Корреспондент: «Как вы думаете, что такого в Харти, герое-сердце без тела, которого так любят люди? Ты сам озвучиваешь Харти, верно, Джош?»

Джош: «Да. Э-э… надолго задумывается. Полагаю, он знает, что он плохой, но он пытается быть хорошим».

Эди: «Хотя на самом деле он не такой уж плохиш. Иначе он не пытался бы быть хорошим».

Джош: «Думаю, люди видят в нем себя».

Эди: «Он прошел через многое».

Джош: «Ну да, прошел сквозь грудную клетку, крышку гроба и шесть футов земли».

Все смеются

Корреспондент: «Какие у вас планы? Остаетесь на YouTube или…?»

Эди: «Да мы ничего не планируем, верно?»

Джош: «Планы это для снобов».

Корреспондент: «Но ваш проект процветает! Приносит вам деньги, верно?»

Джош: «Да. Кто бы мог предположить? С ума сойти!».

Корреспондент: «Вам кто-нибудь помогает? Агент, еще кто-нибудь..?»

Джош: «Наш друг, он разбирается в этом и помогает нам, да».

Корреспондент: «Ваши фанаты создали онлайн-игру, похожую на ту, в которую Дрек играет в мультфильме. Вы знаете об этом?»

Джош: «Да, увидели на днях. У программы впечатляющий код».

Эди: «Хотя это странно, потому что игра Дрека, та, что в мультфильме…»

Джош: «Да уж..»

Эди: «...на самом деле это не игра. Имею в виду, это совсем другое, верно?»

Джош качает головой

Эди: «Предполагалось, что это будет нечто большее… смысл игры в том, что на самом деле это не игра».

Корреспондент: «Поэтому, когда Дрек заставляет всех ‘играть в игру’...”

Эди: «Разве он заставляет? Не знаю, может ли он заставить. Думаю, они как бы потешаются над ним, потому что ему скучно…»

Джош: «Сучно»..

Эди: «Да, сучно, и они соглашались играть, но это всегда оканчивалось плохо для одного из них».

Джош: «Игра Дрека это.. ну, знаешь голосом Дрека: “Давай сыграем, бва”… соблюдайте правила, ведите себя предсказуемо».

Корреспондент: «Значит, это просто метафора?»

Эди: «В этом и парадокс, потому что сам Дрек никогда не играет по правилам. Ему просто нравится наблюдать, как все остальные пытаются повторять за ним».

Корреспондент: «Вы говорите, что не планируете, но будут ли…»

Джош: «Футболки с надписью “Дрек”? На днях кто-то спросил нас, где можно купить футболку с Дреком».

Эди: «Мы просто… ты серьезно?»

Корреспондент: «Значит, никакого мерча, сувенирной продукции?»

смеются

Джош: «Мы не планируем мерч. Нам нравится так, как оно есть. Нам нравится просто валять дурака. Мы не бизнесмены».

Эди: «Мы скорее те люди, которые лежат на кладбище и представляют себе, как вокруг парят сердца без тел».

Все смеются

15 сентября 2011 года

Один из чатов внутри онлайн-игры о Дреке между создателями игры

15 сентября 2011 20:38

Аноми: “Не то, что мы имели в виду”. Мы взяли все правила из ее чертова мультфильма, претенциозная стерва.

Морхауз: Успокойся.

Аноми: Это сыграет против Ледвелл. Ей насрать на фанатов, когда она говорит, что они тупые, если им нравится наша игра.

Морхауз: Она не говорила этого.

Аноми: Конечно, она так и говорила. Она сказала, что мы пара говнюков, которые не понимают ее метафор.

Аноми: Она сама будет виновата, если фандом отвернется от нее после этого.

Морхауз: Да, кстати, об этом. Может, ты не будешь кричать об этом в Твиттере?

Аноми: Знаешь, о чем дело на самом деле? Наша игра становится слишком популярной. Ей не нравится то, что фанаты ищут нас в надежде развлечься между выходами эпизодов. Она боится, что мы обретем слишком большое влияние. В будущем она попытается закрыть нас.

Морхауз: У тебя мания преследования? Мы никому не угрожаем, мы не зарабатываем на этом деньги, это дань уважения мульфильму.

Аноми: Не забывай, я, черт побери, ее знаю. Она страшная лицемерка, жадная до денег.

5 февраля 2013 года

Из The Buzz, новостного и развлекательного веб-сайта

Неудержимо успешный YouTube-проект «Чернильно-черное сердце» продолжится на Нетфликсе

Культовый мультфильм «Чернильно-черное сердце» уходит с платформы YouTube на Нетфликс. Вторая серия фильма уже находится в стадии разработки. Аниматоры Джош Блэй и Эди Ледвелл, которые выдумали мультфильм о кладбище в Хайгейте, по слухам, уже получили немалую шестизначную сумму от этого стримингового сервиса.

Поклонники мультфильма раскололись на два лагеря по поводу его перехода из неформала в мейнстрим. Одни фанаты радуются, другие обеспокоены тем, что теперь будет нарушена тесная связь между создателями и фанатами.

Анонимный большой фанат по прозвищу Аноми, создатель популярной многопользовательской игры «Дрек», сообщил в Твиттере:

«Итак, ожидаемая коммерциализация Ледвелл началась. Похоже, всё, что любили фанаты, будет принесено в жертву деньгам. Готовьтесь к худшему, Чернильные сердца».

6 февраля 2013 года

Чат внутри игры между Аноми и тремя модераторами игры “Дрек”

<Чат модераторов>

6 февраля 2013 года 21:41

<Аноми, Хартелла, Фиенди1, Червь28>

Аноми: Видели, что меня цитировал The Buzz?

Хартелла: Ты прославился.

Аноми: Я давно знаменитость.

Аноми: Все в фандоме хотят знать, кто такой Аноми.

Хартелла: Это так, хотим!

Фиенди1: До сих пор не понимаю, почему твои верные модераторы не знают этого.

Аноми: У меня есть свои причины.

Аноми: Говорил же, что они собираются уходить на Нетфликс, верно?

Хартелла: Как ты всегда узнаешь, что произойдет?!

Аноми: Я гений. В любом случае, думаю, нам нужны два-три новых модератора, к нам приходят и приходят новые пользователи.

Аноми: Можно спросить эту девушку, Папервайт. Она кажется сообразительной.

Хартелла: ЛордДрек играет дольше, и он мне очень нравится.

Аноми: Что ты имеешь в виду, говоря, что он тебе ‘очень нравится’?

Хартелла: Ну, он кажется довольно милым, и он большой поклонник мультфильма и игры.

Аноми: Я не хочу, чтобы здесь заводили друзей. Правило №14, помнишь? Полная анонимность.

Хартелла: Я не знаю его в реальной жизни, он просто кажется хорошим парнем!

Аноми: Хорошо, я спрошу его и Папервайт. И, может быть, Вилепечора, он всегда здесь, сможет заработать себе на пропитание.

Хартелла: Разве тебе не нужно посоветоваться с Морхаузом?

Аноми: Почему?

Аноми: Он будет рад любому моему решению.

Аноми: Я знаменитость, не забывай.

Хартелла: Лол.

Хартелла: Кстати, где Морхауз? В последнее время он почти не появлялся.

Аноми: Он вернется, не волнуйся.

<Новый приватный чат открыт>

6 февраля 2013 года 21:42

<Фиенди1 приглашает Червя28>

<Червь28 присоединился к чату>

Фиенди1: Она ведет себя всё так же вызывающе, согласна? “Я гений!”.

Червь28: Аноми?

Фиенди1: Кто же еще?

Червь28: Ты всё еще думаешь, что Аноми это девушка?

Фиенди1: Она точно девчонка, судя по тому, как она говорит.

Червь28: Морхауз знает Аноми в реальной жизни и говорит, это мужчина.

Фиенди1: Только для того, чтобы запутать следы.

Червь28: Аноми — это все-таки нечто.

Фиенди1: Каждый человек — это нечто.

Червь28: Я имею в виду, он знает всю подноготную “Чернильно-Черного сердца”.

Фиенди1: Может, не знаю.

Червь28: Не хочется, чтобы они уходили из YouTube. У меня нет подписки на Нетфликс. До слез, когда это объявили.

Фиенди1: Мне тоже было грустно, Аноми нужно перестать поливать грязью Л. В конечном итоге из-за нее всё закроют.

Червь28: Боже, не говори так, я умру.

28 мая 2014 год. The Buzz, новостной и развлекательный веб-сайт Агент Эди Ледвелл подтверждает, что она госпитализирована

Уже несколько дней ходили слухи. И вот Аллан Йомен, агент сценариста и аниматора Эди Ледвелл, подтвердил, что соавтор «Чернильно-черного сердца» была госпитализирована в ночь на 24 мая, а сейчас выписана домой.

В своем заявлении Йомен, управляющий креативным агентством AYCA, сказал:

«По просьбе Эди Ледвелл мы подтверждаем, что она была госпитализирована 24 мая и в настоящее время выписана. Эди благодарит фанатов за их заботу и поддержку, просит пока не беспокоить ее, чтобы она смогла сосредоточиться на своем здоровье».

Слухи среди фанатов распространились после сообщений прессы о том, что полиция и скорая помощь были вызваны в квартиру аниматора ночью 24 мая. Очевидцы утверждали, что Ледвелл была без сознания, когда ее несли в машину скорой помощи.

В фандоме «Чернильно-черного сердца», который считается недружелюбным из-за своего поведения в интернете, после новости о госпитализации Ледвелл случился раскол. В то время как большинство фанатов выразили обеспокоенность, некоторые тролли критически отнеслись к новости и предположили, что Ледвелл инсценировала попытку самоубийства, чтобы заставить переживать за себя.

28 мая 2014. Чаты игры между новым модератором “Игры Дрека” Папервайт, Морхаузом и Аноми, соавторами игры Drek.

<Закрытый чат>

24 мая 2014 23:03

Папервайт: Так Л действительно пыталась покончить с собой.

Морхауз: Похоже на то

Папервайт: Это чертовски плохо.

Морхауз: Да.

Папервайт: Ты говорил с Аноми?

Морхауз: Пока нет.

Морхауз: Думаю, он избегает меня.

Папервайт: Почему?

Морхауз: Потому что я сказал ему, чтобы он отстал от Л* в Твиттере.

Папервайт: Ты же не думаешь всерьез, что она сделала это по этой причине? Из-за троллинга в Твиттере?

Морхауз: Не знаю, но радости мало, когда тебя постоянно называют продажной шкурой и предательницей.

Папервайт: Так мило с твоей стороны.

Морхауз: Мило?

Папервайт: Я имею в виду, достойно.

Папервайт: Ты даже не злишься, что Аноми получает все почести за игру.

Морхауз: Пусть он получает.

Морхауз: В жизни есть нечто большее, чем просто куча подписчиков в гребаном Твиттере.

Папервайт: Ха, это так по-взрослому. Я говорю всерьез, без сарказма.

Папервайт: Могу задать вопрос?

Морхауз: Давай.

Папервайт: Аноми точно парень?

Морхауз: Конечно. Почему ты спрашиваешь?

Папервайт: Фиенди1 сказал мне однажды, что он думает, Аноми — это девушка.

Папервайт: Он как бы намекнул, что вы с Аноми вместе.

Морхауз: Фиенди1 — идиот, не стоит слушать ни единого слова, что он говорит обо мне или Аноми.

Папервайт: Хартелла сказала мне, что ты поссорился с Дьяволом1.

Морхауз: Да. Иногда он ведет себя как прыщавый придурок.

Морхауз: Погоди, Аноми залогинился.

><28 мая 2014 года. 23.05> Аноми приглашает Морхауза.

<Приватный чат открыт>

Аноми: Привет.

<Морхауз присоединился к чату>

Морхауз: Я писал тебе весь день.

Аноми: Не было времени. Мне нужно, чтобы ты модерировал игру завтра утром, я не могу этого сделать.

Морхауз: Не то, чтобы я мог, у меня последний срок сдачи документов.

Аноми: Тогда почему ты здесь? Или “последний срок сдачи документов” — это кодовое имя для Папервайт?

Морхауз: Очень смешно.

Аноми: Вы двое, кажется, очень хорошо поладили. Надеюсь, что вы не обменялись фотографиями. Правило №14, не забывай.

Морхауз: Ты читаешь новости?

Аноми: Ты о так называемом “самоубийстве”?

Морхауз: Слушай, оставь Ледвелл в покое, я серьезно.

Аноми: Иди скажи остальным членам фандома, чтобы они от нее отстали. Ты думаешь, я единственный человек, кому до смерти надоело ее чертово лицемерие и двуличие?

Морхауз: Единственный, у кого пятьдесят тысяч подписчиков в Твиттере, и ты до сих пор призываешь запугивать ее.

Аноми: Если она действительно пыталась покончить с собой, то не из-за Твиттера. Вероятно, это был рекламный трюк.

Аноми: Полагаю, придется попросить Хартеллу помодерить завтра, если ты не сможешь.

Морхауз: Почему ты не сможешь?

Аноми: Надо в больницу.

Морхауз: Блин, с тобой всё в порядке?

Аноми: Не я иду к врачу, просто везу кое-кого туда.

Аноми: Потому что бог запретил этому ублюдку пользоваться общественным транспортом.

Аноми: Хорошо, разрешаю тебе делать твои документы к этому твоему ‘крайнему сроку’.

<Морхауз покинул чат>

>

Папервайт: Что он говорит?

Морхауз: Хочет, чтобы я завтра был за модератора.

Папервайт: Я волнуюсь, что он знает о том, что я посылала тебе фотографии.

>>Морхауз: Ты еще здесь?

Папервайт: Да.

Морхауз: Хорошо, это ненадолго.

Папервайт: <3

Морхауз: Всё.

Папервайт: Аноми послушает тебя?.

Морхауз: С Аноми сложно понять. Что-то должно до него дойти.

Морхауз: Но ему не нравится, когда мы разговариваем. Мы с тобой.

Папервайт: Да, насчет этого… когда ты собираешься прислать мне свою фотографию?

Морхауз: Не могу

Морхауз: Камера моего телефона сломана.

Папервайт: Черт побери, Морхауз.

Морхауз: Ха. Ну ок, я не люблю фотографироваться.

Папервайт: Я бы не отправила тебе то, что отослала прошлой ночью, если бы не ждала, что ты ответишь мне тем же.

Морхауз: Ты великолепна.

Папервайт: Спасибо!

Морхауз: А я нет.

Папервайт: Какая разница? Я просто хочу увидеть одно твое фото.

Папервайт: Мне нравится говорить с тобой. Просто хочу знать, как ты выглядишь.

Морхауз: Я обычный чудик-компьютерщик.

Папервайт: Я люблю чудиков. Пошли мне свое фото!.

Морхауз: Как жизнь в художественной школе?

Папервайт: Как изящно ты сменил тему.

7 Января 2015 года. С новостного и развлекательного сайта The Buzz

Внимание, фанаты Чернильно-черного сердца!

Согласно нашим источникам, киностудия Маверик серьезно рассматривает вопрос, чтобы привлечь ваше внимание полнометражным художественным фильмом! Переговоры между Мавериком, Джошем Блэем и Эди Ледвелл, как говорят, находятся на завершающей стадии, и сделка ожидается со дня на день. Как вы относитесь к переходу от маленького телефонного экрана к большому кино? Дайте нам знать в комментариях!

Комментарии модерируются. The Buzz оставляет за собой право удалять комментарии, которые противоречат правилам.

Карла Маплн: С Чернильно-черном сердцем покончено. Оно превратилось в одну большую жирную корову для дойки прибыли.

Шарон Лиман: Не могу дождаться. Это будет изумительное кино.

Аноми: После всех этих громких никакого мерча, Жадина Ледвелл вытрясет всё, что сможет.

> Брайн Даниельс: Почему бы ей не получить финансовое вознаграждение?

> > Аноми: Потому что она подставит всех фанатов, благодаря которым она сейчас там, где она есть.

> >>Брайн Даниельс: Так не смотри это кино.

>>>> Аноми: Маверику нужны мы, фанаты, больше, чем Ледвелл. Если они ее уволят, фандом может и даст шанс этому фильму.

7 января 2015 года

Чат внутри игры между шестью из восьми модераторов игры Дрек

<Новый приватный чат открыт>

7 января 2015 16:01

<ЛордДрек приглашает Вилепечору, Папервайт, Хартеллу, Дьявола1, Червяка28>

ЛордДрек: Это СРОЧНО!

<Папервайт присоединилась к чату>

Папервайт: Это о кино?

ЛордДрек: О нечто большем, чем кино.

<Хартелла присоединилась к чату>

Хартелла: ОМГ, вы видели новости?

Папервайт: О кино?

Хартелла: Нет, о террористах, которые расстреляли карикатуристов в Париже.

<Червь28 присоединился к чату>

<Вилепечора присоединился к чату>

Папервайт: Чарли как-то там…?

ЛордДрек: Чарди Эбдо.

ЛордДрек: Это то, что мы должны сделать с Ледвелл. Прийти туда, пристрелить ее и всех ублюдков, которых она заставила работать над фильмом, и начать сначала.

Вилепечора: ЛОЛ.

Червь28: Дрек, не шути так.

Папервайт: Это то, ради чего ты хотел собрать нас всех вместе? Запланировать расстрел?

ЛордДрек: Ты не так уж сильно ошибаешься.

Папервайт: Почему ты не пригласил Аноми или Морхауза?

ЛордДрек: Аноми, через секунду ты поймешь почему. Морхауза, потому что я не верю, что он не побежит рассказать всё Аноми.

Папервайт: Рассказать Аноми что?

ЛордДрек: Увидишь.

Червь28: Ты меня нервируешь.

ЛордДрек: Подожди, пока ты не услышишь, что я хочу сказать.

ЛордДрек: Тогда ты точно чертовски занервничаешь.

<Фиенди1 присоединился к чату>

Фиенди1: Извините, переодевался.

Вилепечора: Ты осознаешь, что мы тебя не видим.

Фиенди1: Ха-ха.

Фиенди1: Я вернулся с тренировки, парниша.

Вилепечора: Какой спорт?

Фиенди1: Футбол.

ЛордДрек: Итак, приготовьтесь.

ЛордДрек: Вилепечора и я относимся с недоверием к Аноми.

ЛордДрек: И мы отследили его IP-адрес.

Папервайт: Какого черта?

Вилепечора: Есть еще кое-что, что мы обнаружили, установили связи.

Вилепечора: И IP-адрес подтверждает, кто она на самом деле

Фиенди1: Я так и знал, что это девушка.

ЛордДрек: Ты был прав.

ЛордДрек: Но не просто девушка.

Хартелла: Что ты имеешь в виду?

ЛордДрек: Итак, вот оно.

ЛордДрек: Аноми — это Эди Ледвелл.

Фиенди1: Черт побери, нет.

Червь28: Что???

Папервайт: Это бессмыслица!

Вилепечора: Так и есть.

Вилепечора: Нас обвели вокруг пальца.

ЛордДрек: Как последних глупцов.

Хартелла: Зачем ей делать это?

ЛордДрек: Она ведет чертовски хитрую игру, вот почему.

Фиенди1: Прости, но это не может быть правдой.

ЛордДрек: Это правда.

ЛордДрек: Она собирается якобы “заключить сделку” с Аноми, чтобы сделать игру официальной и начать взимать плату за нее.

Вилепечора: За исключением того, что здесь нет никакой Аноми. Это игра Ледвелл, так было всегда.

Фиенди1: Я не верю.

Папервайт: Я тоже!

Папервайт: Морхауз никогда не пошел бы на это.

ЛордДрек: Ты встречалась с Морхаузом лицом к лицу?

Папервайт: Нет.

Вилепечора: Не видела, как он дрочит, подглядывая за тобой в твою веб— камеру?

Папервайт: Иди к черту, Вилепечора.

Папервайт: Я просто не верю, что Морхауз был согласен на то, что Ледвелл так дурачила нас всех.

Фиенди1: Чего она добивается, притворяясь Аноми и тролля саму себя?

ЛордДрек: Это легко объяснить. Она якобы “встретится” с Аноми и

решит, что он по сути хороший парень, его опасения по поводу чрезмерной коммерциализации обоснованы и всё такое.

ЛордДрек: Давайте монетизируем игру, Аноми пусть получает прибыль, он этого заслуживает.

ЛордДрек: Она, вероятно, наймет какого-нибудь урода, который притворится Аноми, чтобы пощекотать себе нервы.

ЛордДрек: Затем псевдо-Аноми говорит фанатам, что теперь, когда он встретил ее, он понимает, что всё понял неправильно, она великолепна. Блэй отстраняется от проекта, его ругает весь фандом, который хочет эту игру.

Вилепечора: Фанаты любят Ледвелл, в прессе пишут только о ней, слава вся её.

ЛордДрек: И фанаты охотно раскошеливаются, думая, что это Аноми получит деньги.

ЛордДрек: Единственная проблема. Ледвелл нужен некто, на кого можно повесить “взлом” аккаунта Аноми, или найти какое-то оправдание для того, что он ругал ее.

ЛордДрек: И у нее есть деньги и навыки, чтобы подставить кого-нибудь из нас.

Червь28: Я этого не понимаю. Она ненавидит Аноми.

Вилепечора: Все это было фарсом, идиотка. Она любит изображать из себя жертву перед прессой и фанатами.

ЛордДрек: Хочешь доказательств, я тебе сейчас их вышлю.

<ЛордДрек хочет отправить вам файл>

<Нажмите alt+y, чтобы принять файл>

Червь28: Черт, там много всего.

Хартелла: Боже, сколько времени Вы работали над этим?

ЛордДрек: Несколько месяцев.

Хартелла: Ух ты.

Хартелла: Когда игра работала только оффлайн, это было как раз тогда, когда Ледвелл была в больнице????? Как я не могла понять — как это связано между собой!

Папервайт: Ты уверены, что даты совпадают?

Хартелла: Боже, я всегда знала, что она лгунья, но это безумие.

Фиенди1: Как вы, ребята, достали ее переписку с ее агентом???

ЛордДрек: От дружественного источника в конторе ее агента, который считает ее полной сукой.

Хартелла: БОЖЕ, ТОЧНО! Помните, она говорила, что поговорит с Аноми, только если он встретится с ней лицом к лицу?

Вилепечора: Да, это первый шаг.

Хартелла: В то время я думала, что это чертовски странно! Зачем ей вообще думать о встрече с ним, если она так сильно его ненавидит?

Вилепечора: Вот именно.

ЛордДрек: И прочитайте удаленные твиты. Она не раз ошибалась, случайно публикуя в Твиттере сообщения Аноми со своего собственного аккаунта.

Хартелла: Мне физически плохо.

Вилепечора: И не забывай, мы все это время жаловались на Ледвелл в ее присутствии.

Червь28: Так это конец игры? Мы больше не можем играть?

Папервайт: Нет, это не так, не говори глупостей.

Папервайт: Игра наша, а не ее.

Папервайт: Игра больше, чем Блэй или Ледвелл.

Червь28: Перестань использовать полные имена, нам это запрещено! Правило №14!

ЛордДрек: Если хотите знать мое мнение, Блей должен знать всю глубину ее чертова предательства.

ЛордДрек: Она пытается обмануть его так же, как и нас.

Вилепечора: Так как же нам сообщить ему об этом?

Хартелла: Я могу встретиться с ним, если ты хочешь.

Червь28: Ты же не знаешь, где он живет.

Хартелла: Вообще-то, я знаю. Мы увидимся, я уверена в этом.

Папервайт: Ты знаешь Джоша Блэя?

Хартелла: Да. Я забыла, ты, наверное, пришла к нам, когда я уже рассказала всем. Раньше я была личным помощником Блэя и Ледвелл.

Папервайт: Черт побери, что?!

Хартелла: Дрек, мы могли бы вместе пойти и поговорить с Джошем.

ЛордДрек: Не могу, хм, извини, занят сама знаешь чем.

Червь28: Чем?

ЛордДрек: Не твоего ума дело.

Червь28: Неужели я единственная, кто никогда не нарушал правило №14?

Хартелла: Хорошо, я пойду одна и покажу ему это досье.

ЛордДрек: Ты серьезно?

Хартелла: Конечно. То, что она делает, отвратительно.

Фиенди1: Хартелла, ты ее знаешь — ты думаешь, что она могла бы притворяться Аноми?

Хартелла: Честно? Да. Работать на нее было совсем невесело. Она крепка, как скала, и делает всё так, как захочет.

ЛордДрек: Уверена, что готова пойти одной?

Хартелла: Да, конечно.

ЛордДрек: Я бы хотел пойти с тобой.

Вилепечора: Это потрясающий поступок, Хартелла.

Хартелла: Всё для фандома.

Вилепечора: Хорошо, запомните: ни слова на канале модераторов или перед Аноми или Морхаузом.

Вилепечора: Осторожность не помешает.

Вилепечора: И ведите себя, как обычно.

Вилепечора: Никаких расспросов, никаких намеков, ничего.

Вилепечора: Потому что она будет искать козла опущения, помните.

Червь28: Черт, мне пора, опаздываю на работу.

<Червь28 покинул чат>

Папервайт: Я должна идти модерировать. Увидимся позже.

<Папервайт покинула чат>

Фиенди1: Я всё еще не верю в это, парни.

Вилепечора: Прочти все досье целиком, и ты изменишь свое

мнение.

<Фиенди1 покинул чат>

<Хартелла покинула чат>

>

<Новый приватный чат открыт> 7 января 2015 16:25

<ЛордДрек пригласил Хартеллу>

<Хартелла присоединилась к чату>

Хартелла: Привет! Как идут репетиции?

ЛордДрек: Тяжело, но это же Чехов. Послушай, сделай мне одолжение, дорогая?

ЛордДрек: Не говори Джошу, где ты взяла досье.

ЛордДрек: Если он будет думать, что пара модераторов игры Дрека собрали это воедино, он не будет доверять этому.

Хартелла: Хорошо, но что мне сказать о том — где я его взяла?

ЛордДрек: Скажи, что обеспокоенные фанаты / источники прислали тебе этот материал. Это заслуживает доверия, ты глава фандома.

Хартелла: Хорошо, это имеет смысл. Я постараюсь навестить Джоша в эту субботу.

ЛордДрек: Ты настоящий герой. Держи нас в курсе.

Хартелла: Буду. Целую.

Хартелла: Ладно, мне нужно возвращаться к работе, еще поговорим. Целую.

ЛордДрек: Спасибо, ты великолепна. Целую.

<Хартелла покинула чат>

ЛордДрек: Они все ушли?

Вилепечора: АХА-ХА-ХА

Вилепечора: Черт побери, они идиоты.

Вилепечора: Не уверен, что Фиенди1 полностью поверил.

ЛордДрек: Кого волнует, что думает этот маленький педик.

ЛордДрек: Все, что нам нужно, это чтобы Блэй поверил в это.

Вилепечора: Верно.

ЛордДрек: Я только что назвал эту жирную свинью Хартеллу “великолепной”.

Вилепечора: Ха-ха-ха, вот ты козел.

ЛордДрек: Но она согласилась не рассказывать, где взяла это досье.

Вилепечора: Это чертовски хорошо.

Вилепечора: Думаешь, Папервайт расскажет Морхаузу?

ЛордДрек: Не расскажет, ей мозгов не хватит.

ЛордДрек: Фитиль подожжен, бро.

Вилепечора: ЛОЛ, лишь бы сработало…

<ЛордДрек покинул чат>

<Приватный чат закрыт>

Глава 6

Ты будешь иметь славу! — О, насмешка! дай тростнику убежище от бури — дай поникшей лозе что-то, вокруг чего ее усики могли бы обвиться — дай засохшему цветку каплю дождя и мед добрых слов любви к женщине! Бесценная слава!

Фелиция Хеманс Проперция Росси

В последнюю пятницу января Робин сидела в одиночестве за столом для партнеров в маленьком офисе агентства на Денмарк-стрит, убивая время перед тем, как отправиться осматривать квартиру в Эктоне, просматривая досье Грумера. На улице было много шума: комплексные строительные работы по-прежнему вызывали сбои вокруг Чаринг-Кросс-роуд, и все поездки в офис и из офиса требовали ходьбы по доскам, мимо пневматических дрелей и освистывания строителей. Из-за грохота снаружи первым признаком того, что предполагаемый клиент только что вошел с улицы, был не звук открывающейся наружной стеклянной двери, а звонок телефона на столе.

Ответив, она услышала баритон Пэт.

«Сообщение от мистера Страйка. Не могли бы вы посетить Гейтсхед в эту субботу?»

Это был код. После прошлогоднего успешного раскрытия нераскрытого дела, которое принесло агентству еще один шквал лестных отзывов в прессе, с улицы забрели два предполагаемых клиента с ярко выраженной эксцентричностью. Первая, явно психически больная женщина, умоляла Барклая, единственного присутствовавшего в то время детектива, помочь ей доказать, что правительство наблюдает за ней через вентиляцию ее квартиры в Гейтсхеде. Второй, сильно татуированный мужчина, который казался слегка маниакальным, стал угрожать Пэт, когда она сказала ему, что нет доступных детективов, которые могли бы выяснить подробности о его соседе, который, как он был убежден, был частью ячейки ИГИЛ. К счастью, Страйк вошел как раз в тот момент, когда мужчина подобрал степлер Пэт, явно намереваясь швырнуть его в нее. С тех пор Страйк настаивал на том, чтобы Пэт держала входную дверь запертой, когда она находилась в офисе одна, и все они договорились о коде, который, по сути, означал: «У меня здесь псих».

— Угрожают? — тихо сказала Робин, закрывая файл Грумера.

— О нет, — спокойно сказала Пэт.

— Психически больной?

— Может быть, немного.

— Мужской?

— Нет

— Вы попросили ее уйти?

— Да.

— Она хочет поговорить со Страйком?

— Не обязательно.

— Хорошо, Пэт, я переговорю с ней. Выхожу сейчас.

Робин повесила трубку, положила папку Грумера обратно в ящик стола и направилась в приемную. На диване напротив стола Пэт сидела молодая женщина с растрепанными каштановыми волосами до плеч. Робина сразу поразили несколько странностей во внешности женщины. Общее впечатление от нее было неряшливым, даже грубым: на ней были старые ботинки, которые нуждались в починке, небрежная подводка для глаз, выглядевшая так, будто ее нанесли накануне, и рубашка с такими глубокими складками, как будто она спала в ней. Однако, если только это не была подделка, сумочка Yves Saint Laurent, лежащая на диване рядом с ней, стоила более тысячи фунтов, а ее длинное черное шерстяное пальто выглядело новым и качественным. Увидев Робин, женщина затаила дыхание и, прежде чем Робин успела что-то сказать, сказала:

— Пожалуйста, не выгоняйте

— Хорошо, проходите. Пэт, не могла бы ты сказать Страйку, что я могу пойти в Гейтсхед?

— Хм, — сказала Пэт. — Лично я бы отказалась.

Робин отступила назад, чтобы позволить молодой женщине пройти во внутренний кабинет, затем одними губами сказала Пэт: «Двадцать минут». Закрывая внутреннюю дверь кабинета, Робин заметила, что волосы женщины на затылке были немного спутаны, как будто их не расчесывали несколько дней, но на ярлыке, торчащем из-под пальто, было написано, что оно от Alexander McQueen.

— Это был какой-то код? — сказала она, поворачиваясь к Робин.

— Этот разговор о Гейтсхеде?

— Нет, конечно, — солгала Робин с ободряющей улыбкой. — Присаживайтесь.

Робин села за письменный стол, а женщина, выглядевшая примерно ее возраста, села на стул напротив нее. Несмотря на нечесаные волосы, плохо наложенный макияж и прищуренные глаза, она была по-своему привлекательна. Ее квадратное лицо было бледным, рот большим, а глаза поразительного янтарного оттенка. Судя по ее акценту, она родилась в Лондоне. Робин заметила маленькую расплывчатую татуировку на одном из суставов пальцев женщины: черное сердце, которое выглядело так, как будто она сама его нарисовала. Ее ногти были обкусаны до мяса, а указательный и средний пальцы правой руки были в желтых пятнах. В общем, незнакомка производила впечатление неудачливого человека, который только что сбежал из дома богатой женщины, украв на ходу ее пальто и сумку.

— Я не могу курить? — она сказала.

— Боюсь, что нет, мы не курим…

— Все в порядке, — сказала женщина. — У меня есть жвачка.

Она порылась в своей сумочке, сначала вытащив коричневую картонную папку, полную бумаг. Пока она пыталась вытащить из упаковки кусочек жвачки, балансируя сумкой на колене и удерживая папку, бумаги выскользнули и рассыпались по полу. Судя по тому, что могла видеть Робин, это была смесь распечатанных твитов и рукописных заметок.

— Черт, извините, — задыхаясь, сказала женщина, подбирая упавшие бумаги и запихивая их обратно в папку. Засунув еее обратно в сумку и засунув в рот кусочек жвачки, она снова села прямо, теперь еще более взлохмаченная, ее пальто было небрежно завернуто вокруг нее, а сумку она, защищаясь, сжимала на коленях, как будто это был домашний питомец, который мог убежать.

— Вы Робин Эллакотт, верно?

— Да, — сказала Робин.

— Я на вас надеялась, я читала о вас в газете, — сказала женщина. Робин была удивлена. Клиенты обычно хотели Страйка.

— Меня зовут Эди Ледвелл. Та женщина снаружи сказала, что у вас больше нет места для клиентов…

— Боюсь, это…

— Я знала, что вы, должно быть, очень востребованы, но… я могу заплатить, — сказала она, и в ее голосе звучал странный оттенок удивления.

— Я действительно могу заплатить, я могу себе это позволить, и я… если честно, я в отчаянии.

— Боюсь, мы очень заняты, — начала Робин. — У нас есть очередь.

— Пожалуйста, могу я просто рассказать вам, о чем идет речь? Могу я просто сделать это? Пожалуйста? А потом, может быть, даже если вы не можете… на самом деле сделать это, вы можете дать мне совет, как… или подсказать кого-то, кто мог бы помочь? Пожалуйста?

— Хорошо, — сказала Робин, чье любопытство разгорелось.

— Хорошо, итак, вы слышали о “Чернильно-черном сердце”?

— Э-э… да, — удивилась Робин. Ее кузина Кэти упомянула об этом мультфильме однажды вечером за ужином в Церматте. Кэти смотрела “Чернильно-черное сердце”, находясь в декретном отпуске, и была очарована им, хотя и не знала, смешной он или просто странный. — Он есть на Netflix, не так ли? Я никогда его не смотрела.

— Ладно, это не имеет значения, — сказала Эди. — Суть в том, что я создала его в соавторстве с моим бывшим парнем, и он пользуется успехом, или что-то в этом роде — Эди звучала странно напряженно, когда она произносила это слово — И, возможно, будет заключен контракт на съемки, но это имеет значение только потому, что… ну, это не имеет отношения к тому, что мне нужно расследовать, но мне просто нужно, чтобы вы знали, что я могу заплатить.

Прежде чем Робин успела что-то сказать, посыпались новые слова.

— Итак, два фаната нашего мультфильма, это было несколько лет назад — я полагаю, вы могли бы назвать их фанатами, в начале, во всяком случае — эти два фаната создали онлайн-игру, основанную на наших персонажах.

— Никто не знает, кто те два человека, которые создали эту игру. Они называют себя Аноми и Морхауз. Аноми получает большую часть заслуг, и именно он имеет большое количество поклонников в Интернете. Некоторые люди говорят, что Аноми и Морхауз — это один и тот же человек, но я не знаю, правда ли это. В любом случае, Аноми, — она сделала глубокий вдох, — он — я уверена, что это “он” — сделал своей миссией…

Она внезапно рассмеялась, но смех был совершенно лишен юмора: с таким же успехом она могла бы вскрикнуть от боли.

— сделать мою жизнь настолько невыносимой, насколько он может. Это как — это каждый день — он никогда не отпускает, никогда не останавливается.

Это началось, когда мы с Джошем давали интервью, и нас спросили, видели ли мы игру Аноми и понравилась ли она нам. И — это трудно объяснить — в мультфильме есть персонаж по имени Дрек, верно? На самом деле я бы очень хотела, чтобы в мультфильме не было персонажа по имени Дрек, но сейчас уже слишком поздно об этом говорить. Так вот, в нашем мультфильме Дрек заставляет других персонажей играть в игру, он постоянно придумывает новые правила, и это всегда заканчивается плохо для всех, кроме Дрека. Его игра на самом деле вовсе не игра, в ней нет логики, он просто дурачится с другими персонажами.

В интервью нас спросили, видели ли мы игру Аноми и Морхауза, и я ответила, что да, но что игра в нашем мультфильме — это не совсем игра. Это скорее метафора — простите, это, наверное, звучит так глупо, но именно с этого все и началось, когда я сказала, что игра Аноми на самом деле не такая же, как игра Дрека в мультфильме.

В любом случае, Аноми пришел в ярость, когда интервью появилось в Интернете. Он начал нападать на меня без остановки. Он сказал, что они взяли все правила своей игры прямо из правил Дрека, так какого хрена я делала, утверждая, что это неточно? И многие фанаты согласились с ним, сказав, что я бросаю тень на игру, потому что она была бесплатной, и я хотела закрыть ее, чтобы сделать официальную игру Drek и заработать на ней.

Я думала, что это пройдет, но становилось все хуже и хуже. Вы не представляете — это переросло в нечто большее — Аноми разместил в Интернете фотографию моей квартиры. Он убедил людей, что я работала проституткой, когда была на мели. Он прислал мне фотографии моей мертвой матери, утверждая, что я солгала о ее смерти. И фэндом верит всему этому, и они нападают на меня за то, чего я никогда не делала, не говорила, за то, во что я не верю.

Но он также знает обо мне правду, то, что не должен знать.

В прошлом году, — сказала Эди, и Робин увидел, как дрожат ее пальцы на ручках дорогой сумки, — я пыталась покончить с собой.

— Я так… — начала Робин, но Эди сделала жест нетерпения: она явно не хотела сочувствия.

— Почти никто не знал, что я это сделала, но Аноми узнал об этом до того, как появились новости; он даже знал, в какой больнице я лежала. Он написал об этом в Твиттере, сказав, что все это было подстроено, чтобы заставить фанатов пожалеть меня.

— В общем, в прошлое воскресенье, — сказала Эди, ее голос теперь дрожал, — Джош — он тот парень, с которым я создала “Чернильно-черное сердце” — как я уже сказала, мы были… мы были вместе, но мы расстались, но мы все еще делаем мультфильм вместе — Джош позвонил мне и сказал, что ходят слухи, что я Аноми, что я нападаю на себя в Интернете и придумываю ложь о себе, все ради внимания и сочувствия. Я спросила: “Кто это говорит?”, а он не сказал мне, он просто сказал: “Это то, что я слышу. И он сказал, что хочет, чтобы я прямо сказал ему, что это неправда”.

— Я сказала: “Как ты можешь даже на секунду подумать, что это может быть правдой?”.

Голос Эди повысился до крика.

— Я бросила трубку, но он позвонил снова, и мы снова поругались, и прошло две недели или около того, а он все еще верит в это, и я не могу его убедить…

В дверь постучали.

— Да? — спросила Робин.

— Кто-нибудь хочет кофе? — сказала Пэт, приоткрывая дверь и взглядом показывая Робинн на Эди. Робин знала, что Пэт хочет убедиться, что все в порядке, услышав повышенный голос Эди.

— Я в порядке, спасибо, Пэт, — сказала Робин. — Эди?

— Я — нет, спасибо, — сказала Эди, и Пэт снова закрыла дверь.

— Позавчера, — продолжила Эди, — мы с Джошем снова говорили по телефону, и на этот раз он сказал, что у него есть досье “доказательств” — Эди набросала кавычки в воздухе — “доказывающих, что я действительно Аноми”.

— Это…? — начал Робин, указывая на сумку на коленях у Эди, в которой лежала картонная папка.

— Нет, это всего лишь то, что Аноми написал мне в твиттере — я не думаю, что это предполагаемое гребаное досье Джоша вообще существует. Я сказала ему: «Откуда это взялось?» И он мне не сказал. Он был под кайфом, — сказала Эди, — он курит много травки. Я снова повесила трубку. Вчера я весь день просто ходила взад-вперед и… Какие у него, блядь, доказательства, доказывающие, что я Аноми? Это просто чертовски нелепо!

Ее голос снова повысился и надломился. Слезы теперь вылились из янтаря глаза; вытирая их, Эди размазала подводку для глаз широкими серыми полосами по щекам и вискам.

— Мой парень был на работе, и я просто… я чувствовала такое чертово отчаяние, и тогда я подумала: есть только один способ остановить это. Я должна доказать, кто такой Аноми. Потому что я думаю, что знаю.

Его зовут Себ Монтгомери. Он учился в художественной школе с Джошем. Джоша выгнали, но они с Себом остались друзьями. Себ помог нам анимировать первые пару эпизодов Чернильно-черного сердца. Он хороший аниматор, но он нам не был нужен, когда мы пошли дальше, и я знаю, что он возмутился, когда у нас появилось много поклонников, и он обвинил меня. Это правда, что он мне никогда особенно не нравился, но я не заставляла Джоша бросить его, просто он нам больше не был нужен. Себ и Джош все еще друзья, и Джош расскажет кому угодно что угодно, у него нет никакого фильтра, особенно когда он в бешенстве или под кайфом, что в большинстве случаев так и есть, и именно так Себ узнает все личные вещи, которые Аноми знает обо мне, но что доказывает, что это Себ, — сказала Эди, с побелевшими костяшками пальцев на ручке сумки, — это Аноми знает то, что я рассказала только Себу. Видишь ли, вот этот другой персонаж мультфильма…»

Хотя Робин искренне сочувствовала незваному гостю, она осторожно взглянула на часы. Минуты шли незаметно, а Робин нужно было посмотреть квартиру в Эктоне.

— … по имени Папервайт, она призрак, и она тоже доставила кучу гребаных неприятностей — но это помимо… важно то, что однажды ночью в пабе я сказала Себу, что взяла за основу черты персонажа Папервайт на основе моей бывшей соседки. А месяц назад Аноми написал это в Твиттере, назвав соседку по квартире. Я позвонила Себу. Я сказала ему: «Кому ты рассказал о Папервайт и Шерис?» И он притворился, что даже не помнит, как я ему говорила. Он врет. Я знаю. Аноми Себ, я знаю, и мне нужно это доказать, я должна, я не могу так продолжать.

—Шесть месяцев назад, — настаивала Эди, когда Робин открыла рот, чтобы снова прервать ее, — я сама присоединилась к игре, чтобы посмотреть на нее изнутри. Это выглядит красиво; тот, кто ее анимировал, определенно талантлив, но это не так хорошо, как настоящая игра — это больше похоже на анимированный чат. Насколько я вижу, куча фанатов заходит туда просто для того, чтобы очернить меня. Я пыталась расспросить других игроков, кто такой Аноми и знают ли они что-нибудь о нем. Кто-то, должно быть, сказал ему, что я задаю слишком много вопросов, потому что меня забанили.

—Я почти не спала прошлой ночью, а сегодня утром проснулась и подумала: надо что-то с этим делать, потому что я не могу так продолжать. Мне нужен профессиональный следователь, поэтому…

— Эди, — сказал Робин, наконец перебивая ее, — я полностью понимаю, почему вы хотите узнать, кто такой Аноми, и я вам сочувствую, но…

— Пожалуйста, — сказала Эди, которая, казалось, сжалась в своем громоздком пальто от тона Робин. — Помогите мне, пожалуйста. Сейчас я заплачу чем угодно.

— Мы не делаем такую работу, которая может понадобиться здесь, — честно закончила Робин. — Я думаю, вам нужен кто-то, кто специализируется на киберрасследовании, чего мы никогда не делали. И у нас нет…

—Вы не представляете, каково это, гадать, кто это, гадать, кто меня так ненавидит. То, как он говорит… ему нравится Джош, но он ненавидит меня. Я думаю, что он считает себя истинным — я не знаю — я думаю, что он считает, что должен полностью контролировать Чернильно— черное сердце, решать сюжеты и оговариваться с кинокомпанией и озвучивать всех актеров озвучки — так он и продолжает, как будто он должен быть главным, а я просто какой-то неудобный… какой-то неудобный паразит, который случайно привязался к тому, что он любит.

— Послушайте, — мягко сказал Робин, — я назову вам еще два агентства, которые могли бы вам помочь, потому что я не думаю, что мы вам подходим. — Робин записала имена для Эди и передала ей записку.

— Спасибо, — сказала Эди тихим голосом, и бумага задрожала, когда она взглянула на названия агентств, которые ей дала Робин.

— Я бы хотела… я бы хотела, чтобы это была ты, но, полагаю, если ты не можешь… — Она сунула лист бумаги в свою сумку, и Робин подавила желание сказать ей, чтобы она не потеряла его, что казалось очень вероятным. Заметив, что Робин смотрит на сумку, Эди слегка подняла ее с колен.

— Она у меня всего месяц, — сказала она и, повернув, показала Робину несколько черных пятен на темно-красной коже. – Моя ручка взорвалась. Я не умею пользоваться красивыми вещами. Я купила ее, потому что сказала себе, что заслужила, потому что мы добились успеха… Ха-ха-ха, — с горечью сказала она. — Большой жирный успех.

Она поднялась на ноги, сжимая сумку, и Робин тоже поднялась. Резкий офисный свет подчеркивал бледность Эди, и когда Робин подошла к ней, чтобы открыть дверь, она поняла, что то, что она приняла за грязь или косметику на шее Эди, на самом деле было кровоподтеком.

— Что случилось с вашей шеей?

— Что? — сказала Эди.

— Ваша шея, — указал Робин. — Она в синяках.

— Ой. — Эди подняла руку туда, где Робин заметила синяк. — Ничего. Я неуклюжая. Как вы могли заметить.

Пэт огляделась, когда Робин и Эди вошли в приемную.

— Есть туалет, которым я могла бы воспользоваться? — спросила Эди сдавленным голосом.

— На лестничной площадке, сразу за дверью, — сказал Робин.

— Хорошо. Ну пока.

Стеклянная дверь открылась и закрылась, и Эди Ледвелл исчезла.

Глава 7

Все еще она бежит, и все яростнее рвутся за ней голодные гончие,

Все еще она бежит, и все быстрее следуют за ней охотники…

Эми Леви

Бежать к смерти

— Что все это значит? — спросила Пэт своим хрипловатым голосом.

— Она хотела, чтобы мы расследовали дело того, кто преследует ее в Интернете, — ответила Робин.

Несмотря на то, что у них не было места для еще одного клиента и что агентство не специализировалось на киберрасследованиях, Робин хотела бы взять дело Эди Ледвелл. Чем успешнее становилось агентство, тем выше была доля неприятных личностей, которые обращались к ним. Конечно, те, кто стремился доказать неверность или предательство, по определению испытывали определенное напряжение, но некоторые из их недавних клиентов, в частности миллиардер с Саут Одли-стрит, проявляли определенную склонность относиться к Робин как к пустому месту, а бесхитростное “Я надеялась на тебя” Эди Ледвэлл тронуло Робин. Через стеклянную дверь донесся шумный звук смыва в туалете на лестничной площадке, и Робин увидела, как темная тень черного пальто Эди прошла мимо двери, а затем услышал ее шаги, удаляющиеся по металлической лестнице.

— Ты отказала ей? — прохрипела Пэт, затянувшись своей электронной сигаретой.

— Пришлось, — ответила Робин, направляясь в сторону кухни. Перед отъездом в Актон она успевала выпить чашку чая.

— Хорошо, — резко сказала Пэт, возвращаясь к набору текста. — Мне она не по нраву.

— Почему? — спросила Робин, повернувшись, чтобы посмотреть на офис-менеджера.

— Королева драмы, если хочешь знать мое мнение. Ее волосы также не мешало бы хорошенько расчесать.

Привыкшая к бескомпромиссным суждениям Пэт, которые основывались в основном на внешности людей и иногда на их поверхностном сходстве с людьми, которых она знала раньше, Робин не стала ей возражать.

— Хочешь чаю? — спросила она, когда чайник закипел.

— Прекрасно, спасибо, — сказала Пэт, покачивая электронной сигаретой и продолжая печатать.

Робин приготовила им обоим напитки, затем вернулась во внутренний офис, закрыла дверь и вновь заняла свое место за столом партнеров. Абстрактно посмотрев несколько секунд на файл Грумера, Робин отложила его в сторону, включила компьютер и набрала в Google “анимация Чернильно-черного сердца.

“Инди-мультфильм привлекает культовых поклонников… — прорывной успех… — От YouTube до Голливуда: найдет ли “Чернильно-черное сердце” популярность на большом экране?”

Робин открыла YouTube, нашла первый эпизод мультфильма и нажала кнопку воспроизведения.

Жуткое, звенящее пианино играло над клубящимся, анимированным туманом, который медленно рассеивался, чтобы показать надгробные камни в лунном свете. Съемка велась через каменные ангелы, заросшие плющом, пока не показалась полупрозрачная женская фигура, одиноко стоящая среди могил, жемчужно-белая.

— Грустно, очень грустно, — вздохнул призрак, и хотя ее лицо было изображено просто, было странно, насколько зловещей была ее маленькая улыбка.

Она повернулась и ушла через могилы, растворившись в темноте. На переднем плане, с неприятным хлюпаньем, из земли вырвалось что-то блестящее и черное. Оно повернулось лицом к зрителю, и Робин увидела, что это было черное человеческое сердце с улыбающимся, невинным лицом, совершенно не сочетавшимся с гротескной внешностью. Робин смутно уловила звук открывающейся снаружи стеклянной двери, когда сердце помахало перерезанной артерией и сказало бойким тембром ведущего детского телевидения:

— Привет! Я Харти. Я живу здесь, на Хайгейтском кладбище, со своими друзьями. Возможно, вам интересно, почему я не разложился…

В дверь постучали, и Мидж вошла, не дожидаясь ответа.

— Ну, это потому, что я злой!

— О, прости, — сказала Мидж, — я думала, у тебя сегодня выходной. Мне нужно…

Она прервалась, — выглядя смущенной, и двинулась за Робин, чтобы посмотреть на экран, где Харти теперь носился между могилами, представляя различных персонажей, выползающих из земли, чтобы присоединиться к нему.

— Ты, должно быть, шутишь, — сказала Мидж, выглядя потрясенной. — Ты и все остальные?

Робин выключил звук мультфильма.

— Что значит “я и все остальные”?

— Моя бывшая была одержима этим чертовым мультфильмом. Это дерьмо. Похоже на то, что ты выдумал, когда у тебя был трип.

— Я никогда не видела его до сегодняшнего дня, — сказала Робин. — Одна из создателей только что была здесь, хотела, чтобы мы сделали для нее работу.

— Кто — как ее зовут — Ледвелл?

— Да, — сказала Робин, удивленная тем, что у Мидж это имя вертелось на языке.

Правильно прочитав выражение лица Робин, Мидж сказала,

— Бет ее ненавидела.

— Правда? Почему?

— Понятия не имею, — сказала Мидж. — Этот фэндом токсичен. “Играй в игру, бва!” — добавила она писклявым голосом.

— Что? — сказала Робин, наполовину смеясь.

— Это одна из коронных фраз. В мультфильме. Бет всегда говорила это, если я не хотела что-то делать. “Играй в игру, бва!” Чертовски смешно. Она тоже играла в эту чертову игру. Онлайн.

— В ту, которую сделал Аноми? — спросила Робин, заинтересовавшись.

— Понятия не имею, кто ее сделал. Детская чушь, — сказала Мидж, взяв со стола папку Грумера. — Не возражаешь, если я возьму это? У меня есть заметки, чтобы добавить.

— Забирай.

Когда Мидж вышла из комнаты, зазвонил мобильный Робин: это был Страйк. Она поставила мультфильм на паузу.

— Привет.

— Привет, — сказал Страйк, по голосу было похоже, что он где-то занят: она могла слышать шум транспорта. — Извини, я знаю, что у тебя сегодня выходной…

— Без проблем, — сказала Робин, — я все еще в офисе. В шесть у меня просмотр квартиры в Актоне; не было особого смысла ехать домой.

— А, OK, — сказал Страйк. — Я подумал, как ты отнесешься к тому, чтобы завтра поменяться работой? Мне было бы удобнее работать на Слоун-сквер вместо Кэмдена.

— Да, все в порядке, — сказала Робин. На экране компьютера перед ней застыло черное сердце, указывающее на темный дверной проем мавзолея.

— Спасибо, ценю это, — сказал Страйк. — Все в порядке? — добавил он, потому что уловил странную нотку в голосе Робин.

— Все в порядке, просто у нас тут недавно был Гейтсхед. Ну, Пэт думала, что она Гейтсхед. На самом деле это не так. Ты когда-нибудь слышал о “Чернильном черном сердце”?

— Нет. Что это, паб?

— Мультфильм, — сказала Робин, снова нажимая на кнопку воспроизведения. Мультик был все еще приглушен: Харти испуганно отпрянул от фигуры, медленно выходящей из дверного проема гробницы. Она была большой, сгорбленной, в черном плаще, с преувеличенным лицом, похожим на клюв. — Один из создателей хотел, чтобы мы расследовали дело фаната, который досаждает ей в интернете.

— Хм, — сказал Страйк. — Что ты сказала?

— Что у нас нет места, но я сказал ей, что Паттерсон Инк и МакКейбс занимаются кибер-расследованиями.

— Хм. Я не люблю давать работу Паттерсону.

— Я хотела помочь ей, — сказала Робин с легким оттенком оборонительности. — Она была в немного подавленном состоянии.

— Справедливо, — сказал Страйк. — Спасибо за обмен, я твой должник.

После того как Страйк отключился, Робин включила звук. Она смотрела еще около минуты, но так и не смогла ничего понять. Возможно, она пропустила ключевые моменты сюжета, пока звук был выключен, но в целом она была вынуждена согласиться с Мидж: кроме того, что мультфильм был прекрасно анимирован, он был похож на мрачную фантазию укуренного.

Она как раз собиралась выключить компьютер, когда Пэт постучала и снова вошла в комнату.

— Это было в ванной, — сказала Пэт, протягивая картонную папку. — Та неопрятная девчонка, должно быть, оставила это. Она лежала на бачке.

— О, — сказала Робин, взяв ее. — Точно… ну, она может вернуться за ней. Если нет, мы должны найти адрес, по которому ее можно отправить. Ты не могла бы взглянуть и посмотреть, есть ли у нее агент или что-то в этом роде, а, Пэт? Ее зовут Эди Ледвелл.

Пэт фыркнула, что явно говорило о том, что Эди Ледвелл не стала ей более симпатична, раз она забыла свою папку, и вышла из комнаты.

Робин подождала, пока закроется дверь, и открыла папку. Эди распечатала большое количество твитов Аноми, к которым она сделала примечания характерным размашистым почерком.

У Аноми было более пятидесяти тысяч подписчиков в Твиттере. Робин начала пролистывать твиты, которые теперь лежали не по порядку, упав на пол.

Аноми

@АномиGamemaster

Те, кто покупается на душещипательные истории Федвелл о бедности, должны знать, что ее обеспеченный дядя подарил ей две большие кучи денег в начале нулевых. #EdieLiesWell

16:21 22 сентября 2011 г.

Эди написала под твитом: Аноми называют меня либо “Жади Федвелл”, потому что я выздоровевшая булимичка и потому что, очевидно, меня волнуют только деньги, либо “Эди Лжевелл”, потому что я должна безостановочно лгать о своем прошлом и о своем вдохновении. Это правда, что мой дядя дал мне немного денег. 200 фунтов в первый раз, а потом 500 фунтов. Во второй раз я был бездомной. Он дал мне деньги и сказал, что больше ничего не может для меня сделать. Джош знает об этом и вполне мог рассказать Себу.

Робин перешла к следующей странице.

Аноми

@АномиGamemaster

Федвелл смеется в приватной обстановке над тем, что призовая сучка Папервайт была основана на чернокожей бывшей коллеге по имени Ширис Саммерс. Продолжайте сбивать Гриди.

3.45 утра 24 января 2015 года

Я сказал Себу, что вроде как позаимствовал частички Ширис, когда мы дорабатывали персонаж призрака Папервайт, но больше никому не говорила, что она была частью вдохновения.

Робин посмотрела на следующий твит.

Аноми

@АномиGamemaster

Интересные новости, фанаты игр. #GreedieFedwell может презирать НАШИ игры, но оказывается, она эксперт в другом виде #OnTheGame

Макс Р @mreger#5

Не горжусь этим, но я заплатил @EdLedDraws за минет в 2002 году.

16:21 13 апреля 2012 г.

Это, как написала Эди, одна из его любимых уловок. Он заставляет других ненавистников, с которыми дружит, делать за него грязную работу, придумывая заявления, которые он может ретвитнуть, чтобы на него не донесли, что он сам придумал эту чушь.

Робин перевернула еще одну страницу.

Аноми

@АномиGamemaster

Слышал, что Эди Ледвелл “предприняла попытку самоубийства”. Никаких комментариев от агента.

У кого-нибудь есть больше информации?

10.59 вечера 24 мая 2014 года

Аноми

@АномиGamemaster

Источник сообщил мне, что она в Кенсингтонской больнице. Предполагаемая передозировка

11.26 pm 24 мая 2014 г.

Под этим сообщением Эди написала: Аноми узнал, что это произошло, в течение нескольких часов. Я думала, что Джош был единственным человеком, который знал.

Аноми

@АномиGamemaster

Хммммммм . ....

Johnny B @jbaldw1n1>>

отвечая to @АномиGamemaster

Ну, это странно, потому что моя сестра работает в этой больнице и видела, как она вошла без посторонней помощи и смеялась.

12.16 pm 24 мая 2014

Чушь. Я не заходила в больницу. Я ничего не помню о том, как туда попала, я была без сознания. Этот Джонни — еще один из его маленьких эльфов-помощников, кормящих его ложью.

Аноми

@АномиGamemaster

?

Sally Anne Jones @SAJ345_>

отвечая на @АномиGamemaster

Это не смешно, но в этой больнице делают много косметических процедур. Кажется, было бы заявление, если бы у нее была передозировка?

1.09 pm 24 мая 2014 г.

Эта Салли Энн — аккаунт sock-puppet, созданный в тот же вечер и больше не появлявшийся в твиттере. С тех пор они говорят, что я сделала пластику носа.

Под этим было несколько откликов на новость о попытке самоубийства Ледвелл.

Макс Р @mreger#5

в ответ на @АномиGamemaster

Я считаю это чушью. Она пошла делать свой огромный чертов нос #Nosegate

Lepines Disciple @LepinesD1sciple

в ответ на @АномиGamemaster

Кто-нибудь живет рядом с больницей? Будет легко сфотографировать, как она выходит #Nosegate

Algernon Gizzard Esq @Gizzard_Al

в ответ на @АномиGamemaster

смерть от неудачной операции на носу была бы чертовски истеричной

DrekIsMySpiritAnimal @playDreksgame

в ответ на Gizzard_Al LepinesD1sciple

@АномиGamemaster

Zozo @inkyheart28

отвечая to @АномиGamemaster

Перестаньте луагировать на это. Что если это реально.

Laura May @May_Flower*

отвечая to @АномиGamemaster

Если она действительно пыталась покончить с собой, то, что вы делаете, это не нормально.

Andi Reddy @ydderidna

отвечая to May_Flower* АномиGamemaster

было бы заявление, если бы она действительно это сделала #trollingforsympathy

Робин сверила часы: пора было уходить, если она хотела посмотреть квартиру в Актоне. Закрыв папку, она вынесла ее в общий офис вместе с пустой кружкой. Мидж сидела на диване, внося свои заметки в досье Грумера.

— Есть планы на вечер? — спросила Пэт, когда Робин снимала пальто с вешалки возле двери.

— Смотрю квартиру в Актоне, — ответила Робин. — Надеюсь, она будет лучше, чем та, которую я смотрела в последний раз. В ванной весь потолок был в плесени, а раковина отходила от стены. Агент по недвижимости сказал, что это “ремонт”.

— Лондонская чертова недвижимость, — пробормотала Мидж, не поднимая глаз. — Я живу в виртуальной коробке из-под яиц.

Робин попрощалась с двумя другими женщинами и ушла. На Даунинг-стрит было прохладно. Когда она шла к станции метро, то сканировала прохожих в поисках Эди Ледвелл, которая уже могла заметить, что оставила свою папку, но ее не было видно.

Был почти час пик. Что-то, на что она не могла указать, не давало покоя Робин. Она поднялась на самый верх эскалатора, прежде чем поняла, что это не имеет никакого отношения ни к Эди Ледвелл, ни к ее мультфильму.

Страйк не должен был работать в этот вечер, так где же именно он провел ночь, чтобы на следующее утро ему было удобнее следить за квартирой Фингерса на Слоун-сквер, а не за школой Легс в Кэмдене?

Глава 8

Она была беспечной, бесстрашной девушкой…

В основном добросердечная,

но несколько неосторожна на язык,

И умела причинять боль.

Кристина Россетти

Джесси Камерон

Вход в “Nightjar”, бар “speakeasy”, куда Страйк направлялся в тот вечер, было нелегко найти. Сначала он прошел прямо мимо неприметной деревянной двери на Сити-роуд и был вынужден вернуться назад. Позвонив в колокольчик и назвав свое имя, он был принят и прошел вниз по лестнице в тускло освещенный подвальный бар из темного дерева и кирпича.

Это было уже шестое свидание Страйка с Мэдлин Курсон-Майлз. Каждый их предыдущий вечер начинался в другом баре или ресторане, выбранном Мэдлин, а заканчивался в ее доме в Пимлико, который она делила с сыном Генри, которого родила в девятнадцать лет. Отцу Генри, за которого Мэдлин не вышла замуж, тоже было девятнадцать, когда Мэдлин забеременела. Он стал успешным дизайнером интерьеров, и Страйк был впечатлен тем, насколько дружелюбными казались их отношения.

После разрыва с отцом Генри Мэдлин вышла замуж и развелась с актером, который бросил ее ради главной героини своего первого фильма. Страйк, конечно, сильно отличался от тех артистичных мужчин, с которыми Мэдлин встречалась раньше, но, к счастью для детектива, ей, похоже, нравился этот контраст. Что касается шестнадцатилетнего Генри, то он был немногословен и едва ли вежлив со Страйком, когда они сталкивались в доме Мэдлин. Страйк не принимал это близко к сердцу. Он помнил свои собственные чувства по отношению к мужчинам, которых приводила домой его мать.

Детектив был совершенно счастлив позволить своей новой подруге выбирать места для свиданий; поскольку в его жизни долгое время преобладала работа, он был очень мало осведомлен о лучших ночных заведениях Лондона. Несколько его бывших, включая его бывшую невесту Шарлотту, были вечно недовольны тем, в какие места он мог позволить себе их водить, но в эти дни у него было достаточно денег, чтобы не беспокоиться о счетах в баре или ресторане. Если у него и были какие-то претензии, так это то, что Мэдлин иногда забывала, что мужчине его роста после долгого рабочего дня требуется нечто большее, чем закуски в баре, и он подстраховался, съев Биг-Мак и большую порцию картофеля фри, прежде чем отправиться в Nightjar, который, как она обещала, предлагал хорошую выпивку и живую музыку.

Ему показали столик на двоих, и он сел ждать. Мэдлин обычно опаздывала как минимум на полчаса. У нее был очень успешный бизнес, флагманский магазин на Бонд-стрит, из которого она продавала и давала в долг ювелирные изделия высокопоставленным клиентам, включая актрис из списка “А” и королевских особ. Страйк уже привык к тому, что Мэдлин приходила в возбужденном состоянии, бурно обсуждала последние рабочие проблемы, пока, выпив несколько глотков алкоголя, не успокаивалась. Она была полностью самостоятельной, и ему нравилась ее приверженность тому, что она делала, ее страсть к своему делу и ее остроумные замечания о людях, которые недооценивали ее из-за акцента и происхождения. Кроме того, она была красива и хотела заняться с ним сексом, а после долгого периода вынужденного безбрачия и того опасного момента с Робин возле отеля “Ритц”, эти утешения для его самолюбия были исключительно желанными. Хотя он не сказал никому из своих друзей, что встречается с Мэдлин, он пытался, как он сам говорил, “дать шанс”.

— Я подожду, спасибо, — сказал он официантке, подошедшей принять его заказ, и провел следующие двадцать минут, изучая меню напитков, которое отличалось как своей длиной, так и экстравагантностью предлагаемых напитков. За соседним столиком паре только что принесли коктейли, в которых, казалось, на ободке бокала балансировала сахарная пудра. Страйк был бы гораздо счастливее с пинтой Doom Bar.

— Детка, мне так жаль, что я снова опоздала, — раздался наконец запыхавшийся голос Мэдлин. На ней было замшевое мини-платье и сапоги, и выглядела она, как и каждый раз, когда они выходили вместе, просто замечательно. Опустившись в кресло рядом с ним, она обвила его шею одной рукой, притянула к себе и поцеловала в губы, а затем сказала,

— Мне пришлось обратиться к адвокатам… Боже, мне нужно выпить… Они посмотрели фотографии и согласились, что похоже на то, что эти сучки из “Эльдорадо” содрали мой дизайн. Полтора часа объясняли мне, как трудно это доказать, как будто я этого не знаю — но, полагаю, если говорить мне одно и то же десять раз, часы будут тикать, а они выставляют почасовые счета, так что очевидно — я не смотрела, вам придется вернуться, — огрызнулась она на вновь появившуюся официантку. Девушка удалилась. Мэдлин взяла у Страйка меню коктейлей.

— Что ты будешь? Мне нужно что-нибудь крепкое — что ты думаешь об этом месте? Круто, да? Что я буду пить? Водку — да, я буду Орка пунш. Куда делась та девушка?

— Ты только что сказал ей отвалить, — сказал Страйк.

— Черт, я был груба? Разве? У меня был чертовски ужасный день — у нас новый охранник, и он серьезно не в теме — он чуть не остановил Люсинду Ричардсон, когда она заходила в магазин сегодня днем. Думаю, мне придется дать ему шпаргалку, кто такие люди — о, вот и она, — сказала Мэдлин, улыбаясь официантке, которая вернулась с несколько настороженным видом. — Можно мне “Орка пунш”?

— И “Торонто”, пожалуйста, — сказал Страйк, и официантка улыбнулась ему и удалилась.

— Как прошел день? — спросила Мэдлин у Страйка, но прежде чем он успел ответить, она положила руку ему на бедро под столом. — Детка, я хочу тебя кое о чем спросить, и меня это немного беспокоит. Думаю, я лучше спрошу тебя сейчас и не буду мешать.

— Я ждал этого, — серьезно сказал Страйк. — Нет, я не собираюсь работать моделью для тебя.

Мэдлин разразилась смехом.

— Блядь, ты был бы фантастической моделью. Это была бы охуенная реклама: Я могла бы нарядить тебя в тиару. Нет, но забавно, что ты так говоришь, потому что… Слушай, это уже было в планах, но я волнуюсь, как ты это воспримешь… Это Шарлотта Кэмпбелл.

— Что насчет нее? — спросил Страйк, стараясь сохранить непринужденный тон.

Поскольку в тот вечер, когда он с ней познакомился, Мэдлин ужинала со сводным братом Шарлотты, он не удивился, обнаружив, что Мэдлин знает довольно много о их с Шарлоттой давней связи. Однако он постарался выяснить степень ее дружбы с его бывшей невестой, прежде чем перейти ко второму свиданию, и был рад узнать, что знакомство Мэдлин с Шарлоттой было незначительным: она просто одалживала ей украшения и они сталкивались друг с другом на презентациях и коктейльных вечеринках, которые регулярно посещали клиенты Мэдлин.

— Она согласилась стать одной из моих моделей для новой коллекции в прошлом году, — сказала Мэдлин, внимательно наблюдая за реакцией Страйка. Мне было неловко говорить тебе — их четверо: Элис де Бок, Шивон Викери и Констанс Картрайт….

Ни одно из этих имен ничего не значило для Страйка, и Мэдлин, казалось, поняла это по его пустому выражению лица.

— Ну, все они немного похожи — Элис — модель, которую осудили за кражу в магазине, а Шивон — девушка, у которой был роман с Эваном Даффилдом, когда он был еще женат. Коллекция называется “Дурная слава”, поэтому я хотела использовать женщин, которые, знаешь ли, известны в колонках сплетен, если можно так выразиться. Я собиралась использовать Джиджи Казенове, — сказала Мэдлин, выражение ее лица вдруг стало мрачным. — Эта бедная девушка, которая…

— Повесилась в канун Нового года, да, — сказал Страйк. С тех пор он прочитал эту историю. Двадцатитрехлетняя поп-певица не создавала музыку, которую Страйк когда-либо слушал добровольно, а фотографии в прессе с ее огромными глазами и узким лицом напомнили ему испуганного оленя. — В течение шести месяцев до своей смерти она была представителем благотворительной организации по защите окружающей среды.

— Точно. Она пережила эту дерьмовую бурю в социальных сетях, которая оказалась ни на чем не основана, и я подумала, что это будет такой славный fuck you для всех людей, которые ее преследовали, но… ну, в любом случае, Шарлотта согласилась стать моделью, и мы должны были сделать фотографии на следующей неделе. Но если ты не хочешь, я думаю, мы могли бы бросить ее…

— Глупости, — сказал Страйк. — Это твое дело — в буквальном смысле. Мне все равно. Меня это не касается.

Он не был в восторге от этой новости, но это не было сюрпризом. За те годы, что он знал ее, Шарлотта иногда подрабатывала моделью, а также писала странные статьи для Vogue и Tatler — все, что полагается красивой it-girl, не имеющей особой необходимости работать.

— Ты это серьезно? Серьезно? Потому что она была бы чертовски хороша, и они вчетвером вместе определенно произвели бы фурор. Я собираюсь надеть на Шарлотту ошейник, усыпанный неограненными изумрудами.

— Ошейник? — повторил Страйк, думая о собаках.

— Это тяжелое ожерелье типа чокера, — сказала Мэдлин, снова смеясь над ним и наклоняясь для очередного поцелуя. — Боже, мне нравится, что тебе наплевать на украшения. Это такая приятная, блядь, смена темпа.

— Большинство мужчин интересуются украшениями?

— Ты будешь удивлен — или, я не знаю, есть ли им дело до настоящих украшений, но они часто интересуются дизайном, или стоимостью камней, или у них есть свое мнение — я так устала от мужчин, которые высказывают мне свое мнение — или, может быть, я просто устала от адвокатов. Где эта чертова девчонка? Я умираю от желания выпить….

Как и ожидал Страйк, с половиной “Орка Пунш” внутри Мэдлин начала расслабляться. На маленькой сцене выступал джазовый квартет, и ее рука легонько лежала на его бедре, пока они выкрикивали комментарии друг другу в уши.

— Ты рассказал мне, как прошел твой день? — спросила Мэдлин, когда принесли второй напиток.

— Нет, — ответил Страйк, — но все было хорошо.

К некоторому разочарованию Мэдлин, он никогда не делился с ней подробностями дел. Между ними возникла частная шутка, что он расследует дело мэра Лондона и мог бы придумать какое-нибудь забавное вымышленное преступление, за которым застал Бориса Джонсона, но у него не хватало легких, чтобы заставить ее понять, учитывая, как громко в данный момент играл саксофонист. Однако, когда, наконец, наступил перерыв в музыке и аплодисменты стихли, Страйк сказал,

— Ты когда-нибудь слышала о группе “Чернильно-черное сердце”?

— Что? О, погоди, это тот странный мультфильм?

— Да. Ты знаешь его?

— Нет, не совсем, но Генри одно время увлекался им, — сказала она. Там есть персонаж по имени Дред или Дрег или что-то в этом роде, не так ли?

— Не знаю, — сказал Страйк. — Я впервые услышал о нем сегодня.

— Да, Генри нравился Дрег. Но разве они не уволили парня, который занимался его голосом, или что-то в этом роде? Я помню, как Генри и его приятели говорили об этом. После этого Генри потерял интерес. Все это немного вылетело из моей головы, все эти штуки на YouTube. Это не то место, где продаются ювелирные изделия.

— Где лучше всего продавать ювелирные изделия?

— Instagram, — быстро ответила Мэдлин. — Ты что, не видел мою страницу в Instagram? Черт возьми, назови себя парнем…

Она достала из сумки свой iPhone и подняла его, чтобы показать ему, нетерпеливо постукивая ногой, потому что Wi-Fi был медленным.

— Вот, — сказала она, показывая ему.

Он медленно пролистал фотографии различных красивых женщин в украшениях Мэдлин, перемежающиеся художественными снимками Лондона и несколькими селфи Мэдлин в ее собственных серьгах или ожерельях.

— Нам нужно сделать селфи, и я смогу его выложить, — сказала она, взяв свой iPhone и переключившись на фронтальную камеру. — Это классный фон.

— Частные детективы не ведут Instagram, — сказал Страйк, инстинктивно поднимая большую волосатую руку, чтобы заслонить объектив.

— Нет, — сказала она с удивленным видом, — наверное, нет. Жаль. Мы оба сегодня выглядим очень сексуально.

Она положила телефон обратно в сумку.

— Можешь выложить мою фотографию, когда я буду в тиаре, — сказал Страйк, и она хихикнула.

— Хочешь еще выпить или — она наклонилась, ее дыхание согрело его ухо — пойдем домой?.

— Дом, — сказал Страйк, осушая свой бокал. Завтра рано утром я должен быть на Слоан-сквер.

— Да? А что Борис делает на Слоан-сквер?

— Снимает колпачки со ступиц, грабит старушек — все как обычно, — сказал Страйк. — Но он хитрый ублюдок, и мне до сих пор не удалось поймать его на месте преступления.

Мэдлин рассмеялась, а Страйк поднял руку, чтобы оплатить счет.

Глава 9

Честь бледной королевы!

Низкий смех, язвительный и пронзительный.

Бормотание, какое издают мертвецы в могилах…

Жан Ингелоу

Сон Сигизмунда1

Внутриигровые чаты между семью из восьми модераторов Игры Дрека

<Канал модераторов>

<12 февраля 2015 09.22>

Аноми: Сегодня тихо

Вилепечора: Да. За последние две недели показатели снизились.

<Открылся новый частный канал

<12 февраля 2015 09.24>

<Хартелла приглашает ЛордДрек, Вилепечора, Фиенди1, Червь28 и Папервайт>

Хартелла: люди?

<Вилепечора присоединился к каналу>

<ЛордДрек присоединился к каналу>

<Червь28 присоединился к каналу>

Червь28: есть новости от Джоша?

Хартелла: Давайте подождем остальных.

<Канал модераторов>

Аноми: Что за внезапный наплыв модов?

Вилепечора: не знаю

Аноми: Я собираюсь забанить этого ублюдка Харти292, если он продолжит в том же духе.

Вилепечора: что он делает?

Аноми: нарушает правило 14. Пытается получить возраст и местоложение девушек. Засранец.

Аноми: ладно, с меня хватит, я его баню.

Вилепечора: это не повысит посещаемость, если ты будешь продолжать банить людей.

<частный канал>

<Папервайт присоединился к каналу>

<Фиенди1 присоединился к каналу>

Фиенди1: что случилось?

Хартелла: Джош только что написал мне. Он и Ледвелл собираются встретиться лицом к лицу сегодня днем. Она все еще все отрицает, поэтому он собирается взять досье и показать его ей.

Фиенди1: вау

Червь28: о господи

Вилепечора: Это чертовски здорово!

ЛордДрек: ей не удастся выкрутиться.

Папервайт: где они собираются встретиться?

Хартелла: не могу сказать, извините.

Папервайт: потому что ты не знаешь или?

Хартелла: потому что Джош доверяет мне и верит, что я не скажу.

Червь28: а там будет лойер-ы?

Вилепечора: какой нахрен лойер-ы?

ЛордДрек: АХА-ХА

Фиенди1: отвали, у нее дислексия.

Хартелла: нет, Червь, они будут вдвоем.

Вилепечора: У нее дерьмовое настроение на модераторском канале, потому что в последнее время цифры падают. Подождите, пока Блэй покажет ей наше досье, хахаха.

Папервайт: почему ты не можешь сказать нам, где они встречаются?

Хартелла: Я только что сказала вам, Джош доверяет мне.

Хартелла: очевидно, он не хочет, чтобы ему мешали охотники за автографами.

Папервайт: черт, я не собираюсь пытаться получить автограф, я далеко от Лондона, мне просто интересно.

Папервайт: Вообще-то, очевидно, где они встретятся.

Хартелла: Папервайт, серьезно, если там появятся фанаты, Джош больше никогда не будет мне доверять.

Папервайт: Я только что сказала тебе, что не смогла бы появиться, даже если бы захотела. Я далеко.

Хартелла: Джош доверяет мне, ясно?

Папервайт: Черт возьми, Хартелла, мы поняли. У Джоша Блэя есть твой номер телефона. Успокойся.

Папервайт: Мне пора

<Папервайт покинул канал>

Хартелла: В чем, черт возьми, ее проблема?

Фиенди1: Она привыкла быть любимицей Аноми и Морхауза. Ей не нравится, что ты теперь в центре внимания.

ЛордДрек: Я знал, что Морхауз на нее запал, но Аноми тоже?

Фиенди1: точно не знаю, но она позволяет ей больше, чем кому-либо другому, разве вы не заметили?

Вилепечора: угадайте, кто покинул канал модов, потому что ей нужно быть где-то позже?

Хартелла: Вот и попалась. Как будто нам нужно больше доказательств.

ЛордДрек: Она будет пытаться сделать себя менее похожей на шлюху перед встречей с ним.

Хартелла: лол

ЛордДрек: Только ты могла сделать это, Хартелла.

Хартелла: краснеет

ЛордДрек: Блей должен быть вооружен. Я начинаю думать, что она психопатка.

Вилепечора: может ли один из вас прийти и помочь мне на канале модов?

Червь28: Смогу

Хартелла: когда это станет известно, фэндом взорвется.

ЛордДрек: да. ДБ собирается сообщить тебе, как все прошло?

Хартелла: да, он сказал, что сообщит.

ЛордДрек: бля, такое ощущение, что это канун Рождества.

<Канал модераторов>

Аноми: Мне нужно быть кое-где позже. Можешь прикрыть?

Вилепечора: извини, чувак, у меня рабочая встреча.

Вилепечора: попроси Морхауза сделать это.

Аноми: у него дела, он не может.

Аноми: мне нужно отойти

Аноми: вернусь через некоторое время

<Аноми покинул канал>

<Червь28 присоединился к каналу

Вилепечора: Будьте здоровы

Вилепечора: полагаю, скоро это не будет иметь значения, если мы будем халтурить, лол

Глава 10

Земля полая на пути веселья…

Фелиция Хеманс

Праздничный час

Очередное собрание коллектива агентства состоялось в офисе во вторую пятницу февраля. Это был темный, сырой лондонский день. Сильный дождь стучал по оконным стеклам, а искусственное освещение офиса делало всех, кроме Дэва, нездорово бледными.

— Итак, — сказал Страйк, разобравшись с несколькими неувязками и административными деталями, — перейдем к Грумеру. Как вы знаете, мы считали его слишком умным, чтобы болтаться в школе Легс, но вчера в обед все изменилось. Мидж?

— Да, — сказала она, забирая у Барклая жестянку с печеньем и передавая ее Страйку, ничего не взяв сама, — он появился на своем BMW в двенадцать тридцать, стекло опущено, сканирует всех девочек, выходящих на обед. Я сделала фотографии — Пэт их распечатала.

Пэт всунула электронную сигарету между зубами, открыла папку на коленях и передала пачку фотографий.

— и, как видите, он написал ей смс, вместо того чтобы отмечать ее на глазах у ее друзей. Как только друзья скрылись из виду, она вернулась и села с ним в машину. Я волновалась, что они куда-то уедут, но он заехал за угол, чтобы не было видно школьных ворот.

Фотографии попали к Робин. Она рассматривала их одну за другой. На последней, сделанной через лобовое стекло BMW, Грумер, симпатичный мужчина лет сорока, с копной грязных светлых волос и привлекательной кривой улыбкой, целовал тыльную сторону руки семнадцатилетней девушки, сидевшей на пассажирском сиденье рядом с ним.

— Поцелуй руки произошел прямо перед школьным звонком, — сказала Мидж. — Она проверила свой телефон сразу после звонка, поняла, что должна вернуться в класс, и ушла. Он уехал. Он не вернулся, и она поехала домой на автобусе, как обычно.

— Но с тех пор произошли какие-то события, — сказал Страйк. — Когда Мидж показала мне эти фотографии, я сразу же отправил их матери, которая позвонила мне сегодня утром. Она столкнулась с Легс, притворилась, что другая мать заметила, как она садится в машину Грумера. Легс утверждала, что он просто проходил мимо школы и помахал ей рукой. Мать потребовала показать ей мобильный. Легс отказалась. Это переросло в физическую драку.

— О нет, — простонала Робин.

— Легс удалось вырвать мобильник из лап матери, поэтому ее мать, которая оплачивает счет, заблокировала и стерла его дистанционно.

—Неплохо, — сказали Барклай и Мидж в унисон, но Дэв покачал головой.

— Он воспользуется этим — купит ей новый телефон. Худшее, что эта женщина может сейчас сделать, это выставить себя плохим парнем.

— Я согласен, — сказал Страйк. Клиентка уже паникует по поводу того, что произойдет, когда она снова уедет за границу. Легс будет жить у школьной подруги, чья семья взяла ее в Аннабел на Новый год. И, если посмотреть на них, они не похожи на строгих блюстителей дисциплины.

В любом случае, мать и дочь сейчас едут в Херефорд на девяностолетие бабушки.

— Атмосфера в машине, должно быть, фантастическая, — сказал Дев.

— В итоге, — сказал Страйк, — дело Грумера продолжается, хотя моя интуиция подсказывает, что мы не сможем дать клиентке то, что она хочет. Ее дочь достигла совершеннолетия. То, что делает Грумер, может быть, морально не совсем правильно, но это не противозаконно. Если он будет продолжать ошиваться у школьных ворот, у нас может появиться что-то для работы.

— Он слишком умен, чтобы делать это регулярно, — сказал Дэв.

— Бейсбольная бита по яйцам может с ним разобраться, — предложил Барклай.

— Нам нужно доказать девушке, что он гад, — сказала Робин. — Это положит этому конец. Проблема в том, что сейчас она считает его замечательным.

— Правда? — размышляла Мидж, — или она получает удовольствие от того, что увела парня своей матери?

— Возможно, и то, и другое, — сказала Робин.

— Я согласен, — сказал Страйк. — С психологической точки зрения, отвадить девушку от него — единственный верный способ покончить с этим, но установить постоянное наблюдение за самим Грумером — значит удвоить счета, и я не думаю, что клиентка пойдет на это. Она считает, что может положить всему этому конец, угрожая им обоим и крича.

— По телевизору она выглядит гораздо умнее, — сказал Дэв, проглотив печенье.

— Никто особо не умен в своей семье, — сказал Барклай. — Я бы не был женат, если бы моя теща не говорила моей жене, что я какой-то никчемный приживальщик.

— Разве ты не перекрашивал кухню своей тещи? — спросила Робин.

— Да, перекрасил. И она меня почти поблагодарила, — сказал Барклай. — Волшебный момент.

Робин и Дев рассмеялись над его мрачным выражением лица.

— Знаете, у нас впереди прекрасные выходные, — задумчиво сказал Страйк, потирая подбородок, который уже выглядел чумазым от щетины, хотя он побрился утром. — Неплохо было бы посмотреть, чем занимается Грумер, когда девушки нет рядом. Кто хочет поработать сверхурочно?

— Я согласен, — сказал Дэв, прежде чем кто-либо успел заговорить. — Мне бы пригодились деньги. Только что узнал, что жена снова ждет ребенка, — уточнил он, и раздались поздравления.

— Хорошо, отлично, — сказал Страйк. — У тебя есть его адрес. Достань всё, что сможешь, чтобы он не выглядел рыцарем для школьницы…

— Итак, перейдем к Фингерсу. Мы ожидаем его возвращения с Мальдив завтра в обед, так что с момента его прибытия в Хитроу в двенадцать сорок все будет как обычно. А в понедельник у меня встреча с тем парнем с безумной прической и проблемой с патентом. Я дам вам знать, как все пройдет.

— У кого-нибудь есть проблемы с остальным расписанием на этот месяц? Пэт сейчас составляет март, так что обсудите с ней даты, если вы…

— Мне интересно, сможет ли кто-нибудь подменить меня в это воскресенье, — сказала Робин. Я должна быть на хвосте у Фингерса. Я бы не просила, но у меня там просмотр квартиры, которую я очень хочу посмотреть. Они показывают ее только по воскресеньям.

— Нет проблем, — сказал Страйк, — я буду работать в твою смену, если ты не против поработать в понедельник.

Обмен был согласован, и обсуждение перешло в дружеский треп, так что Робин набрала на своем телефоне быстрое электронное письмо агенту по недвижимости.

Пока она печатала, на экране ее телефона промелькнуло уведомление от BBC News. Что-то о том, что жертвы поножовщины названы по именам; она смахнула его. В Лондоне так много преступлений совершается с применением ножей, что трудно было уследить за ними: шрам длиной восемь дюймов на предплечье Робин, все еще выступающий, тускло-розовый и блестящий, был реликтом такого нападения.

Остальные члены команды убирали стулья или возвращали их в привычное положение. Дождь продолжал стучать в окна офиса. Когда Робин нажала кнопку “Отправить” на своей электронной почте, по экрану проскользнуло второе уведомление от Би-би-си. Ледвэлл и Блэй обнаружены на Хайгейтском кладбище.

Робин несколько секунд смотрела на экран, затем коснулась пальцем уведомления. Кто-то попрощался с ней, но она не ответила, потому что ждала, пока загрузится полный сюжет о поножовщине на Хайгейтском кладбище. Стеклянная дверь офиса открылась и закрылась. Мидж и Барклай ушли, болтая друг с другом, их шаги затихали на металлической лестнице.

Жертвы поножовщины в Хайгейте были создателями культового мультфильма

Скотланд-Ярд назвал имена жертв двойного ножевого ранения, произошедшего вчера вечером на Хайгейтском кладбище: ими оказались 30-летняя Эди Ледвэлл и 25-летний Джош Блэй, соавторы хитового мультфильма Netflix “Чернильно-черное сердце”, действие которого происходит на том же лондонском кладбище.

Тело Ледвелл было обнаружено работником кладбища. Блэй выжил после нападения и был доставлен в больницу Уиттингтон, где он находится в критическом состоянии.

Полиция просит граждан, заметивших кого-либо необычного в окрестностях кладбища между 16 и 18 часами 12 февраля, позвонить на специальную горячую линию (номер указан ниже). Описание нападавшего пока не опубликовано.

Ледвелл и Блэй создали неожиданный хит после встречи в Норт-Гроув Art Collective…

Сквозь громкий стук крови в ушах Робин поняла, что с ней кто-то разговаривает. Она подняла голову.

— В чем дело? — резко спросил Страйк, потому что краска отхлынула от лица Робин.

— Та девушка — женщина — которая хотела, чтобы мы расследовали дело интернет-тролля? Ее убили.

Глава 11

Но должна ли пьеса

Окажется пронзительно серьезной,

Если ликование померкнет

В жестком взгляде смерти,

Не будет ли веселье

не покажется слишком дорогим?

Не слишком ли шутка

Не забралась ли слишком далеко?

Эмили Дикинсон

LV

Внутриигровые чаты между всеми восемью модераторами Drek— s Game

<Канал модераторов>

<13 февраля 2015 17.34>

Червь28: Хартелла?

Червь28: Я вижу, что ты здесь.

Червь28: привет?

Червь28: кто-нибудь?

Червь28: пожалуюста

<Морхауз присоединился к каналу>

Червь28: Морхуз, слава богу, ты видел?

Морхауз: да

Червь28: Я не могу

Червь28: Это не может быть правдой, не так ли?

Червь28: о боже я не могу перестать плакать

Червь28: это не может быть правдой

Морхауз: Я думаю, что это правда, Червь

Морхауз: Они бы не называли имен, если не были уверены.

Червь28: о боже

<Фиенди1 присоединился к каналу>

Фиенди1: вы слышали?

Червь28: да

Фиенди1: кто-нибудь знает что-нибудь?

Морхауз: нет

Фиенди1: Я, черт возьми, дрожу

Червь28: Я не могу перестать плакать

Фиенди1: ты думаешь, это сделал Блэй?

Червь28: что? ?

Фиенди1: ты думаешь, он ударил ножом ее, а потом себя?

Червь28: почему ты так говоришь?

Фиенди1: посмотри на Twitter, они говорят, что именно это и произошло.

<Вилепечора присоединился к каналу>

<ЛордДрек присоединился к каналу>

ЛордДрек: вы все слышали?

Червь28: да

Фиенди1: да

ЛордДрек: блядь

ЛордДрек: это трагедия, блядь!

Вилепечора: Я знаю, на кого я ставлю.

Фиенди1: ?

ЛордДрек: К** Н****

Вилепечора: точно. Сумасшедшая сука.

ЛордДрек: да, я всегда считал ее Джоди Ариас в будущем.

<Аноми присоединился к каналу>

Аноми: блядь

Аноми: вы все видели?

Червь28: да

<Хартелла присоединился к каналу>

Аноми: блядь

Аноми: вас всех поразила немота или что?

Фиенди1: Нет, мы просто в шоке.

Червь28: Я не могу перестать плакать.

Червь28: люди в Твиттере говорят, что это вина фанатов.

Фиенди1: как это?

Червь28: они думают, что это мог сделать фанат.

Фиенди1: это могло быть случайностью

Фиенди1: например, ограбление или что-то вроде того.

Фиенди1: или кто-то психически больной

Червь28: что это за вещь, чтобы сказать.

Червь28: ты думаешь, я могу убить кого-то?

Фиенди1: Червь, я не имею в виду депрессию или что-то в этом роде.

<Червь28 покинул канал>

Фиенди1: дерьмо

Аноми: лол

Аноми: мы сейчас делаем огромные цифры.

Фиенди1: ты серьезно?

Фиенди1: тебя волнуют цифры сегодня?

Аноми: Я констатирую факт, вот и все.

<Фиенди1 покинул канал>

Аноми: Хартелла, почему ты молчишь?

Хартелла: извини, Аноми, просто пытаюсь переварить это.

Хартелла: немного опустошена

Хартелла: Я не могу быть здесь сейчас, извини

<Хартелла покинула канал>

ЛордДрек: блин, это ужасные новости

Вилепечора: да, это так

ЛордДрек: мы сейчас делаем огромные цифры.

Аноми: я знаю

Вилепечора: имеет смысл

Вилепечора: лололололол

ЛордДрек: тупой фкн фоид

ЛордДрек: Мод канала, давайте еще немного раздуем дерьмо

Вилепечора: люди хотят соединиться

Аноми: Харти292 вернулся, я думал, мы запретили этого пиздюка.

ЛордДрек: Пойду выгоню его.

Вилепечора: какова твоя теория, Папервайт?

Вилепечора: ты и Морхауз утешаете друг друга на другом канале?

ЛордДрек: блин, цифры, которые мы делаем, просто зашкаливают.

Вилепечора: мы сделаем самую большую ночь в истории, если так пойдет и дальше

Морхауз: Аноми, мы должны закрыть игру на несколько дней

Морхауз: знак уважения

Аноми: нам стоит подолжать

Аноми: это как раз то самое время, чтобы убедиться, что все знают, что фанаты хотят Игру Дрека.

Аноми: демонстрация силы

Морхауз: да что с тобой такое?

Морхауз: Ледвелл мертва, а Блэй еще может умереть

Морхауз: мы выглядим как дерьмо, игнорируя то, что произошло, и сохраняя игру открытой

Аноми: если бы она когда-либо участвовала в игре или одобряла ее, я бы закрыл игру на пару дней.

Аноми: но она чертовски ненавидела это, так что мы остаемся открытыми

ЛордДрек: да, фанаты утешают друг друга здесь, Морхауз.

Вилепечора: да, они приходят сюда, чтобы погоревать.

Морхауз: это ад

Морхауз: иди посмотри на Ливанский круг

ЛордДрек: почему, что происходит?

Морхауз: Они устраивают чертову вечеринку

Морхауз: Они празднуют, что она мертва.

Вилепечора: не думаю, бва.

Морхауз: так и есть

Морхауз: и вы трое не выглядите слишком чертовски печальными по этому поводу.

<Морхауз покинул канал>

Аноми: отвали тогда, маленький коричневый гном.

Вилепечора: лол

ЛордДрек: лол

Аноми: так кто из вас зарезал Блэя, а кто Ледвелл?

Вилепечора: лол, мы думали, что ты зарезал обоих, бвах

Аноми: я

Аноми: просто проверяю ;)

<Открылся новый приватный канал

<13 февраля 2015 17.35>

<Морхауз приглашает Папервайт>

Морхауз: Папервайт?

<Папервайт присоединился к каналу>

Папервайт: Привет, Мышка, извини, я в автобусе. Дома через 20.

Морхауз: Ты сидишь?

Папервайт: Да, я в автобусе!

Морхауз: Ты не видела новости?

Папервайт: Какие новости?

Морхауз: Ледвелл убита

Папервайт: что?

Морхауз: Зарезана вчера на кладбище Х. Блэй тоже. Он в критическом состоянии в больнице.

Папервайт: Морхауз, если это шутка, то она не смешная.

Морхауз: ты думаешь, я бы стал шутить над чем-то подобным?

Морхауз: ты все еще там?

Папервайт: да

Папервайт: только что погуглила

Папервайт: Кажется, меня сейчас вырвет

Морхауз: Я знаю

Морхауз: какого черта они делали на кладбище вместе?

Морхауз: Я слышал, они даже не разговаривали друг с другом.

Папервайт: кто тебе это сказал?

Морхауз: Аноми

Папервайт: Мышь, я должна тебе кое-что сказать.

Морхауз: что?

Папервайт: ЛордДрек и Вилепечора думали, что Ледвелл — это Аноми.

Морхауз: что за..?

Папервайт: они собрали целое досье с доказательствами.

Морхауз: когда это было?

Папервайт: пару недель назад

Папервайт: Я никогда не верила в это, но некоторые другие верили.

Папервайт: и Хартелла вызвалась отнести досье Блэю.

Папервайт: и Блэй поверил в это, и именно поэтому он встречался с Ледвелл, чтобы сказать ей, что он знает, что она — Аноми.

Морхауз: какого хрена ты мне не сказала?

Папервайт: Они сказали мне не говорить, потому что ты в этом замешан.

Морхауз: ты только что сказала, что не веришь.

Папервайт: Я не знала, что думать

Папервайт: Жаль, что я не сказала тебе, но досье было действительно убедительным, как и Дрек и Вайл.

Папервайт: Извини, но я не знаю, кто ты, не так ли?

Папервайт: ты даже не прислал мне фото

Папервайт: Морхауз, поговори со мной

Морхауз: Я мог бы сказать тебе, что он не Ледвелл.

Папервайт: ты сказал мне, что вы никогда не встречались с ним лицом к лицу.

Морхауз: Мне не нужно встречаться с ним лицом к лицу, я точно знаю, кто он, я всегда знал, мы общались по Facetim.

Папервайт: Я тут обделалась

Морхауз: почему?

Папервайт: Я догадалась, где Блэй и Ледвелл собираются встретиться. Я сказала остальным, что это очевидно.

Морхауз: И что?

Папервайт: Значит, Хартелла думала, что я приду, чтобы взять автограф или что-то в этом роде?

Папервайт: Морхауз, я знаю, что ты злишься, но поговори со мной.

Морхауз: ты беспокоишься, что тебя заподозрят?

Папервайт: Лучше бы я не говорила, что догадалась, где они встретятся.

Папервайт: Я просто подумала, что это очевидно.

Морхауз: Но ты живешь в четырехстах милях от Хайгейтского кладбища.

Папервайт: откуда ты знаешь, где я живу?

Морхауз: Я не знаю, это была просто фигура речи.

Папервайт: 400 миль — это не фигура речи.

Морхауз: Я просто имел в виду, что ты, похоже, не знаешь Лондон.

Морхауз: поэтому я предположил, что ты там не живешь.

Папервайт: поэтому ты выбрал 400 миль наугад

Папервайт: Мы никогда не говорили о Лондоне.

Морхауз: Ты сказала мне, что никогда не была на кладбище Хайгейт.

Папервайт: Я не была, но могу поспорить, что и многие лондонцы тоже.

Папервайт: Ты знаешь, кто я

Морхауз: нет, не знаю, как я могу?

Папервайт: Я послала тебе фотографии

Морхауз: Я знаю, но это не значит, что я знаю, кто ты.

Папервайт: Значит, тебе можно меня преследовать, а мне нельзя даже знать, как ты выглядишь?

Морхауз: Я не преследовал тебя в киберпространстве.

Папервайт: Я тебе не верю

<Папервайт покинул канал>

<Морхауз покинул канал>

<Приватный канал закрыт>

<Открылся новый приватный канал

<13 февраля 2015 17.36>

<Вилепечора приглашает ЛордДрек>.

Вилепечора: ты здесь, Си?

<ЛордДрек присоединился к каналу>

ЛордДрек: бляяяяяяя

Вилепечора: хахахахахахахаха

ЛордДрек: БЛЯЯЯЯЯЯДЬ

Вилепечора: можешь, блядь, поверить.

ЛордДрек: Ставлю 500 фунтов Папервайт рассказывает Морхаузу о нашем досье.

Вилепечора: хахаха

ЛордДрек: Сожги это и отправляйся к мод-чану, посмотрим, как они это воспримут.

ЛордДрек: иди и посмотри, что происходит в Круге Ливана

Вилепечора: зачем?

ЛордДрек: просто пойди и посмотри, это чертовски уморительно

Вилепечора: хахахаха

ЛордДрек: чертовски превосходно, не так ли?

Вилепечора: хахаха, Морхауз заметил.

ЛордДрек: подожди, это Морхауз?

Вилепечора: похоже на то. стоит знать

Вилепечора: хочешь присоединиться к вечеринке?

ЛордДрек: нет

ЛордДрек: мы должны пойти поговорить с мальчиками

Вилепечора: МЫ ЗАМУТИЛИ УБИЙСТВО БВА!!!

<Вилепечора покинул канал>

<ЛордДрек покинул канал>

<Приватный канал закрыт>

<Открылся новый приватный канал

<13 февраля 2015 17.47>

<Хартелла приглашает ЛордДрек и Вилепечора>

Хартелла: Дрек поговори со мной

Хартелла: Вайл, ты здесь?

<ЛордДрек присоединился к каналу>

<Вилепечора присоединился к каналу>

ЛордДрек: Как поживаешь?

Хартелла: ты знаешь, что произошло?

ЛордДрек: да

Вилепечора: пиздец кошмар

Хартелла: Мне так страшно

ЛордДрек: ?

Хартелла: Они говорят в твиттере, что это сделал Блэй.

Вилепечора: если это он, то он перестарался

ЛордДрек: В новостях говорят, что он в критическом состоянии.

Хартелла: Я уговорила его встретиться с ней.

ЛордДрек: И что?

Хартелла: Я знала, что они встретятся на кладбище.

Хартелла: Он сказал мне об этом в своем сообщении.

Хартелла: Это будет в его телефоне.

ЛордДрек: И что? Есть алиби?

Хартелла: почему ты так говоришь? почему бы я хотела их смерти, ради всего святого?

ЛордДрек; Я никогда не говорил, что ты этого хотела, я пытался тебя успокоить.

Хартелла: Я была у сестры.

ЛордДрек: Ну тогда тебе не о чем беспокоиться.

Хартелла: нет

Хартелла: Я знаю

Хартелла: Аноми на канале модов

ЛордДрек: да, я вижу

Вилепечора: дерьмо

ЛордДрек: мы искренне думали, что он Ледвелл.

ЛордДрек: Клянусь, мы думали, что это он.

Хартелла: как вы думаете, мне стоит поговорить с полицией и объяснить, почему они встретились?

ЛордДрек: тебе решать.

Вилепечора: наверное, лучше рассказать им до того, как они придут и найдут тебя.

ЛордДрек: да, если ты позвонила ему и он сказала, что они встречались на кладбище, полиция захочет тебя увидеть.

Хартелла: да

Хартелла: Я лучше пойду подумаю, что делать

ЛордДрек: понял

ЛордДрек: береги себя xxx

Хартелла: ххх

<Хартелла покинула канал>

Глава 12

Я, который должен был знать,

предвидел беду!

Элизабет Баррет Браунинг

Аврора Лей

Собрание команды закончилось больше часа назад. Дождь продолжал лить на Денмарк Стрит. Небо за окнами офиса было грозово-темным, и отражения Страйка и Робин, единственных двух человек, остававшихся в офисе, казались призрачными в отражении окна.

Пэт задержалась дольше обычного времени ухода домой, но не потому, что ей особенно хотелось встретиться с сотрудником уголовного розыска, который, как сказала Робин, скоро будет здесь, а потому, что ей казалось, что Страйк недостаточно заботлив по отношению к своей партнерше.

— Она все еще выглядит бледной, — сказала Пэт Страйку, когда он вышел из внутреннего офиса, где Робин слышала, как он отменял планы на ужин с кем-то неизвестным. — Ей нужно выпить бренди. Я схожу и куплю немного.

— Я не хочу встретиться с полицией, провоняв выпивкой, Пэт, — сказала Робин, прежде чем Страйк успел ответить, — и я выгляжу ужасно только потому из-за офисного освещения. Я в порядке. Иди домой и хорошо проведи выходные!

Пэт сняла зонтик и сумку с прищепки у стеклянной двери и, бросив последний скептический взгляд на Робин, ушла.

— Что здесь не так со светом? — спросил Страйк, как только дверь закрылась.

— Из-за него все выглядят так, будто у них анемия, — ответила Робин. — И тебе не нужно было отменять свои планы на ужин. Я не против встретиться с полицией одна.

— Я лучше останусь, — сказал Страйк. Хочешь еще чаю?

— Было бы здорово, — сказала Робин. — Спасибо.

Она была рада, что он не ушел. Она чувствовала себя более потрясенной, чем хотела признать. Нуждаясь в активности, она сложила пластиковый стул, на котором сидела во время собрания команды, убрала его и устроилась на вращающемся стуле за столом Пэт, что было гораздо удобнее.

— Я положил туда сахар, — сказал Страйк Робин, ставя перед ней кружку.

— Я в порядке, ради Бога, — сказала Робин, теперь уже немного раздраженно. — Если бы я падала в обморок каждый раз, когда кого-то режут в Лондоне, я бы полжизни провела без сознания.

Страйк сел на диван из искусственной кожи со своей кружкой чая и сказал:

— Убийство Ледвелл никак не связано с тем, что ты отказалась взять ее дело. Ты ведь знаешь это, верно?

— Да, — сказала Робин, предпочитая потягивать чай, чем встретиться с ним взглядом. — Очевидно, что знаю.

— Мы не могли взять дело раньше, чем клиентов из списка ожидания.

— Я знаю.

— И даже если тролль, которого она пыталась разоблачить, был тем, кто ударил ее ножом, — продолжал Страйк, — что, я должен сказать, крайне маловероятно, — но даже если бы тролль был убийцей, мы бы никогда не узнали, кто это был, за такой короткий промежуток времени.

— Я знаю, — повторила Робин, — но… но Эди Ледвелл могла бы чувствовать себя немного счастливее в последние несколько недель своей жизни, думая, что она что-то делает для… Вот черт, — сердито сказала она, отвернувшись от Страйка, чтобы вытереть глаза рукавом.

Яркий образ Эди Ледвелл настойчиво лез в ее сознание: размазанная подводка, татуированная рука с обкусанными ногтями, крепко держащая на коленях дорогую сумку с чернильными пятнами. Дождь барабанил по окнам. Робин очень хотелось, чтобы сотрудники уголовного розыска поторопились. Она хотела знать, что именно произошло.

Звякнул зуммер. Робин вскочила, но Страйк уже поднялся с дивана. Когда он нажал на кнопку интеркома, нечленораздельный голос произнес:

— Старший инспектор Райан Мерфи на допрос к Робин Эллакотт.

— Отлично, поднимайтесь, — сказал Страйк и нажал кнопку, открывая дверь на улицу.

Страйк вышел на площадку и посмотрел на металлическую лестницу внизу. Два человека поднимались по лестнице в сторону их офиса. Один из них был высоким мужчиной, другая — миниатюрной женщиной с черными волосами. Оба были одеты в гражданскую одежду.

— Райан Мерфи, — сказал офицер, приятный на вид мужчина с волнистыми светло-каштановыми волосами.

— Корморан Страйк, — сказал детектив, пожимая руку.

— Это Анжела Дарвиш.

Черноволосая женщина молча кивнула Страйку, когда они прошли в кабинет, где Робин теперь стояла за столом Пэт, готовая пожать ему руку. Сделав это, Страйк снова достал из шкафа пластиковые складные стулья. Когда все расселись, а от чая и кофе отказались, Райан Мерфи попросил Робин рассказать, что именно произошло между ней и Эди Ледвелл, когда аниматор пришла в агентство.

Страйк молча слушал рассказ Робин, попивая чай. Он чувствовал определенную гордость за ее наблюдательность и за то, как методично она провела офицера через всю эту короткую встречу. Мерфи делал заметки и время от времени добавлял вопросы. Дарвиш, которой, по мнению Страйка, было больше сорока, наблюдала за Робин, слегка нахмурившись.

— Как пишется “Аноми”? — спросил Мерфи, когда Робин впервые произнесла это имя. Она произнесла его по буквам.

— Это должно быть игрой на слове “аноним” или…?

Страйк, который до этого момента не слышал имени интернет-преследователя Ледвелл, открыл рот, чтобы заговорить, но Дарвиш успела раньше него.

— Аноми, — сказала она высоким чистым голосом, — означает отсутствие обычных этических или социальных норм.

— Правда? — сказал Мерфи. — Это что-то новенькое для меня. Продолжайте, — добавил он к Робин, — вы говорили, что у нее была с собой папка — что в ней было?

— Распечатанные копии твитов Аноми, с ее собственными примечаниями. Я не просматривала всю папку, — сказала Робин. — Она оставила ее по ошибке.

— Вы до сих пор не…?

— Нет, — сказала Робин. Я попросила нашего офис-менеджера вернуть его через ее агента. Я могу уточнить у Пэт, вернула ли она его.

— Я сделаю это, — предложил Страйк, вставая и снова уходя во внутренний офис, чтобы не прерывать интервью. Разделительная дверь захлопнулась за ним.

— Значит, этот Аноми, — сказал Мерфи, — знал о ней много личного?

— Да, — сказала Робин. — Я бегло просмотрела досье, прежде чем отдать его Пэт, чтобы она отправил его обратно. Он знал, что родственник дал ей денег, и что она пыталась покончить жизнь самоубийством, и где она потом лежала в больнице.

Когда Робин произнесла слово “самоубийство”, она заметила, как взгляд Дарвиша метнулся к Мерфи и снова ушел. Немигающий взгляд последнего оставался прикованным к Робин, которая продолжила:

— Аноми также знал личность девушки, которая послужила вдохновением для одного из персонажей мультфильма. Именно это заставило Эди подумать, что она знает, кто такой Аноми на самом деле.

— И кто же, по ее мнению, это был? — спросил Мерфи.

— Человек по имени Себ Монтгомери.

Когда она произнесла это имя, Робин показалось, что она увидела, как почти незаметно опустились плечи и осунулись лица. У нее возникло странное чувство, что она разочаровала Мерфи и Дарвиша.

— Она рассказала вам какие-нибудь подробности об этом Монтгомери? — спросил Мерфи.

— Да, он аниматор или художник, который помогал ей и Блэю, когда они только начали снимать “Чернильно-черное сердце”, — сказала Робин. — Кажется, она сказала, что Монтгомери учился в той же художественной школе, что и Блэй. После того, как они сделали несколько серий, он им больше не понадобился, и она сказала, что он обиделся, что его бросили, когда мультфильм стал набирать популярность.

Дверь открылась, и снова появился Страйк.

— Ты была права, — сказал он Робин, пока дождь продолжал хлестать по окнам. — Пэт отослал эту папку агенту Ледвелл. Его зовут Аллан Йоман. Он руководит агентством для творческих людей в Вест-Энде: AYCA.

— Отлично, спасибо, — сказал Мерфи, делая очередную пометку, когда Страйк с кряхтением опустился обратно на диван.

— Итак, Ледвелл упоминал кого-нибудь еще как возможного Аноми? — спросил Мерфи.

— Нет, — ответила Робин, — только Монтгомери.

— Каково было ее душевное состояние во время вашей встречи с ней, по вашему мнению?

— Переживания, — сказала Робин. — Она выглядела так, как будто не заботилась о себе. Обкусанные ногти, помятая одежда — ее ботинки нужно было починить…

— Вы заметили, что ее ботинки нужно было починить? — спросил Мерфи. Его верхняя губа была толще нижней, что придавало лицу, которое в остальном было угловатым, некую слащавость. У него были ясные глаза, хотя они ничуть не отличались от янтарного цвета глаз Эди Ледвелл.

— Да. Она была — она была вся из странных контрастов. Очень дорогая сумка и пальто, но в остальном она была немного не в себе. У нее также были синяки от пальцев на шее.

— Синяки на шее?

— Да — сначала я подумала, что это грязь, но потом подошла ближе и увидела, что это на самом деле. Я спросила ее, что с ней случилось, и она сказала, что ударилась обо что-то, что она была неуклюжей. Но это были синяки от пальцев, я могла видеть след от большого пальца. Она упомянула о парне, но не назвала его имени. У меня сложилось впечатление, что они жили вместе.

— Да, так и было, — сказал Мерфи. — Он учитель. Давала ли она вам какие-либо основания предполагать, что она думает, что пытается закончить отношений? Какие-нибудь упоминания о домашнем насилии?

— Нет, — сказала Робин. Она казалась полностью сосредоточенной на том, что Аноми делает с ней, и на том, что Блэй думает, что за всем этим стоит она, хотя я не удивлюсь, если были и другие личные проблемы. Она выглядела так, что если бы я увидела в новостях, что она покончила с собой, это не удивило бы меня так сильно, как это. Это определенно сделал кто-то другой, не так ли?

— Да, — сказал Мерфи.

— Блэй тоже ранен? — спросил Страйк.

— Да, но — я уверен, вы понимаете…

— Конечно, — сказал Страйк, успокаивающе подняв руку. — Попробовать стоило.

— Это обвинение Блэя, что она была Аноми, — сказал Мерфи. — Что заставило его поверить в это, вы знаете?

— Насколько я помню, — сказала Робин, уставившись в стол, пытаясь вспомнить точные слова Ледвелл, — он сказал, что слышал что-то подобное, но не сказал ей, где он это слышал. Они несколько раз разговаривали по телефону, он повторял обвинения, а она их отрицала. Но потом, во время их последнего разговора, он сказал ей, что у него есть досье с доказательствами того, что она — Аноми.

— Буквальное досье? — спросил Мерфи. — Физическое досье?

— Я не знаю точно, но она, похоже, так думала, — сказала Робин. — Она сказала, что спрашивала его, что в нем было, но он не сказал ей.

— Хорошо, это определенно нужно изучить, — сказал Мерфи, посмотрев на Дарвиш, которая кивнула, — это досье и Аноми. Мы поговорим и с этим Себом Монтгомери. Полагаю, вы не знаете, где он сейчас работает? — спросил он Робин.

— Нет, — ответила Робин, — извините. Поскольку мы не смогли взять это дело, я не стала запрашивать его данные.

— Нет проблем. Его несложно будет разыскать, если он помогал им анимировать тот мультфильм.

Дарвиш, которая молчала с тех пор, как дала определение Аноми, теперь прочистила горло.

— Еще пара вопросов, — сказала она Робин, впервые щелкнув пером своей ручки и открыв блокнот. — Ледвелл говорила что-нибудь о том, что Аноми напала на нее за ее политические убеждения?

— Нет, — ответила Робин, — она вообще не упоминала о политике. Все нападки были личными — утверждение, что она работала проституткой, размещение фотографии ее квартиры. Он также поделился подлинной частной информацией, которая у него была о ней.

Дарвиш сделал короткую пометку, затем подняла глаза и сказала:

— И вы совершенно уверены, что она не упоминала никого другого в качестве возможного преследователя?

— Я уверена, что нет, — сказала Робин.

— Она случайно не упоминала актера, который озвучивал ее персонажа Дрека?

— Нет, — сказала Робин, нахмурив брови, — но она сказала кое-что об этом персонаже: она очень хотела бы, чтобы его не создавали. Она не сказала почему — разве что потому, что в мультфильме Дрек — это тот, кто заставляет других персонажей играть в игру. Возможно, она имела в виду, что если бы не было никакого Дрека, Аноми никогда бы не создал игру.

— Вы смотрели этот мультфильм, не так ли? — Мерфи спросил Робин.

— Совсем немного, — ответила Робин. — Это…

— Чудаковато?

Робин заставил себя улыбнуться и сказал:

— Немного. Да.

Дарвиш, которая сделала еще одну краткую запись, теперь закрыла блокнот, а затем бросила на старшего инспектора Мерфи взгляд, который ясно говорил: “У меня есть все, что нужно.

— Хорошо, вы нам очень помогли, мисс Эллакотт, — сказал Мерфи, когда они с Дарвиш встали. — Я дам вам свой прямой номер, на случай, если вы вспомните что-нибудь еще.

Он протянул ей свою визитку. Его рука была большой, теплой и сухой, когда он пожал ее. Он был таким же высоким, как Страйк, хотя и довольно стройным.

Страйк проводил посетителей. Робин убирала карточку Мерфи в сумочку, когда снова появился ее напарник.

— Ты в порядке? — спросил он, закрывая стеклянную дверь под звук удаляющихся шагов.

— Отлично, — ответила Робин, как ей показалось, уже в десятый раз. Она отнесла остатки приторного чая в раковину и вымыла кружку.

— Что-то случилось, — сказал Страйк, когда звук захлопнувшейся двери на улицу эхом разнесся по лестничной клетке.

Робин повернулась, чтобы посмотреть на него. Страйк как раз снимал шинель у двери. Дождь все еще стучал в окна.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Робин.

— Тот вопрос о политике. —

— Ну… я полагаю, люди постоянно спорят о политике в Твиттере.

— Да, — сказал Страйк, который держал свой мобильный в правой руке, — но пока Мерфи спрашивал твое мнение о мультфильме, я поискал актера, который играл Дрека.

— И что?

— Его уволили из-за того, что многие осудили за его крайне правую политическую позицию. Он утверждал, что был сатириком, но Ледвелл и Блей не согласились с этим и уволили его.

— О, — удивилась Робин.

Страйк почесал подбородок и посмотрел на стеклянную дверь.

Не знаю, заметила ли ты, но нам так и не сказали, чем занимается эта Анжела Дарвиш. Она не оставила визитку.

— Я предположил, что она тоже из уголовного розыска.

— Возможно.

— А кем еще она может быть?

— Я подумал, — медленно сказал Страйк, — может, она из контртеррористического отдела… может, из МИ-5.

Робин смотрела на Страйка, пока не поняла, что теплая вода из кружки, которую она все еще держала в руках, капает ей на ноги. Она поставила ее на сливную доску.

— МИ-5?

— Просто подумал.

— Какой террорист станет нападать на пару аниматов?

Она поймала себя на том, что Страйк поднял на нее брови. Слабое эхо пуль, разрывающих офис парижского издательства, казалось, заполнило пространство между ними.

— Но Charlie Hebdo — это было совершенно другое. “Чернильно-черное сердце” — это не политическая карикатура, там не было ничего о религии…

— Нет, — сказал Страйк. Может быть, ты права. Ты готова идти? Я пойду с тобой, мне нужно купить что-нибудь на вынос.

Если бы Робин не размышляла над вопросом, почему ножевое ранение двух аниматоров могло заинтересовать MI5, она могла бы спросить себя, почему Страйк взял с собой небольшой рюкзак в Чайнатаун, чтобы забрать еду на вынос, но она была так озабочена, что его ложь осталась неоспоренной.

Глава 13

Но когда друзья твои в беде,

Ты смеяться и хихикать не переставай…

Джоанна Бейли

Мать с проснувшимся младенцем

Мэдлин и ее сын Генри жили в доме на Экклстон-сквер в Пимлико. Отец Генри жил через несколько улиц от них со своей женой и тремя детьми. Они с Мэдлин намеренно решили поселиться в одном районе, чтобы их сын мог спокойно приходить и уходить из одного дома в другой. Генри, казалось, был в хороших отношениях и с мачехой, и со своими сводными братьями и сестрами. Для Страйка, выросшего в условиях незащищенности и хаоса, все это казалось очень взрослым и цивилизованным.

Он прошел небольшое расстояние от вокзала Виктория с поднятым воротником против продолжающегося дождя, куря, пока была возможность, потому что Мэдлин была некурящей и предпочитала, чтобы в ее идеальном доме не было сигарет. Тонкая перекалибровка, которую ему всегда приходилось делать, когда он переходил от работы к свиданию с Мэдлин, в этот вечер оказалась труднее, чем обычно. Он не возражал против постоянных опозданий Мэдлин, потому что это давало ему дополнительное время для того, чтобы собрать энергию, необходимую для того, чтобы встретить ее всегда возбужденное поведение при первом контакте. Сегодня, однако, его мысли были заняты Робин и той странной яркой картиной, которую она нарисовала для полиции, — теперь уже мертвого аниматора с ушибленной шеей и в старых ботинках. Если быть честным с самим собой, он предпочел бы все еще быть в офисе, рассуждать о поножовщине вместе с Робин за китайской закуской, а не идти к Мэдлин.

Лучше не быть честным с самим собой.

Завтра был День святого Валентина. Страйк договорился, чтобы утром Мэдлин доставили шикарный букет орхидей, а в рюкзаке у него лежала открытка для нее. Такие вещи нужно было делать для женщины, с которой спишь, если хочешь продолжать спать с ней, а Страйк очень хотел продолжать спать с Мэдлин, по причинам как очевидным, так и едва осознаваемым.

После звонка Страйка в дверь раздался быстрый топот подростковых ног по лестнице, и дверь открыл Генри. Это был симпатичный мальчик с рыже-золотистыми волосами Мэдлин, которые он носил длинными и распущенными, насколько это позволяла Вестминстерская школа. Страйк помнил себя в том возрасте, в котором Генри был сейчас: возмущение от злых прыщей на безволосом подбородке, невозможность найти брюки, достаточно длинные в штанине и достаточно маленькие в талии (проблема, которая для Страйка давно исчезла), ощущение нескоординированности, неуклюжести и целого ряда отчаянных и неосуществленных желаний, которые подросток Страйк частично сублимировал на боксерском ринге.

— Добрый вечер, — сказал Страйк.

— Привет, — неулыбчиво ответил Генри и тут же повернулся, чтобы убежать обратно наверх. Страйк предположил, что ему велели открыть дверь, а не он сделал это по собственной воле.

Детектив вошел внутрь, вытер ноги, снял пальто и повесил его рядом с входной дверью, а затем пошел вверх по лестнице гораздо медленнее Генри, активно пользуясь перилами. В гостиной открытой планировки он обнаружил Мэдлин, сидящую на диване с карандашом в руке и склонившую голову над набором драгоценных камней, которые лежали на большом листе белой бумаги, разложенном на журнальном столике. Рядом с бумагой стояла полупустая бутылка вина, а рядом с ней — полный бокал.

— Прости, детка, ты не возражаешь, если я просто закончу это? — обеспокоенно сказала Мэдлин.

— Конечно, нет, — сказал Страйк, ставя свой рюкзак на кожаное кресло.

— Мне очень жаль, — сказала она, нахмурившись на дизайн, над которым работала, — у меня просто появилась идея, и я хочу довести ее до конца, пока не потеряла мысль. Генри принесет тебе выпить — Хен, принеси Корморану выпить — Хен! — крикнула она, потому что Генри только что вставил наушники и снова сел за стол в углу, на котором стоял большой компьютер.

— Что?

— Принеси Корморану выпить!

Генри только что удержался от того, чтобы не бросить наушники. Страйк предложил бы сам принести выпивку, но он догадывался, что это будет выглядеть слишком по-домашнему в глазах подростка.

— Чего вы хотите? — пробормотал Генри детективу, когда проходил мимо него.

— Пива было бы неплохо.

Генри зашагал в сторону кухни, его челка нависала на глаза. Желая дать Мэдлин покой и пространство, Страйк последовал за сыном.

Дом был в основном белым: белые стены, белые потолки, белый ковер в спальне Мэдлин, полосатые половицы везде, остальная мебель почти вся серебристо-серая. Мэдлин говорила Страйку, что после долгих часов, проведенных в мастерской, рассматривая яркие драгоценные камни или управляя своим эклектично оформленным магазином на Бонд-стрит, она находит отдых в спокойном, монохромном пространстве. Ее дом в деревне, рассказывала она ему, был гораздо оживленнее и красочнее по стилю: они должны поехать туда на выходные, и Страйк — в духе предоставления шанса настоящим отношениям — согласился.

Генри уже открыл огромный холодильник Smeg, когда Страйк вошел в минималистскую кухню.

— Есть Хайнекен и Перони.

— Хайнекен, пожалуйста, — сказал Страйк. Могу я тебя кое о чем спросить, Генри?

— Что? — спросил Генри подозрительным тоном. Он был на целый фут ниже детектива и, казалось, был возмущен тем, что ему приходится смотреть на него снизу вверх.

— Твоя мать сказала мне, что ты смотрел “Чернильно-черное сердце.

— Да, — сказал Генри, все еще с подозрением в голосе, открывая ящики в поисках открывалки для бутылок.

— Я никогда его не смотрел. О чем он?

— Не знаю, — сказал Генри раздраженно пожав плечами. — О том, что происходит на кладбище после наступления темноты.

Он открыл и закрыл еще один ящик, а затем, к удивлению Страйка, выдал дополнительную информацию.

— Он скатился. Раньше было смешнее. Они продались.

— Кто продался?

— Люди, которые его сделали.

— Те двое, которых вчера зарезали?

— Что? — сказал Генри, оглядывая Страйка.

— Два человека, которые его создали, были зарезаны на Хайгейтском кладбище вчера днем. Полиция только что обнародовала их имена.

— Ледвелл и Блэй? — сказал Генри. — Зарезаны на Хайгейтском кладбище?

— Да, — сказал Страйк. Она мертва. Он в критическом состоянии.

— Блядь, — сказал Генри, затем, раздраженно пожав плечами: — Я имею в виду…

— Нет, — сказал Страйк. — Блядь — это правильно.

На лице Генри мелькнуло что-то похожее на улыбку. Он нашел открывалку для бутылок. Открутив пробку, он сказал,

— Хочешь стакан?

— Я умею обращаться с бутылкой, — сказал Страйк, и Генри передал ему бутылку.

— Вы расследуете это дело? — спросил Генри, косо глядя на Страйка.

— Ножевые ранения? Нет.

— Кто, по их мнению, это сделал?

— Не думаю, что они еще знают, — Страйк сделал глоток пива. — В мультфильме есть персонаж по имени Дрек, не так ли?

— Да, — сказал Генри. — Это было то, что пошло под откос. Он был главной причиной, по которой я его смотрел. Раньше он был очень смешным… Она действительно умерла? Ледвелл?

Страйк сдержал желание ответить: “Не всерьез. Только немного”.

— Да, умерла.

— Ух ты, — сказал Генри. Он выглядел скорее озадаченным, чем опечаленным. Страйк помнил, как ему было шестнадцать: смерть, если только речь не шла о самых близких или любимых, была далекой и почти непонятной абстракцией.

— Я слышал, что актера, игравшего Дрека, уволили, — сказал Страйк.

— Да, — сказал Генри. — После того, как они уволили Уолли, все пошло прахом. Стало слишком скучно.

— Как полное имя Уолли?

— Уолли Кардью, — сказал Генри, теперь уже с новым подозрением. — А что?

— Ему удалось найти другую работу, не знаешь?

— Да, он теперь ютубер.

— А, — сказал Страйк. — И что это значит?

— В смысле…?

— Чем он занимается на YouTube?

— Снимает игровые видео и все такое, — сказал Генри, его тон был сравним с тоном взрослого, объясняющего малышу, чем занимается премьер-министр.

— Точно.

— Он сегодня в эфире, — сказал Генри, взглянув на часы на плите. — Одиннадцать часов.

Страйк проверил свои часы.

— Нужно подписаться на YouTube, чтобы посмотреть?

— Нет, — сказал Генри, морщась от еще большего смущения из-за невежества Страйка.

— Ну, спасибо за пиво. И за информацию.

— Все в порядке, — пробормотал Генри, выходя из кухни.

Страйк остался на месте, прислонившись боком к стене, лицом к холодильнику. Выпив еще немного пива, он достал из кармана мобильный, открыл YouTube и стал искать Уолли Кардью.

Теперь он понял презрение Генри к его невежеству: у бывшего актера озвучки “Дрека” было более ста тысяч подписчиков на его канал на YouTube. Потягивая “Хайнекен”, Страйк медленно прокручивал вниз архивные видеозаписи. На всех кадрах, расположенных рядом с титрами, Кардью изображал комичную гримасу: сжимал голову в отчаянии, широко разевал рот в истерическом смехе или кричал в триумфе, потрясая кулаками.

Кардью имел сильное физическое сходство с молодым солдатом, дело которого Страйк расследовал еще во время службы в SIB, рядовым Дином Шоу, у которого было точно такое же сочетание соломенных волос, розово-белой кожи и маленьких ярко-голубых глаз. Шоу был отдан под трибунал за то, что, как он утверждал, было неудачной шуткой, в результате которой шестнадцатилетний новобранец был застрелен со смертельным исходом. С горечью размышляя о том, что он уже достиг того возраста, когда почти каждый встречный напоминает ему кого-то из его знакомых, Страйк продолжал листать список видеозаписей Кардью.

Прическа ютубера менялась в зависимости от года, в котором было снято видео. Три года назад он носил свои белокурые волосы до плеч, но теперь они стали намного короче. Большинство его видео были озаглавлены “Шоу Уолли Шоу ЭмДжей. Страйк предположил, что Эм-Джей — это веселый, пухлый, бородатый, смуглокожий молодой человек, который на некоторых фотографиях появлялся рядом с Уолли, помощник звезды.

Страйк остановил прокрутку на видео, датированном 2012 годом, под названием “Чернильный черный пердун”, которое было просмотрено девяносто тысяч раз. Он нажал кнопку воспроизведения. Появились длинноволосый Уолли и коротковолосый Эм-Джей, сидящие бок о бок за столом, каждый в большом мягком кожаном кресле. Стена позади них была увешана плакатами с играми.

— Итак, да, привет всем, — сказал Уолли, чей акцент был чисто лондонским из рабочего класса и ничем не отличался от акцента Мэдлин. В руках у него был лист бумаги, похожий на блокнот. — Просто хотел сообщить вам всем, что мне прислали мои бывшие друзья. Кажется, это называется “письмо о прекращении и запрете”.

— Да, — сказал Эм-Джей, кивая.

— ЭмДжей пытается выглядеть так, будто он разбирается в законах, — сказал Уолли на камеру, и ЭмДжей рассмеялся.

— Мой дядя — адвокат!

— Да? А мой — долбаный гинеколог, но я не могу совать пальцы в случайных женщин.

— Он гинеколог? Серьезно? — сказала ЭмДжей, хихикая.

— Нет, ты чего, я шучу… Так что, да, в принципе, мне больше не разрешается использовать голос Дрека, или его фразы, или…

Он обратился к письму, читая из него:

— ... любая интеллектуальная собственность Эди Ледвелл и Джошуа Блэя, именуемых в дальнейшем создателями. Так что… да. Вот так.

— Ебаное дерьмо, чувак, — сказал Эм-Джей, качая головой.

— Эй, — сказал Уолли, словно пораженный внезапной мыслью. — Не мог бы твой дядя представлять меня бесплатно?

ЭмДжей выглядел ошеломленным. Уолли рассмеялся.

— Я шучу, чувак, но — он оглянулся на камеру — да, так что я думаю — больше никакого Дрека от меня, бвахи.

— Осторожно! — сказал ЭмДжей.

— это дерьмо

— Да, это так, — сказал ЭмДжей трезво. — Это дерьмо.

— Я практически создал голос, персонажа и все такое, но ты больше не можешь шутить, видимо, ты не можешь быть сатириком, не можешь издеваться…

Камера внезапно увеличилась, так что лицо Уолли оказалось очень крупным планом.

— ИЛИ МОЖЕШЬ? — прогремел Уолли, его голос был искусственно обработан так, что он отдавался эхом.

Когда камера снова перешла на широкий план, двое мужчин оказались в центре абсолютно белого пространства. Эм-Джей откинулся в кресле, притворившись полусонным, на нем был длинный темно-коричневый парик, джинсовая рубашка, рваные джинсы, и он курил то, что казалось огромным косяком. Уолли надел светло-коричневый растрепанный парик, плохо накрашенные губы и подводку, футболку с надписью “Чернильно-Черный Пердеж” и длинную цветочную юбку.

Говоря с высоким эссекским акцентом, он сказал,

— Ну да… мы лежали на кладбище… ты только что почувствовал, да, Джош?

— Да… — сказал Эм-Джей сонным голосом.

— И мы курили, не так ли?

— Да…

— А потом все это великолепие хлынуло в мой мозг. Так мы создали “Чернильный черный пердеж. Потому что когда ты пукаешь, это как будто часть твоего внутреннего мира пытается освободиться, так что это метафора, и она такая красивая и глубокая, да?

Уолли поднял одну ягодицу со стула и издал громкий и, по-видимому, настоящий пук. ЭмДжей немного замялся, прежде чем сказать тем же обкуренным голосом, что и раньше:

— Метафора, да…

— Идею пердежа мне подсказала моя умершая мама… у нее были большие проблемы с ветром…

ЭмДжей забился в конвульсиях от едва подавляемого смеха.

— И нас не интересуют наличные, не так ли, Джош?

— Неа…

— Мы две свободные души, да. Мы хотим, чтобы весь мир наслаждался моей гениальностью бесплатно.

— Бесплатно… да…

— Вот почему мы никому не платим, да, Джош?

ЭмДжей молча предложил Уолли затянуться своим косяком.

— Нет, Джоши, малыш, я должна держать голову ясной для переговоров с Netflix. Упс, подождите — я что, сказала это вслух? Правда? Черт. Ну, в любом случае, спасибо всем, надеюсь, вы все продолжаете смотреть “Чернильный черный пердеж.

Уолли издал второй пук.

— Оооо, так лучше. Ладно, детки, — сказал он, вставая и беря ЭмДжей за рубашку, — вы должны нарисовать Харти.

— Мне нужен хороший удар, Эд, — простонал Эм-Джей. — Я в тупике.

— Пойдешь со мной, ленивый ублюдок, нам нужно зарабатывать деньги. Искусство, я имею в виду. Искусство для меня…

— Что, черт возьми, ты смотришь?

Страйк поставил видео на паузу и огляделся. Мэдлин стояла в дверном проеме кухни.

— Ютуберов, — сказал Страйк.

Ухмыляясь, Мэдлин подошла к нему босиком в бледно-сером кашемировом свитере и джинсах, обвила руками его шею и поцеловала в губы. У нее был вкус Мерло.

— Извини за это, мне нужно было записать дизайн, пока в голове все было ясно. Иногда приходит идея, и нужно просто следовать ей.

— Без проблем. Это были довольно крупные рубины или как их там…

— Они стеклянные — я не держу дома настоящие драгоценные камни, это кошмар для страховой компании. Иногда я использую пастообразные камни, чтобы разобраться в своих идеях. Мне нужно еще выпить, — добавила она, отпустив его, чтобы он подошел к винной стойке на стене и достал бутылку. — У меня был кошмарный день. Я забыла, что согласилась дать интервью какой-то ювелирной блогерше, которая едва вышла из подросткового возраста — не хочу обобщать, но некоторые из них действительно маленькие засранки. Все, что она хотела знать, так это то, все ли украшения получены из этичных источников — куда делся этот чертов штопор? — и потому что я не могу сказать, что я лично еду в эту гребаную Колумбию и выкапываю каждый изумруд из скалы и отдаю каждый второй камень сиротам или что-то еще — я имею в виду, что я прилагаю все усилия, чтобы покупать этичные вещи, но вы бы слышали ее на… на….

Мэдлин изо всех сил пыталась открыть бутылку. Страйк положил свой мобильный обратно в карман и протянул руку.

— Спасибо — я оторвала ноготь, открывая последнюю бутылку. Да, она говорила о кровавых бриллиантах, а я…

Неся только что открытую бутылку вина и свое пиво, он последовал за Мэдлин в открытую зону, откуда исчез Генри, и она снова опустилась на диван, рассказывая при этом о незаконной добыче золота в Латинской Америке и о различных усилиях, которые она и ее коллеги-ювелиры предприняли для того, чтобы их сырье не добывалось в условиях эксплуатации или криминала. Страйк наполнил ее бокал и тоже сел; у него сложилось впечатление, что Мэдлин все еще оправдывается перед невидимым собеседником. В животе у него заурчало. Он надеялся если не на домашнюю еду, то хотя бы на то, что Мэдлин предложит еду на вынос.

— Мама, — позвал Генри с верхней ступеньки лестницы, — я иду к папе.

— Когда ты…?

Но Генри уже бежал вниз. Они услышали, как хлопнула дверь.

— Он был груб с тобой? — спросила Мэдлин, нахмурившись. — У него плохое настроение, потому что его ноутбук сломался. Поэтому он пользуется моим компьютером.

— Нет, вообще-то, он был очень любезен, — сказал Страйк.

— Правда? Это меняет дело. Вообще-то, ты хорошо с ним ладишь. Джим его полностью испортил.

Страйк уже много слышал о том, как ее бывший муж, актер, который бросил Мэдлин ради своей главной героини, предал доверие Генри, но он сохранил заинтересованное выражение лица, выслушав еще несколько примеров. Его желудок снова заурчал. Когда Мэдлин сделала паузу, чтобы выпить половину бокала вина, он сказал, надеясь подтолкнуть ее мысли к еде

— Простите, что не смог поужинать…

— О, нет проблем, я не могу жаловаться на то, что у тебя проблемы с работой, у меня и у самой их хватает. В любом случае…

Она придвинулась ближе к нему на диване и снова обвила руками его шею.

... теперь ты можешь загладить свою вину.

Час спустя Страйк лежал обнаженный в темноте белоснежной спальни Мэдлин, в одном смысле удовлетворенный, но не настолько, чтобы забыть о голоде. Он полагал, что нельзя оставаться такой стройной, как Мэдлин, если питаться часто, но голодная диета была не в его стиле, хотя он и мог бы немного сбросить вес. Голова Мэдлин лежала на его плече, ее волосы щекотали ему лицо. Одна рука лежала на его волосатой груди.

— Боже, это было г-хорошо, — зевнула она. — Прости, я так устала… Мне нужно было встать в пять, чтобы позвонить в Л… в Лос-Анджелес…

Он поцеловал ее в макушку, затем сказал:

— Ты не возражаешь, если я приготовлю себе что-нибудь поесть?

— Нет, дорогой, угощайся, — пробормотала она. Убрав голову с его плеча, она перекатилась на другую сторону кровати, и когда он натягивал брюки и рубашку в темноте, опасаясь встречи с Генри, ему показалось, что он услышал тихий храп.

На верхнем этаже дома царила тишина. Страйк босиком прошел на кухню, его протез тупо стучал по половицам при каждом шаге. В холодильнике, как он и опасался, оказалось мало того, что он хотел съесть. Он без энтузиазма порылся среди горшочков с салатом из киноа, обезжиренного йогурта и пачек авокадо, с тоской думая о яичнице с беконом или большом пакете чипсов. Наконец он откопал немного сыра пекорино, сделал себе сэндвич и открыл еще одну бутылку Heineken.

Часы на плите показывали, что уже десять часов. По ощущениям было намного позже. Он подошел к окну и выглянул на дождливую улицу: в свете фонарей булыжники внизу блестели. Через некоторое время Страйк нашел тарелку, отнес свой сэндвич и пиво в темную гостиную и сел за компьютер.

Он знал пароль, потому что Мэдлин дала его ему, когда он был здесь в последний раз, когда разрядилась батарея его телефона, а он хотел узнать подробности о рейсе, которым Фингерс должен был вернуться в Лондон. Он включил компьютер, ввел пароль spessartite19, почти час читал новости и занимался электронной почтой, а в одиннадцать открыл канал Уолли Кардью на YouTube как раз вовремя, чтобы присоединиться к его прямой трансляции.

Игровые постеры на заднем плане изменились, как и Уолли с Эм-Джеем. Кардью теперь носил свои белокурые волосы, подстриженные по бокам и немного длиннее на макушке. Лицо Эм-Джея стало тоньше, чем в 2012 году, а прическа — аккуратнее. Оба мужчины выглядели мрачными и, в случае с Эм-Джеем, немного встревоженными.

— Привет, бвахи, — сказал Уолли. — Добро пожаловать на очередной эпизод “Шоу Уолли Шоу ЭмДжей”, и прежде чем мы начнем, я.. мы…

Он взглянул на Эм-Джея, который кивнул.

— Сначала мы хотим сказать, что вчера произошло нечто ужасное, но мы узнали об этом только сегодня…

Люди звонили нам последние пять часов, — вклинился Эм-Джей, — и спрашивали: “Вы знали, вы знали?.

— Да, — сказал Уолли, кивая, — и вот ответ: нет, мы не знали, мы вообще ничего не знали, пока не увидели это в новостях. В любом случае — да — мы говорим о том, что случилось с Джошем Блэем и Эди Ледвелл, если вы не знали, и это — это пиздец, мужик, и мы знаем не больше, чем вы, но это серьезный пиздец. Я хочу выразить свои соболезнования их семьям, и я, знаете, я очень надеюсь на Джоша, и мы… не знаю, ты молишься, ЭмДжей?.

— Да, чувак, — сказал ЭмДжей тихо. — Я молюсь.

— Я, — сказал Уолли, раскинув руки, — я не знаю, во что я верю, но мы думаем о семьях и надеемся, что Джош выживет, понимаешь?

— Да, надеемся, — сказал ЭмДжей, кивая. Серьезно. Мы надеемся.

Уолли вздохнул, хлопнул себя по бедрам и сказал,

— Так, у нас для вас сегодня особое шоу — и не забудьте, бвахи, в этом месяце мы жертвуем двадцать пять процентов от всех купленных товаров в больницу Грейт Ормонд Стрит, потому что, как некоторые из вас знают, у ЭмДжей…

— Мой маленький кузен, да, его там лечат от лейкемии, — сказал ЭмДжей.

— Итак, — сказал Уолли, — давайте запустим старый комментариум…

В правом верхнем углу экрана появилась лента комментариев зрителей, текст неоново-желтого цвета прокручивался вверх так быстро, что трудно было уследить за ним. Глаза ЭмДжей переводились с камеры на боковой экран, проверяя комментарии, которые могли видеть зрители.

Drekfan10: Я люблю вас, Уолли и ЭмДжей!!!!!!!!!!.

KeiraS: Сделай голос Дрека, Уолли

Derky96: хорошая дань уважения

Krayfish: ребята, вы класс

BDJoker: Я знал Ледволла и Блэя

Hyggard: не притворяйся, что тебе грустно лол

Sh0zelle: Уолли передавай привет Шоне и Деб!

RedPill*7: единственный хороший sjw — это мертвый sjw

Chigginz: Я купил три футболки, поприветствуйте меня.

— Итак, — сказал Уолли, — продолжим шоу! Сначала… нужно вытащить кое-что из-под стола…

Он потянулся под стол.

— Подержи это для меня, Эм-Джей.

Уолли вытащил большой нож, который, казалось, был весь в крови. Эм-Джей издал нечто среднее между вскриком и вздохом, затем закрыл лицо руками, пытаясь подавить нервный смех.

— Черт! — сказал ЭмДжей в камеру сквозь пальцы. — Черт, я не знал, что он это сделает, клянусь, не знал!

Уолли сказал:

— Что случилось? А, это? — Он лизнул лезвие. — Томатный соус, чувак, я резал пиццу.

— Черт, Уол, — сказал Эм-Джей, опуская руки и хихикая.

— Ладно, — сказал Уолли, пожав плечами, — если ты не хочешь держать это… — Он перекинул нож через плечо, а затем достал из-под стола стопку бумаг.

— Нет, потому что это тема сегодняшнего шоу. С тех пор как появились новости о Ледвелл и Блэе, я получил много сообщений в старом Твиттере, очень много сообщений. Я написал свои соболезнования или что-то в этом роде, и, в общем, у меня была куча людей, которые говорили мне, что я убил Эди Ледвелл, так что я решил, что мы посмотрим на некоторых из них. Давайте посмотрим, что у нас есть… Это хорошее.

Уолли поднял верхний лист бумаги и начал читать. Позади него, рядом с разворачивающимися комментариями, вспыхнул твит.

Гробовая муха @carla_mappin5

отвечая на @the_Wally_Cardew

Как ты смеешь говорить, что тебе грустно, ты, гребаный лицемер. Ты демонизировал Ледвелл и Блэя с тех пор, как тебя справедливо уволили. Ненависть убивает.

15:15 13 февраля 2015 г.

— Ненависть убивает, — повторил Уолли, серьезно глядя в камеру.

— Ого, — сказал Эм-Джей, покачав головой. — Ты чувствуешь упрек, парень?

— Честно говоря, приятель, это заставило меня пересмотреть всю мою, типа, эффективную систему, — сказал Уолли. — То есть, получается, что я соучастник убийства, потому что меня вывел из себя “Чернильно-черное сердце… Так что, — сказал он в камеру, — я немного посмотрел, как Карла Мэппин хочет, чтобы мы все вели себя в сети, чтобы я мог, ну, знаете, поучиться у своих старейшин.

— Используйте ее как образец для подражания, — сказал Эм Джей, кивнув.

— Точно, — сказал Уолли. — Итак, это одна из работ Карлы, сделанная в конце прошлого года…

Новый твит появился позади Уолли, когда он прочитал его вслух.

Гробовая муха @carla_mappin5

в ответ на @АномиGamemaster

честно говоря, в этот момент эта сучка может подавиться. все эти слова о том, что она делает это ради любви, а не ради денег #stopfeedingFedwell #IstandwithJosh

9.02 pm 2 ноября 2014 г.

— Сука может подавиться, дамы и господа, — повторил Уолли.

— Что это за сука? — спросил ЭмДжей. Страйк мог сказать, что они отрепетировали этот номер. Только нож был сюрпризом. — Это, типа, собака, которую она пытается спасти, у нее слишком большая кость, или…?

Уолли слегка фыркнул от смеха.

— Нет, как ни смешно, Эм-Джей, Карла говорила об Эди Ледвелл. Эта сучка может задохнуться, — снова сказал он, глядя в объектив камеры своими маленькими голубыми глазками.

— Уол, — сказал ЭмДжей, чей взгляд был временно прикован к чему-то вне камеры, — у нас тут несколько криков. Мы продали несколько товаров — Чиггинз, ты купил три футболки: отлично, приятель. BD Joker — полагаю, это не настоящие имена.

— Спасибо, BD, — сказал Уолли, — наслаждайся своей бейсболкой Wally an— ЭмДжей.

— А Суз и Лили, пара толстовок — спасибо, дамы!

— Ладно, вернемся к старому Твиттеру, — сказал Уолли, возвращаясь к своей стопке бумаг. Давайте посмотрим, что еще у нас тут есть… Да, это хороший вариант.

Комментарии продолжали сыпаться мимо быстрее, чем Страйк успевал их читать.

motherofdrags: sjws “когда я сказал “мусор”, я имел в виду это в хорошем смысле” лол

LostInSpunk: sjws such fkn hypocites лолoлолoлолoлолoлолl

@Heimd&ll88: чертовски нравится это

hotrod209: живу за то, что ты втыкаешь в sjws bro

RubyLoob: Ледвелл был воплощением привилегий белых.

arniep: отсоси мой член

LilaP: Я люблю тебя Уолли xxxxxxxxxxxxxxxx

ArkeTheShadow: это нормально праздновать, когда умирают плохие люди

TheFiend: что ты не сделаешь для просмотров, ты позер?

TommyEngland14: Уолли загляни на brotherhoodofultimathule.com

— Хорошо, — сказал Уолли, перетасовывая бумаги, — а теперь у нас есть — о, это мой личный фаворит, я, блядь, обожаю его. Энди Редди — настоящее имя, смотрите, вот оно…

Энди Редди @ydderidna

в ответ на @the_Wally_Cardew

Возможно, вы не держали нож, но вы раздули пламя, и если выяснится, что это сделал какой-то ультраправый тролль, вас следует привлечь к ответственности.

18:52 13 февраля 2015 г.

— Энди, похоже, знает закон, да? — сказал Уолли.

— Возможно, судья, — сказал ЭмДжей. — Хорошо, что она сказала, что ты не мог держать нож, хотя.

Посмотрим, как Энди собирается не раздувать пламя ненависти?

— Давай, — сказал Эм-Джей, снова начиная хихикать.

Над их головами появился второй твит Энди. Уолли снова прочитал его вслух.

Энди Редди @ydderidna

отвечая на @АномиGamemaster

кто-нибудь может сказать этой мерзкой, наемной сучке, чтобы она вздремнула. #stopfeedingFedwell #IstandwithJosh

11.45 29 июля 2014 г.

Уолли и ЭмДжей разразились хохотом.

— Но дальше будет лучше, — сказал Уолли сквозь смех. — Подождите — есть еще один — он действительно показывает ее гребаную, не склонную к разжиганию огня натуру.

Появился новый твит.

Энди Редди @ydderidna

Единственное, что утешит меня в этой буре дерьма, в которой оказался мой фаворит, это #Федвелл, запертая внутри большого пластикового Дрека и видящая, как ее поджигают.

10.34 вечера 16 сентября 2014 года

Когда Уолли и ЭмДжей разразились новой бурей хохота, хлопая себя по ляжкам, Страйк услышал движение позади себя и быстро отключил звук. Вернулся Генри. Он выглядел смущенным, увидев, что смотрит Страйк.

— Ты меня заинтересовал, — сказал Страйк.

— О, — сказал Генри.

Они смотрели друг на друга, их лица были в полумраке, единственный свет исходил от экрана компьютера.

— Пойду спать, — пробормотал Генри и спустился вниз.

Страйк выключил компьютер и вернулся к трансляции. Уолли и Эм-Джей все еще вдвоем смеялись над последним твитом, который зачитал Уолли. Комментарии продолжали стремительно расти вверх.

Альгиззард: Уол, загляни на сайт thebrotherhoodofultimathule.com.

GillyInkHeart: Уолли передай привет своей бабушке от меня!

ArkeTheShadow: Ледвелл была вором и лжецом.

saxonaxe14: все эти слезы либ, когда вчера они называли ее пиздой

dmitriplayssax: Уолли передавай привет мне Дмитрий

PokerFac£: Уолли, ты ебал Кию Нивен?

LepinesDisciple: Я убил Ледвелл.

TattyB: да, на самом деле не грустно, что умер расист-абсолютист

MGTOWise: покажи эти квитанции boi это класс! ! !

SophieBeee: Я купила футболку, поздоровайся с Соф Браун.

BwahBoy88: Wally ditch the sandn*****

aoifeoconnor: Люди разозлились из-за Netflix, вот и все.

Sammmitchell: люди говорят вещи в горячке момента

UltimaBro88: все эти маленькие SJW foids пытаются замести следы лолoлолoлолoлолoлолoлолoлолoлолoлолoлолoлолoлолoлолoлолoлолoлолoлолoлолoлолol

Глава 14

Низко лежит она в своей могиле!

Не говори мне о наслаждении,

ибо ее я не смог спасти.

Кристина Россетти

Отчаяние

Двухкомнатная квартира в Уолтемстоу, которую Робин осматривала в воскресенье днем, была первой, которую она видела и в которой могла представить себя счастливой. Она располагалась на втором этаже недавно построенного дома: чистая и светлая, с диваном-кроватью в гостиной, если кто-то из друзей захочет остаться, и недалеко от станции метро Blackhorse Road.

— Я дам вам знать, — сказала она агенту по недвижимости. — Много ли было желающих?

— Довольно много, — сказал молодой человек в галстуке, без назойливого подшучивания которого Робин могла бы с удовольствием обойтись. Он дважды спросил ее, будет ли она жить одна. Робин задумалась, что бы он ответил, если бы она со слезами на глазах попросила его переехать к ней, чтобы больше не терпеть муки одиночества.

Попрощавшись с агентом по недвижимости, она пошла к станции метро, засекая время на ходу. Ей придется добираться до дома дольше, чем до своей нынешней квартиры, но не так долго, как до некоторых объектов, которые она видела. В общем, она решила, что квартира вполне подойдет. По дороге домой она размышляла, с кем ей придется торговаться: у нее был приличный залог, который ей с трудом удалось выбить с совместного счета супругов в рамках урегулирования бракоразводного процесса, и она получала гораздо более высокую зарплату, чем когда начинала, но в Лондоне никогда не знаешь.

Настроение Робин было плохим на протяжении всех холодных, мокрых выходных, и как только она вышла с вокзала Эрлс-Корт под дождь, легкость духа, которую она испытала, представив себя живущей в этой аккуратной, светлой маленькой квартирке, начала спадать.

Макс проводил выходные в деревне вместе с таксой Вольфгангом. Придя домой, Робин сняла пальто и перчатки, взяла ноутбук из спальни и отнесла его наверх, в гостиную, где ее взгляд упал на непрошеную открытку на День святого Валентина, которую она получила накануне от Хью “Топорщика” Джекса и оставила лежать на кухне. На лицевой стороне был изображен сенбернар с бочонком в форме сердца на ошейнике и надписью “У меня от тебя слюнки текут. Внутри открытки Хью написал “если ты когда-нибудь окажешься в затруднительном положении” и свой номер телефона. Робин предполагала, что сенбернар должен был вызвать счастливые воспоминания о Швейцарии, но поскольку Хью был наименее любимой частью ее отпуска, единственной эмоцией было раздражение от того, что Кэти дала Хью ее адрес. Все еще борясь с чувством подавленности, она выбросила открытку, приготовила себе кофе, а затем села просматривать новостные сайты в поисках свежей информации о поножовщине на Хайгейтском кладбище.

Джош Блэй был еще жив, хотя и находился в критическом состоянии, и полиция сообщила новые подробности: оба аниматора перед тем, как получить ножевые ранения, были поражены электрошокером. Общественность по-прежнему призывают звонить на горячую линию, если они видели кого-либо подозрительно ведущего себя на кладбище между 4 и 6 часами вечера 12 февраля.

Владение и использование электрошокеров гражданскими лицами было незаконным, поэтому Робин задалась вопросом, где и как убийца смог заполучить такой прибор. Привезли ли его контрабандой с континента? Украден? Конечно, его использование указывало на то, что это было преднамеренное преступление, а не импульсивное убийство? Ей хотелось, чтобы Страйк был здесь, чтобы все это обсудить.

На ее ноутбуке появилось свежее сообщение от Би-би-си. В Копенгагене произошло два отдельных теракта: первый — на выставке “Искусство, богохульство и свобода слова”, второй — в синагоге. Твердый комок страдания в груди Робин, казалось, стал еще тяжелее. Людей убивали за то, что они писали слова, делали рисунки: Эди Ледвэлл, конечно же, не могла быть одной из них? Что же такого было в этой необычной карикатуре, что могло так оскорбить и разгневать ее создателей, что их сочли бы достойными убийства?

За последние двадцать четыре часа статьи о “Чернильно-черном сердце” появились в большом количестве. Робин бегло просмотрел краткое изложение его пути к неожиданному успеху, анализ его культурного значения и смысла, оценку его привлекательности и недостатков, а также предположения о его вероятном будущем. Почти каждая из этих статей начиналась со слов о странной иронии в том, что Ледвелл встретила свою смерть на кладбище, где они с Блэем придумали мультфильм: “гротескная симметрия”, “почти невероятное совпадение”, “ужасный конец, который имел всю готическую странность ее творения.

Тысячи слов также были потрачены на фэндом мультфильма, “которые называют себя Inkhearts и печально известны своими междоусобными войнами. Эти войны, очевидно, продолжались и после нападок на создателей; ненавидя себя за то, что перешла по ссылке, Робин прочитала короткую статью под названием “Теория убийства Чернильного сердца, которая вызывает возмущение” и узнала, что в социальных сетях ходили предположения, что Джош Блэй зарезал Эди Ледвелл, а затем попытался покончить с собой, и это обвинение горячо отрицалось и опровергалось поклонниками Блэя, которых, как заметила Робин, было гораздо больше, чем поклонников Ледвелл.

Робин перешла на YouTube, намереваясь посмотреть полный эпизод Чернильно-черного сердца. Однако ее внимание сразу же привлекло видео под названием “Первое интервью Джоша Блэя и Эди Ледвелл”. Оно было датировано июнем 2010 года и набирало большое количество просмотров.

Робин кликнула на видео и нажала кнопку “воспроизведение”.

Эди Ледвелл и Джош Блей сидели бок о бок на односпальной кровати, спиной к стене, на которой была приколота масса рисунков, вырезок из журналов и репродукций картин размером с открытку. Волосы Эди были длиннее, чем когда Робин познакомилась с ней, блестящие и хорошо расчесанные. На ней были джинсы и синяя мужская рубашка с закатанными рукавами.

Джош, на котором была такая же рубашка, как и на Эди, был необычайно красив. С его длинными темными волосами, очень квадратной челюстью, высокими скулами и большими голубыми глазами он мог бы стать рок-звездой. Из новостей Робин знала, что он на пять лет моложе Эди, так что в 2010 году ему было двадцать.

— Да, хорошо? сказал Джош с акцентом кокни. Он помахал рукой, а затем они с Эди посмотрели друг на друга и рассмеялись. Человек, державший камеру, тоже засмеялся.

— Э… — сказал Джош, оглядываясь на камеру, — итак, да, мы получили много хороших отзывов о первых двух эпизодах “Чернильно-черного сердца”, так что мы, э, решили сказать, что очень ценим это. А наша подруга Катя сказала, что было бы неплохо, если бы мы ответили на некоторые вопросы, которые вы, ребята, задавали под анимацией, так что, да, мы так и сделаем.

Он сказал это неуверенно, как будто опасаясь, что люди могут подумать, что видео было эгоистичной идеей самих создателей.

— К примеру, — продолжил Джош, — нас часто спрашивают “Вы обкурились?.

Он засмеялся, как и человек, державший камеру, которая слегка покачивалась. Джош и Эди сидели так близко, что их руки соприкасались от плеча до локтя.

— Короткий ответ… — сказала Эди.

— Так и было, да, — сказал Джош. — Честно говоря, мы точно были под кайфом. Тим тоже, прямо сейчас.

Его глаза метнулись вверх, к человеку, держащему камеру. Невидимый Тим сказал с акцентом Хоум Каунти: “Нет, это грязная ложь.

Джош посмотрел в сторону Эди, и они улыбнулись друг другу — улыбки двух совершенно влюбленных людей.

— Итак, мы представимся, или как?

— Ну, здесь больше некому это сделать, — сказала Эди, — если только Тим не захочет — вообще-то, давайте представим Тима.

Камера взметнулась вверх: головокружительный снимок потолка сменился размытым крупным планом молодого человека с рыжими волосами.

— Привет, — сказал он.

Камера вернулась к Эди и Джошу.

— Это был Тим, — сказала Эди. — Он озвучивает Червяка. Итак, я Эди…

— Да, а я Джош, и у нас появилась идея для “Чернильно-черного сердца”, когда мы были на кладбище Харгейт однажды днем…

— Чтобы покурить, — раздался голос Тима.

— Почувствовать творческое вдохновение, — сказал Джош с притворным достоинством.

— И мы разговаривали, — сказала Эди.

— Куча дерьма

— Может, и так, — сказала Эди.

— Нет, я был проницательным и глубокомысленным, — сказал Джош, а затем, указывая на Эди и наклоняясь к ней, он сказал в камеру: — Нет, это, э-э, правда, это все из-за того, что это произошло. Мы говорили о, ну, ты знаешь, людях, которые там похоронены…

— Да, — сказала Эди, — мы действительно думали о том, что лежали в нескольких футах от настоящих трупов.

— Мы сами себя сводили с ума.

— Ты сходил с ума, я не…

— Потому что ты ненормальная.

Эди засмеялась.

— Да, Эд, я не говорю, что ты серийный убийца или еще кто, ты просто… жуткая… Нет, так вот, она начала представлять, что происходит ночью, и все эти гребаные сюрреалистические идеи…

— Катя просила тебя не ругаться.

— Поздновато, блядь, уже.

Эди засмеялась.

— Так что, да, все эти идеи начали исходить из Эди, и мы лежали там, типа, придумывали все это…

— А потом нас выгнали с кладбища, потому что было время закрытия, — сказала Эди, — и мы пошли домой — надо сказать, что мы живем в арт-коллективе, в большом старом доме…

— Почему мы должны так говорить?

— Не знаю… Чтобы объяснить наш “процесс”?

— У нас нет процесса, приятель, наш процесс — это не процесс.

Эди снова засмеялась.

— Ладно, ладно, неважно, мы вернулись в дом и Джош нарисовал — кого ты нарисовал первым?

— Арти, а ты нарисовала Дрека. Мы же студенты-художники, — сказал он в камеру.

— Я не студент. А ты — да. Ты был таким.

— Меня выгнали из школы Святого Мартина, — сообщил Джош зрителям. “За то, что был бездельником.

— Да, — сказала Эди, — поэтому мы нарисовали персонажей для развлечения, некоторые идеи, которые у нас были, пока мы были….

— Под кайфом, — сказал Тим за кадром.

— На кладбище, — сказала Эди, ухмыляясь, — и да, так что это вроде…

— Обострилось, — сказал Джош.

— Развилось, я хотел сказать.

— оттуда. А наш друг Себ помог нам анимировать первый, — продолжил Джош. Себ нормальный, он все еще учится в университете Святого Мартина. Потом мы взяли нескольких друзей, чтобы они озвучили персонажей, потом мы сняли первый эпизод, а потом у Эди появились новые идеи, так что, да, мы сняли еще один.

— И, — сказала Эди, — мы не ожидали — мы были очень, очень удивлены, насколько людям это понравилось, поэтому мы хотели сказать, как мы ценим ваши комментарии. Итак, сейчас мы ответим на самые часто задаваемые вопросы.

Джош потянулся за листом бумаги, который, очевидно, был вырван из блокнота, взглянул на него, а затем сказал в камеру,

— Так, вот вопрос, который нам часто задают: “Где вы взяли идею для “Арти”?. Он посмотрел в сторону Эди. — Ты должна ответить на этот вопрос, потому что я понятия не имею, что творится у тебя в голове.

— Ладно, я не знаю, как я придумала Харти, разве что, когда я была маленькой, мама рассказала мне сказку о каменном сердце… Это реальная вещь, или я ее выдумал? Так что я… не знаю, у меня есть воспоминание о том, как мне рассказали историю о том, как кто-то поменял свое сердце на камень, и я мысленно представил себе, как сердце покидает грудную клетку. И когда мы были на кладбище, у меня возникла идея о том, что был кто-то злой — о том, что его сердце выжило и пытается стать лучше после смерти. Типа, владелец сделал его черным из-за всех плохих вещей, которые он сделал, так что сердце как бы выжило, когда остальное тело сгнило, потому что оно…

— очищенное от зла, — сказал Джош со смаком.

— Вроде того, но — нет, потому что, разве Харти не самый приятный персонаж во всей этой истории?

— Да, это так, я полагаю, — медленно сказал Джош. — Он невинный… но ведь это не так, правда? Потому что он стал черным, из-за всего того зла, которое он сделал.

— Но он этого не делал, — сказала Эди. Теперь они были поглощены друг другом, а о камере на время забыли. Харти обвиняют в этом, его клеймят позором, но он был жертвой — мозга и воли, или чего-то еще. Он пытается стать лучше, но он гротескен, поэтому никто не верит, что он хороший.

Она снова повернулась, чтобы посмотреть в камеру.

— Что-нибудь из этого имело смысл? Нет. Следующий вопрос.

— Предполагается, что Папервайт стерва? — Джош читал со своего листка бумаги. Он поднял глаза на камеру. — Да.

— Нет! — сказала Эди, наполовину возмущенная, наполовину удивленная.

— Но она такая. Она никогда не даст Арти ни единого шанса.

— Она просто немного — гм — мы никогда не анализировали ничего из этого.

— Это, — сказал Джош, — будет чертовски ясно любому, кто смотрел мультфильм.

Все засмеялись, включая Тима. Раздался писк.

— Черт, это мой, — сказал Джош, — забыл его выключить…

— Мы такие профессионалы, — сказала Эди аудитории.

— Это от Кати, — сказал Джош, читая сообщение на своем телефоне. “Вы уже сделали видео с ответами на вопросы фанатов, потому что я думаю, что это было бы…. “Делаю…, — прочитал он вслух, набирая текст, и Тим снова засмеялся, — ...это… прямо… сейчас. и молчу

Он бросил телефон на кровать.

— О чем мы говорили?

— О Папервайт. Она хочет снова стать живой. Она ненавидит быть призраком.

— Хотя она вроде как стерва.

— Ну, она застряла среди всех этих…

— Уродов, да.

— амбулаторных частей тела, — сказала Эди, и Джош рассмеялся. Никто бы не хотел застрять там навечно.

— Хорошо, — сказал Джош, снова взяв свой лист бумаги. “Некс” вопрос. Дрек. “Что такое Дрек?”

Они посмотрели друг на друга и снова засмеялись.

— Мы не знаем, — сказал Джош.

— Мы действительно не знаем, что такое Дрек.

— Ты нарисовала его, — сказал Джош.

— Его голову, да — я видела эту маску давным-давно, и это была одна из тех…

Эди изобразила огромный клюв.

— Маски чумного доктора? Огромный клювообразный нос и маленькие глазки, и я подумала, что это очень жутко. Так что… он немного зловещий, Дрек такой.

— Но кто такой Дрек?

— Я действительно не знаю, — сказала Эди, начиная смеяться. — Как ты думаешь, кто он?

Да хрен его знает. Может быть, это эпизод из свободной серии. “Что, блядь, такое Дрек?” Следующий вопрос… “Что такое смуглики и мукфлюки?”

На этом Джош и Эди разразились удвоенным хохотом, столкнувшись друг с другом, задыхаясь. К тому времени, как они пришли в себя, у обоих на глаза навернулись слезы.

— Мы не можем ответить на этот вопрос, — сказал Джош фальцетом.

— Мы не можем выразить ответ словами, — задыхаясь, сказала Эди.

— Ты узнаешь смаглик, когда встретишь его, — сказал Джош, борясь со смехом. — И мукфлук.

Они оба снова зашлись в истерике. Невидимый Тим тоже смеялся: камера дрожала. Наконец, Джош сказал,

— Ладно, давайте возьмем себя в руки… Итак… это серьезный вопрос, — Он протянул листок бумаги, — Знаете ли вы работы Яна Пеньковского, потому что ваша анимация напоминает мне его иллюстрации. Да! Мы любим его работы. Это его влияние. Моя мама подарила мне книгу “Is”, которая была опубликована в семидесятых.

Эди отошла от экрана и вернулась в кадр, держа в руках книгу иллюстрированных сказок.

— Вот она. Я никогда не слышала о Яне, пока Джош не показал мне ее, и теперь я его самая большая поклонница.

Она открыла книгу, показывая зрителям картинки.

— Видите? Он сделал эти невероятные силуэты на мраморной бумаге. Разве они не потрясающие?

Хорошо, — снова сказал Джош, — идем дальше. У меня есть вопрос.

Он снова боролся со смехом.

— Как вы думаете, будет ли когда-нибудь снят фильм о…

Он и Эди снова разразились громким смехом.

— о “Чернильно-черном сердце”? Да… нет, если честно… этого никогда не будет. Господи, вы можете себе представить? Фильм о…

— Да, нет, — сказала Эди, вытирая глаза, — я не могу как-то…

— Смуглики и мукфлюки не захотят смотреть этот фильм, — сказал Джош.

— Ну что, это все вопросы? — спросила Эди.

— Есть еще один. “Вы, ребята, парень и девушка?”

Все еще задыхаясь от смеха, они созерцали друг друга в своих почти одинаковых рубашках, руки соприкасались, оба прислонились спиной к стене, увешанной фотографиями.

— Эм… — сказала Эди.

— Нам удобно выкладывать это здесь? — спросил Джош.

— Да, хорошая мысль. Что если папарацци придут?

— Это вызывает беспокойство, — сказал Джош. Он повернулся, чтобы посмотреть на камеру. — Мы просим о конфиденциальности в это трудное время.

— Так говорят, когда расходятся, — сказала Эди, — а не когда говорят, что вы вместе.

— Ах, простите, — сказал Джош. — Я не читал “Хеллоу” и книгу для знаменитостей, только последнюю страницу.

— Как она заканчивается?

— Ну, без спойлеров, но плохо.

— Алкоголь и наркотики?

— Нет, это сейчас.

Эди и Тим рассмеялись. Эди снова повернулась к камере.

— Если дети смотрят, мы шутим.

За ее спиной Джош пробормотал “Мы не шутим.

Видео закончилось.

Робин несколько секунд смотрела на застывшее изображение — Джош Блэй и его красивая, широкая улыбка, Эди, прильнувшая к нему, сияющие янтарные глаза — затем, несмотря на все усилия, она закрыла лицо руками и расплакалась.

Глава 15

Кто говорил о зле, когда юные ноги летали

В сказочных кольцах по гулкому залу?

Фелиция Хеманс

Паулин

Прошел целый месяц с тех пор, как Эди Ледвелл была найдена мертвой на Хайгейтском кладбище, но в газетах не появилось никаких новых сведений. Робин, которая регулярно проверяла свежие новости, знала, что Джош Блэй по-прежнему находится в больнице, его состояние уже не критическое, но серьезное. В остальном информации было мало.

— Может быть, Блэй не видел нападавшего? — размышляла Робин вслух со Страйком однажды вечером на Слоун-сквер, куда последний прибыл, чтобы взять на себя наблюдение за Фингерсом. Их объект, живший на третьем этаже большого здания с универмагом на первом этаже, по-прежнему не приближался к Саут Одли-стрит и не подавал признаков того, что пытается избавиться от гроба или скульптуры, исчезнувших из дома его отчима. Робин не верилось, что молодой человек, который мог позволить себе жить в самом центре Белгравии, мог чувствовать необходимость красть у своего отчима, но несколько лет наблюдения за жизнью сверхбогатых людей научили ее, что все это относительно. Возможно, для Фингерса это было равносильно тому, как украсть десятку из родительского кошелька.

— Если Блэя сначала ударили электрошокером, а потом напали сзади, я сомневаюсь, что он вообще много видел, — сказал Страйк. — Наш друг вообще выходил сегодня на улицу? — добавил он, глядя на окна балкона, за которым жил Фингерс.

— Нет, — сказала Робин. — Но вчера у него была тяжелая ночь. Барклай говорит, что он вернулся домой только к четырем.

— Есть новости о твоей квартире? — спросил Страйк, прикуривая сигарету.

— Я все еще пытаюсь решить, сколько я могу заплатить, — сказала Робин, чье первое предложение было отвергнуто. — Вчера вечером я ездила смотреть квартиру в Тауэр-Хэмлетс. Это было такое место, в котором доктор Криппен чувствовал бы себя как дома.

Ее ноги онемели от холода, поэтому вскоре после этого она пожелала Страйку спокойной ночи, оставив его прислоняться к удобно расположенному дереву, и прохладный воздух щипал его пальцы, когда он курил. Смирившись с тем, что ему придется оставаться на Слоун-сквер по крайней мере до двух часов ночи, когда обычно можно было считать, что молодой человек уже спит, Страйк ненадолго задумался о Робин, а затем переключился на пару других наболевших личных дилемм.

Первая касалась Мэдлин, которая позвонила накануне вечером и пригласила его пойти с ней на презентацию книги известного друга-романиста. Страйк мог бы притвориться, что ему нужно работать в тот вечер, но вместо этого решил быть честным и сказать, что у него нет никакого желания идти куда бы то ни было, где его фотография может попасть в газету.

Хотя спора не было, по тону Мэдлин он понял, что его отказ не прошел даром, и последующая дискуссия привела к тому, что Страйк изложил четко определенные для себя правила в довольно резких выражениях. Он не мог, сказал он ей, работать частным детективом и одновременно появляться на светских страницах Tatler, распивая шампанское с литераторами Лондона.

— Ты уже был в Tatler, — сказала Мэдлин. Твое агентство было включено в список “25 номеров, о которых Вы и не подозревали, что они Вам нужны".

Страйк не знал об этом, хотя и предполагал, что этим можно объяснить небольшое увеличение количества звонков в агентство по поводу слежки за состоятельными супругами.

— Я не могу позволить себе стать узнаваемым, — сказал Страйк.

— Впрочем, твоя фотография уже попала в газеты.

— Всегда с бородой и никогда не по своей воле.

— Почему ты не можете прийти на презентацию, но сказать, что не хочешь, чтобы тебя фотографировали?

— Я лучше позабочусь об этом, не появляясь на тех мероприятиях, куда люди приходят, чтобы их увидели.

— Так что ты делал у Аннабель?

— Я работал, — сказал Страйк, который до этого не признавался, что солгал в тот вечер, когда они встретились.

— Работал? — рассеянно спросила Мэдлин. — О Боже — что ты расследовал?

— Это конфиденциально. Послушай, я не могу сопровождать тебя на мероприятия, где присутствует пресса. Это испортит мой бизнес. Мне жаль, но это так.

— Ладно, хорошо, — сказала она, но в ее голосе прозвучала такая нотка, которая подсказала ему, что это не хорошо, совсем нет.

Телефонный звонок вызвал у Страйка неприятное чувство дежа вю. Его отношения с Шарлоттой, похоже, были затяжной битвой за то, какую совместную жизнь они хотят вести. В конце концов, им не удалось найти компромисс между предпочтением Страйка к профессии, которая подразумевала долгие часы работы и, по крайней мере в начале, очень небольшие деньги, с желанием Шарлотты продолжать наслаждаться средой, в которой она родилась: легкостью, знаменитостью и богатством.

За исключением, возможно, своих друзей Ника и Илсы, Страйк никогда не был свидетелем отношений, которые не предполагали бы компромиссов, которым он лично воспротивился бы. В этом, как он полагал, и заключался эгоизм, в котором Шарлотта постоянно обвиняла его. Ночные автобусы проносились мимо, и в прохладном воздухе тяжело висел сигаретный дым, когда Страйк вспоминал тот момент в “Ночном джаре”, когда Мэдлин пыталась направить свою камеру на них обоих, и впервые задумался о том, что для нее часть его привлекательности заключалась в его известности. Это была неприятная мысль. Не найдя ничего полезного в этих неудовлетворительных рассуждениях, он переключил свои мысли на вторую из своих личных дилемм.

Его сводная сестра Пруденс, юнгианский психотерапевт и незаконнорожденный ребенок Джонни Рокби, снова связалась с ним по электронной почте, спрашивая, свободен ли он, чтобы выпить или поужинать в три определенные даты. Он все еще не ответил ей, в основном потому, что не решил, хочет ли он встретиться с ней.

Было бы проще, если бы он был категорически против встречи, но с тех пор, как Пруденс связалась с ним напрямую, более года назад, он чувствовал странную тягу к ней. Была ли это общая кровь, или тот факт, что они оба были случайными детьми, незаконнорожденными, двумя нежелательными последствиями почти легендарной распущенности Рокби? Или это как-то связано с тем, что ему исполнилось сорок лет? Может быть, он в какой-то неосознанной части себя хотел разобраться с прошлым, столь же болезненным, сколь и сложным?

Но есть ли в его жизни место, время и эмоции для других отношений? Страйк начинал чувствовать определенное напряжение от того, насколько разрозненной казалась его жизнь. Он умел отделять части своей жизни; действительно, каждая женщина, с которой у него когда-либо были отношения, жаловалась на его способности в этом отношении. Он практически ничего не рассказывал Мэдлин о своей повседневной жизни. Он скрывал от Робин тот факт, что встречается с Мэдлин, по причинам, в которых предпочитал себе не признаваться. Он также избегал любого упоминания о Пруденс своей сводной сестре Люси. Идея попытаться наладить отношения с Пруденс так, чтобы Люси об этом не узнала — потому что он был уверен, что ей это не понравится, что она почувствует, что ее в какой-то мере подменяют, — могла просто добавить непосильный уровень двуличия в жизнь, и без того отягощенную чужими секретами, профессиональным притворством и ухищрениями.

Страйк простоял на холодной площади до двух часов, к этому времени в квартире Фингерса погас весь свет, и, выждав еще полчаса, чтобы убедиться, что Фингерс не собирается появляться, вернулся на свой чердак и лег спать, отягощенный слабым чувством преследования.

Он намеревался провести следующее утро за бумажной работой, но в одиннадцать часов отчим Фингерса позвонил из Нью-Йорка. Его лондонская домработница обнаружила одну из скрытых камер, установленных агентством.

— Вам нужно заменить ее — и поставить так, чтобы на этот раз она ее не нашла, — прорычал в трубку клиент-миллиардер.

Страйк согласился лично заняться этой работой, отзвонился, затем позвонил Барклаю, чтобы узнать, где сейчас находится Фингерс.

Он только что зашел в “Джеймс Перди и сыновья.

— Оружейный магазин? — спросил Страйк, который уже вернулся во внешний офис, чтобы снять пальто. — Это рядом с Саут Одли Стрит, да?

— В паре кварталов отсюда, — сказал Барклай. — Он с приятелем, этим жирным типом с бородой.

— Окей, присмотри за ним, и если покажется, что он направляется к дому, дай мне знать, — сказал Страйк. — Я только что договорился о немедленной замене камеры.

— А что, если они ворвутся к тебе с дробовиком?

— Я буду предупрежден заранее, не так ли, если ты не планируешь взять отгул до конца дня? Но убийство — это большой шаг вперед по сравнению с мелкой кражей, — сказал Страйк.

— В его воровстве нет ничего мелкого, — сказал Барклай. — Разве ты не говорил, что тот ящик, который он украл, стоил четверть миллиона?

— Мелочь по сравнению с этим, — сказал Страйк. — Просто держи меня в курсе его передвижений.

День был пасмурным и холодным. К тому времени, как Страйк добрался до Мэйфэра, Барклай прислал сообщение, что Фингерс и его друг покинули оружейный магазин и направляются в сторону Южной Одли-стрит. Сигареты кончились, и, перестав беспокоиться о том, что вот-вот столкнется с Фингерсом, Страйк зашел в газетный киоск и встал в небольшую очередь. Размышляя о том, куда лучше спрятать новую камеру наблюдения, чтобы домработница не нашла ее, Страйк не сразу заметил, что смотрит на слова “Поножовщина аниматоров” в подзаголовке на первой странице “Таймс”, лежащей на прилавке.

— Пачку B&H, коробок спичек и вот это, пожалуйста, — сказал Страйк, протягивая номер газеты, которую он спрятал под мышку, прежде чем снова отправиться в путь.

Их клиент предоставил агентству комплект ключей от своего дома. Прежде чем войти в дом, Страйк оглядел дорогу, затем отключил охранную сигнализацию и прошел в гулкое мраморное и позолоченное помещение, где на стенах висели произведения искусства стоимостью в сотни тысяч фунтов, а на искусно подсвеченных плинтусах стояли столь же ценные скульптуры.

Камера наблюдения, обнаруженная экономкой, была спрятана в фальшивой книге на полке в гостиной. Поразмыслив несколько минут, Страйк поставил новую камеру на высокий шкаф в другом конце комнаты. Поскольку она была спрятана в небольшой черной пластиковой коробке, он надеялся, что экономка не заметит, что она имеет отношение к Интернету или существующей системе безопасности.

Запихнув коробку на место, Страйк уже не в первый раз задался вопросом, может ли экономка быть такой невинной, какой она кажется. Их клиент был убежден, что она не может быть воровкой, поскольку ее рекомендации были безупречны, зарплата щедрой, а риск, связанный с похищением предметов такой ценности и уникальности, несомненно, слишком велик для женщины, которая каждый месяц посылает деньги домой на Филиппины. За те недели, что она неосознанно находилась под наблюдением, домработница была запечатлена на пленке, не делая ничего более подозрительного, чем перерыв на просмотр “Шоу Джереми Кайла” на огромном плоском телевизоре. С другой стороны, Страйк считал на редкость добросовестным желание достать книги и вытереть пыль — именно так, по ее словам, она обнаружила камеру наблюдения, — учитывая, что ее работодатели, скорее всего, будут отсутствовать еще как минимум шесть недель.

Спрятав новую камеру, Страйк сбросил сигнал тревоги, вышел из дома и пошел дальше по улице к Richoux, эдвардианскому кафе, где были столики на тротуаре, за которыми можно было курить. Заказав себе двойной эспрессо, Страйк развернул “Таймс” и прочитал статью, которая занимала большую часть первой полосы.

УЛЬТРАПРАВАЯ ГРУППА НАПАДАЕТ НА ДЕПУТАТОВ И ЗНАМЕНИТОСТЕЙ

Ультраправая группировка, взявшая на себя ответственность за многочисленные человеческие жертвы, была раскрыта в ходе совместной операции Контртеррористического командования Скотланд-Ярда и служб безопасности, сообщает The Times. Предполагается, что эта группа направила взрывные устройства женщинам-депутатам парламента, а также взяла на себя ответственность за гибель детской звезды и активистки борьбы за права животных Майи Саттертуэйт (21 год), певицы и представителя по вопросам изменения климата Джиджи Казенове (23 года) и аниматора Эди Ледвелл (30 лет).

По словам источника, близкого к расследованию, ультраправая группа, называющая себя “Халвенинг”, “создавалась по образцу военизированных и религиозных террористических организаций. Общаясь с членами группы через даркнет, она организована в “ячейки”, которые отвечают за конкретные задания и цели. К настоящему времени “Хальвенинг” спланировала и осуществила ряд смертельных и потенциально смертельных актов насилия против видных левых женщин.

Это сложная операция, которая не только планирует и осуществляет прямые нападения на избранных политиков, но и использует социальные сети для вербовки членов, распространения дезинформации и усиления враждебности по отношению к целям, — сказал источник.

По сведениям The Times, у террористической группы есть список “Прямых действий” и “Косвенных действий. В список “Прямых действий”, как полагают, входят левые женщины-депутаты, такие как Эми Виттсток и Джудит Маранц, в офисы которых в течение последних 12 месяцев были отправлены взрывные устройства. Бомбы были обезврежены специальными сотрудниками, обошлось без жертв. Те, о ком известно, что они входят в список “Прямых действий Халвенинга”, были предупреждены об этом и обеспечены повышенной безопасностью как в своих домах, так и в офисах.

Ножевые ранения аниматоров

Террористическая группа утверждает, что ее программа непрямых действий ответственна за три смертельных случая, одну попытку самоубийства и одно серьезное ранение. Среди них Майя Саттертуэйт, принявшая смертельную передозировку в апреле 2012 года, Джиджи Казенове, которую нашли повешенной в канун Нового года 2014 года, и Эди Ледвелл, которую смертельно ранили ножом на Хайгейтском кладбище в прошлом месяце. Соавтор Ледвелл по культовому мультфильму “Чернильно-черное сердце” Джошуа Блэй также подвергся нападению и находится в больнице. Писательница комиксов Файола Джонсон выжила после самоубийства.

У Страйка зазвонил мобильный. Он вытащил его из кармана. Это была Мэдлин.

— Привет, — сказала она, голос звучал крайне напряженно. — Можешь говорить?

— Да, у меня перерыв, — сказал Страйк. — Что случилось?

— Ты видел “Таймс”? Джиджи Казенове — я…

— Да, — сказал Страйк. — Я только что читал это. Это…

— Чертова группа альт-правых троллей заставила ее покончить с собой! — сказала Мэдлин, которая явно была на грани слез. — Я просто — я имею в виду, я не могу понять — ей было двадцать три года, какую, блядь, угрозу она представляла для кучки фашистов?

— Не думаю, что что на это найдется какой-либо разумный ответ, — сказал Страйк. — Но это ужасно, я согласен.

Я не претендую на то, что она была моей лучшей подругой, — сказала Мэдлин, — но она была очень милой девушкой. Она всегда заходила в магазин поболтать и… прости… я не могу… Я имею в виду, что ее преступление было в том, что она говорила о гребаном изменении климата…

— Да, — сказал Страйк. — Я знаю. Это…

— Черт, мне пора идти, у меня еще одна чертова встреча с адвокатами. Поговорим позже?

— Да. Я позвоню тебе.

Мэдлин повесила трубку. Страйк положил телефон обратно в карман, снова взял газету и стал читать дальше.

Писательница комиксов Файола Джонсон также подвергалась нападкам группы, но пережила попытку самоубийства в октябре 2013 года.

До своей смерти все три женщины подвергались “троллингу” в социальных сетях, который, по всей видимости, планировался и координировался “Халвенингом” с целью заставить свои цели уйти из общественной жизни или покончить с собой.

Мы видим здесь изощренные кампании дезинформации и преследования, цель которых — настроить прогрессистов против них самих, — сказал источник The Times. Если раньше мы видели “троллинг” либералов на таких площадках, как 4chan, то теперь террористическая группа использует социальные сети более организованно и изощренно, чтобы подстрекать к преследованиям и кампаниям запугивания.

Певица Джиджи Казенове подверглась постоянным оскорблениям в социальных сетях после того, как в интернет просочились электронные письма, в которых она якобы использовала расистские выражения для описания бывшего бэк-вокалиста. Впоследствии выяснилось, что письма были подделаны. Майя Саттертуэйт была уличена в “неправильном” обращении к известной трансгендерной женщине в личных текстовых сообщениях, которые также попали в интернет, а Эди Ледвелл подверглась длительной кампании ненависти за многочисленные предполагаемые проступки, особенно в отношении инвалидов, и пережила попытку самоубийства в 2014 году, после чего была смертельно ранена в феврале.

Символы ненависти

Название террористической группы взято из термина, используемого в криптовалюте, где “хальвенинг” означает преднамеренное уменьшение вдвое количества биткоина, которое можно “добыть.

Заявленная цель “Хальвенинга” — уменьшить количество так называемых “воинов социальной справедливости” в общественной жизни и снизить ценность прогрессивных взглядов, — сказал источник The Times.

Термин “воин социальной справедливости” используется правыми в уничижительном смысле для обозначения тех, кто отстаивает и распространяет социально-прогрессивные программы, хотя многие левые используют его как знак гордости.

Пока “Халвенинг..

Мобильный телефон Страйка зазвонил во второй раз. Достав его из кармана, он увидел номер Люси. Он колебался, прежде чем ответить, но решил, что лучше закончить разговор сейчас, пока он свободен, чем откладывать его и расплачиваться за обиду.

— Стик?

— Привет, Люс. Как дела?

— Я только что разговаривала с Тедом. Его голос звучал очень грустно…

Тед был недавно овдовевшим дядей Страйка, человеком, которого он всегда считал своим суррогатным отцом.

— ... поэтому я пригласила его погостить у нас на выходные семнадцатого апреля, — сказала Люси. — Не мог бы ты приехать и присоединиться к нам?

— Эээ… У меня нет перед глазами рабочего расписания, — честно ответил Страйк, — но я…

— Страйк, я предупреждаю тебя заранее, это же через месяц!

— Но я постараюсь, — закончил Страйк.

— Хорошо, я пошлю тебе смс-напоминание, — сказала Люси. — Он действительно хочет тебя увидеть, Корм. Ты не был в Корнуолле с Рождества…

Через пять минут интенсивного внушения чувства вины Люси повесила трубку. Нахмурившийся Страйк положил мобильный обратно в карман, еще раз протряс “Таймс”, чтобы ее разгладить, затем продолжил чтение.

Хотя название Халвенинг взято из мира криптовалют, оно также использует знакомый ультраправый язык и иконографию. Члены используют псевдонимы, взятые из скандинавских рун, за которыми следует число 88. Согласно Антидиффамационной лиге, число 88 является символом ненависти, представляющим восьмую букву алфавита, повторяющуюся дважды, и означает «Хайль Гитлер».

Растущая угроза

По данным MI5, самая быстрорастущая террористическая угроза в Великобритании исходит от крайне правых.

«Исторически сложилось так, что угроза со стороны неонацизма и альтернативных правых исходила от отдельных «ненавистников», что затрудняет их отслеживание. Крайне правые террористические группировки, как правило, недолговечны.

«Халвенинг», напротив, кажется необычайно хорошо организованным и дисциплинированным. Они предлагают объединяющую идеологию с политическими и религиозными элементами. Движения, предлагающие последовательную философию или систему верований, имеют тенденцию быть более сплоченными и успешными в воспитании лояльности и в вербовке.

Страйк как раз перелистывал четвертую страницу, когда его мобильный зазвонил в третий раз.

«Черт возьми».

Он снова вытащил телефон из кармана. Звонок был переадресован из офиса.

— Корморан Страйк.

— Ах, да, — произнес неизвестный голос, — здравствуйте. Меня зовут Аллан Йоман. Я агент Эди Ледвэлл — или, скорее, — он прочистил горло, — был.

Глава 16

Мы должны встать и пойти:

Мир холоден без

И темный и огороженный

С тайной, враждой и сомнением,

Но мы должны идти…

Шарлотта Мью

Звонок

В тот самый момент, когда Страйк ответил на звонок Аллана Йомена, Робин находилась в восьми милях, в Уолтемстоу, изображая интерес к витражу, на котором голый Адам называл животных. Он сидел, сгорбившись, на травянистой кочке, указывая на тигра, а бородатый ангел рядом с ним записал выбранное имя в книгу. Две тропические птицы, казалось, высовывались из вершины нимба ангела. Выражение лица Адама было пустым, даже невежественным.

Грумер и Легс стояли спиной к Робин на другом конце комнаты и обсуждали символику пеликана в дизайне Эдварда Бёрн-Джонса. Как и опасалась мать Легс, ее отъезд в Ирак, куда ее отправили сообщить об уничтожении Даиш древних археологических раскопок Нимруд, совпал с тем, что ее дочь взяла выходной в школе, предположительно под предлогом болезни. Через десять минут после того, как родители ее школьной подруги ушли на работу, приехал Грумер, чтобы взять Легс на выходной. Робин последовала за ней на «БМВ» Страйка, который она одолжила, потому что раньше ездила за школьницей на своем старом «лендровере». Учитывая, что она беспокоилась о том, что пара направляется в отель, Робин была приятно удивлена, когда ее цели остановились на автостоянке галереи Уильяма Морриса.

Робин чувствовала, что многое узнала об отношениях Легс и Грумера, бродя по их следам из комнаты в комнату, подслушивая их разговор. Очевидно, Легс проявила интерес к движению Искусств и Ремесел, и теперь она пыталась оправдать то, что, как подозревал Робин, было случайным замечанием, в то время как Грумер отнесся к ее мнению и догадкам с льстивой серьезностью. Поцелуи рук, свидетелем которых стала Мидж, не повторились, хотя Грумер легонько положил руку на спину Легс между двумя комнатами галереи, а также выдернул что-то невидимое из ее длинных светлых волос. Сама Легс была явно поражена до такой степени, что ей было невозможно скрыть это, и Робин могла только представить, как приятно сорокалетнему мужчине слышать задыхающийся смех подростка над его самой легкой остротой, видеть ее обожающий взгляд, когда он рассказывал о прерафаэлитах и ее частый смущенный румянец, когда он хвалил ее знания и ее проницательность, все это звучало для циничной Робин так, как будто эти его знания были наспех взяты из Википедии.

Объяснив христианскую символику пеликана, кормящего птенцов собственной кровью, Грумер вслух поинтересовался, готова ли Легс к кофе, и, задержавшись еще на пару минут в явном восхищении Адамом, Робин последовала за ними в кафе, пространство из стекла и кирпича, выходящее на сады галереи.

Она только что купила себе капучино, когда зазвонил ее мобильный.

— Привет, — тихо сказала она Страйку, — дай мне минутку, мне надо найти, где присесть.

Заплатив за кофе, она села так, чтобы беспрепятственно видеть Грумера и Легс, затем снова поднесла к уху мобильник.

— Все, я здесь. Как дела?

— Я быстро, — сказал Страйк. — Ты можешь говорить?

— У меня есть, по крайней мере, минут пятнадцать, — сказала Робин, наблюдая, как Легс хихикает и откидывает волосы, ее кофе так и остался нетронутым.

— Ты, кажется, не видела сегодняшнюю «Таймс»?

— Нет. А что там?

Страйк вкратце рассказала Робин статью о Халвенинг, опубликованную на первой полосе.

— Значит, ты был прав, — сказала Робин. — Это был террористический акт.

— Я не уверен.

— Но..

— Ледвэлл была в списке косвенных действий этой группы Халвенинг. Они пытались накрутить достаточно травли, чтобы склонить ее к самоубийству. Они не собирались убивать ее и, похоже, пока никого не зарезали. Согласно The Times, их предпочтительным способ действия — это самодельные бомбы.

— Что ж, — сказала Робин, глядя на широкие лужайки галереи, — может быть, они увидели удобный случай и решили убить ее, а не ждать, пока она сделает это сама?

— Но зачем резать Блея? Ни в одном из списков он не упоминается. Кажется, у них проблемы с левыми женщинами.

— Нанесение ножевых ранений Блею могло и не быть запланированным. Он мог стать на пути нападавшего. Может быть, он пытался ее защитить.

— Я бы все же подумал, что разумнее убить ее, когда она была одна, если они намеревались убить. Две цели означают хорошие шансы на то, что одна из них сбежит или поднимет тревогу. Конечно, — добавил Страйк, — мы не знаем, сколько было нападавших. Ничего не говорит о том, что он был один.

— Они могли не знать, что Блей будет там, пока они не прибыли. В конце концов, откуда нападавший узнал, что Ледвелл будет в тот день на кладбище?

— Отличный вопрос, — сказал Страйк. — Что ж, есть шанс, что мы сможем это выяснить, если ты готова. Я только что разговаривал по телефону с агентом Эди Ледвелл, Алланом Йоманом.

— Серьезно? — спросила Робин, которая испытала один из знакомых зарядов возбуждения, которые были наградой за работу и которые обычно возникали из-за неожиданного открытия или новой перспективы.

— Ага. Он хочет знать, готовы ли мы к встрече — и не только с ним. Там также будет парень по имени Ричард Элгар, который является главой Maverick Films в Великобритании, а также тетя и дядя Эди. Он предлагает всем пообедать в клубе искусств на Довер-стрит на следующей неделе. Он хочет знать, готовы ли мы выяснить, кто такой Аноми.

— Но у нас все еще полно дел, — простонала Робин.

— Не так много, как было. Только что звонил Дев: он позаботился о парне, подающем заявку на патент. Нашел утечку в его кабинете, сделал ее фотографии с главой конкурирующей фирмы.

— Быстрая работа, — сказала Робин, впечатленная, прежде чем вернуться к главному. — Но почему агент Эди Ледвелл хочет узнать, кто такой Аноми сейчас?

— Йомен сказал, что предпочел бы рассказать нам об этом лично, но я понял, что Аноми все еще доставляет неприятности.

— Ты сказал Аллану Йоману, что мы не занимаемся киберрасследованиями?

— Да, но он, кажется, не думает, что это проблема. Думаю, мы узнаем почему, если согласимся пообедать. В любом случае, я предполагаю, что ты скорее займешься Аноми, чем какой-либо трофейной женой, пытающейся добиться более крупного куша при разводе на этой неделе?

— Определенно, — сказала Робин.

— Да, я тоже. Хорошо, я перезвоню Йоману и скажу, что мы можем сделать это в следующий вторник. Удачной охоты.

Он повесил трубку, и Робин, хотя и взволнованная перспективой нового дела, вернула свое внимание Грумеру и Легс, которые теперь нос к носу перешептывались.

Глава 17

Это глупо говорить

Не проведя с тобой ни дня?

Независимо от того; Я никогда не коснусь твоих волос

Или услышать маленькое тиканье затвоей грудью…

Шарлотта Мью

По дороге к морю

Внутриигровой чат между модераторами Drek’s Game, Папервайт и Морхауз

<Открылся новый частный канал>

<13 марта 2015 г. 14.31>

<Папервайт приглашает Морхауза>

<Морхауз присоединяется к каналу>

Папервайт: Я здесь уже целую вечность жду, когда ты появишься! Где ты был?

Морхауз: Разговаривл с Аноми.

Папервайт: Видел в новостях?

Морхауз: «Халвенинг»? да

Папервайт: и?

Морхауз: что?

Папервайт: Ты злишься на меня или что-то такое?

Морхауз: Почему я должен злиться?

Папервайт: Морхауз, поговори со мной

Морхауз: У тебя все еще есть то “доказательство”, которое дали тебе ЛордДрек и Вилепечора, что Аноми это Ледвелл?

Папервайт: да, а что?

Морхауз: сама как думаешь?

Папервайт: Ты думаешь, что ЛордДрек и Вилепечора это «Халвенинг»?

Морхауз: посмотри что пишут про «халвининг» в Times. Это именно то, что ЛордДрек и Вайл сделали с вами.

Морхауз: они создали ложные доказательства, предназначенные для того, чтобы настроить вас против Ледвелл

Папервайт: не они пустили слух, что она Аноми

Папервайт: куча фанатов думает, что это может быть она

Морхауз: кто например?

Папервайт: Я прямо сейчас не вспомню их имен, но все это было в досье

Морхауз: пустые аккаунты, боты

Морхауз: все это было сделано для того, чтобы люди злились и преследовали ее

Папервайт: Я никогда не преследовала ее

Морхауз: Я этого и не говорил

Папервайт: Хартелла считает, что это было случайное нападение

Морхауз: да, уверен, так и думает

Папервайт: Что это может значить?

Морхауз: это позволит ей сорваться с крючка. Она говорила с полицией?

Папервайт: думаю да

Морхауз: она сказала им, откуда у нее это досье?

Папервайт: не знаю

Морхауз: что ж, я думаю, один из вас должен отнести это досье в полицию, если Хартелла этого не сделала

Папервайт: Морхауз, был парень на год старше меня, который ретвитнул какого-то американского альт-правого парня, и его выгнали из колледжа

Папервайт: Я никогда не считала Ледвелл Аноми, я никогда не просила это досье, я вообще никогда не желала ей зла, но это не будет иметь значения для прессы

Папервайт: они нападут на всех нас, если подумают, что мы были связаны с альт-правыми и убийствами

Папервайт: и как ты думаешь, понравится ли это С********?

Морхауз: ты говоришь точь-в-точь как Аноми

Папервайт: в смысле?

Морхауз: мы просто игнорируем тот факт, что неонацисты проникли к нам, не так ли?

Папервайт: нет, если будет доказано, что это то, чем являются ЛордДрек и Вайл, тогда, очевидно, Аноми должен выгнать их

Папервайт: но объясни мне, как это досье может иметь какое-то отношение к тому, что Ледвелл и Блэй были зарезаны?

Морхауз: это причина, по которой они встретились, не так ли, именно из-за него они пошли на кладбище

Морхауз: Лорд Дрек и Вилепечора создали ситуацию, которая привела к двум поножовщинам

Морхауз: «Халвенинг» хотел ее смерти, и она мертва

Папервайт: а если они действительно верили, что она Аноми?

Морхауз: Я не думаю, что они когда-либо верили в это, и ты сама говоришь, что не веришь

Морхауз: и если ТЫ догадалась, где они встречались, любой мог бы это сделать

Папервайт: спасибо, я настолько глупа по-твоему?

Морхауз: пфф, я не это имел в виду, ты говоришь как Червь28.

Морхауз: Я говорю, что кто-то мог догадаться и затаиться в засаде, воспользовавшись возможностью ударить их ножом. Или Хартэлла могла бы сказать ЛордуДарку и Вайлу, где они собирались встретиться, в приватном чате.

Папервайт: Моя мать больна. Я не собираюсь подвергать ее тонне дерьма со стороны прессы и полиции. Я не сделала ничего плохого

Морхауз: Ты не говорила, что твоя мать больна

Папервайт: не думаю, что тебя это волнует

Морхауз: конечно, волнует, почему ты так говоришь?

Морхауз: Папервайт?

Папервайт: U8N xetubg

>

Папервайт: черт

Папервайт: Я плачу, Я не могу нормально3 видеть.

Морхауз: что с твоей мамой?

Папервайт: я не хочу об этом говорить

Папервайт: если я говорю об этом, это реально

Морхауз: скажи мне

Папервайт: зачем?

Морхауз: ты знаешь зачем

Морхауз: потому что я переживаю за тебя

Папервайт: нет, ты, черт возьми, этого не делаешь, ты все это время играл со мной.

Папервайт: получал мои нюдсы, а сам ничего не присылал.

Папервайт: играешь в мистера чувствительного

Папервайт: скольких еще девушек ты водишь за нос?

Морхауз: о чем, черт возьми, ты говоришь? Никого

Морхауз: Я никогда у тебя не просил эти фото

Папервайт: значит, я такая шлюха, не так ли?

Морхауз: пфф, я это говорил?

Папервайт: теперь я рыдаю посреди этой гребаной библиотеки.

Морхауз: нет

Морхауз: Я никогда не хотел обидеть тебя

Морхауз: скажи мне, что случилось с твоей мамой?

Папервайт: она обнаружила шишку

Папервайт: результаты биопсии пришли вчера поздно вечером

Папервайт: это злокачественная опухоль

Морхауз: вот дерьмо

Морхауз: прости

Папервайт: Я больше не могу этого выносить

Папервайт: ты думаешь, я недостаточно хороша для тебя

Морхауз: ?????

Папервайт: ты знаешь, кто я, я знаю, что ты знаешь. Этот комменатрий про 400 миль.

Папервайт: если бы тебе понравилось то, что ты увидел, ты бы попытался встретиться со мной

Морхауз: все не так просто

Папервайт: Я испытываю к тебе все эти чувства, а ты явно не чувствуешь того же

Морхауз: это неправда

Папервайт: это слишком тяжело, чтобы справиться с этим, я больше не могу этого делать, не сейчас, когда еще и мама больна.

Папервайт: Я собираюсь удалить игру Дрека со своего телефона

Морхауз: не делай этого

Морхауз: пожалуйста

Папервайт: почему нет?

Морхауз: послушай, это безумие — испытывать такие сильные чувства к кому-то, кого я никогда не встречал, но я это чувствую.

Морхауз: Я постоянно думаю о тебе

Папервайт: возможно, тебе будет трудно в это поверить, но у меня есть и другие предложения, знаешь ли

Морхауз: Мне совсем не трудно в это поверить

Папервайт: тогда докажи, что тебе не все равно, пришли мне свою фотографию.

Морхауз: не могу

>

<Папервайт покинула чат>

Глава 18

Колодец тьмы, все оскверняющий,

Полный лести и злословия,

Ах, какое зло ты натворил

Из того, что было воздушной мыслью,

Что начинается и что заканчивается,

Создание и разделение друзей!

Мэри Элизабет Кольридж

Содержимое бутылки с чернилами

В следующий вторник Страйк и Робин делили такси от офиса до клуба искусств. Она заметила, но не упомянула, что на нем тот же итальянский костюм, в котором он ходил в «Ритц» на ее день рождения. Робин выбрала элегантный, но сдержанный черный брючный костюм. Когда они направились в сторону Мейфэра, Страйк выключил интерком пассажиров и сказал Робин:

— Я думал об этом, и мы не можем сказать им, кем Эди считала Аноми. Несправедливое обвинение болтать о том, что она была неправа.

— Нет, я знаю, — сказала Робин. — Однако было бы интересно услышать, согласны ли они с ней.

— Вчера я искал Монтгомери в Интернете, — сказал Страйк, у которого, в отличие от Робин, в понедельник был выходной. — Нашел его в LinkedIn и Instagram. Он работает в десяти минутах ходьбы от нашего офиса, в компании по производству цифровых эффектов в Фицровии. Он живет в Лэдброк-Гроув со своей девушкой. На его странице в Instagram полно их фотографий с друзьями-хипстерами.

Робин искоса посмотрела на Страйка.

— Ты не думаешь, что это он, — сказала она скорее утверждая, чем спрашивая.

— Ну, если это так, у него должен быть очень терпимый босс, который не возражает против того, чтобы он регулярно писал твиты в течение дня. Прошлой ночью я быстро просмотрел аккаунт Аноми. Он круглосуточно в Твиттере… Может быть, я просто думаю стереотипами. Когда вы думаете об интернет-троллях, вы склонны предполагать, что у них не так много жизни. Судя по тому, что я вижу, у Монтгомери все в порядке.

Учитывая, что он находился всего в десяти минутах ходьбы от дома миллиардера на Саут-Одли-стрит, Робин ожидала, что Художественный клуб будет шикарным, но даже в этом случае степень величия стала неожиданностью. От официантов в белых куртках и мраморных полов до устричного бара и экстравагантных современных люстр — это место могло составить конкуренцию Ритц за свои деньги. Неряшливая, испачканная чернилами Эди Ледвэлл была бы здесь совершенно не к месту; действительно, клиентура, казалось, состояла исключительно из состоятельных мужчин средних лет в костюмах. Наряд Робин был почти таким же, как у симпатичной молодой женщины, которая встретила их у дверей, а затем повела наверх в личную столовую, где, по ее словам, уже собралась остальная часть компании.

Маленькая комнатка с темно-красными стенами, резными деревянными ширмами, смутно напоминающими китайский язык, и приглушенным освещением напоминала опиумный притон. Четыре человека, ожидавшие их, еще не сели. Все повернулись и замолчали, когда вошли Страйк и Робин.

— Ага, — сказал улыбающийся розоволицый мужчина в очках, ближайший к двери. Он выглядел моложе, чем можно было предположить по его растрепанным седым волосам, а его слегка мешковатый костюм выглядел так, словно его надевали из соображений комфорта, а не стиля. — Мистер Страйк и мисс Эллакотт, да? Как дела? Я Аллан Йоман.

Он обменялся рукопожатием с обоими по очереди, а затем представил их щеголеватому мужчине лет сорока с небольшим, чей галстук был того же серебристого цвета, что и занавески в спальне Мэдлин. Его темные волосы были так же аккуратны, как волосы Йомена были неряшливы, а его хорошо сшитый костюм был определенно выбран из соображений стиля.

— Это Ричард Элгар, исполнительный директор Maverick Films в Великобритании.

— Привет, — сказал Элгар, и по акценту выяснилось, что он американец. Блеск оникса и стальных запонок показался, когда он пожал руку. — Приятно познакомиться. Вы очень помогли моему другу с личным делом пару лет назад.

Он упомянул имя клиентки, которая развелась с развратным мультимиллионером.

— А это Грант Ледвэлл, — сказал Йомен, указывая на человека с густыми бровями и неправильным прикусом, что придавало ему более чем мимолетное сходство с бульдогом. Густые волосы Гранта были подстрижены щетиной, его синий костюм был двубортным, а воротник рубашки казался узким. — Вы знаете, дядя Эди.

Не только тяжелая челюсть Гранта и кустистые брови отвечали за слегка драчливый вид, который он излучал.

— Очень сожалею о вашей утрате, — сказал Страйк, пока они обменивались рукопожатием, и Грант издал двусмысленный, утробный звук горлом.

— И его жена Хизер, — заключил Йомен.

Хизер, которая была беременна, выглядела как минимум на десять лет моложе своего мужа. Хотя она и не была особенно хороша собой, она производила общее впечатление блестящей плодовитости, с кремовой кожей и длинными блестящими каштановыми волосами. Ее облегающее фиолетовое платье с глубоким вырезом обнажало по меньшей мере половину набухшей груди. Робин заметила, как решительно Страйк не сводил глаз с лица Хизер, пожимая ей руку.

— Я все о вас читала, — сказала Хизер, улыбаясь Страйку. — Ух ты.

— Присядем? — предложил Аллан Йомен.

Все шестеро заняли свои места вокруг круглого стола, и Робин задумалась, не напомнило ли это кому-нибудь еще о сеансе, когда свет падает на стол, а углы комнаты остаются в тени. Когда Хизер придвинула свой стул, один из ярких светильников над головой осветил ее груди так, что они стали похожи на две луны; официант, который пришел, чтобы раздать меню, несколько секунд смотрел, как ошеломленный.

Элгар легко болтал о клубе искусств, членом которого он был, пока дверь не закрылась за официантом, оставив группу наедине.

— Что ж, — сказал Йомен, поворачиваясь к Страйку и Робин, — очень мило с вашей стороны познакомиться с нами.

— Мы рады быть здесь, — сказал Страйк.

— Я знаю, что Эди тоже была бы рада нашей встрече, — мрачно продолжил Йомен. — Как вы понимаете, это стало ужасным потрясением для всех нас, а для Гранта и Хизер, конечно же, личной трагедией.

— Как продвигается полицейское расследование? — спросил Страйк Гранта.

— У нас не было новостей уже неделю, — сказал дядя Эди, чей голос естественно склонялся к рычанию. — Но они, кажется, вполне убеждены, что это был кто-то из этой ультраправой группы, этого Халвинга или как там они называются.

— У них уже есть описание нападавшего? — спросил Страйк.

— Нет, — сказал Грант. — Блей утверждает, что его ударили электрошокером в спину. Говорит, что он упал лицом вниз, его ударили ножом в землю, и все, что он увидел, это пару убегающих черных кроссовок.

— Есть какие-то сомнения в его рассказе? — спросил Страйк, потому что в голосе Гранта слышались нотки скептицизма.

— Ну, люди в Интернете говорят, что он зарезал Эди, — сказала Хизер, прежде чем Грант успел ответить. — Не так ли, Граб? И, согласитесь, у Блэя все сложилось неплохо, не так ли? Ему оставили отвечать за все, не так ли?

— Нет, — коротко ответил Грант. — Мы об этом позаботимся.

Повисла немного неловкая пауза.

— В газетах написано, что его ранили в шею, — сказал Страйк.

— Верно, — сказал Йомен, прежде чем Грант успел ответить. — Насколько я понимаю, его спас высокий воротник на кожаной куртке. Если бы нож вонзился еще глубже — думаю, дело было в миллиметрах. Несмотря на это, у него серьезно поврежден спинной мозг, и он частично парализован.

— Он и Эди поссорились… — начал было Грант, но в комнату снова вошли два официанта с бутылками воды и набором булочек, и он замолчал. Алкоголь никто не заказывал. Когда человек, наливающий воду, спросил, решили ли они уже, что будут есть, Хизер слегка рассмеялась.

— О, я не выбирала! — сказала она, открывая меню и просматривая его.

Сделав заказ, она повернулась к Робин и сказала, потирая живот:

— Это мальчик, точно говорю! Я не была так голодна ни с одной из наших девочек!

— Когда у вас срок? — вежливо спросила Робин.

— Не раньше июня. У вас есть дети?

— Нет, — сказала Робин с улыбкой.

— Честно говоря, это не было запланировано, — сказала Хизер театральным шепотом. — Но стоило ему только взглянуть на меня, и я беременна. Но кто знает, может быть, я смогу позволить себе некоторую помощь, если…

Она оставила предложение незаконченным. Потягивая воду, Робин задавалась вопросом, сколько Грант и Хизер получат от своего неожиданного наследства.

Заказы на еду были приняты, официанты снова ушли. Когда дверь закрылась, Йомен сказал:

— Итак, как я объяснил по телефону, мы надеемся, что вы согласитесь провести расследование для нас. Мы, — он указал на себя и Элгара, — будем вашими клиентами и возьмем на себя расходы, но мы сочли правильным, что Грант тоже должен быть здесь сегодня как ближайший родственник Эди. Ричард, ты не хочешь?..

— Спасибо, Аллан, — сказал американец. — Чтобы дать вам некоторую предысторию, — сказал он, сложив свои прекрасно наманикюренные кончики пальцев, — когда Эди умерла, она и Джош были на грани заключения с нами контракта на фильм. Джош уже подписал контракт, и Эди должна была сделать это в офисе Аллана на следующее утро после нападения на нее.

— Несколько дней назад Джош отправил нам сообщение через своего агента, что он не хочет продолжать работу над фильмом, пока не будет найден какой-либо способ остановить Аноми.

— Значит, вы не агент Джоша? — спросил Страйк Йомена. — Только Эди?

— Верно, — сказал Йомен. — Джоша представляет женщина по имени Катя Апкотт. Мы, э-э, ещё вернемся к ней.

— Теперь очевидно, что Джош уже подписал контракт, поэтому он не может по закону остановить фильм, — сказал Элгар, — но, естественно, никто не хочет идти против его воли, учитывая то, что только что произошло.

— Мы должны сказать, что создание фильма очень в интересах Джоша, — добавил Йоман. — Если его паралич не пройдет, он вряд ли сможет снова ожить. Он не из богатой семьи. Мы хотим успокоить его по поводу Аноми, чтобы он мог сосредоточиться на своем выздоровлении. Он чувствует большую вину за то, что обвинял Эди в том, что она Аноми, — Катя говорит, что он мучает себя…

— Ну, представьте, что вы обвиняете ее в этом, — с негодованием перебила Хизер. — Как будто кто-то сделал бы это с собой, выложив личные вещи о себе в Интернете! Мы чувствуем, через что она прошла, не так ли, Граб? — сказала она, искоса поглядывая на мужа. — Как только Эди умерла, эта Аноми начала выкладывать личные вещи обо мне и Гранте в Твиттере!

— В самом деле? — спросил Страйк, вытаскивая блокнот. — Вы не возражаете, если мы будем делать записи?

— Нет, конечно, нет, — сказала Хизер, которая казалась весьма взволнованной такой перспективой. — У него кое-что не так — он сказал, что Грант был в Саудовской Аравии, а не в Омане, и что я была секретарем Гранта, которой я не была, я была помощником другого парня, и он утверждал, что у нас с Грабом был роман, пока он был все еще женат, но его первый брак был…

— Все кончено, кроме имени, — сказал Грант громче, чем было необходимо.

— Он безостановочно преследовал нас в течение месяца, потому что теперь Грант будет иметь право голоса в том, что станет с мультфильмом! — продолжила Хизер. — Я слежу за всеми этими так называемыми фанатами, которые заходят на нашу страницу в Facebook и пишут ужасные вещи. Я могу назвать вам имена, если хотите.

— Спасибо, это было бы очень полезно, — не слишком искренне сказал Страйк. — Интересно, что Аноми знает личные подробности о вас так же хорошо, как и о Эди. Мог ли он получить их в Интернете — например, с вашей страницы в Facebook? Или он знает то, чего нет в открытом доступе?

Грант и Хизер переглянулись.

— Думаю, некоторые из них есть на нашей странице в Facebook, — сказала Хизер, как будто эта мысль только что пришла ей в голову. — Но он знал, что у Лоры волчанка. Я не понимаю, как он мог это знать, а ты, Граб?

— Лора — моя бывшая жена, — объяснил Грант. — Нет, я не понимаю, как он мог это узнать. Я был в Омане, когда умерла мать Эди, моя младшая сестра, — продолжал он, и Страйк заподозрил, что они вот-вот услышат подготовленную речь. — В то время я был не женат и работал круглосуточно — я никак не мог взять маленького ребенка. К тому времени, как я встретил свою первую жену, Эди уже поселилась в хорошей приемной семье. Это принесло бы больше вреда, чем пользы, разрушив ее жизнь и образование, если бы я вытащил её за границу. Потом, когда мы вернулись в Лондон, Лора заболела. Это было все, на что она была способна, заботиться о Рейчел, нашей собственной дочери. Я имею в виду, что я связался с Эди, чтобы узнать, как у нее дела, — он агрессивно дернул подбородком вверх, — но, учитывая мое личное положение, просто невозможно, чтобы она жила с нами.

— А потом она принимала наркотики и все такое прочее, — сказала Хизер, — не так ли, Граб? Мы бы не хотели, чтобы это было рядом с детьми.

Элгар, который сохранял выражение умеренного интереса, пока разговор шел в эту сторону, теперь вернулся к тому, что для него было явно главным пунктом встречи.

— Как говорит Аллан, мы все хотим, чтобы Джош поступил правильно, но у нас также есть веские деловые причины, чтобы Аноми замолчал. Аноми очень против нашего фильма, и он настраивает фэндом против него. У него хорошо зарекомендовавший себя опыт создания враждебности по отношению к любым изменениям во франшизе, которые он не одобряет.

Йомен, чей рот был набит булочками, кивнул и хрипло сказал:

— Когда шоу переместилось на Netflix, Аноми организовал кампании ненависти против актеров озвучивания и аниматоров. Несколько человек подали в отставку из-за травли, которую Аноми подстрекал против них в Интернете. Что касается бренда в целом, Чернильно-Черное Сердце становится почти так же известен своей агрессией фэндома, как и сам мультфильм. Никто не хочет, чтобы бренд стал синонимом онлайн-токсичности, но я боюсь, что именно к этому мы и движемся, если что-то не изменится.

— Какой позор, — сказал Элгар, — потому что мы возлагаем большие надежды на экранизацию. Мы планируем смесь живого действия и компьютерной графики. Готическая история любви, смешанная с черной комедией, полная забавных, привлекательных персонажей.

Робин подумал, что последняя строчка звучала так, как будто она была взята прямо из пресс-релиза.

— Предположительно, — сказала она, — Maverick получит права на производство цифровых игр, если эта сделка с фильмом будет заключена?

— Удар молотком по голове, мисс Эллакотт, — криво усмехнулся Элгар. — У игры Аноми будет много конкурентов, как только мы получим игровые права. Мы думаем, что это основная причина, по которой он полон решимости не допустить превращения мультфильма в фильм.

— Кто-нибудь из вас знает, откуда Блей взял, что Эди — это Аноми? — спросил Страйк.

Йомен вздохнул.

— Кто-то принес ему досье предполагаемых доказательств. Мне еще не удалось поговорить с Джошем, так что это все, что я знаю, но… ну, он довольно сильно употребляет марихуану и алкоголь. К концу отношения между ним и Эди были очень плохими; было много горечи, паранойи и язвительности. Я не думаю, что его пришлось бы долго убеждать в том, что Эди замышляет что-то нехорошее.

— Ваше агентство отказало Эди, потому что вы мало занимаетесь киберрасследованиями, верно? — спросил Элгар у Робин.

— И потому, что в то время наш список клиентов был полон, — объяснила Робин.

— Ну, вы должны знать, что заинтересованные стороны, представленные за этим столом, вероятно, исчерпали возможности кибер-расследования, — сказал Элгар.

— В самом деле? — спросил Страйк.

— Да. Мы все действовали независимо друг от друга, — сказал Йомен, — и только после смерти Эди мы объединили информацию. Грант…

— Да, мой хороший друг в последние несколько недель изучал эту Аноми, — сказал Грант, еще раз агрессивно дернув подбородком вверх. — Лен возглавляет фирму по кибербезопасности. Встретил его в Омане. Лен говорит, что безопасность этой игры Аноми на высшем уровне. Ему не удалось ничего раскопать о том, кто за этим стоит.

— Просто чтобы прояснить момент, — вставила Робин, — есть два человека, которым приписывают создание этой игры, не так ли? Не только Аноми?

— Верно, — сказал Йомен. — Другой называет себя Морхаузом и…

— Это один и тот же человек, — с абсолютной уверенностью сказала Хизер. — Я изучала все это в Интернете. Это один и тот же человек.

— Ну, может быть, я не знаю, — тактично сказал Йомен. — Морхауз, если он реальный человек, ведет себя очень сдержанно. Насколько мне известно, он мало пишет в Твиттере и никогда не травил Эди. Именно Аноми стал силой в фандоме, и ему многие приписывают игру.

— И вы двое тоже пытались расследовать Аноми онлайн? — спросил Страйк, переводя взгляд с Йомена на Элгара.

— Да, — сказал Элгар. — По мере того, как мы приближались к сделке, негатив, исходящий от фандома, начинал нас беспокоить. Аноми выдавал особенно пагубную смесь фактов и вымысла.

— Он знал то, чего не должен был? — спросила Робин.

— Да, — сказал Элгар. — Просто странные детали, ничего особенного, но достаточно, чтобы я задумался, а не укрывал ли я Аноми в нашей студии. Я пошел в фирму по киберрасследованию, которую мы раньше использовали, чтобы изучить утечку из наших студий. Они имели не больший успех, чем контакт Гранта. Аноми и Морхауз проделали очень хорошую работу по защите себя и своей игры. На самом деле, мои ребята не думают, что они могут быть любителями, как бы они ни притворялись в сети. Но мы убедились, что Аноми не пишет в Твиттере изнутри компании, а это уже кое-что.

— Аноми и Морхауз утверждают, что они обычная пара фанатов, не так ли? — спросила Робин.

— Все так. Предполагается, что они молоды, хотя, насколько я знаю, они никогда прямо не указывали свой возраст, — сказал Йоман. — Все также говорят о них как о мужчинах, хотя, очевидно, мы понятия не имеем, правда ли это.

— Аллан, вы тоже пытались выяснить, кто такой Аноми? — спросил агента Страйк.

— Да, — сказал Йомен, кивая. — Я не сказал Эди, не хотел обнадеживать ее. Я советовал ей игнорировать Аноми. Она несколько раз общалась с ним в Твиттере, и это не помогло — на самом деле, стало только хуже. Но одно дело советовать клиенту игнорировать социальные сети, а другое — заставлять его это делать.

— Так что да, шесть месяцев назад я попросил кого-то из моего агентства сделать все, что в его силах. Бенджамин занимается всей нашей кибербезопасностью, он настоящий вундеркинд. Он разбирался, как проходит игра Аноми, даже — между нами — пытался нарушить ее безопасность, взломать учетную запись администратора и попасть на модераторский канал, но ничего не вышло. Как говорит Грант, тот, кто создал игру, очень умен.

Дверь снова открылась, и официанты вернулись с едой. Страйк, Йомен и Грант заказали мраморную говядину, Элгар и Робин салаты, а Хизер выбрала ризотто.

— Это просто прекрасно, — радостно сказала Хизер, и Робин, которая боролась с чувством неприязни, молча перестала сопротивляться. Они были здесь, в этом изящно обставленном клубе, ели эту вкусную еду из-за жестокой смерти племянницы Хизер в браке. Даже если Хизер почти не знала ее, как это и было, ее откровенное удовольствие от своего изысканного обеда и ее настойчивые взгляды на Страйка казались Робин и неуместными, и неприятными.

Когда за официантами закрылась дверь, Робин спросила:

— Кто-нибудь когда-нибудь пытался связаться с Аноми? Успокоить его или устроить личную встречу?

— Да, сама Эди, — сказал Йомен, энергично нарезая свою говядину. — Она попросила Аноми через Twitter встретиться с ней лицом к лицу. Он так и не ответил.

— А нельзя было что-нибудь сделать с законом об авторском праве? — спросил Страйк. — Каково правовая позиция, если в его игре используются все персонажи Ледвелл и Блея?

— Серая зона, — сказал Йомен, уже с набитым ртом стейка. — Можно спорить о нарушении, но, поскольку фанатам это нравилось, и никто не зарабатывал, мы сочли, что будет разумнее не быть деспотами. Если бы Аноми начал его монетизировать, то да, у нас было бы нарушение авторских прав. Мы предполагали, что фанаты в конце концов устанут от этого, тем самым уменьшив влияние Аноми, но этого не произошло.

— Обычно, — сказал Элгар, — мы хотели бы привлечь его на свою сторону в качестве влиятельного лица — знаете, суперфаната с последователями в сообществе. Билеты на ранние показы, личные встречи со сценаристами и актерами и тому подобное. Но в данном случае это было бы невозможно, даже если бы мы были настроены быть щедрыми. Аноми, кажется, дорожит своей анонимностью, что, на мой взгляд, предполагает, что он знает, что разоблачение принесет ему вред.

— Это явно неудобный вопрос, — сказал Страйк, повернувшись к Гранту, — но, учитывая, что Аноми, кажется, обладает большим количеством инсайдерской информации, вы, должно быть, подумали, что он может быть членом семьи, Грант?

— Это точно никто из семьи, — тут же сказал дядя Эди.

— Никто в семье не знал ее по-настоящему, — сказала Хизер. — Ты едва ее знал, не так ли, Граб?

— Я был за границей, — повторил Грант, глядя на Страйка, — и моя бывшая жена заболела. Мои родители умерли, как и оба родителя Эди. Единственные другие родственники — мои дети, и никто из них никогда не встречался с ней. Это точно не кто-то из нашей семьи.

— Я осторожно навел справки в агентстве, — сказал Йомен, — потому что мне, естественно, пришло в голову, что я могу укрывать Аноми, но, насколько мне удалось выяснить, никто там никогда не пил кофе с Эди вне работы. И хотя кто-то мог знать о событиях, связанных с мультфильмом, он просто не мог знать всех этих личных подробностей о прошлом Эди. На мой взгляд, Аноми должен быть кем-то, кто в какой-то момент был в ближайшем окружении Эди или, что более вероятно, в кругу Джоша.

— Почему вы говорите, что это, скорее всего, кто-то из круга Джоша? — спросила Робин.

Йомен отложил нож и вилку, проглотил кусок еды и сказал:

— Ну, во-первых, Аноми никогда не нападал на Джоша, — сказал он. — Он всегда зацикливался на Эди, оскорблял и преследовал ее. Это одна из вещей, которая вбила клин между Джошем и Эди: фанаты очень хорошо относились к Джошу, а Эди обвиняли во всем, что им не нравилось. Но, как я уже сказал, Джош пил гораздо больше, чем следовало бы, и курил много марихуаны. Боюсь, он тоже плохо разбирается в характерах. У нас было довольно много проблем с некоторыми из оригинального состава, которые в основном были его друзьями, что, гм, возвращает нас к Кате Апкотт.

Йомен взглянул на Элгара, который сделал небольшое движение вилкой, показывая, что Йомен должен продолжать, поэтому агент сказал:

— Я не пригласил Катю на этот обед, потому что она яростно защищает Джоша — что, конечно, очень благородно, особенно учитывая его нынешнее состояние. Но мы можем говорить более свободно без нее здесь.

— У Кати есть свое агентство? — спросил Страйк.

— Э… нет. Она очень милая женщина, которая занимается продажей товаров для рукоделия из дома. Катя познакомилась с Джошем и Эди несколько лет назад в творческом коллективе, где они жили. Катя посещала там вечерние занятия. Она работала в сфере PR до того, как открыла свой собственный бизнес, поэтому дала Джошу и Эди совет, как вести себя, когда «Чернильно-черное сердце» начало привлекать поклонников.

— Через некоторое время она стала их фактическим агентом. В 2012 году Эди решила найти профессионального агента, и я взял ее в работу. Джош остался с Катей. Знаете, нет ничего необычного в том, что люди, у которых случился неожиданный удар, цепляются за знакомых людей. Конечно, есть верность, но есть и страх. Может быть трудно понять, кому можно доверять, когда вы внезапно становитесь популярной личностью. Катя очень милая женщина с благими намерениями, — подчеркнул он, — и она знает, что я вызываю частных детективов, чтобы попытаться найти Аноми, и она сказала, что поможет, чем сможет. Она знает гораздо больше, чем я, о друзьях и близких контактах Джоша, но вам нужно действовать осторожно, потому что она глубоко сопротивляется мысли о том, что Джош по наивности, небрежности или недостатку здравого смысла может быть частично ответственен за беспорядок с Аноми.

— Какая семья у Джоша? — спросила Робин.

— Его воспитывал отец-одиночка, один из трех детей, и у меня сложилось впечатление — это из того, что мне рассказала Эди, я не говорю из личного опыта, — что мистер Блей-старший никогда не знал, как обращаться со своим сыном, и в последнее время, кажется, отказался от родительских обязанностей в пользу Кати, которая достаточно взрослая, чтобы быть матерью Джоша.

— Было бы здорово, если бы вы дали нам контактные данные Кати, — сказал Страйк, и Йомен кивнул, снова беря в руки нож и вилку.

— У Эди были новые отношения, когда она умерла, не так ли? — спросила Робин.

— Он! — фыркнула Хизер.

— Да. Его зовут Филлип Ормонд, — сказал Йомен. — Он учитель — кажется, географии. Он работает в местной школе в Хайгейте. Он познакомился с Джошем и Эди, потому что ходил на вечерние уроки рисования, как и Катя. После того, как Джош и Эди расстались, Филлип подставил плечо, на котором можно было поплакать.

— Он утверждает, что они были помолвлены, когда она умерла, — сказала Хизер.

— Вы так не думаете? — спросил Страйк.

— Ну, никто так и не подумал. У нее не было кольца, — сказала Хизер, на чьем безымянном пальце над широким обручальным кольцом красовался большой бриллиант-солитер.

— Она тоже не говорила мне, что собирается выйти замуж, — сказал Йомен.

— Или ее сводная сестра, — сказала Хизер. — я спросила на похоронах.

— Как зовут сводную сестру? — спросил Страйк.

— Катриона Дуглас, — сказал Грант. — Эди поддерживала с ней связь после того, как она ушла из семьи.

Страйк записал имя.

— Если вы спросите меня, Ормонд не намерен упустить шанс, — сказала Хизер. — Он надеется, что у него будут какие-то права на ее имущество. С письмами в гробу была целая нелепость. Во-первых, Блей — можно было подумать, после того, как он обвинил ее в том, что она Аноми… Ну, во всяком случае, он продиктовал то, что хотел сказать Кате, которая принесла нам письмо и бла-ди-бла, а потом — Хизер закатила глаза: — Когда Филлип узнал, что Блей пишет письмо, ему тоже пришлось написать письмо. Я сказал Грабу, гроб, чёрт возьми, не почтовый ящик!

Если Хизер ожидала смеха при этом, она была разочарована.

— Да, между ними определенно было соревнование за место главного скорбящего, — сказал Грант. — Не могу сказать, что Ормонд меня сильно зацепил, но у него было на это больше прав, чем у Блея. В то время он жил с Эди и не выдвигал против нее диких обвинений.

— Было бы неплохо поговорить с Ормондом, — сказал Страйк. — И с этой сводной сестрой Катрионой. У вас есть их контактные данные?

— У меня есть Ормонд, — сказал Грант, доставая телефон. Он взглянул на него, нахмурился и пробормотал жене:

— Пропущенный звонок от Рэйчел.

— Его дочь от его бывшей, — сказала она Робин опять театральным шепотом. — Немного проблемная.

— Она позвонит по поводу матча, — сказал Грант, протягивая Страйку свой мобильный. — Я перезвоню ей позже.

— Вы сказали, что у вас были проблемы с актерами, которые были друзьями Джоша, — сказал Страйк Йомену. — Вы говорите об Уолли Кардью?

— Вы уже знаете о Уолли, не так ли? — спросил Йомен. — Да, он был одной из наших первых головных болей. Он и Джош вместе учились в школе. У Уолли не было актерского опыта, но когда они были подростками, он создал комический голос — высокий, зловещий — подражая своему учителю. Когда Эди и Джош анимировали первый эпизод, они попросили Уолли озвучить персонажа Дрека. Он исполнил свой фальцет, и фанатам это понравилось.

— Но Уолли пошел дальше. Он начал снимать собственные видеоролики на YouTube, используя голос Дрека, стандартные выражения и крылатые фразы персонажа, а также отпускать крайне сомнительные шутки. Некоторым элементам фандома это понравилось. Другим нет. Затем Уолли и его друг ЭмДжей сняли печально известное видео «печеньки».

— “Печеньки”? — повторил Страйк.

— Так называемая сатирическая пьеса, высмеивающая Холокост, — сказал без улыбки Йомен. — Было много последствий. Джош думал, что все пройдет, но Эди была в ярости. Джош согласился с увольнением, хотя и неохотно, а Уолли воспринял это очень плохо. С тех пор он сделал карьеру на YouTube. Мы задавались вопросом, может ли Уолли быть Аноми, — сказал Йомен, правильно предвидя следующий вопрос Страйка. — Он хитрый, но я не думаю, что у него есть мозги, которые нужны для создания этой игры, и я должен сказать, что я думаю, что его эго слишком велико, чтобы он мог оставаться анонимным.

— Есть еще друзья Джоша, с которыми нам следует поговорить? — спросил Страйк.

— Ну да, там был Себастьян Монтгомери, аниматор, который помогал им с первыми парой эпизодов. Он учился в художественной школе с Джошем и немного ехидно отзывался о Чернильном черном сердце в социальных сетях после того, как его бросили, но я не уверен, что он когда-либо так хорошо знал Эди, поэтому я не могу представить, чтобы у него были все те личные данные о ней, которые использовал Аноми.

— Если только, — сказал Страйк, — они не пришли через Джоша.

— Ну да, я полагаю, что да, — признал Йомен.

— Кто-то еще?

— Дайте подумать… Был молодой человек по имени Тимоти Эшкрофт, хотя, как я теперь думаю, изначально он был другом Эди, а не Джоша. Он озвучивал Червя, и я думаю, что у него были актерские амбиции, так что ему не понравилось, что его бросили, но, насколько я знаю, он и Эди остались друзьями. Боюсь, у меня нет никаких контактных данных Тима.

— Почему его заменили? — спросила Робин.

— Честно говоря, — сказал Йомен, — он был не очень хорош. Я видел ранние эпизоды; Червяк — хороший комический персонаж, но Тим не отдавал ему должного. Когда они заключали сделку с телевидением, это было условием, что Netflix будет иметь право голоса при кастинге. Я думаю, что для Эди было облегчением, если честно, что кто-то другой принимал эти решения. Сам Джош озвучивал Харти в самом начале, а Катриона, приемная сестра Эди, поначалу была Папервайт, но, судя по тому, что она рассказала мне на поминках Эди, ей не терпелось уйти. Ей никогда не нравилось озвучивать, и она была счастлива, что это взяла на себя настоящая актриса.

— Но тогда я не участвовал, так что могут быть другие, кто остался на обочине, о которых я не знаю. Как я уже сказал, Катя — это та, с кем вам следует поговорить о былых временах. Она была там с самого начала… Нет, подождите, — сказал Йомен. — Был еще один друг, которого упоминала Эди. Жила в художественном коллективе. Как ее звали?… Что-то вроде Мириам.

— Это должно быть Художественное объединение «Норт-Гроув», верно? — спросил Страйк, взяв ручку.

— Да, именно так, — сказал Йомен. — Им управляет голландец, который выглядит довольно эксцентрично. Эди и Блэй сняли там комнаты на некоторое время, так они и познакомились, и я знаю, что Джош оставался в дружеских отношениях с голландцем и тусовался с коллективом даже после того, как мультфильм стал успешным. Норт-Гроув находится рядом с кладбищем Хайгейт, поэтому Эди и Джош однажды оказались среди могил и придумали идею мультфильма.

— Что ж, — сказал Страйк, потянувшись за принесенной с собой папкой, — прежде чем мы продолжим, вам, наверное, следует ознакомиться с нашим стандартным контрактом и расценками. У меня здесь есть контракты, если вы хотите их еще раз проверить.

Он передал контракты по столу, и наступило затишье, пока Элгар и Йомен изучали условия, и единственным звуком был скрежет ножей и вилок Страйка, Робин и Ледвэллов, а также звук жевания Гранта, который был необычно громким. Наконец агент и руководитель фильма взяли ручки и подписали соглашения вместе с третьим экземпляром для агентства.

— Спасибо, — сказал Страйк, когда все было подписано и он забрал свой экземпляр обратно.

— А я, — сказал Йомен, в свою очередь потянувшись под своим стулом, — должен дать вам это.

Это была картонная папка, которую Эди принесла в агентство и оставила на бачке унитаза.

— Мы немедленно начнем, — сказал Страйк. — Если вы дадите мне свои контактные данные, я буду информировать вас каждую неделю, но, очевидно, если у нас будут вопросы или важная информация, я свяжусь с вами до этого.

И Элгар, и Йомен передали через стол визитные карточки.

— Интересно, — сказал Страйк, сунув их карты в бумажник, — как только вы узнаете, кто такой Аноми, что вы собираетесь с этим делать?

Наступила еще одна пауза и еще более глубокая тишина, чем прежде, потому что Грант больше не жевал. Затем выступил Ричард Элгар.

— Буквально никто, — сказал американец, — не защищен от толпы. Я уверен, что если вы сможете узнать, кто такой Аноми, мы сможем найти некоторые доказательства лицемерия, расовой бесчувственности, сексуальных домогательств… Те, кто живет с мафией, должны быть готовы умереть от мафии. Как только мы узнаем, с кем имеем дело, не думаю, что будет слишком сложно превратить Аноми из охотника в добычу.

Глава 19

Да; Я устал, но не сердцем;

Нет, это биты, полные сладкого содержания,

На данный момент у меня есть моя естественная часть

Действия, смешанные с приключениями;

Брось с тобою в широкий мир,

И все мои когда-то тратили энергию

К увесистой цели наклонился.

Шарлотта Бронте

Лес

— Хочешь пинту и отчет? — спросил Страйк через полчаса, когда они с Робин снова вышли на улицу, на холодный тротуар, а Страйк остановил такси.

— Определенно, — сказала Робин.

— Паб «Тоттенхэм», Чаринг-Кросс-роуд, — сказал Страйк водителю и открыл дверь, чтобы Робин села в такси первой.

Ее восторженный тон, когда она согласилась пойти в паб, понравился ему. До него медленно дошло, что Робин не избегает встречи тет-а-тет с ним, что она наверняка сделала бы, если бы действительно почувствовала отвращение к тому, что произошло возле «Ритца». Он ожидал, что она будет тоже увеличивать границы между ними, но она, казалось, пыталась возобновить дружеские отношения, которые у них были до того, как он сделал этот глупый шаг.

— Есть какие-нибудь новости по квартире? — спросил он, когда их такси откатывалось в сторону Вест-Энда.

— Вчера я повысила цену своего предложения, — сказала Робин. — Жду ответа. Было бы здорово получить ее. Я устала смотреть на ужасные места и чувствовать себя третьей лишней у Макса.

Дорога возле «Тоттенхэма», любимого паба Страйка, расположенного недалеко от их офиса, оставалась строительной площадкой, и им приходилось преодолевать дощатый настил через канаву, заполненную щебнем, чтобы добраться до двери. Оказавшись внутри, несмотря на шум снаружи, они нашли знакомое безопасное убежище с гравированными стеклянными зеркалами и декоративными панелями, расписанными давно умершим театральным художником.

Запросив кофе, Робин села на одну из красных кожаных банкеток и достала телефон, чтобы поискать информацию о Художественном коллективе Норт-Гроув. Когда Страйк присоединился к ней с пинтой в руке, он сказал:

— Мы должны из вежливости сообщить полиции, что нас попросили найти Аноми. Я позвоню детективу полиции Мерфи.

— Отлично, — сказала Робин. Затем, передавая Страйку ее телефон, — Вот: смотри — вот с чего все началось.

Страйк посмотрел на фотографию большого грязно-розового дома, под которой было написано:

АРТ-СООБЩЕСТВО «НОРТ ГРОУВ».

Мы предлагаем уроки рисования с натуры, гончарного дела, гравюры и фотографии.

Приветствуем новичков! Мы также сдаем студии художникам.

— Если Джош все еще околачивался в коллективе вплоть до поножовщины, мы должны это проверить, — сказала Робин. — Должно быть, это место, где обитает Аноми.

— Согласен, — сказал Страйк, пролистывая веб-сайт и рассматривая фотографии уроков рисования. На некоторых были изображены серьезные взрослые, сидящие за гончарным кругом, на других — дети в фартуках из ПВХ, делающие репродукции, а также множество примеров студенческих картин, фотографий и карандашных рисунков. Отдавая телефон, он сказал:

— Не хочешь послушать про портрет подозреваемого?

— Давай, — сказала Робин, доставая свой блокнот.

— Ну, если Аноми действительно тот или та, за кого он себя выдает — фанат, одержимый игрой, — то он, конечно, молод.

— Согласна, — сказала Робин. — Я не могу представить, чтобы кто-то старше тридцати был настолько одержим мультфильмами на YouTube.

— Но если он не просто злой фанат, а на самом деле затаил личную неприязнь к Эди и увидел в этом способ добраться до нее…

— Ну да, тогда он может быть любого возраста, я полагаю, — сказала Робин.

— И мы ищем человека с опытом программирования или кодирования, — сказал Страйк, вытаскивая блокнот и начиная писать.

— Если только… — сказала Робин, и Страйк поднял голову. — Ну, Эди сказала мне, что игра похожа на красиво анимированный чат. Если бы два человека действительно сделали это, один мог бы быть художником или дизайнером, а другой программистом?

— Нам нужно проникнуть внутрь этой игры, — сказал Страйк, откладывая ручку и доставая мобильный. — Это основа: хорошенько взгляните изнутри и посмотрите, что можно найти.

Пока Страйк искал игру в сети, Робин пила кофе и наслаждалась чувством удовлетворения, когда ее глаза блуждали по знакомым разрисованным панелям. Небольшое напряжение, витавшее над ее общением со Страйком с той ночи в «Ритце», казалось, полностью рассеялось перед лицом этого нового дела. Пока Страйк хмуро смотрел в телефон, набирая толстыми пальцами поисковые запросы, Робин позволила глазам остановиться на нем и ощутить волну чистой нежности, которая так часто нарушала ее душевный покой.

— Дерьмо, — сказал Страйк после пятиминутного молчания.

— Что? — спросила Робин.

— Я не могу войти. Только что сделал три попытки.

Он показал Робин экран своего телефона. Маленькая анимация Харти, угольно-черного сердца с его свисающими артериями и венами, смотрела на нее с экрана, улыбаясь и пожимая плечами. Под Харти были слова:

«Ой! Что-то пошло не так. Попробуй позже, бвах!”

— Я попробую, — сказала Робин. Она приступила к работе со своего мобильного, но, введя адрес электронной почты, который она указала для таких обстоятельств, который не имел никакого отношения ни к ее настоящему имени, ни к агентству, и подобрав пароль, она тоже сама смотрела на небольшую анимацию, на которой Харти пожимает плечами, и ей сказали попробовать еще раз позже.

— Возможно, у них технические проблемы, — предположила она.

— Будем надеяться на это, потому что единственный верный способ исключить подозреваемых — наблюдать за тем, как они занимаются своими повседневными делами, не прибегая к помощи телефона или ноутбука, пока Аноми пишет в Твиттере или активно участвует в игре.

— Ладно, — сказал Страйк, возвращаясь к своей записной книжке, — наш профиль подозреваемого пока гласит: ему, скорее всего, меньше тридцати, — он взглянул на Робин, которая кивнула, — либо сведущ в программировании, либо в творчестве, либо в том и другом… женщина, как ты думаешь?

— Может быть и тем, и другим, — сказала Робин, — хотя все, кажется, считают Аноми мужчиной.

— Я думаю, нам нужно глубоко заглянуть в аккаунт Аноми в Твиттере и посмотреть, что он мог бы выдать… Вообще-то, — сказал Страйк, — объясни мне, что такое Твиттер.

— Что ты имеешь в виду? — со смехом спросила Робин.

— Ну, я его видел, но никогда им не пользовался. А ты?

— Раньше у меня был аккаунт в Твиттере, но я никогда ничего с ним не делала.

— Так как именно это работает?

— Ну, ты пишешь короткие сообщения — твиты — и можешь общаться с кем угодно в Твиттере, если они тебя не заблокировали.

— И все в Твиттере могут видеть твиты друг друга, не так ли?

— Да, если ты не сделал свой аккаунт приватным. Тогда только твои подписчики смогут прочитать то, что ты написал. И если два человека подписаны друг на друга, они могут отправлять прямые сообщения, которые никто другой не увидит.

— Так… — сказал Страйк. — А в чем смысл?

— Не знаю, — сказала Робин, снова смеясь. — Это может быть весело: там много шуток и прочего. Ты можешь напрямую общаться с известными людьми. Пошутить немного.

— Раньше люди ходили в пабы для этого — правда, не для того, чтобы пообщаться со знаменитостями… Да, наверное, лучше всего тебе изучить твиты Аноми, так как ты понимаешь Твиттер.

— А что ты думаешь, если я запишусь на вечерние занятия в Норт-Гроув? Если я не смогу найти ничего полезного, я могу отказаться, а ты можешь войти от своего имени и допросить их.

— Хорошая мысль, — сказал Страйк, — и ты лучше меня, потому что умеешь рисовать.

Робин сделала себе заметку.

— А еще есть мотив, — сказал Страйк, постукивая концом ручки по блокноту.

— Я думала… — начала Робин, улыбаясь, но Страйк, верно предугадав остальную часть ее фразы, сказал:

— Это не обычный случай. Средства по-прежнему будут иметь ключевое значение, но «почему» здесь важнее, чем обычно, потому что есть несоответствие, не так ли? Игра не могла быть создана как средство довести Ледвелл до самоубийства, потому что — ну, с чего бы это? Игра, безусловно, была сделана из любви к мультфильму.

— Тем более, что они не монетизировали ее.

— Правильно, но потом Аноми переключился и начал травлю в Твиттере.

— Эди подумала, что это потому, что она раскритиковала игру в интервью.

— Тебе не кажется, что это довольно надуманная причина почти четырехлетнего преследования?

— Если человек с расстройством личности нашел что-то, что говорит с ним на уровне, которого он никогда раньше не испытывал, любая критика со стороны создателя или любое изменение в работе может восприниматься как личная атака, — сказала Робин.

— Ага, — сказал Страйк, медленно кивая. — Хорошая точка зрения.

— Знаешь, я смотрела видео, где Эди и Джош обсуждают мультфильм, — сказала Робин. — Они отвечали на вопросы фанатов и обсуждали Харти, который является героем — это черное сердце, которое ты только что видел. Они разошлись во мнениях о том, злой он или нет, стал ли он злым или стал жертвой, или он причинил зло своему хозяину при жизни. В первой серии мультфильма Харти довольно весело представляется злым. Может ли кто-то, кто чувствует, что он не вписывается в общество, увидеть что-то свое в Харти? Поэтому они так одержимы мультфильмом?

— Думаешь, нам стоит добавить в профиль «зло и знает его»?

— Ты шутишь, — сказала Робин, — но, может быть, нам стоит… Знаешь, я все удивляюсь, почему он называл себя «Аноми». Разве ты не ожидаешь, что суперфанат выберет имя одного из персонажей? Называть себя Аноми почти… почти заявлять заранее, кто он такой, не так ли? «Отсутствие моральных или социальных ценностей». Он странно открыто говорит об этом… если только он не какой-нибудь недовольный подросток, — добавила она, сомневаясь в себе. — Полагаю, такое имя мог бы выбрать подросток. Кто-то, кто злится на весь мир.

— Ты хорошо обосновываешь тот факт, что мы охотимся на сумасшедшего фаната, а не на личного друга.

— Он не может быть обычным фанатом, не так ли? Он знает о ней слишком много личного, у него есть доступ к инсайдерской информации, что позволяет предположить наличие друга… хотя я полагаю, что Аноми не обязательно был в прямом контакте с Джошем или Эди, — сказала Робин. — Он мог быть на каком-то расстоянии. Мы должны проверить партнеров или соседей по квартире кого-нибудь из близких Эди и Джоша. Однако посредников не может быть слишком много. Аноми узнавал вещи слишком быстро. Это точно не может быть друг-друга-друга.

— Я тоже так думаю, — согласился Страйк.

Оба сидели в раздумьях, пока Страйк не нарушил недолгое молчание.

— Здесь также есть определенная жилка нарциссизма. Аноми считает, что он должен отвечать за мультфильм. — Он снова взял трубку. — Что возвращает нас к Уолли Кардью. Я бы сказал, что он именно такой эгоистичный маленький придурок, который не хотел бы, чтобы его игра подвергалась критике, пусть даже мягкой.

— Откуда ты так много знаешь о Кардью?

— Смотрел одно из его видео на YouTube, — сказал Страйк, зайдя теперь в свой мобильный. — Через несколько часов после того, как Ледвелл и Блэй были названы жертвами ножевых ранений, Уолли и его приятель Майкл Джей устроили прямую трансляцию, во время которой Кардью вытащил из-под стола окровавленный нож — ради шутки. Это в действительности был томатный соус.

— Остроумно, — холодно сказала Робин.

— Печеньки, — сказал Страйк, который нашел то, что искал. — Это видео, из-за которого его уволили. Не смотрел его.

Страйк огляделся, чтобы убедиться, что никто не слышит, затем перевернул телефон на бок и прислонил его к своему пивному стакану, чтобы Робин тоже могла смотреть, и нажал кнопку воспроизведения.

Уолли и ЭмДжей стояли бок о бок перед столом с ингредиентами для выпечки и большой миской. Белокурый Уолли был длинноволосым, а ЭмДжей — круглолицым и немного более неопрятным, чем на видео, которое Страйк смотрел на следующий день после поножовщины. Оба были в фартуках и поварских колпаках.

— Добро пожаловать, бвах! — сказал Уолли высоким голосом, — Сегодня мы общаемся со смугликами и мукфлюками, которые говорят, что мы отпускаем плохие расистские шутки и что мы фашистские мукфлюки! — Он вернулся к своему обычному голосу. — Итак, сегодня мы просто займемся выпечкой, пусть все будет хорошо. — Он показал Майклу пакет с мукой. — Это кошерно?

— Это халяль, — сказал ЭмДжей.

— Это то же самое, верно?

— Нет, чувак, — сказал Эм-Джей, полусмеясь, — это…

— Не будь самодовольным, чувак, — сказал Уолли своим фальцетом. «Играй в игру, бва!»

Эм-Джей рассмеялся, когда Уолли перевернул пакет с мукой и энергично высыпал его в миску, рассыпав большее количество муки и подняв в воздух пыльное облако.

— И мы кладем туда прекрасное кошерное масло, — сказал Уолли, поднимая пачку со звездой Давида, нарисованной на ней толстым фломастером, и бросая ее, не завернув, в миску, прежде чем взять пакет молока.

— И мы добавим — это кошерно? Коровы кошерны?

— Коровы — это что-то индуистское, где они там святы? — спросил ЭмДжей.

— Кто думает, что коровы чертовски святы? Эти люди — мукфлюксы, все они мукфлюксы, — сказал Уолли, плеснув молоком в чашу миксера и удостоверившись, что забрызгал Эм-Джея, который, смеясь, отступил.

— А яйца кошерные, смотри — мило, — сказал Уолли, показывая их на камеру. Как и в случае с маслом, он нарисовал «Звезды Давида». Теперь он бросил яйца в миску, сильно, с явным намерением, чтобы ЭмДжей был как можно более покрыт смесью.

— Теперь ты славный белый мальчик, ЭмДжей, — сказал Уолли своим дрекским голосом, когда ЭмДжей, то ли смеясь, то ли кашляя, вытирал муку с лица.

— И мы смешиваем и смешиваем, — сказал Уолли, хватая ложку и швыряя еще больше сырой массы в ЭмДжей. — И мы поем: «Черное дерево и слоновая кость живут вместе в совершенной гармонии…»

— Бля, чувак, перестань! — сказал Эм-Джей, все еще смеясь, но теперь пытаясь защитить себя от смеси, которую Уолли бросал в него.

— А теперь у нас есть отличная смесь, бвахи, — сказал Уолли.

Видео перешло к кадру Уолли и ЭмДжея с шариком сырого теста для печенья на столе перед ними. ЭмДжей был полностью в муке, Уолли совершенно чистый.

— А теперь мы разобьем этот мукфлюк, — сказал Уолли, беря скалку и разбивая шарик теста одним концом, — а теперь мы разрезаем мукфлюк на кусочки смуглика и вдавила в тесто, — он взял формочку для печенья в форме пряничного человечка и вдавил ее в тесто.

Видео снова прерывается, показывая несколько рядов идеальных пряничных человечков, на каждом из которых изображена звезда Давида, а на некоторых — ермолки и пайоты.

— О нет, — сказала Робин, которая точно видела, к чему все идет. Выражение лица Страйка было бесстрастным.

— А теперь мы положим смуглики в духовку и нагреваем ее горячо-горячо-горячо, — сказал Уолли своим фальцетом.

Видео перешло к тому, как Уолли ставит поднос в духовку, затем к мультяшной руке, поворачивающей циферблат до «чертовски жарко», и, наконец, обратно к Уолли и Эм-Джею, стоящим перед своим столом, оба со скрещенными руками. Теперь Уолли своим обычным голосом повернулся к Майклу Джею и спросил:

— Смотрел игру в субботу?

— Да, хороший гол Дрогба, — не менее серьезно сказал ЭмДжей.

— Видел, что Фуллер?..

— Да, — сказал ЭмДжей. Наступать парню на гребаные яйца — это нихуя не круто.

Наступила пауза, и оба молодых человека забарабанили пальцами по рукам.

— Думаешь, печенье готово? — спросил Уолли у ЭмДжей.

— Да, может быть, — сказал ЭмДжей.

Уолли посмотрел на часы.

— Может, подождем еще немного.

Видео перешло к черному экрану со словами «через час», а затем снова к Уолли и Эм-Джею, которые теперь стояли перед духовкой, из которой исходил черный дым. Они продолжали говорить, видимо, не обращая внимания.

— …возьми мою бабушку на день, — говорил Уолли.

— Это мило, чувак, это хороший поступок.

Наступило еще одно короткое молчание, затем Уолли сказал:

— Да, они уже должны быть готовы.

Он открыл дверцу духовки и закашлялся.

Видео перешло к крупному плану сгоревшего до неузнаваемости печенья, затем к общему плану Уолли и Эм-Джея, держащих свои поварские шляпы в молчаливом уважении, а позади них в меноре горели свечи. Страйк нажал на паузу и посмотрел на Робин.

— Не смешно?

— В каком мире это считается сатирой?

— Очевидно, мы слишком глупы, чтобы понять тонкую иронию. Между прочим, когда я смотрел прямую трансляцию, которую он вел в ночь после поножовщины, я заметил, что у некоторых фанатов Уолли после их имен было число восемьдесят восемь. Можно связать воедино шутки о Холокосте, ультраправых последователей и связь с Чернильно-Черным Сердцем…

— И определенно можно понять, почему у МИ-5 могут возникнуть вопросы, — сказала Робин.

— Можно. С другой стороны, Кардью может и не знать, что он привлекает неонацистских фанатов. Есть шанс, — сказал Страйк, снова поднимая свою пинту, — он думает, что раз его лучший друг коричневый, он не может быть расистом.

— Знаешь, если Уолли — это Аноми и был завербован в Халвенинг после создания игры…

— Да, переход от фаната к преследователю объясним, — сказал Страйк. — Когда будешь просматривать аккаунт Аноми в Твиттере, обрати внимание на любые указания на любые намеки на политику. Я полагаю, что МИ5 проверила, но сомневаюсь, что они поделятся с нами своими выводами.

Робин сделал еще одну запись.

— Однако, если это не член Халвининга, — сказал Страйк, — у нас остается вопрос, почему эти два создателя так стремятся сохранить свою анонимность. Можно было бы подумать, что они гордились бы игрой, если бы они действительно были просто двумя веселящимися детьми. Ричард Элгар сказал, что, по его мнению, разоблачение Аноми повредит ему или ей, и я согласен, насколько это возможно, но почему это повредит ему? Почему он не хочет славы?

— Аноми получает своего рода общественный кредит, — сказала Робин. — Пятьдесят тысяч подписчиков в Твиттере и большой интерес к тому, кто он на самом деле. Это должно питать его эго.

— Верно, но ты слышала, что сказал Элгар: раскрытие себя в ранние дни могло бы дать ему реальный вклад во франшизу, так почему же он этого не сделал? А еще есть отсутствие монетизации.

— Ну, мы знаем, почему это так, не так ли? — сказала Робин. — Это было бы нарушением авторских прав — зарабатывать деньги на чужих персонажах.

— Верно, но я смотрю на это под другим углом. Аноми и Морхауз потратили годы на работу над игрой, но ничего на ней не заработали. Это предполагает людей, у которых много свободного времени и нет большой потребности в деньгах. Их поддерживает кто-то еще? Родители? Налогоплательщики?

— Есть некоторые работы с простоями, — заметила Робин. — Они могут быть самозанятыми или работать неполный рабочий день. Они могли бы неплохо зарабатывать, а это всего лишь хобби.

— Но если Аноми работает, значит, у него есть работа, при которой он может выходить в интернет или пользоваться телефоном, когда захочет… что делает бойфренда Эди, — Страйк пролистал свои записи, чтобы найти имя, — этот учитель, Филипп. Ормонд, маловероятно подходит.

— Но мы его и не рассматриваем как возможный вариант, верно? — спросила Робин. — Почему ее парень хочет преследовать ее в Интернете? В любом случае, они не были вместе, когда Аноми начал игру. Она все еще встречалась с Джошем.

— Нередко люди играют в игры со своими самыми близкими и любимыми в сети или даже встречаются с человеком, не осознавая, что встречались с ним в сети, — сказал Страйк, — но я согласен, Ормонд маловероятен. С другой стороны, он должен быть в состоянии рассказать нам, с кем Эди была близка или кому могла довериться, кроме людей, о которых мы уже слышали.

— Итак, — сказал Страйк, снова беря ручку, — я свяжусь с Ормондом, Катей Апкотт и приемной сестрой Катрионой. В краткосрочной перспективе, — продолжил он, — мы установим наблюдение за Себом Монтгомери и Уолли Кар…

Телефон Робин зазвонил.

— Боже мой, это агент по недвижимости, — сказала Робин, внезапно запаниковав. — Привет, Энди?

Страйк видел, как выражение лица Робин сменилось с напряжения на восторг.

— Серьезно? О, это фантастика! Спасибо!… Да!… Да, обязательно!… Когда? Нет, я не возражаю… Хорошо… Буду… Большое спасибо!

— Плохие новости? — спросил Страйк, когда Робин, сияя, повесил трубку.

— Я получила квартиру! О, вау, знаешь что, я собираюсь выпить. Я не работаю сегодня вечером.

— Я принесу, — сказал Страйк, но Робин уже вскочила на ноги. Выбравшись из-за стола, она импульсивно наклонилась и обняла Страйка, ее волосы упали ему на лицо, и он вдохнул аромат духов, которые купил ей на тридцатилетие.

— Извини — я просто чертовски счастлива — это так изменит мою жизнь!

— Не нужно извиняться, — сказал Страйк, похлопывая ее по руке, когда она отпускала его. Робин пошла к бару, и Страйк, поняв, что глупо улыбается, сознательно подавил улыбку. Он все еще мог чувствовать тепло тела Робин, на мгновение прижавшегося к нему.

Глава 20

Я выковал себя в семикратном плавлении

Щит от врагов и любовников,

И никто не знает сердце, которое бьется

Под щитом, который укрывает.

Мэри Элизабет Кольридж

Щит

Внутриигровые чаты между пятью из восьми модераторов Drek’s Game

<Канал модераторов>

<19 марта 2015 г. 18.25>

<Присутствует: Аноми, Хартелла>

Аноми: к нам все еще приходит чертова куча новых людей, пытающихся попасть в игру.

Хартелла: правда?

<Червь28 присоединился к каналу>

Червь28: У меня был такой дерьмовый день

<Вилепечора присоединился к каналу>

Вилепечора: лол, кто-нибудь из вас сейчас в Твиттере?

Хартелла: нет, а что там?

Вилепечора: новый хештег #ЭксгумируемЛедвелл

Аноми: да, я видел это. Это не смешно

Вилепечора: Я думал, ты сочтешь это чертовски истеричным

Аноми: Я не хочу, чтобы ее выкопали

Вилепечора: у тебя совесть что ли проснулась, бвах?

Аноми: Я просто хочу, чтобы она осталась там, где она есть, и сгнила.

Аноми: сейчас нам нужно сосредоточиться на дяде Гранте.

<Фиенди1 присоединяется к каналу>

Фиенди1: кто-нибудь из вас сейчас в Твиттере?

Вилепечора: мы только что говорили об этом, чертовски весело, но Аноми так не думает

Фиенди1: это не весело, это ужасно. что, если ее семья увидит это?

Аноми: она всегда говорила нам, что у нее нет семьи.

Хартелла: Я согласна с Фиенди1, это ужасно

Аноми: Я не принимаю никаких новых заявок, пока количество не упадет. Пусть свиньи скучают.

Фиенди1: о чем ты?

Аноми: Мы получаем около 100 новых заявок в день. Полиция, наверное. Так что я не принимаю никого нового

Вилепечора: молодец, приятель

Фиенди1: если это полиция, они могут нас взломать

Вилепечора: нет

Вилепечора: Морхауз сделал нас неприступными

Фиенди1: где он вообще? Я думал, он занимается моддингом сегодня вечером?

Вилепечора: где-то обрабатывает Папервайт, наверное

Червь28: Хартела поменялась с ним сменами , потому что у него какие-то дела

Вилепечора: попал на что-то скорее

Вилепечора: я не виню его. Она чертовски великолепна.

Фиенди1: Откуда ты знаешь?

Вилепечора: это засекречено

Фиенди1: Я ухожу

<Фиенди1 покинул канал>

Вилепечора: лол, такой педик

Червь28: не говори так

Вилепечора: можно тебя кое о чем спросить, Червь?

Червь28: что ?

Вилепечора: почему ты ставишь пробел перед каждым знаком препинания?

Червь28: что ?

Вилепечора: типа, где ты училась?

<Червь28 покинул канал>

Вилепечора: ржачно

Хартелла: О, Вайл, тебе обязательно было это делать?

Аноми: хахахаха

<Открылся новый частный канал>

<19 марта 2015 г. 18:30>

<Хартелла приглашает Аноми>

Хартелла: ты же серьезно не думаешь, что полиция пытается проникнуть сюда?

<Аноми присоединился к каналу>

Аноми: это имеет смысл

Хартелла: почему?

Аноми: возможно, хотятзнать, убил ли Ледвелл один из нас.

Аноми: напугалась?

Хартелла: чего мне бояться?

Аноми: досье, которое ты принесла Блею, «доказывающее», что я Ледвелл?

Хартелла: кто тебе сказал?

Аноми: Пайпервайт рассказала Морхаузу, а он рассказал мне.

Аноми: это не проблема. Я уже все решил с ЛордДреком и Вил. Честная ошибка.

Хартелла: Я думала, ты будешь в ярости.

Аноми: нет, это довольно забавно.

Аноми: и не забывай о положительной стороне

Хартелла: о какой?

Аноми: Федуэлл мертва

Хартелла: О боже, Аноми, не шути.

Аноми: Тем не менее, я думаю, ты должна увеличить мой процент гонорара в качестве извинения.

Аноми: потому что, скажем прямо, без меня у тебя все хреново

Хартелла: Мне нужно поговорить с Ф.

Аноми: поговори

<Хартелла покинула канал>

Глава 21

С бессонных постелей поднимаются беспокойные духи,

И хитрые шутники надели одолженное обличье…

И безобидные заговорщики украдкой идут по дороге…

Джоанна Бейли

Обращение к ночи — радостный разум

— Спорим на десятку, что они решили не допускать новых игроков в игру Дрека, потому что думают, что за ними наблюдает полиция, — сказал Страйк Робин, когда их пути пересеклись в офисе в обеденный перерыв в четверг, через три недели после того, как они начали работать по делу Аноми.

— Я не принимаю это пари, — сказала Робин, которая доедала бутерброд за столом партнеров, аккаунт Аноми в Твиттере был на экране перед ней.

Несмотря на многочисленные попытки Страйка и Робин проникнуть в игру, они продолжали видеть анимированного Харти, который пожимал плечами и говорил им: «Попробуй еще раз, бвах». В настоящее время их единственная надежда исключить Себа Монтгомери или Уолли Кардью заключалась в том, чтобы Аноми написал твит в тот момент, когда одна из целей находилась под наблюдением и не использовала какое-либо цифровое устройство. Это была, мягко говоря, неудовлетворительная ситуация.

— Куда ты идешь? — спросила Робин у Страйка, который только что отдал Пэт квитанции и все еще был в пальто.

— Через пятнадцать минут сменю Дева, — сказал Страйк, взглянув на часы. — Думаю, сегодня вечером я пойду за Монтгомери в еще один хипстерский бар. Кстати, вчера я посмотрел пару серий мультфильма. Подумал, что должен, чтобы понять, какого черта мы расследуем.

— Твое мнение?

— Я думаю, это безумие, — сказал Страйк. — Кем должен быть этот персонаж Дрек?

— Я не думаю, что даже Джош и Эди знали, — сказала Робин.

— Как дела? — спросил Страйк, указывая на ленту Аноми в Твиттере.

— Несколько интересных моментов, — сказала Робин, — но пока ничего серьезного.

— Скоро мы должны полностью наверстать упущенное, — сказал Страйк. — Кстати, Филип Ормонд может встретиться с нами в следующий четверг. Он был в Ирландии. Школьные каникулы.

— Класс. Получил ответ от Кати Апкотт?

— Нет, — сказал Страйк. — Я поговорил с ее мужем, который сказал мне, что она навещает Блэя в больнице, и, похоже, это его сильно злит. Она не перезвонила. Может, попробую еще раз сегодня днем. В любом случае… наслаждайся Твиттером.

Апрельский день был солнечным, и короткая прогулка по Ньюман-стрит дала Страйку время выкурить сигарету. Увидев приближающегося Страйка, Шах двинулся по улице, не разговаривая с ним, что сообщило Страйку, что их цель остается внутри здания с ярким графическим дизайном в оформлении стеклянных двойных дверей

Страйк как раз раздумывал, не сесть ли в удобно расположенном напротив офиса кафе и заказать кофе, когда стеклянные двери открылись и появился Себ Монтгомери.

Он выглядел точно так же, как сотни других молодых людей, прогуливавшихся по улицам Фицровии в этот обеденный перерыв: среднего роста, худощавый, аккуратно ухоженная борода, темные волосы, коротко подстриженные сверху и по бокам, как у Уолли Кардью, и полностью черный костюм, состоящий из футболки, бомбера, джинсов и кроссовок. У Себа также была сумка через плечо и телефон в руке, в котором он сейчас что-то печатал. Страйк автоматически проверил ленту Аноми в Твиттере, которая была неактивна.

Страйку показалось, что он уловил в Монтгомери какой-то веселый настрой, как будто его рабочий день закончился, хотя было всего два часа дня. Это подозрение подтвердилось, когда Монтгомери, вместо того чтобы свернуть в какую-нибудь закусочную на своем пути, направился к станции метро на Гудж-стрит, а Страйк следовал за ним на расстоянии.

Детектив вскоре понял, что Монтгомери не поедет домой, потому что он сел на Северную линию. Страйк сел в тот же вагон, добровольно встав в угол и глядя на отражение Монтгомери в темном окне. Молодой человек сидел, широко расставив колени, фактически загораживая сиденья по обе стороны от себя, видимо, играя в какую-то игру на своем телефоне и периодически поглядывая вверх. Когда они подошли к станции Хайгейт, Монтгомери сунул телефон в карман, закинул сумку обратно на плечо и направился к дверям.

Страйк позволил группе из четырех молодых женщин пройти впереди себя вверх по эскалатору, так что он не был слишком близко к своей цели. Когда он достиг уровня улицы, его телефон завибрировал в кармане. Барклай прислал сообщение.

Кардью направляется на север. Возможно Хайгейт

Монтгомери покинул станцию и приблизился к высокому, преждевременно облысевшему молодому человеку, стоявшему неподалеку от входа. Джинсы, рубашка и куртка незнакомца были невзрачными и подходили как мужчине лет пятидесяти, так и человеку чуть за двадцать, каким, как предположил Страйк, он и был. Монтгомери и незнакомец обменялись рукопожатием, оба выглядели немного неловко, хотя, очевидно, знали друг друга, потому что Страйк уловил рутинный обмен репликами «как дела?» и «давно не виделись». Детектив задержался внутри, потому что ему было ясно, что Монтгомери и неизвестный молодой человек ждут, пока к ним присоединится кто-то еще, и не требовалось большой проницательности, чтобы догадаться, кто был третьим лицом.

Уже на станции он написал Барклаю. СМ здесь ждет УК. Предлагаю поприветствовать друг друга и следовать за ними в тандеме.

Двадцать минут спустя, когда Монтгомери и его неизвестный компаньон, казалось, исчерпали все, что они могли сказать друг другу, Уолли Кардью появился через билетный барьер, одетый в джинсы и футболку с надписью «К черту спокойствие, умри в бою и Отправляйся в Валгаллу». Увидев Монтгомери и второго мужчину, он громко сказал своим дрекским фальцетом:

— Вы пара мукфлюков! — и двое других расхохотались, хотя Страйку показалось, что в выражении лица более высокого мужчины он увидел тень опасения. Монтгомери ответил взаимностью на сложное хип-хоп рукопожатие Уолли, и неспособность второго человека сделать это правильно вызвала ледяной смех. Троица вместе двинулась дальше по улице, и Барклай появился из того места, где он ожидал вне поля зрения.

— Шерлок Бигкок, я полагаю? — пробормотал Барклай Страйку.

— А ты, должно быть, Тартан Двенадцатидюймовый, — ответил Страйк. — Пойдём?

Они направились вслед за своими целями, которые были уже в двухстах ярдах от них, двигаясь в явно заранее оговоренном направлении.

— Что задумал Кардью? — спросил Страйк.

— Черт его знает. Он целыми днями сидит дома, — сказал Барклай. — Может быть, они собираются посетить место преступления. Где кладбище?

— Недалеко, — сказал Страйк, сверяясь с телефоном, — и мы идем в правильном направлении.

– А это что за идиот?

— Без понятия, — сказал Страйк.

Пока они следовали за тремя более молодыми мужчинами, Страйк снова открыл твиттер-аккаунт Аноми. Новых действий не было: в последний раз Аноми твитнул незадолго до одиннадцати часов утра, когда комментировал террориста, взорвавшего бостонский марафон.

Аноми

@АномиGamemaster

Хаха Мать Джохара Царнаева говорит, что он «лучший из лучших»

Да, ты, должно быть, так гордишься, тупая гребаная сука.

10:58 9 апреля 2015 г.

Трое молодых людей, за которыми следовали Страйк и Барклай, двинулись по улице, застроенной домами в георгианском стиле, и в конце концов свернули во двор большого, выкрашенного в белый цвет паба с арочными окнами под названием «Красный лев и солнце», где стояли деревянные столы и скамейки среди кустов в горшках. Немного поколебавшись, они решили сесть снаружи. Высокий лысый мужчина исчез в пабе, чтобы купить первую порцию. Страйк занял столик недалеко от их целей, а Барклай направился внутрь за ннапитками. Единственными пьющими в пивном саду была пожилая пара, которая молча сидела и читала газеты, а их кавалер-кинг-чарльз-спаниель дремал у их ног.

— Почти полностью лысый, бедный ублюдок? — услышал Страйк голос Кардью, и его голос был достаточно громким, чтобы донестись до Страйка. — Когда я видел его в последний раз, у него еще хватало на расческу.

Монтгомери рассмеялся.

— Ты все еще в этом — как его, мультяшное заведение или…?

— Цифровые эффекты, — сказал Монтгомери с акцентом среднего класса. — Ага.

— Трахался с чем-нибудь хорошим в последнее время?

Пожилые владельцы кавалер-кинг-чарльз-спаниелей огляделись при этом вопросе, а затем быстро вернулись к своим бумагам. Страйк посчитал это муждым решением.

Монтгомери снова рассмеялся, хотя и чуть более сдержанно.

— Да, у меня есть девушка. На самом деле живем вместе.

— На хрена ты это делаешь? — сказал Уолли с притворным возмущением. — Ты в моем возрасте!

— Не знаю, — сказал Монтгомери. — Мы действительно ладим… ах, вот и Нильс.

Страйк взглянул поверх телефона, которым он притворялся поглощенным. Бледнокожий великан с длинными светлыми волосами и неопрятной бородкой переходил дорогу, направляясь к пабу. Новичок выглядел лет на сорок, был одет в свободную темно-розовую рубашку, шорты карго цвета хаки и грязные биркенстоки, а его рост должен был быть не ниже шести футов шести дюймов. Рядом с ним шел мальчик, который, безошибочно, был его сыном: у обоих были широкие рты и прикрытые опущенные глаза, что придавало им странный вид, похожий на маску. Хотя мальчик уже был такого же роста, как Себ Монтгомери, его детская походка, слегка косолапая, заставила Страйка заподозрить, что он намного моложе, чем можно было бы предположить по его размеру: возможно, одиннадцать или двенадцать.

— Черт, — сказал Уолли, — он привел с собой гребаного Брэма. А где Пез?

— Нильс! — сказал Монтгомери, когда высокий мужчина подошел к столу. — Как дела?

— Рад тебя видеть, Себ, — сказал Нильс, улыбаясь и пожимая Монтгомери руку. У него был очень легкий акцент, и Страйк, вспомнив, что владельцем художественного коллектива «Норт-Гроув» был голландец, догадался, что смотрит на него. — А ты, Уолли. Эй, Тим! — продолжил он, когда высокий лысеющий молодой человек снова вышел из паба с тремя пинтами пива.

— Нильс, привет, — сказал Тим, ставя напитки и пожимая руки. — Привет, Брэм.

Мальчик проигнорировал Тима.

— Уолли? — спросил он высоким высоким голосом с возбужденным видом. — Уолли?

— Что? — спросил Уолли.

— Играй в игру, бва!

— Ага, — сказал Уолли с принужденным смехом. — Отлично.

— Я смотрю тебя на YouTube!

— Да? — сказал Уолли без всякого энтузиазма. Он повернулся к Нильсу. — Пэз не придет?

— Нет, он был занят чем-то, — сказал Нильс. — Или кем-то, — добавил он. Уолли и Себ засмеялись, но Тим остался невозмутимым.

Барклай вернулся с безалкогольным пивом для себя и Страйка. Теперь два детектива вели прерывистый, бормочущий светский разговор, продолжая слушать гораздо более громкий разговор группы, за которой они наблюдали. Мобильный телефон Себа лежал на столе рядом с его пивом, тогда как телефоны остальных были вне поля зрения. Страйк следил за лентой Аноми в Твиттере, которая все еще была неактивна. Когда Нильс пошел за выпивкой, Брэм остался позади, постоянно выкрикивая крылатые фразы Дрека, невосприимчивый к все более явному раздражению Уолли.

— Дреку одиноко и скучно! Вы все смуглики! Играй в игру, бвах!

— Он любит Дрека, — без необходимости сказал Нильс, вернувшись к столу, протягивая Брэму кока-колу, прежде чем сложить свои гигантские ноги под столом. — Итак… я думаю, мы должны выпить, да? За Эди — и за выздоровление Джоша.

Ни один из троих молодых людей не ожидал произнесения тоста. Действительно, лысеющий Тим покраснел, как будто кто-то сказал что-то невыразимо обидное. Однако все трое выпили, прежде чем Монтгомери сказал:

— Как дела у Джоша, Нильс, ты слышал?

— Да, я говорил с Катей прошлой ночью. Она посылает всем вам свою любовь. Она была в слезах. Итак, у него парализована вся левая сторона, — Нильс продемонстрировал на собственном теле, — и нет чувствительности справа. Спинной мозг не разорван, но серьезно поврежден. У него есть название, у этого состояния. Синдром.

— Дерьмо, — сказал Монтгомери.

— Чертовски ужасно, — сказал Тим.

— Но есть шанс, что ситуация улучшится, — продолжил Нильс. — Катя говорит, что есть шанс.

Сын Нильса, который просидел на своем месте ровно столько времени, чтобы выпить свою кока-колу, снова встал, оглядываясь в поисках, чем бы заняться. Он увидел голубя, клевавшего несколько крошек чипсов на свободном столике, и бросился на него, размахивая руками. Как только он улетел, Брэм заметил спящего под столом кавалер-кинг-чарльз-спаниеля и смело подошел к хозяевам.

— Могу я погладить вашу собаку? — громко спросил он.

— Боюсь, он спит, — сказала пожилая хозяйка, но Брэм проигнорировал ее. Он упал на колени и стал возиться с собакой, которая вздрогнула, зарычала и огрызнулась. Последовала небольшая суматоха, в которой пожилая пара, несомненно, опасаясь, что их собаку обвинят в том, что она отхватила кусок у мальчишки, попыталась удержать ее, пытаясь убедить Брэма оставить ее в покое, что оказалось выше их сил. Нильс сидел, наслаждаясь пивом, очевидно, не обращая внимания на суматоху позади него, как Брэм на неудовольство Уолли своими непрекращающимися впечатлениями от Дрека. Четверо мужчин все еще разговаривали, но Страйк и Барклай не могли их расслышать, потому что пожилая пара, решившая уйти, подняла по этому поводу много шума. Лающая собака теперь была крепко сжата в руках мужа; Брэм, ростом со старика, все пытался погладить его, даже когда старик уворачивался, а пожилая женщина все время повторяла: «Нет, дорогой, пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не надо, дорогой.

Когда, наконец, владельцы собаки ушли, ухмыляющийся Брэм вернулся к столу и сказал Уолли: «Смугликса больше нет». Тот проигнорировал его. Себ говорил тихим голосом; Внимание остальных троих было приковано к нему, и Страйк едва мог разобрать, о чем идет речь.

— … на работе, — сказал он. — Итак, я перезвонил им, очевидно, и сказал, что был бы рад помочь и все такое, понимаете, но я бы предпочел не делать этого в офисе. Так что, да, они сказали, что все в порядке, и пришли в квартиру в субботу утром.

— Как долго они с тобой разговаривали? — спросил Тим.

— Около часа.

— Могу я что-нибудь поесть? Нильс?.. Нильс?.. Нильс, можно мне что-нибудь?..

Если бы Себ не замолчал, когда Брэм перебил его, Страйк подозревал, что его отец игнорировал бы его до бесконечности. Нильс вытащил из кармана скомканную записку и отдал сыну, который убежал в паб.

— Так что, да, — продолжил Себ, — по сути, они сказали мне, что Эди — это чертовски безумно, но — они сказали, что Эди думала, что я Аноми.

— Думала, ты Аноми? — удивленно спросил Нильс.

— Да, тот фанат, который сделал эту игру онлайн, — сказал Себ. — Эта многопользовательская игра. Ты помнишь. Джош и Эди ненавидели ее.

— Я не знал, что он называл себя «Аноми», — сказал Нильс. — Это странно.

— Кому, черт возьми, она это сказала, что ты Аноми? — спросил Тим.

— Они не сказали. Поэтому после этого они задали мне массу вопросов о моих аккаунтах в социальных сетях…

— Ее не в соцсетях зарезали, — сказал Уолли. — Я не знаю, почему они так зациклены на этом.

— Это та неонацистская группа, не так ли? — сказал Себ. — Наверное, они думают, что Аноми — один из них.

— Итак, — сказал Тим, выглядевший встревоженным, — они забрали твой телефон, или жесткий диск, или…?

— Нет, слава богу, — сказал Себ. — Не забрали — ты понимаешь, что я имею в виду. Никто не хочет, чтобы полиция копалась в их жестком диске, не так ли?

Все трое покачали головами, и Тим рассмеялся.

— Нет, они задали кучу вопросов, я показал им свою учетную запись в Твиттере и вошел в систему перед ними, чтобы доказать, что это я, я показал им свою страницу в Instagram и сказал им, что это все, что я делаю в социальных сетях.

— Разве они не спрашивали тебя, где ты был, когда они… — начал Уолли.

— Ага, — сказал Себ. — Спросили.

— Господи, да? — сказал Тим.

Теперь снова появился Брэм в сопровождении бармена, который держал пакет чипсов.

— Нильс, — сказал тот, — я же говорил тебе: мы не можем продавать в пабе детям младше восемнадцати лет.

— Он хочет только чипсов, — сказал Нильс.

— Взрослый должен купить их для него, — сказал бармен, кладя чипсы и мелочь на стол и уходя, его раздражение показывало, что этот разговоруже происходил раньше. Брэм заполз обратно на скамейку, открыл чипсы и какое-то время молча ел.

— Так ты сообщил им, типа, свое алиби?

— «Алиби», — повторил Себ, слегка фыркнув, как будто он мог обезвредить это слово, смеясь над ним. — Да, я сказал им, что встречался с друзьями, но я назвал не тот паб.

— Вау, подозрительно, бва, — сказал Уолли, и Брэм громко расхохотался.

— Я понял, что был не в том месте, пошел и нашел их. Это не имело большого значения.

— Они связались с твоими друзьями? — спросил Уолли.

— Ага.

— Черт возьми, — сказал Тим. — Они основательны.

— Это полиция? — спросил Брэм во весь голос. Все игнорировали его.

— Что они сказали тебе, Уол? — спросил Себ.

— Не знаю, такое же дерьмо. Но я пробыл с ними больше часа.

— Они спрашивали, не ты ли Аноми?

— Нет, но они спросили, знаю ли я, кто такой Аноми, а потом просто продолжали болтать о каком-то Братстве Абсолютного Нечто.

— Я думал, что группа называется Халвенинг? — спросил Себ.

— Они не упомянули «Халвенинг», они просто продолжали говорить об этом гребаном Братстве, — сказал Уолли. Я сказал: «Я не состою ни в каком гребаном Братстве, разве я похож на монаха?» И они спросили меня о том, почему меня уволили с поста Дрека и все такое, и что я могу сказать о политических взглядах Эди.

— Что ты сказал? — спросил Тим.

– Сказал, куча дерьма – ее взгляды. Они это и без меня знали, – сказал Уолли, в голосе которого теперь звучали нотки агрессии. Они смотрели мои видео.. Я сказал, вам надо поговорить с некоторыми маленькими БСС (борцами за социальную справедливость-прим.пер). Они хотели ее смерти, я нет. Отъебитесь…

Он слишком поздно спохватился, но Брэм просто рассмеялся.

— Он уже все это слышал, — беззаботно сказал Нильс.

— Ты — грубый мукфлюк, — сказал Брэм Уолли своим дрекским фальцетом.

— Ну да, — сказал Уолли, — я сказал им: “Идите, найдите того, кто пишет эту штуку “Перо правосудия. Вы это видели? — спросил он остальных, и все покачали головами.

— Тебе бы понравилось Перо Правосудия, — сказал Уолли Тиму с оттенком злобы. — Очевидно, Червь — трансфоб.

Улыбка Тима выглядела натянутой.

— Да?

— Ага. Гермафродит, да? Так что это выводит из себя небинарных детей. Очевидно.

— А они спрашивали тебя, где ты был в тот день? — спросил Себ.

— Да, и я сказал им, что был дома с бабушкой и сестрой, и они поговорили с ними и подтвердили это, и все.

— Они хотели знать, когда ты в последний раз видел Эди?

— Ага, — сказал Уолли. — Я сказал им, что не видел его с тех пор, как меня уволили, но я сказал им, что все еще иногда вижу Джоша.

— Правда? — удивленно спросил Тим.

— Ага. Ну, мы были приятелями до того гребаного мультфильма, не так ли? В любом случае, Джош не хотел, чтобы я уходил, не так ли? Это было все. И они спросили, когда я в последний раз видел Джоша, и я сказал им, что на Новый год. Мы были на одной вечеринке.

— Да? — сказал Тим.

— Да, он был не в себе, — сказал Уолли с резким смешком. — Говорил о сделках на фильмы и прочем дерьме.

— Катя вчера вечером говорила о фильме, — сказал Нильс.

— Этого не может быть сейчас, не так ли? — сказал Себ. — Если Джош…

— Нет, я думаю, что это все же будет, — сказал Нильс.

Теперь Тим достал свой мобильный, посмотрел на него, похоже, ему не особенно понравилось то, что он увидел, и сунул его обратно в карман. Одновременно с этим Себ взял свой мобильный и что-то нажал на нем, прежде чем снова положить его. Страйк взглянул на ленту Аноми в Твиттере. Свежих твитов по-прежнему не было. Двое детективов продолжали прерывистый светский разговор, хотя четверо мужчин и мальчик, похоже, не интересовались ими и особенно не беспокоились о том, что кто-нибудь может услышать их разговор.

— Что они спрашивали у тебя, Нильс? — спросил Тим. — Почему они вообще хотели тебя видеть?

— Ну, они слышали, что Джош останавливался в Норт-Гроув на месяц, прежде чем на них напали.

— Это был он? — спросил Уолли, выглядя таким же удивленным, как и двое других молодых людей.

— Ага. Он затопил свою новую квартиру и ту, что под ней. Много структурных повреждений.

— Глупый ублюдок, — сказал Себ, но не злобно.

— Поэтому мы сказали, что он может ненадолго занять свою старую комнату. Полиция хотела знать все о визите Ясмин и…

— Кто? — спросил Себ.

— А, может быть, это было после тебя, — сказал Нильс. — Она помогала им какое-то время, неполный рабочий день. Работа с фан-почтой, планирование интервью и так далее.

— Я помню, — сказал Уолли. — Жирная птица, да? Эди уволила ее и все такое.

— Ага. Так или иначе, Ясмин пошла в новую квартиру Джоша, а его там не было, так что она выследила его до нас, и они поговорили, а потом Джошу пришло в голову, что Эди…

В этот момент скучающий Брэм снова встал и начал во весь голос выкрикивать дрекские фразы. Его взгляд скользнул по Страйку и Барклаю, когда он огляделся, пытаясь отвлечься.

— Дреку одиноко и скучно. Дреку одиноко и скучно. Дреку одиноко и скучно.

Непрекращающийся крик заглушал все, что Нильс говорил трем молодым людям. Прошла пара минут, хотя казалось, что это было гораздо дольше, прежде чем Нильс прервал все, что говорил, вытащил телефон из кармана своих шорт и молча протянул его Брэму, который схватил его, снова сел и замолчал, когда он начал играть в игру на нем.

— Итак, — продолжал Нильс, — Катя говорит, что Джош взял с собой досье.

— Разве они не нашли его на кладбище? — спросил Себ.

— Нет, — сказал Нильс. — Они думают, что нападавший забрал его. И телефон Джоша.

— Дерьмо, — сказал Себ.

— А полиция разговаривала с Пезом? — спросил Уолли.

Нильс покачал головой.

Теперь Тим снова достал телефон из куртки и что-то набрал. Страйк проверил ленту Аноми в Твиттере. Он по-прежнему был неактивен.

— Мне пора идти, — сказал Тим.

— Мы даже не добрались до тебя, — сказал Уолли.

– Я же сказал тебе, они не выходили со мной на связь, – сказал Тим, вставая. – Я просто подумал, что если они вышли на вас, то, должно быть, будут опрашивать всех, кто связан с «Чернильно-черным сердцем», но похоже, у них были другие причины поговорить с вами троими.

Эта идея, казалось, успокоила Тима.

– В любом случае, рад был вас видеть, – сказал Тим. Затем, увидев такси, сказал: — А вообще, возьму такси, — и, взмахнув рукой, выбежал со двора паба, чтобы поймать такси

Уолли, Себ и Нильс смотрели, как Тим уходит. Брэм не отрывался от игры. Когда такси отъехало, Уолли сказал:

— Я всегда считал, что он немного придурковат.

Себ усмехнулся. Уолли сверился со своим телефоном и сказал:

— Да, мне тоже пора. Передай привет Мариам, Нильс. Скажи ей, что я хотя бы ничего не поджигал.

Казалось, Нильс понял, о чём речь, он улыбнулся и пожал руку Уолли.

— Себ, ты возвращаешься в метро?

— Нет, я тоже возьму такси.

— Хорошо тогда, увидимся.

Уолли быстрым шагом направился к станции метро. Барклай позволил ему уйти из виду, прежде чем протянуть руку Страйку, который пожал ее.

— Приятно познакомиться, — тихо сказал Барклай. — Но ты совсем не похож на свою фотографию.

— Справедливости ради, это была моя задница, — сказал Страйк, и ухмыляющийся шотландец удалился, оставив Страйка одного за столом.

Себ снова печатал в телефоне. Страйк проверил свой собственный: Аноми до сих пор ничего не написал в Твиттере.

— Да, пожалуй, я тоже пойду, — сказал Себ, осушив последнюю пинту пива и, похоже, желая поскорее уйти. — Рад был тебя видеть, Нильс.

— Мы пойдем с тобой, — сказал Нильс, и молодой человек, похоже, не особенно обрадовался этому предложению.

Страйк дал им короткую фору, затем встал и последовал за ними, намереваясь просто наблюдать за Себом, пока тот не сядет в свою машину.

Себ поймал такси на небольшой кольцевой развязке в нескольких минутах ходьбы от паба, оставив Нильса и Брэма продолжать движение по Хэмпстед-лейн, Брэм все еще играл в телефоне отца и регулярно натыкался на фонарные столбы, стены и людей. Страйк остановился на тротуаре и закурил. Был еще только полдень; у него было достаточно времени, чтобы убить его до свидания с Мэдлин, возможно, достаточно, чтобы вернуться в квартиру, принять душ и переодеться, что было роскошью, которую он не часто имел. Намереваясь только докурить сигарету перед тем, как самому поймать такси, он стоял неподвижно и курил, пока его взгляд не упал на худую молодую женщину, одетую во все черное, которая спешно шла по тротуару на другой стороне дороги, с телефоном, прижатым к уху, она с отчаянием сканировала окружающее пространство.

Глава 22

… низкорослый ребенок,

Ее запавшие глаза обострились с не по годам развитой заботой…

Кристина Россетти

Вот, я стою у двери и стучу

Огорчение девушки было настолько очевидным, что привлекло внимание Страйка. Она была крохотной, футов пяти ростом, худой до изнеможения, с выступающими ключицами, которые были видны даже с другой стороны улицы. Ее волосы длиной почти до талии были выкрашены в иссиня-черный цвет, а глаза были густо подведены черным карандашом, так что они резко выделялись на фоне очень бледной кожи. Несмотря на ее почти плоскую грудь и на ее рост, Страйк предположил, что ей не меньше восемнадцати, потому что левая рука у нее была почти полностью покрыта черными татуировками. Ее тонкая черная майка, длинная юбка и ботильоны на плоской подошве выглядели старыми и дешевыми.

Очевидно, человек, которому она пыталась позвонить, не брал трубку. Каждую минуту или около того она тыкала в телефон пальцем и снова подносила его к уху, по-прежнему дико оглядывая улицу. Наконец она быстро пошла в ту сторону, откуда только что пришел Страйк.

Страйк повернулся и последовал за девушкой, продолжая курить, глядя, как она торопится по противоположному тротуару. Когда он почти добрался до «Красного льва и солнца», она перебежала дорогу, все еще прижимая телефон к уху. Страйк замедлил шаг, наблюдая, как она просматривает столики, занятые еще несколькими выпивающими, прежде чем поспешить в паб. Когда она перебежала дорогу Страйку, он увидел ее вблизи. Ее зубы казались слишком большими для ее впалого лица, и с легким трепетом удивления он узнал одну из татуировок на ее предплечье: Харти, угольно-черный герой «Чернильно-черного сердца».

Теперь явно заинтригованный, Страйк стоял и ждал на тротуаре, потому что у него было предчувствие, что того, кого пытается найти девушка, не окажется в пабе. И действительно, она снова появилась менее чем через минуту, все еще держа телефон у уха, хотя и не разговаривая. Постояв в нерешительности несколько секунд на тротуаре, пока Страйк делал вид, что изучает что-то в телефоне, она пошла прочь от паба более медленно, создавая впечатление человека, для которого место назначения уже не имеет значения, хотя она продолжала пытаться дозвониться кому-то по телефону, держа его у уха, пока, как догадался Страйк, не ответила голосовая почта, затем опускала телефон, не разговаривая, нажимала (как предположил Страйк) “повторите попытку”, затем поднимала его, чтобы прослушать еще раз.

Страйк продолжал следовать за ней на расстоянии двадцати метров. На ее запястьях звенело множество дешевых серебряных браслетов. Лопатки выдавались вперед, как и ключицы. Она была настолько худой, что Страйк мог бы обхватить ее за плечи одной рукой. Он подумал, не анорексичка ли она.

Когда Страйк следовал за своей жертвой по Хайгейт Хай Стрит, его собственный мобильный телефон начал вибрировать в кармане, и он достал его.

— Страйк.

— О, да, здравствуйте, — сказал нервный голос с акцентом среднего класса. — Это Катя Апкотт.

— А, спасибо, что ответили мне, миссис Апкотт, — сказал Страйк, продолжая следовать за девушкой вчерном. Она была такой маленькой, что шестифутовому Страйку было немного жутковато следовать за ней, и он держался поодаль.

— Да, мне очень жаль, Иниго написал ваш номер в блокноте, но перепутал одну из цифр, и мне все время попадалась какая-то бедная женщина, которая меня очень раздражала, поэтому я только что позвонила в ваше агентство, и очень приятный человек по имени Пэт дал мне правильный номер.

Слегка усмехнувшись, Страйк сказал:

— Очень хорошо, что вы взяли на себя труд. Вы знаете, зачем я звонил, я так понимаю?

— Аноми, да, — сказала она. — Я рада, что Аллан и Ричард наняли вас. Я очень надеюсь, что вы сможете узнать, кто он такой. Джош, — ее голос стал чуть выше, когда она произнесла это имя, — так огорчен — я знаю, они рассказали вам об этом — просто ужасное недоразумение, — сказала она, и ему показалось, что она вот-вот расплачется. — Мы оба так счастливы, что это вы. Я прочитала Джошу статью о вас.

— Что ж, мы постараемся сделать все, что в наших силах, — сказал Страйк. — Как Джош?

— Он… — Ее голос сорвался. — Мне так жаль… это было так ужасно. Он очень-очень смелый. Он парализован. Они называют это синдромом Брауна-Секара; он вообще не может двигаться с одной стороны и потерял всякую чувствительность с другой. Они говорят, что этот вид паралича может пройти, и я пытаюсь — все пытаются быть позитивными — он хочет встретиться с вами. Ему удалось сказать мне об этом сегодня днем, но доктора предпочли бы, чтобы он пока не беспокоился, потому что он изо всех сил пытается говорить, а тема Эди так его волнует и — и огорчает…

Она всхлипнула, и Страйк услышал приглушенный плач и догадался, что она положила руку на трубку.

Впереди девушка в черном свернула прямо в парк. Страйк последовал за ней.

— П-простите, — всхлипнула Катя Апкотт ему на ухо.

— Пожалуйста, не извиняйтесь, — сказал Страйк. — Ужасная ситуация.

— Так и есть, — сказала она, как будто он сказал что-то глубоко проницательное, чего никто из ее окружения не заметил. — Это действительно так. Он… он чувствует себя так ужасно из-за Эди и из-за того, что обвинил ее в том, что она Аноми. Я… Он продиктовал мне письмо, чтобы положить в ее… в ее.. — в ее гроб. Говорит, как он с..с..сожалеет и — и что она для него значила — ему двадцать пять, — всхлипнула Катя, не объясняя причин, но Страйк понял, что она имела в виду. Человек, тело которого разорвало пополам взрывом, оторвавшим половину правой ноги Страйка, был ровесником Джоша Блея.

— Извините, извините, — повторила Катя, явно борясь с собой. — Я навещаю его каждый день. У него действительно нет никого другого. Отец у него ужасный алкоголик, а друзья — ну, люди в таком возрасте, они все боятся того, что случилось, я думаю. Так или иначе, доктора хотят, чтобы его сейчас не беспокоили.

— Что ж, я, конечно, не хочу беспокоить его, пока доктора не решат, что он готов, — сказал Страйк, — но мне бы очень хотелось поговорить с вами, учитывая, что вы знали Джоша и Эди с самого начала. Чернильно-черное сердце. Я хотел бы знать, кто был с ними близок, потому что, как вы знаете, Аноми, кажется, завладел большим количеством личной информации об Эди.

Девушка, за которой он следовал, продолжала идти по мощеной дорожке посреди парка, прижав телефон к уху.

— Конечно, да, чем могу помогу, — сказала Катя. — Эди много переезжала, прежде чем перебралась в Норт-Гроув. У нее было много бывших соседей по квартире и людей, с которыми она работала. Я помогу, чем смогу — я пообещал Джошу, что сделаю это.

— Могли бы мы пересечься на следующей неделе? — спросил Страйк.

— Да, на следующей неделе должно быть все в порядке, но… я полагаю, Аллан сказал вам, что я работаю дома, — сказала Катя. — Вам было бы удобно, если бы мы встретились в кафе, а не у меня дома? Потому что мой муж болен, видите ли, и я не хочу его беспокоить.

— Никаких проблем, — сказал Страйк. — Где вам было бы удобно?

— Ну, мы в Хэмпстеде — это слишком далеко?

— Вовсе нет, — сказал Страйк. — Я буду в вашем районе в четверг, чтобы поговорить с Филиппом Ормондом. Вам известно о нем?

— Да, я знаю, кто такой Филипп.

— Я встречаюсь с ним в шесть часов в пабе рядом со школой, где он преподает. Возможно, я мог бы поговорить с вами в тот же день, прежде чем я увижусь с Филиппом?

— Четверг, четверг, — сказала она, и он услышал переворачивание страниц и предположил, что Катя — это все более редкое животное, человек, который ведет физический дневник. — Да, в четверг должно быть все в порядке. Я обычно навещаю Джоша во второй половине дня, но я знаю, что он предпочел бы, чтобы я отдала предпочтение разговору с вами.

Они договорились о времени и кафе в Хэмпстеде, потом Катя уже слегка сиплым голосом еще раз поблагодарила его за то, что он взялся за дело, и повесила трубку.

Девушка впереди Страйка все еще шла и пыталась дозвониться кому-то по телефону. Страйк снова открыл ленту Аноми в Твиттере. Свежих твитов не было.

Конец его ампутированной ноги начало натирать, несмотря на гелевую прокладку между культей и протезом. Сегодня днём было много неожиданных прогулок. Страйк не сводил глаз с левой руки девушки и ее замысловатых татуировок. Должно быть, они стоили приличную сумму, подумал он, но если у нее есть сотни фунтов на татуировки, почему ее одежда такая поношенная и дешевая?

Совершенно неожиданно девушка остановилась. Она наконец-то заговорила в телефон, причем ее поведение было крайне взволнованным, когда она отошла с середины дорожки и опустилась на пустую скамейку, склонив голову и прикрыв глаза одной рукой.. Страйк перебрался на траву, по которой всегда было трудно передвигаться с его протезом, и притворился, что поглощен своим телефоном. На вид бесцельно он приближался к тому месту, где она сидела, пока не смог расслышать, о чем она говорит.

— …но почему ты не мог мне сказать, просто сказать мне? — говорила она с сильным йоркширским акцентом, что стало неожиданностью. — Что, по-твоему, я почувствовала, когда она сказала, что ты встречаешься с Нильсом?

Наступило долгое молчание, во время которого человек на другом конце провода явно говорил.

— Но почему? — спросила девушка из Йоркшира. Голос у нее сорвался, но, в отличие от Кати, она не пыталась скрыть от человека на другом конце провода, что плачет. — Почему?

Снова повисла долгая тишина, тонкие плечи девушки тряслись, и она издавала булькающие, задыхающиеся звуки. Мимо прошел молодой человек с капюшоном на молнии, его взгляд безжалостно скользил по рыдающей девушке.

— Да, но почему тогда я тоже не могла быть там?… Но они не должны были знать… Почему они знали?

Еще одна пауза, а потом она выпалила:

— Но ты хочешь, чтобы я сказала, что ты был со мной, когда тебе удобно, не так ли?

Вскочив со скамейки, она снова пошла быстрее, чем раньше. Страйк шел следом, теряя позиции, так как ему пришлось возвращаться с травы на асфальтированную дорожку. Теперь она громко говорила, жестикулируя татуированной левой рукой, и он знал, что она, должно быть, все еще плачет, из-за любопытных взглядов, которые она привлекала к себе от тех, кто шел навстречу.

Она приближалась к выходу из парка, и Страйк впервые осознал, как близко они были к Хайгейтскому кладбищу. К нему примыкал парк, и слева от него сквозь деревья мелькали могилы. Его цель вышла из парка и свернула налево в переулок за ним, и когда он догнал ее, он мог слышать обрывки того, что она говорила, настолько расстроенную, что она, казалось, не заботилась о том, кто ее слышит.

— Я не имел в виду… я никогда не угрожала… почему, хотя?… просто отговорки… работаю сегодня вечером… Нет, хотя почему?

Очевидно, человек, с которым она разговаривала, повесил трубку. Она остановилась на одном уровне с внушительной неоготической сторожкой, служившей входом на кладбище, и Страйк тоже замедлил шаг, снова изображая интерес к своему телефону. По-детски вытирая глаза правым рукой, девушка стояла в нерешительности, глядя в сторону правого входа на кладбище, и он снова увидел ее в профиль и подумал, что ее белое, ввалившееся лицо со слишком торчащими зубами и черными глазами похоже на голову мертвеца. Длинные крашеные волосы, татуированная рука, дешевая черная одежда — все это придавало ей странное ощущение соответствия сцене: она была современной, но в то же время готично-викторианской: скорбящая девушка в длинной черной юбке, смотрящая в сторону могил. Притворившись, что пишет смс, Страйк сделал несколько фотографий, на которых она стояла, созерцая кладбище, прежде чем она снова отправилась в путь.

Он преследовал ее еще минут двадцать пять, пока она не достигла Джанкшен-роуд, длинной, оживленной улицы, полной машин. Она шла мимо магазинов и контор, пока, наконец, не свернула на Бруксайд-лейн и не скрылась в боковой двери, которая, как понял Страйк, вела в верхние помещения углового магазина неправильной формы. Окна выглядели грязными. Между двумя из них выделялась вывеска агента по сдаче в аренду.

Страйк сфотографировал это место на свой телефон, а затем отвернулся, чтобы поискать такси. Конец его культи теперь сильно болел, и он подумал, что, пожалуй, предпочтет съесть гамбургер, чем пойти домой принять душ и переодеться, если вдруг в выбранном Мэдлин баре не окажется ничего, кроме орешков со специями.

Прошло десять минут, прежде чем он нашел ресторан быстрого питания. Усевшись за стол, он с облегчением сбросил с себя тяжесть протеза, откусил большой кусок чизбургера и в очередной, уже сотый раз, попытался зарегистрироваться в Игре Дрека. Как и в предыдущие разы, маленькое черное анимированное сердечко появилось, улыбнулось, пожало плечами и предложило попробовать еще раз.

Страйк доел чизбургер до конца и переключился на Twitter, чтобы посмотреть, не появилось ли у Аноми чего-нибудь интересного.

Твит появился, когда Страйк ел чипсы.

Аноми @АномиGamemaster

Если бог хотел, чтобы мы чувствовали сочувствие, почему он заставил плачущих людей выглядеть такими чертовски уродливыми.

17:14 9 апреля 2015 г.

Глава 23

И нет ни ложного, ни истинного;

Но в отвратительном маскараде

Все вещи танцуют на…

Эми Леви

Магдалина

Внутриигровые чаты между шестью из восьми модераторов Drek’s Game

<Канал модераторов>

<9 апреля 2015 19.32>

<Присутствуют: Хартелла, Фиенди1, Червь28>

Хартелла: ЛордДрек был в игре?

Фиенди1: не видел его, а что?

Хартелла: просто интересно

Фиенди1: Аноми до сих пор никого не пускает?

Хартелла: Нет

<Морхауз присоединился к каналу>

Морхауз: Аноми нет?

Хартелла: Он был здесь полчаса назад, а потом исчез.

Морхауз: да. Он отвечал на мой телефонный звонок.

Фиенди1: вау, должно быть, это как иметь номер телефона Бога

Червь28: лол

Морхауз: ЛордДрек и Вилепечора были?

Хартелла: Я не видела ни одного из них сегодня. Зачем тебе?

Морхауз: потому что мне надоело ждать, пока Аноми их выгонит

Хартелла: Морхауз, они не Халвенинг, я тебе повторяю!

Червь28: они могли бы быть

Хартелла: не будь дурой

<Червь28 покинул канал>

Фиенди1: Хартелла, перестань называть ее дурой!

Фиенди1: она действительно не уверена в орфографии и всё такое

<Папервайт присоединился к каналу>

Фиенди1: и в чертовом времени

Фиенди1: Я не могу уйти, пока ты не придешь, приказ Аноми

Фиенди1: то, что ты любимица Морхауза, не означает, что ты можешь входить и выходить, когда захочешь.

<Фиенди1 покинул канал>

Пейпервайт: что за хрень?

Хартелла: не обращай на него внимания. он ревнует

Папервайт: почему?

Хартелла: потому что вы с Морхаузом сблизились. Ему это не нравится. Я почти уверена, что он гей.

Папервайт: о, я не знала

Хартелла: и Червь28 только что снова свалила. Она чертовски тонкокожая.

Папервайт: у всех нас есть неуверенность в себе.

Хартелла: Я знаю, но она смешна. Ей лучше вернуться, мне нужно уйти отсюда в 9

Хартелла: вообще-то, может быть, ты сможешь вразумить Морхауза?

Папервайт: ты о чем?

Хартелла: о ЛордДреке и Вилепечоре

Хартелла: он думает, что они нацистские террористы

Папервайт: ты уверена, что это не так?

Хартелла: Я просто знаю, что это не может быть так, хорошо?

Папервайт: как?

Хартелла: только из разговоров, которые у меня были с ними

Папервайт: подожди, ты знаешь, кто они?

Хартелла: нет, конечно нет

<Червь28 присоединился к каналу>

Папервайт: привет, Червь x

Червь28: привет, Папервайт

Хартелла: Червь, я не хотела тебя расстраивать.

Червь28: ладно, но я устала от того , что люди называют меня тупицей и идиоткой

Хартелла: Я когда-нибудь называла тебя идиоткой?

Червь28: не ты, Вилепчеро

Червь28: Я не могу это написать

Червь28: а ещё он всегда ругается насчет моей пунктуации

Хартелла: он не это имел в виду

Хартелла: это просто шутка

Папервайт: не очень смешная

Червь28: не особо смешно

Хартелла: ладно, мне пора.

Хартелла: увидимся завтра

<Хартелла покинула канал>

Папервайт: ты в порядке, Червь?

Червь28: да

Червь28: спасибо за вопрос

Папервайт: если тебя это утешит, ты не единственная, у кого проблемы с другими модами. Фиенди1 ненавидит меня.

Червь28: нет, не думаю

Червь28: он и Морхауз действительно были хорошими друзьями , но они спорили

Папервайт: когда это было?

Червь28: прямо перед тем, как ты стала модом

Червь28: Я не знаю, в чем было дело

Папервайт: я не могу представить, чтобы Морхауз с кем-то спорил

Червь28: он может быть жестким, когда ему нужно

Червь28: он очень зол на то, что Лордрек и Вайл все еще здесь

Папервайт: да, я знаю

Аноми: мы же не сплетничаем за спиной лидера?

Папервайт: не сплетничаем, а просто говорим

Морхауз: Пейпервайт, можно тебя на пару слов?

Папервайт: да, конечно

Аноми: лол

Червь28: что происходит?

Аноми: любовная размолвка

<Хартелла присоединился к каналу>

Аноми: Мне было интересно, где ты была

Хартелла: Прости, я идиотка. Я перепутала время, думала, что уже поздно. У меня еще есть час здесь.

Аноми: Я думал, что Червь здесь единственный мод с особыми потребностями.

<Червь28 покинул канал>

Хартелла: о боже, Аноми, она только что вернулась после того, как я случайно ее расстроила!

Аноми: ну ей лучше не оставаться в стороне. Она должна модерировать

Аноми: Я вернусь через 10, чтобы проверить, и если ее здесь не будет, будут проблемы.

<Аноми покинул канал>

Хартелла: Папервайт?

Хартелла: Я не могу модерировать все в одиночку, у нас снова пробка в Уомбвелле..

Папервайт: Я буду через минуту

Хартелла: Папервайт, мне нужна твоя помощь!

Папервайт: Я же сказала, буду через минуту!

Папервайт: где Червь?

Хартелла: снова вылетела

Хартелла: Аноми ее расстроил.

Папервайт: окей, где я тебе нужна?

Хартелла: затор в Уомбуэлле

Папервайт: я вижу это

<Червь28 присоединился к каналу>

Хартелла: слава богу, Аноми скоро вернется, чтобы проверить, здесь ли ты, Червь.

Червь28: Я устала от того, что все надо мной издеваются

Хартелла: Никто не издевается, теперь иди и помоги с Уомбвеллом, или мы все будем в дерьме.

Морхауз: успокойся, я тоже могу помочь

<Аноми присоединился к каналу>

Аноми: хорошо, все присутствуют и корректны

Аноми: иначе дерьмо попало бы в вентилятор

Морхауз: лол

Морхауз: нам всегда нравятся твои мотивационные речи

Аноми: oderint dum mentuant

(пусть ненавидят, лишь бы боялись — лат., прим.пер)

Аноми: Хартелла, забань этого ублюдка Inky501

Хартелла: почему?

Аноми: он продолжает спрашивать людей, что они знают обо мне.

Хартелла: окей

Хартелла: всё, его нет

Аноми: хорошо

Хартелла: Аноми, есть какие-нибудь новости о Маверике и фильме?

Аноми: почему ты думаешь, что я знаю?

Хартелла: потому что ты всегда все узнаешь первым.

Аноми: лол. Это так.

Хартелла: так они все еще планируют его сделать или как?

Аноми: со временем я расскажу о том, что знаю, в Твиттере.

Аноми: так что, боюсь, ты не успеешь сообщить новости раньше меня

Хартелла: я не поэтому спрашиваю!

Аноми: ты прости меня, если я не полностью доверяю тебе после недавних событий, Хартелла.

Аноми: Я склонен не доверять людям, которые что-то от меня скрывают.

Аноми: и до того, как кто-то укажет, что я скрываю свою личность, это другое дело. Splendide Mendax — мой девиз.

Червь28: что это значит?

Аноми: «благородный лжец»

Аноми: как ни странно, это относится и к моему соавтору

<Морхауз покинул канал>

<Открылся новый частный канал>

<Аноми приглашает Морхауза>

<9 апреля 2015 19.35>

<Морхауз присоединился к каналу>

Аноми: Я же говорил тебе после последнего гребаного раза. Никогда больше не звони мне домой.

Морхауз: Ты не хочешь говорить со мной об этом здесь, поэтому я позвонил.

Морхауз: И если ты по-прежнему не будешь обсуждать это здесь, я позвоню еще раз.

Аноми: ты не можешь звонить мне на чертов стационарный телефон. Ты не можешь этого делать.

Морхауз: Я сделал это из телефона-автомата. Твоя гребаная паранойя!

Аноми: ага, из таксофона в C********

Морхауз: Можем мы бросить эту чертову детскую чушь?

Аноми: Что ты хочешь от меня? Я сказал тебе, что посмотрю на ЛордДрека и Вилепечору. Я все еще ищу информацию.

Морхауз: прошли недели.

Аноми: Потребовались недели, и они чисты. Если я что-то найду, я их выкину.

Морхауз: что ты надеешься найти, грёбаный капюшон ку-клус-клана?

Аноми: слушай, я не могу выгнать их без доказательств.

Морхауз: нахрен доказательства. Знаешь, я всегда думал, что с Вилепечорой что-то не так.

Аноми: Они не убивали ее, ясно?

Морхауз: И как, черт возьми, ты можешь быть так уверен?

Аноми: Я просто уверен. Я случайно знаю, что в ту ночь их не было рядом с Хайгейтом.

Морхауз: Черт возьми, ты знаешь их в реальной жизни?

Аноми: нет, это нарушит правило 14

Морхауз: Блядь, забудь правило 14, мы говорим об убийстве

Морхауз: то, что они сделали, убедив остальных, что ты Ледвелл, это то, что делает Халвенинг

Аноми: слушай, если я узнаю, что они Халвенинг, они уходят.

Морхауз: Это обещание?

Аноми: Что ты хочешь, чтобы я сделал, подержал твой мизинец?

Аноми: Я сказал, что посмотрю на них

Аноми: но они хорошие моды, даже если они нацисты

Морхауз: Это должно быть смешно?

Аноми: типа, да

Морхауз: Я чувствую, что у тебя есть причина, по которой ты хочешь держать их при себе, о которой ты мне не говоришь.

Аноми: например?

Морхауз: Может, вы все вместе Халвенинг?

Аноми: отвали. Я не поднимаю тосты за Одина из рога или что-то в этом роде

Морхауз: кто поднимает тосты за Одина из рога?

Аноми: Вероятно, Халвенинг. Скандинавские руны и все такое дерьмо.

Морхауз: ты хорошо информирован

Аноми: какого хрена, Я прочитал это в Таймс, как и все остальные

Аноми: в любом случае, ты не в том положении, чтобы читать мне лекции о морали

Морхауз: что это должно означать?

Аноми: глупо дрочить на обнаженные фотки Папервайт

Аноми: мы договорились, что ничего этого не будет.

Морхауз: откуда ты, блять, знаешь, что она прислала мне фото?

Морхауз: ты шпионишь за частными каналами?

Аноми: нет

Аноми: она по ошибке прислала мне фото, предназначенное для тебя

Морхауз: Я тебе не верю

Аноми: спроси ее

Морхауз: Я, черт возьми, спрошу

<Морхауз покинул канал>

<Аноми покинула канал>

<Частный канал закрыт>

<Открылся новый частный канал>

<9 апреля 2015 20.04>

<Морхауз приглашает Пейпервайт>

Морхауз: Мне нужно тебя кое о чем спросить.

<Папервайт присоединился к каналу>

Папервайт: ты меня пугаешь. Что случилось?

Морхауз: Аноми утверждает, что ты по ошибке прислала ему фотографию, предназначенную для меня.

Папервайт: о боже

Морхауз: ты имеешь в виду, это правда?

Папервайт: да

Папервайт: Я не сказала тебе, потому что думала, что ты очень рассердишься.

Морхауз: дерьмо

Папервайт: Морхауз, мне очень жаль, но снимок был не плохой, не грязный или что-то в этом роде.

Папервайт: Пришлось сказать, что это было не для него.

Папервайт: я знаю, что должна была быть более осторожной

Папервайт: Мне очень, очень жаль

Морхауз: все в порядке

Папервайт: нет, теперь он знает, что мы нарушаем правило 14

Папервайт: ты думаешь, он меня забанит?

Морхауз: он не может забанить тебя в одностороннем порядке, я соавтор, помнишь?

Морхауз: Я просто не хотел, чтобы Аноми знал о наших делах, потому что он морочит людям голову. Он помешан на контроле. Ему не нравится, когда у кого-то есть отношения, в которых он не участвует. Либо ты подлизываешься, как Хартелла, либо тебя выгоняют. Я продержался так долго только потому, что я нужен ему.

Папервайт: Мне очень жаль, Морхауз

Морхауз: нет, все в порядке

Морхауз: что это было за фото?

Папервайт: то, что в розовой рубашке

Морхауз: Блядь, я думал, ты сказала, что это не грязно?!

Папервайт: сосков не видно

Морхауз: лол, это определение?

Папервайт: да

Папервайт: ну и лобка

Папервайт: детка, я лучше пойду модерировать, или Аноми за меня возьмется.

Морхауз: да, ладно ххх

Папервайт: посылает воздушные поцелуи

<Морхауз покинул канал>

<Папервайт покинул канал>

<Частный канал закрыт>

<Открылся новый частный канал>

<9 апреля 2015 20.08>

<Аноми приглашает Морхауза>

Аноми: ну?

<Морхауз присоединяется к каналу>

Морхауз: Ну что?

Аноми: ты проверил у Папервайт, не вру ли я насчет фотки?

Морхауз: да

Морхауз: хорошо, ты не врал

Аноми: красивые сиськи, не поспоришь

Морхауз: отъебись

Аноми: ты уверен, что это действительно она на фото?

Морхауз: да

Аноми: как? Видеочат с ней тоже?

Морхауз: не твое дело

Аноми: тогда это «нет»

Морхауз: какое тебе дело?

Аноми: Не знаю, бля. Просто присматриваю за тебой. Ты доверяешь ей?

Морхауз: почему бы и нет?

Аноми: просто игра, не так ли?

Аноми: в игре никто не тот, за кого себя выдает

Морхауз: говори за себя

Аноми: я говорю за нас обоих

Аноми: или она тоже видела твои фото?

Морхауз: отъебись

<Морхауз покинул канал>

<Аноми покинула канал>

<Частный канал закрыт>

Глава 24

Внутри затаилась тихая зависть,

Эгоистичное, кислое недовольство

Рожденный гордыней, дьявольский грех.

Кристина Россетти

Самая низкая комната

Следующее утро Робин провела, наблюдая за квартирой Фингерса на Слоун-сквер, радуясь мягкому солнечному дню, потому что на ней было голубое платье, которое она в последний раз надела в «Ритц». Этим вечером она собиралась поужинать в престижном ресторане в десяти минутах от офиса на Денмарк-стрит с адвокатом Илсой Герберт.

Илса училась в начальной школе со Страйком и вышла замуж за одного из лондонских одноклассников детектива, Ника. Робин тоже сблизилась с ними, потому что целый месяц жила в их свободной комнате после того, как ушла от бывшего мужа. Она не видела Илсу какое-то время, и ужин должен был стать совместным празднованием того, что Робин получит квартиру, по которой она надеялась вскоре обменяться контрактами (она бы хотела, чтобы это было сделано до празднования, и суеверная часть ее молилась, чтобы ужин не сглазил ничего), и того, что Илса выиграла сложное дело, которое она ожидала проиграть. Илса выбрала сегодняшнее заведение, Боб-Боб-Рикард, потому что никогда там не была и всегда хотела пойти: англо-русский ресторан, в каждой кабинке которого были кнопки для заказа шампанского, которого здесь полагалось наливать больше, чем в любом другом ресторане Англии.

Наконец Фингерс покинул свою квартиру около полудня, одетый с ног до головы в Армани, и прошел небольшое расстояние до Ботаника, ресторана, который Фингерс часто посещал так же, как Робин и Страйк иногда обедали в местной шашлычной. К счастью, голубое платье не выглядело неуместным, учитывая стандарты одежды молодых женщин, входящих и выходящих из ресторана. Робин задержался снаружи, пока в 14:00 Мидж не вступила на дежурство, как всегда вовремя, в очках Ray-Ban, джинсах и кожаной куртке.

— Он все еще обедает, — сказала Робин.

— Ленивое дерьмо, — сказала Мидж, и они расстались. Робин направилась в офис, где намеревалась продолжить рыться в ленте Аноми в Твиттере в поисках личной информации.

Когда Робин поднялась по знакомой металлической лестнице, которая петляла вокруг лифта, который не работал все время, пока она работала в агентстве, она обнаружила в офисе только Пэт.

— Он только что звонил, — сообщила Пэт Робин, печатая, как обычно, с электронной сигаретой, зажатой в зубах. Робин поняла, что Пэт имеет в виду Страйка, имя которого она редко произносила. Со временем эта привычка стала казаться почти нежной.

— Чего он хотел? — спросила Робин, вешая свой плащ.

— Говорит, что только что отправил тебе электронное письмо и несколько фотографий, и, если у тебя есть время, он хотел бы обсудить это, когда вернется сюда в половине пятого. И ты получила сообщение от Хью Джекса.

— Что? — спросила Робин, поворачиваясь к Пэт.

— Да, он попросил соединить его с тобой, — сказала Пэт. — Не знаю, кто он такой, поэтому сказала, что ты занята. Он попросил тебя перезвонить.

— Хорошо, я всегда занята, если Хью Джекс звонит в офис.

Пэт выглядела заинтригованной.

— Кое-кто из моих друзей пытался свести меня с ним, — объяснила Робин, подходя к чайнику. — Но мне это не интересно, и я думала, что он уже понял.

— Чем вонючее дерьмо, тем труднее соскоблить с ботинка, — лаконично заметила Пэт.

Сварив себе и Пэт кофе, Робин прошла в кабинет, чтобы прочитать письмо Страйка.

“Несколько вещей, вытекающих из вчерашней слежки.

Монтгомери, Кардью и Тим Эшкрофт встретились в пабе в Хайгейте, чтобы обсудить поножовщину. К ним присоединился человек по имени Нильс, и они ожидали кого-то по имени Пез, но Пез не появился.

Я нашел Нильса в Интернете. Это Нильс де Йонг, голландский владелец художественного коллектива Норт-Гроув. У Тима Эшкрофта раньше была копна рыжих волос, но теперь он почти полностью лысый. Он друг Эди, который озвучивал Червяка в мультфильме, и в настоящее время он является членом театральной труппы, которая ходит в школы, чтобы давать спектакли и мастер-классы. Группа называется Бродячие Школьные Игроки.

Понятия не имею, кто такой Пез, все еще ищу.

Также присутствовал огромный и несносный сын Нильса, Брэм.

Точки интереса:

• Полиция допросила Де Йонга, Кардью и Монтгомери. Кардью и Монтгомери предоставили алиби на время убийства: Монтгомери якобы был в пабе с друзьями, а Кардью дома со своей сестрой и бабушкой.

• Согласно онлайн-записям, Эшкрофт, который не был допрошен полицией, не женат и живет со своими родителями в Колчестере, когда не гастролирует с труппой. Никаких доказательств владения компьютером или дизайнерских навыков.

• Полиция спросила Кардью, не принадлежит ли он к какому-то «братству». Об этом спросил Монтгомери, который сказал, что, по его мнению, ультраправая группа называлась Халвенинг. У меня есть идея, что я недавно видел или слышал что-то о братстве, но не могу вспомнить, где — ты встречала что-нибудь в Интернете, связанное с Кардью или мультфильмом?

• Блей вернулся жить в Норт-Гроув на месяц, прежде чем на него напали, потому что он затопил свою квартиру (местонахождение неизвестно).

• В течение месяца, проведенного в Норт-Гроув, Блея навестила женщина по имени Ясмин (фамилия не указана), которая раньше работала на Блея и Ледвелл, обрабатывая почту фанатов. По словам Кардью, она толстая, и Ледвэлл ее уволила.

• Ясмин, кажется, натолкнула Блея на мысль, что Ледвелл была Аноми, и вполне вероятно, что она является источником досье «доказательств».

• Блей отправился на кладбище с этим досье, которое так и не было найдено. Предполагается, что убийца забрал его.

• Убийца также забрал телефон Блэя (про телефон Ледвелл не упоминали).

• Кардью упомянул блог под названием «Перо правосудия», в котором, похоже, есть намек на Ледвелл/Чернильно-Чёрное Сердце. Возможно, стоит проверить, вдруг это побочное предприятие Аноми.

• Вскоре после того, как Монтгомери, Кардью, Эшкрофт и де Йонг вышли из паба, появилась девушка с охапкой татуировок Чернильно-Чёрного Сердца, явно ищущая одного из них. Она позвонила какому-то неизвестному человеку и спросила, почему он не сказал ей, что встречается с Нильсом, и почему она не видела его целый месяц. Она из Йоркшира. Ее фотография прилагается, как и фотография места, где она живет. Мы должны опознать ее, а также выяснить, с кем она живет.

Мы можем разделить эти зацепки, когда встретимся, просто хотел дать тебе обновленную информацию о том, что произошло вчера.

У меня также назначены встречи с Катей Апкотт и Филиппом Ормондом в четверг. Мы должны сделать это вместе. -К”

Робин открыла первое вложение и увидела изображение изможденной девушки в черном, смотрящей в сторону входа на кладбище. Присмотревшись к татуировкам на левом предплечье девушки, Робин увидел не только Харти, но и Дрека, призрака Пейпервайт и грустного червя. Она подозревала, что все татуировки, даже незнакомые ей, вроде сороки и двух ухмыляющихся скелетов в викторианских шляпах, взяты из мультфильма, и, как и Страйк, задалась вопросом, во сколько обошлись девушке эти татуировки — символы, навсегда выгравированные на ее коже.

Она открыла вторую фотографию. Даже самые худшие из квартир, которые Робин осматривала, не имели такого убогого вида, как клиновидное здание на Джанкшен-роуд с треснутыми оконными рамами и грязной штукатуркой.

Возвращаясь к электронному письму Страйка, Робин заметила, что она уже может предоставить ему информацию по одному из вопросов, о которых он спрашивал. В ходе работы с твитами Аноми и общением в Твиттере за последние три года, она уже наткнулась на блог “Перо правосудия. Теперь она открыла документ, которым собиралась позже поделиться со Страйком, и отправила его на принтер на столе Пэт.

Затем Робин проверила новую учетную запись Twitter, которую она создала для себя, @inkblackfan:). Она подписалась на Аноми и Морхауза и добавила столько фан-аккаунтов Чернильно-Чёрного Сердца, сколько смогла найти, чтобы быть в курсе слухов и событий. Вместо своей фотографии она использовала стоковое фото молодой и симпатичной брюнетки. Она уже получила три прямых сообщения.

@jbaldw1n1>>

Если это твоя реальная фотка, ты, вероятно, устала от парней, пишуших тебе в личку, так что я пойду, пожалуй.

@Drekbwah9

подрочи мне

@mreger#5

Это не подлая уловка для подката, просто хотел сказать, что этот парень Джулиус реально идиот, и я пожаловался на него.

Заинтересовавшись третьим из этих сообщений, Робин решила посмотреть, что его спровоцировало.

Двумя днями ранее Робин написала в Твиттере, что надеется, что фильм «Чернильно-черное сердце» останется верным оригинальному сериалу, и это мнение, которое она считала бесспорным. Однако тон ответов был накаленным. Поклонники выстроились в очередь, чтобы сказать ей, что простое создание фильма, независимо от его качества, разрушит все, что им нравилось в «Чернильно-черном сердце». Однако никто так не возражал против невинного заявления Робин, как @i_am_evola.

Джулиус @i_am_evola

отвечая на @inkblackfan :)

мелкая сука

Джулиус @i_am_evola

отвечая на @inkblackfan :)

если бы тебя насиловали каждый раз, когда ты говорила что-то тупое, ты бы постоянно была полна членов

Робин смотрела на эти сообщения секунду или две, а затем заглянула в аккаунт @i_am_evola. На аватаре аккаунта был изображен мальчик-подросток, которому, как она подозревала, не больше шестнадцати. Его главными увлечениями, казалось, были фильмы о супергероях, «Чернильно-черное сердце» и отправка женщинам сообщений, подобных тем, что только что получила Робин. Решив, что ничего хорошего из взаимодействия с ним не выйдет, она вернулась к аккаунту Аноми, а затем открыла папку с распечатанными твитами, которые Аллан Йоман вернул ей, которые Робин теперь упорядочила по датам, чтобы можно было сравнить их с твиттером Аноми.

Последний твит, который она изучила, датирован 2012 годом. Когда в октябре того же года Джимми Сэвил, покойный ди-джей и рыцарь королевства, был разоблачен как самый плодовитый из известных педофилов Великобритании, Эди Ледвэлл написала в Твиттере: «Как могут все эти люди, говорящие о домогательства Сэвила, были проигнорированы? Почему никто не прислушался?”

Аноми ретвитнул комментарий Эди своим собственным: «Начнешь утверждать, что это он сделал тебя? #троллингдлясочувствия».

Под печатной версией этого твита Эди написала: «Это подразумевает знание того факта, что я подверглась сексуальному насилию в одной из приемных семей, в которых жила». Я никогда не обсуждал это публично.

Теперь Робин возобновила медленное пролистывание в обратном направлении ленты Твиттера Аноми.

Некоторые твиты Аноми были безобидными: в июле 2012 года он поделился тем, что ему понравился «Темный рыцарь: восстание». В июне 2012 года он сообщил своим подписчикам, что на заборе их сада сидит кошка и наблюдает за ним через окно. «Именно поэтому у меня есть катапульта».

Шутка, удивилась Робин, или правда? Был ли там действительно кот или, если уж на то пошло, садовая ограда? Должна ли она добавить «возможную кошачью ненависть/фобию» к описанию, которое они со Страйком пытались составить?

Она продолжала листать.

«Люди говорят, что мне должны платить за мои услуги фандому. Я принимаю Magnum Infinity. Они чертовски хороши.

Вряд ли отличительная черта, подумала Робин, продолжая листать. Кто не любил мороженое?

Но затем, 8 июня 2012 года, у Аноми было более интересное откровение.

Аноми

@АномиGamemaster

Федуэлл бросила Катю Апкотт, подругу, которая помогла #TheInkBlackHeart добиться успеха. Теперь с . realJoshBlay остается с Апкотт.

23:53, 8 июня 2012 г.

Этот твит был распечатан Эди, которая написала под ним: Аноми знал, что это произошло через несколько часов после того, как я сказала Кате, что хочу заплатить за настоящего агента. Я не хотела, чтобы Катя прекратила представлять мои интересы из-за того, что я не хочу платить. У нас никогда не было никакого договора, и она всегда говорила, что не хочет оплаты. Я думала, что она дает нам плохой совет, и я хотела заплатить за надлежащее представительство, потому что все это становилось все больше и больше, и я чувствовала, что все вышло из-под контроля. Джошу не понравилось, что я бросила Катю. Он сказал, что я предала ее.

Как показали ответы, фандом тоже не одобрил откровение Аноми.

Энди Редди @ydderidna

отвечая на @АномиGamemaster

бжмой, когда она действительно могла позволить себе платить их другу за всю работу, которую та сделала бесплатно, она бросила ее?

Кейтлин Адамс @CaitAdumsss

отвечая на @АномиGamemaster

Это новый минимум даже для #Fedwell. Эти люди помогли ей, а она их просто кидает.

Арлин @queenarleene

отвечая на @АномиGamemaster

Хорошо, что @realJoshBlay поддерживает Катю, это заставляет меня любить его еще больше. И в этот момент, честно говоря, #fuckFedwell.

Кеа Нивен @realПапервайт

отвечая на @АномиGamemaster

Она яростная расистка и эйблистка. Если ты только сейчас в шоке от нее, я не знаю, где ты, черт возьми, был.

Робин продолжала листать. Всего за два дня до новости о том, что Эди присоединилась к агентству Аллана Йомана, Аноми сообщила еще одну важную новость.

Аноми

@АномиGamemaster

Я слышал, что Netflix обнюхивает #TheInkBlackHeart.

#GreedieFedwell приготовился закрыть Игру Дрека, уволить ещё больше оригинальных художников озвучивания… 1/2

22:06 6 июня 2012 г.

Аноми

@АномиGamemaster

отвечая на @АномиGamemaster

… бросить Блэя и т. д., чтобы заработать.

Расскажите о своих чувствах @EdLedDraws и

@realJoshBlay — что не подлежит обсуждению? 2/2

22:07, 6 июня 2012 г.

Это тоже Эди распечатала и прокомментировала. “Возможная сделка не была достоянием общественности, и мы не должны были говорить об этом. Я не собиралась заниматься этой ерундой. У меня не было полномочий уволить Джоша, мы были партнерами.

Робин пролистала предсказуемый взрыв ярости, вызванный твитами Аноми.

Миссис Харти @carlywhistler_*

отвечая на @АномиGamemaster

нее это не реально? откуда ты это знаешь?

Аноми @АномиGamemaster

отвечая на @carlywhistler_*

Мастер знает все

Тимоти Джей Эшкрофт @TheWormTurning

отвечая на @АномиGamemaster

Я не думаю, что @EdLedDraws намерена делать что-либо из этого, серьезно.

Аноми @АномиGamemaster

отвечая на @TheWormTurning

Ты неправильно думаешь. Я слышал, ты на первом месте в списке увольнений

Робин сделала паузу, чтобы отметить тот факт, что Аноми утверждал, что заранее знал о том факте, что Тима Эшкрофта, вероятно, уволят с его роли Червя, а затем продолжила чтение.

ХартисДевушка @hartyalways7

отвечая на @АномиGamemaster

Если она бросит Джоша и закроет Игру, она потеряет весь фэндом и может погибнуть в пожаре мусорного бака #IstandwithJosh

DrekBwah @hellandfurie$

отвечая на @АномиGamemaster

#stopfeedingФедвелл

Ученик Лепина @LepinesD1sciple

отвечая на hellandfurie$ АномиGamemaster

блядь отличная идея, давайте сделаем #stopfeedingFedwell в тренде

Зозо @inkyheart28

отвечая на @АномиGamemaster

она не может закрыть игру она наша!!!! #нотоNetflix

@EdLedDraws, пожалуйста, послушайте своих поклонников !!!!!

Кеа Нивен @realПапервайт

отвечая на @АномиGamemaster

Вау, это здорово, все мои идеи отправляются в Netflix, чтобы заработать кучу денег для Эди Ледвелл.

Лорен @lºrygill

отвечая на realПапервайт АномиGamemaster

Кеа, если бы вы организовали краудфандинг, многие из нас помогли бы вам подать на нее в суд #stopfeedingFedwell #notoNetflix

Робин перечитала последние два твита. Заинтригованная предположением о том, что у человека по имени Кеа Нивен есть основания подать в суд на Эди Ледвелл, она открыла аккаунт Кеа в Твиттере.

Баннер вверху страницы показывал фотографию двойной радуги. Биография Кеа гласила: Спуни — СХУ — ПОТ — фибромиалгия — она/они. Да, меня назвали в честь попугая. Что из этого?

Даже с учетом фильтров, использованных на фотографии владелицы аккаунта, Робин могла сказать, что Кеа Нивен очень красивая девушка. Ее длинные темные волосы рассыпались по плечам, огромные карие глаза смотрели в камеру вверх и вбок, алые губы слегка надулись.

Твит от октября 2011 года был прикреплен к верхней части ее страницы в Твиттере. Там было написано:

«Черт возьми. Это правда. Поверь мне, не верь мне, мне насрать.

Робин нажал на ссылку YouTube под этими словами.

Видео началось с того, что Кеа Нивен сидит на односпальной кровати. Она действительно была поразительно хорошенькой, с лицом в форме сердца, ртом в виде лука купидона и большими ясно-карими глазами, в обрезанных джинсах и черной футболке с желто-розово-голубым рисунком, который Робин узнала как обложка альбома Strokes.

Постановка напомнила Робин первое видео, которое Джош и Эди когда-либо снимали, в котором они тоже сидели на односпальной кровати лицом к камере. Стена позади Кеа была покрыта рисунками, но, похоже, никто не управлял камерой, которая стояла неподвижно. На плече Кеа подмигивал в камеру попугай с телом темно-синего цвета и черными глазами в белой оправе.

Кеа начала говорить с точно такой же застенчивой ухмылкой и взмахом руки, с которой Джош открыл видео, которое Робин уже смотрела.

— Итак — э-э — привет! Меня зовут Кеа Нивен, я учусь на втором курсе в Сент-Мартинс. Это мой студенческий билет…

Она вытащила карточку из заднего кармана джинсов и поднесла ее к объективу.

— это я, не обращайте внимания на волосы, это был плохой день для волос. И позади меня часть моей работы, просто чтобы доказать, что я, как бы то ни было, не какой-то рандомный чувак, притворяющийся, что он умеет рисовать.

— А это Йоко, не так ли? — сказала Кеа высоким голосом попугайчику на плече. — Ага. У нас есть Джон и Йоко, это Йоко.

— Оооо, зачем я делаю видеоблог? Ну… — Кеа захлопала в ладоши и хрипло рассмеялась. — Хорошо, во-первых, я должна сказать, что я очень нервничаю из-за этого, и я ходила взад и вперед, задаваясь вопросом, умно ли это или что-то в этом роде, но я не гонюсь за деньгами или… Дело не в деньгах, а в честности и, как минимум, признании.

— Таааак… Чернильно-черное сердце, если вы его смотрели, его сделали мой бывший бойфренд Джош Блей и женщина по имени Эди Ледвелл. Итак, мы с Джошем встречались в Сент-Мартинс, и, очевидно, когда вы встречаетесь, вы рассказываете друг другу — например, все свои истории и все такое…

— О-о-о… Я рассказала Джошу об этом, о Маргарет Рид, которую по сути обвинили в колдовстве где-то в 1590 году там, где я выросла, то есть в Кингс-Линн, и когда ее сжигали на костре — это как бы… супер-кроваво, так что предупреждаю о триггере или что-то в этом роде — ее сердце вырвалось из нее и ударилось о стену, и там было отмечено место удара сердца — вообще-то, у меня есть это фото на моем телефоне, подождите секунду…

Она взяла свой мобильный и стала листать в поисках картинки. Робин подозревала, что все это было не так спонтанно, как Кеа, очевидно, хотела, чтобы это выглядело.

— Ага, видите? — спросила Кеа, держа в руке изображение сердца, выгравированного внутри бриллианта на кирпичной перемычке окна. — Именно здесь сердце Маргарет Рид разбилось о стену.

— Итак, в любом случае, я рассказала Джошу всю эту историю, и у меня была эта история о сердце, вырывающемся из чьей-то груди, и все такое. Так-так… да, потом, год спустя, я вижу, как Эди Ледвелл говорит о «своей» идее для Харти, и я такая, вау, это звучит очень, очень знакомо.

И вы не делаете автоматически вывод, что вас, типа, ограбили или что-то в этом роде, — жалобно сказала Кеа в камеру, — но, да, я пошла посмотреть мультфильм и подумала… вау. ХОРОШО. Это буквально то, что я сказала о сердце. Так что, гм, это сбивало с толку, потому что он не говорил, что придумал это, понимаете… она говорила. И я подумал, да, хорошо, он, должно быть, сказал ей, и теперь она утверждает, что это была ее идея. Тааак… да, потом я все это посмотрела, и не буду врать, это было действительно, ну, как-то… тревожно?

— Потому что там есть птица, Сорока, которая может говорить? Это то, о чем я рассказала Джошу, когда мы встречались, что сороки могут научиться говорить, чего он не знал, и опять же, эти слова Эди Ледвэлл, что это была ее идея…

— А потом, хорошо, призрак или что-то в этом роде, ну, героиня мультфильма — так что для меня это просто сумасшествие, но я слышала, как несколько человек говорили: «Она похожа на тебя», и я такая: гм, Джош всегда говорил о том, какая я белая — я имею в виду, что бледнокожая — и когда я увидела призрака в мультфильме, я подумала, ну, ладно, кто-то думает, что быть очень бледным — это жутко. или что? Типа, очевидно, у него были мои фотографии, значит, она создала призрака, чтобы добраться до меня, или…? Так что это было как-то жутковато…

— Но потом, и это было, типа, решающее слово или что-то в этом роде… видите эту картинку?

Повернувшись и встав на колени на кровати, пока попугайчик все еще сидел у нее на плече, Кеа указала на карандашный рисунок на стене над ней. На нем было изображено чудовище с головой птицы и человеческим телом, которое отбрасывало длинную тень.

— Итак, я нарисовал этот набросок, когда сдавала уровни A, окей? Итак… это был буквально кошмар, который мне приснился, так что это супер-лично? Ох, Йоко…

Попугайчик слетел с ее плеча из кадра, зацепив прядь волос Кеа.

— О-о-о… да, — сказала Кеа, поворачиваясь, чтобы снова сесть на кровать, — я показывала Джошу эту фотографию, когда мы встречались. Это просто набросок, но это, типа, тень… да. Итак, эм, если вы видели мультфильм, фигура Дрека, как — я имею в виду, это буквально та тень, типа без шеи, с клювом, с этим огромным заостренным клювом, я имею в виду — о, Я не говорила: я выросла в окружении птиц — моя мама разводит попугаев. Итак, мне приснилось это чудовище с птичьей головой, а потом я увидела фигуру Дрека и подумала… эм… ладно, это выглядит очень знакомо. Я имею в виду, я не воображаю это, не так ли?

— Тогда я такая: хорошо, это, типа, четыре совпадения или…?

— О-о-о, я думаю, некоторые люди просто скажут: «О, она как озлобленная бывшая девушка» или что-то в этом роде, но что-то вроде путаницы в моей голове, так это то, что это не Джош говорит: «Да, я как будто черпал вдохновение у друга», или бывшей, или что-то в этом роде», она как бы говорит, что придумала все это независимо, и я… типа, если бы это было одной из вещей, да, может быть, я думаю, совпадения случаются или что-то в этом роде, но это, типа, меня действительно бесит, что она сидит там и говорит: «Да, я не могу вспомнить, откуда у меня появилась идея для сердца, она только что пришла мне в голову» или что-то в этом роде, как ты можешь не помнить такие вещи? Потому что это обычная идея для большинства людей? Так или иначе, да, это в основном все, что я должна сказать, и я просто хочу выложить это, потому что, как я уже сказала, это для моего самоуважения или чего-то еще. Я просто хотела, хм, сказать свое слово или что-то в этом роде. Тааак… да.

Кеа хихикнула, затаив дыхание, затем наклонилась вперед и выключила камеру.

Под видео были комментарии:

Харти Хартерсон3 недели назад

Я слышал, что Ледвелл ограбила кучу людей, и звучит так, как будто ты была только первой.

Никки 4 недели назад

сердце действительно звучит так, как будто они получили его от вас, я согласен. Любите свою птичку!

Манекен для краш-тестов 1 год назад

— Они почерпнули идею призрака из-за того, что я белая девушка” ржунемогу

Робин с минуту сидела неподвижно, обдумывая только что увиденное, затем взяла телефон в офисе и позвонила Аллану Йомену. Она была поставлена на ожиданиена короткий период, в течение которого играла инструментальная версия «My Heart Will Go On», а затем она услышала голос агента.

— Да, здравствуйте, Робин?

— Здравствуйте, Аллан. У меня есть быстрый вопрос, и я подумала, не могли бы вы помочь. Вы случайно не знаете что-нибудь о девушке по имени Кеа Нивен?

— Кеа Нивен… — медленно повторил Йомен. — Эм… имя звучит знакомо — простите, напомните мне?

— Бывшая девушка Джоша Блея, которая…

— О, Кеа Нивен, да, конечно, конечно! — сказал Йомен. — Та самая, которая утверждала, что у нее были все идеи для «Чернильно-черного сердца», и что Эди их украла?

— Она, да, — сказала Робин.

— Я должен был рассказать вам о ней за обедом, — сказал Йомен. — Она не может быть Аноми.

— Что заставляет вас так говорить?

— О, Эди полностью исключила ее. Я думаю, потому что Аноми присутствовала в игре в то время, когда Эди знала, что Кеа там быть не может. Вы знали, что в какой-то момент Эди удалось войти в игру?

— Да. Она сказала, что ее забанили за то, что она задавала слишком много вопросов об Аноми.

— Абсолютно верно.

— Так эта девушка, Кеа?

— Джош бросил ее ради Эди. Я знаю, что Аноми на некоторое время переключился на Кеа…

— Да? Я еще не нашла этого.

— Да, несколько лет назад он поддержал ее заявления о плагиате, но, если мне не изменяет память, ему стало скучно, и он пошел дальше — нашел более эффективные способы добраться до Эди.

— Вы думаете, Кеа искренне верит, что Эди и Джош украли ее идеи?

— Возможно, — вздохнул Йомен. — Вы знаете, такие вещи невероятно распространены, когда дело касается хита. Обычно это случаи принятия желаемого за действительное или искреннее непонимание того, что подобные идеи могут прийти к множеству разных людей. Удивительно, как часто одновременно выходят два фильма на одну и ту же тему. Никто ничего не украл. Это просто витает, вы знаете, в эфире. Сирил Скотт сказал бы, что это дэвы шепчут в уши восприимчивым людям.

После того, как она поблагодарила Йомена и повесила трубку, Робин вернулась на страницу Кеа Нивен в Твиттере и начала пролистывать ее в поисках общения между Кеа и Аноми. Наконец она нашла его в 2011 году, всего через несколько дней после того, как Кеа опубликовала свое видео.

Аноми

@АномиGamemaster

Так так так. Это может объяснить, почему Федвелл так туманна в том, как она придумала Харти.

Кеа Нивен @realПапервайт

История сердца Маргарет Рид, которую я рассказала @realJoshBlay, и его странное сходство с определенным мультяшным персонажем

https://www.youtube.com/watch?v=8qxGhc4oaBQ

23:16 11 октября 2011 г.

Через несколько ответов Робин обнаружил, что между ними произошел прямой обмен мнениями.

Кеа Нивен @realПапервайт

отвечая на @АномиGamemaster

Спасибо, что поделился

Аноми @АномиGamemaster

отвечая на @realПапервайт

Без проблем. Отличные волосы, кстати

Кеа Нивен @realПапервайт

отвечая на @АномиGamemaster

лол спасибо ♥

Еще более заинтригованная, Робин прокрутила вверх. Это был первый признак чего-то похожего на флирт в ленте Аноми. Действительно, внимательно изучив прошлые твиты Аноми, она начала думать о нем как о до странности бесполом существе в обоих смыслах этого слова. Не было и намека на романтический интерес или сексуальное желание: единственной телесной потребностью, когда-либо упоминавшейся, был голод.

Через пару дней после первого взаимодействия Аноми и Кеа Аноми снова направил своих подписчиков на видео Кеа, и Кеа выразила свою признательность.

Кеа Нивен @realПапервайт

отвечая на @АномиGamemaster

Большое спасибо, что поделился и за правду ♥

Аноми @АномиGamemaster

отвечая на @realПапервайт

Написал тебе в ЛС.

«ЛС», как знала Робин, означала, что Аноми отправила Кеа личное сообщение. Робин не смогла найти дальнейших публичных взаимодействий между ними.

Обратившись к последним публикациям Кеа в Twitter, Робин увидела, что в течение пяти дней после того, как появилась информация о поножовщине, Кеа вообще не писала в Twitter, но на шестой день она опубликовала ссылку на сайт микроблогов tumblr, на которую Робин и перешла.

После катастрофического ухудшения моего здоровья я была вынуждена покинуть Лондон, чтобы вернуться к своей матери. В настоящее время я прикована к постели. Поскольку я живу с множественными нарушениями, такая ситуация не является чем-то необычным, но это, пожалуй, самый тяжелый рецидив за последние несколько лет. Честно говоря, в этот момент смерть была бы облегчением.

Под этим коротким сообщением было размещено сто пятнадцать заметок. Они начинались достаточно любезно.

думаю о тебе Кеа ххх

так жаль это слышать, К. Помните, любовь к себе — это не эгоизм.

Но постепенно, и не совсем к удивлению Робин, начала всплывать другая тема.

извините, вы больны, но вам нечего сказать о бывшем, который буквально борется за свою жизнь?

никаких комментариев по поводу убийства Эди Ледвелл?

да, я бы, наверное, пошел спать и остался там, если бы я был тобой

блять, ни слова — НИ СЛОВА — о Ледвелл и Блее?

сука, ты не могла перестать говорить о Ледвэлл и Блэйе четыре года, а теперь тебе нечего сказать?

«смерть была бы облегчением» вау, так что мы должны жалеть тебя больше, чем Ледвелл, ты это говоришь?

Зазвонил стационарный телефон на столе перед Робин. Робин ответила, не сводя глаз с страницы Кеа на тумблере.

— Да?

— Сообщение от мистера Страйка, — сказал ей на ухо хриплый голос Пэт. — Он считает, что тебе, возможно, придется поехать в Гейтсхед в понедельник.

— Ты шутишь, — тихо сказала Робин, закрывая тумблер левой рукой. — Еще один?

— Ну, он не ясно выразился, — сказала Пэт, — но да, я думаю, что он сказал Гейтсхед.

— Мужской?

— Нет, другой.

— Хорошо, — сказала Робин, — сейчас выйду.

— Спасибо, я дам ему знать, — сказала Пэт и повесил трубку.

Робин встала, подошла к двери в приемную и открыла ее.

Там, на диване из искусственной кожи, красивая и спокойная, сидела Шарлотта Кэмпбелл.

Глава 25

… по правде говоря, вы видели

Где-нибудь была такая красота, такой рост, такое выражение лица?

Она может быть королевой дьяволов, но она королева до мозга костей.

Кристина Россетти

Посмотрите на эту картинку и на это

Страйк, который в данный момент шел по Чаринг-Кросс-роуд к офису, был усталым, болезненным и горько сожалел о балтийском карри, которое он съел вчера поздно вечером с Мэдлин. Он очень любил сильно приправленную пищу, поэтому не понимал, почему его кишки бурлили большую часть дня, если только это не было связано с сочетанием мадраса и кислого коктейля, на котором Мэдлин настаивала, чтобы он съел его в первую очередь, потому что это была особенность того места. Последовала ночь, когда он очень мало спал, потому что он чувствовал себя неловко из-за газов. Затем, вместо того, чтобы спокойно наблюдать за офисом Грумера из кафе (их клиентка теперь согласилась, что было бы неплохо попытаться узнать о Грумере что-нибудь такое, что оттолкнет ее дочь), он был вынужден следовать за мужчиной пешком, так как тот сначала пошел за покупками на Бонд-стрит, затем пообедал в забронированном ресторане и, наконец, решил пройти весь путь до Британского музея, где, как предположил Страйк, была деловая встреча, потому что у дверей его встретила пара людей, носящих именные бейджи.

— Я не знаю, куда, черт возьми, он делся, — раздраженно сказал Страйк Барклаю в Большом дворе музея, белоснежном пространстве площадью два акра с впечатляющей стеклянной крышей, отбрасывавшей на стены и пол сетку треугольных теней. — Он сел в тот лифт, но я не успел.

Он не хотел признавать, что подколенное сухожилие его ампутированной ноги, которое он ранее порвал, снова дает о себе знать. Он пропустил лифт, потому что начал хромать и не мог двигаться достаточно быстро, чтобы обойти большую толпу туристов.

— О, забей, — сказал житель Глазго, — рано или поздно ему придется вернуться. В любом случае, сомневаюсь, что он принимает здесь наркотики или занимается проституцией.

Итак, Страйк ушел, мазохистски решив воспользоваться метро,а не такси, и, ковыляя по Денмарк-стрит, почувствовал лишь облегчение от перспективы посидеть часок-другой с кружкой крепкого чая в непосредственной близости от собственной ванной, где при необходимости он мог пукать так громко, как ему нравилось.

Примерно в тысячный раз, поднимаясь по лестнице, он задавался вопросом, почему он никогда не связывался с домовладельцем с просьбой починить лифт. Наконец, взобравшись на вторую площадку с помощью перил, он толкнул стеклянную дверь и увидел, что на него смотрят три женщины: Пэт, Робин и Шарлотта.

Мгновение он просто смотрел на Шарлотту, которая сидела на диване из искусственной кожи, скрестив длинные ноги, ее темные волосы были собраны в небрежный пучок, ее кожа без макияжа была безупречной. На ней было кремовое кашемировое платье, длинное коричневое замшевое пальто и сапоги, и, хотя она была очень худой, она выглядела такой великолепной, какой он ее еще не видел.

— Привет, Корм, — сказала она, улыбаясь.

Он не ответил на улыбку, но бросил почти обвиняющий взгляд на Робин, которая почувствовала себя задетой. Она не приглашала Шарлотту в офис, и не ее вина, что Шарлотта, узнав, что Страйка нет, просто заявила, что подождет.

— Это не вина Робин, — сказала Шарлотта, словно прочитав его мысли. — Я просто зашла с улицы. Мы можем поговорить?

Молча Страйк проковылял к двери, отделявшей внутренний кабинет от внешнего, открыл ее и нелюбезно указал Шарлотте внутрь. Она неторопливо встала, взяла сумочку, улыбнулась и Робин, и Пэт, сказала «спасибо», хотя ни один из них не сделал ничего, за что она могла бы их благодарить, и прошла мимо Страйка, оставив за собой слабый след Шалимар.

Когда Страйк закрыл дверь перед своим партнером и офис-менеджером, Шарлотта сказала:

— У вас есть код для женщин, которые приходят сюда, чтобы наброситься на знаменитого сыщика? Это и есть то, что означает «Гейтсхед»?

— Чего тебе? — спросил Страйк.

— Ты не предложишь мне сесть? Или ты предпочиташь, чтобы клиенты стояли в твоем присутствии?

— Делай, что хочешь, но быстро. У меня есть дела.

— Уверена, что есть. Как там дела с Мэдс? — спросила она, сев на стул и скрестив длинные ноги.

— Что тебе нужно? — повторил Страйк.

Он решил не садиться, хотя его подколенное сухожилие все еще пульсировало, а стоял, скрестив руки, и смотрел на нее сверху вниз.

— Мне нужен детектив, — сказала Шарлотта. — Не волнуйся, я не жду халявы. Я заплачу.

— Ты не будешь нашим клиентом, — сказал Страйк, — потому что список наших клиентов полон. Тебе придется найти кого-то еще. Я рекомендую Маккейбса.

— Я думала о том, что ты можешь сказать мне пойти куда-нибудь еще, — сказала Шарлотта, уже не улыбаясь, — но если я передам эту конкретную проблему Маккейбсу, они могут просто слить ее, чтобы выгнать вас из бизнеса. Я полагаю, что в наши дни вы являетесь чем-то вроде занозы в боку других детективных агентств. Я полагаю, первые в списке всех.

Когда Страйк не ответил, Шарлотта оглядела кабинет своими зелеными глазами в крапинку и сказала:

— Он больше, чем я помнила… Между прочим, мне нравится Мэдс, — добавила она, оглядываясь на Страйка с каменным лицом. — Ты знаешь, что на прошлой неделе я немного поработал для нее моделью? Это было довольно весело. Коллекция называется «Дурная слава» и…

— Да, я все знаю о коллекции.

— Держу пари, тебя пришлось долго уговаривать позволить ей оставить меня у себя.

— Не нужно было уговаривать. Это не имело ко мне никакого отношения.

— Мэдс сказала мне, что ты согласился, — сказала Шарлотта, подняв брови.

Про себя проклиная Мэдлин, Страйк сказал:

— Если это то, что ты хочешь, чтобы я сказал: «Делай все, что хочешь, это не имеет ко мне никакого отношения».

— О, давай перестанем играть в игры, Блуи, — серьезно сказала Шарлотта.

— Не называй меня так.

— Я знаю, ты знаешь, почему я здесь. Валентин сказал тебе, на Новый год.

Когда Страйк не ответил, она сказала:

— Должна признаться, я была очень удивлена, что ты захотел забрать девушку, которая гуляла с Валентином.

— Думаешь, я болтал с Мэдлин только для того, чтобы до тебя достучаться? — спросил Страйк. — Твоё гребаное эго… Единственный негативный момент, который я мог видеть в ней, это то, что она знала твоего гребаного сводного брата.

— Если ты так говоришь, дорогой, — сказала Шарлотта.

Он услышал трепет удовольствия в ее голосе. Она всегда любила спарринги. “По крайней мере, когда я сражаюсь, я знаю, что я жива.

— Хорошо, — сказала она легкомысленно, — если хочешь, я объясню. Джейго нашел обнаженное фото, которое я тебе прислала, на моем старом телефоне.

— Сейчас?

— Не притворяйся, Блуи, ты знаешь, что случилось, — Валентин сказал тебе. Я полагаю, ты не думаешь, что Валентин… как ты меня назвал во время последней ссоры? Самовлюбленная мифоманьячка?

— Я думаю, ты чертовски постаралась, что Джейго нашел это обнаженное фото, о чем, как ты, черт возьми, хорошо знаешь, я не просил и не хотел.

— Хм, — сказала Шарлотта, подняв брови (и, по правде говоря, сколько натуралов могут честно сказать, что не хотели бы видеть ее обнаженной?). — Ну, Джейго на это не купится. Он также знает, что ты звонил в Саймондс-Хаус, пока я была там, и, кстати, я никогда не просила тебя об этом.

— Ты прислала мне гребаные суицидальные сообщения оттуда.

— Ну, ты мог бы не обращать на меня внимания, дорогой, у тебя было много практики, — сказала Шарлотта. — В любом случае, Джейго знал, что это ты им звонил, он не дурак и не верит, что ты был бойскаутом, он думает, что у тебя был какой-то личный интерес в спасении моей жизни.

— Я уверен, что ты очень хотела исправить это впечатление.

— Когда Джейго захочет во что-то поверить, динамит его не сдвинет, — сказала Шарлотта.

Страйк сделал полшага к ней. Его нога пульсировала сильнее, чем когда-либо.

— Если мое имя будет фигурировать в вашем спорном разводе, моему бизнесу конец. Это будет означать, что папарацци будут преследовать меня, мое лицо будет во всех газетах…

— Вот именно, — сказала Шарлотта, пристально глядя ему в лицо. — Вот почему я подумала, что ты, возможно, захочешь помочь мне разузнать что-нибудь о Джейго, прежде чем он трахнет нас обоих. Он пытается отобрать у меня близнецов. Он хочет полной опеки и намерен привлечь меня к суду и объявить непригодной матерью. У него есть ручный психиатр, готовый сказать, что я сумасшедшая и неуравновешенная, и он надеется получить сертификат о том, что я пристрастилась к наркотикам и неразборчива в связях. Погубить тебя будет просто дополнительным развлечением.

— Ты сказал мне, что не можешь дождаться, чтобы бросить своих чертовых детей, пока ты была беременна ими.

Ему показалось, что он увидел, как ее самообладание пошатнулось при этом, но потом с прежним спокойствием она сказала:

— Они мои так же, как и его. Я не просто гребаный инкубатор, что бы ни думала мать Джейго. Я мать будущего виконта Росса. Джеймс — наследник титула, и он мой чертов сын, и они не получат его — они не получат ни того, ни другого.

— Амелия даст показания, что он меня избил, — продолжала Шарлотта. Амелия была сестрой Шарлотты, женщиной попроще, но гораздо менее вспыльчивой, которой Страйк никогда особенно не нравился. — Она видела меня с синяком под глазом как раз перед тем, как меня отправили в Саймондс-Хаус.

— Если это должно пробудить во мне рыцарские инстинкты, — сказал Страйк, — я напомню тебе, что ты чертовски хорошо знала, что он из себя представляет, еще до того, как вышла за него замуж. Я помню, как ты рассказывала мне, что он избил свою бывшую, когда ты приехала ко мне в Германию. Ты услышала об этом по старой девичьей сети и вдоволь посмеялась над тем, как удачно тебе удалось спастись.

— Значит, я заслуживаю того, чтобы меня отшлепали, не так ли? — сказала Шарлотта, повысив голос.

— Не играй со мной в гребаные игры, — прорычал Страйк. — Ты чертовски хорошо знаешь, что если бы я считал, что любая женщина должна быть избита, у нас бы не было этого разговора, потому что ты уже была бы мертв.

— Очаровательно, — сказала Шарлотта.

— Ты согласилась выйти за Джейго только потому, что думала, что я приду, ворвусь на свадьбу и помешаю тебе, что я приду к тебе на помощь, и все равно, блядь, все получится. Ты мне так и сказала: “Я не думала, что ты позволишь мне это сделать.

— Ну и что? — нетерпеливо спросила Шарлотта. — Куда все это нас приведет? Ты собираешься помочь мне раздобыть что-нибудь на Джейго, да или нет?

— Нет, — сказал Страйк.

Наступило долгое молчание. Целую минуту Шарлотта смотрела на него, и она показалась ему ужасно знакомой, смертельно желанной и совершенно раздражающей.

— Хорошо, дорогой, — сказала она отрывистым голосом, наклонилась, чтобы поднять сумочку, и снова поднялась на ноги. Не забывай об этом разговоре, когда будешь пытаться свалить на меня то, что произойдет дальше. Я просила тебя помочь мне остановить это. Ты отказался.

Она разгладила кашемировое платье. Ему стало интересно, сколько времени она потратила на то, чтобы решить, что надеть для встречи с ним. Ее скромный стиль, часто восхваляемый модными журналами, был, как он знал, результатом тщательного обдумывания. Теперь она, как обычно, ждала, пока он откроет ей дверь; как часто она, утверждавшая, что презирает среду, в которой родилась, вдруг решала, что ей нужны манеры старого мира от парня, который большую часть своей ранней жизни провел в убожестве?

Страйк с силой распахнул дверь. Когда она проходила мимо него, он почувствовал запах “Шалимара”, и ему стало противно от того, что он его узнал.

Робин, читавшая распечатанный ранее документ, подняла глаза. Ее голубое платье, которое ей нравилось, казалось ей посудной тряпкой по сравнению с качеством одежды Шарлотты: каждая вещь, которую носила Шарлотта, как знала Робин, нуждалась в специальной чистке.

— Коротко, но мило, — сказала Шарлотта, улыбаясь Робин. — Приятно наконец-то встретиться с вами как следует. Думаю, мы уже пару раз разговаривали по телефону.

— Да, — сказала Робин, зная, что на заднем плане на нее зыркает Страйк, но постаралась вежливо улыбнуться.

— Забавно, — сказала Шарлотта, рассматривая Робин, наклонив голову на одну сторону, — вы немного похожи на Мэдлин.

— На кого, простите? — сказала Робин.

На девушку Корма, — сказала Шарлотта, оглядываясь на Страйка, ее улыбка была ангельской. — Разве вы с ней не знакомы? Мэделин Курсон-Майлз. Она просто прелесть. Дизайнер ювелирных изделий. Я только что поработала моделью для ее новой кампании. Ну, пока, Корм. Береги себя.

Шок выплеснулся из мозга Робин, заморозив ее внутренности. Она отвернулась от Страйка, делая вид, что проверяет принтер, хотя прекрасно знала, что все, что она хотела распечатать, уже у нее в руках. Дверь закрылась за Шарлоттой.

— Много о себе возомнила, вот эта, — фыркнула Пэт, возвращаясь к печатанию.

— Она не психически неуравновешенная, Пэт, — сказала Робин, стараясь говорить непринужденно, даже весело. Она слышала, как Страйк вернулся во внутренний кабинет. — Не Гейтсхед.

— Она такая, — сказала офис-менеджер низким кваканьем, которое перешло в шепот. — Я читала газеты.

— Ну что, будем догонять Аноми? — спросил Страйк от стола партнеров, где он наконец-то сел.

— Это будет быстро, — сказала Робин, стараясь говорить исключительно по-деловому. — Я встречаюсь с Илсой, чтобы выпить и поужинать позже.

Времени было более чем достаточно, чтобы добраться до Боба Рикарда, но Робин вдруг ощутила желание как можно скорее убраться подальше от Страйка. Холодное, липкое внутреннее чувство не проходило, а вместе с ним и небольшие толчки, которые, как она боялась, предвещали состояние, в котором она не сможет притвориться равнодушной к только что услышанным новостям.

— Я распечатала это для тебя, — сказала она, проходя в кабинет. Ты хотел получить информацию о блоге Перо Правосудия. Это все, что у меня есть на данный момент.

У Страйка отвисла челюсть, и он выглядел разъяренным. Робин черпала мужество в том, что он не притворялся, что визит Шарлотты его не затронул.

— Ты не говорил мне, что встречаешься с кем-то, — сказала она и услышала искусственно непринужденную нотку в собственном голосе. Но разве они не должны были быть друзьями? Лучшими друзьями?

Страйк бросил мимолетный взгляд на Робин, затем перевел внимание на документ, который она только что передала ему.

— Э-э… да. Так это… да, “Перо правосудия”?

— Да, — сказала Робин. О, и еще я нашла в Интернете девушку, которая утверждает, что Эди Ледвелл украла все ее идеи для “Чернильно-черного сердца”.

— Правда?

— Да, — сказала Робин, все еще стоя перед ним в синем платье, которое Страйк помнил с “Ритца. Ее зовут Кеа Нивен. Я звонила Аллану Йоману насчет нее, но он сказал, что она не может быть Аноми, потому что Эди исключила ее.

— Как она ее исключила? — спросил Страйк, все еще предпочитая просматривать записи по “Перу правосудия”, чем смотреть на Робин.

— Он сказал, что Аноми был активна в игре в то время, когда у Кеа не было доступа к компьютеру или телефону. В любом случае, — сказала Робин, желание сбежать от Страйка становилось непреодолимым, — как я уже сказала, я встречаюсь с Илсой, чтобы выпить пораньше. ты же не возражаешь, если я сейчас уйду?.

— Нет, нисколько, — сказал Страйк, которому так же хотелось остаться наедине со своими мыслями, как и Робин.

Тогда до четверга, — сказала Робин, потому что по расписанию они не должны были встречаться до этого времени, и понесла свое потрясение обратно во внешний офис, где взяла пальто и сумку, с улыбкой попрощалась с Пэт и ушла.

Страйк остался там, где она его оставила, с колотящимся сердцем, словно он только что вышел на боксерский ринг, и попытался заставить себя прочитать документ, который Робин только что вручила ему.

Заметка о блоге “Перо правосудия”

Анонимный блог “Перо Правосудия” был создан в январе 2012 года. Тот, кто за ним стоит, ведет блог в Твиттере под ником @penjustwrites. Его местонахождение скрыто. Фокус блога…

Но он не мог сосредоточиться. Бросив бумаги на стол, он отдался во власть своей ярости на Шарлотту, которая была еще сильнее, чем ярость на самого себя. Он проигнорировал надвигающуюся опасность. Он знал, что Джейго нашел эту чертову обнаженку, и ничего не предпринял, потому что ему было удобно верить, что обкурившийся Валентин пугает его. Страйк чувствовал, что он был катастрофически самодоволен, как в отношении очень серьезной угрозы его бизнесу, так и — пора посмотреть фактам в лицо — в своей уверенности, что Робин никогда не должна узнать о Мэдлин.

Шарлотта обладала сверхъестественной способностью читать эмоциональное состояние других людей — навык, отточенный необходимостью в семье, полной зависимостей и психических заболеваний. Ее сверхъестественная способность улавливать надежды и неуверенность, которые другие считали хорошо спрятанными, позволяла ей в равной степени очаровывать людей и ранить их. Кто-то мог бы предположить, что она просто действовала из чистой воли к разрушению, которая была одним из ее самых пугающих качеств, но Страйк знал лучше. Последнее сообщение, которое он получил от Шарлотты шесть месяцев назад, гласило: Не думаю, что когда-либо в своей жизни я испытывал такую зависть, как к этой девушке Робин. Он готов был поставить все свои деньги на кон, что Шарлотта почувствовала, что он пытается выместить влечение, которое испытывал к Робин, на Мэдлин, потому что она могла читать Страйка так же хорошо, как он мог читать ее.

— Я ухожу, — крикнула Пэт из внешнего офиса.

— Хороших выходных, — автоматически сказал Страйк.

Он услышал, как она ушла, и тут же потянулся за сигаретой и пепельницей, которую держал в ящике стола. Глубоко затягиваясь свежей сигаретой “Бенсон и Хеджес”, он спрашивал себя, как он собирается решить проблему Джейго Росса и этой чертовой обнаженки, но его непокорные мысли вернулись к Робин, и он обнаружил, что делает то самое, чего избегал уже несколько месяцев: заново переживает тот глупый, опасный момент возле “Ритца” и впервые сталкивается с некоторыми неприятными истинами.

Он не хотел, чтобы Робин узнала о Мэдлин, потому что какая-то маленькая часть его души продолжала надеяться, что он ошибся в том молчаливом “нет”, которое сказала ему Робин. В ее прошлом была травма, которая могла заставить ее автоматически вздрогнуть от неожиданного предложения. Что, если “нет”, которое он увидел, было простым рефлексом, или условным, или временным? В последнее время он думал, что она пытается показать ему, что ее не беспокоит, что его неуклюжий, пьяный поступок повторится. По его опыту, женщины находили способы дать мужчине понять, что дальнейшие ухаживания будут нежелательны. Она не стала холоднее, не избегала встреч один на один, не упоминала о новом парне, чтобы показать свою недоступность; она с энтузиазмом отнеслась к идее выпить с ним и спонтанно обняла его в пабе. Все это не показывало чувства отвращения или желания оттолкнуть его.

Но если он не упустил свой шанс, что тогда? Легкого ответа не было. Оставались все те же старые аргументы против его попыток вывести отношения за рамки дружбы: они были деловыми партнерами, они проводили слишком много времени вместе, и если — когда — отношения с Робин пойдут наперекосяк, они унесут с собой все, все здание, которое они построили вместе и которое было единственной стабильной вещью в жизни Страйка.

Но ему было очень трудно подавить чувство к Робин, которому он так и не дал названия. Правда заключалась в том, что он хотел, чтобы она оставалась одинокой, пока он разбирается в своих чувствах и желаниях. Теперь, благодаря Шарлотте, Робин могла считать себя вправе найти другого Мэтью, который предложит ей кольцо — она была из тех женщин, на которых мужчины хотят жениться, в этом Страйк не сомневался, — и тогда все развалится так же точно, как если бы они легли в постель и пожалели об этом, потому что в конце концов она уйдет из агентства, если не сразу, то в конце концов. Он был живым доказательством того, как трудно выполнять эту работу и иметь постоянные отношения.

Но, конечно же, его собственная способность выполнять эту работу вскоре может быть отнята у него самого. Развод и борьба за опекунство между Шарлоттой и Джейго, с их родовым замком в Шотландии и раздробленной, фотогеничной и склонной к скандалам семьей Шарлотты, заполнили бы бесконечные колонки газетной бумаги, и если он не предпримет ничего, чтобы предотвратить это, имя и фотография Страйка тоже будут пестрить на этих страницах, в результате чего его единственным шансом продолжать выполнять работу, ради которой он пожертвовал столь многим, станет обширная операция на лице. В противном случае он превратится в директора, сидящего за столом, наблюдающего, как Робин и субподрядчики выполняют всю фактическую работу по расследованию, в то время как он с каждым годом становится все толще, обхаживая клиентов в офисе и следя за порядком в счетах.

Страйк затушил наполовину выкуренную сигарету, взял мобильный и позвонил Деву Шаху, который ответил на втором звонке.

— Как дела?

— Где ты сейчас находишься?

— На Ньюман-стрит, жду, когда Монтгомери уйдет с работы, — сказал Дев. Его девушка здесь с парой приятелей. Похоже, они собираются выпить где-нибудь в местном кафе.

— Отлично, — сказал Страйк. Я хочу поговорить с тобой по-тихому. Дай мне знать, когда они доберутся до места назначения, и я присоединюсь к тебе.

— Хорошо, — сказал Шах, и Страйк положил ттрубку.

Глава 26

И я шел как бы отдельно

от себя, когда мог стоять,

И я жалел свое собственное сердце,

как если бы я держал его в руке…

Элизабет Баррет Браунинг

Берта в переулке

Ноги Робин вели себя совершенно нормально, пока она двигалась по Сохо, как будто они переносили нормальное человеческое существо, которое принадлежало физическому миру и не было наполнено оцепенением.

Она узнала это чувство. Однажды у нее уже было такое чувство, после того как она нашла в своей спальне бриллиантовую сережку любовницы своего бывшего мужа. Ожидая возвращения Мэтью домой, она испытала именно это странное, внетелесное ощущение, во время которого она смотрела на комнату, в которой сидела, как бы с расстояния многих лет, зная, что никогда больше не будет там, и что однажды она оглянется на этот короткий отрезок времени как на поворотную точку в своей жизни.

Я влюблена в него.

Она слишком долго обманывала себя. Это не было дружбой или просто увлечением: вы же не чувствовали себя так, словно все ваши кишки прожгли сухим льдом, когда узнали, что ваш друг спит с кем-то новым. Но какой жестокий способ быть вынужденной посмотреть правде в глаза. Было бы гораздо легче, если бы осознание этого факта мягко подкралось к ней в золотистой дымке отеля Ритц, во время распития коктейлей, которые могли бы обезболить ее от шока, или во время созерцания клыкастой вершины Маттерхорна, где у нее было бы время и пространство, чтобы разобраться с правдой, с которой она предпочла бы не сталкиваться.

Когда начались новые отношения Страйка? Как скоро после того момента на тротуаре возле “Ритца”? Потому что она не могла поверить, что он тогда встречался; как бы она ни злилась на него сейчас, он точно не обнимал ее и не лез целоваться, когда на заднем плане стояла подружка, ожидавшая его позже.

В ее сумке зазвонил мобильный. Она не хотела, чтобы это был Страйк; она не думала, что сможет сейчас выдержать разговор с ним. К ее облегчению, это был незнакомый номер.

Робин Эллакотт.

— Привет, — сказал мужской голос. — Это Райан Мерфи.

— Райан… — сказала Робин, не в силах сообразить, кто это.

— Старший инспектор Мерфи. Я приходил к вам в офис по поводу Эди Лед…

— О, — сказала Робин, — да, конечно. Извините.

— Вам сейчас удобно говорить?

— Да, — сказала Робин, пытаясь сосредоточиться.

— Я хотел уточнить у вас пару моментов, если вы не возражаете.

— Нет, продолжайте, — сказала Робин, так как ее ноги все еще несли ее вперед в направлении ресторана, до которого Илса доберется только через полтора часа.

— Мне интересно, упоминала ли Эди Ледвелл, когда приходила к вам, женщину по имени Ясмин Уэзерхед?

— Нет, не упоминала, — сказала Робин и, словно вернувшись мысленно в офис, услышала, как совершенно спокойно сказала: — Это та самая ассистентка, которая помогала Эди и Джошу с письмами поклонников?

— Она самая, — сказал Мерфи.

— Она была человеком, который отнес Джошу это досье с предполагаемыми “доказательствами” того, что Эди была Аноми?

— Вам уже известно? — сказал Мерфи, который звучал слегка впечатленным. — Да, это она.

— Мы слышали, что досье не было на кладбище, когда нашли Джоша и Эди.

— У вас в кармане есть какой-нибудь прирученный полицейский, который вам сливает информацию?

— Нет, — сказала Робин. — Мы узнали это в результате наблюдения.

— А, окей. Ну, вы правы, мы не нашли его на кладбище. Извините — мы сейчас немного чувствительны к утечкам. Полагаю, вы видели статью в “Таймс”?

— О “Халвенинге”? Да.

— Не очень-то полезно, что это было на первой странице. Мы не хотели дать им понять, что следим за ними.

— Я уверена, что нет, — сказала Робин. — Как продвигается расследование?

Она спросила в основном потому, что хотела немного передохнуть от мыслей о Страйке.

Мерфи издал звук, средний между вздохом и ворчанием.

— Возможно, мы слишком широко расставили свои сети, спрашивая у населения, не замечали ли они какой-либо необычной активности на Хайгейтском кладбище или в его окрестностях. Мы слышали о двух угнанных мотоциклах в окрестностях кладбища и о неуправляемой эльзасской машине на Хэмпстед Хит, но ни о подозрительном человеке, убегающем с места преступления, ни о ком-либо переодетом или странно ведущем себя на кладбище в момент нанесения ножевых ранений. В настоящее время мы изучаем записи телефонных разговоров Ледвэлл и Блэя.

— Убийца забрал мобильный Блэя, не так ли?

— Вы уверены, что не получаете информацию из моего отдела?

— Это было получено в результате того же наблюдения.

— Оба телефона пропали. Вы знаете, что случилось с телефоном Ледвелл?

— Нет, — сказала Робин, и, несмотря на шок и страдания, ее интерес усилился.

— Возможно, об этом еще станет известно в прессе, потому что полицию видели, когда она тащилась к прудам, но не надо об этом кричать, пожалуйста. Согласно спутниковому сигналу, телефон Ледвэлл после убийства переместился с кладбища на Хэмпстед Хит. Насколько мы можем судить, он был выключен возле пруда Хайгейт номер один. Мы обследовали пруд и тот, что рядом с ним, но телефона не было ни в одном из них.

— Убийца вынес телефон с кладбища на Хэмпстед Хит?

— Похоже на то.

— А что насчет телефона Блэя?

— Он был выключен примерно в то время, когда, как мы думаем, его порезали. Возможно, убийца не понял, что он не выключил телефон Ледвелл, пока не выехали на Хит. В любом случае…

— Да, конечно, — сказала Робин, полагая, что Мерфи нужно идти.

— Нет, вообще-то… ха, — сказал Мерфи. — Я хотел спросить, свободны ли вы на выходных, чтобы выпить.

— О, — сказала Робин, — ну, я должна проверить расписание. — Вы бы хотели, чтобы Страйк тоже был там?

— Я бы… что, простите?

— Вы хотите поговорить с нами обоими, или…?

— Я… нет, я вообще-то спрашиваю, свободны ли вы… свободны ли вы для выпивки в смысле свидания.

— О, — сказала Робин, когда новая волна ужаса накатила на нее, — извините, я думала… я работаю все выходные.

— Ах, — сказал Райан Мерфи, который звучал почти так же неловко, как чувствовала себя Робин. — Что ж, не беспокойтесь. Наслаждайтесь своей… да, счастливой охоты. Пока.

— Пока, — сказала Робин, ее голос был выше, чем обычно, и она отключила звонок.

Она чувствовала, как горит ее лицо. Она пошла дальше, теперь немного быстрее, с единственной целью — увеличить расстояние между собой и Кормораном Страйком, а затем найти темный уголок, в котором она могла бы в полной мере насладиться осознанием того, что она самая романтически неумелая женщина в Лондоне.

Глава 27

Он ищет войны, его сердце готово,

Его мысли горьки, он не склонится.

Джин Ингелоу

Снова наедине

Спустя всего полчаса после их последнего разговора Шах позвонил Страйку и сообщил, что Монтгомери и его друзья находятся в “Опиуме”, кафе с дим-самами в Чайнатауне, в нескольких минутах ходьбы от офиса. Желудочные спазмы Страйка облегчились после посещения туалета, но его культя все еще жаловалась, что не может выдержать его вес. Не обращая внимания на боль, он снова натянул пальто, запер офис и отправился к Шаху, снова прокладывая себе путь через канаы, все еще прорытые в дорогах.

Вечеринка Монтгомери проходила на третьем этаже (потому что, конечно, черт возьми, так и есть, подумал Страйк, его подколенное сухожилие кричало в знак протеста всю дорогу наверх), они сидели на табуретах на стальных ножках вокруг деревянного стола, за которым бармен смешивал перед ними коктейли. Все тщательно ухоженные молодые люди в группе показались Страйку версиями Монтгомери, их бороды были аккуратно подстрижены, футболки обтягивали, а молодые женщины были очень сильно накрашены, их волосы окрашены в цвета, не встречающиеся в природе: пурпурно-серый, вермильон, васильковый. Все члены группы достали свои телефоны, фотографируя коктейли, полки с бутылками за барменом и изображение председателя Мао, нарисованное на шкафу. Открытый кирпич и голые доски пола напомнили Страйку о барах, в которые он ходил с Мэдлин, которые уже начали стираться в памяти.

Шах сидел на небольшом расстоянии от группы в боковой комнате, Монтгомери был в поле его зрения.

— Аноми только что написал твит, — сообщил он Страйку, когда тот сел напротив него. — А Монтгомери в это время набирал текст на своем телефоне.

— Хорошо, присмотри за ним, пока я буду говорить, — сказал Страйк. — Мне нужно сделать еще одну работу.

Пока он излагал проблему Джейго Росса, Шах рассеянно смотрел на шумную компанию за столиком бармена. Когда Страйк закончил говорить, Шах впервые посмотрел прямо на него.

— Итак… ты хочешь, чтобы я нашел что-нибудь на мужа твоей бывшей?

У Шаха было странное выражение лица, которого Страйк никогда раньше не видел: пустое, замкнутое.

— Да, — сказал Страйк. — Я буду в полной заднице, если он назовет меня при разводе. Мне нужен козырь.

Шах оглянулся на стол Монтгомери, затем сказал:

— Почему ты мне поручаешь эту работу?

— Ну, я не могу, черт возьми, сделать это, не так ли? Он знает меня. Он, конечно, мудак, но не идиот. Я не хочу рисковать, что он узнает Робин. Она была в газете в прошлом году, и Барклай тоже. Мне нужны чистые, новые лица на работе, люди, которых он не сможет ассоциировать со мной. Это должны быть вы с Мидж.

Шах потягивал свой напиток, снова посмотрел в сторону Монтгомери, но ничего не сказал.

— В чем проблема? — спросил Страйк, раздражаясь.

— Это ведь работа по правилам, не так ли? — спросил Шах. — Или мы говорим о наличных деньгах и ничего не регистрируем?

— Почему ты спрашиваешь?

— Я спрашиваю, — сказал Шах, наблюдая за группой, а не глядя на Страйка, — потому что Паттерсон использовал свое агентство, чтобы наебать людей, против которых у него была личная неприязнь. Все делалось за наличные, без протокола, но иногда он “забывал” заплатить. Меня обычно выбирали для таких дел.

— Это не личная обида, — сказал Страйк. — Я рад, что избавился от его жены. Он делает это, чтобы попытаться испортить мой бизнес. Если бы он не пытался сделать меня частью их бардака, мне было бы наплевать. Я проведу это по счетам и заплачу, как любой другой клиент.

Страйк не подумал о том, как он расскажет Робин о своих планах, но теперь, как он полагал, у него не было выбора.

— Я прекрасно понимаю, что у нас сейчас нет возможностей для другого дела, — добавил Страйк. Я бы не стал этого делать, если бы у меня был выбор.

— Хорошо, извини. Я просто хотел уточнить, что происходит, — сказал Шах. — У тебя есть данные этого парня?

— Я пришлю тебе все по электронной почте, когда вернусь в офис. У него второй брак. Я постараюсь узнать подробности и о его первой жене, а также перешлю это Мидж.

— Окей, — сказал Шах. — Я приступлю к работе, как только ты пришлешь.

Страйк поблагодарил своего субподрядчика и вышел из бара, его хромота становилась все более заметной с каждым шагом.

Глава 28

Прочь, прочь любовь,

С надеждой и верой;

Ибо то, что должно последовать,

кроме скорби, скорби, скорби?

Энн Эванс

Возмущение

Было уже почти семь часов, и Робин, сидевшая в углу кафе в Сохо, чередуя чувства унижения и убогости, отправилась, наконец, в Bob Bob Ricard, и подошла к входу как раз в тот момент, когда светловолосая и белолицая Илса выходила из такси перед ней.

Они обнялись. Илса выглядела усталой, но была рада видеть Робин, которая жаждала и выпить, и разгрузиться. Вопрос был в том, насколько она хотела поделиться с Илсой, чьи попытки сватовства между Робин и Страйком ранее приводили Робин в некоторое замешательство.

Их провели по лестнице в подвальное помещение, сочетавшее в себе викторианскую роскошь и атмосферу ночного клуба: эффектное освещение, красный и золотой декор, пол, оформленный в виде доски для игры в нарды, кожаные банкетки и — она увидела это, как только они забрались в свою кабинку — кнопка “Нажми для шампанского” на стене рядом с ними.

— Ты в порядке? — спросила Илса, выглядя обеспокоенной.

— Думаю, мне нужно выпить, прежде чем я расскажу тебе, — ответила Робин.

— Ну, тогда нажми на кнопку — ведь мы здесь для этого и собрались, не так ли?

— Расскажите мне о твоем деле, — сказала Робин.

— Не могу поверить, что мы ее освободили, — сказала Илса, и за то короткое время, которое потребовалось официанту в розовом фартуке, чтобы принести им шампанское, она рассказала Робин о девочке-подростке, которая предстала перед судом за помощь в планировании террористической атаки.

— ... так что все остальные четверо были признаны виновными, — закончила Илса, когда официант поставил перед ними два бокала с шампанским, — и, черт возьми, они должны были быть виновны, но я подумала, что с ней покончено. Я слышала, как ее мать рыдала позади нас. Но, слава Богу, судья поверил психологу. Пятнадцать лет, глубокий аутизм и убежденность в том, что она нашла настоящих друзей в Интернете… конечно, она на это купилась. И именно к ней они собирались прикрепить эту чертову взрывчатку. Ублюдки. Ладно, рассказывай, что с тобой.

— Прежде всего, поздравляю с победой, — сказала Робин, чокнувшись своим бокалом с бокалом Илсы и отпив немного шампанского. — Итак, меня только что пригласил на свидание парень из уголовного розыска, и я спросила, могу ли я взять с собой на свидание Страйка.

— Ты что?

К концу объяснения Робин Илса так смеялась, что люди оборачивались, чтобы посмотреть на нее.

— Не надо, — простонала Робин, хотя чувство унижения у нее прошло перед лицом заразительного смеха Илсы. — Я идиотка.

— Ты не идиотка: парень звонил по делу, что ты должна была подумать? Да ладно, Робин, это же смешно!

— Да, но это еще не все… Шарлотта Кэмпбелл появилась в офисе сегодня днем.

— Что? — сказала Илса, уже не смеясь.

— Я не знаю, чего она хотела. Ну, я знаю — увидеть Страйка, — сказала Робин. — Он провел ее во внутренний кабинет, они пробыли там около пяти минут, потом вышли, и она сказала, что я похожа на новую девушку Страйка, Мэдлин. Я не знала, что он с кем-то встречается. Он мне не говорил. Она дизайнер ювелирных украшений.

— Он встречается с кем-то? — сказала Илса, прозвучав точно так же возмущенно, как ожидала Робин, и было одновременно больно и приятно слышать, как ее собственный шок отразился в голосе Илсы. — Когда это началось? Он никогда не говорил нам, что встречается с кем-то!

— Ну, — сказала Робин, пожав плечами, — так и есть. Он подтвердил это после ухода Шарлотты.

— Хорошо, прежде чем мы узнаем об этой Мэдлин, — сказала Илса, как будто само имя было подозрительным, — позволь мне рассказать тебе, что именно Шарлотта там делала.

Илса сделала глубокий вдох, затем сказала:

— Робин, она чует, что между тобой и Кормом что-то есть, и хочет все испортить.

То ли слова Илсы, то ли шампанское немного смягчили страдания Робин, но, тем не менее, она сказала:

— Шарлотта никогда не видела нас двоих вблизко до сегодняшнего дня, да и то это было не более трех минут.

— Это не имеет значения, — категорично заявила Илса. — Вы с Кормом вместе в агентстве уже сколько — пять лет? Он сделал тебя своим деловым партнером, ради Бога. Мы с Ником никогда не думали, что он так поступит. Он добровольно вступил с тобой в юридические отношения, а для Корма, поверь мне, это очень важно. Я никогда не знала никого настолько целеустремленного — Нам лучше сделать заказ, — сказала Илса, поймав взгляд официанта, — а то они так и будут мешать.

Приняв заказ, официант удалился, а Илса сказала,

— Что я…? Да, я никогда не знала никого с такой фобией обязательств, как у Корма.

— Он сделал предложение Шарлотте.

— О, пожалуйста, — сказала Илса, закатывая глаза. Это был самый сложный момент в его жизни, а а на его долю выпало много тяжелых моментов. Ему только что оторвало ногу, его армейская карьера была закончена, и она решила сыграть ангела-хранителя, потому что в этом было немного драмы. Конечно, он купился на это, любой бы купился. Робин, он делит с тобой самую важную часть своей жизни. Пять лет — это самые долгие непрерывные отношения Корма с любой женщиной. Шарлотта знает об этом, и ей это неприятно. Поверь мне. Я знаю ее, — мрачно сказала Илса. Она подняла свой полный бокал шампанского, затем снова опустила его, так и не выпив.

— Шарлотта никогда не хотела, чтобы он открывал агентство. Она могла притворяться, что хотела, минут пять после их помолвки, но как только она поняла, что это означает, что он будет работать все время и не приносить денег, она сделала все возможное, чтобы все испортить. Но теперь посмотри: он добился огромного успеха, и он сам говорит, что никогда бы не смог этого сделать без тебя. Поверь мне: если бы Шарлотта знала, что так все сложится с агентством, что Корм станет знаменитым и дико успешным, она бы держалась и не отпускала его. Нет, — сказала Илса, — Шарлотта точно знает, насколько ты важна для Корма, и она точно знала, что делала, упоминая перед тобой эту новую женщину.

Робин допила свое шампанское. Не успела она это сделать, как Илса протянула руку и нажала кнопку за нее. Робин рассмеялась, затем сказала:

— Есть кое-что еще. Только не надо делать из мухи слона.

— Продолжай, — сказала Илса, глядя на него как завороженная.

— Ты знаешь, что Страйк пригласил меня выпить в “Ритц” на мой день рождения?

— Да, — сказала Илса, наклоняясь к Робин.

— Это не так уж и интересно. Мы не… ну, знаешь, не оказались вместе в постели.

Илса выглядела, если можно так выразиться, еще более завороженной.

— Ну, — сказал Робин, — мы оба были немного навеселе. Коктейли, которые мы пили, были убийственны, и мы почти ничего не ели… В общем, он как бы обнял меня, потому что я чуть не упала, а потом был момент возле Ритца, когда мы ждали такси, и я думаю — я не знаю, но я уверена, что он собирался меня поцеловать.

Вздох Илсы был настолько громким, что проходящий мимо официант оглянулся на нее.

— Не надо, — простонала Робин. — Честное слово, Илса, не надо. Это было… О Боже, я все время вспоминаю выражение его лица. Он наклонился, я запаниковала, и я думаю, что он… У меня сложилось впечатление, что он… — Робин покачала головой. — Он, наверное, подумал, что мне противна эта идея или что-то в этом роде. Он выглядел немного…

Робин ненадолго закрыла глаза, вспоминая выражение лица Страйка.

— ... убитым. Он отступил, а потом мы… мы вернулись к нормальной жизни. Ну, вроде как к нормальной. После этого он был немного более отстраненным, чем обычно.

— Почему ты запаниковала? — спросила Илса с напряженным выражением лица.

Подошел официант, чтобы наполнить бокал Робин. Она выпила почти половину, прежде чем сказала:

— Я не знаю — потому что мне тридцать, и я была буквально с одним мужчиной? — Она снова застонала, когда воспоминание о телефонном разговоре с Райаном Мерфи снова нахлынуло на нее. — Потому что я такая идиотка, что даже не понимаю, что меня приглашают на свидание?

Но ее собственная неопытность не была полной причиной, и Робин знала это.

— Но в основном… Я знала, что Страйк пожалеет об этом, если мы поцелуемся. Я знала, что он пожалеет, когда протрезвеет, и… Я бы не смогла вынести, когда бы он сказал мне, что это была большая ошибка. Ты знаешь, как он относится к личной жизни и своему пространству, а мы и так проводим большую часть жизни вместе. Я не хотела слышать, как он говорит, что не хотел этого.

Илса села обратно на банкетку, слегка нахмурившись. Она снова потянулась за шампанским и снова передумала.

— Да, ты права. Он бы пожалел об этом. Это Корм, не так ли? — сказала адвокат. — Он бы сказал, что это была пьяная ошибка, а потом, вероятно, нашел бы способ вбить большой клин между вами, чтобы сохранить свои беспорядочные представления об отношениях… Я ставлю на то, что он начал встречаться с этой чертовой женщиной…

— Ты не знаешь, что она чертова женщина, — резонно заметил Робин. — Она может быть прекрасной. Его последней девушкой была… Лорелея. С ней не было ничего плохого.

— Конечно, не было, поэтому он ее и бросил, — пренебрежительно сказала Илса. — Как он собирается всю жизнь придерживаться мнения, что стабильные отношения — это что-то вроде тюрьмы, если он встречается с женщинами, которые могут не испортить ему жизнь? Нет, я готова поспорить на месячную зарплату, что он с этой новой женщиной, потому что вы чуть не поцеловались, и это напугало его до смерти.

Илса несколько секунд сидела в задумчивости, затем на ее лице появилась широкая ухмылка.

— Почему ты улыбаешься?

— Извини, ничего не могу с собой поделать, — сказала Илса. — Я просто думаю, как ему было приятно, что ты испытывала отвращение к мысли о том, чтобы поцеловать его.

— Илса!

— Робин, ну ты же видела, как он действует на женщин. Они думают, что он такой большой небритый болван с характером, а через полчаса решают, что он самый сексуальный на свете. У меня иммунитет, — сказала Илса, пожав плечами. — Это не мое, эти “как мне приструнить этого мужчину, который явно не хочет, чтобы его приструнили. Но многим женщинам это нравится, поэтому у него очень высокий процент успеха.

— Я никогда не считала его хоть сколько-нибудь сексуальным, — сказала Робин, но затем дух правдивости, высвобожденный шампанским, заставил ее добавить: — Почти никогда.

— Нет, — сказала Илса. — Я думаю, он опередил тебя. Не говори мне, что я не знаю, о чем говорю, Робин, я видела, как он смотрел на тебя на ужине в честь твоего дня рождения. Как ты думаешь, почему он не сказал тебе, что встречается с этой Мэделин?

— Не знаю.

— А я знаю, — сказала Илса. — Потому что он не хочет, чтобы ты чувствовала себя свободно и трахалась с офицерами уголовного розыска. Он хочет гулять на стороне, пока ты остаешься свободной, а он решает, может ли он позволить себе последствия еще одной попытки.

— Я знаю Корма с тех пор, как нам обоим было по пять лет, и чертов Дэйв Полворт дергал меня за волосы на детской площадке. Ты никогда не встречала его тетю Джоан. Я любила ее, все любили, но она была полярной противоположностью его матери. Джоан держала корабль под контролем, все было в порядке с манерами и поведением, чтобы не опозорить семью. Потом появлялась Леда, забирала его обратно и позволяла ему делать все, что ему вздумается, пока она кайфовала в Лондоне. Он всю жизнь метался между двумя крайностями: мужчина в доме и слишком много ответственности, когда он был с Ледой, но маленький мальчик, который должен был следить за своим поведением, когда он был с Джоан. Неудивительно, что у него очень странные представления об отношениях.

— Но ты, — сказала Илса, проницательно глядя на Робин сквозь очки, — ты для Корма нечто совершенно новое. Тебя не нужно исправлять. Ты сама себя исправила. А еще он нравится тебе таким, какой он есть.

— Я бы не была в этом слишком уверена, — сказала Робин. — Не сегодня вечером.

— Ты хочешь, чтобы он бросил работу? Думаешь, ему стоит остепениться, завести пару детей, начать ездить на Range Rover и вступить в родительский комитет?

— Нет, — сказала Робин, — потому что без него агентство не было бы тем, что оно есть.

— Агентство, — повторила Илса, удивленно качая головой. — Честно говоря, ты прямо как он.

— Что ты имеешь в виду?

— Работа на первом месте. Прислушайся к себе. “Агентство не было бы таким, какое оно есть. Боже мой, ему повезло, что у него есть ты. Я не думаю, что он когда-либо встречал другую женщину, которая хотела бы, чтобы он был свободен и делал то, что у него получается лучше всего.

— А как же все эти женщины, которые узнают, насколько он сексуален после часа в его компании?

— Как только проходит час или неделя, он начинает их бесить, — сказала Илса. — Меня бы он вывел из себя. Странно, но я не думаю, что он выведет тебя из себя, если вы когда-нибудь сойдетесь… Что еще ты знаешь об этой женщине, с которой он встречается?

— Только то, что ее зовут Мэделин Курсон-Майлз и она дизайнер ювелирных изделий. Должно быть, она успешна. Шарлотта несколько раз была моделью для ее новой коллекции.

Илса достала из сумки телефон и поискала имя. Робин, которая не была уверена, что хочет видеть результаты, осушила свой второй бокал.

— Нашла ее, — сказала Илса, глядя в свой телефон. — О, ради Бога — посмотри на нее!

Она передала телефон через стол. Робин посмотрела вниз на красивую, сияющую, с уложенными волосами Мэдлин, которая стояла между двумя супермоделями, и все трое держали бокалы с шампанским.

— Разве ты не видишь? — нетерпеливо спросила Илса.

— Вижу что?

— Робин, она выглядит так же, как ты!

Робин начал смеяться.

— Илса…

— Похожа! — сказала Илса, выхватывая свой телефон из рук Робин, чтобы снова рассмотреть фотографию Мэдлин. — Тот же цвет волос, тот же…

— Когда ты видела меня в кожаных брюках и рубашке из серебристого ламе, расстегнутой до пупка?

— Ну, конечно, с рубашкой ты бы не справилась, — сказала Илса. — У тебя слишком большая грудь. Так что Эллакотт — два, Курсон-Майлз — ноль, для начала.

Робин засмеялся сильнее.

— Илса, выпей, пожалуйста, свое шампанское. Я не хочу быть единственной, кто нажимает на кнопку.

Илса колебалась, затем тихо сказала,

— Я не могу. Я беременна.

— Что?..

Робин знала, что Илса и Ник уже много лет пытаются завести ребенка, и что их последняя попытка ЭКО оказалась неудачной.

— Илса, это замечательно! Я думала, ты сказала, что не собираешься больше…?

— Это произошло естественным путем, — сказала Илса, теперь выглядя напряженной. — Но это не продлится долго. Это никогда не длится долго. Три цикла ЭКО, три выкидыша. Все пойдет не так, как надо, как всегда.

— На каком ты сроке?

Почти двенадцать недель.

— Что Ник…?

— Он не знает, — сказала Илса. — Ты единственная, кому я сказала.

— Что?

— Я не могу пережить все это снова, — сказала Илса. — Надежда, а потом конец… Ник не должен страдать.

— Но если почти двенадцать…

— Не надо, — сказала Илса твердо. — Я не могу — Робин, мне сорок. Даже если он останется, с ним может быть что-то не так.

— Так ты не ходила на сканирование или что-то еще?

— Я не смотрю на крошечный извивающийся комочек, который никогда не выживет, какой в этом смысл? Я уже делала это раньше, и это наполовину убило меня… Больше не буду.

— На каком сроке вы были, когда потеряли остальных?

— Восемь недель первому, и десять двум другим. Не смотри на меня так. Только потому, что этот продержался лишние две недели…

— А если ты будешь беременна еще через две недели? Через месяц?

— Ну, тогда… тогда, я полагаю, мне придется сказать Нику, — сказала Илса. Затем, внезапно запаниковав, она сказала: — Не говори…

— Конечно, я не скажу Страйку, за кого ты меня принимаешь?

— Выпей это, — сказала Илса, подталкивая полный стакан к Робин.

Принесли закуски. Когда Робин откусила первый кусочек паштета, Илса сказала:

— Как выглядит этот парень из уголовного розыска, который только что пригласил тебя на свидание?

— Он высокий и, по-моему, довольно симпатичный, но мы говорили об убийстве, так что, знаешь… это было главным в моих мыслях.

— Перезвони ему. Скажи, что хочешь выпить.

— Нет, — твердо сказала Робин. — Он, наверное, думает, что я слабоумная после нашего разговора.

— Как ты собираешься преодолеть “я была только с одним мужчиной”, если не будешь встречаться с другими людьми? Это всего лишь выпивка. Выпивая, ты ничем не рискуешь. Никогда не знаешь, что из этого может получиться.

Робин посмотрела на свою подругу, глаза сузились.

— И я уверена, что заставлять Страйка ревновать — последнее, о чем ты думаешь.

— Ну, — сказала Илса, подмигнув, — я бы не сказала, что это последнее.

Глава 29

Я была добычей ведьмы,

Теперь ты мой враг днем,

Ты пал от страха? Наступает конец

Дню; ты не можешь идти

За мной, куда я пойду…

Жан Ингелоу

Снова один

К десяти часам Страйк, который только что съел жареную картошку, которая была его основным блюдом, когда он не мог придумать, что еще приготовить, лежал на кровати в своей квартире на чердаке, все еще полностью одетый, с расстегнутым ремнем и пуговицей брюк, со свежезажженной сигаретой во рту, тройной порцией его любимого односолодового напитка на маленьком столике рядом с ним и распечатанными заметками Робин о блоге “Перо правосудия” рядом с ним на кровати.

Вторжение Шарлотты в его кабинет занимало его мысли в течение нескольких часов, но равновесие возвращалось: во-первых, потому что он начал действовать, чтобы противостоять решимости Джейго Росса уничтожить Страйка вместе с его отчужденной женой; во-вторых, потому что это была его вторая тройная порция виски; и, наконец, потому что привычка к умственной дисциплине, которая помогала ему на протяжении всей его карьеры, восстановилась. Работа всегда была его лучшим убежищем, и если его собственные эмоции еще не были полностью усмирены, он мог хотя бы попытаться навести порядок в запутанной проблеме Аноми. Поэтому он достал телефон и попытался еще раз зарегистрироваться в “Игре Дрека”, но, как и в прошлый раз, появился Харти, пожал плечами и сказал, чтобы он повторил попытку позже.

Положив мобильник на кровать, Страйк сделал глоток виски, затем взял распечатанные заметки Робин о блоге “Перо правосудия” и начал читать.

Заметка о блоге “Перо правосудия”

Анонимный блог “Перо Правосудия” был создан в январе 2012 года. Тот, кто за ним стоит, зарегистрирован в Твиттере как @penjustwrites. Его местонахождение не разглашается. Основное внимание в блоге уделяется критике поп-культуры. Однако на каждый блог о “Чернильно-черном сердце” приходится как минимум три блога о других сериалах/фильмах. Аноми лишь однажды поделился блогом “Перо Правосудия” (см. прикрепленный файл).

Аноми и “Перо Правосудия” иногда взаимодействуют друг с другом. Если за аккаунтом Аноми и блогом “Перо Правосудия” стоит один и тот же человек, то он старается поддерживать два разных образа в сети. В целом, Аноми, похоже, делится всем, что выставляет Эди Ледвелл, но в плохом свете, в то время как “Перо Правосудия” в основном критикует предполагаемые недостатки мультфильма и других шоу с социально-политической точки зрения.

После того как в мае 2014 года Эди попыталась покончить с собой, Аноми и “Перо Правосудия” были обвинены в том, что они подтолкнули ее к этому. Аноми утверждал, что попытка самоубийства Ледвелл была инсценирована. “Перо Правосудия” затих на шесть недель, а затем вернулся с записью в блоге под названием “Почему культура отмены является мощным инструментом для социальных изменений”, которая гласила:

Меня обвинили в том, что я пытаюсь “пристыдить” и “запугать” людей, чтобы заставить их соответствовать моим взглядам. Что ж, я не приношу за это никаких извинений. Если общество должно измениться к лучшему, если оно должно быть инклюзивным для всех рас, всех полов, всех людей с ограниченными возможностями, то заставить фанатиков испугаться — неплохое начало. Так называемая “культура отмены” — это на самом деле не более чем привлечение людей к ответственности за взгляды, которые они намеренно выставляют на всеобщее обозрение.

Хочу ли я смерти Эди Ледвелл? Конечно, нет.

Делает ли Эди Ледвелл мир более небезопасным местом для маргинальных групп с каждым бездумным стереотипом, который она выставляет на экран? Да, делает.

Я рад, что она чувствует себя лучше. Теперь я хочу, чтобы она делала лучше.

Хотя Морхауз (соавтор игры Аноми) отрицает это, в фэндоме “Чернильно-Черного Сердца” ходят упорные слухи, что он пишет блог “Перо Правосудия. Впервые эта теория всплыла в январе 2013 года (см. прикрепленные твиты).

Страйк перевернул страницу и увидел строчку распечатанных твитов.

Пенни Пикок @rachledbadly

@theMorehou©e Я знаю, что ты написал это.

www.ThePenOfJustice/WhyThe…

Морхауз @theMorehou©e

отвечая на @rachledbadly

Неа

Пенни Пикок @rachledbadly

отвечая на @theMorehou©e

Гейзенберг

Морхауз @theMorehou©e

отвечая на @rachledbadly

Ты так же ошибаешься насчет того, что я — Перо Правосудия, как и насчет принципа неопределенности.

Пенни Пикок @rachledbadly

отвечая на @theMorehou©e

лол

Mags Pie @maggiespie25

в ответ на suze_mcmillan rachledbadly @theMorehou©e

Подожди, что? Морхауз = Перо правосудия?????

Кэрол С @CJS_inkheart

ответ на maggiespie25 suze_mcmillan rachledbadly theMorehou©e

Этот блог в точку, “Чернильно-черное сердце” — афганизм

Дэн Спинкман @SpinkyDan

отвечая на CJS_inkheart maggiespie25 suze_mcmillan rachledbadly @theMorehou©e

Это мультфильм о трупах. Было бы странно, если бы они были абсолютно здоровы.

Kea Niven @realПапервайт

отвечая to SpinkyDan CJS_inkheart @maggiespie25

suze_mcmillan rachledbadly @theMorehou©e

пожалуйста, объясните, почему инвалиды вроде меня должны терпеть такой гребаный “юмор” #spoonie #ableism #TheInkBlackHeart

Ученик Лепина @Lep1nesDisciple

в ответ на realПапервайт SpinkyDan @CJS_inkheart

maggiespie25 suze_mcmillan @rachledbadly

@theMorehou©e

быть слишком уродливым, чтобы трахаться ≠ быть инвалидом

У Страйка было ощущение, что он только что увидел имя, которое должно было что-то значить для него, но, возможно, из-за того, что он выпил треть бутылки виски, он не мог его назвать. Он перевернул следующую страницу, в верхней части которой Робин написала: Это статья “Пера правосудия”, которую Аноми ретвитнул.

Почему “Чернильно-черное сердце” в действительности эйблисты и почему это должно вас беспокоить

Предупреждение о содержании: в этой статье будут использованы термины и слова, связанные с физическими и умственными недостатками, которые вы можете счесть оскорбительными, унизительными или обидными. Хотя я использую эти термины в образовательных целях, я бы настоятельно рекомендовал вам практиковать разумную заботу о себе и отложить чтение, если вы сейчас испытываете боль или уязвимость, или чувствуете себя небезопасно в своем нынешнем окружении. Вопросы, затронутые в этом произведении, обязательно затронут многих людей с ограниченными возможностями.

Страйк сделал паузу, чтобы почесать ногу в том месте, где конец его культи соприкасается с протезом, — бессмысленное занятие, поскольку зуд возник в нервных окончаниях, которые отказывались верить, что его голень отсутствует.

Непринужденный эйблизм повсюду. Когда вы в последний раз проходили целый день без того, чтобы услышать или прочитать, как кто-то использует слова “идиот”, “кретин”, “дебил”, “тупой”, “тупоголовый”, “чокнутый”, “безумный”, “хромой”, “глупый”, “бредовый”, “ненормальный”, “сумасшедший”, “уродливый”, “инвалид”, “расстройство”, “истеричный”, “социопат” или “нарк”?

Представление людей с ограниченными возможностями в популярной культуре крайне скудное, как в количественном, так и в качественном отношении. В редких случаях, когда мы видим человека с ограниченными возможностями на экране, его обычно играет трудоспособный актер. Более того, персонажи с ограниченными возможностями обычно определяются их физическими или умственными проблемами поверхностно или стереотипно.

Учитывая, что один из создателей утверждает, что у него были проблемы с психическим здоровьем, можно было бы ожидать, что “Чернильно-черное сердце” окажется в стороне от этой тенденции. К сожалению, это произведение, несомненно, является одним из самых больших преступников, представленных на наших экранах.

Почти все персонажи имеют те или иные “комические” отклонения. От регулярного учащенного сердцебиения Харти до беспорядочно выпадающих костей из скелетов Вирди-Гробов, нам предлагают посмеяться над странностями несовершенных тел. Не лучше обстоят дела и с больными умами: депрессия и анорексия Папервайт и, возможно, маниакально-депрессивные эпизоды Дрека также высмеиваются. Червяк и Магспи, явно единственные два персонажа из рабочего класса, показаны как “виновники” своих болезней: Червяк — перееданием, а Магспи — кражей слишком тяжелых предметов. Это, конечно, еще больше укрепляет стереотип о том, что в ожирении и хронических болях (криминальные) бедняки могут винить только себя.

Язык, используемый в мультфильме, постоянно вызывает проблемы. Не проходит и эпизода, чтобы один персонаж не назвал другого “сумасшедшим” или “уродом”, что означает психически неуравновешенный/уродливый. Случайная жестокость повсеместна: Дрек извлекает выгоду из отсутствия ног у Харти и пинает его, как футбольный мяч; Магспи издевается над Папервайт за то, что она не может взять себя в руки и извлечь максимум из своей несчастной жизни; все остальные персонажи смеются над заблуждением Вирди-Гробов, что они остаются здоровыми и красивыми, несмотря на то, что превратились буквально в груду костей.

Не будет большим преувеличением сказать, что, подобно тому, как здоровые посетители могли посещать психиатрическую лечебницу Бедлама в XVIII веке, чтобы насмехаться и издеваться над пациентами, нас приглашают посмеяться над несчастными узниками “Чернильно-черного сердца.

Страйк потянулся к виски, отпил еще немного, затем перевернул страницу и стал читать дальше, держа стакан на груди.

В верхней части новой страницы Робин написала: Ссора между Аноми и Эди после того, как Аноми ретвитнула блог об инвалидности. Обратите внимание, Кеа Нивен присоединилась.

С усилием Страйку удалось вспомнить, что Робин рассказывала ему ранее о девушке, которая считала, что Эди Ледвелл украла ее идеи для Чернильно-черного сердца.

Аноми @АномиGamemaster

Достойный анализ странного увлечения Гриди Федвелла инвалидностью и уродством:

www.penofjustice/WhyTheInkBlackHear….

Аноми @АномиGamemaster

ответ на @АномиGamemaster

Дополнительный забавный факт: приемный брат Федвелл — инвалид. Очевидно, походка лорда Вирди-Гроба была основана на нем

Эди Ледвелл @EdLedDraws

в ответ на @АномиGamemaster

Это гребаная ложь

Аноми @АномиGamemaster

в ответ на @EdLedDraws

откуда у тебя идея для его походки?

Эди Ледвелл @EdLedDraws

отвечая на @АномиGamemaster

Я не анимирую Лорда Вирди-Гроба, это делает Джош.

Аноми @АномиGamemaster

в ответ на @EdLedDraws

Конечно, анимирует он. Серьезно, ты никогда не думала о том, чтобы не врать?

Эди Ледвелл @EdLedDraws

отвечая to @АномиGamemaster

Это не гребаная ложь, и тебе нужно оставить моих друзей и семью в покое.

Аноми @АномиGamemaster

отвечая на @EdLedDraws

Говорит женщина, которая утверждает, что у нее нет семьи и буквально не осталось друзей, потому что она их всех поимела

Эди Ледвелл @EdLedDraws

отвечая на @АномиGamemaster

Ты полон дерьма

Аноми @АномиGamemaster

в ответ на @EdLedDraws

Серьезно, продолжай оскорблять фанатов в интернете. Это отлично выглядит

Kea Niven @realПапервайт

отвечая to АномиGamemaster EdLedDraws

Ей наплевать на фанатов, все, что ее волнует, это £££ и ее собственные отвратительные планы #ableism

Kea Niven @realПапервайт

в ответ на realПапервайт АномиGamemaster

@EdLedDraws

Ее мерзкая карикатура пропагандирует идею о том, что инвалиды — “другие” / смехотворные / странные #spoonie #ableism

Ясмин Уэзерхед @YazzyWeathers

в ответ на realПапервайт АномиGamemaster

@EdLedDraws

и она до сих пор не встретилась ни с одной группой инвалидов, чтобы обсудить обоснованные опасения фанатов #ableism

Ученик Лепина @Lep1nesDisciple

в ответ на YazzyWeathers realПапервайт

EdLedDraws penjustwrites @АномиGamemaster

какая у тебя инвалидность? Быть жирной идиоткой?

На этом заметки Робин о “Перо правосудия” закончились. Страйк отложил страницы, осушил стакан виски, затушил сигарету, затем снова взял телефон и принялся изучать страницу Кеа Нивен в Твиттере.

Отметив, насколько красива Кеа, он случайно нажал большим пальцем на ссылку на ее страницу на tumblr.

Страйк, который никогда не слышал о tumblr, на мгновение растерялся, не понимая, на что он смотрит. Страница Кеа была покрыта изображениями и короткими письменными фрагментами, некоторые из которых были репостами с других аккаунтов, а другие написаны или нарисованы ею самой. В верхней части страницы было изображение множества серебряных ложек и легенда:

Художник-инвалид — любитель моды, музыки и птиц — жизнь сейчас в основном состоит из болезней.

МВ — фибромиалгия — ПОТС — аллодиния — мне нужно больше ложек…

Страйк понятия не имел, к чему относится потребность в ложках, и решил, что это причуда, возможно, из какой-то неизвестной ему книги или фильма. Он прочитал сообщение Кеа о том, что она была вынуждена вернуться жить к матери, а затем начал пролистывать примеры ее творчества, которое в значительной степени зависело от аниме. Там было много сообщений о хронических заболеваниях (“самая трудная пилюля, которую нужно проглотить, — это то, что некоторые вещи нельзя исправить с помощью разума, а не материи”, “отпустить того, кем ты должен быть, не так-то просто”) и множество цитат, обычно расположенных на пастельном фоне:

Рана на теле заживает, но рана на сердце остается на всю жизнь — Минеко Ивасаки

Когда ты отдаешь кому-то все свое сердце, а он его не хочет, ты не можешь взять его обратно. Оно уходит навсегда — Сильвия Плат

Все перемены проходят мимо меня, как сон,

Я не пою и не молюсь;

А ты, как ядовитое дерево.

Которое украло мою жизнь — Элизабет Сиддал

Страйк продолжал читать, пока не нашел пару коротких отрывков, написанных самой Кеа.

Моя мать, женщина, которая разводит попугаев и страдает аллергией на перья, ворчит по поводу моего неудачного жизненного выбора. Хорошо, Карен.

Немного ниже этого было:

Это нормально — не “работать” и не “добиваться. Чувство вины за то, что вы не в состоянии сделать ни то, ни другое, является результатом интернализованного капитализма.

Просить о жилье — это нормально. Ваша оценка потребностей собственного тела не должна зависеть от того, насколько “больным” вас считают другие люди.

Вполне нормально использовать приспособление для передвижения, если оно облегчает вам жизнь, даже если оно не было предписано или рекомендовано врачом.

Взгляд Страйка бессознательно переместился на ящик, где хранилась складная трость, которую Робин однажды купила ему, когда ампутированная нога доставляла ему столько проблем, что он едва мог ходить. Ему не нравилось пользоваться ею, во-первых, потому что трость добавляла еще одну узнаваемую черту к внешности, которая и так была характерной и могла стать слишком узнаваемой, а во-вторых, потому что она вызывала расспросы и сочувствие, которые он считал в целом нежелательными.

Он закрыл страницу Кеа на tumblr, которая показалась ему непривлекательно слащавой, и еще минуту неподвижно лежал на кровати, глядя в потолок, а затем поднялся на ноги и, прихрамывая, направился в ванную. Пока он мочился, он вспомнил, что Шарлотта когда-то подарила ему трость: старинную, из Малакки, с серебряной рукояткой. Она утверждала, что это трость ее прадеда, но кто знает, так ли это на самом деле; с таким же успехом ее можно было купить в антикварном магазине. В любом случае, она был бесполезен, слишком коротка для Страйка, и когда они расстались в последний раз, Шарлотта оставила его себе.

Уставившись в стену ванной, ожидая, пока мочевой пузырь опорожнится, Страйк почувствовал, что уже готов придумать афоризм о том, что кажется привлекательным в трудные времена, а не о том, что действительно нужно человеку, что ценно, а не что стоит дорого, но его уставший мозг, заторможенный виски, отказывался строить изящные фразы. Поэтому он перешел к более практическим вопросам: снял протез, намазал кремом культю и завалился спать.

Глава 30

Но если я смогу обмануть свое сердце старым утешением,

эту любовь можно забыть,

разве это не лучше?

Ада Исаакс Менкен

Я сам

Шампанское и беседа с Илсой на время подняли настроение Робин, но теперь, когда она ехала домой на такси, она почувствовала, что оно снова падает. Последствия откровения о том, что у Страйка были отношения, продолжали бить ее в солнечное сплетение. Илса хотела вселить в нее надежду: надежду на то, что Страйк чудесным образом изменится и захочет настоящих отношений с женщиной, которую он называл своим лучшим другом, но это поставило бы под угрозу агентство и спартанскую, самодостаточную жизнь в его чердачной квартире, которую он никогда не проявлял ни малейшего желания променять на менее одинокое существование. Илса, возможно, давно знала Страйка, но Робин подозревал, что она знает того человека, которым он был сейчас, лучше, чем Илса. Независимо от того, была ли Илса права относительно причин, по которым он скрывал отношения с Мэдлин, они проистекали из привычки к самозащите, и Робин сомневалась, что Страйк когда-нибудь от нее откажется.

Глядя из окна такси на проносящиеся мимо темные магазины, некоторые из которых все еще горели неоновыми вывесками над почерневшими окнами, она говорила себе: “Тебе нужно разлюбить. Это так просто”.

Но как именно она должна была это сделать, она понятия не имела. С ее бывшим мужем не требовалось никаких усилий: любовь медленно разрушалась из-за несовместимости, скрытой обстоятельствами, пока, наконец, она не поняла, что она исчезла, а его предательство освободило ее.

Словно по ее воле, по радио в такси зазвучала песня “Wherever You Will Go” группы The Calling. Это была их с Мэтью песня, первый танец на их свадьбе, и хотя она пыталась найти юмор в этом совпадении, на глаза Робин навернулись слезы. Песня все еще играла, когда она убежала со своего первого танца, чтобы догнать Страйка, который покинул прием, тем самым задав тон (или так казалось Робин в ретроспективе) ее короткому, обреченному на провал браку.

Убегай с моим сердцем,

Убегай с моей надеждой,

Убегай с моей любовью…

— Нелепо, — прошептала Робин, вытирая слезы, а затем поступила точно так же, как ее деловой партнер часом ранее, и обратилась к работе как к лучшему убежищу, чем выпивка.

Открыв Twitter, она увидела, что получила еще два личных сообщения от своего потенциального флирта, @jbaldw1n1>>.

@jbaldw1n1>>

даже не собираешься отвечать?

@jbaldw1n1>>

да пошла ты, снобистская сука!

Закрыв свою личку, Робин проверила Твиттер Аноми и увидела, что пока она была в ресторане, был опубликован новый твит.

Аноми

@АномиGamemaster

Вот как сильно “защитница пламени” заботится о Чернильно-Чёрном Сердце и его фанатах.

Грант Ледвелл

@gledwell101

Краткое сообщение, чтобы поблагодарить поклонников за их соболезнования.

Семья Эди Ледвелл намерена развивать и защищать #ЧерноЧернильноеСердце, как того хотела бы Эди.

11.15 вечера 10 апреля 2015 г.

Робин уже достаточно давно погрузилась в мир фэндома “Чернильное сердце”, чтобы предсказать, какой шум вызовет ретвит Аноми на слова Гранта.

DrekIsMySpiritAnimal @playDreksgame

отвечая на АномиGamemaster gledwell101

Чертов мудак даже название не может правильно написать.

Belle @Hell5

отвечая to АномиGamemaster gledwell101

попробуй правильно написать название, придурок

LepinesDisciple @LepinesD1sciple

отвечая на АномиGamemaster gledwell101

Эй, Хряк, твоя жена похожа на то, что осталось в ведре после липосакции.

Black Hart @sammitchywoo

в ответ на АномиGamemaster gledwell101

мы слушаем Джоша, а не тебя. Он знает название, например, #notoMaverick #IstandwithJosh

Zozo @inkyheart28

в ответ на АномиGamemaster gledwell101

омфг джош снова пишет в твиттере. Джош просит людей не нападать на Ледвеллов.

Джош Блэй @realJoshBlay

отвечает на @АномиGamemaster

Пожалуйста, оставьте Ледвеллов в покое. Пожалуйста, прекратите то, что вы делаете.

LepinesDisciple @LepinesD1sciple

отвечая to inkyheart28 realJoshBlay

АномиGamemaster gledwell101

Это не он, он теперь овощ. Это какой-то маленький пиарщик от Maverick

Уличные фонари бросали скользящие оранжевые полосы на сиденье такси и экран телефона Робин. Почувствовав внезапное отвращение к Твиттеру, Робин закрыла приложение и вместо этого попыталась снова войти в “Игру Дрека”, но не смогла. Наблюдая за тем, как Харти улыбается и пожимает плечами, Робин пришла к выводу, что Страйк был прав: Аноми не хотел, чтобы в игре появился кто-то новый.

И тут, совершенно неожиданно, решение их проблемы пришло к ней, словно его нашептал ей на ухо один из тех дэвов, о которых говорил Аллан Йоман. Они смогут попасть в игру, будучи кем-то, кто не был новичком. Депрессия улетучилась с внезапным приливом адреналина, и Робин попыталась вспомнить ночное расписание. Барклай следил за Кардью, Шах — за Монтгомери, значит, Мидж наверняка следила за Фингерсом. Она нажала на номер Мидж, и та ответила на втором звонке.

— Как дела?

— О, хорошо, ты не спишь.

— Да, все еще в Белгравии с кучкой придурков.

— Мидж, мне нужна услуга. Агентство возместит тебе расходы, если это потребует денег.

— Продолжай.

— Мы со Страйком до сих пор не смогли войти в игру Аноми. Похоже, они не принимают никого нового. Так что я хотела спросить…

— Робин, — сказала Мидж, — тебе лучше не продолжать, если это то, что я думаю.

— Я почти уверена, что это то.

Впереди такси остановилась полицейская машина, похоже, на месте драки. Возле бара стояла толпа людей, один мужчина лежал на земле, держась за голову. Вокруг него на тротуаре сверкало разбитое стекло.

Мидж застонала на ухо Робин.

— Черт возьми, Робин.

— Бет все еще играла в игру, когда вы расстались?

— Не так много. Думаю, ей это надоело.

— Ну, — сказала Робин, — с нашей точки зрения, это идеальный вариант.

— Может быть, с вашей, мать вашу, точки зрения, но я надеялась никогда больше с ней не разговаривать.

— Есть ли что-нибудь, что мы могли бы предложить ей в обмен на ее данные для входа в систему?

Последовала еще одна длинная пауза.

— Вы не можете, — сказала наконец Мидж, — но я могла бы, я полагаю.

— Я бы не хотела, чтобы ты делала что-то, что причиняет тебе неудобства, — сказала Робин, скрестив пальцы свободной руки.

— Мне не будет некомфортно, я просто не смогу дать ей то, что она хочет.

— Что именно?

— Я сохранила старинное зеркало, когда мы разошлись. Она без ума от него.

— Мы могли бы купить тебе новое, — предложила Робин.

— Я не хочу новое, я и это ненавижу. Я сохранила его только потому, что она так его хотела, и я, черт возьми, заплатила за него, — сказала Мидж. Она громко вздохнула. Хорошо, я посмотрю, что можно сделать.

— Мидж, я не знаю, как тебя благодарить, — сказала Робин, сияя.

После того как Мидж повесила трубку, и, несмотря на то, что она закрыла его несколькими минутами ранее, Робин снова открыла Твиттер.

Ответы на ретвит Аноми о досадной ошибке Гранта все еще поступали.

Soph The Gopher @BlackHartIsMe

в ответ на АномиGamemaster gledwell101

если этот тупой ублюдок главный #ЧернильноЧерномуСердцуКонец

Брат Ультимы Туле @UltimaBro88

отвечая to АномиGamemaster gledwell101

#ВернитеУоллиДрека

Algernon Gizzard Esq @Gizzard_Al

в ответ на АномиGamemaster gledwell101

Эй, Аноми, ты должен убить Гранта следующим.

Глава 31

Крыса — самый скромный жилец.

Он не платит арендную плату, —

отказывается от обязательств,

по схеме намерения.

Эмили Дикинсон

Крыса

Внутриигровые чаты между восемью модераторами Игры Дрека

<Канал модераторов>

<10 апреля 2015 23.29>

<Аноми, Вилепечора, Папервайт, Фиенди1, Хартелла, Червь28>

Аноми: так, все здесь?

Червь28: Морхауза нет

Хартелла: ЛордДрека тоже нет

Аноми: хорошо, мы подождем, потому что я хочу, чтобы все услышали это.

Аноми: вы все видели, что Грант только что сделал в Твиттере?

Вилепечора: перепутал название? Да.

Червь28: Джош заклинает чтобы мы его не атаковали , да?

Вилепечора: у Джоша появились магические способности в больнице?

Червь28: ?

Вилепечора: “заклинает”. Или, как ты бы сказала, ” заклинает “.

Фиенди1: отвали и оставь Червя в покое, Вилепечора.

Хартелла: Джошу должно быть намного лучше, если он пишет в твиттере.

Фиенди1: может, он просто попросил медсестру или кого-то, кто может сделать это за него?

Фиенди1: поторопись, Аноми, не держи нас в напряжении, это не чертов X Factor

Червь28: лол

Хартелла: ужасно, что Грант Ледвелл будет иметь столько власти над ЧЧС, когда он даже не может правильно написать название.

Хартелла: бог знает, каким будет фильм, если он будет у руля

Фиенди1: Он не будет полностью руководить, есть еще Джош.

Червь28: Маверик должен встретиться с фанатами и услышать, что, по нашему мнению, должно произойти с фильмом.

Хартелла: да

Папервайт: этого никогда не произойдет, хотя

<ЛордДрек вошел в канал>

ЛордДрек: Извините за опоздание, только что пришел с работы.

Хартелла: привет ЛордДрек ххх

ЛордДрек: Привет, Хартелла

Аноми: так, все здесь?

Аноми: хорошо, так, промашка с назаванием Гранта Ледвелл только доказывает, что больше нет смысла играть вежливо.

Фиенди1: ты до сих пор вел себя хорошо, не так ли?!

Аноми: Пришло время начать терроризировать Гранта Ледвелл и этих ублюдков из Маверика.

Фиенди1: как?

Аноми: нам нужно, чтобы как можно больше людей явились на Комик-Кон в футболках с игрой Дрека

Аноми: покажем им, что эта игра — эпицентр фэндома.

Аноми: и любая попытка закрыть нас будет означать массовую обратную реакцию против них и их дерьмового фильма.

<Морхауз присоединился к каналу>

Червь28: но как мы соблюдем правило 14, если мы все будем там?

Аноми: никаких имен, никаких личных данных и маски

ЛордДрек: сексуально. Как оргия свингеров

Хартелла: лол

Морхауз: Я хочу поговорить о Халвенинге

Морхауз: Морхауз, блин, завязывай с этим.

Морхауз: Я думаю, что у нас тут два члена “Халвенинга”, и я хочу, чтобы они съебались из этой игры и не возвращались.

ЛордДрек: Я так понимаю, ты имеешь в виду Вилепечору и меня?

Морхауз: верно

ЛордДрек: мы обсудили это с Аноми, и он признает, что мы совершили невинную ошибку.

Морхауз: нихуя вы не ошиблись

Вилепечора: ошиблись

Вилепечора: мы даже не знали, что такое хальвенинг, пока Аноми не объяснил нам это.

Вилепечора: он в курсе всех этих темных сетей.

Вилепечора: мы думаем, что он использовал биткоин для покупки мачете и электрошокера

Червь28: как ты мжешь шутить об этом?

Фиенди1: да пошел ты Вилепечора!

Фиенди1: Человека убили, а ты шутишь, мать твою!

Фиенди1: Морхауз полностью прав, если бы это была невинная ошибка, вы бы прятались под камнем после того, что случилось с Ледвелл и Блэем, но вы тут, черт возьми, смеетесь над этим. Я не думаю, что это была ошибка.

<Фиенди1 покинул канал>

Аноми: помирился с Фиенди1, а, Морхауз?

Аноми: снова устраиваешь уютные приватные чаты на канале, как в старые добрые времена?

Морхауз: Можешь оставить себе ЛордДрек и Вайла или можешь оставить меня, Аноми.

<Морхауз покинул канал>

ЛордДрек: послушайте, если наше присутствие портит игру всем остальным, мы уйдем.

Хартелла: не глупи! Морхауз ведет себя нелепо!

ЛордДрек: но он тоже соавтор.

ЛордДрек: мы просто пара говнюков, которые решили, что “Игра Дрека” — это круто.

Вилепечора: да

Хартелла: Аноми, скажи им, что мы знаем, что это неправда!

ЛордДрек: если мы не сможем вернуться сюда завтра, это будет справедливо, мы будем знать, что против нас проголосовали.

<ЛордДрек покинул канал>

<Вилепечора покинула канал>

Хартелла: Это безумие!

Хартелла: Аноми, ты знаешь, что они просто совершили ошибку!

Хартелла: ты же не позволишь Морхаузу шантажировать тебя?

Аноми: конечно, нет

Хартелла: если бы у нас было голосование, Морхауз единственный, кто проголосовал бы против них.

Хартелла: ты же не будешь, правда, Червь?

Червь28: Я не знаю

Хартелла: Червь, мы не можем их выгнать!

Аноми: Что значит “мы”, Хартелла?

Хартелла: Я имею в виду всех модераторов,

Аноми: Я не помню, чтобы ты создавала эту игру.

Хартелла: Я знаю, я не хотела подразумевать, что я это сделала, извини, Аноми.

Червь28: то, что сделали ЛордДрек и Вилепечора , было странно.

Червь28: тот файл с материалами, который они нам показали, и ничего из этого не было правдой.

Хартелла: это была ошибка

Червь28: но откуда у них эти письма?

Хартелла: то, что Ледвелл не была Аноми, не означает, что письма были ненастоящими.

Червь28: Я знаю, что тебе очень нравится Лорддрек, но что если они подделали все это?

Хартелла: отвали Червь

<Червь28 покинул канал>

Хартелла: о, ради бога…

Хартелла: Аноми?

Аноми: что?

Хартелла: что ты собираешься делать с ЛордДреком и Вайлом?

Аноми: это не твое дело. Но Червь прав, похоже, тебе очень нравится ЛордДрек.

Хартелла: Не нравится!

Хартелла: То есть, он мне нравится так же, как и вы все.

Аноми: так ты не нарушала правило 14?

Хартелла: нет, конечно же нет!

Аноми: Червь28 должна была быть модератором сегодня вечером.

Хартелла: Я знаю

Аноми: так как она ушла из-за тебя, ты будешь вместо нее работать в ночную смену

Хартелла: Аноми, я не могу, мне рано вставать!

Аноми: считай это напоминанием, что не ты здесь отдаешь приказы. Я отдаю.

Хартелла: пожалуйста, Аноми, мне вставать в 6 утра!

Аноми: очень жаль

<Аноми покинула канал>

<Открылся новый приватный канал

<10 апреля 2015 23.29>

<Морхауз приглашает Аноми>

<Аноми присоединился к каналу>

Аноми: на мод-чате будет собрание, присоединяйся к нам.

Морхауз: почему ты не выгнал Вилепечору и ЛордДрека, как обещал?

Аноми: Я сказал, что присмотрюсь к ним.

Аноми: Я проверил, и они не Халвенинг.

Морхауз: Как ты их проверил?

Аноми: допросил их

Морхауз: черт возьми, чего ты ожидал, признания?

Морхауз: Я просмотрел записи. Ни одного из них не было здесь, когда произошло убийство.

Аноми: Тебя тоже не было, и я не вижу, чтобы кто-то обвинял тебя в убийстве Ледвелл.

Морхауз: Что они сказали о том досье?

Аноми: они думали, что все это правда.

Морхауз: чушь, они пытались настроить фэндом против Ледвелл и заставить их доставать ее.

Аноми: Они говорили то, что думает большинство фанатов. Она была корыстной коровой. Ты одержим долбанным Халвенингом.

Морхауз: ты тоже должен быть.

Аноми: Просто зайди на канал модов, я расскажу им свой план на Комик-Кон.

Морхауз: нахуй твой план, я еще не закончил говорить.

<Аноми покинул канал>

<Морхауз покинул канал>

<Приватный канал закрыт>

<Открылся новый частный канал

<10 апреля 2015 23.29>

<ЛордДрек приглашает Вилепечора>

ЛордДрек: да что с тобой такое, блядь?

ЛордДрек: ты бухой?

<Вилепечора присоединился к каналу>

Вилепечора: что такое?

ЛордДрек: Ты пьян?

Вилепечора: лол да

ЛордДрек: какого хрена ты вытворяешь, говоря это в Твиттере?

Вилепечора: что именно?

ЛордДрек: о том, что Аноми убьет Гранта Ледвелл следующим.

ЛордДрек: мы не должны афишировать свое присутствие в этой игре.

ЛордДрек: и не нужно быть ебаным гением, чтобы понять, что это “Эл Гиззард”.

Вилепечора: у тебя паранойя?

ЛордДрек: Я не параноик, я просто разговаривал с Эйхвазом. Его сегодня днем допрашивали свиньи.

Вилепечора: блин, почему?

ЛордДрек: Либо к нам внедрили кого-то, либо снова взломали, потому что из того, о чем они его спрашивали, они явно подозревают, что он — создатель бомбы.

Вилепечора: этот придурок, наверное, разглагольствовал в пабе о взрывчатке или что-то вроде того.

ЛордДрек: что бы он ни сделал, мне не нужно, чтобы ты публично связывал свое имя члена Халвенинга с этой игрой.

Вилепечора: хорошо, я удалил твит.

ЛордДрек: удали весь аккаунт, придурок!

<Вилепечора покинул канал>

<ЛордДрек покинул канал>

<Приватный канал закрыт>

<Открылся новый приватный канал

<10 апреля 2015 23.37>

<Хартелла приглашает Морхауза>

Хартелла: Морхауз, не делай этого, пожалуйста.

Хартелла: не может быть, чтобы ЛордДрек был Халвенингом!

Хартелла: Пожалуйста, не говори Аноми, что я знаю это, потому что я нарушила правило 14, но ЛордДрек — черный!

Хартелла: Так как же он может быть сторонником превосходства белых?!

Хартелла: Морхауз?

<Хартелла покинула канал>

<Приватный канал закрыт>

<Открылся новый приватный канал

<10 апреля 2015 23.41>

<ЛордДрек приглашает Вилепечора>

<Вилепечора присоединился к каналу>

ЛордДрек: ЗАКРОЙ СЕЙЧАС ЕБАЛО

ЛордДрек: Я блядь не шучу.

ЛордДрек: скажи мне правду: ты говорил с Аноми о биткойне?

Вилепечора: да, немного

ЛордДрек: ты тупой засранец

ЛордДрек: Что я тебе говорил, когда мы начинали эту работу? Мы просто пара задротов, помешанных на сраном мультике.

ЛордДрек: что еще ты ему советовал?

Вилепечора: ничего

ЛордДрек: Нам не нужно, чтобы этот урод Морхауз рассказал о нас свиньям.

ЛордДрек: Так что заткнись нахуй и следуй моим указаниям.

ЛордДрек: если я узнаю, что ты тут размахиваешь членом, рассказывая Аноми, как покупать вещи не оставляя следов…

Вилепечора: Я не делал этого

ЛордДрек: лучше бы ты, блядь, не делал.

Вилепечора: я не делал.

ЛордДрек: Увидимся завтра у мамы с папой.

ЛордДрек: и там поговорим подробнее.

<ЛордДрек покинул канал>

<Вилепечора покинула канал>

<Приватный канал закрыт>

<Открылся новый приватный канал

<10 апреля 2015 23.46>

<Папервайт приглашает Морхауза>

Папервайт: ты мой герой, мать твою

<Морхауз присоединился к каналу>

Папервайт: Это то, что остальные из нас боялись сказать.

Морхауз: Или они, или я, а я нужен Аноми куда больше, чем они.

Морхауз: Он не смог бы сделать ничего из этого без меня. Его кодирование — дерьмо.

Морхауз: Я сейчас достаточно зол, чтобы сказать тебе, кто он.

Папервайт: не надо

Папервайт: Ты потом будешь себя ненавидеть.

Папервайт: он все еще твой друг.

Морхауз: правда?

Папервайт: Ты говорил мне, что вы были очень близки.

Морхауз: уже нет

Морхауз: иногда я думаю, что это сделал он

Папервайт: что сделал?

Морхауз: как ты думаешь?

Папервайт: перестань

Папервайт: это безумие

Папервайт: зачем ему это?

Морхауз: буквально все, что его волнует, это игра Дрека.

Морхауз: быть главным в игре и быть лидером фэндома в Твиттере.

Папервайт: это не мотив.

Морхауз: не для нормального человека

Морхауз: ладно, забудь, что я это сказал

Морхауз: Мне в последнее время как-то не по себе от него.

Морхауз: как твоя мама?

Папервайт: хорошо

Папервайт: Она прошла три сеанса химиотерапии.

Папервайт: ее волосы начинают выпадать.

Папервайт: но пока все работает.

Морхауз: Да. Скрестим пальцы

Папервайт: xxx

Папервайт: слушай, я знаю, что это прозвучит неуверенно.

Папервайт: но ты же не общаешься с Фиенди1 в тайне от меня?

Морхауз: Нет, конечно, нет. Почему ты спрашиваешь?

Папервайт: Это просто то, что Аноми сказал на канале модов — “уютный маленький чат”.

Папервайт: если бы ты был би, это не имело бы для меня значения.

Морхауз: Я не би, я натурал и я не разговаривал с Фиенди1 на приватном канале больше года.

Папервайт: хорошо! только из того, что люди говорили здесь, похоже, что ты нравился Фиенди1.

Морхауз: Точно нет, не в этом смысле.

Папервайт: Я хочу спросить тебя еще кое о чем, но боюсь, что ты испугаешься.

Морхауз: спроси

Папервайт: ты инвалид?

Морхауз: почему ты меня об этом спрашиваешь?

Папервайт: Мышонок, для меня не имеет никакого значения, если бы ты был таким.

Морхауз: почему ты так решила?

Папервайт: ну, это было просто то, что однажды сказал Фиенди1

<Морхауз покинул канал>

Глава 32

И все наши наблюдения закончились

Об искусстве и письмах,

жизни и человеке. Гордо сидели мы, мы двое, на высоте,

На троне нашей объективности;

Скудные друзья, не любовники (каждый утверждает),

Но бесполые, безопасные философы.

Эми Леви

Философия

В течение пяти дней, которые прошли до следующей встречи Страйка и Робин, они общались только по смс и электронной почте. Именно почтой Страйк сообщил Робин, что агентство взяло на себя еще одну работу: найти что-то, дискредитирующее Джейго Росса, что можно было бы использовать против него, чтобы предотвратить втягивание Страйка в дело о разводе Россов. Поскольку Страйк не сказала Робин, почему Джейго может подозревать его и Шарлотту в любовной связи, Робин получила свежую почву для болезненных домыслов, и, несмотря на недавнее признание самой себе, что она, возможно, просто влюблена в своего делового партнера, она никогда не испытывала такого сочувствия к женщинам, которых, по словам Илсы, он вывел из себя. Обычно она позвонила бы ему, чтобы обсудить свежие подробности дела, которое Райан Мерфи передал ей по телефону, — странное поведение телефона Эди Ледвелл, который после смерти своего владельца переместился с Хайгейтского кладбища в окрестности пруда на Хэмпстед-Хит, — но вместо этого она предпочла передать информацию по электронной почте.

Тем временем Страйк находился в не совсем привычном положении, чувствуя, что его жизнь превратилась в одну длинную процессию эмоциональных требований, которые он не мог удовлетворить, и физических требований, которые он едва мог выполнить. Его подколенное сухожилие продолжало болеть, и, несмотря на то, что он дважды в день смазывал его кремом, конец ампутированной ноги оставался воспаленным. Учитывая, что по его вине на агентство свалилась дополнительная работа, он старался работать как можно больше часов, чтобы освободить Дэва и Мидж для расследования дела Росса. Мало того, что это означало невозможность снять протез и отдохнуть, приложив к культе пакет со льдом, как посоветовал бы его специалист, он был вынужден отклонить приглашения и от Мэдлин, у которой были билеты на “La fille mal gardée” в Королевской опере, и от Люси, которая рассчитывала, что он проведет выходные в ее доме в Бромли с их недавно пережившим утрату дядей Тедом. Обе женщины не скрывали своего разочарования и досады, когда он сказал, что должен работать, а Страйк, который любил балет гораздо меньше, чем своего дядю, по крайней мере, нашел время, чтобы выпить кофе с Тедом перед его возвращением в Корнуолл.

Прогулки с любимым племянником тоже пришлось отложить на время. Растущая близость Страйка с Джеком была для него такой же неожиданностью, как и для сестры. До госпитализации Джека, когда Страйк был вынужден заменить родителей, застрявших в Италии, у него было мало добровольных контактов с тремя сыновьями Люси. Из этого травмирующего, случайного события выросла совершенно непредвиденная связь, которая укреплялась в течение следующих нескольких лет. Страйк искренне скучал по их с Джеком прогулкам, которые обычно включали в себя посещение мест, представляющих взаимный интерес, как правило, военных. Поскольку у Джека теперь был собственный мобильный телефон, они иногда отправляли друг другу смс с шутками или информацией, которую, по их мнению, мог бы оценить другой. Недавно Джек сказал дяде, что собирается сделать свой проект по Первой мировой войне, посвященный битве при Нейв-Шапель в 1915 году (где Королевская военная полиция, в которой служил Страйк и к которой стремился присоединиться Джек, сыграла решающую роль). Поскольку именно Страйк рассказал Джеку о битве при Нейв-Шапель, он почувствовал незнакомое чувство гордости и на несколько минут задумался, не объясняется ли подобным чувством стремление людей к деторождению, которого лично Страйк никогда не испытывал.

К общему чувству напряжения прибавилось то, что Страйк в среду вечером понял, что две из трех дат, которые его сводная сестра Пруденс предложила для возможной встречи, уже прошли. Он написал поспешное письмо, в котором извинился за то, что не ответил ей раньше, честно сообщил, что чрезвычайно занят, и несколько опрометчиво сказал, что постарается прийти на третье из предложенных ею свиданий.

Когда Робин забирала Страйка из офиса в полдень в четверг, она увидела в зеркале заднего вида своего старенького лендровера, что он хромает. Поскольку Страйк никогда не реагировал на расспросы о своей ноге, и в любом случае она испытывала к нему изрядную долю обиды, она не стала ничего комментировать.

— Только что звонила Катя, — сказал Страйк, стараясь не морщиться, когда забирался в “Лендровер. Место встречи изменилось. Она хочет, чтобы мы поехали к ней домой, а не в кафе, потому что ее дочь нездорова и не ходит в школу. Лисберн-роуд в Хэмпстеде. Я могу сориентироваться.

— Хорошо, — холодно сказала Робин, трогаясь с места. — А ты посмотри на приборную панель. Думаю, я нашла то братство, о котором полиция спрашивала Уолли Кардью, и я также выяснила кое-что о телефоне Эди, что может иметь отношение к делу.

Страйк потянулся к пластиковой папке и достал из нее листы бумаги. Первый был распечаткой веб-страницы.

Братство Ультима Туле

(БУТ)

— Пусть человек ни шагу не ступит по дороге своей

без своего оружия войны;

ибо неуверенно знать, когда возникнет необходимость

копья на пути без него.

Hávamál

Братство Ультима Туле стремится защищать цивилизованные ценности, общие для северных европейских народов: справедливость, расовую чистоту, ценности Просвещения и национальный суверенитет. Мы придерживаемся идеалов викингов — силы, солидарности и братства. Мы живем по законам и максимам, изложенным в Hávamál. Мы считаем, что феминизм и легализация гомосексуализма катастрофически подорвали как традиционную семью, так и общество в целом. Мы считаем, что мультикультурализм потерпел крах. Мы поддерживаем гуманную репатриацию евреев и других некоренных этнических групп из всех северных стран.

Ультима Туле

Ультима Туле — так в древности назывался крайний северный материк, расположенный на дальних рубежах известного мира. Ультима Туле была столицей Гипербореи — земли за северным ветром. Последние археологические находки подтверждают, что гоминиды, которые первыми заселили бореальные регионы, происходили с далекого севера. Родиной северных рас является не Африка, а Ультима Туле.

Вера

Братство Ультима Туле исповедует древнюю веру одинизма. Одинизм — это древняя религия северных рас, совершенно не испорченная еврейским влиянием.

Публикации

БУТ регулярно выпускает письменные работы по ключевым вопросам современности. Основатель братства, Хеймдалль, опубликовал две книги: “Гавана для современного мужчины” и “Возвращение мужественности”.

Братство

В БУТ принимаются только мужчины. За новых братьев должны поручиться два действующих члена. За более подробной информацией обращайтесь по адресу heimdall@#B_O_U_T.com.

Встречи

БУТ регулярно собирается на политические собрания и одинистские ретриты.

Следите за БУТ в Twitter по адресу @#b_o_u_u_t и на Reddit r/Brotherhoodofultimathule.

Я нашла это вчера, — сказала Робин, не отрывая глаз от дороги, — через твиты на следующей странице. Они появились три года назад. Их члены не стесняются того, что состоят в Братстве. У многих из них в именах пользователей есть “БУТ” или “УТ”.

Как следует из твитов, Уолли Кардью стал известен Братству Ультима Туле благодаря видео “Печеньки”, из-за которого его уволили из Чернильно-Чёрного Сердца.

Братство Ультима Туле

@#B_O_U_T

Буквально самая смешная вещь, которую вы увидите в этом году.

www.YouTube/DrekMakesCookies

9.06 pm 12 марта 2012 г.

Арлин @queenarleene

в ответ на @#B_O_U_T

если вы думаете, что высмеивать холокост — это смешно, то вы чертовски отвратительны.

SQ @#B_O_U_T_Quince

в ответ на queenarleene #B_O_U_T

они издеваются над тем типом одержимых, которые хотят контролировать каждую шутку, тупица.

Уолли Кардью @The_Wally_Cardew

в ответ на #B_O_U_T_Quince queenarleene @#B_O_U_T

Именно. Мы выводим из себя БСС, которые везде видят нацизм.

Страйк перевернул страницу.

Аноми

@АномиGamemaster

Федвелл собирается уволить The_Wally_Cardew с поста Дрека. Я слышал, что realJoshBlay не хочет, чтобы он уходил.

Подпишите петицию ниже, чтобы #KeepWallyDrek

https://www.change.org/KeepWallyDrek

7.27 pm 15 Mar 2012

Zozo @inkyheart28

в ответ на @АномиGamemaster

Неееееееееееееееет #KeepWallyDrek

Теренс Райдер @Ultima_Brother_14

в ответ на @АномиGamemaster

Лучше бы это не было правдой #KeepWallyDrek

— Перо Правосудия” @penjustwrites

в ответ на @АномиGamemaster

Я не согласен со многим, что сделала Ледвелл, но, справедливости ради, я не вижу, что @The_Wally_Cardew оставил ей большой выбор.

Algernon Gizzard Esq @Gizzard_Al

отвечая на penjustwrites АномиGamemaster

Пошел на хуй. Уолли — буквально единственная хорошая вещь в этом дерьмовом мультфильме.

— Перо Правосудия” @penjustwrites

в ответ на Gizzard_Al АномиGamemaster

Конечно, если под “хорошо” ты подразумеваешь “буквально нацист”.

Уолли Кардью @The_Wally_Cardew

в ответ на @АномиGamemaster

Впервые слышу, что меня увольняют.

Аноми @АномиGamemaster

в ответ на @The_Wally_Cardew

Жаль, что именно я должен тебя об этом проинформировать. Ты становишься слишком знаменитым

для #GreedieFedwell. Нельзя, чтобы кто-то затмевал Гриди.

Король Ультима Туле @Heimd&ll88

в ответ на The_Wally_Cardew АномиGamemaster

Что ты получаешь за работу на БСС, приятель. Посмотри

www.brotherhoodofultimathule.com

— Значит, Аноми знал, что Кардью уволят раньше, чем он сам узнал об этом? — сказал Страйк. — А потом глава Братства попытался завербовать его?

— Он пытался дважды, — сказала Робин. — Посмотри на остальные твиты.

Братство Ультима Туле @#B_O_U_T

.@The_Wally_Cardew

Посмотрите на наш ответ на твое увольнение.

www.BrotherhoodOfUltimaThule/TheSackingof…

20:03 18 марта 2012 г.

Уолли Кардью @The_Wally_Cardew

отвечая to @#B_O_U_T

Да, примерно так и есть, спасибо за поддержку.

Братство Ультима Туле @#B_O_U_T

отвечая на @the_Wally_Cardew

Мы ваши большие поклонники. Было бы здорово встретиться. Свяжитесь со мной здесь или на @Heimd&ll88.

— Хорошая работа, найти это, — сказал Страйк. — Последний раз Братство и Уолли общались в Твиттере три года назад?

— Думаю, да. Больше я ничего не видела.

— Возможно, после этого они прекратили отношения. Ты читала, что Братство сказало по поводу увольнения Уолли? — добавил он, проверив, не прикреплена ли статья.

— Да, — сказала Робин, — но там не было ничего нового. Все сводилось к тому, что Уолли дискриминируют, потому что он белый натурал, феминистки захватывают мир, и вы не можете просто пошутить о сожжении евреев без того, чтобы за вами не пришла полиция мысли.

Машина покатила по Тоттенхэм-Корт-Роуд.

— Не возражаешь, если я закурю? — спросил Страйк в знак уважения к определенно холодной манере Робин; обычно он бы не спросил, учитывая, что она держала в бардачке жестянку, которую он мог использовать в качестве пепельницы.

— Нет, — сказала она, а затем: — Как ты думаешь, есть ли вероятность того, что Братство Ультима Туле и “Халвенинг”?

— Являются публичным и тайным лицом одной и той же организации?

— Именно.

— Чертовски вероятно, я думаю, — сказал Страйк, осторожно выдыхая дым в окно. — Братство — это инструмент для вербовки, а самые стойкие члены попадают в боевое крыло.

Теперь Страйк обратился к последней странице, которую распечатала Робин, — это был небольшой отрывок из онлайн-интервью с Эди Ледвелл с сайта Women Who Create, взятого в 2011 году.

WWC: Какой у вас типичный день?

Иди: На самом деле типичного дня не существует. Первая большая работа — поднять Джоша с постели. Но потом мы часто работаем до 3 или 4 часов ночи, так что, полагаю, он имеет право на сон.

WWC: И каково разделение труда?

Иди: Ну, я обычно придумываю сюжет для каждого эпизода, хотя Джош постоянно подбрасывает идеи, и я часто использую их или развиваю, или что-то еще. Мы оба анимируем: он — Харти, Магспи и лорда и леди Вирди-Гроб, а я — Дрека, Червя и Папервайт.

WWC: Ваш процесс эволюционировал или остался прежним?

Иди: Мы стали немного более организованными. Я начала записывать идеи и напоминания в телефон вместо клочков бумаги, которые я тут же бросаю или выбрасываю по ошибке.

— Она хранила идеи в своем телефоне, — сказал Страйк. — Интересно… Мне было интересно, почему забрали телефоны. Очевидный ответ — чтобы полиция не увидела, кому они звонили перед тем, как их убили на кладбище, но это означало бы, что убийца не понимал, что полиция все равно может получить эту информацию. Если мотивом было завладение ее идеями, это лучше согласуется с другой моей теорией.

— Какой?

— Что телефоны были взяты в качестве трофеев, — сказал Страйк. Марк Чепмен позаботился о том, чтобы подписать свой альбом, прежде чем убить Леннона.

Неприятный холодок пробежал по позвоночнику Робин.

Они ехали дальше, по Камдену, Страйк курил в окно.

Ему было интересно, почему поведение Робин было таким холодным. Обычно, когда женщина молча смотрела на него, он мог с уверенностью предположить, что сделал не так. Он, конечно, уловил в ее голосе нотки раздражения после того, как Шарлотта так искусно преподнесла новость о том, что он встречается с Мэдлин, но он был настолько поглощен собственной яростью, дискомфортом и беспокойством после ее визита, что у него не осталось места для анализа того, что Робин чувствует по этому поводу. Была ли ее сохраняющаяся холодность вызвана лишь тем, что он, как ее предполагаемый лучший друг, не упомянул об их отношениях, и, следовательно, в ней укоренилась уязвленная гордость за то, что она узнала об этом последней? Или она злилась, что он добавил еще одно дело к их и без того изнуряющему объему работы, причем дело, которое она могла рассматривать (пусть и несправедливо) как созданное им самим? Или — и он прекрасно понимал, что даже постановка этого вопроса самому себе может быть проявлением того же тщеславия, которое заставило его предположить, что она будет рада его ухаживаниям возле Ритца, — она ревновала?

Просто чтобы нарушить молчание, он сказал,

— Я все еще не могу войти в эту чертову игру.

— Я тоже не могу, — сказала Робин.

Она не рассказала Страйку о своей идее использовать регистрационные данные бывшей подружки Мидж, отчасти потому, что Мидж не перезвонила ей, и она не хотела обещать то, что, возможно, не сможет выполнить, но также (если быть честной) потому что не понимала, почему Страйк должен быть единственным человеком, который хранит секреты.

— О, и я прочитал твои заметки про Перо правосудия, — сказал Страйк, стряхивая пепел в окно. — Надо обязательно спросить Катю Апкотт, что она знает о Пере и о Кеа Нивен… Прямо здесь, — добавил он, когда они въехали на Пархилл-роуд, — и через полмили налево.

Остаток пути прошел в молчании.

Глава 33

Постепенно до нее дошло…

Что и она в этом Эдеме восторга

Была не на своем месте, и, как глупый ребенок,

все еще причиняла зло там, где она хотела сказать больше всего любви.

Одной мысли достаточно, чтобы свести женщину с ума.

Элизабет Баррет Браунинг

Аврора Лей

Лисберн-роуд была тихой улицей с домами из красного кирпича с террасами: солидные, роскошные семейные дома. Поскольку большинство парковочных мест было занято, Страйку и Робин пришлось припарковаться на некотором расстоянии от дома Кати Апкотт, и Страйк молча терпел возобновившиеся боли в подколенном сухожилии и раздраженном конце культи, пока они поднимались по улице, которая шла под небольшим уклоном.

Когда они подошли к входной двери, через окно внизу до них донеслись звуки виолончели. Соло было настолько совершенным, что Робин решила, что это запись, но когда Страйк нажал на звонок, длинная, тягучая нота оборвалась, и они услышали мужской голос, который крикнул:

— Я открою.

Дверь открыл худой молодой человек в очень мешковатой толстовке. Наиболее заметными чертами его лица были болезненного вида приподнятые бугорки на обеих щеках, что делало его кожу похожей на цветную капусту, и припухлость одного глаза.

— Привет, — пробормотал он. — Проходите.

Стены холла были выкрашены в кремовый цвет и увешаны картинами, написанными маслом. Был установлен лестничный подъемник, и в настоящее время он находился на верхней площадке. Рядом с лестницей стояли три большие картонные коробки. Одна из них была открыта, в ней лежали квадратики ткани.

— О, спасибо, Гас, дорогой! — произнес взволнованный женский голос, и женщина, которую они приняли за Катю Апкотт, поспешно спустилась вниз. Как и ее сын, она была худенькой, но если у Гаса были темные густые волосы, то у Кати — русые и редкие. На ней был горчично-желтый свитер домашней вязки, твидовая юбка и добротные тапочки из овчины. На шее на цепочке болтались очки для чтения. Когда Гас скрылся в комнате, которую Страйк и Робин приняли за гостиную, и закрыл дверь, Катя сказала:

— На самом деле это спальня Гаса. Мы перестроили дом, чтобы облегчить жизнь Иниго, так что он может жить в основном на одном уровне. У него есть медэксперт — Иниго, я имею в виду. Поэтому мы поместили Гаса внизу, а гостиную перенесли наверх, пробили проход, и у Иниго появился кабинет и совмещенная спальня, а также ванная, куда он может заехать на своем инвалидном кресле. Ох — она немного задыхаясь рассмеялась и протянула тонкую руку — Я Катя, очевидно, а вы, должно быть, Корморан, а вы?

— Робин, — сказала Робин, привыкшая к тому, что ее имя не так легко слетает с губ клиентов, как имя Страйка.

Пока они шли за Катей наверх, через дверь спальни Гаса снова зазвучали звуки виолончели.

— Он замечательно играет, — сказала Робин.

— Да, не правда ли? — сказала Катя, выглядя обрадованной похвалой Робин. — Он должен быть на последнем курсе Королевского музыкального колледжа, но нам пришлось его забрать, пока мы пытаемся разобраться с его крапивницей. Вы видели? — прошептала она, делая круговое движение указательным пальцем по своему лицу. — Мы думали, что все под контролем, но потом она вернулась с новой силой, и у него появился ангионевротический отек — даже горло распухло. Ему было очень плохо, бедняжке, он немного полежал в больнице. Но мы нашли для него нового хорошего специалиста на Харли-стрит и надеемся, что он поправится. Он просто хочет вернуться в колледж. Никто не хочет торчать дома с родителями в таком возрасте, не так ли?.

У входа в гостиную была кнопка, установленная на уровне пояса рядом с плотно прилегающей дверью. Когда Катя нажимала на кнопку, дверь медленно распахивалась. Робин задалась вопросом, сколько денег ушло на ремонт дома по такому стандарту, и предположила, что бизнес Кати по продаже товаров для рукоделия, должно быть, идет очень хорошо. Как только они вошли в гостиную и дверь за ними закрылась, звук виолончели полностью исчез.

Мы сделали звукоизоляцию двери и пола, — объяснила Катя, — чтобы занятия Гаса не мешали Иниго, когда он спит. Теперь, может быть, вы хотите чаю? Кофе?

Прежде чем кто-то из них успел ответить, вторая дверь с электроприводом в конце комнаты открылась, и из нее медленно выехал человек в инвалидном кресле под аккомпанемент “The Show Must Go On” группы Queen, которая играла в комнате позади него. У него было одутловатое лицом и желтоватая кожа, неопрятные седые волосы и толстые губы, придававшие ему надутый вид, на носу он носил очки-полумесяцы. На плечах его тонкого бордового свитера были пятна перхоти, а на ногах — следы мышечного истощения. Не обращая внимания ни на Страйка, ни на Робин, он обратился к жене медленным, тихим голосом, который производил впечатление человека, говорящего с огромным усилием.

— Ну, это полный бардак. В этом месяце мы едва ли получили хоть пенни прибыли.

Затем, как будто его зрение было замедленным, он выдал то, что Страйк счел несколько неуклюжим представлением человека, который только сейчас понял, что в комнате находятся два незнакомца.

— Ах — добрый день. — Прошу прощения. Пытаюсь разобраться в счетах моей жены.

— Дорогой, не нужно этого делать, — начала Катя с явным огорчением. — Я потом разберусь.

Acta non verba (не словом, но делом), — сказал Иниго и, посмотрев на Страйка, добавил: — А вы…?.

— Корморан Страйк, — сказал детектив, протягивая руку.

— Боюсь, я не пожму ее, — сказал Иниго, не улыбаясь, его руки остались на коленях. — Я должен быть исключительно осторожен в отношении микробов.

— А, — сказал Страйк. — Ну, это Робин Эллакотт.

Робин улыбнулась. Иниго медленно моргнул ей в ответ с непроницаемым лицом, и она почувствовала себя так, словно совершила социальную вольность.

— Да, так что — вы хотите чай или кофе? — нервно спросила Катя у Страйка и Робин. Оба приняли предложение выпить кофе. — Дорогой? — спросила она Иниго.

— Один из тех чаев без кофеина, — сказал он. — Только не клубничный, — крикнул он ей, когда дверь закрылась.

После еще одной небольшой паузы Иниго сказал: “Садись, давай”, — и перекатился, чтобы сесть на край журнального столика, стоявшего между двумя диванами, оба из которых были такого же горчично-желтого цвета, как и свитер его жены. Над каминной полкой висела абстрактная картина в коричневых тонах, а на приставном столике возвышалась модернистская мраморная скульптура женского торса. В остальном комната была скудно обставлена и лишена декоративных предметов, а полированные доски пола были идеальной поверхностью для инвалидного кресла. Страйк и Робин сели напротив друг друга на разных диванах.

Из боковой комнаты, где стояли кровать и письменный стол, Фредди Меркьюри продолжал петь:

Снаружи рассветает

Но внутри, в темноте, я хочу быть свободным…

Страйку показалось, что вход Иниго в комнату был очень продуманным, возможно, даже с учетом величия и меланхолии песни, которая все еще звучала. Начиная с опускания бизнеса его жены перед незнакомыми людьми и его неправдоподобного притворства, что он не знал или забыл, что у Кати назначена встреча с двумя детективами, и заканчивая тем, как неулыбчиво он предложил свое оправдание нежеланию пожать руку, Страйку показалось, что он чувствует в себе подавленную, даже озлобленную волю к власти.

— Вы бухгалтер, мистер Апкотт? — спросил он.

— С чего вы взяли, что я бухгалтер? — ответил Иниго, обиженный предположением, которое, на самом деле, Страйк сделал сам не веря в это исключительно для того, чтобы разговорить его.

— Вы сказали, что разбираетесь с делами вашей жены…

— Любой дурак может прочитать электронную таблицу — кроме Кати, похоже, — сказал Иниго. — Она занимается ремесленным бизнесом. Подумал, что она может сделать из этого что-то… Вечный оптимист.

После небольшой паузы он продолжил:

— Раньше я был независимым музыкальным издателем.

— Правда? Какого рода…?

— В основном церковным. У нас был обширный…

Дверь с электрическим приводом с лестничной площадки открылась, и вошла девочка лет двенадцати. У нее были длинные темные волосы, она носила очки с толстыми линзами и флисовый комбинезон с рисунком рождественского пудинга и веточкой остролиста на капюшоне. То ли присутствие незнакомцев, то ли отсутствие матери, казалось, смутило ее, и она повернулась, чтобы уйти, не говоря ни слова, но ее позвал обратно отец.

— Что я тебе говорил, Флавия? — потребовал он.

— Не приходить…

— Не подходить ко мне близко, — сказал Иниго. — Если ты настолько больна, что не можешь посещать школу, ты должна быть в постели. А теперь убирайся.

Флавия нажала на кнопку, открывающую электрическую дверь, и ушла.

— Я должен быть исключительно осторожен с вирусами, — сказал Иниго Страйку и Робин.

Последовала еще одна пауза, пока Иниго не сказал,

— Ну, это все чертовски запутано, не так ли?

— Что это? — спросил Страйк.

— Эти ножевые ранения и все такое, — сказал Иниго.

— Конечно, да, — сказал детектив.

— Катя в больнице почти каждый день… Она не сможет нажать на кнопку, если будет держать поднос, — добавил он, глядя в сторону двери, но в этот момент дверь снова открылась. Гас сопровождал мать наверх, чтобы нажать кнопку за нее. Робин увидел, как Гас снова попытался скрыться из виду, но Иниго позвал его обратно в комнату.

— Тренировался?

— Да, — ответил Гас, немного защищаясь, и показал отцу мозолистые кончики пальцев левой руки, в которых были глубокие борозды от струн.

— Вы слышали его, когда подходили к двери? — спросил Иниго у Робин, которая не была уверена, что Иниго ищет комплиментов или думает, что его сын лжет.

— Мы слышали, да, — сказала она. — Это было прекрасно.

Выглядя стесняющимся, Гас снова направился к двери.

— Что-нибудь слышно от Дарси, дорогой? — спросила его мать.

— Нет, — ответил Гас и, прежде чем кто-то успел спросить его о чем-то еще, выскользнул из комнаты. Электрическая дверь с грохотом закрылась. Катя прошептала:

— Мы думаем, что он расстался со своей девушкой.

— Не надо шептаться, у нас звукоизоляция, — сказал Иниго и с внезапной яростью добавил: — А она, черт возьми, пустая трата времени, если не может поддержать мужчину, когда он болен, не так ли? Так почему ты продолжаешь приставать к нему из-за нее? Удачное избавление.

Последовавшее за этим короткое молчание оживил Фредди Меркьюри, который теперь пел другую песню.

Я немного схожу с ума,

Я слегка схожу с ума…

— Выключи это, ладно? — рявкнул Иниго на Катю, которая поспешила сделать это.

— Иниго тоже музыкант, — сказала она с хрупкой жизнерадостностью, когда вернулась и начала раздавать кружки.

— Был, — поправил ее Иниго. — Пока не случилась эта чертова штука.

Он жестом указал на свой стул.

— На чем вы играли? — спросил Страйк.

— Гитара и клавишные… группа… автор песен.

— Какая музыка?

— Рок, — сказал Иниго со слабым оживлением, — мы делали свои собственные вещи. Несколько каверов. Ничего от твоего отца, — он посмотрел на Страйка, который с молчаливым весельем отметил внезапный отход Иниго от притворства, что он забыл о приезде детективов, к тому, чтобы показать, что он знает о происхождении Страйка. — Мог бы пойти классическим путем, как Гас — были способности — но вот, пожалуйста, я так и не сделал того, чего от меня ждали. Отчаяние моих родителей. Перед вами сын епископа… Дома никто особо не ценил рок-музыку..

Повернувшись к жене, он добавил:

— Кстати, Флавия только что была здесь. Если у нее жар, ей не следует находиться рядом со мной.

— Я знаю, мне очень жаль, дорогой, — сказала Катя, которая осталась стоять. — Ей просто скучно там, понимаешь?

— Наш проблемный ребенок, — сказал Иниго, глядя на Робин, которая не смогла придумать подходящего ответа на это. — Она у нас задержалась. Не вовремя. Я только что получил эту чертову штуку.

Он снова указал на свое инвалидное кресло.

— О, она не так уж плоха, — слабо сказала Катя и, возможно, чтобы прекратить дальнейшее обсуждение Флавии, обратилась к Страйку: — Вы сказали по телефону, что хотите знать все о друзьях Джоша и Эди, и я подумала…

Она подошла к небольшому секретеру в углу комнаты, взяла лист писчей бумаги и вернулась к Страйку, протягивая его.

— Это может помочь. Я составила список всех, кого могу вспомнить, кто был близок с Эди и Джошем, когда впервые появилась игра Аноми.

— Это, — сказал Страйк, взяв исписанный от руки лист, — очень полезно. Большое спасибо.

— Мне пришлось поискать некоторые фамилии, — сказала Катя, примостившись на краешке дивана рядом с Робин, — но, к счастью, они были указаны в титрах ранних серий, и я смогла зайти в Интернет и проверить. Я знаю, что вам нужно исключить как можно больше людей. Я совершенно, совершенно уверена, — добавила она решительно, — что никто из друзей Джоша не может быть Аноми. Они все были прекрасными людьми, но я понимаю, что вам нужно исключить людей.

Солнце, льющееся через большое эркерное окно, высветило каждую черточку на измученном лице Кати. Наверное, когда-то она была красивой женщиной, подумала Робин, и, возможно, могла бы стать ею снова, если бы выспалась. Ее теплые карие глаза и полный рот были привлекательны, но кожа была сухой и слегка шелушилась, а глубокие морщины на лбу и вокруг рта свидетельствовали о состоянии постоянной тревоги.

— Как Джош? спросила Робин у Кати.

— О, спасибо, но изменений нет, врачи сказали, что они не ожидают ничего хорошего так скоро.

Ее голос повысился почти до писка. Она пошарила в рукаве, достала пачку салфеток и прижала их к глазам.

Робин заметила, как сильно дрожали руки Иниго, когда он пытался поднести кружку к губам. Казалось, он был в непосредственной опасности пролить на себя кипящий чай.

— Хотите, я…? — предложила она.

— О, спасибо, — жестко сказал Иниго, позволяя ей взять кружку и поставить ее обратно на стол. — Очень любезно.

Страйк просматривал записи, которые дала ему Катя. Она не только составила список имен мелким, аккуратным, квадратным почерком, но и указала роль каждого человека в “Чернильно-черном сердце” и его точные отношения с Джошем или Эди, а также добавила известные контакты каждого человека, такие как “соседи по квартире, не знаю их имен” и “девушка по имени (кажется) Изобель. Там, где она их знала, она также добавляла адреса или места проживания.

— Мы должны пригласить вас в агентство, миссис Апкотт, — сказал он. — Это именно то, что нам нужно.

— О, я так рада — и, пожалуйста, зовите меня Катей, — сказала она, покраснев, и Робин стало немного жалко видеть ее удовольствие от похвалы. — Я действительно хочу помочь, чем смогу. Джош очень хочет выяснить, кем был Аноми. Я думаю, кроме всего прочего, он чувствует, что может… — ее голос снова повысился до писка, — он может как-то загладить вину перед Эди, — торопливо закончила она и снова прижала пачку салфеток к глазам.

Страйк сложил список, который дала ему Катя, положил его во внутренний карман и сказал:

— Что ж, это очень полезно. Спасибо. У нас есть несколько вопросов, если вы не возражаете? Можно ли делать заметки?

— Да, конечно, — сказала Катя приглушенным голосом.

— Возможно, мы могли бы начать с мыслей Джоша об Аноми? — сказал Страйк, открывая свой блокнот. — Были ли у него идеи о том, кто стоит за игрой, до того, как он решил, что это была Эди?

— О боже, — сказала Катя, выглядя расстроенной. — Я боялась, что вы собираетесь спросить меня об этом.

Страйк ждал, держа ручку наготове.

— Не могли бы вы вернуть мне мой чай? — сказал Иниго негромко Робин.

Она вернула ему кружку и с некоторой опаской наблюдала, как он трепетно подносит ее ко рту.

— Ну… да, Джош однажды сказал мне, кем он считает Аноми, но тогда это звучало немного дико, — сказала Катя.

— Это был один из тех вечеров, когда он заявился сюда пьяным? — спросил Иниго, отпивая из своей дрожащей кружки.

— Инни, такое случалось всего пару раз, — слабо улыбнулась Катя и, повернувшись к Страйку, сказала:

— Мне действительно нужно это говорить?

— Это было бы полезно.

— Хорошо, ну… это так глупо… но Джош думал, что это был двенадцатилетний мальчик.

— Конкретный двенадцатилетний мальчик?

— Эм… да, — сказала Катя. — Его — его имя — Брэм. Брэм де Йонг. Он сын Нильса — человека, который владеет художественным коллективом.

Уголком глаза Робин заметила, как Иниго очень медленно, утомленно покачал головой, как будто разговор шел в том направлении, которого он ожидал, но не одобрял. Катя быстро продолжила:

— Но Джош определенно больше не думает, что это Брэм, потому что…

Ее голос стал еще выше, поскольку она снова боролась со слезами.

— ... потому что, видите ли, Джош думает, что это Аном на них напал, — сказала она. — Это первое, что он сказал мне, когда я увидела его после… после того, что случилось. “Это был Аноми.

— Он сказал это полиции? — спросил Страйк.

— О да. Сначала они не понимали, что он говорит, но я поняла. Они спросили его, почему он решил, что это Аноми, и это было потому, что человек с ножом что-то прошептал ему, после того как ударил его.

Во второй раз за этот день по шее Робин пробежали мурашки.

— Что он прошептал? — спросил Страйк.

— Дальше я обо всем позабочусь, не волнуйся, — процитировала Катя. — А потом он украл папку, которую Джош взял с собой на кладбище, и его телефон.

— Дальше я сам разберусь, не волнуйся, — повторил Страйк. — Это был мужской или женский голос?

— Он думает, что мужской, но он уверен, что это был не Брэм. Ну, конечно, это не мог быть Брэм. Ему всего двенадцать лет.

— Эту папку забрал нападавший: Я так понимаю, это та, в которой якобы содержится…?

— Доказательство того, что Эди была Аноми, да, — сказала Катя тоненьким голосом.

— Предполагаемое доказательство, — поправил Иниго свою жену.

— Это Ясмин Уэзерхед дала Джошу досье, верно? — сказал Страйк, игнорируя Иниго.

— О, ыы уже знаете это? — сказала Катя. — Да, да, это была она.

— Мы мало что о ней знаем, — сказал Страйк, — кроме того, что она некоторое время помогала Джошу и Эди с фан-рассылкой.

— С фан-почтой и социальными сетями, да, — сказала Катя. — Я… ну, я была той, кто на самом деле рекомендовал им Ясмин. Она была — то есть, я думала, что она была такой, когда я впервые встретила ее в Норт-Гроув — просто милой, искренней молодой фанаткой. Она… ну, она довольно крупная девушка, и она казалась очень милой и благодарной за возможность работать с двумя людьми, которыми она так восхищалась. Казалось, у нее не было ничего другого в жизни, поэтому я… как я уже сказала, я убедила Джоша позволить ей помогать. Им действительно кто-то был нужен, и Ясмин показалась мне идеальным вариантом. Ее дневная работа была связана с социальными сетями и PR для небольшой косметической фирмы, так что она понимала, как управлять брендом и так далее…

— Но все закончилось плохо. Она казалась такой милой и искренней, но, боюсь, это было совсем не так.

— Почему вы так говорите? — спросил Страйк.

— Ну, Джош и Эди узнали, что она играет в Игру Дрека, — сказала Катя. — Игра Аноми, знаете ли. На самом деле, я думаю, она стала модератором, да? В игре. И Эди была очень недовольна этим, потому что Аноми был так отвратителен с Эди в сети, и когда она узнала, что Ясмин общалась с Аноми, она заподозрила, что некоторая частная информация, которую Аноми имел о ней, могла исходить от Ясмин. Поэтому она сказала Джошу, что хочет избавиться от Ясмин, и на этом все закончилось.

В любом случае, Ясмин снова появилась в Норт Гроув несколько недель назад. Джош снова остановился там, потому что он случайно затопил свою квартиру, и она показала Джошу досье с доказательствами, которые якобы доказывали, что Эди была Аноми. Он принес это досье с собой, сюда, в ночь перед тем, как это случилось. Перед тем, как их зарезали.

— Он был здесь накануне вечером, правильно? — сказал Страйк, поднимая взгляд со своего блокнота.

— Да, — сказал Иниго, прежде чем его жена успела ответить. — Катя дала мистеру Блэю понять, что он может приходить в любое время дня и ночи, и он регулярно пользовался этим предложением.

Наступило короткое, неприятное молчание, в течение которого Робин уже скучала по Фредди Меркьюри.

— Джош случайно поджег корзину для мусора в своей комнате в Норт Гроув, — сказала Катя, — и шторы тоже загорелись. Я думаю, он заснул и уронил сигарету. В общем, Мариам была в ярости и выгнала его. Было десять часов вечера. Так что он немного побродил по округе и в конце концов оказался здесь, потому что больше ему некуда было идти.

Иниго открыл рот, чтобы заговорить, и Катя поспешно сказала:

— Он не мог вернуться к своему отцу, Инни. Они не разговаривали друг с другом.

— И все гостиницы, конечно, были закрыты, — сказал Иниго.

— Так Джош остался ночевать здесь, да? — спросил Страйк.

— Да, в свободной комнате наверху, — жалобно сказала Катя.

— И он показал вам досье, которое дала ему Ясмин?

— Да, на следующее утро, — сказала Катя, костяшки ее пальцев побелели от того, что она так крепко сжимала свои салфетки. — Я не читала его полностью, только несколько отрывков.

— Можете вспомнить, что было написано в тех отрывках, которые вы читали?

— Ну, там было несколько распечатанных твитов Эди и Аноми, где они говорили похожие вещи, например, им обоим понравился один и тот же фильм, и ни один из них не был в восторге от юбилея королевы. Также были электронные письма между Эди и ее агентом, Алланом Йоманом. В одном из них Эди сказала, что “Аноми” на самом деле довольно полезен, и она не хочет, чтобы его закрыли, потому что фанаты начинают ее жалеть, что даст ей и Аллану Йоману больше рычагов влияния при переговорах с Джошем и мной. Письмо было довольно грубым по отношению ко мне, в нем говорилось, что каждый совет, который я когда-либо давала им, был неправильным и плохим. Она также сказала, что считает “Игру Дрека” довольно хорошей и что можно найти способ ее монетизировать, и сказала Аллану, что, по ее мнению, Аноми должен получать большую часть прибыли, поскольку он проделал всю работу, что показалось довольно странным, учитывая, что Аноми преследовал ее в сети все эти годы.

— Вы верили, что письма были подлинными? — спросил Страйк, который думал, что уже знает ответ.

— Ну, я… я не знала, что и думать. Они выглядели подлинными, но… как я уже сказала, я не видела Эди три года, так что… ну, я не знала, что думать, — повторила она. — Она бросила меня — не то чтобы у нас было официальное соглашение — но она перестала со мной общаться и наняла вместо меня Аллана Йомана, так что я полагаю… ну, они выглядели убедительно. Но потом, когда в “Таймс” появилась статья о том, что Эди была в списке целей этой правой группы, я поняла, что это, должно быть, ловкая подделка. Кто-то, должно быть, обманул Ясмин. Я не могу поверить, что Ясмин могла сознательно — я не могу поверить, что она могла быть частью какой-либо террористической группы. Я уверена, что она не связана ни с чем подобным.

— Когда Джош и Эди назначили свою встречу, вы знаете? — спросила Робин.

— За день до нападения. Одиннадцатого. Эди позвонила Джошу в Норт Гроув.

— Она звонила ему? — спросил Страйк.

— Да, — сказала Катя. — Он сказал мне, что пытался поговорить с ней об этом две недели, а она все время бросала трубку, но потом позвонила ему и сказала: “Ладно, давай разберемся, и ты также можешь принести эти так называемые доказательства.

— Джош принял этот звонок в Норт Гроув, не так ли?

— Верно, — сказала Катя.

Они договорились о времени и месте встречи на том же звонке?

— Да, — сказала Катя.

— Чья была идея встретиться на кладбище?

— Эди. Джош сказал мне, что она сказала что-то вроде “Я хочу, чтобы ты посмотрела мне в лицо, в том месте, где все началось, и сказал, что ты искренне веришь, что я могла планировать поиметь тебя пять лет назад.

— То есть, когда игра появилась в сети? — спросила Робин.

— Точно, — сказала Катя.

— Они определили конкретное место на кладбище?

— Да, — сказала Катя, ее голос снова задрожал. В том месте, где у них впервые возникли все идеи, в скрытом месте среди могил. Это в той части кладбища, куда можно попасть только в рамках экскурсии, но они знали место, куда можно пробраться тайком. Очень непослушно, — добавила она слабо.

— Откуда Эди звонила Джошу, вы знаете? — спросила Робин.

— Нет, не знаю, но в то время она жила в Финчли со своим новым парнем, Филиппом Ормондом. — Она посмотрела на Страйка. — Вы сказали, что встречаетесь с ним…

— После этого, да, — сказал Страйк.

— Джош и Эди были вместе, когда произошли нападения, — спросила Робин, — или…?

— Нет, не вместе, — сказала Катя. — Джош был… он опоздал. Полиция считает, что Эди была убита до нападения на Джоша. Ее нашли в том месте, где они договорились встретиться. Они считают, что убийца пошел за Джошем, обошел его, когда тот подошел к месту встречи, и ударил его электрошокером.

— Сначала нашли Джоша. Каждый вечер в шесть часов кто-то звонит в колокольчик и проверяет, все ли ушли с кладбища, прежде чем закрыть ворота. Этот человек нашел Джоша лежащим недалеко от тропинки. Он подумал, что Джош мертв, но потом понял, что он пытается говорить. И мужчина понял, что Джош говорит, что на кого-то еще могли напасть, поэтому он поднял тревогу, и люди отправились на поиски. Им потребовалось время, чтобы найти ее, потому что она была в месте, которое находилось в стороне от тропинки. С ней произошло то же самое, что и с Джошем. Ее ударили электрошокером сзади и пырнули тем же ножом. Говорят, он был большой. Как мачете. Они думают, что она умерла мгновенно. Ее ударили ножом в спину, прямо в сердце…

Внезапно сотрясаясь от едва подавляемых рыданий, Катя пыталась остановить слезы и текущие из носа сопли своей теперь уже почти бесполезной пачкой салфеток.

— Мне… мне жаль… нужно еще…

Она встала и, спотыкаясь, направилась к двери. Ей потребовалось два нажатия на электрическую кнопку, чтобы она открылась. Они услышали звуки виолончели Гаса, прежде чем звук снова оборвался.

— Я знаю, о чем вы думаете, — мрачно сказал Иниго, и Страйк с Робин оглянулись на него. Руки Иниго тряслись так сильно, что фруктовый чай, как и опасалась Робин, вылился ему на джинсы. — Женщина средних лет, путается с кучкой детей, думая, что помогает им. Чувствует себя важной. Дает бесплатные советы. Повышение самооценки… и вот мы здесь, — как будто неизбежным и предсказуемым последствием помощи паре аниматоров справиться с новообретенной славой было то, что их должны были зарезать на кладбище. Дверь снова открылась, и появилась Катя, с пятнистым лицом и свежей пачкой салфеток в руке.

Когда она села обратно, Страйк сказал:

— Мы можем вернуться к Брэму? Что натолкнуло Джоша на мысль, что он был Аноми, вы знаете?

— Да, — сказала Катя охрипшим голосом. — Когда Джош и Эди жили в Норт Гроув, они узнали, что Брэм просверлил дыру в стене их спальни и наблюдал за ними через нее.

— Он просверлил дыру в стене? — повторила Робин.

— Брэм немного… Он странный мальчик, — сказала Катя. — Он очень большой для своего возраста, и я думаю, что у него может быть СДВГ или что-то в этом роде. В скульптурной мастерской есть инструменты, и он просто помогает себе сам, а его родители не возражают. Он много общался с Джошем и Эди, когда они оба жили там, и — ну — не стоит критиковать чье-либо воспитание. Мне очень нравятся Нильс и Мариам, но они позволяют Брэму разгуливать без присмотра, и я знаю, что Нильс подписал его на социальные сети, в которых он не должен быть, потому что он слишком мал, но Нильс… ну, он голландец, — сказала Катя, как будто это все объясняло, — и он не верит в возрастные ограничения и прочее, и в любом случае, он сказал мне, что Брэм в любом случае найдет способ попасть в Твиттер, так что лучше, чтобы он делал это с разрешения родителей.

— Джош, конечно, не думал, что Брэм создал игру? — сказал Страйк. — Брэму было всего сколько — семь, восемь лет, когда Аноми начал ее?

— Нет, он не думал, что Брэм создал игру, точно, — сказала Катя. — Теория Джоша…

— Вы должны понять, — сказал Иниго, говоря одновременно с женой, и хотя он не повысил голос, она уступила ему, — что мистер Блэй курит много травы, что объясняет…

— Иниго, это не…

— не только почти библейское количество наводнений и пожаров, которые он оставляет после себя…

— Это была просто его идея, потому что…

— но и степень его иррациональности…

— Но это было похоже на то, что Аноми буквально подслушивал разговоры Джоша и Эди, он так быстро все узнавал!

— Но, как уже заметил мистер Страйк, не то чтобы для этого требовался большой ум, — сказал Иниго, — восьмилетний мальчик вряд ли мог…

— Ну, я как раз пыталась объяснить это! — сказала Катя, показывая слабое проявлению духа, и повернулась обратно к Страйку. — Джош подумал, что Брэм мог работать с пожилым фанатом, которого он встретил в Интернете и который создал игру — потому что в ней участвует еще один человек, тот, кто называет себя Морхаузом. Идея Джоша заключалась в том, что Брэм подслушивал их с Эди творческие дискуссии и отправлял все их идеи Морхаузу, а Морхауз создал настоящую игру, в то время как Брэм управлял аккаунтом в Твиттере, выкладывая всю личную информацию Эди и Джоша в сеть.

— Джош когда-нибудь говорил с Брэмом или с родителями Брэма о своих подозрениях? — спросил Страйк.

— О, нет, — сказала Катя. — Джош очень любит Нильса и Мариам, он не хотел бы их расстраивать. Я знаю, что Эди была в ярости из-за дырки в стене и хотела рассказать Мариам, но Джош ее отговорил. Джош заделал дыру и сказал, что Брэм не посмеет сделать еще одну, и я не думаю, что он это сделал. Но Эди после этого отказалась оставаться в Норт Гроув.

— И тогда они расстались? — спросила Робин.

— Нет, они все еще были вместе, — сказала Катя, — но отношения между ними были не очень хорошими. Эди была недовольна тем, что Джош не хотел переезжать к ней, но, видите ли, Норт Гроув казался ему безопасным местом. Он был окружен друзьями. Я все еще ходила туда на занятия по искусству. В конце концов, он переехал, но это было уже после того, как они с Эди расстались. Он купил себе очень хорошую квартиру на Миллфилд-лейн, прямо на Хит.

— Катя нашла ее для него, — сказал Иниго, который пытался поставить кружку с фруктовым чаем обратно на стол, его рука сильно дрожала: на джинсах теперь были большие мокрые пятна. Робин помогла ему передвинуть кружку на последние несколько сантиметров.

— Спасибо. Да, Катя возила Блэя смотреть новую квартиру. Хорошо и близко к нам.

— Мне нужна ванная, — добавил он и медленно покатил себя к двери, нажал на кнопку рядом с ней, ловко отодвинулся назад, когда дверь открылась, и выехал из комнаты. До них донесся еще один короткий звук виолончели Гаса, прежде чем дверь снова закрылась.

— Иниго думает, что я слишком увлеклась, — сказала Катя тихо. — Он не понимает — мы все помогали друг другу — я… я переживала довольно неприятный приступ депрессии, когда встретила Джоша и Эди в Норт Гроув. Это не всегда легко, Иниго болен, у бедного Гаса такие кошмарные проблемы с его кожей, у Флавии проблемы в школе, а я единственный кормилец в эти дни — я имею в виду, у нас есть кое-какой капитал, но не хочется его проедать. Но ему пришлось оставить работу, а ведение моего бизнеса из дома может быть довольно напряженным, поэтому я пошла к психотерапевту, который сказал мне, что я должна сделать что-то для себя, — сказала Катя с отчаяньем в голосе. — Я всегда хотела рисовать, поэтому я пошла в Норт Гроув и там познакомилась с Джошем, Эди и всеми остальными. Все это было… просто очень весело. Все их друзья озвучивали их персонажей… Тим — прекрасный человек и… это было весело, вот и все, и да, я полагаю, я чувствовала — она на мгновение запнулась на этом слове — материнское отношение к Джошу — к ним обоим, — добавила она, и Робин, вспомнив видео с YouTube о необычайно красивом Джоше Блее, с его длинными темными волосами, квадратной челюстью, высокими скулами и большими голубыми глазами, увидела, как Катя снова стала розовой, и почувствовала себя неловко, как будто только что увидела пожилую женщину в нижнем белье.

— Джош довольно ранимый человек, — поспешила продолжить Катя, — ему было трудно адаптироваться ко всем решениям, которые приносит успех, поэтому я старалась помочь, как могла. Я работала в PR, когда познакомилась с Иниго, у меня есть опыт… В общем, я рада, что Джош почувствовал, что может зайти сюда в любое время, чтобы поболтать. Это было частью того, что ему нужно было иметь — возможность поговорить с кем-то конфиденциально. Он довольно несерьезный и в чем-то наивный, всегда думает обо всех только хорошее, и люди пользуются этим, пользуются! Когда у мультфильма появилось много поклонников, менеджеры и агенты выстроились в очередь, чтобы получить свои десять или двадцать процентов комиссионных, или сколько там эти люди берут, но были ли у них интересы Джоша на первом месте — это другой вопрос. А у него нет нормальной семьи — мать умерла, отец — алкоголик…

Катя прервалась, когда дверь снова открылась; звук виолончели пронесся наверх и снова оборвался, когда Иниго подкатился обратно к журнальному столику.

— Мы надеялись, что вы сможете помочь нам еще в одном вопросе, — сказал Страйк. — Мы наткнулись на блог под названием “Перо правосудия”, который довольно критично отзывается об Эди и Джоше…

— О, кажется, я знаю, кто это, — сказала Катя, и перемена в ее манере поведения была настолько неожиданной, что просто поразила: теперь она говорила с нетерпением. — Я уверена, что это написано…

— Катя, — сказал Иниго, сузив глаза, — прежде чем ты нанесешь еще больший ущерб под видом помощи, я бы посоветовал тебе тщательно обдумать то, что ты говоришь.

Катя выглядела пораженной.

— Моя жена, — сказал Иниго, глядя на Страйка, и хотя он был явно зол, он также, подумал Страйк, находил катарсическое удовольствие в выплеске своей ярости, — стала довольно навязчивой из-за блога “Перо правосудия”.

— Я..

— Если бы ты тратила столько же времени на ведение бизнеса, сколько на этот проклятый сайт, нам не пришлось бы обналичивать половину наших инвестиций, чтобы оплатить лечение Гаса, — сказал Иниго, чьи руки снова дрожали. — Я думал, что после всего, что произошло, ты готова учиться на своих ошибках!

— Что ты…?

— Подстрекала Блэя пойти и вступить в конфронтацию с Эди по поводу всех тех гадостей, которые она якобы написала о тебе в своих электронных письмах, — выплюнул Иниго. — Подталкивая его к мысли, что единственная женщина в мире, которой он может доверять, это ты. А теперь ты собираешься очернить какую-то молодую девушку из ревности…

— Ревность, что значит ревность? — заикалась Катя. — Не будь таким… таким смешным, нет никаких сомнений…

— У тебя нет ни малейших доказательств…

— Им нужна информация…

— Дикие догадки, вызванные обидой, не являются информацией.

— Это точно ее тон! Я смотрела все ее видео!

— Это неотъемлемая часть работы агента Джоша, или менеджера, или тренера по стилю жизни, или как ты там называешься на этой неделе, я уверен, — сказал Иниго.

— Я могу быть совершенно не права, — сказала Робин, и ее спокойный, рассудительный тон заставил обоих Апкоттов обернуться к ней, — но вы случайно не думаете, что Кеа Нивен стоит за блогом “Перо Правосудия”?

— Вот, видишь! — сказала Катя своему мужу с трепетным триумфом. — Я не единственная! Они уже знают о Кеа!

Катя нетерпеливо обернулась к Робин.

— Эта девушка практически преследует Джоша с тех пор, как они расстались! Говорит, что он украл все ее идеи. Абсолютная чушь. Она утверждает, что больна — я думаю, Джош жалеет ее, поэтому он и не хочет подавать на нее в суд.

— Если он кого и жалеет, — неприязненно сказал Иниго, — так это не Кеа Нивен.

Лицо Кати вспыхнуло. Она задышала часто. Робин, которая была уверена, что Апкотты никогда раньше открыто не обсуждали такие вещи, стало отчаянно ее жаль.

— Из того, что я слышал, — продолжал Иниго, — Блэй очень плохо относился к той молодой особе Кеа. Мне кажется — и, конечно, я не был посвящен во все разговоры, которые моя жена вела с Джошем, о Боже, нет, — но мне кажется, что мистер Блэй — молодой человек, который сделал карьеру на том, чтобы использовать людей в своих целях, а потом отбрасывать их в сторону. А люди, которые чувствуют, что их использовали, а потом выбросили, как мусор…

Электрическая дверь снова распахнулась, и в комнату вошла Флавия, все еще одетая в свой рождественский комбинезон, с телефоном в руке.

— Мамочка, тетя Кэролайн сказала, что я могу пойти посмотреть на щенков, если…

— УБИРАЙСЯ! — прорычал Иниго с внезапной свирепостью, как будто Флавия была диким животным. — Ты ИНФЕКЦИОЗНА!

Флавия замерла на месте.

— Если ты хочешь, чтобы я был прикован к постели в течение следующих шести недель, то, во что бы то ни стало, продолжайте пускать ее в эту чертову комнату! — Иниго зарычал на Катю. — Но, может быть, в этом и заключается вся идея? Вот что я тебе скажу — я удалюсь из этого места, раз уж никто не заинтересован в моем здоровье?

Он развернул свою инвалидную коляску и быстро покатил себя обратно в боковую комнату. Дверь, которая, похоже, тоже была электрической, захлопнулась. Выкрик Иниго, казалось, все еще отдавался эхом в комнате.

— Пожалуйста, можно мне пойти посмотреть на щенков, мамочка? — сказала Флавия тоненьким голоском.

Катя со слезами на глазах и все еще багровея лицом, сказала:

— Ты плохо себя чувствуешь, Флавия.

— Тетя Каролина говорит, что она не возражает, она уже простудилась.

— Ну, тогда оденься как следует, — сказала Катя. Флавия вышла через электрическую дверь. На этот раз виолончели не было слышно, и причина стала очевидной, когда, едва за Флавией закрылась дверь, в комнату вместо нее проскользнул Гас с мобильным телефоном в руке.

— Доктор Хукхэм говорит, что у нее отменили прием и она может принять меня завтра днем.

— Это отлично, — сказала его измученная и заплаканная мать.

— Я могу сам сесть за руль, если ты собираешься в больницу…

— Ты не можешь вести машину, — сказала Катя, ее голос стал пронзительным, — не тогда, когда ты не видишь одним глазом! Ты поедешь на общественном транспорте!

Нахмурившись, Гас снова нырнул в дверь.

— Мне так ужасно жаль, — сказала Катя, ее голос снова стал писклявым. — Как вы видите, у нас много дел.

— Вы были очень полезны, — сказал Страйк, сунул блокнот в карман и поднялся на ноги. Катя и Робин тоже встали, Катя учащенно дышала и не могла ни с кем встретиться взглядом.

Они молча спустились по лестнице.

— Большое спасибо, что встретились с нами, — сказала Робин, пожимая руку Кате.

— Никаких проблем, — ответила Катя сдавленным голосом.

В спальне Гаса снова заиграла виолончель. Теперь он играл быструю, стаккато пьесу, которая, казалось, выражала переменчивые настроения разных обитателей дома.

Глава 34

Смерть придает значительность

Глаз поспешил мимо…

Джоанна Бейли

Лондон

— Боже, спаси нас всех, — тихо сказал Страйк, когда они подошли к воротам, — от благонамеренных помощников, которые не хотят платить.

Прежде чем Робин успела ответить, из-за живой изгороди выскочила Флавия. Она прыгала на месте, дергая кроссовки, которые, казалось, регулировала для своего удобства. Несмотря на наставления матери, она все еще была в своем рождественском комбинезоне с пудингом.

— Вы приехали на этом? — спросила она, водружая очки на нос и указывая на стоящий поодаль лендровер, который выделялся своей ветхостью среди окружавших его дорогих семейных машин.

— Да, — сказала Робин.

— Я так и думала, — сказала Флавия, шагая рядом с ними, когда они направились вниз по улице, — потому что я никогда не замечала его здесь раньше.

— Хорошая наблюдательность, — сказал Страйк, прикуривая сигарету.

Флавия взглянула на Робин.

— Вы тоже детектив?

— Да, — сказала Робин, улыбаясь ей.

— Я бы хотела стать детективом, — сказала Флавия после небольшой паузы. Думаю, у меня могло бы получиться, если бы меня научили… Маме очень не нравится Киа Нивен, — добавила она. — Она всегда о ней говорит.

Когда ни Страйк, ни Робин ничего не сказали, она сказала:

— У папы МЭ (миалгический энцефаломиелит — прим.пер). Вот почему он в инвалидном кресле.

— Да, твоя мама нам рассказывала, — сказала Робин.

— Он думает, что “Чернильно-черное сердце” — это глупость, — сказала Флавия.

— Ты когда-нибудь видела его? — спросила Робин, дипломатично игнорируя мнение Иниго.

— Да. Мне очень нравится, — рассудительно сказала Флавия. — Червяк — самый смешной. Я иду с вами, — добавила она, словно опасаясь, что они сочтут ее навязчивой, — потому что моя тетя Кэролайн живет по другую сторону от вашей машины. Она не моя настоящая тетя, она просто иногда присматривает за мной… У ее собаки родились щенки, они очень, очень милые. Если с ними сесть, они ползают по тебе и лижут тебя. У кого-нибудь из вас есть собака?

— Ну, он не мой, но я живу с таксой по кличке Вольфганг, — сказала Робин.

— А у тебя? Я бы хотела иметь собаку, — с тоской сказала Флавия. — Я очень, очень хочу одного из щенков тети Кэролайн, но папа говорит, что мы не можем, потому что собаки — это негигиенично, у мамы будет слишком много работы, а Гас боится собак, потому что одна укусила его, когда ему было четыре года. Я сказала, что присмотрю за собакой, чтобы маме не пришлось, а Гаса можно загипнотизировать. Я видела передачу о гипнозе людей, и там была женщина, которая боялась пауков, а к концу она смогла взять в руки тарантула… Но папа все равно отказался, — скорбно заключила Флавия.

После нескольких шагов молчания она сказала:

— Ты собираешься пойти в Норт-Гроув, чтобы тоже задать им вопросы?

— Может быть, — сказала Робин.

— Я была там несколько раз с мамой. Люди там странные. Там есть мужчина, который ходит без рубашки. Все время. И там живет мальчик по имени Бран или как-то так, который сказал мне, что сломал руку другому мальчику в школе.

— Случайно? — спросила Робин.

— Он сказал, что да, но он смеялся над этим, — задумчиво сказала Флавия. — Он мне не очень нравится. Он показал мне вещи, которые он делает, чтобы разыгрывать людей.

— Что за вещи? — спросил Страйк.

— Ну, типа… У него есть приложение, которое издает фоновые шумы, когда ты разговариваешь по телефону, так что люди думают, что ты в поезде или что-то в этом роде, и он сказал мне, что однажды спрятался и позвонил своему отцу, используя шум, который звучал так, как будто ты находишься в аэропорту, и сказал ему, что он в Хитроу и собирается сесть в самолет, потому что его мачеха отчитала его, и его отец поверил этому, — торжественно сказала Флавия, — и поехал в Хитроу, и заставил их объявить Брана по громкоговорителю, и все это время он был в Норт Гроув, прятался под кроватью.

— Думаю, его отец был очень зол, когда узнал об этом, — сказала Робин.

— Я не знаю, был он или нет, — сказала Флавия. — Думаю, он был просто рад, что с Браном все в порядке. Но если бы я это сделала, папа убил бы меня… Ты знакома с Тимом? Он лысый.

— Еще нет, — сказала Робин.

— Он хороший, — сказала Флавия. — Однажды, когда я была в Норт Гроув и ждала, когда же он сделает “Голос червяка”, он показал мне, как рисовать животных, начиная с форм. Это было очень умно. Ты собираешься еще раз прийти к нам домой?

— Я не думаю, что нам это понадобится, — сказал Страйк. — Твоя мама нам очень помогла.

— О, — сказала Флавия, выглядя разочарованной.

Они дошли до машины.

— Я была на похоронах Эди, — сказала она, остановившись, когда они подошли. — Вы уже видели ее парня? Его зовут Филипп. Он иногда бывает в Норт Гроув.

— Да, мы встречаемся с ним через.. — Страйк сверил часы — чуть больше часа.

Флавия, казалось, стояла на грани того, чтобы сказать что-то еще, но потом передумала.

— Может быть, вам придется вернуться еще раз, — сказала она Робин.

— Может быть, — ответила Робин, улыбаясь.

— Хорошо, пока, — сказала Флавия и пошла по улице.

Страйк и Робин сели в Лендровер. Пристегивая ремень безопасности, Робин наблюдала за Флавией через ветровое стекло. Девочка нажала на звонок соседского дома и была впущена, но не раньше, чем оглянулась и помахала рукой.

— Не могу понять, что делает ее проблемным ребенком? — спросила она Страйка.

— Не знаю, — ответил он, захлопывая дверь машины. — По короткому знакомству, я бы сказал, что она находится на наименее испорченном конце спектра Апкоттов.

Робин завела машину и поехала по Лисберн-роуд, пока Страйк просматривал свой телефон.

— Как ты смотришь на то, чтобы заглянуть на Хайгейтский пруд номер один, прежде чем мы встретимся с Филиппом Ормондом? Оттуда до “Фляги” всего четыре минуты езды.

— Хорошо, — сказала Робин.

Страйк выдохнул, затем сказал:

— Ну, в доме Апкоттов мы получили чертовски много пищи для размышлений, не так ли?

— Есть такое, — согласилась Робин.

— Как тебе музыкальный вундеркинд на роль Аноми? — спросил Страйк, когда они свернули за угол в конце дороги.

— Ты серьезно?

— Он соответствует многим пунктам нашего профиля. Не работает. Его содержит семья. Много свободного времени.

— Нельзя так хорошо играть на виолончели, просиживая весь день за компьютером.

— Верно, но ведь за ним не следит надсмотрщик с девяти до пяти, не так ли? У меня такое ощущение, что это семья, отдельные члены которой счастливы держаться подальше друг от друга. Видела когда-нибудь старый фильм “Ледикиллеры”?

— Нет. А что?

— Банда мошенников снимает комнату в доме старой леди, притворяясь музыкальным квинтетом. Они играют на классических пластинках, планируя ограбление, и берут в руки инструменты только тогда, когда она стучит в дверь, чтобы предложить им чаю.

— Гас не поступил бы в Королевский музыкальный колледж, проигрывая им пластинки.

— Я не говорю, что он никогда не играет, я говорю, что могут быть моменты, когда он не играет. И у него был потенциальный доступ к большому количеству личной информации о Джоше и Эди через его мать.

— Если бы я был Гасом Апкоттом, — сказала Робин, — я бы оставалась внизу как можно чаще. А так как они звукоизолировали верхний этаж…

— Он мог прослушивать верхний этаж.

— Да брось…

— Если он Аноми, то он, черт возьми, прослушивал бы верхний этаж! — сказал Страйк. — Плохой случай крапивницы и виолончель — недостаточно веские причины, чтобы не присмотреться к нему внимательно.

— Ладно, — сказала Робин, — хотя я не уверена, как мы будем следить за ним, если он все время прячется в своей спальне.

— Да, но в этом-то и загвоздка этого дела, не так ли? — сказал Страйк. — Езжай налево, — добавил он, сверяясь с картой на своем телефоне. — Нам нужно обогнуть Хит и перейти на другую сторону.

— Нам нужно попасть внутрь этой чертовой игры, — сказал Страйк. — Чтобы сократить список подозреваемых уйдут годы, если все, что у нас есть, — это Твиттер Аноми… При этом, — продолжил Страйк, пораженный мыслью, — Гас Апкотт завтра днем идет к своему врачу на Харли-стрит. Если нам повезет, и Аноми будет писать в Твиттере, пока Гас будет без связи в метро, мы сможем его вычесть. Может быть, Барклай сможет выполнить эту небольшую работу, — добавил он, набирая сообщение для офис-менеджера. Закончив, он сказал:

— Как продвигается твое заявление на поступление в Норт Гроув?.

— Я принята, — сказала Робин, — но курс начнется только через две недели.

— Хорошо… Кстати, тебе не удалось найти ту девушку с татуировками, которая живет на Джанкшн Роуд?

— Ее нет ни в одном списке, который я смогла найти, — сказала Робин. — Может быть, она только что переехала.

— Тогда, вероятно, придется следить и за ней, чтобы выяснить, кто она такая, — сказал Страйк. — Господи, мы могли бы привлечь к этому делу всех сотрудников агентства, и все равно бы не справились.

Робин, которая не забыла, что он только что добавил к их объему работы еще одно дело, которое, по ее мнению, было полностью по его вине, ничего не сказала. После небольшой паузы Страйк сказал:

— Значит, Блэй думает, что Аноми напал на них. “Дальше я обо всем позабочусь, не волнуйся” — трудно понять, что это значит, если только это не мультфильм.

— Как ты думаешь, Маверик все равно снял бы фильм, если бы Джош и Эди погибли? — спросила Робин. Как ни раздражал ее лично Страйк, интерес к дискуссии на время превозмог ее раздражение.

— Я думаю, что было бы чертовски безвкусно продолжать, — сказал Страйк.

— Так что в некотором смысле Аноми стал бы во главе фэндома. Остались бы только старые эпизоды и “Игра Дрека”.

— Полиция сосредоточится на том, кто знал, что Джош и Эди будут на кладбище в тот день, и теперь мы знаем, что об этом знали Апкотты, для начала.

— Катя знала, — возразила ему Робин, — но мы не можем быть уверены ни в ком из остальных. Это было утро четверга: Флавия должна была быть в школе, и ты сам только что сказал, что семья, кажется, счастливее всего вдали друг от друга.

— Катя все равно могла им рассказать. Или они могли подслушать.

— Иниго не мог никого зарезать. Он действительно нездоров, — сказала Робин, когда Хэмпстед Хит показался сквозь перила на левой стороне дороги. — Ты видел, как сильно у него тряслись руки.

— Почти уверен, что это была ярость, — безразлично сказал Страйк. — Но да, он не выглядит сильным. Его ноги не работают… хотя, конечно, мы не знаем, что убийца пошел на кладбище пешком. А электрошокер перед тем, как ударить человека ножом, означает, что вам не придется физически подчинять его, чтобы сделать свою работу.

— Филипп Ормонд наверняка знал, что они встречаются, — сказала Робин, — учитывая, что он жил с Эди?

— Да, если предположить, что она позвонила в пределах слышимости от него, или что ей было удобно сказать ему, что она встречается со своим бывшим парнем в месте, которое, предположительно, имело для них романтическое значение, — сказал Страйк. — В качестве альтернативы, Эди могла не звонить из дома и не говорить Ормонду, что оставляет открытим вопрос о том, откуда она звонила и кто еще мог подслушивать.

— А на другом конце линии у нас Джош из Норт Гроув…

— Ну, скоро ты попадешь в художественный коллектив. Возможно, ты сможешь узнать, кто был рядом в то время.

— Есть также период, который, похоже, длится не менее пары часов, — сказала Робин, — когда Джош отправился бродить в ночи после того, как его выгнали из Норт Гроув.

— Да, — сказал Страйк. — Ну, я уверен, что полиция отследила его передвижения в тот период. Может быть, ты могла бы поговорить с Мерфи и узнать…

— Сам с ним поговори, если надо, — огрызнулась Робин.

Страйк оглянулся на нее, удивленный ее тоном.

— Я не предлагал — я только сказал, что он, возможно, не будет возражать против взаимных ответных действий. Вы ведь помогли полиции, рассказав им о визите Эди в агентство, не так ли?

Робин ничего не сказала. Само упоминание о Мерфи навевало воспоминания, без которых она могла бы обойтись.

— Мы уже близко, — сказал Страйк, указывая вперед и все еще недоумевая по поводу источника нехарактерной раздражительности Робин. — Нам, наверное, стоит припарковаться там, где найдется место.

— Ты понимаешь, где мы находимся? — сказала Робин, замедляя ход.

— Где?

— Миллфилд Лэйн, где находится квартира Джоша.

— Вот это, — сказал Страйк, оглядывая дома, окаймлявшие узкую улицу, — странное совпадение, не правда ли?

Они вышли из “Лендровера”, пересекли дорогу и вошли в Хэмпстед Хит, между двумя большими прудами, которые правильнее было бы назвать озерами. Культя Страйка, которая достаточно сильно болела при ходьбе по асфальту, заныла еще сильнее, когда они вышли на неровную тропинку.

— Вот этот, — сказал Страйк, указывая на окаймленный деревьями пруд слева от них. Различные виды водоплавающих птиц безмятежно плескались на воде цвета хаки или сгрудились у берега в надежде, что прохожие случайно наложат им хлеба.

— Итак, — сказал Страйк, когда они остановились возле низких перил, — что заставило убийцу прийти сюда?

— Ну, точно не для того, чтобы бросить телефон Эди в пруд, потому что полиция перерыла дно и не нашла его, — сказала Робин, окидывая взглядом все вокруг. — Но пруд мог и не быть его целью. Это могло быть просто место, где убийца понял, что один из телефонов все еще включен.

— Верно, в таком случае убийца направлялся — куда?

Без слов, и Страйк, и Робин повернулись и посмотрели назад в сторону Миллфилд Лэйн.

— Может быть, он направлялся в квартиру Блэя, раз думал, что он мертв и не сможет ему помешать?

— Это вполне возможно, — сказал Страйк. — И это говорит о том, что убийца знал, что он сможет попасть в квартиру. Жаль, что мы не знаем, пропало ли из нее что-нибудь. Кстати, — добавил Страйк, обращаясь к карте на своем телефоне, — трудно понять, зачем, если квартира Джоша была его целью, ему вообще понадобилось приезжать на Хит. От Хайгейтского кладбища до Миллфилд-лейн есть легкий прямой маршрут по улицам.

— Если бы, — медленно произнес Страйк, обдумывая ситуацию, — убийцей был Гас Апкотт — дай мне минуту, — путь через Хит, чтобы добраться до кладбища и обратно, был бы самым быстрым маршрутом и позволил бы избежать камер видеонаблюдения. Однако, — сказал Страйк, почесывая подбородок и глядя на карту, — он не должен был приближаться к этому пруду. Он находится в стороне от его маршрута, если предположить, что он направился прямо домой после того, как зарезал их.

— Может быть, убийца встречался с кем-то где-то здесь? — спросила Робин. — Здесь много деревьев. Хорошее место для укрытия. Или он отправился к деревьям, чтобы снять маскировку?

— Оба варианта, — кивнул Страйк, — хотя есть кучи деревьев ближе к тому месту, где Гас логично вошел бы в Хит. Конечно, все это предполагает, что убийца хотел прийти сюда. Альтернативный вариант — он были вынужден отклониться с маршрута по какой-то причине.

— Чтобы избежать людей?

— Людей… или, может быть, только одного человека, который бы его узнал, — сказал Страйк, который только что достал из кармана список имен, который ему дала Катя. — Да, посмотри на это… многие люди, изначально связанные с “Чернильно-черным сердцем”, выросли в этом районе или живут здесь. Уолли Кардью, Ян Бейкер и Люси Дрю, которая играла Лорда и Леди — Страйк прищурился, смотря на лист, — Уайрди-Гроб, — все были из Госпел Оук. Школьные друзья Джоша Блэя. А Престон Пирс жил в Норт Гроув в то же время, что и Эди с Джошем, — сказал Страйк, читая по записям Кати. — Ливерпудлиец, озвучивал Магспи в двух сериях.

— Пез, — сказал вдруг Робин.

— Что?

— Престон. Пез. Человек, который должен был встретиться с Нильсом, Уолли, Себом и Тимом в Красном Льве и Солнце. Это было в твоих записях.

— Чертовски хорошо запомнила, — сказал Страйк. — Да, я уверен, что это он.

— Далеко отсюда Норт Гроув? — спросила Робин, оглядываясь по сторонам.

Страйк посмотрел на карту.

— Туда, — сказал Страйк, указывая через пруд на дорогу. — Если вы собираетесь вернуться в Норт-Гроув, то вам незачем заходить в Хит. Если убийцей был кто-то из этого арт-коллектива, то от кладбища до дома было бы совсем недалеко.

Страйк сложил лист бумаги Кати и положил его обратно в блокнот, несколько мгновений созерцал пролетающего лебедя, а затем сказал:

— Эти нападения были спланированы. Время и место, возможно, не были предопределены, но в этой стране нельзя купить электрошокеры, и у людей обычно нет мачете. Все это попахивает тем, что кто-то просто ждал удобного случая. У него все было готово.

У Робин зазвонил телефон. Это была Мидж. Робин ответила, ее сердце внезапно забилось.

— Привет, — сказала она.

— Ты мне очень обязана за это, Эллакотт.

— О, ничего себе, — сказала Робин, и Страйк удивился, почему она вдруг стала выглядеть воодушевленной.

— Есть ручка?

— Да, — сказала Робин, порылась в кармане и достала блокнот. Она опустилась на корточки, оттянула зубами крышку ручки и приготовилась писать, положив блокнот на колено.

— Хорошо, приступим, — тяжело сказала Мидж. — Ее имя пользователя — Баффипоус, все одно слово, с большой буквы Б. Не смейся. Баффи — это имя нашей кошки.

Робин произнесла имя вслух для Мидж, пока записывала его.

— Точно, — сказала Мидж. — А пароль, — прорычала она, — ХотелаБыЯБытьСЭллен. Все слова с заглавной буквы — вот что, я отправлю его тебе.

— Мидж, я не могу выразить тебе свою благодарность за это.

— Хотела бы я быть с этой чертовой Эллен, — с горечью сказала Мидж. — Это была ее бывшая до меня.

— Со вкусом, — сказала Робин. — Тебе пришлось отказаться от зеркала?

— Да. Но не волнуйся, — сказала Мидж. — К тому времени, как она его получит, в нем будет чертовски большая трещина.

Робин засмеялась, снова поблагодарила Мидж, затем поднялась на ноги.

— Мы можем вступить в игру.

— Что?

Робин объяснила.

— Эллакотт, ты гений, — сказал Страйк. — Ты можешь быть в игре, пока я опрашиваю Ормонда. Если Аноми появится, пока Ормонд говорит со мной, мы вычеркнем одного подозреваемого.

Глава 35

Через эти ворота я вошел в одинокий

В прекрасный город из белого камня…

Но не услышал я ни звука человеческого;

Все было тихо и безмолвно вокруг

Как в городе мертвых.

Кристина Россетти

Мертвый город

Паб под названием Фляга, расположенный недалеко от Хэмпстед Хит, был очень старым пабом, в котором было три отдельных зала и два разных бара: по сути, он был специально создан для двух людей, которые хотели координировать свои действия, находясь вне поля зрения друг друга.

— Отлично, здесь есть Wi-Fi, — сказала Робин, проверяя свой телефон, когда они со Страйком стояли у бара вместе, за пятнадцать минут до того, как должен был появиться Филипп Ормонд. — Я оставлю свой телефон для Твиттера Аноми и буду использовать свой iPad для доступа к игре… Я ношу его с собой с тех пор, как попросила у Мидж данные для входа в систему Бет, — объяснила она Страйку, доставая iPad из маленького нейлонового рюкзака, который она обычно брала с собой на наблюдения. — На всякий случай.

— Бойскауты упустили шанс, не завербовав тебя, — сказал Страйк. — Что тебе взять?

— Томатный сок и пакет чипсов, пожалуйста, я умираю с голоду, — сказала Робин. — Тогда я уйду с дороги, чтобы Ормонд меня не увидел.

Получив напиток и чипсы, Робин ушла от Страйка в салон, примыкающий к главному бару, где села за маленький угловой столик у камина. Съев треть чипсов за пару глотков, она положила перед собой iPad, достала блокнот и ручку, проверила Твиттер Аноми, который не показал ничего нового, затем открыла “Игру Дрека”.

В небольшой салон вошла группа из четырех американцев среднего возраста, одна из женщин читала вслух из путеводителя.

— ...Привидения, — сказал голос с глубокого Юга, и это слово, казалось, содержало вдвое больше гласных, чем сказала бы Робин, — призрак испанской буфетчицы, которая повесилась в подвале из-за безответной любви к владельцу паба.

Последовало много громких заинтересованных комментариев и скрипа стульев, когда четверка заняла столик рядом с Робин.

Нервничая, Робин ввела имя пользователя Баффипоус на панели входа в “Игру Дрека”, а затем, после проверки текста Мидж, пароль ХотелаБыЯБытьСЭллен.

Пожалуйста, работай. Пожалуйста, работай. Пожалуйста, работай.

— Фляга, — продолжала американка с путеводителем, — была местом одного из первых в Англии вскрытий, проведенных — о, Боже мой!

Робин еще никогда не наблюдала за вращением загрузочного механизма с таким предвкушением.

— на теле, украденном могильщиками с Хайгейтского кладбища….

Экран на iPad Робин стал черным. Белые буквы проплыли перед глазами, словно призраки.

Добро пожаловать в игру Дрека

Буквы поблекли. Робин смотрел на красиво анимированное Хайгейтское кладбище, на котором клубы тумана вились вокруг обвитых плющом каменных ангелов. Цветовая палитра была монохромной, как и в оригинальной анимации. По экрану сновали белые фигуры. Некоторые из них были похожи на призрака Папервайт, другие — на скелеты, третьи — на будоражащие сердца, как герой Харти. Очевидно, в игре можно было выбирать, как ты выглядишь, из ограниченного числа вариантов. Робин понятия не имела, как она выглядит для других игроков, над каждым из которых крошечным шрифтом были написаны имена пользователей. Тем временем на боковой панели отображались все, кто входил и выходил из игры.

.

<Папервайт MOD вошел в игру>.

<ИнкБлэкСтейси вошла в игру>.

После некоторых проб и ошибок Робин нашла панель управления, которая позволяла ей передвигаться. Медленно она пошла по туманной тропинке мимо урн, заросших травой. Вдруг над ней пронеслась летучая мышь и превратилась в вампира, преградив ей путь. Вампир, который выглядел слабым и обкуренным, стоял, задыхаясь, положив руку на грудь, а затем “заговорил” с ней, причем диалог появился на его груди.

— Не возражаешь, если я присосусь к артерии?

Робин поспешила найти место, где набирают диалог, и после нескольких секунд капания нашла выдвижную клавиатуру. Не имея ни малейшего представления о правильном ответе — да и вообще о том, существует ли правильный ответ, — она набрала текст:

Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал.

Вампир, казалось, вздохнул.

Но у меня анемия.

Слегка развеселившись, Робин напечатала:

Извините

Вампир ответил:

Однажды ты станешь нежитью. И тогда ты пожалеешь.

Он снова превратился в летучую мышь и улетел.

Робин продолжила путь. Некоторые гробницы были интерактивными: открывались, чтобы показать черепа и кости, а в одном случае — гигантского паука, который проявил признаки погони и заставил Робин быстро отодвинуться. Затем один из дрейфующих папервайтов пересек дорогу впереди, остановился и “заговорил” с ней.

ИнкБлэкСтейси: Привет, Баффипоус, давно не виделись.

Баффипоус: Привет, ИнкБлэкСтейси.

ИнкБлэкСтейси: Как дела?

Баффипоус: Хорошо, а у тебя?

ИнкБлэкСтейси: Как чертовски ужасно насчет Д*** и Э***?

Баффипоус: Я знаю, ужасно

Робин было интересно, к чему эти звездочки. Неужели игроки не должны были писать имена Джоша и Эди внутри игры? Неужели эго Аноми было таким, что создателей нельзя было упоминать?

Прежде чем она успела обдумать этот вопрос, перед ней одновременно открылись два диалоговых окна.

<Открылся новый приватный канал

<16 апреля 2015 17.57>

<Червь28 MOD приглашает Баффипоус>

Червь28: омг, я думала, ты ушла навсегда !!!!

<Открылся новый приватный канал

<16 апреля 2015 17.57>

<Вилепечора MOD приглашает Баффипоус>

Вилепечора: думал, ты ушла навсегда.

Вилепечора: все еще лесбиянка?

Черт.

Робин потянулась за телефоном и набрала поспешное сообщение Мидж.

Расскажи мне буквально все о Бет.

Я нахожусь внутри игры. Некоторые из этих людей знают ее.

Рядом с Робин американка с путеводителем, чьи фиолетовые пластиковые очки были надеты на кончик носа, продолжала читать вслух.

— Известно, что Байрон, Китс и Шелли пили в “Фляге”, как и знаменитый разбойник Дик Терпин!

Решив, что будет слишком подозрительно не ответить двум модераторам, Робин снова начала печатать.

Червь28: Я думал, что спугнула тебя со всеми моими проблемами!

Баффипоус: нет, я скучала по этому месту!

Баффипоус: не глупи, конечно же нет.

Баффипоус: как дела?

Червь28: угадай, что я в Л*****!

Баффипоус: Не может быть!

Червь28: да

Червь28: Я приехала, чтобы быть со своим парнем.

Баффипоус: омг это здорово!

>

>

Баффипоус: Да. Оказывается, этому нельзя научиться.

Вилепечора: лол

Вилепечора: может, у тебя просто не было хорошего члена?

Баффипоус: или, может, член — это не мое.

Вилепечора: если ты трахалась только с каблуками, ты не узнаешь.

Баффипоус: интересная теория

Телефон Робин завибрировал. Мидж ответила на ее сообщение:

Самозабвенная, неверная корова. Любит кошек. Пишет роман (3 абзаца), начинающий художник (дерьмовые коллажи), увлекается Рейчел Мэддоу, не умеет готовить ничего, кроме макарон с вылитой сверху банкой тунца, коллекционирует елочные украшения и разозленных подружек.

Ухмыляясь, Робин написала ответ:

— И разбитые зеркала. Спасибо.

Она вернулась к своему iPad.

Баффипоус: вернулась

Червь28: все идет не очень хорошо.

Баффипоус: что ты имеешь в виду?

Червь28: угадай, сколько раз я его видела с тех пор, как приехала сюда.

Баффипоус: продолжай

Червь28: один раз

Баффипоус: о, нет, это дерьмо.

Червь28: он очень занят.

Червь28: что случилось с тобой и твоей девушкой?

>

Баффипоус: Аноми сегодня не будет?

Вилепечора: нет

Вилепечора: вернулась, чтобы узнать, убил ли он Л******?

Вилепечора: хахаха по крайней мере ты честна

Вилепечора: ну, он убил.

Робин попыталась сделать скриншот этих разговоров, но игра не позволила ей этого сделать. Она взяла ручку, написала два имени пользователя “Червь28″ и “Вилепечора” в верхней части страницы и нацарапала несколько заметок под каждым, после чего вернулась к iPad.

Баффипоус: мы расстались

Червь28: наконец-то!

Баффипоус: да, пора было.

Червь28: Я волновалась за тебя , она была такой контролирующей.

Баффипоус: Да. Расскажи мне больше о себе.

Червь28: Я вроде как работаю.

Червь28: Черт, как бы я хотел сказать тебе, где.

Баффипоус: расскажи мне!

Червь28: лол

Червь28: я боюсь Аноми.

Червь28: если я скажу тебе, мы нарушим правило14

Баффипоус: ок, намекни

Червь28: лол нет лучше не надо

Червь28: знаешь что?

Червь28: Я встретила Б***!!!

>

>

Вилепечора: так злюсь прямо сейчас

Баффипоус: разве не все мы

Вилепечора: что на тебе надето?

Баффипоус: полный доспех.

Вилепечора: чертовски надоело это место

Баффипос: почему ты все еще здесь?

Вилепечора: разведка

Вилепечора: так ты используешь ремешок или что?

>

>

Робин снова взяла ручку и быстро написала под “Червь28”: возм. видела Блэя, “вроде как” работает; под “Вилепечора”: здесь за “разведкой”— и, на противоположной, пока что пустой странице, «нарушение правила 14» – что это? Она продолжила печатать.

Баффипоус: не может быть!!!

Червь28: Настоящая история

Червь28: Я просто вошла в комнату , а он был там.

Червь28: Я чуть в обморок не упала!!!

Баффипоус: ты говорила с ним?

Червь28: нет , меня трясло!!!

Баффипоус: лол

>

>

Вилепечора: ты сейчас сидишь на ремешке?

Баффипоус: твое чувство юмора как всегда утонченное, я вижу.

Вилепечора: тебе повезло, что я тебя не забанил.

Баффипоус: за что?

Вилепечора: за то, что ты чертова извращенка.

Американка, читавшая путеводитель, теперь читала меню вслух своим спутникам, хотя у каждого из них было свое собственное.

Стейк и почечный пирог… вареный картофель…

Телефон Робин завибрировал. Она посмотрела на экран: пришло сообщение от Страйка:

Ормонд здесь.

Глава 36

И на щите его кровоточащее сердце…

Мэри Тайг

Психея

Страйк, сидевший за столиком на двоих напротив двери паба, безошибочно определил Филиппа Ормонда, как только тот вошел, хотя этот человек никак не соответствовал мысленному представлению Страйка об учителе географии или человеке, способном записаться на курсы рисования. Страйк мог бы даже заподозрить военное прошлое, учитывая осанку мужчины и тщательную продуманность его внешнего вида.

Ростом на несколько дюймов ниже человека, с которым он пришел познакомиться, Ормонд выглядел так, словно регулярно занимался в тренажерном зале. У него были светло-голубые, широко расставленные глаза, светло-каштановые волосы, которые были коротко и аккуратно подстрижены, и острый подбородок, покрытая тщательно подстриженной щетиной. Если бы не черный портфель, который он нес, его темный костюм и простой темно-синий галстук могли бы навести на мысль о похоронах. Он остановился в дверном проеме, чтобы оглядеться, расправив при этом плечи.

Поймав взгляд детектива, Ормонд подошел к столу Страйка.

— Корморан Страйк?

— Это я, — сказал Страйк, вставая, чтобы пожать руку Его культя запротестовала против того, что ей приходится выдерживать его вес так скоро после того, как он сел.

— Филипп.

Ормонд теперь доказал, что принадлежит к той категории мужчин, которые, кажется, думают, что их заподозрят в импотенции, если их рукопожатие не причинит получателю физической боли.

— Я принесу выпить, — сказал Ормонд, прежде чем отправиться в бар. Он вернулся к столу с полпинтой пива и сел лицом к Страйку, излучая ауру легкой подозрительности.

— Ну, как я уже говорил вам по телефону… — начал Страйк.

— Вы пытаетесь выяснить, кто такой Аноми. Да.

— Вы не возражаете, если я буду делать записи?

— Не стесняйтесь, — сказал Ормонд, хотя он не выглядел особенно счастливым по этому поводу.

— Что с Вами произошло? — спросил Страйк, заметив, что два пальца на левой руке Ормонда были забинтованы.

— Разлив плавиковой кислоты, — сказал Ормонд, а когда Страйк опустил глаза, сказал — Я занимался травлением стали в Норт-Гроув. Больше не буду пробовать. Ожог воспалился. Я принял уже двойную дозу антибиотиков.

— Звучит отвратительно.

— Вряд ли это худшее, что случилось со мной за последнее время, — сказал Ормонд немного агрессивно.

— Нет, конечно, нет, — сказал Страйк. — Я очень сожалею о вашей потере.

— Спасибо, — сказал Ормонд, слегка разгибаясь. — Это было… тяжелое время.

— Я уверен, — сказал Страйк. — Не могли бы вы ответить на пару вопросов о Норт Гроув?

— Задавайте.

— Когда вы начали там занятия?

— В 2011 году, — сказал Ормонд.

— Вы много занимаетесь искусством или…?

— Не совсем. Вообще-то, я больше люблю писать.

— Правда? — сказал Страйк. — Публикуетесь?

— Пока нет. Просто играю с несколькими идеями. У нас с Эди было что-то общее, знаете ли: истории.

Страйк, которому было трудно представить Филиппа Ормонда, пишущего рассказы, кивнул. Несмотря на то, что учитель был довольно симпатичным, Страйк был несколько озадачен выбором парня Эди, но, возможно, привлекательность Ормонда заключалась в том, что он был абсолютной противоположностью ее беспутного, курящего травку и поджигающего шторы бывшего.

— Нет, я пришел в Норт Гроув, потому что только что разошелся с женой, — сказал Ормонд без всякой подсказки. — Пытался хоть как-то заполнить свои вечера. Записался на вечерний курс… подумал, что могу попробовать старомодный способ познакомиться с девушкой, понимаете? — сказал он с застенчиво-мрачной улыбкой. — Я встретил свою жену на сайте знакомств. А те, с которыми знакомишься в спортзале — у них, как правило, нет достаточного для меня вот тут, — добавил он, постучав себя по виску.

— Так когда вы впервые встретили Эди…?

— Она еще встречалась с Блэем, да. Я заинтересовался их мультфильмом, услышав, как люди в Норт Гроув говорят о нем, и в итоге пригласил ее и Блэя прийти в школу и рассказать моим семиклассникам об анимации и компьютерных изображениях. Детям понравилось, — сказал Ормонд, хотя не похоже, чтобы это доставляло ему какое-то особое удовольствие.

— Вы преподаете географию, верно?

— Информатику, — сказал Ормонд, нахмурившись. — Кто сказал вам, что я преподаю географию?

— Думаю, это был агент Эди, — сказал Страйк, делая пометку. — Кто-то что-то напутал. — Когда вы впервые узнали об Аноми?

— Я увидел, что он опубликовал фотографию квартиры Эди в Твиттере. Я послал ей сообщение, чтобы узнать, все ли с ней в порядке. У меня все еще был ее номер телефона с тех пор, когда она приходила в школу, чтобы поговорить с детьми. Мы немного переписывались и в итоге пошли выпить. К тому времени она и Блэй уже разошлись. Оказалось, что у нас много общего. Писательство, — снова сказал он. — Истории. Мы немного посмеялись над Норт-Гроув. Там есть несколько настоящих персонажей. Один парень — реальный кандидат на роль Джереми Кайла.

— Это Брэм де Йонг? — спросил Страйк, заметив, что Ормонд только что использовал немного полицейского сленга.

— Да, это он, — сказал Ормонд, кивнув. — Однажды ночью я выходил из Норт-Гроув и получил чертов камень в затылок. Он был на крыше и швырял их во всех, в кого мог попасть. Если бы я только мог добраться до него — он ранил меня, — сказал Ормонд, указывая на свой затылок. — У меня там до сих пор шрам. Эди рассказывала мне о некоторых вещах, которые он делал, пока она жила там. Однажды она нашла мертвую птицу в своей кровати. Родители просто… Нет никакого контроля, — сказал Ормонд, и Страйк заметил, как разгорелись его ноздри при этих словах. — Никакого.

— Вы обсуждали Аноми, когда ходили выпить?

— О да, она мне все рассказала. Она думала, что это кто-то из ее знакомых, потому что он так много знал о ней. Она как бы перебирала людей, которых подозревала, вместе со мной. Я подумал, что это похоже на ту девушку — как ее зовут? Бывшая Блэя.

— Кеа Нивен?

— Да, но Эди сказала, что исключила ее.

— Как она это сделала?

— Эди сказала мне, что однажды днем она была в анимационной студии, выглянула в окно и увидела ее на улице. Надеялась столкнуться с Блэем, понимаете. Эди запустила игру Аноми на своем ноутбуке и проверила ее. Аноми был там, передвигался и разговаривал, но Нивен не пользовалась ни телефоном, ни iPad, ни чем-либо еще.

— Это очень полезно, спасибо, — сказал Страйк, делая пометку, прежде чем снова посмотреть вверх. — Кеа крутилась возле студии анимации, да?

— Да. Эди сказала мне, что она появлялась пару раз, когда Эди была с Блэем, пялилась на них в барах и пабах. У меня у самого была такая бывшая. Психопатка.

— Когда именно Эди исключил Кеа, вы можете вспомнить?

— Перед тем, как мы с Эди пошли выпить в первый раз, должно быть, в середине 2013 года.

Ормонд сделал еще один глоток пива, затем сказал,

— Я все еще думал, что Нивен нужно закрыть — все эти дерьмовые заявления о плагиате, — но Эди решила, что так будет хуже — или, что более вероятно, ее агент сказал ей, что так будет хуже, — добавил учитель информатики с легкой усмешкой. — Совет Йомена всегда выглядел как “ничего не делать”. Не мой стиль.

— Вы никогда не разговаривали с Кеа лично?

— Неа — к счастью для нее, — сказал Ормонд, снова раздувая ноздри. — Она была такой же, как Аноми, нападала на Эди, позволяя Блэю оставаться безнаказанным. Он не мог ничего плохого сделать с фэндомом, что показывает, как мало они знали.

— Как это понимать?

— Ну, Эди делала девяносто процентов работы, а Блэй проводил большую часть дня под кайфом. К концу она была в бешенстве от того, что таскала его за собой. И вот что я могу сказать: она была бы чертовски возмущена, если бы знала, что он хочет положить в ее гроб чертово письмо, после того, через что он заставил ее пройти за эти две недели.

— Эди исключала кого-нибудь еще, о ком вы знаете?

Ормонд покачал головой.

— Мы знаем, что под конец она подозревала Себа Монтгомери, но был ли еще кто-нибудь?

— О, вы знаете о Монтгомери, не так ли? — сказал Ормонд с легким подозрением. — Ну… да, он был ее подозреваемым номер один, — Страйк второй раз отметил полицейсий сленг, — но до этого она задавалась вопросом, мог ли это быть Уолли Кардью, потому что он несколько раз набрасывался на нее в Интернете после того, как она бросила его как Дрека, но она полагала, что Кардью не остался бы анонимным. Большой рот, видите ли. К тому же, она не думала, что Кардью сможет написать код или анимацию на уровне игры.

— А как насчет Тима Эшкрофта, который озвучивал Червя?

— Он? Обычный пользователь, — презрительно сказал Ормонд. — Он думал, что если будет достаточно подлизываться к Эди, она найдет для него роль в фильме. Я сказал ей: “Тебе лучше не общаться с ним”. Не сказал ей, — поправил себя Ормонд. — Не так. Просто мне не нравилось видеть, как ею пользуются. Это заставляло его думать, что у него все еще есть шанс на роль, когда она пила с ним кофе.

— Она никогда не думала, что Эшкрофт был Аноми?

— Неа. Он выпендрежный чмошник. Типичный неудачник. Вы знаете этот тип.

— Значит, насколько вы знаете, Монтгомери был ее единственным надежным подозреваемым?

— Да. Она решила, что это он, после того как Аноми сказал в Твиттере, что Эди взяла за основу персонажа какую-то соседку по квартире — что было полной чушью.

— Она не основывала Папервайт на этой девушке?

Ормонд сделал глоток пива, затем сказал:

— Она могла перенять немного поведения девушки для Папервайт, но это не делает их одним и тем же человеком, черт возьми. Все это дерьмо о том, что у каждого вымышленного персонажа есть… ну, вы понимаете… живой аналог. Вдохновение может прийти откуда угодно, — сказал Ормонд, на его лице появился легкий румянец. — Вы не можете сказать, что такой-то и такой-то персонаж — живой человек. Это впечатление. Картина, сделанная через объектив создателя. — Он сделал еще один глоток пива. — Во всяком случае, я это вижу так — сказал он, поставив бокал на место. — В моих произведениях.

Страйк не мог знать, были ли это оригинальные мысли учителя на тему вдохновения и развития характера, но он не мог не подозревать, что Ормонд точно пересказывает чьи-то слова.

— Эди часто говорила с вами о своей работе?

— Все время, — сказал Ормонд, внезапно оживившись больше, чем за весь разговор. — Она практически делилась со мной всем своим творческим процессом. Да, у нас было много глубоких обсуждений персонажей, и я подбрасывал идеи, знаете ли.

— Вы сотрудничали, да? — сказал Страйк, стараясь произвести впечатление.

— Да, наверное, это можно так назвать. — Он уставился на Страйка немигающим взглядом. — Эди вообще-то сказала, что хочет, чтобы мне приписали авторство, когда будет сниматься фильм. Сказала, что я подал ей пару действительно хороших идей.

— Интересно, — сказал Страйк, — Значит, она хотела привлечь новых соавторов, кроме себя и Блэя.

— Не соавторов, а во множественном числе. Кроме меня, никого не было, — твердо сказал Ормонд.

— Маверик, должно быть, рад узнать, что вы можете рассказать им, как Эди видела фильм?

Наступила короткая пауза, прежде чем Ормонд сказал,

— Можно было бы так подумать, но никто не соизволил ответить на мое письмо.

— Кажется недальновидным. У вас все записано, предположительно?

— Мы не записывали. Мы просто все обсуждали. Это все здесь, — сказал Ормонд, снова постучав себя по виску. — И поскольку я единственный, кто знает, можно подумать, что они…

Он раздраженно пожал плечами.

— Разочаровывает, — сказал Страйк.

— Да. И теперь появился этот чертов дядя, который всучил ей пару сотен фунтов, чтобы избавиться от нее, когда она буквально спала на улицах. Забавно, кто в итоге выиграет. Но она не составила завещания, так что вот так, — сказал Ормонд с явным оттенком горечи в голосе.

— Следующий момент деликатный, — сказал Страйк. — Эди пыталась покончить с собой в 2014 году. Аноми узнал о том, что произошло, и даже о больнице, в которой она находилась, в течение очень короткого промежутка времени.

— Да, я помню, — мрачно сказал Ормонд.

— Мне интересно узнать, кто мог это знать.

— Не я. Я был одним из последних, кто узнал об этом, — сказал Ормонд.

— Серьезно?

— Да. Она пыталась позвонить мне, очевидно, — быстро добавил учитель, и Страйк засомневался, правда ли это, — но я не слышал, как мой телефон зазвонил из-за шума паба. Я гулял с коллегами с работы. И тогда она позвонила Блэю. Он понял, что она сделала, и вызвал полицию. Им пришлось ломать дверь.

В памяти всплыл голос Шарлотты, говорящей по мобильному телефону с территории Саймондс Хаус, и тут же был подавлен.

— У нее была передозировка после того, как она весь вечер пила в своей квартире и смотрела, как люди в Твиттере говорят ей покончить с собой, — сказал Ормонд. — Это было до того, как мы стали жить вместе. Когда я узнал, что она сделала, то, конечно, винил себя. К тому времени она уже не могла жить одна. После передозировки она переехала ко мне, и это стало поворотным моментом, понимаете. Она была намного счастливее. Намного.

— Вы живете здесь?

— Нет, я живу в Финчли. Баллардс Лэйн.

— Вы не знаете, был ли Блэй один, когда понял, что у нее передозировка? — спросил Страйк.

— Без понятия, — ответил Ормонд, — но он, черт возьми, не торопился говорить мне об этом. Когда он наконец сообщил, я подумал, что это ЧС…

— Должен спросить, — прервал его Страйк. — Вы бывший полицейский?

Ормонд на мгновение опешил, но затем, впервые за все время, усмехнулся.

— Все еще так очевидно, не так ли? Да, я был полицейским. Ушел, потому что этого хотела бывшая жена. Переквалифицировался в учителя, а потом брак все равно распался.

— Извините, продолжайте. Вы думали, что Блэй нес полную чушь…

— Да. Он был под кайфом. Обычно он таким и был; наверное, выкурил косяк, чтобы взбодриться и позвонить мне. Да, поэтому мне потребовалась минута или около того, чтобы понять, что он мне говорит.

— Вы были с кем-то еще, когда вам позвонили?

— Так получилось, что был. Мой пожилой сосед. Ему девяносто с лишним лет. Время от времени я помогаю ему с покупками, — сказал Ормонд, застенчиво скромничая. — Подвожу его к врачу, когда ему это нужно. Хороший старик.

— Но не лучший кандидат для Аноми, — сказал Страйк, делая пометку.

— Конечно, нет, — сказал Ормонд. — Аноми мог узнать о том, что сделала Эди, так быстро только потому, что Блэй разинул свой большой рот. У него было несколько часов, чтобы рассказать всем своим приятелям, прежде чем ему пришло в голову, что нужно рассказать мне — ну, знаете, ее блядь парню.

Страйк сделал еще одну пометку, затем снова посмотрел на Ормонда.

— Думала ли Эди когда-нибудь, что Аноми представляет для нее физическую угрозу? Она когда-нибудь беспокоилась, что он может применить к ней насилие?

— Нет, я так не думаю, — сказал Ормонд.

— Даже после того, как Аноми выложил ее адрес в Интернете?

— Это был не Аноми.

— Я думал…?

— Он разместил фотографию квартиры в Интернете, да, но какой-то другой парень сказал людям написать ему личное сообщение, если им нужен полный адрес.

— Кто был тот человек, который написал адрес, вы не знаете?

— Без понятия. Их было так много, они все на нее набросились.

— Как вы думаете, Аноми мог убить ее? — спросил Страйк, внимательно наблюдая за реакцией Ормонда.

— Я не знаю, — ответил учитель. Казалось, вопрос заставил его вздрогнуть. — Откуда мне знать? У меня нет причин утверждать, что это был он. У меня нет причин думать, что это был кто-то другой.

Страйк постарался записать слова Ормонда, как они были сказаны, прежде чем сказать,

— Это досье, про которое Блэй сказал, что у него есть, якобы доказывающее, что сама Эди была Аноми…

— Что за чушь, — фыркнул Ормонд. — Эди преследовала себя до самоубийства три года, четыре года, сколько бы это ни было? Бросьте.

— Я полагаю, Ясмин Уэзерхед была до вас? — спросил Страйк.

— Да, — сказал Ормонд. — А что?

— Она отнесла досье с предполагаемыми доказательствами Блэю.

— О, точно, да. Нет, они уволили ее до того, как мы с Эди встретились.

Ормонд сделал еще один глоток пива.

— Немного жестоко, вообще-то, подумал я, отпустить девушку только потому, что она играла в игру. Не то чтобы — но Эди, вероятно, стала параноиком, воображая, что все вокруг нее снабжают информацией Аноми.

Страйк, который не ожидал такого снисхождения к Ясмин, учитывая бескомпромиссное мнение Ормонда обо всех, кто находился рядом с Эди, сказал,

— Вы не думаете, что это был странный поступок для ассистентки — присоединиться к игре Аноми? Или продолжать играть в нее, учитывая, что Аноми доставляла Эди столько хлопот?

— Ну, я полагаю, что с этой точки зрения… Да, полагаю, — сказал Ормонд, как будто эта тема его мало интересовала.

Вы с Эди обручились перед ее смертью, я слышал?

— О, вы знали об этом? — Ормонд был рад это слышать. — Да, я сделал предложение за два дня до этого… до того, как это случилось. Мы собирались купить ей кольцо в те выходные.

— Очень печально, — сказал Страйк, выдержав небольшую паузу, прежде чем сказать: — Вернемся к досье: Блэй позвонил Эди и обвинил ее в том, что она — Аноми, так?

— Верно, — сказал Ормонд, выражение его лица стало жестким.

— Эди обсуждала это с вами?

— Конечно.

И что вы посоветовали? Встретиться с Блэем и все выяснить или…?

— Я сказал ей, — решительно сказал Ормонд, — сказать ему, чтобы он шел на хуй. Он продолжал звонить, а она продолжала вешать трубку. Совершенно правильно, черт возьми. Если он курил столько травы, что поверил в такое, то и хрен с ним.

— Но потом, — сказал Страйк, — Эди передумала и решила встретиться с ним лицом к лицу?

— Да. Чтобы лично сказать ему, что она о нем думает.

— Кто кому позвонил? — спросил Страйк.

— Он позвонил ей, — сказал Ормонд, — как я и сказал. Он продолжал это делать.

— Верно, — сказал Страйк.

— И в конце концов она решила: “Ладно, давай разберемся”.

— Эди сказала вам это, не так ли?

— Очевидно, да, — нетерпеливо сказал Ормонд.

Значит, вы знали, что они встречались в тот день?

— Да.

— Вы знали, где они встречались?

— Нет, — сказал Ормонд. Я предположил, что это будет в кафе или что-то в этом роде.

— А когда Эди не пришла домой?

— Ну, конечно, я волновался. В тот день я был задержан в школе. Потом я понял, что смотрел, как чертова Софи Вебстер пишет реплики, когда на самом деле — ну, вы понимаете — когда это случилось. Я вернулся домой, ожидая, что Эди будет там. Но ее не было. Я ждал. К одиннадцати часам я начал беспокоиться. Я позвонил в полицию где-то без четверти полночь.

— Вы пытались позвонить Эди в течение этого времени?

— Пару раз, да, но она не брала трубку. Полиция поставила меня на удержание, и — ну, конечно, я сразу понял, что что-то случилось. Я был полицейским. Я знаю, как все это работает. Они попросили меня описать Эди, что я и сделал. Потом они сказали, что пришлют людей, чтобы поговорить со мной.

Они пришли в квартиру и сказали, что тело, подходящее под описание моей невесты, было найдено на Хайгейтском кладбище… Я должен был пойти и опознать ее.

— Мне жаль, — сказал Страйк. — Должно быть, это был ад.

— Да, — сказал Ормонд, в его голос вернулась нотка агрессии. — Так и было.

Страйк просмотрел свои записи. Что касается Аноми, он узнал очень мало. Однако он чувствовал себя неизмеримо лучше информированным о Филиппе Ормонде.

— Ну… если у вас нет больше мыслей или информации о том, кем может быть Аноми…?

— Ну, если вы спросите меня, — сказал Ормонд, который, казалось, немного расслабился, когда опрос подошел к концу, — он, блядь, в полном расстройстве. Кто бы это ни был, даже если это какой-то ребенок, прячущийся за — он сделал неопределенный жест в сторону своего лица, указывая на маску, — клавиатурой, с ним что-то не так. Четыре года нападать на кого-то в Интернете? В чем заключалось преступление Эди? В создании чего-то, что они должны были любить? Нет, я представляю Аноми как человека, который сделает все, чтобы спасти свою собственную шею, который будет рад обвинить любого другого или навести подозрения на любого другого, если это означает, что его отпустят.

— Почему вы так считаете? — спросил Страйк.

— Просто моя интуиция, — сказал Ормонд, осушив свой стакан пива.

— Ну, я думаю, это все, — неискренне сказал Страйк. — Ах да, просто интересно, вы предложили наше агентство Эди, или это была ее идея?

— Что я предложил? — сказал Ормонд, нахмурившись.

— Эди пришла к моему партнеру, в наше агентство, — сказал Страйк.

Даже в не слишком ярком свете паба было легко заметить, как расширились зрачки Ормонда из-за бледности его голубых радужек. Очевидно, ни полиция, ни Аллан Йоман не рассказали предполагаемому жениху Эди о ее визите в детективное агентство, и это упущение говорило Страйку что-то важное об отношении полиции и агента к Ормонду.

Учитель, казалось, понял, что его пауза затянулась слишком долго для лжи.

— Э… нет, я… я понятия не имел. Когда это было?

— За десять дней до нападения.

— Для чего она хотела это сделать? — спросил Ормонд.

— Чтобы попросить нас помочь ей выяснить, кто такой Аноми.

— О, — сказал Ормонд. — Точно. Да, вообще-то, я не знал, что она пришла именно к вам. Она сказала, что думает об этом — да, я подумал, что это разумная идея.

— Но она не сказала вам, что сделала это?

— Вообще-то, — сказал Ормонд после очередного колебания, — она могла это сделать, но я не запомнил. Она была чертовски напряжена, а я был занят на работе — возможно, я не расслышал ее как следует или отключился, или что-то еще. Я был очень занят на работе, — повторил он. — У меня было собеседование, на должность начальника отдела.

— Вы прошли его?

— Нет, — сказал Ормонд, почти срываясь.

— Когда она пришла в агентство, мой партнер заметил синяки…

— О, это был ваш напарник, да? Рассказал копам, что я ее душил?

Ормонд, казалось, пожалел о своей вспыльчивости, как только эти слова вырвались у него. Он уставился на Страйка своими бледно-голубыми, широко расставленными глазами, не зная, как исправить это последнее, разрушительное впечатление.

— Никто ничего не говорил об удушье, — сказал Страйк. — Мой партнер просто сообщил о синяках. Что ж, большое спасибо за встречу, Филипп. Вы мне очень помогли.

После короткого, тягостного молчания Ормонд медленно поднялся на ноги.

— Нет проблем, — сказал он отрывистым голосом. — Удачи в расследовании.

Страйк протянул руку, готовый на этот раз побороться за самый крепкий захват.

Ормонд ушел, и Страйк знал, что пальцы его правой руки будут пульсировать, и эта мысль принесла ему какое-то мелкое удовлетворение. Как только учитель скрылся из виду, Страйк достал мобильный и набрал короткое сообщение другу из столичной полиции.

Глава 37

...дело было сделано; новоиспеченный король

поднялся и ступил на царство свое,

И оно признало его.

Джин Ингелоу

История гибели

Робин все еще смотрел на iPad, когда Страйк нашел ее за угловым столиком в стороне от основного бара. Он нес пинту “Лондон Прайд” для себя и вторую порцию томатного сока для Робин, хотя заметил, что она едва притронулась к первой. Рядом с ее iPad лежал ее мобильный телефон, на котором лицом вверх отображалась лента Твиттера Аноми, а с другой стороны лежал ее открытый блокнот. Страйк, который умел читать перевернутый текст, увидел, что Робин сделала три колонки с именами Червь28, Вилепечора и Папервайт, и что она делала записи во всех трех колонках. Колонка Червя28 казалась самой полной.

— Аноми в игре? — спросил Страйк, садясь.

— Нет, — ответила Робин, посмотрев вверх и тут же вернувшись к своему экрану. — Его не было здесь все время, пока ты был с Ормондом. Извини, мне придется продолжать печатать. Здесь есть модератор по имени Червь28, который дружил с Бет в сети. Это либо гей, либо девушка, потому что она состоит в отношениях с неназванным мужчиной, о котором я должна знать. Червь много рассказывала Бет. Она думали, что выгнала ее из игры, рассказав ей обо всех своих проблемах.

— Двадцать восемь, — прокомментировал Страйк, — это еще один символ ненависти.

— Серьезно?

— Вторая буква алфавита, восьмая буква: БХ. Означает “кровь и честь”. Blood and Honour — это неонацистская группа скинхедов.

— Я не могу представить Червь28 в роли неонацистского скинхеда, — сказала Робин, набирая текст. — Если бы мне пришлось делать ставку в ту или иную сторону, я бы сказала, что это девушка, и довольно молодая. Возможно, с дислексией. Орфография у нее корявая, пунктуация везде… Если ты ищешь возможного члена Хальвенинга, то Вилепечора кажется чертовски хорошим кандидатом. Подожди… О, слава Богу. Червю28 нужен туалет.

Робин повернула iPad так, чтобы Страйк мог его видеть. Он придвинул свой стул: Робин почувствовала, как его колено ударилось о ее колено.

— Игроки разговаривают во время открытой игры, — сказала она, пока Страйк потягивал пинту и наблюдал за анимированными фигурками, двигающимися среди могил. Как и Робин, он был поражен тревожной красотой анимации с ее меняющимся туманом и нависшими могилами. — Но модераторы могут открывать приватные каналы, чтобы разговаривать с кем угодно, и никто больше не сможет увидеть, что они говорят. Червь28 и Вилепечора открыли приватные каналы со мной сразу после того, как я вошла в игру.

— Почему ты думаешь, что Вилепечора может быть Халвенингом?

— Чертовски гомофобен, — сказала Робин. — Говорил мне, что я извращенка.

— Мило, — сказал Страйк.

— Я почти уверен, что он мужчина. А еще он пьян. Он сказал мне об этом три раза. Он сказал, что ему надоела игра, а когда я спросила, почему он все еще здесь, он ответил: “Разведка”.

— “Разведка”? — повторил Страйк. — Действительно, очень интересно.

— И он сказал мне, что Аноми убил Ледвелл.

Она подняла взгляд, чтобы увидеть реакцию Страйка.

— Сейчас?

— Под видом шутки, — сказала Робин, оглядываясь на игру. — Единственный другой модератор, с которым я разговаривала, это Папервайт. Она спросила, не нужна ли мне помощь в навигации по игре, и дала мне несколько подсказок, как попасть в расширенную зону, которая была создана с тех пор, как Бет была здесь в последний раз. Она не открывала приватный канал, а просто предложила помощь в открытой игре. Я не знаю, что она женщина, очевидно, я просто предполагаю это из-за имени пользователя. Никакого личного чата.

Страйк наблюдал за боковой панелью прибытия и убытия игроков.

.

— Если я выйду из игры, — сказала Робин, поворачивая iPad обратно к себе, — ты можешь рассказать мне об Ормонде.

— Оставайся в игре, — сказал Страйк, — чтобы мы могли следить за Аноми. Я бы хотел посмотреть, как он там себя ведет. Можешь сказать этому Червю, что тебе нужно пойти и немного поработать в автономном режиме?

— Нужно — вынуть — одежду — из — стиральной — машины— , — сказала Робин, набирая текст. — Вернусь через некоторое время— .

Она села с облегчением, выпила немного томатного сока и отрегулировала угол iPad так, чтобы они оба могли продолжать просмотр.

— Как там Ормонд?

— Ормонд, — сказал Страйк, — был довольно интересным. Не то, что я ожидал. Он учитель информатики и бывший полицейский.

— Правда? — сказала Робин.

— Да, и если бы мне пришлось делать ставку, я бы сказал, что у них не было отношений до того, как она попыталась покончить с собой. Я думаю, он воспользовался тем, что она была уязвима, и предложил ей остаться у него, а ей было трудно выбраться обратно. Я спросил о синяках от пальцев на шее. Ему это не очень понравилось.

— Ты меня удивляешь— сказала Робин.

— Я также скептически отношусь к предполагаемой помолвке. Я думаю, что Хизер Ледвелл была права: он злится, что не получит ни пенни из ее состояния или какой-либо финансовой выгоды от мультфильма, если он будет снят в кино. Он упомянул, что она не написала завещания. Но он не теряет надежды получить выгоду: половину интервью он провел, позиционируя себя как писателя. Он утверждает, что сотрудничал с ней над будущими сюжетными линиями и что она хотела, чтобы он получил авторский кредит, если фильм будет снят. Я спросил, было ли все это оформлено в письменном виде, но нет, все идеи только в его голове. Он написал письмо в Maverick, чтобы предложить свои услуги, но они ему не ответили.

— Черт возьми, — тихо сказала Робин.

— Было еще несколько интересных моментов. Во-первых, он говорит, что Эди сказала ему, что собирается встретиться с Джошем в день убийства, но утверждает, что не знал, где именно они планировали встретиться. Самое интересное, что, по его словам, Блэй позвонил ей, чтобы предложить встречу. Либо Ормонд, либо Катя ошиблись, и я ставлю на Ормонда. Я подозреваю, что он понятия не имел, что она собирается встретиться с Блэем, и тогда возникает вопрос, зачем врать? Если он боится, что его заподозрят в поножовщине, логичнее было бы сказать правду и сказать, что он не знал об их встрече. Это странная полуправда — сказать, что он знал, что они встречаются, но не знал, где. Конечно, это может быть эго: он не хочет выглядеть парнем, чья девушка тайком встречается со своим бывшим. Мне он кажется именно таким.

— Также — и это определенно странно, — сказал Страйк, открывая свой блокнот. — Он сказал мне, что считает Аноми “человеком, который сделает все, чтобы спасти свою шею”, в частности, попытается обвинить или бросить подозрение на кого-то другого. Я спросил его, почему он так говорит, и он ответил, что это просто “интуиция”, но мне это показалось чертовски неубедительным. Мне кажется, он думает, что у Аноми может быть что-то на него.

— Но это, конечно, означает, что он знает, кто это?

— Можно подумать, но он не спешил говорить мне, кто, по его мнению, это может быть. Наоборот: он отверг всех, кого я упоминал. Кстати, он сказал, что Эди исключила Кеа. Наблюдала ее на улице без цифрового устройства, когда Аноми был в игре.

— Ох, — сказала Робин. — Ну, это полезно знать.

— Да… Последняя странная вещь, которую сказал Ормонд. Я спросил, думает ли он, что Аноми мог убить Эди, и он сказал: “У меня нет причин говорить, что это был он”.

— У меня нет причин говорить, что это был он, — повторила Робин. — Странная форма слов.

— Точно мои мысли, — сказал Страйк. — Почему бы просто не сказать “нет”?

Телефон в его кармане зазвонил. Он достал его. Определитель номера был скрыт. Подозрение, что это может быть Шарлотта, заставило его колебаться, но через пару секунд он ответил.

— Страйк.

Он услышал дыхание. В трубке был слышен треск. Затем очень глубокий, звучный голос произнес:

— Если вы хотите знать правду, раскопайте Эди Ледвелл.

Линия оборвалась.

По выражению лица Страйка Робин поняла, что только что произошло нечто необычное. Она сразу же подумала о Шарлотте. Затем она подумала, не могла ли это Мэдлин заставить его побледнеть.

Страйк опустил мобильный и посмотрел на него так, словно определитель номера мог каким-то образом материализоваться.

— Мне только что сказали, — сказал он, снова посмотрев на Робин, — раскопать Эди Ледвелл, если я хочу знать правду.

— Что?

— Если хочешь знать правду, раскопай Эди Ледвелл, — повторил Страйк.

Они уставились друг на друга.

— На что был похож голос?

— Дарт Вейдер. Это могло быть устройство для изменения голоса или настоящий бас-тенор. Линия была не очень хорошей.

— Несколько недель назад, — сказала Робин, — в Твиттере появился хэштег. #ЭксгумируйтеЛедвелл.

— Какая-то конкретная причина, или просто немного остроумная шутка? — сказал Страйк, убирая телефон обратно в карман.

— Какой-то тролль сказал, что она, вероятно, инсценировала собственное убийство, чтобы вызвать сочувствие, и они должны выкопать тело, чтобы убедиться в этом.

— Ну, если мне звонит тролль, значит, они знают, что мы занимаемся этим делом. Боже, надеюсь, никого из нас не узнали, пока мы следили за подозреваемыми.

— Смотри, — сказала Робин с внезапным вздохом, указывая на iPad. — Он там!

На экране появилась уникальная фигура. Она не была похожа ни на одну из других фигур — ни на дрейфующие имитации красотки Пейпервайт, ни на покачивающиеся сердца Харти, ни на блуждающие скелеты. Это был пустой плащ, который колыхался, словно на ветру. Лица не было: существо внутри плаща было невидимо. Несмотря на простое оживление, оно было жутковатым. Над его головой висел ник Аноми MOD. Фигура начала “говорить”, на ее несуществующем лице появились надписи.

Аноми: Добрый вечер, дети.

И аватары других игроков сгруппировались вокруг, на каждом из их лиц появился шрифт, когда они приветствовали его.

Inky101: Аноми вернулся домой!!!!!

Mr_Drek_D: Как дела, бва?

Hartsore9: Аноми, пожалуйста, разбаньте Harty192, он не хотел этого.

Папервайт MOD: вечер

InkHart4evs: Аноми, мой бвах!

Вилепечора MOD: Да здравствует король-император!

Magspy7: Аноми, чертовски нравится смотреть, как ты тащишь Грунта в Твиттере!

WyrdyOne: Мы пойдем на Комик-Кон, Аноми?

Аноми не ответил ни одному из них, но подплыл к Страйку и Робин, и последняя, хотя и понимала, что это совершенно неразумно — они сидели в пабе, а эта фигура была не более чем пикселями на экране — почувствовала дрожь реального страха. Аноми подошел к Баффипоус так близко, что пустой капюшон его плаща заполнил почти весь экран.

Аноми МОД: Ты вернулась.

Робин поспешно протянула руку, чтобы набрать текст, оставив экран в таком положении, чтобы Страйк мог видеть происходящее.

Баффипоус: да, я скучала по этому месту.

Аноми MOD: любимое животное?

— Собака, — сказал Страйк.

— Нет, — сказала Робин, набирая текст. — Я проверила.

Баффипоус: кошка, конечно.

— Боже, надеюсь, этого хватит, — сказала Робин. Больше я ничего не нашла.

Аноми MOD: любимая сексуальная позиция?

Робин уставилась на этот вопрос, прекрасно понимая, что на этот раз Страйк ничего не может предложить. Через несколько секунд она начала печатать, чувствуя, что рискует всем:

Баффипоус: кажется, я помню, что сказала тебе отвалить, когда ты спросил в прошлый раз.

Они со Страйком смотрели на экран. У Робин было ощущение, что Страйк тоже затаил дыхание.

Аноми MOD: лол

Аноми MOD: да, так и есть

— Чертовски хорошо сделано, — сказал Страйк.

Аноми MOD: А теперь спроси меня, что ты вернулась, чтобы узнать.

Робин колебалась.

Баффипоус: что ты имеешь в виду?

Аноми MOD: я убил Э*** Л******?

Руки Робин неуверенно зависли над панелью клавиатуры, но прежде чем она успела ответить, Аноми заговорил снова.

Аноми MOD: Я убил. И всегда пожалуйста.

Фигура Аноми повернулась и уплыла, и пока пустой плащ удалялся сквозь чернильные черные сердца персонажей, они заявили о своих чувствах.

Вилепечора MOD: Я, блядь, сказал ей, что он это сделал! лолoлолol

DaddyDrek: ха-ха-ха-ха-ха-ха

InkHart4evs: чертова легенда лол

Mr_Drek_D: ржунемогу

Hartsore9: омг не шути

GhostyHi: лол

WyrdyOne: мы кланяемся нашему гребаному королю

MyHart1sBlak: лололололололол

Inky101: даааассссс король

Paperbitch97: вы вынесли мусор

Magspy7: хахаха, блядь, владей этим

Kinkheart: Аноми позаботился о бизнесе лол

Blackhart_4: ТЫ БОГ

Страйк и Робин молча наблюдали, как парящая фигура Аноми уменьшается и наконец исчезает в тумане игры, в какой-то другой части анимированного кладбища.

— Ну, вот и все, — сказал Страйк, поднимая свою пинту. — Мы получили признание. Осталось выяснить, кто его сделал.

Глава 38

Я изучил вас пристальным взглядом,

Решив постичь все твои тайные пути:

Но, просеивай их, как хочешь,

Твои пути все равно тайные.

Кристина Россетти

Королева сердец

Дважды женатый достопочтенный Джеймс “Джейго” Мердо Аластер Флеминг Росс, наследник виконтства Крой, торговый банкир, отец пятерых детей и отлученный муж Шарлотты Кэмпбелл, находился под наблюдением уже почти две недели. Страйк понимал, что рассчитывать на получение компрометирующих материалов на этого человека за столь короткий срок было бы слишком оптимистично, но, тем не менее, результаты пока были обескураживающими. Росс был защищен толстой мембраной богатства. Каждый день его отвозил на работу и обратно водитель, а когда он ужинал, то только в эксклюзивных частных клубах. Росс был настолько щепетилен в том, чтобы никогда не покидать помещение с кем-либо другим, что Страйк, просмотрев скудное количество фотографий, которые Мидж и Дев успели сделать за предыдущие две недели — характерное вульгарное лицо и белокурые волосы Росса легко выделялись на каждой фотографии, — был вынужден заподозрить, что Росс справедливо полагал, что его жена следит за ним.

Обычный поиск информации показал, что первая жена Росса снова вышла замуж и живет в Оксфордшире. Его младший брат работал личным секретарем одного из высокопоставленных королевских чиновников. Старшая дочь от первого брака Росса была пансионеркой в школе Бененден; две младшие девочки все еще посещали начальную школу в Оксфордшире. Шарлотта жила со своими близнецами и парой сменяющих друг друга нянь в семейном доме в Белгравии, а Росс проводил будни в роскошной квартире в Кенсингтоне, которая, как выяснилось в ходе расследования, принадлежала его родителям уже тридцать лет, а выходные — в большом загородном доме в Кенте, куда одна из нянь привозила их с Шарлоттой детей.

Рабочие дни Росс проводил в небоскребе на Фенчерч-стрит, куда недавно переехал его банк. Хотя у Страйка не было особых архитектурных предпочтений, он счел вполне уместным, чтобы Джейго работал в здании, отличающемся заметным и неапологетичным уродством, с вогнутым торцом, образующим настолько мощный солнечный отражатель, что он уже расплавил части припаркованного поблизости автомобиля. Теоретически, общественность имела свободный доступ на три верхних этажа «Волки Толки», где находился сад на крыше, что и убедило проектировщиков дать разрешение на строительство этого массивного здания, расположенного на краю природоохранной зоны. На практике посетителей пускали в верхнюю часть здания в девяностоминутные интервалы, как обнаружил Дев Шах, когда ему приказали уйти до появления Джейго в ресторане, где он обычно обедал. Единственным заметным исключением из распорядка Джейго были два визита к чрезвычайно дорогому и печально известному непримиримому адвокату по бракоразводным процессам. Страйк задавался вопросом, был ли старый телефон Шарлотты, на котором Джейго нашел компрометирующую фотографию, уже показан проницательной и хищной женщине, ветерану многих нашумевших разрывов.

Страйк ни с кем не обсуждал свое все более настойчивое беспокойство по поводу причастности к разводу Россов, и в первую очередь с Мэдлин, поскольку скоро должна была состояться презентация ее новой коллекции, и она была еще более напряжена, чем обычно. Их свидания временно превратились в обычные встречи для секса у нее дома, и Страйк молча приветствовал это изменение, хотя и здесь его преследовали другие стрессы.

— Когда вы с Робин расстались? — спросила Мэдлин однажды ночью, когда они лежали обнаженные в темноте. Страйк, который жаждал, но сопротивлялся желанию выкурить сигарету после полового акта, думал о догоне по делу Аноми, который они с Робин должны были сделать на следующий день, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чем его только что спросили.

— Когда… что?

— Ты и Робин, — повторила Мэдлин. Она выпила почти бутылку вина, прежде чем они удалились в спальню. — Когда именно вы расстались?

— О чем ты говоришь?

— О тебе и Робин, — повторила Мэдлин громче. Она лежала, положив голову ему на плечо; он все еще носил свой протез, который скоро придется снять; он чувствовал, как все сильнее болит конец его культи.

— Ты имеешь в виду, когда я ее уволил? — спросил Страйк, который был уверен, что никогда не рассказывал Мэдлин об этом эпизоде.

— Ты уволил ее? — сказала Мэдлин, поднимая голову с его плеча, чтобы опереться на локоть и посмотреть на него в темноте.

— Да, несколько лет назад, — ответил Страйк.

— Почему?

— Она сделала то, что я запретил ей делать.

— Вы были вместе в то время?

— Нет, — сказал Страйк. — Мы никогда не были вместе. Кто…? Подожди минутку.

Он попятился в сторону и включил лампу в спальне, желая увидеть лицо Мэдлин. Она выглядела одновременно желанной и очень напряженной.

— Только не говори, что это Шарлотта сказала тебе об этом? — спросил он, прищурившись.

— Ну… да.

— Черт возьми.

Страйк грубо провел рукой по лицу, словно умываясь. Если бы рядом с ним лежала Шарлотта, а не Мэдлин, у него возникло бы искушение бросить что-нибудь — не в нее, а, возможно, что-нибудь бьющееся, в стену.

— Между мной и Робин никогда ничего не было. Мы никогда не были вместе.

— Ох

— Шарлотта раздувает дерьмо, — сказал он, снова посмотрев на Мэдлин. — Это то, что она делает. Тебе лучше всего считать, что все, что она говорит обо мне, полная чушь.

— Так вы с Робин никогда не…?

— Нет, — сказал Страйк убедительно. — Мы не встречались.

— Хорошо, — сказала Мэдлин, а затем: — Шарлотта сказала, что я очень похожа на Робин.

— Не похожа, — солгал Страйк.

Мэдлин продолжала смотреть на него сверху вниз.

— Ты злишься.

— Нет, не злюсь. Ну, не на тебя.

— То есть, это не имеет значения, — сказала она. — Если все закончилось, то все закончилось.

— Оно так и не началось, — сказал Страйк, глядя на нее.

— OK, — сказала Мэдлин снова. — Извини.

— Все в порядке, — снова солгал он, протягивая руку, чтобы пригласить ее положить голову обратно на его плечо, а затем выключил свет.

Он лежал в темноте, пока Мэдлин не заснула, положив голову ему на плечо, и вместо того, чтобы беспокоить ее и рисковать дальнейшим разговором о Робин или Шарлотте, он спал в эту ночь, не снимая протеза, отчего на конце его культи появилась потная сыпь.

Запланированная встреча Страйка и Робин задержалась из-за того, что Страйк дольше, чем ожидалось, наблюдал за Грумером, который очень долго обедал в отеле на Шарлотт-стрит. Было уже пять часов, когда Грумер наконец встал из-за стола, и Страйк, который к этому времени скрытно фотографировал с улицы, наблюдал за ним пока он не скрылся из виду, а затем позвонил Робин.

— Привет, — сказала она, звуча так же устало, как и он. — Он всё это время обедал?

— Да, извини. Тебе нужно было домой?

— Нет, — сказала она. — Ты все еще настаиваешь на нашей встрече по поводу Аноми?

— Да, определенно, — сказал Страйк, который почти ничего не ел, пока перемещался между баром, залом и улицей, наблюдая за вечеринкой Грумера. — Слушай, ты не против, если мы сделаем это за едой? Может, в Чайнатауне?

— Это было бы здорово, — сказала Робин. — Я умираю с голоду. Я найду где-нибудь место и напишу тебе.

Двадцать минут спустя Страйк вошел на верхний этаж ресторана Gerrard Corner и увидел Робин, сидящую за столиком у окна, ее iPad лежал на столе рядом с ней, мобильный телефон лежал рядом с ним, вместе с открытым блокнотом. Из всех посетителей ресторана они с Робин были единственными людьми с европейской внешностью.

— Привет, — сказала она, подняв взгляд, когда Страйк сел, а затем опустив взгляд обратно на игру. — Аноми здесь, так что мне нужно продолжать играть. Он подгоняет людей, если они слишком долго стоят на месте. Я молюсь, чтобы Монтгомери ушел из офиса без телефона, пока Аноми еще активен, чтобы мы могли исключить кого-нибудь.

— Это, — сказал Страйк, осторожно разминая больную ногу, — было бы очень кстати.

Его мобильный завибрировал в кармане. Он очень надеялся, что это не Мэдлин, но, к своему облегчению, увидел сообщение от своей сводной сестры Пруденс, с которой он договорился встретиться вечером следующего дня.

Корморан, мне очень жаль: я не смогу завтра вечером. Небольшой семейный кризис. Можно ли перенести? Пру

Страйк так обрадовался, что она, а не он, отменяет ужин, что испытал волну привязанности к этой женщине, которую никогда не видел.

Нет проблем, я все понимаю. Надеюсь, все в порядке

Робин, которая случайно снова взглянула на Страйка, когда он печатал, увидела его слабую улыбку и теплый взгляд и решила, что он пишет сообщение Мэдлин. Снова опустив глаза на iPad, она попыталась подавить нарастающее чувство антагонизма.

— Ты сделала заказ? — спросил Страйк.

— Нет, но я бы хотела что-нибудь с лапшой, чтобы можно было есть одной рукой. И мне нужна вилка.

Страйк поднял руку, заказал им обоим сингапурскую лапшу, затем сказал,

— Хочешь услышать кое-что интересное, прежде чем мы приступим к Аноми?

— Давай, — сказала Робин, не отрывая глаз от игры.

— Я попросил Эрика Уордла оказать мне услугу. Выяснить, почему Филипп Ормонд ушел из полиции. У меня было предчувствие, что это могло быть не добровольно.

— И? — сказала Робин, не глядя вверх.

— Если бы он не ушёл, его бы почти наверняка выгнали. “Возомнил себя Грязным Гарри” — это были точные слова Уордла. Ему нравилось избивать подозреваемых. Кроме того, его жена ушла до того, как он ушел из полиции, что не соответствует хронологии, которую он мне дал.

— В любом случае…

Страйк достал свой блокнот.

— Хочешь, я начну работу над “Аноми”, пока ты играешь в игру?

— Да, пожалуйста, — сказала Робин, которая в данный момент вела Баффипоус между гробницами.

— Я изучил всех известных нам людей, которые были близки с Эди и Джошем, когда игра только появилась. Хорошая новость в том, что мы можем исключить большинство из них.

— Слава Богу, — горячо сказала Робин.

— Я начал с братьев и сестер Джоша. Брат работает в Kwik Fit, авторемонтном центре, а сестра — администратор в оптике. Я исключил большинство актеров. У них у всех постоянная работа с девяти до пяти, и никто из них не сможет вести твиттер и модерировать игру в любое время суток, не будучи уволенным.

Я поговорил с приемной сестрой, с которой Эди поддерживала связь. Она менеджер по организации мероприятий в отеле, и ее уволили бы за то, что она так же много сидит в Интернете, как Аноми, в рабочее время. То же самое относится и к приемному брату Эди.

Однако, я думаю, нам стоит поговорить с Тимом Эшкрофтом. Он и Эди были друзьями еще до “Чернильно-черного сердца”, и, по крайней мере, он может знать о близких Эди людях, которых мы до сих пор упустили.

— А сам Эшкрофт тебе не нравится в роли Аноми? — спросила Робин.

— То, что его уволили, — хороший повод для обиды, — признал Страйк, — но я не нашел никаких доказательств того, что он умеет рисовать или кодить.

— Он научил Флавию рисовать животных с помощью фигур, — напомнил Робин Страйку.

— Черт — так и было: хорошо запомнила. Но у приемной сестры нет его контактных данных, и я не уверен, что разумно обращаться к Эшкрофту напрямую. Он все еще в контакте с Уолли, Монтгомери и Нильсом де Йонгом, и я бы не хотел сообщать всем нашим потенциальным аномиям, что мы занимаемся этим делом. Единственное, что я могу придумать, это заманить Эшкрофта в какую-нибудь ситуацию с интервью, чтобы он не знал, что разговаривает с детективом.

— Ты имеешь в виду, притвориться журналистом или что-то в этом роде?

— Это не может быть журналист из какого-либо основного издания, это слишком проверяемо — в любом случае, он не настолько известен, чтобы они заинтересовались им, — сказал Страйк. — Но я подумал о том, чтобы придумать что-нибудь в сфере образования, учитывая, что его театральная группа работает в школах. Что ты думаешь о том, чтобы попросить Болта сделать сайт о драме в образовании, что-то в этом роде?

Болт был IT-специалистом, к которому агентство обычно обращалось по всем техническим вопросам.

— Тогда, — сказал Страйк, — если он выйдет на тебя…

— Ты хочешь, чтобы я взяла у него интервью?

— Думаю, да. Не думаю, что он засек меня возле “Красного льва и солнца”, но лучше перестраховаться.

— Хорошо, — сказала Робин. — Давай поручим Болту работу.

— Это значит, что я должен буду выдать себя за тебя — Баффипоус — в “Игре Дрека”, пока ты у Эшкрофта. Как думаешь, ты сможешь составить для меня шпаргалку?

— Сделаю, — сказала Робин, приостанавливая свои действия в игре, чтобы добавить этот пункт в свой длинный список дел.

— В любом случае, — сказал Страйк, переворачивая страницу своего блокнота, — в списке кандидатов Кати есть еще один парень, который меня заинтересовал: Престон Пирс.

— Тот, который озвучивал Мэгса? Аноми вышел из игры, — внезапно сказала Робин. Она достала свой мобильный и позвонила Барклаю.

— Монтгомери сейчас у тебя на виду?

По разочарованному выражению лица Робин Страйк понял, что ответ был отрицательным.

— Вот черт, — вздохнула она, поблагодарив Барклая, и снова повесила трубку. — Извини. Продолжай о Престоне Пирсе.

— Двадцать семь лет, родом из Ливерпуля, цифровой художник, — сказал Страйк. — Похоже, он использует Норт-Гроув в качестве постоянной базы, хотя часто возвращается домой, судя по его аккаунту в Instagram. У него определенно есть те навыки, которые мы ищем, он не работает с девяти до пяти, а занимается различными внештатными проектами, и он также несет в себе обиду. Я нашел в Твиттере обмен мнениями между Престоном и Пером Правосудия о том, что “Червь” и “Магспи” — это карикатуры на рабочий класс.

— Кажется, я немного читала об этом, — сказала Робин, нахмурившись, пытаясь вспомнить. Перо правосудия было настолько плодовитым, что у нее не было времени прочитать все их записи в блоге. — Разве Перо не возражало против того, что Мэгспи из Ливерпуля? Потому что Мэгспи — вор, и они считали это стереотипом?

— Точно, — сказал Страйк. — Престон Пирс согласился с Пером, что Магспи — это оскорбление его родного города, и сказал, что если бы он знал, во что превратится этот персонаж, то никогда бы его не озвучил.

— Извини, — сказала Робин, подавляя зевок. — Это был долгий день. Я могла бы выпить пива.

— Выпей.

— Мы работаем, — сказала Робин, — и я должна оставаться в этой чертовой игре. Мидж на Кардью.

— Где он?

— Дома с бабушкой. В этом вся проблема, не так ли? Мы не можем видеть, чем занимается каждый из них за закрытой дверью.

— Выше голову, — сказал Страйк бодро. — Мы должны совершить прорыв.

— Что ж, завтра вечером я отправляюсь в Норт Гроув на первый урок рисования. Никогда не знаешь… Престон Пирс сейчас там?

— Да, да, — сказал Страйк, который сейчас просматривал Instagram на своем телефоне. Вот так. Это он.

Робин взяла телефон у Страйка и рассмотрела фотографию молодого человека без рубашки, жилистого и мускулистого, с длинными черными вьющимися волосами и большими обреченными глазами. У основания его шеи шла тонкая линия татуировки.

— Предположительно это тот, о ком говорила Флавия: человек, который никогда не носит рубашку, — сказала Робин, возвращая телефон.

— Тем временем, — сказал Страйк, убирая телефон в карман и возвращаясь к своему блокноту, — я не знаю, кто эта татуированная девушка, которая живет на Джанкшн Роуд, но я надеюсь, что ты сможешь выйти на нее в Норт Гроув. Если она знает Нильса, то, возможно, она посещает занятия по искусству… Что-то происходит в твоей игре?

Робин посмотрела на iPad, где был открыт частный канал, и застонала.

— Это Червь28 хочет поболтать, — сказала она. Вчера я провела два часа, пытаясь ее развеселить… Это точно девушка, — добавила она. Она сказала мне, что у нее только что начались месячные, и она чувствует себя дерьмово.

— Ах, — сказал Страйк. — Ну, это кажется убедительным.

— Кажется, я нашла ее и в Твиттере, — сказала Робин. Она там под ником Zozo, он же @inkyheart28. Зозо делает точно такие же грамматические ошибки, как и Червь28. Местонахождение аккаунта — Лондон, но у меня еще не было времени просмотреть все ее твиты. Я скажу ей, что не могу говорить некоторое время… извини — по — телефону — с — моей — мамой, — читала она вслух, пока печатала.

— Единственный материал, который у меня есть, касается Ясмин Уэзерхед, — сказал Страйк.

— У меня тоже есть немного на нее, — сказала Робин. — Ты первый.

— Она все еще работает на косметическую фирму в Кройдоне, — сказал Страйк, — и ведет их аккаунты в социальных сетях. Она живет со своими родителями, тоже в Кройдоне. После нападения на Эди и Джоша она стала гораздо реже писать в Твиттере под своим именем — и это все, что у меня пока есть.

— А вот и наша лапша, — сказала Робин.

Официант поставил перед ними тарелки. Страйк заказал два пива.

— Я не могу, — запротестовала Робин. — Серьезно. Я просто засну и пропущу, как Аноми признается в убийстве.

— Он уже сделал это, — напомнил ей Страйк. — Я выпью, если ты не хочешь.

Он набрал палочками столько лапши, сколько они могли вместить, и сказал:

— Ладно, расскажи мне, что у тебя.

Робин сама взяла вилку лапши, прожевала, проглотила, затем открыла свой блокнот.

— Хорошо, раз уж ты упомянул Ясмин, — сказала она, пролистав несколько плотно исписанных страниц, чтобы найти ее, — она все еще модератор в игре, где она называет себя Хартелла.

— Ты уверена, что это она?

— На девяносто девять процентов уверена, — сказала Робин. — Все совпадает. Червь28 рассказала мне больше, чем думает. Она упомянула, что Хартелла раньше знала Эди и Джоша, а также сказала мне строго конфиденциально, что Хартелла должна была поговорить с полицией после убийств. Я спросила ее почему, и она сказала, что не знает, но я могу сказать, что она боится сказать слишком много.

— Ты говорила с Ясмин напрямую?

— Только в открытой игре, о заданиях. Кажется, они с Бетани никогда не были дружны.

Робин взяла еще одну большую порцию лапши и помахала вилкой, пока не смогла снова заговорить.

— В игре есть правило, согласно которому нельзя использовать имена людей или мест. Игроки обходят его, набирая первый инициал и ставя звездочки вместо всех остальных букв.

— Странно, — сказал Страйк, нахмурившись.

— Это странно, — сказала Робин. — Абсолютная секретность в отношении личных данных обязательна для всех. Это называется Правило 14.

— Четырнадцать, — сказал Страйк, — это еще один символ ненависти.

— Есть ли числа, которые не являются символами ненависти?

— Да, большинство из них, — сказал Страйк с ухмылкой. — Но четырнадцать относится к четырнадцати словам.

— Какие четырнадцать слов?

— Я не знаю его наизусть, но это какой-то ультраправый лозунг об обеспечении будущего для белых детей. Продолжай о секретности.

— Так, все боятся мгновенного изгнания из игры, которое якобы происходит, если вы используете правильное имя или даете слишком много личной информации. Утверждается, что Аноми создал некий механизм, который мгновенно запустит Последствие 14, если кто-то сделает эти вещи.

— Предположительно?

— Ну, я не верю, что этот механизм существует, — сказала Робин. — Я думаю, что это притворство, на которое клюет большинство людей, а по-настоящему верят только легковерные игроки.

— Как Червь28?

— Да, хотя я думаю, что она уже поняла, что если бы Последствия 14 были реальными, она не могла бы рассказать мне так много, как сейчас. Она бесконечно говорит о своей депрессии, потому что мужчина, к которыму она переехала на юг, чтобы быть рядом, не звонит ей и не приходит к ней с тех пор, как она переехала в Лондон.

— Который она, предположительно, пишет с буквой “Л” и пятью звездочками?

— Да, пишет. Она также сказала, что ей не очень нравится ее работа. Работа связана с детьми, но больше подробностей у меня нет.

В любом случае, она говорит, что даже модераторы не знают настоящих имен друг друга, или им не положено. Червь28 считает, что Хартелла знает настоящую личность модератора, который называет себя ЛордДрек. Единственное прямое взаимодействие, которое у меня было с ним, было довольно оскорбительным.

— В каком смысле?

— Он открыл приватный канал и сразу же напал на меня за мои извращенные практики.

— Разве такого не было с другим…?

— Да, случилось: Вилепечора, когда я впервые вошла в игру. Я заметила, что Червь28 часто ставит скобки ЛордДрек и Вилепечора вместе, как будто они — я не знаю, работают в паре или что-то в этом роде.

В любом случае, Червь28 сказала что-то странное о Хартелле и ЛордДреке прошлой ночью, когда я уверена, что она была под кайфом. Она сказала, что забила, и через некоторое время ее орфография и грамматика стали еще более корявыми, чем обычно. Ты не можешь делать скриншоты непосредственно из игры, но я сфотографировала свой iPad.

Робин нашла фотографию на своем телефоне и передала ее Страйку.

Червь28: Хартлеа ре ально любит Лордрека, я говорю.

Баффипоус: Как думаешь, они встречались в реальности?

Червь28: не знаюю.

Червь28: она защищает егг

Баффипоус: что ты имеешь в виду, говоря “защищает”?

>

Червь28: полиция

Баффипоус: ?

>

>

Червь28: я не длжн была говорит это

— Очень, очень интересно, — сказал Страйк.

— Есть еще кое-что, — сказала Робин невнятно, сквозь лапшу. — Листай вправо.

Страйк сделал это и увидел второе изображение приватного чата Робин и Червь28.

Баффипоус: Я никому не скажу!

Червь28: нет, забудь, что я сказала, пожалуйста.

Червь28: это была просто ошибка.

Червь28: что они сделали

Баффипоус: Хартелла и ЛордДрек?

Worm38: нет

Worm38: ЛордДреки Виле

Червь28: пжл, ззабудь

— Я не смогла больше ничего от нее добиться, — сказала Робин. — Я не хотела давить на нее, но надеюсь, она снова накурится, и я смогу попробовать еще раз.

Принесли пиво. Несмотря на свое прежнее решение, Робин налила себе в стакан и выпила немного. Оно было вкусным, и слегка успокаивающий эффект, который оно оказало на ее измученный мозг, был очень приятен.

— Так эти два парня — они парни?

— Думаю, да. Червь28 всегда говорит о них как о мужчинах.

— Значит, эти двое мужчин, которые считают лесбиянство извращением и, похоже, находятся в сговоре друг с другом, сделали что-то, что может заинтересовать полицию, — сказал Страйк, возвращая Робин ее телефон. — И Хартелла защищает их. Или, во всяком случае, защищает одного из них.

— Точно, — сказала Робин. Помнишь домашнюю страницу Братства Ультима Туле? “Мы считаем, что феминизм и легализация гомосексуализма подорвали западную цивилизацию” или что-то в этом роде.

— Ты можешь передавать людям документы в частных каналах, не знаешь?

— Без понятия, я не пробовала.

— Ну, если можешь, — сказал Страйк, — то это может быть то, как досье с поддельными письмами попало к Ясмин Уэзерхед, не так ли? И это был бы идеальный способ сделать это. Все в игре поневоле анонимны, а у Братства-Слэш-Хэлвенинг будет готовый рассадник ненавистников Ледвелл, готовых поверить в любое старое дерьмо, которым их кормят… Я думаю, что за Ясмин можно немного понаблюдать. Выяснить, с кем она встречается в реальном мире.

Он молча ел в течение минуты, размышляя.

— Насколько ты знаешь, — сказал он, — возможно ли, чтобы один человек управлял более чем одним модераторским аккаунтом? Может ли Аноми также быть ЛордДрек или Вилепечора? Или ими обоими?

— Ну, общение на приватных каналах происходит в реальном времени, поэтому иногда со мной одновременно разговаривали два модератора — очевидно, что один человек не может набирать два сообщения одновременно. Но да, я полагаю, что один человек может иметь две отдельные учетные записи модераторов, если только два разных модератора не должны набирать текст одновременно.

— Часть игры, в которую я действительно хотел бы попасть, это канал модераторов. Если Аноми что-то упустит, я уверен, что он сделает это именно там.

Сколько всего модераторов?

— Восемь, — сказала Робин, переворачивая страницы своего блокнота, чтобы найти записи, которые она сделала о каждом из них. — Аноми, очевидно — Червь28 — ЛордДрек — Вилепечора — Хартелла — Фиенди1

— Кто такой Фиенди1?

— Из того, что мне рассказала Червь28, он молодой и мужчина. Она думает, что он гей. Во время одного из наших ранних разговоров она сказала: “Знаешь, Морхауз и Фиенди1 раньше были очень хорошими друзьями, но они сильно рассорились”. Но она не знала, из-за чего. Мне вообще не удалось пообщаться с Фиенди1, даже в открытой игре.

— Есть какие-нибудь зацепки по Морхаузу?

— Ничего конкретного, но его основной интерес, помимо игры, похоже, наука. Его ава в Твиттере…

— Его что?

— Ну, знаешь, картинка на аккаунте. На ней изображена комета, и я видела, как он разговаривал с девочкой, которую, кажется, знает, об открытиях в космосе. Девочка еще в школе, судя по ее рассказам о домашнем задании и разговорам с матерью.

— Есть местонахождение девочки? Если она и Морхауз вместе в школе…

— Нет, я искала, но она указала свое местонахождение как “из головы”. У меня не было прямого контакта с Морхаузом, что расстраивает, так как все согласны с тем, что он единственный, кто знает, кто на самом деле Аноми. Но Червь28 намекнула, что у него есть какие-то отношения с Папервайт.

— Отношения в реальном мире?

— Без понятия.

— И что мы знаем о Папервайт?

— Она новый модератор, и Червь28 сделала случайный комментарий о том, что все мужчины-модераторы любят ее.

— Как они могут ее любить? Они ведь не знают ее настоящей личности, не так ли?

— Я тоже этого не поняла, но это то, что сказала Червь28. Кроме этого, я не смогла ничего о ней узнать.

— Но я собрала абсолютно все, что у меня есть об Аноми, — добавила Робин. — Я проделала весь путь назад через его Твиттер и добавила каждую мелочь, которую Червь28 упустила. Все это есть в распечатанном документе, который я положила в папку в офисе, но у меня есть и здесь, если тебе нужны основные моменты.

— Давай, — сказал Страйк, который все еще запихивал лапшу в рот.

— Хорошо, — сказала Робин, перелистывая более плотно исписанные страницы своего блокнота. — Сначала Твиттер.

Аккаунт Аноми впервые появился 10 июля 2011 года. В его первом твите людям предлагалось проверить новую многопользовательскую игру, которую они с Морхаузом создали. Аккаунт Морхауза появился в тот же день, но он пишет примерно один твит на каждые сто твитов Аноми, он никогда не нападал на Эди или Джоша и почти никогда не общается с фанатами. В основном он просто говорит что-то вроде “посмотрите новое расширение игры”. Чисто информативно.

Изначально твиты Аноми были только об игре, но им очень нравилось, когда фанаты хвалили ее. Люди хотели узнать, кто они с Морхаузом, а Аноми, похоже, получал настоящий кайф от восхищения и делал комментарии типа “разве вы не хотели бы знать”. Первоначально фанаты думали, что Аноми — это сам Джош Блэй, но этот слух окончательно умер 14 сентября 2011 года, когда в Интернете появилось интервью Эди и Джоша, в котором они сказали, что видели игру и что это не совсем то, что они имели в виду, создавая “Игру Дрека”. В тот же день Аноми написал в Твиттере: “Итак, Ледвелл не нравится наша игра, потому что “игра на самом деле больше похожа на метафору”. Мы буквально основали ее на твоих собственных правилах, претенциозная корова”.

— С этого момента, — продолжила Робин, — Аноми постоянно атаковал ее, пока она не умерла. В октябре того же года он написал в Твиттере: “Как мне сказать это вежливо? Разве булимик не должен быть… худым?”. И он придумал хэштег GreedieFedwell, который никогда не исчезал.

— Была ли она булимичкой?

— Была, согласно записи в ее личном деле. Это был самый первый раз, когда Аноми использовал часть личной информации против нее.

— Что по поводу политических взглядов Аноми? Есть какие-нибудь зацепки?

— Ну, — сказала Робин, — он никогда не говорит ничего откровенно политического. Он интересуются прогрессивной критикой мультфильма только тогда, когда ее можно использовать для прямых нападок на Ледвелл за лицемерие или жестокость по отношению к окружающим. Однако вокруг Аноми постоянно появляется ядро правых аккаунтов. Все они жалуются, что мультфильм стал слишком “компьютерным”. Есть человек, называющий себя “Ученик Лепина”, который является большим поклонником “Аноми” и защищает “Аноми”, если прогрессисты когда-либо возражают против того, что “Аноми” делает такие вещи, как раскрытие того, что Эди страдала булимией.

— Ученик Лепина, — повторил Страйк. — Да, кажется, я его видел. Хочешь еще пива?

Он уже допил свое.

— Я не могу, — сказала Робин. — Я просто засну… Вокруг Аноми тоже есть левые, но они в основном критикуют Ледвелл за расизм, эйблизм и… в общем, за все “измы” и “фобии”, которые только можно придумать.

— Но Аноми никогда не втягивается в политические дела, за исключением тех случаев, когда это может быть использовано для личных нападок на Ледвелл. Если бы мне пришлось спорить, я бы сказала, что социальная справедливость — это не его конек. Судя исключительно по его сообщениям в Твиттере, его главная цель — поддержание собственного статуса в фэндоме и максимальное влияние на работу. В основном это выглядит… ну, если бы мне нужно было дать этому название, как жажда власти.

— Я знаю, ты думаешь, что люди обычно оступаются и выдают свои настоящие личности в сети, — продолжила Робин, — но Аноми очень осторожен. У меня сложилось впечатление, что он очень старается не выдавать личную информацию, которая могла бы его идентифицировать. Правда, иногда он сообщает всякие мелочи: ему нравится “Магнумс” — мороженое — и “Темный рыцарь: Возрождение легенды”. Я записала все это, но это почти ничего не значит. Могу поспорить, что сегодня в Лондоне можно найти пару миллионов человек, которым нравятся и не нравятся те же вещи, что и Аноми.

Но есть три твита, которые, как мне показалось, могут сказать о чем-то более глубоком.

Твит номер один: Аноми заявил, что хочет использовать катапульту на кошке на заборе своего сада. Возможно, это его юмор, но это соответствует его общему тону непринужденной жестокости. Ты видел, как Аноми хвастался тем, что убил Эди, в ту ночь, когда я вошла в игру. Это общий тон бравады и бессердечия, который, я должна сказать, очень похож на Уолли Кардью. Тот фрагмент видео, где он вытаскивает окровавленный нож из-под стола? Я пошла и посмотрела его. Мне показалось, что это очень похожая на Аноми шутка, особенно когда он появляется в игре.

Второй твит, который показался мне немного странным, был отправлен год назад. Выходило много товаров Чернильно-Черного Сердца, и Аноми начал нападать на Эди за то, что она делает то, над чем когда-то смеялась, и что появились брендированные футболки и брелки. Аноми написал в Твиттере: “И пока по всей стране звенят кассовые аппараты, вы должны задуматься, как @SebMonty91 чувствует себя в роли Пита Беста из “Чернильно-Черного Сердца”.

— Что в этом странного?

— Ну, мне пришлось поискать, кто такой Пит Бест.

— Ты шутишь?

— Нет, — сказала Робин, которую позабавило выражение легкого возмущения Страйка. — Битлз распались за четырнадцать лет до моего рождения, знаешь ли.

— Да, но… это же Битлз, — сказал Страйк.

— Я просто хочу сказать, что есть гораздо более свежие примеры людей, которые уходили из групп до того, как они стали великими. Имена, которые, как мне кажется, могли бы быть известны в возрасте до тридцати лет, прежде чем они добрались до Пита Беста. Латавия Роберсон…

— Кто?

— Одна из участниц группы Destiny’s Child. Я просто хочу сказать, почему Пит Бест был основным источником информации для Аноми? Это выглядело странно, если Аноми около двадцати… Ты не убежден, — добавила она, наблюдая за выражением лица Страйка.

— Нет, — медленно сказал он, — ты права… но я бы сразу проскочил мимо этого. Я бы вообще ничего не заметил.

— Ладно, третьим твитом, над которым я задумалась, был пост в блоге “Перо Правосудия”, которым поделился Аноми, об инвалидности. Я спросила себя: “Зачем делиться этим?. Потому что “Перо Правосудия” довольно плодовит, а Аноми не ретвитнул ни одной другой статьи. Является ли он сам инвалидом или больным? Или близок с кем-то, кто болен?

— Это связано с тем, что сказала мне Червь28. Я сказала, что Аноми может быть хулиганом, а она ответила: “Он не такой уж плохой. Я думаю, он заботливый. Он иногда говорит о том, чтобы отвезти кого-нибудь в больницу”.

— Аноми — сиделка? — сказал Страйк.

— Я знаю, — сказала Робин. — Мне бы не очень хотелось быть пациентом Аноми. Я пыталась копнуть глубже, но не думаю, что она знает что-то еще.

— В любом случае, — продолжила она, — я заметила еще одну вещь. Или отсутствие вещи. Есть что-то неправильное в Аноми по отношению к сексу.

Страйк продолжал жевать свою лапшу, выражение его лица было бесстрастным.

— Я просмотрела твиты за четыре года, — сказала Робин. — Есть только один случай, когда Аноми хоть немного заигрывает. Это было с Кеа Нивен. Он сказали ей, что у нее отличные волосы. А позже он сказали, что отправил ей личное сообщение.

— Четыре года, — повторила Робин. Четыре года он получал массу обожания, а девушки умоляли его открыть, кто он на самом деле. И Аноми никогда не пользуется этим, не флиртует, не пытается завлечь их или предложить им информацию в обмен на обнаженку… Если бы ты когда-нибудь был женщиной в Интернете, — сказала Робин немного нетерпеливо, потому что Страйк просто смотрел на нее, — ты бы точно понял, о чем я говорю.

— Нет, — сказал Страйк, — я понял. Но…

— Дело в том, что в игре Аноми другой — немного нахальный. Ты видел вопрос о моей любимой сексуальной позиции — любимой позиции Баффипоус, я имею в виду. Внутри игры Аноми как будто играюет ту роль, которую от него ждут. Все считают его мужчиной, но мне это как-то не кажется правдой. Так что… у меня есть теория.

— Слава богу, — сказал Страйк. — Потому что у меня ни хрена нет. Продолжай.

— Ну, я думаю, нам нужно присмотреться к Кеа Нивен. Я знаю, что Эди исключила ее, — продолжила она, прежде чем Страйк успел что-то сказать. — Но мы многое берем на себя, если не присмотримся к ней. Мы принимаем на веру слова Аллана Йомана и Филиппа Ормонда о том, что Эди видела Кеа без электронного устройства, когда Аноми был в игре. Мы не знаем, насколько хорошо Эди видела улицу, или мужчины ослышались или неправильно запомнили — Аллан был довольно туманен по телефону. Что? — добавила она, немного защищаясь, потому что Страйк не смог подавить ухмылку.

— Ничего, — сказал он, но, видя, что она не собирается соглашаться, продолжил, — просто, — он сделал вращательное движение палочками, как Робин махала вилкой ранее, затем сглотнул, — просто подумал, что ты хороша в этом детективном дерьме.

Обезоруженная, Робин рассмеялась.

— Ну, в любом случае — Кеа художник, у нее сильная личная обида, она больна, что согласуется с ретвитом блога “Перо Правосудия” об инвалидности, и если она Аноми, это объясняет то противоречие, о котором мы говорили — создание игры как дань уважения, но ненависть к одному из создателей. Возможно, “Игра Дрека” изначально планировалась как способ показать Джошу Блэю, что все, что сделала Эди, Кеа может сделать лучше. Но затем Эди раскритиковал игру, что дало Кеа повод перейти в атаку, увлекая за собой фэндом. К тому же, если это Кеа, то анонимность тоже объяснима. Она же не хочет, чтобы Джош знал, что за всем этим стоит она? Судя по слухам, она полностью одержима им.

— Так ты думаете, что та небольшая перепалка между Аноми и Кеа…?

— Ну, это мог быть хороший маленький театр, не так ли? — сказала Робин. — Кеа получает более широкую аудиторию для своих заявлений о том, что Эди украла ее идеи. Она хвалит себя как Аноми, привлекая людей посмотреть на ее видео — Кеа доказывает, что они два разных человека… и, — сказала Робин, — Кеа, оказывается, владеет двумя голубками по имени Джон и Йоко.

— Чертовски хорошо рассуждаешь, Эллакотт, — сказал Страйк, который наконец-то доел свою лапшу и теперь сидел, откинувшись на стуле, глядя на нее с откровенным восхищением.

— Но остается один большой вопрос, — сказала Робин, стараясь не показать, что она довольна его реакцией, — откуда Кеа знала все эти личные вещи об Эди — но у меня есть мысль и об этом.

— Продолжай.

— Я думаю, есть вероятность, что Джош продолжал общаться с ней после того, как они расстались, и что он скрыл этот факт от Эди и Кати. Аллан Йоман сказал, что Джош обаятельный, но не любит конфронтации и неприятных разговоров. Он также рассказал о мнении Джоша о несчастных людях. Возможно, Джош думал, что сможет остановить нападки Кеа на Эди, рассказав ей, какая тяжелая жизнь была у Эди.

— Тем самым дав ей больше боеприпасов?

— Именно — но мы не можем выделить кого-нибудь для наблюдения за Кеа в Кингс-Линне, не так ли? В любом случае, если Кеа говорит правду о своем здоровье, она сейчас прикована к постели. Мы бы просто следили за ее домом.

Страйк замолчал, задумавшись. Наконец, он сказал:

— Если ты права, и Джош был источником всей ее внутренней информации, я не вижу никакого вреда в прямом обращении к ней. Она никогда не дружила с актерами. Ты ведь не видела никаких доказательств того, что она общалась с кем-то из них?

— Нет, — сказала Робин, — хотя я еще не просмотрела абсолютно все ее социальные сети. Не было времени.

— Мы рискнем, — сказал Страйк. — Я позвоню ей завтра. Если она согласится на интервью, ты можешь смотреть “Игру Дрека”, пока я буду с ней разговаривать. Нам предстоит прорыв, — повторил Страйк, поднимая руку за очередной порцией пива, — и мне очень нравится твоя теория.

Именно в такие моменты Робин было трудно оставаться в ярости на Корморана Страйка, каким бы отвратительным он ни был в остальное время.

Глава 39

Я не буду иметь никакого движения с личной мыслью

В чистом храме искусства.

Элизабет Баррет Браунинг

Аврора Лей

Три парика и множество цветных контактных линз, которые Робин хранила в офисе, были задействованы поздно вечером следующего дня. С помощью увеличительного зеркала, которое она хранила в нижнем ящике стола партнеров, Робин приступила к маскировке своей внешности для первого вечернего занятия в Норт-Гроув.

Она записалась на уроки под именем Джессика Робинс и с тех пор разрабатывала свою личность и биографию. Джессика была руководителем отдела маркетинга с неудовлетворенными творческими амбициями, которая только что рассталась со своим парнем, что дало ей больше свободного времени по вечерам. Робин выбрала парик брюнетки длиной до плеч (Джессика не могла сделать ничего экстраординарного со своими волосами из-за работы в маркетинге), сделала себе карие глаза, затем нанесла алую помаду и черную подводку по образцу Кеа Нивен, потому что Джессика любила подчеркивать, что под ее обычной внешностью живет драматическое существо, человек, который жаждет вырваться из рамок своей рутинной карьеры. Вместе с джинсами Робин надела черную футболку в стиле ретро с надписью BLONDIE IS A BAND и старую черную замшевую куртку, которую она купила в магазине подержанных вещей для таких случаев, как этот. Критически оглядев свое отражение в зеркале с пятнами в ванной комнате на лестничной площадке, Робин осталась довольна: Джессика Робинс представляла собой именно ту смесь инди-шика и обычного офисного работника, к которой она стремилась. Отточив свой лондонский акцент за пять лет жизни в столице, Робин решила заявить, что выросла в районе Лисмор-Серкус, как Джош Блэй, что могло бы дать ей возможность поговорить о “Чернильно-черном сердце”, хотя она планировала выдать себя за человека, знакомого с мультфильмом лишь вскользь. Она взяла с собой iPad в большой сумке и собиралась оставить игру включенной, пока, как она надеялась, будет наблюдать за Престоном Пирсом.

Пэт уже ушла с работы. Робин была почти у внешней двери, когда за стеклянной панелью с гравировкой показалась тень Страйка. Он вошел в кабинет, прихрамывая и с напряженным, натянутым выражением лица, с которым Робин уже успела познакомиться, — это означало, что ему очень больно.

— Кто ты? — спросил он, слегка улыбнувшись при виде ее.

— Джессика Робинс, руководитель отдела маркетинга с художественными устремлениями, — ответила Робин на идеальном эстуарном английском. — Где ты был? Фингерс?

— Да, — ответил Страйк, опускаясь на диван из искусственной кожи напротив стола Пэт, не снимая пальто, и ненадолго закрывая глаза от облегчения, что его вес уменьшился. — Ублюдок много гулял сегодня днем, и одним из мест, куда он зашел, был Сотбис.

— Серьезно?

— Да… но он не может быть настолько глуп, чтобы пытаться продать на аукционе то, что он украл, не так ли?

— Кажется маловероятным.

— Может, он ходил по магазинам. Я также звонил Кеа Нивен, но дозвонился до ее матери, — продолжил Страйк. — Очевидно, ее драгоценная дочь слишком больна, чтобы говорить со мной, она не имеет ни малейшего представления о том, кто такой этот Аноми, она очень уязвима и сильно страдает, потому что ее демонизируют за то, что она отстаивает свои права, и, в общем, пошел я на хуй.

— О, черт, — сказала Робин.

— Я попросил миссис Нивен не говорить никому другому, что мы расследуем дело Аноми, потому что это может поставить под угрозу расследование, и она чертовски надулась из-за этого: кому, я думал, они собираются рассказать? Кеа слишком плоха, чтобы с кем-то разговаривать и так далее, и так далее….

Страйк очень хотел чаю и обезболивающего, но для этого пришлось бы встать. Ему пришла в голову мысль попросить Робин принести их, но он ничего не сказал. Теперь у нее были карие глаза, и сходство с Мэдлин стало явным. Робин пришла в голову мысль предложить Страйку чаю, но ей действительно нужно было немедленно уходить, чтобы успеть добраться до Норт-Гроув вовремя, и, в конце концов, подумала она с легким ожесточением, он может позвонить своей девушке, если ему понадобится присмотр.

— Хорошо, я напишу тебе, если узнаю что-нибудь интересное, — сказала она и ушла.

Ранний вечер был теплым, а парик брюнетки тугим и слегка колючим. Робин понадобилось полчаса, чтобы доехать на метро до станции Хайгейт, и еще пятнадцать минут, чтобы найти большой грязно-розовый дом, стоявший на углу улицы, которая также называлась Норт-Гроув. Дом выглядел немного ветхим: некоторые из его многочисленных окон были заложены, в то время как другие были открыты, чтобы впустить теплый вечерний воздух. На одном из заложенных окон висел плакат “Голосуй за лейбористов”.

Робин задержалась на пару минут, чтобы проверить Игру Дрека, прежде чем войти в здание. Она всегда глючила, когда работала не по Wi-Fi, а по 4G. Единственными двумя модераторами, находившимися там в данный момент, были Папервайт и Хартелла. Робин вернула iPad в сумку, не выключая игру, затем прошла по короткой садовой дорожке и вошла в арт-коллектив.

Вид просторного коридора был, мягко говоря, неожиданным. Большая деревянная винтовая лестница, которая явно не была органичной, стояла прямо посреди помещения, ее перила напоминали отполированные ветви деревьев, извилистые и запутанные. В углу справа от входа стояла гигантская Monstera deliciosa, которая росла до самого потолка, а ее блестящие зеленые листья создавали частичный навес над головой Робин.

Все окружающие стены были покрыты рисунками и картинами, некоторые из них были в рамках. Небольшая видимая часть стен была ярко-розового цвета. Слева от Робин была стеклянная дверь в небольшой магазинчик, полки которого были заставлены керамическими кубками и фигурками. Поскольку в зале было пустынно и не было никаких указателей, куда идти, Робин направилась в магазин, где невысокая коренастая женщина с огромной копной длинных седых волос, собранных на макушке, подсчитывала дневную выручку. Она была одета в фиолетовый жилет, а на верхней руке у нее была татуировка в виде фиолетового пятилепесткового цветка.

— Рисунок с натуры? — спросила она, подняв глаза, когда вошла Робин.

— Да, — сказала Робин.

— Это мой класс. Сюда, — сказала женщина с улыбкой и, взяв с собой запертый депозитный ящик, повела Робин по винтовой лестнице в студию в задней части здания, где еще пять студентов уже заняли свои места за мольбертами. В центре комнаты был постамент, задрапированный грязной простыней, на котором стоял незанятый деревянный стул. Длинные окна за постаментом выходили на заросший кустарником участок сада. Хотя солнце уже садилось, Робин смогла разглядеть в тени черепаховую кошку, пробирающуюся сквозь анемичные нарциссы.

Робин села за свободный мольберт. К нему уже был прикреплен лист белой бумаги.

— Здравствуйте, — сказал пожилой мужчина рядом с ней, с жесткой седой бородой и в бретонском свитере. — Я Брендан.

— Джессика, — улыбнулась Робин, снимая черную замшевую куртку.

— Мы начнем через пять минут, — объявила женщина, держащая депозитную ячейку. — Нам не хватает еще одного студента.

Она вышла из комнаты под звон мелочи. Откуда-то из здания притихший класс услышал высокий детский голос, исполнявший песню на голландском языке.

Het witte ras verliest,

Kom op voor onze mensen…

(Белая раса проигрывает,

Встаньте на защиту нашего народа)

— Прекрати это! — услышали они слова женщины с депозитной ячейкой. — Это не смешно!

Вслед за этим раздался гортанный смех и звук тяжелых ног, бегущих вверх по винтовой лестнице.

— Вообще-то, — шепнула Робин Брендану в бретонском свитере, — я думаю, мне нужно в туалет, прежде чем мы начнем. Ты случайно не…?

— Вторая справа, — сказал Брендан, указывая направление. — Я старожил.

— Отлично, спасибо, — сказала Робин, чьим намерением было побыстрее найти Престона Пирса. Она взяла свою сумку и пошла в туалет, пройдя через открытую дверь в комнату, в которой стояло несколько компьютеров. Огромный мужчина с длинными светлыми волосами смотрел на один из экранов.

Туалет был оформлен так же эклектично, как и холл. Каждый дюйм стены, потолка и задней стенки двери был увешан портретами, предположительно выполненными студентами: одни в цвете, другие нарисованные карандашом. Оглядевшись по сторонам, Робин узнала два лица. С верхней части двери на нее смотрел искусно выполненный набросок Эди Ледвелл, на лице ее была полуулыбка. Рисунок был выполнен углем и карандашом и подписан ДБ. Вторая картина, приколотая к потолку, заняла больше времени, но в конце концов она поняла, что на ней изображен Гас Апкотт, нарисованный, как предположила Робин, его матерью, которая была гораздо талантливее, чем Робин могла предположить. Рядом с туалетом стоял небольшой деревянный книжный шкаф, полный потрепанных томов, среди которых были “Оседлай тигра” Юлиуса Эволы, “Самоубийство” Эмиля Дюркгейма и “Breek het partijkartel! De noodzaak van referenda” Тьерри Боде.

Она села на сиденье унитаза и достала свой iPad, но, как она и ожидала, прием 4G был настолько плохим, что игра замерла. Насколько она могла видеть, Аноми по-прежнему не было.

Спустив унитаз, Робин открыла дверь и, к своему удивлению, чуть не столкнулась с миниатюрной девочкой с длинными крашеными черными волосами, чье исхудавшее, как у смерти, лицо безошибочно напоминало лицо той девушки, которую Страйк сфотографировал у Хайгейтского кладбища. Татуировки девушки сегодня не были видны, поскольку она была одета в черный топ с длинными рукавами, который подошел бы восьмилетней девочке.

— Извините, — сказала Робин.

— Все в порядке, — сказала девушка с густым йоркширским акцентом. — Может, вы видели маленькую к…? О, черт, — сказала девушка, отскочив от Робин, которая теперь видела светловолосого малыша в подгузнике, прокладывающего свой опасный путь по винтовой лестнице. Зазоры в полированных ветвях были достаточно большими, чтобы ребенок мог провалиться. Девушка в черном догнала и поймала ребенка, а затем подняла его на руки.

— Что я тебе говорила о том, чтобы ты не ходила туда одна?

Девушка в черном понесла сопротивляющегося, хнычущего малыша обратно вниз по лестнице, прошла мимо Робин и исчезла тем же путем, каким пришла.

Вернувшись в студию, Робин обнаружила, что пришел последний ученик: нетерпеливая девушка с короткими голубыми волосами и многочисленным пирсингом. В отсутствие Робин кудрявый молодой человек в поношенном сером халате устроился на деревянном стуле на постаменте, скрестив босые ноги. Сейчас он смотрел в окно, где опускающееся солнце медленно превращало сад в массу голубых теней. Хотя он стоял затылком к Робин, у нее возникло внезапное подозрение о его личности.

Коренастая седовласая женщина в фиолетовом жилете теперь стояла перед классом без сейфа. Казалось, она ждала, когда Робин снова появится.

— Извините, — поспешно сказала Робин, садясь обратно рядом с Бренданом, который подмигнул ей.

— Хорошо, тогда, — сказала седовласая женщина, улыбаясь семи студентам. — Меня зовут Мариам Торосян, и я буду вести у вас занятия. В настоящее время я иллюстратор и витражист, но я обучалась изобразительному искусству и преподаю уже почти тридцать лет.

— Итак, — продолжила она, хлопнув в ладоши, — большинство людей, когда думают о занятиях по рисованию с натуры, представляют, что будут работать с обнаженной натурой, а мне всегда нравится оправдывать ожидания, поэтому сегодня вечером мы действительно будем работать с обнаженной натурой.

Раздался нервный смех, и молодой человек на постаменте повернул голову, теперь он ухмылялся. Как Робин и предполагала, это был Престон Пирс. Он был светлокожим, с темными тенями под большими карими глазами.

— Это Престон Пирс, или Пез, как мы его называем, — сказала Мариам, — он сам художник и очень талантливый. Он живет здесь, в коллективе, но выступает в качестве модели с натуры для нас, когда нужно…

— Нужны акеры, типа, — сказал Престон со своим скаутским акцентом, и класс снова засмеялся.

— Почему бы нам не представиться по кругу, прежде чем мы начнем? Может быть, вы расскажете мне, почему вы решили прийти на этот курс и какой у вас есть опыт. Брендан, почему бы тебе не взять на себя инициативу? — сказала Мариам. — Брендан — мой старый друг, — добавила она с нежностью. — Сколько у тебя уже занятий, Брендан?

— Это мое пятое, — весело сказал Брендан. — Пытаюсь найти то, что у меня хорошо получается!

Последовал еще один, более непринужденный взрыв смеха, к которому присоединилась Мариам.

— Он очень самокритичен, — сказала она классу. — Он прекрасный гравер и очень приличный гончар. — А ты, любовь моя? — спросила она Робин.

— Я Джессика, — сказала Робин, ее сердцебиение слегка участилось. — Я… гм… изучала искусство, но с тех пор ничего не делала. Я работаю в отделе маркетинга и… ну, я полагаю, что я здесь, потому что в жизни есть нечто большее, чем маркетинг.

Это вызвало еще один знакомый смех со стороны остальных членов класса, которым явно импонировали ее чувствам. Глаза Престона Пирса задержались на Робин, на его губах играла ухмылка.

Остальные ученики по очереди отвечали на вопрос Мариам. Дородная женщина в пурпурной толстовке “всегда любила рисовать”, у молодого человека с всклокоченной бородой была идея для комикса, который он хотел проиллюстрировать, а чернокожая девушка в коротком желтом платье хотела попробовать свои силы в творчестве. Пожилая женщина с распущенными светлыми волосами тоже была давней обитательницей Норт-Гроув, и она хотела пойти на урок рисования с натуры, потому что Мариам сказала, что это будет полезно для ее художественного развития.

— А ты, любовь моя? — спросила Мариам молодую голубоволосую девушку.

— О, я большая поклонница Чернильно-Черного Сердца, — сказала девушка. — Я на самом деле просто хотела впитать магию? Может быть, я смогу поймать немного?

Она обвела взглядом группу. Если она ожидала почувствовать немедленную связь со своими сокурсниками или с Мариам, она этого не получила. Робин показалось, что улыбка Мариам стала менее теплой, когда она отвернулась от девушки, чтобы снова обратиться ко всему классу.

— Ну, у нас явно разный опыт, и это прекрасно. Я хочу, чтобы вы все получили от этого удовольствие. Вы будете получать от меня конструктивную обратную связь, но сегодня мы больше хотим погрузиться в работу и учиться на практике. Хорошо, Престон…

Пирс встал со стула и снял потрепанный серый халат, под которым он был полностью обнажен. Жилистый и мускулистый, он бесстрастно расположился на деревянном сиденье.

— Нужно устроиться поудобнее, — сказал он, расставляя конечности. Обхватив руками спинку стула, он сел боком к классу, отвернувшись лицом от девушки с голубыми волосами к Брендану и Робин. Последняя была временно занята тем, чтобы не смотреть на пенис Престона, который был немного больше, чем у ее бывшего мужа, и внезапно показался единственным объектом в комнате.

— Я дала вам все, что вам должно быть нужно, — сказала Мариам. — У вас есть хорошая пара карандашей 2B и новый ластик…

— Ничего страшного, — спросила пожилая женщина, — если я воспользуюсь своими карандашами HB, Мариам?

— Ты можешь использовать все, что тебе подходит, любовь моя, — сказала Мариам, и пожилая женщина порылась в большой гобеленовой сумке.

Вскоре все студенты приступили к работе, большинство неуверенно и немного застенчиво, за исключением веселого, бородатого Брендана, который уже делал взмахи руками на своей бумаге.

В течение следующих тридцати минут единственным звуком было царапанье графита по бумаге и периодическое бормотание Мариам о поддержке и помощи. В конце концов, под предлогом поиска ластика на полу, Робин проверила iPad в своей сумке. В студии прием был лучше, чем в ванной: игра снова двигалась, хотя и рывками. Аноми по-прежнему не было, как и Червь28 (к облегчению Робин), но Папервайт минут двадцать назад открыла частный канал связи с Баффипоус. Робин быстро прочитала ее сообщение:

<Открыт новый приватный канал

<23 апреля 2015 20.14>

<Папервайт MOD приглашает Баффипоус>.

Папервайт: Привет

>

Папервайт: эй?

Окинув комнату нервным взглядом, Робин поспешно напечатала ответ.

Баффипоус: извини, пропустила.

Папервайт: вот ты где! Ты застряла в игре? Могу я помочь?

Баффипоус: нет, спасибо.

Мариам двигалась вдоль линии в сторону Робин.

Баффипоус: извини, пока.

Она убрала iPad с глаз долой и снова выпрямилась.

— Ну вот, совсем неплохо, — ободряюще сказала Мариам, когда подошла к Робин. Ты определенно умеешь рисовать. Тебе нужно поработать над видением. Я хочу, чтобы ты посмотрела — действительно посмотрела — на Престона, потому что это…

Мариам указала на нарисованное плечо, которое, как Робин знала с самого начала, но не потрудилась исправить, было расположено под неправильным углом.

— Это не то, что ты видишь. Теперь посмотри внимательно и постарайся вернуть плечо на место.

Робин сделала, как ей было сказано. Глядя на плечо Престона, она понимала, что его печальные глаза устремлены либо на нее, либо на Брендана, но она решительно держала свой взгляд на его ключице.

Еще через пятнадцать минут Мариам объявила перерыв и пригласила студентов пройти за ней на кухню, чтобы выпить чашку чая или бокал вина. Робин позволила остальным студентам покинуть комнату без нее, чтобы она могла вернуться к Папервайт.

Баффипоус: вернулась, очень сожалею об этом

Папервайт: Я только что заметила, что ты не двигалась целую вечность, а Аноми на тропе войны.

Баффипоус: почему?

Папервайт: Он не любит, когда игроки приходят сюда, но не играют.

Баффипоус: Мне позвонила сестра сразу после того, как я вошла в игру.

Папервайт: ох, ладно

Папервайт: Аноми просто хочет, чтобы мы проверили, что все пришли играть.

Папервайт: а не шпионить за другими игроками.

Дерьмо.

Баффипоус: зачем мне шпионить за другими игроками?!

Папервайт: мы думаем, что полиция сейчас может искать фанатов. из-за того, что случилось с Э*** Л******

— Отвечаешь на свои маркетинговые письма? — сказал Престон Пирс.

Робин вздрогнула. Художник-модель, который, к счастью, успел надеть халат, подошел, пока она печатала, и теперь рассматривал ее с той же легкой ухмылкой, что и раньше.

— Как ты догадался? — беспечно сказала Робин.

— Похоже, что у тебя гора на плечах.

Робин улыбнулась. Он был лишь немного выше ее. Фраза, вытатуированная у основания его шеи, с обеих сторон была скрыта отворотами его халата. Робин смогла прочитать только “трудно быть кем-то, кроме этого”.

— Не хочешь выпить? — спросил Престон.

— Хочу, — сказала Робин, убирая iPad обратно в сумку. — В какую сторону?

— За мной, — сказал Престон и вывел ее из комнаты. Робин отвечала на его вопросы о своей карьере маркетолога наугад, озабоченная вопросом, будет ли разумнее выйти из игры, чем продолжать оставаться неактивной до конца занятия.

В задней части дома находилась огромная общая кухня, выкрашенная в тот же сладко-розовый цвет, что и холл. Прямо напротив Робин находилось большое и красивое витражное окно, которое, как она догадалась, было работой Мариам. Оно было искусно подсвечено с внешней стороны здания, так что даже в вечернем свете оно отбрасывало пятна и блики лазурного, изумрудного и малинового света на вычищенный деревянный стол и множество больших кастрюль и сковородок, висевших на стенах. На первый взгляд Робин подумала, что в окне изображено райское видение, но у изображенных там людей не было ни крыльев, ни нимбов. Они совместно выполняли различные работы: сажали деревья и собирали фрукты, разводили огонь и готовили на нем пищу, строили дом и украшали его фасад гирляндами.

Мариам стояла и болтала с сокурсниками Робин возле старого плиты из черного свинца. Некоторые пили чай, другие — маленькие бокалы с вином. Робин догадалась, что этот дружеский перерыв может объяснять некоторую любовь студентов к занятиям в Норт-Гроув. Огромный светловолосый мужчина, которого она видела раньше, теперь сидел за столом, пил вино из гораздо большего бокала, чем давали студентам, и время от времени вставлял комментарии в их разговор. Прислонившись к шкафам в дальнем конце комнаты, ни с кем не разговаривая, но, очевидно, контролируя подключенную рядом с ней радионяню, сидела миниатюрная девушка с длинными черными волосами, которая только что достала свой телефон. Малыша в подгузнике не было видно.

Приняв решение об игре, Робин улыбнулась Престону, который, казалось, был не прочь задержаться рядом с ней, и сказала,

— Извини, мне придется отправить электронное письмо.

— Преданная, — прокомментировал он и направился к группе вокруг Мариам.

Робин достала свой iPad и с замиранием сердца увидела, что Червь28 только что вошла в систему и, что неизбежно, открыла частный канал для Баффипоус.

Червь28: привет, как прошел день?

Баффипоус: неплохо

Баффипоус: Папервайт только что сказала мне, что я должна быть активной здесь, иначе Аноми подумает, что я шпионка.

Червь28: да, Аноми сказал всем модам, чтобы они убедились, что люди те, за кого себя выдают, а не плиция

Баффипоус: думаю, мне лучше выйти. Я разговариваю по телефону с сестрой. Не хочу, чтобы меня забанили.

Червь28: подожди , я думала, ты единственный ребенок.

Черт, черт, черт.

Баффипоус: она моя сводная сестра, мы никогда не жили вместе.

Червь28: а, хорошо

Баффипоус: давай поговорим завтра?

Червь28: да, хорошо xxxx

Робин закрыла приватный канал, вышла из игры и сунула iPad обратно в сумку. Подняв глаза, она увидела, как девушка в черном глубоко вздохнула и положила телефон обратно в карман. Почувствовав пристальный взгляд Робин, она повернулась и посмотрела на нее своими густо подведенными глазами. Внезапно Робин пришла в голову дикая мысль, но она сохранила бесстрастное выражение лица, проходя к группе вокруг Мариам, которая рассказывала ученикам о татуировке в виде фиолетового цветка на своей пухлой руке, которую она сделала совсем недавно.

... к завтрашней сотой годовщине, — говорила она.

— Геноцид армян, — прозвучал в ухе Робин голос Престона Пирса. — Ее прадедушка и прабабушка погибли в нем. Хочешь вина? — добавил он, предлагая ей один из бокалов в своей руке.

— Отлично, спасибо, — сказала Робин, которая не собиралась пить больше глотка.

— Джессика, да?

— Да… Это окно потрясающее, — сказала она.

— Да, Мариам сделала его, пять или шесть лет назад, — сказал Престон. — Все, кто там есть, ее приятели. Например, я помогаю класть крышу на дом.

— О, ничего себе, — сказала Робин, глядя на фигуру с кудрявыми волосами на окне. — Ты здесь так давно, да?

— Ледвелл или Блэй там? — сказал нетерпеливый голос позади них. Оба повернулись: девушка с голубыми волосами и пирсингом, которая представилась в классе как Лия, смотрела на окно. Робин подумала, что ей, должно быть, не больше восемнадцати.

— Нет, — сказал Престон. У Робин было чувство, что он лжет.

Лия задержалась, то ли не замечая, то ли не обращая внимания на тон Пирса.

— Кто такие Ледвелл и…? — начала Робин.

— Эди Ледвелл и Джош Блэй, — сказала Лия с приятной самоуверенностью человека, обладающего особыми, внутренними знаниями. Они создали “Чернильно-черное сердце”? Мультфильм?

— О, — сказала Робин, — да, кажется, я слышала…

— Они жили здесь, — сказала Лия. — Здесь они начали все это. Разве ты не видела в газете, что случилось с Эди Ледвелл…?

— Эди была подругой моей и Мариам, — сказал Престон Пирс низким рыком. — Обсуждение ее убийства нам не интересно. Почему бы тебе не перестать притворяться, что ты хочешь научиться рисовать, и не пойти пошарить на кладбище? Может быть, на траве еще осталось немного крови Эди. Ты можешь вставить ее в рамку. Продать на eBay.

Девушка покраснела, и ее глаза наполнились слезами. Она зашаркала прочь от Престона. Робин стало жаль ее.

— Чертовы фанаты, — сказал Престон Робин низким голосом. — Вон еще одна, вон там, — сказал он, кивнув в сторону черноволосой девушки. — По тому, как она рыдала после смерти Эди, можно было подумать, что они близнецы. Она даже никогда не встречалась с ней.

— Мне так жаль, что твоя подруга погибла, — сказала Робин, изображая шок. — Я не… я не знаю, что сказать.

— Все в порядке, — резко сказал Престон. — Нечего сказать, не так ли?

Прежде чем Робин успела ответить, в кухню ворвался очень большой светловолосый мальчик, одетый в джинсы и футболку. У него были черты огромного блондина: оба лица напоминали стилизованные маски греческих комедиантов, и Робин догадался, что это Брэм де Йонг. Во всю громкость он снова запел:

Het witte ras verliest,

Kom op voor onze mensen…

— Эй, — обратился Престон к Брэму. — Мы уже говорили тебе об этом. Перестань петь это!

Несколько человек из группы вокруг Мариам оглянулись, заинтересованные.

Брэм громко рассмеялся. Его отец выглядел слегка позабавленным.

— Что это значит? — спросила Робин.

— Продолжай, — сказал Престон мальчику. — Скажи ей.

Брэм широко и нагло ухмыльнулся Робин.

— Это по-голландски, — сказал он своим высоким детским голосом.

— Да, но что это значит по-английски? — сказал Престон.

— Это значит “Белая раса проигрывает. Встаньте на защиту нашего народа…”

— Нет, — сказала Мариам громко. Достаточно. Это не шутка, Брэм. Это не смешно. Так, все, — добавила она, — за работу.

Все стали ставить пустые кружки и стаканы на стол, за которым сидел Нильс. Робин услышал, как Мариам, проходя мимо него, сказала Нильсу,

— Он пперестанет, если ты ему скажешь.

Но Нильс, который сейчас играл с Брэмом, либо не слышал Мариам, либо предпочел проигнорировать ее.

Ожидая возможности поставить бокал вина, к которому она едва притронулась, Робин снова посмотрела на витраж, пытаясь разглядеть Эди или Джоша. У нее возникло подозрение, что это те двое, которые собирают фрукты: у обоих были длинные каштановые волосы, а женщина бросала яблоки мужчине. Затем она с удивлением заметила стеклянные буквы рубинового цвета, расположенные в верхней части картины, как библейский стих.

Состояние Аномии невозможно

везде, где солидарные друг с другом органы

находятся в достаточном контакте,

и в достаточно длительном контакте.

Глава 40

Но я, которому в следующем году исполнится семнадцать лет,

Иногда ночью, в постели, мне холодно слушать

Эту одинокую страсть дождя

Которая заставляет думать о смерти,

И о живом месте, чтобы приклонить голову.

Как будто ты снова стал ребенком,

плачущим о чем-то одном, знакомом и близком.

Пустое сердце, чтобы заглушить голод и страх.

Которые бьются и бьются о стекло.

Шарлотта Мью

Праздник

Урок рисования закончился тем, что Мариам вынесла короткий вердикт по каждому рисунку. Престон Пирс, снова натянувший серый халат, сидел, покуривая самокрутку, и ухмылялся, глядя, как каждый рисунок его обнаженной фигуры выставляется на всеобщее обозрение. Особенно его заинтересовал рисунок Робин, который Мариам похвалила. Когда все рисунки были оценены, Мариам пожелала ученикам хорошей недели, сказала, что с нетерпением ждет их на следующем уроке, и сообщила, что на следующей неделе урока не будет, потому что в этот день будут всеобщие выборы, и Мариам будет одной из тех, кто будет работать на местном избирательном участке.

Было десять часов, и окна студии превратились в черные продолговатые прямоугольники, за которыми не было видно ничего, кроме сада. Все встали, натягивая пальто и куртки. Первой ушла синеволосая девушка с пирсингом, также торопясь покинуть класс, как и торопилась прийти. Робин была уверена, что она больше не вернется.

Миниатюрная девушка с длинными волосами разговаривала с парой в холле, когда Робин вышла из студии. Робин сделала вид, что ищет что-то в своей сумке, чтобы задержаться и послушать.

— ...быстро засыпает, — говорила девушка, — и я даю ей ее одеяльце из стирки.

— О, спасибо, Зо, — сказала старшая женщина, которая была подстрижена и уже направлялась к лестнице, рука об руку со своим партнером в тюрбане. — Тогда до понедельника.

Пара поднялась по винтовой лестнице с изогнутыми перилами. Миниатюрная девушка в черной одежде плотно натянула на себя тонкую куртку, затем прошла под пологом листьев Monstera deliciosa и покинула здание.

Робин только начала идти за ней, намереваясь втянуть девушку в разговор, когда ливерпудлианский голос окликнул ее.

— Привет, Джессика.

Робин повернулась. Престон Пирс вышел из комнаты студии в погоне за ней. Он все еще был в своем потрепанном халате.

— Ты собираешься сразу домой?

На долю секунды Робин замешкалась. Престон Пирс был настоящим подозреваемым для Аноми, но что-то в этой миниатюрной девушке в черном притягивало ее, и она подумала, что постоянная проверка iPad во время разговора с Пирсом может выглядеть очень странно.

— Да, — сказала Робин, напустив на лицо разочарованное выражение. — Завтра мне нужно встать в пять. Еду в Манчестер.

— Соболезноую, — сказал он, ухмыляясь. — Мне понравился твой рисунок.

— Спасибо, — сказала Робин, улыбаясь и стараясь не думать о его пенисе.

— Ладно, увидимся на следующей неделе, — сказал он.

— Да, — ответила Робин с радостью. — Не могу дождаться.

Он выглядел веселым, явно восприняв ее энтузиазм как поощрение, как она и хотела, и с полусалютом повернулся и зашагал на своих босых ногах обратно в сторону кухни.

Робин закинула сумку на плечо и вышла из здания, оглядываясь в темноте в поисках своей жертвы. Она заметила девушку вдалеке, проходящую под фонарем быстрым шагом, со скрещенными на груди руками.

Робин поспешила за ней, обдумывая варианты. Придя к решению, она достала со дна сумки кошелек, перешла на бег и, слегка усилив свой естественный йоркширский акцент, крикнула:

— Простите?

Девушка резко обернулась и подождала, пока Робин подбежит к ней.

— Это твоя сумочка?

Робин показалось, что на лице девушки промелькнула мысль о том, чтобы забрать ее, поэтому она быстро сказала,

— Как тебя зовут? — и открыла кошелек, чтобы посмотреть на кредитную карту.

— Зои Хей, — сказала девушка. — Нет, это не моя.

— Черт, — сказала Робин, оглядываясь вокруг. — Кто-то обронил ее… Я лучше сдам ее в полицию. Ты не знаешь, где находится ближайший полицейский участок?

— Может быть, Кентиш Таун? — предположила девушка, а затем с любопытством спросила: — Ты из Йоркшира?

— Да, — сказала Робин. — Мэшэм.

— Да? Я из Кнаресборо.

— Пещера матушки Шиптон, — быстро сказала Робин, пристраиваясь рядом с Зои. — Мы ходили туда на экскурсию в начальной школе. Мне показалось, что это жутко.

Зои слегка рассмеялась. Ее лицо действительно было странно старомодным: впалое и белое, гладкое и исхудалое. Тяжелая черная подводка для глаз не способствовала тому, чтобы выглядеть менее похожей на череп.

— Да, это так, — сказала она. — Меня водили туда, когда я была ребенком. Я думала, что ведьма все еще живет там. Я застыла — ха-ха, — добавила она.

Главной достопримечательностью пещеры Матери Шиптон был окаменевший колодец, который превращал предметы в камень в результате процесса кальцификации. Робин, которая поняла непреднамеренную шутку, засмеялась. Зои выглядела довольной, что развеселила ее.

— Что ты делаешь в Лондоне, если ты из Кнаресборо? — спросила Робин.

— Переехала к своему парню, — ответила Зои.

Идея, которая пришла в голову Робин еще на кухне в Норт-Гроув, вдруг показалась не такой уж дикой. Зои. Зозо. @inkyheart28. Червь28.

— Я тоже, — сказала она. Это оказалось правдой: Мэтью не был ее мужем или даже женихом, когда она переехала в Лондон, чтобы быть с ним. — Но мы расстались.

— Черт, — сказала Зои. Эта информация, казалось, угнетала ее.

— Ты работаешь в Норт Гроув, не так ли? — спросила Робин, незаметно засовывая кошелек обратно в сумку.

— Да, на полставки, — ответила Зои.

Они шли молча почти минуту, а потом Зои снова заговорила: — Мариам хочет, чтобы я переехала туда. Дешевая комната. Дешевле, чем там, где я сейчас.

Робин предположил, что необычная готовность Зои довериться незнакомому человеку объясняется одиночеством. Определенно, над ней витала атмосфера глубокого несчастья.

— Мариам — это ведь та, которая вела мое занятие?

— Да, — сказала Зои.

— Она кажется очень милой, — сказала Робин.

— Да, она такая.

— Так почему бы тебе не переехать к ней? Кажется, это классное место.

— Мой парень не хочет, чтобы я переезжала.

— Почему? Ему не нравятся люди?

Когда Зои ничего не ответила, Робин сказала,

— Кто еще там живет? Это как коммуна, да?.

— Да. Нильс владеет ею. Это тот массивный парень, который был на кухне.

Зои прошла несколько шагов молча, затем сказала,

— Он очень богат.

— Да?

— Да. Его отец был крупным бизнесменом или что-то в этом роде. Нильс унаследовал, что-то типа.. я не знаю… миллионы. Так вот почему они могут позволить себе такой большой дом и все такое.

— Глядя на него, нельзя подумать, что он миллионер, — сказала Робин.

— Нет, — согласилась Зои. — Я была очень удивлена, когда узнала. Он просто похож на старого хиппи, правда? Он сказал мне, что всегда хотел так жить. Быть художником и иметь место, где много художников живут вместе.

Но в тоне Зои не было особого энтузиазма.

— Он и Мариам вместе?

— Да. Но Брэм — большой светловолосый мальчик — не ее, а Нильса.

— Правда?

— Да. У Нильса была подружка в Голландии, но она умерла, и Брэм переехал жить в Норт Гроув.

— Грустно, — сказала Робин.

— Да, — повторила Зои.

Они шли молча, пока не дошли до автобусной остановки, которая, по мнению Робин, была местом назначения Зои, но она пошла дальше.

— Как ты добираешься домой? — спросила Робин.

— Пешком, — ответила Зои.

День был солнечный, но ночью небо было безоблачным, и температура упала. Зои шла, обхватив себя руками, и Робин подумал, что она дрожит.

— Где ты живешь? спросила Робин.

— На Джанкшн Роуд, — ответила Зои.

— Это в том же направлении, что и полицейский участок, не так ли? — сказала Робин, надеясь, что это правда.

— Да, — сказала Зои.

— Так… ты, должно быть, художник, да? Раз работаешь в Норт Гроув?

— Типа того, — сказала Зои. — Я хочу быть татуировщиком.

— Правда? Это было бы так круто.

— Да, — сказала Зои. Она посмотрела на Робин, затем закатала рукав пиджака и рукав тонкого топа под ним, чтобы показать густо вытатуированное предплечье, покрытое персонажами из “Чернильно-черного сердца”. — Я сделала их.

— Ты — что? — сказала Робин с неподдельным удивлением. — Ты сделала их?

— Да, — сказала Зои с застенчивой гордостью.

— Они невероятны, но — как?

Когда Зои рассмеялась, Робин увидел за лицом, похожим на череп, молодую девушку

— Просто нужно иметь трафареты, чернила и тату-пистолет. Я купила подержанный, в интернете.

— Но делать это на себе…

— Я использовала зеркалами и все такое. Это заняло много времени. Больше года, чтобы сделать все это.

— Это все вещи из “Чернильно-черного сердца”, не так ли?

— Да, — сказала Зои.

— Мне нравится этот мультфильм, — сказала Робин, прекрасно понимая, что теперь она разделилась на двух разных Джессик: одну из Лондона, которая лишь смутно знала о “Чернильно-черном сердце”, и одну из Йоркшира, которая обожала его, но сейчас не было времени беспокоиться об этом.

— Правда? — сказала Зои, снова взглянув на Робин, опуская рукав. Похоже, Робин нравилась ей еще больше, раз она это услышала.

— Да, конечно. Это действительно смешно, не так ли? — сказала Робин. — Мне нравятся персонажи и то, что они говорят о — не знаю — (что было правдой: Робин хваталась за общие слова) — жизни и смерти и играх, в которые мы все играем — (игра Дрека означала что-то вроде этого, не так ли?) — И я люблю Харти, — заключила Робин. Любить Харти было безопасно. Почти все фанаты, чьи твиты она просматривала в течение нескольких недель, любили Харти.

Зои снова обхватила себя руками, и вдруг из нее полились слова.

— Он спас мне жизнь, этот мультфильм, — сказала она, глядя перед собой. — Мне было так плохо, когда мне было тринадцать. Я была под опекой, как Эди Ледвелл. Между нами так много общего. Она пыталась покончить с собой, и я тоже, когда мне было четырнадцать. Перерезала себе вены — я сделала татуировку на шрамах.

— Боже, мне жаль…

— Я нашла “Чернильно-черное сердце” на YouTube, и это было так чертовски странно, но я не могла перестать его смотреть. Мне понравился стиль рисунков и все персонажи. Они, вроде, такие нескладные, но все же они нормальные, правда? Когда мне было четырнадцать, я чувствовал себя очень плохо и неправильно, но, как и все, что говорит Харти, типа, никогда не поздно, даже если тебя заставили делать плохие вещи, ты не обязан делать это вечно. Мне просто нравилось наблюдать за ними, и это очень смешно.

Я собиралась сделать это снова — перерезать себе вены. Я приготовила все необходимое и собиралась притвориться, что иду на ночевку, пойти в лес и сделать это, чтобы никто меня не нашел. Но мультфильм был первой вещью, которая заставила меня смеяться примерно за год. И я подумала, если я еще могу смеяться… а потом я увидела в Интернете, что Эди Ледвелл говорит, что она собирается сделать еще один мультфильм, и я захотела посмотреть его, потому я не стала убивать себя. Это меня остановило. Это безумие, правда? — сказала Зои, глядя в темноту. — Но это правда.

— Это не звучит безумно, — тихо сказала Робин.

— Я посмотрела второй, и он был очень смешной. Это был первый, в котором говорил Мэгспи. Ты знаешь того парня, который болтал с тобой там? Престон? Тот, который был моделью для вашего класса?

— Да, — сказала Робин.

— Он озвучивал Магспи во втором и третьем эпизодах.

— Не может быть! — сказала Робин.

— Да, но потом он уехал домой в Ливерпуль на несколько месяцев, и они пригласили кого-то другого с шотландским акцентом. Он нападает на людей, говорящих о “Чернильно-черном сердце”. Когда он увидел мои татуировки, он был настоящим ублюдком по поводу них… он…

Но Зои оставила эту мысль незаконченной. Некоторое время они шли молча, Робин размышляла, хорошая это идея или плохая — заводить разговор об игре.

— Однажды со мной разговаривала Эди Ледвелл, — сказала Зои, нарушив молчание. — В Твиттере.

Она говорила об этом тихим, благоговейным голосом, как о религиозном переживании.

— Вау, правда? — сказала Робин.

— Да. Это был день, когда умерла моя мама.

— О, мне так жаль, — сказала Робин.

— Я не жила с ней, — тихо сказала Зои. — У нее было… У нее было много проблем. Она дважды попадала на принудительное лечение. Она принимала наркотики. Вот почему я в основном была под опекой. Моя приемная мама сказала мне, что она умерла, и разрешила мне не идти в школу. Я зашла в Твиттер и сказала, что моя мама умерла сегодня. И со мной заговорила Эди Ледвелл. Она…

Робин посмотрела вниз: лицо девушки сморщилось. С таким выражением страдания она могла быть девяностолетней старухой или ребенком, слезы никак не влияли на густо нанесенную подводку, и Робин вдруг вспомнила размазанную подводку Эди Ледвелл, когда та плакала в офисе.

— Она была очень милой, — сказала Зои сквозь рыдания. — Я сказала ей, что моя приемная мама только что сказала мне, и она сказала, что она была под опекой и все такое. Она отправила мне свои объятия, и я сказала ей — я сказала, что она моя героиня и что я люблю ее. Я сказала, что… Я сказала ей, что…

— Возьми салфетку, — тихо сказала Робин, доставая салфетки из своей сумки.

— Прости, — сказала Зои. — Я просто… я бы хотела.. люди были ужасны по отношению к ней в Интернете, а я… я не… люди говорили, что в мультфильме куча всего не так, но… я не знаю, я никогда не думала, что в нем что-то плохо, но потом, когда я прочитала, что люди говорят, это обрело смысл… но я бы хотела, чтобы я этого не делала… мой б-бойфренд говорит, что мы не сделали ничего плохого, но…

Зазвонил мобильный Робин. Внутренне проклиная звонившего, она достала его из сумки. Это был Страйк.

— Привет, — сказал он. — Как все прошло в Норт Гроув?

— Я сказала тебе все, что должна была сказать, в прошлые выходные, — холодно ответила Робин. — Я занята, ясно?

— Точно занята, — сказал Страйк, в голосе которого прозвучало веселье. — Позвони мне, когда не будешь занята.

— Нет, это ты, — сказала Робин и повесила трубку.

— Твой бывший? — сказала Зои тоненьким голосом. Она вытирала лицо салфеткой, которую дал ей Робин.

— Да, — сказала Робин, засовывая мобильный обратно в сумку. — Продолжай, о чем ты говорила?

— Ни о чем, — безнадежно ответила Зои.

Они пошли дальше, единственным звуком, издаваемым Зои, было случайное сопение. Хайгейт Хилл был длинной и хорошо освещенной улицей, по которой все еще двигалось много транспорта. Группа молодых людей окликнула двух женщин, когда они проходили по противоположной стороне дороги.

— Отвали, — сказала Робин себе под нос, а Зои слабо улыбнулась.

— Я встретила Джоша Блэя, — сказала Зои, ее голос стал немного хриплым.

— Серьезно? — сказала Робин, соответствующим образом впечатленная.

— Да. Он приехал погостить в Норт Гроув на месяц, прежде чем на него и Эди… напали.

— Ты говорила с ним? — спросила Робин, уверенная, что уже знает ответ.

— Нет, я была слишком напугана! Я вошла на кухню, а он просто стоял там.

И ты дрожала.

— И меня трясло, — сказала Зои со слезливым смешком. Мариам представила меня, а я не могла говорить. Я так и не набралась смелости.

Но для Робин было очевидно, что Зои — большая редкость в фэндоме “Черное сердце”: кто-то, кто почитал Эди Ледвелл больше, чем Джоша Блэя.

— Каким он был? спросила Робин у Зои.

— Обкуренным, — ответила Зои с грустной улыбкой. — В основном. Он не любил знакомиться с людьми. Он часто оставался в своей комнате, играл песню Strokes “Is This It” снова и снова… а потом поджег комнату.

— Что он сделал? — спросила Робин, снова изображая удивление.

— Ну, Мариам думала, что это был Джош, — сказала Зои, — но я так не думаю.

— Кто же тогда?

— Не стоит говорить… хочу сохранить свою работу.

Робин подумывал о том, чтобы надавить на нее, но, укрепив доверие, боялся его нарушить.

— Чем ты занимаешься в Норт Гроув?

— Самым разным, — ответила Зои. — Когда я приехала в Лондон, я пошла туда, чтобы посмотреть… просто посмотреть, где все это находится. Я зашла в магазин и разговорилась с Мариам. Она очень мило отозвалась о моих татуировках, я рассказал ей немного о том, что я большая фанатка и все такое, и о том, что только что вышла из-под опеки, и она спросила, есть ли у меня работа, я сказал, что нет, и она предложила мне ее.

Я помогаю в классе, который Мариам проводит по вторникам с детьми с особыми потребностями. Эди занималась этим, когда жила в Норт-Гроув, — сказала Зои с легким трепетом. Я мою щетки и немного готовлю, и немного нянчусь с детьми. Стар — ничего, ребенок Фрейи, а Брэм… ну, он больше меня. Ему плевать, если я говорю ему что-то делать.

Наконец они свернули на Джанкшн Роуд.

— Эй, — сказала Робин, как будто эта мысль только что пришла ей в голову, — ты ведь никогда не играла в ту игру? В ту игру, которую сделали те фанаты, про Чернильно-черное сердце? Я спрашиваю только потому, что немного играла, — сказала Робин. — Несколько лет назад. Я просто очень увлеклась мультфильмом. Игра была довольно хорошей, учитывая, что она должна была быть сделана любителями.

— Да, — осторожно сказала Зои, — я играла в нее пару раз… Какое у тебя было имя пользователя? Может быть, мы там общались друг с другом.

— Это было — черт возьми, я уже не помню, — сказала Робин с легким смешком. — InkHarty или что-то вроде того.

— Там куча InkHarty, — сказала Зои, именно поэтому Робин выбрала это имя.

Они прошли мимо магазина игрушек, и исхудавшее отражение Зои скользило по рядам пластиковых фигурок.

— Я живу вон там, — сказала она, указывая на узкое угловое здание, которое Робин уже видела на фотографии Страйка.

— Да? Есть соседи по квартире?

— Не совсем. Там есть и другие люди, но у меня просто комната в коробке, — сказала Зои. Там есть раковина, — добавила она, почти защищаясь.

— Лондонская недвижимость, — сказала Робин, закатив глаза.

— Да, — сказала Зои. — Что ж, было приятно пообщаться с тобой. Приятно встретить кого-то из Йоркшира, — добавила она.

— Да, — тепло сказала Робин. — Надеюсь, мы увидимся на следующей неделе. Я собираюсь пойти в полицейский участок и сдать эту сумочку.

— Ты живешь далеко отсюда?

Нет. В пешей доступности. Увидимся.

Зои улыбнулась и скрылась за углом. Робин пошла дальше. Перейдя дорогу, она оглянулась и увидела, что Зои вошла в угловое здание через боковую дверь.

Робин достала мобильный и, продолжая идти, перезвонила Страйку.

— Добрый вечер, — сказал он. — Как все прошло?

— Довольно хорошо, — ответила Робин, оглядываясь по сторонам в поисках такси. — Я встретила Престона Пирса и твою девушку со всеми татуировками.

— Серьезно?

— Да. Она работает в Норт-Гроув и — подожди, это такси, — сказала Робин, подзывая его.

Назвав водителю свой адрес и сев в такси, Робин снова поднесла мобильный к уху, нащупывая в сумке блокнот и ручку. Ей хотелось записать все, что она только что услышала от Зои, пока она ничего не забыла.

— Ее настоящее имя — Зои Хей, — сказала Робин. — Но в игре она модератор Червь28.

— Ты серьезно?

— Да, — сказала Робин, снимая зубами колпачок с ручки. — Она приехала в Лондон, чтобы быть со своим парнем, и между ними явно не все гладко. Червь28 сказала мне в игре “Жаль, что я не могу сказать, где я работаю” — Зои работает в Норт-Гроув. Червь28 сказала мне, что встретила Джоша Блэя, но не смогла с ним заговорить и просто стояла и дрожала. Зои только что сказала мне то же самое.

— Черт возьми. Разве я не говорил, что мы должны были совершить прорыв?

— Было и другое, — сказала Робин, делая пометки в блокноте, лежащем у нее на коленях. — Что-то о ее парне, который сказал ей, что они “не сделали ничего плохого”. Похоже, она чувствовала себя виноватой, хотя, возможно, это было связано с тем, что она критиковала “Чернильно-черное сердце” в Интернете. Ей нравился мультфильм, но, похоже, ее убедили аргументы о том, что он против прав людей с ограниченными возможностями и все такое.

— Ее парень должен быть одним из тех троих, кто встретил Нильса в “Красном льве и солнце”, — сказал Страйк. Я ставлю на Уолли Кардью.

— Ты думаешь? — сказала Робин.

— Можешь представить, как она впишется в жизнь Монтгомери? Он живет со своей девушкой, у него хорошая работа: что ему нужно от Зои?

— Это могло начаться как флирт в Интернете, к которому она отнеслась гораздо серьезнее, чем он. Он мог не понимать, что она собирается бросить все и переехать, чтобы быть рядом с ним.

— Я не могу представить, чтобы такое случилось с Монтгомери. Зачем ему позволять флирту в Интернете перерасти в ситуацию, которая может поставить под угрозу его хорошую жизнь? У Кардью нет девушки, судя по тому, что мы о нем знаем, и он безрассудный придурок. Я могу представить, как он спит с молодыми фанатками а потом в шоке, когда одна из них решает переехать в Лондон, чтобы быть рядом с ним.

— А как насчет Тима Эшкрофта?

— Тип из государственной школы… Не знаю, может быть, это он, но я представляю, что он бы выбрал кого-то более…

— В кашемировом свитере? — предположила Робин.

— Ну, да.

— Он актер. Его могут привлекать более богемные типы. И не забудь ее имя пользователя в игре. Эшкрофт играл Червя.

— Вот как, — сказал Страйк, хотя по голосу было понятно, что он не убежден.

— Зои сказала кое-что еще, — продолжил Робин, продолжая делать пометки на странице, которая становилась попеременно оранжевой и серой, когда такси проезжало под уличными фонарями. — Она не думает, что Блэй поджег свою спальню, но она не сказала мне, кто это сделал. Сказала, что хочет сохранить свою работу.

— Интересно, — сказал Страйк.

— Я знаю… но у меня также плохие новости, — сказала Робин. — Мне пришлось выйти из игры. Аноми отдал приказ, что модам нужно следить за людьми, которые заходят в игру, но не играют. Он думает, что полиция может шпионить за фанатами, что может объяснить тот факт, что он сам сейчас нечасто заходит в игру.

— Неудобно, — сказал Страйк, — но не поправимо. Мы просто должны показать, что ты хорошо играешь, в ближайшие несколько дней, чтобы развеять подозрения. Что насчет Пирса?

Мысленный образ большого пениса Престона Пирса немедленно возник в голове Робин и был решительно подавлен.

— Он был близок к тому, чтобы пригласить меня выпить.

— Быстрая работа, — прокомментировал Страйк, который не был особенно рад этому.

— Я отказала ему в пользу того, чтобы проводить Зои домой. Думаю, это было правильное решение. Я не могла допрашивать его и следить за игрой. В любом случае, на следующей неделе…

— Есть еще одна вещь, — сказала Робин, — которая кажется… ну, это может быть огромным совпадением, но… на общей кухне есть витраж. Его сделала Мариам, женщина, которая вела у меня урок. По словам Пирса, он там уже пять или шесть лет.

— Там — я думаю, это должна быть цитата, но я не знаю — слова, написанные в верхней части, в любом случае — об Аномии. На витрине изображена некая идеализированная коммуна, и люди, представленные на ней, все были в коллективе или были друзьями Мариам, по всей видимости. А над картинкой — цитата об условиях, при которых невозможно почувствовать Аномии. Что-то насчет того, что органы должны быть солидарны друг с другом?

Робин почти слышала, как Страйк задумался в последовавшей за этим паузе. Наконец он сказал:

— Ну, совпадения случаются, но это кажется чертовски удачным совпадением.

— Ты думаешь, именно здесь Аноми получил идею для псевдонима?

— Я бы предположил, что это вполне вероятно.

— Все они были в Норт Гроув в какой-то момент. Весь актерский состав.

— Ты чертовски хорошо поработала сегодня, Робин.

Робин показалось, что она услышала женский голос на заднем плане, со стороны Страйка. Телевидение или Мэдлин Курсон-Майлз?

— Я лучше пойду, — быстро сказала она. — Поговорим завтра.

Она повесила трубку, прежде чем Страйк успел ответить.

Глава 41

Но вот появляется парень-идеалист,

С повадкой, взглядом и ухмылкой…

Констанс Нейден

Естественный отбор

Состояние культи Страйка ухудшалось. Несмотря на то, что он дважды в день наносил крем, кожа под гелевой подушечкой оставалась раздраженной и воспаленной. Он боялся, что у него могут появиться первые признаки синдрома удушья, при котором кожа покрывается язвами и разрушается, но все же не записался на прием к врачу. Какой в этом смысл? Он не мог позволить себе прекратить работу. С добавлением наблюдения за Джейго Россом их текущий список расследований стал непосильным. Единственным решением было найти новых субподрядчиков, которых можно было бы привлечь для помощи.

Исчерпав все свои связи в полиции и армии, Страйк перебрал всех предыдущих временных сотрудников, которых он не решался взять на постоянную работу. Наконец, в отчаянии, ему удалось вновь нанять на еженедельный контракт, который мог быть расторгнут без предупреждения по желанию любой из сторон, бывшего “Красного капрала” по имени Стюарт Натли, который три года назад въехал на мопеде в заднюю часть такси, за которым должен был ехать. Страйк отчитал Натли за этот проступок и уволил его на месте, поэтому он с минимальным энтузиазмом позвонил этому человеку, проглотив свою гордость. У Натли было непривлекательно-самодовольное выражение лица — белозубый, с мышиными волосами женатый мужчина лет тридцати. Поскольку с тех пор, как они со Страйком расстались, ему так и не удалось устроиться на гражданскую следственную работу, Натли очень хотелось доказать свою состоятельность агентству, престиж которого сильно вырос с тех пор, как он его покинул. Хотя никто в команде не был особенно очарован новым сотрудником, все были благодарны за еще одну пару ног и глаз.

Тем временем через неделю должна была состояться презентация новой коллекции Мэдлин, а это означало, что она совсем не могла видеться со Страйком, что, как он признался себе, выражая сожаление Мэдлин, было очень удобно. Ее состояние крайнего напряжения вылилось в длинные монологи по телефону.

— Мне не следовало делать коллекцию такой большой. Никогда, никогда больше. Послушай, ты не мог бы приехать и встретиться со мной после презентации? Мне нужно вырваться на свободу: это самый худший раз в жизни. Я хочу быть с кем-то, кому наплевать на украшения — я хочу быть с тобой — и я хочу выпить и потрахаться.

Страйк не возражал против большей части этой программы, и все же подозрение, рожденное приглашением на литературную презентацию, побудило его сказать:

— После того, как все закончится, верно? Ты же не просишь меня зайти? Потому что там будет пресса, не так ли?.

— Да, — сказала она, — но… Ладно, нет, не заходи, если не хотите.

— Отлично, хорошо, встретимся после. Во сколько все закончится?

— В девять, — сказала она, и затем: — Пожалуйста, приходи, если сможешь. Я скучаю по тебе, и если я буду знать, что ты придешь, чтобы забрать меня от всего этого, я смогу выглядеть счастливой для фотографий.

— Ты должна быть счастлива в любом случае, — сказал он. — То, что ты мне показывала, выглядело невероятно.

— О, Корм, ты такой милый, — сказала она со слезами в голосе. Сейчас мне все это кажется полным дерьмом, но я всегда чувствую себя так перед запуском — или я думаю, что чувствую, но это всегда происходит в таком тумане, что я не могу быть уверена.

Итак, Страйк (все еще в духе того, чтобы дать шанс нормальным отношениям) решил встретиться с Мэдлин после ее запуска, хотя он отметил, что она хотела, чтобы он заехал за ней, в то время как он хотел встретиться с ней далеко от места, где, как он был уверен, будет Шарлотта. Высказать эту озабоченность означало бы открыть дверь для другого разговора, который он не хотел вести, поэтому план остался неопределенным, и он, и Мэдлин, возможно, решили, что их предпочтения возобладают.

Тем временем пара долгожданных отлучек временно ослабила давление на агентство: Грумер улетел на десять дней в Марокко, а Фингерс — в Нью-Йорк, чтобы навестить свою обожаемую мать и отчима, который подозревал его в воровстве.

— Итак, это наша возможность, — сказал Страйк команде во время ободряющей беседы по конференц-связи (времени на личную встречу не было), — исключить несколько подозреваемых по Аноми.

В первый понедельник мая, который был банковским праздником, Страйк, прихрамывая, пришел в район Лисмор-Серкус вскоре после рассвета, чтобы присмотреть за трехкомнатной двухуровневой квартирой, где Уолли Кардью жил со своей бабушкой и сестрой. К восьми часам из квартиры донеслись лишь два признака жизни: кто-то открыл шторы, и на подоконник вскочила белая кошка и с присущим кошкам надменным видом уставилась на окрестности.

Согласно жилищным документам, YouTuber и его сестра жили в этой же квартире вместе со своей бабушкой последние двадцать лет. Сестра Уолли, работавшая в местной аптеке, была похожа на своего брата тем, что была светловолосой и имела скандинавскую внешность, но при этом она была чувственно-привлекательной, в то время как ее брат был невысоким и коренастым, с большими круглыми голубыми глазами и полными губами. Шах и Барклай независимо друг от друга сообщили Страйку, вне вределов слышимости Робин, Мидж и Пэт, что они будут рады продолжать наблюдать за Хлоей Кардью столько, сколько потребуется по делу, или даже после того, как необходимость в этом отпадет.

Пока Страйк наблюдал за квартирой в Госпел-Оук, Робин сидела у окна кройдонского кафе под названием “Сосиска”, которое находилось прямо напротив дома Ясмин Уэзерхед и ее родителей. Она с облегчением вышла из офиса, где недавно провела много часов за игрой, чтобы развеять подозрения Аноми в том, что она может шпионить за другими игроками. Это повлекло за собой несколько приватных бесед с Червь28, которая бесхитростно рассказала ей, что встретила милую женщину из “места, где я раньше жила”, но ничего больше не рассказала ни о своем парне, ни о личности Аноми. Страйк, который с пониманием отнесся к желанию Робин заняться чем-то другим, кроме как целыми днями пялиться в iPad, согласился, что она может понаблюдать за Ясмин, которая была человеком второго уровня интереса по сравнению с более вероятными подозреваемыми.

На улице, где жила Ясмин, царила атмосфера сонной респектабельности. С одной стороны располагался ряд местных магазинов, с другой — террасы домов среднего размера с небольшими палисадниками. Робин попеременно наблюдал за домом родителей Ясмин и следила за игрой и Твиттером, в котором Аноми уже проявлял активность в то утро.

Аноми

@АномиGamemaster

Сообщается, что Хэви Федвелл собирается нанять несколько нянь для детей, которых она постоянно мусолит, как только начнется #InkBlackCashIn.

9.06 утра 4 мая 2015 г.

Все гипотетические Аноми, за которыми велось наблюдение, находились в своих домах и были вне поля зрения, когда Аноми опубликовал эти слова. Кеа Нивен оставалась без наблюдения из-за отсутствия персонала, хотя Страйк решил оставить на автоответчике Нивенов новое, тщательно продуманное сообщение, призванное сыграть на страхе Кеа перед тем, что подумает о ней Блэй, если она откажется помочь их расследованию.

В десять минут десятого Робин, которая уже пила третью чашку кофе, чтобы оправдать свое дальнейшее пребывание в “Сосисочной”, и которая еще не успела мельком увидеть Ясмин Уэзерхед, получила звонок от Страйка.

— Уолли и его приятель ЭмДжей только что вышли из своей квартиры. Я слежу за ними. Каков игровой статус Аноми?

— Отсутствует, — вздохнула Робин, ведя Баффипоус мимо вампира, дрейфующего по одной из игровых дорожек.

— Думаю, они направляются к метро, — сказал Страйк Робин, набирая скорость, чтобы держать в поле зрения двух молодых людей. — У Эм-Джея с собой видеокамера. Это была бы идеальная возможность для Аноми вступить в игру. Кардью не разговаривает по телефону.

— Я начинаю думать, что Аноми точно знает, когда будет полезно вступить в игру, и специально избегает этого, — с горечью сказала Робин.

— Есть следы Ясмин?

— Нет. Никто не выходил из дома с девяти утра. Ну, сегодня же банковский праздник.

— Подожди, — сказал Страйк.

Робин подождала.

— Кто-то еще преследует их, — сказал Страйк тихим голосом.

— Полиция? — сказала Робин так резко, что официантка оглянулась на нее.

— Нет, — сказал Страйк. — Я так не думаю. Я перезвоню.

Он повесил трубку.

Человека, которого заметил Страйк, трудно было не заметить. Его рост был не менее шести футов, а стрижка была настолько короткой, что он был почти лысым, хотя у него также были кустистая борода и усы. Когда Уолли и Эм-Джей подошли к нему, он прислонился к стене и, видимо, писал сообщение, но как только они прошли мимо, он свой телефон в карман и отправился в погоню, засунув руки в карманы джинсов. На спине его старой кожаной куртки был изображен череп со скрещенными костями, увенчанный стальным шлемом. У него было много видимых татуировок, и если Юнион Джек на шее и готический крест на тыльной стороне левой руки могли быть поддельными, то большой череп, вытатуированный на затылке и видный сквозь миллиметровую щетину, точно не мог быть таковым, что исключало возможность того, что этот человек — переодетый полицейский.

Неизвестный вошел в тот же вагон метро, что и Уолли с Эм-Джеем, а Страйк последовал за ним. Ютуберы были погружены в беседу и, похоже, не заметили ни одного из мужчин, следовавших за ними. Страйк тайком сделал несколько фотографий неизвестного на свой телефон, отметив еще одну татуировку на его адамовом яблоке, которая, хотя детектив и не был специалистом по руническому алфовиту, не могла не показаться ему похожей на норвежскую руну.

После двадцатиминутной поездки они прибыли на набережную, где Уолли и Эм-Джей вышли из машины, за ними последовали, во-первых, татуированный мужчина и, во-вторых, Страйк.

Четверо мужчин, двое из которых по-прежнему не обращали внимания на то, что за ними следят, направились в Уайтхолл-Гарденс, где Уолли достал из рюкзака ручной микрофон, а Эм-Джей включил камеру.

Цель прихода в Уайтхолл Гарденс в праздничный день стала ясна, когда Уолли и Эм-Джей начали подкарауливать туристов и просить их, насколько мог видеть Страйк, дать интервью на камеру. Первой была пара японских девушек, затем семья, которая, судя по футбольной ленте маленького мальчика, была из Бразилии. Страйк был слишком далеко, чтобы расслышать, какие вопросы задавал Уолли, но по мере того, как проходило каждое интервью, он видел, что выражения лиц интервьюируемых менялись от вежливого или хихикающего до озадаченного, встревоженного или, в случае с бразильским отцом, сердитого. Страйк предположил, что смысл сегодняшнего видео в том, чтобы вывести иностранцев из себя. Татуированный мужчина в кожаной куртке сел на скамейку в ста метрах от них, открыто наблюдая за съемкой. Решив не садиться сам, на случай если бородатый наблюдатель заметит, что Страйк зеркально отражает его поведение, детектив занял позицию за статуей Генри Бартла Фрере, колониального администратора XIX века, и поискал на своем телефоне руны викингов, где нашел тот самый знак, который бородатый мужчина с гордостью носил на своем горле. Он напоминал угловатую букву P, а его название было Thurisaz, что, согласно интернету, означало опасность, хаос и грубую силу.

Страйк как раз убирал мобильный обратно в карман, когда раздался звонок.

— Корморан Страйк.

— Алло? — сказал слабый женский голос, едва ли больше чем шепотом.

— Привет, — сказал Страйк. — Кто это?

— Эм… Кеа Нивен.

— О, замечательно, — сказал Страйк. Похоже, его сообщение голосовой почты с чувством вины сделало свое дело. — Спасибо, что перезвонили мне, Кеа. Я так понимаю, вы знаете, о чем идет речь?

— Да… Аноми, — прошептала она. — Да. Но я… я ничего не знаю.

Она звучала намного моложе двадцати пяти лет. Если бы он не знал, то мог бы подумать, что ей тринадцать.

— Можно ли встретиться лицом к лицу и поговорить?

— Я… я нездорова. Я… не думаю, что это возможно.

— Я с удовольствием приду к вам домой, если это поможет, — сказал Страйк.

— Нет, я… я не думаю, что смогу… но я хочу помочь, — прошептала она. — Правда хочу. Поэтому я… решила позвонить и… сказать вам, что я… ничего не знаю.

— Хорошо, — сказал Страйк. — Ну, наверное, будет справедливо сказать вам, Кеа, что существует теория, что вы Аноми.

Не было никакой необходимости говорить, что теория принадлежит его партнеру.

— Я — что?

— Что вы Аноми, — повторил Страйк.

— Кто…? Боже мой… Джош… Джош так думает?

— Он хочет, чтобы я выяснил, кто такой Аноми, — сказал Страйк, избегая прямого ответа. — Но если вы слишком нездоровы, чтобы говорить со мной…

— Я… о… о Боже…

Последовала буря сухих рыданий. Возможно, они были искренними, возможно, нет, но в обязанности Страйка не входило предлагать утешение. Он наблюдал за голубями, кружащимися на фоне облачного неба, пока, наконец, Кеа не сказала:

— Почему… почему я не могу сказать вам сейчас?.. Я ничего не знаю… Я не Аноми! Я никогда… никогда…

— Послушайте, я просто хотел дать вам возможность высказаться, — сказал Страйк. — Я также хотел показать вам несколько вещей…

— Каких вещей?

— Фотографии, — сказал Страйк, что было не совсем неправдой. Скриншоты, которые он сделал из ее Твиттера, были фотографиями определенного типа. — И документы, — добавил он, чтобы добавить немного интриги. Документы всегда звучали пугающе.

— Почему вы не можете просто отправить их мне по электронной почте?

— Потому что они конфиденциальны, — сказал Страйк.

Последовала еще одна долгая пауза.

— Я… Хорошо…

— Вы позволите мне приехать и поговорить с вами?

— Да, я полагаю… да.

— Какой день вам подходит? — спросил Страйк.

— Не на этой неделе, — поспешно ответила она. — Я слишком больна. Может, в четверг на следующей неделе?

Это был день запуска Мэдлин. Страйк мог бы обойтись без пяти— или шестичасовой поездки в Кингс-Линн, но поскольку его приоритетом было исключить как можно больше подозреваемых по делу Аноми, он сказал:

— Отлично. Я приеду из Лондона, так что смогу быть у вас около одиннадцати, если вас это устроит?

— Да, — прошептала Кеа. — Хорошо, тогда.

— И оставьте это между нами, пожалуйста, — добавил Страйк.

— Кому… кому я могу рассказать?

— Я просто хочу сказать, что разговоры о нашем расследовании могут помешать делу, а Джош, как вы понимаете, очень хочет, чтобы мы преуспели.

Повесив трубку, Страйк написал Робин сообщение о том, что интервью назначено, и получил односложный ответ: “Отлично”.

Страйк как раз положил телефон обратно в карман, когда позвонил Натли, который должен был следить за Гасом Апкоттом.

— Что случилось? — спросил Страйк.

— Я слежу за молодым парнем, верно?

— Что ты имеешь в виду? — сказал Страйк, стараясь не показаться слишком раздраженным.

— Старик только что вышел из дома.

— В инвалидном кресле?

— Нет. Ходит с палочкой. И он говорит по мобильному телефону.

— Оставайся на месте, пока сын не выйдет, — сказал Страйк. — А как насчет других членов семьи?

— Жена забрала дочь полчаса назад, в машине.

— Хорошо, тогда ты на Гасе.

— Понял.

Натли повесил трубку.

Уолли и Эм-Джей сумели убедить группу китайских студентов поговорить с ними. Татуированный мужчина, или Турисаз, как мысленно окрестил его Страйк, исчез со своей скамейки. Страйк остался думать об Иниго Апкотте, который ходил с палкой на нетвердых ногах, когда его жена ушла из дома, и принимал звонок там, где единственный оставшийся в доме член семьи не мог его потревожить.

Он перезвонил Натли.

— Следуй за стариком.

— Что?

— Следуйте за ним. Ты все еще видишь его?

— Да, он движется не быстро.

— Ну, иди за ним. В идеале, узнай, о чем он говорит.

Снова повесив трубку, Страйк спросил себя, во что он играет, и не нашел хорошего ответа. Он не любил предчувствия или интуицию, которые, по его мнению, обычно были предрассудками или слепыми догадками. Тем не менее, он знал, что если бы он наблюдал за домом Апкоттов, то пошел бы за Иниго.

Тем временем в “Сосисочной” Робин, которая пила уже четвертую чашку кофе, впервые удалось установить прямой контакт с модератором по имени Фиенди1, с которым она никогда раньше не общалась по приватному каналу и которого она заманила туда, выразив недовольство одним из самых сложных заданий в игре.

Баффипоус: Я перепробовала все. КАЖДУЮ ЧЕРТОВУ ШТУКУ

Фиенди1: лол

Фиенди1: ты не единственная. У нас постоянно возникают заторы в гробнице Уомбвелла.

Баффипоус: Помоги мне

Фиенди1: тебе нужно попробовать Дрекизмы.

Баффипоус: Я перепробовала их все

Фиенди1: Этот непонятный. Попробуй подумать, что бы сказал Дрек, если бы каменный лев не дал ему пройти.

Баффипоус: ?

Баффипоус: Я должна работать, а я думаю только о том, как пройти мимо каменного льва.

Фиенди1: Разгадка: серия 2, эпизод 3

Баффипоус: Хорошо, это поможет, но если меня уволят за просмотр “Чернильно-черного сердца” на работе, это будет на твоей совести.

Фиенди1: лол почему ты работаешь? Это банковский праздник

Баффипос: малый бизнес не обязан соблюдать правила банковских праздников.

Баффипоус: у тебя выходной?

Фиенди1: да, но нет

Баффипоус: ?

Фиенди1: у меня выходной, но Дорогой Лидер хочет, чтобы я был здесь модератором до 6 вечера.

Фиенди1: наказание за поход на футбол в субботу

Робин написала в своем блокноте Фиенди1 футбольный фанат. Она предложила наугад:

Баффипоус: М********* Ю**?

Фиенди1: ха нет. но мне понравилось смотреть, как WBA их обыгрывает.

Фиенди1: ты фанат М** Ю?

Робин практически не интересовалась футболом, но, решив, что Google будет ее другом, если ей понадобится сымитировать интерес, она набрала:

Баффипоус: да

Фиенди1: лол извини тогда

Баффипоус: ты?

Фиенди1: У*****

Робин достала свой телефон и сфотографировала этот обмен.

Баффипоус: почему Аноми не нравится, что ты ходишь на футбол?

Фиенди1: Я забыла, что должна была заниматься моддингом, так что Хартелле пришлось весь день делать это одной.

Вспомнив, что она должна была наблюдать за домом Уэзерхедов, Робин снова посмотрела в окно кафе.

По садовой дорожке неторопливо шла молодая женщина. У нее были длинные густые темно-русые волосы, на ней был черный кардиган длиной до колен, который не очень хорошо скрывал ее лишний вес. Робин не могла видеть ее лица, потому что она смотрела вниз и возилась со своим телефоном. Открыв ворота сада, девушка, которую Робин приняла за Ясмин, вышла на тротуар и остановилась, продолжая сосредоточенно работать с телефоном.

Робин опустила взгляд на экран своего iPad. Фиенди1 все еще писал ей сообщение.

Фиенди1: Мне угрожали потерей статуса модератора, и все такое.

Фиенди1: ты знаешь его девиз

— Могу я заплатить, пожалуйста? Робин спросила официантку, нащупывая в сумочке немного денег.

На другой стороне дороги Ясмин подняла голову. У нее было бледное, плоское, круглое лицо, и сейчас она наблюдала за встречным транспортом. Пока официантка приносила счет, Робин поспешно ответила Фиенди1.

Баффипоус: какой девиз?

Фиенди1: oderint dum metuant

Фиенди1: ты, должно быть, видела, как он это сказал.

Фиенди1: он говорит это все время, черт возьми.

Робин поспешно сфотографировала и этот обмен.

Баффипоус: черт, это мой начальник.

Фиенди1: окей.

<Приватный канал закрыт>

Робин засунула iPad обратно в сумку, оплатила счет и вышла из “Сосисок” с мобильным в руке.

Темно-красный Ford Fiesta притормозил, за рулем сидел белый мужчина, которого Робин не узнала. Подняв телефон, Робин сняла, как Ясмин светится и машет водителю. Машина остановилась перед ней, Ясмин села в нее, и они уехали. Робин заметила, что номерной знак заканчивался буквами CBS, которые оказались инициалами Страйка.

Глава 42

Ну, у него были какие-то права

На его стороне, вероятно; мужчины всегда так поступают,

которые абсурдно ошибаются.

Элизабет Баррет Браунинг

Аврора Лей

После тридцатиминутного отсутствия татуированный мужчина вновь появился в садах Уайтхолла, теперь он разговаривал по мобильному телефону и бродил между клумбами и скамейками. Страйк, который побаловал себя посиделками на скамейке, снова скрылся за статуей Генри Бартла Фрере, его нога пульсировала, и он надеялся, что у ютуберов скоро будет достаточно кадров с замешкавшимися иностранцами, чтобы прерваться на обед.

Конечно, ближе к часу дня Уолли и Эм-Джей прекратили съемку. Страйк, который теперь был в солнцезащитных очках и имитировал телефонный разговор, наблюдал, как Уолли убрал микрофон в рюкзак, достал мобильный и начал набирать текст на телефоне. И вот, наконец, высокий, татуированный, бородатый мужчина целенаправленно подошел к Уолли и поприветствовал его.

Детектив был слишком далеко, чтобы услышать, что было сказано, но он мог поклясться, что видел, как губы Турисаза сложились в слова “большой поклонник”. Турисаз и Уолли пожали друг другу руки, а затем разговаривали в течение десяти минут, оба смеялись все чаще по ходу разговора, выражение лица Эм-Джея становилось все менее счастливым.

Наконец, Страйк увидел, что было сделано предложение. Уолли, казалось, был готов его принять. Он повернулся к Эм-Джею, который покачал головой. После нескольких минут дальнейшего обсуждения Эм-Джей отправился в противоположном от двух других направлении, неся свою видеокамеру, а Уолли и Турисаз покинули сад и пошли в сторону Вильерс-стрит.

Страйк шел следом меньше минуты, стараясь не обращать внимания на нарастающую боль в ноге, когда его мобильный снова зазвонил: Робин.

— Аноми вошел в игру около десяти минут назад, но он неактивен. Присутствует, но не говорит, просто висит там. Возможно, он разговаривает с кем-то по частному каналу — но это самое главное: Барклай только что написал мне сообщение — Тим Эшкрофт сидит в кафе и печатает на ноутбуке. Он начал печатать около десяти минут назад.

— Что ж, я сравнюсь с Барклаем и подктну тебе еще одного подозреваемого в белом экстремизме, — пропыхтел Страйк, который изо всех сил старался не хромать слишком явно. — Около десяти минут назад Кардью начал печатать на своем телефоне, но его прервал большой татуированный парень, который преследовал его все утро, и который, я готов поспорить на штуку баксов, является оплатившим взносы членом Братства Ультима Туле.

— Серьезно?

— Да, — пыхтел Страйк, который изо всех сил старался идти в одном темпе с двумя мужчинами впереди. — У него на адамовом яблоке вытатуирована руна. Думаю, я наблюдаю попытку личного набора. Эм-Джея бросили, а Кардью и Рунный человек идут ко второму месту. Есть новости от остальных?

— Нет. Престон Пирс вышел купить хлеба и вернулся домой. Монтгомери не выходил из своей квартиры весь день. От Натли ничего не слышно, так что я предполагаю, что Гас тоже все еще дома.

— Натли больше не занимается Гасом.

— Ты не уволил его снова? — спросила Робин с тревогой.

— Нет, он выполняет приказ. Я объясню позже.

— Хорошо, — сказала Робин. — Я собираюсь послать тебе видео. Это не срочно.

— Я посмотрю, как только смогу остановиться. Держи меня в курсе насчет Аноми.

Страйк повесил трубку.

Пара, за которой он следил, свернула в узкий переулок под названием Крейвен Пассаж и направилась к пабу под названием “Шип и Лопата”, который на самом деле состоял из двух половин, расположенных друг напротив друга на противоположной стороне переулка. Оба заведения имели красные двери и оконные рамы и были украшены одинаковыми вывесками, на которых был изображен упитанный моряк семнадцатого века. Уолли и Турисаз вошли в бар справа.

Облегченно вздохнув, Страйк подождал целых пять минут и выкурил сигарету на улице, прежде чем войти в паб самому.

Деревянные кабинки выстроились вдоль одной стороны небольшого бара, в котором было очень людно. В одной из кабинок, ближайшей к двери, сидели Уолли, Турисаз и третий человек, фигуры которого Страйк не мог разглядеть, кроме рукава вельветовой куртки, из-за того, что три немецких туриста стояли на пути.

Купив себе пинту пива “Бадгер”, Страйк нашел место как можно ближе к кабинке, не попадая в поле зрения ни одной из своих целей. Громкий гул паба заглушал большую часть их разговора, но благодаря долгой практике детективу удалось приглушить шум вокруг и уловить немногое из того, что происходило между тремя мужчинами, которые его интересовали.

Голос Турисаза был неожиданно мягким. Человек в вельветовом пиджаке принадлежал к высшему среднему классу и в данный момент делал Уолли комплименты по поводу его работ на YouTube, демонстрируя глубокое знание видеороликов Кардью, что, несомненно, очень льстило последнему. В какой-то момент Уолли перешел на фальцет Дрека:

— Ты не мукфлук, бвах! — а его два компаньона разразились дружным хохотом.

Через некоторое время на стол Уолли принесли тарелки с едой. В пабе становилось все больше народу: Страйк, который все меньше слышал их разговор, достал свой телефон и открыл видео, которое ему прислала Робин.

Он смотрел, как бледная полноватая девушка в длинном черном кардигане светится и машет рукой водителю темно-красного Ford Fiesta, который остановился, а затем снова отправился в путь с Ясмин на пассажирском сиденье. Слегка нахмурившись, Страйк перемотал видео и посмотрел еще раз, затем в третий раз. Он поставил видео на паузу в том месте, где профиль водителя был наиболее заметен, затем увеличил изображение и рассматривал его почти минуту, прежде чем отправить Робин сообщение.

Водитель машины на твоем видео — Филипп Ормонд.

Ее ответ пришел едва ли минутой позже.

омг

Я знал, что в его реакции было что-то не так, когда я упомянул ее. Нам нужно будет проследить за этим. Чем занимается Аноми?

В игре, но все еще не двигается и не говорит. Барклай говорит, что Эшкрофт все еще печатает. Где Кардью?

В пабе, флиртует с альт-правыми.

Червь28 только что сказала мне, что любимый девиз Аноми — oderint dum metuant.

— Пусть ненавидят, лишь бы боялись.

Имеет смысл. Также ранее приватно пообщалась с Фиенди1. Какой футбольной командой будет У*****?

Уайтс = Лидс Юнайтед. Также известна как П*******

Что?

Я дам тебе самой догадаться.

Слегка улыбнувшись, Страйк сунул мобильник обратно в карман, почти весь свой вес перенеся на настоящую ногу и стараясь не обращать внимания на побаливающий конец культи и пульсирующее подколенное сухожилие.

Группа новоприбывших столпилась вокруг Страйка, переговариваясь на, как ему показалось, финском языке. Воспользовавшись очевидной необходимостью убраться с их пути, он придвинулся ближе к стенду и смог уловить фразы и обрывки речи человека в вельветовой куртке, которая звучала как подача.

— ... и, я имею в виду, где же здесь юмор? Ну, ты знаете это лучше, чем кто-либо… я сам расовый реалист. Ты читал Джареда Тейлора? Ты должен его прочитать, там все… бесправие, маргинализация, замена… слушай, ты мастер… широкое обращение… изменение культуры… приемлемый дискурс….

Страйк неуверенно опустил свой вес обратно на искусственную ногу. Ему нужно было отлить. Вернувшись из туалета, он попытается сфотографировать спутников Уолли с помощью удобно расположенного зеркала.

Детектив сделал один шаг в направлении лестницы, ведущей в подвал, но дальше не прошел. Его протез зацепился за ремешок стоявшей на полу сумки, которую поставила одна из финских женщин. Тщетно пытаясь выпрямиться, рука Страйка соскользнула с деревянной рамы кабинки Уолли; он врезался в одного из финских мужчин, который издал возглас удивления, когда его отбросило в сторону, а затем тяжело повалился на пол. Чудесным образом пустой стакан Страйка не разбился, а покатился в сторону.

Весь паб обернулся посмотреть. Убедившись, что его лицо отвернуто от группы в кабинке, униженный Страйк отмахнулся от множества рук, предлагавших помочь ему подняться. По настойчивым расспросам финнов, все из которых прекрасно говорили по-английски, он понял, что при падении обнажился металлический стержень его протеза. В ярости он с трудом поднялся на ноги и, прихрамывая, направился к крутой лестнице, спускаться по которой его пульсирующая культя была едва способна.

Оказавшись в туалете, он, пошатываясь, вошел в кабинку, закрыл дверь, захлопнул крышку унитаза и опустился на нее, тяжело дыша, судорожно хватаясь пальцами за штанину. Колено его культи, принявшее на себя большую часть удара при падении, уже опухло. Он пощупал пальцами заднюю поверхность бедра: подколенное сухожилие ощущалось так, словно могло снова порваться. Боль с привкусом тошноты накатывала волнами. Он ругал себя за то, что не заметил сумку. Он был бы в порядке, если бы только его настоящая нога зацепила ее: именно полное отсутствие ощущений было всему виной.

Он услышал, как снаружи открылась дверь ванной, помолился, чтобы тот, кто там был, не захотел посрать, и с облегчением услышал звук мочи, ударившейся о писсуар. Поднявшись на ноги, он снова приподнял сиденье унитаза и помочился, опираясь одной рукой о стену кабинки.

Отсюда до офиса было не так уж и далеко, но он сомневался, что сможет дойти без ущерба для себя, так что придется ехать на такси. Он открыл дверь кабинки.

Перед ним стоял — и явно ждал его — бородатый, отмеченный рунами человек, за которым он следил от поместья Уолли. Высокий и широкий, излучающий агрессию, Турисаз пристально посмотрел в глаза детективу, а затем сделал шаг вперед, встав с детективом лицом к лицу.

Прошло три секунды — больше, чем потребовалось, чтобы автомобиль, в котором ехал сержант Страйк из Королевской военной полиции, взорвался, оторвав ему половину ноги; достаточно времени, чтобы Страйк понял, что его бородатый друг, очевидно, засек его в какой-то момент, в течение всех часов их слежки за одними и теми же целями; достаточно времени, чтобы некогда талантливый боксер прочитал, как все это должно было произойти. Другие могли бы сказать “извините” или “в чем проблема?”, могли бы даже поднять руки в кроткой капитуляции и предложить все обсудить, но миндалины Страйка взяли все в свои руки, накачав его адреналином, который на время заглушил мучительную боль.

Он сделал финт левой рукой в голову Турисаза. Тот уклонился от удара, в свою очередь замахнулся на Страйка, но слишком поздно: Страйк сильно ударил его правой в солнечное сплетение. Он почувствовал, как кулак глубоко погрузился в мягкий живот мужчины, услышал, как дыхание покидает его легкие с хрипом, увидел, как тот перевернулся на спину и поскользнулся на том, что, возможно, было его собственной мочой на полу. Обессиленный, Турисаз упал на одно колено, а Страйк быстрым шагом направился к двери.

Лицо теперь исказилось от боли, потому что поворот при ударе прижал воспаленный конец культи к протезу, и Страйк потащился наверх, стремясь добраться до улицы до того, как Турисаз придет в себя. Уолли и вельветовый пиджак исчезли; очевидно, собаку послали разобраться с человеком, который, похоже, следил за ними, пока они отступали.

Какое бы божество ни оказывало малую милость после промахов, оно улыбалось Корморану Страйку. Черное такси проехало по Крейвен-стрит, когда детектив с потным лицом вышел из Крейвен-пассажа, подняв руку.

— Денмарк-стрит, — прохрипел он, схватился за ручку двери и с силой впихнул себя внутрь.

Когда такси отъехало от бордюра, Страйк оглянулся через заднее стекло как раз вовремя, чтобы увидеть, как Турисаз выбегает из переулка, дико озираясь по сторонам. Его губы отчетливо произносили слово “блядь”. Страйк снова повернулся лицом вперед. Он знал, что теперь повредил ногу гораздо сильнее, настолько, что вряд ли сможет ходить. Перспектива подняться по трем пролетам металлической лестницы в свою чердачную квартиру была ужасающей: велика вероятность, что ему придется подниматься по ней задом наперед, сидя на заднице, как маленький ребенок.

Телефон зазвонил снова. Ожидая Робин, он достал его из кармана и увидел номер Натли.

— Привет, — сказал Страйк, стараясь не подавать виду, что страдает так сильно, как и было на самом деле. — Что происходит?

— Нашел кое-что на старика с палкой, — сказал Натли, который, судя по голосу, был доволен собой. — Мистер Апкотт.

— Продолжай, — сказал Страйк, в то время как пот ручьями струился по его телу.

— Он ходит налево, — сказал Натли. — Он говорил с ней по телефону около пятидесяти минут. Мы оказались в кафе. Я сидел спина к спине с ним. Я мог слышать почти все.

— Откуда ты знаешь, что на другом конце была женщина?

— Ну, это можно просто понять, не так ли? — сказал Натли. — Тон его голоса. “Мое дорогое дитя. Послушай, милая”. Звучало так, будто она беспокоилась, что о них узнали. Большую часть разговора вела она. Он успокаивал ее. Я сделал несколько записей, — сказал Натли, как будто это могло прийти в голову только необычайно инициативному человеку . “Тебе не стоит беспокоиться. Я обо всем позабочусь. У меня все под контролем”. Звучало так, словно она чего-то сильно боялась. Возможно, ее мужа. “Тебе не в чем себя винить”.

— Он заметил тебя, как ты думаешь?

— Ну, он посмотрел на меня, когда я выходил из кафе, но в остальном…

— Уходи оттуда.

— Я не думаю, что он…

— Убирайся оттуда, — повторил Страйк, более агрессивно. Он не хотел, чтобы два сотрудника агентства стали узнаваемы для целей; одной гигантской ошибки сегодня было достаточно. — Ты больше не сможешь наблюдать за Апкоттами.

— Если бы я не последовал за ним в кафе, я бы не услышал…

— Я знаю это, — сказал Страйк. Было очень заманчиво перенаправить свой гнев на себя на Натли, но ему нужен был этот идиот. — Ты можешь прикрыть одного из других подозреваемых. Молодец, что подслушал звонок, — добавил он сквозь стиснутые зубы.

Успокоенный, Натли удалился. Страйк сел обратно в такси, боль в правой ноге пронизывала все его тело, и у него возникло искушение предложить таксисту пятьдесят фунтов, чтобы он покатал его некоторое время, только чтобы он мог подольше не нагружать свою культю.

Глава 43

Тогда перестань суровым упреком нагружать

свежие печали на противника;

Не усеивайте терниями его изрезанную дорогу.

Кто в обмороке жаждет отдыха.

Мэри Тайг

На ______

Учитывая загруженность агентства и неизбежность возвращения Грумера и Фингерса в Великобританию, Страйк вряд ли мог выбрать более неудачный момент, чтобы вывести себя из строя, но другие возможные последствия его неудачной слежки за Кардью беспокоили его даже больше, чем дополнительная нагрузка, которую он взваливал на своих коллег. Должна была существовать вероятность того, что Турисаз, предполагаемый член Братства Ультима Туле и, возможно, “Хальвенинг”, узнал Страйка как частного детектива. Этот страх побудил Страйка позвонить на следующее утро старшему инспектору Райану Мерфи и сообщить ему о случившемся.

— У меня есть фотографии парня с руной на горле, и я могу их прислать, — заключил Страйк, пытаясь сгладить впечатление неумелости, оставленное историей, которая при рассказе звучала не менее постыдно. Как я уже сказал, я намеревался сфотографировать мозговой центр , но упал на задницу, не успев сделать это.

— Да, я бы хотел получить эти фотографии, спасибо, — сказал Мерфи. — Очень показательно, что он не обратился в полицию по поводу того, что вы его ударили.

— Я… э… я знаю, что сам заявляю о нападении, — сказал Страйк, который взвесил целесообразность этого перед звонком.

— Я вас не слышал, — сказал Мерфи.

— Ваше здоровье, — сказал Страйк.

— Что вы можете вспомнить о третьем парне?

— Я видел только его вельветовую куртку. Лицо не разглядел. Акцент среднего класса. Артикулированный.

Страйк снова услышал стук компьютерных клавиш. Наконец, Мерфи сказал,

— Хорошо, дайте мне секунду.

Страйк услышал шаги и предположил, что Мерфи убирает свой мобильник подальше от коллег, а затем услышал звук закрывающейся двери.

— Хорошо, — наконец сказал Мерфи в ухо Страйку. — Ваше агентство очень помогло нам, поэтому я хочу поделиться кое с кем. Надеюсь, дальше этого дело не пойдет.

— Понятно, — сказал Страйк.

— Халвенинг изменили способ общения — по-прежнему даркнет, но МИ-5 записала вчера вечером разговор о том, что они думают, будто офицер под прикрытием проследил за одним из них до паба, где они пытались завербовать то, что они называют “лицом”. Мы думали, что они потеряли интерес к Кардью — очевидно, нет. Парень, который встал против вас в “Джентс”, должен был только задержать вас, чтобы дать Кардью и другому парню время уйти. Он получил взбучку за то, что был слишком груб.

Сейчас они не знают, кто вы такой. Думаю, вам все сошло с рук, но я бы все же посоветовал вам впредь быть осторожнее с безопасностью. Если будут нежелательные посылки, звоните нам.

Так Страйк был вынужден сообщить Пэт и субподрядчикам, что существует небольшая вероятность того, что он сделал агентство целью ультраправой террористической группы. Он не ожидал, что эта новость поднимет моральный дух сотрудников, и вполне допускал, что его работники будут говорить о нем, когда он удалится на свой чердак, где будет наносить кремы на конец культи, втирать противовоспалительный гель в больное подколенное сухожилие, продолжать прикладывать пакеты со льдом и надеяться на Бога, что все это скоро заживет.

Несмотря на то, что Робин был партнером в фирме, субподрядчики по-прежнему считали Страйка боссом — в конце концов, именно его имя было выгравировано на стеклянной наружной двери, — и то ли по этой причине, то ли потому, что они не решались выместить свое недовольство на одноногом человеке, запертом на чердаке, именно Робин получала большую часть их недовольства.

— Слушай, я надеюсь, что с ним все в порядке, — сказал Дев Робин в резких тонах, позвонив из Хэмпстеда, где Апкотты оставались скрытыми за стенами своего дома. — Но нам это ни черта не помогло, не так ли?

— Надеюсь, он найдет нам кого-нибудь другого, — сварливо сказала Мидж по телефону из Ланкашира. Тим Эшкрофт совершал недельное турне по школам севера с “Бродячими школьными артистами”, и Мидж была послана за ним, прихватив с собой пару париков. — Потому что мы не можем продолжать в том же духе.

— Надо было сказать нам, что у него больная нога, — прорычал Барклай, когда они с Робин встретились у офисного чайника.

— Он не нарочно упал, — огрызнулась Пэт со своего стола позади них, прежде чем Робин успел ответить.

Робин и Барклай повернулись, чтобы посмотреть на офис-менеджера. Это был первый раз, когда кто-то из них слышал, как она защищает Страйка.

— Что? — сказала она, зажав электронную сигарету между зубами. — Как бы вам понравилось застрять наверху, прыгая на одной ноге?

— Я бы отдал свою чертову правую ногу, чтобы немного поспать прямо сейчас, — кисло сказал Барклай и, бросив кружку, в которой он начал заваривать чай, вышел.

— Неблагодарная скотина, — прорычала Пэт, когда шаги Барклая стихли на лестнице. — Он дал Барклаю работу, не так ли?

— У всех стресс, вот и все, — сказала Робин, которая сама была измотана. Попытка играть в “Игру Дрека” и одновременно держать подозреваемых под наблюдением вымотала ее до предела. — Жена Сэма расстроена тем, сколько часов он работает.

— Кстати, тебе еще раз звонил этот Хью Джекс, — сказала Пэт. — Он, кажется, думал, что я не передала последнее сообщение.

— О, ради Бога, — раздраженно сказала Робин. — Извините. Мне придется позвонить ему и все объяснить.

Она отнесла чай во внутренний кабинет и закрыла дверь, досадуя на то, что Хью Джекс добавил еще один пункт в список дел, который и так казался невероятно длинным. Она проверила “Игру Дрека”, отметила, что единственным присутствующим модератором была Папервайт, сделала пару заданий, чтобы убедиться, что Баффипоус не получит замечание за отсутствие движения, затем вернулась к аккаунту в Instagram, который просматривала по собственной инициативе: аккаунт Кристабель Росс, четырнадцатилетней дочери Джейго Росса и его первой жены.

Как и Страйк, Робин подозревала, что Росс принимает все меры предосторожности, чтобы его не сфотографировали в компрометирующем положении. Идея заняться его старшими детьми возникла у нее в результате бесконечного мониторинга социальных сетей, который требовало дело “Аноми. Ей было немного стыдно это делать, но поскольку Росс представлял еще большую угрозу для работы агентства, чем Халвенинг, она поборола угрызения совести.

Она довольно легко нашла Кристабель на Instagram, перекрестив фотографии семьи Росс, которые появлялись в прессе. Особенно помогла старая фотография с сорокового дня рождения Джейго: она нашла ее на сайте Tatler.com, где были изображены Джейго, сильно беременная Шарлотта, выглядевшая как всегда великолепно, и три девочки от его первого брака, унаследовавшие его белокурые волосы, узкое лицо и высокие скулы. Старшая из них не сделала ни малейшего усилия, чтобы улыбнуться в камеру, и Робин, внимательно изучив фотографию, увидела, что, если это не обман света, костяшки пальцев Джейго побелели от давления, с которым он обхватил ее за худые плечи.

Страница @christy_ross в Instagram была заполнена селфи, фотографиями барабанщика Эштона Ирвина, в которого она, похоже, была безмерно влюблена, и фотографиями школьных друзей, корчащих смешные рожицы. Однако там также было много перепостов с других аккаунтов в Instagram, и все они были на удивление схожи по тематике.

Козлом отпущения становится ребенок, который осмеливается не согласиться с нарциссическим родителем.

ОТСУТСТВУЮЩИЙ РОДИТЕЛЬ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ТОКСИЧНЫЙ.

Некоторые люди были введены в вашу жизнь, чтобы показать вам, чем любовь не является.

Прежде чем она смогла продвинуться дальше в своем расследовании деятельности Кристабель в Интернете, зазвонил мобильный Робин.

— Извини, — сказал Страйк. В данный момент он чувствовал себя настолько виноватым, что у него появилась тенденция начинать все словесные перепалки с этого слова. — Интересно, есть ли у тебя время на быстрый разговор с партнером?

Робин подняла свою кружку чая наверх, держа в другой руке iPad, и постучала в дверь чердака Страйка, легонько стукнув по ней локтем.

Страйк открыл дверь на костылях, правая штанина брюк была пристегнута. Его кожа была сероватой, что усугублялось тем, что он не брился.

— Извини, — повторил он.

— Нет проблем, — сказала Робин.

Чердачная квартира Страйка, состоявшая из кухни, спальни и очень маленькой ванной комнаты с туалетом и душем, была, как всегда, аккуратной и упорядоченной. Здесь было всего два предмета, представлявших декоративную или сентиментальную ценность. Первым была школьная фотография трех его племянников, которую ему прислала сестра Люси. Страйк искренне недолюбливал Люка, старшего, и был более или менее равнодушен к младшему, Адаму, но поскольку он питал большую симпатию к двенадцатилетнему Джеку, он повесил фотографию на комод в своей спальне, все еще в картонной рамке. Единственной другой нефункциональной вещью в его квартире была фотокопия подробного трехстраничного отчета Джека о битве при Нейв-Шапель, написанного от руки и украшенного иллюстрациями, которая теперь висела на кухонном шкафу. Эта домашняя работа принесла его любимому племяннику пятерку за последнее задание по истории, и поздравления и энтузиазм Страйка побудили Люси прислать ему цветную фотокопию.

— Это Джека? — спросила Робин, остановившись, чтобы посмотреть. Она сидела у больничной койки Джека вместе со Страйком, пока мальчик боролся с инфекцией, из-за которой он попал в реанимацию, и поэтому испытывала к нему личный интерес.

— Да, — сказал Страйк, частично улыбаясь, частично гримасничая, когда опустился на один из стульев за своим маленьким кухонным столом. — Хорошо, не так ли?

— Замечательно, — сказала Робин, садясь напротив него. Ноутбук Страйка был открыт на столе, а Робин поставила за ним свой iPad, на котором все еще была запущена “Игра Дрека”.

Я пытался найти нам другого субподрядчика. Ничего не получается. Придется отказаться от дела.

Робин, которая думала о том же, быстро сказала,

— Не Аноми.

Страйк колебался.

— Слушай, я тоже хочу оставить “Аноми” — хотя на него уходит больше всего рабочей силы.

Это добавление мужа Шарлотты испортило нам жизнь, подумала Робин, хотя и воздержалась от высказываний.

— Ладно, если ты не хочешь отказаться от Аноми, то это должен быть Грумер, — сказал Страйк. — Клиент все равно становится чертовски нервным. Я разговаривал с ней по телефону вчера. Она была близка к тому, чтобы предложить Грумеру что-нибудь подкинуть. Он мерзавец — мы доказали, что он мерзавец, — но я не собираюсь подбрасывать ему наркотики. В любом случае, я не хочу терять Фингерса, деньги слишком хорошие.

— Хорошо, — сказала Робин. — В этом есть смысл. Ты позвонишь матери Легс, или…?

— Да, я сделаю это. Есть новости от Мидж?

— Не много. Эшкрофт много печатает в кафе, — сказала Робин, — что дважды совпадало с появлением Аноми в игре, так что мы пока не можем его исключить, к сожалению… Кстати, как продвигается сайт Болта?

Страйк повернул свой ноутбук к ней лицом.

Искусство и драма в школах

Ведущий британский ресурс по использованию искусства и драмы в качестве инструмента в различных дисциплинах. ADS предоставляет учебные материалы и семинары на всех уровнях обучения, от начального до высшего.

Болт сделал очень убедительную работу. Робин пролистала главную страницу сайта, на которой было много фотографий театральных постановок и несколько цитат актеров, которые утверждали, что работали с ADS.

— Это все стоковые фотографии, — сказал Страйк. А интервью с актерами были вырезаны и вставлены из других публикаций. Если ты нажмешь на “Кто мы”...

Робин так и сделала и нашла короткий список людей, которые предположительно руководили ADS. Одна фотография, с подписью “Венеция Холл”, отсутствовала.

— Болту нужна фотография, где ты в парике, — сказал Страйк.

— Хорошо, я займусь этим, — сказала Робин, делая пометку.

— А еще он сделал профиль в Твиттере для Венеции и купил ей пять тысяч подписчиков.

— Что он сделал?

— Купил тебе пять тысяч подписчиков, — повторил Страйк. — Я тоже не знал, что такое бывает, но это добавит доверия, если Эшкрофт достаточно подозрителен, чтобы проверить Венецию не только на сайте.

— Хорошо. А что насчет Кеа Нивен? Ты бы предпочел, чтобы я поехала в Кингс Линн?

— Нет, я буду в порядке к тому времени — до него еще больше недели, — сказал Страйк. — Заходила на ее страничку на tumblr в последнее время?

— Нет, — сказала Робин. — А что?

Страйк повернул ноутбук к себе, напечатал несколько слов, затем повернул его лицом к Робин, которая прочитала:

“Итак, на прошлой неделе меня попросили сделать нечто, что, как я знаю, вызовет у меня сильное душевное расстройство и негативно скажется на моем физическом и психическом благополучии. Это связано с серьезной травмой, которую я недавно пережила и которую, как мне кажется, я не до конца переработала. Фактически, я считаю, что сейчас у меня проявляются симптомы посттравматического стрессового расстройства.

По собственному опыту я знаю, что прохождение через такое испытание, на которое меня вынуждают, будет иметь катастрофические последствия для моего здоровья. И все же я согласилась сделать то, что, как я знаю, навредит мне.

Я уже писала в блоге о том, как я пытаюсь понять, как существовать менее самоотверженно, пытаюсь найти здоровые механизмы для отстаивания своих безопасных границ. Общество говорит нам, что для того, чтобы быть “хорошим” человеком, мы должны ставить во главу угла потребности других людей, а не свои собственные. Как и все хронически больные люди, я постоянно корила себя за то, что не могу справиться с вещами, которые здоровые люди воспринимают как должное.

Одна из моих (многих!) проблем заключается в том, что у меня СДВГ, который сопровождается маленьким замечательным дополнением под названием “Дисфория чувствительности к отвержению. У меня СДВГ вызывается критикой, которую нейротипичные люди воспринимают совершенно спокойно. Поэтому, когда мне (неявно) говорят, что я эгоист/бессердечный за то, что не хочу делать что-то, что, как я знаю, повредит мне, меня легко убедить, даже если я знаю, что мной манипулируют.

Да, я полагаю, что постоянной боли/суицида недостаточно. Спасибо, жизнь! Есть ли у кого-нибудь советы?”

#хроническая болезнь #ложка #POTS #ADHD #RSD #аллодисплазия #сху#инвалидность #триггеры #границы #РСД #аблеизм

Под этим были две записки:

spoonie-sara-j

Кеа, как бы трудно это ни было, ты должна сосредоточиться на себе!

jules-evola

Убей себя.

Что такое “ложка”? — спросил Страйк, когда Робин закончила читать.

— Мне тоже пришлось поискать, — сказала Робин. — Это термин для хронически больных. Он происходит из блога, который кто-то вел, где сравнивал наличие конечного количества энергии с определенным количеством ложек.

— Ложек? — повторил Страйк.

Несмотря на свою усталость, Робин улыбнулась его недоуменному выражению лица.

— Я думаю, что человек, объясняющий, как он устал, просто взял горсть ложек, чтобы представить единицы энергии. В любом случае, Кеа не отказалась, не так ли? Так что это хорошо.

— Пока нет, — сказал Страйк и потянулся за сигаретами. Он прикурил, бросил спичку в пепельницу и сказал: — У тебя было время прочитать ту заметку Натли об Иниго Апкотте?

— Да, — сказала Робин. — Очевидно, что это может быть роман, но также это может быть кто-то, кому он дает советы или наставляет.

Заметки Натли не очень помогли восстановить односторонний разговор, потому что они были очень скудными. Он зачитал Страйку по телефону почти все свои записи.

— “Милый ребенок” — довольно интимное выражение для подопечного, — сказал Страйк. — Хотя я сомневаюсь, что сексуальная жизнь Иниго станет ключом к раскрытию этого дела…

Если бы Страйк не выглядел таким осунувшимся и подавленным, Робин могла бы спросить, зачем он вообще послал Натли за Иниго. Возможно, выражение ее лица выдало ее мысли, потому что Страйк продолжил:

— Не знаю, почему я сказал Натли следовать за ним. Просто показалось интересным поведение — позвонить оттуда, где он может быть уверен, что его никто не подслушает.

Зазвонил мобильный Страйка. Робин, прочитав имя “Мэдлин” вверх ногами, тут же поднялась на ноги и сказала,

— Я позволю тебе ответить. Мне все равно нужно идти.

Страйк предпочел бы оставить звонок на голосовой почте, если бы Робин не встала. Ему не очень нравилась идея еще одного сорокапятиминутного монолога о том, что запуск определенно будет катастрофой, но поскольку он не мог придумать причину, по которой Робин могла бы продолжать разговор, он подождал, пока за ней закроется дверь, а затем ответил на звонок.

Звонок начался так же, как и все звонки Мэдлин за последние несколько дней: с искреннего беспокойства о ноге Страйка, искреннего сожаления и разочарования, что она не может ему помочь или, что вполне реально, попросить его остаться, учитывая текущие требования к ней. Страйк не был раздосадован, но втайне испытывал облегчение. Он неоднократно говорил ей, что ему лучше остаться в своей квартире на чердаке, которую он прекрасно обустроил для работы человека с одной ногой, и где он был самодостаточен.

— У тебя все еще в порядке с едой? — обеспокоенно спросила Мэдлин.

— Пэт за меня это делает, — ответил Страйк, что было правдой. Офис-менеджер безропотно носила для него пакеты с едой по лестнице.

— Так когда, по-твоему, ты сможешь снова выйти на улицу?

— Надеюсь, через пару дней.

— Значит, ты сможешь встретиться со мной после запуска на следующей неделе?

— Если я буду на ногах к тому времени…

— Ты только что сказал, что думаешь, что будешь в порядке через пару дней.

— Да, я уверен, что буду, — сказал Страйк, изо всех сил стараясь не показаться раздраженным.

Затем Мэдлин, как и ожидалось, начала новый монолог о том, какие трудности она испытывает в связи со своей новой коллекцией ювелирных изделий. Страйк сидел молча, курил и старался не думать о Робин.

Глава 44

...усталые мумии, сняв маску,

разглядели, что лицо забыли давно

и, сидя на коленях у укрывающей ночи,

узнают от нее свои собственные секреты…

Августа Вебстер

Медея в Афинах

Четверг был днем всеобщих выборов. Впервые после убийства Эди Ледвелл, Перо Правосудия сообщило своим читателям, что если вы даже подумаете о том, чтобы проголосовать за партию, отличную от лейбористской, это значит, что вы лишены элементарной человечности. Уолли Кардью поделился видео, в котором лидер Партии независимости Великобритании утверждал, что мигранты приезжают в Британию для лечения ВИЧ-инфекции по цене 25 000 фунтов стерлингов за одно. Тем, кто засыпал его страницу оскорблениями и обвинениями в расизме и фанатизме, Уолли ответил вызывающе и язвительно, написав в Твиттере: “Британцы ждут гребаной медицинской помощи из-за очередников”. Среди тех, кто выразил Уолли свою поддержку, был пользователь Твиттера под ником @jkett_BOUT, который отправил Кардью сообщение: “Продолжай говорить правду. Сохраняй Англию белой”.

В тот вечер в Норт Гроув не было занятий по рисованию с натуры из-за выборов. Второй вечерний урок Робин оказался гораздо менее плодотворным, чем первый: Престона Пирса нигде не было видно, а вместо обнаженного мужчины класс попросили нарисовать коллекцию сушеных тыкв и стеклянных бутылок. Зои сказала Джессике, что в этот вечер она останется в коллективе, чтобы посидеть с ребенком, так что повторения их ночной прогулки домой и возможности для дальнейших откровений не было. Кроме разговора с Зои, Робин говорила как можно меньше, надеясь, что люди забудут эстуарский акцент, который она продемонстрировала на первом занятии.

Утро дня выборов Робин планировала провести дома, играя в “Игру Дрека”, затем проголосовать, а после обеда и вечера заняться наблюдением за Уолли Кардью. Однако совершенно непредвиденная личная неприятность внесла сумятицу в ее планы на день. Макс, ее сосед по квартире, был на приеме у стоматолога и оставил ей на попечение свою пожилую таксу Вольфганга, который ничего не ел в течение двадцати четырех часов и мочился ночью в свою кровать, чего он не делал со щенячьего возраста. В то утро Вольфганг также отказался от прогулки и просто дрожал на тротуаре, когда Макс поставил его на землю.

Через двадцать минут после ухода Макса дыхание Вольфганга стало рваным и неровным. Не имея возможности дозвониться до Макса, который, по ее предположению, сейчас находился в кресле дантиста, обеспокоенная Робин решила отвезти Вольфганга в ветеринарную клинику.

Робин, которая родилась в сельской местности, ожидала вердикта ветеринара, но от этого легче не стало: за время жизни с Максом она очень полюбила маленькую собачку.

— Я не его владелец, — сказала она, борясь с комком в горле. — Он у дантиста, пожалуйста, позвольте мне позвонить ему.

Два часа спустя Макс и Робин со слезами на глазах наблюдали, как Вольфганга усыпляют. Пока убитый горем Макс разговаривал с ветеринаром о кремации Вольфганга, Робин вышла в приемную и сделала вид, что рассматривает кошачьи игрушки, вытирая глаза рукавом.

Зазвонил ее мобильный. Все еще хлюпая носом и туманом в глазах, Робин ответила на звонок, продолжая смотреть на кошачьи игрушки.

— Привет, — сказала Илса.

— Привет, — ответила Робин, пытаясь взять себя в руки. — Как ты?

— Хорошо, — ответила Илса. — Ты в порядке? Твой голос звучит странно.

— Я… Вольфганга только что усыпили. Собаку Макса.

— О, мне так жаль, — сказала Илса.

— Нет, все в порядке, — сказала Робин, роясь в кармане в поисках салфетки. — Как у тебя дела?

— Ну, у нас с Ником был выходной, и я рассказала ему о ребенке.

— О, слава Богу, — пробормотала Робин. Она убеждала Илсу сделать это в каждом телефонном разговоре, который они вели в последнее время. Илса была на шестнадцатой неделе беременности: Робин боялась, что Ника будут держать в неведении, пока Илса не родит. — Как он это воспринял?

— Он был наполовину в ярости, наполовину в восторге. Он обвинил меня в том, что я не сказала ему, потому что все еще пыталась наказать его за то, что он сказал, что я слишком много работала и должна была успокоиться после потери последнего ребенка. Я сказала, что не поэтому я ему не сказала, а просто хотела избавить его от переживаний, если все снова пойдет не так. Затем, на следующем вздохе, он начал корить меня за то, что я работала над делом о терроризме и переживала весь этот стресс, когда узнала, что снова беременна.

— Черт возьми, — сказала Робин, разрываясь между весельем и раздражением. — Он что, сам себя не слышит?

— Итак, мы сильно поссорились, — весело сказала Илса, — но потом мы помирились, он немного поплакал, и теперь мы пьем шампанское за обедом. О, и это мальчик.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты сказала это Нику, Илса. Я не хочу, чтобы это случайно вырвалось.

— Да, я сказала ему. На снимке видно, что это мальчик. Вот что заставило его заплакать, когда я показала ему.

— Вид пениса его сына?

— Ты знаете, как мужчины относятся к пенисам, — сказала Илса. — Бесконечно горды.

Несмотря на свои страдания по поводу Вольфганга, Робин рассмеялась.

Между смертью Вольфганга, новостями Илсы и необходимостью следить за домом Уолли Кардью, Робин совсем забыла о том, что нужно идти голосовать. К тому времени, когда в доме Кардью погас весь свет, избирательный участок, естественно, был закрыт.

Макс и его парень Ричард сидели, обнявшись, на диване, когда Робин вернулась домой; Ричард уже говорил о возможности завести щенка, когда он переедет. Не желая вмешиваться, Робин взяла сэндвич с сыром и яблоко и отнесла то и другое вниз, в свою спальню.

Открыв ноутбук, она увидела, что результаты голосования уже получены: если они верны, то выборы, которые должны были быть исключительно напряженными, убедительно выиграли консерваторы. Робин услышала шокированные возгласы Макса и Ричарда сверху и поняла, что они, должно быть, только что увидели те же результаты, что и она.

Чувствуя себя подавленной, она взяла свой iPad, чтобы еще раз проверить игру. Вскоре после полуночи появился Аноми под обычный хор одобрительных возгласов игроков. Аноми, казалось, был в экспансивном и общительном настроении, отвечая на приветствия шутливыми оскорблениями. Те, кто был достаточно привилегирован, чтобы быть оскорбленным, казалось, воспринимали поведение Аноми как знак уважения и привязанности.

Робин отметила время, когда Аноми вошел в игру, затем отправил сообщение Мидж, Натли и Шаху, которые следили за Себом Монтгомери, Тимом Эшкрофтом и Престоном Пирсом. Все цели в данный момент находились дома и вне поля зрения.

Робин вздохнула и вернулась к своему ноутбуку. Аноми разговаривал в основной игре.

Аноми: некоторые из вас уже знают об этом.

Аноми: но у нас есть футболки, доступные на сайте

www.keepdreksgame.org

Аноми: так что иди и купи свою

Затем на экране перед ней открылся новый канал.

<Открылся новый частный канал

<8 мая 2015 00.23>

<Аноми приглашает Баффипоус>.

Робин уставилась на экран, чувствуя беспокойство. Аноми никогда раньше не просил поговорить с ней наедине.

Баффипоус: привет

Возможно, имеет смысл превратить свою нервозность в преимущество

Баффипоус: Я сделала что-то не так?

Ожидая ответа Аноми, она проверила основную игру, в которую только что вошел Морхауз. Плащ Аноми висел в воздухе, но не скользил. Она подозревала, что Аноми также разговаривает с кем-то еще — или, возможно, с несколькими людьми — по частным каналам.

Наконец Аноми появился.

Аноми: лол

Аноми: сильно мучает совесть?

Баффипоус: Я чувствую себя виноватой

Баффипоус: Я не голосовала!

Аноми: Что это за дерьмо — чувствовать себя виноватым?

Аноми: Я убил кое-кого на той неделе и не чувствую вины.

Аноми: я думал, что мог бы.

Аноми: плевать

Аноми: сижу здесь и планирую следующее хаха

Робин подняла телефон и сфотографировала этот фрагмент диалога, отложила мобильный и сделала паузу, размышляя.

Баффипоус: лол, кто будет следующим?

Аноми: Я буду в новостях, вот увидишь.

Баффипоус: Это не я, да?

На этот раз пауза затянулась на две минуты. Теперь, убедившись, что Аноми разговаривает с другими людьми наедине, Робин сидела в напряжении, пока он не вернулся.

Аноми: только если ты меня сильно разозлишь.

Аноми: ты в Манчестере, праивльно?

Баффипоус: да

Робин заметила, что Аноми не утруждает себя звездочками в именах, и укрепилась в своем подозрении, что “Последствия 14″ существуют только в умах легковерных. Ее заинтересовал тот факт, что Аноми знал, что Бет находится в Манчестере. У них вошло в привычку пытаться выяснить настоящие личности игроков?

Аноми: нам нужно большое присутствие игры на Комик-коне 23-го числа. Из Манка легко добраться.

Аноми: напугать до смерти Грунта и Маверика.

Аноми: так что я хочу, чтобы пришло как можно больше людей.

Робин задумалась, может ли Аноми быть пьяным или обкуренным. Она никогда раньше не видела, чтобы он так неустойчиво печатал. Возможно, подумала она, он был сторонником консерваторов и праздновал неожиданно громкую победу. Записав дату Комик-Кона, она продолжила печатать.

Баффипоус: а как же правило 14?

Аноми: если хочешь, чтобы тебя пустили обратно в иргу, ты будешь там, в маске и без омбема личной ифны

Аноми: инфы

Баффипоус: хорошо, я обязательно приду.

Аноми: и надеть фтблку

Баффипоус: да, конечно.

Она ожидала, что Аноми покинет канал, но этого не произошло. Подмигивающий курсор отмечал проходящие секунды, продвигаясь все дальше и дальше по экрану, оставляя за собой длинную линию стрелок без хвоста.

Затем, внезапно, быстро появились новые слова.

Аноми: да нжралс, кому какое дело.

Аноми: сдлай это чрез час, меня не волнует что ты хочешь

Аноми: так называемые достижения и прочая хрень.

Аноми: Ты знаешь мою ситуацию.

Аноми: я застрял в гребаной клетке.

Аноми: я позабочусь о Лорде и Ви.

Аноми: к концумесяца они уйдут.

Аноми: они уйдт. ок?

>

>

Аноми: хахаха

Аноми: только что понял, что я плагиатор.

Аноми: Ян е хочу того, чего хочешь ты.

Аноми: я не чувствую того, что чувствуешь ты

Аноми: срдце в клетке

Аноми: собираюсь сделать это

Робин поспешно сделала вторую фотографию экрана, используя свой телефон, как раз вовремя. Через десять секунд после того, как Аноми набрал “собираюсь сделать это”, приватный канал закрылся, и Робин осталась смотреть на пустой плащ Аноми, развевающийся, но в остальном неподвижный, в основной игре.

Несколько минут она сидела, глядя на последний диалог в телефоне, ее мозг бешено работал, затем она проверила время. Было уже без двадцати час, и звонить Страйку, очевидно, было уже поздно. Тем не менее, она взяла мобильный и написала ему сообщение.

Ты, наверное, спишь, но если ты все еще смотришь репортаж о выборах, возможно, у меня есть кое-что по Аноми.

В тот момент, когда она отправила сообщение, ей пришло в голову, что Страйк может лежать в постели с Мэдлин. Она представила, как его телефон зажужжит, пока он храпит (Робин знала, что он храпит; он заснул в “Лендровере” во время одной долгой поездки и храпел несколько часов), как Мэдлин проснется, потянется через Страйка за телефоном и будет раздражена тем, что партнер Страйка по работе посчитал уместным написать ему сообщение посреди ночи. Позиции Робин и Страйка поменялись местами: если раньше она лежала в постели с партнером, который возмущался ее частыми звонками на работу, то теперь Страйк, возможно, проклинал ее, разбуженный громким возгласом недовольства Мэдлин…

Зазвонил мобильный Робин.

— Что у тебя? — сказал Страйк звуча не сонно.

— Ты ведь не спал, правда?

— Нет, я лежу здесь и смотрю, как лейбористы посыпались. Опросники ошиблись, не так ли?

— Очень, — сказала Робин. — Как твоя нога?

— Неплохо, — сказал Страйк, что Робин интерпретировала как — не очень.

— Хорошо, сейчас я отправлю тебе несколько фотографий разговора по частному каналу, который я только что вела с Аноми.

Она так и сделала. Ожидая его ответа, Робин легла на кровать, устремив взгляд на темное небо за окном.

— На той неделе я убил человека и не чувствую за собой никакой вины, — прочитал вслух Страйк. “Я думал, что мог бы. Ничего. Сижу здесь и планирую следующее…”

— Это может быть бравада — его идея юмора?

— Ну, — медленно сказал Страйк, — будем надеяться на это.

— Ты прочитал следующую часть?

— Да.

— Аноми не хотел посылать мне это. Он был пьян и неосторожен. Я уверена, что у него был открыт не один личный канал, и он случайно отправили эту партию мне, вместо… Ну, если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что он думал, что говорит с Морхаузом. По тону…

— Да, — сказал Страйк. — Чувствуется, что Аноми говорит с равным, не так ли? Обещает избавиться от ЛордаД и Ви, которые, как я предполагаю, являются…

— ЛордДрек и Вилепечора, должно быть.

— Я не хочу того, чего хочешь ты… Я застрял в чертовой клетке… —

— Страйк, мне все больше и больше кажется, что это Кеа. Слова, которые процитировал Аноми, взяты из песни “Heart in a Cage” группы Strokes. В своем видео Кеа была одета в футболку с обложкой одного из их альбомов.

— Чертовски хорошо подмечено, — сказал Страйк. — Да, и я полагаю, что застрять в клетке — значит вернуться к матери, потому что она больна. Она тоже не очень любит достижения: она говорит об этом на своей страничке в tumblr. Чувство вины за то, что она чего-то не достигла, — это результат интернализованного капитализма, видимо.

— Серьезно?

— О да. Ты никогда не была в коммунистической стране? Там все целыми днями лежат на диванах, а дрессированные пудели приносят им торт.

— Ха-ха. Еще есть “это уже не я”. Она училась в художественной школе…

— Это может подойти и Гасу Апкотту, знаешь ли, — сказал Страйк. — Очень похожая история. Плохое здоровье, вынужден бросить музыкальный курс…

— Но он намерен вернуться. Похоже, он не отказался от достижений, судя по уровню музыки, которую он играл.

— Насколько амбициозным казался Престон Пирс, когда вы с ним познакомились?

— Трудно сказать, — ответила Робин, снова пытаясь не представлять себе Пирса обнаженным. — Но я не могу понять, почему он описывал свою ситуацию как пребывание в клетке — хотя, конечно, никогда не знаешь.

— Тим Эшкрофт тоже может подойти, — сказал Страйк. — Он актер, который думал, что сможет прославиться на “Чернильно-черном сердце”. Вместо этого он играет в школьных спортзалах в Салфорде.

— Нет ничего плохого в том, чтобы выступать перед студентами, — сказала Робин.

— Никогда не говорил, что это так, но он может так думать. То, что “меня больше не волнуют достижения”, говорят люди, которым горько от того, что они не достигли того, чего ожидали… Ты слышала новости Илсы и Ника?

— Да, — сказала Робин. — Фантастические, не так ли?

— Да, очень рад за них, — сказал Страйк. — Ты знаешь, что они собираются попросить нас обоих быть крестными родителями?

— Я — нет, я не знала, — сказала Робин, одновременно удивленная и тронутая.

— Черт. Ну, изобрази удивление, когда Илса попросит тебя, а потом… что это за Комик-Кон, на который Аноми хочет, чтобы ты пошла? — спросил Страйк.

— Именно то, на что это похоже, — сказала Робин. — Большая конференция для фанатов фильмов и комиксов. Ну, ты знаешь, что это такое.

— А Аноми поедет?

— Без понятия.

— Ну, мы должны быть там, на всякий случай.

— В масках? — сказала Робин.

— Да. Мы не будем выделяться. Половина людей там будет одета как персонажи “Звездных войн”.

— Я вижу тебя в роли Йоды.

— А из тебя получился бы прекрасный Дарт Вейдер, — сказала Робин.

На этой ноте они пожелали друг другу спокойной ночи.

Взглянув на себя в зеркало на туалетном столике, Робин увидела, что улыбается. Она сознательно подавила свое приподнятое настроение обычным способом: напомнила себе о существовании Мэдлин Курсон-Майлз и о разводе Шарлотты Кэмпбелл.

Глава 45

Делать добро казалось ему очень важным делом,

что, сделав это, ей хотелось думать,

Должно было наполнить его способность к радости.

Элизабет Баррет Браунинг

Аврора Лей

Через час после запуска фальшивого сайта “Искусство и драма в школах” Венеция Холл связалась с Тимом Эшкрофтом через его аккаунт в Twitter, попросив об интервью и сообщив номер телефона, который она купила для этой цели. К шоку Робин, Эшкрофт прислал свое восторженное согласие всего через двадцать минут, и после короткого обмена электронными письмами встреча была назначена на три дня позже. Это дало Робин гораздо меньше времени, чем она рассчитывала, чтобы изучить актерскую карьеру Эшкрофта, создать фон для женщины, которую она изображала, и заполнить шпаргалку для Страйка, который собирался взять на себя обязанности Баффипоус, пока Робин была с Эшкрофтом.

— Господи, — сказал Страйк, глядя на длинный документ, который она вручила ему в его чердачной квартире вечером накануне интервью. Его культя все еще возвышалась на стуле рядом с ним, на колене лежал пакет со льдом, а конец был намазан кремом. — Ты считаешь, что мне все это понадобится?

— Тебе нужно будет уметь ориентироваться в заданиях, — сказала Робин. — Если ты не сможешь с ними справиться, они сразу почуют крысу, потому что я постоянно нахожусь там и могу выполнять их во сне. Остальное — в основном то, что мы с Зои рассказывали друг другу о своей жизни, чтобы ты не оступился, если она заговорит с тобой, но, если повезет, все это тебе не понадобится. Я не должна быть с Эшкрофтом больше пары часов.

— Где вы встречаетесь?

— В баре под названием Qube в Колчестере, — сказала Робин. — Я предложила поехать к нему, и он согласился. Как твоя нога?

— Лучше, — сказал Страйк. — Хочешь чашечку чая?

— Не могу, — сказала Робин, — мне нужно подготовиться к завтрашнему дню. Я напишу тебе, как только буду в Колчестере.

Эта деловая встреча и быстрый отъезд оставили Страйка в подавленном состоянии. Он мог бы поболтать, хотя бы о социальных сетях Кеа Нивен, которые он сейчас просматривал перед собеседованием с ней.

Страйк не понимал, что в данный момент Робин испытывает серьезную обиду на своего делового партнера. Она знала, что он переживает из-за их дел и продолжает страдать, но, несмотря на это, было бы неплохо, если бы он вспомнил о том, что она должна была переехать. Возможно, он вообразил, что она каким-то образом совершила этот подвиг, не отрываясь от работы, но она все равно была бы благодарна за вежливый вопрос.

На самом деле продавец новой квартиры Робин через своего адвоката умолял отложить дату переезда, потому что покупка его собственного дома сорвалась. Несмотря на то, что ее собственный адвокат сказал ей, что она не должна соглашаться, Робин так и сделала. Пока Страйк буквально не встал на ноги, перегруженное агентство отчаянно нуждалось в одном полноценном партнере, поэтому она действительно не могла позволить себе отгул. Тем не менее, звонок родителям, которые хотели приехать в Лондон, чтобы помочь с переездом, и наблюдение за плохо скрываемым разочарованием Макса и Ричарда по поводу того, что она не сможет съехать от них в обещанный день, не слишком подняли ей настроение и не снизили уровень стресса.

На следующее утро Робин совершила двухчасовую поездку в Колчестер на своем старом “Лендровер”. Сегодняшнее воплощение Венеции Холл, псевдоним, который она использовала раньше, было в волнистом пепельно-русом парике, который, как Робин знала, ей не шел, но который вместе с очками в квадратной оправе и бледно-серыми контактными линзами кардинально менял ее внешность. На левой руке у нее были обручальное и помолвочное кольца: не ее собственные, которые она оставила, уходя от бывшего мужа, а подделки из сплава олова и кубического циркония. Воображаемый муж Венеции, над созданием которого она трудилась не меньше, чем над своей собственной вымышленной личностью, был создан с явным намерением помочь выведать тайны у Тима.

Припарковавшись, Робин написала сообщение Страйку.

Буду в баре через 5 минут.

Она только что закрыла “Лендровер”, когда получила ответ.

Эта игра чертовски скучная.

Бар, где Тим хотел встретиться, был оформлен в минималистском черном стиле. Место, выбранное интервьюируемым, часто является первым ориентиром для определения характера, и Робин успела удивиться, почему Тим выбрал тускло освещенное и, по мнению Робин, самодовольно изысканное помещение, прежде чем услышала свой псевдоним, произнесенный приятным тенором жителя Хоум Каунти.

— Венеция?

Она повернулась, улыбаясь, и увидела высокого лысеющего Тима, который приветствовал ее, протягивая руку.

— Тим, добрый день! — сказала Робин со своим лучшим лондонским акцентом среднего класса, пожимая ему руку.

— Надеюсь, это место подойдет? — спросил Тим, который был одет в голубую рубашку с открытым вырезом и джинсы. — Я выбрал это место, потому что нам вряд ли помешает кто-нибудь из друзей моих родителей. Родной город — ты знаешь.

— Да, — сказала Робин со смехом.

Он уже выбрал столик на двоих, по бокам которого стояли кресла с высокими спинками, и вежливо стоял, пока Робин не села.

— Здесь прекрасно, — улыбнулась Робин, доставая из сумки маленький магнитофон и ставя его на стол рядом с Тимом. — Как мило с вашей стороны согласиться на это.

— О, вовсе нет, вовсе нет, — сказал Тим.

Его ранние залысины не гармонировали с простым мальчишеским лицом, с привлекательными крапчато-зелеными глазами.

— Мы будем заказывать здесь, или…? — спросила Робин.

— Да, здесь обслуживают за столом, — сказал Тим.

— Прекрасный город, — сказала Робин, выглядывая из окна на балочный дом напротив. — Я никогда здесь раньше не была. Мой муж всегда говорил мне, как здесь хорошо. Он вырос в Челмсфорде.

— О, правда? — сказал Тим, и они заговорили о Колчестере и Челмсфорде, которые находились всего в тридцати минутах езды, пока официантка не подошла и не приняла их заказ на кофе. В этот перерыв Робин успела упомянуть, что ее муж, Бен, работает на телевидении. Брови Тима при этом дернулись вверх, а его улыбка стала еще теплее.

Как только принесли кофе, Робин включила магнитофон, проверила его работоспособность и немного повозилась, чтобы он был достаточно близко к Тиму.

— Не могли бы вы немного поговорить, чтобы я была уверена, что все понятно? Дайте мне немного монолога или что-то в этом роде.

Тим сразу же приступил к монологу Яго:

Всегда мне служит кошельком дурак.

Не стал бы даром тратить опыт я

Зря время проводя с такой вороной

Без выгоды. Я ненавижу Мавра.

— Замечательно! — сказала Робин и прокрутила запись. — Хорошо, отлично работает… Да, вообще-то, я не буду перематывать, это было чудесно, я оставлю это на месте…

И вот началось фальшивое интервью, Робин задавала заранее подготовленные вопросы о применении и использовании драматических техник в образовании. Тим с энтузиазмом рассказывал о том, как приятно нести театр молодым людям, часто в неблагополучных районах, а Робин задавала множество наводящих вопросов и делала заметки.

— ... и я действительно понял, насколько мне это нравится, когда моя подруга — вообще-то, это была Эди, гм, Ледвелл, которая создала “Чернильно-черное сердце”?

— О, как ужасно то, что случилось, — сочувственно сказала Робин. — Мне ужасно жаль.

— Спасибо… да… ну, именно Эди в какой-то степени ответственна за то, что я люблю работать с детьми. Она помогала проводить занятия по искусству для детей с особыми потребностями в художественном коллективе. В то время я не работал, и она пригласила меня помочь, и мне это понравилось. В том, как дети смотрят на мир, есть такая свежесть.

—Вы рисуете, да? — спросила Робин, улыбаясь.

— Немного, — ответил Тим. — Но не очень хорошо.

— Наверное, это непросто — заинтересовать молодых людей театром. В наши дни они всю жизнь проводят в Интернете, не так ли?

— О, мы изучаем использование Интернета на наших семинарах по драме — издевательства в Интернете, тролли и так далее, знаете ли.

— У вас у самого есть дети?

— Пока нет, — сказал Тим, улыбаясь. — Сначала нужно найти кого-то, кто был бы счастлив иметь их со мной.

Робин улыбнулась, согласилась, что это поможет, а затем продолжила задавать вопросы. Она не хотела использовать его упоминание об Эди Ледвелл, а также обсуждать “Чернильно-черное сердце”, пока Тим не убедился, что он и его карьера — настоящая причина ее приезда. Поэтому она упомянула о его недавней главной роли в местном театре, что очень его порадовало.

— Мне пришлось надеть парик для этой роли, потому что моего героя можно было увидеть и в подростковом возрасте, и в среднем возрасте, и… ну…

Он показал, улыбаясь несколько грустно, на свою голову.

— Самое смешное, что местный критик решил, что лысая голова — это фальшивка.

Робин рассмеялась и сказала,

— Ну, он дал вам очень хороший отзыв.

— Да, я был доволен… На самом деле, я взял за основу персонажа одного из детей, которые раньше ошивались в Норт Гроув.

— Где, простите? — спросила Робин, все еще старательно делающая вид, что не знает о большинстве вещей, относящихся к “Чернильно-черному сердцу”.

— О, это был художественный коллектив, где я помогал с занятиями для детей. Знаете, как подростки горбятся типа “не смотрите на меня”, когда растут в своем теле? — По мере того, как он говорил, Тим бессознательно принимал позу, которую описывал, и что бы ни говорил Аллан Йоман о его ограниченности как комического голоса Червя, Робин была впечатлена тем, с какой легкостью он передавал застенчивость и стеснение небольшими изменениями в собственной позе. — У него были ужасные прыщи, у этого ребенка, и он всегда выглядел так, будто старался стать как можно меньше, а мой персонаж, Лайонел, он — ну, он чистое зло, на самом деле, но в пьесе вы возвращаетесь назад и видите, как над ним издеваются и принижают, и… это то, что драма может так хорошо делать в школах: исследовать такие жизненные проблемы, как издевательства или жестокое обращение….

— Это просто фантастика, — сказала Робин несколько минут спустя. Боже, как бы я хотела, чтобы Бен это услышал — мой муж, я имею в виду. Он сейчас как раз готовит предложение для 4го канала. Он хочет взять актеров в очень бедную лондонскую школу, чтобы они интенсивно работали с детьми. Это постоянная борьба за сохранение финансирования искусства, особенно при тори, так что, возможно, это был бы действительно сильный аргумент против сокращений.

— Вау, звучит здорово, — сказал Тим, поднося свой уже остывший кофе к губам и делая глоток, пытаясь скрыть (или так подозревала Робин) внезапное волнение на своем лице.

— Да. Проект еще на очень ранней стадии, но не буду врать, — сказала Робин, улыбаясь, — это часть причины, по которой я здесь. Бен подумал, что ваш опыт работы в школах — плюс тот факт, что вы снимались в мультфильме “Чернильно-черное сердце” — будет привлекательным для продюсерской компании. Это мгновенная связь с детьми, которые живут на YouTube, не так ли, которые никогда в жизни не были в театре?.

— Да, я полагаю, — сказал Тим, — хотя, конечно, — он неловко рассмеялся, — некоторые из них могут презирать меня за то, что я никогда не был в театре.

— Что вы имеете в виду? — спросила Робин, старательно удивляясь.

Тим взглянул на магнитофон, и Робин тут же выключила его. Ему не нужно было знать, что второе записывающее устройство все еще работало в ее открытой сумке.

— Что ж, — сказал Тим, — дайте время… Вообще-то, я чувствую себя нелояльным, говоря это.

Робин продолжала вежливо смотреть на него.

— Я… ну, я любил Эди, правда любил. Она была фантастической. Но, если честно, я бы не взялся за эту роль, если бы она не была моим другом. Это довольно проблематично, этот мультфильм, вы знаете.

— Должна признаться, — сказала Робин с фальшивой грустью, — я не так уж много о нем знаю. Я просто знаю, что он имел огромный успех. Вообще-то, один из людей в продюсерской компании Бена, Дэмиан, пытается сделать программу о нем — это действительно заслуга Дэмиана, что я вообще о нем слышал. Наверное, я немного старше, чем целевая аудитория.

— Я тоже, — сказал Тим, и Робин снова засмеялась. — Наверное, со временем мне становилось все более и более не по себе от некоторых аспектов персонажей и сюжетных линий. Не знаю, слышали ли вы об Уолли Кардью? Он играл персонажа по имени Дрек, который — Боже, я чувствую себя таким дерьмом, когда говорю это, но он был явно еврейской карикатурой.

— Правда? — сказала Робин.

— Да, знаете: большой нос, жил в самом большом склепе и как бы манипулировал всеми остальными персонажами. Я пытался поднять этот вопрос с Эди. Фанаты говорили об этом. Мы поссорились из-за этого, на самом деле. Она утверждала, что Дрек не имеет ничего общего с евреями, что он был своего рода хаотичным демоном, а ее вдохновила маска чумного доктора, но я хочу сказать, что нам всем нужно изучить свои бессознательные предубеждения, верно?

— Абсолютно, — сказала Робин, кивая.

— А потом Уолли, который озвучивал Дрека, снял на YouTube видео, в котором смеялся над Холокостом, так что, знаете ли, точка зрения доказана.

— О, ничего себе, — сказала Робин, качая головой.

— Да. Джош и Эди уволили его, но ущерб был нанесен, — вздохнул Тим. — И это был не только Дрек. Чувство юмора Джоша и Эди было — оно могло быть проблематичным. Мрачноватым и иногда немного… Я сказал ей, что не хочу больше читать строчки о том, что Червяк путает мальчика и девочку, потому что у нас были жалобы от небинарных детей. Это вызвало еще одну ссору. “Червяк же — гермафродит”. — Тим печально покачал головой. — У Эди было трудное детство. Нельзя винить ее за то, что она была — не невежественной, но…

Тим, похоже, не смог подобрать альтернативное слово и просто пожал плечами.

— Это именно та дискуссия, которую мы должны вести на реалити-шоу, если оно будет создано, — серьезно сказала Робин. — Это может быть так мощно, слушать, как вы разбираете предубеждения и так далее. Вообще-то, это немного не по теме, но Дэмиан пытается найти людей, которые знали Эди Ледвелл. Он хочет сделать сочувственную, сбалансированную программу. Не думаю, что вам было бы интересно поговорить с ним?

— Э… я не знаю, — неуверенно сказал Тим. — Знаете, учитывая, что она совсем недавно… и все эти споры вокруг мультфильма… я не знаю, хотел бы я…

— Полностью понимаю, — сказала Робин, подняв руку. — Нет, я скажу Дэмиану, что это не выход. Вы не знаете никого, кто хотел бы поговорить? Кто-нибудь, кто был близок с ней?

— По правде говоря, Эди была одиночкой. У нее было не так много друзей. Но у нее была приемная сестра. Она могла бы помочь. И у Эди были новые отношения, когда она умерла. Парень по имени Фил Ормонд?

— Да, думаю, Дамиан знает о нем.

— Мне не очень нравился Ормонд, — пробормотал Тим. — Он… Ну, мне лучше не говорить слишком много.

— Нет, конечно, нет, — сказала Робин, но выражение ее лица оставалось ободряющим.

— Она… Я не думаю, что это были очень здоровые отношения, скажем так. Я сказал ей, чтобы она убиралась. Жаль, что она так и сделала.

— Вы же не предлагаете…?

— О, Боже, нет! — сказал Тим, с тем, что выглядело как паника. — Нет, я не думаю, что он… Боже, нет. Нет, я уверен, что это дело рук ультраправой группы. Вот откуда все проблемы в фэндоме, из-за Дрека. Все эти альт-правые любили его. Они начали использовать его фразы и все такое, а потом, после увольнения Уолли, они все взбесились и начали нападать на Эди.

Лично я на ее месте вычеркнул бы этого персонажа из мультфильма. Выступил бы против. То есть, если альт-правые считают ваши шутки смешными, стоит ли вообще их делать? Не то чтобы — я, конечно, не говорю, что это была ее вина или — потому что, очевидно, то, что произошло, было чертовски ужасно. Но искусство должно быть нравственным, верно? — сказал Тим.

— О, абсолютно, — сказала Робин.

— Точно, — сказал Тим, выглядя успокоенным. — Я действительно рассматриваю каждый новый проект с этой точки зрения. Я спрашиваю себя: “О чем это говорит?”, а также: “Как это может быть истолковано?”. “Есть ли группы, которым эта пьеса может навредить?” — или постановка, или что-то еще. “Используются ли в ней стереотипы или вредным установкам?” Я не думаю, что Эди когда-либо так продумывала вещи, и… ну…

— Как вы двое впервые встретились? — спросила Робин.

— Работа в баре, — сказал Тим с горькой улыбкой. — Мы оба устроились в бар в Вест-Энде, недалеко от Шафтсбери-авеню. Я был между актерскими работами, а она посещала занятия по искусству и жила в какой-то развалюхе. Это было до того, как она переехала в Норт Гроув и встретила Джоша Блэя.

— Это ее соавтор? Да, Дэмиан просил поговорить с ним, но, видимо, он еще не совсем здоров.

— Нет, я слышал, что он в очень плохом состоянии.

Наступила небольшая пауза, а затем Эшкрофт разразился потоком слов.

— Это было чертовски ужасно для всех нас — я имею в виду, очевидно, что это так — наш друг был убит — и мы все были опрошены полицией, все, кто имел какое-либо отношение к мультфильму. Мне пришлось предоставить чертово алиби, если вы можете в это поверить, — сказал Тим с полусмехом недоверия. — По правде говоря, в последнее время я просто беспокоился, что меня навсегда запятнают “Чернильно-черным сердцем”, поэтому когда вы попросили поговорить со мной о “Бродячих школьных игроках” — я был, я знаю, это звучит глупо, но я был очень рад, я чувствовал, что у меня появился шанс быть оцененным — не совсем оцененным, но ыы понимаете, о чем я — за мою другую работу. Я просто хочу двигаться вперед и вносить позитивные изменения в мир, если смогу.

— Это очевидно, — тепло сказала Робин. — Я могу только представить, каким стрессом и расстройством все это было для всех вас. Пришлось предоставить алиби…!

— Я имею в виду, у меня оно было чугунное, — сказал Тим, с тревогой наблюдая за Робин, — это не так, как если бы — я был с кем-то весь день и вечер, и они подтвердили это, и полиция довольна, вот и все. Но социальные сети могут быть довольно страшным местом. Я имею в виду, что люди могут сказать о вас там все что угодно. Перекрутить, выдумать…

— Это правда, — вздохнула Робин.

— Вся эта ситуация уже имела для меня реальные последствия в жизни. Мне пришлось уехать — ну, не пришлось, но я жил в Лондоне, делил квартиру с другом, и он практически попросил меня съехать, потому что приходила полиция, и я полагаю, он думает, что альт-правые начнут нападать на него в следующий раз или что-то в этом роде. Это парень, которого я знаю много лет. Он сломал ногу шесть месяцев назад, и я возил его повсюду, и — простите, я не знаю, почему я… Я не хочу беспокоить своих родителей всем этим. Господи, вы пришли сюда поговорить об образовании, а я тут болтаю о… простите.

— Пожалуйста, — сказала Робин, — не извиняйтесь. Конечно, вы потрясены. А кто бы не был?

— Верно, — сказал Тим, выглядя немного успокоенным, — и если есть шанс — я имею в виду, если вы действительно думаете, что я бы подошел для вашей программы “Драма в школах”, я бы предпочел, чтобы вы услышали правду от меня, чем, знаете, искать меня в Твиттере или еще где-нибудь и узнать, что меня допрашивала полиция. Но, как я уже сказал, они допрашивали не только меня. Я знаю, что они обращались к Уолли Кардью и к этому парню Пезу, который озвучивал одного из персонажей только в двух сериях… Но вы пришли сюда не для того, чтобы говорить обо всем этом, так что, да — извините. Это было трудное время.

— Правда, — сказала Робин, — все в порядке. Я все понимаю.

— Спасибо… Я не хотел сваливать все это на вас.

Робин сделала глоток кофе, а затем сказала,

— Дэмиан сказал мне, что фэндом немного сумасшедший.

— Некоторые из них немного одержимы, да, — сказал Тим с очередным полусмехом.

— Он рассказывал мне о каком-то тролле, который довольно сильно хулиганит в сети, — сказала Робин.

— Аноми?

— Да, думаю, да, — сказала Робин, притворно удивляясь, что Тим держит это имя на кончике языка.

— О, все, кто был связан с “Чернильно-черным сердцем”, знают, кто такой Аноми, — сказал Тим. — То есть, не то, кто он такой, но знают о нем… Хотя на самом деле я думаю, что знаю, кто это, — добавил Тим.

— Правда? — сказала Робин, стараясь казаться слегка заинтересованным.

— Да. Если я прав, то она очень молода и немного не в себе. Я думаю, большинству этих троллей нужно чувствовать себя важными, понимаете? Я считаю, что большинство действительно трудных детей на наших семинарах….

Спустя пять минут и несколько анекдотов о благотворном влиянии драмы на трудных подростков, Тим сделал паузу, чтобы перевести дух.

— Это все потрясающе, — сказала Робин, у которой хватило ума включить записывающее устройство. — Жаль, что вы не смогли взять эту Ано-штуку на один из своих курсов.

— Да, я думаю, это помогло бы ему, правда, — серьезно сказал Тим.

— Вы не могли бы сказать мне по секрету, кто это, по-вашеиу? — спросила Робин с заискивающей улыбкой. — Не для протокола. Дэмиан был бы очень рад взять у нее интервью — ну, знаете, чтобы получить полную картину фэндома.

— Нет, я… я не могу этого сделать, — сказал Тим. — Я могу ошибаться, не так ли? В любом случае, если это она, это может полностью выбить ее из колеи.

— О, — сказала Робин, теперь выглядя обеспокоенной, — если это психическое заболевание…

— Я не уверен, что она действительно психически больна, но я знаю, что у нее уже были неприятности с полицией и… Нет, я не хотел бы разбрасываться обвинениями.

Очень расстроенная, Робин опустила взгляд на свои записи и сказала,

— Ну, думаю, у меня здесь есть все, что нужно. Это было такое удовольствие. Я знаю, Бен будет в восторге от всего, что вы… О, — сказала Робин, делая вид, что заметила что-то, оставшееся без ответа. — Кстати, кто такой Пез? Это кто-то еще, с кем Дамиан должен поговорить? Это его настоящее имя?

— Нет, — сказал Тим.

Молчание продолжалось немного дольше, чем ожидала Робин. Она спросила о Пезе только для того, чтобы в последний раз подвести разговор к “Чернильно-черному сердцу” и Аноми. Подняв глаза, она увидела, что рот Эшкрофта застыл на месте, как будто его остановили на экране. Через долю секунды он разжал рот и улыбнулся.

— Его настоящее имя просто вылетело у меня из головы, — сказал он. — Боже. Мы ведь едва знали друг друга, но я должен быть в состоянии… Пез… Пез. Как его, черт возьми, звали?... нет, извините, уже не помню. Но на самом деле он не знал Эди, не знал как следует, если честно, так что — или, знаете, совсем не знал.

— Не волнуйтесь, — сказала Робин, пожав плечами и улыбнувшись. Дамиан всегда может узнать имя из титров, если ему понадобится.

— Да… но, как я уже сказал, Пез не… он вообще-то довольно… как бы это сказать? Я не говорю, что он фантазер, но… Нет, я просто говорю, что я бы не очень доверял тому, что говорит Пез. Он из тех, кто говорит ради шока. Вы знаете таких.

— О да, — сказала Робин, все еще улыбаясь, но очень заинтересованная этим утверждением.

— Только я бы не хотел, чтобы у кого-то сложилось неверное представление об Эди. Пез не… Как там его звали? — сказал Тим с неубедительным смехом.

Они вышли из бара, оба улыбались, пожимая друг другу руки. Когда через тридцать секунд Робин оглянулась, она увидела, что Тим все еще стоит там, где она его оставила, и быстро печатает в своем телефоне.

Глава 46

Мне приснился сон, и я увидел современный Ад, более страшный.

чем в картинах Данте; не мраком и оскалом,

а все новые формы безумия и отчаяния.

Наполненный сложными пытками, некоторые из них земные…

С твоей собственной Земли и с ее счастливейшего жребия

Твоя жажда боли может получить полную подпитку.

Констанс Нейден

Видение пессимиста

— Как все прошло? — спросил Страйк, отвечая на звонок Робин на втором звонке.

— Он думает, что знает, кто такой Аноми.

— Серьезно?

— Да, но он не сказал мне, кто. Я давила на него изо всех сил, не раскрывая себя, но все, что он сказал, это то, что это молодая женщина или, возможно, девочка-подросток, которая испытывает проблемы и уже известна полиции. Кеа Нивен не была поймана ни на чем криминальном, не так ли?

— Пока не попадалась, — ответил Страйк, у которого на ноутбуке были открыты Твиттер, страница на tumblr и аккаунт в Instagram. Однако последние полтора часа эти элементы оставались неисследованными, потому что Страйк играл в Игру Дрека на своем телефоне.

— Я так понимаю, Аноми не появлялся? — спросила Робин.

— Нет, — ответил Страйк, — но я по-новому оценил, насколько утомительным это было для тебя, проводить здесь часы.

— Все это часть работы, — сказала Робин, которая сидела в припаркованном “Лендровере”, сняв очки, но сохранив пепельно-русый парик на случай появления Тима Эшкрофта. Я узнала от Эшкрофта еще пару интересных вещей.

— Во-первых, полиция допрашивала его с тех пор, как ты видеи его в пабе в Хайгейте. Ему пришлось предоставить алиби на день поножовщины. Кто-то поручился, что он был с ними весь день и вечер.

— Он сказал тебе, кто предоставил ему это алиби?

— Нет, — сказала Робин, — но это выглядело бы очень подозрительно, если бы я на него надавила.

— Да, это проблема, когда работаешь под прикрытием.

— Другая странность заключалась в том, что Эшкрофт действительно не хотел, чтобы кто-то разговаривал с Престоном Пирсом. Он утверждал, что Престон едва знал Эди, но мы знаем, что это ложь. У меня сложилось впечатление, что Пирс знает что-то уличающее самого Тима.

— Интересно. Насколько тебе нравится Эшкрофт в роли Аноми после вашего знакомства?

— Не очень, — призналась Робин. — А вот в роли Пера Правосудия он мне вполне нравится.

— Правда?

— Да. Я только что снова заглянул в блог Пера. Первый пост, который написал Перо, был о том, что Дрек — еврейская карикатура. Это почти слово в слово то, что Тим только что сказал мне, включая что-то о бессознательных предубеждениях.

— Как скоро после увольнения Эшкрофта с поста Червя Перо Правосудия начало свою работу?

Робин уточнила.

— Вообще-то, — сказала она, — Перо правосудия появилось до того, как Тима уволили. Впервые оно появилось в январе 2012 года. Тим перестал озвучивать Червя в марте 2013 года.

— Значит, если он — Перо, то он называл Ледвелл и Блэя расистами и все такое больше года, анонимно, продолжая работать с ними?

— И зачем ему это делать? — сказала Робин, размышляя вслух. Если бы стало известно, что он — Перо, то, конечно, даже те люди, которые соглашались с его критикой карикатуры, сочли бы его настоящим лицемером? Нет, должно быть, я ошиблась… Наверное, он просто читатель, а не автор… Я лучше вернусь на дорогу. Ты будешь продолжать играть в игру, пока я не примусь за дело?

— Да, хорошо, — сказал Страйк тяжело. — Хотя я начинаю думать, что мы должны были бы платить тебе деньги за все те часы, которые ты потратил на это дерьмо.

Вскоре после того, как Робин повесила трубку, Страйк получил сообщение от своего племянника Джека, который узнал от матери, что Страйк временно находится дома, и, что очень трогательно, принялся наводить справки по СМС.

Как твоя нога, лучше?

Еще не отросла, но все в порядке, — ответил Страйк, что вызвало три смеющихся эмодзи.

На самом деле, культя Страйка не торопилась возвращаться в состояние, позволяющее комфортно переносить его вес. Он прекрасно знал, что ему нужно сбросить около четырех килограммов, делать упражнения, рекомендованные физиотерапевтом, и бросить курить, потому что если это закончится артериосклерозом, может наступить момент, когда кожа на конце культи вообще откажется заживать. Поскольку у него не было никакого желания немедленно принимать какие-либо из этих разумных мер, он решил направить свою самокритику в ярость на Турисаза, который заставил его, или так показалось детективу, нанести удары, в результате которых его нога оказалась в таком состоянии.

Систематический обзор всей онлайн-активности Кеа Нивена, проведенный Страйком, завершился на следующий день. Он отправил Робин резюме всего, что выяснил, а затем попросил Пэт распечатать скриншоты соответствующих материалов, чтобы он мог показать их Кеа при встрече в четверг. Он нашел пару интригующих моментов среди ее различных аккаунтов в социальных сетях, и с нетерпением ждал, чтобы попросить ее объяснить их.

Будучи неспособным на большее, Страйк решил просеять массу аккаунтов жестко правых в Твиттере, окружающих “Чернильно-черное сердце”, в нереальной надежде опознать своего потенциального обидчика в Ship & Shovell.

Как Робин уже заметила, члены Братства Ультима Туле обычно использовали в своих именах инициалы БУТ (BOUT) или вариации на тему Ультима Туле. Они никогда не прикрепляли к своим аккаунтам собственные фотографии и не указывали свои полные имена, что, по мнению Страйка, было правилом, которого придерживалось Братство. Большинство использовали изображения исландского vegvísir, сложного символа, напоминающего компас, который, как выяснил Страйк, проверив сайт Братства, когда-то считался магическим символом, помогающим его носителю ориентироваться в непогоду. Молодая исландка написала в Твиттере члену Братства, умоляя его не присваивать символ, который не имеет ничего общего с превосходством белой расы. В ответ он назвал ее н*****-любящей пиздой.

Несмотря на то, что Братство требовало от своих членов не раскрывать свою личность в сети, оно, похоже, было радо тому, что они могут быть настолько агрессивными и оскорбительными, насколько им заблагорассудится. Два члена “Братства” характерным образом отреагировали на праздничный твит Эди о гей-браках.

Эди Ледвелл @EdLedDraws

Однополые браки узаконены в Великобритании!

4.30 вечера 17 июля 2013 г.

Алджернон Гиззард Эск @Gizzard_Al

отвечая на @EdLedDraws

отъебись, дамочка

Ученик Лепина— s Disciple @LepinesD1sciple

в ответ на @EdLedDraws

Я чувствую запах твоей несвежей пизды отсюда.

Уилл A @will_of_BOUT

replying to Gizzard_Al EdLedDraws

соси мешок с хуями

Истинный британец @jkett_BOUT

отвечая на @EdLedDraws

вы хлопаете своими рыбьими руками вместе за это, но никто из вас, сук БЗС, не открыл свои членососущие рты по поводу Ли Ригби.

Страйк отметил имена will_of_BOUT и jkett_BOUT и продолжил прокрутку.

Через час и один сэндвич с ветчиной он проделал путь еще на один год назад на временной шкале Эди.

Эди Ледвелл

@EdLedDraws

Что, черт возьми, происходит с этой страной, что ПНСК набирает такой высокий рейтинг? (Партия Независимости Соединённого Королевства — прим.пер)

Гарв @HN_Ultima_Thule

в ответ на @EdLedDraws

Происходит то, что люди видят, что мы подвергаемся вторжению, тупая сука.

Страйк записал новое имя Братства, просмотрел аккаунт этого человека, не нашел никаких идентифицирующих данных и возобновил просмотр временной шкалы Эди.

Конечно, он уже знал, что катализатором гнева ультраправых на Ледвелл стало увольнение Уолли Кардью, но теперь Страйк узнал, что, с точки зрения Братства, имело место отягчающее обстоятельство: актер, заменивший Уолли, был чернокожим.

Аноми

@АномиGamemaster

Итак, Федвелл выбрала нового Дрека, и если закрыть глаза и прислушаться, то он… дерьмо.

Интересно, почему она выбрала его?

#tokenism #pandering

19.27 утра 21 апреля 2012 года

Знакомое имя появилось прямо под этим твитом.

Ясмин Уэзерхед @YazzyWeathers

отвечает на @АномиGamemaster

Несправедливо, мы должны дать @MichaelDavidActs шанс.

В аккаунте Ясмин, заметил Страйк, не было фотографии, но был очень лестный рисунок ее самой.

Страйк прокрутил дальнейшие ответы.

Ученик Лепина @LepinesD1sciple

отвечая на YazzyWeathers MichaelDavidActs

@АномиGamemaster

Ты любишь черный х*** так же, как Федвелл?

Jules @i_am_evola

отвечая to LepinesD1sciple YazzyWeathers

MichaelDavidActs АномиGamemaster

Ледвелл нравятся все виды. Я слышал, что она отсосала у своего голландского арендодателя вместо того, чтобы платить за аренду.

Алджернон Гиззард Эск @Gizzard_Al

отвечая на i_am-evola LepinesD1sciple YazzyWeathers MichaelDavidActs @АномиGamemaster

— в чем секрет вашего успеха миз ледвелл?

— сильные челюстные мышцы и отсутствие рвотного рефлекса

Перо Правосудия @penjustwrites

в ответ на АномиGamemaster MichaelDavidActs

Не согласен, что МД плох, но согласен, что он неуклюже пытается искупить вину за расизм в ЧЧС. Мое мнение о правильном поступке, совершенном по неправильным причинам:

www.thePenOfJustice/WhyCastingMichaelDavidAsDrek…

СК @#B_O_U_T_Quince

в ответ на penjustwrites MichaelDavidActs

ты мудак дрек не н….

Страйк отметил ник @#B_O_U_T_Quince, затем продолжил читать разговор о кастинге Майкла Дэвида, к которому присоединилась Эди — возможно, неразумно.

Эди Ледвелл

@EdLedDraws

отвечая на @penjustwrites

Вы были в комнате, когда мы проводили кастинг? Он был лучшим для этой работы, и чернокожесть тут ни при чем.

— Перо Правосудия @penjustwrites

отвечая to @АномиGamemaster

Не согласен, что МД плох, но его кастинг — неуклюжий способ искупить вину за предыдущий расизм в ЧЧС. Мое мнение о правильном поступке, совершенном по неправильным причинам:

www.thePenOfJustice/WhyCastingMichaelDavidAsDrek…

Аноми @АномиGamemaster

в ответ на EdLedDraws penjustwrites

Если ты настолько тонкокожая и злая, что нападаешь на фанатов в Твиттере, может, тебе стоит отвалить и оставить за главного @ДжошБлэй?

Эди Ледвелл @EdLedDraws

в ответ на АномиGamemaster penjustwrites

Поверьте, бывают дни, когда это кажется отличной идеей.

Руби Нуби @rubynooby*_*

в ответ на EdLedDraws АномиGamemaster

не говори так, мы тебя любим!

Зозо @inkyheart28

отвечая to EdLedDraws АномиGamemaster

Неееет, не уходи!!!

Пенни Пикок @rachledbadly

в ответ на EdLedDraws АномиGamemaster

все говорят здесь гадости, у тебя много фанатов, мы не хотим, чтобы ты уходила.

Аноми @АномиGamemaster

ответ на rachledbadly rubynooby*_* @inkyheart28

@EdLedDraws

#Симпатия Тролля завершена

Кто-то постучал в дверь чердака.

— Принесла твои распечатки, — донесся с лестницы хрипловатый голос Пэт. — И немного торта.

— Дверь открыта, — позвал Страйк, натягивая халат, чтобы убедиться, что он прикрывает его боксеры. — Ты сказала торт?

— Да, — сказала Пэт, входя спиной, как обычно, с электронной сигаретой, зажатой между зубами, картонной папкой в одной руке и большим куском фруктового пирога на тарелке. — Сделала его вчера вечером. Подумала, что ты захочешь немного.

— Большое спасибо, — сказал Страйк. — Ты приготовила его?

— Не для тебя, — бесчувственно ответила Пэт, глубоко затягиваясь своей электронной сигаретой, прежде чем убрать ее, чтобы сказать: — Ну, не только для тебя. Моральный дух команды мог бы быть и получше. Фруктовый пирог хорош тем, что он долго хранится. Есть все необходимое?

— Да, все в порядке, — сказала Страйк.

Она направилась к двери. Страйк окликнул ее:

— Там что-то ворчат, да?

— Ничего серьезного, — сказала Пэт, остановившись в дверях. — Робин с этим справляется.

Она ушла. Страйк ел фруктовый пирог, который был очень вкусным, чувствуя смесь вновь возникшего чувства вины, раздражения на того, кто этот чертов сучонок, и совершенно неожиданной новой благодарности к Пэт, которая во время его недееспособности оказывала ему помощь в том виде, в каком она была, как ни странно, успокаивающей. Идея испечь торт для команды никогда бы не пришла Страйку в голову, хотя, признаться, сейчас было сомнительно, что он сможет продержаться достаточно долго, чтобы его испечь.

Закончив с тортом, он курил свежую сигарету и вернулся к Твиттеру.

Он начинал чувствовать себя как трюфельный поросенок, пытающийся выполнить свою работу в комнате, полной благовоний, мертвой рыбы и крепкого сыра. По мере того как нудный час сменял нудный час, он обнаружил, что все больше склонен уходить в сторону от бессвязных споров и тем, которые не имели никакого отношения к Братству Ультима Туле. Например, он начал интересоваться двумя самыми плодовитыми твиттерами Эди и Аноми: Учеником Лепина и Алджерноном Гиззардом, оба из которых, казалось, получали неумеренное удовольствие от нападок на Эди Ледвелл в течение последних нескольких лет.

Наконец, с целью избавиться от надоедливого зуда, он отправился взглянуть на аккаунт Ученика Лепина.

На аватаре красовалась размытая черно-белая фотография молодого человека с кустистыми волосами и бородой. Взглянув на старую фотографию, Страйк подумал, что узнает его, и обратился к Google, чтобы проверить. Конечно, фотография на аккаунте принадлежала Марку Лепину, канадскому массовому убийце, который в 1989 году застрелил четырнадцать женщин, а затем покончил с собой, оставив предсмертную записку, в которой обвинил феминисток в том, что они разрушили его жизнь.

Насколько мог судить Страйк, аккаунт @LepinesD1sciple, похоже, существовал в основном для преследования и угроз в адрес молодых женщин. Эди была постоянной мишенью, но Кеа Нивен тоже получила свою долю оскорблений, на том основании, что она “использовала” Аноми для усиления своих заявлений о плагиате, пока Аноми не “просек” ее. В остальном “Ученик Лепина” нападал на франшизы, которые, по мнению анонимного автора, были разрушены женщинами-актерами и писателями, включая “Звездные войны”, “Доктора Кто” и широкий спектр видеоигр. Несвязанные женские аккаунты подвергались нападкам на том основании, что их владелицы слишком уродливы, слишком мнительны и (особая навязчивая идея) слишком полны. Ученик Лепина часто объединялся с альт-правыми аккаунтами, включая Братство Ультима Туле, и часто поддерживал Аноми, чьи нападки на Ледвелл, казалось, приводили его в восторг.

Аккаунт был засорен мемами и стандартными фразами, которые Страйк уже встречал среди различных Дреков и Братства Ультима Туле: карикатуры на “Стейси и Чада”, поверхностных и самовлюбленных “нормальных” из мейнстримных мультфильмов, которые получают много секса, и регулярные упоминания о том, что они приняли “красную таблетку”, или пробуждение к тому факту, что мужчины порабощены и что женщины, на самом деле, являются угнетателями. Ученик Лепина также был склонен предлагать неприятные, а иногда и насильственные решения проблем других молодых людей. Американскому подростку, жаловавшемуся на строгий комендантский час своей мачехи, он предложил прослушивать ее спальню, а затем проигрывать через громкоговоритель из окна аудиозаписи ее занятий сексом. Ученик Лепина посоветовал мужчине, которого бросила его девушка-учительница, положить в ее сумочку детское порно, а затем позвонить в полицию. Среди всего этого гнева, злобы и разговоров о революции “бета-самцов” были откровенные и яростные признания в том, что владелец аккаунта все еще девственник.

Совокупный эффект от деятельности “Ученика Лепина” был не просто неприятен для Страйка, но и тревожен. Карьера следователя научила его, что опасные люди очень редко взрываются насилием, как выразился про себя Страйк, с места. Однако, поскольку “Ученик Лепина” был анонимным, а его местонахождение скрыто, он мало что мог с ним поделать. Небольшим утешением было то, что у него было всего семьдесят два последователя, большинство из которых, насколько мог судить Страйк, были ботами.

Затем Страйк обратил внимание на аккаунт Алджернона Гиззарда, у которого было чуть больше трех тысяч подписчиков. На баннере был изображен “Челси”, празднующий свою недавнюю победу в Премьер-лиге: Дрогба, Рамирес и Реми лежали на траве рядом с коронованным трофеем, а остальные члены команды ликовали и толкались кулаками позади них. Учитывая, что Страйк был болельщиком “Арсенала”, это изображение не прибавило ему симпатии к @Gizzard_Al.

На аватаре был изображен затылок с коротко остриженной темной головой и солнцезащитными очками-авиаторами, надетыми задом наперед. Страйк увеличил фотографию и более внимательно рассмотрел солнцезащитные очки: дужка была из кожи, а крошечная серебряная надпись на линзе была размыта, но Страйк решил, что это надпись Cartier.

Жизнь, которую изображал владелец аккаунта, всегда полагая, что она действительно его собственная, вряд ли могла бы составить больший контраст с жизнью Ученика Лепина. Здесь не было ненависти к себе; напротив, тон хвастовства и ликующего потребительства пронизывал почти каждый твит. Гиззард часто публиковал фотографии красного купе Mercedes E-Class, которым, по его словам, он владел, но всегда с тщательно вырезанным номерным знаком. Фотография матча “Челси” с “Манчестер Сити” была сделана из частной ложи, на переднем плане — шампанское со льдом. Вид сзади на длинноволосую блондинку в мини-юбке, идущую по Бонд-стрит, был снабжен подписью: “Чувствую себя возбужденным, так как позвонила та, которую я бросил месяц назад”. Гиззард регулярно использовал слова “thot” и “foid” в отношении женщин, и сорокалетнему Страйку пришлось подыскивать слова, узнав, что первое — это сокращение от “вон та шлюха”, а второе — от “феминистка”.

Было два селфи, ни на одном из которых не было видно лица Гиззарда. На одном из них в углу фотографии длинного белого пляжа, который выглядел так, как будто находился на Сейшельских островах, была видна тяжелая бровь. Половина карих глаз также была запечатлена на снимке, сделанном через плечо Гиззарда, на котором были изображены несколько моделей и известная актриса, явно осунувшаяся от выпитого в VIP-секции ночного клуба, до которго Страйк однажды вел неверного мужа. Гиззард снабдил фотографию подписью “шлюха попалась”. Этот твит набрал более пяти тысяч лайков.

Чем больше Страйк смотрел на аккаунт Гиззарда, тем больше его подсознание делало тщетные попытки что-то ему сказать. Что это было? Он прокрутил страницу до самого верха и посмотрел на биографию.

Алджерон Гиззард Эск @Gizzard_Al

— У меня больше нет сочувствия к отбросам общества. Мне все равно, будут они жить или умрут — Уив

Вдруг, хотя там никого не было, чтобы его услышать, Страйк громко сказал,

— Альгиз. Гребаный Альгиз.

Он набрал это слово в Google. Конечно, Альгиз, как и Турисаз, была руной из Старшего Футарка. Значения, приписываемые Альгиз, были различными: защита, оборона и высшее “я”.

— Это не может быть гребаным совпадением, — пробормотал Страйк, теперь еще более тщательно просматривая содержимое Гиззард, медленно прокручивая в обратном направлении годы, уделяя особое внимание тем, с кем взаимодействовал Альгиз. Наконец, в начале 2013 года он нашел взаимодействие с учетной записью Братства Ультима Туле.

Райдер Т @Ultima_T_14

Собираюсь серьезно наебаться сегодня вечером.

Algernon Gizzard Esq @Gizzard_Al

отвечает на @Ultima_T_14

Auf die alten Götte!

(К старым идолам! — прим.пер)

Страйк подозревал, что германский тост может быть любимым на сходках Одинистов. Тем не менее он продолжал прокручивать страницу и, наконец, в июле 2011 года нашел кое-что, что оправдывало два часа, потраченные на @Gizzard_Al, который написал в Твиттере свое одобрение после того, как ультраправый террорист зарезал семьдесят семь молодых людей в лагере Лейбористской партии в Норвегии.

Алджернон Гиззард Эск @Gizzard_Al

Читал манифест стрелков

Джейми Кеттл @BlackPill28

отвечает на @Gizzard_Al

Чертов герой

— Попался, ублюдок! — сказал Страйк loudly.

Турисаз ухмылялся с фотографии, прикрепленной к аккаунту Джейми Кеттла, местонахождение которого было указано как Лондон. Единственное различие между его внешностью 2011 года и нынешней состояло в том, что четыре года назад у него не было руны, вытатуированной на адамовом яблоке. Однако на его знамени был изображен череп, который Страйк видел вытатуированным на затылке Турисаза.

На аккаунте были все признаки ультраправых, которых Страйк хорошо знал: озабоченность чрезмерным размножением иммигрантов, маргинализация белых мужчин, полицейский контроль за мыслями и речью, а также самовлюбленность, жадность и пустота женщин. Однако в 2012 году аккаунт заметно изменился, после чего почти весь политический контент исчез, остались лишь редкие сообщения о двух главных увлечениях Кеттла: столярном деле, фото предметов которого он выкладывал в качестве примера своих законченных работ, и мотоцикле Norton Commando 1968 года выпуска.

Страйк перетасовал бумаги на кухонном столе, чтобы найти список аккаунтов Ультима Туле, который он составлял, и быстро нашел @jkett_BOUT, также известного как Истинный Британец, чей аккаунт был создан в апреле 2012 года: именно в тот момент, когда аккаунт Джейми Кеттла был очищен от политического контента.

— Поймал, потому что ты хотел похвастаться своими торцевыми столами, — с мрачной улыбкой сказал Страйк, доставая мобильный, чтобы позвонить старшему инспектору Мерфи.

Глава 47

...эти запятнанные души жаждут заразиться,

и дурно пахнут в лицо сестре.

Как будто им от этого легче.

Элизабет Барретт Браунинг

Аврора Лей

Внутриигровые чаты между пятью из восьми модераторов Игры Дрека

<Канал модераторов>

<13 мая 2015 23.47>

<Вилепечора, Хартелла, Червь28, Папервайт

Хартелла: Я так взволнована перед Комик-Коном.

Червь28: я тоже

Вилепечора: все приготовили свои маски?

Червь28: лол да

Хартелла: Ты идешь, Виле?

Вилепечора: не называй меня Виле.

Хартелла: лол

Червь28: лол

Вилепечора: Я пойду, если Папервайт пойдет.

Папервайт: почему?

Вилепечора: Я чертовски люблю рыжих. Настоящая кровь викингов

Хартелла: откуда ты знаешь, как она выглядит?

Вилепечора: лол это должно быть понятно

Хартелла: ЛордДрек собирается на Комик-Кон, кто-нибудь знает?

Червь28: не знаю, он давно сюда не заходил.

Червь28: Я думаю, Аноми должен назначить другого модератора.

Хартелла: нет, не должен

Червь28: но его здесь больше нет

Червь28: Вайл, а ЛордДрк ушел?

Хартелла: Я уверена, что нет

Хартелла: Он просто очень занят.

<ЛордДрек вошел в канал>

Хартелла: ОМГ мы только что говорили о тебе!

ЛордДрек: Надеюсь, только о хорошем?

Хартелла: да, конечно!

Хартелла: Как ты?

ЛордДрек: довольно хорошо

ЛордДрек: Морхауз здесь?

Хартелла: нет

ЛордДрек: Хорошо, потому что, когда тебя называют нацистом каждые 10 минут, это надоедает.

Хартелла: Мне очень жаль.

ЛордДрек: не твоя вина

Хартелла: Морхауз был так некстати

ЛордДрек: Аноми нет?

Хартелла: Нет, он ушел полчаса назад, у него дела.

ЛордДрек: он что, вампир? Уже полночь.

Хартелла: лол

ЛордДрек: может, теперь он почувствовал вкус к убийствам и стал охотиться?

Хартелла: лол не говори так

ЛордДрек: Это не я говорю, а он.

ЛордДрек: все время, блин, в игре.

ЛордДрек: Однажды кто-нибудь примет его всерьез.

ЛордДрек: Я знаю, он думает, что держит всю полицию подальше отсюда, но достаточно одного, и ему крышка.

ЛордДрек: ой, Вилепечора

Вилепечора: Я занят, дай мне 5 минут

Хартелла: это так несправедливо, если они действительно шпионят за фанатами

Хартелла: ни один фанат никогда бы так не поступил.

Хартелла: особенно с Джошем

Червь28: почему ты так говоришь?

Червь28: особенно с Джошем.

Хартелла: ты знаешь, что я имею в виду

Червь28: нет, не понимаю, объясни

Хартелла: Ну, потому что это она разрушила все ради денег, не так ли?

Червь28: почему это была она?

Хартелла: да ладно, Червь, все знают, что она была той, кто делал это ради денег.

Червь28: откуда ты знаешь? Ты не была там на всех встречах и все такое.

Червь28: откуда ты знаешь, что Д*** не хотел больше денег?

Червь28: Э*** придумала все хорошие идеи и лучших персонажей.

Червь28: я устала от того, что все ее обсирают.

Червь28: она была хорошим человеком, я знаю.

Червь28: так что пошла ты на хуй , Хартелла.

<Червь28 покинул канал>

Хартелла: эээ… что это было, черт возьми?

ЛордДрек: лол

ЛордДрек: Червь свихнулась

Хартелла: Я имею в виду, это не то, чтобы я “знала” Л****** или что-то вроде того.

Хартелла: Джош оставил бы мультфильм бесплатно на YouTube навсегда. Она была единственной, кто хотел денег.

ЛордДрек: Да, она реально казалась продажной сукой.

Хартелла: ну она вроде как была

Хартелла: ты идешь на Комик-Кон?

ЛордДрек: Хотел бы, но не могу.

ЛордДрек: ты?

Хартелла: Да. А через 3 недели я иду на спектакль.

ЛордДрек: Да? Какую пьесу?

Хартелла: Чехов

ЛордДрек: ух ты, надеюсь, тебе понравится.

Хартелла: я надеюсь, что после этого звезда даст мне автограф.

ЛордДрек: ну, никогда не знаешь.

Хартелла: Думаешь, он может?

ЛордДрек: Я бы сказал, что вероятность этого очень высока.

Хартелла: лол

Хартелла: Что, по-твоему, я должен делать, болтаться у дверей сцены?

ЛордДрек: подожди, детка, кто-то стоит у моей входной двери.

Хартелла: без проблем

Папервайт: Морхауз был здесь?

Хартелла: нет

Хартелла: Вы с ним поссорились?

Папервайт: нет, я просто хочу поговорить с ним.

Папервайт: Вы передадите Морхаузу, что мне нужно с ним поговорить, если он появится?

Хартелла: да, хорошо

Папервайт: спасибо

<Папервайт покинул канал>

Хартелла: Ты все еще здесь, Лорд Дрек?

ЛордДрек: Дай мне минуту, детка.

Хартелла: прости, не хотела беспокоить!

ЛордДрек: извини за это, сосед заперся.

Хартелла: у тебя есть его запасной ключ?

ЛордДрек: да

Хартелла: лол Я никогда не представляла, чтобы такие люди, как ты, делали что-то подобное для своих соседей.

ЛордДрек: “Такие, как я”?

Хартелла: ты знаешь, что я имею в виду

Хартелла: з***** люди

ЛордДрек: мы все еще люди

Хартелла: лол да, я думаю, да

Хартелла: просто трудно представить это

ЛордДрек: лучше не говорить больше о таких вещах. Правило 14.

Хартелла: лол, да, извини.

Хартелла: Я иногда бываю немного небрежна, когда Аноми здесь нет.

Хартелла: Полагаю, после окончания спектакля актерам нужно идти домой и ложиться спать пораньше.

ЛордДрек: Да, это так.

Хартелла: стыдно

ЛордДрек: Думаю, режиссеры строго следят за этим.

Хартелла: Я так и думала.

Хартелла: но они, вероятно, разрешают людям посещать гримерки актеров перед спектаклем?

ЛордДрек: прости, это опять мой сосед. Ключ сломался в чертовом замке

Хартелла: о нет

ЛордДрек: Мне придется выйти из системы, он будет ждать у меня дома слесаря.

Хартелла: ах, хорошо

Хартелла: спокойной ххх

ЛордДрек: и тебе xxx

<Лорд Дрек покинул канал>

Хартелла: ты еще не спишь, Вайл?

<Вилепечора покинул канал>

<Открылся новый частный канал

<13 мая 2015 23.50>

<Папервайт приглашает Вилепечора>

Папервайт: Откуда ты знаешь, что я рыжая?

<Вилепечора присоединился к каналу>

Вилепечора: Это честь для меня. Я думал, что только Морхауз получил от тебя приватный канал.

Вилепечора: Вы двое поссорились? Заметил, что он больше не появляется на сайте.

Вилепечора: а ты здесь часами.

Папервайт: ответь на вопрос, блядь.

Вилепечора: надо было сказать “натуральный” рыжий.

Вилепечора: воротничок и манжеты совпадают и все такое.

Папервайт: откуда ты знаешь?

Вилепечора: лол

Вилепечора: Я скажу тебе, если ты ответишь на мой вопрос.

Папервайт: какой вопрос?

Вилепечора: сколько ты хочешь за то, чтобы рассказать мне, кто такой Аноми?

Папервайт: Я не знаю, кто он

Вилепечора: отвали, я знаю, что Морхауз тебе рассказал.

Папервайт: он не сказал

Вилепечора: но ведь Морхауз знает, да?

Папервайт: да, Морхауз знает, но он никогда блядь тебе не скажет.

Вилепечора: Я знаю, поэтому и спрашиваю.

Папервайт: почему такой интерес?

Вилепечора: Это не неожиданно.

Вилепечора: все в фэндоме хотят знать, кто такой Аноми.

Вилепечора: К тому же, он убил Ледвелл.

Папервайт: отвали

Вилепечора: а кто тогда?

Папервайт: может быть, ты

Вилепечора: чугунное алиби, красотка

Папервайт: вот дерьмо

Папервайт: этот гребанный ублюдок

Папервайт: как он смеет?

Папервайт: он бьет в набат о правиле 14, а потом идет и делает это?

Вилепечора: не волнуйся, я удалил.

Папервайт: конечно, удалил

Вилепечора: Да. Моя девушка ревнива

Вилепечора: спорим, ты хочешь, чтобы я узнал, кто такой Аноми, не так ли?

Папервайт: ты собираешься на Комик-Кон?

Вилепечора: не знаю, а что?

Папервайт: Аноми будет там в костюме Дрека.

Вилепечора: правда?

Папервайт: Морхауз сказал мне давным-давно.

Папервайт: Аноми всегда ходит в костюме Дрека

Вилепечора: как и куча людей.

Папервайт: ну вот почему он это делает, идиот.

Папервайт: а ты что думаешь, он бы вошел с ебаной стрелкой, направленной ему в голову и говорящей “Я — Аноми”?

Вилепечора: лол ок

Папервайт: Надеюсь, теперь ты узнаешь, кто этот ублюдок.

Папервайт: Я бы и сама его поискала.

Вилепечора: Отлично, мы должны объединиться.

Папервайт: Я не буду с тобой объединяться

Вилепечора: а что, Морхауз будет ревновать?

Папервайт: Вилепечора, если моя фотография попадет в интернет или еще куда-нибудь.

Вилепечора: Не попадет

Вилепечора: Я мог бы попытаться шантажировать тебя этим.

Вилепечора: но я этого не сделал, потому что я хороший парень.

Папервайт: ага, конечно

Вилепечора: что это значит?

Папервайт: Хальвенинг?

Вилепечора: отвали, мы потратили целую вечность на это исследование, мы искренне думали, что Аноми — это Ледвелл.

Папервайт: хорошо, если ты так говоришь

Папервайт: но я серьезно отношусь к своей фотографии.

Вилепечора: Клянусь Одином и Старыми Богами, я не буду его использовать.

Папервайт: ты сказала, что удалила его.

Вилепечора: Я удалил. Вот почему я не могу им пользоваться.

Папервайт: хорошо, пусть это будет правдой.

<Папервайт покинул канал>

<Вилепечора покинул канал>

<Приватный канал закрыт>

<Открылся приватный канал>

<14 мая 2015 00.04>

<Вилепечора приглашает ЛордДрек>

Вилепечора: Новости

<ЛордДрек присоединился к каналу>

ЛордДрек: есть какие-нибудь результаты?

Вилепечора: она утверждает, что не знает, кто он такой.

Вилепечора: но она говорит, что он собирается на Комик-Кон в костюме Дрека.

ЛордДрек: это бесполезно, там будут сотни Дреков.

Вилепечора: Я так и сказал, но она сказала, что именно поэтому он это делает.

Вилепечора: Папервайт заинтересована в том, чтобы узнать, кто он такой, теперь она знает, что он выкладывал ее обнаженную фотку внутри игры.

Вилепечора: Я могу объединиться с ней, чтобы попытаться найти его.

ЛордДрек: отвали, мы не вовлекаем БСС (Борец за социальную справедливость-прим.пер) в наши дела.

ЛордДрек: Я знаю, что ты неравнодушен к Папервайт, но тебе нужно забыть об этом. Сосредоточься на своей гребаной работе.

ЛордДрек: Потому что у меня тоже есть новости, и они не очень хорошие.

ЛордДрек: И нам безопаснее говорить здесь, а не как обычно, потому что я думаю, что свиньи могут все еще наблюдать за нами там.

ЛордДрек: Турисаз был доставлен на допрос час назад.

Вилепечора: блядь

ЛордДрек: Должно быть, там была камера в туалете.

ЛордДрек: В любом случае, этот глупый пиздюк сохранил свой старый аккаунт в Твиттере с его фотографией и настоящим именем. Так они его и опознали.

Вилепечора: откуда ты знаешь?

ЛордДрек: Уруз был у Турисаза, когда появились свиньи.

ЛордДрек: Они спросили Турисаза, его ли это старый аккаунт.

ЛордДрек: он вряд ли мог отрицать это, мотоцикл был у него в машине.

Вилепечора: дерьмо

ЛордДрек: Так что я хочу, чтобы ты пошел и удалил этот гребаный аккаунт Альгиза ПРЯМО СЕЙЧАС.

Вилепечора: хорошо, хорошо, я сделаю это сейчас

Вилепечора: ок, готово. Удалено

Вилепечора: но я никогда не размещаЛ на них свое настоящее имя или фотографии своего лица.

ЛордДрек: нет, только твоя машина, твоя футбольная команда и твой любимый ночной клуб

Вилепечора: слушай, кто-то определенно должен пойти на комик-кон и попытаться опознать Аноми.

Вилепечора: он продолжает говорить, что это он напал на них. Если мы узнаем, кто он на самом деле, мы сможем дать наводку полиции. Это снимет с нас подозрения, если его возьмут за то, что он зарезал тех двоих.

ЛордДрек: Что ты собираешься делать, ходить и срывать маски с людей?

Вилепечора: черт возьми, стоит попробовать.

Вилепечора: Он будет в маске Дрека и футболке “Сохраните игру”. Я просто заставлю его говорить

ЛордДрек: ладно, иди на Комик-Кон, но, блядь, не делай ничего глупого.

ЛордДрек: как Турисаз

ЛордДрек: если бы он не пошел за копом, он бы не был под стражей.

Вилепечора: Турисаз не будет говорить

ЛордДрек: не в этом дело.

Вилепечора: вы все еще проводите встречу в субботу?

ЛордДрек: Да, сейчас нам нужно держать дисциплину в узде.

ЛордДрек: Мне все еще приходится болтать с этой жирной коровой Хартеллой, чтобы она ничего не заподозрила…

ЛордДрек: она придет посмотреть мою пьесу. Она хочет получить автограф за кулисами.

Вилепечора: рофл, ты ублюдок. что ты скажешь после того, как Майкл Дэвид проигнорирует ее, притворишься, что не видел ее?

Вилепечора: потому что она не поверит в это, не тогда, когда она сложена как кирпичный дом.

ЛордДрек: Я знаю. Надо было притвориться Стиви Уандером.

Вилепечора: лол

<ЛордДрек покинул канал>

<Вилепечора покинул канал>

<Приватный канал закрыт>

Глава 48

Иногда, как и подобает молодым, она досаждает мне,

Путаясь, или не слушая, или слишком слепая.

Как бесцельные птицы, что, летя по ветру,

Ударяются косой о знакомое дерево…

Августа Вебстер

Мать и дочь

Будильник Страйка разбудил его рано утром следующего дня, потому что он должен был ехать в Кингс-Линн, чтобы взять интервью у Кеа Нивен. Хотя он слегка опасался, как его культя выдержит двойную нагрузку — протез и управление автомобилем, его настроение подняло сообщение от Райана Мерфи, пришедшее ночью. Турисаз, также известный как Джейми Кеттл, был обнаружен дома в Хемел-Хемпстеде и доставлен на допрос. В настоящее время полиция изучает его компьютер на предмет наличия следов деятельности в даркнете и обыскивает его дом на предмет наличия оборудования для изготовления бомб. Хотя было бы преувеличением сказать, что Страйк считал падение на сумку финской женщины было удачей, особенно с учетом того, какое напряжение это вызвало в его собственном бизнесе, он, по крайней мере, имел удовлетворение от осознания того, что его долгие часы, проведенные в Twitter, принесли свои плоды. Поэтому он позавтракал в лучшем расположении духа, чем в течение многих дней.

Однако, выйдя из душа, Страйк заметил, что у него есть пропущенный звонок. С сильным подозрением на то, что он сейчас услышит, он открыл голосовую почту.

— Да, здравствуйте, мистер Страйк. Это Сара Нивен. Боюсь, Кеа сегодня очень плохо себя чувствует, поэтому нам придется отменить интервью… извините.

Страйк стоял, балансируя на одной ноге, свободной рукой держась за спинку кухонного стула, а банное полотенце было обернуто вокруг его талии. В конце концов он решил, что единственное, что можно сделать, — это продолжать действовать так, как будто он никогда не слышал этого сообщения. Звонок был переадресован на офисный номер: он может сказать, что произошла какая-то техническая заминка.

К его облегчению, конец культи безропотно принял носок, гелевую прокладку и давление его веса на искусственную ногу. Подколенное сухожилие все еще жаловалось, но поскольку альтернативой ношению протеза была поездка в Кингс-Линн на поезде и такси на костылях, а затем встреча с Мэдлин в тот же вечер с одной штаниной брюк, подколотой и полупустой, его подколенное сухожилие должно было терпеть. Тем не менее, он решил взять складную трость, которую ему купила Робин, и осторожно спустился вниз по лестнице, заблаговременно надев костюм, потому что не хотел возвращаться на Денмарк стрит и переодеваться перед встречей с Мэдлин.

Страйк был на шоссе A14 и огибал Кембридж, когда Робин позвонила ему.

— Хорошие новости. Себ Монтгомери точно не Аноми.

— Слава богу, — с жаром сказал Страйк. — Самое время исключить кого-то. Как ты узнала?

— Аноми вошел в игру пять минут назад, уговаривая больше игроков пойти на Комик-Кон. Себ в это время бегал за кофе. Я проследила за ним: ни мобильного, ни iPad, ни средств набора текста.

— Отличная работа, Эллакотт, — сказал Страйк. — Из других новостей: мать Кеа Нивен сказала, что она слишком плохо себя чувствует, чтобы давать интервью сегодня.

— Вот черт, — сказала Робин. — Что ты…?

— Все равно пойду, — сказал Страйк. — К черту. Притворюсь, что не получил сообщение.

Возникла небольшая пауза, во время которой Страйк обогнал затормозивший Vauxhall Mokka.

— Ты думаешь, это…? — начала Робин.

— Она твой фаворит на роль Аноми, — сказал Страйк.

Учитывая события предыдущей недели, он чувствовал себя несколько чувствительным к любым предположениям о том, что он может действовать безрассудно.

— Нет, наверное, ты прав, — сказала Робин. — Она может продолжать откладывать наше знакомство до бесконечности.

— Ты читал мое письмо о Джейми Кеттле? — спросил Страйк. Он дал Робин знать, что опознал Турисаза сразу после звонка Мерфи.

— Да, — сказала Робин, — фантастика. — Должно быть, это заняло у тебя целую вечность.

— Двадцать три часа рылся в Твиттере, — сказал Страйк. — Мерфи был доволен. Где ты?

— Иду в сторону Харли-стрит. Гас Апкотт едет на метро в этом направлении, по словам Мидж. Я собираюсь подменить ее в слежке за Гасом, а она может пойти и подменить Барклая на Престон Пирс. Думаю, мы должны…

— Немного разнообразить, да, — сказал Страйк, надеясь, что Робин не критикует решение, которое он принял, оставаясь на Уолли Кардью в течение стольких часов, тем самым сделав себя узнаваемым для Турисаза. — Хорошо, я напишу тебе, как только возьму Кеа на прицел.

Новости о Монтгомери были настолько радостными, что Страйк не обратил внимания на первую ветряную мельницу или смену ландшафта на широкие плоские болота и топи. Он никогда не ездил добровольно в Норфолк и вообще относился к этому графству с легким предубеждением, потому что худшим из всех многочисленных мест, куда мать Страйка, гонявшаяся за новинками, забирала жить сына и дочь, была норфолкская коммуна — место, которого, как искренне надеялся Страйк, больше не существует.

Он въехал в Кингс-Линн вскоре после одиннадцати часов. Спутниковый навигатор вел его по ряду неприметных улочек, пока он не вышел на бетонную набережную, граничащую с Грейт-Уз, мутной на вид рекой, которая протекала прямо мимо дома Нивенов. Страйк припарковался, написал Робин сообщение, что собирается постучать в парадную дверь Кеа, и вышел из машины, неся с собой папку со скриншотами. Закрыв дверь машины, он вернулся в салон за своей тростью, хотя в данный момент не чувствовал в ней необходимости, затем прошел по Южной набережной к дому Нивенов и нажал на дверной звонок.

Изнутри раздался высокий женский голос, хотя слов было не разобрать. После почти минутной паузы дверь открылась.

Перед ним стояла женщина средних лет, слегка богемного вида, с неопрятными седыми волосами, которую Страйк принял за мать Кеа. При виде детектива, на ее лице отразился ужас.

— О, вы…?

— Корморан Страйк, — сказал детектив. — Пришел повидаться с Кеа.

Когда он назвал свое имя, высокий голос, который он слышал ранее, буквально закричал, откуда-то со стороны.

— Нет! Ты сказала мне, что остановила его!

— Кеа, — сказала ее мать, обернувшись, но тут раздались звуки бегущих шагов и хлопанье двери. — О нет, — сказала Сара Нивен и, обернувшись к Страйку, сердито сказала: — Я же просила вас не приходить! Я звонила вам сегодня утром и оставила сообщение!

— Правда? — сказал Страйк, тяжело опираясь на свою трость и изображая замешательство с оттенком неверия. — Вы уверены, что использовали правильный номер? Автоответчик нашего офиса обычно надежен.

— Я уверена, что я…

Вторая, более тяжелая дверь захлопнулась. Страйк понял, что Кеа только что выскочила через заднюю дверь. Неприятный металлический голос внутри дома повторил: “Пожалуйста, Кеа! Пожалуйста, Кеа! Пожалуйста…”

Я только что проделал весь путь из Лондона, — сказал Страйк, хмурясь и опираясь на свою трость. — Могу я хотя бы воспользоваться вашей ванной?

— Я… ну…

Она заколебалась, а затем неохотно сказала,

— Хорошо, ладно.

Сара отступила назад, чтобы пропустить Страйка, указала ему на закрытую дверь в конце коридора, затем скрылась за углом в конце коридора, где, по предположению Страйка, находилась задняя дверь, и позвала: “Кеа? Кеа!”

Страйк остановился на придверном коврике и огляделся. Через открытую дверь справа от него находилась гостиная, украшенная пестрой смесью принтов Либерти. Из большой клетки на него смотрела пара голубков. На покосившемся диване стоял открытый ноутбук.

Страйк быстро прошел в гостиную и нажал на сенсорную панель ноутбука. Она была теплой. Кеа просматривала платья на сайте prettylittlething.com. Страйк щелкнул на ее историю посещений, поспешно сфотографировал на мобильник список сайтов, которые она недавно посещала, а затем как можно быстрее вышел из комнаты через дверь, указанную Сарой.

В маленькой комнате были только туалет и раковина. Ни то, ни другое не отличалось особой чистотой. Рядом с унитазом лежала стопка экземпляров “Нью Стейтсмен” и местной газеты. На стенах неровно висело несколько пятнистых от возраста гравюр с изображением экзотических птиц. Странный металлический голос продолжал скандировать: “Пожалуйста, Кеа! Пожалуйста, Кеа!” из глубины дома.

Страйк вышел из ванной и услышал крик Сары:

— Прекрати!

Металлический голос изменил свое пение.

— Прекрати! Прекрати! Прекрати!

Он пошел на звук голосов. Сара Нивен стояла на кухне с озабоченным и сердитым видом, спиной к раковине, заваленной грязной посудой. Мешковатое платье, в которое она была одета, было сшито из грязно-зеленой ткани Liberty, которая подходила к подушкам в гостиной. На левой ноге в плотных черных колготках была дырка, через которую пытался высунуться большой палец.

— Прекрати!

На жердочке в углу кухни сидел большой белый зонтичный какаду, который теперь смотрел на Страйка тревожно умными глазами. Произнеся последние два слова, он принялся обгладывать свою собственную ногу.

— Держитесь от него подальше, — сказала Сара. — Он не любит мужчин.

Страйк послушно остановился. Через окно над раковиной он увидел, что половина внешнего двора была превращена в вольер. В них сидели или порхали самые разнообразные разноцветные птицы. В кухне стоял затхлый запах овощей.

— Кеа ушла, — сообщила Сара обвиняющим голосом Страйку. — Она вышла через заднюю дверь.

— А, — сказал Страйк, опираясь на трость. — Так неловко… Я так понимаю, вы знаете, в чем дело, миссис Нивен?

— Да, вы сказали по телефону: этот человек Аномалия, или как их там называют, — сказала Сара. — Кеа сказала, что Джош думает, что это она, что совершенно нелепо.

— Кеа, должно быть, неправильно меня поняла, — сказал Страйк. — Я сказал ей, что существует теория, что она Аноми, но я не говорил, что Джош в это верит. Джош хочет, чтобы Кеа поговорила со мной, только потому, что знает, что она общалась с Аноми в частном порядке.

Послушайте, — горячо сказала Сара. — Кеа уже поговорила с полицией. Кто-то связался с ними — совершенно нелепо — и сказал, что Кеа годами преследовала эту девушку, эту Элли Лед, и поэтому они допросили ее — о том, что она сказала в социальных сетях, ради Бога! Вряд ли это преследование — говорить, что у тебя украли, не так ли? И кстати, Джош Блэй ужасно обращался с Кеа, это ужасно сказалось на ее психическом здоровье, и в итоге ей пришлось уйти из колледжа…

— Да, я знал, что Кеа была нездорова, — сказал Страйк. — Извините, но вы не будете сильно возражать, если я присяду?

Он задрал правую штанину брюк, обнажив металлический стержень своего протеза. Как он и ожидал, это зрелище, похоже, шокировало и взволновало Сару.

— О, простите, я… я не знала…

Страйк, единственной целью которого было сделать так, чтобы Саре было труднее выгнать его из дома, устроился на деревянном кухонном стуле. Стол был покрыт крошками от тостов. Сара машинально села на стул напротив него и рассеянно смахнула несколько из них на пол. Это был не тот образ жизни, который нравился привередливому Страйку.

— Ей было лучше, пока это не случилось, — сказала Сара, и Страйк понял, что “это” означает поножовщину. — Но потом, очевидно, сказался стресс — я подала жалобу в полицию. Ей нужно было взять с собой кого-нибудь на это интервью. Я должна была быть там. Она хронически больна, ради Бога. Она не виновата, что он ей позвонил! И потом, через что они ее заставили пройти, отслеживая ее передвижения…

— Простите, кто звонил Кеа? — сказал Страйк.

— Джош, — сказала Сара, глядя на Страйка со смесью недоверия и ужаса. — Я думала, вы знаете — он звонил ей в ночь перед тем, как на него напали.

— А, понятно.

— Но он не сказал ей, что собирается на кладбище на следующий день. Она никогда не знала об этом. Зачем ему говорить ей, куда — вряд ли он стал бы упоминать об этой Элли Лед-что-бы-там-ни-было Кеа, не так ли? Но полиция проверила все ее передвижения, и, очевидно, у нее был сильный рецидив.

— Да, Кеа упомянула по телефону, что она была прикована к постели, — сказал Страйк.

Последовала еще одна короткая пауза, во время которой тот факт, что Кеа только что выбежала из дома, казалось, эхом пронесся по комнате.

— У нее бывают хорошие и плохие дни, такова природа ее состояния, — защищаясь, сказала Сара. Национальная служба здравоохранения абсолютно бесполезна. “Ее кровь в норме. Мы рекомендуем психотерапию”. Неужели? — сказала Сара в ярости. — И как именно это может быть психиатрической проблемой, когда Кеа буквально не может встать с постели, ей так больно, она так устала? В итоге вам приходится проводить собственные исследования через Интернет, делать за них работу медиков. Я оплачивала всевозможные частные тесты, и, конечно, стресс от всего этого, — Сара сделала дикий жест, — был ужасным, она была в ужасном….

Какаду внезапно взлетел со своего насеста в вихре белых перьев, заставив Страйка подпрыгнуть, и взвился вверх по коридору.

— Вы позволяете ему летать по всему дому?

— Только на первом этаже, — сказала Сара. — Наверху лестницы есть дверь.

Теперь какаду, который пропал из вида, кричал “Пожалуйста, Кеа! Пожалуйста, Кеа!”, а два голубка в клетке в ответ издали серию писклявых щебетаний.

— Джош Блэй парализован, — снова начал Страйк. — Нож прошел через его шею. Он только недавно обрел способность говорить.

Сара, казалось, сжалась в бесформенном платье.

— Все, чего он хочет, это чтобы этот интернет-тролль перестал сеять смуту, и чтобы они перестали нападать на семью Эди. После смерти Эди Аноми начал нападать на ее дядю и…

— Кеа никогда бы…

— Джош не думает, что Кеа — Аноми, — сказал Страйк. — Он хочет, чтобы она поговорила со мной, потому что, как я уже сказал, он знает, что она была в прямом контакте с Аноми. Любая, самая незначительная деталь, которую она может знать о нем, может помочь нам найти того, кто стоит за этим аккаунтом, и успокоить Джоша.

— Пожалуйста, Кеа! Пожалуйста, Кеа! — сказал какаду в дальней комнате.

— О Боже, — сказала Сара Нивен, ее глаза наполнились слезами, и Страйку вспомнилась другая мать средних лет, которая плакала при упоминании Джоша Блая, хотя, он был уверен, совсем по другим причинам. Сара встала, попятилась в сторону и схватила кусок кухонного рулона и ингалятор, лежавший рядом с чайником.

— Астматик, — хрипло сказала она Страйку, прежде чем воспользоваться им, а затем высморкалась, снова садясь за стол.

— Эта теория, что Кеа стоит за аккаунтом Аномалии — кто это говорит?

— Слухи в Интернете живут своей собственной жизнью, — честно ответил Страйк. — Не всегда легко выяснить, откуда они взялись.

— Она бы никогда, никогда… — снова начала Сара, но какаду, который ненадолго прекратил кричать “Пожалуйста, Кеа!”, начал имитировать мелодию звонка так убедительно, что рука Страйка автоматически полезла в карман.

— О, — сказал Страйк, поняв, откуда доносится шум. — Извините, что вы…?

Послушайте, вы не понимаете, — сказала Сара, задыхаясь. — Кеа действительно прошла через это. Ее отец умер, когда ей было восемнадцать, а она была настоящей папиной дочкой, просто обожала его. У него был инсульт на работе, он просто упал в обморок в офисной столовой.

Через шесть месяцев она поступила в художественный колледж и встретила Джоша. Потом он изменил ей и бросил ее. Потом вышел этот чертов мультфильм, и Кеа поняла, что Джош рассказал той девушке Лед-Тинг все идеи Кеа… Джош Блей разрушил жизнь моей дочери, это правда, и теперь он посылает вас сюда просить ее об услугt…

— Хорошо, миссис Нивен, — сказал Страйк, делая намеренно тяжелую попытку подняться на ноги, — вы ясно выразили свою позицию, но вы должны понять, что мы пытаемся помочь Кеа очистить ее имя. Обвинения в Интернете, какими бы необоснованными они ни были, имеют свойство выплескиваться в реальную жизнь и влиять на жизнь людей, иногда годами. Но если она не хочет помогать следствию, то мне больше нечего сказать, и я ухожу. Спасибо, что разрешили мне воспользоваться вашей ванной.

Страйк был уже почти у двери кухни, когда его окликнула Сара,

— Нет — подождите!

Он обернулся. Сара, казалось, разрывалась между слезами и гневом.

— Хорошо, я… я позвоню ей. Я узнаю, вернется ли она. Пожалуйста, не открывайте двери или окна, пока я буду снаружи.

Страйк предположил, что эта необычная просьба относится к какаду без клетки. Сара взяла с кухни мобильный телефон и выскользнула через кухонную дверь во двор, закрыв ее за собой.

Страйк краем глаза наблюдал, как Сара набирает номер своей дочери. Через несколько секунд она начала говорить. Возможно, она думала, что ее голос не донесется до дома, но оконная рама была перекошена, и Страйк слышал каждое слово.

— Дорогая? — неуверенно спросила она. — Нет, он все еще здесь… Ну, мне пришлось, ему понадобилась ванная…

Последовала долгая пауза, во время которой Кеа, очевидно, вливала слова в ухо матери. Сара начала вышагивать взад и вперед перед своими вольерами, выражение ее лица было испуганным.

— Я знаю… Да, конечно, я знаю…

На полу перед холодильником был птичий помет, заметил Страйк.

— Нет, но… Нет, он говорит, что Джош не… Ну, потому что они хотят знать, что ты… Нет, но… Пожалуйста, Кеа, просто послушай…

Сара, казалось, слушала очередную длинную речь. Наконец она сказала,

— Я знаю, дорогая, конечно, но не кажется ли тебе, что если ты откажешься, это будет выглядеть как… Это нечестно, Кеа… Ну, но не лучше ли покончить с этим?... Да… Он принес папку… Я не знаю… Пожалуйста, Кеа, не надо… Кеа, как ты можешь так говорить? Конечно, я знаю!... Но если эти слухи ходят…

Страйк услышал шум крыльев. Большой белый какаду приземлился на кухонную дверь, откуда смотрел на него с неприятным, как показалось Страйку, блеском в пуговичных глазах.

— Хорошо… Да, я скажу ему. Да… Нет, я позабочусь о том, чтобы он знал об этом. Хорошо, дорогая… Пожалуйста, Кеа, не надо… Да… Хорошо… Пока, дорогая…

Но, видимо, Кеа уже повесила трубку.

Сара открыла заднюю дверь настолько, чтобы проскользнуть обратно, и быстро закрыла ее, взглянув при этом на своего какаду. Она дышала немного хрипло.

— Она встретит вас в Мейдс Хед. Она не сможет остаться больше чем на двадцать минут, ей нездоровится.

Сара сделала еще один большой вдох из своего ингалятора.

— До “Мейдс Хед” можно дойти пешком? спросил Страйк.

— Наверное, вам лучше поехать на машине. Это всего в нескольких минутах езды на машине. На рыночной площади. Вы его не пропустите.

— Отлично. Большое спасибо, миссис Нивен.

Страйк как раз забрал свою папку со скриншотами и повернул обратно в зал, когда какаду вдруг издал громкий крик и взлетел. Он увидел пятно белых перьев и попытался защититься папкой, но слишком поздно: клюв, похожий на бритву, уже вонзился ему в висок.

— Не бейте его! — кричала Сара, пока Страйк пытался отбиться от птицы, а ее когти впивались в густые волосы детектива. Закрыв глаза, опасаясь, что клюв нападающей птицы заденет его глазное яблоко, Страйк вслепую направился туда, где, как он знал, находилась входная дверь.

— Не открывайте ее! — кричала Сара, поскольку какаду, казалось, намеревался преследовать Страйка, но тот, не желая давать птице возможность потренироваться, уже схватился за дверную ручку. То ли потому, что его неоднократные попытки отпугнуть птицу папкой сработали, то ли потому, что крики Сары как-то убедили ее отступить, но жужжащая масса когтей, клюва и перьев исчезла. Кровь струйками стекала по лицу, Страйк открыл дверь и вышел наружу.

Глава 49

И в ее ярких глазах блеснуло

Угасающее пламя жизненных желаний,

обезумевшего от того, что надежда угасла,

И разгорелось в прыгающем огне

ревности и яростной мести,

И силы, которая не могла ни измениться, ни устать.

Мэри Элизабет Кольридж

По ту сторону зеркала

— Черт! — громко сказал Страйк, когда за ним захлопнулась входная дверь. Рана, нанесенная клювом птицы, была глубокой и, по ощущениям, не менее дюйма в длину. Он пошарил в кармане в поисках чего-нибудь, чем можно было бы заклеить рану, но ничего не нашел.

— С таким же успехом ты мог бы сойтись с тигром, как и с этой птицей, — сказал пожилой мужской голос. Оглянувшись, Страйк увидел соседа Сары, дряхлого беловолосого старика, который стоял на пороге и смотрел, как Страйк морщится, пытаясь остановить кровь, сочащуюся из пореза, оставленного какаду. — Вот, — сказал мужчина. — У меня есть носовой платок.

Он прошаркал вперед и протянул Страйку чистый, сложенный квадратик из своего кармана.

— Это очень любезно, но…

— Оставь его себе, парень, — сказал старик, когда Страйк заколебался. — Это будет долго кровоточить, если я знаю эту птицу… А я знаю эту чертову птицу, — добавил он с горечью.

Страйк поблагодарил его, принял платок, и старик исчез в своем доме.

Когда Страйк проходил мимо окна Сары Нивен по дороге к машине, он увидел, что она смотрит на него, а какаду теперь стоит на клетке с неразлучниками позади нее.

— Все в порядке? — пробормотала она через стекло, хотя выглядела скорее раздраженной, чем обеспокоенной.

— Отлично, — неискренне ответил он.

Вернувшись в машину, Страйк позвонил Робин, одной рукой все еще прижимая платок к голове.

— Привет, — сказала она. — Аноми не в игре. Как прошло с Кеа?

— Пока никак, — сказал Страйк. — Она выбежала через заднюю дверь, когда я появился у входа. Но она выделила мне двадцать минут в пабе. Хотя один интересный факт от ее матери: Джош Блэй звонил Кеа в ночь перед тем, как встретил Эди Ледвелл на кладбище.

— Ты шутишь.

— Не шучу. Должен сказать, твоя теория о том, что он поддерживал с ней связь после так называемого разрыва, выглядит все более правдоподобной. Из других новостей: на меня только что напал гребаный какаду.

— Кто?

— Птица, — сказал Страйк, — с клювом как бритва.

— Черт, — сказала Робин, и он оценил тот факт, что она не рассмеялась. — Ты в порядке?

— Жить буду, — раздраженно сказал Страйк, бросая окровавленный носовой платок на пассажирское сиденье. — Где Гас Апкотт?

— Внутри у своего дерматолога. Он несет сумку, в которой, похоже, ноутбук. Я притаилась снаружи… Подожди, Аноми только что написал в твиттере, — сказала Робин. — Извини, я просто хочу проверить, не воспользовался ли кто-нибудь телефоном.

Она отключилась, а Страйк открыл Твиттер, чтобы посмотреть, что только что написал Аноми.

Аноми

@АномиGamemaster

Наденьте для поддержки Игры Дрека.

Футболки теперь онлайн на https://bit.ly/2I3tYGg

#KeepDreksGame #ComicCon2015

Страйк фыркнул, закрыл “Твиттер”, а затем вывел на экран фотографию, которую он сделал из интернет-истории Кеа.

Лакированные розовые шпильки https://www.prettylittlething.com/patentpink…

Леггинсы из искусственной кожи https://www.prettylittlething.com/fauxleathe…

Серьги-обручи https://www.prettylittlething.com/hoopearring…

Восстановление Джоша Блэя — поиск Google

Джош Блэй — поиск Google

Twitter Джош Блэй (@realJoshBlay)

Файола Джонсон рассказывает о психическом здоровье https://www.buzzfeed.com/scifiwriterFayolaJo…

10 тревожных признаков того, что вы не являетесь (полностью) цис https ://www.thebuzz.com/10tell-talesignsyou…

Шмельиложки https://www.bumblefootandspoons.tumblr.com

Игра Дрека https://www.dreksgame/login

Футболки сохраните Игру Дрека https://www.spreadshirt.co.uk/KeepDreksGam…

Корморан Страйк Джонни Рокби — поиск Google

Корморан Страйк нога — поиск Google

Корморан Страйк — поиск Google

Мир Азеркинов https ://www.otherkinworld/ghostkin/fanfic…

Tribulationem et Dolorum https ://www.tribulationemetdolorum/forums…

Комик-Кон 2015 https://animecons.com/events/info/15951/mcm.

Twitter Уолли Кардью (@the_r3&l_Wally)

Twitter Аноми (@АномиGamemaster)

Подняв брови, Страйк положил мобильник рядом с окровавленным платком и отправился на рыночную площадь, порез над левым глазом все еще болел.

Большая площадь, на которую он вышел через несколько минут, со всех сторон была окружена множеством красивых зданий, включая банки и гостиницы. Сегодня здесь не было рынка, и центральное пространство было заполнено припаркованными машинами. Приземистый паб “Мейдс Хед” из темного кирпича стоял прямо рядом с более крупным и величественным “Херс Хед”.

Страйк припарковался, затем с помощью носового платка старика и собственной слюны удалил со своего лица все следы крови, которой было на удивление много. Вытерев лицо, он взял папку и вышел из машины, оставив на этот раз трость.

В баре было не так много людей, и беглый взгляд вокруг сказал Страйку, что Кеа там нет.

Лучше бы ты была в чертовом туалете.

— Оооо, это выглядит отвратительно, — сказала барменша, глядя на лоб Страйка, когда подошла принять его заказ. — Что случилось?

— Несчастный случай, — хрипло ответил Страйк.

Он купил себе безалкогольное пиво. Как раз когда он повернулся, чтобы поискать свободный столик, в бар вошла Кеа, медленно шагая и опираясь на складную трость точно такого типа, какую Страйк оставил в машине. Она была одета в детскую розовую кофточку, такие же треники и белые кроссовки. Ее волосы были завязаны в хвост. Даже с ненакрашенным лицом и без фильтров она была великолепной молодой женщиной. Когда она увидела приближающегося Страйка, она встревожилась. Ее взгляд упал на папку в его руке.

— Кеа?

— Да, — сказала она тем же шепчущим голосом, которым разговаривала с ним по телефону.

— Очень мило, что вы встретились со мной. Я ценю это, и знаю, что Джош тоже, — сказал Страйк. — Могу я вам что-нибудь предложить?

— Нет, — слабо ответила Кеа. — Я сейчас не могу ничего есть.

Страйк решил, что лучше пропустить это замечание мимо ушей.

— Может, присядем?

Он посторонился, чтобы пропустить ее, но она сказала все тем же задыхающимся голосом,

— Вам лучше пойти первым. Я такая медлительная.

Страйк отнес свою папку и пинту пива к ближайшему столику на двоих, а Кеа медленно пошла за ним, тяжело опираясь на свою трость. Если она и преувеличивала свои симптомы, то это было всего лишь то, что делал сам Страйк в доме ее матери, поэтому он сохранял нейтральное выражение лица, пока Кеа осторожно не опустилась на сиденье напротив него.

Собрав воедино записи аккаунта Кеа о предыдущих семи годах, Страйк узнал, что ей двадцать пять, что ее отношения с Джошем Блэем длились восемнадцать месяцев, пережили, когда Джоша выгнали из школы Святого Мартина, но закончились, когда Джош начал встречаться с Эди. Вскоре после разрыва отношений Кеа взяла годовой перерыв в учебе из-за плохого самочувствия. Большую часть этого года она провела в доме своей матери, но, судя по ее странице в Instagram, часто ездила в Лондон, иногда неделями ночуя на диванах друзей-студентов. Через год она вернулась в Сент-Мартинс, но через два Рождества навсегда бросила учебу, снова сославшись на плохое самочувствие.

Для Страйка она выглядела невероятно молодой, с ее идеальной кожей, и это впечатление усиливалось, возможно, из-за детско-розовой толстовки, которая могла бы быть пижамной. И все же что-то в Кеа напомнило ему Шарлотту. В ее поведении была тень дерзости. Он подумал, что даже если бы не читал ее сообщения в Твиттере, он бы знал, что где-то под этой зефирной мягкостью скрывается сталь.

— Спасибо, что встретились со мной, Кеа, — сказал Страйк. — Я ценю это.

— О нет, — сказала она, глядя на рану на его виске. — Это был Оззи?

— Если Оззи — это большой белый хищник, то да, — сказал Страйк.

— Мне так жаль, — сказала Кеа с грустной улыбкой. — Моя мать как дура с этой птицей. Она не ставит никаких границ. Видите?

Она протянула мягкую белую руку, на которой у основания большого пальца был хорошо виден тонкий розовый шрам.

— Это был Оззи. И ещё у меня вот здесь, — она показала Страйку свою ладонь, на которой был такой же шрам, — и вот здесь, — она указала на свое левое ухо.

— Оу. Я думал, это моя вина, что я парень.

— Нет, он просто плохой и раздражительный маленький негодяй. Зонтичные какаду, особенно самцы, могут быть хитрыми. Вы должны знать, как с ними обращаться…

Ее голос затих.

— Что там? — спросила она с опаской, глядя на картонную папку, которую он положил на стол между ними. — Это те вещи, на которые вы хотели, чтобы я посмотрела?

— Именно, — сказал Страйк, делая глоток пива. — Вы не против, если я буду делать заметки?

— Да, я… я полагаю, — сказала она. Когда Страйк достал свой блокнот, она неуверенно спросила:

— Вы видели Джоша?

— Еще нет, — ответил Страйк. — Ему нездоровится.

В красивых карих глазах Кеа, которые были цвета старого бренди, тут же заблестели слезы.

— Это ведь неправда, правда? Что он парализован? Так говорят в Интернете. Это ведь неправда, даже?

— Боюсь, что это так, — сказал Страйк.

— О, — сказала Кеа.

Она перевела дыхание, затем начала тихо всхлипывать, уткнувшись в свои руки. Уголком глаза Страйк заметил, что люди в баре наблюдают за ними. Возможно, они считали его злым отчимом. Кеа, похоже, было все равно, кто видит ее рыдания. Шарлотта тоже не возражала против свидетелей. Слезы, крики, угрозы спрыгнуть с высотных зданий: он терпел все это на глазах у друзей и, иногда, у прохожих.

— Простите, — прошептала Кеа, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

— Ничего страшного, — сказал Страйк. — Итак…

Он открыл папку.

— ... как вы знаете, меня наняли, чтобы выяснить, кто такой Аноми. Что вы думаете об Аноми?

— Кого волнует, что я думаю? — безнадежно сказала Кеа.

— Меня волнует, — сказал Страйк беззлобно. — Вот почему я спросил.

Она вытерла глаза тыльной стороной руки и сказала,

— Джош не хотел бы, чтобы я говорила.

— Я обещаю вам, что он бы хотел, — сказал Страйк.

— Люди обвинят меня в том, что я что-то задумала.

— Почему вы так говорите?

— Все и всегда обвиняют меня в том, что я что-то задумала.

— Если спекулировать на личности Аноми — значит иметь какую-то цель, то все в фэндоме…

— Я не являюсь частью фэндома, — сказала Кеа, ее гнев вырвался внезапно из ниоткуда, как змея. — Я вообще-то один из создателей.

Филлип Ормонд немигающим взглядом смотрел на него через стол, когда делал подобное заявление, но Ормонд знал, что он лжет. Страйк не был так уверен насчет Кеа.

— Она украла мои идеи, — сказала Кеа, вернувшись к своему прерывистому шепоту. — То, что она мертва, ничего не меняет. Она взяла мои идеи и притворилась, что они ее. Джош признался мне в этом, практически.

— Признался? — сказал Страйк. — Когда это было?

Кеа моргнула, на ее длинных ресницах выступили слезы.

— Я не знаю, хочет ли он, чтобы я вам рассказала.

— Он хочет, чтобы вы мне все рассказали, — твердо сказал Страйк.

— Ладно, хорошо… Он сказал вам, что мы снова начали встречаться?

— Это было в ноябре 2013 года? — бесстрастно сказал Страйк, в то время как его мозг быстро работал. Он открыл папку. Он заметил шестимесячный период с ноября 2013 года по май 2014 года, в течение которого онлайновая информация Кеа стала неожиданно и нехарактерно жизнерадостной, а затем погрузилась в еще большую ярость и отчаяние, чем раньше.

— Он сказал вам? — спросила Кеа, и Страйк увидел в ее выражении лица зарождение надежды.

— Нет, — сказал Страйк, извлекая улики из папки, которую собрала Робин, — но ведь примерно тогда вы деактивировали свой канал на YouTube, не так ли? И вы писали в Твиттере о том, что чувствуете себя счастливой… Да, — сказал он, опустив взгляд на пару страниц с выделенными им твитами, затем повернул их так, чтобы Кеа могла их прочитать.

Кеа Нивен @realПапервайт

Проснулась с таким странным чувством. Потом поняла, что я… счастлива?

Kea Niven @realПапервайт

Я чертовски люблю всех, кому сейчас тяжело. Я была готова убить себя. О, я бы столько всего пропустила.

На второй странице была серия твитов, написанных шесть месяцев спустя, и к этому времени прежний тон обиды и пассивной агрессии снова проступил на ее сообщениях, как нефтяное пятно.

Кеа Нивен @realПапервайт

Если вы знаете, что кто-то хрупкий, и все равно роняете его, то да, это абсолютно ваша вина, если он разобьется.

Kea Niven @realПапервайт

Если однажды ты проснешься и узнаешь, что я нет, ничего страшного. Мы оба находимся там, где должны быть.

— Эти твиты относятся к тому периоду, когда вы с Джошем встречались? — спросил Страйк.

Кеа кивнула, ее глаза наполнились слезами, когда она сунула свои твиты обратно Страйку.

— Как это поможет вам выяснить, кто такой Аноми?

— Нас просто заинтересовал тот факт, что вы критиковали Эди гораздо меньше в тот период времени, в то время как Аноми продолжал ее преследовать.

— Ну, это потому, что я не Аноми, — прошептала Кеа. — Я не такая. Я не могу кодировать, я бы не знала, с чего начать, создавая эту игру.

— Вы играли в нее, да? — спросил Страйк.

— Нет, зачем мне это? Как вы думаете, каково это, видеть, как все эти люди сходят с ума от моих идей? Я имею в виду — вы видели сердце там, над окном — она жестом указала на площадь за окном — на доме номер шестнадцать?

— Нет, — сказал Страйк.

— Хорошо, но в шестнадцатом веке там сожгли ведьму….

Кеа рассказала Страйку историю о том, как сердце Маргарет Рид вырвалось из ее горящей груди, и он неискренне согласился, что это определенно похоже на вдохновение для Харти.

— Верно? — сказала Кеа. — Харти даже черный, как будто его обожгли!

— Итак, возвращаясь к тем шести месяцам, когда вы с Джошем снова были вместе — вы перестали публично говорить, что Эди плагиатила вас, потому что Джош попросил вас об этом?

— Да, — пробормотала Кеа. — Он не хотел, чтобы она узнала, что мы снова вместе, потому что знал, что она сойдет с ума, а ему все еще нужно было работать с ней над мультфильмом. Она была очень неуравновешенной и немного задиристой. Она была намного старше его. Я думаю, Джош боялся ее. Так что мы встречались тайком, чтобы никто не узнал. Я даже не сказала маме, потому что знала, что она будет сердиться. Мама винит Джоша в том, что я заболела, но это не полностью его вина. У меня уже были симптомы до того, как мы встретились. Наверное, стресс не помог, — добавила она шепотом.

Кеа вдруг протянула руку и схватилась за край стола.

— Извините, — вздохнула она. — У меня ужасное головокружение. Все кружится.

Она закрыла глаза, ее длинные ресницы коснулись щеки. Страйк отпил немного пива. Кеа снова открыла глаза.

— Простите, — снова прошептала она.

— Можно продолжать? — спросил Страйк.

— Эм… да. Это не займет слишком много времени, не так ли?

— Нет, — солгал Страйк. — Итак, во время второго периода отношений Джош признался, что передал ваши идеи Эди, так?

— Да, — сказала Кеа. Он согласился, что, вероятно, рассказал ей историю о Маргарет Рид в тот день на кладбище, когда она заявила, что придумала все это из ниоткуда. И он признался, что Магспи был вдохновлен тем, что я рассказала ему о говорящих птицах, а фигурка Дрека с большим клювом была взята прямо с одной из моих картин.

— Которые он показал ей, не так ли?

— Нет, я думаю, он просто описал ей это, — сказала Кеа, — но он согласился, что моя картина и то, как она нарисовала Дрека, практически идентичны. Но к тому времени они оба зарабатывали на этом большие деньги, и он не хотел ее расстраивать. Она была старше его на пять лет, — подчеркнула Кеа, — и была очень властной. В какой-то момент он как бы наполовину пообещал, что вознаградит меня. Потом она устроила так называемую попытку самоубийства, — с горечью сказала Кеа, все еще держась за стол, как будто она могла просто соскользнуть на пол, если бы не делала этого, — и Джош сказал мне, что мы должны сделать перерыв, потому что он очень боялся, что она сделает дальше, если узнает о нас.

— Она была сумасшедшей манипуляторшей — вы даже не представляете. Вся эта история с самоубийством была шуткой. Тонны и тонны людей знали, что с ней что-то не так.

— Почему вы не сказали всем, что вы снова встречались, после того как вы расстались во второй раз? — спросил Страйк. Этот вопрос озадачил его, потому что такое объявление, несомненно, достигло бы двойной цели Кеа — наказать Эди Ледвелл и повысить ее собственный авторитет.

— Потому что Джош сказал… он сказал, что на самом деле все еще не закончилось, он просто хотел, чтобы мы сделали перерыв, потому что ему нужно, чтобы она была счастлива, а он разбирался с мультфильмом, работой и всем остальным, и поэтому я… да, я молчала об этом.

— Разве он не просил вас перестать критиковать ее?

— Нет. Я обещала, что не скажу, что мы снова встречались, но я не собиралась притворяться, что она не украла мои идеи, потому что она украла, — яростно сказала Кеа. Все еще крепко держась за край стола, она теперь свободной рукой массировала свою грудь. — О Боже, — сказала она слабым голосом. Извините. Тахикардия. Возможно, нам придется продолжить это позже… о, боже.

Она снова закрыла глаза. Страйк выпил еще немного пива. Кеа сделала несколько длинных медленных вдохов, массируя грудь, и наконец открыла глаза.

— Все в порядке? — сказал Страйк.

— Эм… Я не уверена… Думаю, да, — прошептала она, все еще прижимая руку к груди.

— Итак, вкратце:вы никогда не были в игре?

Она покачала головой.

— Когда-нибудь пытались войти?

— Нет, — сказала она.

— Но у вас есть теория о том, кто такой Аноми? Потому что если это так, я знаю, что Джош хотел бы, чтобы вы мне рассказали.

Кеа сделала еще несколько длинных, медленных вдохов, прежде чем сказала,

— Хорошо. Я думаю, что Аноми — это парень по имени Престон Пирс.

— И почему вы так думаете?

— Эм… ну… он ненавидит Джоша. Когда Джош только переехал жить в Норт Гроув, я навещала его там, и Пез — так все его называли — всегда принижал Джоша, насмехался над его творчеством и мнениями. Просто постоянно выводил его из себя. Я не думаю, что Пезу нравилось, когда рядом был еще один симпатичный парень, потому что Пез трахал столько студенток, сколько мог, и я думаю, он видел в Джоше конкурента. Но Джош — Джош любит всех, — сказала Кеа. — Ему нравился Пез, он всегда говорил, что тот просто шутит, потому что Джош — он не видит зла.

— Зло — сильное слово, — сказал Страйк, наблюдая за ней.

— Я не могу объяснить, — сказала Кеа, которая перестала массировать сердце, но все еще держалась за стол. — Если бы вы были там, вы бы знали. Было что-то странное в этом месте, где находится арт-коллектив, в людях, которые там живут. Во всех них было что-то странное. То есть, мне все равно, как ты живешь, как себя идентифицируешь или что-то еще — мне не нравится все это, типа, жениться, завести детей, достижения, карьерные лестницы или что-то еще, но это место.. Я чувствовала, что там что-то не так. Я эмпат, я очень чувствительна к атмосфере. И не я одна, кстати, я разговаривала с другим человеком, который полностью согласился, что это место странное. Я не хотела, чтобы Джош оставался, у меня было такое плохое предчувствие. Но Джошу нужна была дешевая комната, потому что Сент-Мартинс его выгнал, и я полагаю, она просто знала, как воспользоваться этим, вот так все и случилось.

— Кто был тот другой человек, который считал Норт Гроув странным?

— Я не могу вспомнить имя, — сказала Кеа после некоторого колебания.

— Это был кто-то, кто жил там или ходил на занятия?

— Я не знаю, кто это был — однажды он был возле дома, и мы разговорились, вот и все.

— Есть еще причины, по которым вы считаете Престона Пирса Аноми?

— Ну, он цифровой художник, не так ли? И он умеет кодировать, так что он определенно мог бы сделать игру. И он реально завидовал мультфильму, особенно когда он начал привлекать внимание. Но по-настоящему я поняла, когда Аноми прислал мне личное сообщение в Твиттере.

Кеа сделал паузу.

— Продолжайте, — сказал Страйк.

Аноми начал с чего-то вроде: “О, это не подлая уловка пикапера”, но он хотел сказать, что Джош очень плохо со мной обошелся, и он поверил моей истории. Поэтому я ответила: “Спасибо” или что-то в этом роде, а потом он сказал: “Ты выглядишь немного агрессивной, но, думаю, это понятно”.

— Аноми критиковал вас за то, что вы слишком агрессивны?

— Я знаю, верно? — сказала Кеа. — Он ненавидел ее так же сильно, как и… я имею в виду, он понял, насколько она полна дерьма и фальшива. А я сказала: “Я всего лишь отстаиваю свои права”, или что-то в этом роде. Он больше ничего не говорил в течение нескольких часов. Я запомнила это, потому что когда он вернулся, то извинился и сказал, что подвозил друга к ветеринару, потому что их кошка заболела.

Страйк записал это.

— Что-нибудь еще?

— Да, потом все стало странным.

— Как?

— Ну, я сказала, что надеюсь, что с кошкой все в порядке, но я сказала ему, что не очень люблю кошек, потому что они уничтожают популяцию птиц. И тогда он сказал: “Кому какое дело до птиц?” А я ответила: “Мне есть, моя мама их разводит, и я с ними выросла”. И тогда он сказал: “Вообще-то, да, мне они тоже очень нравятся. У меня есть попугай”.

— И я подумала: “Ты просто издеваешься”, — сказала Кеа. — А потом он начал очень сильно наседать и сказал, что если я пришлю ему обнаженную фотку, то он еще больше разрекламирует мою историю. Я ответила: “Я не дам тебе обнаженку, я не знаю, кто ты”, и тогда он сказал: “Вообще-то, мы встречались”.

— Мы встречались? — повторил Страйк.

— Да, — сказала Кеа. — Я подумала, что это полная чушь, как и история с попугаем. Просто пытается сказать что-нибудь, чтобы заинтересовать меня. Так что я вроде как сказала ему это, а он стал очень агрессивен со мной и назвал меня придурком, и в итоге я его заблокировала.

Могу я посмотреть этот разговор? спросил Страйк, быстро записывая все, что ему только что рассказали. Вы вели запись?

Нет, — ответила Кеа, — потому что я заблокировала его. Ты больше не можешь его видеть. После того, как я сказала ему оставить меня в покое, он написал в Твиттере: “Подай в суд или заткнись на хрен, ты начинаешь надоедать всем нам”, и все его маленькие фанбои восприняли это как сигнал, чтобы начать говорить мне, что я — гребанная динамщица и лгунья.

— Когда вы заподозрили Престона Пирса?

— Сразу после того, как я заблокировала Аноми. Это просто щелкнуло. Все совпало. У пары, которая руководит этим арт-коллективом, была кот. Он очень старый и у него только один глаз. Этого кота он, должно быть, водил к ветеринару.

— И еще, — сказала Кеа, теперь более румяная, — есть еще тот факт, что Пез пытался затащить меня в постель, после того как мы с Джошем расстались. Я поехала в Норт Гроув, чтобы забрать вещи, которые я там оставила, и Пез сказал мне, что Джош и Эди были вместе в комнате Джоша, я расстроилась, а он затащил меня в свою комнату и набросился на меня. Так что, полагаю, я дважды дала ему отпор, поэтому он стал таким мерзким, как Аноми.

Страйк закончил делать заметки на этом, затем спросил:

— Хорошо, это все очень полезно. Вы знали кого-нибудь из других людей, участвовавших в “Чернильно-черном сердце”?

— Себ Монтгомери, но мы не поддерживали связь. И была пара школьных друзей Джоша. Вот и все, на самом деле.

— Один из школьных друзей был Уолли Кардью?

— Да… Мы почти закончили?

— Осталось совсем немного, — сказал Страйк. Уверен, что не хотите безалкогольный напиток? Может, поможет от головокружения.

— Да, — сказала Кеа. — Да, вообще-то, может быть, это хорошая идея. Можно мне колу?

Страйк уже однажды ходил за едой и напитками для того, кто хотел сбежать, но в отношении Кеа у него таких подозрений не было, и, конечно, вернувшись, он обнаружил, что она все еще крепко держится за стол. Она слегка растроганно поблагодарила его за колу и сделала глоток.

— Вы мне очень помогли, Кеа, — сказал Страйк. — Еще пара вопросов… Что вы знаете о Перо правосудия?

— Эм… не очень много.

— Просто интересно, потому что вы довольно часто с ним общаетесь, — сказал Страйк, доставая из папки еще несколько распечатанных страниц и передавая их.

На самом деле, Кеа ретвитнула все сообщения блога “Перо правосудия”. Страйк наблюдал за выражением ее лица, когда она просматривала то, что написала в ответ на критику мультфильма Пером правосудия.

Перо Правосудия @penjustwrites

Да, монохромная эстетика — это круто, но когда черный = плохой, а белый = самый желанный, о чем это нам говорит?

Мое мнение о проблематичной палитре Харти и Папервайт.

www.PenOfJustice/ThePoliticsOfColou…

9.38 am 28 февраля 2012 г.

Kea Niven @realПапервайт

отвечая на @penjustwrites

Мне до чертиков противно, что эта сука переиначила мои идеи в это расистское дерьмо.

Кеа перелистывала страницы с застывшим лицом.

Перо правосудия @penjustwrites

Невинные шутки о люмбрикус террестрис или насмешки над гендерной флюидностью?

Моя точка зрения на трансфобный подтекст Червя.

www.PenOfJustice/WhyTheWormIs…

11:02 18 ноября 2012 г.

Kea Niven @realПапервайт

отвечая на @penjustwrites

Просто хочу уточнить, она украла у меня почти все, но НЕ червяка. Червь полностью ее и показывает ее истинную мусорную натуру.

Пост “Перо Правосудия”, вызвавший самый гневный ответ Кеа, касался предположительно юмористического тона “Чернильно-черного сердца”. Страйк распечатал все ответы Кеа тем, кто высмеивал идею о том, что карикатура нападает на инвалидов.

Кеа Нивен @realПапервайт

отвечает SpinkyDan penjustwrites

Мотивированное дерьмо вроде #ЧертнильноЧерноеСердце усиливает суицидальные мысли у инвалидов

Zozo @inkyheart28

в ответ на realПапервайт SpinkyDan @penjustwrites

Смеяться над депрессией — это не круто, я согласна, но Эди говорила о том, что в прошлом у нее была попытка сиуцида.

Kea Niven @realПапервайт

inkyheart28 SpinkyDan @penjustwrites

Если бы она покончила с собой сейчас, тонна инвалидов почувствовала бы себя намного лучше.

Кеа передала листки бумаги обратно Страйку.

— Чего вы хотите? — холодно сказала она. — Чтобы я сказала, что мне жаль, потому что она теперь мертва? Я держусь за каждое слово.

Страйк ничего не сказал.

— Это нормально — не печалиться, когда умирают плохие люди, — сказала Кеа, ее грудь внезапно начала вздымалась от того, что, как был уверен Страйк, было искренним чувством. — Это нормально — радоваться, когда умирают ужасные люди. Я не собираюсь притворяться, что мне жаль. Она буквально разрушила всю мою гребаную жизнь. Я так чертовски устала от чувства вины или чего-то там еще. И из-за нее, блядь, напали на Джоша.

— Что значит “из-за нее” на него напали?

— Тот, кто это сделал, никак не хотел навредить Джошу. Кто-то решил убрать ее, а он просто был там, поэтому они должны были напасть и на него.

— Почему вы так думаете?

— Потому что — потому что никто не ненавидел Джоша. Все знали, что это она все время им управляла, делала все эти дерьмовые вещи.

— Какие дерьмовые вещи?

— Ну — я имею в виду — все это, очевидно, — сказала Кеа, ткнув пальцем в свои ответы на многочисленные записи в блоге Перо Правосудия, недоверчиво глядя на тупость Страйка. — Она была просто очень дерьмовым человеком.

— Вы думаете, Эди убил кто-то, кому не нравился мультфильм?

— Дело не в мультфильме. Дело в том, что он означает, — сказала Кеа.

— И кто решает, что это значит?

Кеа засмеялась, задыхаясь.

— О Боже — я имею в виду — все?

— Вы знаете, кто пишет блог “Перо правосудия”?

— Я думала, вы пытаетесья выяснить, кто такой Аноми?

— Да, но есть вероятность, что за обоими аккаунтами стоит один и тот же человек.

— Нет, я не знаю, кто он.

— Связывался ли с вами когда-нибудь Перо правосудия в частном порядке?

— Нет. С чего бы ему связываться?

— Хорошо, — сказал Страйк, положив последнюю порцию твитов обратно в папку и вырвав две последние страницы. — Просто для ясности, вы считали, что в течение последнего года у вас с Джошем был перерыв, а не определенный разрыв?

— Я… может быть, я не знаю, — сказала Кеа дрожащим голосом. — Мне нужно уйти. Мне действительно нужно идти.

— Вы встречались как друзья в течение этого времени?

— Мы сталкивались друг с другом пару раз…

— Как часто вы общались друг с другом?

— Я не знаю… эм… изредка? Какое отношение это имеет к Аноми?

— Джош звонил вам в ночь перед тем, как они с Эди встретились на кладбище, так?

— Кто вам это сказал, полиция?

— Нет, ваша мама.

Кеа уставилась на Страйка.

— Отлично, — сказала она высоким голосом. — Спасибо, мама. Вау. Это просто охуенно.

— Ничего страшного, что он позвонил вам, не так ли? — спросил Страйк, внимательно наблюдая за ней.

— Нет, — сказала она яростно, — но если вы хотите знать, сказал ли он мне, что встретится с ней на кладбище, он был пьян, и я не слышала, что он говорил. ЯСНО? И, как я уверена, моя чертова мать уже сказала вам, я была в Лондоне в тот день, когда это случилось, но я была в метро, когда на них напали, и это подтверждено, это снято на камеру. ХОРОШО?

— OK, — сказал Страйк. — Ну, у меня последний…

— С меня хватит, — сказала Кеа, оглядываясь вокруг в поисках своей трости. — Я должна идти.

— Вы захочешь объяснить последнее, Кеа, — сказал Страйк, — прежде чем я передам это в полицию.

Она застыла на месте. Страйк протянул ей через стол предпоследний лист бумаги.

Этот твит был удален

Этот твит был удален

Этот твит был удален

Уолли Кардью @The_Wally_Cardew

в ответ на @realПапервайт

удали это, черт возьми

12:39 12 февраля 2015 г.

Этот твит был удален

Уолли Кардью @The_Wally_Cardew

отвечая to @realПапервайт

потому что есть способы получше

12.42 am 12 февраля 2015 г.

Юлий @i_am_evola

отвечая to @realПапервайт

эта психованная сука готовится их убить

12.45 am 12 February 2015

Кеа подтолкнула бумагу обратно к Страйку, как будто она могла укусить ее.

— Что было написано во всех этих удаленных твитах?

— Я не могу вспомнить. Я была в бешенстве.

— Все они были отправлены в ранние часы того дня, когда Джош и Эди были зарезаны, не так ли?

Кеа ничего не сказала. Впервые за все время интервью она выглядела так, словно действительно могла упасть в обморок. Она была бледна, и ее дыхание стало поверхностным.

— Этот Джулиус явно интерпретировал ваши твиты как угрожающие.

— Ну, поскольку он один из тех парней, которые постоянно появляются в моей ленте, чтобы назвать меня шлюхой и сказать, чтобы я покончила с собой, да, меня не волнует, что он думает.

— Уолли Кардью, кажется, дает вам советы, как будто он вас знает.

— Люди постоянно говорят друг другу, что делать в Твиттере.

Теперь Страйк без слов передал последнюю страницу через стол Кеа.

Еще в 2010 году аккаунт под названием Spoonie Kea с ником @notaparrottho опубликовал неподписанное черно-белое селфи, на котором была изображена моложавая Кеа, улыбающаяся в камеру со своей кровати, простыня обернута вокруг ее явно обнаженного тела. Рядом с ней лежал мужчина с лицом, отвернутым от камеры, возможно, спящий, его длинные светлые волосы разметались по подушке.

Непосредственно под этим изображением был ответ.

Уолли Си @walCard3w

в ответ на @notaparrottho

отлично выглядишь

Spoonie Kea @notaparrottho

в ответ на @WalCard3w

ты тоже ♥

Последним на странице был пост Кеа на tumblr, также датированный 2010 годом.

— Все мои друзья говорят мне: “Секс с лучшим другом — не ответ”, а я отвечаю: — Ну, это зависит от вопроса.

Это ваши с Уолли Кардью старые аккаунты в Твиттере, еще до “Чернильно-черного сердца”, верно? — сказал Страйк. И вы не отрицаете, что это ваш аккаунт на tumblr?.

Теперь уже совсем бледная, Кеа ничего не сказала.

— Я не знаю, поддерживаете ли вы с Кардью сексуальные отношения или просто дружите, — сказал Страйк, убирая последние несколько страниц обратно в папку и закрывая ее, — но если вы думаете связаться с ним после этого интервью, есть три очень веские причины, по которым вам не стоит этого делать.

— Во-первых, тот небольшой разговор в Твиттере за несколько часов до убийства Эди будет выглядеть еще более компроментирующим, если покажется, что вы двое, похоже, сговорились друг с другом.

— Я не могла — меня засняла камера, в метро. Я никогда…

— Во-вторых, Джош Блэй лежит в больнице парализованный. Если он вам не безразличен…

Кеа разразилась шумными слезами. Еще больше людей уставились. Страйк проигнорировал их.

— Если, как я сказал, Джош вам не безразличен, вы позаботитесь о том, чтобы я смог провести это расследование, которого он хочет, без помех.

— И в-третьих, — сказал Страйк, — Уолли Кардью уже представляет интерес для людей куда более страшных, чем я. Если у вас есть хоть капля здравого смысла, вы разорвете эту связь прямо сейчас.

Все еще всхлипывая, Кеа поднялась на ноги и вышла, гораздо быстрее, чем вошла, хотя все еще используя свою трость. Прекрасно понимая, что теперь он стал объектом обвиняющих взглядов со стороны как персонала бара, так и клиентов, Страйк осушил свой бокал пива, встал и направился в туалет. Хмуро зыркнув на особо настойчивых зевак, он добился того, что к моменту его возвращения никто не был настроен смотреть ему в глаза.

Глава 50

Любовь, Любовь, это искусство сильнее Ненависти,

Более долговечна и более полна искусства; —

О благословенная Любовь, вернись, вернись,

Раздуй пламя, которое должно гореть.

Кристина Россетти

Что сказала бы Сафо, если бы ее прыжок исцелил, а не убил ее

Робин, которая в данный момент носила темный парик и очки без диоптрий, уже почти час ждала на Харли-стрит, пока Гас Апкотт выйдет от своего дерматолога, который, несомненно, стоил непомерно дорого. Наконец, в час дня он появился и направился прочь по улице. Робин ожидала, что он пойдёт обратно к метро, но вместо этого он шел, озираясь по сторонам в поисках, как она догадалась, места, где можно пообедать.

Гас был высоким, сутулым и худым. Сумка, в которой, по ее мнению, мог находиться ноутбук, была перекинута через правое плечо, которое было немного ниже левого из-за веса сумки. Аноми не было в игре все утро; Фиенди1 и Вилепечора были на посту модератора.

Через пять минут, миновав несколько мест, которые, по мнению Робин, молодой человек мог бы счесть более подходящими, Гас свернул к “Фишеру”, венскому ресторану, который выглядел традиционным и высококлассным. Робин подозревала, что с кожей, все еще покрытый рытвинами молодой человек выбрал его за тусклое освещение.

Дав Гасу время занять место, Робин вошел в ресторан, где было многолюдно: никотиново-коричневые стены, зеркальные панели и картины 1930-х годов. Гас расположился на кожаной скамье в дальнем углу, где было бы физически невозможно случайно подойти к нему и взглянуть на экран его ноутбука, который он уже открыл. Пока она смотрела, он надел наушники и начал печатать, на его лице появилось выражение полной поглощенности, неровную поверхность его кожи подчеркивала настенная лампа со стеклянным абажуром рядом с ним. Если Себ Монтгомери никогда не был похож на популярный образ интернет-тролля, то Гас, которого Робин не могла не пожалеть, пожалуй, больше соответствовал этому стереотипу, с его, как она понадеялась, временным уродством и общей застенчивостью.

Официант показал Робин на столик в другом конце зала, но, осторожно сместив угол наклона своего стула, она смогла держать Гаса под наблюдением. Заказав кофе, Робин осмотрела свой iPad и увидела, что Фиенди1 и Вилепечора вышли из игры, пока она шла с Харли-стрит, и их заменили Хартелла и Папервайт.

Робин играла в игру всего минуту, когда ей позвонил Страйк.

— Ты можешь говорить?

— Да. Я в ресторане, смотрю на Гаса Апкотта. А ты где?

— Сижу в машине. Только что выехал из Кеа. Есть признаки Аноми?

— Нет. Как Кеа?

— Очень интересно. Она думает, что Аноми — это Пез Пирс.

— Правда? Почему?

Страйк перечислил причины Кеа.

— Ну, я полагаю, это правдоподобно, насколько это возможно, — сказала Робин. — Что она сказала об Уолли Кардью?

— Практически ничего. Я приберег это напоследок, потому что думал, что это может заставить ее уйти. Так и вышло.

— Хм, — безэмоционально сказала Робин, переводя взгляд с игры на Гаса, который все еще печатал, наушники перекрывали болтовню и грохот вокруг. — Ну, если она не хотела, чтобы люди знали, что она переспала с мальчиком с плаката альт-правых, она должна была удалить свой старый аккаунт, не так ли? Или, может быть, у нее несколько аккаунтов, и она не следит за всеми?

— Обычная ошибка, — сказал Страйк. — Посмотри на нашего друга Турисаза. Чем занимается Гас?

— Печатает на своем ноутбуке, — сказала Робин, снова посмотрев в угол. — Он в углу, к сожалению. Я не могу видеть, что на экране.

Пока она наблюдала, Гас протянул свою длиннопалую левую руку к столешнице и, казалось, рассеянно сыграл на невидимом аккорде, после чего вернулся к созерцанию экрана.

— Возможно, он сочиняет, — сказала Робин, скрытно наблюдая за Гасом через прозрачные стекла.

— Как его крапивница?

— Не намного лучше. Продолжай о Кеа. Она показала тебе этот предполагаемый разговор с Аноми, который у нее был в прямом сообщении?

— Нет, — сказал Страйк. — Она сказала, что его больше нельзя просмотреть, потому что она его заблокировала.

— Хм, — сказала Робин снова. — Думаешь, она сказала правду?

— Не уверен. Рассказ получился очень беглым, без явных признаков лжи, хотя я бы сказал, что она вообще маленькая актриса… Она утверждает, что Джош признался, что они украли ее идеи во время второго периода их отношений, но я не уверен. Она также утверждает, что никогда не играла в “Игру Дрека” и не пыталась проникнуть в нее, что является полной чушью. Мне удалось сфотографировать историю ее Интернета, пока я был у нее дома.

— Как, черт возьми?

— Ноутбук лежал открытым на диване, где она его оставила. Ее мать только что выбежала за ней через заднюю дверь, так что я решил рискнуть.

— Молодец, — сказала Робин, впечатленная.

— Она либо вошла в игру, либо попыталась это сделать сегодня утром.

— Вау, — сказала Робин. Она не могла быть Папервайт, модератором, не так ли? У Кеа в Твиттере ник realПапервайт.

— Это ты мне скажи, — сказал Страйк. — Ты единственная, кто говорил с Папервайт.

— Мы никогда не общались напрямую, — сказала Робин, — но Червь28 рассказала мне кое-что интересное прошлой ночью. Очевидно, Аноми может накладывать вето на имена пользователей, когда люди регистрируются. Никому в Игре Дрека не разрешается быть чистым персонажем — я имею в виду, что твое имя не может быть просто Харти или Лорд Вирди-Гроб, или что-то еще.

— Я полагаю, что чистые имена пользователей дают статус, — сказал Страйк, — что, я думаю, является очень ценным товаром для Аноми.

— Верно — но Папервайт было разрешено использовать имя без каких-либо дополнений.

Оба замолчали, каждый следуя за своей мыслью, пока Страйк не сказал:

— Если Кеа — Аноми, то, очевидно, все, что она только что рассказала мне об Аноми, который флиртовал с ней, а потом стал агрессивным, — полная чушь. Но если она не Аноми, мы знаем о нем кое-что еще: он не такой уж бесполый, как ты думала.

— Нет, — сказала Робин. — Думаю, нет… Допустим, она Папервайт, но… как ты думаешь, Аноми знает, кто она на самом деле, и поэтому он позволил ей носить это имя? Когда регистрируешься, нужно указать адрес электронной почты, так что есть шанс, что Аноми и, возможно, Морхауз знают настоящие личности людей.

Робин услышала, как Страйк зевнул.

— Извини, рано встал. Думаю, я перекушу, а потом двину обратно.

— Прежде чем ты уйдешь, — быстро сказала Робин, — нам действительно нужно подумать о костюмах.

— Костюмах?

— Для Комик-Кона. Если мы собираемся пойти.

— О, да. Хорошо, я займусь этим, когда вернусь в офис.

В течение пяти минут после того, как Страйк повесил трубку, Робин играла в игру, время от времени поглядывая на Гаса Апкотта, который не делал ничего более интересного, чем поглощал тарелку чипсов одной рукой и время от времени печатал, казалось, погрузившись в свой экран или в то, что играло в его наушниках.

Затем на экране перед Робин открылся частный канал.

<Папервайт MOD приглашает Баффипоус>.

Папервайт: привет

<Баффипоус присоединился к каналу>.

Баффипоус: привет, как дела?

Папервайт: Аноми хочет знать, собираешься ли ты на Комик-Кон.

Баффипоус: он уже спрашивал меня об этом.

Баффипоус: а Хартелла спросила меня сегодня утром.

Баффипоус: Вы, ребята, на проверке?

Папервайт: лол нет

Папервайт: Моды просто делают то, что приказывает босс, как обычно.

Баффипос: ну да, я надеюсь прийти.

Баффипоус: я еще не получила свою футболку.

Папервайт: отлично

Папервайт: что ты придешь, я имею в виду.

Папервайт: и ты наденешь маску?

Баффипоус: он серьезно?

Папервайт: Смертельно серьезно

Папервайт: например, я думаю, он не позволит никому вернуться в игру, если они не спрячут свои лица

Баффипоус: вау, хорошо

Выйдя в основную игру, Робин увидела знакомый шквал волнения, который всегда сопровождал появление Аноми. Она наблюдала, как развевающийся плащ появляется в точке входа в игру, а затем взглянула на Гаса Апкотта. Он печатал, как и прежде, с неизменным выражением лица. Робин отправила сообщение Натли, Мидж и Шаху, чтобы сообщить им, что Аноми только что вошел в игру, а затем вернулась к частному каналу, где Папервайт снова набирала текст.

Папервайт: могу я тебя кое о чем спросить?

Баффипоус: да, конечно.

Папервайт: ты разговаривала с Аноми в ночь выборов?

Папервайт: по частному каналу?

Баффипоус: да, думаю, да.

Папервайт: Как он?

Робин замешкалась, раздумывая.

Баффипоус: Что ты имеешь в виду?

Папервайт: Он был странным с тобой? Мне показалось, что он был пьян или что-то в этом роде.

Робин сделала паузу, обдумывая, что сказать. Если сказать правду, это может привести к доверию со стороны Папервайт. С другой стороны, Папервайт, возможно, выполняет просьбу Аноми, проверяя, зарегистрировала ли Робин сообщение, которое он по ошибке отправил ей.

Баффипоус: Я точно не помню. Он попросил меня пойти на Комик-Кон.

Баффипоус: Возможно, он был пьян, но если и был, то никак этого не показал.

Папервайт: Это все, что он тебе сказал? О Комик-коне?

Баффипоус: да, просто хотел, чтобы я пошла на Комик-Кон.

Баффипоус: Но мне пришлось пойти разобраться с кое-какими делами в середине чата, и когда я вернулась, приватный канал закрылся.

Баффипоус: так что он мог сказать что-то еще, но если и сказал, то я пропустила.

Папервайт: ах, хорошо

Баффипоус: А что, он сказал тебе что-то странное?

Папервайт: не совсем странное, я просто подумала, что он пьян, я никогда не видела его таким.

Папервайт: он такой помешанный на контроле, я не ожидала, что он пьет, понимаешь?

Баффипоус: лол да

Баффипоус: Ну, я думаю, гениям тоже можно немного расслабиться.

Папервайт: Он был бы рад услышать, как ты называешь его гением.

Папервайт: Эй, ты не видела Морхауза здесь в последнее время?

Баффипоус: Нет, вообще его не видела.

В наступившей паузе Робин взглянула на Гаса Апкотта. Он все еще печатал. Она снова посмотрела на свой iPad. Аноми отошел от точки входа в игру, но молчал, по крайней мере в открытой игре.

Папервайт: Я облажалась

Баффипоус: Что ты имеешь в виду?

Папервайт: Я сделала что-то чертовски глупое.

Баффипоус: ?

Папервайт: Морхауз

Баффипоус: что случилось?

Папервайт: Я упомянула кое-что, на что намекнул Фиенди1.

Папервайт: Я действительно не хотела его обидеть

Папервайт: Я пыталась сказать ему, что это не имеет для меня никакого значения.

Папервайт: но он вышел из игры, когда я это сказала, и с тех пор я не могу с ним поговорить.

Папервайт: Я все надеюсь, что он появится на Комик-Коне, и мы сможем помириться.

Баффипоус: ты знаешь, кто такой Морхауз на самом деле?

Папервайт: да

Папервайт: но, черт возьми, не говори ему об этом.

Папервайт: он не знает, что я знаю.

Баффипоус: конечно, я не скажу ему.

Папервайт: Он сначала преследовал меня по интернету.

Папервайт: так что он не должен винить меня, но он обидчивый.

Папервайт: Я могу доверять тебе, да?

Баффипоус: да, конечно

Папервайт: Слушай, если меня не будет, а он появится, скажи ему, пожалуйста, что мне чертовски жаль. Что я очень, очень хочу с ним поговорить.

Баффипоус: Передам

Папервайт: Почему я говорю тебе все это?

Баффипоус: потому что я была здесь, и тебе нужно было кому-то рассказать.

Папервайт: лол да

Папервайт: как ты думаешь, можно ли влюбиться в человека, которого никогда не видел?

Робин уставилась на вопрос. Она могла представить, что почувствует влечение, связь или сильное желание узнать кого-то получше при встрече в Интернете, но любовь? Любовь, здесь, в Игре Дрека, где все, что было возможно, — это набирать друг другу сообщения, не имея даже фотографии, чтобы подпитать фантазию?

Баффипоус: может быть.

Папервайт: ты никогда не встречалась с кем-нибудь онлайн?

Баффипоус: было такое

Баффипоус: Но ничего не вышло. Мы расстались

Папервайт: мне жаль

Баффипоус: нет, все в порядке.

Робин снова подняла взгляд. Гас Апкотт жестом показал на счет. Она снова повернулась к Папервейт.

Баффипоус: Мне пора идти, извини.

Баффипоус: Но я обязательно скажу Морхаузу, если увижу его.

Папервайт: спасибо xxx

<Папервайт покинул канал>

<Баффипоус покинула канал>

<Приватный канал закрыт>

Аноми продолжал витать в игре, вероятно, разговаривая по одному или нескольким приватным каналам, но в остальном бездействуя. Гас снял наушники, оставив их висеть на шее, и теперь убирал свой ноутбук. Робин подняла руку, чтобы попросить счет за свой кофе, не сводя глаз с игры, потому что если Аноми что-нибудь скажет, пока ноутбук Гаса находится в его сумке, она сможет исключить ещё одного подозреваемого. Однако Аноми молчал, пока Гас, избегая встречаться глазами с молодой и симпатичной официанткой, оплачивал счет. Через несколько минут он вышел из ресторана, преследуемый Робин.

Глава 51

Удивительная вещь

быть таким раздельным, будучи таким близким —

в последний раз — ненавистью, а однажды — такой сильной любовью.

Огастес Вебстер

Медея в Афинах

Перспектива забрать Мэдлин из ювелирного магазина, выпить с ней несколько крепких напитков, а затем переспать с ней была не лишена привлекательности, но у Страйка болела нога после долгой дороги в Кингс-Линн и обратно, и, не отправившись сразу в спальню Мэдлин, он предпочел бы поехать домой один. Тем не менее, он слишком заранее согласился на это свидание, чтобы отказываться сейчас, поэтому он вернул свой BMW в гараж, взял себе кебаб с картошкой и убил время до девяти часов, пытаясь игнорировать слабое дурное предчувствие, которое никак не хотело униматься.

Когда он вышел на Бонд-стрит и, слегка прихрамывая, направился к флагманскому магазину Мэдлин, пошел дождь. Когда он проходил мимо затемненных, заляпанных дождем витрин, а его большое отражение шаталось рядом с ним, он заметил впереди толпу людей, стоявших у ослепительно яркой витрины. Фотографы снимали двух женщин, стоявших под большим зонтом. Судя по длине их силуэтных ног, это были модели, несомненно, в украшениях Мэдлин, а фоном служила темная улица. Очевидно, презентация не только продолжалась, но и пресса еще не ушла.

Страйк быстрым шагом вышел из-под дождя в двойной дверной проем и написал Мэдлин сообщение.

Немного задерживаюсь. Может, мне найти бар и встретиться с тобой там?

Что бы ни ответила Мэдлин, Страйк намеревался оставаться в дверях до тех пор, пока не разойдется пресса и не стихнут отдаленные крики смеха, доносившиеся от людей, все еще слонявшихся по улице.

В ноздри ударил сильный запах конопли. Повернувшись, он понял, что не один в этом темном закутке: Там молча стояли сын Мэдлин Генри и его друг, оба в костюмах и с косяком.

Увидев лицо Страйка, Генри выронил косяк с шепотом “блядь”. Друг, не имея представления о том, кто такой Страйк, мрачно смотрел на него, явно пытаясь понять, что лучше — притвориться, что не знает, откуда исходит запах, или забрать сигарету, которая теперь тлела у его ног.

— Все в порядке, — сказал Страйк Генри. — Я не скажу.

Генри нервно рассмеялся.

Страйк был не прочь попросить Генри оказать ответную услугу и не сообщать его матери, что он, не задерживаясь, скрывается в дверном проеме менее чем в ста ярдах от ее вечеринки. В итоге Страйк решил, что это было бы несправедливым бременем для подростка, поэтому он продолжил курить, игнорируя двух мальчиков.

— Хочешь? — спросил друг Генри. Он поднял косяк и теперь протягивал его Страйку, явно чувствуя, что это меньшее, что он может сделать.

— Нет, спасибо, — сказал Страйк. — Пытаюсь бросить.

Друг рассмеялся и сделал длинную затяжку.

— Разве ты не должен быть там? — спросил Генри у Страйка, указывая в направлении ювелирного магазина, возле которого все еще стояли модели, смеясь и шутя с фотографом.

— Судя по всему, твоя мать все еще очень занята, — ответил Страйк. — Я дам ей закончить, прежде чем буду вмешиваться.

— О, — сказал друг, округлив глаза, Генри. — Подожди… он детектив?

Уголком глаза Страйк увидел, как Генри кивнул.

— Черт, — сказал друг с тревогой.

— Все в порядке, — сказал Страйк. — Я ушел из отдела по борьбе с наркотиками много лет назад. Ты продолжай.

Машина с шофером подъехала к магазину Мэдлин. Одна из смеющихся девушек, которая фотографировалась, вернулась в магазин, предположительно, чтобы снять украшения. Другая все еще болтала с фотографом под зонтиком. Пока Страйк и два подростка наблюдали за происходящим, фотограф дотронулся до руки девушки.

— Кино-эскалация, — сказал друг Генри, который отошел вперед, чтобы посмотреть, что происходит. Генри рассмеялся.

— Так и есть, — сказал друг. — Вот как ты это делаешь.

— Кто сказал? — спросил Генри.

— Кош.

— Это все полное дерьмо.

— Это наука, — сказал друг, сделав еще одну длинную затяжку и протягивая косяк Генри. — Так и есть. Кино-эскалация и неггинг. Через минуту он скажет ей, что у нее большие ноги, или что-то в этом роде.

— Будет ли он трахаться, — сказал Генри, смеясь.

— Будет. Дневная игра.

— Сейчас ночь.

— Но они на улице, а не в клубе или еще где.

— Ты полон дерьма.

— Тебе стоит почитать Коша. Смотри сейчас…

Фотограф и модель все еще разговаривали. Еще один взрыв смеха донесся до них по темной улице, когда она игриво ударила фотографа по руке. Ее голос донесся до дверного проема.

— Ты наглый ублюдок!

— Ниггинг, — торжествующе сказал друг Генри. — Я же тебе говорил.

Он прищурился на Страйка.

— Разве не так, — сказал он, его голос был слегка невнятным, — если ты оскорбишь девушку — ну, не оскорбишь, а немного покритикуешь — она будет работать, чтобы вернуть твое одобрение?

— Я бы на это не рассчитывал, — сказал Страйк. — Кто дал тебе этот совет?

— Кош, — сказал Генри.

— Твой приятель?

— Он пикапер, — сказал Генри. — Американец.

Модель и фотограф все еще разговаривали и смеялись. Мужчина снова коснулся ее руки.

Зазвонил мобильный Страйка. Ожидая, что это Мэдлин, он достал его из кармана пальто, но номер был скрыт. Он ответил.

— Страйк.

Последовала короткая пауза. Затем глубокий, хриплый, искаженный голос сказал:

— Посмотри на письмо в ее гробу.

На секунду или две Страйк был слишком удивлен, чтобы что-то сказать.

— Кто это?

Он слышал глубокое дыхание.

— Прочти письмо, — сказал голос.

Связь оборвалась.

— Видишь? Кино-эскалация, — сказал друг Генри, все еще наблюдая за фотографом и моделью. — Ты, типа, наращиваешь количество прикосновений к ним. Это работает — смотри.

— Ты полон дерьма, — хихикнул Генри, который теперь снова владел косяком.

Страйк посмотрел вниз на свой мобильный. Звонок не был перенаправлен из офиса. У анонимного абонента был его прямой номер. Он отправил сообщение Робин.

Только что был второй звонок от человека, который сказал выкопать Ледвелл. На этот раз это было “посмотри на письмо в ее гробу”.

Он положил телефон в карман.

— Я сейчас пробую цифровую игру, и она работает, — говорил друг Генри.

— Как ты делаешь кино-... что угодно… онлайн?

— В интернете можно делать разные вещи.

Другая женщина только что вышла из магазина Мэдлин, держа в руках то, что выглядело как пакет с подарками. Она остановилась и посмотрела вверх и вниз по улице. Когда она повернулась в сторону Страйка, он узнал ее по свету, все еще лившемуся из витрины: Шарлотта. Он отступил в тень.

— ... ты говоришь что-то вроде “если это твоя настоящая фотография, то ты, наверное, до смерти устала от приставаний парней, так что я пойду….”

Стук высоких каблуков по бетону был слышен даже сквозь смех Генри. Неминуемая встреча была почти неизбежной; Страйк чувствовал себя так, словно знал об этом с самого начала.

— Я думала, что это был ты.

Шарлотта звучала позабавленной. Она стояла перед ним в облегающем черном платье и на шпильках, ее темные волосы были распущены, серое шелковое пальто было распахнутым.

— Я увидела лицо Мадс, когда она проверяла свой телефон, и подумала: он отменил встречу. Она будет рада, что ты только прячешься. Ты подрался?