Черно-белые сны

Посадка

Попали мы в передрягу, конкретную такую. Зажали нас в ущелье и чехвостили в хвост и в гриву. А у нас уже рейд заканчивался, пришлось пару раз пострелять в разные стороны света и, естественно, цинки почти пустые. Можно сказать — все что в лифчике, то и есть. На наше счастье брили откуда-то две стрекозы, дали им наши координаты и завернули они к нам. Типа — здрасьти, вы нас, похоже, не ждали? Шуганули они по духам всем, что у них осталось, но мало, к сожалению, осталось — тоже ведь из гостей шли, почти налегке.

Погрузились мы в темпе вальса, покидали в одну «тяжелых», часть легких туда тоже прыгнула, и первая стрекоза отвалила. Мы «средних» затащили во вторую, ну тут уже полегче — кто рукой, кто ногой помогают, подтягиваются-подпрыгивают. Погрузились сами — и, прощайте, хозяева. Как-нибудь заглянем к вам еще в гости. Уж очень вы гостеприимны, всем нам подарки достались, никто не ушел обиженным. Мы постараемся уж в долгу не остаться!

Картинка — красота. Внизу каменное русло бывшей тут лет триста или поболее тому назад речки, справа покатый склон горушки, по которому скачут гостеприимные хозяева, карабкаясь все выше и выше — никак не могут они с нами расстаться. Салютуют нам каждый из чего может. Слева — высоченная каменная скала, за которую нам и надо перевалить. Ну, пару минут и — здравствуй, простор!

Вдруг — бум! И затрясло нашу стрекозку как в лихорадке. Бортач выпучил глазки и все смотрит в потолок — как будто хочет сквозь железо разглядеть, что же там так бумкнуло. Машину штормит, кидает из стороны в сторону, а за окошками какой-то странный черный дым. Залепили нам братья наши меньшие чем-то тяжелым прямо в двигло. И стрекозка, вместо того, чтобы идти вверх, просаживается потихоньку вниз. Трясет ее, кидает — а вместе с ней и мы веселимся, трясемся и кидаемся. А снаружи как горохом кто-то в корпус швыряет, только такие горошинки иногда даже металл пробивают.

— Бросайте все за борт! — орет бортач. Ну что ж, в чужом монастыре и обед по их расписанию. Поскидали мы берцы, бушлаты, даже штаны сняли, привычными движениями разобрали автоматы — духам только железо без затворов, остальное упадет к ним с неба только с нами!

Бортач рывком распахнул дверь и мы пошвыряли все за борт. Даже сквозь визг подраненного двигателя слышно было как внизу заработал ДШК.

Пум- пум-пум! — очередь криво прошла по борту, продырявив бок многострадальной стрекозы.

— Ух ты, как красиво! — я просунул в одну из дыр палец. — Ежели чего, хорошенький склеп у нас будет, с вентиляцией!

Тяжелый подзатыльник сбил меня с ног — прапор Сергеев услышал сквозь грохот мои слова: — Заткнись, щегол!!!

Я обиженно примолк — щеглом меня уже давно никто не называл, тем более свои.

До спасительного края скалы было метров 15, но раненая машина не могла подняться… И вдруг она завыла, совсем как человек, который понимает что ничего уже не может сделать и осталось только умереть. Майор-летун, уперевшись ногами в педали, еле сдерживая пытающийся вырваться штурвал, закинул голову и, почти разрывая связки, закричал так, что дрогнули горы:

— НУ ЧТО ЖЕ ТЫ, РОДИМАЯ!!! ДАВАЙ, НЕ ВЫДАЙ!!!

И как будто именно этого напряжения не хватало машине, слабых человеческих сил — взмыла она вверх… и тут же что-то рубануло по хвостовой балке, отсекая пропеллер. Машину закрутило вокруг своей оси и, перевалив-таки через уступ, шарахнулась она на камни… Полетели камни, осколки лопастей, полетели мы друг на друга. Лязгнули зубы. Дико закричали раненые — и все смолкло.

Быстро повыскакивали мы через отлетевшую дверь, вытащили раненых. Сидим на камнях, в тельниках да кальсонах — солнышко вовсю жарит, а нас трясет. То ли дрожь умирающей машины все еще живет в нас, то ли отходняк крутит. А скорее всего и то и другое. Рядом вторая стрекоза села, от нее ребята бегут — с бушлатами, какими-то одеялами. Сунули нам в руки фляги со спиртом. Хлебнули мы по нескольку глоточков, вроде отпускать стало. Со стороны солнца прошли прямо над нашими головами четыре вертушки и тут же в ущелье под нами загрохотало, затрещало… Посылки с подарками доставили радушным хозяевам.

Подошел майор-летун, хлебнул хороший глоток из протянутой фляги.

— Ну, мужики, с праздником!

Посмотрел тоскливыми глазами на убитую стрекозу и на негнущихся ногах пошел ко второй машине.

Мы недоуменно переглянулись. Пожали плечами: со вторым рождением, что ли?

Чужие горы вместе с нами вбирали в себя тепло этого дня.

Было 9 мая 1985 года…

Эх… Может спел про вас неумело я, кони серые, скатерть белая…

Я ведь ни номера борта не знаю, ни фамилий летунов.

Спасибо, МУЖИКИ.