Четвертая дочь императора

Глава 14

Ночь действительно выдалась хлопотной. Шторм спутал все планы. Оставшиеся у противника восемь эскортов и два легких крейсера фланировали не ближе трех километров от берега. Торпедой с берега не достать, пловцам их не догнать. Так что отправили вплавь с торпедой одну группу аквалангистов, чтобы отрепетировать нападение на дредноуты.

Капитан транспорта отыскал еще одну точку, с которой можно укусить патрульное судно из его дальнобойных орудий. Но волнение в этом месте оказалось слишком велико. Не решившись стрелять, он вернулся под защиту берега.

Главную пакость этой ночи учинила Ви вместе с «дедой». На паровом катере они вошли в залив одного из южных островов, где укрылись от шторма миноносцы и тральщики. Последовательно обошли всех. Подвалив к борту, Ви на чистом риканском, которым владела в совершенстве, сообщила: «Код „Морской Орел“», — и к следующему. Что уж там подумали по этому поводу мудрые командиры — неизвестно, Звучные названия вообще в чести у риканских военных. И разные хищные птички: орлы, соколы, ястребы — тоже весьма популярны в эмблемах воинских подразделений и соединений кораблей.

А разве командир миноносца или тральщика признается в присутствии подчиненного, что не знает какого-то важного кодированного сигнала? Конечно, нет. Просто станет наблюдать за действиями соседей, чтобы поступить аналогично. Ведь посыльное судно обошло всех. Так что заряды, прилипшие к бортам их кораблей ниже ватерлинии, начали срабатывать за час до рассвета. Через полторы минуты — разброс примитивных часовых взрывателей — риканцы лишились малотоннажной флотилии. Катер-то деревянный, а миноносцы и тральщики — стальные. Понятно, к чему прилипнет магнит, опущенный на веревочке за борт при перемещении кранца.

А пловцы-торпедисты подкараулили-таки легкий крейсер. Даже торпеду пустили на такой-то волне. Не попали. Сами люди-лягушки вернулись измотанными настолько, что смотреть на них было жалко. Фельдшер хлопотал с капельницами и требовал от кока бульона из птицы. Обе несушки с лихтера пошли в суп.

Потом пришел флагманский механик и сообщил, что захваченный вчера вражеский миноносец необходимо срочно ремонтировать и гнать на главную базу. На нем установлена паровая турбина, причем отличная, а не то, что… Его резкое замолкание можно было понять так, что у имперских конструкторов подобные агрегаты получаются не очень.

Больше ничего не происходило. Командиры снова собрались в салоне лихтеровоза. Предложений не было. Шторм набрал силу. Ни миноносец, ни катер в море не пошлешь. Сейчас атаковать оставшиеся семь эскортов и легкие крейсера представлялось вполне реальным, тем более что они не вместе, а нарезают круги вокруг архипелага на расстоянии во многие километры друг от друга. Если бы не волнение — миноносцы пожалуй справились бы.

Эта мысль на все лады была повторена каждым из взявших слово, и повисла тишина. Гошке стало как-то неуютно. Но вдруг заговорил начальник оперативного отдела.

— Выйти в море сейчас могут или транспорт или лихтеровоз. Если лихтеровоз примет балласт, колебания его корпуса под действием непогоды замедлятся. Артиллерия значения не имеет. У эскортов этой серии резкая бортовая качка, заряжающие снарядом в казенник не попадут. А торпеды можно разместить на затопленной палубе веером, да хоть бы и перпендикулярно курсу.

Молчание было недолгим.

— Мы тут и похлеще номера выкидывали. А не испытав ведь и не узнаешь, может ли это получиться. — Это командир семьсот четвертого.

— Заманчиво. — Капитан лихтеровоза тоже не молчит. — Разницы в скоростях при таком волнении тоже, вроде как нет. Эскорты вообще могут переломиться, если попробуют бежать полным ходом. И уголька в бункерах у них тоже не в избытке. Они давненько его жгут. Угольщиков наши наблюдатели не замечали, так что у них вряд ли больше чем по одному котлу под полным давлением. — Его взгляд в сторону Гошки источал мольбу.

Ну вот. Дожил. Такую чушь несут, что плакать хочется. А ведь штормы на Посейдонии не длятся долго. Нет, период безумных решений пора завершать. Жалко кураж у подчиненных обламывать, но атаковать лихтеровозом боевые корабли… ну, это право по-гусарски слишком.

— Шторм стихнет. Волнение уляжется. Перетопим всех по штатной схеме. Отстрелявшиеся сразу возвращаются на лихтеровоз для перезарядки. Транспорт стоит в засаде вот здесь, — Гошка показал на карте. — Я на семисотом прикрываю артиллерийским огнем выходящие в атаку миноносцы. А пока то, да сё, штормит да непогодится, надо хорошенько прочесать острова. Нам сейчас чужой глаз на суше может дорого обойтись.

Разговор сразу увял. Офицеры начали расходиться. Ротный замешкался, и Гошка «взял его за пуговицу». Сильно его заинтересовали морские пехотинцы с их техническим оснащением и универсальной подготовкой. Слово за слово, майора он разговорил.

— Представь себе, еще совсем пацаном сижу это я, рыбку ловлю. Клева нет, лодка покачивается на мелкой волне. Солнышко пригревает. В заливе — ни души. Вдруг из воды высовывается голова с глазом в пол-лица и прямиком ко мне. Ото рта усы черные за плечи идут, и прямо в горб.

У меня душа в пятки, хватаю весло, а оно берется за транец и ко мне. Хватило, однако, у меня духу. Не прыгнул за борт, и бить его не стал. Сообразил, что руки человеческие в перчатках, а остальное — типа водолазного снаряжения, только на незнакомый манер. А уж как он маску снял, и загубник изо рта достал — совсем успокоился. В общем — аквалангиста к нам с вашей Земли перебросило. Дайверами их еще называют на риканский манер. Вообще-то у бухты этой неважная репутация. Утопленников на берег не раз выносило. Причем, всегда незнакомых. Однажды раненого нашли, но спасти не удалось.

В общем, погреб я домой, даже снасти порезал от спешки. Сам знаешь, как к вашему брату пришельцу у нас относятся. Он бутерброды мои умял, воду выпил, даже помочь грести предлагал. А потом околоточный с фельдшером, повариха с кулешом, нарочный в волость. А у меня — мечта на всю жизнь. В общем, как школу окончил, все хорошенько нашему Порфиричу объяснил. Он отписал куда следует, а потом, через пару месяцев принес мне направление в морскую пехоту. Ну, в империи почитай, вся пехота морская, но несколько рот как раз для таких диверсий готовят. Про акваланги-то на Посейдонии никто не знает, не ведает.

Так что держится это все в огромном секрете. И, что обидно, без применения. Мы ведь все войны ведем исключительно оборонительные. А подводному диверсанту для работы нужен чужеземный порт. Когда ты заявку на роту морских пехотинцев сделал, слушок о твоих художествах уже ходил, так что я походатайствовал, в расчете на то, что смогу применить на деле то, что больше десяти лет разучивал.

Правда, мне еще зачем-то практикантку навязали, соплячка, конечно, но борозды не испортила.

— А в бухточке той еще земляне появлялись? — интересуется Гошка.

— Там теперь постоянный пост на мыске. По слухам, вроде как прибыло то ли двое, то ли трое. Но, эту информацию придерживают. Народ старается не болтать.

— А дайвера этого ты потом встречал?

— Конечно. Он работает наставником при наших диверсионных ротах. Все эти приемчики, что мы используем — все от него. И приспособления тоже. Придумал он их или раньше знал — не ведаю.

— Слушай, ротный, а ведь нам совсем не следует отсюда так уж торопиться домой. Дух про турбины важные слова сказал. А тут, нашими трудами в неглубоких местах этих самых турбин десятки могут лежать на дне проливов и в заливе. Правда, вне завода мы их на наших малышей поставить не сможем, но прихватить с собой хотелось бы побольше.

Экипаж семисотого набирался в главной базе по конкурсу. Его пригнали из отстойника Геленской верфи и включили в дивизион семисотых миноносцев. Хоть это и канонерка, но есть и сходная броня, и однотипные с остальными пушки. Опять же в бою командовать дивизионом сподручней с места событий, а здесь рубка на полшага длиннее и на ладонь шире. Когда прошел слух о наборе в дивизион Куксы, кандидаты на вакантные места завалили рапортами стол начальника оперативного отдела. Он и провел отбор. А сейчас Гошка в тесноте ходовой рубки этой канонерской лодки, задача которой, обеспечить выход в атаку следующих за ней миноносцев. Семьсот первого и семьсот второго, «Рябого». Здесь же капитан, два сигнальщика, начальник корабельной артиллерии и он — командир эскадры. И как это, интересно, он будет хоть что-то обеспечивать в такой тесноте?

Ветер давно стих, волнение быстро улеглось. Два балла для миноносца — комфортные условия. Декорации противник начал менять еще до стихания шторма. Корабли блокадной группы — эскорты и легкие крейсера — стали постепенно сменяться более солидными боевыми единицами. Так называемые бронепалубники — быстроходные, защищенные от навесного огня корабли, построенные лет пятнадцать тому назад. Разных проектов и верфей, они не раз участвовали в сражениях и модернизировались. В частности — на них производили добронирование надводного борта, что увеличило осадку и снизило скорость. Начальник оперативного отдела, кажется, знает в лицо все корабли. И объясняет толково.

Если бы Гошка в свое время не хлопотал и не суетился, а спокойно поручил этому офицеру заказ боеприпасов, то сейчас имел бы в укладках более подходящие снаряды. А то набрал… хотя, кто же мог предполагать, что на них столько всего навалится?

В поле зрения в семи километрах от берега два бронепалубных крейсера. Оба — бортом к нему. Передний замедляет ход, второй догоняет. Вот вспышки выстрелов, фонтаны разрывов. Большая дистанция, большое рассеяние. Пристрелку проводят снарядами, дающими отчетливый всплеск, фугасные, наверное. Попадание такого поросенка по навесной траектории — приговор для семисотого.

Густой дым тянется за кормой плотным шлейфом, прикрывая идущие следом семьсот первый и «Рябой». Остальная тройка заходит слева, из другого пролива выскочили и сразу развернулись широким фронтом. Их задача отвлечь внимание наблюдателей, а повезет, и артиллеристов. Левее и мористее риканский эскорт сбросил ход и разворачивается. Минуты через четыре он подставит борт под орудия транспорта, который как раз в этот момент покажет нос из-за скалы. Жаль, что только передняя пушка будет в деле.

Семисотый несет на бортах две бутафорские торпеды, наспех сколоченные командой и подручных средств. Жалко будет, если их снесет первым же залпом. Гошка принимает вправо, и слева в воздухе взрываются боеприпасы с дистанционными трубками. Сталь хлещет по стали. Да, это не пушки рейдеров. Калибр — верные двести миллиметров. Теперь немного влево. И залп второго крейсера практически накрывает канонерку. Из стенки рубки возникает острие. Сегмент специального снаряда пробил броню, ладно, не поранил никого.

Носовое орудие канонерки послало первый снаряд. Плохо лег. С перелетом и за кормой замыкающего крейсера. Да и попали бы — разницы никакой. Эти корабли бронированы, а в укладках канонерки одни осколочно-фугасные. И два ящика подкалиберных в НЗ, что хранится в форпике. Это прописано в регламенте, составленом еще Лехой Таврухиным. Чтобы подойти в упор и продырявить котлы, пробив броню. Мечта мечтателя. Так не бывает.

Ого, а этот залп уже полновесно накрыл. Всплески кругом, и осколков не слышно. Баловство со шрапнельными и сегментными снарядами закончилось. А дымовой хвост ветром оттягивает влево. Семисотый уклоняется вправо, направляясь за корму замыкающего крейсера. Рикане, чтобы их бортовые орудия смотрели на канонерку, подруливают влево, сближаясь с полосой задымления и два миноносца выскакивают оттуда на полном ходу. Кабаний удар. Противоминная артиллерия крейсеров уже пристрелялась по Гошке, а смена цели требует некоторого времени, а это сотни метров до цели для атакующих миноносцев.

А ведь и имперские комендоры тоже пристрелялись, и от их огня артиллерия малых калибров страдает жестоко. И тут одновременные залпы обоих крейсеров накрывают семисотый. Все вокруг взлетает, опора исчезает, мир перекашивается… и плавно выпрямляется. Из системы вентиляции вылетает струя дыма… и быстро вытягивается той же системой вентиляции.

— Пробоина в третьем отсеке заделывается. Отсек герметизирован, давление подано, носовая цистерна пресной воды продута, — докладывает дух. И рявкает носовое. Это что же из герметизированного отсека палят? Нет, тормознул. Забыл, что не на миноносце. Из второго.

Теперь ударило кормовое. Ага, они уже в четверть оборота к переднему крейсеру, а эскорт, что слева, кокетливо подставил корму под пушку транспорта и, кажется, потерял ход. Артиллерист сыплет в переговорную трубу что-то про прицелы и целики, командир канонерки переводит рукоятки машинного телеграфа на полный назад, пытаясь отползти в дымовое облако. Лес всплесков встает перед носом, а справа из-за мыса выходит еще один риканский эскорт. Или крейсер? Виден пока только нос.

Семьсот первый прикрывает «Рябого» дымом, который как-то замедлил ход. Передний крейсер немного просел на нос, а задний циркулирует влево. Все, дым, ничего не видно.

— Пробоина заделана, отсек осушен. В носовую цистерну вместо пресной воды принят балласт, — голос главмеха из переговорной трубы.

— Комендоры! Подкалиберными заряжать. Средний вперед, двенадцать градусов влево, — голос мичмана, капитана канонерки.

Дым рассеивается. Развернувшийся крейсер в трехстах метрах. Обе пушки последовательно выплевывают по восемь снарядов, действия которых отмечаются невнятным проблеском на борту неприятельского корабля… А потом там же вспухают взрывы фугасов, которыми заряжают пушки, исчерпав запас бронебойных. Но противоминная артиллерия не отвлекаясь садит по атакующим миноносцам Сигнальщик по Гошкиной команде выпускает условленные ракеты, и миноносцы, прикрываясь дымом, оттягиваются к проливу, из которого атаковали.

Никого не утопили. Да, морское сражение, это не диверсии. Когда враг противодействует, а не пребывает в неведении относительно угрожающей ему опасности, справиться с ним нелегко. Из десяти выпущенных торпед цели не достигла ни одна. Отчего оседал на нос крейсер — непонятно. Свое положение он выправил буквально за несколько минут. Эскорт, обстрелянный транспортом, ушел.

Итак, сегодня они атаковали не рейдеры, приспособленные в основном для грабежа беззащитных торговцев, а реальные боевые корабли с броней и опытными экипажами. И утерлись по полной программе. Привезли повреждения, раненых, и израсходовали боезапас. Зато лихтеровоз выволок на косу потопленный риканский миноносец. Его турбинами сейчас активно занимаются работники дивизионной мастерской. Только вот все равно непонятно, как отсюда ноги уносить.