Черные плащи

Глава 9 Эх, дороги…

Откуда он здесь взялся?

— Эй, Николай, — нырнув в кабину, что есть силы заорал Александр. — Разворачивай, давай разворачивай назад, понял?

Чумазый тракторист очумело округлил глаза, но, узнав Сашу, закивал, заулыбался… ага, дернул фрикцион, упер ногу в педаль… Рыча и лязгая гусеницами, трелевочник развернулся на месте, словно подбитый фашистский танк. От оранжевой морды трактора, от сверкающего навесного ножа со звоном отскакивали копья и камни, а натянутая на стеклах металлическая сетка, предназначенная для защиты от сучков и веток, неплохо прикрывала и от стрел.

Улучив момент, Саша распахнул дверь и увидел ухватившегося за лебедку Нгоно:

— А ну, давай сюда, парень!

Не столько сказал, сколько показал жестом — да и так все понятно. Оп! И темнокожий напарник, вспрыгнув на платформу сзади, ухватился за лебедку, довольно скаля зубы. А что ж — в одноместной-то кабинке и вдвоем было тесно.

Саша рассмеялся и хлопнул Вальдшнепа по плечу:

— А теперь вперед, Федорыч! И давай на полную скорость.

— Ась? Чего?

— Быстрей, говорю, давай!

Трелевочник попер обратно в саванну, сбивая деревья и освещая путь мощными лучами фар. Из-под гусениц летели камни.

— Давай, Николай, жми!

Саша помахал рукой — мол, правильно едешь, да еще бы оборотов прибавил.

Весников провел ребром ладони по горлу — мол, все, и так на пределе идем.

— Хорошо, хорошо! — кивал Александр, оглядываясь — не прицепился ли кто-нибудь сзади. Эти фульбе — народ, судя по всему, отчаянный, с них станется.

Нет, похоже, пока никого.

Обнаружив кнопку, молодой человек врубил задний прожектор. Нет! Погони не было! Охотники просто потрясали копьями и прыгали, видать испытывая бурную радость. Ну, еще бы — обратить в бегство такое жуткое чудище! Мвангу!

Не сбавляя хода, трелевочник проехал еще километров пятнадцать, после чего укрылся в каких-то зарослях, где и встал.

— Думаю, здесь хорошее место, — дождавшись, когда Весников заглушит двигатель, спокойно сказал Александр.

— Хорошее? — Тракторист хлопнул глазами и жалобно поинтересовался: — Саня, родной! А мы вообще-то где?

— Очень и очень далеко, Николай, — честно ответствовал молодой человек и, осторожно распахнув дверь, выглянул наружу.

— Господи! — испуганно перекрестился Вальдшнеп. — Никак луна! Целая! Саня… а эти цыгане, они за нами не погонятся?

— Цыгане? Ах, эти… полагаю, что нет. Можем спокойненько подремать до утра.

— Подремать?

— Николай, ты выключишь наконец фары? Смотри аккумулятор посадишь, а другого здесь взять неоткуда.

— Саня-а-а… А где все-то? Рябов Конец где? Тайга… Озеро?

— Ну, озер тут много — завтра увидишь. А сейчас — спать.

— Да не могу я спать-то! Вот так заехал туда — не знаю куда. Вторые сутки места себе не нахожу… Как вот проснулся.

— А-а-а-а! — догадался Саша. — Так ты, значит, в трактор забрался поспать?

— Ну да, а куда ж еще-то? В избе шумно — вы там в дорогу снаряжались. Я и подумал — дай-ка вздремну пару часиков… глаза чего-то слипались, прямо мочи нет.

— Так-так… Ты, значит, в трелевочнике лег, а его и утянуло… скорее всего, вместо наших парней… или параллельно. Ну да что теперь гадать?

— Саня… ты про что это, Саня, а? Слышь, а давай-ка мы завтра поутру домой поедем, в поселок! Ну, правда, поедем, а то что тут делать-то? Куда-то подевались все… Цыгане какие-то кругом, хижины, жара. Луна вот эта! Она-то откуда взялась… такая!

— Откуда надо — оттуда и взялась, — грубо перебил молодой человек. — Сам скоро поймешь все.

— А что пойму? Что понимать-то, Саня? А? Где деревня-то? Поселок? В какой стороне? Ездил-ездил вчера почти целый день — без толку! Камни какие-то кругом, папоротники, пальмы… Откуда у нас пальмы-то?

— Оттуда же, откуда и луна. Слышь, Николай, у тебя горючки-то в баке много осталось?

— Да есть еще. Тут ведь и навесной бак имеется. — Включив массу, Весников взглянул на приборы. — Километров на сто пятьдесят хватит, а то и больше — как ехать.

— Экономно будем ехать, Федорыч, экономно.

— Ну, тогда на двести.

— А вот это славно!

— Так куда поедем-то?

— Утром увидим. А пока спи. Силы нам еще пригодятся.

— Слышь, Саня… Этот-то твой, черненький, уже храпит. А я… а мне неохота что-то, Саня! А давай… давай лучше водочки, а?

— А что, есть? — Вот тут Александр удивился. И наиболее удивительным было не само наличие в трелевочнике водки, а то, что тракторист ее еще не всю выпил, хотя времени на то имел целые сутки!

— Понимаешь, — рассказывал Николай, вытащив литровый жбан, где на донышке еще плескалось граммов двести, — я ее, голубушку, с собой взял, греться. А вчера… вчера целый день нервничал — выпил, конечно, но ни в одном глазу, а потом и пить уже не хотелось. А к вечеру цыгане эти набежали, камнями в трактор кидались. Я и подумал, ну их к ляду, даже из кабины выходить не стал, завелся да поехал по дорожке — тут она, похоже, одна. Куда-нибудь, думаю, да выеду. С утра-то часа два крутился, едва в болотине не увяз.

— У тебя закусь-то есть, Федорыч?

— Да вот, сырок плавленый… должен быть.

— А пить из горла будем?

— Да что ты, что ты… — Весников суетливо вытащил из-под замызганного сиденья отвертку. — Сейчас вот подфарники снимем…

— Тогда пойдем на улице сядем… пусть человек спит. Тесновато в кабине-то.

— Да уж, не автобус. Сейчас, сырок найду… ага… идем!

Выпив, Весников понемногу успокоился, видно было — рад встретить хорошего знакомого, с которым и все непонятки казались нипочем, особенно под водку.

— Слышь, Саня, а в поселке гутарят, будто на День города в район какого-то артиста известного пригласили. Не врут?

— Не врут. Мои нефтяники его аппаратуру привезли. Ну, по пути захватили.

— A-а… То-то я и смотрю — барабаны у них, тарелки. Во, думаю, какие бурильщики интересные… веселые. Это… клуб и художественная самодеятельность, как раньше. Вот, помнится, в семидесятые еще у нас в клубе ансамбль был, ВИА «Багульник» назывался, ох, так играли… так… И вообще, раньше музыка куда как лучше была!

— Не факт! — Намахнув грамм пятьдесят из подфарника, Саша обиделся за свою юность, пришедшуюся на начало лихих девяностых. — Чем лучше-то?

— Да как же! — Весников аж глаза выпучил.

И это было хорошо, Александр его специально провоцировал: пусть уж покричит, поспорит, глядишь, и легче примет потом суровую правду жизни, в которую и поверить-то, наверное, ну никак невозможно. А как же не поверить?! Луна-то вон она, в небе висит фонарем, светит нахально! Луна! Месяц Месяцович, честь по чести, а не какой-нибудь там астероидный пояс!

— Да как же! — хорохорился Весников: приятно ему было чувствовать себя в роли защитника старых и куда более справедливых порядков, как ему, впрочем не ему одному, казалось. — Вот раньше, помню были… Валентина Толкунова, Людмила Зыкина, эта еще… Сенчина, во! Тоже Людмила, кажись…

— Так и сейчас есть… Бабкина и эти еще… Ну, «Течет ручей» поют.

— А, это ерунда все. А песни какие раньше были? Никаких там «джага-джага», «уси-пуси» и всякой такой дряни. Слова так слова! БАМ там, партия, комсомол…

— А еще — «ребята-трулялята», «ля-ля-ля жу-жу-жу»…

— Да ладно тебе, Санек, заедаться-то!

— Убей не пойму, чем «джага-джага» этого «жу-жу-жу» хуже?

Так до утра проспорили, да и водочку растянули. Пустую бутылку Весников потом в кусты выбросил, а куда ее еще девать-то? В кустах, кстати, кто-то зарычал недовольно — не то лев, не то леопард, не то «ядовитый шакал», а скорее просто гиена-падальщица.

— Господи-и-и! — Утром, взобравшись на платформу трелевочника, Вальдшнеп опять загрустил, едва окинув взглядом окрестности. — Это ж куда нас занесло-то!

— Не ссы, Колян, выберемся! — Саша нарочно отозвался грубо, но в данном случае вполне обоснованно. А то достал уже этот Весников — скулит и скулит: где мы да где… Сказать бы ему — где… да воспитание не позволяет.

А вот при грубых словах тракторист посветлел лицом, заулыбался даже:

— Ну, ясен пень, выберемся. Только поскорей бы. А то ведь уже и водочка кончилась.

— Бонжур, мез ами, — потянулся Нгоно, потом присел пару раз, помахал руками — разминался.

— О! — засмеялся Весников. — И негр наш проснулся.

Александр хмыкнул:

— Это, Николай, не негр, негры — у Маяковского, да и те исключительно преклонных лет.

— Не негр? А тогда кто же?

— Афрофранцуз, вот кто.

— Ну, что в лоб, что по лбу, а хрен редьки не слаще.

— Та-ак…

Отломав от росшего поблизости кустика веточку, Саша опустился на корточки и по памяти принялся чертить на песке карту. Хороший был песочек, плотненький такой, белый, тянулся пляжем вокруг озера.

Разувшись, Весников подвернул штаны, потрогал воду и улыбнулся довольно:

— Теплая! Пойду-ка окунусь.

— Давай… Только смотри — тут везде крокодилы.

— Да ну тебя на… Ой! Саня-а-а… Это ж что ж такое-то?

— Не что, а кто! — Молодой человек посмотрел на камыши, где давненько уже прикидывались бревнами две зубастые рептилии. — Они самые, крокодилы, и есть. Ладно, не мешай нам пока… Нгоно! Иди-ка поближе, мон шер ами. Вот, глянь… — Саша нарисовал на песке несколько загогулин. — Это вот алжирские озера — Мерцан и Мельгир, по-римски — Ливийское болото, так?

— Похоже, — присев, кивнул афрофранцуз.

— А вон тут, — продолжил художественные упражнения Александр, — еще цепь озер — уже в Тунисе. Эль-Гарса, Эль-Джерид, Эль-Феджадж. У римлян… ммм…

— Озера Тритона, — подсказал Нгоно.

Кое-что знал, не зря ведь готовился!

— Верно — Тритон. А за ним почти сразу — залив Малый Сирт.

— Ну да… — Темнокожий инспектор вскинул глаза. — Ты это, Александр, к чему клонишь?

— А к тому, что нам ведь в Карфаген надо — оттуда все ниточки куда легче распутать. А до Карфагена от Ливийских болот, как ни крути, километров триста с лишком, да еще по горам. А до залива — километров около двухсот. Да по равнине, а у нас все ж таки какое-никакое, а транспортное средство имеется. Пусть даже десять километров в час пойдем, экономно, все равно дня через три у залива будем. А пешком в лучшем случае дней десять тащиться. Оно нам надо?

— Так-так, — весело осклабился полицейский. — А на берегу залива ты, друг мой, предлагаешь похитить чужую собственность — лодку или кораблик.

— И вовсе не так, — обиженно перебил приятеля Саша. — Скажешь тоже, похитить. Экспроприировать — вот как говорить надо!

— Заманчивое, конечно, предложение, но пройдет ли трактор?

— Ну, докуда пройдет — проедем, а потом кинем. Кому он нужен-то?

— Резонно. Чего пешком идти, когда ехать можно?

Александр улыбнулся:

— У нас говорят, Нгоно, лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

— Интересное выражение… надо бы запомнить.

— Запомнишь. А прежде чем ехать, хорошо бы взглянуть, что у нас вообще есть-то? Николай! Ты, чем камни пинать, лучше бы движок посмотрел да гусеницы. Скоро уже поедем.

— Посмотрю. — Весников кивнул довольно хмуро.

Не нравилась ему почему-то окружающая местность, активно не нравилась. Хотя красотища какая кругом — озера, далекие вершины гор… пальмы…

Пока тракторист подливал в двигатель масло и стучал кувалдой по пальцам гусениц, Александр и Нгоно, расстелив найденный в кабине кусок брезента, сложили на него все, что удалось отыскать полезного. Честно сказать, набралось негусто: десятилитровая пластиковая канистра для воды, та же кувалда да нож, явно выточенный из автомобильной рессоры. Еще соль йодированная — половинка пластиковой банки, просто царский подарок. А нож, на вид довольно пугающий, длинный, смотрелся ничуть не хуже знаменитого Хродберга, которого Саша, увы, нынче лишился. Как и ТТ, и консервов, и еще множества всяческой полезной мелочи — той же подробнейшей карты, часов да компаса.

— Н-да, — почесав затылок, кисло резюмировал Александр. — Негусто, очень даже негусто.

— Ничего! — Нгоно, похоже, по жизни был большим оптимистом. — Главное — кинжал ого-го какой! Экая страховидина.

Слово «страховидина» Саша не понял — не настолько хорошо знал французский, — но восклицание «ого-го» оценил правильно и тут же протянул финку приятелю:

— Владей, мон шер ами, пользуйся. Только смотри не порежься.

С видимым удовольствием сунув холодное оружие за пояс, темнокожий французский инспектор приосанился и даже пытался было пуститься в милые его суровому сердцу воспоминания.

— Вот, помнится, был в Байе такой Аристид, по прозвищу Цыган, бывший подручный Жано Скряги, ну, помнишь, которого потом убили… не Аристида, Жано…

Однако дальше этой фразы воспоминания не пошли — их вдруг оборвал истошный вопль Весникова, узревшего на песке змеюку размерами… ммм… весьма внушительными, надо сказать.

Подбежав к трактору, бедолага первым делом плеснул в ведро солярку из большой металлической канистры:

— Ну, сейчас я ее… сейчас…

— Эй-эй! — Александр тут же вскочил на ноги. — Ты зачем это, Николай, горючее разбазариваешь? Заправки поблизости нет.

— Так ведь это… змея!

— И что? Что она тебя, кусает, что ли?

— Так смотрит! У-у-у, падаль!

— И пусть себе смотрит…

В этот момент Нгоно тоже встал и как ни в чем не бывало направился прямиком к озеру, просто переступив через греющуюся на песочке змею, которая вообще никак на подобную наглость не среагировала. Хоть бы ухом повела — да и тех нет у сероватой сверкающей гадины!

Неспешно напившись, инспектор тем же путем вернулся обратно, едва не отдавив змеюке хвост.

— Это эфиопская гадюка, — обернувшись, пояснил он. — Флегма редкостная. Сожрет какую-нибудь лягуху, потом месяц так вот лежит, переваривает. Мирный и практически безопасный зверь, вот уж никак не думал, что такие здесь водятся.

— Тут не только змеи, тут и крокодилы… и львы… — Это Саша сказал громко, для Весникова. Пора было уже расставить все точки над «i», настал такой момент, и Александр, не откладывая в долгий ящик, начал прямо:

— Вот ты, Коля, давеча спрашивал — где мы?

— Ну… и где?

— Тунис представляешь?

— Да как-то не очень. — Тракторист обиженно развел руками.

— Ну, это в Северной Африке.

— Так мы что… Так мы как… Так это… Ясен пень — быть такого не может!

— Коля! Ты же сам крокодилов видел. Подумай — змея эта эфиопская… жарища… луна…

— Во! — Все ж таки, несмотря на некоторую недообразованность, Весников был хитрющий мужик. — Луна! Откуда она вообще в этом вашем Тунисе? Ее ведь нет, Луны-то! Одни астероиды.

— А это потому, Николай, что мы не просто в Африке, а в очень древней Африке.

— Где фараоны? — тупо ухмыльнулся Вальдшнеп. — Ну-ну, шути дальше, Санек, коли делать нечего.

— Да, тяжелый случай. — Молодой человек покачал головой и полез в кабину. — Ладно, сейчас поедем — по пути все увидишь. Может, и поверишь, чем черт не шутит?

— Так что, мы наконец едем? — Снова покосившись на безмятежно дремавшую на песке гадюку, Весников торопливо забрался в трактор и, включив массу, довольно улыбнулся. — Давно пора! Только это… Куда ехать-то?

— А вон, выезжай в степь да жми краем озера… Они, озера-то, здесь еще до-олго тянуться будут. В болото только не попади.

— Ну, маленькая трясина нам не помеха… А большую объедем!

Загрохотал двигатель, повалил из выхлопной трубы сизый вонючий дым, и трелевочник, дернувшись, зашевелил гусеницами, выбираясь в саванну. Даже флегма-гадюка проснулась, лениво подняла голову и, презрительно вильнув кончиком хвоста, медленно уползла в кусты. А и правда — ездят тут всякие, воняют.

Ах, хорошо ехали! Как короли! Как принцы!

Источник воды имелся под боком, пищи — рыбы и дичи — хватало, к тому же была и соль, которую, правда, старались расходовать экономно. С дорогою повезло — лишь пару раз пришлось объехать болота, а так трактор спокойно шлифовал гусеницами серовато-зеленую низменность, тянувшуюся, по Сашиным прикидкам, до самого моря.

На ночь, само собой, останавливались и ложились спать, устроив на платформе нечто вроде сеновала: нарубили-приладили жерди, набросали травы, сверху растянули тент из той найденной брезентины — хорошо! Прямо-таки царское ложе! На протяжении всего пути по очереди там и валялись: двое в «кузове», один в кабине, сменяя друг друга на рычагах.

Ни крупных хищников, ни людей, к удивлению всех троих, на пути не встречалось, наверное, и те и другие просто-напросто побаивались страшного шума и гнусного запаха выхлопных газов. Да и черт с ними, с людьми, — не очень-то и нужно было сейчас общение, добраться бы до залива. А там уж придется бросать трелевочник и вплотную приступать к экспроприации чужой собственности.

— Нам и простая рыбачья лодка сойдет, — мечтал по вечерам Александр. — Добраться бы только до Гадрумета или Тапса, тут всего-то километров шестьдесят — семьдесят.

— Я вижу, ты знаток здешних мест, Саня!

— Так а я тебе о чем четвертый день толкую?

— Да все, знаешь, как-то не верится.

— Ну и не верь, черт с тобой. Подожди, еще увидишь…

Ближе к вечеру сплошная цепь озер кончилась, и где-то недалеко к югу замаячили серовато-желтые холмы.

— Что это там за горки? — приподнявшись на платформе, прокричал Весников.

— Это, Коля, не горки — это стена. Триполитанский вал! Сооруженный по приказу императора… черт его знает какого.

— Вал? А кто-то обещал — мол, залив будет, море.

— Так ты вперед посмотри!

Встав на ноги, Саша вытянул руку — впереди, за песчаными дюнами, сколько хватало глаз, расстилалась сверкающая бескрайняя синь, чуть тронутая белыми и серыми точечками — парусами.

— Ну и ну! — покачал головою Весников. — Честно сказать, давно уже я на море не был. Последний раз — в восемьдесят пятом году, по профсоюзной путевке в Ялту ездил. Хорошо тогда отдохнул…

Александр хлопнул его по плечу:

— Ну и сейчас отдохнешь не хуже! Только со мной во всем советуйся и поступай, как я подскажу.

— Ну, ясен пень, ты ж у нас человек бывалый.

Горючее заканчивалось, да и надобность в нем, честно говоря, отпала — трелевочник-то все равно бросать, как бы ни было жалко.

Саша всмотрелся вперед и стукнул по крыше кабины ладонью:

— Вон, Колян, видишь, впереди домишки? Эй, Нгоно, давай глуши мотор! Все, говорю, шабаш — приехали.

— Приехали, — спрыгнув наземь, буркнул себе под нос Вальдшнеп. — Интересно бы только знать поточнее — куда. И самое главное, как отседова обратно домой выбраться?

— А вот это непросто будет, — честно отозвался Александр. — И очень хлопотно, но вполне даже возможно! Да не пропадем, Николай, не журись, еще погуляем! Ты тут, у трактора, подожди, а мы с Нгоно прошвырнемся, поищем подходящую лодочку.

— Нет уж, я лучше с вами! — Весников упрямо набычился. — Что-то одному мне, того… муторно.

— Муторно ему… Не одному тебе! Ладно, пошли. Думаю, наш агрегат здесь никто не тронет. Кому нужен трелевочник в королевстве вандалов?

— Не скажи, Саня… Люди разные есть, до чужого добра жадные. Все ж таки я, наверное, останусь. Вдруг да уведут трактор? Да, а мы ведь и на нем можем до той деревни доехать. Вдруг у них солярка есть? Нам немного и надо — с полбочки. И по бережку, без всякой лодки. А? Что скажете, парни?

— Предложение, конечно, заманчивое, — оборачиваясь, усмехнулся Саша. — Только, увы, нереализуемое. Солярку мы здесь точно не отыщем, ни за какие деньги. Да их ведь у нас и нет, денег-то.

— Ну, это у кого как… — сказал в спину уходящим Весников.

Глухо так сказал, негромко, чтобы не расслышали. У него-то как раз деньги имелись — девятьсот евриков, что заплатил профессор.

Почти тысяча евро! Экие деньжищи, да с ними и сам черт не брат! На один билет домой уж точно хватит. Да и на второй, для Сани, останется, а этот чернокожий ферт — уж пусть как хочет. Да… как хочет.

Тракторист посмотрел в спину своим спутникам и ухмыльнулся: дурачки какие-то! Ну зачем шкандыбать в деревню, когда вот он, трелевочник-то, почти у самой дороги стоит? Ну что это, как не дорога? Хорошая такая грунтовочка, вон и колея… Неужто никакое авто не проедет? Ну, хоть самое завалященькое… Тогда можно и про ближайшую заправку спросить… Или лучше сразу про рейсовый автобус. Никакими иностранными языками Весников, правда, не владел, но все же считал, что сумеет договориться. Это с иностранными-то прощелыгами? Он, домовитый русский мужик?

— Сальве! — неожиданно звонко раздалось за спиною.

Весников затравленно обернулся… и с облегчением перевел дух, увидев перед собой длинного худощавого подростка с большими шоколадно-коричневыми глазами.

— Сальве, амикус, — тряхнув темной шевелюрой и слегка поклонившись, вежливо повторил паренек.

— Здорово, пацан, — с ухмылкой отозвался Вальдшнеп. — Не скажешь, где тут у вас автобусы ходят? Ну… это… авто… бус, бус… у-у-у… у-у-у…