Четыре цвета счастья: эльфийская сказка

Четвертый, но последний ли? Серебрянный

Сон не желал отпускать Госпожу Имладриса из своих приторно-гостеприимных чертогов. Тяжелые веки удалось поднять ценой сотни-другой усилий. Перед взором Келебрин забрезжил неяркий свет и знакомые очертания спальни в цитадели Владетеля Кейрана.

– Беги, не беги…

Сесть оказалось еще сложнее, чем открыть глаза. Неожиданный приступ головокружения повалил девушку обратно на мягкий шелк простыней. Прижавшись пылающей щекой к прохладной материи, она тихонько застонала. Внутри словно чья-то чужая рука накручивала витки стальной пружины, которая в любой момент могла распрямиться и вывернуть Келебрин наизнанку. Она свернулась клубочком в надежде побороть тошноту, но та не желала отступать. Пришлось подниматься – ноги оказывались выполнять свой долг. Несколько шагов показались дальней дорогой в отчий дом.

– Проклятье, – прошипела Келебрин, оглядываясь в поисках опоры. К счастью в проеме открывающихся дверей показалась горничная. Юная – с виду – эльфийка побледнела, узрев шатающуюся Госпожу, мигом оказалась рядом, подставляя плечо. Не слушая слабых возражений Келебринкель, она отвела ее к кровати.

– Господин велел не отходить о Вас. А я … просите, что отлучилась. Я всего на минутку, я не думала… Только не рассказывайте…

– Позови Кейрана, Вирана, – вспомнив имя прислужницы, приказала Келебрин. – Нет, погоди… – ладонь Госпожи оказалась прижатой к горлу. – Меня сейчас стошнит.

Горничная взметнулась и успела принести тазик. После того как Келебрин вывернуло-таки наизнанку, Вирана уложила ее на подушки.

– Позови…

– Уже бегу, Госпожа.

Келебрин прикрыла веки, мысленно проклиная все на свете и умоляя свое дитя-полуэльфа сжалиться над ней. Услышала шаги и встрепенулась, но в дверях оказалась всего лишь заплаканная Вирана.

– Владетель очень занят – принимает гонца от Владыки Финголфина. Я не осмелилась потревожить.

– Так осмелься. И скажи, что если его сейчас же не будет здесь, то я сама притащусь…

– Я здесь, любимая, – раздался звучный бархатный голос Властелина Авари, – не надо никуда тащиться.

Порывистыми, выдающими крайнее беспокойство, шагами он преодолел разделяющее их расстояние, склонился, отвел прилипшие к ее лбу пряди волос. Желание поцелуя засветилось в его глазах, но Келебрин брезгливо поморщилась и отвернулась.

– От меня несет. Отстань.

– Тебе нужна ванна. Вирана, – изящная кисть эльфа совершила повелительный жест.

– Нет, Кей, сделай ты, – капризно всхлипнула девушка, глянула на него через плечо, – твои любящие руки смогут лучше позаботиться обо мне.

Коротко кивнув в ответ, Кейран скрылся в соседнем помещении.

Когда все было готово, он бережно поднял супругу на руки, не удержался и все же поцеловал, прижавшись на миг губами к ее макушке. Келебрин тут же потребовала, чтоб он поставил ее на ноги, но эльф быстро отнес ее в ванную комнату.

Пенная вода пахла травами. Девушка втянула воздух и состроила недовольную гримаску.

– Слишком сильный запах. Отпусти.

Теперь Кейран повиновался. Она оперлась о край ванной и попробовала пальчиком воду.

– Горячо и этот запах… голова от него кружится. Хочу в ту купальню у родника.

– Холодновато уже, любимая…

– Кей, ну пожалуйста.

– Хорошо.

Он вновь попытался взять ее на руки, но она наотрез отказалась. Супружеская пара хозяев Имладриса отправилась к родникам бок обок. Келебринкель ступала не очень уверенно, но всякий раз резко отстраняла тянущиеся к ней руки мужа. Тот, молча, хмурился, исподтишка рассматривая ее, словно пытался понять причины дурного настроения возлюбленной.

Ступени, ведущие к купальне, ей все же пришлось преодолеть в объятиях Кейрана. После того, как она второй раз наступила на подол платья, он сгреб ее в охапку.

– Надо быть осторожней, Келебрин! Думай не только о себе, – поучительно пробурчал эльф.

Девушка только фыркнула и обняла, пряча лицо в изгибе его шеи. Горячее дыхание обожгло кожу, заставляя кровь быстрее бежать по венам. Он стиснул зубы, подавляя волну страсти.

«Терпение», – увещевал себя эльф.

Напевное журчание воды в купальне отвлекло его от картин, что бесстыдно рисовало воображение. Однако через минуту ему стало невыносимо жарко посреди пасмурного осеннего дня – Келебрин решила сыграть партию на стороне его воображения. Она небрежно ослабила шнуровку платья, позволив тому неспешно скользнуть вниз. Кейран дорого бы заплатил за то, чтобы не вышитый лен, а его ладони, оглаживали алебастровые изгибы тела Келебрин.

Девушка грациозно поднялась к мраморной чаше и попробовала ногой воду.

«Зараза», – прошипела она про себя, – «и правда холодно».

– Я замерзну, – сердито заявила вслух. – Зачем ты притащил меня сюда?

– Ты же сама хотела, – развел руками эльф.

– А ты выполняешь все мои капризы?

Он смерил ее растерянным взглядом, потом быстро укутал пушистым полотенцем и взял на руки как ребенка.

– Давай вернемся в наши покои, – попросила Келебрин, – там такая душистая ванна.

– Ведь ты…, – он запнулся. – Все, должно быть, уже остыло.

– Ну, если мой Властелин ничего не придумает, то придется оставаться грязнулей.

Кейран поудобней обхватил ее и понес обратно.

«Что за фокусы? А это раздевание? Не понимаю, как я сдержался, ведь готов был взять ее прямо на бортике».

На это раз Румер-Келебрин не жаловалась на сильный запах, а рывком распахнула полотенце и окунулась в воду. Подтянула колени к груди и уткнулась в них подбородком. Эльф попробовал воду, замочив отворот длинного рукава.

– Слушай, что ты все рядишься в эти балахоны? – поинтересовалась девушка, поглядывая исподлобья.

Смоляная бровь Кейрана изогнулась в немом изумлении.

– Какие-то мешки с рукавами. Что за глупая мода? Мне понравился тот наряд, в котором ты примчался меня спасать!

– Келебрин…

– Да-да, Кей, хватит носить эти бабские тряпки и распущенные волосы. Со спины и не отличишь – девица на выданье.

– Перестань нести чушь, – оборвал ее Владетель Имладриса. – Пойду, принесу еще воды. А то, моя девчушка, ты и здесь замерзнешь.

Келебрикель откинулась на спину, погружаясь по самые уши.

«Он так невозмутимо сносит мои капризы. Что ж, Серебрянка, дебют удался! Вот только не означает ли это, что он изменил-таки мне с Белой Потаскухой?!»

Она не успела далеко зайти по тропинке подобных раздумий, так как вернулся Кейран. Без верхней хламиды – узкие брюки и рубашка, роскошные локоны наспех перехвачены лентой. Румер-Келебрин спрятала улыбку. Он начал лить принесенный кипяток.

– Горячо! – выкрикнула девушка так громко, что эльф едва не выронил ведро. – Или, погоди… нет, нормально, – уже более спокойно сообщила она и начала расплетать косу. Горничные умудрились переодеть ее во сне, а о волосах не додумались позаботиться. Теперь Келебрин путалась в сбитых прядях и сердито хмурилась.

Ведро отлетело в угол, очевидно, ему досталось нарастающее с каждой минутой недовольство Властелина.

– Я сам, – изящные, но невероятно сильные, пальцы Кейрана ловко распустили вторую косу и помогли Келебрин довершить начатое. Он присел за спиной девушки, положил руки ей на плечи, поглаживая и лаская. Не ощутив сопротивления, запустил пальцы в рассыпавшиеся серебряными нитями волосы супруги.

– Даже наугримам не удается добиться такого блеска. Их мифрил тускнеет в сравнении с твоей красой.

Пропуская меж пальцами пряди, он поглядывал на свое обручальное кольцо, чувствовал горькие уколы раскаяния за безумие лунной ночи на берегу Нарога.

«Я вновь заслужу ее любовь. Стерплю все капризы и причуды», – мысленно пообещал он себе.

– С чего это ты, дражайший мой супруг, опять удумал использовать свои чары? – внезапно повернув голову вполоборота, резко бросила Келебрин, – Зачем усыпил? Мне так плохо от этого…

Кейран притянул ее в свои объятия, осторожно коснулся губами виска, чувствуя как там пульсирует тонкая венка.

– Это не от чар, любимая, – прошептал он. – Это мое … наше дитя. Раньше фаэливрин избавлял тебя от недомогания. Теперь же…

– Больше не напоминай мне про свой «дар», – перебила его девушка, – ты ведь обещал – никаких чар!

Эльф сжал ее плечи сильнее и согласно кивнул.

– Сестренка, прости. Жаль, что не удался твой замысел, – сокрушенно вздохнул Фингон, выслушав сбивчивый рассказ Аредель.

– Еще не все утрачено, – упрямо стискивая челюсти, отрезала княжна.

– Но ведь он бросил тебя одну на дороге и помчался…

– Знаю, Финн, не надо напоминать мне об этом! Ты бы получше старался очаровать эту людскую девку, а не читал мне нотации.

– Аредель, ты несправедлива, – обиженно поджал губы нолдор. – Я очень старался, даже пробовал чары, но она точно покровом отгорожена ото всего мира.

Княжна изумленно вскинула брови, сверля брата недоверчивым взглядом.

– Покровом говоришь?

– Да. К тому же ты рассказывала, что она сразила тебя ударом. Наверняка этот Авари дал ей некую силу.

– Она же Последыш! – воскликнула с нескрываемым пренебрежением принцесса нолдоров.

– Все же, – Фингон потер переносицу, словно пытаясь вспомнить нечто. – Кейран мог наложить заклятие на какую-нибудь вещь, которую она постоянно держит при себе…

Они помолчали, перебирая в памяти дни, проведенные вместе с супружеской четой Имладриса.

– Разгадка, скорее всего, до смеха проста, – проговорила Аредель. – Но даже если и так, то не слишком ли много умений у Кейрана? Мы-то ведь только знаем о возможности подобных чар. Воплотить такое под силу было бы разве что дяде Феанору…

– И то правда, – согласно кивнул Фингон. – Признаться честно, я мало интересовался его знаниями, малые крупицы успел перенять, пока он был готов делиться… Теперь жалею. Но почему темный Авари, не ведающий благодати Амана, владеет таким мастерством?

– Хотелось бы мне узнать… – прошептала Аредель. – И я узнаю!

– Сестренка, что ты задумала?

– Задумала? – повторила она. – Еще нет, но обязательно «задумаю».

Из окна спальни Владетеля Имладриса открывался чудный вид, чему весьма способствовала высота башни, под самой крышей которой эта спальня и располагалась. Румер-Келебрин устроилась на каменном парапете широкого оконного проема и, прижав ладонь к губам, оглядывала великолепие осеннего Белерианда. Аданы под предводительством Боэроса давно покинули свою степную родину, но детские воспоминания самые яркие. И Румер часто скучала по тянущимся без конца и края просторам, по студеным зимам и продувным ветрам. Особенно сейчас, когда ее так настойчиво удушал своей заботой супруг. Властелин Авари.

Келебрин буквально впилась пальцами в лицо, чтоб сдержать рвущийся наружу крик.

«Отпустите!» – хотела завопить она. – «Позвольте дышать свободно!»

Хотелось встать босыми ногами на холодный, бездушный камень и сделать крошечный шажок вперед. Взмыть над прилегающими к цитадели с запада скалами, погладить их припорошенные снегом вершины и послушать песни журчащих в них родников.

Мягкое покалывание под горлом мгновенно отвлекло ее от опасных мечтаний. Девушка шумно выдохнула сквозь судорожно стиснутые пальцы, потом провела ними по шее и сжала светящийся шарик фаэливрина.

– Что, дружок, бдишь? – с легкой укоризной спросила она. – Не бойся, твой хозяин может быть спокоен – я не причиню вреда его ребенку. Нашему ребенку…

Румер зябко поежилась и спустилась с окна. Хотя природа Белерианда намного более щедро радовала своих жителей теплом, поздним вечером поздней осени в одном шелковом платье можно было запросто окоченеть.

Укутавшись шерстяным пледом, Келебрин вновь погладила украшающий ее камень.

– И вот опять ты здесь и словно ничего и не было… Ну все, я окончательно сошла с ума – разговариваю с украшением!

Она вспомнила, как и почему согласилась снова его носить и улыбнулась. Обреченно. Еще не рожденный, ребенок-полуэльф уже действовал заодно со своим отцом. Она не смогла вытерпеть постоянного недомогания и позволила Кейрану облегчить ее страдания с помощью чар.

Келебрин подошла к зеркалу и пару минут рассматривала свое отражение. Закрыв глаза, в сотый раз увидела сцену, что произошла меж ними с Кейраном примерно через неделю после его обещания про «никаких чар».

– Не хочу, – Румер резко оттолкнула жадно тянущегося к ней супруга.

– Что со смертным тебе понравилось больше? – огрызнулся эльф, и она поняла, что его притворному терпению пришел конец.

– У нас ничего не было.

– Не верю!

– Мне ложиться на живот – будешь проверять или…

Он порывисто зажал ей рот мгновенно вспотевшей ладонью.

– Не опошляй свои чудные губки, любовь моя. Я не причиню тебе вреда… ни тебе, ни нашему ребенку.

– А если б не ребенок – ты убил бы меня еще там. На поляне…

– Келебрин, там на поляне я понял, что могу потерять тебя… Когда увидел, как ты целуешь этого… этого…

Эльф вскочил с кровати и заметался по комнате. Стянутые шелковой лентой волосы плясали по его спине, а в распахнутом вороте рубашке можно было разглядеть, как неистово пульсирует под мраморной кожей голубая вена.

– Кстати, Кей, ты так и не объяснил мне – хоть и обещал – что сделал с Боромиром.

Кейран даже споткнулся, услышав имя соперника, и молнией бросился к супруге. Сгреб в охапку и, приперев к обитой гобеленом стене, прорычал:

– Больше никогда, слышишь, НИКОГДА, не произноси при мне этого имени!

Келебрин не успела и испугаться, а уже вновь оказалась на ложе.

– Ведь ты говорила, что сделала свой выбор? – ледяным тоном проговорил Кейран. Куда и девалась его пламенеющая страсть?

– Говорила, – кивнула девушка.

– Так в чем же дело?

– Дай мне время привыкнуть к нему. Я пообещаю, что больше не произнесу имя Боромира в стенах твоего дома, если ты поклянешься, что оставишь меня в покое. До тех пор пока я сама не приду к тебе, – поспешно добавила она, заметив, как загорается злой огонек в глазах эльфа.

– Клянусь Песней Творения.

На троне восседала совершенно обнаженная Госпожа Келебринкель. За спиной стояли Кейран и Боромир, а у ног приютилась Аредель Ар-Фейниэль.

В дальнем углу тронного зала скрытый тенью сидел юный эльф и тихонько наигрывал на свирели.

Келебрин взмахнула увитой серебряными браслетами рукой: мужчины опустились на колени по обеим сторонам от трона. Две черноволосые головы склонились над грудью девушки, твердые губы безжалостно смяли маленькие перламутровые соски, заставляя ее податься вперед.

Холеные пальцы Белой Девы принялись оглаживать лодыжки Румер, неспешно скользя вверх к коленям. Горячие губы коснулись кожи Госпожи Имладриса, целуя и слегка надавливая, словно приглашая развести ноги. Она повиновалась. Аредель устроилась на полу и робко коснулась языком внутренней части алебастрового бедра Келебрин. Тихий вздох, слетевший с приоткрытых губ, засвидетельствовал ее желание продолжать. Вскоре влажные дорожки поцелуев красовались на обоих ножках Келебрин, а Белая Дева в нерешительности замерла, жарким дыханием опаляя самые потайные уголки тела Румер.

– Ты клялась выполнять все желания Госпожи, – раздался хриплый от сдерживаемого желания голос Кейрана.

Сквозь полуприкрытые веки Келебрин увидела, как он вплел пальцы в темный шелк разметавшихся волос, слегка поглаживая и побуждая княжну к действию. Ревность мутной волной накрыла сердце, но искусный поцелуй Боромира отвлек ее. А через миг горячий язык Аредель заставил Госпожу Келебринкель взлететь к вершинам гор Имладриса.

Руки, губы, пряди волос, ласкающие кожу, впивающиеся в плоть ногти – все смешалось. Пламенная вспышка наслаждения сотрясла Румер, она застонала, сорвалась на крик…

Проснулась.

Пот ручейками стекал с висков, где неистово бился пульс, причиняя боль, по силе превосходящую пригрезившееся ей удовольствие.

– Ну и приснится же гадость! – пробормотала Румер– Келебрин.

С третьей попытки перевернувшись на другой бок, она с изумлением увидела мирно посапывающего на краю ложа Кейрана.

– Не твои ли это штучки, любовь моя? – тихим шепотом поинтересовалась она, но эльф и бровью не повел. – Спишь? И почему ты спишь здесь?

Внезапная мысль о причине нахождения супруга в ее – вот уже более полугода – спальне разозлила Келебрин. Все эти полгода меж ними царила молчаливая идиллия: она не хотела его, он не трогал ее. Целовал перед сном в лоб и отправлялся пусть и в смежную, но отделенную тяжелой дубовой дверью спальню. Келебрин провожала его нежной улыбкой, а потом быстренько запирала изнутри засов. Терпение у супруга, конечно, эльфийское, но доверять безоглядно, как раньше, она не могла.

Каждый раз, когда он на пару недель отлучался, уезжая в Эгларест к Кирдану или еще дальше на север – в Невраст к Финголфину, Румер мучилась сомнениями. Кейран возвращался, и она старательно выискивала в его облике подтверждение своих подозрений. Не замечая явных перемен, она заставляла себя проглотить готовые сорваться с языка вопросы.

Так они и жили: Кейран учтиво заботился о носящей его дитя супруге, больше не пытаясь восстановить их прежнюю близость; Румер Келебринкель послушно выполняла его указания и принимала знаки внимания, терзаясь мыслью о том, не встречается ли он тайком с Аредель.

– Проснись, Кей, – Румер толкнула супруга, мимо воли назвав, как некогда, когда была уверенна, что любит.

Брови Владетеля Имладриса сошлись на переносице, шумный выдох обозначил недовольство тем, что его будят.

– Кей! – опять позвала девушка, на это раз легонько щелкнув эльфа по носу.

Он перехватил ее руку и притянул к себе. Утратившая былую легкость по причине последних месяцев беременности Румер тяжело повалилась рядом с ним.

– Любовь моя, – сонным голосом прошептал Кейран.

– Что творишь-то?! – зашипела Келебрин. – Совсем спятил? На охоту съезди!

Эльф улыбнулся и помог ей устроиться поудобней. Поднялся и любовно осмотрел с ног до головы. Задорные искорки мелькнули в звездносетных очах.

– Я бы с удовольствием поохотился… но только в стенах этой опочивальни…

– Кейран! – почти закричала Румер. – Что за фокусы? Как ты вообще здесь оказался?

– Вы так стонали во сне, душенька моя, что разбудили меня, – подмигивая, сообщил он. – Я подумал, что тебе плохо… но поняв, что это только сон, решил остаться… на всякий случай. Что тебе снилось, любимая?

Румер залилась краской, вспомнив то, что интересовало ее супруга. Вздохнула и, меняя тему, попросила:

– Раз уж Вы здесь, дражайший мой Властелин, то принеси-ка мне попить. Жарко что-то.

Пальцы Кейрана убрали прилипшие ко лбу девушки влажные пряди.

– Вижу.

От нежности этого касания Румер прошибло, словно от удара молнии.

– Кей, подожди, – она ухватила эльфа за руку. – Кей, ты любишь меня?

Ничуть не озадаченный внезапной переменой ее настроения, Кейран склонился над полулежащей Келебрин и прошептал ей прямо в ухо:

– Люблю.

– Тогда почему… вернее не так… тогда зачем…

– Пока ты разберешься, о чем еще хочешь спросить, любовь моя, я успею выполнить твою предыдущую просьбу.

«О чем я хочу спросить?» – прорычала про себя Келебрин, ударяя кулаком подушку, на которой совсем недавно покоилась голова ее супруга.

Дверь скрипнула – Румер приготовилась разобраться в странных отношениях со своим супругом. К разочарованию девушки на пороге спальни замешкалась Вирана. Очевидно волна негодования, исходившая от Госпожи Имладриса, на миг парализовала горничную.

– Оставь там, – махнула рукой Келебрин, придя в себя.

Эльфийка послушно водрузила поднос на столик и поспешила уйти. В последнее время вся прислуга цитадели шарахалась от перепадов настроения Госпожи. Некоторые – особо словоохотливые – пытались шутить по этому поводу и жестоко поплатились. Владетель Кейран резко пресек подобное неуважение – ряды армии Финголфина пополнились «добровольцами» Авари.

– Ну а где же сам Господин? – подходя к столу прошипела Келебрин. – Сбежал, чтобы не пришлось врать… Сбежал.

Тонкие пальцы сжали высокое горлышко расписного кувшина – насечка на металле несмело поблескивала в свете зарождающегося утра.

– Вот ведь гад! – взвизгнула девушка и запустила ни в чем не повинной посудиной в дверь, что разделяла их с Кейраном покои.

Пару секунд в ушах Румер стоял жалобный звон, а потом из спальни Кейрана донесся его заливистый смех.

Келебрин опешила, но через миг подскочила к двери и заколотила по ней кулаками.

– Открой!

Не похоже было, чтобы Владетель Кейран ринулся выполнять ее требование. Узкий носок вычурной туфли Келебрин впечатался в дубовую дверь. Девушка зашипела сквозь зубы и отступила, тряхнула ушибленной ступней. И сделала это весьма вовремя – Кейран вышиб дверь со своей стороны.

– Любовь моя, ты же закрылась на засов, – укоризненно нахмурился он.

Келебрин пару минут смотрела на супруга непонимающим взглядом, а потом расхохоталась. Визгливым, нервным смехом.

– Вот, ведь дура! – всхлипнула она, утирая выступившие в уголках глаз слезы.

Пошатнулась, ощутив внезапный приступ головокружения. Внутри нее словно оборвалось что-то, и резкая боль родилась в пояснице.

Тут же сильные руки эльфа подхватили ее и прижали к груди, в которой гулким набатом колотилась сердце.

– Отпусти, – прошептала Румер, прикусывая губу от новой волны боли.

– Нет. Девчушка, разве ты еще не поняла, что я никогда не отпущу тебя?

– Мне больно, Кей. Это…

– Дитя?! – радостно воскликнул он, ощутив перемену в своей супруге.

– Рано еще…

– Все будет хорошо, – сухие губы прижались к ее виску. – Я сделаю так, что все будет хорошо.

Келебринкель сдалась – сил спорить не было. Она дико боялась этого момента и вот он пришел. Она спрятала лицо на груди мужа.

– Кей, мне страшно, – тихо призналась она, когда он уже уносил ее плохо освещенному коридору.

– Скоро боли не будет, любовь моя, – уверенный спокойный голос Кейрана баюкал ее, отгоняя неприятные ощущения на край сознания.

И правда, Румер смутно помнила последующие часы. Некий туман, дымка осеннего вечера, окутал ее. Она даже не поняла, что странный звук, на который так радостно откликнулся Кейран – это плач новорожденного полуэльфа.

Жаркие поцелуи супруга на несколько мгновений вернули Келебрин из призрачного мира полутонов, но едва он отстранился, говоря что-то неразборчивое, она утонула в зыбком песке забытья.

Вспышки света искрятся, слепя, заставляя прикрывать веки, и понемногу начинает казаться, что больше уже никогда не сможешь открыть глаза. Цвета исчезают, сливаются в серое марево, что клубится вокруг и укутывает мягкостью и теплом. Тепло остывает, уходит… тело замирает, теряет силы… каменеет. Остается лишь один звук – стук сердца. Единственное, за что можно держаться. Но и он затихает… удаляется…

Полет… степь, родные травы и холмы… горы, неприветливые, усыпанные снегом вершины… реки, вновь горы, лесы и луга… выжженная земля…

Серая пелена, застилающая взор, расступается.

Черный замок… отблески стали в свете луны… узорные стены… хрустальные витражи…пламя тысячи свечей…

Вкрадчивый голос, странный напев… манящий, ласкающий, но пугающий, взывающий к глубинам души. Предлагает покориться, отдаться, ничего не прося взамен. Страх сжимает горло, не позволяя закричать, отказаться.

Вновь серая пелена.

Новый полет… Манящий блеск на горизонте. Слепит, завораживает. Замираешь… падаешь…

Приходя в сознание, Румер Келебринкель различила силуэт супруга, сидящего на краю ложа.

– Кей, – прошептала она.

– Я здесь, любовь моя, – он сжал ее руку, возвращая Келебрин в мир Имладриса из водоворота неверных теней и размытых, блеклых красок.

– Кей, – повторила она, словно могла вспомнить лишь одно это имя.

Имя супруга, которое осталось единственной нитью, держащей ее вдали от серой завесы, то приподнялась, зазывая ее заглянуть в иной мир – сверкающий на солнце дворец из хрусталя и стали.

– Девчушечка моя, прости, – эльф прижался лбом к плечу Келебрин. – Я переусердствовал с чарами и едва не потерял тебя.

С трудом поднимая, словно окаменевшую руку, она коснулась волос Кейрана.

– Чары… – слово ничего не означало для нее.

– Я так хотел избавить тебя от боли, любовь моя. А потом так радовался нашему маленькому сокровищу…

– Кей, – перебила она, не понимая и половины из того, что он говорит.

Легкость, которую она чувствовала, возвращаясь из забытья, стала опустошающей. Келебрин казалось, что от нее осталась лишь оболочка, которую заполнил туман.

– Любимая, говори со мной, не закрывай глаза, не уходи. Борись, Румер!

Кейран впился пальцами в ее плечи и встряхнул с силой, равной удару молота оп наковальне.

– Слышишь, борись! За себя, за нас, за наше маленькое чудо.

Девушка слушала его, изо всех сил стараясь вникнуть в суть просьбы.

Голос супруга доносился до нее словно из далекого коридора, вне стен которого она оказалась. И все никак не могла попасть внутрь. К Кейрану.

– Кей, не отпукай…

– Никогда, – он сгреб ее в охапку и прижал к груди. – Сейчас, я покажу тебе…

Эльф поднялся и, неся ее, вышел из спальни.

Что-то теплое, тяжелое легло на грудь. Тихий смешок внезапно заставил открыть глаза. Жаркая пульсация силы опалила, вырвала из серой мглы.

Румер поняла, что по-прежнему находится в объятиях супруга, но теперь они не наедине. Чудесный младенец, улыбаясь, устроился у нее на руках.

– Кей, это наш ребенок? – спросила она.

– Я зову ее Глинринг, – с гордостью подтвердил эльф. – Из-за блеска льда в ее глаза.

– Наша дочь… – прошептала Румер, касаясь смоляных завитков на темени девочки.

– Наша, – повторил Кейран. – И ради нее, умоляю, останься с нами, любимая.

– Сейчас ночь?

– Нет, – дивясь вопросу, ответил он. – Еще нет, но закат близко.

– Пожалуйста, помоги мне… Я хочу увидеть солнце…

– Может, не стоит? Ты так слаба…

– У моего Властелина не хватит сил удержать меня и… ее?

– Ох, узнаю мою острую на язычок Келебрин! – обрадовался Кейран. – Обними меня крепче.

Оказавшись на крыше самой высокой башни Имладриса, Румер попросила поставить ее на ноги. Маленькая дочка уютно посапывала у груди эльфа. А Келебрин сделала шаг вперед, всматриваясь в далекий край неба, позолоченный уходящим на покой челном Анара.

– Кейран, скажи, что там далеко… за горами на севере?

– Почему спрашиваешь? – настороженно поинтересовался он.

– Я видела… то есть мне пригрезилось, пока я была между этим миром и смертью… Дивный замок и колдовской голос. Манили меня…

Властелин Авари резко шагнул к ней, обхватывая свободной рукой, прижимая к себе.

– Никогда, слышишь, никогда больше не думай об этом видении. Это был просто кошмар, марево, обман из-за навеянных мною чар полусна. Да, там севере живут… – он запнулся, подбирая слова, – Они сильны… прекрасны… но слишком опасны для… С их силой не может совладать никто.

– Кейран, ты… ты был там? Это с ними воюют нолдор?

Эльф кивнул.

– Когда-то давно… когда Арда была юна и чиста… я перенимал знания, я учился у того, кого тоже учили… Но это было столь давно, любимая. Сейчас я понял, что не должен участвовать в распрях нолдор с Врагом.

– Кейран…

– Мы закроемся в своем малом мире, Келебрин, в нашем Имладрисе. Я так решил, едва взял Глинринг на руки.

– И это будет наше счастье? – спросила Румер.

– Да, счастье, – кивнул эльф.

«В клетке из серебра», – горько подумала девушка, но лишь крепче прижалась к Властелину Авари. Единственной силе, что удерживала ее в мире Арды.