Черные псы пустыни

Эпилог

Догорало еще одно лето. Самое суровое за прошедшие годы. Над улицами висели тучи пыли. Стены дышали жаром. Трава выгорела. Каналы обмелели и превратились в грязные ручейки.

Но вот в лазурном небе возникли первые белые точки, сгустились в облака. В воздухе ощущалась влажность. Птицы почуяли близкую смену погоды. Свернув в проход между стенами розового камня, Ада указала на цаплю, летящую на восток, к реке.

— Видишь? — спросила она.

Ева, примостившаяся на бедре матери, уставилась вверх.

— Нет.

— Что там? — спросил Ламех. Рядом с ним с серьезным видом шагал Агассеир, держась за руку отца.

— Цапля, — ответила Ада.

— Наконец-то, — вздохнул Ламех.

Они дошли до двери в конце прохода, Агассеир постучался. Дверь весьма солидная, из кедровых брусьев, перехваченных бронзовыми полосами. Стук маленького кулака почти не слышен, хотя Агассеир колотит изо всех сил.

— Что Джаред еще задумал, — пробормотала Ада, опустив дочь рядом с Агассеиром и оправляя рубаху. Она потяжелела за последние недели, но надеялась, что никто этого не заметит.

— Игра, должно быть, — предположил Ламех. — Как обычно.

Тут дверь открылась.

— Ага, пришли, — воскликнул Мелеш, улыбаясь детям.

— Не слишком рано? — спросил Ламех. В коридоре было темно.

— Вы всегда вовремя, — успокоил Мелеш, впуская гостей.

Они миновали несколько комнат, убранных коврами и драпировками, уставленных дорогой мебелью из твердого дерева. Дом изобиловал коридорами, лестницами, взбегавшими до самой крыши и спускавшимися в погреба, где пахло пряностями и пивом. Наконец они достигли центрального зала дома. Иногда Джаред устраивал здесь приемы для своих воров, но случалось это редко. «Рог улитки» больше подходил для этих целей.

Зал этот — самый простой, но одновременно и самый торжественный в доме. Никаких излишеств, только ряды сидений полукругами. У задней стены размещен большой стол, уставленный всевозможными яствами. Птица, свинина, козлятина; жареная, вареная, печеная, копченая; хлеб разных видов, сыры и фрукты, пиво и сласти. Вытяжные отверстия под самым потолком одновременно играют роль еще и световых окон.

Джаред стоял у стола, угощая своих подчиненных. Они уписывали еду с такой жадностью, как будто только что вышли из пустыни после долгих скитаний.

— Вот и вы, — воскликнул Джаред. Он взъерошил волосы Агассеиру и пощекотал Еву, заставив крошку завизжать от восторга. — Как дела, друг?

— Мы хотим смотреть на Андеров, а мама не дает, — прогудел расстроенный Агассеир.

— Да ну?

Ада возмущенно покачала головой.

— Солома да старые тряпки, что такого! — улыбнулся ей Джаред. — Ты в их возрасте и не такое видала.

— Хватит жечь, ломать, крушить, — возразила Ада.

— Да и Андер вовсе не такой плохой, — добавил Ламех.

— Что такое Андер? — спросила Ева.

— Балда, — презрительно бросил Агассеир. — Он соломенный дядька. Его жгут, а он пугает злых духов. Правда, Джаред?

— Правда. И самый большой костер Кан-Пурама как раз на площади в конце моей улицы.

— А можно посмотреть? — взмолился Агассеир.

— Ой, мама, мама, пожалуйста! — завизжала Ева.

Дети умоляюще смотрели на родителей. Ламех не выдержал.

— Ладно, но только издалека.

— Ламех! — возмущенно воскликнула Ада.

— Мы потом им все объясним, когда подрастут, — улыбнулся ей Ламех.

— А как складывают костер, мы увидим?

— Я знаю одно местечко, — с видом заговорщика прошептал Джаред. — Видишь дверь? За ней лестница. Наверху тебя ждет лучший вид в Кан-Пураме. Мелеш вам покажет.

Агассеир и Ева рванулись к указанной двери, усатый вор устремился за ними.

— Сколько уже Агассеиру? — спросил Джаред, глядя детям вслед. — Шесть?

— Не хуже меня помнишь. И все равно каждый раз спрашиваешь.

— Он не знает, что я его наследником сделал?

Ада молча покачала головой.

— Правильно. Богатство портит молодежь. Отнимает у них соль жизни.

— Я бы не возражал, если б моя жизнь не была такой соленой, — проворчал Ламех.

— Ну-ну. Твои родители усердно трудились. И славно! Отец твой баржи водил, лодки… пока ноги не лишился. Мать сыр делала, в город носила. Разве они были несчастны?

Ламех улыбнулся.

— Когда я еще малышом был, мне нравилось ходить с матерью на рынок. Она молоко покупала… Я думал, что мы богачи.

— Вот видишь! — Джаред хлопнул Ламеха по плечу. — Труд сделал тебя таким, каков ты сейчас. А ты вовсе не так уж плох, скажу я тебе.

— Откуда ты знаешь моих родителей?

— По правде говоря, я с ними не встречался. Но когда Ада сказала, что вы собираетесь сыграть свадьбу… Я, скажем так, поинтересовался. Да-да, чего ты глаза вылупил? Должен же я знать, кому моя девочка достанется! — Джаред повернулся к Аде, прищурился и положил руку на ее живот. — Уже? Опять?

— Ш-ш-ш… — зашипела Ада. — Тихо! Сглазишь!

— Давно? — не отставал Джаред.

— Да уж не один месяц. — Она улыбнулась. — Мальчик, наверное. Бушует уже, точно как Агассеир.

— Хочу дать ему имя Утнапиштим, в честь отца. Аде больше нравится имя Ной.

— Ной, — повторил Джаред. — Хорошее имя.

— Мы еще не решили, — пробормотал Ламех. Ада сжала его руку. Джаред иногда позволял себе пренебрегать ее мужем. Ламех не жаловался, но Ада чувствовала, что он обижен.

— Давайте-ка быстро к столу, — опомнился Джаред, — пока эти разбойники его не очистили. Собственно, в кухне всегда еще что-нибудь найдется. Когда воров приглашаешь, будь готов, что они не только в живот положат, но и в карман. Привычка такая.

Ламех поблагодарил хозяина и повел жену к столу. Воры потеснились, уступая удобное место.

День клонился к вечеру, солнце через дымовые отверстия освещало восточную стену, зал заполнялся. Были здесь воры и проститутки, но пришли также городские богачи и иные влиятельные персоны. Ада не всех знала в лицо.

Вот Изин и Ячменное Зерно, вот Ниппур и новый верховный жрец храма Молоха… «Кажется, его зовут Шамаш», — вспомнила Ада. Приплелись даже старики-жрецы храма Создателя. Чувствовали они себя вне стен своего прибежища неуютно.

Ламех оживленно беседовал с людьми помоложе. Они вспоминали о довоенном Кан-Пураме. Аде эти разговоры быстро наскучили, и она отошла к Ячменному Зерну. Его неразговорчивость как раз соответствовала ее теперешнему настроению. Вскоре к ним приблизился Джаред и обнял Аду за плечи.

— Развлекаетесь?

— Да, — откликнулась Ада.

Ячменное Зерно кивнул, не раскрывая рта.

— Вот вруны, — засмеялся Джаред. — Помнишь, когда я впервые обнял тебя?

— Перед битвой. — Ада посмотрела на Яшмана. — Извини, Ячмень, ты мне тогда очень не нравился.

— Ничего страшного, — успокоил ее Ячменное Зерно. Он постарел. Углубились морщины вокруг здорового глаза. Мышцы уже утратили былую выносливость. Только шрам выглядел по-прежнему.

Джаред наклонился к уху Ады.

— Я сейчас речь скажу. И хотел бы, чтобы ты была рядом.

— Зачем?

— Совсем как в старые времена.

Он указал на возвышение, где стояли два кресла.

— Как ты думаешь, Ламех не будет возражать?

— Конечно, будет, — ответил Ада. — Но это неважно.

— Вот и молодец, хорошая девочка.

Джаред провел ее к возвышению и усадил в кресло. У ног Ады лежала подушка. Поставить на нее ноги или отшвырнуть в сторону? Ада решила не обращать на подушку внимания.

Джаред уселся рядом, и шум стих.

— Присядьте, дорогие мои, я вам хочу кое-что поведать. — Он указал на сиденья. — К сожалению, всем места не хватит. Молодежи придется постоять.

Народ принялся рассаживаться. Джаред терпеливо ждал.

— Вы, конечно, спросите, когда начнется игра, — наконец произнес он. — Видят боги, я вас не разочарую. Скоро появятся столы, Никал зальет нас пивом, — он указал на красноносого старика. — Утром у вас будет шуметь в головах.

Воры встретили последнюю фразу приветственными возгласами. Из-за двери тоже послышался шум. В зал вошел Мелеш. На одном плече у него восседал Агассеир, на другом Ева. Дети громко хохотали. Мелеш ссадил малышей на пол, они тут же понеслись к матери.

— Мама, мама, — кричала Ева. — Там так интересно!

— Мелеш нам показал костер! — вторил ей Агассеир. — Мелеш сказал, там двадцать Андеров, все намазаны маслом, чтобы шипели и трещали.

— А сколько там у Джареда игрушек! — восторгалась Ева. — Человечки, козочки, обезьянки…

— Тихо, тихо, успокойтесь, — шептала детям Ада. Джаред только улыбался, прислушиваясь к детской болтовне. Так же улыбался и Ламех, устроившийся неподалеку. Единственным, кто чувствовал себя не в своей тарелке, оказался Изин. Ему не в радость были эти игры со сжиганием Андеров. Жрецу Каллы казалось, что он уселся на куст крапивы.

Дети успокоились и устроились на подушке у ног матери. Ева замурлыкала под нос какую-то песенку, а Агассеир перемигивался с ворами.

Джаред взъерошил мальчику волосы и посерьезнел.

— Я оставляю Кан-Пурам навсегда, — заявил он.

По залу прокатился ропот. Послышались недоуменные возгласы. Джаред выждал, пока шум стихнет, и продолжил:

— Этим утром, как и в каждый День Андера после войны, из темницы извлекли троих пленных нифилимов и пытали их. Вы знаете, что с ними случилось, и я знаю, хотя я там не был. Конечно, многие считают, что они получили по заслугам. Может быть, так оно и есть. Но мне от этого не легче. — Джаред взял руку Ады. — Некоторые из нас сами пережили пытки. Некоторые жаждут мщения. Я не хочу иметь к этому никакого отношения.

Он замолчал. В наступившей тишине была слышна лишь тихая песенка Евы.

— Я создам новый город, — продолжил Джаред. — Не очень далеко. Мы построим этот город на берегу Ибекса, ближе к Уру.

— Кто еще идет с тобой? — спросил Изин.

— Тринадцать семей, большей частью небогатые. Люди, которые хотят построить новую жизнь. Царем буду я, но каждый мужчина и каждая женщина получат возможность управлять своей судьбой. Я лишь буду обеспечивать их безопасность и разрешать споры. Все, что нужно новым поселенцам, — добрая воля и желание трудиться. Следует усвоить, что никто не становится бедным из-за того, что боги его ненавидят, или богатым из-за того, что боги его любят. Кому-то везет. Кому-то не везет. Только и всего.

— А кто будет нашим царем в Кан-Пураме? — раздался вопрос из рядов воров.

— Мое место займет Ячменное Зерно. Мелеш будет его помощником.

Лысина Ячменного Зерна налилась краской.

— Как ты назовешь новый город? — спросила Ада.

— Я много размышлял над этим. Я назову его… Урук.

— Мама, что такое Урук? — спросил Агассеир.

— Это друг, — ответила Ада. — Он помог нам, Джареду и мне, когда мы были в беде.

Казалось, Агассеир хочет еще о чем-то спросить, но он только кивнул и задумался.

— Я расскажу вам о нем, когда подрастете, — пообещала Ада.

— Обязательно расскажет, — подтвердил Джаред.

— Почему ты выбрал такое название? — спросила Ада.

— Конечно, Уруку это вряд ли бы понравилось, — согласился Джаред. — Но я думаю, что принял правильное решение. Если мы спросим себя, какими мы хотим видеть жителей нашего города, то ответим: такими, каким был Урук. Мы построим город нашего будущего. Я могу только надеяться, что он будет достоин своего названия.

— Урук, — повторила Ада, погружаясь в воспоминания. — Урук.