Честное лисье слово

Глава 2. Медведь

Однажды вечером Фьор сидела у входа в нору и смотрела на небо. Оно было такое странное – тёмно-серое и низкое-низкое. Будто тучи так отяжелели, что с трудом держатся наверху и вот-вот упадут на землю. А как холодно!

«Наверное, будет дождь», – подумала Фьор. Настроение у неё тоже было странное: с одной стороны – грустноватое, потому что она очень соскучилась по солнышку, которое давно не показывалось, скрытое густыми облаками; а с другой стороны – какое-то «ожидательное», словно должно было случиться что-то новое и очень интересное.

И оно случилось! Сверху стали опускаться белые пушинки. Сначала их было немного, и Фьор пыталась уследить за ними всеми одновременно. Она выскочила наружу, задрала носик к небу и открыла рот, стараясь поймать их. Всех, конечно, не удалось – они были такие вёрткие! Но парочка попалась ей на язык, и они оказались очень холодными. Кружась и танцуя на фоне голых серо-коричневых деревьев (листья с них давно облетели), пушинки достигали земли и ложились на сухую траву. Совершенно бесшумно. Их становилось всё больше и больше, и скоро всё, что только что было серым, бурым и чёрным, стало белым. И трава, и кусты, и деревья. Это было красиво и очень странно. Фьор смотрела на эту картину, как зачарованная. Но тут из-за кустов вынырнул Ури.

– Эй, ты что тут торчишь под снегом? – крикнул он. – Это у кого горло вчера болело? Забыла, что родители тебе запретили сегодня из дому выходить?

– Под чем торчу? – спросила Фьор. Напоминание про горло она проигнорировала.

– Под снегом! Ты что, снега не видела?!

– Ах, вот как… Это, значит, снег… – Фьор задумчиво рассматривала пушинки, пытаясь вспомнить, видела ли она такие прежде. Но что-то не вспоминалось.

Ури засмеялся.

– Вот чудачка! Снега не знает! А впрочем… – он встрянул намокшими задними лапами (сначала одной, потом другой), – ты, может, и впрямь не помнишь. Ты ещё совсем маленькая была, когда снег в прошлый раз был.

– Что ж ты мне не рассказал? – Фьор укоризненно посмотрела на брата. – Он такой… необыкновенный.

– Да о чём тут рассказывать? – пожал плечами Ури. – Вот он пошёл, и сама всё увидела. Так всегда бывает, когда осень становится зимой – вместо дождя идёт снег. Самый обычный снег. Он тебе за зиму так надоест ещё!

– Не надоест, – возразила Фьор, ловя хвостом крупные снежинки. – Я поняла. Зима – это когда снег. Холодно, но весело.

– Пошли домой, – скомандовал Ури. – Забыла про горло?

Лисичка вздохнула и нехотя поплелась за братом. У неё и вправду вчера болело горло. Наверное мама права – это из-за холодной воды, которой Фьор напилась из ручья после долгой тренировки. Они так вчера набегались! И Фидо тоже участвовал. Жалко только, что ему не всегда удаётся выкроить время для игр. Ури говорит: «Он учится охотиться. Ему надо добывать еду».

Фьор очень нравился новый друг. Он такой вежливый и внимательный… – чего не скажешь о её брате. Тот частенько по старой памяти поднимал сестру на смех, но Фьор старалась не обращать внимания – терпела. Ведь он всё-таки теперь общался с ней на равных… ну почти. И потом, она же дала слово – честное лисье слово! – не обижаться. Вот она и не будет.

Придя домой, Ури сказал:

– Давай-ка поешь сушёной малины – и в постель. Малина, она знаешь как от горла помогает!

Хотя горло у неё уже почти не болело, Фьор не стала спорить и сделала всё, как велел брат. Всё-таки хорошо, когда он о тебе заботится. Пусть и важничает немного…

А утром лисичка чувствовала себя совсем здоровой. Только открыв глаза, она увидела возле постели огромный красно-оранжевый букет из веток рябины. Ягоды горели так ярко, что казалось, в их нору заглянуло солнышко. Расширив зрачки, Фьор смотрела на букет. Вошёл Ури.

– Это ты?.. – прошептала Фьор, переводя взгляд на брата.

– Нет, – ответил Ури. Вид у него был несколько озадаченный. – Это не я. Не знаю, кто принёс. Но не родители. Лежал на пороге…

Фьор одним махом выпрыгнула из постели. Ухватив сразу несколько ягод она мигом их проглотила.

– Ого! Вкусные!

– Ты что – так сразу?! Может, они ядовитые! Может, кто-то нарочно подсунул! Сначала понюхать надо – как следует! – всполошился Ури.

Но сестра беззаботно рассмеялась:

– Самые что ни на есть рябиновые! Только этим самым… снегом пахнут. Сам попробуй!

Ури осторожно взял ягодку, будто та могла его укусить, и долго рассматривал со всех сторон. Потом неуверенно сунул за щеку. И тут уж не выдержал, расплылся в улыбке:

– И вправду… вкусные.

Выглянув из норы, Фьор увидела такое, чего никогда ей ещё видеть не доводилось (во всяком случае, она такого не помнила): весь лес был укрыт толстым слоем снега. Его за ночь нападало столько, что трудно было вообразить, как это он весь помещался в той, хотя и немаленькой, туче. Но видно, отдав весь хранившийся в ней запас, туча иссякла и исчезла – на небе сияло солнце! Отражаясь в снеговых кристалликах, оно посылало теперь огоньки-вспышки во все стороны, и снег сиял, сверкал, наполняя весь лес чистотой и праздником.

И Фьор, и даже Ури кинулись носиться по снегу, оставляя на нетронутой его поверхности зигзаги своих следов. Они кувыркались и визжали, выплёскивая буйный восторг и щенячью радость, поднимавшуюся прямо из глубин их существа. Наконец, Ури вспомнил о том, что он уже большой, и ему не пристало вести себя как маленькому.

– Гм… – произнёс он и отряхнулся. Снег разлетелся вокруг, а его шубка встопорщилась так, что показалось, будто он вдвое увеличился в размерах. – Тебе надо помнить некоторые важные вещи…

– Какие-такие важные?.. – закричала Фьор и перекувырнулась через голову. – Ой, Ури, ты стал такой пушистый и красивый! А я? Я тоже стала красивая?

Она попыталась заглянуть себе за спину, чтобы увидеть, распушилась ли её шерсть, но так и не смогла понять – да или нет. Ури же принял вид строгого учителя и постарался вернуть сестру из заоблачных высот на заснеженную землю.

– Послушай, – сказал он, – зимой бегать – это тебе не летом, и не осенью…

– Точно! – воскликнула Фьор. – В снегу так здорово кувыркаться!..

– Зато следы твои отпечатываются! И всякий видит, куда ты ходила! Ты что, не понимаешь? Это совсем не здорово! – вышел из себя Ури.

Фьор остановилась и растерянно огляделась.

– Ой, и правда… Мы тут порядочно наследили. Что же теперь делать? – она круглыми глазами смотрела на брата.

– Надо хвостом заметать следы. Смотри и учись!

Ури пошёл по поляне, плавно поводя пушистым хвостом направо-налево. Снег был влажный, и следы его глубоко впечатывались, поэтому совсем замести их лису не удалось. Заметив это, он принял скучающий вид и небрежно бросил:

– Ну, вот как-то так… Ты пока потренируйся, а я по делам…

Фьор серьёзно кивнула и принялась прохаживаться взад-вперёд, старательно подметая хвостом. Но оглянувшись, она увидела ровную цепочку следов, по которым будто бы проехались тряпкой.

– Ури-и! – закричала она вслед удаляющемуся брату. – У меня не получается-а!

– Ничего-о… Ты тренируйся-а! – раздалось из-за кустов, и Ури исчез в лесу.

А Фьор осталась на поляне, озадаченно разглядывая множество переплетающихся следов и широкие ямы, которые они нарыли, прыгая по снегу.

– Ума не приложу, как теперь это убрать и сделать снег снова ровным, – пробормотала лисичка себе под нос.

Она, конечно, попыталась заметать особенно глубокие рытвины, но это удавалось плохо – от её топтания появлялось только ещё больше следов. А хвост совсем намок и отяжелел, потому что солнце поднялось и снег стал подтаивать. Совсем выбившись из сил, Фьор поплелась домой. Её огорчало то, что она не смогла выполнить наказ брата насчёт заметания следов. «Но это просто немыслимо, – сказала она себе, – мне никогда этому не научиться». Ну почему даже такая замечательная вещь, как снег, обязательно имеет какие-то неприятные стороны! Следы… Разве можно от них уберечься? «Надо будет спросить у мамы, – решила Фьор. – Вот придёт вечером, и спрошу».

Но вечера ждать не пришлось. Всё разрешилось гораздо раньше. Когда лисичка, отдохнув от трудов, вновь вылезла из норы на свет, она увидела, как её брат весело играет в догонялки с Фидо, вовсе не заботясь о множестве следов, оставляемых ими на снегу.

– Эй! – закричала Фьор. – А кто же будет заметать следы?!

– А зачем их заметать? – удивился Фидо, подбегая к ней. – Давай с нами. Ты салка! – он коснулся оторопевшей лисички и кинулся в сторону со всех ног.

Фьор нерешительно включилась в игру. Нет, что-то тут не сходились концы с концами. Пробегая мимо брата, она вопросительно взглянула на него.

– Так как быть с этими следами? – вновь спросила она.

Ури смущённо смотрел в сторону. К ним подбежал Фидо.

– Вы о чём? – спросил он.

– Брат сказал, что нельзя просто так бегать по снегу. Надо заметать за собою следы, – упрямо повторила Фьор. И пояснила: – Ну, чтобы никто не догадался, куда ты шёл.

Фидо удивлённо глянул на Ури, а тот в этот момент стал что-то усиленно искать на кончике своего хвоста.

– Знаешь, следы не обязательно заметать… – медленно начал Фидо.

– Не обязательно?..

– Нет. Точнее, заметать их можно, только когда мороз и снег пушистый, и когда по насту бежишь, по твёрдому… А когда обычный снег, их не заметать, а путать надо.

– Точно! – оживился вдруг Ури. – Я ей так и говорил: «Учись путать следы!»

– Ничего подобного, – не согласилась Фьор. – Ты говорил – заметай!

– Неужели? – брат деланно удивился. – Это я оговорился… или ты неправильно услышала.

– Так ты же и хвостом показывал – вправо-влево…

– Ну, может и показывал, – Ури выкручивался, как мог, чтобы не уронить своего авторитета, – просто не учёл, что снег от солнца сырой сделался. Зима-то, сама знаешь, сегодня первый день. Поди разберись так сразу!

– Да хватит вам спорить, – пришёл на помощь приятелю Фидо. – Давайте лучше вспомним, как «лисьи петли» на снегу крутить, чтоб никто ваших следов распутать не мог.

Ури с благодарностью взглянул на Фидо: вечно он выручает его в трудные моменты. А тот тут же принялся показывать друзьям, как это делается. И Ури, и Фьор смотрели со вниманием, потому что каждому сразу было видно: Фидо и впрямь неплохо справлялся с лисьей наукой. Вскоре все трое с энтузиазмом придумывали всё новые и новые прыжки и увёртки, которые хоть кого могли сбить с толку – такой замысловатый и петляющий получался след. И пойди тогда разберись – в какую именно сторону шла эта хитрая лиса. Теперь-то Фьор всё стало ясно – как и что делать. Это оказалось даже очень интересно. А Фидо всё поглядывал на Фьор, словно хотел о чём-то спросить, но никак не решался. Так и ушёл домой. Впрочем, где его дом ни Ури, ни Фьор не знали – он никогда им не показывал.

После того дня брат с сестрой не так часто бегали по лесу. Потому что следующий месяц выдался до того снежным, что трудно было себе представить: снег валил почти каждый день. По лесу намело такие сугробы, что как выйдешь, так и проваливаешься прямо по брюхо – тут уж не порезвишься особо. Но в первый же погожий денёк лисята отправились на прогулку.

Лес преобразился. Знакомые места выглядели зимой совсем по-другому. И хотя пробираться по снегу было непросто, настроение у обоих было замечательное. Небо голубело, снег искрился на солнце. Самое время заняться чем-нибудь весёлым!

– Интересно, что поделывает Фидо, – сказала Фьор. – Мы так давно его не видели.

– Да уж! Хорошо бы его разыскать, – согласился Ури.

– Ты знаешь, где он живёт?

Брат отрицательно помотал головой.

– Нет. Обычно мы в лесу где-нибудь встречались, или он сам к нам прибегал, ты же знаешь.

– Пойдём вдоль ручья к озеру, только по верху, – предложила Фьор. – Здесь такое яркое солнышко, а я по нему соскучилась. И потом отсюда всё хорошо видно, может заметим где-нибудь Фидо. Наверняка он тоже гуляет в такую прекрасную погоду.

Ури не возражал, и они двинулись по бровке склона, внимательно оглядывая округу – не мелькнёт ли где-нибудь рыжая шубка.

– Ой, смотри, какие красивые!.. – воскликнула вдруг Фьор и показала на большую ёлку, росшую ниже по склону. Вершина её была почти вровень с гребнем, по которому шли лисята. А на вершине ёлки висели малиновые чешуйчатые шишки. – Я сейчас достану себе одну!

И прежде чем брат успел что-то ответить, лисичка прыгнула изо всех сил, в надежде допрыгнуть до ёлки и ухватить заветную шишку. Падать она не боялась – ведь снег, он мягкий, как толстенная перина – ни за что не ушибёшься. Долететь до ёлки ей не удалось – толчка-то хорошего не получилось. Да и как он мог получиться, если под лапами не было твёрдой опоры. Вместо этого Фьор перекувырнулась в воздухе и приземлилась в пушистый снег. Забарахталась, стараясь выбраться, но не удержалась на крутом склоне и заскользила вниз, к руслу ручья.

– Э-эй! – закричал сверху Ури. – Осторожней! Там вода под снегом! Тромози-и!

Он отломил еловую ветку и, ловко оседлав её, помчался с горы, как на ледянке, вдогонку за сестрой.

По счастью, Фьор застряла внизу в огромном сугробе и избежала опасного места, где могла провалиться в ручей. Не то не миновать бы ей жестокой простуды, не говоря уже о том, что весёлая прогулка на этом бы и закончилась – ведь пришлось бы срочно возвращаться домой.

Ури начал было ворчать на сестру: что это вдруг взбрело ей в голову прыгать на ёлки! И на кой ей сдались эти шишки! Могла бы вообще разбиться, кабы не снег!

– Кабы не снег, я бы и не прыгала, – весело отмахнулась Фьор. – А шишки очень даже красивые! Жалко, что мне ни одной не досталось… Ну, пожалуйста, Ури, не сердись! Давай лучше с горы покатаемся! Я и не знала, что это так здорово! Летишь – и сердце замирает… У-ух!..

– Ладно, давай… – пробурчал Ури, меняя гнев на милость. – Но учти, если съедешь в ручей и промокнешь – заболеешь. И тебя тогда из дому долго не выпустят. Так и будешь в норе сидеть, пока зима не кончится.

– Не съеду, не съеду… и в воду не попаду-у… – пропела Фьор. – Я буду в этот сугроб целиться, – показала она на место своего благополучного прибытия сверху. Потом огляделась и уточнила: – Или вон в тот… Он ещё больше.

Ури повернулся посмотреть, куда это его сестра собирается съезжать на еловой «ледянке». Огромный снежный бугор в самом низу склона, практически на дне оврага – интересно, что там внутри, под снегом? Чем-то этот сугроб показался ему подозрительным. Надо посмотреть поближе. И Ури направился к бугру, чтобы удостовериться, что место это не опасное, что внутри под снегом не торчит здоровенный камень и что внизу под бугром не журчит незамёрзший ручей. А Фьор пошла за ним и обошла бугор с другой стороны.

– Ури, посмотри-ка!.. – позвала она. – Этот холм живой! У него тут маленькая дырочка, и он в неё дышит – парок идёт.

Брат подошёл взглянуть и замер на месте, не отрывая глаз от того отверстия, откуда и впрямь поднимался пар.

– Не ори! – разобрала Фьор его слова, произнесённые настолько тихо, насколько только можно было, но при этом казалось, что сам Ури как будто орал. – Беги! Вверх! Молча!..

Фьор испугалась. Её брат никогда ничего не боялся! Что это с ним!? Она не стала выяснять – что да как – и бросилась бежать со всей возможной прытью, как и велел Ури – молча. Брат не отставал от неё ни на шаг. Выбравшись на верх холма, они остановилась отдышаться и оглянулись. Всё было тихо. Ни живой бугор, ни его возможный обитатель не гнались за лисятами. Ярко светило солнышко, и вообще вся картина окружающего леса выглядела столь мирно, что Фьор совершенно успокоилась.

– Ты чего?! – приступила она к брату. – Что тебе примерещилось?

– Примерещилось, – фыркнул тот. – Ты ещё глупая и не понимаешь…

– Чего?

– Медведь, – коротко ответил Ури.

– Медведь?! – прошептала Фьор. Глаза у неё стали большими и круглыми, как пуговицы от пальто. Конечно, ей не приходилось ещё видеть медведей, но она уже много о них слышала – какой это большой и серьёзный зверь. – Но ведь папа говорил, что медведи у нас здесь не живут! – Голос её чуть дрожал.

– Вчера – нет, а сегодня – да, – мрачно проговорил Ури. – Значит, забрёл как-то… что его никто не видел. А то знаешь, какой звон бы пошёл по лесу! И нас бы родители ни за что одних гулять бы не пустили…

– И нам пришлось бы всё время сидеть в норе?! – ужаснулась Фьор. Такая перспектива показалась ей едва ли не более страшной, чем встреча с медведем, от которого можно было, в случае чего, и убежать… а может, и договориться.

Ури помолчал немного. Он раздумывал.

– Пожалуй, нет. Не пришлось бы. Вообще-то, медведи злые только когда очень голодные, то есть зимой. Поэтому хорошо, что зимой они впадают в спячку и спят до весны. Но если кто-то медведя разбудит – ну, случайно… если громко кричать будет, или вдруг с горки прямо к нему в берлогу влетит… – Ури выразительно взглянул на сестру, – тогда конечно… выскочит и съест! А потом станет, как неприкаянный, шататься по лесу и есть всех, кого ни встретит. И таких называют – медведь-шатун. Страшное дело!

Фьор поёжилась и с беспокойством посмотрела в сторону ручья.

– Как ты думаешь, мы его не разбудили?

– Надеюсь, что нет…

– А вдруг его кто-нибудь другой разбудит? Никто же не знает, что он тут спит!

– И не должен узнать, – решительно сказал Ури. – Потому что если узнают… сама понимаешь. Так что помалкивай.

– Совсем-совсем никому нельзя говорить? Даже маме?

– растерянно спросила Фьор. Хранить такую важную тайну показалось ей слишком трудным делом. И чересчур ответственным.

– Ни-ко-му! – отчеканил брат. – Пошли отсюда.

Он повернулся и побрёл в сторону озера, а сестра, вздыхая и оглядываясь, последовала на ним. Некоторое время лисята шли молча. Каждый думал о своём. Точнее, оба думали об одном и том же – о медведе, но по-разному. Наконец, Фьор не выдержала:

– Нет, ты представь только, вдруг медведь всё-таки проснётся! А еды нету… Я так думаю: раз мы первые узнали, что он тут, и никому про него не скажем, придётся принести ему что-нибудь поесть. Положим перед дырочкой, откуда пар поднимался, и…

– Ты что, с ума сошла? – перебил сестру Ури. – А если кто-то по нашим следам пойдёт и берлогу найдёт? Или еду, которую мы оставим? Тут тако-о-е начнётся!..

– Не начнётся! Мы вокруг так наследим, что никто и не разберётся – где начало, где конец. Помнишь, как Фидо показывал? А еду поглубже засунем, и снегом снаружи замаскируем, чтоб только изнутри видно было… ну, если он проснётся. К тому же так мы всегда сможем проверить – вставал медведь или нет. Если еда на месте, значит всё в порядке – спит… и мы можем спокойненько себе гулять!

Ури остановился и уселся в позу раздумья. Потом поскрёб за ухом.

– Хм… что-то в этом есть… То есть, это будет как проверка. И если даже проснётся, то может, поев, снова заснёт. А коли вдруг кто другой пожалует, мы же отличим его следы от своих, ведь так? А уж медвежьи и подавно… – размышлял он вслух. – А голова у тебя варит, сестрёнка!

У Фьор даже ушки порозовели от гордости. Не так-то просто заслужить одобрение её брата! Лисята развернулись и заспешили к дому.

– А что ест медведь? – спросила Фьор по дороге.

– Ну… он всё ест, – ответил Ури, но в голосе его не было уверенности. Видимо потому, что среди его знакомых не было ни одного медведя. – Сейчас посмотрим, чего у нас в кладовке много, и возьмём немножко… чтобы было незаметно.

Больше всего оказалось в запасе сухих мышей. И ещё всяких ягод: брусники, клюквы и прочих. Фьор сморщила носик:

– Думаешь, ему это понравится?

– Это лучше, чем ничего, – заметил брат. – Ты бери ягоды, а я мышей.

Они крадучись вышли из норы и пустились бегом к ручью. Подсунув продуктовый паёк в дырочку, из которой по-прежнему поднимался парок, и выстроив целый снежный вал для маскировки, лисята принялись бегать и кружить вокруг, пока весь склон не покрылся причудливым рисунком разбегающихся во все стороны следов. Напоследок они пару раз съехали с горки, строго придерживаясь в качестве финиша того сугроба, в который приезжали в прошлый раз, а никак не «медвежьего». Впрочем, первоначальный страх перед большим зверем как-то размылся. Ведь это теперь был «их» медведь, которого они взялись кормить, то есть почти что свой, знакомый.

На следующий день и Ури, и Фьор оказались заняты помощью по хозяйству. Маме отчего-то пришло в голову поменять все постели. А поскольку они были устроены в основном из мха, то всему лисьему семейству пришлось этот самый мох добывать – откапывать из снега на болоте и таскать в нору. Кроме папы-лиса, разумеется. Тот, как всегда, отправился на охоту.

Вечером, как только лисята освободились, Ури шепнул сестре:

– Пойдём, посмотрим, как там… берлога?

Наверное, он целый день только об этом и думал. И Фьор, хотя и очень устала от «смены постелей», никак не могла остаться в стороне. По правде говоря, ей тоже было страшно любопытно – не проснулся ли медведь.

Уже в сумерках лисята побежали к знакомому склону. Никаких подвижек заметно не было. Нетронутый снег синел на «медвежьем» бугре. Ури посмотрел вниз – он, конечно, был рад, что всё тихо-спокойно, но Фьор почудилось, что брат всё-таки и чуть-чуть разочарован.

– Всё спокойно, можно возвращаться, – сказал он.

– Давай всё ж скатимся с горки, хоть разок, – попросила сестра. – Зря, что ли, сюда шли?

Она мигом прыгнула на еловую ветку, лежавшую наготове, и заскользила вниз. Ури – за ней.

Внизу Фьор подбежала к берлоге и осторожно заглянула за снежный вал, воздвигнутый ими вчера. Еда исчезла. Лисичка тихонько ахнула и вскинула глаза на брата, который как раз подошёл следом.

– Он всё съел, – прошептала она и беспокойно завертела головой, словно опасаясь, что из-за ближайшей ёлки сейчас появится хозяин берлоги, и тогда им несдобровать.

А Ури опустил нос к самому снегу и стал изучать следы поблизости.

– Только наши… – пробормотал он, и озадаченно почесал за ухом. – Снаружи никто не подходил, это точно…

Лисята не сговариваясь помчались прочь. Остановились только вверху склона.

– Похоже, сушёные мыши ему понравились, – отдуваясь, заметил Ури и оглянулся на берлогу.

– И ягоды тоже… – эхом откликнулась Фьор.

– Завтра принесём ещё, – решил Ури. – Пойдём…

И лисята отправились домой, немного встревоженные, но и заинтригованные происходящим.

Так и пошло: каждый день они приносили «продуктовый паёк для медведя», каждый день дотошно проверяли следы вокруг берлоги и каждый день еда пропадала, хотя никаких чужих следов им обнаружить не удавалось.

Ури очень не хотелось верить, что медведь проснулся и теперь с аппетитом поедает лисью еду. Гораздо спокойнее было бы выяснить, кто так ловко ворует съестное прямо у них под носом. Чего только не придумывали лисята: и в засаде сидели, наблюдая за берлогой, и свежий снег вокруг набрасывали – чтоб ни одного следа, ни своего, ни чужого… Всё одно – следов никаких, и ни души вокруг ни разу не видели, а съестного – раз, и нету!

Примерно через неделю после того, как лисята начали кормить медведя, они встретили Фидо, которого так долго не видели. Он очень исхудал за это время – видно, трудно ему приходилось этой зимой.

– Привет! – закричала Фьор, кидаясь к приятелю. – Где ж ты пропадал? Что нового?

Фидо слабо улыбнулся.

– У меня ничего нового… А у вас?

– А у нас… – начала Фьор с азартом, – ой!.. – Это Ури как бы нечаянно наступил ей на хвост, да ещё как больно!

– Нас мама по делам послала, – как ни в чём ни бывало объявил он, – а Фьор всё отвлекается… когда нам надо торопиться. Прости Фидо, очень спешим… Скоро увидимся, пока… – и Ури потащил за собой оторопевшую сестру.

Как только они скрылись с глаз своего друга, брат отпустил Фьор. Та была очень раздосадована и сердита.

– Ты что?! Куда это нас мама послала? Ты зачем обманул Фидо?! – выкрикнула она. – Он же наш друг! И мы его так давно не видели… Да ещё и хвост мне отдавил!

– Потому что ты чуть не проболталась про медведя! – парировал брат. – Я же видел! Ещё бы секунда – и всё!

– Но почему Фидо нельзя всё рассказать?! – Фьор была настолько изумлена, что даже забыла про хвост.

– Никому нельзя. Даже другу! – твёрдо ответил Ури. – Вдруг у него окажется другое мнение, и он захочет оповестить всех, раз это опасно. Я тебе уже говорил… и мы условились…

– Хорошо, – прошептала Фьор, опустив голову, – я поняла. Ты видел, какой он худой? Может, он болел. А мы даже не спросили…

Ури почувствовал укол совести. Разве Фидо когда-нибудь подводил его?

– Да, – пробормотал он, – получилось не очень… – Но тут же добавил в своё оправдание: – Это потому так вышло, что девчонки не умеют держать язык за зубами!

– Это я-то?.. – вскинулась Фьор.

Она обиделась и отвернулась. Но брат уже и сам понял, что погорячился. И с Фидо плохо вышло. Наверное, стоило ему рассказать всю эту историю. Он всегда что-то дельное говорит. Эх, совсем стал дёрганный из-за этого медведя!

Ури вздохнул и сказал примирительно:

– Не злись… Это я что-то нервничаю. Неужели нам этого медведя до весны кормить придётся? Вдруг родители заметят, что припасы в кладовой уменьшаются…

Слёзы, выступившие было на глазах сестры, тут же испарились. Ей стало жалко брата – вон, оказывается, как он переживает. К тому же Фьор чувствовала себя немного виноватой: ведь это ей первой пришла в голову мысль покормить медведя.

– Можно завтра ему рябины отнести. У меня ещё много осталось. Ты знаешь, я её берегла, но раз такое дело… Ой, я забыла тебе сказать! – вспомнила она. – Мне показалось, что сегодня, когда я положила в берлогу еду, парок не поднимался.

Ури замер на месте.

– И ты мне ничего не сказала?!

– Я не была уверена, хотела тебя позвать, чтоб ты посмотрел, – оправдывалась Фьор. – А потом мы встретили Фидо.

Час от часу не легче! Неужели всё было зря, и медведь всё-таки проснулся окончательно и вылез из берлоги? Посреди зимы!.. Что теперь будет в лесу?

– А следы?.. Следы вокруг ты проверила? – упавшим голосом спросил Ури.

– Проверила! – уверенно заявила Фьор. – Следы были только наши, лисьи. Других не было.

– Ну что ж… Завтра спозаранку принесём ему рябину. И всё остальное поглядим…

Каким же уставшим чувствовал себя лисёнок, взявший на себя смелость удерживать в берлоге медведя.

Но на следующий день всё было как обычно: еда исчезла, а над отверстием в снегу поднимался парок.

– Спит, – облегчённо выдохнул Ури, – или по крайней мере дремлет.

Фьор положила на обед невиданному ими зверю обещанную рябину, и ягоды так красиво алели на снегу. Но пришлось, как всегда, их замаскировать снежным укрытием, чтоб никто другой не увидел и не позарился на медвежью еду. Когда возвращались обратно, Ури сказал:

– Знаешь, я решил: снова буду охотиться, как папа! А то совсем разучился – на снегу-то непривычно… Но я привыкну… – и закончил совсем по-взрослому: – Медведя нашего сам должен прокормить.

– И я, и я… – заволновалась сестра. – Я тоже буду охотиться! Ты же меня научишь, правда? И тогда мы вместе сами прокормим нашего медведя.

Брат кивнул.

– И Фидо всё расскажем…

– Обязательно! – обрадовалась Фьор. – Пойдём сейчас же и разыщем его…

Но приятеля своего лисята встретили только на следующий день. Там же, где и в прошлый раз – на водоразделе над ручьём, неподалёку от «медвежьей берлоги». Завидев друг друга, они кинулись навстречу со всех лап:

– Фидо! Наконец-то…

– Фьор! Ури! Спасибо!..

– Мы так соскучились! – воскликнула Фьор.

– Ты, наверное, хотел сказать «Здравствуйте», – засмеялся Ури, – а вышло – «Спасибо»… Это от волнения!

– Нет, я хотел сказать вам именно – «Спасибо»! – чуть смущённо глядя на брата с сестрой сказал Фидо. – Ну, и «Здравствуйте» тоже, конечно…

– А за что – спасибо-то? – удивился Ури.

– За то, что вы меня спасли…

– От кого? Как? – Лисята непонимающе смотрели на своего друга.

– От голода, – серьёзно ответил тот. – Я сразу подумал, что это вы. Но вчера всё стало окончательно ясно… Когда вы рябину принесли.

Минуту трое лисят смотрели друг на друга молча, пока в головах каждого из них шёл процесс осмысления всей ситуации. Первой не выдержала Фьор. Она фыркнула от смеха, и не в силах больше сдерживаться повалилась на снег, корчась от хохота.

– Ой, не могу, – стонала она, – медве-едь!.. Съе-ест!.. А-ха-ха…

Ури соображал чуть дольше сестры, но тут и он понял, какого маху дал с «медведем». Он сконфуженно хрюкнул и посмотрел вниз, в долину ручья, где виднелся «медвежий холм».

– Так это твоя берлога?

– Нора, – поправил друга Фидо. – Ага, под поваленным деревом… – В его глазах появилось удивление, брови поднялись «домиком». – А вы разве не знали? Да нет, ты меня разыгрываешь!

Ури медленно покачал головой.

– Нет, не знали…

– А кого же вы тогда кормили?

– Ме… Медведя – с трудом выдавила Фьор сквозь смех. И, вытирая смешливые слёзы, принялась объяснять: – Понимаешь, мы здесь случайно оказались – тебя, между прочим, искали… А тут – парок из-под снега… Ури и решил, что это медвежья берлога. – И она рассказала всё, как было, и как они боялись, что медведь встанет из берлоги среди зимы и наведёт ужас на всех местных обитателей.

Брат не прерывал её рассказа. Он всё ещё чувствовал себя довольно глупо от того, что так ошибся. Но Фидо, взглянув на него, легонько толкнул в плечо и тихо сказал:

– Спасибо, друг! Если б ты не заметил парок из-под снега, очень скоро его бы уже не было… и меня вместе с ним. Я ведь уже встать не мог.

– Это она первая заметила, – кивнул Ури в сторону сестры. – А что, действительно так плохо было?

– Не то слово, – вздохнул Фидо, в то время как глаза его устремились на бурую лисичку, и в них отразились по меньшей мере тысяча «спасибо».

Он поведал друзьям о том, что у него не задалось с охотой с начала зимы – просто не везло! А потом он и вовсе заболел, провалившись в холодную воду – с трудом дотащился до норы. И от постоянного недоедания сил у него уже не было совсем, поэтому он всё спал да спал…

– Так что если бы не вы, эта зима оказалась бы для меня последней, – закончил Фидо свой грустный рассказ.

Фьор украдкой вытерла выступившие слёзы (эти были уже не от смеха, а от сострадания к другу), а Ури потрясённо протянул:

– Да-а… Хорошо, что сестра у меня такая ответственная – приспичило ей медведя кормить… – Он оценивающе-серьёзно взглянул на худющего приятеля и недоумённо повертел головой: – А что ты нам-то не сказал? Небось, не дали бы тебе пропасть с голоду! Ты для нас гораздо важнее медведя!

– Не знаю… Постеснялся, – признался Фидо, глядя вниз, на кончики передних лап. – Вы же не сами еду добываете. А родители…

– …никогда бы не отказали, – горячо перебила его Фьор. – Ты это знай! Вот видишь, – повернулась она к брату, – как плохо, когда каждый держит всё про себя! Среди друзей не должно быть секретов!

– Пожалуй… – Ури смущённо поскрёб за ухом, вспомнив, что сам не сразу решился рассказать Фидо про «подшефного медведя». – Уж важных – так точно…

– Никаких! – убедительно произнесла сестра. – Давайте дадим друг другу слово…

– Честное лисье слово, – тут же отозвался Фидо.

А Ури вдруг вспомнил что-то:

– Ты говорил, что только вчера точно узнал, что это мы, – обратился он к другу, – ну, когда рябину увидел…

Фидо застенчиво взглянул на друзей.

– Потому что я сам её и принёс… для Фьор, – тихо ответил он.

Теперь смутилась Фьор. И обрадовалась одновременно.

– Спасибо…

Ури, который терпеть не мог такие моменты, когда все смущаются, и когда слишком много всяких «спасибо» да «пожалуйста», тут же решил поговорить о другом.

– Кстати, мы с Фьор решили тренироваться в охоте – чтобы самостоятельно кормить… медведя. И как раз шли к тебе, чтобы всё рассказать, – заявил он.

– Я с вами, – обрадовался Фидо. – И хотя медведя у нас нету, потренироваться никогда не мешает. А вместе это к тому же гораздо веселее!

– Честное лисье слово, – торжественно произнёс Ури. И Фьор кивнула.