Черный замок над озером

Глава 5

На самом деле журфака уже не было. То есть все еще стояло знакомое всем выпускникам факультета здание и были те же стены, коридоры, аудитории, деканат и кафедры, но вместо факультета журналистики пару лет назад при университете создали институт информационных технологий. Хотя, если не считать того, что декан стал называться ректором, деканат ректоратом, ничего, в сущности, не изменилось. Все по-прежнему называли новый институт журфаком, а ректора промеж себя деканом.

С ректором Женя знакома не была: тот вступил на должность как раз в год окончания ею университета. Идея о преобразовании журфака в новый институт как раз и принадлежала новому руководителю. Однако некоторые знакомые уверяли Женю, что ректор человек простой, очень общительный и приветливый. Ректор не был журналистом-практиком, он преподавал долгое время в столице, опубликовал большое количество статей, был профессором и даже членом академии русской словесности. Звали его Максим Анатольевич Шашкин.

Утром последующего после пожара на даче дня Женя вошла в приемную ректора. За секретарским столом сидела незнакомая ей женщина.

– Вы к кому? – строго поинтересовалась секретарша.

Лукошкина удивилась вопросу, потому что считала, что в кабинете ректора ее ожидает ректор, а не кто-то другой.

– Я к Максиму Анатольевичу.

– А читать вы умеете? – еще более суровым тоном спросила женщина.

Женя растерялась, как будто не знала ответа на такой простой вопрос. А секретарша добавила измученным объяснениями голосом:

– Там же на двери ясно указаны приемные дни и часы. Так что приходите завтра – с четырех до шести. Только предварительно запишитесь у меня в журнале с указанием цели вашего визита. А то ходят тут с разными пустяками, отвлекают занятого человека.

– Но мне сказали, чтобы я сегодня к нему зашла.

– Кто вам мог сказать такую глупость?

Женя задумалась, стоит ли говорить правду, и призналась все-таки:

– Слава Нильский.

Лицо сорокалетней дамы мгновенно преобразилось, стало просветленным.

– Сам Нильский это сказал? – с приветливым сомнением спросила она.

– Лично, – подтвердила Женя.

– Тогда я сейчас узнаю, сможет ли Максим Анатольевич принять вас в порядке исключения.

Секретарша вскочила, поправила прическу, подошла к белой дубовой створке с табличкой и скрылась за ней. Не прошло и минуты, как она снова вернулась в приемную и кивком показала Жене на дверь:

– Проходите. Только не долго. У ректора через сорок минут совещание.

Женя пообещала не задерживать занятого человека и вошла. За большим столом сидел седой человек лет шестидесяти и внимательно изучал ежедневник.

– Моя фамилия Лукошкина, – представилась Женя.

– А моя Шашкин, – не поднимая головы, отозвался ректор. – Не тяните, говорите, по какому вопросу и чем я могу помочь.

– Меня прислал к вам Слава Нильский. Он узнал, что я ищу работу, и сказал, что на кафедре стилистики есть вакансия.

Седой человек усмехнулся.

– Ох уж эти мне радиожурналисты… Прокукарекают, а там хоть не рассветай. Вакансий у нас нет ни на одной из кафедр. У нас, наоборот, переизбыток ставок, а фонд заработной платы увеличивать нельзя. В конце года, вероятно, придется расстаться кое с кем из преподавательского состава. Из тех, разумеется, кто достиг пенсионного возраста. А вы говорите…

Ректор замолчал. Женя поняла, что аудиенция окончена.

– Простите, – вздохнула она. И повернулась, чтобы удалиться.

– Погодите, – прозвучал ей в спину голос ректора. – Как, вы сказали, ваша фамилия?

– Лукошкина.

Женя снова развернулась лицом к большому столу. Ректор сидел, уже глядя не в ежедневник, а на потолок, словно вспоминая что-то.

– Я, между прочим, этот факультет окончил, – произнес он, – попал по распределению в «Вечерку»… Попасть туда в те годы для выпускника то же самое, что в космос слетать, то есть невозможно, но мне дал протекцию уважаемый человек из серьезной организации. Таким в те годы не отказывали. Проработал в редакции меньше года, а потом меня взяли в горком, инструктором в сектор печати. Но о работе в газете у меня остались самые теплые воспоминания. Так вот вместе со мной тогда в газете работал некий Лукошкин. Помню, у него какой-то промах случился. Тот человек был выпускающим номера и допустил ляп. Не опечатку пропустил, которую заметил бы любой корректор, а ошибку политического свойства. Сейчас не помню точно, какую именно. Вопрос стоял об увольнении его из газеты с волчьим билетом, об исключении из Союза журналистов. Но сотрудника все-таки оставили. Он весьма удачно успел жениться на дочери секретаря правления городского отделения Союза журналистов, и дело замяли. Объявили выговор по партийной линии даже без занесения в учетную карточку, а потом и выговор сняли. Как же звали того парня? Витя? Петя? Да, кажется, Петр.

– Его звали Николай Сергеевич, – уточнила Женя. – Это был мой отец. А секретарем правления городского отделения Союза журналистов был Владимир Владимирович Колосов, мой дед.

– Да вы что?! – удивился ректор и поднялся из своего кресла. – Вот какие совпадения бывают. Ну, и как они сейчас поживают?

– Оба умерли, – ответила Женя. – Дедушка, когда я еще маленькая была, а папа в год моего окончания школы – обширный инфаркт.

– Мда, – вздохнул Шашкин, – время никого не щадит. Да и профессия у нас такая… А вы что окончили?

– Наш с вами факультет.

Ректор задумался, а потом опять вздохнул:

– Вакансий нет. Но если вы согласитесь поработать у нас методистом по обеспечению учебного процесса, то я готов вас принять. А позже, если освободится ставка, вместе подумаем о вашем будущем. Согласны на такие условия?

– Согласна, – кивнула Женя. – Здесь все для меня родное, даже запах тот же самый, что был в годы моей учебы.

На том разговор закончился. Ректор велел Жене идти в учебный отдел, а сам обещал позвонить туда и договориться о ее трудоустройстве.

Женя сдала документы, подписала трудовой договор, и ей было сказано приступить к исполнению обязанностей уже с завтрашнего утра.

А вот Слава Нильский так и не позвонил. Впрочем, Женя и не рассчитывала на это.