Черные Журавли

3

Он вышел в широкий коридор, где налево была каюта, направо – салон, а дальше тянулись узкие дверцы генераторных и приборных отделений.

Младший подошел к двери, за которой была каюта.

Остановившись, он прислушался. За дверью раздавались непонятные звуки.

Эти звуки были песней, такой старой, что можно было лишь удивляться тому, что она не рассыпалась от ветхости. Как видно, лишь память немногих долгожителей еще скрепляла вместе ее ноты. В первое мгновение молодому показалось, что поет капитан. Но голос умолк, прозвучала вкрадчивая медь, и стало ясно, что это запись.

Младший постучал. Ему не ответили. Он толкнул дверь. Она оказалась не запертой, и он вошел. К нему лицом сидел незнакомец, положив локти на стол и упершись кулаками в виски. Это был очень старый человек, глаза его выдавали усталость: не преходящее утомление часов или дней, но изнеможение лет. Кожа лица собралась морщинами, углы искаженного гримасой рта были опущены.

В следующее мгновение старец поднял взгляд. За взглядом протянулась и рука, а губы, гневно искривившись, выговорили:

– Вон!

Младший не понял, оглянулся.

– Выйдите вон!

Тогда младший уразумел: он повернулся и вышел вон, краснея от стыда, бессилия и гнева. Затворяя дверь, он невольно вновь оказался лицом к каюте. Как раз в этот миг старец снова стал капитаном: с натугой, как будто бы даже со скрипом мускулы его лица собрались и застыли в обычном, бесстрастном и вежливом выражении.

Младший, тяжело дыша, вошел в салон и бросился на диван. Хотелось плакать, но он стал размышлять.

Это было примерно одно и то же, потому что размышления сейчас приводили к самым плачевным выводам.

Все оказалось зря. Начиная с того разговора на Земле.