Чертополох в хрустальной вазе

Глава 14

За окном мелькали горделивые сосны, пушистые елочки, нарядные белоствольные березки. Электричка ехала не торопясь, наверное, специально, чтобы пассажиры смогли вдоволь налюбоваться буйной роскошью последнего весеннего месяца. Но Альбина, погруженная в свои мрачные мысли, смотрела в окно невидящим взором и не замечала ни чистой весенней зелени, еще не тронутой пылью и горячим, испепеляющим все живое солнцем, ни желтых одуванчиков, высыпавших, словно беспечные цыплята, на траву, стелившуюся изумрудным ковром вдоль железнодорожного полотна. Сердце сжимала тоска, и май — преддверье лета, ее любимое время года, не мог тронуть ее своим нежным очарованием.

Обручальное кольцо она все-таки сдала в скупку. Уговорила девушку, гулявшую с малышом лет трех неподалеку от ломбарда. Лицо молодой матери показалось добрым и приветливым, и Альбина подошла к ней и несмело попросила об услуге. Рассказала, что попала в затруднительное положение, потеряла паспорт, и теперь ей нужно оплатить штраф, а денег нет.

Сначала молодая женщина слушала недоверчиво, но потом, заглянув Альбине в глаза, согласилась. Так у нее появилась лишняя тысяча, вдобавок к тем трем, что дала Светлана.

В финансовых делах Альбина была не слишком сведуща, продукты питания и прочие вещи, необходимые в хозяйстве, закупала тетя Зина, иногда отец. Она даже не представляла, на какой срок хватит тех денег, что лежали у нее в сумочке, но надеялась, что все же надолго. А там, глядишь, Игорь, разделавшись со своими проблемами и министерскими комиссиями, что-нибудь да придумает. Хотя бы с паспортом. И крыша над головой у нее теперь есть, из домика в Кобылкине ее никто не прогонит. Два года назад Игорь купил просторную дачу в Серебряном Бору, вот туда он теперь и отправляет на лето Светку, близнецов и тещу, так что здесь Альбина никому не будет мешать. Да и до Москвы не так уж далеко, всего-то чуть больше двух с половиной часов езды.

Успокоив себя такими мыслями, она достала из сумки книгу и попыталась читать. Однако чужие страсти и душевные волнения уже не трогали ее, как прежде, наверное, потому, что у нее своих волнений было предостаточно. Снова накатило беспокойство: что ждет ее там, в чужой деревеньке? И как долго продлится заточение в глуши? Неужели ей до конца жизни придется влачить жалкое существование вдали от дома?

Впрочем, никакого дома у нее теперь нет. Даже тот старенький, но уютный домик в Калуге, куда ее девочкой привозили к бабушке на каникулы, где прошло детство и юность ее мамы, давно продан дядей Колей, старшим братом матери, который живет в Америке и уже два года не дает о себе знать ни письмами, ни звонками.

Двери вагона шумно захлопнулись, электричка умчалась. Альбина поудобнее перехватила свои сумки, спустилась вниз по ступеням и побрела в сторону леса.

Две женщины, вышедшие на этой станции вместе с ней, уже скрылись из вида. Наверное, уехали на белом автомобиле, стоявшем одиноко на обочине.

Вспомнились Светкины объяснения: сначала идешь по дороге, потом, возле заколоченного деревянного ларька, ныряешь в лес, на широкую тропинку. Так короче, всего за полчаса до деревни дойдешь. Только с тропинки сходить нельзя, иначе заблудишься и выйдешь совсем не туда.

Прошло уже гораздо больше получаса, однако конца пути не было видно, никакая деревня не показывалась, тропинка все так же петляла по лесу, а впереди были лишь деревья. Но Альбина знала, в чем дело — просто она идет слишком медленно, ползет, будто старая черепаха. Тяжелые сумки оттягивали руки, приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дыхание и немного отдохнуть. Наверное, говоря о получасе, Светлана имела в виду беззаботную прогулку налегке, без тяжелой поклажи.

Если бы это и в самом деле была прогулка, Альбина, несомненно, получила бы от нее несказанное удовольствие. Все вокруг цвело и радовалось ясному весеннему дню. Над головой пели птицы, для которых еще не пришла пора трудов и забот о потомстве; легкий теплый ветерок, напоенный запахом молодой травы, прелых прошлогодних листьев, зеленой хвои и разогретых солнцем стволов, освежал лицо и приятно холодил тело, разгоряченное ходьбой. Желтые одуванчики, росшие по бокам тропинки, тянулись к ногам усталой путницы, но она, измученная, не замечала их.

Наконец лес поредел, и тропа вывела девушку на опушку, за которой расстилался широкий луг. За ним виднелись домики деревни.

Адрес Альбина помнила наизусть. Дом, доставшийся в наследство Светкиной матери, стоял на самом краю деревни, со всех сторон окруженный некрашеным дощатым забором. Дальше, почти сразу за забором, начинался хвойный лес.

Мимо Альбины прошагал усатый немолодой мужик в высоких резиновых сапогах. Он с любопытством покосился на незнакомую молодую женщину, топтавшуюся возле калитки с двумя огромными сумками. Она ожидала, что он спросит ее о чем-нибудь, но мужчина ничего не сказал, даже не замедлил возле нее шаг, только усмехнулся в усы. Вскоре он уже исчез за деревьями.

Альбина достала ключ и открыла калитку на удивление легко, быстро. «Если будут проблемы, обращайся к соседке, тете Нюре, — предупредила Светлана. — Очень хорошая женщина, всегда поможет. Моя тетка с ней дружила».

Проблемы наверняка появятся, в этом можно и не сомневаться, ведь Альбина еще никогда не жила одна в старом деревянном доме на краю деревни, возле самого леса. Никогда не таскала воду из колодца и не готовила пищу на электроплитке. И никогда не задумывалась о том, где взять денег на еду. В детстве она не раз проводила летние месяцы на даче, в таком же небольшом домике, но тогда ей не приходилось ни о чем заботиться. Все за нее делали взрослые.

Втащив сумки во двор, Альбина прикрыла калитку, поставила поклажу на тропинку, выложенную камнями, и огляделась.

Домик, когда-то выкрашенный веселенькой голубой краской, давно облупился, но выглядел еще достаточно крепким, даже симпатичным. В оконных стеклах играло солнце, над черепичной крышей шумели высокие сосны. Росшая прямо под окном рябинка приветливо склоняла к гостье свои ветви.

Двор был усеян порыжелой хвоей, шишками и бурыми сухими листьями, из-под которых пробивалась зеленая травка. Возле дома росло несколько старых яблонь. А может быть, это были вишни или сливы — в плодовых деревьях Альбина разбиралась слабо.

В самом дальнем конце двора она заметила покосившийся деревянный сарайчик, на двери которого висел замок, и будочку туалета, оплетенную длинными стеблями какого-то растения, скорее всего дикого винограда. Когда плети покроются листьями, невзрачное дворовое сооружение скроется от посторонних глаз. Похоже, тетка Светланы и в самом деле любила свою «усадьбу» и очень заботилась о том, чтобы она выглядела как можно более привлекательной.

Посреди двора красовался колодец, закрытый треугольной конструкцией из жести. Потянув на себя жестяную дверцу, девушка с трудом открыла это приспособление и с опаской заглянула вниз, в таинственную глубину. Сырые стенки колодца были покрыты темно-зеленой плесенью, далеко внизу, в прохладном мраке, блестела вода. Звякнула цепь, к которой крепилось ведро.

Участок был не слишком большим, но ухоженным. На грядках возле забора пробивалась какая-то зелень. Наклонившись, Альбина заметила среди сорняков зеленые травинки, тянущиеся вверх, сорвала одну, растерла в пальцах, понюхала и догадалась, что это чеснок. Росла тут и кудрявая прошлогодняя петрушка. Что ж, витамины ей обеспечены, и это уже неплохо. Немного повеселев, девушка отправилась осматривать дом.

На этот раз дело пошло не так быстро, пришлось повозиться: ключ никак не желал поворачиваться в проржавевшем висячем замке. Но когда, отчаявшись, Альбина уже собралась пойти за помощью к тете Нюре, замок сжалился над ней, и дверь, жалобно скрипнув, распахнулась.

Пахло пылью, сыростью и затхлостью, как и в любом старом доме, покинутом хозяевами. Поставив сумки на пол, девушка бросилась открывать окна, и вскоре дом наполнился веселым птичьим щебетом, свежим воздухом и ароматом хвои.

Комнат, как и говорила Светлана, было две, одна большая, квадратная, светлая, с двумя окошками, деревянным полом, покрытым широкой вытертой ковровой дорожкой. На потолке висела хрустальная люстра, очень большая и очень пыльная.

Вторая комната, спаленка, оказалась совсем крошечной, но тоже с окном, выходившим на улицу. В ней помещалась лишь узкая кровать, застеленная зеленым гобеленовым покрывалом, да этажерка, покрытая вышитой салфеткой.

Имелось окно и на кухне, за ним виднелся огород и забор, за которым начинался лес. Альбина осмотрела кухонное хозяйство. Тут была старая русская печь, которой, наверное, уже тысячу лет не пользовались, маленький холодильник, электрическая плитка на столе и доисторический рукомойник, прибитый к стене над табуреткой с тазом. В буфете, который перешел в наследство покойной Светкиной тетке, наверное, еще от ее прабабушки, было множество кастрюль, тарелок, стаканов, чашек и мисок. В выдвижном ящичке лежали вилки, ложки и ножи, а также свечи, завернутые в бумагу.

В большой комнате стоял массивный скрипучий диван с двумя вышитыми крестом подушечками по углам, небольшой круглый стол, два стула, книжный шкаф, старый телевизор на полированной тумбе, а также платяной шкаф с зеркалом. На стене висели большие часы в прямоугольном деревянном футляре, но стрелки их замерли на месте.

Альбина подошла к телевизору, воткнула вилку в розетку, надавила на кнопку. К ее удивлению, древний ящик заработал, правда, изображение было черно-белым и слегка расплывающимся.

Но больше всего порадовал ее книжный шкаф, набитый пыльными потрепанными томами. Чего тут только не было! Справочники по садоводству, цветоводству и огородничеству, медицинская энциклопедия, кулинарные книги, старые журналы «Вокруг света» и «Крестьянка», разрозненные собрания сочинений Льва Толстого, Леонида Леонова, Гоголя и других классиков. Отдельную полку занимали детективы и женские романы. Вероятно, Светкина тетка любила почитать на досуге. Изучая корешки книг, Альбина наткнулась на «Робинзона Крузо» и неожиданно для себя испытала теплое чувство к совсем незнакомой ей женщине, когда-то жившей в этом доме. Наверное, нечто похожее ощущал и Робинзон Крузо, оказавшийся на необитаемом острове и в первый же день сделавший для себя немало приятных открытий.

Но какая же она глупая, если сравнивает эту деревеньку, расположенную совсем недалеко от Москвы, с необитаемым островом, затерянным в океане! Да и не одна она тут, всегда можно обратиться за помощью к людям, особенно к тете Нюре. Нужно будет познакомиться с ней в самое ближайшее время. Но сначала она должна хорошенько обследовать свое пристанище и привести его в порядок.

В тумбе под телевизором хранились журналы по рукоделию, коробки с нитками, разноцветными лоскутками, пуговицами, кусочками кожи и меха. Все эти вещи Альбину не заинтересовали, и, закрыв дверцу, она подошла к платяному шкафу.

В шкафу, пропахшем нафталином, висело несколько старомодных платьев и блузок, три старые мужские рубашки, две вязаные кофты, вытертая каракулевая шуба и темно-синяя куртка. На полке для шляп покоились три панамы и выгоревшая на солнце соломенная шляпа с кокетливым голубым цветком на тулье. Было ясно, что хозяйка держала тут в основном рабочую одежду и вещи, вышедшие из употребления, мешавшие в городской квартире.

На полках в правом отделении Альбина обнаружила две большие подушки, несколько одеял и аккуратную стопку старенького, тщательно заштопанного постельного белья. И хотя она привезла с собой собственные пододеяльники и простыни, запасливость покойной хозяйки домика порадовала, и Альбина вновь испытала к ней теплое чувство благодарности. Еще вчера этот дом представлялся ей убогой хибарой, темной, мрачной и унылой, но теперь она убедилась, что была не права. Возможно, не все так безнадежно, и, может быть, в ее жизнь еще вернется светлая полоса.

В том, что Светкина тетка была запасливой хозяйкой, Альбина убедилась, когда решила еще раз изучить все, что хранилось на кухне. Там она нашла много полезных для себя вещей: электрический чайник, кипятильник, мыло, стиральный порошок, заварку, литровую банку с кусковым сахаром, плотно закрытую полиэтиленовой крышкой. Были и другие продукты, в том числе рис и гречка, но они находились в полотняных мешочках и потому стали добычей жадной мышиной стаи.

На мебели лежал толстый слой пыли. Альбина решила заняться уборкой: смести с мебели пыль, помыть окна и полы, выстирать занавески. Если ей предстоит провести здесь не один день, она должна сделать свое существование если не приятным, то хотя бы сносным. Она натаскала воды из колодца, заполнив все емкости, имевшиеся в доме. Потом помыла окна, выстирала занавески и вывесила их на веревку, протянутую между двумя соснами.

Вечером, когда совсем стемнело, Альбина вдруг почувствовала, что безумно устала и страшно голодна. Только теперь она спохватилась, что в доме нет никакой еды, кроме заварки и сахарного песка. Есть еще петрушка с чесноком на грядке, но не рыскать же в темноте в поисках зелени! Да и какая от петрушки сытость? А в магазин идти поздно, к тому же неизвестно, есть ли в этом медвежьем углу магазин. Жаль, не догадалась спросить у Светланы. Возможно, все-таки есть. Только он наверняка закрыт, ее наручные часики, подаренные отцом, показывали без пяти минут десять.

В деревне принято ложиться спать с петухами. Петухи, если они тут имелись, не кукарекали, наверное, давно уже спали на насесте в компании своих многочисленных жен. Хотя Альбина безумно устала и дико хотела спать, она боялась момента, когда ей придется лечь на чужой скрипучий диван и остаться одной в этой непривычной, пугающей тишине. Там, дома, не было так темно и не было такой оглушительной тишины, как здесь. Даже глубокой ночью в Москве ездили машины и на улице горели фонари. Иногда у соседей плакал ребенок или чуть ли не до самого утра бормотал телевизор. Раньше все эти звуки раздражали, мешали спать, но теперь ей страстно захотелось снова их услышать. И снова оказаться в своей квартире, почувствовать, что она не одна, что за стеной в своей комнате спит отец.

Воспоминания об отце снова нахлынули на Альбину. Чтобы не расплакаться, она закусила нижнюю губу, резко вскочила, открыла книжный шкаф, достала первый попавшийся том, снова села на диван и принялась читать.

Горькие воспоминания понемногу отступили, но очень скоро девушка поймала себя на мысли, что выбрала не слишком удачную книгу. Это был Мельников-Печерский.

Хорошо жили заволжские раскольники в XIX веке, сытно: кушали осетринку с хреном, стерлядь разварную, цыплят, жаренных в масле, раковый супчик хлебали! Она бы сейчас тоже не отказалась от цыпленка или хотя бы тарелки супа, приготовленного тетей Зиной. Сглотнув слюну и отогнав от себя видения жареных цыплят, Альбина захлопнула книгу и отправилась на кухню, чтобы налить себе чаю.

С чашкой она вернулась в комнату, поставила Мельникова-Печерского на место и достала «Анну Каренину». Хорошая книга, и главное, созвучна ее теперешнему настроению. Хотя Анна, в общем-то, была в более выгодном положении, чем она. Никто не выгонял героиню Льва Толстого из собственной квартиры, не крал у нее документы и фамильные драгоценности, не оставлял без средств к существованию. И Вронский был вполне приличным, благородным человеком, знавшим, что такое честь, долг, совесть. Вронский никогда не поступил бы так с Анной, как Вадик Егоров поступил с Альбиной. Получается, что у бедной Анны Каренины и причин-то особых не было, чтобы под поезд бросаться.

Альбина дочитала до того места, где Стива Облонский позавтракал калачом с маслом, живо представила себе этот калач, мягкий, свежий и пышный, облизнулась и с досадой захлопнула книгу. Может, «Робинзона Крузо» почитать?

Она достала с полки книгу и опять устроилась на диване, подложив под голову вышитую подушечку и прикрыв ноги пледом, найденным в шкафу.

Ей снилось, что она, маленькая девочка с двумя смешными косичками, живет на даче, которую снимают ее родители. Она бегает по саду, и косички, в которые мама вплела голубые банты, разлетаются в стороны, а потом хлопают ее по щекам. Ей весело, и она все бегает и бегает, а потом, устав, забирается в гамак, в котором мама ее раскачивает. Лицо матери скрыто тенью от кроны дерева, к которому привязан гамак, но она знает, что это ее мамочка, добрая, ласковая и красивая. Потом она засыпает и слышит голос отца: «Давай я отнесу ее в дом». Ее переполняет счастье, смешанное с недоумением: выходит, отец не умер, он жив! И мама тоже жива. Как это прекрасно и здорово!

Она засыпает в гамаке, а когда просыпается, видит, что на землю уже спустилась ночь, темная, густая, и рядом никого нет. Она выбирается из гамака и спешит к дому, стараясь не споткнуться во мраке. Почему родители оставили ее тут одну, в темном и страшном саду?

Открывается дверь, Альбина заходит и с изумлением видит, что это вовсе не дом, а их с отцом квартира. Как это странно, ведь она только что была на даче. Сначала она удивляется, а потом понимает, что это всего лишь сон. Во сне все нереально, перепутано и непонятно. Она знает, что это сон, но ей все равно страшно. В квартире так же темно, как и на улице, в комнатах стоит какая-то гнетущая, давящая тишина, которая ее обволакивает, наваливается на плечи, стелится по полу.

Альбина зовет мать и отца, заходит в комнаты, но в них пусто, тихо и темно. От страха у нее подкашиваются ноги, становится трудно дышать. Она бросается к двери, чтобы выскочить на улицу, туда, где светло, где ходят люди, но дверь заперта. Кто-то закрыл ее тут, в ужасающей темноте и полной тишине.

Она колотит в дверь, кричит, чтобы кто-нибудь пришел и выпустил ее, но все напрасно. Поднялся жуткий грохот, от которого Альбина проснулась.

В доме было так тихо, что она услышала стук собственного сердца. Она не могла понять, где находится. Что это за странная комната? Как она здесь очутилась? И почему лежит, одетая, на чужом бугристом диване?

За окнами совсем светло. Наручные часики, подаренные отцом, показывают десять. Альбина снова обвела взглядом комнату, увидела на полу книгу и все вспомнила. Значит, все правда: отец умер, муж ее бросил, и у нее нет даже собственного дома. У нее все отняли, и теперь она вынуждена скитаться по чужим углам, словно нищая. Альбина зарылась лицом в вышитую подушку, собираясь заплакать, но тут снова раздался сильный и настойчивый стук в дверь.

Альбина села и, как завороженная, расширившимися от страха глазами увидела, что дверь, ведущая из кухни в комнату, медленно-медленно приоткрывается.

Глава 15

— А чего это у вас все нараспашку? — строго спросила незнакомая женщина, разглядывая испуганную девушку, сидящую на диване. — Калитка открыта, дом тоже, заходи, кто хошь! Бери, что хошь! Стучу-стучу, потом толкнула дверь — ба, да она ж не заперта! У нас, конечно, не город, но воры и тут имеются. Так значит, это вы — подруга дочери Катерины Григорьны? Она мне вчера звонила.

Альбина, голова которой была еще туманной и тяжелой после долгого беспокойного сна, на секунду замялась, но тут же вспомнила, что Екатериной Григорьевной зовут Светкину мать, и кивнула.

На вид гостье было лет шестьдесят пять — шестьдесят семь, не меньше. Хотя и говорила она резким, властным голосом, Альбина быстро сообразила, что строгость эта напускная: на удивление яркие голубые глаза смотрели сквозь очки с доброжелательным интересом.

А тетя Нюра — это была именно она — продолжила:

— А я гляжу вечером — свет в доме Сергеевны горит. Ну, думаю, наверное, приехала новая жиличка. Вот и правильно, чего же дому пустовать! Летом тут одно удовольствие жить. Красота сказочная! В прошлом году в лесу столько боровиков было, дачники прям с ума посходили. Что ж, я рада, что у меня теперь такая соседка. Пойдемте ко мне завтракать, я блинов напекла.

— Нет, что вы, спасибо, — смутилась девушка. — Я дома позавтракаю. А где у вас тут магазин, Анна… Извините, забыла ваше отчество…

— Максимилиановна. Такое вот отчество, не выговоришь с первого раза. Да и не надо отчества, просто тетя Нюра зовите, все меня здесь только так и зовут. А магазин недалеко, по улице до конца, потом направо. Я вам покажу, если хотите, я сегодня как раз туда собираюсь. Только зря вы от блинов отказываетесь. Мне их одной вовек не съесть. Вот, обещала племянница из Владимира приехать, да позвонила, что не сможет, сильно занята. Так что пойдемте, а то придется блины соседским барбосам раздавать. Пропадут ведь.

Аргумент подействовал, и Альбина согласилась, пояснив, что придет через полчаса, потому что еще даже не умывалась. Соседка показала в окно свой дом и, напомнив, что дверь в доме и калитку нужно обязательно запирать, ушла.

Тетя Нюра оказалась большой любительницей поговорить. Пока гостья наворачивала блины с прошлогодним малиновым вареньем, хозяйка рассказывала про свою жизнь.

Детей у Максимилиановны не было, Бог не дал. После безоблачного двадцатилетнего супружества муж нежданно-негаданно ушел к другой, двадцатисемилетней, а потом, спустя всего два года, и вовсе умер от лейкоза. Наверное, потому, что на вредном производстве всю жизнь трудился. Перед смертью, когда она сидела подле его кровати в больнице (молодая жена отказалась ухаживать за умирающим, нервы не выдержали), просил у нее прощения. Она простила.

Сама Анна всю жизнь проработала врачом в детской поликлинике, а выйдя на пенсию, решила перебраться сюда, в деревню.

Небольшой, но крепкий дом достался ей от покойных родителей. Живет она тут, на природе, и зимой и летом, во Владимир наведывается лишь изредка, чтобы сделать покупки, навестить единственную племянницу, поболтать со старинными подружками, а заодно и деньги получить с квартирантов. Свою однокомнатную квартиру Максимилиановна сдает, и это позволяет ей жить безбедно. Впрочем, многого ей не нужно, к тому же у нее есть сад и огород. Сидеть в деревне без своей редиски, картошки, огурчиков да зелени — нет, такого ей не понять! Хотя обитают тут личности, которым лень взять в руки лейку или лопату. Но это все лодыри да пропойцы.

— Картошка в том году хорошая уродилась. И погреб у меня отличный, до сих пор ни одна картофелина не проросла. Да что ж вы не едите? Кушайте, кушайте, Альбиночка, — приговаривала хозяйка, — вы такая худенькая. Прямо прозрачная.

Альбина, немного подумав, взяла с блюда еще один блин.

Тетя Нюра посматривала на нее с затаенным ожиданием, наверное, рассчитывала на ответную откровенность, однако девушке не хотелось рассказывать свою историю. Эта симпатичная пожилая женщина станет жалеть или, чего доброго, сочтет ее, как Светка, глупой и наивной. Но, наверное, она такая и есть на самом деле — доверчивая дурочка, не знающая жизни, не способная отстоять свои права. Нет, не станет она жаловаться на судьбу и ждать чужого сочувствия.

Анна Максимилиановна продолжала смотреть на нее выжидающе, и Альбина, вздохнув, кратко рассказала, что с мужем она развелась, отец недавно умер, и она, тоскуя, решила пожить летом в деревне.

— И правильно решили, деточка, — закивала тетя Нюра. — Жить на свежем воздухе полезно как для души, так и для здоровья. Ничто так хорошо не лечит от депрессии и от болячек всяких, как общение с природой и работа на земле. Вот выйдешь утром из дома, увидишь, что все, что посадила своими руками, растет, к солнцу тянется, так сразу на душе тепло и радостно делается.

Альбина честно призналась, что никогда не занималась земледелием. Собственного участка, на котором можно было бы что-нибудь посадить, у них с отцом не было. В детстве она жила на даче, но на чужой — родители снимали на лето.

— Так в этом ничего сложного нет, — успокоила ее собеседница. — Я вам помогу. Все покажу. Будете свою редисочку кушать, лучок зеленый. Ну а теперь пойдем в магазин. Оставьте, оставьте, посуду я сама потом помою.

Они вышли за ворота. Возле соседского забора играл с черным котенком чумазый мальчуган лет семи-восьми. Ребенок болтал перед носом животного веревочкой, кот ловил ее лапкой или пытался схватить зубами. Оба были так заняты этим развлечением, что не обратили внимания на прошедших мимо женщин.

Когда мальчик и котенок остались позади, тетя Нюра протяжно вздохнула:

— И послал же Бог соседей! Не семья, свиньи какие-то! Земли полно, так нет же, ничего не сажают, лишь водку хлещут целыми днями. И где только деньги берут? От них-то и держу дом на запоре. Оставь калитку открытой — мигом в огород залезут да и что-нибудь стянут. Прошлым летом почти всю клубнику собрали, пока я в город ездила, к племяннице. Продали и пропили.

— А мальчик — их сын? — поинтересовалась Альбина, оглядываясь назад.

— Мальчик? — Тетя Нюра приостановилась, обернулась и посмотрела на ребенка долгим взглядом. — Нет, его из города на лето привезли, родственники какие-то. То ли сестра, то ли племянница Надькина. Видела я эту мамашу, на вид приличная женщина, красивая, богато одетая, на машине иностранной, и как только оставила ребенка этим… Я таким даже мою козу Фроську не доверила бы… Да что там козу, хомяка бы не оставила! Мальчишка тут всего несколько дней, а уже грязный, как трубочист. Утром дадут ему кусок хлеба, и весь день бегает по деревне, чумазый, голодный, как волчонок… Я его пару раз кормила, пыталась с Надеждой поговорить, усовестить. За дитем же смотреть надо! А она мне отвечает: «Не ваше собачье дело! Не лезьте, куда не просят». Эх, знала бы я телефон мамаши, позвонила бы и все ей высказала. Не мать, а кукушка какая-то!

Мимо них проехал на велосипеде вчерашний усатый мужчина. Тетя Нюра, поздоровавшись с ним, снова вернулась к непутевой мамаше мальчика, соседке Надьке и ее мужу, которого иначе, как «прощелыга Юрка», не называла.

Чета Денисовых появилась в этом доме примерно три года назад. Местные жители поговаривали, что раньше супруги владели двухкомнатной квартирой в Москве, но дружно пропили свои хоромы и оказались тут, в Кобылкине. Первое время Надька пыталась что-то сажать и даже приходила к соседям клянчить прошлогоднюю картошку в качестве посадочного материала и какие-нибудь семена. Она долго ныла и жаловалась на жизнь, говорила, что сильно болеет, муж тоже хил и слаб, надорвался на тяжелой работе, и жалостливые соседи первое время давали ей не только семена, но и что-нибудь из продуктов. А как же, у них в деревне принято помогать новоселам! Однако ухаживать за растениями Надежде было недосуг, так что ничего путного у нее на огороде не выросло, один только бурьян по пояс. А может, и не сажала она ничего, а проросшую картошку парочка сожрала под самогон. Конечно, у них в деревне и своих пьяниц предостаточно, но одно дело свои, к ним давно привыкли, да и не воруют они у односельчан. А этим, пришлым, ничего не стоит залезть в чужой огород ночью и выкопать несколько ведер картошки. Могут и в дом забраться, взять, что плохо лежит.

— Так что, деточка, держи свою дверь на запоре, — напомнила тетя Нюра, неожиданно перейдя на «ты». — И калитку всегда запирай.

— Да у меня и брать-то нечего. Ни золота, ни денег. То есть деньги есть, но все они тут, в кошельке, — тут же поправилась Альбина, почувствовав на себе внимательный Нюрин взгляд. — А в доме тоже ничего особенного нет. Если только хозяйские книжки… Но не думаю, что они им понадобятся.

— Понадобятся, когда выпить нечего будет. Эти все возьмут, не сомневайся. Хоть кастрюлю, хоть мясорубку, хоть ножи и вилки. Сдадут в металлолом, а деньги вмиг пропьют. А книжки можно продать на блошином рынке. У них все в дело пойдет. То есть не в дело, а в выпивку.

Магазин был не по-деревенски просторный. Глядя на полки с товаром и витрины-холодильники, Альбина растерялась и с опозданием подумала, что нужно было составить список необходимых продуктов. Денег у нее немного, и что будет завтра, неизвестно. Сначала она хотела купить сыр, хлеб, печенье, конфеты и колбасу, но потом сообразила, что, если она будет придерживаться такого рациона, деньги быстро закончатся. Она взяла пачку гречневой крупы и бутылку подсолнечного масла. Килограмм гречки можно есть довольно долго. Сахар в доме имеется, чай тоже, так что с голоду она не умрет. Потом она попросила у продавщицы пакет молока и с опозданием вспомнила, что не проверила, работает ли холодильник. Впрочем, если не работает, не беда, можно выносить еду в крошечные сени: ночами пока еще достаточно прохладно.

Отоварившись, женщины отправились домой. Возле дома Денисовых мальчика с котенком уже не было. В заборе не хватало нескольких досок, и Альбина заглянула во двор, но увидела лишь ржавое корыто и черенок от лопаты, валявшийся в траве.

Дома она включила электроплитку, высыпала в кастрюлю стакан гречки, залила ее водой, поставила на электроплитку и, чтобы не скучать, ушла в комнату читать. И так увлеклась, что оторвалась от книги, лишь когда из кухни настойчиво запахло горелым.

Каша немного подгорела и слегка прилипла ко дну, но Альбина не слишком огорчилась: если заправить растительным маслом, свежей петрушкой и листьями чеснока, будет, наверное, очень даже неплохо. Зелень, несомненно, перебьет запах горелого.

Она уже собралась выйти во двор, чтобы нарвать зелени, как вдруг снаружи заскрипели ступени, на крыльце послышались шаги. Это удивило, ведь она точно помнила, что закрывала калитку на засов.

За дверью стояла тетя Нюра с тяжелой матерчатой сумкой в руке. Заметив изумление на лице девушки, Максимилиановна усмехнулась и пояснила:

— Забыла тебе сказать: на краю твоего огорода есть калитка, через нее можно пройти на мой участок.

Соседка поставила сумку на пол, потянула носом, и на лице у нее появилось выражение, какое часто бывает у тети Зины, когда она готовится съязвить: «Опять бомжам кастрюлю подарим? Ну когда же ты научишься готовить, Алюня?!»

Но вместо этого Нюра, кивнув на свою сумку, изрекла:

— Вот, принесла немного морковки, картошку, кочан капусты. Сваришь себе щи.

Альбина опять смутилась:

— Ну зачем вы, теть Нюр, беспокоитесь? Да у меня еды полно…

— Вижу, — перебила Анна Максимилиановна сердито, обводя глазами кухню и останавливая взгляд на распахнутой дверце пустого холодильника. — Но витамины не помешают. Весной их как раз нет. Да не стесняйся, у меня этого добра хватает. Сама все вырастила, своими руками. Племянницу и сына ее тоже снабжаю. Ей некогда на даче возиться, у нее свой магазин, «Уютный дом» называется.

И тетя Нюра, плюхнувшись на табуретку, принялась рассказывать про свою племянницу, которая одна растит сына и управляется с магазином, где продаются разные красивые безделицы для дома: вышитые скатерти и салфетки, постельное белье, нарядные занавесочки, наволочки для подушечек, вазочки, картины и рамочки для них, очаровательные букетики сухих цветов. В общем, всякие милые штучки, любезные сердцу каждой женщины, обладающей тонким вкусом и желанием получше обустроить свое гнездышко.

— Какая молодец у вас племянница, — решила польстить соседке Альбина. — Вот я ни за что не сумела бы магазином управлять. И что, у покупателей все это пользуется большим спросом?

— А то! Вот ты, к примеру, вышивать умеешь?

— Нет.

— Вот. Молодежь теперь ничегошеньки не умеет, — проворчала Анна Максимилиановна. — Только на компьютере стучите, будто дятлы. Да с мобильными телефонами ловко управляетесь. А я вот, в молодости, очень рукоделием увлекалась, крестом, гладью, ришелье вышивала. Покажу тебе мои работы, когда ко мне придешь. Теперь уж так не могу, плохо видеть стала. Танюшка, племянница моя, говорит: «Твоим работам, теть Нюр, место в музее. Давай, вышивай, будем через мой магазин продавать, денег заработаешь». Но нет, глаза у меня уже не те, да и руки отвыкли от тонкой работы, я все больше тяпкой да лопатой орудую. У меня сейчас другое хобби. — Она улыбнулась, и голубые ее глаза лукаво сверкнули в густой сетке морщин.

Альбина тоже заулыбалась и вспомнила свою бабушку, которая целыми днями пропадала на огороде, а вечерами вязала внукам носки, сидя в кресле перед телевизором. Мама тоже умела шить и вязать. И в кого это она, ее дочь, такая безрукая уродилась? Кашу сварить как следует и то не может, обязательно кастрюлю испортит. А уж про щи и говорить нечего. Это для нее недостижимая вершина. Хотя, наверное, не такое сложное блюдо, особенно если взять рецепт из какой-нибудь кулинарной книги. Вон их сколько в шкафу!

Когда тетя Нюра, пообещав принести семена редиски и лука для посадки, ушла, девушка вытащила из книжного шкафа кулинарные книги и журналы с рецептами, уложила стопкой на стол и принялась листать. Рассматривая фотографии, почему-то вспомнила Вадима. Возможно, если бы она была хорошей хозяйкой и умела испечь вот такой роскошный торт или приготовить жаркое из гуся с яблоками, как на той странице, он не бросил бы ее. Это предположение, едва родившись, тут же и исчезло, успев поразить ее своей нелепостью. Ведь ясно, что дело отнюдь не в наличии или отсутствии кулинарных способностей, дело совсем в другом. Наверное, Вадим никогда не любил ее. Только притворялся любящим, нежным и заботливым. А когда нужда притворяться отпала, он ушел, забрав все, что мог забрать.

Нет, дело вовсе не в ней. Наверное, он и не способен на такое сильное чувство, как любовь. Эта мысль утешала и успокаивала.

Однако Альбина тут же задумалась: а сама-то она способна? Любила ли она Вадима или же вышла за него только потому, что пришло ее время, а тут и жених подходящий подвернулся? Он был красив, нежен, внимателен, и она думала, что будет счастлива. Но счастья не получилось, и теперь она сидит тут, в чужом заброшенном доме, в маленькой деревушке, окруженной лесом, и не знает, что ей делать дальше.

В открытую форточку ворвался поток свежего воздуха, пропитанного запахом травы и еловых иголок. Заколыхались выстиранные занавески. Совсем близко, прямо над окном, запела свою звонкую песенку какая-то птичка. Альбина подняла голову, вытерла пальцами навернувшуюся на глаза слезинку и посмотрела за окно.

Майский день был в разгаре. Ярко светило солнце, солнечные блики играли в хрустальных подвесках люстры, скакали по гладкой поверхности зеркала.

«Такой чудесный день жалко растрачивать на тоскливые воспоминания, — сказала себе Альбина, закрывая журнал. — И на кулинарные опыты тоже. Щи можно сварить и позже, никуда они не денутся». Она надела кроссовки, заперла дом, калитку и отправилась в лес.

Альбина шла по узкой тропке и вдыхала аромат хвои. И постепенно измученная душа ее стала наполняться покоем. Возможно, это атмосфера, царившая в сосновом бору, торжественном и умиротворенном, оказывала такое действие, а может быть, подействовала утвердившаяся в мозгу мысль о том, что у нее есть крыша над головой, а в заборе на огороде — маленькая калитка, через которую можно попасть к доброй и приветливой тете Нюре. Вот уж кто, наверное, никогда не предается отчаянию, так это ее соседка, Анна Максимилиановна, хотя жизнь ее тоже не особенно баловала.

Внезапно над головой громко и резко закричала птица. Альбина остановилась и посмотрела вверх, но ничего не увидела. И тут ухо ее уловило другой звук — тихий, жалобный, напоминающий писк какого-то маленького зверька. Вспомнился рассказ из старой детской книжки про новорожденных зайчат, которых мамаши, родив, сразу же и бросают. И чужие зайчихи, пробегая мимо, останавливаются, чтобы покормить их. Так бедняги и вырастают, не зная родной матери. Решив почему-то, что это пищит новорожденный зайчонок, Альбина, осторожно ступая, чтобы не спугнуть зверька, пошла на звук. Но, отодвинув колючую еловую ветку, она с удивлением увидела мальчугана, игравшего утром с котенком. Альбина не разглядела тогда лица мальчика и, наверное, не узнала бы его теперь, если бы не котенок, высунувший любопытную черную мордочку из-под куртки ребенка.

— Это ты плакал? — спросила девушка.

— Я? Вот еще! Я никогда не плачу! — возмутился мальчик, шмыгнув носом. — Я взрослый. Это он.

И малыш кивнул подбородком на котенка, но Альбина заметила грязные дорожки на лице ребенка.

— Понятно. И как его зовут? — спросила она, улыбнувшись.

— Пока никак. Он еще маленький. Я не успел придумать ему имя.

— А тебя как звать?

— Тема. — Мальчик снова шмыгнул носом и поправился: — Артем. А ты кто?

— А я Альбина. Живу недалеко от тебя.

— Что-то я тебя раньше не видел. — Широко распахнутые серые глаза, обрамленные длинными темными ресницами, смотрели недоверчиво и не по-детски серьезно.

— Так я только вчера приехала.

— На все лето?

— Да, наверное, — ответила девушка и добавила про себя: «А может, и на всю зиму. Только об этом лучше не думать».

Над их головами снова громко и неприятно крикнула та же птица. Котенок юркнул под куртку, но потом снова высунул мордочку и жалобно мяукнул.

— Наверное, он есть хочет, — предположила Альбина.

— Да, — согласился мальчик, но не тронулся с места.

— Знаешь, у меня есть молоко. Может, пойдем ко мне, я налью ему в блюдце?

— Ага. А то он мне уже все руки исцарапал. — И Артем показал ей маленькое грязное запястье, украшенное множеством мелких царапин. — Он еще и кусается. Как собака. Наверное, потому, что есть хочет.

Словно в подтверждение этих слов, котенок снова мяукнул.

Глава 16

Они вошли в дом. Артем присел на корточки и бережно поставил котенка на пол, тот сразу же принялся с любопытством заглядывать во все углы. Залез за холодильник и вскоре выполз оттуда с паутиной на усах.

Альбина достала из буфета блюдце, налила в него немного молока. Мальчик с интересом наблюдал, как котенок лакает, быстро работая розовым язычком, разбрызгивая молоко по полу. Девушка вспомнила про гречку и спросила:

— Есть хочешь? Я что-то проголодалась, прямо как твой кот. У меня есть гречневая каша.

Мальчик не стал отказываться, наверное, тоже был сильно голоден.

Альбина достала две глубокие тарелки, наложила в них гречки и залила молоком.

Они сидели за круглым столом и молча, сосредоточенно ели. Когда в тарелке Артема ничего не осталось, он облизал ложку и произнес:

— Спасибо. Вкусная. Только сгорела немного. Но ты не расстраивайся. У моей мамы тоже иногда горелое получается.

— Хочешь еще?

— Ага.

«Бедняжка, даже подгоревшая каша кажется ему вкусной». — Альбина вдруг ощутила щемящее чувство жалости.

— Твои… родственники не станут тебя искать? — спросила она, ставя перед мальчиком новую порцию каши.

— Тетя Надя? Нет, она никогда меня не ищет. Я гуляю, сколько захочу. И где захочу. Могу хоть ночью прийти. Дверь не закрывается, там замок сломался. Тетя Надя почти не ругается. А дядя Юра… Тетя Надя ничего, она не очень злая. А дядя Юра злой, особенно когда водки напьется. Он тогда орет и ругается.

— На тебя?

— На всех. И на меня, и на тетю Надю. И на других.

— Из-за чего?

— А по-разному, — пожал плечами Тема. — Вчера говорил, что я их разоряю и что тетя Надя меня зря кормит. А тетя Надя ответила, что это он пропил все деньги, которые выдали на мою кормежку. Тогда он кинулся на нее, но она убежала во двор. А я спрятался за шкаф.

— Тетя Надя водку не пьет?

— Она тоже пьет, но меньше. А сегодня он сказал, чтоб я с котенком домой не приходил. Говорит: «Принесешь домой, я его утоплю». А куда его девать, он ведь умрет один.

Серые глаза мальчика стали наполняться слезами, и он снова зашмыгал носом. У Альбины в носу защекотало, и она испугалась, что тоже расплачется, как маленькая. Но тут в комнату вбежал котенок. Черная мордочка и усы его были испачканы в молоке. Сначала он ходил по комнате осторожно, на согнутых лапках, пугливо осматривался, но потом осмелел, стал подпрыгивать, пытаясь дотянуться до бахромы скатерти, покрывавшей стол. Артем, забыв о том, что только что собирался плакать, громко и весело засмеялся.

Альбина тоже рассмеялась, а потом вспомнила про неприятные звуки, которые доносились вчера вечером из подпола, и предложила:

— Может быть, оставишь котенка мне? У меня столько мышей, что даже не знаю, куда от них деваться. Они слопали всю крупу на кухне и возятся там, под плинтусами, думают, что бы еще утащить. Я ужасно боюсь мышей.

— А я вот нисколечко не боюсь, — похвастался Артем. — Дома у меня жила белая мышка, в клетке. Мама ее купила в зоомагазине. А кота возьми. Будешь кормить его молоком. У нас все равно молока нет. Только… можно я иногда буду навещать его?

— Конечно, приходи, хоть каждый день.

Артем взял котенка на руки, заглянул ему в глаза и серьезно сказал:

— Будешь жить тут. Только не балуйся, а то тебя выгонят на улицу. — Подняв голову, он снова обратился к Альбине: — А можно я еще у тебя немножко посижу?

— Конечно. Я помою посуду и сварю щи, а ты книжки посмотри, журналы полистай. А хочешь, телевизор включу?

Мальчик охотно закивал и сообщил, что дома у них телевизора нет. Вернее, есть, но он не работает и используется вместо тумбочки.

Девушка включила телевизор и понесла тарелки на кухню. А потом, вооружившись кулинарной книгой, начала варить щи.

Вскоре из комнаты пришел Тема, которому наскучил телевизор, уселся на табуретку и стал наблюдать за ее действиями. Несколько минут он сидел молча, потом предложил:

— Хочешь, я тебе помогу? Я немножко умею картошку чистить. А капусту моя мама режет не так. У нее тоненько получается.

— А как?

Мальчик взял нож у нее из рук и попытался отрезать немного от кочана, но большой нож с тяжелой ручкой выскользнул из неловких тоненьких пальчиков и, громко звякнув, упал в ведро с водой. На звук примчался котенок, дремавший на стуле. Тараща сонные глазенки, он обошел ведро, обнюхал его, встал на задние лапки, чтобы заглянуть внутрь, но не дотянулся до края и обиженно мяукнул. Мальчик бросился к ведру, чтобы достать нож, но Альбина опередила его.

— Этот нож ужасно большой и очень неудобный, — заявила она. — Но я все равно поняла, как твоя мама режет капусту.

Она дала ему ножик поменьше и попросила почистить картошку. Поглядывая, как он неловко срезает с нее кожуру, проговорила:

— Хорошо, что ты согласился мне помочь. Раньше у нас дома готовила тетя Зина, но она недавно уехала.

— Я могу всегда тебе помогать, — обрадовался Артем. — Ты ведь здесь точно все лето будешь?

— Пожалуй что так. Ты тоже?

— Ага. До сентября. А потом мне в школу. Мама заберет меня в конце августа.

Когда щи были готовы, они их попробовали и решили, что получилось неплохо.

— Почти как у моей мамы, — похвалил мальчик.

— Это потому что ты помогал. Вообще-то я совсем не умею готовить, — призналась Альбина.

Потом они смотрели телевизор, обедали, играли с расшалившимся котенком и не заметили, как наступил вечер. Случайно глянув на свои наручные часики, Альбина спохватилась: наверное, тетка Артема, что бы он там ни говорил, все же беспокоится.

— Ой, как поздно уже, думаю, что тебя тетя уже давно ждет.

Он помрачнел. Потрепал по спинке спящего на стуле котенка и молча отправился в сени надевать заляпанные грязью ботинки. Хотя дом его был рядом, девушка вышла проводить мальчика. Негоже ребенку бегать поздним вечером одному. Будь она его матерью, ни за что бы не оставила малыша тут, без присмотра и заботы.

Улицу уже окутала вечерняя мгла. Скрипнула калитка, Артем, кивнув на прощанье, скользнул во двор и исчез в темноте.

Девушка повернулась к калитке спиной, чтобы идти назад, к своему дому, но внезапный оклик остановил ее:

— Эй, девушка! Подождите…

Она обернулась и увидела возле забора женщину, кутавшуюся в длиннополую кофту.

— Добрый вечер. Вы, наверное, Надежда? — догадалась Альбина.

— Да. Так это у вас мальчишка сегодня весь день торчал? А я-то думаю, чего он так долго не идет! И что он про меня вам говорил? — Худая женщина неопределенного возраста, небрежно одетая, с растрепанными волосами, выбивавшимися из узла, завязанного на затылке, смотрела на девушку колючим, неприязненным взглядом.

— Ничего. Сказал, что вы его тетя. И что его мама приедет за ним в конце августа, потому что первого сентября начнутся занятия в школе.

— Все это детские фантазии, — зло отрезала собеседница. — Нет у него никакой матери, умерла она. И он об этом прекрасно знает.

— А та женщина в машине… — Альбине вспомнились слова Анны Максимилиановны о хорошо одетой даме в дорогой иномарке, но она тут же прикусила себе язык. Эта неопрятная тетка с недоверчивыми глазами может счесть ее сплетницей.

Но Денисова не обратила никакого внимания на ее слова, потому что уже оседлала любимого конька: стала жаловаться, как тяжело нынче жить и как нелегко присматривать за чужим ребенком, который требует к себе постоянного внимания, много ест, рвет штаны на заборах и притаскивает домой бездомных животных. Говорила она бестолково и путано, но Альбине все же удалось уяснить из ее речей, что женщина в иномарке — знакомая Денисовой, родственница мальчугана, то ли тетка, то ли двоюродная сестра. После смерти матери малыша препоручили ей, но она очень занята, потому и привезла ребенка сюда в деревню.

— А отец? Где отец мальчика? — спросила Альбина.

— Да кто ж его разберет! — пожала плечами Надежда. — Мужики — они такие. Сделал бабе ребенка и в кусты! Ни алиментов от него не дождешься, ни помощи какой. Я мальца расспрашивала, но он ничего толком сказать не может. Твердит: «Уехал папа», и все! Куда уехал, когда, зачем, с кем? Ни черта не знает, неразумный! Ну ладно, пошла я. А то стою вот тут с вами, лясы точу. Как бы чего не набедокурили в доме.

Она повернулась и ушла, не прощаясь. Скрипнула калитка. Альбина тоже пошла домой, размышляя над услышанным.

Значит, женщина, приезжавшая сюда на автомобиле, не мать Артема. Но почему он тогда все время твердит о своей маме, причем всегда в настоящем времени? Хотя, наверное, ничего удивительного в этом нет: маленькие дети не способны мыслить абстрактно и не могут уяснить суть такого загадочного явления, как смерть. Это она, Альбина, отлично знает, что ее отец ушел безвозвратно и что она уже никогда больше не встретится с ним. Знает, но все равно вглядывается порой в лица незнакомых немолодых мужчин с какой-то глупой, нереальной надеждой. Знает, что он умер, и все равно ее сердце замирает в предчувствии долгожданной встречи, несбыточной, иллюзорной.

Дети, должно быть, тоже сильно страдают, когда теряют самых близких, самых любимых и дорогих людей. Вот только понять, что смерть — это расставание навсегда, они еще не в силах. И возможно, слова Темы о том, что мама приедет за ним, когда наступит сентябрь, есть попытка ребенка хоть как-то унять боль вечной разлуки, спрятаться от жестокой реальности.

Мальчик живет этой надеждой, а Альбина? Чем живет она?

Она почувствовала вдруг стыд за всю свою прежнюю жизнь, как ей теперь казалось, бестолковую, бессмысленную, бесполезную. Этот мальчик, одинокий, несчастный, пригрел котенка, тоже одинокого и несчастного. Потому и плакал в лесу, жалел своего бессловесного друга, которого «родственники» не желали принимать в дом. А она кого согрела и утешила?

Альбина вошла в дом, и маленький черный комочек выкатился ей под ноги. Она взяла котенка на руки и сказала ласково:

— Ах ты, дурачок! Как же тебя назвать? Может, Черныш? Или Уголек? Спрошу у Темы, ведь это он нашел тебя.

Котенок потерся мордочкой о ее подбородок, пощекотал усами ее шею и замурлыкал, довольный, счастливый.

Проснулась Альбина рано, еще и восьми часов не было. Разбудил котенок, тыкавшийся влажным носом ей в щеку и требовательно мяукавший: «Мя-у-у! Есть давай!»

Открыв глаза и увидев котенка, она вдруг почувствовала беспокойство: прибежит Артем навестить своего подопечного, а калитка на засов закрыта! Уходя, мальчик обещал прийти в гости прямо с утра. Может, он уже топчется под забором, а она дрыхнет тут без задних ног!

Накинув халат, Альбина отправилась открывать, однако Темы на улице не было.

Вернулась в дом, налила котенку молока в блюдце, позавтракала остатками вчерашней пригоревшей гречневой каши и стала думать, что можно предпринять для их с Угольком обогащения. Ясно, что те деньги, которые лежат в кошельке, рано или поздно закончатся, и велика вероятность, что произойдет это скорее рано, чем поздно. И тогда ей не на что будет даже позвонить. Она в очередной раз проверила счет на мобильном телефоне и убедилась, что денег там не прибавилось. Впрочем, и не убавилось. Вчера звонила Светлана, но только для того, чтобы узнать, как подружка добралась до Кобылкина и как устроилась на новом месте. Альбина же ждала от нее обнадеживающих, ободряющих вестей, но Светка была чем-то сильно озабочена и страшно торопилась. Протараторив, что близнецы заболели, а у Игоря проблемы на работе и пока ему некогда заниматься ее делом, попрощалась и отключила телефон, не дав подруге возможности что-либо спросить.

Альбина мыла посуду после завтрака и думала, думала, думала. Чем можно заняться, чтобы раздобыть денег? Ничего путного на ум не шло. Паспорта у нее нет, так что об официальной трудовой деятельности можно забыть. Да и какая трудовая деятельность тут, в деревне? Ездить каждый день в Москву, во Владимир или какой-нибудь другой город ей не по карману. Поездки на электричке быстро поглотят и без того скудные финансовые запасы.

И что она умеет? Ровным счетом ничего. Копаться в пыльных архивных бумагах да еще рисовать немного. Совсем немного. Нарисовать портрет какой-нибудь живой модели, как это делают уличные художники на Арбате, у нее вряд ли получится, не настолько она талантлива. Все, на что она способна, — это кошечки, собачки или лица, скопированные с фотографий. На этом денег не заработаешь, ведь вокруг столько способных и хорошо обученных художников, бьющихся за кусок хлеба.

Вспомнилась тетя Зина, восхищавшаяся милыми, но не слишком умелыми творениями Альбины, не имевшей понятий ни о пропорциях, ни о технике рисунка. Зинаида Геннадьевна любила повторять, что прокормиться в деревне любому человеку, если он не последний лодырь, бездельник и пьяница, — как нечего делать.

— Вот уеду к матери в деревню и займусь сельским хозяйством, — ворчала тетя Зина, когда бывала не в настроении и все вокруг ее раздражало. — Буду курочек разводить, яйца продавать да капусту выращивать.

Капуста, конечно, вещь хорошая, но, даже если Альбина и станет пахать с утра до вечера на огороде, урожай поспеет только к осени. А до того времени чем они с котенком будут жить? Может, засадить весь участок редиской? Редиска, кажется, поспевает быстро, а стоит на базаре баснословно дорого. Она представила, как стоит на рынке с пучком редиски и зазывает покупателей: «Налетай, свежие овощи, витамины, сто рублей кучка, в кучке штучка!» Нет, продавать тоже нужно умеючи, и без способностей тут толку не будет. А способностей к торговле Альбина у себя не чувствовала. К тому же прежде чем продать, нужно сперва вырастить. А вдруг всю ее редиску съест какой-нибудь вредный жучок? Или кроты перетаскают в свои норы? Или зайцы из лесу набегут, чтобы полакомиться дармовщинкой? Дом-то стоит на самом краю, возле леса! Зинаида Геннадьевна, мать которой жила в деревне, знала кучу историй про вороватых кротов и прожорливых зайцев. Рассказывала их так, что Альбина со смеху покатывалась. Однако теперь ей было совсем не до смеха.

За такими раздумьями ее и застала тетя Нюра, притащившая литровую банку молока от своей козы Фроськи. Другой живности, кроме Фроськи и толстого рыжего кота Филиппа, соседка не держала. Увидев черного котенка, путавшегося под ногами, она спросила:

— Кошку завела? И правильно. В своем доме без кошки никак, мыши на улицу выживут. На вот, молочка попьете. Кота тоже надо кормить.

Девушка поблагодарила и стала предлагать за молоко деньги, но тетя Нюра, замотав головой, сделала вид, что страшно обиделась:

— Я тебе от чистого сердца, а ты — деньги. Да и куда мне столько одной? Вот понаедут дачники, тогда буду продавать. Лучше скажи, где котенка-то взяла?

Девушка рассказала о прогулке в лесу и встрече с Артемом. Анна Максимилиановна молча выслушала, потом задумчиво изрекла:

— Добрая ты, Альбиночка. Так значит, та девица, что привезла мальчонку, не его мать? Так я и думала. Нормальная женщина ни за что не оставила бы свое дитя в таком логове. Погубят они ребенка! Эх, будь я помоложе, взяла бы малыша к себе. Оформила бы опекунство. Да кто ж мне, старухе, даст!

Мысль о том, чтобы взять Тему к себе, возникала и у Альбины, но она понимала, что уж ей-то, бездомной, безработной и беспаспортной, никто не позволит этого сделать. Какое может быть доверие к человеку без документов? Да и Надежда, которой на ребенка дают какие-то деньги, первой станет возмущаться, если она заикнется о том, что хочет усыновить мальчика. Хоть и говорит она, что ребенок ей дорого обходится, однако ведь не отказывается от него. Думается, не из одного только человеколюбия.

— А я тебе лук принесла, севок, — сменила тему тетя Нюра, извлекая из кармана два бумажных кулька. — И редиску тоже. Пойдем, покажу, как сажать. Эх, всему вас, молодых, учить надо! Где-то тут у Сергеевны ключ был, от сарая, на гвоздике. A-а, вот он. Нужно будет инструменты взять. Вскопать грядки, сорняки подергать. Заросло ведь все.

Через час соседка, надавав целую кучу наставлений, рекомендаций и предостережений, удалилась восвояси. Девушка ковырялась на грядке и прислушивалась: не идет ли мальчик. Котенок, спавший на нагретой солнцем деревянной скамье, казалось, тоже ждал — глаза его были закрыты, но чуткие ушки шевелились, ловили звуки вокруг.

Тема пришел только в полдень, когда Альбина уже вся изволновалась и извелась. Она даже хотела пойти к Надежде, чтобы спросить, где мальчик, не заболел ли он, но побоялась, что Денисова встретит ее неласково. А мысль о том, что в доме может быть и сам пьяный хозяин, и вовсе наводила на нее панический ужас.

— Кушать будешь? — спросила она, когда Тема наклонился, чтобы взять на руки Уголька.

— Нет, спасибо, я есть не хочу, — ответил он. — Я встретил в лесу одного дяденьку… Лешего. Он накормил меня картошкой с мясом.

Альбина не поверила, решила, что это опять детские фантазии, но мальчик, заметив в ее глазах недоверие, добавил:

— Если хочешь, я и тебя с ним познакомлю. Я знаю, где он живет, и…

Внезапно он оборвал себя на полуслове, и в глазах его появилось испуганное выражение. Это еще больше уверило девушку в том, что все, о чем говорит мальчик, — лишь выдумки ребенка, верящего в сказки. Но Артем упавшим голосом забормотал:

— Ну вот… проболтался. Я ведь обещал не болтать, что встретился с ним. Говорил, буду держать рот на замке. Он особенно просил не говорить ничего дяде Юре и тете Наде.

— Но я же не тетя Надя, мне ты можешь смело обо всем рассказать, — успокоила его Альбина, — я умею хранить чужие тайны.

— А не врешь? Обещаешь, что никому не расскажешь?

— Обещаю.

— Клянешься?

— Клянусь, — кивнула она, однако по выражению лица мальчика догадалась, что в нем все еще борются два желания: держать рот на замке и поделиться с кем-нибудь впечатлениями от необыкновенного приключения, которое случилось с ним сегодня в лесу.

Последнее желание пересилило, и Тема, вздохнув, начал свой рассказ.

Проснувшись поутру, еще до того, как пробудились «родственники», принявшие вечером в качестве снотворного привычную дозу горячительного, он встал, потихоньку умылся и ушел гулять в лес. Он часто гуляет в лесу и уже хорошо изучил его.

Альбина, не удержавшись, перебила:

— Погоди-ка… Но ведь в лесу можно заблудиться!

— Это ты можешь заблудиться. — В голосе мальчика прозвучали нотки превосходства. — А я не могу. Я знаю, как находить обратную дорогу. Меня дедушка научил. Он мне показывал, как растет мох на деревьях, говорил, что нужно обращать внимание на разные приметы. А еще можно самому оставлять приметы. Но ты не бойся, я далеко не ухожу.

— У тебя есть дедушка?

— Нет. Дедушка умер, — вздохнул Артем. — Мама очень плакала.

Его личико сморщилось, Альбина испугалась, что он тоже сейчас заплачет, и решила поскорее вернуть разговор в прежнее русло:

— И какие в этом лесу приметы?

— Всякие… например, сосна, что лежит на земле. И дерево с большой дырой внизу, почти у корней. Наверное, там, в дупле, кто-то живет. Может, мышата или барсук. Но я не видел, хоть и ждал долго. А еще машина, старая такая, ржавая.

Сосну, упавшую прямо на тропинку, девушка вспомнила, потому что ей пришлось перелезать через нее, чтобы пройти дальше. А вот дерева с большим дуплом внизу, у корней, она не заметила. И ржавой машины тоже. Возможно, просто до нее не дошла. И все же ее поразило, насколько наблюдателен этот маленький мальчуган. Не то что она, взрослая женщина, которой через три года тридцать стукнет.

Глава 17

Слоняться по двору, каждую минуту рискуя услышать грозный окрик дяди Юры или длинное нравоучение тети Нади, считавшей, что именно так положено воспитывать детей, Артем не любил, поэтому и старался удрать куда-нибудь подальше от дома. У него уже появились друзья, деревенские мальчишки, с которыми весело было играть в футбол или в войнушку, но, если их рядом не оказывалось, он и один не скучал. Тогда он убегал в лес и придумывал себе какое-нибудь интересное занятие там. Искал следы лесных зверей и их норки, наблюдал за птицами или трудолюбивыми муравьями, таскавшими что-то в свой муравейник, срезал перочинным ножиком прутики. Или просто обходил лесные владения, которые уже считал своими. У него были знакомые, хорошо изученные маршруты, на которых он знал каждое деревце и каждый кустик. Был и тайник в укромном месте, где Тема хранил красивые шишки и необычной формы корни, напоминавшие диковинных животных или людей. Нести свои богатства домой ему не хотелось — тетя Надя называла его находки хламом и безжалостно выбрасывала их, когда мальчика не было дома.

Обычно, придя в лес, Артем первым делом проверял свою сокровищницу, но сегодня почему-то решил пойти не к ней и не по старым проторенным маршрутам, а туда, где он еще ни разу не был.

Сойдя с привычной тропки, мальчик углубился в лес, не забывая примечать дорогу, как учил его дедушка, чтобы не заблудиться и после безо всяких хлопот вернуться обратно.

Он шел довольно долго, а потом остановился как вкопанный, увидев необычную картину. За большими пушистыми елями виднелся дом, сложенный из некрашеных бревен, потемневших от времени и дождей. Артем даже глаза крепко-крепко зажмурил, подумав, что это ему почудилось. Домик в лесу — откуда ему тут взяться? Однако когда он открыл глаза, видение никуда не исчезло, изба осталась стоять на прежнем месте.

Тогда мальчик решил, что это избушка Бабы-яги, и, желая проверить свое предположение, подошел поближе в надежде увидеть смешные курьи ножки, топчущиеся в траве. Но только он приблизился, как скрипучая дверь неожиданно отворилась и из нее, пригибаясь, чтобы не стукнуться головой о низкую притолоку, вышел дядька с бородой и усами, одетый в старый коричневый пиджак, к полам которого прилипли хвойные иголки. В руке он держал сигарету. Его появление было настолько неожиданным, что мальчик не успел испугаться и застыл на месте с приоткрытым ртом. Заметив ребенка, смотревшего на него во все глаза, дядька тоже удивился, но быстро пришел в себя и добродушно, даже весело произнес:

— Привет. Ты кто?

— Я Артем. А ты?

Мужчина на секунду замялся, потом спросил:

— Ты меня не узнаешь?

— Узнаю, — кивнул мальчик серьезно. — Ты леший.

— Точно! — засмеялся бородатый. — Как ты догадался?

— Мама мне книжку такую читала. Там на картинке был такой же домик. И дяденька с бородой. И в лаптях. А у тебя почему кроссовки?

— Так я современный леший. В кроссовках удобнее.

— Понятно. А ты один в лесу живешь?

— Вообще-то нет.

— С Бабой-ягой? Она твоя бабушка?

— Нет, — улыбнулся в усы мужчина. — С другим лешим. Только его сейчас дома нет. Он в город уехал.

— Он твой брат, да?

— Нет, товарищ.

— Разве лешие ездят в город?

— Конечно. Это раньше, сто лет назад, они безвылазно сидели в лесу и выли от тоски, а теперь ездят везде. Дел полно.

— А какие у них дела?

— Всякие, — ушел от ответа Леший. — Скучные дела, тебе неинтересно будет про них слушать. Пойдем-ка лучше в дом, завтракать.

Артем бесстрашно шагнул в дом, ожидая увидеть кипящий на печи горшок с разными колдовскими снадобьями — змеиными шкурками, лапками лягушек и летучих мышей. В той книжке с картинками, что приносила ему мать, было написано, будто злые лешие заманивают людей в лес и устраивают им всякие пакости. Что, если этот Леший превратит его в ежика или, того хуже, в пенек? Мальчик поднял глаза на мужчину и внимательно посмотрел на него. Нет, бояться не стоит, ничего страшного с ним не случится. Хоть он и похож немножко на того, с картинки, голос у него совсем не злой, а глаза и вовсе добрые.

В домике была всего одна небольшая комнатка с крошечным окошком. Тема думал, что лешие любят спать на печи, однако вместо печи тут была маленькая железная печка-буржуйка, на которой мог уместиться разве что кот. Труба от нее выходила в форточку. И никакого горшка с кипящим колдовским зельем не было, а только одна большая алюминиевая кастрюля, от которой шел вкусный запах, да закопченный синий чайник со свистком.

У стены стояли небольшой квадратный стол, шкаф и металлическая двухъярусная кровать, застеленная двумя одинаковыми шерстяными одеялами темно-зеленого цвета.

— Садись сюда, — велел хозяин странного домика, придвигая табуретку к столу.

В домике было темновато, и мужчина зажег керосиновую лампу.

На завтрак они ели картошку с тушенкой, которую Леший выложил в две миски из большой кастрюли. Он достал из банки соленые огурцы, положил их на тарелки и порезал кружочками. Артем, наморщив лоб, прочел на этикетке: «Огурцы маринованные слабокислые».

— Точно. Маринованные, — повторил мужчина. — Очень люблю. А ты?

— И я, — кивнул Тема. — А еще помидоры соленые. Мама… — Он замолчал, не закончив фразы, и опустил голову, уставившись в свою миску.

Леший, видимо, не расслышал и сказал:

— А еще грибочки соленые очень вкусные. Но их пока нет. Осенью будут. Хотя можно в магазине купить. Теперь ведь жизнь совсем другая пошла, не то что двести лет назад, все в магазинах есть.

Все правильно, в магазинах есть все, а огорода у леших нет, в лесу слишком темно, солнца маловато, вот и приходится покупать маринованные огурчики в магазине.

— А что еще вы с братом… с товарищем кушаете, дядя Леший? — спросил мальчик, нацеливаясь вилкой на кружочек огурца.

— Что еще? Да разное.

— Лягушек?

— Ну что ты, Тема! — фыркнул Леший и снова улыбнулся в усы. — Какие могут быть лягушки, когда есть картошка, макароны, колбаса. Тушенка опять же. Грибы сушеные. Вот если ты останешься у меня до обеда, мы с тобой сварим такой вкусный суп из сухих грибов, пальчики оближешь!

— Я бы остался… Да не могу. Обещал Альбине, что приду к ней в гости. Котенка надо навестить, узнать, как он там, без меня. Скучает, наверное.

— А кто такая Альбина?

Артем рассказал Лешему, как познакомился с Альбиной и как отдал ей котенка, которого дядя Юра хотел утопить.

— Он тебя обижает, этот дядя Юра? — нахмурился Леший.

Мальчику очень хотелось пожаловаться на злого пьющего «родственника», но он испугался: а вдруг Леший превратит дядю Юру в ежа? Или в пенек. Может, и пусть? Пусть себе будет ежиком, тогда он не сможет пить водку и ругаться. И котенка можно будет домой принести.

Нет, наверное, все же не стоит.

— Он только иногда ругается. Но не сильно, — тут же поправился мальчуган. — Он вообще-то ничего… если не пьет.

Леший промолчал, но глаза у него стали почему-то очень грустными, будто он вспомнил какую-то печальную историю, сказку с несчастливым концом. Вероятно, в жизни леших тоже случаются беды и неприятности, как и у людей. Наверное, и у них тоже умирают родственники.

— Может, тебе еще картошки положить? — поинтересовался бородатый.

— Нет, спасибо, я наелся, — ответил Тема, отодвигая миску.

— Тогда чай будем пить, — объявил хозяин.

Он встал, снял с плитки, от которой тянулся шланг к маленькому газовому баллону, чайник со свистком, достал из шкафа две чашки и пакет с ванильными сухарями.

Они пили чай и вели неспешную беседу. Говорил в основном Артем, его собеседник только иногда вставлял несколько словечек или задавал вопрос. Мальчик рассказывал о старых друзьях, которые остались в городе; о новых приятелях, появившихся тут, в Кобылкине; о своем дедушке и о том, что он видел в лесу, когда гулял в одиночестве. Однажды наткнулся на маленького сердитого ежика, в другой раз видел птичье гнездо. А однажды ему показалось, что за кустами мелькнул лисий хвост, но сама рыжая плутовка не стала дожидаться, когда Тема ее догонит, и улизнула. Наверное, спряталась в своей норе. Он долго искал нору, но не нашел.

Потом мальчик снова вспомнил об Альбине и котенке, встал, застегнул курточку и проговорил:

— Спасибо, дяденька Леший. Я пойду, а то меня ждут. Я обещал.

Было заметно, что хозяин слегка огорчился. Конечно, сидеть в одиночестве в глухом лесу без телевизора и без электричества невыносимо скучно, и хочется, чтобы приходили иногда гости и развлекали интересными разговорами. Однако уговаривать Артема, чтобы побыл еще немного, Леший не стал, сказал только:

— Что ж, обещания нужно выполнять. Пойдем, я тебя немного провожу. Чтобы тебе веселее было. Да и мне прогуляться в удовольствие.

Они дошли до знакомой тропки, где бородатый, остановившись, сказал:

— Ну что ж, дальше иди сам.

— Тебе нельзя выходить из леса? — догадался мальчик.

— Нет, почему же… Я иногда прихожу в деревню. Бывает, нужно на почту зайти или в магазин. Просто сейчас у меня в лесу есть срочные дела, так что дальше я с тобой не пойду. Приходи ко мне еще. Завтра с утра я буду дома. У меня есть ружье, и мы с тобой немного постреляем.

— Правда? — обрадовался мальчик. — По птицам будем стрелять? Или по белкам?

— Ну зачем же… Можно и по банкам.

«Какой же я глупый! — огорчился Тема. — Наверное, он дружит с белками и птицами, а я ему предложил стрелять по ним».

Он покосился испуганно на своего спутника, но тот, похоже, не обиделся и улыбнулся ободряюще. Успокоенный, Артем с жаром пообещал:

— Я обязательно приду завтра. Прямо с утра. Можно?

— Конечно. Приходи с утра. Буду ждать. Ты запомнил дорогу?

— Ага. Я всегда запоминаю дорогу. Дедушка научил.

Они распрощались, и Тема, припрыгивая, побежал по тропинке. На душе у него было светло и радостно. Он был сыт, и у него появился новый друг. И как все-таки здорово, что он нашел в лесу этот домик и что завтра они будут стрелять по банкам!

Конечно, в голову ребенка закрадывалось подозрение, что его знакомый — человек, а не сказочное существо, слишком уж по-человечески он себя вел. Однако такая мысль показалась Артему скучной, и он решил, что если бородатый сам признался, что он леший, значит, так оно и есть на самом деле и нечего сомневаться. Хотя какая разница, кто он, если они друзья и будут завтра стрелять из настоящего ружья.

Тема был счастлив, но его друг, похоже, испытывал несколько иные чувства. Когда мальчик повернулся к нему спиной, улыбка сползла с его лица. Провожая ребенка долгим пристальным взглядом, он достал сигарету, зажигалку и закурил. Когда синяя курточка окончательно скрылась за деревьями, бородатый покачал головой, резко развернулся и, попыхивая сигаретой, медленно побрел назад, к своей сказочной избушке.

Артем, страшно довольный, спешил вприпрыжку к Альбине, желая рассказать ей об удивительной встрече в утреннем лесу. Он не переставая думал о новом знакомце и мечтал, чтобы скорее наступило завтра, когда Леший научит его стрелять по банкам. Никогда еще в своей жизни он не держал в руках настоящего ружья, но был уверен, что у него должно хорошо получиться.

Почти у самого Альбининого дома ему снова вспомнился разговор в избушке. В памяти всплыло бородатое лицо, улыбка, спрятанная в усах, и чуть прищуренные серые глаза. Это лицо и эти глаза показались ему знакомым, и теперь, расставшись с Лешим, Тема сообразил, что видел своего нового друга и раньше. Но где? Такая мысль почему-то обеспокоила его, он даже приостановился и нахмурился, пытаясь вспомнить. Где он мог встречать его? Может быть, в магазине? Наверное. А может быть, на почте, куда он недавно заходил с кем-то из своих деревенских приятелей?

Разрешив для себя эту важную проблему, мальчик мгновенно успокоился, шагнул к калитке, открыл ее. Он горел желанием поскорее взять на руки котенка и поделиться с Альбиной своими впечатлениями от этого поистине сказочного приключения.

Возле маленькой избушки, запрятанной в глубине леса, стояли двое леших и мирно беседовали. Впрочем, один из них нисколько не походил на лохматого лесовика из небылиц, которыми так любили потчевать друг друга наши доверчивые предки. Смуглые его щеки были чисто выбриты, седеющие волосы коротко подстрижены, да и одет он был в приличный цивильный костюм. Длинный шрам, тянущийся от уголка глаза к подбородку, придавал его лицу мужественность, с которой мало вязались небесного оттенка голубые глаза, щурившиеся от солнечного света, пробивавшегося сквозь пушистые еловые лапы. Человек со шрамом выглядел довольным, будто сытый кот, привыкший купаться в хозяйской заботе. Второй из этого дуэта, уже знакомый нам по рассказам Артемки дяденька Леший, крутил в руках незажженную сигарету и смотрел на нее так, словно впервые видел.

— Курить, что ли, бросить? — задумчиво спросил он то ли у приятеля, то ли у самого себя.

— Давно пора, — согласился человек со шрамом. Голос у него был мягкий, бархатистый.

— Значит, пока все складывается удачно, — продолжал Леший. — Остается надеяться, что и дальше больших проблем не возникнет. А до Леонида ты дозвонился?

— Конечно. Он будет ждать тебя сегодня вечером, после девяти.

— Отлично. Спасибо, Макс. Я доставляю тебе столько хлопот, мне, право…

— Мы же друзья, — перебил Макс почему-то смущенно. — Не будем об этом говорить. Возьмешь мою машину?

— Нет. На электричке поеду.

Они немного помолчали, потом мужчина со шрамом снова заговорил, и в голосе его прозвучало сомнение:

— Думаешь, тебе удастся провернуть это?

— Конечно. Нисколько не сомневаюсь. Леня — лучший хакер на просторах СНГ. А может быть, и на всей планете. Он способен вскрыть любую систему, даже самую сложную. И взломать компьютерную защиту обычного банка, уж ты мне поверь, ему ничего не стоит.

На это высказывание Макс ответил недоверчивым мычанием, но Леший проигнорировал этот непонятный звук. Вздохнув, он достал из кармана своих потрепанных джинсов зажигалку, закурил и покосился на приятеля.

Максим Горчаков — надежный друг, на которого всегда можно положиться. Он прекрасно разбирается в автомобилях и водит их так, будто родился за рулем. Однако он ничего не понимает в компьютерах и — смешно сказать! — не доверяет им. Поэтому и не верит в то, что собирается предпринять Леший, хотя и не говорит прямо.

— Ты уверен, что вас не найдут? — спросил Максим. — Вот я недавно читал, как парочка юных хакеров украла деньги из банка, так их быстро вычислили и посадили.

Его приятель лишь усмехнулся. Уверен ли он? Конечно нет, разве можно быть хоть в чем-то уверенным, но что остается делать? И потом, те двое, о которых вспомнил Горчаков, — неопытные самоуверенные юнцы, а Леонид не станет напрасно рисковать. Хорошие хакеры способны взломать даже компьютерную систему Пентагона и узнать секреты ЦРУ! А уж похитить деньги… хотя почему похитить? Взять то, что принадлежит тебе, — вовсе не кража.

Такие мысли в данный момент занимали Лешего, в то время как его друг думал совсем о другом.

Дело не в деньгах и не в компьютерах, а в женщинах, будь они неладны! Все беды идут именно от них, и в этом Горчаков убедился на собственной шкуре.

Когда-то очень давно, лет шестнадцать или семнадцать назад, у Макса тоже была семья: жена и маленький сын. Он тогда был еще совсем молод, но уже хорошо зарабатывал — работал каскадером и выделывал такое, что его охотно и часто приглашали на съемки. Он умел выполнять трюки, от которых у окружающих волосы на голове дыбом вставали. Он был влюблен в свою профессию, она давала ему ощущение свободы, силы, неземного могущества. Риск, встреча с опасностью приятно щекотали нервы, будоражили кровь и заставляли сердце биться сильнее. Он знал, что его уважают, им восхищаются, что он нужен и востребован.

Макс не был красавцем, не мог похвастаться ни высоким ростом, ни мужественными чертами лица, но это нисколько его не смущало. Он был уверен в себе и знал, что женщины любят смелых и отважных, они любят героев, к которым их тянет, будто магнитом. Вот только Макс уже сделал свой выбор, и ни одна девушка на свете, даже самая красивая, не способна была затмить образ его жены. Ради своей Вероники он был готов ежедневно, нет, ежечасно рисковать жизнью.

Максим не сомневался, что она тоже любит его. Но оказалось, ошибся: Вероника любила лишь деньги. Только они доставляли ей истинную радость, наслаждение, удовольствие. Даже сын, ребенок, которого она выносила в своем чреве и родила в муках, не вызывал у красавицы Ники сильных чувств. Но о том, как обстоит дело в реальности, Горчаков долгое время не догадывался. Он просто жил, благодарил судьбу за то, что она послала ему любимую работу и Веронику, и был убежден, что он — самый счастливый человек на свете.

Случай разрушил то, что он считал счастьем.

Снимали эпизод, в котором главный герой должен был пробежать по крышам вагонов идущего поезда. Для натренированного, ловкого каскадера прыгнуть с вагона на вагон — не слишком сложная задача. Однако Макс еще с утра почувствовал недомогание. Болело горло, начинался насморк. И все же он приехал на съемочную площадку. Макс был молод и слишком самоуверен, за что и поплатился жестоко.

Наверное, у него поднялась температура. Его знобило, но он ничего не говорил и не жаловался. Снимали второй дубль, когда его вдруг охватила внезапная, непреодолимая слабость. В глазах потемнело, закружилась голова. Нога соскользнула вниз. Падение было таким неожиданным и стремительным, что сначала никто не понял, что произошло. А когда поняли, решили, что это конец. Даже врачи, колдовавшие над каскадером много часов, и те не верили, что он выкарабкается. Но он все-таки выжил, наверное, Всевышний рассудил, что не настал еще его час и что он должен испить свою горькую чашу до дна.

Казалось, на теле Максима не осталось ни одной целой косточки. Любое движение приносило ему мучительную боль. А левая нога была раздроблена так, что ее собирали по кусочкам из осколков. Потом хирург признался, что сначала ногу хотели ампутировать. К счастью, конечность удалось спасти, однако с тех пор она плохо гнулась и болела при малейшем изменении погоды.

А Горчаков надеялся, что вернется к любимой профессии. Но когда он заговаривал об этом, друзья смущенно отводили глаза, а врачи с наигранной веселостью приговаривали: «Нет, друг мой, нужно еще лечиться и лечиться».

Известие о том, что ему придется сменить работу, стало для Максима сокрушительным ударом. Но куда больший шок он испытал, когда узнал, что его бросила Вероника. Сначала она просто перестала приезжать в больницу, а потом и вовсе уехала вместе с сыном к матери в Брест, не оставив мужу даже прощальной записки. Инвалид, не способный хорошо зарабатывать, был ей не нужен.

Долгое время Макс не мог поверить в предательство любимой жены. Выйдя из больницы, он звонил ей, писал длинные письма, но она бросала трубку, а на письма не отвечала.

Тогда, убитый горем, он опустил руки и стал искать забвения с помощью средства, к которому прибегают слабые духом люди. Через год уже не мог обходиться без алкоголя.

С Вероникой их развели заочно. Позже Макс узнал, что она снова вышла замуж и уехала за границу, оставив сына на попечении своей матери. Ребенок был ей не нужен, он мешал устраивать новую, счастливую жизнь.

Максим мечтал забрать мальчика, но у него не было ни денег, ни работы, ни сил, ни даже желания что-либо изменить. Он перебивался редкими заработками, много пил, мало ел, подолгу ходил небритый, в мятой и грязной одежде. О том, чтобы в таком виде ехать в Брест, не могло быть и речи. Кто отдаст ребенка человеку, который похож на бомжа? Его и в поезд-то не пропустят!

В больничной палате его навещали каждый день. Приносили фрукты, книги, цветы. Теперь почти все прежние друзья отвернулись от него. Одни стыдились его, другим надоело с ним нянчиться. Только Леший, единственный из всех, все еще возился с ним, пытался чем-нибудь помочь. Он находил для Макса работу, таскал к врачам, проводил воспитательные беседы, засовывал под холодный душ или просто кричал и ругался последними словами. Но все было напрасно. Ни любящая жена, ни заботливая мать, ни верный друг — никто не способен изменить жизнь человека, если он сам того не хочет. А Горчаков не хотел. Когда он был трезв, воспоминания обступали его, они терзали душу, тревожили сердце и не давали ни минуты покоя. А ему так хотелось забвения!

Это продолжалось не один год. А потом все вдруг резко переменилось.

Неизвестно, что на него так подействовало, может, смерть одного из новых «друзей», тоже искавшего утешения в бутылке и замерзшего глубокой морозной ночью совсем недалеко от собственного дома. А может быть, запали в душу слова соседского мальчугана, так похожего на его сына. Однажды, сидя на скамейке, Максим услышал, как ребенок спросил у матери: «Мам, почему дядя всегда такой грустный? Он болеет?» В ту минуту ему вдруг показалось, что он слышит голос своего малыша.

Сын стал являться ему во сне, просить, чтобы он приехал и забрал его. Говорил, что ему плохо там, с бабушкой, и что он хочет быть с отцом. Эти сны так мучили Максима, что, просыпаясь, он долго плакал и мысленно молил сына о прощении.

И вот однажды, проснувшись сереньким мартовским утром, он вдруг понял, что должен сию же минуту что-то предпринять. А если ничего не сделает, то просто умрет от горя.

Так для Горчакова началась новая жизнь. Самое удивительное, что ни к каким врачам-наркологам он не ходил, не кодировался и не вшивал «торпеду». Просто бросил пить, и все. Сказал себе: «Баста. Ты должен это сделать!» И как отрезало. Он и сам не ожидал, что у него получится. Наверное, произошло чудо, и Бог, в которого он не верил, решил, что с него довольно.

Максим устроился сторожем на стройку и после первой же зарплаты отправил теще в Брест письмо со смиренной просьбой принять его, дать возможность хоть день, хоть час пообщаться с сыном. В глубине души он лелеял надежду увезти ребенка к себе в Москву и в то же время боялся, что бабушка откажется вернуть ему Сережу. Он также попросил прислать фотографию мальчика.

Через месяц из Белоруссии, к тому времени уже превратившейся в независимое государство, пришел ответ. Горчаков с замиранием сердца вскрыл конверт. Из него выпала фотография, с которой на него смотрело совершенно незнакомое лицо. В первые минуты он даже не понял, зачем ему прислали это фото. Неужели этот чужой юноша с серьезным лицом — его сын? Неужели это тот самый мальчик, которого он запомнил смешливым и ласковым малышом? Годы, проведенные в пьяном угаре, совершенно выпали из жизни и из памяти.

Максим развернул письмо. Теща писала, что не против встречи бывшего зятя с внуком, вот только ничего из этого не получится, потому что еще три года назад Вероника увезла мальчика к себе в Америку. Бабушка сама попросила ее об этом. Внук вырос, а она постарела, и у нее больше не было ни сил, ни здоровья воспитывать взрослеющего парня.

«У Сережи все нормально, — читал Горчаков, — он окончил школу, и муж Ники устроил его работать к себе на автозаправку. Адрес не высылаю, потому что знаю: Вероника будет против. Да и зачем тебе адрес, ведь мальчик все равно тебя не помнит и никогда не вспоминает».

Все верно, зачем? Поезд ушел, сын вырос без отца. Когда-то отец был ему нужен, а теперь уже нет. К тому же в Америке есть «муж Ники», и он, вероятно, и заменил мальчику родного папу.

Известие, полученное из Бреста, повергло Максима в глубокую депрессию. Он уже не проклинал бывшую жену, предавшую его, а корил самого себя. Он сам отказался от ребенка, забыл о нем на долгие годы, чего же теперь ждет?

В тот момент Горчакову ужасно хотелось вновь прибегнуть к старому испытанному средству, дающему иллюзию покоя и забвения, и, если бы не Леший, он, наверное, сорвался бы.

Максим не желал никого видеть, городская суета угнетала его, прежняя работа казалась пыткой. Леший, помнивший, что его друг когда-то увлекался рыбной ловлей и охотой, предложил тому поработать егерем.

Бывший каскадер ухватился за эту идею. С помощью Лешего, у которого был какой-то шапочный знакомый в охотхозяйстве, Горчаков устроился на должность помощника егеря, а через год стал егерем. Лес, безмолвный и в то же время полнящийся множеством самых разных звуков, ласкающих слух усталого и измученного горожанина, вылечил его и спас. Теперь Макс приезжал в Москву лишь тогда, когда у него появлялось какое-то неотложное дело.

Он полюбил свою новую работу. Скромная должность отнимала много сил и не приносила высоких заработков, но его это ничуть не смущало. Если бы не запоздалая тоска по сыну, которую он так и не смог преодолеть, он, наверное, чувствовал бы себя счастливым.

Маленькая охотничья избушка казалась ему самым комфортным местом на земле, и, приезжая в Москву по делам, он старался поскорее вернуться в лес, который стал для него родным домом. В городе его раздражало все: уличные пробки, толкотня в магазинах, громкая музыка, которую слушали по вечерам соседи. Если приходилось оставаться на ночь, он подолгу не мог заснуть: мешала духота и несмолкающий шум за окном. Он ненавидел свою квартиру, где каждая вещь напоминала ему о жене и о несчастливом прошлом.

Впрочем, о Веронике Максим вспоминал все реже и реже, а если и думал о ней, то уже без горечи и боли. Он простил ее, может быть, потому, что относил корыстолюбие и склонность к предательству на счет всей женской половины человечества. Он был уверен: все женщины за редким исключением подобны Веронике. Леший пытался его переубедить, беззлобно подтрунивал над ним, но своего мнения Горчаков не переменил. Однако когда у друга семейная жизнь тоже закончилась крахом, Максим ни словом, ни намеком не напомнил, что был прав.

В лесу быстро темнело, розовый отсвет предзакатного солнца ложился на верхушки елей, но солнечные лучи не проникали вглубь, и лиц двух мужчин, стоявших возле маленькой избушки, уже невозможно было разглядеть. На лугу и на деревенских улицах было еще светло, день угасал медленно, неохотно; здесь же, в чаще леса, в свои права потихоньку вступила ночь — умолкли дневные птицы, закрылись лесные цветы, затрепетали в воздухе таинственные черные тени.

— У тебя нет знакомых в налоговой? — спросил вдруг Леший.

— Хочешь натравить на них… — догадался Максим. — Даже и не знаю. Постой-ка… Приезжала тут в декабре группа товарищей, на кабана охотились. Завтра спрошу Петровича, кажется, он с кем-то из них крепко подружился.

— Узнай, если не трудно.

— Конечно. Может, все-таки машину мою возьмешь?

— Нет, спасибо. Не хочется лишний раз светиться. Гаишников полно.

— Ключи от квартиры не забудь.

Так переговариваясь, они вошли в сказочную избушку и прикрыли за собой дверь.

Глава 18

Дни шли за днями. Закончился май, начался беззаботный теплый июнь, и в Кобылкине появились дачники. Альбина, любившая бродить по опушке леса в одиночестве или в компании с Артемом, постоянно натыкалась на них.

Она почти привыкала к своему новому образу жизни. Впрочем, деваться ей все равно было некуда. Однажды, обеспокоенная долгим Светкиным молчанием, Альбина позвонила подруге и узнала, что та с матерью и детьми отдыхает на черноморском курорте. Подруга сказала, что помнит о ней и что Игорь сильно занят, но, как только разберется со своими проблемами, непременно займется ее делами. Больше Светка ничего не успела сообщить, потому что связь внезапно прервалась. А второй раз дозвониться до нее Альбина почему-то не смогла. Да и незачем было.

У нее выработался новый распорядок дня. Если в городе она могла преспокойно проспать до полудня, здесь приходилось вскакивать в несусветную, как ей казалось, рань — в половине восьмого, а то и в семь. Расслабиться не давал Уголек, в нем сидели какие-то внутренние природные часы, заставлявшие его ровно в семь скатываться с дивана, где он всю ночь спал у Альбины в ногах. Оказавшись на полу, котенок тут же развивал бурную деятельность и поднимал дикий грохот. Он бегал, скакал по мебели, гонял по деревянному полу то катушку, то расческу, то желудь, а то и флакончик лака для ногтей, стянутый у хозяйки. Прятать от него вещи было бесполезно, он все равно находил утром какую-нибудь новую погремушку: забытую на столе чайную ложку или шариковую ручку. Ему ничего не стоило столкнуть со стола или с подоконника чашку, миску, книгу. Если девушка не просыпалась от таких упражнений, хитрое животное переходило к более решительным действиям — забиралось на постель и, приблизив треугольную мордочку к самому Альбининому уху, принималось истошно орать. Мяукать Уголек мог полчаса кряду и совсем не уставал от этого занятия. Приходилось вставать.

Накормив подопечного, Альбина открывала дверь и выходила во двор. И тут же, прямо на пороге, замирала от восторга. Красота была такая, что дыхание перехватывало. Все вокруг пело, цвело, благоухало, радовалось жизни, свету и теплу. Восходящее солнце золотило крышу соседнего дома и кроны деревьев, а росу, которой была покрыта трава, превращало в искрящиеся, переливающиеся бриллианты. В воздухе витали ароматы начинающегося лета — пахло сырой землей, травами, осыпающимся яблоневым цветом, молодой крапивой и мятой.

Вдоволь налюбовавшись на эту чудесную утреннюю картину, Альбина отправлялась проверить, не появилась ли уже на грядках редиска и лук. А когда увидела несколько робких ростков, пробившихся из-под земли, обрадовалась так, словно выиграла в лотерею автомобиль.

Днем скучать ей было некогда — у нее появилось множество дел. Нужно было заботиться об огороде, котенке и мальчике, который ежедневно их навещал. Если его долго не было, она начинала волноваться и места себе не находила, все думала: может, он заболел; может, та женщина на иномарке неожиданно приехала и увезла его. И успокаивалась лишь тогда, когда хлопала калитка, а затем звонкий детский голос возвещал:

— А вот и я!

Но вечерами, когда деревню окутывала темнота и мальчик уходил домой, к «родственникам», а иногда, сбитый с ног усталостью, засыпал вместе с котенком на диване или прямо на полу, в Альбинину душу начинала закрадываться печаль и тревога. Она вспоминала прежние, счастливые времена, когда они жили вдвоем с отцом.

Потом являлись невеселые мысли о будущем. Что будет с нею дальше, когда пройдет лето? И что станет с нею, котенком и мальчиком, когда у нее закончатся деньги? Они ведь так быстро тают! Конечно, ей очень помогает тетя Нюра… Когда Максимилиановна узнала, что Альбина приютила котенка и заботится о заброшенном ребенке, она притащила в дом целую кучу овощей. И молоко от козы Фроськи стала носить чуть ли не каждый день, приговаривая: «Мальчику нужно молоко, а то будет карликом. Кальций — это все». Но ведь нельзя же вечно жить подаяниями доброй соседки?

Чтобы уйти от таких размышлений, девушка принималась читать, но ни классика, ни любовные романы, ни книга об огороде, которую она терпеливо и старательно штудировала, не спасали от тревожных мыслей.

Однажды, листая какой-то толстый глянцевый журнал, найденный в тумбочке под телевизором, Альбина увидела фотографию картины, созданной из лепестков цветов, листьев, колосьев. «Ах, как бы мне хотелось сделать такое!» — подумала она и стала читать длинную статью об искусстве флористики. Дочитав до конца, пришла к выводу, что при большом желании и наличии воображения сотворить такое не так уж трудно. Завтра же она отправится на луг, а затем в лес, чтобы набрать цветов, веточек, листьев, травинок. Если все это высушить, подкрасить, наклеить на подходящий кусок холста, а потом вставить в раму, получится, наверное, замечательная картина. Возможно, ничуть не хуже той, что в журнале. Жаль, что еще нет колосьев и ягод.

Мысль о картине просто захватила девушку, ей хотелось, чтобы поскорее настало утро, когда можно будет пойти в лес и приступить к сбору материала. Правда, у нее не было ни рамки, ни клея, ни красок, но ведь все это можно купить в городе. Хорошо, что она такая экономная и не растратила еще все до последнего рубля. Остальное у нее есть, ножницы, ткани, нитки и шелковые шнурки лежат в тумбочке, спасибо покойнице Сергеевне, Светланиной тетке. Вряд ли подруга рассердится, если Альбина этим воспользуется.

Уголек мирно посапывал в ее ногах, но сама она никак не могла уснуть, все думала и мечтала о картине из цветов и листьев.

С того дня, когда в ее руки попал журнал с фотографией флористической картины, Альбина больше не бродила по лесу бесцельно, отдаваясь тягостным раздумьям, но внимательно присматривалась к тому, что можно было бы использовать для своих работ. Видя какой-нибудь лютик, фиалку или лист изысканной формы, девушка представляла свою будущую картину так четко, словно она уже была исполнена. Очень помогал Тема — ему было известно, где растут крупные ландыши и где найти бархатистый, насыщенно-зеленый мох.

— Откуда ты знаешь, что это называется купавкой? — удивлялась Альбина, любуясь желтым цветком, который положил ей на колени Артем, когда они отдыхали, сидя на поваленном дереве.

— Леший сказал, — пояснил мальчик. — А там, видишь, растет? Это зверобой. Им можно лечить раны и ожоги. А вот эта травка — кисличка. Ею тоже лечат раны. Она кислая, попробуй. — И он протянул ей растение со светло-зелеными нежными листиками.

Альбина отщипнула зубами кусочек листа, он и вправду был приятно-кисленький на вкус. В памяти вдруг вспыхнуло воспоминание: они с мамой сидят на лугу, и она, тогда еще совсем маленькая девочка, собирает цветы и колосья, из которых мама плетет для нее роскошный венок.

Тема давал ей советы и по части композиции, поражая девушку своим чутьем и тонким вкусом. Откуда это у ребенка? Может, его мать была художницей?

Но спросить мальчика о матери она не решалась, боялась затрагивать эту больную тему.

Когда подходящий материал был подобран и подготовлен, а рамка, клей и баллончики с красителями куплены, она приступила к осуществлению своей мечты. В ее воображении уже сложилось то, что должно быть запечатлено на куске голубой ткани, найденном в шкафу.

— Классно! — похвалил Артем, увидев почти готовую картину. — А что, если сюда приклеить вот эту бусинку? Она такая красивая.

Альбина посмотрела на маленькую перламутровую бусину, которую мальчик нашел в жестяной коробке с пуговицами. И в самом деле, этот крошечный шарик, похожий на жемчужину, точно вписывается в композицию, ему там самое место. Жемчужина стала последним штрихом, центром, притягивающим к себе взгляд. Картина, «сотканная» из стеблей растений и лепестков цветов, зазвучала, зажила своей жизнью. Девушка повесила ее на гвоздь, торчащий в стене над телевизором, подальше от Уголька, который тоже проявлял большой интерес к искусству. Правда, в данный момент он был занят тем, что гонял по полу крупную пуговицу, но кто знает, какая идея придет в его шкодливую голову в следующую минуту? Порвал же он занавеску на кухонном окне! И тапочки ее погрыз, словно был не котенком, а озорным щенком, у которого чешутся зубы.

Вечером зашла тетя Нюра, принесла пирожки с капустой.

— Вот, попробуйте! А это что? — замерла она, вдруг заметив на стене «Сказку майского леса» — так Альбина почему-то назвала свое творение, хотя на дворе был уже июнь.

— Это картина такая. Из растений. Правда, хорошо получилось? Артемке понравилось.

Анна Максимилиановна молчала, словно что-то обдумывала, затем недоверчиво спросила:

— Неужто сама сделала?

— Да.

— Красиво. А знаешь, приходи-ка вместе с ней ко мне завтра. Приедет Татьяна, племянница. Чует мое сердце: как только она твою «Сказку» увидит, то уже из рук не выпустит. У нее чутье. Как у Третьякова, который всегда выбирал для своей галереи именно то, что нужно. Он знал, что будет иметь успех, а что нет. И Танюшка такая, уж если что взяла в свой магазин, то непременно продаст, причем за хорошие деньги.

Как Максимилиановна сказала, так и вышло. Татьяна, высокая стройная женщина средних лет, взяла «Сказку майского леса», подержала на вытянутых руках, полюбовалась на нее, потом повернулась к Альбине:

— Отличный коллаж получился. А жемчужина — так просто находка. Давно флористикой занимаетесь?

— Нет, не очень. — Альбина почему-то постеснялась признаться, что это ее первая работа.

— Сколько вы за нее хотите?

Альбина растерялась. Создавая свою картину, которую Татьяна назвала коллажем, она и не думала, что кто-нибудь захочет ее купить. Ей просто очень хотелось сделать что-то красивое, радующее глаз. У нее руки чесались, так не терпелось поскорее приступить к работе. Но ей и в голову не приходило, что все так хорошо получится, причем с первого раза.

— Откуда ж ей знать, Танечка, если она ни разу еще ничего не продавала, — вмешалась тетя Нюра. — Просто для души делала, а не на продажу. Так ты возьмешь в свой магазин?

— Да. Если еще что-нибудь будет типа этого, привозите. Такие работы пользуются сейчас большим спросом. Когда продам, тете Нюре позвоню, чтоб вы приехали и деньги получили. А если раньше заберут, то сама привезу, я в конце недели еще приеду.

Со «Сказкой майского леса» Альбина рассталась без особого сожаления. Ей льстили похвалы, было приятно, что ее творение увидят и другие люди, не только Артем и Анна Максимилиановна. Успех окрылил, и в голове уже зрела новая идея. Она даже название будущей картине придумала: «Колдовские чары».

Как и предполагала Татьяна, «Сказка майского леса» не провисела в магазине и трех дней. В субботу она привезла деньги и рассказала, что Альбинин коллаж купили для нового офиса. Человек, занимавшийся его интерьером, выразил желание подобрать что-нибудь в пару.

Глядя, как хозяйка магазина отсчитывает купюры, девушка не верила собственным глазам. Неужели такую кучу денег заработала она? Неужели ей теперь не придется отказывать себе в самом необходимом? Как здорово все же, что в руки ей попался тот журнал!

«Теперь все будет хорошо, — говорила она себе. — Я справлюсь. И никогда не буду больше ни от кого зависеть».

Она улыбнулась. С такой прорвой денег, будто с небес свалившихся, можно побаловать чем-нибудь вкусненьким себя и Артема. Мальчик, наверное, уже давно не видел конфет.

Альбина убрала свой первый заработок в кошелек, поблагодарила Татьяну и, распрощавшись с ней и Анной Максимилиановной, поспешила в магазин.

Однажды после обеда она бродила по лесу одна и высматривала подходящий материал для своих работ. Артема рядом с ней не было, он убежал на луг играть с приятелями.

Ей хотелось отыскать что-нибудь необычное: какой-нибудь корешок невиданной формы или изящную, не похожую на другие, ветку. Вчера она обнаружила в сарае, куда убирала огородные инструменты, красивое деревянное блюдо с высокими стенками. Альбина отмыла его, покрыла лаком и поставила на подоконник. В голове тут же родилась идея новой композиции. Это будет букет из сухих лесных растений. Центром его должен стать тот самый еще не найденный корень или красивая ветка. Будущее свое творение она назвала «Мелодией леса».

Альбина бродила по лесу уже второй час, но ничего особенного не попадалось, хоть она и смотрела по сторонам во все глаза. Жаль, что с ней нет Темы, он непременно отыскал бы что-нибудь интересное. У этого мальчика тонкое чувство красоты и почти звериное чутье, приводящее именно туда, куда следует. А может, все дело в необыкновенно развитой наблюдательности? А вот ей этого явно недостает, хотя вкус к прекрасному у нее тоже имеется, иначе Татьяна не ухватилась бы за ее «Сказку».

Увлеченная поисками материала для новой работы, Альбина и не заметила, как отклонилась от привычного маршрута и углубилась в чащу. Не увидев под ногами знакомой тропки, она остановилась и осмотрелась, пытаясь понять, где находится.

Со всех сторон ее обступали насупленные ели да непроходимые заросли колючей малины. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Альбина отправилась назад, как ей казалось, к деревне, однако не прошло и получаса, как она снова очутилась в том же малиннике. Или это были другие, похожие заросли?

Где-то она читала, что человек, бродя по лесу, делает более широкий шаг левой ногой, а значит, всегда забирает влево, в результате чего и ходит по кругу. Неужели и ей придется все время возвращаться сюда, в этот ужасный, колючий дикий малинник? Неужели она все-таки заблудилась?

Альбина подняла голову и попыталась отыскать на небе солнечный диск, но ничего не увидела — завеса из плотных облаков скрыла солнце. Даже самих облаков она не могла толком разглядеть, настолько тесно сходились над ее головой ветви деревьев. Но если бы дневное светило и показалось, проку от этого все равно бы не было, ведь она не умела ориентироваться по нему. Что с того, если солнце будет справа от нее? Или слева?

С большим трудом ей удалось побороть панику, преодолеть нестерпимое желание сесть на траву и всплакнуть. Она снова всмотрелась в лес и принялась гадать, откуда пришла в первый раз. Кажется, проходила мимо вон той раздвоенной березы, похожей на латинское «V». Точно! Еще подумала тогда, что из бересты можно сделать симпатичную вазу для цветов. Значит, нужно идти именно в этом направлении.

Колючая еловая ветка больно хлестнула по щеке, малиновый куст вцепился в рукав рубашки, пытаясь задержать ее, не пустить, но Альбина ничего не замечала. Она спешила домой, понимая: если наступит вечер, выбраться из леса будет намного труднее. Выпутавшись из колючих объятий малинника, протиснувшись через плотный ряд елей, она взглянула прямо перед собой и обомлела. На полянке, окруженной со всех сторон деревьями, стояла маленькая избушка, словно сошедшая с картинки из детской книги сказок.

Чувствуя себя сестрицей Аленушкой, девушка подошла поближе, каждую секунду ожидая, что дверь скрипнет, распахнется и она окажется лицом к лицу с бородатым мужчиной — тем самым лешим, о котором рассказывал Тема. Конечно, в леших она не верила, и все же мысль о встрече с незнакомцем в глухом лесу тревожила и пугала. Но и обнадеживала: обитатель лесного домика непременно поможет ей выбраться отсюда, покажет дорогу в Кобылкино.

Однако все было тихо, дверь не скрипнула, из избушки никто не вышел. Тогда она сама поднялась по скрипучим рассохшимся ступеням и постучала, сначала робко, едва слышно, потом смелее и громче. В ответ заверещала сорока, сидевшая на верхушке одной из елок. Из домика не донеслось даже шороха.

Внезапно накатила усталость, к ней добавилось горькое разочарование. Подергав на всякий случай дверь, Альбина опустилась на ступеньку, раздумывая, что предпринять: дожидаться ли хозяина или уйти и сделать новую попытку отыскать тропинку, ведущую в деревню?

Силы, казалось, навсегда оставили ее. Время шло, а она все сидела и смотрела неподвижно перед собой, надеясь, что ветви елей вдруг раздвинутся и на полянку выйдет хозяин избы.

Солнце так и не выглянуло из-за туч. Близился вечер, в лесу стало темнеть. Понимая, что рискует заночевать прямо тут, на пороге домика, девушка поднялась и, горько вздыхая, побрела обратно к малиннику.

Если верить Артему, тропа, ведущая в Кобылкино, должна быть где-то совсем недалеко. Но Альбина не только не приблизилась к ней, а, напротив, даже удалилась. Она блуждала по лесу, то находя, то теряя узкую звериную тропку, которая и завела ее в густую, непроходимую чащу, где деревья стояли сплошной стеной.

Наконец «джунгли» немного поредели, и идти стало легче. Однако усталую путницу подстерегала новая опасность — темнота.

Быстро смеркалось. Лес, такой приветливый и добрый днем, в призрачном сумеречном свете казался мрачным и враждебным. И звуки, наполнявшие его, были совсем другие, пугающие и резкие. Еще недавно в кронах деревьев весело щебетали птицы, дятел деловито барабанил по стволу, а в траве оживленно стрекотали кузнечики. А сейчас отовсюду слышались странные шорохи, тихие таинственные скрипы да гулкий стук собственного сердца, едва не выскочившего из груди, когда неподалеку вдруг тоскливо и пронзительно крикнула какая-то птица.

Теперь Альбина шла медленно и осторожно, внимательно всматриваясь в сумрак впереди себя. В висках ее стучало, сердце замирало от страха. Деревья, окутанные густым серым маревом, все теснее обступали ее. Они тянули к ней свои длинные ветви, старались хлестнуть по лицу, схватить за волосы; низкие колючие кустарники, корни, густые травы цеплялись за ноги. Но страшнее всего были юркие дрожащие тени, мелькавшие то тут, то там. Одна из них скользнула прямо под ногами испуганной путницы, и воображение тут же услужливо подсунуло образ ужасной лесной твари, маленькой, злобной, не похожей ни на одного из известных миру животных. По спине Альбины пробежал неприятный холодок, она остановилась и стала вглядываться в темнеющую вокруг траву. Что, если эта тварь подстерегает ее где-то рядом?

Но все вокруг было тихо и спокойно. Странное чудовище исчезло, не оставив после себя даже трепещущей тени.

А лес неожиданно замолчал, будто затаился. Смолкли все шорохи и звуки. И в этой внезапно наступившей тишине Альбина вдруг отчетливо услышала, как сзади, совсем близко, хрустнула ветка. Кто-то шел за ней следом.

Все страхи снова набросились на нее, впились в ее тело острыми ядовитыми зубами, и она бросилась бежать, не разбирая дороги.

Пробежка по лесу, погруженному во тьму, по силам разве что ночному животному. Ничего удивительного в том, что, не промчавшись и десятка метров, Альбина налетела на дерево и, чудом не выколов себе глаза, рухнула на землю, лишившись чувств скорее от ужаса, чем от боли.

Очнулась она от ощущения чего-то мокрого и прохладного. Незнакомый мужской голос произнес:

— Прошу прощения, но мне пришлось побрызгать на вас водой. Больше никаких средств под рукой не оказалось. Хотите пить? Это минералка.

Она приподнялась, ощутила возле своих губ горлышко бутылки, схватила ее обеими руками и принялась жадно пить. Вода потекла по шее, попала за ворот рубашки, что окончательно привело ее в чувство.

«Что я делаю тут, в темноте? И кто этот человек?» — с удивлением думала Альбина, пытаясь разглядеть маячившее перед ней лицо. Но было уже так темно, что она не могла хорошенько рассмотреть его, заметила лишь небольшую бородку и усы. Голос мужчины звучал озабоченно:

— Как вы себя чувствуете? Сильно ударились?

Тут она вдруг вспомнила, как услышала шаги за спиной, как побежала и налетела на дерево. Даже не касаясь своего лба, она чувствовала, что на нем вздувается шишка. Наверное, этот тип и шел за ней. Значит, это его она испугалась и побежала, пытаясь спастись от неведомой опасности. Ей вдруг стало стыдно за свое глупое поведение, и Альбина бесшабашно заявила:

— Ерунда! Не заметила в темноте дерева, вот и стукнулась немного. Но мне совсем не больно.

Альбина думала, что мужчина начнет расспрашивать, почему это она шляется по ночам в лесу, но он не проявил любопытства, только сказал:

— Ну что ж, я рад, что с вами все в порядке. Но негоже долго сидеть на земле, так можно и простудиться. Вставайте. Я провожу вас домой.

Он протянул ей руку, хотел помочь подняться, но Альбина, сделав вид, что не заметила этого, вскочила. И, тихо охнув, тут же снова опустилась на землю. Ноги не слушались ее, а правая еще и болела. Наверное, она ее сломала.

— Нога… — пробормотала Альбина и потянулась к правой ноге.

— Где болит? — заботливо спросил незнакомец, присаживаясь на корточки и осторожно касаясь пальцами ее лодыжки.

Она вздрогнула, но не испытала боли и поймала себя на мысли, что его прикосновения ей даже приятны. Спросила:

— Вы врач?

— Нет. Но кое-что понимаю. В вывихах и переломах. Приходилось сталкиваться. Здесь болит?

— Нет.

— А тут?

Она помотала головой.

— Подвигайте стопой.

Альбина покорно покрутила ногой.

Внезапно вспыхнул свет — мужчина достал откуда-то фонарик и направил луч на ее вытянутую ногу. Его лицо оставалось в тени.

— Ничего страшного, — констатировал он. — Ни опухоли, ни красноты нет. Просто царапина. Нужно промыть и обработать йодом. И все дела!

Ей стало стыдно, что подняла такой шум из-за обычной царапины. «Мне не нужна ничья помощь, — мысленно твердила Альбина, — я справлюсь сама. Теперь я сама отвечаю за себя и никогда больше не буду ни от кого зависеть!»

— Может, обопретесь на меня? — предложил мужчина, но она отказалась.

Нога и впрямь почти не болела, только немного саднило оцарапанную кожу на щиколотке. Не оглядываясь, Альбина поковыляла вперед, но была остановлена возгласом:

— Погодите… Тут темно, и вы опять упадете. Идите за мной следом. У меня фонарик. К тому же я лучше знаю дорогу.

Она остановилась, он обошел ее, коснувшись плечом. Снова вспыхнул фонарик. Альбина окинула взглядом фигуру мужчины. Высокий, широкоплечий… жаль, что она не разглядела толком его лица. Интересно, какой он? Красивый или нет? Молодой, старый? По голосу вроде не старый…

Тут же она одернула себя за эти неуместные мысли. Какое ей дело до внешности незнакомца? И ему до нее тоже нет никакого дела. И вообще, если бы он не шел за ней, она не налетела бы на дерево и не упала.

Дрожащий свет фонарика метался по тропинке, разгоняя черные тени. Не оборачиваясь, мужчина спросил:

— Как ваша нога? Я не слишком быстро иду?

— Все нормально, — ответила Альбина и обругала себя за несправедливые мысли. Он, вероятно, просто шел себе в деревню, никого не трогал, а тут она подвернулась… помчалась сломя голову неизвестно куда, неизвестно зачем и врезалась в дерево. Он же не виноват, что она такая глупая и такая пугливая?

Потом она подумала об Артеме. Наверное, он приходил вечером, он всегда прибегает к ним с Угольком по вечерам. Не застав ее, страшно удивился. Может, даже расстроился, подумал, что она уехала, не попрощавшись с ним. Бросила его на произвол судьбы. Ей стало безумно жаль ребенка, а заодно и себя, тоже одинокую, всеми покинутую. Почувствовав, что на глаза навернулась непрошеная слеза, Альбина сжала зубы и сказала себе: «Глупая! Нечего реветь, ты ведь знаешь, что справишься! Ты должна!»

Она знала, что должна выбраться, преодолеть обстоятельства. Ей казалось, что теперь от нее зависит не только ее собственная судьба, но и судьба мальчика.

Лес поредел, но было все так же темно. На небе, затянутом тучами, не было ни одной, даже самой маленькой звездочки, способной пролить на землю хоть капельку света. А луч карманного фонарика стал слабеть, теперь он был уже не ярко-золотистый, а бледно-желтый, совсем тусклый.

Когда они вышли из леса, стал накрапывать дождик, мелкий и неторопливый. Улица была совсем темной, фонарь, висевший на столбе перед домом Анны Максимилиановны, почему-то не горел. Угасающий свет карманного фонарика скользнул по забору и замер возле калитки, потом мигнул и погас. Мужчина остановился и повернулся к Альбине. Она удивилась: выходит, он знает, где она живет? Хотя чему тут удивляться, в деревне не так много людей, и каждый новый человек всегда на виду. Это она мало кого знает, потому что ни с кем, кроме тети Нюры и Темы, не общается. А уж ее-то знают все.

Альбина достала из кармана ключ и попыталась вставить его в замок, но было так темно, что ключ никак не попадал в замочную скважину. Мужчина снова зажег фонарик и осветил калитку.

— Батарейка садится, — пробормотала Альбина только для того, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Верно. Открывайте скорее, а то и вовсе потухнет.

Калитка распахнулась, фонарик погас. Альбина обернулась к своему спутнику. Его лицо, обрамленное бородой, белело в темноте.

— Вас ведь зовут Альбиной? — неожиданно произнес он и, улыбнувшись, добавил: — Красивое имя.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — удивилась она.

— Я все знаю, — снова улыбнулся мужчина, и ей вдруг стало ясно, кто перед ней.

Леший, приятель Темы, вот, оказывается, кто шел за ней следом и напугал ее так, что она расшибла себе лоб о дерево. Как же она сразу не догадалась!

— А я — Алексей. Можно просто Леша.

— Спасибо, что проводили… Леша. — Она топталась на месте, не зная, что еще сказать.

Может, на чай пригласить? Альбина никогда не приглашала на чай малознакомых мужчин в такое позднее время… да и в более раннее тоже не приглашала, но ведь он вывел ее из леса и помог добраться до дома! Должна же она отблагодарить его за это хотя бы чашкой чая.

Пока Альбина думала, мужчина, снова включив умирающий фонарик, осветил часы на своей левой руке и воскликнул:

— Ого! Извините, Альбиночка, но я должен вас покинуть. Впрочем, вижу, что в моей помощи больше нужды нет. До свидания. Передавайте привет Артему.

И прежде чем она успела что-нибудь ответить, ночной мрак поглотил его.

Глава 19

Артем прибежал рано, Альбина только встала и еще даже калитку не успела открыть. Мальчик пролез через дырку в заборе. Там, со стороны леса, доска была отломана и держалась на одном гвозде, достаточно было ее отодвинуть — и получалась дыра. Тема уже давно пользовался этой лазейкой, удивляя девушку, считавшую, что в такое отверстие может прошмыгнуть разве что кошка. Впрочем, мальчик был совсем худенький, будто воробышек. С тех пор как у нее появился заработок, она старалась кормить его лучше, покупала фрукты, конфеты, пирожные, но он все равно был похож на маленького взъерошенного птенца.

— Где ты была вчера вечером? — спросил Тема, когда Альбина впустила его в дом. — Я волновался. А ты видела — у тебя синяк на лбу?

Она непроизвольно поднесла пальцы к лицу, потом заглянула в зеркало. Шишка исчезла, оставив после себя небольшой синяк.

Серые глаза мальчика смотрели озабоченно и грустно, и Альбина догадалась, какие мысли приходили вчера в эту вихрастую голову. Он решил, что она тоже его бросила.

Альбина вдруг подумала, что почти ничего о нем не знает. Ей известно только, что у него были мать и дедушка, но оба они умерли, а отец ушел из семьи и где-то сгинул. Сам Артем ничего не рассказывал ей о прошлом, а она не спрашивала, не хотела тревожить его, растравлять раны. Говорили они в основном о его деревенских друзьях, играх, книгах, которые читали, о котенке и ее картинах.

— Где ты была вечером? — повторил мальчик.

Альбина рассказала, как заблудилась в лесу, как вышла на избушку, которая оказалась запертой, и как потом человек с бородой помог ей выбраться из чащи, дойти до дома.

— Привет тебе от Лешего, — добавила она весело.

— Ты его видела? — оживился мальчик. — Он тебе понравился? Да?

— Знаешь, я не слишком хорошо его разглядела, было ужасно темно.

— Он добрый. Здорово, что ты с ним познакомилась. Он пригласил меня завтра после обеда в гости. Будем печь картошку на костре и стрелять по банкам. Я бы и сегодня пошел, но дядя Леший сказал, что до завтра его не будет. Уехал в город по делам. Может, вместе пойдем? Ты любишь печеную картошку? Я попрошу, чтобы он тоже научил тебя стрелять.

Мальчик говорил торопливо и с таким жаром, что Альбина смутилась. Она вспомнила вчерашнюю встречу и подумала, что держалась с этим человеком не слишком-то приветливо. Наверное, он и в самом деле неплохой человек, раз Тема так о нем отзывается. Дети, как и животные, чувствуют малейшую фальшь в отношении к себе. Ну что ж, она согласна пойти в лесную избушку, хотя бы ради того, чтобы извиниться перед Алексеем за свое поведение. Потом даже пригласит его к себе в гости, на чашечку чая. Альбина улыбнулась:

— С удовольствием пойду. Давно мечтала пострелять из ружья. Скажи-ка, Тема, ты все еще думаешь, что он — леший? Мне так показалось, что это обыкновенный человек. И зовут его Лешей, Алексеем.

— Он добрый, — повторил Артем упрямо и почему-то отвел глаза.

Было ясно, что мальчик конечно же давно не верит в леших, но не желает в этом признаваться. Жаль расставаться с доброй сказкой, особенно когда в твоей жизни так мало радостей.

Тема не отходил от нее почти до самого вечера, наверное, боялся, что она снова исчезнет. Помогал полоть грядки и поливать растения из лейки. Потом они вместе варили куриный суп, кормили Уголька, обедали, по очереди читали книгу о приключениях Робинзона Крузо. Детских книжек в доме не было, но мальчик, к ее удивлению, читал довольно бегло, спотыкаясь лишь на слишком длинных или незнакомых словах. Наверное, мать с ним много занималась. Интересно, какой она была, эта женщина?

Потом он рисовал, а Альбина работала над своей новой картиной и думала, как было бы здорово, если бы дом этот принадлежал ей, а маленький мальчик, сидевший за столом напротив, был ее сыном. Какое это счастье — знать, что кто-то любит тебя и ждет, волнуется за тебя, нуждается в твоей помощи, заботе, добром слове! Наверное, ее отец тоже был бы рад такому внуку. Вспомнив об отце, она грустно улыбнулась и снова взглянула на Артема.

А вот Надежде, у которой есть и собственный дом, и паспорт, этот ребенок совсем не нужен, он для нее обуза и помеха. Она присматривает за ним только из-за денег. Впрочем, «присматривает» — не слишком подходящее в данном случае слово.

Потом Альбина почему-то вспомнила, как ехала сюда и как смотрела тусклым взором в окно электрички на расцветающую землю и думала, что ее жизнь кончена, что ей не остается ничего иного, как просто умереть, забившись в какую-нибудь щель. Как же все изменилось с тех пор! Теперь, когда в ее жизни появился Артем и эта работа, она уже не помышляет о смерти, напротив, ей с невероятной силой хочется жить.

Она думала о том дне, когда придет к Денисовым и скажет, что забирает мальчика к себе. Но сколько для этого нужно всего сделать! В первую очередь, конечно, раздобыть новые документы.

О том, чтобы вернуть свою квартиру, Альбина даже не мечтала. Если бы у нее был хотя бы паспорт! И такой вот дом… В нем вполне можно жить зимой, нужно только пригласить специалиста, чтобы посмотрел печку, научил пользоваться ею.

Долгими зимними вечерами они сидели бы в этой комнате за круглым столом, Альбина, как сейчас, работала бы над очередным коллажем, а мальчик готовил бы уроки, рисовал или играл на полу с Угольком. Возможно, Светлана и ее мать согласятся продать ей дом в рассрочку, он ведь совсем не нужен им. Можно выплачивать деньги постепенно, понемногу, со своих заработков. Зачем подруге этот старый деревенский дом, если у нее есть отличная дача?

Света не объявлялась, она все еще где-то отдыхала с матерью и детьми и на звонки не отвечала. Несколько раз Альбина звонила ей домой в надежде, что трубку возьмет Игорь, но телефон молчал. Хотела она связаться с Вадимом и попросить… нет, потребовать назад свой паспорт, пригрозить чем-нибудь — желание усыновить Тему придало ей смелости, — но бывший муж сменил номер.

На следующий день прямо с утра она засела за работу. Татьяна поторапливала — картину уже ждал заказчик. Альбина была так увлечена, что совершенно забыла о данном Артему обещании.

Мальчик пришел в четыре, и его мордашка вытянулась, когда он увидел, что она все еще одета в рабочую одежду: спортивные брюки и футболку, перемазанную красками и клеем.

— Ты что, собираешься идти в лес так? — фыркнул он.

— Я сейчас, я скоро, быстренько переоденусь. Так заработалась, что забыла о времени, — оправдывалась Альбина, пряча коробки с сухими растениями в шкаф, подальше от кошачьих лап. — А ты, пожалуйста, излови Уголька, он спит на огороде, на грядке. Закроем его тут. Не хочу, чтобы он бегал по улице беспризорником, пока нас не будет дома.

— Да, украдут еще, — согласился Тема, направляясь к двери. — Такого красивого котенка многие хотели бы заполучить.

Уголек и в самом деле очень изменился с тех пор, как Альбина приютила его. Жалобно пищавший тощий заморыш с тусклой свалявшейся шерсткой превратился в упитанного молодого котика, одетого в пушистую блестящую шубку. Они с Артемом любовались им, когда он, гордо распушив хвост, шагал по двору с хозяйским видом. Усиленное питание, жизнь в тепле и ежедневные гимнастические упражнения, заключавшиеся в кувыркании на грядках и лазании по деревьям в погоне за белками, которых иногда заносило в сад, пошли зверю на пользу.

Хотя Альбина и была однажды возле лесной избушки, путь к ней показался ей совершенно незнакомым. А вот Артему тут был известен каждый кустик и каждое дерево. Он решительно шел впереди, ни на секунду не задумываясь, куда повернуть, и она едва поспевала за ним, удивляясь, откуда в этом тщедушном маленьком тельце столько энергии и смелости.

Наконец они пришли.

У домика ничего не изменилось. Вокруг было так же безмолвно, сумрачно и сыро. Настороженно молчали угрюмые ели, в маленьком подслеповатом окошке, над которым паук свил паутину, отражались их могучие мохнатые лапы.

Ступени жалобно скрипели под ногами. Артем постучал раз, потом другой, прислушался, толкнул дверь, надеясь, что она распахнется, и оглянулся, недоуменно глядя на свою спутницу. Альбина лишь плечами пожала. Странный тип этот Алексей — пригласил в гости, а сам куда-то делся. Может, забыл?

Она сошла по скрипящим ступеням, прошла вдоль стены, встала на цыпочки и заглянула в окошко. Но рассмотреть что-либо сквозь пыльное стекло было невозможно.

Артем присел на пороге, задумчиво подпер голову кулачком.

— Подождем? — предложила Альбина, хотя и понимала, что ждать можно очень долго.

— Давай. Странно… Он ведь говорил мне, что вернется из города сегодня утром. А теперь уже почти пять. Он же знал, что я приду!

Альбина видела, что ее маленький друг расстроен, и попыталась его утешить:

— Наверное, какое-то важное дело задержало. А предупредить тебя он не мог, ведь у вас… у тети Нади нет телефона.

— Да, я понимаю, — грустно вздохнул мальчик и снова надолго замолчал.

Она присела рядом и обняла его за плечи. Довольно долго они сидели неподвижно, тесно прижавшись друг к другу, потом Тема сказал:

— Ладно, пошли домой. Наверное, у него и в самом деле какие-нибудь важные дела. Не мог же он просто забыть, что пригласил меня в гости.

Возле Альбининого дома они расстались. Тема встретил приятеля со старым, потрепанным мячом в руках и убежал с ним куда-то, улыбнувшись ей на прощанье.

Альбина тоже улыбалась, думая о том, что дети устроены совсем не так, как взрослые. Они могут очень волноваться и сильно огорчаться, но стоит им переключить внимание, как они тут же забывают о невзгодах. Жаль, что она уже давно выросла и не может так же легко переключаться, забывать о плохом.

Артем забежал к Альбине после девяти вечера, сказать, что его «родственники» уехали куда-то, а ему велели дом сторожить. Она возмутилась: как можно оставлять ребенка одного ночью, да еще и приказывать ему сторожить дом, будто он не маленький мальчик, а сторожевая собака? А что, если в дом залезут воры? Это в голливудских фильмах малыш способен справиться с двумя взрослыми грабителями, в жизни такого не бывает.

Заметив испуг, мелькнувший в ее глазах, Тема снисходительно улыбнулся:

— Не волнуйся, мне нисколечко не страшно. Калитка у нас закрывается на засов.

Хотя калитка и закрывалась на засов, в Надеждином заборе имелось столько прорех, что он давно уже перестал выполнять свои заборные функции. Впрочем, охранять было и нечего, супруги давно уже пропили все ценное, а денег в доме никогда не водилось. Если появлялась какая-нибудь сумма, то ее тут же и тратили, понятное дело, на выпивку. Если сумма была достаточно крупной, к выпивке покупалась хорошая закуска. Но такое случалось не часто.

— И ты забыла: у нас ведь есть Шарик, — добавил мальчик.

Альбина вспомнила худую рыжую дворняжку, жившую в старой будке в запущенном дворе денисовского дома. Собака была такой древней и изможденной, что почти не покидала своей будки, а если и покидала, то только ради того, чтобы поваляться где-нибудь на солнышке. Лаяла она редко, тогда, когда у нее случалось хорошее настроение. Артем жалел пса, и, зная это, Альбина всегда давала ему для Шарика что-нибудь из остатков ужина. Если же ничего не оставалось, мальчик, уходя, брал кусок хлеба или печенье.

— Я не боюсь ночевать один, — продолжил Тема. — Я уже привык. Знаешь, я даже рад, что они уехали. Никто не ругается, не орет, что под ногами путаюсь. И еще… я пригласил ночевать Сережку, чтоб не скучно было. Только ничего не говори тете Наде, а то она рассердится. Она не любит, когда ко мне приходят друзья.

Альбина уже знала многих друзей Артема, знала, что Сережка — тот самый мальчик с мячом. Он жил на соседней улице вместе с матерью, старой бабкой и двумя младшими братишками. Хотя у него и имелась мать, Сергей, как и Артем, был предоставлен сам себе, потому что мамаше было не до него, она вообще редко появлялась дома. Женщина работала в городе продавщицей в круглосуточном ларьке и приезжала лишь для того, чтобы выстирать одежду и дать бабке денег на кормежку сыновей. В городе у нее был любовник, у которого она частенько зависала в свои редкие выходные. Заботу о ребятишках мать переложила на старую бабушку, и та, хоть и ворчала непрерывно, за детишками худо-бедно присматривала, радуясь, что у единственной дочери есть работа и личная жизнь и что она не забывает о семье, регулярно подкидывает деньги.

Старший бабушкин внук, которому уже исполнилось десять, считал себя человеком взрослым и вполне самостоятельным. Сережка полагал, что своей неустанной деятельностью на благо семьи (полив огорода, покупка продуктов в магазине и таскание воды из колонки, а также отвешивание подзатыльников младшим братишкам, одному из которых было пять, а другому шесть лет) он заслужил полную и безоговорочную свободу. Бабка с ним не связывалась, была довольна и тем, что он не получает двоек в школе и не пренебрегает своими обязанностями по дому.

Обо всем этом Альбине рассказала соседка, тетя Нюра. Анна Максимилиановна знала подноготную едва ли не каждой семьи в Кобылкине. Она была также в курсе семейных неурядиц приезжих дачников, непонятно только, как ей удавалось раздобыть такие сведения.

За окнами темнело, и девушка зажгла люстру. Она не любила работать при искусственном освещении, искажавшем краски и вносившем свои коррективы в тщательно продуманные детали, но уж очень ей не терпелось поскорее закончить картину.

Когда Альбина вспомнила, что собиралась пойти в магазин, чтобы купить кондитерский мак (из маковых зернышек получатся чудесные усики бабочки), оказалось, что магазин давно закрыт, а на дворе ночь. Или поздний вечер: кому как больше нравится. Резонно предположив, что мак может быть у тети Нюры — большой любительницы кулинарных экспериментов, Альбина вышла на улицу, посмотреть, горят ли окна в доме соседки.

Окна были темными, Анна Максимилиановна уже легла спать. Она всегда ложилась с петухами и вставала тоже рано, чтобы полить и прополоть огород до того, как солнце начнет жарить на полную катушку.

Повздыхав немного, поругав себя за рассеянность и непредусмотрительность, Альбина вернулась к своей калитке, приоткрыла ее и в тот же миг почувствовала, как меж ее ног, обутых в шлепанцы, прошмыгнуло что-то мягкое и пушистое. Не составляло труда догадаться, что это котенок, незаметно выбежавший вместе с ней из дома и теперь решивший прогуляться по темной улице. Альбина обернулась и, увидев, как маленькая черная тень стремглав несется к лесу, закричала в панике:

— Уголек! Вернись! Домой!

Котенок, услышав хозяйский окрик, притормозил, повернулся и сел на землю. Потом понял, что хозяйка идет к нему, мяукнул, вскочил на все четыре лапы и сломя голову помчался к темнеющим деревьям. Сколько ни звала его Альбина, он так и не остановился.

Поведение Уголька страшно ее расстроило.

Тетя Нюра всегда посмеивалась, видя такую опеку над обычным, ничем не примечательным котом.

— Ну чего ты его в доме запираешь, словно за тысячу долларов купила? — наставляла Максимилиановна. — Кошка, она кошка и есть, гуляет сама по себе, и на цепь ее, будто псину, не посадишь. Ладно бы еще персидский какой был… или вот еще британцы есть…

— Маленький он, — оправдывалась девушка. — Кто-нибудь обидит. Люди злые. Собаки кругом бегают…

— Подумаешь, собаки, люди! — кипятилась соседка. — Пусть привыкает! Ничего с ним не случится. На дерево залезет от собак, от злыдней спрячется. Все равно дома не удержишь! Мой Васька вон по два-три дня где-нибудь шатается, и ничего. Потом все равно домой притаскивается, весь в репьях. Голод не тетка!

Днем Альбина не слишком волновалась за Уголька, но вечерами, когда за окнами сгущалась синяя мгла, ее охватывало беспокойство, и она выходила во двор, чтобы позвать его. Она волновалась за котенка почти так же, как за Артема.

Обычно кот сразу откликался на ее зов, выскакивал из-под лопухов, росших у забора, или выползал из зарослей малины. А иногда с диким мяуканьем скатывался с крыши сарая. Он знал, что если его зовут, то наверняка дадут чего-нибудь вкусного.

Но теперь глупый котенок, не обращая внимания на ее истошные вопли, бежал в лес, где каждый филин и каждая сова только и мечтали о том, чтобы полакомиться нежным кошачьим мясом. Встреча с хищной птицей не сулила неосторожному зверьку ничего хорошего, это Альбине было доподлинно известно. Когда она была маленькой, знакомая ее матери рассказала историю, прочно засевшую в памяти девочки.

Женщина привезла на дачу любимого кота, который был похищен филином во время познавательной вечерней пробежки по лесу. Если бы не вся дружная семья, от Мурзика остались бы только рожки да ножки. То есть клочки шерсти да косточки. Птица сильно потрепала кота, после чего затащила его на высокое дерево, где и собралась без помех поужинать. Не тут-то было! Довершить злодейство не позволили кошкины хозяева: вся семья, включая младшенького, пятилетнего карапуза, бесновалась под деревом, орала, свистела, улюлюкала, а главное — светила птице в глаза фонариком. Когда растревоженный филин, плюнув на все, улетел искать другую добычу, отец семейства, рискуя собственной жизнью, залез на дерево и снял истекающего кровью, до смерти напуганного кота. С тех пор несчастный Мурзик, которого потом долго лечили у ветеринара и отпаивали валерьянкой, видя, что семья снова собирается на дачу, забивался в самый дальний угол квартиры и валялся там в полуобморочном состоянии до тех пор, пока хозяева не уезжали, препоручив заботу о нем соседке.

От одной только мысли о таком страшном несчастье у Альбины защемило сердце. Представив, как они с Артемом будут переживать, если Уголек не вернется домой, она, прикрыв калитку, побежала следом за котом, успев заметить, как маленькая быстрая тень метнулась к кусту боярышника, росшему на самой опушке.

Вечерний сумрак уже накрыл лес, и человеческий глаз мог различать лишь силуэты деревьев и кустарников. Не решаясь заходить в глубину, девушка стояла подле боярышника и, время от времени прислушиваясь, звала котенка. Тот не откликался, наверное, уже убежал в глубь леса.

Понимая, что искать черную кошку в темном ночном лесу — дело безнадежное, Альбина решила вернуться домой. Однако дома, не находя себе места от беспокойства, взяла фонарик и ломтик ветчины, за которую Уголек был готов душу дьяволу продать, и снова пошла в лес.

С фонариком в одной руке и ветчиной в другой она бродила по краю опушки, не опасаясь углубляться в чащу, и выкрикивала имя котенка. Ей казалось, что Уголек, уловив знакомый ветчинный запах, непременно прибежит.

Ночной лес был страшен, и Альбина замирала от ужаса, когда перед ней вдруг возникал силуэт, похожий на человеческую фигуру или, того хуже, на огромное животное.

— Ну какая же ты дурочка! — говорила она себе, мотая головой, чтобы стряхнуть наваждение. — Это же просто дерево! Люди не шляются в лесу по ночам, они сидят дома, смотрят телевизор или спят. Звери тоже давно спят.

Подбадривая себя такими словами, она робко приближалась к дереву и трогала его, чтобы убедиться, что это и в самом деле безобидная елка, рябинка или куст барбариса.

Желтый луч фонарика блуждал по траве, выхватывая из темноты то трухлявый пень, то старый полиэтиленовый пакет, то пластиковую бутылку. Лес возле деревни был полон всякого хлама, который оставляли тут в основном дачники. Местные, хоть и не отличались изысканностью нравов, мусорили почему-то меньше.

Иногда Альбине казалось, что она улавливает тихое мяуканье, идущее из зарослей крапивы или лопухов, но когда она приближалась к источнику звука и окатывала его светом своего фонариком, оказывалось, что там никого нет.

Примерно через полчаса безуспешных поисков она так устала и так отчаялась, что решила положиться на счастливую звезду своего подопечного и вернуться домой. Может, права Максимилиановна и ничего ужасного с этим маленьким чертенком не случится. Ведь ничего же не случается Нюриным Васькой, который бродит везде и всюду и в лес тоже, наверное, заглядывает.

Успокоив себя такими мыслями, Альбина собралась уже направиться домой, как в темневших слева зарослях можжевельника раздался странный звук. Он не был похож на кошачье мяуканье, скорее на стон, но, решив, что это плачет от боли ее драгоценный кот, израненный хищником, она ринулась на помощь.

Однако это был не Уголек. На траве, раскинув руки, лежал человек, мужчина, одетый в синие джинсы и темную клетчатую рубашку. Он лежал на спине, лицо его скрывала тень от большой можжевеловой ветки. Поодаль валялась сумка-рюкзак.

Альбина обогнула березку, росшую рядом, склонилась над незнакомцем и произнесла хриплым, севшим от внезапно накатившего волнения голосом:

— Эй, вы… вам плохо? Что с вами?

Мужчина не ответил, даже не пошевелился, и ее спина покрылась холодным потом. Ни разу в жизни ей не приходилось натыкаться на покойников в ночном лесу. Впрочем, и разгуливать по ночам в лесу с фонариком и ветчиной тоже никогда не приходилось.

Уголек был на время забыт. В ту минуту Альбина думала лишь о своей ужасной находке. Впрочем, она не знает наверняка, жив этот человек или умер. Но если он все-таки жив, то она должна вызвать «скорую». А потом разбудить Анну Максимилиановну, ведь она врач и знает, что делать в таких случаях. Только вот как узнать, жив он или нет? Пощупать пульс?

Альбина присела на корточки, робко, нерешительно притронулась к запястью мужчины. Рука была теплой, но никаких стуков, никакого движения крови она не уловила. Наверное, все-таки умер, хотя, может быть, она просто не нашла пульс. В любом случае нужно идти в деревню за помощью.

Альбина встала, повернулась к телу спиной, но вдруг услышала позади себя жалобный стон, от которого ее сердце болезненно сжалось. Снова присев рядом, она отвела ветку, закрывавшую лицо мужчины, и осветила его фонариком.

Если бы Альбина умела свистеть, то, наверное, присвистнула бы от удивления. Она узнала распростертого перед ней человека: это был Алексей, «дяденька Леший», как называл его Артем. Тогда, возле своего дома, Альбина плохо рассмотрела его лицо, запомнила лишь бороду да ослепительную улыбку, но теперь, всматриваясь в бледное, страдальческое лицо, была уверена, что это именно он. Та же аккуратная бородка, тот же узкий овал… только вместо ослепительной улыбки гримаса боли, исказившая черты.

Мужчина снова застонал, открыл глаза, сразу же зажмурился и что-то пробормотал. Альбина разобрала лишь слово «вода» и вспомнила бутылку, которую он совсем недавно подносил к ее губам.

— Вода… у меня нет воды, — растерянно залепетала она, вертя головой по сторонам и думая почему-то о кусочке ветчины, валявшемся где-то под ногами.

Может, где-нибудь поблизости есть родник? Или все же придется бежать домой, чтобы принести воды? Где взять воды? Она даже вздрогнула, услышав четкий ответ на свой мысленный вопрос:

— Там… в рюкзаке… бутылка, в кармашке. И перестань светить мне в лицо…

Голос был тихим, но ровным, а последняя фраза сказана так ясно и требовательно, что Альбина удивленно вытаращилась на лежащего перед ней человека и только тогда заметила, что продолжает светить ему в лицо фонариком. Он жмурился и пытался заслониться от света рукой.

— Извините, я не нарочно. — Она опустила фонарь.

На душе стало немного спокойнее. Теперь Альбина уже не сомневалась, что Алексей жив и умирать пока не собирается.

Он приподнялся, опираясь на локоть и тихонько охая, сел, прислонился к стволу березы, дернул подбородком куда-то в сторону и напомнил:

— Вон рюкзак. Там бутылка.

Альбина протянула руку и подтянула к себе рюкзак, ухватив его за ремешок. Открыла его, нащупала холодный пластик.

Мысль о том, что ситуация повторяется, показалась ей забавной, и, протянув Алексею бутылку, она улыбнулась. Он не заметил этой улыбки, потому что ее лицо скрывала темнота.

Желтый свет фонарика мерцал в траве. Мужчина пил, проливая воду себе на рубашку.

Ситуация повторялась, вот только действующие лица поменялись ролями.

Напившись, он уронил руку с бутылкой на траву и сказал устало, немного насмешливо:

— Ну вот, опять я тебя напугал. Приношу извинения.

— Ну что вы, я вовсе не испугалась. Но что с вами произошло? — спросила Альбина. — Надеюсь, уж вы-то не стукнулись лбом о дерево?

— Нет. Мой лоб остался целым. Пострадала другая часть тела. Рука. Впрочем, это такая мелочь, что не стоит даже говорить об этом.

Он попытался подняться, но снова охнул и схватился правой рукой за левое предплечье:

— Черт!

Направив на него фонарик, Альбина заметила, что левая рука Алексея выше локтя обвязана какой-то тряпкой. Спросила тревожно:

— Что у вас рукой?

— A-а, ерунда! Обычная царапина. Перетянул, чтобы остановить кровь.

— Ничего себе царапина, когда кровь… Так вот почему вы свалились тут, прямо…

— Не свалился, а просто прилег отдохнуть немного и выключился на некоторое время, — перебил он почти весело. — А тут ты со своим фонариком. Кстати, что ты тут делала в такое время?

— Котенка искала. Он сбежал.

— Вернется. Кошки всегда возвращаются.

— А что вы тут делали? В такое время, — не осталась в долгу Альбина.

— Просто шел. Спешил на электричку. — И, прежде чем она задала новый вопрос, сказал: — Знаешь, что пришло мне в голову?

— Что?

— Странная ситуация получается. Сначала я тебя нашел тут, потом ты меня. Наверное, у нас с тобой на роду написано находить друг друга в лесу, поить водой из бутылки и провожать домой.

— Домой?! — возмутилась Альбина. — Ну уж нет! Не рассчитывайте, что я поведу вас к вашей избушке. Вы пойдете со мной в деревню. И еще… вам нужен врач.

— Глупости. Никакой врач мне не нужен. Я совершенно здоров. Я чувствую себя Терминатором.

— Вставайте, господин Терминатор. Вы слишком долго лежали на земле, можете заболеть. Обопритесь на меня, — скомандовала девушка. — По-моему, вам как можно скорее нужно лечь в постель.

Алексей подчинился. Ухватившись за ствол березы, он поднялся, сделал шаг, другой, покачнулся и ухватился за ее плечо.

— Можете идти? — спросила Альбина.

— Да.

— Так пойдемте. Держитесь за меня.

Они двинулись к деревне. Девушка чувствовала, ощущала всем своим телом, с каким трудом ему дается каждый шаг. Он тяжело дышал и все сильнее давил здоровой рукой на ее плечо. Очень скоро она поняла, что тоже задыхается. А еще и этот рюкзак, который она несла в другой, свободной руке! Он не был слишком тяжелым, но ужасно мешал. Алексей, казалось, забыл о нем, но она не хотела бросать его в лесу.

Ее спутник уже давно перестал шутить, он шел молча, пытаясь экономить силы. И все равно они часто останавливались, чтобы отдохнуть и перевести дыхание. Поэтому на расстояние, которое Альбина обычно преодолевала за десять минут, было потрачено не меньше получаса.

Наконец они подошли к дому. В окнах горел свет. Толкнув калитку, Альбина порадовалась, что не заперла ее, отправляясь на поиски Уголька.

Когда они ступили на вымощенную булыжниками тропинку, Алексей снял руку с ее плеча, опустился на скамью, положил ладонь на старый деревянный стол, почерневший от дождей, и тихо произнес:

— Я посижу тут, на скамейке, отдохну немного. Ты иди в дом, а я потом сам приду. Спасибо тебе.

Не решаясь оставить его, Альбина топталась рядом.

— Вы уверены, что вам не нужен врач?

— Уверен. — Он поднял к ней лицо и слабо улыбнулся. — Не волнуйся, все в порядке.

Торопливыми шагами она пошла к дому. Открывая дверь, услышала знакомое мяуканье. На порог заскочил Уголек, присел у ее ног и стал, как ни в чем не бывало, умываться. В другое время Альбина пожурила бы его немного, а потом взяла бы на руки и прижала к груди, лаская и радуясь, что он вернулся, но теперь она была так озабочена, что впустила котенка в дом, не сказав при этом ни единого слова.

Она поставила чайник на электроплитку, потом постелила постель в спальне. Девушка редко заходила в эту маленькую комнату, предпочитая обитать в зале — там было веселее и спокойнее. Потом снова вышла во двор.

Алексей сидел, уронив голову на стол, на запястье правой, здоровой руки, и не шелохнулся, когда она окликнула его. Левая его рука, перетянутая тряпицей, бессильно повисла вдоль тела.

Альбина снова позвала его, потом тронула осторожно за плечо, но он не отозвался.

Тут она по-настоящему испугалась. Ей было страшно почти так же, как тогда, когда узнала, что отец ее умер, что он никогда больше к ней не вернется, не заговорит с ней ласково и нежно.

Альбина заплакала беззвучно и горько, слезы, как быстрые дождевые капли, посыпались из глаз. И в этот трагический миг рядом вдруг прозвучало:

— Ох, какие мокрые у тебя слезы, они падают прямо мне за шиворот.

Альбина всхлипнула, потом засмеялась истерично, затем забормотала, не замечая, что перешла на «ты»:

— Как же ты меня напугал! Почему ты не отзывался, когда я тебя звала? Я решила, что ты…

— Что я умер? — подхватил Алексей, заглядывая ей в глаза. — Нет, золотце мое, умирать я пока не собираюсь. Даже если кому-то этого очень сильно хочется.

Последнюю фразу он произнес так тихо, что она не разобрала ни слова.

— Пойдем в дом, — устало позвала Альбина Алексея, помогая ему подняться.

Усадив гостя на диван, она придвинула поближе к нему круглый стол и отправилась на кухню, чтобы снять закипевший чайник, налить чаю в чашку. А когда вернулась, неся дымящийся бокал, Алексей спал, вытянувшись на диване во весь рост, поместив левую руку на маленькую вышитую подушечку.

Теперь, при свете хрустальной люстры, она могла хорошенько его рассмотреть. Черты его лица не были такими правильными, такими красивыми, как у Вадима, но было в нем что-то очень притягательное, располагающее, надежное. «Может, это потому, что он спит?» — подумала Альбина и попыталась представить его без бороды. Это ей не удалось, но в какой-то момент показалось, что она уже видела однажды это лицо. Нет, не тогда, в темноте, когда они в первый раз встретились в лесу и она расшибла себе лоб. Но сколько Альбина ни хмурила брови, вспомнить, где именно встречала этого мужчину, ей так и не удалось. «Наверное, это было в магазине. Или на почте», — решила она и сразу же успокоилась.

Потом окинула взглядом всю его фигуру и только тогда заметила, что тряпица на левом предплечье — не что иное, как носовой платок, побуревший от крови. Бурые пятна были и на рукаве рубашки, однако кровь давно засохла, перестала течь. С опозданием Альбина подумала, что рану нужно промыть и обработать каким-нибудь антисептиком, но будить беднягу ради этого не стоило.

Во сне бледное лицо Алексея казалось почти безмятежным, дыхание было ровным и тихим. Альбина осторожно сняла со спинки дивана плед и прикрыла его, потом подхватила котенка, внимательно изучавшего пришельца с безопасного расстояния, со стула, потушила свет и отправилась спать в маленькую комнату. Усталая и измученная, она успела подумать лишь о том, что нужно все же позвать врача, хотя бы Анну Максимилиановну, пусть она и педиатр, а потом мысли ее перепутались, и она уснула. Немного повозившись в ее ногах, задремал и Уголек.

Домик на краю деревни погрузился во тьму.

Спали люди, спали кошки, собаки, петухи, козы, спали звери и птицы в лесу. И только филин, сидевший в чаще леса на высоком могучем дереве, смотрел во мрак круглыми немигающими глазами.

Глава 20

Хотя Альбина и легла очень поздно, проснулась она непривычно рано. Разбудило ее странное беспокойство, какое-то неосознанное чувство, подсказывающее, что она должна немедленно встать и сделать что-то важное, не терпящее отлагательства.

Было шесть утра, обычно в это время она еще крепко спала, досматривала сны. Разлепив тяжелые веки, Альбина увидела за окном туманную утреннюю дымку и ветку рябины, прилипшую к стеклу. Ей захотелось снова закрыть глаза и опять погрузиться в сон, однако чувство беспокойства оказалось сильнее. Она села, спустила ноги на пол и внезапно все вспомнила.

Там, в зале, на скрипучем старом диване, спал мужчина, о котором ей было известно лишь то, что его зовут Алексей и живет он в лесной сторожке.

Уголька рядом с ней на кровати не было, и Альбина решила, что котенок, по своему обыкновению, выбрался во двор через форточку. Надев халат, она несколько раз провела расческой по длинным светлым волосам, стянула их резинкой на затылке и вышла в зал.

Мужчина лежал, вытянувшись на диване, на его груди, свернувшись в клубочек, спал котенок. Заслышав шаги, Уголек поднял голову, потом вскочил на лапы, потянулся, выгнув спину горбом, и спрыгнул на пол. Алексей произнес совершенно бодрым голосом:

— Доброе утро, Альбина.

— Доброе утро. Кот, наверное, помешал вам…

— Нисколько. Я отлично выспался.

Она внимательно посмотрела на него и покачала головой. Его щеки раскраснелись, то ли от сна, то ли от поднявшейся температуры, глаза лихорадочно блестели.

— Как вы себя чувствуете? — спросила встревоженно Альбина.

— Неплохо. Кажется, вчера мы перешли на «ты», — улыбнулся Алексей. — Ты, вероятно, уже об этом забыла. Мне очень стыдно, что я доставил тебе столько хлопот. Но не беспокойся, мне гораздо лучше. Очень скоро я освобожу пространство.

— Собираетесь… собираешься вернуться в свою избушку? Даже не думай. У меня нет градусника, но я и без него вижу: у тебя температура. Не меньше тридцати восьми.

— Никакой температуры у меня нет. — Он покачал головой. — А то, что рожа красная, — так это оттого, что загорел. Я ведь много бываю на солнце. Чувствую себя просто превосходно. Вот полежу еще чуток и встану. Какой красивый у тебя кот. — Он протянул руку, пытаясь дотянуться до Уголька, сосредоточенно вылизывавшего шкурку на полу возле дивана. Котенок поднял голову, вытянул шею, понюхал протянутые к нему пальцы и опять занялся гигиеническими процедурами.

— Не пытайся увильнуть от разговора. — Альбина, старавшаяся придать своему голосу побольше суровости, подошла к дивану и положила ладошку Алексею на лоб.

Его губы растянулись в мечтательной ухмылке.

— Какая у тебя прохладная рука… И пахнет цветами.

Девушке показалось, что он собирается поцеловать ее ладонь, и она смущенно отдернула руку:

— Это у тебя лоб горячий. А цветами пахнет везде. На шкафах стоят коробки с растениями.

Он приподнялся и сел, прислонившись спиной к вышитой подушке. Окинув ее с ног до головы внимательным взором, от которого Альбине стало немного не по себе, сказал:

— Ты колдунья. Собираешь по ночам волшебные травы в лесу и варишь из них целебные снадобья. Как Олеся. Ты читала Куприна?

— Читала. Там ничего не сказано про то, что она рвала травы по ночам. И вообще, ты не угадал — я собираю цветы, чтобы делать из них картины. Вот, смотри. — И она достала из шкафа незаконченный коллаж, показала ему.

На лице Алексея появилось удивление, смешанное с восхищением.

— Это правда все из цветов?

Она кивнула.

— Ты продаешь их?

— Конечно, а на что бы я иначе жила, — сказала Альбина и добавила: — Тебе нужен врач. Я сбегаю к соседке, она медик, пусть посмотрит твою руку.

— Не нужно. Моя рука в порядке, почти что и не болит. Ерунда, просто царапина. Я чувствую себя преотлично, спал как младенец, а теперь будто заново на свет народился. Вот полежу немного и встану. Хочешь, воды натаскаю? Или, может, тебе нужно дров нарубить?

Альбина молча покачала головой, внимательно вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, о чем он думает. Но серые глаза Алексея казались непроницаемыми.

Кто он, этот человек? И почему не хочет, чтобы она позвала врача? Почему живет в лесу один? Может, он преступник, который прячется от правосудия? Но почему тогда она его совсем не боится? И не хочет, чтобы он уходил. Не только из человеколюбия…

— Что у тебя с рукой? — спросила она.

— Я же тебе уже говорил: оцарапал. Случайно напоролся на сучок.

— Ты врешь.

— Ну хорошо, — Алексей обреченно вздохнул, — если тебе так хочется знать… Расскажу…

Вчера он вернулся из города и шел к себе домой. Торопился, потому что приехал поздно, а в гости должен был прийти Артем. Погруженный в свои мысли, он не заметил, как слева вдруг зашевелились ветки.

А потом, когда уже прошел мимо, из зарослей бузины выскочил какой-то человек и набросился на него. В руке у незнакомца сверкнул нож.

Реакция у Алексея отличная, он вовремя увернулся, а потом сильным ударом выбил нож из руки мужчины. Завязалась ожесточенная драка. Противник оказался слабее и вскоре уже позорно бежал с поля боя.

В пылу сражения Алексей и не заметил, что негодяй все-таки задел его ножом. Удар пришелся в руку, в предплечье.

— Рана-то ерундовая, — усмехнулся он. — Но крови вытекло много, извини за такие подробности. Чтобы остановить ее, пришлось воспользоваться подручными средствами. И я уже почти дошел до дома, а потом вспомнил, что забыл заскочить в магазин, и повернул назад. Но устал и прилег на травку, немного отдохнуть, собраться с силами. Ну а дальше ты знаешь.

Он рассказывал о встрече с бандитом так, словно это произошло не с ним, а с посторонним человеком. Альбина догадалась, что он просто не хочет пугать ее, поэтому и преуменьшает последствия драки. «Прилег немного отдохнуть»! Неужели он думает, что она в это поверит? Ясно, что он потерял много крови и, обессиленный, полз, а потом просто лежал без сознания на земле до тех пор, пока она случайно на него не наткнулась. Но почему он так противится ее предложению позвать врача, твердит, что чувствует себя великолепно и ему ничего не нужно? Неужели это просто мужское бахвальство, нежелание показать свою слабость перед женщиной? Или тут что-то другое?

— Странно… — произнесла Альбина задумчиво.

— Что странно? — переспросил Алексей и вопросительно взглянул на нее.

— Что ему было нужно, этому типу? Случайный грабитель не пойдет в лес в надежде встретить там беспечного путника, карманы которого набиты деньгами. Для этого есть темные городские улицы. Он пытался отнять у тебя что-то?

— До этого не дошло. И он не сказал, что ему нужно, а я не спросил. Мне кажется, что это был просто псих, удравший из больницы. Да, скорее всего, именно так и было.

— Нужно сообщить об этом в милицию.

— А какой в этом смысл? — возразил он. — Думаешь, они начнут прочесывать лес в поисках психа? Им что, больше делать нечего?

«Пожалуй, он прав», — подумала Альбина и спросила:

— А где нож?

— Нож? Да валяется, наверное, где-нибудь в лесу. Я выбил его из рук у того мерзавца, а потом забыл о нем.

— Хорошо бы его найти.

— Зачем?

— На нем, должно быть, остались отпечатки пальцев. Если проверить по картотеке…

Алексей усмехнулся, покосившись на шкаф, набитый книгами:

— Альбиночка, не стоит так безоговорочно верить детективным романам. И потом, искать ножик в лесу ничуть не легче, чем иголку в стогу сена. Наверное, даже труднее. Забудь об этом типе, выброси его из головы. Вот, так я и знал, что мой рассказ взбудоражит тебя! Потому-то и не хотел говорить. Мне, конечно, приятно, что за меня кто-то волнуется, но со мной все в порядке. И если ты напоишь меня крепким чаем, то будет и вовсе отлично. Я пойду домой и не стану больше тебе докучать. Я чувствую себя прекрасно.

Однако вид его говорил обратное. Лоб Алексея покрылся испариной, лицо горело. Альбина вспомнила, что в ее сумочке лежит упаковка аспирина. «Нет, — думала она, — я не должна его отпускать. По крайней мере, сегодня». Она решила сменить тактику и тревожно проговорила:

— А что, если этот тип все еще бродит поблизости?

— Думаю, он не сунется больше в лес. Я хорошо потрепал его.

— Но если это псих, как ты говоришь, и напал он на тебя просто так, потому что у него в голове заклинило, он вполне может броситься на любого человека. Например, на меня, ведь мой дом стоит так близко к лесу. А я тут совсем одна. У меня даже ружья нет.

— Думаю, тебе не стоит бояться, — возразил Алексей.

— Почему? — Она хотела добавить: «Потому что он охотился только за тобой?», но не решилась этого сказать.

А Алексей смотрел на нее и думал совсем о другом. «Какие у нее удивительные глаза! Никогда не видел ничего подобного! — говорил он себе. — Они похожи на два маленьких озера с чистой, прозрачной водой. Даже и не разберешь сразу, какого они цвета. Серые? Голубые? Нет, скорее, светло-зеленые».

Эти глаза просили, молили его о чем-то, и он сказал:

— Знаешь, если ты не против, я мог бы немного пожить у тебя. Если, конечно, мое присутствие не затруднит тебя. Пару дней, пока его не поймают. Со мной ты можешь ничего не бояться. А в милицию я обязательно позвоню.

Альбина почувствовала облегчение и кивнула. Он все больше и больше нравился ей, этот загадочный мужчина. Несомненно, у него была какая-то тайна, которую ей почему-то очень хотелось узнать. Нет, не из праздного любопытства, Альбина никогда не была излишне любопытной. Она и сама не понимала, что в нем так притягивает ее и почему ей хочется, чтобы он и дальше сидел вот так перед ней на диване и говорил, говорил, говорил…

Разговор их был прерван стуком в дверь. Альбина вскочила, бросилась открывать, успев заметить тревогу, мелькнувшую в лице Алексея.

Пришел Артем.

— Привет, — сказал он весело. — Ты уже встала? А где Уголек?

Мальчик, сбросив ботинки, кинулся в комнату, к спешившему ему навстречу котенку, и застыл, увидев сидящего на диване «дяденьку Лешего».

— О-о! — произнес он. — Это ты!

— Здравствуй, Тема, — улыбнулся Леший.

— Здравствуй. Ты пришел в гости? Но где ты был вчера, мы приходили к тебе, а ты…

— Он был болен, — вмешалась Альбина, уловив обиду в голосе ребенка. — У него болит рука.

— Что у тебя с рукой? — встревожился Артем. — Ты сломал ее?

— Нет. Ничего страшного, просто случайно напоролся на сучок. Рана ерундовая, неглубокая.

— Совсем не болит? — спросил мальчик, усаживаясь рядом с Лешим на диване и заглядывая ему в глаза.

— Есть немного, — ответил Алексей. — Но уже почти прошло.

— Нужно приложить листики мать-и-мачехи, — с серьезным видом посоветовал Тема. — У меня тоже однажды болела рука, я ободрал локоть, так дедушка прикладывал листочки к моей руке, и все быстро прошло.

— Мне кажется, следует поехать в аптеку и купить какие-нибудь антибиотики, — вмешалась Альбина. — У меня есть только аспирин. И капли от насморка.

— Годится и аспирин, — заявил мужчина. — Не надо антибиотиков, на мне всегда все заживает как на собаке. Такая у меня прочная шкура. Я пойду на огород и посмотрю, нет ли там каких-нибудь растений, заживляющих раны. Мать-и-мачехи, например.

— Нет, тебе лучше лежать, — возразила девушка. — Мать-и-мачеха — это такие желтые цветочки, вроде как у одуванчика? Кажется, я видела ее.

— Нужны листики, — заметил мальчик. — У тети Нади на огороде ее полно. Побегу нарву, пока они с дядей Юрой не приехали.

— Но сначала придется обработать рану, — заметила Альбина, когда Артем, хлопнув дверью, умчался. — У меня есть йод. И еще какая-то травяная настойка.

— Настойка — это именно то, что нужно, — промолвил Алексей. — И хорошо бы съесть чего-нибудь на завтрак. Если тебя не затруднит…

— Конечно нет, — встрепенулась Альбина, вспоминая о своих обязанностях хозяйки.

Как хорошо, что она купила вчера утром ветчину и два десятка яиц! Сейчас приготовит королевское блюдо — огромную яичницу с ветчиной и салат из редиски со своего огорода. Редиска была еще мелкой, но уже невероятно вкусной. И они все втроем дружно сядут завтракать. Вот только сначала она найдет аспирин и настойку, изготовленную покойной Светкиной теткой.

Потом Альбина, зажмурив глаза, помогала Алексею отодрать присохший к коже рукав рубашки, поражаясь его терпению. На его месте она, наверное, орала бы на весь дом от боли. Он сам приложил к руке ошпаренные кипятком и размятые листья мать-и-мачехи, ловко обмотал руку бинтом, который Альбина нашла в кухонном буфете, попросив ее лишь завязать концы.

— В шкафу есть пара мужских сорочек. Может, они подойдут тебе? — нерешительно предложила она.

— Не беспокойся, у меня в рюкзаке есть кое-что из одежды.

— А вы знаете, почему она так называется: мать-и-мачеха? — спросил Тема, наблюдавший за их манипуляциями.

— Нет, — ответила Альбина.

— А я знаю. Мне дедушка говорил. Потому что верхняя часть листика гладкая и холодная. Это мачеха, а нижняя — теплая и нежная, как мама. — И мальчик, вероятно вспомнив о дедушке и о своей матери, загрустил.

Взрослые переглянулись, и Алексей быстро спросил:

— Тема, а ты видел картину, которую делает Альбина?

— Конечно, — оживился Артем. — Я же ей помогал. А я тоже рисую. Альбина подарила мне краски и альбом. Хочешь посмотреть мои рисунки?

Вытащив из шкафа альбом, мальчик сел на диван и принялся показывать рисунки, давая подробные пояснения к каждому:

— Это наш Уголек. Он сидит на крыше сарая и собирается прыгнуть за воробьем. Это Шарик, он в будке живет. А это Сережка.

— Сережка — это кто? — поинтересовался Алексей, и Артем принялся рассказывать о своем приятеле.

— А вот твой дом. — Мальчик ткнул пальцем в страницу. — Узнал? Вот елки, а вот сорока на дереве. А там, видишь, заяц.

— Хороший заяц получился. И сорока тоже отличная. А это кто?

— Девочка. Маринка.

Альбина, затаив дыхание, стояла и смотрела на них, пораженная неожиданной теплотой, зазвучавшей вдруг в голосе Алексея. Взгляд его лучился нежностью, и в то же время ощущалась в нем какая-то непонятная, затаенная боль. Оба они, и мужчина и ребенок, были поглощены рисунками и не замечали, что за ними наблюдают.

Потом они сидели все втроем за круглым столом и ели яичницу с ветчиной. На коленях у мальчика пристроился котенок, выпрашивающий кусочки. От этой идиллической картины «семейного» завтрака у Альбины стало так мирно и спокойно на душе, что она забыла о психе с ножом и обо всех своих неприятностях: о тех, что ей довелось пережить, и о тех, которые, вероятно, ждали ее в недалеком будущем. В эту минуту все волнения, горести и тревоги отступили, рассеялись, как туман.

Когда Артем убежал в сад вслед за Угольком, Альбина, собрав со стола тарелки и чашки, понесла их на кухню. Алексей отправился следом, встал возле двери и, опершись здоровой рукой о косяк, негромко произнес:

— Спасибо тебе. Если б не ты, я бы, наверное, умер.

Она, смутившись, ответила:

— Благодари котенка. Это за ним я потащилась в лес с куском ветчины. Если бы не он, никакие силы не заставили бы меня выйти из дома в такую жуткую темень.

— Даже если бы ты знала, что там, под кустом, валяется воин, покрытый боевыми ранами, все равно не пошла бы? — усмехнулся Алексей.

Альбина почему-то еще сильнее смутилась, почувствовала, как краска заливает ее лицо, и рассердилась на себя, а заодно и на него. Эта особенность — краснеть по любому поводу — всегда огорчала ее и злила.

— Тогда, конечно, пошла бы, — пробормотала она, не поднимая головы от эмалированной миски, в которой полоскала чашки.

Весь день, до самого вечера, Тема пробыл у нее в доме, забыв о своих приятелях и играх. Он ходил за Алексеем хвостиком, заглядывал ему в глаза, что-нибудь рассказывал или задавал вопросы. Альбина не ревновала, понимала, что мальчик тянется к этому мужчине, потому что ему очень не хватает отца. Иногда она замечала устремленный на нее внимательный, испытующий взгляд ребенка и пыталась понять, о чем он в этот момент думает. А потом до нее дошло: у него тоже возникла иллюзия. Они семья, дружно живущая в скромном домике на краю деревни.

Ах, как же ей хотелось, чтобы иллюзия стала реальностью!

Глава 21

Леший жил в домике на краю деревни уже два дня. Рана на предплечье беспокоила его все меньше и меньше, и на второй день вечером он уже таскал в здоровой руке воду из колодца во дворе. Днем Алексей тоже находил себе какое-нибудь занятие: чинил старенький утюг, ремонтировал выключатель, из-за которого свет на кухне то не включался с первого раза, то, включенный, самопроизвольно гас.

Анне Максимилиановне девушка сказала, что это ее родственник приехал, погостить немного, и соседка не стала задавать больше никаких вопросов. «Родственник так родственник, не хочешь больше ничего рассказывать — и не надо», — думала она немного обиженно, наблюдая из окна своего дома, как бородатый мужчина выходит на крыльцо покурить.

Тема приходил к ним рано утром и уходил в сумерках. Альбина видела, что ему очень хочется побыть возле Алексея подольше, но он все равно уходил, хотя она и уговаривала его остаться. Мальчик качал головой и напоминал о Шарике, тосковавшем без него.

— Они ведь ему даже воды не нальют, — вздыхал мальчик, и девушка понимала, что под словом «они» он подразумевает Надежду и ее беспутного мужа.

Вместе с Темой уходило и веселое оживление, царившее в доме. Чары рассеивались. Без мальчика они были уже не семьей, а просто людьми, одинокими, чужими, разъединенными, не связанными ни семейными узами, ни кровным родством, ни общими воспоминаниями. «Будто солнце ушло, скрылось за тучей», — думала Альбина.

В присутствии Артема Алексей был весел и разговорчив, но, как только за ребенком захлопывалась калитка, он мрачнел, становился молчаливым и задумчивым. Казалось, его гнетет какая-то мысль, однако спрашивать о ней Альбина не решалась.

Вот и теперь, когда Тема уплел, в квадратной комнате, освещенной хрустальной люстрой, стало тихо и неуютно. Между людьми, сидящими у круглого стола, повисло молчание. Мужчина сосредоточенно ковырял отверткой в старых часах, снятых со стены.

Цветочная картина была уже почти закончена, оставалось лишь несколько небольших, но очень важных штрихов, которые требовали дневного освещения. Читать Альбине не хотелось, и она решила заняться тем, к чему еще ни разу не обращалась с тех пор, когда шагнула в последний раз за порог своей московской квартиры, — рисованием.

Она пыталась запечатлеть на листе букет крупных полевых ромашек и васильков, стоявший в кувшине, но линии выходили неровные, резкие, некрасивые, наверное, оттого, что думала она совсем о другом. Отложив карандаш, девушка посмотрела в сомнении на сумрачное лицо Алексея, но потом все же решила поделиться с ним своими тревогами:

— Боюсь, однажды из Москвы приедет красивая женщина на машине и увезет Тему. И больше я никогда его не увижу.

— Не бойся. Не думаю, что она приедет, — откликнулся мужчина.

— Но ведь лето когда-нибудь закончится…

— Ну и что? Она не приедет.

— Откуда ты знаешь?

— Просто чувствую, и все. У меня хорошая интуиция.

Она конечно же не поверила, но промолчала.

Ветер, внезапно ворвавшийся в открытую форточку, затормошил занавеску, покачал хрустальные подвески на люстре — и на потолке, на выгоревших зеленых обоях, на красной плюшевой скатерти заплясали причудливые тени.

— Ты очень привязана к этому малышу? — внезапно спросил Алексей.

— Да, — кивнула Альбина и сбивчиво заговорила: — Тема… Он такой славный, я, кажется, полюбила его… И хотела бы забрать к себе. Вместе с Шариком, о котором он так заботится. Нам было бы хорошо вместе. Но не думаю, что они согласятся. Они… они не захотят отдать мальчика. Та женщина… она дает им на него какие-то деньги. У них нет других доходов. И если я скажу, что хочу взять его к себе, они возмутятся. Даже разозлятся. Та женщина… Я не видела ее, но не понимаю, как она могла доверить ребенка им? Если бы я могла, то усыновила бы его. Или опеку оформила…

— Так за чем же дело стало? — Мужчина посмотрел на Альбину долгим пытливым взглядом. — Чего ты медлишь? Не поверю, что только из-за этих пьяниц, которые даже не родственники ему. А женщина… Может, и нет никакой женщины. Ты же ее не видела ни разу.

Альбина молчала, опустив ресницы. Она не хотела рассказывать ему о главной причине, по которой не могла оформить документы на мальчика. Зачем ему знать, что она глупая и что муж бросил ее, украл у нее все: квартиру, драгоценности, паспорт? И потом, это стыдно — признаваться, что тебя оставил муж. Если он ушел, значит, ты сама в чем-то виновата…

Альбина молчала, и Алексей заговорил нетерпеливо и, как ей показалось, зло:

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты просто начиталась романов! К чему тебе чужой ребенок? Дети — большая обуза, а уж если это неродные дети… Они требуют больших расходов, внимания, они болеют, получают двойки, совершают дурные поступки. Этот мальчик помешает тебе выйти замуж, создать свою семью. Когда у тебя родятся собственные дети, он станет лишним и ты пожалеешь, что взяла его.

— Неправда! — возмутилась Альбина, краснея и резко отодвигая стул. — Я никогда не пожалею об этом! И потом, мне незачем выходить замуж, потому что у меня уже есть муж! И он будет очень рад Артему. Я знаю, потому что мы говорили с ним об этом.

— И где же он? — ухмыльнулся Алексей, демонстративно обводя глазами комнату. — Почему он оставил тебя тут одну?

— Он уехал на Север, зарабатывать деньги, — нашлась она. — Но он скоро приедет. В отпуск. Извини, мне некогда болтать тут с тобой, нужно пойти на огород… петрушка засохнет без полива.

Только выскочив за дверь, Альбина поняла, какую сморозила глупость. При чем тут петрушка?

Стояла ночь, беззвездная и безлунная, накрапывал дождик, в приглушенном желтом свете, падавшем во двор из окна, поблескивали мокрые деревья и кусты.

Альбина постояла немного на пороге, потом медленно спустилась по ступеням и присела на скамейку. Капли стучали по крыше сарая, барабанили по листьям деревьев, скатывались по траве на землю.

Очень скоро ее волосы намокли, но она ничего не замечала, как не чувствовала, что по щекам ее струятся слезы. Или это были не слезы, а капли дождя?

Ей было горько, обидно и… стыдно. Стыдно за то, что она поверила… Нет, не ему. Он, этот чужой мужчина, ничего ей не обещал. Они вообще не говорили ни о чем таком… Она сама придумала все. Дружная семья, живущая в скромном домике на краю деревни… Какая же она дурочка!

Скрипнула дверь.

Алексей постоял на пороге, посмотрел по сторонам, увидел фигурку, скорчившуюся на скамейке, подошел и сел рядом. Альбина не шелохнулась, не повернула головы в его сторону.

— Прости, я не хотел тебя обидеть.

— Я не обиделась, — произнесла она тихо.

— Ты плачешь.

— Это дождь.

Он замолчал, вслушиваясь в меланхоличную музыку дождя. Альбина повернула голову, посмотрела на него и глухо проговорила:

— Да, ты прав, нет у меня никакого мужа. Был да сплыл. Раньше было все, а теперь нет ничего. У меня нет даже паспорта. Есть лишь работа и этот мальчик. И он будет со мной, чего бы мне это ни стоило!

Голос ее взлетел, она ударила кулачком по мокрому старому столу, попала в выемку, где уже скопилась вода, и обрызгала Алексея. Он мотнул головой, вытер лицо рукавом рубашки, но Альбина ничего не заметила. Она уже снова замерла, низко склонив голову.

— Пойдем в дом. Незачем сидеть под дождем, когда в комнате тепло и сухо. Там можно спокойно поговорить. — Алексей мягко обнял ее за талию и попытался поднять со скамейки, но Альбина сбросила его руку. Он повторил: — Прости меня. Я вел себя как последний идиот. Как грубый хам. Если тебе очень неприятна моя компания, я вернусь к себе.

— В избушку? Ночью? — пробормотала она, не глядя на него.

— Ну да. Я так хорошо знаю дорогу, что найду сторожку в любое время суток. Даже на ощупь.

Девушке уже казалось, что она ведет себя как взбалмошная девчонка, и, поднимаясь со скамьи, она произнесла усталым, потухшим голосом:

— Не говори ерунды. Пойдем в дом.

Он открыл ей дверь и пропустил внутрь, а сам остался на пороге, под козырьком. Достал сигареты и закурил, вглядываясь в темноту.

Альбина вошла в свою тесную крошечную спаленку, скинула влажную футболку и джинсы, надела халат, стянула резинку с мокрых волос. Посмотрела на себя в маленькое зеркальце, стоявшее на подоконнике, вздохнула и начала сушить волосы полотенцем.

— Ты давно живешь здесь? — Этот вопрос, неожиданно прозвучавший за ее спиной, заставил Альбину вздрогнуть. Полотенце соскользнуло вниз, к ногам, обутым в розовые шлепанцы. Алексей, стоявший в дверях, нагнулся, поднял полотенце и аккуратно развесил его на спинке кровати. Потом окинул ее внимательным взглядом и, не дожидаясь ответа, произнес без тени улыбки: — Ты похожа на русалку. Это ведь не твой дом, верно? Все вещи в нем говорят, нет, кричат, что у них была другая хозяйка. Эта старомодная люстра, эта ужасная скатерть на столе, эти пыльные книги… Я угадал? Если не хочешь, не отвечай. Но может, я смогу тебе чем-нибудь помочь. Ты упоминала о своем паспорте…

— Да. У меня нет паспорта. Но чем ты можешь мне помочь?

Он криво усмехнулся:

— Да, в самом деле, чем может помочь кому-то бирюк, живущий в глухом лесу. Леший.

— Прости, я не то хотела сказать. Я имела в виду, что ты не знаешь… Ну, не знаешь всех обстоятельств.

— Так расскажи о них.

Альбина откинула еще влажные волосы назад, на спину, и проскользнула мимо него в зал. На Алексея вдруг повеяло запахом душистых трав, обрызганных летним дождем. «Какие длинные у нее волосы, — подумал он. — Длинные и пушистые, в них так и хочется окунуть пальцы. Почему она всегда стягивает их в хвост?»

Альбина села на стул и подперла голову кулачками. А и в самом деле, почему не рассказать ему о себе? Возможно, он не станет потешаться над ней, думать, что она бестолковая и доверчивая.

«Но кто он? — уже в который раз подумала Альбина. — Почему живет один в лесной избушке?»

Она подавила вздох, посмотрела прямо ему в глаза и тихо сказала:

— Ты прав, это действительно не мой дом.

Глава 22

А в это время в Москве, в квартире, которая когда-то принадлежала погибшему Кириллу Рябинкину, красивая блондинка мерила шагами дорого обставленную спальню, покусывала нервно пухлые губы и поглядывала на трубку радиотелефона, валявшуюся на широкой, как поле для гольфа, кровати, застеленной атласным покрывалом.

«Почему он так долго не звонит? — думала Оксана. — Может, что-нибудь непредвиденное случилось? Но что там могло стрястись? Две осечки подряд — нет, это невозможно!»

Она села на кровать, взяла валявшийся тут же глянцевый журнал и принялась листать его. Он не заинтересовал ее, она зевнула и отбросила его в сторону. Съехав по гладкому покрывалу, журнал шлепнулся на пол, но женщина даже головы не повернула.

Ей снова вспомнился позавчерашний вечер, так восхитительно начавшийся и так бездарно закончившийся.

Они ужинали в «Ла Гротта», ее любимом ресторане. Облокотившись на спинку оранжевого диванчика, она думала о том, как выглядит в этом теплом, мягком, уютном свете, струившемся из отверстия-окошка в стене. Наверное, неплохо, раз мужчины за соседними столиками бросают на нее взоры, полные тайного желания, а женщины косятся завистливо и злобно.

— Ты сегодня просто великолепна, Ксюша, — заметил ее спутник, сидевший напротив. — И тебе очень идет это платье. И новая прическа… она придает тебе задорный вид.

Женщина удовлетворенно улыбнулась, тряхнула короткими золотистыми волосами, искусно уложенными в дорогом салоне, и погладила ножку бокала, стоявшего перед ней.

Официант принес заказ. Как ни была Оксана голодна, но все же решила, что сначала нужно поговорить о деле. Разворачивая салфетку, спросила тихо:

— Он звонил?

— Еще нет. — Мужчина посмотрел на свое левое запястье. — Что-то задерживается. Но ты не волнуйся. Мало ли какие обстоятельства.

Блондинка едва заметно вздохнула. Ей хотелось, чтобы хотя бы в этот вечер мысли о деле больше не беспокоили ее.

Ах, как ей надоело ждать и бояться, как она устала вздрагивать в темноте от каждого звука! Как ей хотелось покоя! Но, с тех пор как она узнала, что он жив, этот человек, которого она давно похоронила и уже почти вычеркнула из своей памяти, о покое пришлось забыть.

По ночам ей слышались пугающие шорохи и загадочные звуки: казалось, что открывается входная дверь, что кто-то входит, идет крадучись по коридору. Она говорила себе, что все это — просто игра воображения, что он не войдет, не откроет дверь своим ключом, потому что на двери давно уже стоят новые замки… Но каждую ночь, даже если она спала не одна, все повторялось, ужасные звуки и страшные мысли продолжали преследовать ее.

— А ты сам не можешь ему позвонить? — глядя в глаза мужчине, спросила Оксана.

— Ну что ты, милая, — ответил он ласково, — мы ведь договорились, что он…

— Да-да, я знаю… Он позвонит тебе сам, когда сможет.

Хотя никто и не думал прислушиваться к их словам, они все равно почему-то избегали произносить имя человека, звонка которого с таким нетерпением ждали.

— Но я так боюсь, — в голосе женщины послышались жалобные интонации, — что не могу думать ни о чем другом. Я боюсь, что однажды откроется дверь и…

— Не бойся, солнышко. Никита знает свое дело, — едва слышно произнес мужчина. — И потом, он ведь тоже хочет скорее получить свои деньги. Но давай больше не будем об этом говорить. Давай хоть на время забудем обо всем… Жалко тратить такой чудесный вечер на эти разговоры. Вспомни, какой сегодня день!

Оксана улыбнулась:

— Ты прав, Олежка. Сегодня ровно год, как мы вместе. Помнишь, как мы с тобой в тот день сидели здесь… вот так же, как сейчас, смотрели друг на друга, пили вино, потом танцевали. Кажется, это было так давно!

— Это было не здесь, — поправил он. — Это было в…

— Какая разница! — Она взяла в руку бокал, в котором золотилось вино, покачала его, наблюдя, как жидкость скатывается со стенок, потом поднесла к глазам и подмигнула своему собеседнику.

— Давай выпьем за наше счастливое будущее. — Мужчина поднял свой бокал и потянулся к ней.

— И за то, чтобы… чтобы все сегодня наконец разрешилось! — весело добавила блондинка. — В нужную для нас сторону. Чтобы он… Чтобы ему, черт возьми… Впрочем, ты прав, не будем больше говорить об этом.

Они ели филе ягненка и ризотто со спаржей, пили вино, смеялись и говорили о будущем, которое вот-вот наступит. В тот момент будущее виделось им безмятежным, безоблачным и полным удовольствий. Как только все, наконец, закончится, они устроят пышную свадьбу, потом съездят куда-нибудь в Европу. Они будут наслаждаться жизнью, купят яхту, домик на Рублевке и еще много чего нужного и красивого.

Вероятно, со стороны они казались совершенно счастливой, беззаботной влюбленной парой, и никто не мог догадаться о мыслях, загнанных в глубину их сознания. В этот момент они словно забыли о том, что до счастливого будущего еще так далеко и что оно никогда не наступит, если дела фирмы не пойдут в гору, а с их пути не уберется тот, кто им мешает, лишает их сна и покоя. Если этого не случится, не будет ни поездки в Европу, ни яхты, ни вожделенной Рублевки.

Потом шофер Олега, терпеливо дожидавшийся хозяина на стоянке, отвез довольную парочку домой.

Оказавшись в спальне, они принялись в нетерпении срывать друг с друга одежду. Любовники были возбуждены и переполнены желанием, которое увеличивало не столько выпитое в «Ла Гротта» вино, сколько мысль об опасности, все еще подстерегающей их.

— Милый, — шептала Оксана, опуская голову на подушку и подставляя шею его поцелуям, — милый, как же я люблю тебя! Скажи, что ты любишь меня так же сильно, как я!

Однако ничего сказать ее любовник не успел: из сотового телефона, лежащего в кармане его брюк, вдруг полилась бодрая мелодия. Олег вскочил, дрожащими руками вытащил мобильник и прижал его к уху. Женщина прикрыла обнаженное тело углом смятого атласного покрывала и уставилась на мужчину, пытаясь по выражению его лица понять, с кем он говорит и о чем.

Его лицо побледнело, потом стало серым, почти таким же, как хмурое осеннее небо.

— Да. Да, я приеду, и все обсудим. Да, встретимся через час, на том же месте. — И он, бросив трубку на кровать, стал поспешно одеваться, путаясь в рукавах рубашки, посматривая на женщину затравленным взглядом.

«Ничего не вышло, этот негодяй снова обставил нас, — догадалась она. — Мерзавец, испортил такой вечер!»

Она соскользнула с кровати, оттолкнула ногой дорогое вечернее платье, валявшееся на полу, протянула руку к стулу и стащила с него розовое кимоно, разрисованное райскими птицами. Накинув его на плечи, снова присела на кровать и встревоженно спросила:

— Что произошло?

— Этот идиот не смог его убить! Он оказался слабее. — Олег не удержался и грязно выругался.

— Так я и знала, — буркнула Оксана. — Ты не мог найти кого-нибудь поопытнее? Твой Никитин…

— Не мог. Никита обязан мне многим. Это верный пес, который не выдаст меня даже под пытками. Да и денег ему придется заплатить немного. А настоящий киллер, тот, что попадает жертве точно в лоб с расстояния в тридцать метров, дорого стоит.

— На такое не жалко денег. Ты же знаешь, что…

— Что?! — неожиданно вспылил Олег. — Где они, эти деньги?! Счет фирмы пуст, потому что твой «покойничек» каким-то образом снял с него все! Магазины в последнее время приносят сплошные убытки. Ты ведь помнишь, какой штраф с нас содрала налоговая! Если бы ты согласилась тогда продать эту квартиру… Зачем она тебе, такая большая?

— Нет, — резко отрезала она, понимая, что квартира — почти единственное, что у нее останется, если фирма совсем развалится, а Олег бросит ее. А он непременно ее бросит, когда поймет, что от фирмы проку не будет. Жаль, что она ничего не понимает в делах. Нужно было во все вникать самой, возможно, тогда хоть что-нибудь удалось бы спасти. Олег — красивый мужчина и хороший любовник, но плохой управляющий, потому что думает лишь о собственном кармане.

Все эти мысли мгновенно пронеслись в ее хорошенькой головке. Оксана молчала, наблюдая, как он завязывает галстук, а потом, махнув рукой, стягивает его с шеи и запихивает в карман. Повернувшись к ней, Олег сказал упавшим, тихим голосом:

— Наверное, ты права. Но где найти этого киллера? Не давать же объявление в газете. И где взять денег? — Ему хотелось добавить: «Ты, милая, слишком дорого нам обходишься. Новая мебель в спальне, новые драгоценности, новые наряды, новая машина… А эти постоянные ужины в ресторанах! Другие женщины готовят сами!» Но он не решился бросить ей в лицо такие обвинения, она ведь была хозяйкой, и повторил: — Где взять денег?

— У Кирилла. Пусть твой парень хотя бы пошарит в его жилище. Хоть на это он способен? Если Рябинкин снял деньги со счета, то, наверное, держит их у себя. Не думаю, что он положил их на сберкнижку. Его же нет, он покойник. И паспорт у него недействительный.

— Неужели ты думаешь, что твой покойник такой дурак, что хранит уйму бабок в дрянной избушке? Или, как Буратино, зарыл денежки под деревом?

— Почему бы нет? — пожала плечами Оксана. — И все равно ты должен нанять профессионала. Подумать только, кинуться на него с ножом! Неужели нельзя было хотя бы пистолет раздобыть?

— Да, промашка вышла, — пробормотал Олег. — Но он уверял, что отлично владеет ножом и что это — самое верное оружие. А пистолет найдем. И не беспокойся, из пистолета Никита не промахнется. Никто не промахнется с расстояния в три метра, если когда-нибудь держал в руках оружие. Это очень удачно, что он в лесу.

— Да, удачнее не бывает, — кисло промолвила женщина, когда за Олегом захлопнулась дверь. — Жаль, что я никогда не держала в руках пистолет. Застрелила бы Рябинкина собственными руками.

Телефон наконец зазвонил. Оксана схватила трубку и поднесла к уху, надеясь, что все страдания и страхи закончились. Однако мечтам ее не суждено было исполниться. Послышался убитый голос Олега:

— Все провалилось. Его остановили гаишники…

— Так я и знала! — воскликнула женщина. — Этот идиот нарушил правила. Надо было лучше инструктировать его. Надо было тебе самому ехать с ним.

— Нет, его задержали якобы по ориентировке на угнанный автомобиль. А потом нашли пистолет. Он успел мне позвонить, предупредить. Мне кажется, кто-то сообщил им. Послушай, ты никому ничего не рассказывала?

— Нет.

— Хотя иногда такое бывает. Что-то напутали с автомобилем, или в компьютере сбой, — проговорил Олег растерянно. — А пистолет… ерунда. Отмажется. Скажет, нашел на улице.

— Думаешь, твой Никита не заложит тебя?

— Само собой, нет, — ответил Олег, но в голосе его не чувствовалось уверенности. — Ладно, жди меня. Я скоро приеду. А там решим, что делать дальше.

Оксана почувствовала, как ее горло сжал страх. А если этот Никитин расскажет, что его наняли для убийства? Тогда менты выйдут на Олега, а потом и на нее. Хриплым испуганным голосом она произнесла:

— Может, нам не стоит пока видеться? Пусть все уляжется.

— Не паникуй напрасно. Нам нужно поговорить, решить, что можно предпринять. Если еще есть время. — И он положил трубку.

Оксана заметалась по комнате. Что делать? Уехать на время, скрыться? Но куда? Домой? Так ведь ее и там найдут.

Она открыла шкаф, сорвала с вешалок несколько платьев, бросила их на постель. Потом дрожащими пальцами достала из пачки сигарету и закурила, усевшись на кровать. И мгновенно, после нескольких затяжек, успокоилась.

Курила она редко, только тогда, когда ей нужно было успокоить нервы или принять правильное решение. Вот и теперь правильное решение не заставило себя ждать.

Никуда она не поедет. Она ничего плохого не сделала. Ну, нашли у дурака Никитина пистолет, и что? Даже если он скажет, что пистолет ему дал Олег Рассказов, который нанял его для убийства Кирилла Рябинкина, его слова сочтут вымыслом. Рябинкин умер и похоронен на кладбище. Его нет, он вычеркнут из жизни, он лежит под тяжелой гранитной плитой, и всем это известно. Конечно, он может воскреснуть, но сначала ему придется доказать, что он — это он. Через суд. А к Оксане пока никто по такому поводу не обращался, не укорял ее за то, что она узнала в чужом утопленнике своего мужа.

Еще не все потеряно. Если Олег так туп, она сама займется этой проблемой. И устранит препятствие, мешающее ей быть счастливой. Вот только подумает немного над тем, как это лучше сделать. Уж она-то, в отличие от Рассказова, не допустит никаких ошибок.

Оксану охватило странное возбуждение. Ей хотелось немедленно начать действовать, однако она еще не знала, что именно следует предпринять. И когда в прихожей раздался звонок, она с досадой подумала об Олеге как о помехе и впервые почувствовала, что ей не хочется видеть любовника. Но ладно, раз уж пришел, пусть заходит. Может, в пути его посетила какая-нибудь дельная мысль.

Женщина распахнула дверь и замерла с расширившимися от ужаса глазами. Вся ее смелость мгновенно улетучилась.

Перед ней стоял тот, от кого она так страстно мечтала избавиться. Он выглядел точно так же, как тогда, когда она в последний раз видела его. Даже рубашка на нем была та самая, в которой он в последний раз вышел из дома.

— Привет, — сказал «призрак» обыденным голосом и, улыбаясь ей, шагнул вперед.

Она отступила в сторону.

Не глядя на нее, он пошел дальше, в глубь квартиры, она засеменила следом.

Кирилл бродил по комнатам, качая головой и ухмыляясь:

— Ты поменяла мебель. Куда ты дела мой письменный стол?

— Выбросила, — прохрипела она. — Или продала кому-то. Не помню. Откуда ты взялся? Я думала…

— Ты думала, что я умер? Как видишь, я все еще жив. Но тебя это, как я погляжу, совсем не радует. Интересно, почему?

— Зачем ты явился? Что тебе нужно? Тебя все давно забыли. Тебя нет, — прорычала женщина злобно. — Если не веришь, сходи на кладбище и посмотри.

— Уже был. — Рябинкин двинулся к ней, и она взвизгнула, попыталась схватить со стола трубку телефона, но он успел перехватить ее руку. — Успокойся. Еще успеешь позвонить. Я не сделаю тебе ничего плохого. Я пришел с миром. Просто поговорить. Садись.

Оксана нехотя села на краешек стула, он прошел через всю комнату и уселся на диван.

— Я пришел поговорить, — повторил он.

— О чем?

— О нас с тобой.

Женщина неестественно засмеялась и переспросила:

— О нас с тобой?

— Да. Только не думай, что я хочу предложить тебе начать все сначала. Нет, конечно. Если тебе так нужен Рассказов, пожалуйста, живи с ним, мне все равно.

Он сказал это таким равнодушным тоном, что Оксана вдруг почувствовала обиду. Когда-то он готов был носить ее на руках, а теперь так легко отказывается от нее. Впрочем, о чем это она? Ей нужен только Олег. А еще — эта квартира и фирма. Нет, просто так она их ему не отдаст. Пусть он сперва докажет, что существует.

— Докажи сначала, что ты — это ты, — снова засмеялась она. — И на меня не рассчитывай. Я буду утверждать, что там, в могиле, лежит именно Кирилл Васильевич Рябинкин, а ты — наглый самозванец. Украл его паспорт и хочешь завладеть имуществом бедной вдовы.

— Не беспокойся, докажу. И я вовсе не собираюсь просить тебя подтвердить мою личность. У меня есть документы, не только паспорт, фотографии, а также мои друзья. И еще есть тетка и троюродная сестра, ты, наверное, забыла. Но я пришел к тебе не за этим.

— А зачем? И зачем ты все это устроил? — Она задала вопрос, который давно волновал ее. — Я имею в виду машину, упавшую в реку.

— Затем, что знал: если я не уйду, вы с Олежкой избавитесь от меня. Да и убедиться хотелось, что я прав. Хотел узнать, что вы будете делать дальше.

— Узнал? — Она достала из пачки сигарету и закурила.

— Узнал. Узнал, чего ты стоишь. Но не будем о нравственности, тебе такие понятия, как совесть, доброта, человечность, недоступны.

— Что тебе нужно? — Оксана встала, подошла к дивану и как бы невзначай выпустила струю дыма прямо ему в лицо. Пусть не думает, что она его боится.

— Ничего особенного. Я пришел сказать, что оставляю тебе эту квартиру. Как вознаграждение за прожитые в браке годы. Пользуйся, пожалуйста. Хотя ты конечно же этого не заслуживаешь.

— Спасибо, — хмыкнула она.

— И фирму я тоже оставляю тебе.

— Какой щедрый! После того, что ты сделал с ней? Натравил налоговую, украл все деньги?

— Не украл, а взял то, что принадлежит мне, и только мне.

— Чего ты хочешь?

— Только одного: чтобы ты со своим драгоценным Олежкой оставила меня в покое. Вам все равно со мной не справиться. Договорились? Вы забываете обо мне, я забываю о вас. Все счастливы. Я дарю тебе все, что у тебя сейчас есть.

— А если нет? — прищурилась Оксана.

— Ну вот, ты и призналась! Значит, это вы подослали ко мне того идиота с ножом?

Оксана округлила глаза:

— Какого идиота? Ты что-то путаешь. Никто никого к тебе не посылал.

— Ладно, проехали. Это был просто неизвестный псих. Значит, так. Шутки кончились. Если вы сделаете хоть одно телодвижение, направленное против меня, Рассказов попадет за решетку, а ты, радость моя, лишишься всего — и любовника, и фирмы, и квартиры. Поедешь назад в свой Муром, к маме с папой. Это я тебе обещаю.

Она промолчала. Кирилл встал, прошагал через комнату и ушел, оставив дверь открытой.

Глава 23

Котенок спал, свернувшись в клубочек на подоконнике. За окном темнела пропитанная влагой ночь, черная как смоль. Сквозь приоткрытую форточку тянуло ночной прохладой и сыростью. Дождь кончился, он уже не стучал больше по оконным стеклам, но крупные редкие капли срывались беззвучно с крыши и исчезали в мокрой траве.

Тишину нарушало лишь громкое тиканье часов на стене, оживших под рукой Алексея.

После того как Альбина рассказала свою историю, она испытывала странную легкость, словно избавилась от груза, давившего ей на плечи.

Леший не стал укорять ее, говорить, что она глупая и слишком доверчивая, не спрашивал, почему она не пошла в милицию, не сделала ни одной попытки вступить в борьбу с Вадимом и людьми, стоявшими за ним.

— Да, ситуация непростая, — прокомментировал он, — но, как говорится, выход можно найти всегда. Даже если кажется, что кругом глухая стена. Знаешь, завтра я собираюсь в Москву, по делам, попытаюсь узнать что-нибудь и о твоем деле. Дай-ка мне телефон этого твоего Игоря. Говоришь, у него есть связи в милиции?

— Я много раз звонила ему, но телефон не отвечает, — грустно промолвила Альбина.

— Все равно, запиши мне его номер. Если ничего не выйдет, попробую какой-нибудь другой вариант.

Девушка достала записную книжку из сумки, вырвала из нее листочек и записала на нем номер Светкиного домашнего телефона, который помнила наизусть. Алексей аккуратно сложил его и сунул в карман, затем сказал:

— Где теперь обретается твой муж, ты, конечно, не знаешь.

Она покачала головой, и он ободряюще улыбнулся:

— Ладно, не грусти, как-нибудь пробьемся. Где наша не пропадала…

Альбина ответила ему вымученной улыбкой, но Леший уже не смотрел на нее. Он молчал, уставившись в пространство, и по лицу его было видно, что он что-то взвешивает в уме.

Котенок зашевелился на подоконнике, открыл один глаз, потом другой, зевнул, встал на лапы, спрыгнул с окна и пошагал в спальню.

Часы на стене показывали два часа.

— Ох, как поздно уже. Пойду спать, — сказала Альбина, поднимаясь со стула.

— Да, я тоже сейчас лягу. Хочу выехать на первой электричке. Завтра мне предстоит тяжелый день. Вернусь вечером.

Альбина вошла в свою крошечную спаленку, прикрыла дверь, погасила свет, скинула халат и легла. Котенок тут же запрыгнул на постель и стал устраиваться у нее в ногах.

Она задремала, но еще долго слышала сквозь сон, как поскрипывают деревянные доски пола под ногами Алексея. Мужчина ходил по комнате, его шаги то удалялись, то приближались. А потом она провалилась в глубокий сон и больше уже ничего не слышала.

Проснулась Альбина оттого, что солнце щекотало ей щеку. Его лучи пробирались в комнату сквозь затеняющие оконное стекло ветви рябины и разрисовывали обои над кроватью дрожащими золотистыми пятнами.

От вчерашней непогоды не осталось и следа: небо было чистым и безоблачным, трава и листья на деревьях давно высохли.

Альбина накинула халат и вышла в большую комнату. Алексея уже не было, исчез и его рюкзак. Постель, аккуратно сложенная, лежала в углу дивана. Часы показывали четверть двенадцатого.

Ей стало отчего-то немного грустно. Может быть, оттого, что она не простилась с ним. За эти несколько дней Альбина так привыкла к его присутствию, что теперь, когда он ушел, комната, залитая солнечным светом, показалась ей пустой и неуютной.

Она прошла через кухню и увидела, что входная дверь приоткрыта. Выйдя во двор, заметила Артема, присевшего на корточки возле куста крыжовника. Подняв голову, мальчик сказал:

— Привет. Дверь была не заперта, а калитка — нет. Я пролез через дырку. Ты спала, я не стал тебя будить.

Альбина догадалась, что Алексей, уходя, перемахнул через забор, не желая оставлять калитку открытой. Наверное, тоже не захотел ее будить.

— А где… Алексей? — спросил Тема.

Альбину удивила маленькая заминка, которую сделал мальчик, прежде чем назвал имя своего друга. Она вспомнила, что он уже давно не называет его «дядя Леший». Почему? «Понял, наверное, что лешие бывают лишь в сказках», — догадалась она.

— Уехал в Москву, — сообщила Альбина и, заметив отчаяние в глазах ребенка, быстро прибавила: — Он сказал, что вечером вернется.

Мальчик промолчал, а она вдруг подумала, что, так же как и Тема, боится: вдруг Алексей больше никогда не вернется.

Но почему? Почему ее так огорчает эта мысль? Потому, что с ним ей не так одиноко и не так страшно по вечерам в этом домике возле леса? Или потому, что он обещал помочь ей с документами? Или дело в чем-то ином?

День тянулся медленно и тоскливо. Альбина завершила работу над коллажем; потом они обедали, потом читали книгу вслух, смотрели телевизор, готовили, ужинали, рисовали. Она снова пыталась изобразить букет ромашек и васильков, но у нее снова ничего не получилось. Наверное, оттого, что цветы, вчера еще такие свежие, живые, теперь поникли, печально склонили вниз свои нежные головки.

Уголком глаза Альбина следила за Артемом. Он любил рисовать и обычно отдавался этому занятию со страстью, высунув от усердия кончик языка. На этот раз мальчик лениво, без всякого энтузиазма водил кистью по альбомному листу, а глаза его то и дело поднимались к окну или часам, громко тикающим на стене. На его лице застыло напряженное выражение, словно он внимательно прислушивался к звукам, доносившимся с улицы.

За окнами стало смеркаться, и Альбина, задернув занавески, включила свет. В это время мальчик всегда уже шел домой с гостинцем для собаки, но сегодня он даже не шелохнулся, будто прилип к своему стулу. Окунал кисточку в краску, после чего медленно водил ею по листу.

Потом Тема все же поднялся со стула и сказал, не глядя на Альбину:

— Пойду отнесу Шарику еду. Не закрывай калитку, я еще вернусь. Хочу дорисовать картину.

Она достала из холодильника банку с остатками ужина и отдала ему. А когда калитка во дворе хлопнула, подошла к столу, заглянула в его альбом, но не увидела ничего, кроме темно-коричневых и синих линий, идущих от одного края листа к другому.

Через полчаса Артем вернулся.

— Как там Шарик? — поинтересовалась Альбина.

— Хорошо. Еда ему очень понравилась. Он передает тебе спасибо.

— Отлично. Я рада.

Артем снова уселся за стол и вынул из банки с водой кисточку. У Альбины не было больше никакой охоты рисовать увядающий букет, она взяла книгу и стала читать. Наблюдая, как мальчик механическими движениями водит кистью по листу, предложила:

— Хочешь, почитаю тебе вслух?

— Нет, — ответил он равнодушно, — не надо.

Она догадалась, что он все так же прислушивается к звукам вечерней улицы и не хочет, чтобы она своим чтением вслух помешала этому его занятию.

Альбина тоже ждала. Ждала, когда, наконец, скрипнет калитка, застонут ступени под ногами Алексея, и он войдет, улыбаясь устало, и вместе с ним в дом ворвутся запахи леса, травы, дорожной пыли…

Он не приехал. Хотя до ее домика не доносились звуки с железной дороги, Альбина знала, что последняя электричка из Москвы уже давно проехала мимо их станции. Строки расплывались перед ее усталым взором, и она не замечала, что уже в четвертый раз перечитывает одну и ту же фразу, не понимая ее смысла.

На столе лежал альбом, на нем — высохшая кисточка. Тема спал на диване, свернувшись калачиком, подложив под щеку ладошку, испачканную в краске.

Альбина захлопнула книгу, подошла к мальчику и прикрыла его одеялом. Потом погасила свет и вышла на улицу. Уголек, лежавший на стуле, проскользнул следом.

Она постояла неподвижно, прислушиваясь, не раздадутся ли из темноты знакомые шаги. Но все было тихо, даже собаки во дворах не брехали, переговариваясь между собой.

Альбина нагнулась, подхватила котенка, путавшегося под ногами, вернулась во двор и заперла калитку.

Утром, когда Альбина мыла на кухне посуду после завтрака, Тема, крутивший в пальцах карандаш, который Уголек сбросил со стола и в зубах принес на кухню, заговорил:

— Думает, что поймал мышь. Как ты считаешь, почему он вчера не приехал?

С нарочитой веселостью она произнесла:

— Дядя Леша-то? Да потому что у него была целая куча важных дел, и он не успел на последнюю электричку. Это мы, бездельники, сидим с тобой дома и бьем баклуши.

— Баклуши — это что? — спросил Артем, и Альбина, радуясь, что сумела увести разговор в сторону от опасной темы, принялась многословно объяснять:

— Баклуши — это чурочки такие, маленькие. Если полено разбить на мелкие части, получатся эти самые баклуши. Поэтому и говорят — бить баклуши, то есть заниматься пустым делом.

— A-а, понятно. А почему тогда он не приехал на первой?

— Что?

— Если он опоздал на последнюю электричку, мог бы приехать на первой. Или на второй, или на третьей…

Альбина не нашлась сразу что ответить, и Тема, глядя на нее большими серыми глазами, промолвил тихим, почти безжизненным голосом:

— Я знаю. Он никогда больше не приедет. Зачем ему мы?

Она открыла рот, чтобы возразить, напомнить про «важные дела», но мальчик уже выскочил во двор. В окно было видно, как он с задумчивым видом бродит вдоль грядок, заложив руки в карманы.

Может, Артем прав? Алексей не похож на человека, который до конца своих дней собирается прозябать в маленькой сторожке, спрятанной в лесу. Зачем сильному, энергичному, деятельному мужчине сидеть тут, возле нее, совершенно чужой женщины? И зачем ему чужой ребенок, одинокий, никому, кроме Альбины, не нужный? Он ведь сам говорил…

Она убрала посуду в буфет и вернулась в комнату. Достала со шкафа коробки с цветами и стала их рассматривать. Но работать не хотелось. Альбина вынула коллаж и посмотрела на него. Окрашенные искусственными красителями лепестки и травы вдруг показались ей блеклыми, скучными, некрасивыми, такими же унылыми, как эта убогая комната. Такими же, как и вся ее никчемная, несчастная, никому не нужная жизнь.

Пришла тетя Нюра. Сказала, что завтра обещала приехать Татьяна, потом принялась рассказывать что-то про дачников, которые два дня назад едва не спалили дом. Но Альбина ее почти не слушала и, чтобы не обидеть, кивала и поддакивала немного невпопад, а когда Максимилиановна, наконец, ушла, даже обрадовалась. Сейчас ей не хотелось никого видеть, никого слышать. Никого, кроме одного-единственного человека.

На кухне что-то звякнуло. Она пошла туда и увидела нож на полу. Это озорник Уголек, запрыгнув на стол, сбросил забытый ею инструмент вниз.

Альбина наклонилась, чтобы поднять его, и тут ее словно огнем обожгло. Медленно опускаясь на табуретку, она почувствовала, как от лица отхлынула кровь. Страшная догадка вдруг посетила ее.

Нож… Тот человек в лесу… он ведь мог продолжить свою жуткую охоту.

Она только подумала, а воображение уже рисовало ужасающие картины. Вот Алексей лежит в глухом лесу, один, истекая кровью… Или, добравшись до своего домика, умирает там в одиночестве…

Нет! Это невозможно! Это всего лишь глупые видения! Чтобы прогнать их, Альбина помотала головой, потом резко встала и подошла к окну. Мальчик стоял возле зарослей лопуха, росших у забора, и завороженно следил за большой лупоглазой стрекозой, кружившей над зеленым листом лопуха, будто маленький вертолет над посадочной площадкой.

Тема думает, что Алексей бросил их. Ну что ж, пусть и дальше так считает. Это лучше, чем думать, что он мертв.

Внезапно зазвонил мобильный телефон, молчавший уже много дней. Альбина со всех ног бросилась в комнату, едва не наступив на котенка, разлегшегося в дверном проеме.

Вспыхнула и тут же погасла надежда. Это не Алексей, он ведь не знает номера ее телефона.

Звонил Игорь. Голос его звучал деловито и, как всегда, слегка недовольно:

— Ты куда пропала, Альбина? Почему не звонишь, не интересуешься своими документами?

Сейчас он начнет ругать ее за то, что не пошла в милицию и не написала заявление, как все порядочные люди, у которых украли паспорт. Однако Светкин муж ничего такого не сказал, а, удивленный ее молчанием, спросил:

— Ты меня слышишь, Альбина?

— Да, да. Я звонила, но у вас дома никто не…

Он, не дослушав, перебил:

— Можешь приезжать за своим паспортом. Он у меня. И остальные документы тоже.

— Где ты его взял?

— Пришлось прижать немного твоего Вадика, припугнуть слегка. Подробнее расскажу потом, не по телефону. Приедешь, я дам тебе координаты юриста, встретишься с ним и расскажешь все про твою квартиру. — Игорь говорил с ней как с маленькой девочкой, но Альбина не обижалась, потому что давно привыкла к такому обращению со стороны подружкиного мужа. Пусть себе и дальше считает ее глупой и бестолковой, лишь бы помог. А он продолжал: — Адвокат хороший, опытный, и, думаю, слишком много с тебя не возьмет. Я с ним говорил о тебе. Возможно, ему удастся вернуть твою квартиру. Эй, чего молчишь?

— Спасибо, Игорь. Большое тебе спасибо. Куда мне приезжать и когда?

Некоторое время он молчал, раздумывая, потом сказал:

— Нет, сегодня не получится, вечером я еду в аэропорт встречать Светлану с детьми. Давай завтра с утра. Приезжай к нам, Света будет тебе страшно рада. Потрещите всласть. Ну, пока.

— Даже и не знаю, как тебя благодарить. Если бы не… — забормотала Альбина, но Игорь, не дослушав ее, отключился, промычав: «Все, пока».

Она положила трубку на стол, села, обхватила лицо ладонями. Значит, завтра она уже не будет человеком ниоткуда, человеком без имени, у нее снова появится паспорт. Как это здорово… и как плохо, что она не может поделиться своей радостью с Алексеем! Где он? Нет, этого не может быть, чтобы он вот так просто, даже не попрощавшись, взял и уехал. Вычеркнул и ее, и Артема из своей памяти, забыл о том, что они сидят тут, в маленьком домике на краю деревни, и ждут его. Нет, этого не может быть! Но тогда… Неужели с ним что-то случилось?

Она снова увидела бездыханное тело, лежащее в лесу, вдали от тропинок, протоптанных человеческими ногами, и снова замотала головой, отгоняя страшное видение. Нет уж, пусть лучше он просто исчезнет из ее жизни, забудет о ней. Но будет жив и здоров. Они с Артемом тоже забудут о нем, пусть не сразу, не сегодня и не завтра. Может быть, через месяц. Или через год. Лишь бы с ним все было в порядке!

От этих мыслей ее отвлекли голоса, послышавшиеся со двора. Артем разговаривал с каким-то мужчиной. В первые секунды в душе Альбины затеплилась надежда, но тут же и погасла: голос был совсем незнакомый, чужой.

Она вышла во двор и увидела человека лет сорока, невысокого, коренастого, загорелого, с коротко стриженными, седыми у висков волосами, с едва заметным шрамом, идущим от виска к подбородку. Заметив ее, незнакомец, прихрамывая, направился к ней.

Какой-то мальчик с улицы громко позвал Артема, и он, оглянувшись растерянно на незнакомца, выскочил во двор.

— Меня зовут Максим Петрович, — представился мужчина. — А вы, значит, Альбина.

Она кивнула, удивленно рассматривая его. Что ему нужно и откуда он ее знает? Кажется, она ни разу не встречала этого человека на улице.

— Меня прислал… Алексей, — продолжал он, почему-то запнувшись.

Сердце ее упало. Значит, Тема был прав: он ушел навсегда, даже не попрощавшись с ними. А теперь прислал какого-то знакомого сказать об этом. Или нет, скорее всего, он пришел забрать какую-нибудь вещь, которую Леший второпях забыл в ее доме.

— Алексей, — эхом повторила Альбина, ожидая, что еще скажет ей незнакомец. — Понятно.

— Так неудачно получилось, — продолжил свои объяснения Максим Петрович. — Он пытался связаться со мной вчера вечером, но, к сожалению, я был там, куда дозвониться невозможно. Я ведь егерь, и днями пропадаю в лесу. И связи там нет. Так что он смог поговорить со мной лишь сегодня. Попросил, чтобы я зашел к вам и предупредил, чтобы вы, значит, не волновались. С ним все в порядке.

— Что ж, спасибо, — произнесла Альбина.

— Он вернется сегодня, ближе к вечеру. Как только разделается со всеми делами.

Она не верила своим ушам. Значит, он все-таки вернется? Неужели он не забыл про них, чужих для него людей? Альбина почувствовала, как сильно забилось ее сердце, как весело побежала кровь по жилам.

— Пойдемте в дом, я напою вас чаем. А может, вы пообедаете с нами?

— Не откажусь, — согласился он чуть смущенно. — Если вас не обременит мое присутствие.

— Конечно нет. Погодите минуту. — И Альбина, подойдя к калитке, высунулась наружу и позвала: — Артем!

Мальчик не откликнулся, вероятно, убежал куда-то с приятелем. Наверное, теперь, когда Алексея не было, этот дом уже не казался ему таким уютным и надежным, как прежде.

Она поставила на стол три тарелки, на случай, если Тема все-таки вернется, налила в две из них разогретый борщ и села, подперев голову рукой. Она смотрела, как Максим Петрович ест, сама же не могла проглотить ни одной ложки.

— Вы давно знаете Алексея? — спросила Альбина, когда тарелка гостя опустела.

— Давно. Очень давно. Наша дружба началась лет пятнадцать назад. Наверное, мои слова покажутся вам слишком… высокопарными, что ли, но он — замечательный человек, отличный товарищ, он спас мне жизнь.

— Вы служили вместе в армии?

— Нет. Дело было не в армии и не совсем так, как вы думаете. Впрочем, это давняя история, и не стоит ворошить прошлое. Но, поверьте, он из тех, на кого всегда можно положиться. Он никогда не бросит друга в беде, никогда не оставит без помощи.

Тема так и не пришел. Альбина проводила Максима Петровича до калитки, постояла немного на улице, потом вернулась в дом, снова достала коробки с высушенными растениями и стала обдумывать свою новую работу. Она чувствовала, как в ней опять возрождается жажда творчества. И жажда жизни.

Немного беспокоило отсутствие Артема. Он ведь не знает, что «дядя Леший» не бросил его, что скоро он вернется. Впрочем, мальчик, наверное, уже забыл о своем горе, ведь он еще ребенок.

Она убрала коробки на шкаф, решив сегодня не браться за работу, а пойти на огород.

Напевая тихонечко, Альбина поливала петрушку и не слышала, как скрипнула калитка. Только почувствовав на себе чей-то взгляд, обернулась. Пустая лейка упала на землю.

Это был не тот, кого она ждала. Точнее, он был похож на него и в то же время не похож. Тот же рост, та же фигура, те же серые глаза. Вот только ни усов, ни бороды у него на лице не было.

Медленно текли минуты, а двое — женщина со светлыми волосами и мужчина, тщательно выбритый, одетый в хороший костюм, — все еще стояли на тропинке и смотрели друг на друга.

Альбине вдруг вспомнилась свадьба. Она увидела себя, одетую в белое платье, Вадима, стоящего рядом, и мужчину, чужого жениха. Он не слишком юн и не так красив, как Вадим, но она все равно не может отвести от него глаз. И чей-то голос, тихий, но очень отчетливый, нашептывает ей в ухо: «Смотри Вот твоя половинка!»

— Ты? — спросила Альбина, вглядываясь в лицо мужчины.

— Я, — ответил он.

Она шагнула ему навстречу и остановилась. Ей хотелось прикоснуться к нему, прижаться, приникнуть всем телом, уткнуться ему в грудь, почувствовать его запах, его дыхание. И сказать, как она его любит, как ждала все эти годы. Но она боялась, что он исчезнет, если она сделает еще хоть один шаг. Тогда он сам шагнул к ней, и в ту же секунду за его спиной раздался возглас:

— Папа! Папочка мой! Ты вернулся!

Он резко обернулся, раскинул руки и подхватил мальчика.

А когда снова поставил ребенка на землю и посмотрел перед собой, Альбины во дворе уже не было. Только лейка желтела меж грядок.

Альбина бежала по опушке леса, спотыкалась, падала, поднималась и снова бежала. Слезы текли по ее лицу, но она как будто не замечала этого. И только наткнувшись на дерево, остановилась и прижалась лбом к теплому, шершавому стволу.

Значит, он обманул ее. Она вспомнила резкие слова, которые он бросил ей в лицо тогда, поздним вечером, когда за окном шел дождь, и сердце ее снова затрепетало от боли.

Он пришел ради мальчика. Он знал, что Артем его сын. А она ошиблась. И Максим Петрович тоже ошибся. Как можно называть хорошим человека, который бросил своего ребенка!

Альбина отошла от дерева, вытерла слезы рукавом рубашки и побрела дальше, не думая, куда идет и зачем. В этот момент ей было все равно, что с ней будет дальше. В висках стучала кровь, под сердцем шевелилась тупая, сосущая боль.

Алексей стоял на опушке, вслушиваясь в звуки леса. Слава богу, было еще совсем светло. Слева от него, в глубине, закричала вдруг сорока. Лицо мужчины просветлело, и он пошел на звук.

— Альбина! Подожди! — крикнул он.

Она услышала, остановилась, а потом снова побежала.

Он догнал ее, схватил за руку, развернул к себе.

— Послушай меня… Я все тебе объясню.

— Не надо ничего объяснять. — Она отвернула залитое слезами лицо. — Я все знаю. Ты обманул меня! Ты врал! Ты бросил своего сына! Ты негодяй!

Он терпеливо выслушал ее, а когда она, устав наконец, умолкла, сказал:

— Я совсем не то, что ты думаешь. Если ты выслушаешь меня, то поймешь, что я вовсе не такой…

— Не надо, я все знаю, — перебила она и повторила упрямо: — Ты обманул меня.

— Ничего ты не знаешь, — устало промолвил он. — И ты все равно меня выслушаешь.

Он насильно усадил ее на траву и сел рядом. Она отвернулась от него, но не сделала попытки встать и убежать. Ободренный таким началом, мужчина сказал:

— Прежде всего, должен признаться, что меня зовут Кирилл. Не Алексей, а Кирилл.

Альбина не отвечала, и он продолжил:

— Мне пришлось скрываться тут, в лесу. Они выследили меня, наверное, я вел себя не слишком осторожно. Они хотели меня убить. Да ты же сама все знаешь. Это ведь ты тащила меня из леса.

— Кто? Кто хотел тебя убить? — отозвалась Альбина.

— Моя жена.

— Мать Артема? — не поверила она.

— Нет. Мать мальчика умерла. И моя вторая жена скрыла от меня это. Спрятала телеграмму. Вместе с человеком, которого я считал своим другом, они замыслили избавиться от меня. И мне пришлось на некоторое время затаиться здесь.

— А Артем? Как он оказался тут? — Альбина повернулась к нему.

Она мало что понимала из его сбивчивого, обрывочного рассказа, но о мальчике ей хотелось знать во всех подробностях.

— Не стану врать: я виноват перед ним. Я оставил его мать ради другой, более молодой и более красивой. Я влюбился в нее. Но не думай… ребенка я никогда не бросал. Я посылал ему деньги, подарки, писал, звонил, приезжал с ним повидаться. А потом, когда мне пришлось скрываться, Лариса, мать Артема, умерла. Я узнал об этом слишком поздно. Сосед Ларисы привез мальчика по адресу, который увидел на конверте. Я ведь писал сыну письма, — повторил он. — Только меня уже там не было. Та женщина, о которой ты говорила… моя жена, привезла Тему сюда. Ты знаешь… Ей был не нужен ни я, ни мой мальчик. Она хотела меня убить и забрать себе все, что у меня было: квартиру, фирму, деньги. Избавиться от ребенка было гораздо проще, чем от меня. И убивать не надо. Сейчас их много бегает, беспризорных детишек. И никому нет до них дела. Но я…

— Но как ты узнал, что он тут? — Альбина решилась вмешаться в этот бурный и малопонятный поток слов.

— Случайно. Так все сошлось. Я долго искал его, а потом случайно увидел тут. И очень обрадовался такому везению.

— Но мальчик… он тоже узнал тебя?

— Не знаю. Иногда мне казалось, что он знает… Но я боялся ему сказать. Не знал, как он воспримет это. Наверное, он думал, что я его бросил. И потом… сначала мне хотелось поставить все точки над «i». Решить с ними… с женой и своим бывшим другом. Поверь, я собирался рассказать тебе…

— И что, решил? — спросила Альбина. — Со своим бывшим другом и женой?

— Да. Они не станут больше подсылать ко мне убийц. Зачем, ведь я оставил ей и квартиру, и фирму.

— А как же ты? Где ты будешь жить? В своей избушке? — Она встала, отряхнула джинсы от налипших к ним сухих травинок. Слезы ее высохли.

Он рассмеялся и тоже поднялся.

— Зачем же в избушке! Во-первых, она не моя. Во-вторых, я присмотрел здание в ближайшем поселке. Открою магазин стройматериалов. Строительство там идет полным ходом, а магазина нет. Присмотрел и участок земли, на котором построю дом. Всю жизнь мечтал жить в собственном доме. А пока попрошусь к тебе на постой. Не выгонишь? — Он взял ее за руку и заглянул в глаза.

Она покачала головой, и этот жест можно было расценить и как согласие, и как отрицание. Он рассмеялся и притянул ее к себе. Альбина подумала, что должна оттолкнуть его и убежать, но вместо этого прижалась к нему, ощущая, как громко стучит его сердце и как струной напрягается ее тело. Она закрыла глаза и прошептала:

— Помнишь свадьбу?

— Да, — пробормотал он.

— Я увидела тебя там. И сразу подумала, что мы будем вместе. Ты тоже так подумал?

— Да, — повторил он, хотя не понял, о чем она толкует, и коснулся губами ее губ.

На дереве вдруг громко закричала сорока, внимательно наблюдавшая за ними. Альбина испуганно отпрянула от Алексея — она по-прежнему называла его так — и тихо сказала:

— Скоро начнет темнеть.

— Не бойся! Со мной не пропадешь, — засмеялся Кирилл. — Со мной и Артемом.

— Артем! — воскликнула вдруг девушка. — Пойдем скорее, он ведь там один. Испугается, что никого нет, и будет плакать.

— Что ты, он совсем не такой. Ты его плохо знаешь. Но все равно пойдем, а то будет думать, куда это все делись?

— Сегодня мы никуда его не отпустим. И пусть Надежда и та женщина…

— Моя бывшая жена, — подсказал он.

— Не важно. Пусть все они лопнут от злости.

— А как же Шарик?

— Шарика мы тоже заберем к себе. Если они откажутся отдать его, мы предложим им денег.

Когда они прошли через калитку, то увидели маленькую одинокую фигурку, стоявшую посреди двора. Тема, о ноги которого терся черный котенок, протянул к ним сложенные лодочкой ладошки. Лицо его было радостным и возбужденным.

— Папа, Альбина! Смотрите, что мы с Угольком нашли на огороде! — закричал он. — Лягушка в камуфляжной форме. Как настоящая.

— Она и есть настоящая, — засмеялся Кирилл, разглядывая находку сына. — Это жаба. Отпусти ее обратно на грядку.

— У нее, наверное, где-то рядом дом, — предположила Альбина.

— А в доме ее ждут мама с папой, — подхватил мальчик.

— Конечно, — согласился его отец. — Пусть она скачет к ним. А мы пойдем к себе домой. Я что-то страшно проголодался. Что у нас сегодня на ужин?

А потом в доме зажегся свет, осветивший двор, забор, лопухи, рябинку под окном, скамейку, деревянный стол и лягушку в камуфляжной форме, застывшую в траве. Она немного посидела на месте, как будто над чем-то раздумывая, а затем выбралась из травы и ускакала куда-то. Наверное, к себе домой.