Четвёртое Ахау

Ранним декабрьским утром, проводив на работу жену, я ходил босиком по квартире, поочерёдно выключая лишний свет, утюг, телевизор, газовую конфорку и бьющий из крана кипяток. Обезвредив всё, что можно, подсел к журнальному столику, на краю которого заботливой женской рукой была положена с вечера пара чистых носков, машинально протёр ими экран ноутбука и с ненавистью уставился на неподатливый абзац.

Попробовал переделать первую фразу, отчего та стала заметно хуже, поколебался, не оставить ли всё как было, но тут грянул телефонный звонок. Начинается! Либо тёща запамятовала, в какую сторону отворять дверцу холодильника, либо, упаси боже, опрос общественного мнения.

— Здравствуйте, — приветствовал меня бархатный баритон. — Евгений Юрьевич?

— Да, это я.

— С вами говорит Агриков. Пётр Агриков, референт Неженского.

— Чей-чей референт?

На том конце провода запнулись. Может быть, даже заморгали.

— Неженского, — особо выделив ударение на первом слоге, повторил обладатель бархатного голоса. — Гордея Исаевича Неженского…

Должно быть, и мысли не допускал, что кто-то может не знать Гордея Исаевича.

— А! Вон вы о ком… — вынужден был промямлить я. — Слушаю вас.

— Простите, что отрываю… Вы где берёте сюжеты?

Да чтоб им всем пусто было!

— Сюжеты?! Ах, сюже-еты… Да тут, знаете, на углу магазинчик такой круглосуточный…

Пётр Агриков, следует воздать ему должное, не обиделся — даже вежливо посмеялся.

— Нет, серьёзно. Где?

— Из космоса! — злобно сказал я.

— Вот и мне говорили, что из космоса, — задумчиво прозвучало в ответ. — Скажите, а Игорь Шахин, которому вы посвятили «Юность кудесника»… Это реально существующее лицо?

— Реальней некуда. А в чём дело? Возникли сомнения?

— Н-ну… Великого Нгуена вы ведь, как выяснилось, выдумали…

— Был грех.

— Вот видите! — с мягким упрёком промолвил Пётр Агриков. — А я на его поиски потратил весь вчерашний вечер…

— Сочувствую, — сказал я, несколько, признаться, оторопев. — Но что касается Игоря Шахина, уверяю вас… вполне реален.

— Он в самом деле колдун?

— В смысле?

— Н-ну… в посвящении-то: «Игорю Шахину, колдуну…»

Опаньки! А ведь это меня, братцы, дурят… Колдуном я дразнил Игоря с тех давних пор, как этот озорник погадал по руке суеверной барменше, за что стал желанным гостем забегаловки.

Кто ж это у нас такой остроумный? Смотров? Белянский? Скорее Белянский — он сейчас завлитом в Молодёжном театре. Попросил какого-нибудь актёра с бархатными обертонами… Ну сам виноват!

— Потомственный. Происходит по прямой линии от атамана Уракова. Про Ураков бугор слышали?

— Это… в Камышинском районе?

— Да. Нижняя Добринка. Мы там, кстати, когда-то учительствовали с первой моей женой. Игорь к нам на свадьбу в село приезжал, свидетелем был… При мне выходил на бугор, с предком своим общался…

— Общался?.. — Похоже, Агриков малость ошалел.

— Ну вы же знаете легенду! Мёртвый атаман в туманные дни появляется на бугре и кричит проплывающим судам: «Заворачивай!»

— И… вы это видели? — недоверчиво уточнил странный мой собеседник.

— М-м… ну, скажем, так: издалека… не приближаясь…

Мне по-прежнему трудно было сказать, кто кому из нас морочит голову. Но — податься некуда! — продолжал со всей серьёзностью:

— Да и вам приближаться не посоветую. Если, конечно, случай выпадет. Вы же, насколько я понимаю, не из Ураковых происходите…

В трубке хмыкнули, помолчали и, должно быть, не без усилий вновь собрались с мыслями:

— То есть всё-таки колдун… А какого направления?

— Н-ну… — Я прикинул. — Тут, знаете, сложно сразу…

— Нет, но… магия-то разная бывает. Цыганская, шаманская… волхвовство…

— Без разницы, — заверил я со всей убеждённостью.

— Ритуалы жрецов майя, например?..

— Запросто!

— Вы мне его номер не дадите?

— Игоря, надеюсь?

— Ну не Уракова же!

Мы снова посмеялись, я сообщил ему номер и, попрощавшись, попробовал связаться с Шахиным. Пока ждал ответа, осенило: Агриков! Пётр Агриков… Да это же из «Повести о Петре и Февронии Муромских»! «Смерть моя есть от Петрова плеча, от Агрикова меча…» Ну точно, развлекается кто-то! (Позже выяснилось, что ничего подобного: имя и фамилия референта оказались подлинными.)

Игорь наконец отозвался и повёл себя как обычно.

— Неженский или Не-женский? — с глумливой озабоченностью уточнил он.

— Неженский, — повторил я. — От слова «нежить».

— «Нежить» или «нежить»?

— В смысле?

— От существительного или от глагола?

— Нежить, — процедил я. — Глагол! Отвечает на вопрос «что делать?». Нежить, холить, лелеять…

— Или всё-таки от существительного?

Умение запутать самый простенький разговор было возведено Игорем в искусство ещё со студенческих времён.

— Какая тебе хрен разница! — рявкнул я. — Ударение-то всё равно на первом слоге! Неженский Гордей… Гордей… Словом, там ещё отчество какое-то было…

— Не знаю такого.

— Узнаешь, — пригрозил я. — Сейчас он тебе звонить будет. Вернее, не он сам… Н-ну… позвонят, короче…

— А чего ему надо?

— Понятия не имею. Спрашивал, не колдун ли ты.

В наушнике взгоготнули.

— А ты ему что сказал?

— Сказал, что колдун. Кстати, имей в виду, ты теперь прямой потомок атамана Уракова…

— Кого?!

— Уракова! Которого Стенька Разин собственноручно из разряженного пистолета застрелил…

— Да он половину России собственноручно застрелил! Я что, всех поимённо знать должен?..

Стоило положить трубку, телефон заголосил вновь.

— Что-то никак не могу дозвониться, — пожаловался Агриков. — Всё время занято…

— Значит, треплется с кем-то…

— М-да?.. — промычал он. — А что, если так: вы минут через десять выйдете на улицу, я вас у подъезда подхвачу — и мы вдвоём за ним съездим, а?..

— Вообще-то я собирался… м-м…

— Мы заплатим, — заверил Агриков. — И вам, и Игорю Юрьевичу.

— За что?!

— За беспокойство… — любезно ответствовал баритон, после чего референт Гордея Исаевича Неженского отключился.

Секунды три я укоризненно смотрел на телефонную трубку, потом отправил её на место, закрыл ноутбук и, крякнув, принялся натягивать чистые носки.

— Сюда, — негромко сказал Пётр Агриков, приоткрывая перед нами огромную дубовую дверь. А может, даже и не дубовую. Может, палисандровую какую-нибудь. Роскошную, короче. — Прошу…

Происходящее нравилось мне всё меньше и меньше. Судите сами: выдернули из дому, куда-то везут, на вопросы отвечают уклончиво. Да и сам референт, между нами говоря, внушал определённые подозрения. Внешность — под стать баритону: в меру упитан, манеры деликатные, несколько вкрадчивые, однако чувствовалось, что мягок-то он только с виду. С двойным дном референт.

— Прошу… — повторил он.

Я взглянул на Шахина. Новоявленный отпрыск атамана Уракова был скорее заинтригован. Хитрый осетриный профиль надменно вздёрнут, хоть на медалях его чекань, да и выражение лица (во всяком случае, той половины, что обращена ко мне) какое-то слишком уж бесстрастное. С подобной миной Игорь обыкновенно выслушивал мои сбивчивые сетования на беспричинно остановившуюся повесть — и каждый раз, глядя на его загадочную физиономию, я вдруг понимал, что делать дальше. Без слов.

Мы ступили в обширный светлый кабинет, где за чудовищным, как саркофаг, письменным столом восседал, выпрямив спину, некто сухощавый, морщинистый и, кажется, вредный. Не иначе — Гордей Исаевич собственной персоной.

Внезапно внимание моё привлекла археологическая редкость, притаившаяся в правом от порога углу. Это был изъеденный временем каменный алтарь, весь в резных изображениях жутких божеств. Надо полагать, ацтекский. Впрочем, рассмотреть его как следует я не успел.

Агриков предложил нам опуститься в кресла, сам же отступил к двери. Стало тихо. Некоторое время владелец кабинета изучал наши с Игорем лица и вроде бы остался разочарован.

Мы ждали.

— Петроглифы Чилим-Балам, — отрывисто, чтобы не сказать сердито заговорил сидящий, — упоминают начало календаря тринадцати бактунов.

Ощутив лёгкую панику, я вновь покосился на Игоря. И знаете, не будь мы столько лет знакомы, вполне бы могло показаться, что мой друг и впрямь понимает, о чём речь.

— Данный счёт, — неумолимо продолжал Неженский, — берёт начало четвёртого Ахау восьмого Кумху.

Замолчал, испытующе на нас глядя.

— Н-ну… тут трудно что-либо возразить… — сделав над собой усилие, выдавил я.

Неженский взглянул на меня с подозрением.

— Некоторые путают Цолькин с тринадцатью бактунами, — предостерёг он. — Это весьма распространённое заблуждение.

— Да, к сожалению…

Неженский кивнул и, кажется, малость смягчился.

— Стела Тортогуеро, — выложил он главный козырь, — свидетельствует, что четвёртого Ахау третьего Канкина спустится Болон Йокте, чьё появление совпадает с датами, оканчивающимися на ноль.

— Естественно… — волей-неволей пришлось поддакнуть мне.

— Это для нас с вами естественно, — ворчливо заметил он. — А четвёртое Ахау, между прочим, наступает уже через восемнадцать дней… Что скажете?

И вперил взор персонально в Игоря. Тот ответил не сразу. Возвёл глаза к высокому потолку, словно бы прикидывая стоимость люстры.

— Что тут говорить? — вздохнул он наконец. — Вы уже всё сказали.

— То есть выхода вы не видите?

— Честно говоря… нет.

— Ну почему же?.. — деликатно вмешался я, встревоженный грубоватостью Игоревых интонаций. Абракадабра абракадаброй, а вежливость вежливостью.

Неженский просветлел лицом.

— Вижу, что вы уже всё поняли, — одобрительно молвил он. Встал, приблизился к стоящему напротив алтаря сейфу, чем-то там пощёлкал и отворил дверцу. В сумрачных недрах стального хранилища призрачно воссияло нечто сравнимое по размеру с некрупным грейпфрутом.

Повинуясь приглашающему жесту, мы с Игорем поднялись из кресел и подошли поближе. С лиловой бархатной подушечки на нас из металлической ниши воззрился хрустальный человеческий череп. Подобное изделие я видел однажды по телевизору. Не помню точно, в чём там был прикол, но то ли извлекли его из ацтекской пирамиды, то ли выточили в Лондоне, а в пирамиду просто подкинули… Тёмная, короче, история.

Игорь глядел — и скорбно кивал. Гордей Исаевич недовольно жевал губами.

— Тринадцатый, — внезапно известил он. — Последний.

— Вижу… — тихонько отозвался Игорь.

Неженский вспыхнул.

— Вот как? Видите? Это каким же, позвольте узнать, образом?

— Н-ну… — Игорь уклончиво повёл плечом. — Есть способы.

Несколько секунд Гордей Исаевич проедал его глазами и словно бы колебался, не указать ли проходимцу на дверь.

— Это копия, — проскрежетал он.

— Ну не оригинал же… — с прежней невозмутимостью подтвердил Игорь.

Вспыльчивый Гордей Исаевич насупился, покряхтел, остывая.

— Да, копия… — глуховато повторил он. — Но очень точная. Выполнена с соблюдением всех ритуалов… тех, разумеется, за которые в наше время не предусмотрена статья…

Мы втроём стояли перед открытой дверцей и смотрели в загадочные хрустальные глазницы.

— Ну-с… — неожиданно повеселев, сказал Неженский, обращаясь в основном к Игорю. — Что теперь скажете?

Тот (негодяй!) помедлил, посомневался.

— Теперь… Да. Пожалуй, да… Это сильно меняет дело.

— Вот и славно, — тоном, не допускающим возражений, подвёл черту Гордей Исаевич и обернулся к референту. — Пётр…

Агриков не мешкая подошёл к сейфу, вынул череп вместе с подушечкой и упаковал всё это в кожаный чёрный футляр.

— Прошу…

Кажется, до моего друга стало помаленьку доходить, что мы с ним опасно заигрались. Какого дьявола нам пытаются всучить этот хрусталь? Игорь отступил на шажок и пристально взглянул на Неженского.

— Можете не сомневаться, — заверил тот. — Знаем, чем рискуете. Не обидим.

В связи с нетвёрдой тройкой по математике теорию хаоса я воспринимаю лишь на бытовом уровне, и звучит она, в моём разумении, примерно так: чепуха, помноженная на чепуху, запросто может обернуться крупными неприятностями, что, собственно, с нами и стряслось в тот пакостный декабрьский денёк. Невинный телефонный трёп, хиханьки-хаханьки — и вот мы вдвоём ошарашенно цепенеем на заднем сиденье роскошной иномарки, а на коленях у Игоря покоится хрустальный череп в кожаном чёрном футляре.

— А вы обратили внимание, на чём мы едем? — осведомился Пётр Агриков (он вёл машину).

— Э-э… — хотел сказать я, но меня опередил Игорь.

— На «Ягуаре», — проворчал он.

— Совершенно верно, — с удовольствием подтвердил водила-референт. — Белый «Ягуар». И наступает Эпоха Белого Ягуара. Если наступит, конечно… Так что вся надежда теперь на вас.

«Дворники» едва успевали смахивать снежную хлябь с ветрового стекла.

— А-а… — сказал я. — М-м…

— Почему мы обратились именно к вам? — уточнил Агриков.

— Да.

— Ну а к кому ещё? — рассудительно молвил он. — С классическими академиками лучше вообще не связываться. Левое полушарие у них развито в ущерб правому…

— А-а…

— А с экстрасенсами ничуть не легче. У экстрасенсов правое развито в ущерб левому… Вас где высадить?

— У «Конфеток-бараночек», если можно…

Ничуть не удивившись, Пётр Агриков выполнил нашу просьбу. Мы выбрались на слякотный тротуар, тут же были облеплены мокрым снегом и долго смотрели вослед белому «Ягуару». Наконец он канул за угол.

— Ну? — мрачно сказал я.

— Что «ну»? — не менее мрачно отозвался Игорь.

— Делать что будем?

— А я знаю?

— Какого ж ты тогда чёрта…

Он пожал плечами.

— Так вышло…

Вздохнули и, хмуро переглянувшись, направились прямиком в «Конфетки-бараночки». Оставив Игоря за столиком у окна, я подошёл к стойке, где заказал две соточки коньяка и пару бутербродов. Денег в кошельке как раз хватило, так что моя красная пятитысячная бумажка, полученная «за беспокойство», осталась, слава богу, неразменянной.

Вернувшись, я застал Игоря Шахина склонённым над айпадом. Или айфоном. Честно сказать, во всех этих гаджетах я разбираюсь ещё хуже, чем в марках автомобилей.

— И что там? — процедил я, ставя на столик обе рюмки и тарелочку с бутербродами.

— Сколько, он говорил, осталось дней до этого… Ахау?.. — осведомился Игорь, не поднимая головы.

— Восемнадцать, — глухо сказал я и сел.

Он крякнул.

— Всё правильно. Оказывается, двадцать первого декабря сего года ожидается квантовый переход… С чем тебя и поздравляю!

— Переход куда?

Шахин вновь склонился над устройством, водя пальцем по экранчику с видом хироманта, исследующего особо сложную ладонь.

— Согласно предсказанию оракула Шамбалы, — несколько замогильным тоном сообщил он, — двадцать первого декабря наша планета пройдёт через галактическую нулевую полосу, что приведёт к полной темноте…

— Это как?

— Не сможет распространяться никакая энергия, будут отсутствовать электромагнитные поля…

— Конец света, что ли?

— Да вроде того…

— Давай выпьем! — хмуро предложил я.

Мы выпили.

Сидящий за соседним столиком толстячок заворочался на стуле, пытаясь оказаться к нам лицом. Вскоре это ему удалось, и на нас выпучились бело-голубые фарфоровые глаза. Не существуй в родной речи выражения «выкатить шары», я бы его тогда неминуемо придумал.

— Что… опять веерные отключения? — свирепо спросил повернувшийся.

— Угу…

Толстячок засопел.

— Дождутся! — угрюмо предрёк он. — Устроить им… веерные мордобои! И график вывесить…

— Давно пора, — поддержали у стойки.

Разговор ушёл в энергетику, и нас с Игорем оставили в покое.

— А при чём тут Шамбала? — нервно спросил я. — Череп-то ацтекский!

— И про череп сейчас посмотрим… — рассеянно отозвался Игорь, колдуя с айфоном. — Ага… Ну тут сплошной Чилим-Балам, чёрт ногу сломит… А! Вот! По легенде, существует тринадцать хрустальных черепов. Из них на сегодняшний день найдено двадцать четыре…

— Неплохо… И что с ними делать?

— Та-ак… Что делать… Что делать… Так-так-так… Тут два варианта! — объявил он.

— Ну?

— Первый. Собрать все черепа вместе…

— Все двадцать четыре?

— Нет. Все тринадцать.

— А лишние выбросить?

Игорь выпрямился, осунулся — и такое впечатление, что досчитал до пяти. Надо понимать, нервозное моё легкомыслие было в данном случае неуместно и неприлично.

— Второй вариант, — бесстрастно огласил он. — Рассредоточить черепа в тринадцати магических точках планеты…

— И что будет?

— Ну сам же слышал, что он сказал! «Не обидим…»

— Хорошо! — бросил я, тоже начиная помаленьку заводиться. — Допустим, двенадцать черепов уже распиханы. По магическим точкам… Этот тринадцатый. Так?

— Видимо, так…

— И куда его теперь? На Ураков бугор?

Тут я осёкся. Переться через весь Камышинский район? В декабре месяце?

— Да ну на!.. — подумав, возмутился Игорь, тоже, видимо, представив прелести подобного путешествия.

Даже если Гордей Исаевич Неженский будет настолько добр, что одолжит нам для этой цели внедорожник, — приятного мало.

— И почему обязательно на Ураков?

— А ты знаешь ещё какую-нибудь магическую точку?

— Знаю, — нагло ответил Игорь. — У нас тут любая точка магическая. Волгоград — энергетический пуп Земли. Сам интервью брал… у экстрасенса…

— То есть можно не дёргаться?

Игорь запнулся.

— Нет, — решил он чуть погодя. — Дёрнуться надо. А то получится, что вообще мышей не ловим…

— Думаешь, за нами теперь следят?

— Очень может быть.

Я огляделся. Посетителей в кафе набралось порядочно, однако вроде бы никому до нас не было дела. Поискал глазами видеокамеры слежения, ни одной не нашёл, но голос на всякий случай понизил.

— А ритуал? Там же ещё, наверное, какой-то ритуал полагается…

— Н-ну… спляшем что-нибудь…

Несмотря на дневное время, лампы в «Конфетках-бараночках» пылали. А снаружи бушевала (возможно, несколько преждевременно) Эпоха Белого Ягуара. По витринным стёклам плыла снежная влага.

— Что-то не нравится мне эта его фраза, — признался я. — «Знаем, чем рискуете…» Чем мы рискуем?

Шахин вновь склонился над айпадом.

— Значит, так, — сообщил он спустя некоторое время. — На людей черепа воздействуют по-разному. У одних вызывают депрессию, у других — эйфорию. Приносят владельцам удачу, а иногда несчастье. У императора Максимилиана…

— Это которого расстреляли?

— Ну да. Вот у него в коллекции был такой же череп…

— Весело… А ещё у кого?

— У Гиммлера.

— А-а… — Я покивал. — Вот он почему жизнь самоубийством покончил…

— В глаза ему лучше не смотреть!

— Гиммлеру?

— Черепу!

— Но мы же смотрели!

— Смотрели… — согласился Шахин.

— Может, вернуть, пока не поздно? — отважился я наконец.

Предложение моё, судя по всему, Игорю не понравилось. Самозваный специалист по магическим ритуалам жрецов майя насупился, встал, пошёл к стойке. Принёс ещё две полные рюмки. Сел, помолчал.

— Помню, в Лондоне, — назидательно изронил он, — встретился я на съезде либералов с Борисом Абрамовичем Березовским. И знаешь, что он мне сказал? «Игорь… Финансовая пропасть не просто глубока — она бездонна. Ну так и падайте в неё с комфортом. Есть возможность взять в долг — берите…»

Однако пропасть, в которую тянул меня Шахин, была не просто бездонна — она была ещё и пугающе невразумительна. Да и не в том я возрасте, чтобы пускаться в подобные авантюры. Словом, мы разругались. Не насмерть, разумеется, но из «Конфеток-бараночек» вышли сильно сердитые друг на друга. Эпоха Белого Ягуара к тому времени отступила на прежние позиции: ветер стих, с небес ничего не сыпалось, под ногами хлюпало снежное месиво.

— Тогда я тебя кое о чём попрошу, — поставил он условие.

— Ну?

— У меня тёща суеверная… Пусть он пока у тебя побудет.

— А ты не распаковывай, — посоветовал я.

— Жена распакует.

— А ты спрячь.

— Найдёт…

Дальше сопротивляться было невежливо.

— Ладно, — сказал я. — А где он, кстати?

Мы уставились друг на друга — и чуть ли не бегом вновь устремились в «Конфетки-бараночки». Слава богу, кожаный саркофажик смирно ждал нас на стуле.

От какой малости зависят подчас судьбы мира!

— Ну ни фига себе! — восхитилась жена, увидев в нише книжного стеллажа хрустальный череп с пятитысячной купюрой в зубах. — Это — тебе? А за что?

Я замялся.

— Да не мне… Видишь ли, я член жюри, ну и вот… попросили подержать у себя… пока не определимся…

Супруге я не вру никогда. Я действительно член нескольких литературных жюри. Меня действительно попросили подержать череп у себя. Ну и наконец, мы с Игорем так и не определились, что с ним делать дальше, с этим черепом.

— Хочу такой! — объявила жена.

— Не мой профиль, — со вздохом ответил я. — Череп же! Их если и вручают, то, наверное, только за ужастики…

— Напиши!

— Не умею.

И опять не соврал. Как прикажете застращать читателя, если я себя-то застращать не могу — во всяком случае, тем, чего нет и быть не может. На фильмах ужасов или скучаю, или хихикаю. А уж если сам начинаю придумывать… Ну прикинешь монстра какого-нибудь инопланетного или там вампира с клыками… Но психология-то у них быть должна! Начнёшь разбираться в психологии — и оглянуться не успеешь, как монстр становится чуть ли не самым симпатичным персонажем.

— А это тоже на хранение?

— Что?..

— Ну, вот это… в зубах.

— А-а… Пять тысяч. Нет, это гонорар.

— За что?

— Да пригласили нас с Шахиным сегодня в одну фирму… Ну вот… приехали, приняли участие… в мероприятии…

— Это что ж за фирма такая?

— Слушай, не помню, — спохватился я. — Сейчас уточню…

Вот с чего следовало начать! Не с Цолькинов с бактунами, не с Болона Йокте (кто бы он там ни был), а выяснить хотя бы, с кем мы вообще связались.

Клавиатуры я коснуться не успел — завопил телефон.

— Слушаю…

В трубке дышали — хрипловато и прерывисто. Затем незнакомый голос (то ли высокий мужской, то ли низкий женский) сдавленно произнёс:

— Ты ведом силой вневременности…

— Чего?.. — не поверил я своему правому уху.

— Ты опечатываешь память смерти планетарным тоном проявленности… — с ненавистью продолжал голос. Сделал паузу и неожиданно заключил: — Хрен ты попадёшь на Ураков бугор!

Трубку бросили.

Ошарашенный, я повернулся к стеллажу и уставился на хрустальный череп, в зубах которого ничего уже не алело.

— Кроличек… — заискивающе позвал я.

— В холодильнике, — сказала жена.

Я вышел на кухню, открыл холодильник, налил себе водки (кстати, за банкой горчицы нашёлся потерянный позавчера пульт от телевизора) и вернулся к монитору.

«Хрен ты попадёшь на Ураков бугор…» Тогда одно из двух: либо нас всё-таки подслушали в «Конфетках-бараночках», либо у меня под старость лет наконец-то прорезалась интуиция.

Ураков бугор…

Связался с Игорем.

— Звонили тебе?

— Звонили, — нехотя отозвался он.

— И что сказали? Что ты ведом силой вневременности и опечатываешь память смерти?

— Бери выше, — буркнул Игорь. — Я опечатываю выход пространства ритмическим тоном равенства.

— Да, угораздило тебя… Кто ж это звонил, интересно?

— Во всяком случае, не от Неженского…

— Думаешь, конкуренты?

— Чьи?

В самом деле, чьи? А ведь, наверное, наши. В противном случае позвонили бы самому Гордею Исаевичу. Неплохая, между прочим, тема: борясь за право спасти мир, две соперничающие группировки уничтожают друг друга, что, собственно, и приводит к концу света.

— Хорошо, а цель звонка?

— Видимо, запугать хотят… Вернём череп — Неженский отдаст заказ кому-нибудь другому… Им и отдаст.

— А мы вернём?

— Нет.

— Слушай, ну хотя бы забери его тогда…

— Ну мы же договорились!

В дверном проёме возникла жена с тарелкой и губкой.

— С кем это ты? С Игорем?

— Да.

— Чего хочет?

— Да вот думаем… Может, череп пока у него побудет…

— Обойдётся, — сказала жена. — Череп ему… Хорошо смотрится. Прямо как там и был.

Справки я навёл. В «Яндексе». Начал с того, что набрал Петра Агрикова. Получил несколько ссылок на «Повесть о Петре и Февронии Муромских»: «Смерть моя есть от Петрова плеча, от Агрикова меча…» Должно быть, в мировой паутине референт заметной личностью не считался. Мелкая сошка. Тогда я попытал удачи с Гордеем Исаевичем Неженским — и был вознаграждён таким количеством упоминаний, что в глазах зарябило.

Внезапно среди высыпавшегося на экран текста мелькнули и наши с Игорем фамилии. Та-ак… И где же это нас поминают всуе? Оказалось, на каком-то форуме. А назывался он, представьте, «Четвёртое Ахау».

«Как??? — в оцепенении читал я неистово наколоченные кем-то знаки. — Доверить спасение Вселенной двум проходимцам??? Каким-то, с позволения сказать, литераторам???»

«Пейсатели!!!»

«Врайтеры!!!»

Отшатнулся, уставился поверх монитора. Затем, кое-как оправившись от изумления, с опаской вернулся к тексту.

«Именно проходимцам, Коатль!!! Не имеющим даже понятия о том, что все печати Цолькина сворачиваются в ленту Мёбиуса!!!»

Неужто и впрямь сворачиваются?..

Поёрзал, покряхтел.

«Тогда откуда они узнали про Ураков бугор?»

«Что ещё за бугор?»

«Магическая точка!!! Та самая!!! Тринадцатая!!! Которую мы, между прочим, так до сих пор и не вычислили!!!»

«Фейк!!! Где она хотя бы находится?»

«Тебя что, в гугле забанили? Камышинский район Волгоградской области!!!»

«И что?»

«А то, что Шахин — прямой потомок атамана Уракова, чья энергетическая сущность до сих пор обитает на бугре!!!»

Стоп! А вот этого уже ни в каком гугле не нагуглишь. О происхождении Игоря от разбойника-чародея, у которого юный Стенька Разин служил в кашеварах, выдумка целиком моя, и рассказал я о ней лишь двоим: сначала Агрикову, потом самому Игорю. По телефону. Это что же получается? Значит, эти гады прослушивают разговоры?

«Может быть, каждый из них несёт в себе вибрацию одного из тайных Кинов?» — дерзнул предположить кто-то.

Но тут на дерзнувшего набросились всем форумом — аж знаки препинания брызнули.

«Валенки!!!! Что один, что другой!!!»

«Ага, вибрация!!!! С похмелья у них вибрация!!!! По двести грамм коньяка на рыло в один присест!!!»

Стало быть, нас и в «Конфетках-бараночках» пасли. Хотелось бы знать кто. Тот свирепый толстячок с выпученными фарфоровыми глазами? Вполне вероятно…

«Нет, я понимаю, если бы Миссию доверили Коатлю! Пусть не мне! Пусть ему! Но двум придуркам из подворотни??????»

«Да не о том ты, Цоль, не о том!!! Они же мир погубят, вот что страшно!!!»

«Именно о том!!! Ты представь: умирать под дегенеративной ухмылкой этого циника?!?!?!?!»

Хм… О ком это он: обо мне или об Игоре? Встал, подошёл к зеркалу. Вгляделся. Осклабился. Возможно, и обо мне…

Вернулся, сел.

«Цоль, не истери! Череп не настоящий!!! Новодел!!!»

«Если обряды соблюдены — считай, что настоящий!!!»

«Какие черепа — такие исполнители!!!!»

«Ахау всему…»

«Блин-компот!!! Вот и тролли пожаловали!»

Ценой нешуточных внутренних усилий я заставил себя покинуть форум и заняться непосредственно Гордеем Исаевичем Неженским. Выяснилось, что не в пример Агрикову фигура это крупная и загадочная. Не имея прямого отношения к эзотерике, наш благодетель занимался исключительно организацией всевозможной чертовщины, включая практический семинар в «Сколково» на тему «Шаманство как способ формирования продвинутой личности». Приверженцы различных школ магии отзывались о нём в основном раздражительно, хотя чувствовалось, что каждый из них не прочь оказаться под крылышком могущественного Гордея Исаевича.

Так что, получается, нам с Игорем в каком-то смысле повезло. Завистников у нас теперь — несчитано-немерено.

Проклятье! А ведь, пожалуй, придётся ехать на Ураков бугор. Назвался грузчиком — полезай в кузов.

— Ты хоть раз там бывал вообще?

— Где?

— Да на бугре на этом…

Мы снова сидели в «Конфетках-бараночках». За витринными стёклами слезило и хлюпало. Волгоградский декабрь барахлил, как старый холодильник: то приморозит, то вообще отключится.

— Ни разу.

— Вы же там с Белкой целый год преподавали!

— Преподавали… А про бугор даже и не слышали!

— Откуда ж ты про Уракова узнал?

— Прочёл где-то… лет пять назад…

Шахин неодобрительно качал головой.

— Это, выходит, с навигатором ехать?

— Выходит, так…

— Ещё и по грунтовке наверняка…

Поглядели на то, что творилось за окном, мысленно помножили погоду на бездорожье.

— Может, подождать немного? В Интернете похолодание обещают…

— Разумно, — одобрил я — и мигом повеселел.

Но мы же не знали, что речь идёт о таком похолодании!

Неделю спустя грянули неслыханные морозы (аномальные, как их окрестила пресса). По области было объявлено экстренное предупреждение: жителям советовали запастись варежками, шарфами, шапками и по возможности остерегаться долгого пребывания на открытом воздухе. Гибли озимые, рвались теплотрассы. Дороги сковало. Утренние сообщения о транспортных происшествиях напоминали сводки с театра военных действий.

Позвонил задумчивый Игорь.

— Слушай, — сказал он. — А что, если на Мамаевом кургане прикопать?

Предложи он это неделю назад, я бы, наверное, согласился. Всё-таки шесть остановок на троллейбусе — это не четыреста с лишним километров по голой степи. Но по окнам скрипел насыщенный ледяной крошкой ветер. Не то что на курган — в магазин было боязно выйти.

— Нет, — наотрез отказался я. — Пойми, все уже настроены на Ураков бугор: и публика, и сам Неженский наверняка… Назад дороги нет.

Игорь помолчал, подумал.

— Ладно, — бодренько изронил он. — Будем ждать оттепели.

Оттепели мы не дождались.

Казалось бы, восемнадцать дней — срок порядочный. По хорошей погоде запросто можно смотаться туда и обратно, причём несколько раз. Какой вообще дурак назначил конец света на зимнее время?

Ледниковый период затягивался, вдобавок посыпались, как из мешка всевозможные именины, юбилеи и отчётно-перевыборные собрания.

Писанину я забросил. Сидел этаким букой перед монитором и либо раздувал ноздри, читая о себе всевозможные гадости на форуме «Четвёртое Ахау», либо проникался мудростью древних майя.

Я знал уже, что вертикальное строение Цолькина (не путать с бактунами) основано на тринадцати столбцах, седьмой из которых является осью симметрии для шести остальных. Не отражаемый ничем, он отражает всё.

А ведомо ли вам (цитирую дословно), что «поэтический ритм, название которого хорей, не что иное, а оригинальный язык индейцев киче-майя»?

Ту-то же…

Но это ладно, а вот форум… Боже, чего там только обо мне теперь не писали! Пустили слух, будто я бывший питерский кагэбэшник, ныне подавшийся в патриоты (по другим сведениям — в либералы), что на излёте перестройки меня, старшего лейтенанта, приговорили к расстрелу в Баку за убийство местного жителя, а позже в Сибири осудили на пожизненное заключение — на сей раз за маньячество. Весь этот бред обильно подкреплялся ссылками и фотографиями, причём на некоторых действительно был изображён я.

Про Шахина тоже выкладывали много чего хорошего.

А больше всего меня тревожило молчание Петра Агрикова. Ни весточки, ни вопроса. Хоть бы визитку оставил…

Впору было предположить, что мы с Игорем пали жертвами интернетного розыгрыша.

Я вставал со стула, принимался ходить по комнате, останавливался перед хрустальным черепом — единственным материальным свидетельством того, что нам ничего не померещилось: ни белый «Ягуар», ни дородный вкрадчивый референт, ни таинственный Гордей Исаевич, обитающий за дубовой или, бери выше, палисандровой дверью…

Череп (ни единой на нём пылинки — удалены заботливой женской рукой) глядел на меня со стеллажа равнодушно, а то и скучающе. Не таких видывал: Гиммлера, Максимилиана…

— Ну и куда я тебя повезу, на хрен? — сдавленно вопрошал я его.

Хрусталь молчал.

Утро четвёртого Ахау я, каюсь, проспал: накануне было расширенное правление Союза писателей — засиделись, естественно, допоздна.

Жена уже ушла на работу. Побродил босиком по квартире, выключая всё, на что упадёт глаз. Почистил зубы, принял душ, а когда взглянул на часы, до конца света оставалось семь с половиной минут. Замычал от неловкости. Не зря меня баба Лёля бранила когда-то рашшамахой. Рашшамаха и есть. Ну пусть не на Ураков бугор, но на Мамаев-то курган, по крайней мере, можно было съездить — приличия ради!..

Открыл холодильник, налил стопочку и, дождавшись десяти часов ровно (именно в десять утра по московскому времени должно было гигнуться наше Мироздание), скорбно чокнулся с хрустальным челом на стеллаже.

Выпить я не успел.

Телефонный звонок с изумительной точностью подстерёг меня в момент встречи губ со стопкой. Чудом не расплескавши, ругнулся, отставил, взял трубку.

— Евгений Юрьевич? — любезно осведомился знакомый бархатный баритон. — Еду к вам. Буду минут через пятнадцать. А там и Игоря Юрьевича подхватим…

Плохо дело… Как теперь прикажете смотреть в глаза Гордею Исаевичу Неженскому? Человек нам доверил Миссию с большой буквы, а мы к ней отнеслись, как последние раздолбаи… Единственная отмазка: никакого конкретного задания нам с Игорем никто не ставил — просто вручили череп без объяснений, без инструкций. А Ураков бугор и всё прочее мы либо выудили из Интернета, либо сами придумали.

Да в конце-то концов! Мир цел? Цел! А уж как мы его именно спасли — наше ноу-хау…

Покряхтывая от угрызений совести, я оделся и вышел во двор. Утро выпало морозное, но тихое, внушающее надежду, что и вся последующая Эпоха Белого Ягуара сложится благополучно. Во дворе клубились опушённые инеем деревья. Обычно под Новый год у нас слякоть, а тут, гляди, красота какая…

Машина, еле сумевшая остановиться на льдистом тротуаре у нашего подъезда, разумеется, оказалась всё тем же белым «Ягуаром» — как иначе? Пётр Агриков сиял.

— Поздравляю, поздравляю… — мягко рокотал он, отворяя дверцу. — Не знаю насчёт Гордея Исаевича, а у меня с самого начала даже и сомнений не было…

На сердце малость полегчало, и я перевёл дух.

Съездили за Игорем.

Оказавшись рядом со мной на заднем сиденье, потомок атамана Уракова со злодейски-таинственным выражением лица сразу же сунул мне свой верный айпад.

— Читай!

— Буковки мелкие, — попытался отбиться я. — Очки дома оставил…

Небрежным касанием Шахин укрупнил текст. Волей-неволей пришлось вникнуть.

— Как?! — поразился я, всмотревшись. — Уже?..

— Угу…

«Объявленный на 21 декабря 2012 года конец света, — читал я, — так и не наступил, теперь тысячи землян, ждавших наступления конца света, ищут ответ на вопрос, почему не наступил конец света 21.12.2012 и стоит ли ждать его наступления…»

— А?! — ликующе возгласил Игорь.

— Знаешь… — сказал я, возвращая айпад. — А ведь жрецы майя наверняка бы этому корреспонденту сердце вырвали. С особой жестокостью на вершине пирамиды…

— За что?

— За повторы. В одном предложении три раза «конец света», два раза «наступил» и ещё два раза «наступления»…

— А нельзя было?

— Ни в коем случае. Карали там за повторы. Даже в двух соседних иероглифах запрещалось употреблять один и тот же рисунок.

Игорь покосился на меня не то с уважением, не то с жалостью.

— Во наблатыкался… — пробормотал он.

Встреча в просторном светлом кабинете Гордея Исаевича Неженского ожидала нас умеренно-торжественная: чудовищный стол-саркофаг пуст, изъеденный временем резной алтарь выдвинут из угла на середину. На рабочей плоскости его я увидел… нет, слава богу, не обсидиановый нож — всего-навсего бутылку арманьяка, три рюмки и лёгкую закусь.

— Как ощущения? — скрипуче осведомился хозяин кабинета.

— Никаких пока… — честно признался я.

— Первый раз так всегда бывает, — со знанием дела успокоил Неженский. — Ну что ж… — Он поглядел на референта, и тот наполнил рюмки. — Мир жив — и это главное.

Чокнулись, пригубили.

Наш работодатель критически окинул нас оком, и на морщинистом жёлчном лице впервые выдавилось нечто вроде улыбки.

— Через полтора часа я лечу в Лондон, — сообщил он. — Там мне, возможно, зададут кое-какие вопросы…

Ну вот… Так я и знал. Ненавижу враньё! Зачем оно вообще, если невероятнее правды всё равно ничего не придумаешь?

— Мне нужно знать координаты тринадцатой точки. Где именно она располагается?

«Да пошло оно всё к чёрту!» — подумал я в тоске и сказанул напрямик:

— На стеллаже. В моей квартире…

— …как ни странно… — секундой позже сообразил добавить Игорь.

Неженский размышлял.

— Странно… — согласился он наконец. — Быстро вычислили?

— Нет… — сипло сказал я. — Сначала думали везти на Ураков бугор.

— А что помешало?

— Интуиция…

— Есть случаи, когда логика бессильна… — снова пришёл на выручку Игорь.

Неженский покивал.

— Так я и думал, — удовлетворённо молвил он. — Пётр…

Дородный референт отомкнул сейф и достал оттуда два длинных конверта.

Вскрыть мы их осмелились только в «Конфетках-бараночках». Каждый из конвертов содержал пятьдесят тысяч рублей — всё теми же алыми купюрами.

Как вовремя! Ах как вовремя! Вернём долги, отпразднуем по-человечески Новый год… Но тут я взглянул на Шахина и увидел, что моих радостных чувств он, кажется, не разделяет. С таким беспощадным лицом покойный атаман Ураков должен был кричать проплывающим мимо судам: «Заворачивай!»

— Чем недоволен?

Игорь медленно прятал конверт.

— Сколько ж они сами огребли? — угрюмо выговорил он.

Я попробовал представить. Да много, наверное, раз в Лондон летит отчитываться…

— Как-то унизительно даже… — сказал Игорь. — Ну вот сам смотри…

За витринными стёклами медленно падал невиданный в наших широтах крупный декабрьский снег. Он ложился на раздвоенные в виде ласточкиных хвостов верхушки обелиска, представлявшего собой пару ничего не подпирающих столпов, на каменные бердыши и плечи двух стрельцов, основавших когда-то Царицын.

Давно осточертевший проспект преобразился, стал почти прекрасен.

— И тебе не обидно? — ядовито осведомился Шахин. — Вот этот мир оценили в полтинник… Ну хорошо! В два полтинника… Не обидно, нет?

— Да ладно тебе, — проворчал я. — Спасли и спасли… Что ж теперь?..

— То есть получается, что мы рисковали ради…

— Чем ты рисковал?

— Не знаю! Но они-то — знали!

Как всегда, мне трудно было уразуметь, придуряется мой друг Игорь или впрямь раздосадован.

— Могли бы и других нанять, — попытался урезонить я его.

— Не могли бы!

— А! Ну да… У остальных одно полушарие мозга работает в ущерб другому…

— Работает? Хрен там оно работает! Просто таких лохов, как мы, двое на весь город! А ты обратил внимание: Неженский даже не удивился, когда ты ему сказал, что череп — у тебя в квартире…

— Обратил…

— Они заранее всё разузнали… — зловеще изрёк Игорь. — И что тёща у меня суеверная, и что не поедем мы никуда по такой погоде…

Я вспомнил мой первый разговор по телефону с Петром Агриковым и, честно сказать, сильно усомнился во всей этой шахинской конспирологии. Ничего о нас заранее не выведывали — всё делалось откровенно впопыхах и наобум. Да и количество городских лохов было Игорем явно занижено…

А друг мой тем временем призадумался. Хитрый осетриный профиль чуть вздёрнут. Стало быть, озарило. Или вот-вот озарит.

— Слушай… — промолвил он. — А как думаешь, сколько он может стоить? Понятно, не оригинал, новодел, но… всё-таки горный хрусталь, ювелирная работа…

Я представил реакцию жены, скажи я ей такое, выпрямился на табурете, отставил рюмку.

— А вот нетушки тебе! — взорвался я. — На сантиметр передвинуть не дам! Это магическая точка! О ней вон в Лондоне скоро доложено будет…

— Так мир-то уже спасён!

— Н-ну мало ли что… — уклончиво ответил я. — Вдруг снова конец света… Нет уж! Где стоял, пусть там и стоит…

Волгоград — Бакалда

Декабрь 2012 — июль 2014