Черный цветок

Глава 5

Наташа сделала глубокий вдох, и голова закружилась. Не мудрено! Целый день просидеть практически на кофе и сигаретах. По возвращении домой нужно будет что – нибудь съесть.

Девушка шла по длинной улице вдоль многоэтажек. Туда, где простирался Печерский лесопарк. Днем здесь было достаточно многолюдно. Причем в любое время года. Но летом желающих отдохнуть на природе, не выезжая за город, становилось просто огромное количество. В лесопарке можно было взять на прокат лодку и прокатиться с ветерком по просторам водохранилища. Для любителей быстрой езды предлагались сноуборды и велосипеды. Также периодически проводились общегородские праздники и спортивные соревнования.

Днем мамочки с колясками, малолетними детьми и просто отдыхающие, жаждущие спрятаться от городского солнца, не могли дать возможности, как следует расслабиться. И только сейчас, в позднее вечернее время, можно было спокойно насладиться шепотом листвы, ароматом хвои, блеском и доносящейся прохладой озера. Хотя нарушить эту идиллию могли местные выпивалы, которые частенько отсиживались на скамейках.

Наташа подумала, что таким бессмысленным и с другой стороны наполненным смысла не был еще ни один ее день рождения. Опасным с утра и утешительно спасительным вечером. Таким глубоким мысленно и пустым действиями. День, можно сказать, сумасшедше противоречивый.

Может ей стоит задуматься над своей жизнью? Над тем, что с ней происходит? Нужно что-то менять, но что именно Наташа еще не могла понять. Вернее, она догадывалась, только не знала пока выхода из ситуации. Не имела дальнейшего плана и зашла в тупик.

Продвигаясь вглубь парка, из-за обильной густоты крон деревьев, вокруг становилось темнее и только расположенные через энное количество метров фонари могли служить ориентиром. Да и то, они освещали лишь маленький участок перед собой, а после, пространство снова окуналось во тьму.

Казалось, попадаешь в какой-то другой мир и иногда выпрыгиваешь, чтобы не забыть о реальности, но через мгновение снова оказываешься там, где маяком служит интуиция, а путеводителем мысли.

Наташа шла вперед, иногда оборачиваясь и замирая, услышав шорохи, но это как ни странно прибавляло адреналина в кровь и, не смотря на трясущееся сердце, она двигалась дальше. Фантазия подбрасывала самые различные предположения, чтобы мог значить тот или иной звук. Но, не успев сосредоточиться, где-то в стороне раздавалось новое шевеление или шаги.

Она уже забыла, что вышла прогуляться, чтобы поразмышлять о случившихся событиях. Забыла о Кирилле. О том, что у нее день рождения. Увлеченная игрой – квестом: «чем дальше в парк, тем больше стынет в жилах кровь».

Но когда, буквально в пятидесяти метрах от себя услышала мужские голоса, поняла: игра может плохо закончиться. Наташа резко остановилась и повернула в обратную сторону, только было поздно. Ее заметили. В темноте что-то щелкнуло и, обернувшись, девушка увидела загоревшийся огонек зажигалки.

– Оп-па! А кому тут не сидится дома? – хриплый мужской голос с нотками язвительной наглости раздался совсем рядом.

– Сейчас увидим, – послышался уже другой, более писклявый, но отвратительно корявый.

Внутри похолодело. Чувство самосохранения кричало: «Быстрее сматывайся отсюда». Но, видимо, слегка запоздало и не успело передать импульс телу, потому – что ноги стали чужими и непослушными.

До фонаря оставалось метров пять. Наташе казалось, где свет там спасение, однако поблизости не было ни одной живой души, а до достаточно освещенного озера слишком далеко.

Девушка ускорила шаг, решилась сойти на бег, но помедлила и через минуту пожалела об этом. Чьи-то цепкие пальцы впились в плечи и больно сжали. Наташа дернулась, но чужая костлявая рука ухватилась как клещи и рванула назад.

Наташа резко обернулась и вскрикнула. Высокий, до невозможности худой мужчина смотрел прямо ей в лицо и щербато скалился. Пытаясь высвободиться, она начала со всей силы колотить обидчика по руке, но тот только рассмеялся противным и больным смехом.

– Отпусти! – крикнула девушка, снова совершив попытку вырваться.

– Какая бойкая! Да не бойся. Мы только познакомиться хотели, – словно не понимая, почему она так остро реагирует на его действия, ответил мужчина и разжал руку.

– Какая хорошенькая рыжулька, – из темноты показался второй, совершенно противоречивый внешне мужлан. Низкий, даже ниже среднего роста и с внушительным брюхом.

– У меня баллончик. Не подходите! – Наташа сунула руку в карман кардигана и застыла, поглядывая то на одного, то на другого мужчину.

Конечно, никакого баллончика у нее не было, но почему – то мысль о том, что, если она это скажет, отпугнет новых знакомых.

– Да кто тебя трогает!? – хмыкнул толстый. – Смотрим, идешь одна. Ночью. Мало ли, – в голосе мужчины промелькнула забота, и это кардинально шло в разрез с его бандитской внешностью.

– Ага. Тебя как зовут? – пискляво добавил худой и снова улыбнулся беззубой улыбкой.

– Отвалите! – огрызнулась Наташа и бросилась бежать.

– Вот ведьма! – послышалось сзади.

– Шальная. Что с такой станется! – раскатистый омерзительный смех эхом пронесся по лесу, догоняя и ударяя в спину запоздалым пинком.

Она бежала со всех ног. Мечтая, чтобы темная аллея скорее закончилась, и появились высокие холодные многоэтажки. Выбиваясь из сил, Наташа прикрыла глаза, остановилась на минуту отдышаться и вдруг почувствовала дикий холод. Она резко подняла веки и громко закричала.

Перед ней стояла та самая женщина, которую вот уже дважды она видела в отражении зеркала автомобиля. В свете фонаря, казалось, она вся светилась, но Наташа четко могла видеть изрезанное морщинами лицо, глубоко посаженные глаза, аккуратный нос и тонкую прямую линию губ. Кудрявые волосы, разлетались по худым плечам, а длинное старомодное платье завершало образ.

Женщина смотрела будто оценивая. Наташа, не в силах сдвинуться с места и проронить ни звука, стояла как вкопанная. Она не могла сосредоточиться и сложить общую картинку своих ощущений. Словно яркая вспышка, в голове родилась и прозвучала догадка – Цыганка. Эта женщина – цыганка.

Незнакомка вдруг нахмурилась. Затем горделиво вздернула подбородок, перевела взгляд на руку девушки, где было надето кольцо, ехидно улыбнулась и исчезла.

Было так страшно, как никогда. Даже Кирилл, со своими угрозами и остановившие ее мужики, не шли ни в какое сравнение с ужасом, которое она сейчас испытала.

Мир будто перевернулся. Стал другим. Не тем, в котором она жила. Девушка бежала, куда несли ноги, а сознание поглотил холодный туман.

Пелена спала, только тогда, когда Наташа оказалась у собственного дома. Она достала из кармана ключи, приложила к домофону и вошла в подъезд. Темнота, видимо кто-то снова выкрутил лампочку, холодным душем окатила с ног до головы. Девушка наощупь добралась до светящейся кнопки лифта и с силой надавила на нее. Кабинка тут же открылась.

Заскочив, словно за ней гонятся, Наташа нажала на нужную цифру, а оказавшись на месте, трясущимися руками открыла квартиру.

То, что женщина не настоящая, до нее дошло только сейчас. Но поверить в это было сложно. Разве вообще такое бывает? И почему именно с ней?

Наташа вбежала на кухню, схватила, забытые перед выходом, сигареты и, щелкнув пару раз зажигалкой, закурила. Затяжка за затяжкой, она вдыхала и выдыхала дым, ища в нем спасение. И только докуривая вторую сигарету, стала немного успокаиваться.

Сегодня самый ужасный день в ее жизни. И такой же день рождения. Появилось жгучее желание выбросить все из головы. Стереть из памяти этот проклятый день, словно его и не было.

Нужно просто лечь спать, а завтра… Завтра все станет на свои места и будет как прежде. С этой обнадеживающей мыслью Наташа наспех умылась и отправилась в постель. Впервые она не подготовила на завтра одежду и не засыпала в кофеварку кофе. Впервые в жизни она отступила от правил, которые выполняла при любых обстоятельствах.

С каждым днем она чувствовала, как сила пребывает. Наполняет, течет по венам вместе с кровью, иногда болью отдается в висках, а порой заставляет видеть в сознании странные картинки. Все это не пугало Тамару, но то, что просыпалось в ней, было таким быстрым, что девушка не успевала вспоминать наказы бабушки.

Сосредотачиваясь на одном, нужно было обратить внимание на другое. Практика оказалась не такой легкой, как теория, но бабушка предупреждала о сложностях, поэтому Тома терпеливо старалась в изучении новых способностей.

– Томка! Томка? – с улицы послышались знакомые голоса. Закончив читать молитву, Тома вышла на улицу.

– Может надо чего? Воды принести?

Два парня, похожих друг на друга как две капли воды, слезли с велосипедов, приставили их к забору, открыли калитку и вошли во двор. Каждый раз, когда они приезжали, Тома замечала что-то новое в их взрослении. Ребята становились крепче, сильнее, выше и мужественнее, но в силу возраста все еще казались не оперившимися птенцами.

Димка и Виталя, сыновья тетки Светланы, с которой она жила до пятнадцати лет, исправно приходили навещать двоюродную сестру. Их ненужно было просить об этом или напоминать. Парни без разговоров рубили дрова, носили воду, вспахивали под лопату небольшой огород и интересовались: не нужна ли еще какая помощь. А иногда, выкроив из подзаработанных в соседней деревне денег, покупали Томе гостинца. В основном шоколад, потому что знали, как любила его сестра.

– Мы тут проездом. Мамка отправила в Петришки. Решили тебя проведать заодно, – Дима дружелюбно улыбнулся, подошел к колодцу и, наклонив ведро, сделал несколько жадных глотков, а затем, вытерев рот тыльной стороной ладони, переспросил: – Так что? Надо чего?

Тома отрицательно покачала головой. Баню она топить не собиралась, а воду для полива братья в прошлый раз наносили столько, что еще много осталось.

– Степка, просил тебя поблагодарить, – исподлобья произнес Виталя. Он был скромнее и рассудительнее брата. – Лично прийти… не решается. Стыдно ему.

– А правда, что ты ему это… Руку заворожила? – без стеснения выпалил Дима.

– Дурак, что ли? – нахмурился Виталя. – Сплетни собираешь. Томка ему просто… оказала первую помощь, а ты… и уши развесил.

– Да ладно тебе! – возразил брат. – Будто не знаешь, что…

– И это не правда! – нашелся близнец.

Тома смотрела на парней, и слушать их перебранку ей было неприятно. Произошло то, что и предполагалось. На следующий день после происшествия со Степаном вся деревня говорила о ней.

Вспомнили и мать, и бабушку, которую в свое время знали, как великую травницу. К ней приходили из соседних деревень за настоями и сборами. Но порой ходили слухи, что бабка Агата больше, чем просто травница. По ночам у нее не гаснет свет. Одним своим взглядом она может внушить такое, что и не снилось, а чего стоят руки так и говорить нечего. Их прикосновения творили чудеса, но за такой силой водилась «нечистая». Она и вся ее родня прокляты, поэтому и мужики рядом не задерживались. Вымирали они все, как мухи.

А, когда при свидетелях Тома смогла остановить хлеставшую у Степана кровь и поговаривали, что уже на третий день после операции рука, будто на глазах заживала, слухи возобновились, только уже в ее сторону.

«Не чисто дело. Точно не чисто» – шептались в деревне. Народ любил приукрасить увиденное и услышанное, но предположение о том, что силу свою Агата передала внучке, облетела округу и просочилась за ее пределы буквально за несколько дней. Только, задать Томе вопрос: «Правда это или нет?» прямиком, никто не решался.

Девушка подошла к Витале и положила руку ему на плечо. Парень резко обернулся и заглянул сестре в глаза. Она, несколько секунд вглядывалась в расширившиеся зрачки брата, а затем медленно моргнула и кивнула.

– Так… – Виталя запнулся, осторожно принимая доказательства, а затем твердо добавил: – Ну и пусть. Это ничего не меняет.

– Ха! Круто! Если что моя сестра… раз и… – Димка игриво сделал вид, что полоснул себе чем-то по горлу.

– Дурак! – нахмурился Виталя и направился к калитке. – Поехали. Мамка волноваться будет, если поздно приедем.

Тома не собиралась скрывать того, что ей подарено бабушкой. Она не видела в этом ничего плохого и тем более опасного. Только ей с этим жить и решать, как справляться. Может быть, случай со Степаном единственный, где она могла применить свою силу и другого не представится, но найти способ как давать ей выход все равно придется. Никто и представить себе не мог как это трудно и ответственно – научиться владеть тем, что неподвластно порой самой природе.

Провожая взглядом близнецов, Тома мысленно благословила их в дорогу и вернулась в дом. Ближе к вечеру она собиралась сходить на болото за крапивой, а сейчас нужно было попробовать сделать первый в своей жизни оберег.

Девушка взяла пучок соломы, сложила его вдвое и с помощью ниток перевязала в нужных местах так, чтобы получилось подобие куклы. Затем, положила поделку перед собой, накрыла ладонями и, закрыв глаза, стала воображать того, кому был предназначен оберег.

Мысленно очерчивая образ тонкой невидимой линией, Тамара вплетала в нее молитву и слова заговора. Проговаривая сначала в сознании, а затем, безмолвно произнося губами, она старалась вложить в их смысл всю свою любовь к этому человеку, заботу о нем и пожелания здоровья. Девушка свято верила, что все должно сработать и, если так произойдет, никакая беда не сможет добраться до него.

Произнеся заговор в последний раз, Тома открыла глаза, приложила к губам два пальца, указательный и безымянный, а после дотронулась ими до куклы. Осталось привязать нитку и оберег готов. Она собиралась отнести его тому, кому предназначалось завтра, а пока припрятала вещицу в шкафу.

Вернувшись в кухню, девушка достала из холодильника банку с молоком, поставила на стол и полезла в шкафчик за чашкой. И только протянула руку, как внутри все вдруг сжалось и стало тяжело. То же самое она ощутила прежде, чем увидеть раненого Степана.

Не успела Тома сделать несколько облегчающих вздохов, как услышала, что калитка громко хлопнула, и кто-то торопливыми шагами прошел по двору, поднялся на крыльцо и открыл дверь в сени.

– О господи! Господи! Тома! Девонька.

Тома открыла дверь и увидела переминающуюся с ноги на ногу запыхавшуюся Людмилу Евдокимову. Ее дом был в десяти минутах шагом и считался соседским потому – что Тома жила на окраине деревни.

– Машка! Машка моя, совсем хворая! Утром проснулась – огнем горит. Я ей от температуры дала, а она сбивается и наново вскакивает. Доктор в район уехала, а из города вызывать, так не дождешься их. Обещали, как с района приедет сразу к нам, а когда ж это будет!? А к обеду Машка еще и кашлять начала! Да так, что прям заходится. Я уж не знаю, что с ней, – причитая, женщина теребила край кофты и, то и дело, опускала и поднимала глаза, словно винилась в чем-то. – Ты… это… помоги. Я слыхала про Степана. Так может…

Тома, соглашаясь, кивнула и бросилась в маленькую кладовую. Схватила несколько подвешенных к крючкам холщовых мешочков, ступила на низенькую скамеечку, сняла с полки бутылку с настойкой и, вернувшись в сени, дала ожидавшей женщине знак, что готова.

Как бы там ни было, а отказывать Тома не имела права. Если она может быть хоть чем – то полезной, то сделает все, что от нее зависит.

Оказавшись на месте, не церемонясь, девушка быстро зашла в дом к Людмиле и направилась в комнату, где находилась больная. Сама догадалась, куда нужно идти, хотя никогда не была в этом доме. Некое чутье, опьяняющая тяга и запах беды вели ее к обессиленной девочке.

Маша лежала на кровати, вся мокрая и тяжело стонала. Для восьми лет она была слишком худенькой и маленькой, так что с натяжкой ей давали лет шесть, а коротко стриженые волосы порой выдавали девочку за мальчишку.

– Прошу! Только помоги! Помоги ей девонька. Все для тебя сделаю! – начала умолять забежавшая в комнату Людмила, но Тома резко обернулась и строго посмотрела на нее. Затем кивнула, указывая женщине на дверь и та поняла, что ее просят выйти.

На ребенка было тяжело смотреть. Тома понимала, что без врача здесь не обойтись, но пока он не появится, она будет сидеть возле девочки и помогать бороться с болезнью.

Разложив на подушке вокруг головы больной засушенный чабрец, Тома сняла с нее мокрые шерстяные носки и отложила на стул. Затем, плеснула на руку настойки и обтерла ею ноги и грудь Маши. Это должно было согреть ее легкие, а ароматические свойства чабреца помочь легче дышать. Девочка закашлялась и Тома, успокаивая ее, взяла за руку и начала гладить.

Перечитывая молитвы о спасении и исцелении, девушка чередовала их с заученными заговорами. В этот раз она была уверена, когда нужно читать одно, а когда другое. Вызывая силу, а затем передавая ее девочке, Тома получала немыслимое удовлетворение от того, что делает, но уже через некоторое время поняла, что слабеет.

И когда Маша стала дышать не так тяжело, решила сделать небольшой перерыв, отстранившись от нее. Некоторое время Тома просто сидела. Приложив руки к груди і мысленно питаясь воспоминаниями о бабушке. Положительные и добрые, они давали ей заряд. И только, когда чувство наполненности вернулось, девушка положила обе руки на грудь девочки и трижды повторила завершающий заговор.

У кровати малышки Тома просидела всю ночь, не сомкнув глаз. Иногда зовя Людмилу, заварить ту или иную травку или принести Маше горячее питье.

Периодически проверяя состояние девочки, она вновь углублялась в себя и мысленно благодарила бабулю за возможность и такой дорогой подарок – силу.

В том, что Маше уже ничего не угрожает, Тома была уверена и гордилась, что причастна к этому в прямом смысле. Пусть ладони невыносимо горели. Пусть кружилась голова, и земля уходила из-под ног, но она выполнила свой долг, значит день и ночь прожиты не зря.

За тем, что происходит в комнате, Людмила наблюдала втихаря, из-за косяка двери. Она боялась проронить лишнее слово и прервать то, что делала девушка. Злобно ругала не торопящегося с района доктора и снова следила за действиями соседки.

Увиденное пугало женщину и одновременно крепко вселяло надежду на быстрое выздоровление ребенка, а это было самым главным. Людмила хотела предложить Томе выпить молока или воды, но мельком завидя женщину у порога комнаты, девушка так странно смотрела на нее, что у Людмилы отпадала всякая охота потчевать гостью.

Врач приехала лишь в десять часов утра. Гордой и деловитой походкой вошла в дом, спросила, что случилось, а когда в ответ получила тираду упреков от Людмилы, недовольно покосилась на женщину и начала словесно отбиваться.

Тома еще раз проверила лоб девочки и поправила на ней одеяло, а когда Маша открыла глаза, улыбнулась.

– Здравствуйте, – врачиха вошла в комнату и бросила оценивающий взгляд. – Тут проветрить не мешало бы, – упрекнула она. – Как – то странно пахнет. Чем вы ее тут… лечили?

– Чем могли! – зло огрызнулась Людмила, посмотрев на Тому.

– Ну, моя хорошая, что у тебя болит? – поинтересовалась у проснувшейся Маши врач и, сняв с шеи стетоскоп, присела на стул.

Она здесь больше не нужна. Бросив взгляд на девочку, которая смотрела вовсе не на врача, а на нее, Тома вышла из комнаты и медленно побрела к выходу.

– Подожди! – окликнула ее Людмила. Девушка обернулась и остановилась. – Спасибо тебе! Я этого никогда не забуду.

Устало улыбнувшись, Тома кивнула в ответ, и оказавшись на улице, сделала глубокий вдох. Утренний, но уже начинающий прогреваться спешно поднимающимся солнцем воздух, словно живительный нектар ворвался в грудь и проник в легкие. Тома чувствовала, как сама природа наполняет ее истраченной энергией, но понимала – нужно домой.

Чтобы вновь набраться сил и, хотя бы немного, восстановить их, требуется сон. Крепкий и желательно спокойный. Только ни то, ни другое было невозможно. Душа и сердце все еще ныло за маленькую Машу, хотя болезнь потеряла над нею власть, и нужно было лишь соблюдать режим и принимать выписанные доктором препараты.