Читая Булгакова

Я задаю себе простой вопрос:

Как могут жить свободно эфиопы,

Пить огненную воду, есть кокос,

И не считаться с мнением Европы?

Смотреть на это тяжело без слёз.

Куда и как идти решают сами,

Их не мешает воспитать кнутами.

Пускай поймут, почувствуют спиной,

Что значит быть свободною страной,

Не подчиняясь Англии великой.

Я вспоминаю, сколько было крика,

Когда застыл на якоре фрегат.

Я приказал готовиться к вторженью.

Послал на берег полчища солдат,

Чтоб привести их сброд к повиновенью.

Никто из них не смог приплыть назад.

Все сгинули на острове проклятом.

За что пропали бедные ребята?

Придётся войско новое послать,

Иначе доведётся признавать,

Что мы сильны лишь грозными словами,

И спасовали перед дикарями.

Как можно допустить такой позор?

Перед врагом склониться на колено.

Пожалуй, не бывало до сих пор,

Чтоб била нас толпа аборигенов.

Потомки будут ставить нам в укор

Пустой поход, затеянный для славы,

Приведший к унижению Державы.

Победу не труби, идя на сечь,

Пока из рук врага не выбил меч.

Закончится ничем война любая,

Когда врага ничуть не уважаешь.

Не думай, что противник твой осёл.

Он вступит в схватку лютую с тобою,

На пепелища городов и сёл,

Смотря, что ты оставил за собою,

Когда к нему непрошенный пришёл.

Но я другое разуметь не в силах:

Зачем сопротивляются гориллы?

Ни пяди не хотят отдать земли,

Ни дно пустили наши корабли.

Фрегат взорвали глупые смутьяны,

И стрелами разят аэропланы.

Мы им несём порядок и прогресс.

Хотим, чтобы туземцы жили краше.

Чтоб эфиоп с высокой пальмы слез,

Но им плевать на все потуги наши.

По сердцу дикарям дремучий лес.

Зачем водой травиться ключевою,

Не лучше ль познакомиться — с хмельною?

Мы привезём вам виски и вино.

Зачем нырять за рыбою на дно,

Когда за бесполезные рубины,

Подарим прошлогодние сардины?

С любым глупцом готов пойти на спор,

Что будет много пользы от консервов.

Желудок их забудет про запор.

Потом из банок сможет модник первый,

Напялить славный головной убор.

Дадим им виски и другое зелье.

За зеркальце, цветное ожерелье,

Спасибо скажут дочь, жена и мать.

Мы будем с ними честно торговать.

За жемчуг и ненужные сапфиры

Мы будем привозить все блага мира.

Им будет жить, намного веселей.

Они снесут лачуги из бамбука.

Построят дом на сорок этажей.

И никогда не будут знать про скуку,

Когда им включит музыку ди-джей.

А их детишки будут ездить в школу,

Про гамбургер узнают, кока-колу.

И каждый эфиоп, как господин

Способен будет нюхать кокаин.

А между делом изучать науки.

Я думаю, им будет не до скуки.

Но им все эти блага не нужны.

Зачем желать того, чего не знаешь.

Живут без Бога и без Сатаны.

Раскрасят тело словно попугаи,

Забыв при том напяливать штаны.

Им даже одеваться неохота,

Лежат весь день в воде как бегемоты.

Но если честно, я не прочь бы сам,

Переселиться в фиговый вигвам.

Валяться на песке близ океана,

Подальше от британского тумана.

Они по воду бегаю на пруд,

У них есть солнце, берег океана.

Ленивы крайне, их не кормит труд.

Лежат на пляже, ждут, когда бананы,

На головы им сами упадут.

Не знают ценность жёлтого металла,

Всё нужное природа им послала.

Неплохо так на белом свете жить,

Но это право нужно заслужить.

Кто уповает на любовь и счастье,

Тот должен покориться нашей власти.

Так повелось на свете с давних пор.

Землёю правит меч и парабеллум.

Для непокорных плаха и топор,

А негодяи взяли лук и стрелы,

И дали нашей армии отпор.

Внезапно голозадые бригады

Разбили снаряжённые армады.

Как получилось, что смогли сломать

Прекрасную обученную рать?

Наверное, пьянящая свобода

Залог непобедимости народа.

Твердят, что я пройдоха и смутьян,

Бездельник, бузотёр и провокатор.

С утра до ночи беспробудно пьян,

И силюсь от восхода до заката

На бунт уговорить островитян.

Пусть я алкаш, но я всему народу,

Раздать решился огненную воду,

Когда нежданно огненный вулкан,

Накрыл тирана подлого вигвам.

В отсутствии Сизи-Бузи — сатрапа,

Стремглав пустились наутёк арапы.

Всё усложняют эти господа,

А жизнь проста как медная монета.

Должно делиться поровну всегда

Между людьми имущество планеты.

Тем более пьянящая вода.

Пожалуй, это будет справедливо.

Все будут жить прекрасно и счастливо.

А если недостаточно для всех

Допустим водки, невеликий грех.

Я кое-что припас в одной пещере,

И выставил охрану возле двери.

Теперь нет никого меня главней,

На острове, и я сказал народу,

Что нет задачи для меня важней,

Чем поделить всю огненную воду,

По праву и по чести меж людей.

А мне она нужнее для леченья,

Чем тем, кто пьёт её для развлеченья.

Коль я с утра не выпью литра два,

Страдает от мигрени голова.

А мне всё время думать нужно, братцы.

И должен же я чем-то выделяться.

Ведь я немалой властью наделён.

Руковожу, на старой бочке стоя,

А на меня глядят со всех сторон.

Я ощущаю сам себя героем,

И речь толкаю, словно Цицерон.

Тех, кто готов вести людей — немного,

А кто-то должен указать дорогу.

Кто рубит лес или таскает плуг,

Тому об этом думать не досуг.

Вот я как Цезарь, и Платон отчасти,

Готов взвалить на плечи бремя власти.

Я важная персона — царь и Бог.

Ну, пусть не Бог, но очень близок к Богу,

И требую усиленный паёк,

Чтоб мог перстом указывать дорогу.

Хотя всем смертным это невдомёк.

Как тяжело руководить страною,

И мучает бессонница порою.

Мне чтоб поспать немного, хоть чуть-чуть,

Приходится сто грамм принять на грудь.

Я думаю, что тех, кто лямку тянет,

Благодарить должны островитяне.

Я должен говорить с трибуны речь,

И нужно как-то удалять усталость.

Чтоб снять заботы праведные с плеч

Усиленный паёк такая малость,

Что можно этим просто пренебречь.

И выделять меня как VIP-персону.

Никто пока не изобрёл закона,

Как править, если горькую не пьют.

Ведь нужно чем-то успокоить люд,

И погасить народное волненье.

А я постиг науку управленья.

Народу нужно зрелище и хлеб, —

Сказал мудрец, но это заблужденье.

Он был наверно близорук и слеп,

Ведь людям нужно только развлеченье:

— Весь мир огромный праздничный вертеп.

Чтоб силы были топать по дорожке,

Достаточно лишь маленькой лепёшки,

Банан, или кокосовый орех,

Но лишним никогда не будет смех.

Ведь чем смешнее у шута гримасы,

Тем сча́стливей живут людские массы.

Но есть один напиток золотой.

Я говорю про огненную воду.

Он соль и спутник трапезы любой.

Кто вкус её познал, не зная брода

Готов шагать хоть в омут головой.

Не знают мудрецы, что это зелье,

Сопровождает каждое веселье.

Волшебной влаги пару сотен грамм

Сердца откроют, неприступных дам.

Окутанный пьянящими парами,

Любой молчун заговорит стихами.

Есть зрелище, гораздо веселей,

Хотя оно совсем другого рода,

И требует огромных площадей.

Нет ничего приятней для народа,

Чем наблюдать страдания людей.

От крови сыты, и не нужно хлеба,

Когда палач топор вздымает к небу,

И падает на землю голова.

Горят под ведьмой хворост и дрова.

А экзекутор с небывалой злостью,

На дыбе перемалывает кости.

Имеет душу человек любой.

Он незлобив и даже в Бога верит.

Однако неожиданно порой,

Становится жестоким лютым зверем,

Смешавшись с оголтелою толпой.

Возглавь толпу, и будешь главным скоро.

Медведя загрызёт собачья свора.

Ты только покажи ораве путь,

Никто её не в силах повернуть.

Порвёт всех неприятелей на части.

Кто понял это, может быть у власти.

Однако скверно наш устроен мир.

Учёному смотреть на это больно.

Что бы себе устроить сытный пир,

Другим пожить не позволяет вольно,

На Богом данном острове, вампир.

Одни считают, что имеют право,

Надеть хомут на прочие державы,

Построив на земле и ад и рай:

Для белых — белый сладкий сахар в чай.

Для этого у чёрного работа —

Махать мачете до седьмого пота.

Горит у мавров от кнутов спина.

А впрочем, дело тут не в цвете кожи.

Мне очень ясно истина видна.

Все кровопийцы друг на друга схожи,

А нашим миром правит Сатана.

Лишь на устах святош законы Бога,

А в мире справедливости немного.

Царят гордыня, зависть, лень и ложь,

И человек на Бога не похож.

Хоть Бог, твердят священники упрямо,

Себе подобно сотворил Адама.

Не очень в суть религии проник,

Но прав лишь тот, кому дана трибуна.

Наверно ведал истину старик,

Спаливший на костре Джордано Бруно.

Учёный по природе еретик.

И если взялся изучать природу —

На площади сгоришь перед народом.

А тот, кто завязал научный спор,

Пускай не забывает про костёр.

Не хочешь, то всю жизнь, трясясь от страха,

Тверди о трёх китах и черепахах.

Учёный, не боясь небесных кар,

И не страшась церковной анафемы,

Иметь, обязан тот священный дар —

Решать неразрешимые дилеммы,

На плоской карте, обозначив шар.

Как совместить церковные догматы,

С законом эволюции приматов?

Поймёт ли Папы Римского клеврет

Закон перемещения планет?

Ведь церковь в заблуждениях упряма —

Нельзя скрестить кобылу и барана.

Но невозможно разгрызать гранит

Науки, не имея в сердце веры.

Вдруг плод твоих исканий угодит,

В косматые ладони Люцифера,

И в них взорвётся словно динамит.

Обычно достояния науки,

Приносят дополнительные муки.

Политики — учёного успех

Мгновенно превращают в смертный грех.

Слышны повсюду горький плач и стоны.

Но виноват ли в этом сам учёный?

Виновны ли моряк и капитан,

Которые везли конкистадора,

Пересекая море-океан?

Причастны ли они к его позору,

Когда он убивал островитян?

Палач разит казнённого с размаха.

Но виноваты ли топор и плаха?

В ответе тот, кто в руки взял топор,

И суд, который вынес приговор.

Пусть от плодов прогресса кто-то плачет,

Пытливый ум не может жить иначе.

Пройти немало довелось дорог.

Я был и генералом, и солдатом.

Нелёгкую судьбу назначил Бог.

Уже колокола звенят набатом,

И предлагают подвести итог.

Познал эдемский сад, взойдя к вершине,

И рухнул в преисподнюю на чужбине.

Купался в водопаде лживых слов,

Пройти пришлось в аду все семь кругов.

Узнал всю тяжесть хомута на шее,

И шла на смену ночи — ночь темнее.

Не верьте в сказки про заморский рай.

На юг зимою улетает птица.

Но как её зимой не согревай

Она весной мечтает возвратиться,

В своё гнездо, в свой милый добрый край.

Туда где всё привычно и знакомо.

Нигде тебе не будет, так как дома.

Туда где была маленьким яйцом,

А после глупым немощным птенцом.

Где о тебе заботится природа,

Вода из мутных луж вкуснее мёда.

Нам кажется спокойным океан,

Когда сидим на пляже пред волнами.

А поплыви — узнаешь ураган,

Девятый вал снесёт, или цунами

Тебе покажет дьявольский канкан.

Притом готов любой моряк поспорить,

Что нету ничего прекрасней моря.

А альпинист готов пойти на спор,

О том, что ничего нет краше гор.

И я извлёк урок из бренной жизни:

Нет в мире уголка милей Отчизны.

Готов родную землю целовать,

И радостно выплясывать чечётку,

В том месте, где меня родила мать.

Я перегрызть готов любую глотку,

И не отдам врагу земли ни пядь.

О Родине моей, любимом крае,

Пусть оккупанты даже не мечтают.

На остров больше не шагнёт нога,

Явившегося к нам со злом врага.

Никто не сможет покорить народа,

Вкусившего пьянящий плод свободы.