Чертова дюжина Путина. Хроника последних лет

Выть хочется

28 августа 2000 года

Борис Березовский сказал как-то, что при желании он мог бы избрать обезьяну президентом Российской Федерации. Денег и пиар-технологий у него на это хватит. Не знаю. Ему виднее. Посмотрим, кого все же избрали своими деньгами и технологиями березовские, абрамовичи, волошины, юмашевы и дьяченки 26 марта 2000 года.

Трагическая гибель «Курска» открыла глаза многим из тех, кто был оболванен пропагандистской машиной Кремля, лепившей из отставного подполковника Отца Нации и Спасителя Отечества. Именно в этих качествах – Отца и Спасителя – президент проявил себя наиболее полно в дни катастрофы. «Если бы он пришел к нам без охраны, мы бы разорвали его на части», – кричали в камеру матери и вдовы погибших. Напрасно. Им бы прислали другого, так же всенародно избранного. Владимир Путин не герой и не злодей, он обыкновенная бюрократическая посредственность, страдающая родовым наследственным пороком российской власти – нравственным идиотизмом. И от этого не могут излечить никакие болтающиеся на шее крестики, «освященные в Палестине».

«Власть отвратительна, как руки брадобрея». Давно она не была так отвратительна, как в эти дни. На четвертый день после катастрофы, когда уже умолкли последние стуки выживших, десятка два важных мужчин в рубашонках с коротенькими рукавчиками рыгали довольными улыбками после сытного обеда на черноморском курорте и толкались перед камерами, чтобы оказаться поближе к телу Самого. Сам важно вещал, как эффективно ведутся спасательные работы и какими самыми современными в мире спасательными средствами обладает вверенный его командованию флот. Скорее всего, он уже знал к тому времени, что все моряки погибли.

Это уже потом, после неожиданного для них взрыва всенародного возмущения, зажравшиеся мордоделы и политтехнологи запоздало обнаружили, что что-то не так с драгоценным имиджем августейшего клиента. И они внезапно перестали с умиленным холуйством восторгаться спортивными достоинствами верховного главнокомандующего: «Два дня Путин активно осваивал новые виды спорта: водные лыжи и водный мотоцикл. Он трогался с места с "третьей скорости", пугая черноморских рыб и вынуждая охрану мчаться за ним».

Вместо этого они натянули на себя и на клиента скорбные маски, притащили к нему попов с иконами, вспомнили ни к селу, ни к городу олигархов с их виллами на Средиземноморье. (Тех самых олигархов, между прочим, которые на тех самых виллах и договаривались прошлым летом привести Путина к власти.)

Но было уже поздно. Царствование Николая II погубила не Ходынка. Его погубил бал, не отмененный вечером после Ходынки.

Кто-то из павловских гордится, наверное, удачной репризой, вложенной в уста президента и произнесенной последним с хорошо отрепетированным выражением: «Выть хочется».

Что же он не выл, лихо распугивая своей мотоциклеткой черноморских рыб, когда подводники умирали от удушья?

Что же он не выл, когда под залпами «Градов» и «Ураганов», под падающими с неба «Буратино» и «Змеями-Горынычами» гибли тысячи мирных жителей – чеченцев и русских, стариков, женщин, детей?

Что же он не воет, когда каждую неделю теряет убитыми и раненными сотню своих солдат на войне, затеянной ради его избрания?

Или ему действительно захотелось выть, когда он впервые почувствовал угрозу своему рейтингу и обрушился с грубыми и непристойными нападками на прессу, обнажив свои профессиональные инстинкты?

Выть хочется, осознавая безнадежную беспомощность общества перед властью жестокой и бесчеловечной, лживой и трусливой, алчной и бездарной, ведущей Россию от катастрофы к катастрофе.

King and the President

14 сентября 2000 года

Ремесло, которым занимается Ларри Кинг, сродни искусству вербовки и активных мероприятий. Так что можно сказать, что это была встреча двух профессионалов.

Встреча, в которой подполковник внешней разведки КГБ Владимир Путин продемонстрировал гораздо более высокий профессиональный уровень.

Владимир Ильич Ленин, у которого в обслуге не то поваром, не то лакеем служил дедушка В. Путина, любил повторять: «Товарищи, нам нужны полезные буржуазные идиоты». Так вот, великий и ужасный Л. Кинг на наших глазах был укрощен, перевербован и превращен в полезного буржуазного идиота.

Вершиной оперативного искусства В. Путина было внедрение версии о столкновении «Курска» с американской подлодкой. Он справился с этой задачей ненавязчиво, несколькими точными мазками в духе знаменитого приема 25-го кадра, направленного непосредственно в подсознание зрителя.

При этом он совершенно не связал себя лично с заведомо лживой версией: «Было 19 случаев столкновений наших подлодок. Ничего в этом сверх-ординарного. Надо вырабатывать общие правила поведения на море. Я обсуждал это со своим коллегой президентом Клинтоном».

Что касается ожидавшегося вопроса о зарубежной помощи, то и он, естественно, не вызвал никаких затруднений. Была озвучена легенда, подготовленная еще для встречи с родственниками погибших, – помощь была предложена только 15 августа и немедленно принята. Но откуда Л. Кингу, с трудом выговаривающему имена Бээрэзовский и Гуузинский, знать о каком-то Куулэбанове, стоявшем рядом с президентом в Сочи

16 августа и объяснявшем, что ни в какой зарубежной помощи он как председатель чрезвычайной комиссии по спасению экипажа подлодки «Курск» не нуждается.

Не менее искусно, выбирая аргументы в рамках западной ценностной системы координат, отвечал В. Путин и на вопросы о якобы нарушениях прав человека в Чечне и о якобы наступлении на свободу средств массовой информации.

Мирные жители восторженно приветствуют армию-освободительницу и уже избрали своего депутата в российский парламент. Но зрители Ларри Кинга никогда не узнают, что только что избранный депутат А. Асланбеков вернулся из поездки в Чечню, потрясенный массовыми ежедневными рутинными надругательствами над правами человека, – произвольными арестами, убийствами, пытками и вымогательствами.

Они не узнают, что командующий вооруженными силами на Северном Кавказе заявил как-то, что он рассматривает всех «чеченцев мужского пола старше 10 лет и моложе 60» как боевиков.

А другой генерал, Герой России, поправил своего коллегу-гуманиста, уточнив, что жен и детей террористов тоже необходимо считать террористами.

Очень к месту оказалась традиционная домашняя заготовка о крестике. Российский зритель иронически воспринял бы рассказываемую в десятый раз (в разных вариациях) душещипательную историю о крестике, найденном на пепелище сгоревшей путинской дачи и освященном на Гробе Господнем в Иерусалиме. Для американского обывателя, дисциплинированно посещающего по воскресеньям общинную церковь, – это очень важный знак, формирующий образ «самого человечного изо всех прошедших по земле людей».

За целый час наш профессионал допустил, на мой взгляд, только один маленький, едва заметный прокол – несколько наивно и бестактно похвастался своим исключительным личным мужеством, проявившимся в героическом плавании на подлодке.

Да еще, пожалуй, очень странной показалась его самодовольная улыбка – «Она утонула». (О подлодке.)

Интервью с Л. Кингом помогает понять, почему В. Путиным так очарованы западные лидеры. Выездная модель В. Путина разительно отличается от его игры на своем поле. Там он не угрожает никого «замочить в сортире», не срывается в саморазоблачительной истерике – «Телевидение лжет! Телевидение лжет! Телевидение лжет!». А разговаривая с дамами, не употребляет глагол «подмандеть» (цитируется по стенограмме встречи президента РФ Владимира Путина с родственниками экипажа подводной лодки «Курск» 22 августа 2000 года). Такое поведение он может позволить себе только дома с собственными холопами.

Тем более что холопам это очень нравится.

Наше все

30 ноября 2000 года

На внешне безмятежном фоне полнейшей социальной апатии населения, абсолютного отсутствия артикулированной политической оппозиции, сервильности и самоцензуры СМИ в «элитах» происходят серьезные конфликты. В нашей «контрреволюционной ситуации» низам уже давно все до лампочки, а верхам все еще неймется и много чего хочется. Три источника, три составные части путинизма – семейные, лубянские и чубайсовские – вступили в жестскую схватку, вырывая друг у друга жирные куски властесобственности.

Еще башмаков износить не успели, в которых на инагурации Путина вместе шли, а как уже незавидна участь проигравших. Здесь нет места сантиментам и благодарности за оказанные услуги. «Да, воровал я, воровал деньги "Аэрофлота", но ведь тратил их на избирательную кампанию Путина», – отчаянно и обнаженно искренне кричит из швейцарского далека новоиспеченный политэмигрант, тираноборец и правозащитник Борис Березовский, остро ощущая занесенную над ним дубину-ледоруб, ту самую, которая, по меткому замечанию г-на президента, «бьет только один раз, но по голове».

Конфликт трех группировок, объединившихся кровавой осенью 1999 года в проекте «Наследник», был неизбежен. Слишком разные цели преследовали в совместной операции эти тактические союзники. Семье нужно было любой ценой остановить казавшийся неизбежным приход к власти конкурирующего клана Примакова – Лужкова, грозивший им потерей не только собственности, но и личной свободы. Чекисты грезили о реванше спецслужб, а «либералы» – о железной руке, которая поведет, наконец, Россию по пути рыночных реформ.

Путин не принадлежал к ядру ни одного из этих кланов, находясь в разные периоды своей карьеры на периферии каждого из них. Подполковник КГБ, чиновник второго плана сначала в мэрии Собчака, затем в администрации президента Ельцина, В. Путин не мог стать ни лидером, ни идеологом ни одной из этих групп. Зато как хорошо, что у нас есть президент, который всей своей трудовой биографией органично сочетает и синтезирует все три ветви бандитского капитализма в России. Воистину Путин – это Наше Все.

В этом государственнообразующем синтезе доминирующей ветвью станут, конечно, чекисты. Во-первых, им больше свойственно чувство корпоративной солидарности и целеустремленности. Во-вторых, они не были так широко представлены во властных структурах в ельцинский период и потому меньше замараны в приватизационных и коррупционных скандалах, чем их конкуренты. В-третьих, они-то как раз обладают громадной базой оперативных данных в этой области и контролируют правоохранительные органы, способные эту базу активизировать.

Для иллюстрации приведем пример из политической жизни конца 90-х годов. Генеральный прокурор того времени неосторожно прикоснулся к расследованию дел, связанных с махинациями олигархов, близких к так называемой Семье. Несчастного прокурора немедленно замочили. Но не в сортире, а в постели с VIP-проститутками. Какая прекрасная политическая смерть, скажете вы.

Но чтобы общество окончательно в ней удостоверилось, государственное телевидение сначала продемонстрировало скандальную пленку с голым прокурором, а затем на экранах появились два высших правоохранителя страны. Назовем их условно правоохранитель С и правоохранитель П. Задачей их

было нотариально заверить мелькнувшие на экране гениталии несчастного прокурора. Правоохранитель С сидел красный как рак и, опустив голову, молча смотрел в пол. Правоохранитель П бодро и энергично докладывал о проведенной им совместно с ведомством С экспертизе, установившей аутентичность пленки и изображенных на ней лиц и их органов. «Как этот бьет копытом, – подумалось мне цитатой из «17-ти мгновений», – этому еще не надоели наши олигархические игрища. Этот далеко пойдет». Как выяснилось немного позднее, это и был решающий кастинг, проведенный первым президентом Российской Федерации среди кандидатов на роль второго президента Российской Федерации.

Власть спецслужб, хорошее немецкое пиво для всех и Португалия эдак лет через пятнадцать – таков, видимо, нехитрый путинский идеал обустройства России, который он долгими зимними вечерами обсуждает с троице-лыковским отшельником под портретами Колчака и Столыпина, предварительно вежливо уточнив, кто из них Колчак, а кто Столыпин.

Что ж, на исходе «века-волкодава», может быть, это и покажется самым гуманным идеалом, который когда-либо предлагали правители России своему народу.

Последний русский миф

26 января 2001 года

Два взлета популярности политиков было зафиксировано в России за последние годы – Е. Примакова и В. Путина. Это очень разные фигуры, различны истоки их популярности. Но объединяет оба случая одно обстоятельство – ни реальные достижения этих политиков, ни масштаб их личности явно не соответствуют тем связанным с ними ожиданиям, которые отражались опросами общественного мнения. Это означает, что им удалось каждому по-своему затронуть какие-то глубинные иррациональные пласты российского политического подсознания.

Счастливое свойство Е. Примакова напоминать Л. Брежнева как внешне, так и сутью своей политики принесли ему возраставшую до последнего времени популярность в уставшем и дезориентированном обществе. Его рейтинг удивительным образом корреспондировался с результатами опроса на тему – кто был самым выдающимся политическим деятелем России XX века. В этом опросе с большим преимуществом лидировал не Сталин, не Ленин, не Горбачев, не Сахаров, а Брежнев Леонид Ильич. В нем и в его примаковской инкарнации актуализировался для российского обывателя постсоветский миф о золотом веке.

Конечно, российский избиратель не настолько наивен, чтобы предполагать, что новый Брежнев может как-то существенно улучшить его жизнь. Но ведь образ Брежнева-Примакова аппелировал не к сознанию россиянин, а к подсознательному комплексу идей покоя, стабильности, отрешенности. Одна из самых популярных русских народных песен – это песня о ямщике, засыпающем в пургу. Избирая президентом «доброго дедушку Е. Примакова», Россия бессознательно выбирает судьбу путника, сладко засыпающего в метель в теплом сугробе. Идея президентства Примакова, почти было захватившая широкие народные массы, – это идея хосписа.

Но вот на сцене неожиданно появился другой персонаж, аппелирующий к другим пластам народной психики. Молодой энергичный офицер спецслужб, отдающий резкие и четкие команды, посылающий российские полки в глубь Кавказа, несущий ужас и смерть террористам и врагам России. И женская душа России, истосковавшаяся по властному повелителю, потянулась от солидного Евгения Максимовича к молодому герою-любовнику.

Как поется в другой почти народной песне – «какому хочешь чародею отдашь разбойную красу».

Лично господа Е. Примаков и В. Путин с их скромными достоинствами и недостатками имеют весьма косвенное отношение к этим поискам мятущейся русской души. Им просто выпал случай в избирательной кампании на рубеже веков обозначать два архетипа русской идеи Власти – Главврача хосписа и брутального лже-Героя.

Так называемая безальтернативность сегодняшнего Путина – это вещь чрезвычайно опасная и для власти, и для общества в целом. Мифу невозможно предложить в качестве альтернативы политика. Предложить можно только другой миф. А мифологическое поле оказалось исчерпанным. Запас архетипов национального подсознания совсем невелик.