Чисто семейное дело

Часть вторая

Погода тем летом не задалась. Эттелия встретила путников проливным дождем и шквалистым ветром. Истошно скрипели красивые резные флюгера на крышах домов, деревья гнулись к земле. Улицы были пустынны, будто зимой. Потоки воды сбегали по брусчатке к морю. Волны Океана колотились о берег и свирепо ревели. Серое небо клубилось низкими тучами, молнии — огненные стрелы разгневанного Тора — ежеминутно прорезали все четыре стороны горизонта, озаряя сумрак яркими вспышками. Раскаты грома заглушали грохот волн.

Никто из местных жителей не назвал бы творившийся вокруг разгул стихий «бурей»; для них это была просто «плохая погода». Они, уроженцы приморья, знали, что такое настоящая буря. Но Годрику со Спуном казалось, что грядет едва ли не конец света, и они шепотом, чтобы не вызвать снисходительных усмешек, творили молитву за молитвой своему любимому Кальдориану.

Увы, делали они это скорее по привычке, нежели в расчете на его помощь. Разве справедливый, но суровый бог станет помогать столь отъявленным и закоренелым грешникам, как они? Разве простит им компанию демона-убийцы?!

Они просили, умоляли его отправить их в Варден или хоть туда, откуда взял, на худой конец — в Эскерольд. И их бог честно пытался исполнить их просьбу — но не удавалось. Верно, рука самой Судьбы зашвыривала их куда угодно, даже за Границу Жизни, но только не в Срединные земли! В конце концов, Хельги прекратил бесплодные усилия. И бессмысленные, с его точки зрения. Потому что он был уверен: обеих невест следует искать в одном и том же месте, и действуя сообща, так скорее можно добиться успеха. Постепенно он и Годрика в этом убедил (дружба дружбой, но спрашивать мнения Спуна принц не привык), и тот уже по доброй воле согласился присоединиться к компании доморощенных сыщиков. Но чувствовал себя при этом настоящим вероотступником.

Относились к ним хорошо — и благодарные юноши не могли этого не ценить. Их кормили, опекали, обучали походным навыкам и боевым приемам. Посмеивались, подтрунивали иногда — но чисто дружески, без злобы. Да и компания подобралась благородная, быть в такой никому не зазорно: два наследных принца, дочь сенатора, маркиза, ученые магистры, горный мастер и целитель… Достойные манеры, умные речи — всего этого было не отнять… Ах, если бы только не демон-убийца!

От отчаяния юноши поделились своими душевными переживаниями с Аоленом. Эльф оскорбился за друга, заявил, что по одной только природе существа нельзя судить о том, насколько оно плохо или хорошо. И Кальдориан, если он действительно так мудр, как они воображают, должен это понимать. А хуже всего, что Хельги услышал весь этот разговор, — не учли звериную остроту его уха. И он тотчас же принялся их утешать:

— Вам не по своей воле приходится со мной водиться, а по несчастному стечению обстоятельств. Силам Судьбы и бессмертные подвластны, не то что вы! И вообще, богам до смертных дела мало, ваш Кальдориан ничего не заметит.

Пожалуй, он сумел бы и в этом их убедить, не вмешайся в разговор Меридит и не испорти все дело.

— Ага! Не заметит! Жди! Вспомни мой случай с Одином и асами! Когда меня в Вальхаллу чуть не силой тащили, только потому, что вообразили, будто я стала тебе поклоняться! Нет, боги таких вещей не прощают, не любят они своих почитателей упускать. Так и знайте! — выпалила она и коротко пересказала суть упомянутого случая.

— Ну и зачем ты все это им говоришь? — рассердился брат по оружию.

— Как зачем? Ради истины! — искренне удивилась девица.

— Да тьфу на тебя! Кому от твоей истины легче?! Что она может изменить?! Только переживать будут сильнее, и все! А ведь я их почти уже успокоил! Где бы тебе промолчать!

Тут Меридит наконец осознала, что дала маху:

— Ох, простите! Не подумала!

Только проку от ее раскаяния не было уже никакого. Юноши успели утвердиться во мнении, что прогневили своего бога, и нет им отныне прощения. Долгие, долгие месяцы им предстояло жить с камнем на душе…

Но отвлечемся от их душевных терзаний и вернемся в Эттелию, темную и промозглую, залитую потоками воды с моря и с неба. Куда податься бесприютным странникам в таком городе? Конечно же в трактир!

Им уже доводилось здесь бывать — в маленьком аккуратном домике под черепичной крышей. Внутри, как всегда, царили чистота, тепло и уют, обстановка была по-домашнему благопристойной. И половики на полу были свежими, несмотря на уличную слякоть. И запах стоял знакомый — копчености, домашнее вино, булочки с корицей. И хозяйка оставалась прежняя — приятная пожилая женщина в кружевном чепце. И главное — она их узнала спустя столько времени! Некоторых даже по именам вспомнила! Ильза таяла от умиления — будто в родной дом вернулась! Пусть за окном бушует серая непогода — жизнь для нее вновь заиграла радужными красками.

Совсем иначе чувствовала себя Меридит. Потому что, едва они успели переступить порог заведения, из темного угла раздался голос, заставивший грозную дису, не страшившуюся ни богов, ни демонов, подпрыгнуть трепетной ланью и шарахнуться к выходу.

— О! Здравствуй, сестрица! Сколько зим, сколько лет!

— Тетки где?!! — выпалила она в ответ вместо приветствия.

Ингрид — а это была она, старшая сестра Меридит, всепонимающе усмехнулась:

— Да ладно, расслабься, ненормальная ты наша! В Сехале тетки, все до единой. Еще в марте на заработки подались… Хельги, привет! Что стал, как неродной, иди, я тебя поцелую!

— А меня? — спросила Меридит обиженно.

— А ты не заслужила! — фыркнула Ингрид, но сменила гнев на милость и чмокнула младшую сестру в нос. А потом потребовала отчета: как у них идут дела, чем заняты, куда нанялись на лето? — Должна же я буду что-то матери рассказать. Она уже волнуется, куда вы запропастились?

— Да ничего особенного, — пожала плечами Меридит. — Похищенных невест ищем. Скажи маме, чтобы не тревожилась. Дело чисто семейное…

— Чисто семейное, говоришь? — Голос Ингрид вдруг стал не по-дисьи вкрадчив. — О, это хорошо! Очень, очень хорошо! Я сейчас! — С этими словами она поднялась с места, выглянула на улицу и заорала во всю природную мощь своих легких: — Урсула-а-а! Иди сюда, негодница! — И уже тише: — Куда запропастилась, маленькая дрянь?!

А Меридит изменилась в лице, она уже чувствовала недоброе! И оно произошло!

Из-за водяной пелены на зов вынырнул ребенок. Обыкновенная дисья девчонка лет десяти-одиннадцати — крепкая, широкоплечая, белобрысая, с тяжелым мужским мечом за спиной, мокрая как утопленница.

— Нечего орать, — сказала она. — Тута я!

— Где шаталась?! Сказано же было, далеко не ходить! Ищи тебя потом по всему городу!

— А я и не далеко! Тута, за углом, в кукольной лавке была! Вот! — В доказательство своих слов она вынула из-за пазухи кривобокого матерчатого зайца, явно не большими искусниками пошитого.

К счастью, Ингрид в рукоделии не разбиралась.

— Хороший заяц, — одобрила покупку она. И спросила с неподдельным интересом: — А кто там еще был?

— Много разного. Медведь был, собака, дракон, единорог. Еще куклы фарфоровые, в платьях, только дорогие очень… И вообще, я больше зайцев люблю.

— Ладно, — согласилась диса. — Зайцы так зайцы. А про кукол забудь, они штуки женские, до проклятия доведут. И вообще, не мешай теперь, посиди в сторонке.

Девчонка чинно удалилась, уселась у огня, занялась игрушкой, так и не сняв мокрый насквозь плащ.

— Видела? — обратилась Ингрид к сестре. — Это Урсула, дочь тетки Магды. Возьмешь ее с собой.

— Я?! — бедная Меридит поперхнулась куском пирога. — Ты спятила?! Я не могу!!!

— А я могу, да?! У вас семейное дело, а я в Аполидий против орков нанялась! И тут мне эту Урсулу навязали, будь она неладна!

— Зачем соглашалась?!

— А что, ты знаешь способ отделаться от тетки Магды? — скептически, вопросом на вопрос, ответила Ингрид. — Против нее и на осадной башне не попрешь, если уж она чего решила! У моей, говорит, дочери, понос от сехальской еды. Надоело всем объяснять, что это не холера, так пусть лучше в Аполидии воюет!

— Да?! Вот когда меня в детстве от сехальской еды несло, так никто на это не смотрел! И нежностей никто не разводил!

Ингрид усмехнулась:

— Это ты при встрече тетушке скажи. А я тут ни при чем. И нечего спорить со старшими. Сказано — возьмешь с собой, и точка!

Но Меридит сдаваться без боя не собиралась. Сестры спорили, орали и шипели. В какие-то моменты казалось — того и гляди схватятся на мечах или вцепятся друг дружке в космы. Невольные зрители наблюдали за семейной сценой с опаской.

— Ладно, — решила наконец старшая, — хватит орать, неловко. Всех посетителей распугали! Давай ее саму спросим, с кем хочет идти. Как решит, так оно и будет. И тогда уж не спорить!

— Давай спросим! — запальчиво согласилась Меридит. На самом деле спорила она только из принципа. С самого начала понимала: девчонку сестрица спихнет им в любом случае — не отделаешься. Но новое ее решение давало некоторый шанс…

Увы. Зря надеялась. Услышав вопрос, Урсула, не раздумывая, ткнула пальцем в ее сторону.

— С ней пойду!

Бедная диса взвыла. И пообещала мрачно:

— Я стану тебя драть каждый день. Так и знай!

— Ага! — Девчонка расплылась в улыбке, будто не побои ей сулили, а пряники с глазурью.

Тогда девица в отчаянии напустилась на друзей:

— А вы чего молчите, как орки?! Скажите ей! Не можем мы с собой ребенка таскать! Рагнар! Ты же вроде наш наниматель! Вмешайся, наконец!

Но рыцарь безмолвствовал, Вмешалась Энка.

— Почему, собственно, не можем? — сказала она небрежно. — Бандароха Августуса таскали? А эта чем хуже? Не маленькая уже, мечом владеет. Возьмем до кучи.

— А! Делайте что хотите! — Меридит обиженно отвернулась и вгрызлась в кусок окорока с такой яростью, будто желала выместить на нем всю свою злость.

— Вот и договорились, вот и славно! — просияла Ингрид и заторопилась прочь. — Ну, прощайте, братцы-сестрицы, боги дадут — увидимся! — И скрылась в потоках дождя.

— Змея, а не сестра! Сепса[4] ядовитая! — прошипела Меридит вослед.

Вот так их и стало одиннадцать.

Позже, когда к новой спутнице немного попривыкли, Хельги спросил у малолетней кузины по оружию, почему та предпочла Меридит, которую прежде в глаза не видела, знакомой с детства Ингрид.

— Мамка моя ее всегда ругает: ненормальная, богам нагрубила, в Вальхаллу не пошла, род опозорила, и брат у нее демон-убийца, и науками дисам заниматься не положено, и вообще… Вот я и подумала: раз мамка ее не любит, значит, мне точно понравится! — ответил ребенок простодушно.

Положа руку на сердце, даже Меридит не могла бы сказать, что появление Урсулы прибавило им хлопот. Скорее, наоборот. Воспользовавшись моментом, когда Годрик с Спуном ненадолго отлучились, Меридит поручила девчонке, что-бы без дела не шаталась, присматривать за ними, в бою оберегать, всему, чего не знают, обучать. До боя дело пока не доходило, а к остальному Урсула, как и все девчонки ее возраста, причем уже знающие толк в походной жизни, отнеслась со всей дисьей ответственностью. Уточнила только:

— Бить-то мне их можно? — Неловко ей было без разрешения, все-таки взрослые дядьки…

— Нет! — был категорический ответ.

Урсула удивилась:

— Как же учить, без битья-то?!

— Словами учи. А не выучишь — сама бита будешь, — пригрозила старшая кузина.

Аолен был в ужасе, девчонка только фыркнула. Впервой, что ли? До смерти, поди-ка, не забьют, пожалеют, ну и ладно. И вообще, она уже успела понять: новая родня бьет редко, больше грозится. За три дня ни одной оплеухи! Не то что дома!

За время, проведенное в Эттелии, друзья не раз вспомнили добрым словом председателя сельской управы из Гавеции. Пришлось им побегать, прежде чем дело сдвинулось с мертвой точки, ох, пришлось! С утра и до позднего вечера, разбившись по двое-трое, рыскали они по городу, обходили квартал за кварталом, опрашивали народ.

Принимали их по-разному. Где-то грозили спустить собак или доложить властям о подозрительных личностях, что шляются по улицам и беспокоят почтенных горожан. Где-то вступали в разговор охотно, даже зазывали в дом на угощение. Но день шел за днем, а результатов не было. Колдуна либо никто не встречал, либо не запомнил. Оно и немудрено. Это в маленьком, глухом селении любой чужак сразу привлекает к себе всеобщее внимание. Но в шумном портовом городе жители привычны к мельканию незнакомых лиц, никому до них дела нет. Пришли-ушли — разве всех упомнишь?

Сыщиков уже начинало охватывать отчаяние, когда — заметьте! — не кто-нибудь образованный и культурный, а Рагнар, живость ума которого (точнее, отсутствие оной) была привычным поводом для насмешек, вдруг сообразил, какое упущение они совершили. Опрашивали всех, кого угодно, только не хозяйку трактира, в котором задержались на постой! А ведь начинать-то надо было именно с нее! Конечно, трактиров в огромной Эттелии насчитывалось не менее десятка, но этот, «У тетушки Лин», располагался особенно удачно — мимо не пройдешь. Иноземные странники были тут частыми гостями. Плюс феноменальная память хозяйки на лица. Женщина утверждала — и доказала на деле! — что помнит всех сколь-нибудь примечательных посетителей за последние годы. Значит, должна была запомнить и зловещего колдуна с сонной спутницей, если только они у нее побывали.

А они побывали-таки! Рагнар не ошибся в своих умозаключениях. Едва дослушав вопрос, хозяйка закивала:

— Как же не помнить, помню! Были такие: человек в сером и дева при нем сонная, будто зелья опилась. А только вас-то, почтенные, которая пара интересует? Первая, вторая или, может быть, третья, последняя?

— Так их что… их несколько было?! — От волнения голос рыцаря дрогнул.

— Ясно, несколько. Первые в конце мая заглянули, вторые — неделю спустя. А третьи — вовсе недавно. Девицы каждый раз приходили разные, но по всему видать, благородного происхождения. А мужики — те все на лицо схожие, будто братья родные, но что не один и тот же — это точно. И такой у них вид был жуткий — смотреть тошно. Колдуны, одним словом. Я и то подумала — уж не некроманты ли недобитые из каких щелей повылезли, а может, чернокнижники? Злом от них веяло, вот что я вам скажу! — Тут женщина осенила себя простеньким охранным символом.

— Взгляните, любезная, не было ли среди дев вот этой? — Рагнар предъявил свидетельнице портрет невесты.

— Верно, — подтвердила та. — Она приходила, в первой паре. Хороша дева — и статью и ростом удалась. Третья-то, помню, совсем другая была, бедняжка! Худенькая, как фея. Кажется, дунь — улетит.

— Эта? — Годрик протянул на дрожащей ладони свой шейный медальон.

— Она, последняя была, — прозвучал краткий ответ.

Юноша сдавленно всхлипнул.

— А вторая? — осведомился Хельги на всякий случай: хороший сыщик не должен пренебрегать деталями.

— Вторая — та, прямо скажем, красавицей не была! Уж не обижайтесь, ежели что — правду вам говорю! — затараторила женщина словоохотливо, видно, любила посплетничать. — Длинная, ширококостная, волос… волос гнедой какой-то и расчесан плохо. И лицо тоже… такое лицо, будто кобылу в девку превратили, да так и оставили век доживать! Но одежа на ней богатая была — принцессе впору носить… Неужто тоже ваша невеста?! Я, помню, глядела и все гадала, кто ж на такую позарится?..

Женщина посмотрела на постояльцев с интересом, ждала ответа.

— Не, она не наша! — разочаровала ее Ильза. — Мы про такую вообще впервые слышим.

— А куда они потом пошли, вы, случайно, не знаете? — спросил Хельги напряженно.

Друзья затаили дыхание.

— Отчего не знать? Знаю. Но не про всех, только про первых. Я в гавань за свежей рыбой ходила — сама видела. Садились они на корабль под флагом Цира. Видать, в Цир и подались, куда еще?

…Досада была такой, что заглушила радость удачи. Идиоты! Ослы скудоумные! Потратить даром чуть не целую неделю, когда ответ был тут, под самым носом! Просто затмение нашло!

— Если это вновь не ложный след, — заметил Орвуд мрачно.

— Ну-у! — протянула Ильза. — Не может быть! Тетушка Лин такая милая! Она не стала бы нам врать!

Сильфида скептически усмехнулась:

— Старый пастух тоже казался милым, а сколько из-за него пришлось мучиться!

— В любом случае другой информации у нас нет, надо проверять эту, — считал Хельги.

— Вот с утра и займемся, — кивнул гном. — А пока… Слушайте, что-то я в толк не возьму: поветрие, что ли, нынче такое пошло — невест красть? Может, в Сехале теперь мода на принцесс, вот аполидийцы и крадут их на продажу?

— О! Неплохая версия! — обрадовался магистр Ингрем. — Надо записать в «Меркантильные мотивы»! А из «Территориальных» кое-что повычеркивать. — С этими словами он углубился в записи. Но ненадолго. Спустя несколько минут поднял голову и спросил: — Интересно, кто она такая — вторая дева? Ее тоже разыскивает жених?

Так уж сложилось в тот день, что Рагнар блистал небывалой сообразительностью.

— А помните тех спесивых кавалеров, что мы встретили на тропе? Зачем-то они на нее полезли? Не иначе, тоже за невестой!

— Возможно. Но тогда я не понимаю вот что. Нашу невесту увели на Драконий Кряж через портрет рыцаря Леварта. Но вряд ли на свете существует вторая такая картина, причем даже не в Кнуссе, в другом государстве. Хотя… может, вторая дева вовсе не принцесса, а кнусская придворная дама? Рагнар, ты не знаешь, из замка твоего будущего тестя в последнее время не пропадали придворные дамы?

— Нет! — ответил тот с уверенностью. — Только принцесса.

— Тогда не знаю, что и предположить!

Как хорошо, что с ними вновь был Аолен! Как хорошо, что он смыслил в искусствах! Иначе загадка так и осталась бы без ответа. Откуда им, существам цивилизованным, образованным, прогрессивным, но лишенным должного воспитания, было знать, что живописец Калабр из Гвена был так вдохновлен величественными видами Драконьего Кряжа, что не ограничился одним только фоновым пейзажем на портрете Леварта и запечатлел их еще на нескольких своих полотнах? Самое известное из них, «Скалы в сумерках», ныне экспонируется в трегератском Музее Высоких искусств. Но были и другие, судьба которых культурной общественности неизвестна. Плюс никем не считанное число копий, выполненных учениками мастера. Многие из них оказались столь хороши, что и теперь украшают стены староземских дворцов и замков.

— Верно, одной из таких копий и воспользовался похититель, — предположил Аолен.

Хельги его объяснением остался доволен:

— Ну раз так — одной загадкой меньше!.. А правда, интересно узнать, что стало с теми кавалерами? Выбрались они с тропы, или нет?

— И если выбрались, то в каком виде? — подхватил Эдуард, он никак не мог забыть оскорбление. — Спеси-то у них поубавилось, я думаю!

— Да, интересно было бы взглянуть! — усмехнулся бывший наставник, позабыв осторожность.

Повелитель возжелал…

— Урод! Тролль безответственный!!! — на чем свет стоит бранила его сестра по оружию. — Хорошо, так все обошлось! А если бы наоборот?! Если бы твой недопогребенный приятель не их к нам приволок, а нас на тропу отправил?! Тогда что?!

Гнев ее был понятен и оправдан. Весь разговор происходил поздно вечером, буквально перед сном. Ясно, что укладываясь в постель в мирном эттелийском трактире, даже самые одержимые из воинов редко берут с собой меч, не говоря уж о складных лопатках. Хороши бы они были, если б оказались на тропе — без оружия, без припасов, в одном исподнем белье!

— Но все же обошлось! — попытался вступиться за бывшего наставника Эдуард, но и ему досталось за компанию: зачем спровоцировал?

— Так ведь обошлось же! — заладил свое принц.

А главный виновник происшествия скромно отмалчивался. Потому что обошлось, да не совсем!

— Просто не представляю, как мы станем объяснять хозяйке, откуда у нас среди ночи взялся неизвестный труп! — причитала Энка. — Просто не представляю! Так неловко, так неловко… Она нас завтра выселит, и будет права!

— Завтра мы и сами уйдем, — рискнул открыть рот Хельги, чем и навлек на свою голову новый шквал бури.

Однако негодование девиц разделяли на все. К примеру, Аолен, не имевший личного опыта общения с кавалерами, остался доволен тем, как обернулось дело. И добросердечный Рагнар разделял его позицию: своей нечаянной обмолвкой Хельги избавил несчастных от мучений — и это главное. Потому что один из них был трупом, но двое других — еще нет.

Хотя… выглядели они лишь немногим лучше своего менее удачливого сотоварища. Оборванные в клочья, истощенные, с безумными блуждающими глазами, кавалеры долго не могли взять в толк, что с ними произошло, и осознать, что беда миновала. Лишь к утру они стали понемногу приходить в себя и овладевать членораздельной речью вместо бессвязного бормотания молитв и проклятий. А до тех пор пришлось караулить их посменно, ночь напролет, из опасения, как бы чего не вышло — уж больно смахивали они на буйнопомешанных!

Труп же, чтобы не смущал своим видом Ильзу и юных кальдорианцев, закатали в полосатый половик и запихнули глубоко под кровать — до лучших времен.

— Не забыть бы про него утром, когда будем уходить! — заметила Энка, забираясь под одеяло. — А то совсем неудобно выйдет: хозяйка станет полы мыть, а там такое безобразие! Скажет, напакостили и скрылись, будто бессовестные орки!

Спала сильфида в ту ночь плохо. Ее раздирало любопытство. Ведь они на собственном опыте убедились: умереть на тропе невозможно! Как же это получилось у того, кто в конце концов оказался трупом?!

Оказалось, что не тропа, а двое оставшихся в живых его убили. Это была вынужденная мера: несчастный совсем обезумел, стал бросаться на них диким зверем. По крайней мере, они так утверждали. Но Эдуард, к примеру, не склонен был верить их словам. «Сожрать, поди, хотели, на мясо забили!» — небрежно бросил он в лицо кавалерам, и те стерпели молча, не посмели возразить. Почему? Откуда такая покорность? Может, страдания смягчили их нрав или благодарность за спасение прибавила вежливости?

Ничего подобного! Просто главный кавалер, тот, что в свое время размахивал хлыстом, оказался не кем иным, как сыном герцога Ламарлина, ольдонского вассала и вечного должника!

Трудно описать словами состояние Эдуарда, когда он услышал имя недруга: смесь радости, точнее, злорадства и негодования, обиды и торжества.

— А-ах! — выдохнул он. Хотел заорать в голос, но быстро взял себя в руки, заговорил нарочито вкрадчиво, точно копируя излюбленные интонации отца своего, Филиппа ольдонского. — Так значит, ваше высочество, папенька ваш и есть правитель славного Ламарлина, я верно понял?

— Верно! — подтвердил молодой наследник с гордостью, совершенно неуместной при его бедственном состоянии души, тела и одежды.

Друзья замерли от любопытства: что-то дальше будет?

— А скажите, ваше высочество, — тут в голосе Эдуарда стали прорезаться металлические нотки, — ваш благородный родитель не учил вас в детстве тому, как подобает вассалу обращаться к сюзерену? Что не следует, к примеру, обзывать его «сбродом» и тем более угрожать ему хлыстом? Что это он, вассал, обязан уступить дорогу, а не наоборот?.. А что это вы так удивленно смотрите? Не понимаете, о чем речь? Ах, не понимаете, по какому праву я это вам говорю? Неужели ваш достойный папаша забыл объяснить своему наследнику, что каждый вассал обязан знать своего сюзерена в лицо?! Ах, какое упущение с его стороны! Оно может сослужить вам дурную службу!.. Но что поделаешь, придется представиться, раз меня тут не узнают. Эдуард-Карол-Хенгист, наследник престола ольдонского — это имя вам что-нибудь говорит?.. Вот и прекрасно! Будем знакомы!

— Эх, молодец! Красиво сказал! Так его, паразита надутого! — одобрила сильфида. — Будто в театре на представлении побывала, честное слово!

— Да ладно вам! — проявил великодушие Рагнар. — Пожалейте парня, ему и без нас не сладко, после пережитого! Как бы последний ум не растерял! Эдуард, чего ты цепляешься к мелочам? В конце концов, ты ведь тоже его не узнал, там, на тропе.

— А вот я как раз и не обязан! — запальчиво отвечал принц. — Особенно с учетом того, что ламарлинский долг нашей короне еще до нашествия некромантов составлял пятьсот тысяч золотых без малого!

— Пятьсот тысяч! — всплеснул руками гном. — Взыскать надобно! Немедленно!

— Успеется, взыщем. Вот ворочусь в Ольдон, скажу мамаше, как ламарлинские вассалы обошлись с ее сыном — уж она-то найдет на них управу, не сомневайся! — И обратился к побледневшему кавалеру: — Эй ты, как тебя? Гаген? Скажи мне, Гаген, есть ли у тебя братья? — Вопрос был задан для красного словца, о составе семейства герцога Ламарлина Эдуард был прекрасно осведомлен. — Есть? Трое? Вот и прекрасно! С этого дня наследником себя можешь больше не считать. Уверен, твой почтенный родитель пойдет нам навстречу в этом вопросе! Эй, ты меня слышишь?

На этом месте словесную экзекуцию пришлось прервать. Бедный Гаген Рю'Ламарлин лишился чувств.

— Не думайте, что для меня все это так важно: кто чей вассал, кто что обязан, — чуть позже объяснял Эдуард спутникам. — Дело не в королевских фанабериях, как ты, Энка, говоришь. Просто после того случая с отцом — ну, вы помните — не могу выносить, когда на меня машут хлыстом!

— Да ладно, можешь не оправдываться. Никто тебя не винит. Из всех способов поставить на место этого спесивого индюка ты выбрал самый эффективный, — поддержала его сильфида.

Догадка Рагнара подтвердилась на все сто процентов. Ламарлинский наследник действительно искал невесту! Генриетта Рю'Дайр была похищена из отчего замка магическим путем, через картину «Скалы Гавеции. Рассвет», приписываемую кисти Калабра из Гвена. Хотя злые языки утверждают, что это ученическая копия, причем не из лучших. Жених к пропавшей невесте большой любви не питал — брак планировался чисто династический. Но обычаи предков вынудили его отправиться на поиски лично. Вот и вся история в кратком ее изложении. Ничего принципиально нового.

— И что же, теперь мы будем путешествовать все вместе? — спросила Ильза недовольно. — Я не хочу. Они мне не нравятся.

— Еще не хватало! — взвился Эдуард. — Они сами но себе, мы сами по себе! Из беды выручили, и довольно! Больше мы с ними возиться не обязаны.

— Правильно, — поддержал бывшего ученика демон-убийца. — Они раньше чем через неделю на ноги не встанут. Не будем же мы на них время тратить?

Девицы согласно кивали. Орвуд проворчал что-то неразборчивое насчет спутников, способных забить ближнего своего на мясо. Аолен хотел возразить, но понял, что бесполезно. А Рагнар только и сказал:

— Вы как хотите, но я им немного золота отсыплю. Как-никак товарищи по несчастью!

— А серебром не обойдутся? — осведомился гном недовольно.

Рыцарь в ответ ухмыльнулся:

— А серебра-то я и не прихватил!

Итак, оставив хворых кавалеров в трактире, наша компания отбыла в Цир на попутной торговой галере. Разумеется, позабыв про труп! Спохватились уже в море.

— Накаркала! — бранил гном сильфиду. — До чего у тебя, однако, дурной язык!

— Да ладно, — отмахнулась та. — Труп чужой. Кто его сделал, тот пусть с ним и разбирается. А мы не обязаны!

…Главной неприятностью Цира, самого северного из городов Аполидия, было соседство Дефта, самого южного королевства Старых Земель.

С северным своим соседом, Эттелией, Дефт воевать не решался — силы были неравны. Сама по себе далеко не слабая, Эттелия состояла в военном союзе с мощным Трегератом. Казалось бы, что могло объединять эти государства? Что разделяло — понятно: месяц пешего пути по долине между первой и второй грядой Арвеев. Но путь этот был торговым, большой поток товаров из городов Аттахана шел по нему к морю и дальше на север, а порой (в неспокойные годы, когда орды Аль-Оркана отрезали степнякам доступ к порту Джайхен) и на юг, в Аполидий. Так что маршрут был стратегическим. Торговый союз между Эттелией и Трегератом еще во времена Карола Освободителя перерос в военный. И для переброски войска из одного города в другой требовалось не так много времени. В случае крайней необходимости отлично обученные военные маги с той и другой стороны могли за считаные минуты открыть специально для этой цели установленный портал. Затратно? Да, безусловно. Но безопасность того стоит. Особенно когда имеешь соседей, подобных страшному Дефту.

Не осмеливаясь нападать на Эттелию и не имея другого противника в силу географической ситуации, всю свою вековую злобу дефтские короли вымещали на злосчастном Цире. Войны длились десятилетиями, с переменным успехом. Вырастали целые поколения, не знавшие, что такое мир. Но захватить сопредельные земли соседа Дефту не удавалось ни разу. Собственной боевой мощью Цир не отличался, но ему было чем платить наемникам. Город жил добычей кварца, да не простого, а того, что идет на изготовление хрустальных шаров, всевидящих очей и тому подобных артефактов. Магическое сырье во все времена ценится дорого. Цир был богат, и именно это не давало покоя северному соседу. Получался замкнутый круг, и выхода из него не предвиделось.

Первым, что предпринял молодой дефтский король, сменивший на престоле отца-колдуна, погибшего от огненного скорпионьего жала в храме мангорритов, было очередное нападение на Цир. Как всегда, город отбился, но на улицах его были отчетливо заметны следы недавней войны: бреши в рядах домов, оставленные ядрами катапульт, наспех залатанные пробоины в городских стенах и воротах, вывороченный булыжник мостовых, проваленные, истерзанные крыши подсобных строений, — еще не дошли руки все это починить. Свежие могилы прямо в огородах и дворах — еще не успели перенести убитых на кладбище. Все это создавало впечатление разрухи и неустроенности.

— Замученный какой-то город! — нашла подходящее определение Ильза.

— Пожалуй, нам это на руку, — неожиданно решил Хельги.

— Что именно? — не поняли спутники.

— Недавняя война. Думаю, здесь еще должны остаться наши части. Я имею в виду, кансалонские. И военное положение вряд ли успели отменить. Входы-выходы наверняка контролируются. Мы сможем узнать о всех подозрительных лицах, прибывших в город за последнее время. Колдуны обязательно привлекли бы к себе внимание стражей. Их должны были бы задержать и допросить.

— Но нас-то пропустили свободно, — усомнился юный Годрик. — Никто не задержал, не допросил.

— А мы не подозрительные лица, — рассмеялась Энка. — Мы благонадежные кансалонские воины-наемники. К таким в городе привыкли, вот и не стали беспокоить. Лишнее подтверждение слов Хельги. Идемте искать своих.

«Свои» нашлись быстро. Тысяча Фелиция стояла в городе! Недолго же прослужил Дефту претендент на руку и сердце сотника Энкалетте!

— Обманули, гады! — пожаловался он старым приятелям. — Наняли против орков, а вместо этого хотели втянуть в какую-то авантюру с тайными силами! Потом прежний король и вовсе помер, а новый ни золотого не выплатил. В боях, говорит, вам участвовать не случилось, не я вас нанимал — не мне и платить. Смеялся еще: на том свете с покойника взыщете. Ну ребята у нас, сами знаете, такого не любят. Да еще «каменных лбов» среди них чуть не треть — те вовсе взбесились! Тогда, чтобы хуже не стало, мы с тысячником Варном дали им день на грабеж столицы, а потом повернули оглобли в Цир. Теперь здесь служим. Хорошо! Платят регулярно, скучать не приходится, особо перетруждаться — тоже. Присоединяйтесь? — Он украдкой бросил на сильфиду взор, полный затаенной надежды.

— Прости, дорогой! — развела руками девица. — Рады бы, да не можем. При деле состоим. Мы теперь, видишь ли, украденных невест разыскиваем.

— Что так? — неприятно поразился тысячник. — Неужели в сыскные мастера подались?! Это вы-то! Лучшие диверсанты гильдии!

— Нет, как ты мог подумать! — поспешила успокоить Энка. — Мы не по службе, а по-родственному. Чисто семейное дело.

У Фелиция отлегло от сердца.

— А! Я уж подумал боги знают что!.. Тогда почему бы вам самим сыскных не нанять? Еще, я слышал, колдуны в таких делах полезны бывают…

— Ха! — фыркнула девица. — Сам посуди, что стоят какие-то сыскные либо колдуны по сравнению с лучшими диверсантами гильдии! Нет уж, сами справимся! Вернее будет!

Тысячник горько вздохнул:

— Ну как знаете… А я бы рад с вами служить. Очень мне вас не хватает…

Меридит рассмеялась:

— Да ладно! Нужны мы тебе с Хельги, как боггарт в винном погребе! Называй вещи своими именами: по сотнику Энкалетте страдаешь!

— Страдаю! — честно сознался тот. — Но надежды не теряю. И вы мне нужны все трое, потому что по отдельности вас просто не бывает.

Энка развеселилась.

— Так ты что же, и в дом нас всех троих возьмешь, если соглашусь за тебя выйти?!

— Возьму! — кивнул тысячник серьезно. — И вас троих, и всех ваших эльфов, гномов и принцев в придачу! Только выходи за меня, всеми богами заклинаю!

— Вот она — любовь! — присвистнула Меридит почти что с завистью.

— Я подумаю, дорогой! — в который раз уже пообещала бессовестная сильфида.

Но обещания обещаниями, а в том, что черные колдуны с зачарованными девицами в город не входили, тысячник Фелиций готов был поклясться!

— Мы бы таких непременно задержали, как лазутчиков Дефта. Город установил специальную защиту против черного колдовства — незамеченными не прошмыгнули бы. Не было их у нас. Наверное, там, в Дефте, и сошли с корабля.

— Сошли в Дефте с цирского корабля? Смеешься? Стал бы он там приставать к берегу!

— Когда имеешь дело с черным колдовством, ни в чем нельзя быть уверенным! — назидательно молвил тысячник Фелиций. — Существует множество способов сойти с корабля незамеченными, и вовсе не обязательно, чтобы он приставал к берегу. Злоумышленники специально выбрали именно цирское судно, чтобы сбить вас со следа. Я так думаю. Чует сердце, в Дефте их надо искать! До чего пакостное место — не передать! Хуже Инферна! Все зло оттуда лезет!

Троим сотниками суждение Фелиция показалось вполне разумным. Но Аолен был склонен считать иначе.

— На судах Цира, — сказал он, — наверняка тоже должна стоять защита против чар Дефта. Тамошние колдуны не смогли бы даже подняться на борт, тем более покинуть его не замеченными в открытом море. Любая магия, кроме той, что основана на использовании водной стихии, там ослабевает, черное колдовство становится невозможным. Сомнительно, чтобы подданные дефтской короны избрали столь ненадежный способ для возвращения на родину, даже из соображений конспирации. Больше трудностей, чем выгоды. А потому — одно из двух: либо след изначально был ложным, и нога похитителя никогда не ступала на цирский корабль, а бедная трактирщица стала жертвой колдовской иллюзии, либо злоумышленник не стал сходить на берег в Цире и проследовал тем же судном дальше на юг. Конечно, могли быть и другие варианты развития событий, но эти два представляются наиболее вероятными.

— Вот и чудесно! Значит, в Дефт нам не надо! — Энка была очень довольна. Она больше чем кто бы то ни было не желала возвращаться в Злое королевство.

— Рано радуешься! — осадила ее боевая подруга. — Все вышесказанное отнюдь не свидетельствует о том, что похитители не имеют отношения к Дефту. Даже наоборот. Там завелся новый молодой король. Возможно, он захотел жениться, вот и выбирает себе невесту. По доброй-то воле кто за него пойдет? Только силой!

— О! Хорошая версия! Надо записать! — оживился демон. — Только в какую графу?

— Пожалуй, ты права, — согласилась Энка со скорбью в голосе. — Мы должны признать окаянный Дефт приоритетным направлением поиска.

— Эх! — Ильза слушала их речи с упоением. — Как же вы все-таки мудрено говорите! «Вышесказанное, отнюдь»! «Приори… какое-то направление»! Красота! Вот бы и мне так!

— Научишься, какие твои годы! — фыркнул Орвуд. — Они твари ученые, кому хочешь мозги испортят!

— Про танатидов мы что-то позабыли! — решил напомнить Рагнар. Ему тоже очень не хотелось в Дефт. Очень уж мрачное место!

— Мы туда не сразу пойдем, — решил Хельги. — Сперва заглянем в порт, поговорим с моряками. Вдруг нам повезет? — Уточнять, в чем именно повезет, он не стал, чтобы не сглазить.

Повезло!

Моряки с барка «Ленивый вол» в один голос утверждали, что не далее как полмесяца назад, в Эттелии взяли на борт двух странных попутчиков. Человек в сером плаще и бледная, как неживая, дева всю дорогу до мыса Тавор просидели в отведенном им закутке безвылазно. Они не поднимались на палубу подышать, не просили еды либо питья и, что особенно впечатлило окружающих, ни разу не вышли «до ветру»! «Уж не упыри ли, а то и хуже», — гадали моряки. По утрам они украдкой осматривали собственные шеи и другие, более интимные места, удобные для укуса вампира. Ждали беды. Но день шел за днем, команда пребывала в полном здравии, и страхи постепенно улеглись. Однако избавиться от неприятных спутников все равно было отрадно…

— Так где, вы говорите, они сошли? На мысе Тавор? — уточнила Энка радостно. — О, мне доводилось бывать там в детстве! Чудесное местечко! Не то что проклятый Дефт, так-растак его к такой-то матери!.. Не подбросите, часом?

Отчего не подбросить добрых тварей, ежели все равно по пути? Капитану «Ленивого вола» так понравились образные эпитеты, коими сильфида наградила ненавистное королевство, что плату пассажирам он назначил чисто символическую, к пущему удовольствию Орвуда. Так что о Цире и его обитателях гном остался самого лучшего мнения. Но чего чудесного нашла сильфида в мысе Тавор, он так и не понял.

Одноименный городишко оказался отвратительным во всех отношениях. Население его было смешанным. По-аполидийски разнузданного нрава люди соседствовали здесь с буйными от природы лапифами. А потому единственный за последнее столетие день, обошедшийся без поножовщины, был занесен в городскую летопись и обведен красивой рамочкой.

Богатств у Тавора не имелось никаких, не считая общих для всего Западного Аполидия мягкого приморского климата и плодородной земли. Но в силу особенностей темперамента, ни люди, ни лапифы обрабатывать ее не желали — слишком много возни. У жителей было два основных занятия: разведение коз (благо эти твари особого ухода не требуют) и беспробудное пьянство, причем пили все от мала до велика. Здесь даже грудных детей вспаивали из рожка кислым вином. А сами жили недолго. Кому за полвека — тот и старик, человек, нелюдь ли. Да только и до этого возраста не каждый доживал. Потому что вино губит тело и душу, но шай-танья вода — саму сущность. И тот, кто пьет ее изо дня в день — не хозяин себе, но раб ее. Мать, отца обворует, разорит, дитя родное в неволю продаст, жену под первого встречного положит, брата за глоток убьет — никого не пожалеет. Но до подобных страстей дело в Таворе доходило редко. Шай-танья вода была недорога и лилась рекой — всем хватало. Таворцы спивались поколениями, и каждое последующее рождало больше уродов и слабоумных, чем предыдущее. Самое полезное, что могли бы сделать добрые боги для этого загубленного края — извести его обитателей под корень, потому что исправить их было уже невозможно. Но богам, как известно, до смертных дела мало, и Тавор продолжал существовать во всем своем хмельном безобразии, отравляя округу стойким запахом пьяной мочи.

Войны в городе не случалось давно — никому он был не нужен. Но разорение царило похлеще, чем в Цире, ведь там оно было временным, а здесь — постоянным и привычным. Нормальных домов почти не осталось, лишь покосившиеся лачуги, сляпанные невесть из чего. Несколько административных зданий, сохранившихся на площади от давних лучших времен, смотрели на мир пустыми глазницами окон, темными провалами дверей. Понять, где заканчивается улица и начинается помойка, было невозможно — одно плавно перетекало в другое. Тела валялись среди отбросов, козы переступали через них копытцами, полчищами вились мухи, и трудно было разобрать, кто из них просто пьян, а кто уже труп. Но у Ильзы сложилось впечатление, что трупов все-таки больше, она шарахалась от каждой новой находки — брезговала. Маленькая же Урсула разглядывала их с детской непосредственностью, иногда даже тыкала пальцем — шевельнется или нет? Юные эскерольдцы отворачивались и творили охранные молитвы.

— Вы своего Кальдориана уже замучили! — осудил их Хельги. — Представляю, каково ему приходится! Только присел поесть-выпить, а тут: «Помоги, Пресветлый Отец наш!» Только прилег поспать: «Упаси, Великий Отец наш!» Лично я бы уже взбесился! И ладно бы по неотложному вопросу беспокоили! Так нет, дергаете по всяким пустякам! Ну что вам за дело до местных покойников? Лежат себе и лежат, не встают, вас не трогают — идите себе мимо! Зачем без конца молиться-то?

На этот вопрос юноши ответить не могли. Так их учили с детства, так поступали все вокруг. А зачем — не задумывались.

— Отец наш Кальдориан не ест, не пьет и не спит, — попробовал возразить Годрик. — Ведь он бог, он денно и нощно за нас радеет!

— Да уж конечно, не пьет он! Как же! Нашли трезвенника! — фыркнул убийца, не считаясь с религиозными чувствами юных фанатиков. — Вот погодите, будет время, тогда…

Что именно будет «тогда», он не договорил. Было видно — задумал что-то особенное, но что именно, так и не признался.

Из дневника Хельги Ингрема,

подменного сына ярла Гальфдана Злого

Меня давно занимает вопрос: зачем некоторые так часто молятся? Неужели боги обязаны выслушивать все их бесконечные причитания и просьбы? Ох, и нелегко же им, бедным, в таком случае приходится! Лично я, если бы меня постоянно дергали молитвами, назло не стал бы обращать внимания.

Впрочем, я-то молитв не слышу вовсе. Мы с Ильзой нарочно провели эксперимент. Я отошел подальше, а она стала ко мне взывать. Бесполезно. Как ни старался, ничего не уловил. Тогда Орвуд сказал, что мы поступаем неправильно. Надо действовать не напрямую, а через жрецов — у них с богами астральная связь.

У меня тоже есть свои жрецы — достались в наследство от Ирракшаны. Но связи с ними — никакой. Я сам по себе, они сами по себе. Ловят убийц, приносят мне в жертву и надеются, что от этого будет польза. Что ж, как говорят в мире Макса, блажен, кто верует.

Астральная связь у меня только с Меридит. Макс не в счет, он далеко. Ради эксперимента, она тоже помолилась мне немного, поддавшись на уговоры Ильзы, — и снова безрезультатно. Не доходит. Любопытно почему? Неужели я такой плохой демон? А говорят — грозный и могучий! Что-то сильно сомневаюсь! По-моему, меня переоценивают. Или дело в том, что я убийца? Может, демоны-убийцы по природе своей не способны слышать молитвы смертных?.. Тогда зачем черные моджахеды поклонялись Ирракшане? Не бескорыстно же?

Орвуд говорит, чтобы бог услышал смертного, ему надо принести жертву. Тоже мне, знаток! Ну принесли мы мне жертву — все как полагается. Ильза прикатила большой камень, якобы это алтарь, положила на него кусок пирога (моего любимого, с сыром) и снова заставила Меридит молиться. И что же? Пирог стынет, Меридит что-то бормочет, я скучаю в отдалении и ровным счетом ничего не слышу!

«Это потому, что молитва исходила не от души, — сказал Орвуд. — Ведь на самом деле дождь вам не нужен». Они, оказывается, дождя просили! Ничего оригинальнее придумать не могли! Тогда Ильза ответила, что теперь будет молиться от души, но только сама, без жреца, потому что это личное.

Знаю, о чем она молилась! Чтобы я полюбил ее не как сестру. Но не потому знаю, что молитве внял, а потому что Энка позднее намекнула. А пирог мой так и пропал. Ильза бросила его в костер, чтобы жертва быстрее дошла. Не знаю, может, она и дошла до кого-то из обитателей сфер иных, но только не до меня. Дымом сыт не будешь. Лучше бы я его просто так съел.

Орвуд сказал, что жертва была неправильная. Раз я убийца, мне нужен не пирог, а чужая сущность. Этого только не хватало! Если кто так поступит — даже если услышу его молитву, нарочно помогать не стану! Еще и наврежу! Потому что всякую дрянь вместо пирогов есть не желаю, пусть так и знают!

И вообще, мне думается, у настоящих жрецов имеется какой-то секрет, о котором мы не знаем. Может, они ловят демонов в пентаграмму, на манер магов, и шантажом заставляют себе служить, а рядовым верующим просто морочат головы ради наживы? Нет, вряд ли. Могущественного высшего демона ловушка Соламина не удержит, а ведь именно таких смертные избирают в качестве богов. Явное противоречие.

Тогда, может, на самом деле боги не слышат молитв вовсе, и смертные занимаются самообманом? У кого бы узнать? И что в свое время у Кукулькана не спросил? Постеснялся, а зря. Ничего постыдного в этом нет. Демоном я стал совсем недавно и всех божественных премудростей знать не могу. Думаю, Кукулькан понимает это не хуже меня и не стал бы осуждать за вопросы. При случае расспрошу обо всем подробно.

А пока пойду следить за Меридит — как бы она не убила Рагнара за то, что напился. В Таворе пьют все (кроме ростовщика-гоблина, престарелого летописца и школьной учительницы), вот он и составил кому-то компанию. Теперь лежит, дергает конечностями и лыка не вяжет.

Не понимаю, зачем разумные твари упиваются до такого состояния по доброй воле? Однажды мы с Меридит в Сехале попали в плен, и мне, чтобы выдал военную тайну, влили в рот бутыль шай-таньей воды. Тайну я все равно не выдал, потому что не знал. Но Силы Стихий, как же мне потом было плохо! Ведь я тогда еще не знал, что являюсь бессмертным демоном, и думал, что умру. Но Меридит говорит, вел я себя смирно. Лежал как бревно и тихо шептал про разноцветных пауков. Теперь-то мы понимаем, что я видел астрал, но прежде считали это пьяными галлюцинациями. А пить я с тех пор не могу вовсе, из-за непреодолимого отвращения ко всему, что крепче светлого пива. Аолен считает это последствием алкогольного отравления. Он лекарь, ему виднее.

В отличие от меня, Рагнар вести себя смирно не желает. Все стремится куда-то уползти и орет такие песни, что Урсулу и двоих наших кальдорианцев пришлось отослать подальше, дабы их нравственность не пострадала. Аолен забрал их и увел в город, на поиск свидетелей. Вот и хорошо. Потому что Меридит бранит Рагнара такими словами, которые в присутствии благородного эльфа желательно не употреблять вовсе. Право, они с Рагнаром друг друга стоят, даром что один пьяный, а другая трезвая!

Между прочим, мы в Таворе уже третий день, а толку пока нет. Начинаем беспокоиться. Городок невелик, но никто из вечно пьяных обитателей его не встречал ни похитителя, ни зачарованную деву. Маленьких зеленых упырей и двухголовых змеек — сколько угодно, а колдуна ни одного не было! Впрочем, в их привычном состоянии могли просто не заметить… Но нам от этого не легче!

Не понимаю, откуда пошло то пренебрежение, с каким относятся к мастерам сыска в среде Белых Щитов? Чем дольше мы занимаемся этим делом, тем больше убеждаемся, сколь оно многотрудно и опасно — требует изрядной боевой выучки и работы ума. Мы недостаточно сведущи в нем, и не знаю, справимся ли?..

Ну вот! Не успел! Пока я упражнялся в эпистолярном жанре, Меридит надавала Рагнару по шее! А рука у нее, ох, тяжела! Будем надеяться, до утра наш рыцарь все забудет. Проспится и станет гадать: отчего так шея болит? Верно говорят в народе Макса: пить — здоровью вредить! Только никого сия мудрость не останавливает.

Беспокойство Хельги было не напрасным. Свидетелей не нашлось. Никто из человечьей половины Тавора колдуна не встречал либо не запомнил. А поговорить с лапифами не удавалось. Вместо ответа те, по одной им ведомой причине, сразу хватались за ножи. Но сражались плохо, потому что совершенно теряли голову от ярости. Эдуард одного зарезал нечаянно, не рассчитал силы. Ждал осложнений, но обошлось. Лапифы за соплеменника не вступились, мстить не стали. Поглазели и разошлись. И тело уволокли с собой, за ногу.

— Другой раз будь аккуратнее в уличных драках. Если ты воин, ни к чему убивать мирное население без особой на то необходимости, — отчитывала Меридит принца.

Тот покаянно вздыхал, как провинившийся школяр. Он и вправду не желал зла тому парню. Так уж получилось. На сердце было нехорошо, хоть плачь.

— Да ладно, не переживай! Сам нарвался. Так ему, психопату, и надо! — принялась успокаивать диса.

— Кто же так воспитывает молодежь? — упрекнула боевую подругу Энка. — Твоя позиция должна быть однозначной и постоянной: либо ругай, либо утешай.

— Ох, кто бы говорил! А сама-то ты, воспитатель несостоявшийся! Кто вчера Урсулку до обеда не отпускал одну на море купаться, а после обеда сам же и отпустил? Непостоянство налицо!

Сильфида назидательно помахала пальцем перед носом боевой подруги:

— Э, нет! Это не непостоянство, а тонкий расчет. До обеда местные обыватели еще в состоянии держаться на ногах, и при виде одинокого ребенка у них могут возникнуть безнравственные идеи. Зато после обеда они поголовно в лежку, и одинокий ребенок больше никому не угрожает.

— Ты хотела сказать, одинокому ребенку никто не угрожает? — решил поправить Эдуард.

— Я хотела сказать именно то, что сказала. Если даже ты, более или менее опытный воин, до сих пор не научился себя контролировать и истребляешь местное население, будто взбесившийся тролль, что же тогда ждать от малолетней девчонки, у которой силушки на двоих человечьих мужиков хватит, но нет никаких представлений о том, как следует вести себя в цивилизованном гражданском обществе?

Меридит сочла нужным оскорбиться за юную родственницу:

— По-твоему, здешний спившийся сброд можно назвать цивилизованным гражданским обществом? И вообще, чем тебе не нравится ее поведение? Нормальный, воспитанный ребенок…

— Тем и не нравится, что когда вчера ты за ней не смотрела, она убила одного и двоим сломала челюсти… Тьфу, вот ты меня до греха довела, паразитка! Ведь мы с Ильзой клятву дали, что ничего тебе не скажем!

— Ах, так я еще и виноватой осталась! — всплеснула руками Меридит. — Они творят незнамо что, скрытничают… Убила-то хоть за дело?

— За дело, не сомневайся. Хотел у нее деньги отнять, а может, и что похуже… Смотри, меня не выдавай! Я тебе ничего не говорила! А за девчонкой надо лучше присматривать. Она вроде тебя, пьяных выносить не может. Чуть что — дает волю рукам.

— Это у нас семейное! — подтвердила диса гордо.

Воспитательный момент себя исчерпал, и пользы не принес никому, равно как и дни, проведенные доморощенными сыщиками в Таворе.

И снова стал вечный вопрос: что делать дальше, куда податься?

— Если у нас нет фактов, попробуем обойтись чистой логикой, — предложил магистр Ингрем. — Давайте рассуждать. Что такого особенного имеется в Таворе, ради чего похититель мог сойти на берег именно здесь? — спросил, и сам ответил на свой вопрос: — Да ничего! Просто корабль не шел дальше Тавора! А почему его никто не встретил в городе? Потому что его там не было. Он сразу пересел на другое судно и отправился дальше на юг.

— Откуда ты знаешь, что на юг? — спросил Рагнар машинально, не дав себе труда подумать головой, иначе и сам сообразил бы.

— Куда же еще? — удивился Хельги. — Назад на север? Какой смысл? На запад, в открытый океан? Там ему делать нечего.

— А вдруг сушей ушел? — засомневался Орвуд. — Обогнул город стороной и подался на восток?

— Во внутренний Аполидий? Что делать колдуну там, где магии не существует вовсе? Зачем свозить целую кучу принцесс в забытую богами пустошь?

— Мало ли на свете того, о чем нам не ведомо? — неожиданно поддержал гнома эльф. — Ты же сам неоднократно говорил, мы должны проверять все версии.

— Верно. Должны. Но начинать надо с тех, что представляются наиболее вероятными. Прогуляемся вдоль побережья, а потом, если не повезет…

— И далеко придется «гулять»? — Орвуд не дал ему закончить фразу.

— Может статься, до самого Сехала! Ты же сам говорил о моде на принцесс!

— О-о! Только не это! — взвыла Меридит. Сехал был для нее чем-то вроде заколдованной тропы. С самого раннего детства судьба, будто назло, вновь и вновь возвращала ее в этот ненавистный край.

— А что? — хихикнула Энка. — Может получиться забавно. Лично мне еще ни разу не приходилось красть баб из гарема!

— Ведь я однажды чуть сама не попала в гарем! Это было в тот год, когда мы вторично спасали мир, — принялась рассказывать новым спутникам Ильза.

Те слушали, затаив дыхание. Но интересовало каждого свое. Годрика больше всего занимал сам факт спасения мира, он требовал подробностей. Спун расспрашивал о гаремных женщинах, Урсула — об их нарядах. Потом Годрик принялся внушать Спуну, что негоже правоверному кальдорианцу выказывать столь низменные интересы, а Меридит в это время отчитывала кузину: «Порядочной дисе не подобает увлекаться бабьими тряпками, недолго и под проклятие угодить. Ты воин, а не дева корриган!»

Вот так, за интересными разговорами, и покинули они город Тавор, и вышли на большую дорогу, тянущуюся вдоль побережья, и побрели по ней дальше на юг.

Никто, даже непривычные к дальним походам эскерольдцы, не назвал бы эту дорогу трудной.

Установилась чудесная летняя погода: тепло, но не жарко; то солнечно, к удовольствию сильфиды и эльфа, то облачно и хмуро, на радость Хельги, но без затяжных дождей. Даже ночью можно было обойтись без костров и одеял. Пищи было вдоволь — она росла на придорожных деревьях. У некоторых от непривычного переедания южных плодов приключился понос — хворь неблагородная, эльфийской целительной магии не поддающаяся. Пришлось искать бабку во встречном селении. Море сделалось ласковым и смирным, и так приятно было плескаться в его волнах, что остановки стали вдвое более частыми, чем того требовала необходимость.

Во время одной из них произошло событие, совершенно невозможное, с точки зрения Орвуда, — он научился плавать!

Гномы — народ сухопутный, и от большой воды они стараются держаться как можно дальше. Перу даан-азарских мудрецов принадлежит не один трактат о том, что в силу особо плотного строения гномьих организмов их обладатели не способны удерживаться на плаву в принципе, причем не только в пресной речной, но и в соленой воде Океана. За всю историю существования гномьего рода не нашлось ни одного его представителя, кто опроверг бы это утверждение на практике. Почтенный Канторлонг стал первым!

Волею судеб в воде ему приходилось оказываться и прежде, к примеру после взрыва «Звезды Морей». Но тогда он не плыл, а тонул, и друзья спасали его, на себе выволакивали на сушу.

Теперь все было иначе. Первое время он просто сидел на берегу и с осуждением смотрел, как плещутся другие. Постепенно осуждение сменилось завистью: они там веселятся, а он скучает один. Потом он и сам стал заходить в воду — по колено, по пояс… Впрочем, и это случалось прежде. Но тогда Энка загоняла его в воду чуть не силой, ссылаясь на то, что «от немытого гнома воняет хуже, чем от подзаборного пса». А теперь он шел добровольно и даже научился получать непривычное удовольствие от ощущения свежей влаги на теле.

И настал-таки он — тот момент, когда Орвуд, неожиданно для себя самого, повинуясь странному порыву, окунулся по самую шейку, оттолкнулся, оторвал ноги от спасительной тверди… и вдруг понял, что не тонет, как подобает всякому уважающему себя гному, а висит в толще воды. И она, вода, держит его самым распрекрасным образом, несмотря на хваленую плотность организма! И дна под ним нету!

Открытие так потрясло Орвуда, что он едва не захлебнулся. Но сработали рефлексы, предусмотренные, видно, и гномьей природой. Неуклюже, по-собачьи, он забарахтался, загреб руками, забил ногами и — поплыл! Медленно, неловко, вдоль берега — но разве в этом суть? Любому его соплеменнику, появись таковой рядом, происшедшее показалось бы столь же невероятным, как если бы поплыл чугунный утюг или боевой топор.

Впрочем, присутствующие были потрясены не меньше. За годы совместных странствий и приключений они успели прочно уяснить казавшуюся непреложной истину: гномы плавать не могут, по крайней мере, без посторонней помощи. И вдруг такое! Они даже не знали, как надо реагировать, поэтому просто застыли на месте, таращились молча, боясь вымолвить и слово — чтобы не спугнуть, не разрушить происходящее на их глазах чудо.

Опомнились только тогда, когда Орвуд, самостоятельно развернувшись, подгреб к берегу, выбрался из воды и в изнеможении плюхнулся на песок. Путь, проделанный им, был равен всего-то нескольким шагам, но усталость навалилась такая, будто в кузнице молотом махал.

— Нет, вы тоже это видели?! Мне не почудилось?! — отказывался верить собственным глазам Рагнар.

— Разумеется! — авторитетно подтвердила Энка. — Можешь не сомневаться! — И принялась обхаживать Орвуда, ехидно умиляясь: — Каков, а?! Ну чистая русалка! Змей морской! Скримсл! Теперь ты точно в историю войдешь! Нетонущий гном! Это, я вам скажу, редкость похлеще бородатой женщины!.. Спешите видеть! Впервые в мире, и то проездом! — объявила вредная девица голосом ярмарочного зазывалы.

Орвуд не отвечал, только лежал и сопел в мокрую бороду. Он и сам не знал, как относиться к своему неожиданному достижению: радоваться или стыдиться. С одной стороны, для походной жизни навык был, несомненно, полезен — во времена больших войн немало гномов отправлялось в Долину забвения только потому, что были его лишены и тонули на речных переправах. Но с другой… Каждому известно: почтенный, добропорядочный гном плавать не должен. И если он вдруг поплыл — один из всех! — не ставит ли это под сомнение его почтенность и добропорядочность?..

— Отвяжись от него! — велел Хельги сильфиде. — Не то как тресну! — Он хорошо знал, каково это, когда реальность вдруг расплывается, потому что произошло нечто, на твой взгляд, совершенно невозможное, и ты больше не знаешь, можно ли доверять собственным чувствам и мироощущениям. В такие моменты не до веселья!

Энка послушалась и свои несвоевременные упражнения в остроумии прекратила, но не из-за угроз демона. Она прекрасно знала: все равно не треснет. Меридит — та может, а Хельги не станет бить даму при посторонних, даже если она воин и способна дать сдачи — у существ цивилизованных, образованных и прогрессивных так поступать не принято. Просто ей наскучило. Какой интерес, если жертва не реагирует, погруженная в собственные мысли?

Чем дольше гном обдумывал случившееся, тем меньше оно ему нравилось. Он начинал ощущать себя едва ли не уродом, чей организм по плотности не соответствует благородному гномьему стандарту. Вспомнилась глупая семейная байка: якобы одна из его прапрабабок по материнской линии во времена оны спуталась с пленным дольнским пехотинцем, разбавив незамутненную кровь предков струей крови человечьей. Неужели дело в этом?! Неужели, через три поколения сказалось?!

Против людей Орвуд ничего не имел, считал их вполне приличным, достойным народом (в отличие, к примеру, от эльфов и сильфов). Но родство с ними, пусть даже в самой незначительной степени, его вовсе не радовало. Потому что уважаемый, респектабельный гном должен быть чистокровным и в своей чистокровности не сомневаться. Для него самого это важнее, чем для окружающих: страдает не репутация — самооценка. Вот и у Орвуда страдала!

— Может, это случайно вышло? — Он еще на что-то надеялся. — Может, я до завтра разучусь?

Но диса отвечала безжалостно, со свойственной ей прямотой:

— Так не бывает. Это все равно что ходить или разговаривать. Если раз научился — больше не разучишься.

— Разве что родимчик тяпнет, — уточнила сильфида ехидно. — Да только тебе вроде бы рановато. Я бы не рассчитывала.

Как ни странно, последнее замечание оказалось полезным — сместило акценты. «Из двух зол, — решил гном, — надо выбирать меньшее. Пусть лучше будет плавание, нежели упомянутый родимчик». Который, кстати, ему в самом деле никоим образом не грозил; до того возраста, что у гномьего народа принято считать пожилым, почтенному Канторлонгу не хватало доброй сотни лет.

Новые навыки в этом путешествии приобрел не только Орвуд. Урсула оказалась ребенком ответственным и предприимчивым. Она нашла-таки способ «учить без битья». Стоило вверенным ей ученикам начать лениться — уклоняться от надоевших тренировок или работать вполсилы — наставница садилась на песок и заливалась горючими слезами.

— У-у-у! — голосила она. — У-у-у! Вот вы не стара-аетесь, а меня из-за вас побью-ут! Да-а! Ремне-ом! Знаете, как бо-о-ольно!

Пристыженные отроки вздыхали и брались за мечи.

— Вот маленькая дрянь! — возмущалась Меридит. — Когда это я била ее ремнем?! Ну было дело, давала подзатыльник пару раз, чисто по-родственному! А она чего напридумывала!

— Ты ей велела учить? Велела. Она учит? Учит. Так не все ли равно, каким способом? — защищал бедного ребенка Хельги. — Главное, чтобы был результат.

— Угу, — буркнула диса. — Цель оправдывает средства. Чудесная жизненная позиция! Как раз в духе кальдорианцев.

— Вот видишь! — обрадовался Хельги непонятно чему. — Очень кстати пришлось! Кальдорианцам — кальдорианская позиция!

Меридит возмутилась:

— Так не кальдорианцы страдают, а мое доброе имя! Она меня совершенно дискредитирует! Какой-то живодеркой перед посторонними выставляет!

Хельги был склонен смотреть на жизнь легко.

— Да ладно тебе! Не такие уж они посторонние и страдают куда больше тебя. Вон она как их гоняет, лучше любого десятника! Посмотреть приятно… Справа! Справа заходи!.. Вот баран! Ведь во дворце воспитывался, не на скотном дворе! А где право, где лево, не понимает!

Увы, имелась у Спуна такая странная особенность. Да, он умел танцевать менуэт, писать милые вирши и музицировать на флейте. Мог поддержать умную беседу — знал толк в изящной словесности. Был сведущ в философии и истории. Владел начатками теоретической магии. А вот четко различать, где право, где лево, так и не научился, путался. Хоть в такой малости, но остался верен своим дремуче-простонародным корням.

Хельги же это его забавное свойство раздражало до крайности, рождая дурные ассоциации.

…Это было в пору его ранней юности. Тогда новоиспеченный десятник гильдии Белых Щитов Ингрем был приставлен обучать новобранцев, завербованных из глухих деревень южного Прилесья. Хлебнул же он с ними горя! То были здоровенные парни человечьей и кудианской природы, неотесанные и невежественные до безобразия. Большинство из них оказалось старше своего наставника по возрасту — и это для них очень много значило. Поначалу они ни в какую не желали учиться, считали зазорным подчиняться «малолетке», и единственным способом воздействия на них был грубый, примитивный мордобой. Хельги, уже тогда претендовавшему на статус существа цивилизованного и прогрессивного, подобный метод категорически не нравился. Но выбора ему не оставили. Начальство требовало скорого результата, и на протяжении месяца костяшки пальцев десятника Ингрема не успевали заживать, разбитые в кровь о чужие челюсти и скулы. Настроение было отвратительным, он тысячу раз пожалел о своем повышении в звании.

Его сестра по оружию, десятник Меридит из рода Брюнхильд, была в таком же положении, но относилась к нему философски, не видела повода для огорчений. В то время она, подобно своей младшей кузине, еще не подозревала, что учить можно и без битья.

Новобранцев они тогда вымуштровали, и уважать себя заставили, и в бой с ними потом ходили, не опасаясь ножа в спину. Но воспоминания об этом периоде жизни Хельги относил к разряду самых неприятных и злился на бедного, ни в чем не повинного Спуна за то, что тот невольно их навевал.

Но если исключить мелкие неприятные эпизоды, подобные вышеописанному, течение жизни путников по дороге от мыса Тавор до Римора было непривычно безмятежным. Наверное, именно это затянувшееся благоденствие заставило Хельги расслабиться и совершить шаг если не однозначно опрометчивый, то весьма спорный с точки зрения здравого смысла.

А началось все с того, что он собрался навестить Макса, поздравить его с днем рождения. Долго решал, что бы подарить, пока не обнаружил в одной из оружейных лавок Вепуса очень неплохую кудианскую секиру. Была она в меру тяжелой, выкованной из отличной стали и насаженной на удобное прочное древко. Кто от такой откажется? Но Рагнар, имевший, в силу своего аристократического происхождения, некоторое представление о правилах этикета, выбор друга не одобрил.

— Кто же дарит в день рождения секиры? — сказал он. — Ты бы ему еще хаусвер[5] подарил или орочью гвизарму![6] Для такого случая нужно оружие благородное, лучше всего меч или кинжал с дорогой рукоятью, в крайнем случае, арбалет, если он эльфийской работы.

Чуждый условностей Хельги рассуждал иначе. Хорошая секира достойнее плохого меча. А мечи в Западном Аполидии куют паршивые, это всем известно. Кинжал с дорогой рукоятью, если и встретится в продаже, наверняка окажется ворованным, такое оружие верно служить не будет. А уж арбалета эльфийской работы днем с огнем не сыщешь. Надо довольствоваться тем, что имеется.

Орвуд слушал спор наемника с рыцарем и только головой качал.

— Удивляюсь я вам! Какая секира, какой меч?! Разве вы не бывали в мире Макса? Разве не знаете, что там все иначе, и нужды в нашем оружии нет вовсе?! Неужели нельзя подобрать что-то другое, полезное и практичное?

Но и он не переубедил демона.

— Глупости! Практичную вещь каждый сам купит поневоле. А подарок должен приносить чистое удовольствие, в котором себе обычно отказывают из соображений благоразумия и экономии. Он должен быть приятным и бесполезным…

— Убейте боги, не понимаю, чего такого приятного в кудианской секире?! — заладил свое Рагнар.

Но Хельги больше не стал выслушивать доводы оппонентов, привязал к секире красную ленточку и исчез.

— Поцелуй от меня Макса! — только и успела крикнуть Ильза на прощание.

— Прости, не стану! — Самого Хельги уже не было видно, остался только голос. — Ирину и Агнессу еще куда ни шло, но только не Ма…

— …кса!

— Кса! — ответил Макс слегка озадаченно. Смысл странного восклицания гостя он не понял и решил, будто это новомодное приветствие, вроде нашего «хай!» или «здорово!».

— Кса, — кивнул Хельги, вообразив то же самое. — Поздравляю с днем рождения! Желаю счастья в личной жизни!

— Пух! — хихикнула Ирина.

— Пух, — согласился демон, а про себя подумал: «Однако сколь же быстро эволюционирует устная речь этого мира! В нашем со Средневековья мало что изменилось, а здесь — пару месяцев отсутствовал, уже ничего не понимаю! Надо заглядывать почаще!»

Прибыл гость удачно, прямо к столу в узком семейном кругу: именинник, жена именинника, кузина именинника Анжела, малолетняя дочь именинника Марина, сотрудник именинника, незабвенный Гоша, и Агнесса, рыжая собака черного колдуна. Чужих не было, так что обошлось без стрессов и обмороков.

Подарком Макс остался доволен, причем совершенно искренне. Шикарная вещь, не у каждого такая есть! Не откладывая в долгий ящик, он нашел ей место над диваном в гостиной.

— Ох, не свалилась бы нам на головы! — беспокоилась Ирина. — Опасная штука! Тяжелая!

— Не свалится, даю гарантию на сто лет! — пообещал Гоша, он лично сверлил стену, вворачивал саморезы и фиксировал конструкцию проволокой.

Макс считал, что и сам в состоянии справиться, но Гоша не позволил:

— Ты, шеф, во-первых, именинник, тебе работать сегодня не положено, а во-вторых, прости, конечно, но руки у тебя не совсем из того места растут. Возможно, эта острая древняя штуковина и по твоей части, но дрель и отвертка — по моей. Каждому свое.

— Какая же она древняя? — возразил Хельги Гоше. — Совершенно новая секира, еще в бою не бывала. Хорошая. Кудиане знают толк в оружейном деле, уж поверь. У них что ни кузнец, то колдун.

— Верю, — охотно согласился Гоша, — колдун.

Он давно решил для себя: не удивляться ничему, что связано с этим странным светлоглазым парнем, которого шеф почему-то называет своим братом, правда, путается, родным или двоюродным.

…Ночевать Хельги остался в чужом мире, на диване. Не на том, что под секирой — огромном, черном и гладком, похожем на южного зверя иппо, а на своем любимом, покрытом клетчатым пледом. В доме Ветлицких этот предмет мебели так и назывался: «демонический диван», никто другой на нем спать не мог, снились несусветные кошмары.

Задержаться его попросил Макс.

— У меня есть к тебе важное дело, — сказал он, — но сейчас я не в том состоянии, чтобы его обсуждать, многовато выпил. Отложим до утра.

— Хорошо, вернусь утром.

— Э, нет! Тогда не в состоянии будешь ты, после границы миров. Ступай-ка лучше на свой диван.

Демон не возражал. Он предусмотрел такой вариант и заранее предупредил родных, что может задержаться.

Засыпалось ему в ту ночь не очень хорошо. Из-за Анжелы. Раза три, с промежутками в полчаса, она вваливалась к нему в комнату, делая вид, что случайно ошиблась дверью. При этом розовая прозрачная одежда ее была сведена к такому минимуму, и взгляды она бросала такие томные, что Хельги сразу сообразил: ни о какой случайности и речи быть не может. Но, во-первых, глуповатая девица была совершенно не в его вкусе, во-вторых, не мог же он, нарушив все правила приличия, осквернить развратом жилище дорогого друга! Пришлось притворяться наивным созданием, не имеющим представления об отношениях полов, и на все плотские ахи-вздохи Анжелы отвечать с, идиотской улыбкой: «Да, да, конечно! С каждым может случиться. Двери — они такие, сплошь и рядом путаются!»

Потом Анжела смирилась с одинокой судьбой и перестала появляться, но перебитый сон долго не приходил. Когда же наконец пришел, принес с собой целый сонм совершенно диких видений. В них были шестеренки и колеса, отвертки и дрели. Были самодвижущиеся повозки, которые упорно не желали двигаться, и его это жутко нервировало. Были крупные рыбы, похожие на девиц, и девицы, похожие на рыб, но не хвостами, как русалки, а пучеглазыми снулыми мордами. И еще кусачие собаки, которых он безумно боялся, и обрывы, через которые непременно надо было пройти по узким шатким мостам… Промучившись до самого утра этой утомительной галиматьей, он проснулся и понял, что не свои сны смотрел, а пьяного Гоши, храпевшего за стеной… Как же трудно, однако, быть демоном!

— И чего ради было дожидаться утра?! Такие глупости можно обсуждать в любом состоянии, умнее они все равно не станут! — бранилась Ирина. — Психи ненормальные, что один, что другой! Разве можно творить такие вещи?! Совершенно безумная затея!

Да, такой она и была. Но Хельги с Максом тогда считали иначе.

— Понимаешь, простой, стандартный тур его не устраивает, — рассказывал Макс. — Он требует эксклюзива. И платить готов соответственно. Ведь мы с тобой все равно собирались развивать это направление, так почему бы не попробовать прямо сейчас? Проведем эксперимент — организуем одиночный тур через границу миров. Меньше хлопот и вам, и мне, меньше риска…

— Кстати, о риске, — перебил Хельги, в целом с идеей согласный, — а если зазеваемся, и его все же убьют? Поход у нас мирный, но ты Аполидий знаешь, там всякое может случиться… Нет, ты не думай, что я против, по мне так пусть убивают. Только у тебя потом не выйдет неприятностей с законом?

Ответ Макса был полон оптимизма:

— Обойдется. Я знаю, как подстраховаться. Оговорим в контракте, типа клиент действует на свой страх и риск, за возможные летальные последствия фирма ответственности не несет.

— Нет, вы в своем уме?! Вы понимаете, о чем речь идет?! — схватилась за голову Ирина. — О жизни человеческой! Ну ладно, Хельги — он по природе убийца, ему простительно! Но ты-то, муж мой, должен соображать!

Муж с убийцей переглянулись и пожали плечами. Они решительно не видели повода для лишних эмоций. Один усвоил с детства, другой успел понять: жизнь человеческая ценится не так уж дорого, что по ту сторону границы миров, что по эту.

— Да он сам этого хочет, — принялся втолковывать жене Макс. — Прыгают же люди с парашютом, ныряют с аквалангом. Тут то же самое! Ему нужен риск, адреналин. Драйва ему в жизни не хватает. Вот и пусть развлекается на свой страх и риск, зачем мешать? Не нас, так других найдет, может, еще хуже…

— Чего ему не хватает? — переспросил Хельги подозрительно, странное слово ускользало от понимания.

— Острых ощущений… о чем это я? Вот сбил!

— О страхе и риске, — услужливо подсказал демон.

— Верно! В конце концов, я сам лично бывал за огненной границей, и не раз! И рисковал куда больше, скажи, Хельги? Ведь обошлось!

— Конечно, — авторитетно подтвердил демон. — Мы же Мир спасали! Если бы не Макс…

— Да знаю я о ваших боевых подвигах! — не желала сдаваться Ирина. — А о психологической совместимости вы подумали? — Она решила зайти с другой стороны. — Хельги, что скажут твои родные и близкие, если ты подсунешь им какого-нибудь мерзкого типа, у которого пальцы веером, и они будут вынуждены с ним общаться против воли?

— Что у него с пальцами?! — удивился тот. — Он урод или калека? Так это не страшно. Аолен говорит, физический недостаток — это не порок, а несчастье, ниспосланное судьбой, и негоже за него попрекать…

— Да не урод он вовсе! — прервала душеспасительную тираду Ирина. — Просто выражение такое. Означает излишние и неоправданные амбиции.

Но Хельги и такой поворот не смутил.

— Подумаешь! Впервой нам, что ли? Кого уж мы только с собой не таскали! И Улль-Бриана, и деву Эфиселию, и учеников покойного профессора Лапидариуса, не говоря уж о Бандарохе Августусе собственной персоной. Вот уж были типы так типы! И ничего, вытерпели. И, между прочим, тогда была сложная боевая обстановка. А теперь все иначе, чисто семейное дело. Прогулка, можно сказать. Меридит с собой даже маленькую сестру взяла, ей всего-то десять лет. И ничего, идет себе, не жалуется! — Надо сказать, последний аргумент Ирину отчасти убедил. Просто она не знала, какую боевую мощь представляет собой среднестатистическая диса десяти лет от роду.

В общем, они все решили. Недели через полторы, когда все формальности утрясутся, Хельги явится и заберет клиента в иной мир. А до тех пор Макс постарается обучить его владению холодным оружием, хотя бы той же секирой. Конечно, если станет очень опасно, можно будет сразу отправить туриста назад, но боевой навык еще никогда никому не повредил, — так считал сотник Ингрем. На том и распрощались.

Известие о предстоящем пополнении было воспринято относительно спокойно. Более благоразумные участники предприятия его не одобрили, но смирились: какой смысл спорить, если договор уже заключен? Менее благоразумным было все равно: одним человеком больше, одним меньше — какая разница? Маленькая Урсула — та и вовсе прыгала от радости и нетерпения, ей еще никогда не доводилось встречаться с существом из другого мира. Эскерольдцы были настроены так же, но старались скрывать эмоции. Вдруг Пресветлый Кальдориан не одобряет сношений с тварями из иных миров? Спросить-то не у кого. Значит, надо помалкивать, от греха. Пусть любимый бог видит: против воли навязывают им нежелательное общество; самой Судьбе так угодно, не им, правоверным.

Позднее Максим Александрович не раз задавался вопросом, что именно заставило его решиться на столь сомнительное и рискованное предприятие?

Что не в деньгах было дело — это точно.

Во время последнего короткого пребывания в Оттоне, Орвуд, для успокоения нервной системы, расшатанной, по его собственным словам, «в результате неравной борьбы с поклонниками истинных богов», занялся делом кропотливым, но, несомненно, приятным для гномьего сердца — предварительной оценкой сокровищ сидов.

Сундук с кладом как попал в королевскую сокровищницу Оттона, так и стоял там, у стены, нетронутый — все руки не доходили. И вот наконец дошли! А потом долго тряслись — таким впечатляющим оказался результат. Общая стоимость, с учетом культурной и исторической ценности предметов клада, в пересчете на современный золотой эквивалент, получилась поистине огромной!

Несмотря на свою природную скупость, Орвуд был существом честным и порядочным. Всю сумму он поделил на десять равных долей. Почему десять?

Во-первых, он легко и беспринципно обошел устав гильдии Белых Щитов. Тот самый, согласно которому «воин в звании сотника не имеет права получить за выполнение конкретной боевой задачи более семисот пятидесяти золотых». Сам сотник, может, и не имеет. Но разве в уставе сказано что-нибудь о его родных и близких? О его будущих потомках, наконец? Ничего! Значит, таковые имеют право претендовать на свою долю.

Во-вторых, он включил в число собственников Бандароха Августуса и Макса. Первого — в качестве прямого и единственного наследника сидов, а также хоть и косвенного, но участника предприятия по спасению мира. Хельги стал было возражать:

— Какой там участник?! Ты бы еще моего братца Улафа присчитал!

Но гном сказал сурово:

— Стыдись! Ему, бедняге, Судьбой предначертано целое царство возрождать! А на это, сам понимаешь, немалые средства нужны.

Зато против Макса не возражал никто, он был признан участником полноправным.

Хельги уведомил его об этом вскользь, когда к слову пришлось:

— Кстати, там Орвуд клад сидов поделил, приходится примерно по четыре даан-азарские меры золота на нос. Если хочешь, я твою долю в следующий раз захвачу. Можно артефактами, можно сразу слитками. Рагнаров отец предлагает обменять, с учетом культурно-исторической ценности…

Макс так и сел, где стоял. Попытался отказаться, но демон-убийца сделал большие глаза:

— Ты что!!! Это же сами Силы Судьбы так распорядились, разве можно с ними спорить?! Особенно если у тебя семья и дети! Вдруг прогневишь!

Убедил. Макс больше не спорил. Но от немедленной доставки отказался категорически — где такую прорву золота держать? Дома не положишь, только в банк. Так до банка еще дотащить надо… Нет уж, в оттонской сокровищнице целее будет. А в случае нужды, Хельги сможет подкинуть килограммчик-другой, — куда больше-то?

В общем, финансовые затруднения фирме «Туда и обратно» в ближайшее столетие не грозили. И без одного-единственного клиента, пусть и щедрого, вполне можно было обойтись. Но таким заносчивым, таким самодовольным и самоуверенным был этот молодой чиновничий отпрыск, что в душе Макса, человека тоже отнюдь не бедного, проснулось с детства взлелеянное советской системой воспитания чувство классовой ненависти. Нестерпимо захотелось проучить, устроить подлянку. Доказать, что есть на свете места, где окружающим наплевать с высокой башни, сколько у тебя денег, кто твой папа, и что ты о себе воображаешь. Дайвинг, серфинг и прочие экстремальные «-инги» — это, конечно, круто, но есть вещи и покруче! Пусть понюхает… нет, не пороху даже, — холодной стали и крови! Есть на свете миры, очень полезные для таких парней, как господин Безбородкин Даниил Витальевич…

Конечно, Макс сознавал, что навязывает не самую приятную компанию своим родным и близким с той стороны границы миров. Но им, как любили говорить они сами, не впервой. Нервы у всех крепкие, выдержат. И не с такими кадрами справлялись.

А направление, как ни крути, перспективное! Надо же на ком-то опробовать!

…Римор — хороший город. Большой, чистый, для Аполидия относительно спокойный. На улицах здесь принято убивать только ночью, а днем город надевает маску благопристойности. Правда, маловата она, частенько сползает, обнажая истинное лицо, но и оно не столь безобразно, как стремится представить народная молва.

К примеру, есть в Риморе невольничий рынок — самый северный из ныне существующих. Но разве можно сравнить его с рынками южного побережья или, не дайте боги, Сехала?! Нет, в Риморе все цивилизованно: товар здесь не жарится на солнце, не мокнет под дождем, для лучшей его сохранности устроены специальные навесы и помосты — сколько средств было затрачено! И неважно, что сооружения эти лишены стен и продуваются всеми ветрами. Товару полезен свежий воздух — здоровее будет и не завоняется.

Есть в Риморе городская стража — такого чуда в других городах беззаконного Аполидия и не встретишь! Днем ее достойные представители бродят по улицам и честно следят, чтобы никто не чинил разбоя или иного непорядка, не уплатив особой пошлины в Сторожевую управу, а ночью, если и случится стражнику подловить запоздалого прохожего в темном переулке и облегчить его кошелек — так это для его же выгоды. Налетят, часом, грабители — а с него уже и взять нечего. Те развернутся и уйдут ни с чем — разве не хорошо?

Борделей в Риморе много: два в порту, один на восточной окраине, для бедняков, и целый квартал в центре. А куда же без них, без веселых домов? Ведь надо где-то работать риморским женщинам? Труд востребованный, высокооплачиваемый, не самый тяжелый и без лишнего риска. Любая рада устроиться так-то. Это вам не грузчицей в порту и не разбойницей на море! Тем паче бордели в Риморе культурные — при каждом состоит колдун, следит, чтобы не было дурной заразы.

Воров в Риморе тоже хватает, пожалуй, только разноязыкая Эттелия может сравниться с ним. Так ведь и без воровства не обойдешься. Не могут же достойные мужи сидеть на шеях собственных жен, еженощно гнущих спины в веселых домах?

Зато злых грабителей здесь вовсе мало, да и те работают по совместительству. Днем — благопристойные горожане: трактирщики, лавочники, каменщики, рыболовы и прочие мирные труженики. А ночью иной раз накатит что-то, взыграет горячая аполидийская кровь, руки сами потянутся к ножу да топору, ноги сами вынесут на большую дорогу… Так ведь это не каждый раз бывает, а изредка, под настроение. Можно ли их за такую малость строго судить?

Сколько всего жителей в Риморе — сказать трудно. Никто их не считал. Последнюю перепись провели еще до Первой Мировой, во времена диктатора Полтурна. Потом незаконного правителя прогнали, город вернулся к своей привычной вольной жизни, так что подсчетом численности населения просто некому стало заниматься. Да и незачем. Тем более что была она крайне непостоянной. Моряки — а их тут проживало даже больше, чем воров, — покидали родные дома, кто на месяцы, кто и на годы. Зато в районе порта постоянно толпился народ — торговцы из северных и южных земель, матросы с иноземных судов, странствующие комедианты и тому подобная пришлая публика. Временами их скапливалось чуть не втрое больше коренных риморцев…

Попробуй, узнай, был ли среди них колдун с девицей, не было ли… Совершенно безнадежное дело.

— Ха! Плохо вы знаете здешние воды! — заявила Энка приунывшим спутникам. — Гляньте, какое столпотворение! Не протолкнешься! А сколько кораблей! В порту уже места нет, на рейде якорь бросают! Думаете, почему так? Потому, что со стороны Альтеция пришла Черная Зыбь! Дальше морем пути нет, все суда, следующие на восток, остаются в Риморе. Судя по тому, сколько их здесь скопилось, навигация закрыта уже недели три, а то и месяц, надо уточнить у местных. Значит, похититель должен быть в городе!

— Если только ему не надоело ждать, пока не откроется навигация, и он не ушел берегом! — усомнился Эдуард.

— Берегом можно добраться только до Элидары. За ней Пески Шаала подходят к самой воде.

— Ну и что? — заинтересовался юный Спун, все же уступавший своему высокородному другу в плане эрудиции. — Чего такого плохого в песках?

— Проклятые они, — отвечала сильфида веско. — Только псих рискнет сунуться.

— Или колдун! — ухмыльнулся гном.

Но ученый эльф с ним не согласился:

— Чародей, практикующий столь примитивный вид колдовства, каким является визуально-структурное перемещение, не может быть очень сильным. А слабому мощи проклятия Песков Шаала не одолеть. Похититель должен это понимать; вряд ли он решился бы на такой риск. Значит, есть смысл поискать его в Риморе. Не найдется — тогда отправимся в Элидару… Но даже если колдун не стал ждать, когда спадет Зыбь, и ушел берегом, он должен был специально готовиться к пешему походу — закупать в лавках провизию, оружие и прочее. Его могли запомнить…

— Согласен, — тяжко вздохнул гном. — Остаемся. Пойдем те-ка, для начала, поищем себе жилье. Чую, мы здесь надолго…

Город Римор почтенному Канторлонгу вовсе не нравился. Странно, почему бы это? Ведь вопреки его мрачным прогнозам, с размещением трудностей не возникло. Моряки с плененных Зыбью судов только днем шатались по городу, а на ночь возвращались на борт, из соображений безопасности и экономии средств. Поэтому в припортовом гостином доме имелись свободные комнаты. Хозяин уговаривал занять сразу две, дескать, дамам так будет удобнее. Дамы отказались.

— Я этот поганый город знаю, — заявила Энка во всеуслышание. — Местные непременно проведают, что в комнате одни дамы, и ночью вломятся. И придется нам вместо покоя и сна мечом махать.

— Тоже верно, — со вздохом признал хозяин. — Люди в наших краях подлые, греха не боятся.

Сам он был из породы торговых гоблинов, и при виде его острой, хитрющей физиономии возникали большие сомнения в его собственной непогрешимости.

Но гостиное дело он, надо отдать должное, вел неплохо. Еда была вкусной и недорогой, а комнату Хельги счел и вовсе замечательной. Так и записал в своем дневнике: «Устроились мы превосходно, лучшего и желать нельзя». Впрочем, на его мнение в этом вопросе особенно полагаться не стоило. Для подменного сына ярла существовал только один критерий качества временного жилья: есть клопы — нет клопов. Так вот, в риморском гостином доме клопов не было! А всякие мелочи вроде немилосердно скрипящих полов, слишком тонких соломенных матрасов, потрескавшегося потолка и постоянно пьяных соседей его совершенно не волновали.

От соседей очень страдал Аолен. Ночь напролет они громко и очень немелодично пели, вернее, хрипели и скрипели героические северные висы. Бедный музыкально одаренный эльф едва дождался утра, но Хельги такие песни нравились.

Назавтра добросердечный Рагнар решил избавить дорогого друга от мучений. Подумывал просто убить певцов, но пожалел — они ведь не со зла. Нашел другой выход. Щедро заплатил гоблину, чтобы тот заблаговременно поставил в соседней комнате бочонок шай-таньей воды. Тактика оказалась верной. Часу не прошло, как северяне упились в лежку и продрыхли мертвым сном двое суток. Откуда им было знать, что шай-танью воду нельзя пить не только бочонками, но даже кружками! Зато Рагнар знал. Причем на собственном опыте, там, в одержимом Ирракшаной Трегерате прочувствовал. Горе-певцам тоже пришлось усвоить этот урок. Похмелье было таким, что, имей они выбор, наверняка предпочли бы оказаться убитыми сразу, нежели так мучиться. В общем, интерес к вокалу бедняги утратили надолго. Аолен был счастлив и начинал подумывать, что сомнительный кальдорианский принцип «цель оправдывает средства» не лишен, пожалуй, рационального зерна.

Три дня прошло в бесплодных поисках, три ночи в блаженном покое, а на четвертое утро Хельги вдруг вспомнил: пора отправляться к Максу за клиентом.

Макс был предельно откровенен. Вывалил все как на духу: тур пробный, экстремальный — в другой мир, жестокий и мрачный, застрявший в историческом развитии чуть ли не в Средних веках, населенный нелюдями и сказочными чудовищами. Доставку осуществляет могущественнейший и опаснейший из современных демонов-убийц. Специальной программы нет, маршруты не разработаны — случиться может всякое. Никаких гарантий безопасности фирма не дает, за жизнь и здоровье клиента ответственности не несет — все в таком духе. Говорил, а сам ни на секунду не сомневался: ему не верят. Нельзя в такое поверить, будучи в здравом уме и твердой памяти.

«Разводят меня! Разводят как малолетнего лоха!» — так думал Дэн, а сам подписывал бумагу за бумагой, готовил снаряжение и добросовестно ездил в спортзал, махал мечом. А все потому, что любопытство разобрало: что такое на самом деле хотят ему вчехлить? Каким образом собираются демонстрировать мир иной? Причем не ту имитацию, что устроена на карельской «турбазе» — неплохая, с аниматорами и спецэффектами, но очевидная, — а «совершенно реальный и подлинный»? И как будут выкручиваться потом, когда ожидания клиента не оправдаются?

Конечно, предупреждение о «своем страхе и риске» несколько настораживало. Уж не хотят ли устроители этой необычной забавы завезти его куда подальше — да и концы в воду? «Туда» без «обратно»?

Навел справки: фирма надежная, без материальных проблем и долгов, никакого криминала за ней не числится. Да и цена вопроса хоть и велика, но не настолько, чтобы ради нее жертвовать репутацией и идти на мокруху.

«И потом, бумаги бумагами, но, если что случится с любимым сыном, папа от обидчиков камня на камне не оставит, в порошок сотрет, вместе со всеми нелюдями, чудовищами и прочей чертовщиной. По судам до смерти затаскает! Конечно, любимому сыну это уже не поможет, зато справедливость восторжествует», — так думал Дэн. Дескать, надо рискнуть. А чтобы веселее было, хотел взять с собой друга, Серого. Готов был даже всю стоимость за него внести. Но тот отказался. Я, мол, не самоубийца. Да еще обозвал «безбашенным придурком». Ну и черт с ним! Без него обойдутся. Попомнит еще!..

Из дневника Хельги Ингрема

…Не знаю, возможно, я сужу предвзято, возможно, спешу с выводами, но клиент мне не понравился.

Сначала он вел себя вполне корректно и производил благоприятное впечатление, несмотря на некоторую развязность манер и настораживающее имя. Данила — звучит как-то по-мангорритски, с окончанием на «а». К примеру, моего покойного родного брата на самом деле звали не Гуго, а Гуга, это уже в Дольмене его переименовали на обычный манер. Впрочем, клиент дал понять, что предпочитает обращение Дэн. Что ж, на его месте я бы тоже выбрал последнее. Благозвучнее, выговаривается легче. Хотя не мне судить об особенностях чужого наречия. Макс говорит, что Данила — хорошее русское имя.

Возможно. Жаль тогда, что его обладатель ему не соответствует. Сперва был вполне вежлив, видно, усыплял бдительность. Но стоило мне зазеваться — ни с того ни с сего подскочил и обеими руками дернул меня кверху за уши! Со всей дури! До чего больно — у меня даже слезы брызнули. Без ложной скромности скажу: спригганы — очень выносливые существа, демоны-убийцы, надо полагать, тоже. Но любому терпению есть предел.

Просто чудо, что я успел подавить рефлексы и не уложил его на месте! А то вышло бы неудобно перед Максом, поставил бы его в сложное положение. Хватило и того, что я поднял клиента над землей и пару раз тряхнул, опять же чисто рефлекторно. Все равно так с клиентами не обращаются. Впредь надо быть более сдержанным ради интересов дела. Потому что в мире Макса говорят: клиент всегда прав. Даже если он дерет вас за уши. Хотя с этим я бы поспорил!

Между прочим, морда у него тоже противная. Вот так взял бы кирпич и приложил бы… Нельзя! Макс говорит, так дела не ведут. Надо постараться растолковать это нашим. А то как бы не вышло чего нежелательного. Опасаюсь, очень опасаюсь…

Странно все это было. Очень странно. И даже не то смущало, что уши у парня не отклеились, точнее, не сами уши — на это Дэн и не рассчитывал, — а их верхняя, не по-человечьи заостренная часть. В конце концов, пластическая хирургия в наши дни творит чудеса.

И не то удивляло, что появился он вроде бы ниоткуда: только что не было — и вдруг вот он, стоит, моргает зелеными глазищами. Откуда взялся? Хотя… в цирке и не такие фокусы показывают.

Другое было непонятно. Восемьдесят пять килограммов без малого весил Дэн. Сколько весил так называемый демон-убийца неизвестно, но очевидно, что гораздо меньше — богатырским телосложением он не отличался… Так вот, было у Дэна одно неприятное воспоминание. Однажды в детстве он чем-то досадил отцу. И тот в сердцах сгреб пятилетнего отпрыска за грудки, поднял над землей на вытянутой руке, принялся трясти… И того не мог теперь понять Дэн, каким образом худосочный с виду парень, не тяжелоатлет какой-нибудь, ухитрился с легкостью проделать то же самое со здоровым, взрослым мужиком? Поднял, тряхнул, а потом еще и извинился: типа прости, не со зла, чисто рефлекс сработал… «Странные у него, однако, рефлексы! И откуда такая силища? — недоумевал Дэн. Но потом нашел ответ: — Не иначе, накачался какой-нибудь стимулирующей дрянью, нарочно, чтобы произвести впечатление. Что ж, правдоподобно вышло. Сразу видно, стараются, не халтурят. Обнадеживающее начало».

— Ну мы пошли? — спросил Хельги у Макса. — Ничего не забыли?

— Все со мной, — ответил за Макса Дэн, кивнул на объемистый рюкзак и непонятный плоский предмет обтекаемой формы.

Хельги чуть поморщился — зачем летом столько барахла? Но от замечания воздержался, уточнил только:

— А оружие?

— Газовое, — пожал плечами Дэн.

— Ладно, — вздохнул проводник, — в Риморе купим.

— Вы тогда денег из моей доли возьмите, — велел Макс.

Хельги отмахнулся:

— Да ладно! Что у нас, своих нет? У Рагнара все карманы золотом набиты, он дома из казны взял. Теперь даже милостыню золотом подает. Представляешь, как Орвуд бесится!..

«Нарочно выпендриваются, — понял Дэн. — Антураж создают. Золотом у них карманы набиты, скажите пожалуйста! Ну ладно, поглядим, что дальше будет».

…А дальше все было очень быстро. Даже из офиса не пришлось выходить. Дэн так и не понял, как это произошло. Усыпили, что ли, и вывезли куда-то сонного, себя не помнящего? А как иначе объяснишь? Окружающая действительность изменилась в мгновение ока, будто кадр на киноэкране. Только что был современный кабинет с кожаной мебелью и красивым цветком в кадке — и вдруг вместо него возникли безобразные нищие задворки, загаженные курами, свиньями и прочей домашней живностью.

В ноздри ударила резкая смесь запахов: помои, гниющие водоросли, рыба, кислое вино, а может, моча…

Рослая стриженая девица возникла прямо перед их носом (а может, наоборот, они перед ее носом), чмокнула парня в щеку: «С прибытием!»

— А ты что тут делаешь? — строго осведомился тот. — Договорились же, ждать в комнате, наружу не выходить. Куда тебя понесло?

— Попробуй, догадайся! — Девица по-кошачьи фыркнула и кивнула на кривобокое двудверное строеньице в дальнем углу двора; размеры, архитектура, а главное, запах однозначно свидетельствовали о его назначении. Только вместо традиционных «М» и «Ж» на дверях были нацарапаны какие-то закорючки.

Парень, видно, догадался, потому что тоже фыркнул и уточнил:

— Так ты туда или оттуда?

— Оттуда, — был ответ.

— А представь, если бы мы переместились минутой раньше?! Что тогда?!

— Ох! — сказала Меридит. — Ох! Тогда бы вышел большой конфуз! Как я не подумала!

Хельги взглянул на сестру по оружию с укоризной:

— Ты и теперь плохо думаешь! Только о себе! Сама знаешь, через астрал не прицелишься! Тебе всего-навсего конфуз, а мы, между прочим, могли оказаться прямо в яме… Там вообще как?

— Там — полно! — ответила диса веско. — И рядом тоже ступить негде. Убейте боги, не возьму в толк, неужели так трудно прицелиться точно в дыру? Почему аполидийцы этого не умеют?

— Кхе-кхе! — многозначительно кашлянул Хельги. Он вспомнил о клиенте и решил, что беседа повернула не в то русло.

Впрочем, Дэн пропустил ее мимо ушей, ему было не до того. Он вдруг обнаружил еще одну странность. Эти двое разговаривали не по-русски! И даже не на английском. Это был совершенно незнакомый Дэну язык. Немецкий? Нет. Один из скандинавских? Возможно. Не в том суть. Главное, что Дэн, каким-то непостижимым образом понимал его не хуже родного! И уж куда лучше английского — без малейших усилий. Неужели во время перевозки, во сне, его и иностранному языку ухитрились обучить?! «Ничего себе ребята работают!» — восхитился Дэн.

Но недолгим было его восхищение и улетучилось, едва он увидел апартаменты, в которых, по словам провожатого, ему предстояло жить «примерно неделю, если раньше не повезет».

Это было кошмарное помещение в не менее кошмарном здании, темное и грязное. По углам пахло плесенью, полы скрипели на каждом шагу, потолочная штукатурка грозила обвалиться в любой момент. А главное — комнату предстояло делить на двенадцать(!) персон и спать вповалку, на соломе, вместе с женщинами и детьми! Нет, нет и нет! Колорит колоритом, но всему есть предел! За деньги, что он платит фирме, можно было организовать жилье поприличнее!

— Это лучший гостиный дом в городе, — спокойно ответил проводник на претензии клиента. — Аполидий, чего ты хочешь!

— Лучший?! — задохнулся от возмущения Дэн. — Этот клоповник?!

— Клопов здесь нет! — сообщил Хельги радостно. Всегда приятно угодить ближнему. И привел исчерпывающее, с его точки зрения, доказательство: — Если бы тут были клопы, то не было бы меня!

— Точно, — серьезно подтвердила дотоле молчавшая миловидная девушка лет двадцати, никаким монстром не наряженная, но, как и все, в старомодном мужском костюме. — Он боится клопов.

— Не боюсь, просто не люблю, — поправил парень.

Тогда другая — рыжая, остромордая и остроухая девка хлопнула его по плечу:

— Да ладно! Не ври! Боишься и визжишь, будто нежная фея… А что до комнаты, так можно снять ту, вторую, что предлагал гоблин. Пусть твой клиент в ней ночует, если ему с нами не нравится!..

Тон девицы был откровенно пренебрежительным, и присутствие Дэна ее, похоже, нимало не смущало, говорила о нем в третьем лице, будто о бессловесной скотине. «Стерва, — решил для себя тот. — Интересно, характер такой или по роли полагается?»

— И еще, — продолжила девица, — я бы на твоем месте его переодела. Иначе все будут оглядываться. А нам лишнее внимание ни к чему.

Но от переодевания Дэн отказался категорически. Остался в своем. Он принципиально не принимал участия в маскарадах в качестве ряженого, только как зритель.

Сюжет инсценировки Дэну не понравился. Какая-то детская сказка с принцами, злыми колдунами, похищенными невестами… Он даже вникать не стал. Могли бы придумать что-нибудь более креативное. Хотя бы того же старика Толкиена за основу взяли, что ли.

Но размах предприятия потрясал воображение. Целый город — большой, шумный, вонючий — был стилизован под старину. Устроители предусмотрели все до малейшей детали. Ни намека на современность! Автотранспорт был беспощадно изгнан с городских улиц, площадей и дворов вместе с электрическими проводами, столбами и освещением, со спутниковыми тарелками и прочими приметами времени. Да что там автомобили и антенны! Даже мусор — а уж его-то под ногами валялось хоть отбавляй — был тщательно подобран в соответствии со стилем. Никаких ярких оберток и упаковок с примелькавшимися надписями, никаких полиэтиленовых пакетов и вездесущих пластиковых бутылок. Ни одного окурка! Только кухонные отбросы, обрывки грязных тряпок, обглоданные косточки, битые черепки и прочая экологически чистая дрянь.

Город жил типично средневековой жизнью: орали ослы, деревянные колеса повозок громыхали по булыжным мостовым, сновали люди в исторических костюмах, ряженые в невесть каких нелюдей, причем почти у каждого имелось при себе оружие, исключительно холодное. Напрасно приглядывался Дэн — не мелькнут ли на ком в толпе наручные часы, припрятанный мобильник или хотя бы коробок спичек. Напрасно следил, не закурит ли кто-нибудь, забывшись, не обронит ли современное словцо.

Нет, здешняя массовка отлично знала свою роль — и взрослые, и даже малолетние дети, полуголые, грязные и сопливые до безобразия. Куда только СЭС смотрит?! Ни одного промаха. Ни одной фальшивой ноты. Стиль, манеры, интонации — все было доведено до совершенства.

Прежде Дэну приходилось пару раз бывать в этнографических деревнях, и в Швеции и у нас. Ничего особенного: несколько старинных строений, несколько жителей — и толпы туристов, приехавших поглазеть, как плетут корзины или лепят горшки.

Но здесь, в Риморе — так назывался город, — соотношение было другим: толпы и толпы аниматоров вкалывали в поте лица ради одного-единственного туриста! Что же это за бизнес такой?! Полный абсурд!

А может быть, нет на самом деле никакого города? Только видимость, вроде как в «Матрице»? И валяется он, Дэн, в какой-нибудь комнатушке, подключенный к компьютеру, и смотрит виртуальные картинки.

Последняя мысль оказалась настолько неприятной, что он не выдержал, спросил напрямую. Типа плачу сто баксов, если скажешь, как тут все устроено на самом деле. Что, сотни мало? Ладно, пусть будет триста…

Из дневника Хельги Ингрема

…Нет, неудачный нам попался клиент! Ум у него удивительно косный и неповоротливый! Вторые сутки не может осмыслить, где находится. Не верит в наш мир, считает его не то представлением комедиантов, не то иллюзией вроде колдовской, только на технический манер, не то гипнотическим внушением. Не знаю, как его переубедить, и стоит ли вообще этим заниматься? Пусть думает, что хочет, какая нам разница!

Помню, когда в подобной ситуации (в смысле в нашем мире) оказался Макс, он адаптировался гораздо быстрее. Правда, обстановка тогда была другая: трупы кругом, и вообще… Но если дело только за трупами, думаю, долго ждать не придется. Аполидий есть Аполидий!

Тут Хельги как в воду глядел.

Проведали местные маргиналы, что компания юных северян сняла две комнаты. И ввалились среди ночи вчетвером — думали, к бабам, по штуке на нос. Откуда им было знать, что там, в комнате, один-единственный мужик? Ведь тощая рыжая девка сама сказала хозяину: мол, деньги позволяют — отселяемся; парни наши дюже храпят. Наврала, значит, окаянная нелюдь, добрым людям на погибель! Потому что мужик тот спросонья заорал не своим голосом — и как не заорать, когда тебя в темноте хватают за разные места? На крик прискакали остальные из его компании — один страшнее другого, все при оружии. Одиннадцать против четверых!

Как знать, может, и обошлось бы дело без крови, и отделались бы риморцы одним мордобоем, если бы не малолетняя девчонка. В азарте растолкала старших: «Пустите, пустите меня, я тоже хочу! Мне тоже интересно!» — Да и снесла одним взмахом ближайшую голову с плеч!

Тело грузно рухнуло на пол, алый фонтан брызнул во все стороны из перерубленных артерий. Трое уцелевших схватились за ножи… На что надеялись?

Спасла их доброта Рагнара. Он лично отобрал оружие и за шкирку повыкидывал ночных татей вон из комнаты. Не то лежать бы им рядом с товарищем…

— Ах ты, маленькая дрянь! — Меридит яростно трясла сестру за плечи. — Говорили тебе: не тронь гражданских?! Говорили?! А ты?! Посмотри, что натворила! Кровища кругом! Как здесь теперь жить, по-твоему?

— У-у-у! — подвывала Урсула и размазывала слезы по щекам. — У-у-у! Я не наро-о-очно!.. Я неча-а-янно! У него же меч был, я думала, он отобьет! А он подставился, как бара-ан!

Но оправдания ее только сильнее рассердили старшую дису:

— Отобьет?! Городской пьяница отобьет удар росомахи?! Ты что, совсем дурочка?! Сначала научилась бы силы рассчитывать, а потом бы уже в драку лезла! Интересно ей, видите ли! Нашла развлечение! Вот и ночуй тут сама! Одна! В кровище, как упырь!

— Оставь ребенка в покое! — вступился Хельги. — Ее, бедную, десять лет учили бить только на поражение, а ты хочешь, чтобы она за три недели переучилась? Сама-то ты хорошо силы рассчитываешь, когда языка берешь? Вспомни, скольких напрасно угробила!

Упрек был справедливым, и Меридит это знала. Но успокоиться так сразу не могла:

— А ты не мешай, когда я сестру воспитываю!

— Между прочим, мне она такая же сестра, как и тебе! И я не желаю, чтобы моих сестер несправедливо обижали. Этот урод сам нарвался и получил по заслугам!.. Урсула, иди ко мне, маленькая, я тебя от нее спасу! Она у нас бешеная, правильно бабушка Гунилла говорит!

— У-у-у! — заливалась девчонка, уткнувшись носом в куртку демона-убийцы. — У-у-у! Бедная я бедная! Никто меня не любит! Никто не жалеет! — Похоже, разошлась она надолго, дисы, как известно, очень выносливые существа.

— Называется, поспали! — тяжело вздохнул Орвуд.

Про клиента, в пылу событий, все как-то подзабыли. А он, бледный и неподвижный, стоял в углу комнаты и с ужасом смотрел себе под ноги. Там, в луже крови, лежала отрубленная голова, таращилась в обшарпанный потолок широко раскрытыми, полными укоризны глазами. И это — он знал, он нутром чуял! — была не бутафория, не иллюзия. Самая настоящая, стопроцентно реальная мертвая голова!

Первым о госте вспомнил заботливый рыцарь. Подошел, хлопнул по плечу:

— Видишь, какая незадача вышла! Теперь тебе поневоле придется перебраться к нам, здесь стало слишком грязно. Да ты не огорчайся, завтра заплачу поломойкам, пусть в порядок приведут… Эй, да что с тобой?! Ты цел? Тебя не ранили… или чего похуже вышло?!! — Он сам испугался своего предположения. В Аполидии, как известно, всякое может случиться. Попадаются среди местных насильников те, кому все равно, баба перед ним или мужик.

— Ц-цел я, — с трудом выдавил из себя Дэн. — Что… что теперь будет?!

— В смысле? — растерялся Рагнар.

Вместо ответа Дэн кивнул на обезглавленное тело.

— Да говорю же я тебе, — принялся раздельно и громко, будто глухому, втолковывать рыцарь, — заплатим поломойкам, чтобы убрали. А ты пока к нам. А это, если тебя смущает, на улицу выкинем!

— Не надо на улицу! — деловито вмешался Эдуард. — Только упырей приманивать! Или крысы обгрызут. Пусть остается здесь, может, утром родственники захотят забрать.

— А как… Ведь это же убийство! Как же закон?! — Дэн чувствовал, что сходит с ума.

— Не бери в голову, — успокоил добрый рыцарь. — В Аполидии нет законов.

И Дэну отчего-то сделалось совсем жутко. Похоже, он начинал верить…

Из дневника Хельги Ингрема

Я оказался прав! Труп его убедил, уж не знаю почему. Если представить себе техническое устройство, способное создать иллюзию целого мира, то уж с иллюзией одного-единственного мертвого тела таковое и подавно справится — об этом клиент почему-то не подумал. Людям вообще часто отказывает логика, но оно и к лучшему. Данила наш стал куда более смирным, поумерил амбиции и ночует вместе со всеми. Орвуд доволен: экономия!

А история с трупом имела короткое продолжение. Поутру, как и предрекал Эдуард, заявились родичи убитого — человек пять-шесть, одержимых жаждой кровной мести. Разбираться с ними пошли Рагнар и Орвуд, потому что от нас остальных больше вреда, чем пользы, так они сказали. И были, пожалуй, правы. Дипломатия — не наш конек, и убитых наверняка стало бы больше. Зато Орвуд ухитрился так повернуть дело — уж не знаю, как ему такое удалось! — что родичи оставили мысли о мщении, да еще и денег нам заплатили, не то за беспокойство, не то за сохранность тела. Удивительный народ гномы. Из всего умеют извлечь выгоду!

Аолен это их свойство считает предосудительным. Эльфы очень строги в вопросах этики. Нельзя наживаться на чужом горе, так они считают. Что ж, возразить трудно. Но, по-моему, родственники убитого не особенно горевали. Я видел из окна — выглядели они вполне жизнерадостными. Им просто захотелось подраться, а может, рассчитывали содрать с нас компенсацию. Потом поняли, с кем связываются, и отступились. Очень разумно с их стороны. Одно из редких положительных качеств аполидийцев — лабильность психики. Они не склонны зацикливаться на одной идее и легко перестраиваются применительно к обстоятельствам…

Кстати, насчет обстоятельств. Должен заметить, они складываются для нас не лучшим образом. Местные оракулы предсказывают, что Черная Зыбь продержится еще неделю, не дольше, а на след похитителя мы до сих пор не вышли…

Вот тут Хельги невольно ошибался. В тот самый час, когда он, вернувшись из очередного неудачного рейда, дописывал эти строки, Аолен с Ильзой крались сумеречными риморскими переулками следом за зловещей фигурой в сером.

Они наткнулись на него случайно, в бакалейной лавке. Ильза решила купить пшеничной крупы — ей надоели пряные аполидийские изыски, захотелось простой скромной пищи, как в родном Лотте. Наверное, колдуну захотелось чего-то похожего, потому что он оказался там же. Стоял вполоборота у прилавка, расплачивался за покупку — что-то сыпучее в мешочке. Выглядел он именно так, как его описывали свидетели: не молодой, не старый, человек, нелюдь ли — не поймешь, одет не по-летнему, в короткий плащ с большим капюшоном, надвинутым на самый нос.

Ильза удержалась от вскрика только потому, что Аолен, зная ее впечатлительность, успел вовремя зажать ей рот ладонью. Хорошо, что колдун в ту минуту был занят подсчетом мелочи и не обратил внимания на странное поведение вошедших. Рассчитался, небрежно сгреб сдачу в карман и четкой, размашистой походкой профессионального воина зашагал прочь.

— Вот демон! — выругался эльф. — Похоже, он из армейских! Нелегко будет с таким справиться!

— Жаль, Балдура с нами нет, — вторила Ильза.

Она хорошо усвоила: единственное надежное средство против боевого мага или колдуна — другой боевой маг или колдун, желательно более сильный. Да где ж теперь такого возьмешь? Оставалось рассчитывать только на себя.

— Вдвоем нам не справиться, — шептал Аолен по дороге. — Дойдем до места, я останусь караулить, а ты побежишь за подмогой.

Ильза в ответ только кивала, она так боялась привлечь внимание преследуемого, что не решалась вымолвить ни слова. Хотя тот ее, конечно, не услышал бы с расстояния более пятидесяти шагов — именно такой дистанции они старались придерживаться.

Два квартала миновали благополучно. Колдун уверенно шествовал вперед, по сторонам не смотрел. Потом вдруг стал проявлять беспокойство, оглядываться.

— Учуял нас, что ли? — встревожился эльф. — Давай-ка поотстанем от греха!

Поотстали — и едва не упустили из виду! В последний момент успели заметить, как хлопнула дверь одного из домов по правую сторону улицы, едва не прищемив серую полу плаща.

— Ну все, беги, — велел Аолен. — Ох, только бы дворами не ушел! Ох, не люблю я колдунов! Никогда не знаешь, чего от них мо…

Ильза не стала дослушивать, развернулась и понеслась по улице с такой прытью, будто за ней гнался голодный тролль.

Вечерний Римор — не то место, где молодым девушкам стоит бродить в одиночку. При других обстоятельствах нашлось бы немало желающих ее задержать. Но теперь местные ловцы живого товара, караулившие по подворотням, даже отреагировать не успели. Налетело нечто, промелькнуло и скрылось. Поди, разбери, кто или что, было или не было… До самого гостиного дома Ильза добралась без помех.

Дэн скучал. Он уже начинал жалеть, что согласился на одиночный тур — в компании было бы веселее. Бесцельное, с его точки зрения, блуждание по городу, пусть и экзотическому, быстро надоело. Пошел к морю, покататься на серфе (под конвоем, одного не отпустили) — не удалось. Странным и страшным было море: не голубым, не зеленым — черным! Точнее, темно-серым, но не того глубокого, синевато-свинцового оттенка, что бывает в непогоду, а тусклого, землистого, будто в нем густо развели печную золу. Не было волн, не было белой полосы прибоя. Вся поверхность воды, от самой кромки, и насколько хватало глаз, была покрыта мелкой однообразной рябью. Если не знать, что пред тобою гладь Океана — даже не догадаешься. Издали кажется, будто вода ушла вовсе, осталась только земная твердь; черная пашня протянулась до самого горизонта и в ней мертво и неподвижно, со спущенными парусами увязли, застыли навеки гордые морские суда — фрегаты и барки, галеры и драккары…

Такой противоестественной и тягостной была картина, больше похожая на дурной сон, чем на явь, что Дэн поспешил покинуть побережье. Уходил не оглядываясь, почти бежал. И только у входа в гостиный дом замедлил шаг и спросил у провожатого, что за чертовщина такая.

— Черная Зыбь, — ответил Хельги коротко. Хотел рассказать о страшных войнах древности, о погибших землях Зануф и проклятии Шаала, но не стал. Какой смысл говорить о таких вещах с человеком, который не признает существования магии? Все равно не поверит…

С ним вообще говорили мало — он сам не стремился к общению. Воспринимал окружающих как обслугу, держался высокомерно, поглядывал снисходительно — его терпели ради Макса, но сторонились.

Только любопытная Ильза время от времени приставала с вопросами: что означает имя Данила, зачем он приволок с собой доску, умеет ли сражаться на мечах или предпочитает другое оружие, кто по профессии и чем зарабатывает на жизнь? Услышав в ответ сухое: «Занимаюсь компьютерным бизнесом», сделала какие-то свои, странные выводы и предложила сочувственно:

— Так может, тебе надо ослика купить?

— Зачем? — не понял Дэн.

— Ну как же! Ведь ты из торгового сословия, к пешим походам непривычен. Тебе с нами будет трудно. Я знаю, в вашем мире повозки сами катятся, но у нас таких нет. Торговцы все больше на осликах… Особенно здесь, на Юге… — Она осеклась под его мрачным взглядом и отстала.

На целые сутки Дэн забыл о ее существовании — он давно научился смотреть на обслуживающий персонал как на пустое место. И был очень недоволен, когда «пустое место», взвинченное, лохматое и запыхавшееся, ворвалось в комнату и заорало что есть мочи прямо у него над ухом:

— Подъем!!! Бежим!!! Мы его выследили!!!

Считаные секунды ушли на сборы — а ведь некоторые уже спали! Дэн еще только натягивал джинсы — а они уже прыгали через ступени вниз по лестнице.

— Урсула, марш назад! — приказала Меридит на бегу. — Будешь с Годриком и Спуном! — Оба юноши благоразумно остались на своих местах, они не были трусами, они тоже рвались в бой, но умели честно признаться самим себе, что в серьезной схватке станут только обузой.

Малолетняя диса не без оснований оценивала себя иначе.

— Нет!!! — взвыла она. — Я с вами! Мне тоже интересно!

— Тебе раз уже было интересно!!! — рявкнула старшая. — Сказано, назад! Из комнаты ни шагу! Не спать, стеречь!.. Что случится с кальдорианцами — с тебя голову сниму! — Состроила напоследок сестре страшную рожу и унеслась.

— У-у-у! — скулила на пороге девчонка, срывала обиду на молодых людях. — У-у-у! Навязались на мою голову! Развелось принцев — шагу ступить негде! Из дому из-за вас не выйти-и-и! Только мне и дела, что вас, окаянных, караулить! У-У-У!

Тут Дэн наконец справился с одеждой и бросился вдогонку.

— А ты куда?! — прокричал ему Хельги, притормозив. — Вернись!

— Ну уж нет! — взорвался яростью тот. — Я не за то деньги плачу, чтобы кормить клопов по вашим ночлежкам! Мне был обещан экстрим! По условиям договора!

— Да делай, что хочешь, — плюнул демон, — но учти! Если сдохнешь — фирма не виновата! А будешь путаться под ногами — сам убью! — В тот момент ему было не до дипломатии.

Но Дэн не понимал, что это всерьез.

Он считал, что находится в отличной спортивной форме. Но к тому моменту, когда смог нагнать остальных, те уже успели перевести дух. Стояли в вонючей темной подворотне, совещались, как действовать дальше.

Известно было слишком мало. Колдун подходил под описание — а вдруг это просто совпадение, и он не имеет никакого отношения к делу? Вошел в дом — но остался ли внутри? Сколько там помещений? В каком из них принцесса и какая из трех? И есть ли она там вообще? Не пострадает ли при штурме? Вдруг загнанный в угол колдун станет прикрываться ею как заложницей?.. Впрочем, кто кого загонит в угол — это тоже большой вопрос…

Решили для начала сходить в разведку. Не всем скопом — вдвоем. Энка и Хельги изобразят подгулявшую парочку, спьяну перепутавшую двери, вломятся и посмотрят что к чему.

— А почему Энка, почему не я? — возмутилась Меридит. — Хельги — мой брат по оружию, мне с ним и идти!

— Ты не сможешь убедительно изобразить пьяную, — возразила сильфида, именно ей принадлежала вся идея.

— А Хельги сможет? — усомнилась диса. — Он был пьян только раз в жизни, лежал бревном и ничего не помнит. Пусть идет Рагнар. У него опыта больше! — Уж очень она не любила, когда им с братом по оружию приходилось действовать порознь. Никогда из этого не выходило добра — так ей казалось.

Однако Энка и эту кандидатуру отвергла:

— У Рагнара есть один большой недостаток: слишком слабо владеет магией. Не забывай, мы идем на колдуна, мало ли что может случиться. А он самую элементарную защиту не поставит.

— Не поставлю, — с прискорбием подтвердил тот.

— Тогда Аолен! — не сдавалась Меридит. — Из нас он лучше всех владеет магией.

Дочь сенатора Валериания взглянула с жалостью, дескать, совсем подруга ума лишилась.

— Скажи. Ты хотя бы раз в жизни… Нет, сформулируем иначе. Ты знаешь кого-нибудь, кто хотя бы раз в жизни встречал пьяного эльфа?!

Да, такая диковина даже в беззаконном и безнравственном Аполидии неминуемо привлечет общее внимание, вынуждена была признать Меридит. Пришлось ей отступить, и Энка под руку с демоном-убийцей направились к роковой двери.

…Меридит была права в своих сомнениях, Хельги его роль давалась слабо. Изредка, в минуты крайней опасности, на него находило нечто вроде вдохновения, позволявшее выдать себя за другого, скрыть истинную сущность. Но в более спокойной обстановке подменный сын ярла был абсолютно не склонен к лицедейству и очень стеснялся. Вот и теперь он понуро брел рядом со спутницей, почти не пытаясь хоть что-то из себя изобразить.

Энка, напротив, вела себя абсолютно раскованно, если не сказать, развязно: шаталась, спотыкалась, громко хохотала и орала солдатские песни — ни дать ни взять пьяная. Уж ей-то спектакль доставлял подлинное удовольствие!

Но увы, оказался совершенно напрасным, вполне можно было обойтись и без него. Потому что дом, куда разведчики так лихо ввалились, был не обычным жилым, а гостиным, вроде того, в котором остановились они сами, только побогаче, с претензией на роскошь. В оформлении интерьера присутствовали розовый тиорский мрамор, бронза и позолота, мебель была сплошь резная, обитая малиновым бархатом, а у дверей скучал охранник из породы уриашей. Первым его поползновением было выставить пьяных гуляк вон. Но Энка быстро сориентировалась, вывалила из кармана горсть золотых:

— Видал?! Нам нужна комната на ночь! Самая лучшая!

Монеты возымели волшебное действие. Великан уриаш моментально исчез, будто в воздухе растворился, аки бесплотный дух или маленькая феечка. Вместо него из полутемных недр помещения возник вертлявый гоблин, раскланялся, расшаркался:

— Ах, проходите, проходите, любезнейшие господа, да благословят вас добрые боги! Ах, какая честь для нашего скромного заведения принимать вас под своей крышей!.. — И дальше в том же духе.

Энка слушать не стала, осоловело скосила глаза, громко и неприлично икнула.

— Слышал? Нам нужна ком-н-ната. Самая х-х-рошая. — Дикцию пьяных она копировала виртуозно, не скромничала, но и не переигрывала. — У тебя есть хорошая… ик… комната? Чтобы кр-рвать широкая, и зеркало…

— Ага! — по-волчьи, для пущей убедительности, оскалился Хельги. — В плохую мы не пойдем! В плохой сам спи!

Наверное, он перестарался, потому что гоблин заметно побледнел, залепетал скороговоркой:

— Что вы, что вы, господа, как можно-с! Мы предлагаем великолепнейшие комнаты! Лучшие в городе! Да что там в городе! На всем западном побережье вам не найти лучших апартаментов! Самые достойные и важные господа останавливаются только у нас! Мы деликатное обхождение знаем… Ведь нам и особ королевских кровей, и Великих магов принимать доводилось! Вот нынче, к примеру, — тут хозяин заговорщицки понизил голос, — в пятом номере не кто-нибудь, настоящий черный колдун гостит! С юной дамой!.. А я вам, хотите, соседнюю комнату отведу, ничуть не хуже…

Хельги и Энка переглянулись — удача сама шла в руки!

— Ладно, убедил! — выпалила сильфида голосом более трезвым, чем нужно. Но тут же опомнилась: — Давай, ик… ключи!

Обрадованный хозяин сгреб со столешницы пять монет и с поклоном протянул новым постояльцам красивый бронзовый ключ с затейливой бородкой и цифрой семь на кожаной бирочке.

— Дозвольте проводить!..

Достоинства своего заведения гоблин несколько переоценивал, это было ясно с первого взгляда. Возможно, здесь и в самом деле случалось останавливаться сильным мира сего, но исключительно от безысходности. Ничего лучшего в Риморе было не найти, тут хозяин не врал. Даже местные бордели были не в пример богаче, чище и удобнее, нежели гостиные дома. Но ведь не каждый захочет рисковать репутацией, останавливаясь в борделе. А потому наш гоблин не боялся остаться без клиентов и не стремился вкладывать в заведение лишние средства. «И так сойдет», — считал он. Что ж, сходило. Никто вроде бы не жаловался, пока до него не добралась дочь сенатора Валериания.

— Во дырища! — возмущалась она, оглядывая тусклую позолоту, пропыленные насквозь гобелены и потертые чуть не до дыр шелка. — В кансалонских казармах и то свежее! Нет, только глянь, какая паутинища по углам! Мечта любой ведьмы! А полы! Скрипят, как ломовая телега! А окна! А ванну ты видел?! В такую сядешь — пожалуй, всю задницу занозишь! Вот пойду сейчас к хозяину, дам ему по шее! Вместе с его уриашем! Мало не покажется!

— Не понимаю, чего ты расходилась? — удивился Хельги. — Мы сюда не жить пришли, забыла?

Девица на миг смутилась — она и впрямь слишком увлеклась ролью постоялицы. Но только на миг!

— Пришли не жить! Но деньги платим по-настоящему и втридорога! Отдаем золото за такую дрянь!

— Боги великие! Да ты, похоже, от Орвуда аурофилию подцепила! — рассмеялся демон-убийца. — Беда какая! Кто бы мог подумать, что это заразно!

И пришлось пристыженной сильфиде умолкнуть — один из редких случаев, когда последнее слово осталось не за ней.

…В отведенной им комнате лазутчики пробыли всего несколько минут — ровно столько ушло на обсуждение плана дальнейших действий. Потом Хельги спустился вниз — будто бы за выпивкой, взял у гоблина пару бутылей красного вина, а на обратном пути будто бы случайно распахнул ногой не ту дверь. Пятый номер вместо седьмого. «Спросите, как это Энка уступила мне столь увлекательную миссию, почему не пошла сама? Просто она вынуждена была признать: так уж принято в обществе, что за выпивкой обычно бегают не дамы, а кавалеры», — позже записал Хельги в своем дневнике.

Итак, он распахнул дверь, ввалился, гремя посудой, и… увидел!

Худой черноволосый дядька средних лет очень прямо, почти не опираясь на спинку, сидел в глубоком кресле. На его острых коленях, прикрытых складками серой мантии, лежал раскрытый пергаментный фолиант. Соседнее кресло занимала она, одна из похищенных принцесс; в этом у Хельги сомнений не было. Простые женщины не могут позволить себе столь богатую повседневную одежду. Граненые самоцветы и золотое шитье красиво поблескивали в свете магического шарика — колдун использовал его вместо обычной свечи. Дева полулежала в расслабленной позе тряпичной куклы, лицо ее было абсолютно неподвижно, будто вылеплено из воска. Появление в комнате постороннего не вызвало у нее ни малейшей реакции, в буквальном смысле глазом не моргнула.

Колдун, напротив, вскочил резко, будто в испуге. Тяжелая книга с шумом соскользнула на пол.

— Кто?! Чего надо?! — каркнул он голосом сильно простуженного ворона. Он вообще был похож на птицу, большую и злую, с острым клювом и хищными когтями.

Хельги помахал ему рукой.

— Я… эта… зашел, — сообщил он радостно и протянул бутыль: — Выпить хочешь?

— Пшел вон, пьянь! — прошипел колдун страшно. Когтистые пальцы уже вычерчивали в воздухе огненные символы.

Хельги спешно ретировался, не столько из страха быть превращенным в какую-нибудь ползающую или скачущую гадость, сколько из опасения, вдруг чародею откроется его грозная демоническая сущность, — и доказывай потом, что случайно ошибся дверью!

Зачем-то оставив одну из бутылей на чужом пороге, подменный сын ярла вернулся в снятую комнату. Потом они заперли двери изнутри и ушли: Энка красиво левитировала, Хельги просто выпрыгнул из окна второго этажа.

Для тех, кто действует активно, время бежит незаметно. Для тех, кто остается ждать, — тянется нестерпимо долго. «Осточертело! — думал Данила с раздражением. — Все осточертело! Осточертело торчать без дела в темной, пропахшей нечистотами подворотне. Осточертела дурацкая компания. Осточертело скучать и мерзнуть». Вечер выдался не по-летнему холодным, с моря тянуло резким ветром — добрый знак для кораблей, застрявших на рейде: когда приходит в движение воздух, уходит Черная Зыбь. Но Дэну было не до чужих примет и проблем — своих хватало. Осточертело ему все!!!

— За каким хреном мы тут торчим?! Где застряли те двое? — бесился он и не слышал, как Ильза тихонечко шепнула Эдуарду:

— При чем тут вообще хрен? Ведь мы не за овощами пришли!

— Так говорят: «хрен редьки не слаще», — отвечал принц, не желая признаваться, что тоже ничего не понял.

— Когда они наконец вернутся?! Надоело!

— Вообще-то тебя с нами никто не звал, — напомнил Орвуд с напускной невозмутимостью. На самом деле он был отчаянно зол на гадкого клиента, но нарочно сохранял видимое спокойствие, чтобы досадить. — Ты сам увязался.

Клиент ненадолго смолк, потом прицепился снова:

— Долго еще ждать?!

— А это как обстоятельства сложатся. Может, час, может, два, может, и до утра, — отвечала Меридит, не скрывая злорадства. Ради того чтобы сделать гадость неприятному спутнику, она готова была и поскучать и померзнуть.

— Что, правда до утра?! — испугалась Ильза, спросила по-аттахански, это наречие клиент не понимал, потому что Хельги этого не хотел.

— Нет, — успокоила диса. — До утра я и сама не выдержу. Скоро подойдет контрольное время, если не явятся — будем атаковать дом… Ох, что-то мне тревожно! Ох, не наделали бы они глупостей!

Напрасно она переживала. Портовый колокол еще не успел пробить двенадцать контрольных ударов, когда из черной тени дальнего переулка — совсем не оттуда, откуда ждали, вынырнули две знакомые фигуры.

— А вот и мы! — объявила сильфида радостно. — Заждались?

— Ну как там?! Что там?! Видели?! — расспрашивали лазутчиков наперебой.

— Видели, а как же! — ответила девица важно. — И колдуна, и принцессу, всех видели собственными глазами, вот как вас сейчас!

— Не «видели», а «видел», — пробурчал Хельги тихо. — Вечно ты преувеличиваешь!

Девица сделала вид, будто не слышит, принялась рассуждать вслух:

— У нас есть два варианта. Либо напасть прямо сейчас, под покровом ночи, либо подкараулить, когда похититель опять отлучится, и забрать принцессу тайно. Выкрасть.

— Экспроприация экспроприаторов, — прокомментировал демон-убийца непонятно. Не иначе, в другом мире подхватил выраженьице!

Но как ни велик был соблазн обойтись без боя — кому охота связываться с колдуном? — медлить и выжидать друзья не решились. Все потому, что с запада дул холодный ветер, гнал проклятые воды назад, к южным берегам. Может статься, уже утром откроется навигация, похититель снимется с места — и выпадет ли вновь такой удачный расклад, одним богам ведомо. Но даже если Черная Зыбь не уйдет так скоро, неизвестно, удастся ли проникнуть в комнату колдуна в его отсутствие. Уж наверняка тот не оставит ее без надежной защиты! И где гарантия, что злодей рано или поздно не почует слежку?

Вот почему даже самые благоразумные и осторожные из участников предприятия сошлись во мнении: атаковать надо без промедления, воспользовавшись единственным преимуществом — внезапностью удара.

Дэн слушал-слушал такие речи, а потом вдруг спросил с неприятной ухмылкой:

— Как-то не по чести у вас получается! Восемь грозных воинов против одного «дядьки средних лет»? При этом внезапность — ваше единственное преимущество? Герои, нечего сказать! Странный какой-то сценарий! С неувязочками! — Он все еще не мог безоговорочно поверить в реальность происходящего.

Хельги решил на него не обижаться. Из другого мира существо, с местной военной спецификой не знакомо — можно ли его за это винить? Надо просто объяснить, по-хорошему.

— Понимаешь, — принялся втолковывать сотник Ингрем, — боевой колдун — очень сильный противник. Если нет собственной магической поддержки, против него обычно выставляют сотню пехотинцев, а лучше две. Еще неплохо поставить лучников с флангов, стрелы в какой-то мере отвлекают его внимание. Можно пустить в ход легкие катапульты, только аккуратно, чтобы не зашибить своих. Потому что если колдун использует отражающий экран или, не дайте боги, щит Беллерота, ядра полетят обратно. И кавалерию вводить в бой нельзя ни в коем случае, кони непременно понесут, они совершенно шалеют от черных чар. Помню, однажды в Хемме…

— Хельги, милый, — перебила лектора Меридит, — мы не на учении по стратегии и тактике магического боя! У нас нет сотен пехотинцев, лучников и конницы! К чему столько лишней информации?

— Я просто хочу, чтобы он понял…

— Скоро сам поймет. Лучше один раз увидеть, как говорят в народе. Пора выдвигаться на позиции!

— Ох, боюсь, выйдет много случайных жертв! И ущерб городу будет немалым! — вдруг распереживался Аолен.

— Лес рубят — щепки летят! — цинично усмехнулась Энка. По ее личному мнению, в таком рассаднике скверны, как Аполидий, любая жертва придется только на пользу этому миру.

Разумеется, она сочла нужным немедленно ознакомить с этим мнением окружающих. Аолен ужаснулся. Но на Дэна разговоры впечатления не произвели. Он усмотрел еще одно слабое звено в цепи, дающее повод для иронии.

— А господин Ветлицкий говорил, что ты грозный и могучий демон-убийца! Так неужели тебе не по силам справиться с простым колдуном? — обратился он к Хельги.

— Ну… видишь ли… — немного смутился тот, не сразу подобрал нужные слова, — к сожалению, я настолько грозный и могучий, что вреда приношу несоизмеримо больше, чем пользы. Поэтому на демоническую составляющую моей сущности лучше не рассчитывать вовсе!

Дэн так и не понял, следует расценивать эту хитрую фразу как откровенное хвастовство или же считать ее примером редкой самокритичности?

А потом пришло время атаки.

Началась она с неудачи. После «случайного» визита Хельги, колдун надежно запер дверь на замок и запечатал заклятием. Вломиться в комнату вновь не получилось. Воспользоваться для штурма окном не позволяли высота и прочные кованые ставни-решетки — из-за повального воровства такие были в большом ходу по всему Аполидию. Но кансалонские диверсанты не привыкли отступать перед трудностями!

— Помнишь стены в нашем седьмом номере? — спросила Хельги сильфида. — По-моему, они не капитальные! Просто перегородки…

— Да хоть бы и капитальные! Плевать! — радостно вскричал Рагнар, способный, как известно, одним ударом проломить крепостные ворота. — Вперед! На штурм!

Постояльцы гостиного дома еще мирно спали на потертых шелках своих постелей, хозяин-гоблин и охранник-уриаш лежали внизу, в холле, связанные и с кляпами во рту — они хотели поднять тревогу, закономерно приняв ночных гостей за грабителей…

— Разбой, это же сущий разбой! — причитал Аолен. Он ясно видел: как бы ни обернулось дело, кому бы ни улыбнулась удача, им или похитителю, гостиному дому она не улыбнется точно. Редкая постройка способна устоять во время магической битвы! Или вообще никакая?

…Потом, когда все было кончено, Хельги честно пытался восстановить ход событий на страницах своего дневника. Но связная картина так и не сложилась. Он знал расстановку сил: Эдуард, Ильза и Орвуд внизу, под окнами, и клиент с ними, Аолен и Энка взяли на себя дверь, остальные трое крушат стену. Он помнил, как она рухнула от первого же удара — легкая дощатая перегородка, для видимости облагороженная дубовым шпоном. «Силы Стихий! Не придавило бы принцессу!» — успел подумать он, прежде чем началось.

Магическая битва — это всегда страшно. Магическая битва в замкнутом пространстве — страшно вдвойне… Впрочем, оно очень недолго остается замкнутым. Грохот и вопли, слепящие вспышки белых молний, сухой треск огненных шаров, нестерпимый запах гари, судорожные содрогания астрала…

Любой кансалонский воин в звании выше десятника обязан владеть основными приемами магического боя. Любой студент на университетской скамье постигает азы черного колдовства под вывеской курса «Прикладная магия». Кроме того, не следует списывать со счетов ту силу, что у нелюдей в крови, в природе их. А потому нельзя сказать, что нападавшие были совершенно безоружны. Но против профессионального боевого колдуна их сил было недостаточно, и даже внезапность удара помочь не могла. И пришел миг, когда им стало ясно: все кончено! Битва бесславно проиграна, гибель неотвратима… Но прошло еще немного времени, а гибель так и не наступила. Битва продолжалась, и в ней вроде бы даже наметился перелом — противник начинал выдыхаться. Молнии становились все краснее и короче, шары все мельче и тусклее, а защита все хуже держала удар… И не выдержала! Сияющий эльфийский шарик пробил ее насквозь и угодил колдуну точно в левый глаз! Видно, самим Силам Судьбы было угодно ниспослать своим Наемникам такую невероятную удачу! Придись удар в любое другое место — пожалуй, даже не оглушил бы. Но глаз — уязвимый орган. Шар выжег в нем дыру и проник внутрь черепа, прямо в мозг. Тут и пришел конец первому похитителю невест!

— Ах демон побери!!! — взвыла Энка. — Помер! Допросить не сможем!

— Да тьфу на тебя!!! — От негодования у Орвуда вздыбилась обгоревшая борода. — Что за характер! Не угодишь! Радовалась бы, что сами живы остались, чудом уцелели!.. Хватайте деву и бежим, пока тут все не рухнуло!!!

Напрасно он паниковал, напрасно победители спешили покинуть здание — оно устояло! Дом горел, но как-то вяло — не полыхал открытым пламенем, а дымно тлел в тех местах, куда пришлись самые сильные удары молний и шаров. Даже после утомительного сражения Хельги ничего не стоило затушить так и не разгоревшийся пожар — просто так, из любезности. «Хозяин ведь не виноват, что ему подвернулись такие неудачные постояльцы», — объяснил он родным и близким на случай, если кого-то удивили его действия.

Ущерб вообще оказался гораздо меньшим, чем можно было ожидать. Пятый номер и смежный с ним седьмой лишились дверей, перегородки и наружной стены, обстановка обгорела, крыша провалилась — и только. Другие помещения почти не пострадали, равно как и до смерти перепуганное мирное население из числа постояльцев и жителей соседних домов.

Победители молча переглядывались. Они хорошо знали, что такое настоящая магическая битва! Все помнили жуткое разорение средневекового Кансалона, учиненное злодеем Зебет-аб-Хакалом и его противником, сумасшедшим профессором Лапидариусом. Помнили выгоревшие кварталы Альгальда — там поработал Франгарон… Да, перечисленные маги были Великими, простой боевой колдун не может с ними сравниться. Но и против него обычно выставляют сотню или две пехотинцев, так написано во всех учебниках и инструкциях по военной стратегии и тактике.

— Ничего не понимаю! Фигня какая-то, — выразил общее мнение Эдуард, ввернув, для лихости, словечко из иного мира.

— Одно из двух, — изрекла сильфида после непродолжительных раздумий: — Либо мы незаметно для себя овладели редкой магической мощью, способной подавить любого противника, в чем лично я сильно сомневаюсь, либо похититель был паршивым колдуном… Прости, Аолен, плохим. — Последняя оговорка была вызвана тем, что вместо невинного староземского определения «паршивый» Энка на самом деле употребила его аттаханский аналог, имевший смысл откровенно непристойный; благородного эльфа услышанное заставило заметно покраснеть.

— Очень может быть, — спокойно согласился Хельги. — Ведь на самом деле мы не знали, какова его сила. Нам просто показалось, что он профессиональный воин, но мы могли и ошибиться… Поднимусь, осмотрю труп. Может, на нем есть какие-нибудь документы или знаки…

— Я с тобой! — обрадовалась интересному делу Ильза. — И клиента с собой возьмем, а то он все время ноет, что ему скучно!

Ох, не за то платил деньги Данила, чтобы созерцать обгорелые трупы с черепами, разорванными изнутри! Веселее от такого зрелища ему не стало.

— Другой раз, если тебя начнет тошнить, отойди в сторонку, — поучала Ильза не без тайного удовольствия. Ей нравилось выглядеть в глазах чужеземца опытным и бывалым воином, которому кровь и смерть — все нипочем. — Как нам теперь его осматривать, когда он весь в твоей гадости? Думаешь, приятно? И впредь лучше перед боем не ешь вовсе, раз у тебя такой слабый желудок.

Дэн хотел ответить, что во время ужина он еще не знал о предстоящем бое, и что желудок у него нормальный, в отличие от ситуации, и что покойник, хоть в «гадости», хоть без нее, — выглядит одинаково отвратительно, так что большой разницы он не видит, но новый рвотный позыв заставил его промолчать. Хорошо, отвернуться на этот раз успел!

Обследование карманов и скудного личного имущества убитого никаких сведений не дало. Не было при нем ни документов, ни других опознавательных знаков: родовых талисманов, меток на одежде, гравировок на оружии, писем. Ничего, что бы указывало на личность. «Пришел ниоткуда, ушел в никуда» — так поется в старинных староземских балладах… «Грустно, грустно… Зачем жил человек? За что был убит?» — думалось невольно… Стоп! А это что?! Человек ли?!! Нет! Не бывает у людей ушной раковины такой формы — с заостренной верхушкой и редуцированной мочкой! Это типичное строение уха народов фейско-эльфийской группы, тех, кого во времена Волшебной страны именовали фейри: сильфов, спригганов, моргай, дев корриган и прочих измененных тварей! И кожа у людей другого цвета — темнее, без голубоватого отлива… Нет, это не трупная синюшность, это природный оттенок! Лицо разворочено, разглядеть его черты невозможно, но это определенно не человек! И не под воздействием чуждых смертному сил внешность его приобрела те характерные особенности, по которым можно распознать профессионального колдуна, — она была такой с рождения! Это существо, несомненно, владело чарами, и гораздо лучше, чем все его противники вместе взятые, но жизнь его изначально не была посвящена колдовству. К таким выводам пришел магистр Ингрем, но значение своего открытия он осознать еще не мог.

Пока одни были заняты изучением трупа, другие, внизу, затеяли жаркий спор: стоит компенсировать гоблину материальный ущерб или нет? Эдуард с Аоленом считали, что обязательно. Орвуд противился, при горячей поддержке сильфиды.

— Еще чего! — злилась девица. — Да этот грабитель, решив, что мы пьяные и ничего не соображаем, пять золотых за одну ночь с нас содрал! Да за такие деньги мы смогли бы у какой-нибудь порядочной вдовы на целый месяц угол снять, еще и с пропитанием!

— Пять золотых за ночь?!! — возопил гном. — С ума сойти! А ты мне не сказала…

— Конечно, не сказала! Знала, что тебя сразу родимчик хватит. Подожду, думаю, пока дом не рухнет. Тогда ты, по крайней мере, будешь чувствовать себя отмщенным.

— А он не рухнул, зараза! А вы еще чего-то возмещать хотите! — бушевал почтенный Канторлонг. — Да этот гоблин наперед свое получил, и с лихвой! Все! Слышать больше ни о какой компенсации не желаю!.. Так! А где Рагнар?!

В доме был Рагнар. В холле на первом этаже. Пока остальные рядились, он под шумок удалился, отыскал пострадавшего хозяина, развязал и вручил ему мешочек золотых!

Всю обратную дорогу Орвуд поносил «этого оголтелого рыцаря» на чем свет стоит. Но тот только посмеивался в недавно отросшие усы (жидкие, клочковатые, очень некрасивые; пожалуй, стоило бы их сбрить, да руки все не доходили) и перекладывал бесчувственное тело принцессы с плеча на плечо — очень уж увесиста оказалась поклажа!

— Неужели это моя такая? — гадал он. — А что, мне нравится! Приметная женщина. Не красавица, конечно, ну да с лица не воду пить. Зато…

Что именно «зато» они так и не узнали. Рагнар хотел было сказать пошлое «есть за что подержаться», но вовремя сообразил, что в присутствии эльфа и юной девы — то бишь Ильзы, таких вещей говорить не следует. Да и перед Меридит вышло бы неловко, ведь прежде он ее любил, а она по комплекции была полной противоположностью принцессе.

— Да не твоя это! — разочаровала его Энка. — Ты портрет вспомни! Твоя светленькая, волосы кудряшками, мордочка кругленькая. А эта на лошадь похожа по всем статьям — хоть седлай, хоть запрягай! Это Эдуардова вассала невеста! Того ламарлинского хмыря, Гагена!

— А, — вздохнул Рагнар, — жаль! Я уже вроде к этой привык… тяжелая, зараза! В смысле прелесть… Тьфу! Запутался совсем! Ты точно уверена, что не моя?

— На медальон свой взгляни, если не веришь.

Видно, вопрос был для оттонского наследника очень важен, потому что он не поленился остановиться, сгрузить деву на плечи Хельги (тот в первый миг даже присел от такой тяжести) и извлечь медальон из-за пазухи. Затем Рагнар уговорил Аолена засветить, хоть на минуточку, магический огонь — утомленный битвой и исцелением ожогов, эльф еле справился с задачей, — после чего долго изучал портрет, но к окончательному выводу так и не пришел.

— Вроде не она, а там кто знает? Искусству доверять нельзя, я так считаю. Вспомните памятники Хельги, и наш, оттонский, и трегератский! Разве по ним можно судить: он — не он? Знаете, я у нее, как очнется, напрямую спрошу, чья она? А пока буду обращаться как со своей… Хельги, верни деву назад! Негоже, чтобы невесту не жених, а чужой мужик на руках таскал!

Подменный сын ярла был вовсе не прочь избавиться от такой обузы, но справедливости ради возразил:

— Я ей не чужой мужик, а будущий родственник со стороны мужа. Возможный родственник. Если она — это она… Тьфу! И меня запутал своими невестами! Забирай уже ее скорее, она брыкаться начинает! Похоже, чары спадают, очнется скоро!

Прогнозы демона были преждевременны — чары не развеялись. Всю ночь принцесса колобродила: то заснет на несколько минут, то вскочит, мычит бессвязно, порывается бежать… В общем, отдохнуть после трудного боя толком не удалось — стерегли заколдованную девицу. А к утру она затихла совершенно, будто оцепенела. Ни слова, ни жеста…

Из дневника Хельги Ингрема

Орвуд очень недоволен. Говорит, неужели она станет беситься каждую ночь? Аолен его успокаивает: покажем ее колдуну, тот снимет чары. Они не должны быть особенно сильны. Нам следовало бы давно догадаться, что похититель в колдовстве не мастер. Настоящий профессионал вряд ли стал бы использовать примитивное визуально-структурное перемещение. И уж, конечно, не сидел бы в Риморе, дожидаясь открытия навигации, нашел бы другой способ его покинуть — так считает Аолен. Пожалуй, он прав. Нас сбила с толку колоритная внешность, но теперь мы знаем, что обладатель ее не колдун, а просто нелюдь…

Максу слово «нелюдь» очень не нравится. В его мире оно носит выраженную экспрессивно-негативную окраску, что-то вроде «выродок». Это потому, что там обитают одни только люди. Для нас же оно значит просто «не человек, а другое существо», но Макс воспринимает его по-своему, уж не знаю, почему так происходит. Для меня вообще загадка, каким образом получается, что мы понимаем друг друга, общаясь на разных языках. Это явление из разряда высшей магии, не каждый может постичь его суть. Уж во всяком случае не я. Хотя происходит оно по моей собственной демонической воле. Ужасно неприятно! Такое ощущение, будто твоя правая рука не знает, что творит левая.

Но хватит о личном. Возвращаюсь к событиям бурной ночи, в частности, к клиенту. Все-таки он у нас редкостный осел, все больше в этом убеждаюсь. В реальность нашего мира его не заставила окончательно поверить даже магическая битва! Правда, в эпицентр мы его сдуру не пустили, для его же безопасности, а вид со стороны его не впечатлил. Происходящее, по его словам, выглядело «как простой фейерверк (огненная забава, устраиваемая с помощью горючего порошка), окончившийся пожаром».

«А как же труп? — спросила его Ильза. — Ведь ты видел его собственными глазами! Неужели в вашем мире принято убивать ради чьего-то развлечения? Или он, по-твоему, не настоящий? Тогда почему тебя стошнило?!» Но у Дэна и на это был готов ответ! Труп, говорит, настоящий, сомнений нет. Но это ничего не доказывает. Подобрали где-нибудь мертвого бомжа (нищего скитальца без роду-племени), загримировали и подпалили.

Услышав это, Орвуд разозлился, заявил, что не такая уж он важная птица, наш клиент, чтобы ради него одного закатывать столь сложные и затратные представления. После таких слов наш неверующий призадумался. Орвуд умеет убеждать. Гномов специально обучают этому искусству, весьма полезному в торговых делах…

Интересно, есть ли в Риморе приличные колдуны? Принцесса начинает дергаться. Опять спать не даст!

Колдуны в Риморе имелись, и неплохие, судя по отзывам горожан. Но расколдовать бедную деву не смог ни один. К кому ни обращались — посмотрят, головой покачают: «Где это она такие архаичные чары ухитрилась подцепить? В наше время и средства от них позабыты! Не один месяц уйдет на восстановление старинных рецептов».

Впрочем, была и обнадеживающая информация: чары спадут сами собой, причем гораздо раньше, чем будет найдено средство. Самое позднее — через месяц…

— А до той поры, — сокрушался гном, — каждая ночь будет пыткой!

— Что значит — каждая ночь?! — воззрилась на него удивленная сильфида. — Разве мы будем таскать ее за собой?!

— А куда ты ее денешь? — осведомился гном спокойно. — Во-первых, неизвестно, чья она невеста, наша или нет…

— Известно! Не наша! Это Рагнар, болван упрямый, не верит, а я какими хошь богами поклянусь: это невеста Гагена Ламарлинского! Пусть он ее и забирает!

— Пусть. Да только где он, тот Гаген?

— Отыщем! Завтра же и начнем! — не видела проблемы скорая на решения сильфида.

Но у нее обнаружился новый противник.

— Ну вот еще! — запальчиво возразил Рагнар. — Мы должны не Гагена искать, а других невест. Тем более если эта не моя! Забыла про рыцарский долг?

Орвуд благосклонно кивнул старому другу:

— Золотые слова! А до той поры, пока мы не найдем их, либо Гаген не найдет нас, придется держать деву при себе. На дороге-то не бросишь, в таком состоянии! Ведь мы в Аполидии, не где-нибудь!

— Никто и не говорит о дороге! Мы могли бы оставить ее у каких-нибудь приличных горожан или в доме для умалишенных. Определим на постой, заплатим денег за уход и стол…

— Чтобы ее снова украли?! Ну уж нет! Не за тем мы просадили кучу золотых на вызволение ее из плена!

Больше Энка не спорила. Только вздохнула утомленно:

— Кто о чем, а орк о лопате!

Зато Эдуард, дотоле совершенно равнодушный к участи заколдованной девы, вдруг заинтересовался:

— Думаешь, похитители невест захотят ее вернуть?

— Не исключено. Любому ясно — их целая шайка орудует. Разыщут по своим же чарам и захотят отбить! Мы теперь постоянно должны быть начеку, я так мыслю!

Как ни крути, а гномам в мудрости не откажешь! Орвуд будто в воду глядел! Или накаркал?

Еще три дня провели друзья в городе, в ожидании, не придет ли сюда Гаген, не сделает ли им судьба такой подарок? Не дождались. Двинулись дальше на юг на попутном судне «Пьяный киклоп». И снова гном нашел повод для недовольства: накладно стало путешествовать! Столько лишнего народу: сонная баба, дитя, два кальдорианца и клиент! И за всех плати! Сплошные расходы!

Дорога до Элидары вышла мирная как никогда. Суда, скопившиеся в Риморе за время Черной Зыби, двигались на юг большим караваном, и аполидийские пираты, обычно промышлявшие в здешних водах, нападать пока не решались. Морские чудовища тоже не беспокоили. Океан был спокойным, ветер — попутным. Тоска зеленая!

Чтобы хоть как-то развлечься, Энка взялась играть в кости с моряками, свободными от вахты. Они сразу признали девицу за свою и приняли в компанию. Но что за наваждение?! Прежде удачливая, она проигрывала раз за разом! Первым делом заподозрила новых приятелей в нечестности. Подралась, помирилась, села играть снова — с тем же результатом! Даже хуже! Она не просто проигрывала — неизменно оставалась самой последней! Такое фатальное невезение нельзя объяснить простым жульничеством игроков. Тем более что жульничать она и сама умела — не помогло!

— Боги и демоны! — причитала девица, совершенно ошеломленная происходящим. — Проклятие какое-то! Неужели от Хельги заразилась?! Прежде только он так играл!

Хельги помалкивал, отворачивался и вообще старался быть тихим и незаметным, как можно реже попадаться на глаза боевой подруге. Кто-кто, а он хорошо знал, где лежит корень ее бед! Помнил отчетливо, будто вчера дело было: вот стоит он лицом к лицу с врагом, Великим Пращуром, едва не погубившим мир, — и, ради их же спасения, проклинает родных и близких: «Чтоб вам никогда в кости не выигрывать!» Правда, он, не будь дураком, подстраховался тогда: «И чтобы никогда не узнать, отчего так вышло». Но, с учетом его нестабильных демонических способностей, не было никакой уверенности, что обе части проклятия окажутся одинаково действенными.

И вот теперь он прятался по углам, а сильфида шумно страдала.

— Что, много проиграла? — обеспокоился Орвуд.

Девица ответила исчерпывающе:

— Тебе лучше не знать!

Гном отложил в сторону книгу. Энка прикупила в Риморе «на дорожку» дамский роман о спящей красавице, но ей теперь было не до чтения, зато Орвуд — кто бы мог подумать! — втянулся!

— Идем! Мне всегда везло в кости. Отыграемся!

— Нет!!! — не выдержал Хельги, выскочил из своего угла. — Не надо! Не ходите!

Орвуд от неожиданности шарахнулся в сторону.

— Демон тебя подери! Напугал! Вот псих! Мы-то думаем, куда запропастился, в астрал, что ли? Чего это ты по закуткам хоронишься? И с какой радости нам не ходить?!

Хельги совсем смутился:

— Да это я так… Спал. А не ходить почему?.. Почему? О! Вспомнил! Сон мне был! Будто ты стоишь на капитанском мостике без штанов, в одной исподней рубахе, и жалуешься, что последнее с себя проиграл. Не оказалось бы в руку!

Отговорил. Не пошли. Надолго ли? «Отныне не станет мне в жизни покоя!» — горевал про себя демон-убийца. Но смиренно дожидаться своей участи он не желал — не так был воспитан. Проигрыш сильфиды следовало вернуть, иначе Орвуд не успокоится до конца плавания.

Сперва Хельги хотел привлечь к этому благому делу клиента — все равно зря болтается. Но передумал. Не хотелось чувствовать себя обязанным такому неприятному типу. И к тому же где гарантия, что тот согласится отдать выигрыш гному, не захочет оставить себе? Нет, для решения столь щекотливой проблемы нужна была персона более сговорчивая и поддающаяся влиянию. Кальдорианцы как раз подойдут!

Годрика и Спуна демон-убийца нашел на носовой палубе. Один предавался созерцанию безбрежной морской глади, взор его был затуманенным, лицо одухотворенным и отрешенным от мирских страстей — ни дать ни взять эльф или поэт! Второй стоял подле с обреченным видом и широко зевал со скуки.

— Вам в кости обычно везет? — огорошил их вопросом подменный сын ярла, решивший не тратить времени на преамбулу.

Юноши переглянулись едва ли не с испугом. Робели они пред демоном-убийцей, особенно когда оказывались с глазу на глаз.

— Мы… э-э… мы не знаем, — промямлил Годрик. — Мы никогда не играли в кости.

Хельги просиял:

— Вот и чудесно. Новичкам всегда везет! Хватит таращиться на ландшафты, пшли в кубрик!

— Зачем?!

— Так в кости играть! — удивился он их непонятливости.

Юноши не сдвинулись с места. Уже не страх — настоящий ужас отразился на их лицах. Ведь чувствовали, знати: каким бы милым и приятным в общении ни казался демон-убийца, добра от него ждать не приходится! Непременно введет в соблазн! «Вот оно, началось!» — холодила душу пугающая мысль.

— Но я… Но мы… Пресветлый Кальдориан не велит! Игра в кости — большой грех! — осмелился возразить Годрик.

— Это еще почему?! Что за глупости?! — В голосе Хельги звучало откровенное раздражение.

Юноши совсем сникли. Но отвечать пришлось:

— Как же иначе? Вино, бесчестные женщины и азартные игры отвлекают правоверных от благочестивых мыслей!

На миг Хельги задумался — идея показалась ему занимательной и не лишенной смысла. Но момент не располагал к философским раздумьям, на первой очереди стояло дело насущное. Следовало проявить суровость.

— Ах, вот как? Отвлекает? Ну-ка, скажи, правоверный ты наш, только честно, — обратился коварный демон к простоватому Спуну, — о чем ты думал минуту назад?

Вопрос застал беднягу врасплох, но он был не приучен лукавить, отвечал как на духу:

— Ну я… того… Я думал, поужинать пора. Нынче на камбузе жарили скумбрию, я думал, вот бы разжиться кусочком! Может, продали бы…

Глаза урожденного сприггана радостно сверкнули.

— И это ты называешь благочестивыми мыслями?! И боишься отвлечься?! Короче, поступим так. Годрик остается здесь и замаливает твои грехи, а ты садишься играть. Выиграешь — я самолично раздобуду для вас кусок скумбрии и принесу на блюдечке с голубой каемочкой! Идет?

Ему не посмели возразить.

…Трудно сказать, почему Силы Судьбы столь благосклонны к начинающим игрокам. Может, нарочно, чтобы втянулись? Спуну везло так, будто вся удача, что полагалась на долю проклятых Наемников, покинув их, перешла к нему. Он не просто отыграл деньги сильфиды — он их утроил! Настоящий азарт охватил его, непривычного к сильным эмоциям, — какое там благочестие, какой Кальдориан! Думать забыл! Хельги силой, за шиворот, выдворил расходившегося игрока из кубрика.

Моряки пробовали протестовать, причем мотивы у них были прямо противоположные.

— Э-э! Куда?! Назад!!! — рычали те, кто еще лелеял надежду отыграться.

— Правда! Чего привязался! Видишь, фартит парню, куда ты его поволок?! — шумели другие.

— Сам вали отсюда, не то… — буйные аполидийские матросы были настроены решительно, в воздухе запахло поножовщиной.

Не на того напали! Годы службы научили сотника Ингрема общаться с нижними чинами!

— Молчать! — рявкнул он тем особым голосом, что бывает только у лиц, облеченных безусловной властью, голосом, что моментально отрезвляет и заставляет рефлекторно вытягиваться во фрунт даже самых отчаянных головорезов. — Отставить разговоры! Время пришло, ему пора совершать вечернюю молитву! И если посмеете отвлекать его от благочестивых мыслей, вас настигнет карающая десница Пресветлого Кальдориана! И еще я от себя добавлю!.. Спун, идем скорее, скумбрия стынет! И Годрик уже устал замаливать твои грехи!

В итоге Хельги своего добился! Энка получила деньги, Орвуд — моральное удовлетворение, Спун — первый опыт грехопадения, а моряки дали себе зарок: больше ни с кем из странной компании северян в игру не вступать. Они вообразили, будто все это было нарочно подстроено магическим образом — и разгромный проигрыш рыжей девицы, и последовавший выигрыш толстого парня. Нечестными оказались игроки — а доказать ничего нельзя! Лучше с такими не связываться вовсе.

Отныне Хельги был в безопасности, по крайней мере, до прибытия в Элидару… Ах, если бы все остальные их проблемы можно было разрешить так же легко!

Из дневника Хельги Ингрема

Утром сошли на берег Элидары.

Боги Великие! Какое красивое название и какой грязный город! Уму непостижимо! Право, здесь хуже, чем в Джайхене, а ведь я был уверен, что более отвратительного места во всем свете не сыскать! Увы, ошибался. Видно, нет предела безобразию!

Я не буду вдаваться в подробное описание здешних «красот» и смущать почтенных читателей, случись таковым место быть, неэстетичными деталями элидарского быта. Ограничусь единственным примером.

Настал момент, когда у Ильзы возникла потребность посетить местную общественную уборную. Но увидев, что там творится, заявила, что впредь на арбалетный выстрел не приблизится к подобному заведению. Нам пришлось покинуть город, чтобы отыскать более или менее чистое место, где ей «не противно было бы присесть» (да простят меня почтенные читатели за прозу жизни).

Между прочим, мне казалось, что клиента вид элидарских отхожих мест тоже должен ввергнуть в ужас и вызвать возмущение. Но тот был вполне равнодушен. Интересно почему?

О гостином доме, после всего, что мы увидели, речи не шло. Стали лагерем в тысяче шагов от городских стен. Вряд ли нас ждут спокойные ночи — места здесь небезопасные, Пески Шаала под боком. Но из двух зол предпочтительно меньшее. Если бы мне предложили на выбор сотню тяжеловооруженных разбойников или сотню клопов постельных — богами клянусь, остановился бы на разбойниках! Не все со мной согласны, но в город, под крышу, не захотел никто.

Вот только бы принцесса ночью не сбежала! Не забыть начертить защитных кругов, да побольше! А деву, для верности, связать. Нет никакого интереса скакать за ней в ночи по пескам. Скорее бы уж очнулась!

Нападение произошло в первую же ночь, и поначалу никого не удивило. Равно как и не застало врасплох. Принцесса вела себя особенно беспокойно, всех перебудила — оно и к лучшему.

Нападавших было немного — десятка три зловещих фигур вынырнули из темноты. Но среди них был маг, а может, и все они владели астральным искусством, потому что нехитрую защиту наемников пробили, по любимому выражению дочери сенатора Валериания, «с полпинка». Прошли насквозь, будто ее и не стояло! Подкрались бесшумно, атаковали молча, без обычного разбойничьего посвиста и лихих выкриков. Меридит — была как раз ее очередь нести караул — позднее припомнила, что незадолго до нападения ее вдруг одолела странная, неудержимая сонливость. Только многолетний боевой опыт позволил ей взять себя в руки, справиться с наплывающими грезами. А если бы не справилась? Или караулил кто-то другой, более податливый сонным чарам? И если бы принцесса, пошлите ей боги здоровья, не принялась куролесить, — тогда что? Перерезали бы сонными — и привет предкам в их долине!

Обошлось, хвала Судьбе! Фактор внезапности не сработал. А дальше — дело техники.

К слову, техника боя у нападавших оказалась неважной. Но не разбойничьей, простонародной, как можно было ожидать, а наоборот: классические позиции, изящные, как в танце, движения, точные и сильные удары. Но безнадежно медленно и чересчур правильно — ни коварных ловушек, ни грубых приемов, вроде внезапного пинка сапогом под коленную чашечку или пригоршни песка в лицо. «В такой манере хорошо сражаться на рыцарских турнирах либо в благородных поединках, а не в настоящем деле! Красиво, а пользы чуть!» — очень точно охарактеризовал ее Рагнар. Единственным преимуществом противника было использование магии. Огненные шары мелькали над полем битвы, озаряя ночную тьму яркими вспышками. Но были они слишком слабы, чтобы нанести серьезный вред, лишь отвлекали, слепя глаза и оставляя небольшие ожоги на открытых частях тела.

На всех, кто знал толк в военном деле, эта битва произвела тягостное впечатление. Они чувствовали себя грубыми мясниками, вступившими в схватку с утонченными аристократами. Нападавшие вели себя на удивление благородно. К примеру, они поначалу не желали сражаться с ребенком. Что ж, с одной стороны, это объяснимо. Многие воины сочли бы малолетнего противника недостойным и не стали бы связываться. Но настоящие разбойники непременно постарались бы прибить, чтобы не путался под ногами. А эти — не стали! Мало того, дождались, когда девчонка сама угробила двоих, и только после этого стали воспринимать ее всерьез.

Тех же, кто сам уклонялся от драки — Годрика и Спуна, охранявших принцессу, чтобы под шумок не сбежала, — не трогали вовсе! И раненого, беспомощно рухнувшего им под ноги, добить не пытались — вот чудеса! Совершенно нетипичное для аполидийцев поведение!

Раненым оказался Дэн. Сперва он был благоразумен — отвел себе роль зрителя. Но скоро заскучал и решил на практике опробовать, чему научился в спортзале. Он не верил, что с ним может случиться что-то плохое, он даже не подумал об этом… А потому был очень удивлен, почувствовав резкую, раздирающую боль в бедре. И в первый миг даже не разобрал, что произошло, решил, будто просто ударился. Понял только когда тронул — и ощутил под рукой мокрое, липкое и горячее…

Дэн умел терпеть боль и крови не боялся — ему уж случалось получать серьезные травмы, да и трусом он не был. Свалиться наземь его заставило другое. Очень непросто впервые в жизни осознать, что не кого-нибудь чужого — не ночного дебошира, не загримированного бомжа, а тебя самого, родного и любимого, и не когда-нибудь, а прямо сейчас, по-настоящему, взаправду собираются убить! И единственный способ не быть убитым — это убивать самому! Вот к этому-то Дэн и был совершенно не готов!

Кровь толчками вытекала из колотой раны. Стало холодно, захотелось спать… Скоро он впал в забытье и пролежал на истоптанном песке до окончания боя.

Очнуться его заставили голоса. Двое — Хельги и Аолен склонялись над ним в свете костра и отчаянно спорили. Один хотел излечить раненого немедленно, как того требует долг врачевателя. Второй убеждал: надо повременить. Кровь остановили, чтобы сразу не помер — и достаточно. Если исцелить рану до конца, прежде чем клиент успеет в полной мере осознать случившееся, он опять не поверит. Ненастоящая, скажет, была — одна видимость.

— Не скажу! — взвыл Дэн, разобрав, что к чему. — Сделайте что-нибудь! Я же умереть могу!

Больше благородный целитель демона-убийцу не слушал. Отстранил решительной рукой и принялся за дело. Но Хельги не отставал, крутился рядом и капал пациенту на мозги:

— Ты смотри, смотри! Наблюдай, не отворачивайся! Видишь, дыра какая! Видишь, сколько кровищи натекло! Твоя, настоящая! На, лизни, чтобы не сомневаться потом! А сейчас не будет дыры! Глянь, прожилки пошли! Знаешь, что это такое? Это белок фибрин! Кровь свертывается! О! Уже и края стягиваться начали! Скоро не останется ничего!.. Аолен, ты бы помедленнее, он не успевает отслеживать процесс! Доказывай потом, что не привиделось!

— Нет, я кое-кого сейчас самолично пришибу!!! — не выдержал Аолен, заорал не по-эльфийски. — Сосредоточиться не дает! Меридит, забери своего брата куда-нибудь, ради всех богов! Не то…

— Да ладно, ухожу, ухожу! — Хельги поднял руки вверх, будто сехалец, сдающийся в плен. — Подчиняюсь грубой силе!

Возня с клиентом ему уже наскучила, нашелся другой интерес. Очнулся пленный, и Энка приступила к допросу, страшно гордая собой. Ведь именно благодаря ей удалось сохранить одного-единственного «языка» из пятерых, отложенных про запас!

Откуда им было знать, что побежденные враги покинут поле боя весьма неожиданным образом — уйдут через портал! И убитых своих утащат, и раненых, и оглушенных «языков»! Последнего сильфида успела сцапать за ноги и дернуть назад в последний момент, когда передняя часть его туловища уже скрылась из виду, растаяла в мерцающем сгустке магического тумана вместе с фигурами тех, кто его волок.

— Вот! И пришли они так же! Порталом! — радовалась открытию Меридит. — А я все гадаю, как не уследила, не заметила, откуда подкрались? Совсем, что ли, плохая стала и боевые навыки утратила?! А они, оказывается, через астрал махнули! Кто бы мог подумать! Странные, однако, в здешних краях разбойнички!.. Эй, ты! Отвечай, кто таков? Ну? — Она ткнула пленника сапогом в бок.

— Не мешай! — ревниво оттеснила ее Энка. — Мой «язык», мне и допрашивать! Вы своих проворонили!.. Говори! Имя, звание?! — Понятно, что воинского звания у разбойников обычно не бывает, просто сотник Энкалетте любила соблюдать форму допроса. — Цель нападения?! Не молчи, дядька, пытать станем!

— Пытайте! — был ответ. Голос пленника звучал глухо, но спокойно: — Я не вымолвлю более ни слова, ибо связан клятвой Мельдаха. И лучше смерть под пытками, нежели те мучения, что она сулит!

— Ой, правда! — захныкала Ильза, моментально проникшись сочувствием к несчастному. Помнила она, ох, помнила, как страшно умирал у них на глазах дефтский старик, как корчился и выл от невыносимой боли клятвопреступник Крысолов… — Ой, не троньте его! Он взаправду не может!

Энка на минуту задумалась. Если честно, ей тоже не хотелось подводить под Мельдаха живую тварь. Есть на свете вещи, о которых верно говорят в народе: врагу не пожелаешь!

— Ладно, — миролюбиво согласилась она, усаживаясь на песок подле распростертого тела пленника, — согласна. Можешь тайны ваши не выдавать. Но имя свое хотя бы назови, надо же тебя как-то называть? Или ты и его поклялся не разглашать?

«Язык» усмехнулся.

— Нет, отчего же? Могу назвать. Имя мое Этельред, лорд Уис… Нет! — вдруг перебил он сам себя. — Больше ни слова, хоть режьте!

Увы, поздно спохватился. Слово было сказано. До Мельдаха дело не дошло только потому, что обмолвка вышла невольной. Но плоды свои она принесла!

— Лорд?! — удивился Хельги. — Это еще что за имя? Собачье какое-то! У Макса есть сосед, у соседа кобель черной масти, у кобеля отношения с нашей Агнессой…

— Это не имя вовсе! — принялась разъяснять Меридит. — Это титул. Такие были в ходу в Волшебной стране, Карол Освободитель упразднил их после ее разгрома…

— Бывали мы в Волшебной стране, — сказал демон недоверчиво. — Что-то не слышал я там ни про каких лордов!

На это возразила Энка:

— Да мы в ней пробыли всего ничего! Что ты мог успеть услышать?! Были там лорды, верно Меридит говорит. Я читала такой исторический роман: «Молодой лорд Тэмлейн и его верный меч Коннон».

— Дамский был роман! — ехидно вставила Меридит.

— Дура! Не дамский, а куртуазный! Весьма занимательная история из жизни исчезнувшего народа дини ши. Рекомендую! — Последняя фраза была обращена к Орвуду, проявившему явный интерес к затронутой теме. «Спящую красавицу» он одолел на одном дыхании и был бы не прочь продолжить знакомство с жанром, столь презираемым кое-кем из рода дис.

Однако Рагнар был настроен скептически.

— Что же это, по-вашему, получается? Средневековые лорды из Волшебной страны, уничтоженной Каролом Освободителем, каким-то образом уцелели до наших дней и теперь промышляют разбоем в Аполидии? Грабят мирных путников? Что-то верится с трудом!.. Послушай, лорд… как тебя там?.. Эй!!! С тобой что?! Аолен, посмотри скорее, он не помер?!

— Жив, — констатировал подоспевший на зов эльф. — Но пребывает в глубоком обмороке, вызванном, судя по всему, не полученными в бою травмами, а нервным потрясением.

— Скажите нежный какой! — присвистнул рыцарь с пренебрежением. — И что же его так потрясло, хотелось бы знать?

— Наверное, наш разговор, — с ходу предположила Меридит, — больше нечему. Понял, что сболтнул лишнего и навел нас на нежелательные догадки, вот и расстроился.

— Очень может быть! — важно согласилась Энка, вопреки своей привычке вечно спорить.

Привести пленника в чувство оказалось непросто. Аолен провозился с ним не более четверти часа, обычно за такой срок он успевал исцелить тяжелый ушиб, глубокую ссадину или даже небольшую рану.

— Во развезло парня! — сочувственно вздыхал Рагнар, наблюдая за процедурой. Наконец несчастный со стоном зашевелился и даже попытался сесть, опершись на плечо лекаря.

— А знаете, что я вам скажу? — вдруг изрек Хельги, дотоле разглядывавший пленника с неподдельным интересом, будто заморскую диковину. — Покусай меня химера, если этот дядька не принадлежит к тому же народу, что и покойный похититель невест! Гляньте, какие у него уши! И кожа! Ну да, вам же в темноте не видно! Аолен, посвети, пожалуйста! — Эльф послушно зажег на ладони яркий магический шарик. — Теперь видите? И черты лица схожи, будто они родные братья!

— Ох, не простые это разбойники, думается мне! Уж не за принцессой ли нашей приходили? — вторил ему Орвуд.

— А-ах! — Глаза пленного закатились, он вновь лишился чувств.

— Ну так и есть! — с удовлетворением заключил демон-убийца.

Из дневника Хельги Ингрема

…Никакой другой информации от лорда получить не удалось — он помер. Покончил с собой. Мы же не знали, что его надо было стеречь, как невесту. Отпустили с миром, иди, сказали, на все четыре стороны. А он вместо этого достал нож и перерезал собственную глотку.

Клиента нашего этот поступок почему-то очень впечатлил, он даже снизошел до разговора с нами. Заявил, что считает самоубийц достойными уважения, ведь они сами выбирают свою судьбу, для них честь важнее жизни. И надо быть очень смелым, чтобы решиться на подобный шаг — в таком духе.

А я думаю, большей глупости и придумать было нельзя. Что за интерес целую вечность слоняться по Пескам Шаала в образе бесплотного духа? Ни поесть как следует, ни вообще… В Долину предков самоубийц не допускают, это всем известно. Там на этот счет очень строгие правила. Правда, никто точно не знает, существует ли та Долина на самом деле, или это просто миф, но лично я рисковать бы не стал. Уж если тебе так надоела жизнь — окончи ее на поле боя, подставившись под удар врага. Только действовать надо хитро, так, чтобы богам со стороны не было заметно, что ты нарочно. Тогда есть шанс попасть в Вальхаллу. По слухам, там довольно весело: павшие воины каждый день едят свинину, за столами им прислуживают валькирии и развлекают воинственными песнопениями… Впрочем, если все валькирии поют так же, как наша Меридит, может, и прав был пленник, избирая своей участью Пески Шаала? Из двух зол…

Ну вот! Теперь в дневнике клякса во всю страницу! Это потому, что Меридит без предупреждения дала мне по шее. Она, оказывается, подглядывала! И еще обзывает меня «диким фьордингом»! А сама разве лучше? Цивилизованные существа должны разрешать конфликты вербально, а не калечить родных и близких. И не портить их записи. Это неуважение к читателям, случись таковым быть.

Теперь о деле. Версия о похищении дев для продажи в сехальские гаремы, в свете последних событий, начинает казаться маловероятной.

Похитители имеют какое-то отношение к Волшебной стране, в этом не приходится сомневаться. О подданных королевы Мэб из исторических источников известно: были среди них и добрые твари и злые, но всех их, даже страшных слуа, отличало особое благородство, присущее в наши дни разве что рыцарям из числа людей и первородным эльфам. Такие не стали бы пятнать свою честь, промышляя торговлей живым товаром — на этой версии настаивает Аолен.

И уж конечно, ни за одну невольницу, будь она хоть трижды королева, в Сехале не выручишь столько денег, чтобы окупить полтора десятка жизней (примерно такое число полегло в последнем сражении с нами), — так рассуждает Орвуд.

Дэна его слова удивили. Неужели, говорит, в вашем мире коронованные особы ценятся так дешево? Орвуд ему объяснил, что для собственных подданных их жизнь вообще бесценна (в идеале). Но для чужих она ровным счетом ничего не значит, особенно для сехальцев, ведь империя от Старых Земель далеко, и никаких политических связей эти регионы не имеют. Понятно, что какому-нибудь сехальскому вельможе будет приятно похвастаться перед друзьями, мол, у меня в гареме есть настоящая северная принцесса — но не более того.

Тогда Дэн спросил, почему мы не хотим предположить, что принцесс увели ради выкупа? Оказывается, в их мире это обычное дело! Его самого однажды в детстве чуть не выкрали, прямо из учебного заведения. Только счастливое стечение обстоятельств помешало злоумышленникам…

Надо же как по-разному могут цениться дети! Казалось бы, все они одинаковы — глупые, шумные и прожорливые создания. Ничего хорошего, одним словом. Но меня в свое время папаша-ярл пытался сбагрить с рук, определить на воспитание за большие деньги — и то никто не брал. А клиента специально хотели украсть!.. Я его после этого даже как-то зауважал…

Тьфу, опять отвлекся! Короче, если целью похищения был выкуп — какой резон увозить принцесс за тридевять земель? Не проще ли спрятать неподалеку, послать письмо с угрозами типа: будете искать — убьем сразу — и как можно скорее просить золота? Чего тянуть? Ведь уже больше двух месяцев прошло, а наши похитители никаких требований не предъявили.

В общем, мы сошлись во мнении, что движут ими не коммерческие мотивы, а магические или матримониальные, как и предполагалось ранее. Рагнар и особенно Годрик этим выводом огорчены и встревожены.

А меня удивляет, сколько народу оказалось причастно к похищениям дев! Не одиночки этим занимаются, а целое преступное сообщество! Кто бы мог подумать! Орвуд предрекал, что освобожденную нами принцессу попытаются вернуть. Но он ожидал магических атак со стороны двух других «колдунов», а уж никак не массовых ночных набегов! Теперь он (Орвуд) опять каркает, что нападение было не последним, и лорды (будем именовать их так за неимением лучшего собирательного названия) вернутся. Они не успокоятся, пока не добьются своего…

Что ж, очень может быть. Они будут нападать, мы будем убивать, убивать… и сколько это продлится — одним богам ведомо!

Вот и задаю я себе вопрос: а стоят ли две невесты, из которых любимая только одна, вторая же и вовсе незнакомая, таких жертв? Может, похитителям девы и вправду нужнее, чем нам, если они готовы идти из-за них на смерть? И потом, речь ведь не только о лордах. Те, в конце концов, сами виноваты: хотят жить — пусть не лезут, не крадут чужих женщин.

Но при нашей атаке на гостиный дом мирные горожане не пострадали только чудом. Имеем ли мы моральное право рисковать невинными жизнями ради чисто семейного дела? Прежде, когда мы спасали Мир, тоже бывали случайные жертвы, но их можно было оправдать хотя бы кальдорианскими принципами, как бы мы к таковым ни относились. Теперь нашим неосторожным действиям никаких оправданий нет!

Энка говорит, и Меридит ее поддерживает, что идеи такого рода наемнику ни к чему. Нам платят, мы делаем свою работу, и жертвы при этом неизбежны. Это их судьба, и не в наших силах ее изменить. Так бывает всегда, на любой войне…

Да, раньше я рассудил бы так же. Но сейчас у меня как-то нехорошо, тревожно на душе. Не то чужой мир на меня дурно повлиял, сделал излишне цивилизованным. Не то эльф Иллуан, чья полупереваренная сущность подспудно гнездится во мне, опять стал незаметно пробираться в мое сознание. Как бы от этого паразита избавиться? Ведь если дальше так пойдет — недалеко и до сладкозвучных песен на заре!

Между прочим, наш эльф Аолен был очень доволен, услышав мои речи о морали. Сказал, что сам давно размышляет об этом, и рад обретению единомышленника. Тогда Рагнар тоже призадумался, а потом говорит: «Верно! Пошла бы эта Мальвия ко всем демонам! Не стоит она того, чтобы ради нее живых тварей гробить! Возвращаемся!»

Но тут Годрик расплакался (в буквальном смысле слова; у принцев, как правило, очень чувствительные натуры), простонал, что мы обещали и что без своей Люсии он жить не может и пойдет до конца, с нами или без нас, чего бы это ему ни стоило. Орвуд напомнил Рагнару о рыцарском долге, который еще никто не отменял, а мне велел не мутить воду своими философствованиями, подрывающими вековые устои нашего мира.

Согласен. Больше не буду мутить. Пусть все идет своим чередом. Силам Судьбы виднее, кому предстоит задержаться на этом свете, а кого ждут предки в своей Долине или Один в своей Вальхалле. Мы станем делать то, за что нам платят. Иначе моя собственная сестра по оружию перевоплотится в троллиху, а этого я не могу допустить ни при каких условиях!..

Будем считать, на сегодня я себя убедил.

— Надоели как собаки! — Энка в изнеможении растянулась на песочке, щедро забрызганном свежей кровушкой. — Третьи сутки выспаться не дают! Достали уже своими порталами! Как они их вообще открывают? Здесь что, узел силы? Хельги, ты бы в астрале посмотрел. Вдруг его можно куда-нибудь убрать? Подальше.

— Я уже смотрел, — отвечал демон потупившись. — Здесь нет никакого узла. Здесь есть я.

— В каком смысле? — удивилась девица.

— В магическом. Лорды находят нас по невесте, а портал открывают через меня. Помните, так однажды поступил профессор Лапидариус? Вот и эти…

— И ты, паразит, молчал?!! — Орвуд так и подпрыгнул, будто золото увидел, а ведь утверждал, что в ближайшие часы не сможет и пальцем шевельнуть, так мечом намахался!

Да, им пришлось немало потрудиться в ту ночь — противник учел прошлые ошибки и удвоил численность. Трудновато стало с ним справляться.

— Все!!! — завопил гном. — Больше ты с нами не ночуешь! Убирайся с глаз моих!

— Куда? — оскорбленно спросил Хельги.

— Куда?! — злобно зарычала диса.

— Без разницы! Лишь бы подальше от нас! Ко всем демонам!

— Я к Максу пойду, — решил изгнанник. — Он хороший человек, не гном какой-нибудь. Он не станет так бесцеремонно обращаться с родными и близкими.

На самом деле подменный сын ярла вовсе не был обижен, просто неумело притворялся, из вредности. Но Орвуд ему поверил, расстроился и весь следующий день был вежлив и предупредителен. Только что пылинки с «обиженного» не сдувал!

И все напрасно! Хельги замечательно отдохнул в гостях, на любимом диване, с Агнессой под боком. Остальные махали мечами полночи. Для открытия портала лордам хватило мощи одного-единственного магического потока, того, что связывал Хельги с сестрой по оружию! Да, такие у них масштабы, у демонов-убийц! Такими их создала природа, и личной их вины в том нет, чего бы ни говорили вредные гномы.

Поэтому на четвертую ночь Хельги остался в собственном мире.

…И снова был бой, и снова противник превосходил числом, но на сей раз вместо зрелых мужей явились зеленые юнцы, выучкой лишь немного превосходившие Годрика и Спуна.

Их не хотелось убивать, и всякий раз, прежде чем вогнать беспощадный металл в живую плоть, Ильза умоляла со слезами в голосе: «Уходи, дурачок! Ну чего ты к нам привязался?! Отступи, ради всех богов! Пожалей себя!» Нет, не слушались, рвались вперед с остервенелой решимостью обреченных. И гибли, гибли один за другим.

Так и погибли, не отступив. Все до единого. Даже забрать тела было некому, они остались лежать на песке, добычей для трупоедов-гулей и прочей нежити…

— Все! — решительно заявил Хельги наутро. — Так больше продолжаться не может! Я не Роггса Кровавый, чтобы плодить покойников без счета! Пора положить конец этому бессмысленному истреблению.

Энка скептически фыркнула:

— Каким образом, хотелось бы знать?! Это не мы на них, это они на нас нападают.

— Надо с ними поговорить по-хорошему, выяснить, что у них за обстоятельства.

— Ха! А то мы не пытались! Вчера им кричали-кричали, Аолен не столько сражался, сколько белой тряпкой махал: «Переговоры, переговоры!» Плевать они хотели на наши переговоры! Прут на рожон, глаза белые, бешеные! Совершенно невменяемые твари!

— А почему они нападают только ночью? Дураки какие-то! — неожиданно спросила маленькая Урсула и тут же схлопотала оплеуху от Меридит:

— Не лезь в разговоры старших!

— Чего ты ее бьешь? — вступился Орвуд. — Девчонка дело говорит! Днем мы порознь шатаемся по городу. Баба…

— Принцесса! — поправил Рагнар укоризненно.

— Принцесса, — согласился гном, — остается почти без охраны, приходи и бери! Чего же они зевают? Почему не являются?

— Наверное, не могут, потому что я не сплю, — неуверенно предположил Хельги. — Меня в последнее время беспокоило что-то, я думал, блоха кусает… Выходит, это не блоха была, а лорды. Днем я ее… их отгонял, но во сне, видимо, не чувствовал…

— Да-а! — протянула Энка с чувством. — Хельги, воистину ты не перестаешь меня удивлять! Как можно, будучи в здравом уме и твердой памяти, спутать блоху с толпой воинов и магов? Это ли не признак клинического идиотизма?!

Демон оскорбленно передернул плечами, но отвечать не стал. Он просто не мог придумать, что сказать в свое оправдание в ситуации столь нелепой и странной.

Зато придумалось другое.

— Бесконечные драки пользы не принесут, — заявил он, чтобы сменить тему, — и по городу слоняться надоело, от вони уже тошнит. Надо менять тактику.

— А именно?! — заинтересовался Эдуард. За несколько дней он успел возненавидеть Элидару настолько, что дал себе зарок: как только станет королем Ольдона, не полениться сходить на гадкий город войной и стереть его с лица земли. Далековато, конечно, но оно того стоит. Всякий уважающий себя политик должен заботиться о чистоте и гигиене родного мира!

— Портал! — молвил демон многозначительно.

— Портал? — переспросил принц. Замечтавшись, он упустил нить разговора.

— Вот именно! Когда лорды откроют портал, нам самим надо им воспользоваться, посмотреть, что там, на другом конце. Наверняка узнаем много полезного.

Благоразумный и предусмотрительный Орвуд тотчас ощетинился:

— Ну конечно! Чудесный план! Лезть в логово врага всей толпой: с кальдорианцами, детьми, снулыми бабами…

— Да принцессами же! — вскричал рыцарь возмущенно.

— Пусть с принцессами. От этого не легче!

— Но должно же быть уважение…

— Никто не говорит обо всей толпе! — поспешил вклиниться в их перепалку автор «чудесного плана». — Двоих опытных лазутчиков будет вполне достаточно.

— Допустим, — гном нашел новый повод для сомнений, — но как эти опытные лазутчики станут возвращаться назад? Думаешь, на том конце будут столь любезны открыть для них обратный портал?

— Не думаю, — терпеливо и без ложной скромности продолжил рассуждать сотник Ингрем. — Просто одним из лазутчиков буду я. Демонам порталы не нужны, мы вернемся через астрал, по той нити, что связывает нас с Меридит.

До этого момента диса слушала их спор вполуха, занятая важным делом. Она точила оружие к следующему бою. Но последняя фраза брата по оружию заставила ее отшвырнуть клинок и закричать:

— Минуточку! Что значит «связывает нас с Меридит?!» Ты что, собрался идти в разведку без меня?!!

— Разумеется, — подтвердил тот смиренно. — Я думал, пойдет Энка…

— Правильно думал! — радостно закивала дочь сенатора Валериания. — Отличный план!

— Идиотский план! — Меридит разошлась вовсю, орала в голос. — Ты бы меня, братец, на такое дело одну отпустил?! Нет?! Вот и я не согласна! В конце концов, сестра я тебе или кто?!

— Да ведь в этом-то вся суть, — уговаривал тот. — Между нами магическая связь! Ты для меня как маяк. Если пойдем вдвоем — не сможем вернуться!

— Не-а! Не сможете! — ехидно ухмылялась вредная сильфида.

— Да неужели? — Ответная улыбка дисы напоминала оскал голодного упыря. — Сможем, не беспокойся! Кто сказал, что у Хельги должна быть только одна сестра по оружию? Ты вполне можешь стать второй! Прямо сейчас!

— И не надейся! Когда-нибудь потом — с радостью. Но только не сейчас. Я не дура, сама себя удовольствия лишать!

— Тогда Ильза! — быстренько подыскала новую кандидатуру Меридит.

Отказа она не ждала и была очень удивлена, когда девушка вдруг изменилась в лице и пискнула сдавленно:

— Нет! Я не могу!

— Это еще почему?! — Суровая и прямолинейная диса не в состоянии была уловить тонкие движения юной девичьей души. — Чем тебе Хельги не угодил?!

— Угодил… — Бедняжка чуть не плакала. — Только…

— Что «только»?!

— Отстань от нее! — сердито велела Энка боевой подруге. — Нельзя быть таким бесчувственным чурбаном! Неужели трудно понять, что она, бедняжка, не теряет надежды на связь иного рода, нежели сестринская?!

Ильза одарила заступницу взглядом, полным немой благодарности: вот как она умеет ловко и затейливо все объяснить — никто посторонний даже не догадается, о чем речь, только Меридит! Правда, Хельги, наверное, тоже догадался, потому что вдруг закашлялся и принялся разглядывать небо с таким интересом, будто нашел там что-то диковинное. Но это не страшно, ведь ему давно известно, что она его любит. Так нелишне и напомнить иногда.

— А я вот чего не понимаю… — Аолен поспешил вступить в разговор отчасти для того, чтобы загладить неловкость. На самом деле все обо всем догадались, даже Дэн. — Ведь мы связаны общей судьбой, такие узы крепче кровного родства. Так почему Хельги не видит в астрале их?

— Да все я вижу, — откликнулся демон с досадой. — Все мы спутаны в оранжевый клубок, и от нас тянутся нити в разные стороны: в Ольдон, в леса кланов, еще демон знает куда. И все они разные — то ярче, то бледнее, то уже, то шире, и между собой перехлестываются, и в одну сливаются, и снова расходятся. Вот только разобраться в этой путанице совершенно невозможно. Зато наша с Меридит сиреневая нить всегда яркая, ровная, заметная. Ни с чем не спутаешь, разве что…

— Вот и прекрасно! — не стала дослушивать диса. — Сейчас мы вторую такую организуем! Ровную и сиреневую! С сестрой не вышло — будет брат. Эдуард, иди-ка сюда!

— Э-э! Ты чего! — попятился демон едва ли не с испугом. — С ума сошла?! Его нельзя!

— Силы Стихий! — Девица потеряла последнее терпение. — Его-то почему?! Он что, тоже рассчитывает на связь иного рода?!

— Фу! Зачем ты такие гадости придумываешь? — оскорбился принц. — Ни на что я не рассчитываю! Можно меня!

Но бывший наставник считал иначе.

— Умолкни, несчастный! Сказано, нельзя, значит — нельзя! Ты головой своей подумай! Кто из нас по праву старшинства окажется законным наследником ольдонского престола?! Лично мне такого счастья даром не надо!

Эдуард пожал плечами. С одной стороны, он не видел ничего плохого в статусе наследника престола. С другой, ему по большому счету было безразлично, кто будет сей статус иметь — он сам или новообретенный старший брат. Ведь судьба-то у них одна. И потом, Хельги — личность особенная: могущественный демон, ученый магистр, опытный воин. Наверняка из него получится отличный правитель, способный принести много пользы своему королевству…

Но подменный сын ярла был настроен категорично:

— Не желаю я приносить пользу королевству! И без того забот хватает! Судьба сделала тебя наследником, вот и исполняй свое предназначение сам, нечего на других ответственность перекладывать! Слишком много вы от меня хотите — чтобы и демоном я был хорошим, и богом, и королем. Устал я от всего этого!..

— Да ладно, чего ты развоевался! — хлопнул его по плечу Рагнар. — Не подходит Эдуард — бери в братья меня. Я тебя старше.

— Уж насколько ты там меня старше! Год-другой разницы, подумаешь!

— Неважно. Когда речь идет о престолонаследии, учитываются даже часы!

Но Хельги заявил, что и это не выход. Мало ли как может повернуться судьба? Вдруг Рагнар чем-то прогневит папашу и тот лишит его наследства? Или — тьфу-тьфу, не дайте боги, — помрет прежде времени? Тогда младшему брату достанется Оттон. Хрен редьки не слаще.

— Уж очень ты разборчив в родстве, — покачал головой рыцарь. — Ну коли наследники тебе не годятся, остается Орвуд. От него ты ничего, кроме золотой ванны, не получишь.

— А я? — спросил Аолен с легкой обидой. — Обо мне забыли?

— О тебе я не забыл, — отвечал Рагнар, — но и о тетках твоих тоже помню. С тобой у них дело не сладилось — как знать, не придет ли им в голову посадить в дупло нового племянничка? Вдруг они еще того… не утратили надежды заполучить в роду… этого… как его?

— Оннолэннона! — услужливо подсказала сильфида.

Аолен нахмурился. Сказал с чувством:

— Больше никогда не произносите при мне это слово!!! Это выше моих сил! И глупостей не выдумывайте. Мои тетки — дамы старой закалки. Никого, кроме чистокровных эльфов, они не считают полноценными существами. Появление в роду онэльна станет для них трагедией, и одно только предположение, что таковой способен стать оннолэннон, покажется неслыханным кощунством. Так что Хельги в полной безопасности, и нет никаких препятствий нашему братанию.

— Погоди! — опешил рыцарь — Ты же сам сказал: тетки, трагедия… Хочешь нажить семейную проблему?!

— Ах! — драматически воскликнул эльф. — У меня уже столько семейных проблем, что одной больше, одной меньше… Короче, Хельги, ты согласен?

— Эй! Стойте-ка! Ведь обо мне раньше речь шла! — вдруг опомнился Орвуд. — Чего это вы на Аолена перескочили?! У меня право приоритета!

Если бы кто спросил, гном и сам не смог бы точно ответить, отчего ему вдруг так приболело заполучить Хельги в братья. Видят боги, он не искал личной выгоды, не задумывался о том, что смертный, имеющий в родне могущественнейшего и опаснейшего из современных демонов-убийц, автоматически перестает быть простым.

Наверное, это дамские романы настроили почтенного Канторлонга на сентиментальный лад. На Хельги, решил он, действительно слишком многое свалилось за последнее время, неудивительно, что тот жалуется на усталость. Как демон, он слишком молод для того груза ответственности за судьбы мира, что лег на его плечи. Ему совсем не повредило бы иметь умудренного жизнью, здравомыслящего и предприимчивого старшего брата, способного помочь советом и делом, проявить родственную заботу и предостеречь от неверных шагов… К тому же ему, бедному, прежде так не везло на братьев, попадалось демон знает что — дикие берсеркеры, сектанты-извращенцы, проклятые гоблины… Пора положить конец этой нездоровой тенденции.

В общем, намерения у Орвуда были самые благородные, и уступать потенциального родственника какому-то неблагонадежному эльфу (для гномов неблагонадежны все эльфы, даже хорошо знакомые) он не собирался. Беда в том, что Аолен рассуждал примерно так же. В результате они сцепились, и едва не дошло до драки.

— Чего вы разорались, как два больных ишака? — урезонила их Меридит; как сторона заинтересованная, она желала скорейшего разрешения вопроса. — Для чего, по-вашему, придуман жребий?

Соперники переглянулись — и не стали возражать против «ишаков».

Трудно сказать, какими соображениями руководствовались Силы Судьбы, назначая брата для демона-убийцы. К примеру, Меридит, при всей любви и уважении к гному, однозначно предпочла бы эльфа, как персону менее занудную и не склонную к нравоучениям. Ведь он автоматически становился и ее старшим братом! Но Высшие Силы распорядились иначе. Десять раз подряд был кинут жребий — сначала чтобы было наверняка, потом просто из любопытства — и каждый раз, вопреки всем теориям вероятности, он указывал на Орвуда!

— Видите! — торжествовал победитель. — А вы сомневались!

Процедуры такого рода всегда выглядят излишне пафосными, глуповато-театральными: торжественные формулы клятв, смешение капель крови на лезвиях мечей… Однако они действуют почти безотказно.

— Ну что, получилось?! — пристала Меридит, едва дождавшись окончания церемонии. — Возникла новая нить? Ровная и сиреневая? Хельги, ты бы в астрале посмотрел, а то ночь скоро!

Демон послушно заглянул в астрал.

— Получилось. Только нить не сиреневая, а ближе к фиолетовой. Оттенок другой…

И вновь диса не дослушала, перебила:

— Какая разница! Лишь бы была!

— Видишь ли, небольшая разница есть… Не то чтобы принципиальная, но все-таки… как бы это объяснить…

Хельги что-то темнил, не желал говорить прямо. А Меридит не стала вникать. Сами понимаете, напрасно. Будь она понастойчивее, задайся целью выяснить правду — узнала бы, что такая точно нить, фиолетового оттенка, у ее брата по оружию уже была! Догадываетесь, к кому она вела?

В вопросах, касающихся магии, никогда и ничего не следует планировать заранее — что-нибудь обязательно пойдет наперекосяк! Казалось бы, чего проще: дождись, когда враг откроет портал, и шмыгни в него, пока твои соратники отвлекают на себя внимание противника. Но это только на словах получается так гладко. А на деле какая-нибудь досадная мелочь способна поставить все предприятие на грань срыва.

В нашем случае такой «мелочью» оказался Хельги — его одолела бессонница!

Прохладная мгла сгустилась над Элидарой и ее окрестностями. Луна выкатилась из-за горизонта, низкая и огромная, зловеще-кровавого оттенка — на нее неприятно было смотреть. Воздух наполнился ночными шорохами и перешептываниями; пришлось погасить костер, чтобы не привлекать мелкую плотоядную нежить (защитные круги в ту ночь ставить не стали, они помешали бы самим лазутчикам). Час шел за часом, один часовой сменял другого — Хельги не спал, будто проклятый!

И чем старательнее и добросовестнее он пытался заснуть, тем хуже у него получалось. Мелкие гадкие подрагивания астрала, те, что он раньше принимал за укусы блохи, отчаянно раздражали и не давали сомкнуть глаз.

— Терпи! — велел старший брат. — Не чешись, ты им мешаешь! Они так до завтра портал не наведут! Сделай вид, что ничего не чувствуешь. Представь, будто это обыкновенный комар.

Хельги представил. Не помогло. Потому что комар комару рознь. Если ты, к примеру, устроился на ночлег под открытым небом, и над тобой вьется, звенит легкая стайка комариков, пусть даже куснут время от времени — это одно. Это можно стерпеть. Завернулся в попону, прикрыл лицо и руки — и спи себе дальше.

Но совсем другое дело, когда в замкнутом пространстве комнаты заведется один-единственный кровопийца и будет монотонно, будто вытягивая из организма все жилы, зудеть над ухом, то угрожающе пикируя вниз, то отдаляясь. Когда лежишь и думаешь: «Пусть бы уже укусил, зараза, лишь бы отстал!», но он не отстает, продолжает одолевать. Это совершенно невыносимо! И нужно иметь поистине железные нервы, чтобы не сорваться с места, не поскакать по комнате с башмаком в руках в бесплодных попытках избавиться от невидимого ночного мучителя…

Так вот, попытки лордов открыть портал вызывали у демона-убийцы очень сходные ощущения. И он не выдерживал, отмахивался. И все начиналось сначала.

Чтобы заснуть, он стал считать овец. По рекомендации Эдуарда — так его в детстве учила няня. Старинный, проверенный способ деревенских бабок-ведуний. Тоже не помогло. Овцы не желали чинно, по порядку перепрыгивать через заборчик. Стая слепней гналась за ними, и они разбегались врассыпную.

Тогда Аолен посоветовал слагать вирши. Якобы поэзия благотворно влияет на психику. Послушался, стал слагать, вопреки собственным клятвам и зарокам. Получилось вот что:

Что именно было «когда», Хельги сочинить не успел. В караул заступила Меридит и сказала, что стих неудачный, потому что плохо выдержан размер. И продолжать его не стоит — читатели, случись таковым быть, непременно решат, что не воин писал, а нежная дева корриган. И вообще, самый верный способ заснуть — это попытаться воспроизвести в памяти первую главу «Основных положений современной теоретической магии».

— Почему именно первую? — полюбопытствовал магистр Ингрем.

— Потому что второй у тебя в памяти никогда не было, — последовал ответ.

Метод дисы подействовал, хоть и не сразу. До рассвета оставалось чуть больше часа, когда шагах в десяти от стоянки, прямо из ничего, сгустилось тускло мерцающее облако магии.

Воспользоваться порталом оказалось очень легко — нападавшие в мыслях не держали его охранять. И внезапное исчезновение двух воинов с поля боя осталось незамеченным.

Равно как и появление их на другом конце.

Место, где очутились лазутчики, можно было без малейшего сомнения идентифицировать как магическую лабораторию. Но не простую, а очень богатую и, если можно так выразиться, изящную. Интерьер ее был полон изысканного, благородного очарования старины. Здесь ничто не напоминало о грубости нашего утилитарного времени. Каждый предмет обстановки, каждая деталь оборудования были тщательно подобраны и являли собой едва ли не произведение искусства.

Колбы и реторты тончайшего и чистейшего дутого стекла, искрящиеся в свете ароматных масляных ламп, походили на радужные мыльные пузыри. Склянки с реактивами и бутыли с зельем имели столь очаровательные формы, что больше подошли бы для хранения драгоценных благовоний; не каждая современная модница могла бы похвастаться такими в своем арсенале. Узор кованой решетки на маленькой жаровне был затейлив, как дольнское кружево; такой же орнамент украшал ажурные ставни стрельчатых окон. Изгиб мебельных ножек выглядел так игриво, что казалось, будто все эти позолоченные столики и креслица, открытые шкафчики и кованые сундучки готовы в любую минуту сорваться с места и пуститься в пляс. На низком диванчике с бархатной обивкой цвета бедра испуганной нимфы лежали шелковые сехальские подушки, расшитые стеклярусом и жемчугом. Терракотовые плиты пола прикрывал светлый длинноворсный ковер с вытканной на нем пентаграммой. Был он безукоризненно чист — видно, тех демонов, чье появление обычно сопровождается пламенем, копотью или, наоборот, зловонной слизью, здесь никогда не вызывали.

В общем, если бы профессиональной магией надумала заняться юная сентиментальная дева, не лишенная художественного вкуса и материального достатка, ее лаборатория выглядела бы именно так.

Однако голоса, доносившиеся из-за дверей и неуклонно приближающиеся, были отнюдь не девичьими, равно как и тяжелая поступь.

Между высоким, под потолок, шкафом, посверкивающим золотыми обрезами книг, и камином обнаружился вход в маленькую кладовку, скрытый кокетливой шторкой с длиной бахромой. Туда-то, за неимением лучшего укрытия, и юркнули лазутчики, замерли, затаив дыхание.

Спустя несколько секунд в лабораторию вошли двое. Их разговор был продолжением начатого ранее.

— …Мы уже потеряли половину наших воинов, — сказал резкий и громкий голос; обладатель его явно привык не просить, а отдавать команды. — Не кажется ли вам, почтенный Ллевелис, что противостоящие нам твари слишком хороши для простых наемников?

— Я никогда не утверждал, что они простые, милорд, — отвечал глухой старческий голос, он звучал тихо, но без подобострастного заискивания; собеседники говорили на равных. — Королевские семьи могут себе позволить нанять самых лучших.

— Однако в магии они не сильны, ведь так? Почему бы не выставить против них Эрсилана и Турольда? Они уже исполнили свою миссию…

— А мы уже лишились Корделла, не забывайте об этом, милорд! Еще одна потеря окончательно подорвет наши силы.

Мы не можем рисковать мастерами. Когда пробьет заветный час Возрождения, мне не обойтись без учеников.

— Когда он пробьет, нам не обойтись без девы! Мы должны вернуть ее, во что бы то ни стало! Оправдан любой риск!

— Нет, милорд, не любой. Если мы не вернем дайрскую принцессу, используем запасной вариант. Снарядим экспедицию в Сонное королевство. Но раздобыть другого мага мы не сможем. Подумайте об этом, милорд!

— Думать будем не мы с вами, а королева! Я немедленно отправлюсь к ее величеству с докладом!.. — Тут резкий голос стал звучать мягче, будто просил прощения: — Поверьте, я очень ценю, я глубоко уважаю вас, почтенный Ллевелис. Но я больше не могу жертвовать своими воинами…

— О, я не осуждаю вас, милорд! — был ответ. — Поступайте, как сочтете нужным. Мы делаем общее дело, и в спорах, как говорили древние, рождается истина… Во имя Возрождения, милорд!

— Во имя Возрождения, Мастер!

Входная дверь захлопнулась под мелодичный звон колокольчика. Тот, кого называли милордом, ушел. Мастер остался. И был он слишком стар, чтобы допрашивать его по всем правилам. Ведь и Меридит и Хельги были приучены уважать старость. Но был он маг, и как бы не из Великих. Такого нельзя просто связать и оставить с кляпом во рту, чтобы не мешал разведывательной миссии. Проще всего было бы убить — опять же, мешало воспитание.

Оставалось одно — сидеть в кладовой и ждать, как станут развиваться события.

Из дневника Хельги Ингрема

Довольно долго ничего не происходило, и я успел три раза порадоваться, что в разведку пошла Меридит. Энка на ее месте начала бы со скуки творить разные глупости, ей никогда не хватало выдержки. Меридит же способна сидеть в засаде часами, да еще и меня удерживать, чтоб не дергался. Потому что я тоже не могу похвастаться долготерпением.

Кладовка была очень тесной и загроможденной всякой ерундой, мы не могли даже шевельнуться из опасения чего-нибудь задеть и обнаружить свое присутствие. Вдобавок в ней пахло кардамоном, а я с него чихаю. Какого труда стоило сдерживаться — словами не передать!

Пока мы прятались, хозяин спал на своем розовом диване, но очень беспокойно — нечего было и думать проскочить мимо него к двери. Он возился, кряхтел и стонал так выразительно, что на ум невольно приходило мудрое народное изречение «старость не радость». Прирезать его у нас рука не поднялась, хотя это было бы самым разумным.

Мы заскучать успели, а он отдохнуть — нет. Возле камина открылся портал, из него начали вываливаться наши враги, и живые и трупы. Сразу стало очень шумно: кто стонал, кто бранил наших, на чем свет стоит, кто орал в голос от боли. У меня от такого гвалта тоже заболели уши, а в голове осталась только одна дурацкая мысль: «Хоть бы они не заляпали кровью ковер»! Глупость какая! Что мне за дело до чужих ковров?

Обзор из нашего укрытия был много хуже, нежели слышимость; о происходящем снаружи мы судили больше по звукам — через щелку в поле зрения попадало лишь узкое пространство от окна до бархатного ложа. Именно на это ложе стали водружать раненых для исцеления, одного за другим. Их было много, и на помощь старому магу пришли еще двое — наверное, это о них говорил милорд, имен я не запомнил. Готов поклясться на крови — именно они занимались похищением принцесс! На того типа, что мы угробили в Риморе, походили, будто родные братья. Не исключено, что таковыми и являлись. Печально, потому что иметь кровником профессионального мага или колдуна, пусть даже не самого сильного, — врагу не пожелаешь.

Отсюда печальный вывод: обе невесты — и наша и кальдорианцев — уже доставлены в пункт назначения, надежды перехватить их по дороге больше нет, и задача наша многократно усложняется. Потому что одно дело — напасть на заштатный гостиный дом, и совсем другое — на королевский замок. Ведь именно в замке, судя по видам из окна и разговорам окружающих, мы находились в тот момент. Знать бы еще, в каком королевстве!

Суета постепенно улеглась, помещение опустело. Нам с Меридит захотелось выбраться из лаборатории, разведать, что там, снаружи. Не тут-то было! Понятно, что оконные решетки и дверные запоры для нас большой помехой не являлись. Скажу без ложной скромности, что не построили еще в нашем мире такую дверь, какую мы с Меридит не выломали бы совместными усилиями. Беда в том, что на них лежали мощные защитные чары, только специалист смог бы их преодолеть. Или нормальный демон. Ненормальный, то есть я, тоже пробил бы, но при этом (не со зла, а из-за неспособности соизмерять усилия) камня на камне не оставил бы от замка, а может, и от всего королевства. Прибило бы всех невест… То-то было б расчудесно!

Зря я так! Тьфу-тьфу, чтоб не накаркать! Надо проследить, чтобы дневник не попал в руки Рагнару, а то выйдет очень неловко… Хотя читает он еще плоховато и вряд ли разберет мой почерк.

Итак, оставив бесплодные попытки выйти наружу, мы принялись обыскивать лабораторию. Банки-склянки нас, естественно, не интересовали. Мы просматривали книги и свитки с записями. Сначала шла сплошная магическая премудрость, в которую не хотелось вникать. Но потом на глаза попался рукописный пергамент. «Путь к Возрождению» — так он был озаглавлен! Мы сразу поняли: оно — и спер… в смысле реквизировали его! Изучать текст на месте у нас просто не оставалось времени — за дверью вновь раздались шаги. Вернулись в кладовую, но именно к ней направлялся вошедший. Пришлось ретироваться через астрал.

Вот тут-то я и дал маху.

Меня не захотели слушать, а ведь я честно пытался предупредить, что Орвуд станет не первым моим братом! И речь идет не о подменном братце Улафе, с ним нас ничего не связывает, кроме юридических отношений. Имеется у меня и более экзотическая родня!

Короче, я опять перепутал нити.

…Камень просвистел над ухом, ударился о край склона, с шумом покатился вниз, увлекая за собой целый шлейф маленьких валунов.

Лазутчики ошалело начали оглядываться. Они-то рассчитывали на объятия родных и близких, а вместо этого… Орки! Орки повсюду! Целая толпа, с мечами, пращами и боевыми лопатами! Звенит сталь, ревут луженые глотки, и грохот близких обвалов откликается им…

Бежать! — было первым, самым благоразумным порывом. Но тут…

— О-го-го! Братан с сеструхой явились! Ну теперь пойдет дело! Бей нижних гадов!!!

Родственные связи — это не просто слова, не формальность, которая ни к чему не обязывает. Долгие месяцы Хельги с Меридит если и вспоминали о существовании брата по пролитой крови, то исключительно в качестве повода для шутки. Но услышали его ликующий вопль — и вдруг осознали, отчетливо и ясно, что нет для них сейчас дела важнее, чем «бить нижних гадов»!

И били, били, не как наемники — хладнокровно и равнодушно, а яростно и самоотверженно, как солдаты, защищающие родину от злого врага. И потом, когда бой был выигран, совершенно искренне обнимались не только с самим Тагчеффахгхором, но и со всеми желающими из числа его соплеменников. И плевать им было, что орки страшные, вонючие и вообще проклятые твари, извечные враги всех народов Староземья! В семье, как говорится, не без урода. Пусть страшный, пусть вонючий — а все-таки свой!

Со дня их первой встречи, Тагчеффахгхор изменился в сторону, скажем так, укрупнения. Он и прежде не был худым, а теперь и вовсе раздобрел, заматерел не от возраста — от сытой жизни; уже и горб наметился, а в горбу, как известно, жир! Писаным красавцем стал по орочьим меркам!

Длинная резаная рана на плече и кровавый фонарь под глазом не мешали ему шумно радоваться нежданному свиданию с родными. Орки — народ злой и жестокий, никто не отрицает этого, даже они сами, но орки умеют быть благодарными.

Тот день, когда Тагчеффахгхор по неосторожности свалился со скалы, едва не погиб, зато обрел брата по пролитой крови (а с ним еще целую кучу разномастной родни) стал поворотным в его судьбе. Исполнились самые смелые мечты!

Дом был перенесен от края плато к самому его центру, установлен рядом с кузницей. И бронзовый символ жизни красовался перед ним на высоком древке — каждому прохожему издали было видно, какие важные господа тут обитают!

Большой войны покамест не случилось, но в короткие набеги шагал Тагчеффахгхор во главе сотни — в его-то годы! — а не плелся, как прежде, в хвосте колонны. И «жирным бараном» его больше никто не смел обзывать, хотя весу в нем, прямо скажем, не убавилось. А староста их селения если не кланялся первым при встрече, то только потому, что был его собственным отцом! Прежний староста — тот, что презрительно отворачивался в ожидании поясного поклона, — очень кстати помер, погиб в пьяной драке. Кого же было поставить на его место, как не Суптруххора? Кто еще из зрелых мужей плато мог похвастаться, что у него в родне ходит могущественнейший и опаснейший из современных демонов-убийц? Разве что сам Тагчеффахгхор, да он пока летами не вышел.

Да, взлетел их захудалый род на невиданную высоту. Даже верховные вожди стали с ним считаться. Иные нарочно приходили из внутренних областей сюда, к границе, — посмотреть, рядом постоять с родней высшего демона. За честь почитали!

Как же его, демона, за то не любить? Как отпустить, не накормив, не напоив по обычаям предков? И дымили костры, кипели котлы, гремели чаны и уполовники. Бабы метали на стол снедь, и было ее столько, что целой сотне на прокорм хватило бы, — со всего плато несли!

— Знатный выйдет пир, — одобрительно кивал староста Суптруххор. — Не стыдно будет перед высокими гостями!

Гости смотрели на эти масштабные приготовления со страхом. Их мучил один, очень важный и деликатный вопрос.

— Не кудианин ли, часом? — не выдержал, спросил брата Хельги, кивая на чан с варевом.

Тот с досадой махнул рукой:

— Куда там! Войны нынче нет, откуда хорошему мясу взяться? Одной бараниной живем!

— Силы Стихий!

Большой грех употреблять в пищу того, кого боги одарили разумом. Но Хельги в тот момент казалось, что, будь у него выбор, предпочел бы кудианина как меньшее из зол. Потому что баранину он на дух не переносил, вонючее мясо вставало поперек горла.

Говорят, если кто очень сильно проголодался, станет есть что угодно, включая те продукты, которые прежде терпеть не мог. Ничего подобного! Даже когда голод достигает такой стадии, что начинаешь грызть вещи вовсе не съедобные, далеко не всегда удается преодолеть привычное отвращение и изменить своим вкусам.

Именно такие отношения сложились у Хельги с бараниной. Но говорить об этом оркам было неловко, ведь они так старались ему угодить!

Выручила любимая сестра по оружию. Она сочинила для гостеприимных хозяев такую версию: Хельги, будучи демоном-убийцей, питается исключительно чужими сущностями — пищу смертных его организм не принимает.

В результате от баранины он был спасен, но лишился возможности познакомиться с другими блюдами традиционной орочьей кухни, а ведь некоторые из них пахли весьма привлекательно и были, по словам Меридит, очень недурны. Впрочем, на ее вкус особенно полагаться не стоило — гастрономические предпочтения дис весьма своеобразны, им часто нравится то, что другие народы считают отвратительным, и наоборот.

Взять, к примеру, пирог. Испеките его пышным, нежным, сочным — диса, конечно, съест, не откажется, ведь настоящий воин должен быть вынослив и неприхотлив, но скажет: «Не то!»

Для удовольствия ей подавай непропеченный кусок теста с минимумом начинки, и особенно желательно, чтобы корки подгорели в уголь. А чистить перед употреблением корнеплоды, будь то репа, свекла или морковь, у них вообще не заведено. Зачем, если в кожуре вся суть?

Поэтому Хельги был порядком огорчен, что не смог составить собственного мнения о пище проклятых гоблинов и в дневнике своем привел по этому поводу мудрое народное выражение: «У каждой медали есть оборотная сторона».

Пир вышел изобильным, но непродолжительным. Орки заглатывали снедь очень проворно, и диса от них не отставала, снискав тем самым общее одобрение. Потом начались песни-пляски, уже не для развлечения гостей, а ради собственного удовольствия, потому что выпито было так же много, как и съедено. Но пили только зрелые мужи и семейные бабы; молодежи, к коей с полным основанием были отнесены и гости, не наливали вовсе.

Пока длились народные гулянья, братья по пролитой крови получили возможность пообщаться с глазу на глаз. Меридит в тот момент было не до них, ее больше интересовал орочий фольклор в частности и быт в целом. Проклятые гоблины Аль-Оркана — закрытый народ. И сведениями об их образе жизни современная наука не располагает — слишком дорогую цену пришлось бы за них заплатить. Какой этнограф добровольно полезет в орочье логово? А если вдруг и найдется такой ненормальный — выбраться живым у него не будет никакой надежды, только бесплотным духом, если повезет (вернее, не повезет). Но от бесплотных духов пользы мало, они почему-то утрачивают всякий интерес к науке в частности и земным делам вообще, а жаль, ведь при желании они могли бы многое поведать миру.

А потому выпавший на долю магистра Меридит случай был поистине уникальным, грех было им не воспользоваться! Осознавая важность и ценность своих наблюдений, она предалась им со всей дисьей целеустремленностью и ответственностью, старалась охватить и запомнить, что только можно. Ей было не до пустой болтовни!

Хельги же в тот день был настроен более легкомысленно, о долге ученого не вспомнил вовсе. И похождения, приведшие их с Меридит в Аль-Оркан, описывал братцу Тагу в манере юмористической.

Тот сперва веселился от души — надо же, как забавно: у одного невесту украли, другой братьев перепутал! — но в один миг настроение его резко переменилось. Только что гоготал во всю мощь луженой глотки — и вдруг замер с открытым ртом и остекленевшим взглядом, будто из-за угла троллем напуганный! Вроде бы даже побледнел, хотя у орков кожа такая задубелая и «чистая», что оттенок ее толком не разберешь под слоем копоти.

— Ты чего? — удивился Хельги. — Подавился, что ли?!

— Не-а! — выдохнул Тагчеффахгхор. — Я того… одну штуку вспомнил! Зыг наш рассказывал, давно, я еще малой был… Пророчество… — Он умолк, не договорив.

— Какое пророчество?! — насторожился демон, он такие вещи терпеть не мог.

Вместо ответа братец Таг потянул его за рукав:

— Пойдем к зыгу, сам расскажет! Я в тайных делах не мастер, помню плохо… — И добавил, доверительно понизив голос до шепота, едва различимого в общем гвалте: — Да и боязно оно, про такие страсти на улице разговаривать.

Братья выскользнули из-за стола, стараясь не привлекать внимания сотрапезников, но бдительная Меридит тотчас обернулась:

— Куда это вы наладились? По нужде, что ли?

— Нет, — опроверг ее неделикатное предположение Хельги, — к зыгу.

— Куда?! — удивилась та.

— Сам не знаю куда. Пророчество там какое-то… Короче, идем с нами! — бестолково ответил брат по оружию.

Таинственный зыг оказался кем-то вроде местного старейшины, совмещающего обязанности жреца, колдуна, предсказателя, лекаря и наставника молодежи. Жил он отдельно от всех, не в каменной хижине на плато, а в пещере ниже по склону. Сказать, что был он стар — ничего не сказать. Провожатый по дороге упомянул, что прожил зыг на свете около пяти веков, и добавил: «А потому надобно ему в самое нутро уха орать, иначе не услышит», но Хельги при виде старца решил, что братец здорово преуменьшил его возраст. Тот выглядел старым, как сам мир, и страшным, как моровое поветрие. Годы никого не красят, а проклятого гоблина в особенности. Один горб чего стоил! Жир из него давно ушел, и главное украшение «зрелого мужа» превратилось в безобразную кожистую складку, покрытую редкой седой щетиной и свисавшую с загривка наподобие капюшона. Зимой от посторонних глаз ее скрыла бы одежда, но летом орки, независимо от пола и возраста, ходят в одних штанах, и зыг не был исключением.

Передвигался старец на скрюченных, изуродованных артритом ногах, был плешив, туговат на ухо, крив на правый глаз, лишен всех клыков и кисти левой руки, но абсолютно здрав умом и тверд памятью. Он-то сразу понял, что так напугало юного Тагчеффахгхора!

Современная научно-историческая традиция, стремящаяся представить орочий род как беззаконное сборище примитивных, бессмысленно-агрессивных дикарей, на самом деле в корне неверна.

Проклятие, довлеющее над ними, изолировало гоблинов Аль-Оркана от мира, отрезало от современной цивилизации со всеми ее научными и магическими достижениями. Но знавали они и лучшие времена, хранили древние тайны, передавали из поколения в поколение сокровенные знания минувших эпох, давно утраченные другими народами. Среди орочьих зыгов встречались и такие, что могли бы по праву соперничать с профессиональными колдунами и дипломированными магами Старых Земель. Пожалуй, кое-кого из Великих заткнули бы за пояс!

Зыг родного поселения Тагчеффахгхора, несмотря на более чем внушительный даже для орка возраст, особо выдающимся мастером не был, в тайных делах не преуспел. Колдовал так себе, целительствовал спустя рукава (не помер хворый, ну и ладно), прорицал плохо и не по своей воле, и боги с ним общаться, похоже, не хотели. Но он долго жил на этом свете и очень много знал. Другие забыли — а он помнил, как помнили все зыги Аль-Оркана от южного побережья до Арвейских гор.

К примеру, пророчество о трех девах. Сделал его, по преданию, Великий аттаханский маг Хаз-Зарат, в далекую эпоху Старых Царств. Но видно, Судьбе было так угодно, чтобы утратили его смертные. Ни в одну книгу пророчеств не вошел его текст. Ни один из современных ученых магов не знал о его существовании. Но на всем протяжении Аль-Оркана, в самом захудалом селении, на самом малом плато не нашлось бы орчонка, который не слышал бы о нем от своего зыга и не трепетал. Недобрым, ох, каким недобрым было оно!

А гласило оно вот что:

«Ровно полтысячелетия, час в час, минует с того дня, как уйдет в Долину забвения властелин, чьим именем был изменен жизненный уклад Староземья. И отыщутся те, кто захочет вернуть его на прежнюю стезю. Они не будут желать Зла; вновь обрести отнятое — и только — их цель. Но переоценят умение свое их маги. Такие силы выпустят они в мир, что не выстоять миру! На путь гибели станет он в час, когда на жертвенном алтаре будут поруганы три невинные девы, назначенные невесты, уведенные из-под венца. Это они, несчастные, станут матерями Ужаса. И придут темные времена. Будет голод и чумной мор, брат пойдет на брата, отцы станут пожирать своих детей, день сменится ночью, города превратятся в кладбища, а кладбища станут городами, и нежить будет править жизнью. А потом свету придет конец…»

Такие вот перспективы рисовал притихшим слушателям старый зыг плато Тфухат!

Тагчеффахгхор охал, ахал, сокрушенно сопел носом. Хельги с Меридит слушали молча и так же, в мрачном молчании, покинули пещеру. Настроение было — хоть могилу рой! Но не конец света пугал их, не горькая участь трех дев печалила. Нашлись другие приоритеты.

Только поднявшись на плато, Хельги нарушил тишину, пробормотал, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Просто не представляю, как мы скажем об этом Орвуду! Он будет в ярости!

Меридит угрюмо кивнула.

Орвуд был в ярости! Бушевал, аки голодный тролль!

Он с самого начала был настроен довольно агрессивно, долго отчитывал воротившихся лазутчиков: куда запропастились, где так долго шлялись, и неужели трудно было вспомнить о родных и близких, которые пребывают в неведении и сходят с ума от беспокойства?!

На самом деле сердился он не вполне искренне, просто для порядка. Недавно возникшая связь, еще не ставшая привычной, позволяла ему чувствовать очень ясно: ничего плохого с ними не случилось. Но если раньше на его ворчание последовал бы резкий ответ типа «отвяжись, мы тебя в няньки не нанимали», то теперь Меридит с Хельги обязаны были с ним считаться и безропотно сносить все упреки и нравоучения старшего брата. Разве мог он этим не воспользоваться?!

Но когда лазутчики доложили обстановку, поведали, как в действительности обстоят их «чисто семейные» дела, — вот тут гневу почтенного Канторлонга не было предела!

— Да что же это творится, демон подери!!! — орал он в голос. — Эти окаянные Силы Судьбы что, совсем о… — Тут последовало излишне экспрессивное аттаханское слово, употреблять которое при женщинах и особенно детях было крайне нежелательно. — Да мы вот только недавно мир спасали — и опять?! Двух недель отдохнуть не дали, паразиты! Куда это годится?! Даже каторжникам рудничным раз в год отпуск положен — отоспаться, к бабам сходить… А мы что, хуже?!

— А ты что, к бабам собирался? — сделал собственные выводы добросердечный, но не слишком гибкий умом Рагнар. — Так это… можешь не переживать! Я вчера как раз на один веселый дом набрел, хочешь — пойдем, провожу! Неплохой дом. Там вроде бы даже убирают иногда — сам видел, как половики в окно трусили… И бабы там толстые.

Но гном дружеской заботы не оценил, заорал еще громче:

— Да при чем тут вообще бабы?! Я о справедливости речь веду! Силы Судьбы всякое чувство меры утратили! Пусть катятся ко всем демонам, и клады свои назад забирают, и ванны, только бы дали жить спокойно!

Силы Судьбы очень не любят, чтобы на них роптали. И мстят. Порой жестоко, порой ехидно и мелко. Большая серая птица промелькнула в тот миг высоко над головами наемников…

— Хорошо, что коровы не летают! — усмехалась сильфида, глядя, как бедный гном счищает липкую гадкую массу, обильно размазанную по волосам.

Вот тут бы ему и уняться и замолчать! Так нет же — понесло во все тяжкие! Продолжал в запале:

— Ну и не смешно! Было уже! Идиоты эти Силы Судьбы! Ничего поновее придумать не могли?!

Отчего же — не могли? Как говорится — с нашим удовольствием!

Кентавры — существа, несомненно, разумные, у них древняя, развитая культура, схожая с эльфийской, и стихи они слагают — на весь мир славятся своими героическими гекзаметрами. Но все перечисленное касается их передней части. Задняя же свято хранит природную простоту и естественную незакомплексованность.

Все видели, как скрылся за городскими воротами мощный гнедой круп. Все заметили, что именно осталось лежать на дороге, там, где он только что лихо задрал хвост. И только Орвуд, поглощенный свалившимся с небес несчастьем, не углядел! Грузно вступил в самую середину свежей кучи, поскользнулся, растянулся плашмя во весь рост. Недавнее содержимое кентаврийского пищеварительного тракта, густое и зловонное, осквернило живот и бороду злосчастного гнома.

Больше он в тот день не роптал.

Из дневника Хельги Ингрема

…Да, вот такую подлость устроили нам Силы Судьбы!

А каким чудесным казалось начало! Все приключения, даже самые опасные, были нам только в удовольствие. Ведь мы, наивные, воображали, будто действуем по собственной воле, сами принимаем решения, и сами выполняем их…

Меня так увлекало сыскное дело: версии, улики, свидетели и прочие премудрости… Теперь все пошло прахом! Демонова Судьба опять ткнула нас носом (кое-кого в буквальном смысле слова), типа знайте свое место, кто платит, тот и командует…

Короче, нет никакого расследования, никакого «чисто семейного дела». Все скучно, банально и привычно — просто мы в который раз спасаем Мир. И только. И лично мне с каждым разом все меньше и меньше хочется его спасать.

Но придется. И рад бы плюнуть, да нельзя. Рагнар с Годриком только что не рыдают. Оно и понятно — кого обрадует весть, что его невесту собираются публично бесчестить на жертвенном алтаре, и она после этого должна родить невесть что!.. Матерь Ужаса — надо же как поэтично! Неужели сами орки придумали? Нет, вряд ли. Скорее, предсказатель… как его там? Не помню, будь он неладен! Право, любопытно было бы посмотреть, как оно будет происходить… Ох! Не подумай, почтенный читатель (случись таковому быть), что я про жертвенный алтарь и процесс поругания! Я же не извращенец, меня интересует только конечный результат, то есть Ужас. Как он будет выглядеть? Аллегория ли это, собирательный образ или реальное существо? И если верно последнее — как же они его родят, втроем одного?

Увы, ответы на эти вопросы мне вряд ли удастся получить. Аолен говорит, доводить дело (увы, уже не семейное!) до крайней стадии ни в коем случае нельзя. Мы должны остановить злоумышленников раньше, пока не пострадала честь невест, потом может быть слишком поздно.

Трудно сказать, вполне ли он искренен? Действительно верит в необратимость процесса или, по благородству натуры, просто печется о судьбе дев? Этого нам тоже знать не дано…

Философская мысль, специально для профессора Донавана: жизнь наша устроена таким образом, что ответы на одни вопросы тут же порождают новые…

Вылазка наша дала немало ответов. Теперь нам доподлинно известно, для каких целей было похищено столько принцесс и примерно кем. Знаем, что до определенного момента девам ничего плохого не грозит — их будут беречь для ритуала. Знаем в лицо, кто именно будет их бесчестить. Понятно, почему старый маг опасается не справиться в одиночку и не хочет рисковать помощниками; в его возрасте страх вполне оправдан. Знаем, почему лорды так стремятся заполучить отбитую нами деву назад, но в курсе также, что есть у них и запасной вариант…

Теперь новые вопросы, целый перечень:

— О каком властелине говорится в пророчестве и в какой конкретно день он помер? То есть сколько времени осталось до начала конца света (фу, какая дурацкая фраза!).

— Где именно в материальном мире находится то место, куда нас с Меридит вывел астрал?

— Как нам действовать дальше: сосредоточиться на поиске собственных невест или проще изъять запасную?

— Что это за Сонное королевство и как его найти, опередив при этом лордов? А дорога туда, видно, нелегка, раз требуется снаряжать целую экспедицию.

— Прав ли я, решив, что бесчестить дев должны именно маги? Если да — можно сорвать дело, их уничтожив. Но вдруг я ошибаюсь, и у магов совсем другая функция? Мы их перебьем, дев все равно предадут поруганию, но некому будет контролировать процесс?.. А ведь одного мы уже успели убить! Не потому ли магам не хватит сил удержать под контролем Ужас? Очень неприятная мысль! Впредь надо действовать осмотрительнее!

— По какому принципу отбирают невест для бесчестья, если во всем Староземье их набралось всего три, плюс одна запасная? Это вопрос не принципиальный, просто любопытно.

— Какова роль клиента в этой истории? Попал он в наш мир случайно или Судьбой и для него уготовлена какая-то роль? Вот это уже принципиально. Хотелось бы знать: теперь, когда дело приняло серьезный оборот, можем ли мы наконец от него избавиться? Уж очень тяготит его присутствие! Моя воля — отправил бы его на родину хоть сию минуту! Макс поймет и простит. Но Силы Судьбы, боюсь, нет!

— Старый вопрос: что делать с нашей зачарованной девой, не можем же мы повсюду таскать ее за собой? Хотя нет, как раз насчет девы все ясно как день. Но не стоит пока об этом. Вдруг Судьба будет к ней милосердна и предложит другой вариант…

— Жизненно важный вопрос: как быть с университетом — не можем же мы отсутствовать вечно?! Сколько времени отнимет все предприятие? До начала учебного года точно не уложимся — всего недели две осталось… Ужасно неудобно перед профессором Донаваном! Зачем ему нужен такой паршивый ассистент, который, наплевав на науку, вечно где-то шляется и спасает миры?

— К какому народу принадлежат лорды и что именно они хотят вернуть? Снова чистое любопытство.

Вот так! Больше десяти вопросов, и это только при первом приближении, не вдаваясь в детали!

Тайны, тайны… Может быть, какой-то свет на них поможет пролить наш трофей? Меридит как раз занимается его переводом, говорит, работы еще часа на два. Эти лорды, покусай их химера, используют для письма не нормальные, современные руны, а дурацкие древнеэльфийские (да простят меня древние эльфы, лично против них я ничего не имею)! Да еще не светские, общеупотребимые, а сакральные, — придет же в голову! Даже Меридит, уж на что сильна в языках, не может прочесть их с листа. А Аолен, даром что эльф, не знает вовсе!

Ну вот, на сегодня все. Больше писать не стану — Ильза зовет на ужин. Жрать хочу, как пещерный тролль! А Меридит отказывается, у нее еще утреннее не улеглось… Какая все-таки жалость, что мне не удалось попробовать орочью еду! Верно говорит мудрый народ: у каждой медали есть оборотная сторона!..