Чисти картошку

У всякого человека есть свои слабости, у одних простительные, у других такие, что их слабостями не назвать, а только грубыми извращениями. Зато у себя самого слабостей нет, а одни лишь милые привычки.

Дормидонта звали Сергеем, а имя Дормидонт он придумал себе сам, потому что очень любил спать. Ещё он любил плотно поесть перед сном, всем кушаньям предпочитая жареную картошку с салом. Сказать такое профессиональному диетологу, окопавшемуся на радио или в ином официальном месте, так он взбесится и заорёт страшный колдовской термин: «Холестерин!»

— Холестерин, это такие бляшки. Они внутри, и их не видно, — сказал Петров.

Петров был народный артист и мог соваться со своим мнением, где угодно, даже там, где его вовсе не было.

— Сам ты бляшка, — возразил Иванов. — Вот я народный артист и знаю, что говорю.

Дормидонт не был народным и потому говорил тихо, чтобы не мешать уважаемым собеседникам.

— Ужасно хочется спать и картошечки со шкварками.

Поскольку спать хотелось ужасно, то сомнолог была из себя ужасной и требовала не пойми чего. Но её облекал медицинский халат, а значит, и требования её считались научными.

— Спать надо по правилам, иначе случится искривление позвоночника, что чревато инсультом.

— Червато!.. — застонал Дормидонт, напрасно пытаясь уклониться от червя, которого наворожила сомнолог.

— Инсульт от картошки с салом! — постановила диетолог.

— Инсульт от неправильной подушки! — возразила сомнолог.

— Инсульт от газированной воды с сиропом! — утверждала дипломированный специалист по здоровому образу жизни. Впрочем, она забыла надеть белый халат, так что её утверждение можно было послать лесом. Но в любом случае, инсульт Дормидонту был гарантирован.

В результате боль в голове, случилась такая, ажно жуть. Дормидонт упал на спину и заскрёб пальцами парализованной руки по паркету.

— Так оно и бывает, — сказал народный артист Петров. — Минуту назад был здоровый человек, и ничего плохого не ожидал, а теперь ему не о картошке мечтать, а чтобы кто-нибудь ему стакан воды подал.

— Я бы подал, — возразил Иванов. — Но я — народный артист, а с этим пострадавшим неясно, он уже народ или покуда нет.

— Сейчас я ему налью сладкого лимонада, — объявил Петров.

Иванов забрал стакан и выпил лимонад сам.

— Осторожнее, — произнёс кто-то из народных. — Сейчас явится виртуальный персонаж.

— Подумаешь…. Я народный артист республики и умею красиво декламировать, а он антинародный артист.

— Зато фамилия у него — Сидороу.

Виртуальный персонаж был полупрозрачен и оставлял за собой инверсионный след, отчего становился похож на змея. Впрочем, искусителем он не был, ибо, не имея зубов, никого не мог искусать.

Хлопнула дверца холодильника, чей-то голос, явно педагогический, гневно произнёс:

— У него здесь нет ни единого йогурта! Немедленно лишить родительских прав!

— Там сало, картошку жарить, — неразборчиво промычал парализованный Дормидонт. — А детей у меня нет, ни в холодильнике, ни в духовке.

— Так он, оказывается, детишков ест!.. Тем более — лишить родительских прав!

Неизвестно, чем бы всё закончилось, но антинародный артист, так и не произнёсший ни единого слова, схватил холодильник, вздел его под потолок и обрушил на голову представителя педагогической общественности.

Громко хлюпнуло.

— Ты смотри, — произнёс Иванов, а быть может, Петров, поскольку голоса у них были неразличимы, а самих артистов стало не видно, — крови-то нет, одна лимфа, и какая чистая…

— Сам ты лимфа, — возразил неразличимый Петров или Иванов. — Это моча. У женщин недержание бывает в три раза чаще, чем у мужчин. Иной достаточно трахнуть по голове холодильником, и готово — подтекание.

— Картошечки… — простонал Дормидонт, — с салом…

Народный артист Иванов и народный артист Петров схватились за руки и пустились в пляс, напевая:

— Ах, картошка объяденье-денье-денье-денье!..

— А это что? — ясное дело, без диетолога не обошлось.

— Пироженка, — откуда только силы на ответ взялись. — Сам не знаю, зачем купил. Теперь придётся съесть.

— А диету кто будет соблюдать? — вмешалась в разговор эндокринолог. — Вы знаете, что девяносто процентов ампутаций ног происходит из-за диабетической стопы? Кроме того, от сладкого у диабетиков случается инфаркт и ретинопатия.

— Ох… — на последнем издыхании выдохнул Дормидонт.

Боль огненным шурупом ввинтилась под левую лопатку. Тут уже не надо быть специалистом в белом халате, чтобы понять: случился инфаркт. Теперь осталось дождаться ретинопатии и гангрены обеих стоп.

— А вот и гангрена, — объявила эндокринолог. — Надо было вовремя лечить варикоз. Но делать нечего, упустили заболевание, значит, срочно зовите хирурга делать ампутацию!

Хирургу на радио слова не давали, поэтому она подошла молча и в минуту отрезала обе ноги.

Дормидонт уже ничего не чувствовал и ни о чём не заботился. Даже картошечка с салом уплыла в неведомую даль. Свет в глазах мигнул и погас, словно кто-то вырубил электричество.

— Никак, помер… — произнёс Иванов.

— Не дождётесь, — возразил Петров, на секунду забыв о своей народности. — Это у него ретинопатия. А умереть он не может, потому что не знает от чего помирать, от инфаркта или инсульта.

Сидороу схватил венский стул и саданул им по голове Петрову.

— У кого хороший стол, у того хороший стул, — заметил Иванов, которому стула не досталось.

— Если вы ходите по большому хотя бы раз в день, то ваш кишечник работает на пять! — произнёс радиоголос. — Главное, не есть жирного и жареного, и тогда запор вам не будет грозить.

— Картошечки с салом… — Дормидонт сам не знал, кто это произнёс. Должно быть, Сергей.

— Регулярный жидкий стул есть свидетельство твёрдости духа! — хором заявили народные артисты.

В глазах было темно, руки и обрезки ног не слушались. Оставалось спать, пусть и на голодный желудок.

Дормидонт заснул и ему приснился сон. Снилось, будто бы он в своей квартире, и радио выключено, и никого рядом нет, а ноги и руки есть, послушные, словно в молодости. Ещё есть большая кастрюля, тяжёлая чугунная сковорода, и много-много нечищеной картошки. В холодильник Дормидонт не заглядывал, но знал, сало никуда не делось и ждет своей очереди.

Дормидонт присел на несломанный стул и споро принялся чистить картошку. Из груди сама рвалась радостная песня: «Чисти картошку, ешь понемножку! К тебе девочки придут, поцелуют и уйдут». Никогда, во сне не приходили к Дормидонту девочки с поцелуями. А в реальности приходили только тётки в белых халатах.

Нет в жизни счастья. Картошка уже была начищена, полная кастрюля, но сковороду Дормидонт поставить на огонь не успел. Сон кончился, пришлось просыпаться.

Он по-прежнему валялся на полу, руки-ноги отказали, глаза, вроде бы, видели, но что? Иванов с Петровым выплясывали кан-кан и пели на разные голоса: «Серёжка, Серёжка, идём копать картошку!» Почему Серёжка? — в песне совсем другое имя. Медицинская свора сгрудилась вокруг парализованного Дормидонта и наперебой твердила:

— Пить молоко нельзя! Это вредно!

— Нельзя газировку!

— Нельзя сладкое!

— Нельзя не только сахар, но и фруктозу!

— Нельзя красное мясо!

— Нельзя белый хлеб!

— Нельзя зелёную редьку!

— Нельзя то, нельзя сё. Нельзя всё!

— Но всего сильнее, — рявкнули они хором, — нельзя курить!

Откуда силы взялись, и Дормидонт сумел громко проорать:

— Да не курю я, не курю!

— Сию минуту начинай курить! — приказали специалистки.

— Зачем?

— Чтобы мы могли отучить тебя от этой пагубной привычки!

Тягостное недоумение навалилось на Дормидонта. Он закрыл слепые глаза и уснул, чтобы не видеть самозваных врачей.

Снилось, что он у себя дома, и никого рядом, только нечищеная картошка и сало в холодильнике. Жаль, что в прошлом сне всю картошку перечистил, а она снова нечищеная.

Взял нож, придвинул кастрюлю, принялся картошку чистить. Главное, не проснуться прежде времени. Почистить картошку, нарезать тонкими полосками сало и жарить на чугунной сковороде пока не появится корочка, которую так боятся специалисты. А потом успеть съесть преступно пожаренную картошку с солёным огурцом. А там уже можно и вовсе не просыпаться.