Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями

Глава 2

Это просто семейный ужин, объяснила Галка. Ужин с торжественными речами – и не более. Вот такая у них традиция. Соберется человек десять, от самого старого патриарха до голопузой мелочи, все напьются, станут задавать дурацкие вопросы, а потом хором объявят, что отдают своего Олега в зубастую пасть, то есть, извините, в любящие руки Галины Исаевой.

«А зачем это нужно?» – с любопытством спросил Макар.

Галя тяжело вздохнула.

Традиция, повторила она. Низачем. У них так заведено.

«Кем заведено?» – снова спросил Илюшин.

Саша уже начала подумывать о том, чтобы задвинуть его куда-нибудь в угол подальше. Но неожиданно оказалось, что у Исаевой есть ответ.

А дедом их, Пахомом Федоровичем, сказала она. Это он придумал, чтобы накануне свадьбы семья невесты выпивала вместе с семьей жениха.

– Алкаш? – понимающе кивнул Бабкин.

Таких подробностей Галка не знала. Но с тех самых посиделок и пошла традиция.

– То есть мы едем не на смотрины, – уточнила Саша.

– Смотрины у нас были последние четыре месяца. А это что-то вроде последнего рубежа. Если все пройдет нормально, мы с Олегом будем жить долго и счастливо.

– А если нет? – спросил Макар.

Не успела Саша пнуть его под столиком, как Бабкин пробасил:

– Тогда мало и трагично.

Ну и кого из них пинать?

За окном поезда проносились размазанные перелески, летели вверх-вниз провода. На полке дребезжали удочки.

– Все будет хорошо, – твердо сказала Галя. – Что бы они мне ни говорили, я не сорвусь, ясно? Вы мне не позволите!

Проводница принесла чай с сахаром.

– Галя, почему вы их так не любите? – спросил Макар, хрустя рафинадом.

– Потому что это Шавлов, – сердито сказала Галка. – Не в территориальном смысле, а в человеческом. И все, что не Шавлов, они по умолчанию считают неправильным. Вот, например, еда…

– А что еда? – оживился Бабкин.

– Еда должна быть нажористая! Это у них лучшая похвала блюду. Раз нажористо, значит, вкусно. Столько, сколько они съедают за обедом, я за три дня не слопаю. И все под майонезом! А если ты не ешь, значит, враг народа.

– Это все от бедности идет, – мягко сказал Макар. – Привыкли наедаться простыми и дешевыми продуктами.

Галка вспыхнула.

– А еще если ты с ними не пьешь, то ты их не уважаешь. Пофиг, что у тебя непереносимость алкоголя – пей, раз хочешь влиться в нашу семью! – Она повысила голос. – А еще девушке не надо стричь волосы, если она хочет понравиться парню!

Бабкин покосился на короткие перья, беспорядочно торчащие из Галиной головы. Выкрашенная синим прядь упала на лоб, придавая ей сходство с сердитым дикарем.

– Это у них критерий такой – понравится парню или нет! – чеканила разъяренная Галка. – Плевать, что ты сама об этом думаешь! Начхать, что у тебя даже парня нет! Все равно девушка должна в первую очередь сверять свои поступки с воображаемой мошонкой!

– Галка!

– Что, Стриж? Это правда! Они бестактные, они во все лезут! Спрашивают, когда мы заведем детей. Нет, не детей – деток!

Она передразнила чей-то слащавый голос:

– «А когда же детки?»

– О продолжении рода заботятся, – быстро вставил Сергей.

– Они говорят, что я дура, раз в грязной Москве живу!

– Об экологии думают!

– Считают, что деньги на путешествия выкидывают только кретины! Нормальный человек не будет по миру шарахаться и еще платить за это!

– Певцы родного края!

– И еще они слушают Черемошню! – выложила Галка последний козырь.

– Не слушают, а едят, – поправила Саша. – И не черемошню, а черемшу.

Горький смех был ей ответом.

– Черемошню, Стриж!

– Что это?

– Черемошня – река такая. А еще певица, которая взяла в честь нее псевдоним. Завывает о бабьей доле хриплым голосом. Эдакая задушевность пьянчуг и женщин трудной судьбы. Зал рыдает, размазывает сопли, курит и кается в грехах. А я джаз слушаю, вы понимаете? Джаз!

Галка перевела дыхание.

– Они снобы. Ужасные.

– Кто еще из вас сноб, – усмехнулась Саша.

– Стриж, ты не понимаешь. Есть снобизм богатых – он у всех на слуху, всем очевиден и понятен. Но есть и снобизм бедных. Плохо скрываемое презрение к тем, кто тратит деньги неправильно. Однажды сестра Олега спросила, сколько стоит моя куртка. А я возьми да скажи правду. Ты бы видела ее лицо! Она не назвала меня дурой лишь потому, что рядом стоял Олег. Но потом все-таки не выдержала: я бы, говорит, на эти деньги десять курток купила.

– Ты промолчала, надеюсь? – без всякой надежды спросила Саша.

Галка пожала плечами:

– Я сказала, что это было бы десять дерьмовых курток. А у меня одна, но качественная.

Бабкин скептически крякнул. Теперь стало ясно, зачем невеста на обычный ужин с родственниками жениха подтянула силы моральной поддержки.

– Есть хорошее правило, – сказала Галка. – Не надо рассказывать, сколько ты зарабатываешь, во что веришь и с кем спишь. А они обо всем хотят знать. Считают, что имеют на это полное право! И мне за них замуж выходить, – подытожила она.

Некоторое время ехали молча под перестук колес. Наконец Илюшин озвучил вопрос, который вертелся у всех на языке:

– А как же вы, просите за бестактность, ухитрились выбрать мужа из такой семьи?

Галка вдруг улыбнулась. Саша уже наблюдала этот номер, а вот Макар с Бабкиным выглядели искренне изумленными. Особенно впечатлился Сергей. До улыбки он видел перед собой лишь тощую остроносую девицу с зашкаливающим уровнем тревожности. Джинсы куцые до щиколоток, рваные кеды и сверху растянутая футболка. «Невеста! Ха!» Ногти обгрызены, как у подростка, и нервно курит каждые пять минут. Из разговора с ней Бабкин узнал, что прежде она работала менеджером по продаже сигарет, а потом устроилась в крупное издательство. «Втюхиваю народу писателей, – сообщила ему Галина. – А до этого втюхивала курево. Принципиального отличия никакого, разве что от сигарет вреда меньше».

Как эта энергичная девица решилась выйти за глубокого провинциала? А главное – зачем?

– Он потрясающий! – вздохнула Галка. – Вы его увидите и сами все поймете.

«Ну-ну», – подумал Макар, но вслух ничего не сказал, потому что поймал взгляд Саши.

«Ну-ну», – подумал Бабкин, но промолчал, потому что грыз рафинад.

«О, господи, – подумала Саша. – Вот что мы ввязались?»

Что ужин покатится вовсе не по намеченным светским рельсам, стало ясно, едва слово взяла бабушка. Елизавета Архиповна нацепила на нос очки, изучила Галку и обернулась к матери жениха.

– А что, нормальные девки-то все закончились? – сокрушенно проскрипела она.

«Ах ты ж старая ты грымза!» – ахнула Саша.

А ведь начиналось хорошо! Хорош был огромный яблоневый сад, на который понемногу опускались сумерки, и безалаберный, но уютный дом с кучей комнат. И собаки брехали вдалеке по-деревенски беззлобно, и чубушник пах изо всех сил, притворяясь жасмином, и над длинным столом, уставленным тарелками, вились почти что свои, домашние мухи. Под ногами гулял пушистый рыжий кот по имени Берендей, деликатно помякивая, когда кто-нибудь задевал его хвост.

Елизавета Архиповна перевела взгляд на внучатого племянника и развила свою мысль:

– Олежка, конечно, даром никому не сдался. Но с мужиками-то сейчас, я слышала, напряженка! Всяких берут. – Она пошамкала губами. – Даже и таких.

Мать Олега поменялась в лице. Рядом с Сашей, откинувшись назад на стуле, беззвучно захохотал Макар.

Он-то сразу предсказал, что их ждет.

Во-первых, одновременно с родителями жениха навстречу Галке, Саше и Илюшину выплыла на крыльцо деваха ослепительной красоты. «Из чего только сделаны девочки», – пелось в детской песне. С девахой все было ясно: ее сотворили из каблуков, бюстгальтера пуш-ап, банановой жвачки и красной помады. Ноги у девахи были такие, что Саша сразу запуталась взглядом в этих загорелых ногах, заблудилась безнадежно и думала, что уже не выберется. Но тут прекрасное видение улыбнулось, и путеводным лучом сверкнули белоснежные зубы.

Рядом с Сашей Галка что-то прошипела.

– Познакомьтесь, мои милые, познакомьтесь! – захлопотала полногрудая женщина в мешковатом желтом платье. – Это Кристина, подруга нашей Риточки.

– И Олега! – грудным голосом сказала Кристина. Протолкнула пузырь жвачки язычком между алых губок, надула его, лопнула и втянула в себя. А затем интимно улыбнулась Илюшину.

Саша Стриженова взяла своими длинными медицинскими пальцами эту дрянь за горло и била головой о ступеньки крыльца до тех пор, пока та не подавилась жвачкой и не умерла.

На самом деле Саша Стриженова улыбнулась в ответ и взяла Макара Илюшина под локоть. Красавица перевела на нее недоуменные глаза и взмахнула ресницами. «Ты кто ваще такая?» – просемафорили ресницы.

Саша размолола ее взглядом в труху.

«Женщина я евойная».

– Здрасьте, – процедила Кристина. Что следовало понимать как вызов и приглашение к боям без правил.

– Здравствуйте! – приветливо отозвалась Стриж. – Рада познакомиться!

В переводе это означало, что любая деревенская сволочь, которая покусится на вот этого сероглазого, будет оттаскана за белокурые волосья и бита лопатой до тех пор, пока не поумнеет и не научится различать свое и чужое.

Макар Илюшин, вокруг которого развернулись кровопролитные баталии длиной в полторы секунды, ничего не заметил.

Во-вторых, хозяйка привела Сашу и Макара в дом знакомиться с патриархом.

– Пахом Федорович, – с гордостью представила она. – Брат моего дедушки. Старшего. Покойный.

В глубине дома что-то хлопнуло, запахло горелым мясом, и полногрудая женщина бросилась прочь из комнаты.

Макар и Саша остались наедине с дедушкой.

Пахом Федорович восседал в инвалидной коляске и строго смотрел перед собой. Восковые руки были сложены на коленях. Синевато-зеленая щетина на подбородке подозрительно смахивала на мох. Морщины выглядели как насечки на заплесневевшем батоне. На вид ему было около трехсот лет.

– Это же чучело! – вполголоса сказал Макар с плохо скрытым восхищением.

– Я сейчас убью тебя, – процедила Саша. – Замолчи немедленно.

– Хозяйка сама сказала: покойный.

– Она имела в виду – старший брат покойного дедушки. Просто оговорилась.

– Ничего подобного. – Макар, к ужасу Саши, присел на корточки перед патриархом. – У нее был старший дедушка. А это его покойный брат.

– Макар!

– Они его вынимают из шкафа по праздникам.

– Макар!

– И пыль метелочкой отряхивают.

– МАКАР!

Он тяжело вздохнул:

– Пахом Федорович, здравствуйте!

Старец не шелохнулся. «Не мигает», – пронеслось в голове у Саши.

– Как ваше здоровье, Пахом Федорович? – продолжал непринужденную беседу Макар. – Мы к вам в гости на свадьбу приехали.

Саша зажмурилась.

Молчание собеседника заткнуть Илюшина не могло.

– Погоды стоят прекрасные, не правда ли, – невозмутимо продолжал он. – Нам очень понравился ваш город.

Илюшин осторожно потряс руку Пахома Федоровича и обернулся к Саше.

– Холодная! – восторженным шепотом сообщил он.

С Саши было достаточно.

– Пошли!

– Мы еще политическую обстановку не обсудили!

Она без лишних слов тряхнула Макара за плечо.

– Невоспитанная ты женщина, – сказал Илюшин, поднимаясь. – Прервала нашу беседу на самом интересном месте.

Саша попятилась к выходу. И тут патриарх ожил.

– Едрить-колотить! – гаркнул он. – В строй, сукины дети!

Саша выскочила в коридор как ошпаренная, а за ней выскочил Макар, сложившийся пополам от хохота.

Из соседней комнаты выплыла крошечная, прямо-таки карманная старушка, вида чрезвычайно чинного и благонравного. Старушка вытащила из кармашка накрахмаленный платок и громогласно высморкалась. Прищуренные голубые глазки обшарили Илюшина и Сашу с ног до головы.

– Всех на дезинфекцию! – вынесла старушка свой вердикт и удалилась.

Вот тут-то Макар и сказал, что будет весело.

Дождь так и не собрался. Стол выставили из-под навеса в сад и торжественно расселись вокруг. Навес пестрел искусственными цветами, которые притащила Криська: у нее мать мастерила их с пулеметной скоростью, а потом продавала на венки.

Ох и лицо стало у невесты, когда она увидала этот погребальный цветник. Скукожилась вся, как потасканный ботинок. Рита испытала короткий приступ удовлетворения. Но Галка ничего не сказала, личико расправила и улыбочку нацепила: мол, очень мило.

Так и чесались кулаки врезать ей. Зря, что ли, Рита в секцию бокса ходит третий год! Тренер ее хвалит, а Валерка прямо расцветает весь, когда видит ее в перчатках.

Но как врежешь, когда Олег сидит рядом и таращится на свою Галку влюбленными глазами. Баран несчастный!

У Ритки стиснуло сердце. Брата она обожала. Он ее всему учил: узлы морские вязать, с тарзанкой прыгать, наживку на удочку цеплять, нырять, драться… К родителям она относилась снисходительно, особенно к отцу. Но Олег – Олег был существом высшего порядка. Брат с большой буквы, который всегда заступится, придет на помощь, утешит, поможет.

И вот явилась бессовестная воровка, глянула на ее Олега, захотела себе такого – и увозит с собой в Москву. Вся жизнь рушилась у Ритки, весь привычный уклад катился в тартарары. Она ненавидела Галку даже за то, что в глубине души колыхалось глухое презрение к поглупевшему брату. Чувство это мучило Ритку, она и рада была бы не испытывать его, но не могла, и в этом тоже была виновата приезжая девица.

Дрянь. Бессердечная, насмешливая, богатая, плюющая на них. Олег для нее – экзотическая обезьянка, развлечение на пару лет. Ежу ясно, что не уживутся они вместе.

Рита привыкла к тому, что ее уважают. Сильная, красивая, боксом занимается, да еще и парень – мастер спорта, не бобер начхал. Она лихо гоняла на тонированной «девятке», презирая ограничения скорости, крыла матом зазевавшихся куриц на кредитных «Пежо» и умела заболтать любого гаишника. В своих собственных глазах она была крута.

Как вдруг появляется не молодая и не слишком симпатичная баба в драной футболке. И все Риткины достоинства для нее – пшик.

Она сообщила, что в машинах всегда пристегивается ремнем безопасности. А поскольку ни один ремень в Риткиной машине не был исправен, грымза отправилась пешком, чем оскорбила Риту как водителя.

Она говорила с Олегом о книгах, которые Рита не читала, и о музыке, которую Рита не слушала. Но когда Сысоева принудила себя и осилила Пауло Коэльо, чтобы не ударить в грязь лицом, обсуждения не получилось. Стоило ей заикнуться про «Алхимика», Галка отрезала, что Коэльо – плагиатор.

Как в душу плюнула.

И так на каждом шагу.

Чем ближе к свадьбе, тем чаще Рита думала: хорошо бы, если б Галя Исаева просто взяла – и исчезла. Нет-нет, не умерла. Всего лишь растворилась в окружающем пространстве.

Понемногу эти размышления приобрели более конкретную направленность. Если произойдет что-то из ряда вон выходящее, думала Рита, что заставит Галину отменить свадьбу… Передумать! Ведь случается такое? На каждом шагу! Девушки разрывают помолвки, убегают из-под венца.

Этот ход мысли и привел ее к идее пригласить Кристину.

– Предлагаю тост! – Воспользовавшись паузой, Рита встала. – За старую дружбу, которая не ржавеет!

– Дружба – это единение родственных душ! – с энтузиазмом подтвердила Алевтина, жена дяди Гриши.

– Какие, к лешему, души, – проворчал Григорий. – Кто займет до получки, тот и дружбан.

– Когда это у тебя в последний раз была получка? – подняла Алевтина нарисованные брови.

Нина Борисовна торопливо вмешалась:

– Тост же!

– За дружбу! – подтвердила Рита и выразительно глянула на подругу.

Кристина совершенно непредсказуема. Казалось бы, обговорили все тысячу раз. По репликам отрепетировали. Но стоило появиться новым людям, и все пошло насмарку.

С настроя ее сбил парень, приехавший вместе с подружкой невесты. Вообще-то он был совсем не в Криськином вкусе. Не высокий, не качок, цепь золотую на бычьей шее не покручивает эдак небрежно одним пальцем, ухмылочки кривые не посылает. Да и прикатил не на черном джипе, а на такси. Худощавый, взъерошенный, не особо приметный. Всей красоты – одни глаза: серые, ясные.

Но Кристина заинтересовалась. И вместо того чтобы действовать по плану, принялась очаровывать гостя с обходительностью парового катка.

Однако тут ей ничего не светило. Это Рита сразу поняла, едва рассмотрела подружку Галки. У них в Шавлове таких женщин не водилось. Они появлялись изредка на экране телевизора, говорили на певучих языках и так отчетливо принадлежали не этому миру, что воспринимались эфемерными существами. В глубине души Рита подозревала, что они материализуются только для какого-нибудь фильма.

С точки зрения среднего шавловца ничего выдающегося в женщине по имени Саша не было. Средний шавловец любил женщину низкорослую, крепкую, кудрявую, и чтобы спереди и сзади была обильна телом. Лучшим комплиментом считалась «грудастая». Сама Ритка была как раз из таких и среди шавловских юношей неизменно пользовалась успехом.

Но, увидев гостью, она почувствовала себя барабаном рядом с флейтой. На несколько минут ее охватила острая зависть. И плевать, что оркестру именно барабаны и требовались.

Криська, дурочка, синеглазую флейту сбросила со счетов сразу же. Бюст есть? Губы над бюстом растут? Нет? Ну и освободите место, гражданочка. Она вилась вокруг сероглазого парня с дурацким именем Макар, улыбалась многозначительно и ресницами его обмахивала заботливо. Флейта бледнела и, кажется, переживала, хотя Рита не понимала, о чем она волнуется.

Однако услышав кодовое слово «дружба», Кристина вспомнила о долге. Она обернулась к жениху, обожгла взглядом.

– Олежек, а помнишь, как мы с тобой нагишом купались? Пару лет назад? Дураки были!

Подмигнула и тряхнула копной белых русалочьих волос.

– Нагишом? – переспросила Галина.

Кристина выбрала совершенно верную стратегию: она молча улыбнулась.

Саша давно взяла на вооружение: не хочешь отвечать – молча улыбайся. По правде говоря, язык так и чесался что-нибудь брякнуть в ответ. А вот Кристина улыбалась непринужденно и явно не собиралась развивать мысль.

Мяч, таким образом, оказался на стороне Олега Сысоева.

Едва они познакомились, Саша поняла, что ей по душе этот парень. Долговязый, носатый, с застенчивой улыбкой, он был немногословен, но одним своим присутствием вносил в происходящее ноту безмятежности.

Он был сантехником и год назад пришел чинить унитаз к Галкиной подруге, у которой в это время гостила Исаева. Увидел Галю – и пропал: стоял с открытым ртом и вид имел чрезвычайно глупый.

Исаевой было не до повелителя унитазов. Она пыталась передвинуть шкаф, за которым застряла и громко орала хозяйская кошка. Хозяйка ушла на весь день по делам, подлое животное надрывалось все громче, унитаз тек, и Галка чувствовала, что еще немного – и она заплачет. Все, совершенно все было плохо в Шавлове, старая дружба при встрече куда-то исчезла, и остались две чужие друг другу женщины. Надо было уезжать. Галка уже придумала годный повод, собрала вещи, написала извиняющуюся записку – и тут глупая кошка свалилась за книжный шкаф.

Молчаливый парень в клетчатой рубашке попросил ее отойти в сторону. После чего с поразительной легкостью сдвинул шкаф, поднял перепуганную персидскую кошачью женщину и погладил между ушей. Персидская женщина в благодарность за спасение съездила ему по руке растопыренными когтями. «Ах ты дурында», – ласково сказал сантехник.

Больше всего Галку поразила именно его реакция. Все знакомые ей мужчины отвесили бы неблагодарной скотине хорошего пинка. Нелепо стриженный парень в клетчатой рубашке, смешно красневший и боявшийся поднять на нее глаза, осторожно перенес кошку на диван, приговаривая, что теперь-то уж точно все в порядке.

Галка ощутила противоестественное желание тоже забиться за шкаф, чтобы ее вытащили и успокоили. О чем с присущей ей прямотой и сообщила сантехнику.

Тот поднял на нее глаза.

«В-вы не можете за шкафом, – проговорил он, заикаясь. – Вы принцесса. Принцессы за шкафами не прячутся».

Она – принцесса?! Галка посмотрела на себя в зеркало. Там отражалась лошадь тягловая, одна штука.

– У вас очень качественные розовые очки, – сухо сказала она, подозревая издевку.

Парень в клетчатой рубашке молча смотрел на нее. Потом смущенно улыбнулся и пошел чинить унитаз.

В тот же день Галя съехала от подруги и остановилась в единственной шавловской гостинице.

Вечером в дверь постучали. За дверью стоял сантехник. С волос у него капала вода, а в руках был пучок водяных лилий. Тонкие стебли не держали распустившиеся цветки.

– Куда же я их поставлю? – обескураженно спросила Галка. Прозвучало насмешливо и вызывающе, как всегда, когда она терялась.

Парень потоптался молча и исчез, сунув ей лилии. Спустя пять минут, когда она уже думала, что на этом все закончилось, он вернулся. В руках его сиял эмалированный таз.

Галя начала смеяться. Случалось, ей дарили цветы в вазе, но никогда еще не приходилось получать в подарок целый тазик. Парень налил воды, запустил лилии, поставил посреди комнаты. Тоскливый номер провинциального отеля превратился в берег пруда, где плавали дивной красоты снежные цветы.

– Рыбки золотой не хватает, – пошутила она. Перехватила взгляд парня и поспешно воскликнула: – Не вздумай!

С детства Олег был молчуном, поэтому ему частенько приходилось драться. Словами объяснить, что его не устраивает, он не мог. Там, где другой возмутился бы и поднял крик, Олег молча ждал, что человек сам осознает свою неправоту, а не дождавшись, бил в ухо.

Из десятого класса его выгнали за то, что он врезал физкультурнику, грязно матерившему пацанов.

Олег вернулся из армии и сразу с головой бросился в работу.

У него обнаружился талант. Он был мастер на все руки, повелитель вещей, врачеватель заболевших предметов и спаситель засбоившей техники. Официально Олег трудился сантехником, но весь Шавлов знал: сломайся что в доме – нужно звать младшего Сысоева. Он был из той счастливой породы людей, которые гордятся тем, что делают, и не желают лучшей участи.

Юношеская привычка пускать в ход кулаки с возрастом ушла. А молчаливость – осталась. Олег умел одним своим присутствием, одной улыбкой снять напряжение в любой компании.

«Когда человек, который в тысячу раз лучше тебя, смотрит на тебя снизу вверх, – сказала Галка Стрижу, – ты становишься другим. Потому что не смеешь не оправдать его надежд».

Олег влюбился сразу и на всю жизнь. Он никогда прежде не видел таких девушек. Галка напоминала ему птичку, маленькую, измученную и все равно распахивающую крылья для полета. Его восхищало все, даже ее привычка курить, которую он не переносил в других женщинах. Острые оттопыренные ушки, упрямый выпяченный подбородок – Олег любил все, что Галка считала своими недостатками.

Каждый из них не мог поверить, что другой, такой прекрасный, столь щедро одаренный жизнью, выбрал именно его.

«Саша, мне тридцать пять, – сказала Галя. – Это первый и последний человек, с которым я могу быть счастлива. Если что-то не сложится, я останусь одна. А я хочу прожить следующие сорок лет с ним и умереть в один день. Раздавлю любого, кто попробует мне помешать!»

И вот белокурая Кристина сообщает, что они купались нагишом.

Олег не успел ответить.

– Хе-хе-хе! – многозначительно заскрипели сбоку. – А женишок-то у нас с душком!

Если есть старушки – божьи одуванчики, то должны быть и старушки – адские чертополохи. Елизавета Архиповна обладала внешностью первых и характером вторых. Диссонанс этот неподготовленного человека ошеломлял и вводил в ступор. Ибо выглядела Елизавета Архиповна как маленький старенький ангел. Глазки у нее были добрые, голосок хоть и внятный, но мягкий, а личико круглое и милое, как у котенка.

Если существует мир, где люди предстают в виде истинных своих сущностей, то Елизавета Архиповна, без всяких сомнений, была бы там гигантским троллем. Она смердела бы на всю округу, хрипло гоготала, жрала что ни попадя и пугала дикими выходками окрестных жителей.

Всю жизнь она проработала фармацевтом. Отдельные суеверные личности заверяли, что в ее руках даже честный аспирин может превратиться в стрихнин, и обходили аптеку Елизаветы Архиповны тридевятой стороной.

Однако Елизавета Архиповна вовсе не мечтала травить людей. Ее единственной страстью была любовь к правде. Она выискивала ее везде, где пробивалась хоть тончайшая травинка истины сквозь забетонированные плиты лжи. Если в руки ей попадался кирпичик факта, она не успокаивалась, пока не реконструировала все здание: с трубами, подвалами и системой отопления. Шерлоку Холмсу для расследований необходимы были следы преступления. Елизавета Архиповна вышла на сверхуровень: ей достаточно было знания о том, что такие следы существовали. Великий сыщик ушел бы на пенсию и запил, если б увидел, как из недомолвок и позавчерашней пыли она вытаскивает крючком петли истины и мастерски сплетает вместе.

Она была осведомлена о том, кто чей любовник и какому блудному сыну достанутся деньги в обход порядочных сынов. Скандалы, застарелые гнойники обид, дети, рожденные не от мужей, и мужья, живущие с несколькими женами, – все было занесено на скрижали невидимой книги. Страсть археолога питала старушку, когда она подбирала отмычки к шкафам, где пылились семейные скелеты.

В другом месте и в другое время Елизавету Архиповну Пудовкину назвали бы гениальным аналитиком.

В Шавлове ее в основном обзывали ведьмой и ядовитой поганкой.

Что доказывает, как мало люди ценят настоящий талант.

Когда-то Елизавете Архиповне хватало молчаливого знания. Она могла с многозначительной улыбочкой шепнуть сотруднице: «А я ведь слышу, о чем вы думаете, Марья Петровна!» Испуганный вид прелюбодейки приносил истинное наслаждение. Но дальше этого дело не шло.

Однако к старости Елизавета Архиповна заскучала.

Она по-прежнему выуживала отовсюду секреты, как водяной рыбу из омута. Но все острее хотелось живых чувств. Не боязливого негодования, а полноценного страха! Почтения! Трепета перед ее осведомленностью!

Одна-единственная умная и недобрая заскучавшая старушка способна давать мастер-классы дьяволу на тему «Как превратить в ад жизнь небольшого городка».

К счастью для Шавлова, в брошюре под названием «Как расшевелить окружающих и развеселиться самой» Елизавета Архиповна только начала писать вступительное слово. И тут наметилась свадьба у сына Нины Сысоевой.

Такого шанса старушка не могла упустить.

Сидя за столом, Елизавета Архиповна взвесила собравшихся пучком и по отдельности. Тэк-с, кто у нас тут?

Женишок. Ничего особенного, пустое место. Прямой, как дверной косяк. Скучно!

Нинка, мамаша его. Хитра, лиса!

Муж ее, чурбан армейский. С простака много не возьмешь.

Дочь их Ритка, выпучилась змеей подколодной. Уже интереснее!

И Алевтина здесь со своим беспутным Гришкой! Хе-хе!

Елизавета Архиповна мысленно потерла ручки и приступила к разогреву публики.

– А олуха зачем пригласили? – громко осведомилась она. И обернувшись почему-то к Саше, доверительно прибавила: – Живого человека прикончил, а теперь сияет, как сундук!