Чёрные дела ЗЧ ОУН

Долларовая афера.

Неужели же речь идёт о сенсационной афере, главным действующим лицом которой был ловкий спекулянт-аферист, вернее – просто вор?

Слово «сенсационная» для аферы, о которой пойдёт речь – очень деликатное.

В конце концов, читатель сам сможет подобрать лучшее определение, когда из строк этой статьи узнает, что речь идёт о неординарном специалисте чёрных рынков международного масштаба, фальшивомонетчике долларов, о человеке, который ещё и теперь претендует на положение руководителя украинской националистической зарубежной «политики».

...Да, именно Лебедь Николай. Этот «Ярополк» окаянный (Ярополк кличка Лебедя в ОУН – Н.), послушавшись нашептываний своего бессмысленного ума, дописал на страницы «истории» оуновского лагеря новые позорные строки как инициатор создания типографии фальшивых долларов.

Подумать только: ЗЧ ОУН – такая «политическая» организация – и фальшивка долларов!!!

...А впрочем, может ли это вызвать удивление, когда «политические» горизонты ЗЧ ОУН направлялись такими «политическими» дельцами, как Лебедь Николай – этот мастер тёмных дел, который не раз доводил националистический лагерь до грандиозных скандалов.

Как известно, секретарь иностранных дел УГОС и проводник референтуры иностранных связей ОУН Николай Лебедь, связав в последние месяцы оккупации Украины «самостоятельную» политику позорным союзом с фашистской военной разведкой – Абвером, как пятое колесо к разбитой телеге гибнущего гитлеровского Рейха, – едва сам со своей роднёй и своим штабом докатился на этом колесе до вечного города – Рима.

И это колесо, гонимое дуновением нечеловеческого ужаса, остановилось аж на пороге Ватикана.

В Ватикане нашлись высокие протекторы, которые надели лебединое колёсико на ось «более надёжной» телеги американской политической разведки, пусть уже не как пятое, но как... надцатое, однако на «почётной» для националистического лагеря оси, на которой ещё и сегодня оно крутится рядом с колёсиками недобитков белогвардейщины и керенщины.

...В первые послевоенные месяцы и годы Лебедь очень часто делал «политические» вылазки в Мекку национал-социализма – в Мюнхен (этот город проводник всей ОУН Бандера и ЗП УГОСовцы почему-то выбрали как постоялый двор для себя и «провода» и как центр всей антисоветской деятельности).

...Уже давно ни для кого не является тайной то, что именно стало костью несогласия, а позже – и постоянных ссор между Бандерой и Лебедем.

Конечно, не надо знать всех подробностей, чтобы понять, что основной причиной того несогласия, которое привело к очередному расколу националистического лагеря, были не какие-то идеологически-программные или политические различия – костью несогласия была борьба за право быть первым и единственным репрезентантом «интересов воюющей» (?) Украины перед американской политической разведкой. Так же как основной причиной первого раскола националистического лагеря была оголтелая грызня за право репрезентации таких же «интересов» перед гитлеровцами.

Освещение тогдашнего положения не является темой этой статьи. Но всё же для лучшего понимания возникновения долларовой аферы придётся хотя бы кратко вспомнить некоторые факты прошлого.

Бандере, а еще больше Стецько, было очень не на руку, что делами зарубежной политики (читай: связей с разведками) ведал... Николай Лебедь, который всегда мог сослаться на свои полномочия, как секретаря иностранных дел, и действовать без контроля Бандеры.

Получалось так, что к Лебедю, как к руководителю референтуры зарубежных связей ОУН Бандера ещё мог иметь влияние, но как к секретарю иностранных дел УГОС – уже нет.

Поэтому Стецько, который сам мечтал занять место Лебедя в УГОС и таким образом руководить связями с чужими разведками, подговаривал Бандеру взять Лебедя на хитрость. Они предложили ему стать оперативным проводником ЗЧ ОУН якобы для того, чтобы амортизировать раскол, который уже с огромной скоростью назревал в ОУН. На самом же деле они мечтали оградить Лебедя от «внешних» связей, передав их Стецько.

Лебедю, который в начале назревания конфликта между Бандерой и ЗП УГОСовцами играл роль миротворца, приходилось хотя бы делать вид, что он согласен такое предложение принять как основу для выхода из глухого угла. Он даже сразу принял это предложение и приступил к выполнению обязанностей оперативного проводника, но когда речь зашла о передаче его полномочий по «внешним» связям, то он сделал из этого предмет грубых торгов... Подробнее – относительно своих полномочий как секретаря заграничных дел УГОС он не соглашался даже на любую дискуссию, а торговался только вокруг полномочий руководителя референтуры зарубежных связей.

Конечно, Лебедь, со своей стороны, хотел перехитрить и Бандеру и Стецько. Желая держать за собой лакомый кусок – руководство связями с американской и другими разведками – он не был далёк от того, чтобы стать своего рода диктатором ЗЧ ОУН, воспользовавшись самим конфликтом.

Эти грубые торги и ухищрения Бандеры, Стецько и Лебедя бросались в глаза всем, кто в какой-либо мере имел к ним отношение.

Следствием таких обоюдных ухищрений, как известно, был в конце концов не только конфликт, но и огромный разрыв между Бандерой и Лебедем.

Накануне того, как Лебедь понял, что ему не удастся перехитрить Бандеру и Стецько, и он уже готовился отречься от поста оперативного проводника, я имел с ним разговор. Между прочим, я задал ему вопрос, почему он берётся такое делать, когда сам знает, что его согласие остаться оперативным проводником – это, по сути, едва ли не единственный шанс, чтобы не допустить раскола?

Лебедь ехидно ответил, что Бандера хочет, чтобы он, Лебедь, за пост оперативного проводника заплатил отречением от руководство «внешней» политикой, а это – слишком большая цена за спасение единства.

Именно за этот небольшой промежуток времени, когда Лебедь, желая перехитрить Бандеру, выполнял функции «оперативного проводника», он приступил к воплощению своих тёмных помыслов.

Едва ли не первым приказом Лебедя было поручение тогдашнему хозяйственнику местного «Провода» в Германии Балию закупить на чёрном рынке для него партию кокаина и других наркотиков, которые Лебедь сам собирался перевезти в самолёте американской разведки как «дипломатическую почту» в Рим.

Как известно, Лебедь и Гриньох летали американским самолётом из Мюнхена в Рим в обществе Новака – своего шефа из американской политической разведки.

Тогда только я и ещё некоторые члены службы безопасности ЗЧ ОУН спасли от неслыханной компрометации националистический лагерь, узнав случайно, что агенты криминальной полиции в Мюнхене только и ждут того момента, когда Балий принесёт деньги за заказанную партию наркотиков, чтобы его поймать с поличным.

Кстати, тогда Лебедю не повезло перевезти в Рим наркотики, зато в другой раз он перевёз туда ценное бриллиантовое колье, которое забрал у «арестованного» «службой безопасности» члена ОУН Чижевского Демида и на глазах возмущённых этим эсбистов спрятал в свой «министерский» портфель. А отобранные у другого «арестованного» Николая Мушака ценные почтовые знаки с изображением Дольфуса и прочее – тоже пустил на чёрный рынок Рима.

То же самое было и в Братиславе в последние месяцы войны, где, наряду с сотрудничеством с Абвером, Лебедь организовывал массовую покупку-продажу польских злотых, американских долларов, золота, бриллиантов и фальсифицированных гестапо фунтов стерлингов; такое он продолжал делать и в первые годы после окончания войны в Риме, Австрии и Мюнхене.

Это он, Николай Лебедь, виновник в смерти члена ОУН Костюка Романа, погибшего от пули австрийского пограничника. Это он не раз посылал его из Мюнхена через границу в Австрию заниматься контрабандой, чтобы пополнить свои личные фонды.

Это Лебедь Николай, как оперативный проводник, дал приказ тогдашнему руководителю «технического звена» Васьковичу Осипу организовать (в большой тайне от всего членства) нелегальную типографию фальшивых долларов в Мюнхене на Фюрих-штрассе. И Васькович воплотил в жизнь преступные помыслы Лебедя, реализовав их в течение полутора или двух лет, сначала под руководством самого-таки Лебедя, а позже – уже под руководством и надзором Тюшки и с ведома Бандеры.

Таким образом, факт остаётся фактом: это Николай Лебедь предоставил ЗЧ ОУН, которые всё время претендовали быть политическим руководством всей украинской эмиграции и даже представлять перед чужаками «интересы» украинского народа, хотели этого их члены или нет, – клеймо фальшивомонетчиков-поддельщиков долларов.

Для чего было нужно Лебедеву связывать ОУН с фальсификацией долларов именно тогда, когда как раз открылись источники, которые должны были настоящим долларовым потоком вливаться в карманы ОУН и когда ещё «золотой, бриллиантовый фонд» ОУН не был разворован?

Невольно напрашивается мысль: наверное, Лебедь уже тогда предвидел, что фальшивые доллары – его детище – пригодятся ему в решающий момент, как нож, который он вбил таки в спину планам Бандеры.

На фоне только этого последнего факта (о котором подробнее будет сказано далее) разве не вырисовывается истинное лицо этого «предводителя», духовного отца бандеровской подпольной типографии фальшивых долларов!

Второй акт долларовой аферы разыгрался уже в 1948 году – тогда, когда на самом деле дошло до разрыва между Бандерой и Лебедем, то есть между ЗЧ ОУН и ЗП УГОС.

К тому времени Бандера, не оставив попыток выбросить Лебедя и Гриньоха из кресел обер-резидентов американской политической разведки, предпринимал разные шаги, чтобы лишить их почвы под ногами.

А чтобы насолить политической разведке, которая взяла их обоих под свои опекунские крылья, Бандера решил поручить своим представителям наладить связи с американской военной разведкой.

В то время представители Бандеры могли добраться до военной разведки только через бывших «союзников» Бандеры – офицеров гитлеровского Абвера, большая часть которого после войны, как известно, вошла со своими штабами, отделами и, что главное, агентурой... как составная, притом ядровая часть, в ряды американской военной разведки.

Своим главным представителем в торге с разведкой Бандера, по совету своего побратима Тюшки Осипа, назначил Марийку Рыбчук, которая в то время была уже женой судьи ЗЧ ОУН. Он поручил ей отстаивать интересы ЗЧ перед главным резидентом американской военной разведки, бывшим офицером гитлеровского Абвера Голином (зондерфюрер Генрих Голин, начальник одной из групп 101-й абверкоманды – примечание переводчика).

В этом может и не было бы ничего удивительного, если бы не учитывать того, что Марийка Рыбчук была агенткой Голина ещё во время войны, а после войны стала его «глазом и ухом» в среде ЗЧ ОУН, вступив по его поручению в члены ЗЧ. Она даже вышла замуж за одного из главных бандеровцев – доктора Рыбчука, добившись не только титула «фрау доктор», но и доступа к самым интимным тайнам в окружении Бандеры.

Таким образом, этот бандеровский «дипломат» в юбке совершил, как кажется на первый взгляд, невозможное – в одном лице вместил два: как резидент Голина – Рыбчук отстаивала его интересы перед Бандерой и проводом ЗЧ, как представитель Бандеры – представляла его и провод ЗЧ, их «интересы» перед Голином и американской военной разведкой.

За остатки краевых отчётов, полученных после войны от Шухевича из Украины, которые были в распоряжении Бандеры и которые ещё Лебедь не успел перепродать американской политической разведке, «фрау доктор» приносила доллары от Голина, задерживая себе только скромных 10 процентов (как было указано в «договоре» между ней и Бандерой). Однако эти отчёты были устаревшие. Надо было спешно готовить кандидатов в разведчики, которые могли бы обеспечить американцев новой разведывательной информацией. За каждого кандидата, которого Голин должен был достать, «фрау доктор» обещали платить отдельно солидный куш.

Именно тогда назрела необходимость высылки связных к Шухевичу. Итак, Бандера задумал совместить «необходимое с полезным», то есть за каждого связного вытянуть у Голина ещё дополнительный барыш.

Но следует заметить, что высылка связных в край принадлежала к компетенции референта краевой связи. В то время Бандера поручил мне руководство референтурой краевой связи при проводе ЗЧ. Поэтому ему не оставалось ничего другого, как открыть мне все тайны, касающиеся его обязательств по отношению к «фрау доктор» и Голина.

Конечно, я, верный своим убеждениям, сложил протест против такого позорного сотрудничества. Но мой голос был голосом вопиющего в пустыне, да ещё и Бандера ловко атаковал меня аргументами, которые тогда выглядели довольно дельными. Он изложил дело так, будто провод ЗЧ должен был в то время больше, чем когда-либо, построить постоянно действующую связную линию к проводу ОУН в крае и, следовательно, должен был выслать туда вышколенных радистов с нужной радиоаппаратурой и тому подобное. А всё это требовало соответствующего технического снаряжения, которое могли дать только американцы, и... деньги, деньги, деньги.

Сам Бандера обрисовал мне катастрофическое состояние кассы. Я знал, что на высылку людей в край я не выжму от него ни сантима. А в то время я был того убеждения, что потребности ОУН требуют, чтобы связная линия была действующая, чтобы связные пошли в край. Мне ничего не оставалось делать, как согласиться с ним.

Всё же я добился от Бандеры заверения, что Марийка Рыбчук не будет иметь права выступать перед Голином, как официальный представитель ЗЧ, а только как частная резидентка..., и что члены, которые будут представлены на обучение к Голину, на самом деле никогда не пойдут в край как американские шпионы. Но это были только заверения и ничего не стоящие обещания, которые он и не думал выполнять, ему нужны были деньги на покупку рыбной фирмы в Аугсбурге, чтобы ею заткнуть рот мужу своей неотступной наложницы Марии Мицик-Гарабач.

...Да! Ведь все деньги, которые передавала «фрау доктор», Бандера приказал передавать Евгению Гарабачу, которого успел назначить финансовым референтом на место Климишина. Гарабач купил на них на своё имя торговую фирму, которая носила название «организационной». Однако, прошло немного времени, как этот дипломированный вор «дохозяйничался» до того, что фирма оказалась перед банкротством. Для выхода из этого положения Бандера захватил для Гарабача даже и те все деньги, которые дал Голин на высылку группы разведчиков в край. Эти доллары Гарабач зачислил на своё личное конто (счёт – примечание переводчика), как алименты для старшего сына, который, как перешёптывались, имел на бородке такую же ямку, как и у проводника всей ОУН. А фирма всё же ушла с молотка, оставив ЗЧ ОУН ещё и долги, заработанные Гарабачем.

Связным, которые шли на Украину, Бандера устроил в лесу прощальную службу, «одарил» их двухчасовой «патриотической» речью, пожал каждому руку и приказал начальнику своей личной охраны Банясу Михаилу дать каждому по пачке фальшивых долларов.

А когда через короткое время после этого, по доносу Лебедя и Гриньоха, американцы организовали засаду на границе на этих связных, когда при арестованных были найдены фальшивые доллары, и Бандера оказался лицом к лицу перед небывалым скандалом, он приказал мне: «Всё должно закончиться на вас!». Другими словами, я должен был брать на себя всю ответственность за печатание фальшивых долларов, притом в типографии, о существовании которой я даже не подозревал... Должен был идти дальше по жизни с позорным клеймом уголовного преступника, фальшивомонетчика долларов.

...Не «гениальный» ли выход из тяжёлого состояния, достойный настоящего проводника всей ОУН?

Но сумел ли он этим приказом, данным мне, избежать того колоссального скандала, настоящим автором которого был Николай Лебедь и в раздувании которого Лебедь был лично заинтересован?

Вот каким лицемерным способом использовал своё детище – фальшивые доллары – этот «Ярополк» окаянный во время грызни за место первого обер-резидента американской разведки.

О подготовке и уходе курьеров на Украину Лебедь подробно знал и был даже информирован, несмотря на явные расхождения и конфликт с Бандерой. (Кстати, подбор курьеров и их подготовку вначале осуществляли его сторонники Антонович, который до меня возглавлял краевую связь, и Пришляк. Перебирая референтуру, я перебрал и этих связных от Антоновича).

Подготавливая уход этой группы на Украину, я лично считал своим долгом не только информировать секретаря иностранных связей УГОС и председателя Совета ОУН Николая Лебедя об уходе группы, а даже просил его о некоторых практических советах.

Сам Бандера не только не противился тому, но даже поручил мне потребовать от Лебедя хотя бы частичного участия в финансировании отправки курьеров из кассы ЗП (к тому времени Бандера уже успел конфисковать в пользу Гарабача все доллары, полученные от Голина на высылку группы).

Лебедь знал также о том, что уход группы курьеров в край необходим хотя бы для того, чтобы предупредить Шухевича о том, что ему непосредственно может угрожать опасность со стороны его связной Дидык Галины – псевдоним «Анна», которая могла быть под наблюдением советских органов государственной безопасности, как об этом мы имели сведения. Но что ему было до Шухевича! Ведь об отношении Лебедя к Шухевичу знают многие члены ОУН...

Сначала Лебедь согласился помочь финансировать курьеров и дал даже мне некоторые свои советы. Но в последние минуты он определённо изменил своё отношение к помощи и посоветовал Бандере выйти из тяжёлого положения путём снабжения связных фальшивыми долларами.

Бандера, захлёстнутый волной финансовой катастрофы, схватил ловко поднесённую Лебедем соломинку и внедрил его предложение в жизнь. А Лебедю только этого и надо было, ему совсем не выпадало, чтобы первыми на Украину добрались представители от Бандеры, что всё же было бы доказательством того, что Бандера имеет связи с остатками подполья на Украине.

Лебедь и Гриньох втихаря начали принимать все возможные меры, чтобы не допустить к отходу эту группу. Лебедь даже прибегнул к самой большой подлости, какой только можно было от него ожидать.

С целью запугать меня и добиться того, чтобы я отказался от помощи Бандере в высылке связных на Украину, мне было сообщено через Бутковского Ивана – псевдоним «Гуцул», что Лебедь предупредил руководителя остатков подполья на Украине Шухевича, чтобы тот дал приказ расстрелять этих связных, как чужих агентов.

Когда же этот шантаж не удался, Лебедь пустил в ход Антоновича и Пришляка, чтобы, использовав их предыдущее знакомство и влияние на некоторых связных, посеять среди них зародыши раздора.

А когда группа всё же отошла в направлении границы, Лебедь и Гриньох поспешили сделать донос американцам о том, что группа выслана с фальшивыми долларами и что я, как непосредственно ответственный за высылку группы, допустил обман против американской разведки.

Я, высылая группу, сказал связным присягнуть на то, что они не будут собирать в крае разведывательных материалов и не будут выполнять никаких поручений шефов американской военной разведки (на самом деле я такое сделал). Но это явно шло вразрез с обязательствами, взятыми Бандерой.

И оба эти высокопоставленные мужи добились своего: они дождались компрометирующего весь националистический лагерь процесса над схваченными членами группы за наличие у них фальшивых долларов, тех самых долларов, духовным отцом которых был именно Николай Лебедь.

На этом ли закончилась долларовая афера? О, нет!

Бандера, взвалив весь груз позора и ответственности на меня и Баняса, не хотел расставаться с мыслью о том, что сокровище, спрятанное в фальшивых долларах, потеряно для него.

Вместо того, чтобы немедленно поручить уничтожить типографию фальшивых долларов и весь запас уже напечатанных долларов и тем самым затереть все следы этого неслыханного преступления, он приказал Климишину пустить их в обращение.

Климишин с радостью взялся выполнять поручение Бандеры, мечтая о большом заработке для себя. Но Климишин – хитрец. Делать это сам он не решился и в свою очередь поручил продавать фальшивые доллары провокатору Яблоневу, который, распихивая эти доллары налево и направо, распространял одновременно слухи о том, что ЗЧ ОУН – фальшивомонетчик долларов.

Американская криминальная полиция то тут, то там фиксировала появление на «чёрном рынке» фальшивых долларов, идентичных тем, которые были найдены при арестованных связных. Назревал очередной скандал. Даже Климишин забеспокоился. Но Бандера поспешил его заверить, что, в случае провала, вся ответственность снова падёт на меня, потому что мне Бандера приказал брать за всё ответственность на себя.

Арестовав связных и найдя при них фальшивые доллары, американцы подвергли их страшным пыткам. Один из них не выдержал и рассказал всё, как было. Он сказал, что Баняс вручал им доллары в присутствии Бандеры. Не мог он только назвать мою фамилию, потому что не знал её точно и перекрутил её так, что офицер американской криминальной полиции понял, что речь идет о Мацейко (Григорий Мацейко, псевдоним Гонта, готовился для покушения на убийство президента США Ф. Д. Рузвельта – примечание переводчика), исполнителе покушения на польского министра Перацкого.

Этот офицер аж руками всплеснул, что есть возможность наказать «большого преступника». Начались розыски и погоня. Упомянутый связной согласился помочь американцам поймать Баняса и Мацейко. Он препроводил американцев в студенческое общежитие на Фирихшуле (район Рамерсдорф в Мюнхене – примечание переводчика), где он некоторое время перед своим уходом на Украину проживал со своими друзьями. Но там Баняса и Мацейко не было.

Американские криминалисты пришли и в дом Баняса. Не застав его, передали, чтобы он заявился к ним добровольно, потому что они его всё равно поймают. Испуганный насмерть перспективой сесть в тюрьму и потерять навсегда право на выезд за океан, Баняс заголосил передо мной и Бандерой, что он – невинная жертва, что ему не остаётся ничего другого, как пойти и заявиться к американцам, и что он попробует выпутать из беды и себя и Баядеру.

Бандера схватился за эту идею и разрешил Банясу пойти отдаться в руки американской криминальной полиции, но под условием, что он выгородит Бандеру, свалив всю вину за фальшивые доллары на меня. Так и случилось. Баняс ушёл... Но хитрый охранник Бандеры рассчитывал, что наступил счастливый для него момент блеснуть своими «дипломатическими качествами» перед американцами и наладить при этом случае связи с ними от имени провода ОУН. Он зарекомендовал себя перед американской криминальной полицией... аж сотенным УПА, заявив, что пришёл вести переговоры от имени провода ОУН. Однако американский офицер, поприветствовав господина «сотника» несколькими пощёчинами, пинками в живот и в недипломатическую часть тела, заревел о Мацейко. Но когда Баняс представился адъютантом Бандеры, господин офицер приступил к «переговорам».

«Переговоры» начались с того, что «дипломат» Баняс рассказал всё, как и договорился с Бандерой. Он заявил, что Бандера ничего не знал о фальшивых долларах, что это Мацейко обманул и его, и всех, забрав себе настоящие доллары, а связным дав фальшивые.

Эти «дипломатические переговоры» закончились тем, что Баняс подписал документ, правда от своего имени, о сотрудничестве с американской криминальной полицией и обязался помочь поймать Мацейко и выявить «его» типографию фальшивых долларов.

Обе стороны были чрезвычайно довольны и расстались друзьями.

Баняс, вернувшись с «переговоров», рассказал искренне обо всём Бандере и мне. Я, посмеявшись в душе над наивностью этого дипломата, который пытался использовать долларовую аферу для завязывания действительно дипломатических связей с американцами для провода ЗЧ ОУН, позволил ему «доносить» криминальной полиции на себя всё, что ему «доведётся» обо мне разнюхать.

Бандера же, явно довольный тем, что Банясу почти удалось выгородить его и спихнуть всю вину на меня, приказал мне отправить своего начальника охраны на тот свет. Я ещё раз повторяю: приказал мне физически уничтожить Баняса. Ещё и отметил, что надо немедленно заткнуть ему рот навеки, потому что, мол, Баняс перетянул мерку данных ему полномочий и ему нельзя верить, или он на самом деле не захочет предать меня, а то и самого Бандеру, и что вообще Баняс слишком много уже знает, чего не должен был знать.

Бандера, пробуя склонить меня к своему очередному преступлению, проговорился, что Баняс, зная его тайну (я должен был понять: тайну о фальшивых долларах), всегда сможет использовать её даже для шантажа против Бандеры. Но тут-то Бандера и в самом деле изменил своим замыслам. И я, уже не колеблясь, ответил Бандере: «Именно потому, что Баняс знает «вашу тайну», хорошо было бы, если бы вы лично не давали приказа о его физической ликвидации.»

Не зная, по моему тону, или по взгляду глаз, или по содержанию моего ответа, Бандера понял, что я не имею в виду тайны об участии Бандеры в долларовой афере. Он замолчал, но был поражён тем, что и я знаю ту, вторую его тайну, о которой, как он думал, знает только Баняс...

А какая же эта вторая тайна Бандеры, ради которой Бандера захотел согнать Баняса со свету? Её история короткая. Баняс и ребята из охраны Бандеры были свидетелями сожительства Бандеры с его женой Славой. Они не раз с возмущением рассказывали мне, как проводник всей ОУН бил свою жену, а то и пинал её в живот тогда, когда она была беременна.

Один из парней, покинув свой пост охранника Бандеры, прямо мне заявил, что он хочет, чтобы его расстреляли, но он не может смотреть на издевательства Бандеры над женщиной.

Когда жена Бандеры поехала в родильный дом рожать третьего ребёнка, Баняс отдал свою собственную жену в няньки к маленьким детям Бандеры. В тот же самый день, когда верный слуга Бандеры повёз его жену в родильный дом, Бандера пытался изнасиловать жену Баняса, которая обо всём рассказала своему мужу. Баняс, в свою очередь, со слезами на глазах, рассказал эту тайну мне.

В первом порыве я хотел послать своих ребят, чтобы отбить раз и навсегда Бандере охоту донжуанить. Думал даже передать это дело организационному суду. Но слепой и наивной, опасения за компрометацию институции провода всей ОУН, а не Бандеры, как личности, – взяли верх. Я так и сказал Банясу, и он согласился со мной.

Я посоветовал ему быть самому судьёй над Бандерой, запретив говорить кому-либо об этом.

И Бандере пришлось пережить одну из самых страшных ночей... Баняс бичевал его ужасно. Кажется, ещё никто так не обрисовал его портрет, как проводника и как человека, как это сделал Баняс. Однако Бандера остался Бандерой. Он ждал только случая, чтобы отомстить Банясу.

Такую возможность создала долларовая афера. И только то, что «вторая тайна» Бандеры была известна ещё и мне, спасло жизнь Банясу.

Размеры газетной статьи не позволяют продолжать рассказ обо всех этих событиях. Я хотел лишь помочь тем, кто ещё держится националистических зарубежных организаций, увидеть истинное лицо вождей и вожденят, увидеть их такими, какими они на самом деле были и остались.