Что думают ученые о "Велесовой книге"

Козлов В. П. "ДОЩЕЧКИ ИЗЕНБЕКА", ИЛИ УМЕРШАЯ "ЖАР-ПТИЦА"

"Дощечки Изенбека", ныне больше известные с легкой руки одного из их исследователей С. Лесного (Парамонова) под названием "Влесовой книги" (ВК), — один из наиболее скандальных подлогов середины XX в. письменных исторических источников, связанных с историей России и славянских народов.

Читающая публика впервые узнала об этом сочинении из небольшого сообщения в малотиражном журнале "Жар-птица", издававшемся в Сан-Франциско российскими эмигрантами. В ноябрьском номере этого журнала за 1953 г. под заголовком "Колоссальнейшая историческая сенсация" было сообщено о том, что "отыскались в Европе древние деревянные "дощки" V века с ценнейшими на них историческими письменами о древней Руси".[245] С января 1954 г. в том же журнале началась публикация отрывков найденных текстов. Она продолжалась с перерывами до декабря 1959 г., когда журнал прекратил существование.

Публикация осуществлялась одним из издателей журнала, ученым-этимологом, специалистом по ассирийской истории А. А. Куром (Куренковым) по материалам, присылавшимся из Брюсселя российским литератором-эмигрантом Ю. П. Миролюбовым. Сам Миролюбов в своих статьях и переписке с коллегами следующим образом представил историю обнаружения памятника.

В 1919 г. полковник Белой гвардии, в прошлом художник и археолог, Ф. А. Изенбек вместе со своей артиллерийской батареей попал в разграбленную усадьбу "на курском или орловском направлении", принадлежавшую некоей княжеской семье Задонских, Донских, Донцовых или Куракиных (точной фамилии Изенбек, со слов которого передавал рассказ о находке Миролюбов, не помнил). Среди поломанных вещей и разорванных бумаг Изенбек обнаружил разбросанные дощечки. "Дощьки" (так пишет Миролюбов — В.К.) были побиты, поломаны, а уцелели только некоторые, и тут Изенбек увидел прочерченные письмена. Он подобрал их и все время возил с собой, полагая, что "это какая-либо старина, но, конечно, никогда не думал, что старина эта чуть ли не до нашей эры"[246]. Мешок с дощечками вместе с Изенбеком затем оказались в Брюсселе, где дощечки попали на глаза Миролюбову. В течение 15 лет, не вынося их из дома Изенбека, Миролюбов, по его словам, "разбирал "сплошняк" архаического текста". Он свидетельствовал, что ему частично удалось переписать текст до того, как после смерти Изенбека в 1941 г. они исчезли. "Так как доски были разрознены, — пишет Миролюбов, — да и сам Изенбек спас лишь часть их, то и текст оказался тоже разрозненным; но он, вероятно, представляет из себя хроники, записи родовых дел, молитвы Перуну, Велесу, Дажьбогу и т. д."[247] Копии Миролюбова, таким образом, превратились в первоисточник, ныне доступный всем.[248]

Публикация в "Жар-птице" текстов дощечек Изенбека осуществлялась Куром фактически совместно с Миролюбивым. Она сопровождалась их историческими и текстологическими комментариями, даже целыми рассуждениями о готах, славянах, славянской религии и мифологии. Но, конечно, первостепенное значение представлял публикуемый текст ВК. И первые издатели памятника, и его последующие исследователи дружно отметили его непонятность. Предпринятые переводы на современный язык обнаружили его деформированность, несвязанность, наличие противоречивых, взаимоисключающих версий. В качестве примера приведем образчик текста по переводу, осуществленному на свой страх и риск одним из сторонников подлинности ВК Б. А. Ребиндером: "О подробности о том, как мы начинались в окрестностях (?), скажем так: за тысячу пятьсот лет до Дира пошли наши прадеды к горам Карпатским, и там уселись, и жили кладно (спокойно). Потому что роды управлялись Отцами родов, а старшим в роде был щеко од ориан, он воевал (?), ибо Паркуй нами благопочитался, и мы здесь очутились, и так нам жилось 500 лет. И тогда мы ушли к восходу солнца к Непре (Днепру). А эта река течет в море, и мы на ней уселись на севере, которая называлась Припять Днепра, и там поселились и управлялись вечем 500 лет. И так были охраняемы богами от многих, называемых языгами. Там было много ильмерцев, которые там осели крестьянами. И так мы разводили скот в степи, и там были хранимы богами, и можно так сказать, как сказал Орь — "Отдохни и получай деньги и много злата" — и жилось богато". Мы привели образчик далеко не самого непонятного текста, но и из него видно, насколько сложно проникнуть в смысл его содержания.

Следующий пример демонстрирует это в еще большей степени: "Наша мета умножилась, но мы не собираемся, и так за 1300 лет до исхода из Карпат злой Аскольд напал на нас, и тут был изгнан народ мой, и юноши добровольно пошли под стяги наши, а то их забирали враги на Руси. Могуч Сварог наш и не боги иные, а просто Сварог, и ничего для нас, кроме смерти".[249]

И все же, продираясь сквозь подобные словонагромождения, споря с самим собой относительно толкования того или иного выражения, можно в общих чертах понять некоторые опорные сюжеты ВК. При этом следует иметь в виду, что упоминаний о конкретных исторических фактах, вообще о фактах, в ВК ничтожно мало: автор предпочитает общие рассуждения несвязного характера и редчайшие упоминания имен. Можно понять, что ВК зафиксировала историю славянского народа с IX в. до н. э. по IX в. н. э., т. е. ни больше ни меньше как за 1800 лет. В ней упоминается некий Богумир и его дети, ставшие прародителями древнерусских племен, известных из летописи. Однако другие тексты ВК вносят не столько коррективы, сколько еще большую неясность в эту генеалогию, иногда прямо противореча ей. Далее ВК повествует о постоянных, длившихся едва ли не столетия битвах славян-русичей с гуннами, римлянами, греками, готами. Никаких конкретных сведений мы здесь не найдем: упоминается лишь готский вождь Германарих и некий Галарех. Чрезвычайно запутана и не поддается сколько-нибудь однозначному пониманию и хронология ВК. Столь же неопределенна и ее география. Помимо хорошо понятных топонимов типа "Днепр", "Карпатские горы", "Корсунь", "Сурож", локализация которых ясна, в то же время можно встретить топонимы типа "тропы Трояна", "земля Трояна", известные из "Слова о полку Игореве", но местонахождение которых до сих пор вызывает споры. Локализовать их и по ВК невозможно.

Несколько более понятны мифология ВК и отраженные в ней религиозные верования древних славян. Здесь упоминается обширный языческий пантеон, говорится об отсутствии у древних славян традиции человеческих жертвоприношений, сквозь все тексты проходит образ славян как "внуков Дажь-Божьих" и т. д.

Наконец, при большом напряжении внимания мы обнаружим в ВК некоторые данные об общественном строе славян-русичей: княжеской власти, вечевых сходах, занятиях земледелием и скотоводством, податях князьям и др.

Публикация в "Жар-птице", вероятно, оставалась бы известной лишь достаточно узкому кругу читателей журнала, если бы в 1957 г. в 6 выпуске своей "Истории русов в неизвращенном виде" ученый-эмигрант С. Лесной (Парамонов) не посвятил ВК специальный раздел.[250] Лесной заявил о подлинности ВК, попытался определить ее историческое значение, на основе собственного перевода специально разобрал отрывки о Кие, Щеке, Хориве, Богумире и даже (по изданию Кура) привел фотокопию отрывка ВК. Это была уже солидная заявка на право существования открытого памятника как исторического источника. Правда, в 10 выпуске своей "Истории" Лесной обрушился на Миролюбива и Кура с критикой, обвиняя их в том, что они отказываются сообщить подробности о ВК и не позволяют ученым ознакомиться с ее полным текстом.[251] Одновременно Лесной направил фотокопию фрагмента текста ВК, опубликованного в "Жар-птице" (10 строк), в Советский славянский комитет с просьбой дать заключение. Известный языковед и палеограф Л. П. Жуковская, проводившая экспертизу, пришла к выводу о том, что присланная фотография сделана не с дощечки, а с прориси текста дощечки. Признавая, что палеографические данные прориси не позволяют утверждать однозначно о том, что памятник является подделкой, Жуковская тем не менее категорически заявила о фальсифицированном характере текста на основе анализа его языка. Еще до публикации заключения Жуковской в советской печати[252] оно было направлено Лесному, который организовал полемику с ней в "Жар-птице". По его мнению, оппонент просто не знает языка, на котором написана ВК.[253]

Публикация заключения Жуковской способствовала тому, что интерес к ВК в СССР исчез, фактически даже как следует не проявившись. В то же время за рубежом обсуждение вопросов, связанных с подлинностью памятника, прежде всего благодаря работам Лесного, продолжалось достаточно активно. В 1964 г. Лесной опубликовал книгу "Русь, откуда ты?", посвятив ВК несколько десятков страниц,[254] а с 1966 г. стал публиковать в виде отдельных выпусков подлинный текст, перевод ВК и комментарии к ней.[255] Последняя работа Лесного является одним из наиболее фундаментальных и завершенных сводов аргументов сторонников подлинности ВК и интерпретации ее текста. Поэтому остановимся на ней подробнее.

Признавая, что сомнение является необходимым условием любого научного исследования, Лесной постарался с этих позиций подойти и к дощечкам Изенбека, т. е. допустить их фальсифицированный характер. По мнению Лесного, логика размышлений в этом направлении доказывает обратное. У самого Изенбека не обнаруживается никаких видимых причин для фальсификации: он не пытался продать свою находку, стремясь получить тем самым материальную выгоду, не снискал с помощью "дощечек" для себя славы, храня их "почти в тайне", не продемонстрировал с их помощью желания подшутить над современниками. Лесной называет и другое логическое предположение, а именно, что "дощечки" попали к Изенбеку уже будучи фальсификацией. Но почему тогда прежние владельцы не обнародовали их? — задается неожиданно риторическим вопросом автор и далее дает, по его мнению, наиболее правдоподобное объяснение. Оно сводится к тому, что "дощечки сохранялись в родовом архиве от поколения к поколению, но никто не понимал их истинного значения и фактически о них ничего не знал, только разгром библиотеки выбросил их на пол, и они были замечены Изенбеком".[256]

Главное доказательство подлинности "дощечек Изенбека" Лесной видит в их принципиальной непохожести на все известные в мире памятники письменности. Эту непохожесть он обнаруживает по меньшей мере в десяти признаках. Материал памятника — деревянные дощечки — неизвестен науке как носитель письменной информации. Фальсификатор поэтому должен был обладать немыслимой дерзостью, пренебрегая возможностью быть изобличенным по этой причине. Алфавитная система, употребленная в ВК, очень своеобразна, хотя и близка к кириллической. Поскольку неизвестен ни один памятник, написанный такой системой, его подлинность также должна была вызвать немедленное подозрение. Лесной признает неповторимость языка ВК — "совершенно неизвестный славянский язык", объединивший архаизмы и кажущиеся новыми языковые формы, однако именно в этой неповторимости он также видит один из признаков подлинности. Большой объем ВК, по мнению Лесного, также говорит в пользу ее подлинности, ибо фальсификатору не было смысла тратить на это уйму времени и труда. В ВК Лесной обнаруживает ряд подробностей, известных из очень редких источников, которые демонстрируют тончайшее знание автором древней истории. "При таких знаниях, — пишет Лесной, — проще быть известным исследователем, чем зачем-то неизвестным фальсификатором".[257]

О подлинности ВК, по мнению Лесного, говорит и ее содержание. Среди всех необычностей последнего он особо обращает внимание на три. Первая — это апологетика язычества и критика христианства. Вторая — сосредоточенность повествования памятника на древнейшей истории юга Руси, "о которой мы ровно ничего не знаем", по словам Лесного, из других источников. Третью необычность содержания Лесной видит в том, что повествование ВК представляет собой скупой, безличный рассказ, наполненный жалобами на раздоры славянских племен. "Это не панегирик, которого можно было ожидать, а скорее увещевание и даже отчитка", — заключает автор.

Приведенные доказательства подлинности ВК Лесной называет "логическими". Нетрудно заметить, что как раз никакой логики в них нет, кроме достаточно общих, противоречивых, а главное, обходящих все иные, сколько-нибудь допустимые, варианты рассуждений. Его общая посылка о подлинности ВК в силу оригинальности ее изготовления, содержания и бытования легко опровергается равным допущением того, что фальсификатор, чтобы придать большую видимость подлинности своему изделию именно и стремился сознательно к тому, чтобы сделать его непохожим на все известные памятники.

Только полное незнание истории фальсификаций исторических источников позволило Лесному глубокомысленно заявить, что при той эрудиции, которую продемонстрировал автор ВК, проще быть известным ученым, чем неизвестным фальсификатором. История подделок источников свидетельствует как раз об обратном: автор подлога всегда полагает, что лучше остаться неизвестным фальсификатором и быть известным первооткрывателем подлога, выдавая его за подлинный исторический источник. С этой точки зрения абсолютно схоластичны, искусственны и все другие рассуждения Лесного. Например, он не видит оснований считать, что сам Изенбек мог изготовить подлог. Действительно, приводимые Лесным факты, основанные на показаниях Миролюбова, не позволяют даже и предположить это: достаточно вспомнить, что Изенбек плохо знал даже русский язык. Однако это рассуждение становится пустым звуком, как только под подозрение попадут рассказы Миролюбова. В самом деле, они не подкреплены абсолютно ничем, кроме одного — факта существования Изенбека. С этой позиции подозрения в достоверности рассказа Миролюбова об истории находки ВК неизбежно заставляют поставить вопрос о мотиве его вымысла. И логически этот мотив можно связать только с одним: фальсификатор ВК Миролюбов был заинтересован в создании легенды, связанной с бытованием ВК.

Впрочем, Миролюбов еще станет предметом нашего внимания ниже. Сейчас мы вернемся к Лесному, который в дополнение к "логическим" доказательствам подлинности ВК указывает и на "одно фактическое". Его он видит в решительном отрицании в ВК бытования у древних славян-русичей кумирен и человеческих жертвоприношений. По мнению Лесного, внимательное чтение Начальной летописи подтверждает это: летопись говорит, что человеческие жертвоприношения на Руси были заимствованы Владимиром Великим от варягов в 980 г. и просуществовали лишь около 10 лет. Столь смелое историческое заключение, разумеется, не соответствует действительности.

Можно было бы и дальше продолжать анализ беспомощных доказательств подлинности ВК, предпринятых Лесным. Но и из сказанного очевидно: автор не смог привести ни одного сколько-нибудь серьезного логического и фактического аргумента, опровергающего скепсис в отношении этого памятника. Работа Лесного о ВК замечательна другим. Она может считаться образцом искренней или неискренней (об этом мы поговорим ниже) попытки непрофессиональных размышлений о подлогах исторических источников и доказательствах их подлинности. Лесной продемонстрировал пример подмены накопленных наукой общепризнанных приемов критики исторических источников поверхностными и внешне привлекательно-немудреными рассуждениями, исходившими в конечном счете из тезиса о безусловной подлинности ВК.

Тем не менее именно книга Лесного, изданная тиражом в тысячу экземпляров, сыграла свою роль в пропаганде ВК. Слухи о ней достигли и СССР. В 1970 г. именно по этим слухам в советской печати о ВК как о подлинном памятнике впервые упомянул поэт и художник И. Кобзев.[258] Автор этих срок помнит, как во второй половине 70-х годов он однажды оказался на выставке картин Кобзева, основанных на сюжетах ВК. Поклонников этих картин, уверовавших в подлинность памятника, давшего творческий импульс Кобзеву, оказалось немало…

С этого времени в советской печати началась настоящая полемическая дуэль вокруг ВК. Важно отметить, что она разворачивалась на фоне дискуссии по вопросу о подлинности "Слова о полку Игореве", инициированной профессором А. А. Зиминым. Дискуссия стала одним из самых заметных событий в советской историографии 60-х годов. Административное вмешательство в научный спор не позволило объективно обсудить и оценить гипотезу Зимина о создании "Слова о полку Игореве" в XVIII в. Однако в 70-е годы ему удалось в ряде провинциальных и центральных изданий опубликовать серию статей с обоснованием своей точки зрения, встретившую ответные полемические выступления. Как увидим ниже, спор с Зиминым по поводу подлинности "Слова о полку Игореве" придал особую пикантность полемике вокруг ВК, поскольку она привела к расколу внутри лагеря защитников "Слова".

Начало полемики в СССР вокруг ВК было положено статьей В. Скурлатова и Н. Николаева, опубликованной в популярном еженедельнике.[259] Вслед за Лесным авторы были склонны полагать, что необычность содержания ВК является главным доказательством ее подлинности. По их словам, эта "таинственная летопись" позволяет по-новому поставить вопрос о времени возникновения славянской письменности, внести кардинальные изменения в современные научные представления об этногенезе славян, их уровне общественного развития, мифологии. "Придумать такое, — писали они, — вряд ли под силу какому-либо заурядному фальсификатору". В том же 1976 г. газета "Неделя" поместила уже целую подборку восторженных отзывов о ВК, среди которых все отчетливее зазвучало обвинение против тех, кто якобы стремился "замалчиванием отстранять" читателей и писателей от этого выдающегося произведения.[260]

Это было мощное наступление, участники которого взяли себе на вооружение формальные результаты завершившейся дискуссии вокруг "Слова о полку Игореве". С их точки зрения получалось, что совсем недавно патриоты отечественного прошлого одержали победу над ниспровергателями его духовного наследия. Но эта победа казалась им частичной, поскольку другой древний памятник — ВК — все еще оставался под сомнением и даже запретом в СССР. Однако как бы мы ни отнеслись к подобным обвинениям сторонников подлинности ВК, важно отметить, что в одном они были абсолютно правы — в своем требовании немедленно издать это сочинение. Выполнить же это требование в условиях господства тогдашней идеологии было практически невозможно: отпугивала целая когорта эмигрантов, с именами которых оказался связан этот памятник и которые при комментировании его не щадили советскую власть. Вместе с тем и "замалчивание" ВК также грозило идеологическим устоям, неизбежно порождая элементы подозрительности в отношении его причин. Кроме того, после неуклюже организованной дискуссии о "Слове о полку Игореве", которой не удалось придать блеска академизма, было важно продемонстрировать хотя бы внешне объективность советской историко-филологической науки. Пересечение всех этих интересов и обеспечило возможность появления статьи исследователей Б. А. Рыбакова, Л. П. Жуковской и В. И. Буганова, два первых из которых были решительными защитниками подлинности "Слова о полку Игореве".[261] Это была безупречная в анализе палеографических, лингвистических, исторических особенностей ВК статья, показавшая фальсифицированный характер памятника.

Ответ на нее последовал немедленно. Его автором стал известный писатель В. Жуков, попытавшийся представить критику Рыбаковым, Жуковской и Бугановым работ о ВК Миролюбова, Кура, Лесного "предметом научных споров".[262] Выступление Жукова нашло поддержку в ряде других массовых изданий, где восторженные отзывы о ВК поместили Кобзев, Скурлатова и вновь сам Жуков.[263] Интересно обратить внимание на те аргументы, которыми пользовались названные авторы. Они оказались на редкость однообразны, но в своей основе восходили к попыткам подменить вопрос о подлинности "дощечек Изенбека" вопросом о сложности прочтения их текстов, скрывающих еще не разгаданные тайны далекого прошлого.

Отклик на серию этих выступлений оказался традиционным. Статья Ф. П. Филина и Жуковской излагала результаты лингвистического анализа ВК и на его основе квалифицировала памятник как "явную и грубую" подделку.[264]

Однако и этот отклик не остался без ответа. В. Осокин, литератор и журналист, по странным причудам своих интересов и характера почему-то питающий особую склонность к пропаганде подделок, не обошел своей защитой и ВК. С традиционно присущей ему небрежностью и умением сознательно искажать факты, он в специальной статье охарактеризовал памятник как ценнейший исторический источник, игнорируемый лишь отдельными учеными. Согласно Осокину, существовали уже фотокопии всех "дощечек Изенбека", несостоявшийся доклад С. Лесного о ВК на V Международном съезде славистов, оказывается, вызвал "большой интерес" и до такой степени взволновал его участников, что они едва ли не приняли решение приступить к подробному изучению памятника.[265]

Можно было бы продолжать перечисление других письменных и устных выступлений сторонников подлинности ВК.[266] Но это не прибавит что-либо нового к тем аргументам, о которых мы рассказали выше. Главный же результат этих выступлений следует выделить: вокруг ВК был создан ореол непознанной таинственной рукописи. Знаменательно, что первая серьезная статья, опубликованная в широко читаемом издании и показавшая фальсифицированный характер ВК,[267] осталась мало замеченной и фактически была проигнорирована теми, кто настаивал на подлинности памятника.

Параллельно с дискуссией в советской печати все больше и больше усиливалась кампания в защиту подлинности ВК за рубежом. Внешне она, правда, выглядела более академической. Уже к середине 70-х годов существовало по крайней мере пять переводов памятника на современные языки: два — на русский, два — на украинский и один — на английский.[268] С 1972 г. начинает печатать текст ВК с комментариями известный славист Н. Ф. Скрипник.[269] Он первый решил сравнить тексты памятника, опубликованные в "Жар-птице" (далее — Ж), присланные Миролюбивым Куру (далее — М) (они находились в Сан-Франциско в архиве Кура), сохранившиеся в архиве Миролюбова в Аахене, а также изданные С. Лесным. Сравнение обнаружило, по словам Скрипника, "странные и удручающие" расхождения текстов. Во-первых, в архиве Миролюбова обнаружились тексты 16 нигде не публиковавшихся дощечек. Во-вторых, в архиве Миролюбова отсутствовали тексты нескольких дощечек, опубликованных в "Жар-птице" и С. Лесным. В-третьих, что являлось самым главным, сравнение текстов ВК, помещенных в "Жар-птице", с текстами, присланными Миролюбовым Куру, выявило, по свидетельству Скрипника, "сотни различий, какие никак нельзя объяснить обычной редакционной правкой…". Хотя Скрипник, добросовестно изложив эти наблюдения, не рискнул сделать из них каких-либо категорических выводов, они фактически означали, что в распоряжении исследователей не имеется не только "подлинного" текста ВК, но и текста, снятого Миролюбивым с "дощечек Изенбека". Тем не менее посмертная публикация сочинений Миролюбова в 1977–1984 гг. с подробными рассказами о его находке "дощечек Изенбека" и работе с ними еще раз как бы подтверждала подлинность ВК и ее непреходящее историческое значение.[270]

К концу 80-х годов сложились условия и появились возможности для капитального издания и окончательного анализа ВК и в советской печати. Эта фундаментальная работа была проделана О. В. Твороговым, вероятно, в рамках плановой работы Пушкинского Дома. Сначала малотиражным изданием,[271] а затем в пользующихся мировой известностью "Трудах Отдела древнерусской литературы" появилась его работа, посвященная анализу истории открытия ВК, ее изучению в зарубежной и советской литературе, исследованию ее источников и автора и доказывающая фальсифицированный характер памятника. Здесь же помещен и сводный текст ВК с привлечением всех сохранившихся материалов.

Поскольку работа Творогова представляет собой наиболее завершенный анализ ВК, основанный на почти всей совокупности дошедших источников, мы ограничимся пересказом его выводов с добавлением собственных наблюдений, имеющих важное отношение именно к теме нашей книги.

Вслед за Скрипником, сопоставляя тексты Ж и М, Творогов обнаружил ряд новых важных деталей. Во-первых, до публикации М в Ж текст ВК существовал в виде отдельных фрагментов, пронумерованных Миролюбовым в определенном порядке. Ж представляет собой уже попытку расположить фрагменты М в некоей хронологической последовательности, причем с пропуском ряда текстов М. Во-вторых, разные фрагменты текста Ж опубликованы по разным правилам: здесь можно встретить передачу фрагментов текстов без разбивки на слова, попытки внести в сплошное написание текстов пробелов и, наконец, наряду со слитным написанием разделить тексты на слова. Разными оказались и правила передачи орфографии памятника.

Удивительными оказались и другие детали. В М не были обозначены границы строк, тогда как Ж тщательно воспроизводит их. Ж систематически отмечает дефекты текстов "дощечек Изенбека" маргиналиями типа "текст сколот", "текст разрушен" и т. д., в местах, которые в М прекрасно читаются. Между тем сам Миролюбов, пересылая в октябре 1953 г. Куру текст М, писал: "Как и в прежних переписках текстов, в данном случае я строго придерживался копии, сделанной в тридцать седьмом году у художника Изенбека, и ни слова не прибавил или не убавил, но, видя трудности чтения, оставил без изменения текст, дабы кто-либо более удачливый, нежели Ваш слуга, смог бы разобрать и объяснить неясное мне самому".[272] Из всего этого вытекает неизбежный вывод о том, что Кур, публикуя М, сознательно и широко его фальсифицировал. Но почему тогда такая фальсификация не встретила протеста со стороны Миролюбова? Ответ может быть только один: Миролюбов, по крайней мере, соглашался с исправлениями своего текста Куром, если не включил его в соавторы.

Не оставляет никаких шансов Творогов сторонникам подлинности ВК и на основе анализа ее языка. Хотя Лесной утверждал, что язык памятника неизвестен науке, ясно, что его лексика все же славянская. В противном случае было бы просто невозможно так или иначе понимать содержание ВК. Ее география связана с территорией восточно-славянских языков. А это значит, что есть все основания анализировать язык памятника в соответствии с известными закономерностями развития именно славянских языков. "А этот анализ, — пишет Творогов, — приводит нас к совершенно определенному выводу: перед нами искусственный язык, причем "изобретенный" лицом, с историей славянских языков не знакомым и не сумевшим создать свою, последовательно продуманную, языковую систему".[273]

Творогов выделяет несколько особенностей языка ВК, резко расходящихся с процессами, характерными для развития различных групп славянских языков из общеславянского. Известно, что развитию славянских языков присуща утрата редуцированных гласных. В ВК все наоборот: там, где такие гласные должны быть, они отсутствуют, в случаях же, когда гласные полного образования просто необходимы, они заменены редуцированными. Важное наблюдение было сделано Твороговым относительно обозначения звука "е" в ВК. Оказывается, в одних и тех же словах в Ж и М обнаруживаются взаимные замены букв, обозначающих этот звук, что можно объяснить только произвольным выбором, по крайней мере, все того же Кура с молчаливого согласия Миролюбова. Творогов обнаружил и искусственность образования ряда языковых форм ВК, которые не могли существовать ни в одном славянском языке, например, "щас", "щасе", "щистоу", "до вщере" вместо "час", "часе", "чистоу", "до вечера", — в данном случае автор ВК не знал, что праславянский звук "щ" в древнерусском превратился в звук "ч", а в старославянском — в "щ". Однако он наблюдал это расхождение и, не понимая его, ставил "щ" там, где такое написание восходило не к "щ", а к совершенно иным праславянским звукам.

Творогов привел и другие немыслимые особенности фонетической системы ВК, однозначно показывающие, что они были искусственно изобретены фальсификатором.

Об этом же свидетельствует и целый ряд грамматических форм языка памятника: невозможные глагольные формы ("бяшехом", "грм грыщаеть", "победяте врази"), неверное управление ("зовенхом… вутце наше"), отсутствие согласования у прилагательного с определяемым им существительным ("вендле троянь валу", "о седме рецех") и т. д. В языке ВК неожиданно и невозможно появление современных сербских, чешских, польских, украинских слов, а не их древних вариантов.

"Иными словами, — заключает Творогов, — анализ языка "Влесовой книги" не оставляет ни малейших сомнений в том, что перед нами искусственно и крайне неумело сконструированный "язык", создатель которого руководствовался, видимо, лишь одним правилом — чем больше несуразностей окажется в тексте, тем архаичнее он будет выглядеть".[274] Как мы помним, этот прием использовался при фальсификации исторических источников в России в более раннее время, например, А. И. Сулакадзевым.[275]

Казалось бы, что после работ О. В. Творогова вопрос о подлинности "Влесовой книги" можно было считать окончательно закрытым. Наверное, так бы и случилось, по крайней мере, в нашей стране, оставайся она такой, какой была до 1985 г. Но постепенная эрозия прежней идеологии, ослабление, а затем и ликвидация идеологической и политической цензуры создали условия для свободного обсуждения вопроса о ВК. Сторонники ее подлинности, которые когда-то отправляли свои опусы в Отделение истории Академии наук СССР с просьбой немедленно опубликовать их, теперь получили возможность публично излагать свои взгляды. Члены некоего общества, укравшие название существовавшего до 1917 г. авторитетнейшего Русского исторического общества, выпустили текст этого сочинения с обширным предисловием В. В. Грицкова,[276] затем в сокращенном виде опубликованное в журнале "Наука и религия".[277] Вскоре в альманахе "Русская старина" появилась статья директора общественного музея "Слова о полку Игореве" Г. С. Беляковой о ВК,[278] затем серия статей А. И. Асова и его же переводы этого источника.[279] Суть всех этих выступлений — признание безусловной подлинности ВК и несогласие с лингвистическими и историческими доказательствами О. В. Творогова.

Наиболее пространно и концентрированно позиция сторонников подлинности ВК недавно изложена в специальной книге А. И. Асова "Влесова книга", опубликованной тиражом в 10000 экз.[280] С выходом в свет этой книги можно считать реализованной давнее стремление Кобзева и его единомышленников сделать известным для российского читателя текст памятника. Но дело не только в известности. Книге попытались придать научный авторитет. На ее титуле в качестве официальных рецензентов значатся: доктор исторических наук, заведующий сектором славянорусских рукописных книг Отдела рукописей Российской государственной библиотеки, председатель Московского отделения Русского исторического общества И. В. Левочкин; доктор филологических наук России и Болгарии, академик Международной славянской, Петровской и Русской академий наук Ю. К. Бегунов; доктор филологических наук Югославии, профессор Белградского университета, президент Сербского фонда славянской письменности и славянских культур, академик Международной славянской академии наук, образования и культуры Р. Мароевич. Читатель, наверное, устал от громких титулов. Мы посочувствуем ему, а заодно пожалеем те академии и общества, в которых значатся названные ученые, освятившие своим авторитетом сочинение Асова.

Разберем его сочинение более подробно. Оно включает текст ВК на "влесовом алфавите", реконструированный автором, его перевод на современный русский язык, обширные комментарии и примечания. Отметим сразу же категоричность и едва прикрытые передергивания Асова в суждениях и изложении достоверно известных фактов.

Приведем всего лишь несколько примеров этого. ВК, пишет он, "была вырезана на буковых досках новгородскими жрецами в IX веке н. э." — утверждение, не имеющее под собой никаких оснований, поскольку в источниках нигде не говорится, что доски были буковыми, а текст на них написан новгородскими жрецами. Понятно, для чего Асову потребовались именно "буковые доски" и "новгородские жрецы": от них он тянет ниточку к знаменитому собранию А. И. Сулакадзева, в описи которого значился некий подложный памятник под названием "Патриарси" на 45 буковых дощечках. Тем самым уже к XIX в. относится бытование ВК.

Собранию Сулакадзева и личности его владельца Асов уделяет особое внимание. Под его пером этот один из самых известных российских фальсификаторов исторических источников[281] становится незаслуженно оклеветанным национальным героем, владельцем уникальных утраченных письменных памятников, включая разоблаченные еще в XIX в. как подлоги "Песнь Бояну", "Оповедь" и другие фантастические произведения Сулакадзева.

Для характеристики уровня логического мышления Асова примечателен и следующий пример. Высказывая гипотезу о том, что около 991 г. ВК была передана на хранение греку Иоакиму, ставшему впоследствии первым новгородским епископом, автор далее пишет, что "косвенным подтверждением того, что он имел Влесову книгу, можно считать наличие цитат из нее в Иоакимовской летописи".[282] Иоакимовская летопись — известный, однако спорный памятник летописания, впервые использованный В. Н. Татищевым. Но в данном случае важно отметить, что с равным основанием можно говорить не только о том, что Иоаким использовал в X в. ВК, но и о том, что Иоакимовская летопись послужила источником для ее изготовления. В этом случае все построение Асова немедленно рушится.

Асов сам признает, что многие его выводы и наблюдения являются "не более чем фантазией".[283] Но эти фантазии весьма своеобразны. Они вырастают как бы из двух корней: признания подлинности ВК и своеобразной трактовки ее содержания. В первом случае, в конце концов, автор был вынужден признать: "Главное же подтверждение подлинности невозможно точно выразить словами. Оно исходит из личного духовного опыта. О подлинности говорит сам дух Влесовой книги. Ее мистериальная тайна, великая магия слова".[284] Трудно добавить что-либо к этим словам, поскольку процесс добывания подлинных знаний они подменяют мистическим созерцанием и верой. Видимо, понимая это, автор, отказываясь от каких-либо доказательств, неожиданно выдвигает новую конструкцию. По его мнению, текст ВК — истинный, т. е. подлинный. Что же касается самих "дощечек", хранившихся у Изенбека, то они могли иметь позднее происхождение, являлись копиями, полностью воспроизводившими графику ВК. После этого просто уже невозможно разобраться в полетах фантазии Асова, щедро предлагающего читателю ворох не связанных друг с другом противоречивых соображений и выводов.

Решив подобным образом проблему подлинности ВК, Асов далее считает себя свободным в исторических и лингвистических построениях. Памятник провозглашается им жреческой книгой, зафиксировавшей "древнейшую традицию Европы" в книжности и разрешающей спор о происхождении славян. Азбука, которой написан текст, объявляется им независимой от кириллицы и много древнее ее. Кириллица же, как христианская славянская азбука, провозглашается зависимой от "велесовицы". Язык ВК объявляется новгородским, близким или даже совпадающим с языком новгородских берестяных грамот, "многие славянские племена" возводятся по своему происхождению к Арию — сыну одного из героев греческой мифологии Аполлона и т. д. Трудно уследить за изгибами и высотами парения мысли автора, оперирующего то "реставрированными песнями птицы Гамаюн", то ригведийскими гимнами об Индре и Валу, то "самыми последними открытиями скифологии и славяноведения". С его фантазиями невозможно спорить, как невозможно выиграть шахматную партию у человека, игнорирующего правила шахматной игры.

Оставим Асова и, переведя дух, признаем все же, что ВК существует. Кто и для чего решился на такой многословный подлог древнего памятника?

В поисках ответов на эти вопросы приглядимся внимательнее к Миролюбову, с именем которого оказалось связано введение ВК в общественный оборот. Умерший в 1970 г., он оставил после себя многотомное собрание поэтических, прозаических, этнографических и исторических сочинений. Последние представляют для нас первостепенный интерес, поскольку они имеют непосредственное отношение к ВК.

Главный и основной интерес Миролюбива — древняя история славян, их общественное устройство, религия, мифология. Этим вопросам, помимо многочисленных статей, он посвятил несколько больших специальных сочинений: "Ригведа и язычество" (закончено в 1952 г.), "Русский языческий фольклор. Очерки быта и нравов" (закончено в 1953 г.), "Русский христианский фольклор. Православные легенды" (закончено в августе 1954 г.), "Материалы к праистории русов" (работа 1967 г.), "Славяно-русский фольклор" (работа конца 60-х гг.) и др. В них Миролюбов изложил свои весьма специфические представления о славянской истории.[285] Но прежде чем охарактеризовать их, отметим, что этому автору присущ не просто дилетантизм, но дилетантизм принципиальный — сознательно вызывающее игнорирование всех накопленных наукой знаний. Вопреки даже абсолютно непреложным историческим фактам, Миролюбов создал собственную фантастическую картину этногенеза и истории славян. Выражаясь его собственными словами, скажем, что он решил "поворачивать всю историю". С циничной легкостью и самоуверенностью Миролюбов нарисовал новое полотно российского исторического процесса.

Изобретенный Миролюбивым народ "славяно-росов" он делает "древнейшими людьми на Земле". Их прародину Миролюбов обнаруживает в районе между Шумером, Ираном и Северной Индией. Отсюда приблизительно за три тысячи лет до начала нашей эры "славяно-росы" начали свое продвижение, захватили территорию теперешнего Ирана, а затем "ринулись конницей на деспотии Двуречья, разгромили их, захватили Сирию и Палестину и ворвались в Египет". Приблизительно в VIII в. до н. э., по концепции Миролюбова, "славяноросы" ворвались уже в Европу, идя в авангарде почему-то ассирийского войска, и захватили "земли, которые им нравились".

Отождествляя древних "славяно-росов" с древними индийцами, Миролюбов пишет, что религией первых являлся ведизм. Она долгое время сохранялась благодаря особой письменности, сходной с санскритским письмом. Однако со временем славянское жречество "огрубело, забыло ведический язык", и "скоро уже было невозможно записать по-санскритски сказанное по-славянски". Новая языческая религия "славяно-росов" предвосхитила христианство, позже во многом оказалась созвучной ему, идеологически "совпала" с христианским вероучением.

В основу своих построений Миролюбов положил несколько источников. Он упоминает "Книгу о княжем утерпении" как остатке древнего русского языческого эпоса, которую его родители видели (!) в прошлом веке, "припоминает" виденную им самим до Первой мировой войны книгу со славянскими "руническим надписями" (!), наконец, ссылается на реально существующие памятники литературы и письменности: "Слово о полку Игореве", "Задонщину", "Голубиную книгу", "Хождение Богородицы по мукам". Оставим без комментариев показание Миролюбова о виденных им и его родителями "раритетах". Заметим лишь, что подавляющую часть древнерусских и древнеславянских подлинных произведений и рукописей он попросту игнорирует.

Зато основным источником своих научных упражнений Миролюбов делает собственные наблюдения "в народе" — за жителями украинских сел Юрьевки, Антоновки, Анновки, а также рассказы няни его отца — бабки Варвары — и еще одной старушки — Захарихи. Они были посвящены, по словам Миролюбова, "описанию войн, нашествий и случаев из скотоводческого периода жизни славян". Достоверность и точность рассказов старушек Миролюбов обосновывает тем, что эти люди жили вдалеке от городов и "железнодорожных станций", благодаря чему, по его словам, их жизнь "как бы застыла на целую тысячу лет в своих традициях". Мы оставляем читателям возможность самим поразмышлять над тем, насколько возможно сохранение сведений о событиях тысячелетней давности и тысячелетних традиций в Украине. Заметим только, что в сочинениях Миролюбова часто речь идет не просто о традициях, но и о таких народных знаниях, которые, выражаясь языком Миролюбова, стоили "целого факультета истории и фольклора". Так, например, бабка Варвара вспоминает ему весь пантеон языческих богов: гника, гнебога, Сему, Ряглу, Дажба, "всех Сварожичей". Старый дед на хуторе под Екатеринославлем уверенно поучал его: "В старину люди грамоте знали! Другой грамоте, чем теперь, а писали ее крючками, вели черту богови, а под нее крючки лепили и читать по ней знали!" То же самое сообщает Миролюбову и еще одна старуха: "Наши пращуры умели писать по-нашему раньше всякой грамоты".[286]

Несмотря на самоуверенность и апломб, которыми пронизаны сочинения Миролюбова, в 1952 г. он скромно заметил, что источников о древней истории "славяно-росов" в его распоряжении недостаточно. Однако примечательно, что уже тогда Миролюбов не был лишен оптимизма. Говоря о предшествующем кириллице славянском алфавите, он предупреждал: "Мы утверждаем, что такая грамота была и что она, может быть, будет даже однажды найдена! И, значит, заранее говорим, что критики критиков окажутся совершенно лишними".[287] В 1953 г. в сочинении "Русский языческий фольклор" Миролюбов впервые упоминает ВК. "Впоследствии, — пишет он, — нам выпало большое счастье видеть "дощки" из коллекции художника Изенбека, число 37, с выжженным текстом. Частью буквы напоминали греческие заглавные буквы, а частью походили на санскритские, текст был слит. Содержание трудно поддавалось разбору, но по смыслу отдельных слов это были моления Перуну… Подробный разбор "дощек", которые нам удалось прочесть до их исчезновения, будет нами дан отдельно".[288]

В 1955 г. в книге "Русский христианский фольклор" Миролюбов вновь упоминает о ВК. Говоря о славянской письменности, существовавшей до кириллицы, он со ссылкой на ВК пишет, что такая письменность была и представляла собой смесь "готических, греческих и ведических знаков". Далее в характеристике дощечек Изенбека появляются новые элементы: в них имеется "общая черта, под которой написаны [тексты] каленым железом, видно, буквы слитно и без разделения на фразы".[289]

В сочинении "Русская мифология" (1954 г.) Миролюбов уже прямо откликается на вспыхнувшую вокруг ВК после начала ее публикации Куром полемику. "Дощечки, — пишет он, — мы считаем столь же подлинным документом, как и всякий документ, относящийся к той отдаленной эпохе. То есть в нем есть и подлинное, и неподлинное. дно — из предания, другое — от автора".[290] Иначе говоря, вопрос о подлинности дощечек Изенбека Миролюбов пытался подменить вопросом о достоверности содержащихся в них сведений — прием, уже хорошо известный нам из истории фальсификаций исторических источников. Далее Миролюбов сделал неожиданное, на первый взгляд, заявление. По его словам, содержание дощечек Изенбека еще "нами не изучено, и никаких теорий на их основании мы не строим".

Действительно, во всех своих сочинениях Миролюбов ссылается не столько на ВК, сколько на уже охарактеризованные выше собственные наблюдения "в народе" и "сказы" двух старушек, ограничиваясь замечанием о том, что они и ВК "взаимодополняют" друг друга.

Однако, несмотря на заявления Миролюбова, несмотря на внешне отсутствующие у него прямые заимствования или ссылки на ВК, именно она являлась основным источником всех его сочинений. Это нашло свое отражение прежде всего в совпадении целого ряда принципиально значимых для исторической конструкции Миролюбова деталей. И в сочинениях Миролюбова, и в ВК имеются сюжеты о жертвоприношениях на Руси, "русичи" представлены как "внуки Дажь-Божьи", содержатся рассказы о праотце Ории, битвах "славяно-росов" с готами, кособоками, другими народами. И там, и здесь тексты наполнены общими именами и понятиями — Явь, Правь, Навь, Кустич, Листич, Травник, Стеблич, Кветич, Ягодич. Совпадают целые образные выражения, фразеология. Но как раз все эти параллели своих сочинений Миролюбов объясняет не заимствованиями из ВК, а рассказами старушек и собственными наблюдениями. Это обнаруживает именно в нем автора фальсификации, которую он постарался не выделять в своих сочинениях как источник исторических сведений.

Из сказанного выше становится известен и один из мотивов, которым руководствовался Миролюбов, задумывая подлог. Своим фантастическим историко-этнографическим построениям он искал подтверждения. Но документальных фактов для этого в природе не существовало. Поэтому Миролюбов придумывает сначала загадочные древние рукописи, затем рассказы бабок и стариков. Но, знакомый с научной литературой, Миролюбов, конечно, понимал, что подобные "источники" не вызовут доверия у специалистов. И тогда ему пришла в голову мысль специально изобрести письменный памятник. Идея едва ли не с самого начала носила универсальный характер. Фальсификатор задумал изготовить не только текст, но и его "носитель" в виде дощечек, на которых текст представлен на неизвестном языке и с помощью неизвестной системы письма. Такая универсальность позволяла фальсификатору продемонстрировать доказательства целой системы его взглядов, связанных со славянской историей.

Но именно эта универсальность создавала известные трудности при легализации подлога, ибо предполагала предъявление "дощечек", которые были бы немедленно разоблачены. Так возникает легенда о "дощечках Изенбека", которая со временем уточнялась и дополнялась противоречивыми рассказами о снятых с них фотографиях и изготовленных прорисях.

Нам вряд ли представится возможность определить, был ли в замысел Миролюбова сразу же посвящен Кур или это произошло после того, как тот начал публикацию ВК. Однако причастность его к подлогу несомненна, хотя бы из приведенных выше примеров переработки списка М в списке Ж. Более того, мы склонны полагать, что и Лесной, если не участвовал в фальсификации, то был посвящен в нее. Его вначале внешне скептическое отношение к ВК, сменившееся затем безусловным восторженным признанием ее подлинности, выглядит не чем иным, как ловким тактическим приемом, призванным продемонстрировать читающей публике, как процесс углубленного изучения памятника приводит к возникновению убеждения в его подлинности. Весь тон, вся система доказательств подлинности ВК, изложенная в специальной книге Лесного, заставляют сомневаться в искренности автора и включить его в число лиц, по крайней мере, посвященных в подлог.

Но и после сказанного невольно возникает еще один, может быть, самый главный вопрос. Для чего Миролюбову и его коллегам потребовалось придумать столь фантастическую картину древней истории славян, чтобы затем изобрести доказательство ее истинности в виде ВК? И в ответе на этот вопрос, может быть, и скрывается главный мотив изготовления подлога, который долгие годы препятствовал широкой дискуссии о ВК в советской печати. Свои сочинения о славянской истории Миролюбив рассматривал как вклад в борьбу с советской системой и коммунизмом. По словам Миролюбива, побороть их можно, только накапливая в себе "божественное начало" христианской религии. Но, видимо, современное христианство его не удовлетворяло: он не принимал всерьез ту ручную Православную Церковь, которая существовала на его Родине, и не питал особых чувств и уважения к зарубежной Русской Православной Церкви. Истинное христианство он искал в глубокой древности: не случайно его "славяноросы" оказываются в Палестине и других регионах, связанных с зарождением исторического христианства. Именно сугубо политические и идеологические искания самого Миролюбова подтолкнули его к своеобразным историческим выводам, а те — вынудили пойти на подлог.

В основу методологии подлога ВК Миролюбов положил принцип неповторимости, необычности языка, графики, содержания задуманной им фальшивки. Это избавляло автора от излишнего труда изучения действительных закономерностей развития славянских языков и письменности с целью их использования в своем изделии. В то же время в глазах Миролюбива и его коллег это выглядело как аргумент в пользу подлинности сочинения: вспомним, что аналогичным приемом пользовался и Сулакадзев при фабрикации своих подлогов.

И все же подлог Миролюбова мы ни в коей мере не можем считать оригинальным. Более того, история с ВК может рассматриваться как концентрированное выражение всех основных методов и приемов изготовления, легализации и защиты фальсифицированного исторического источника. В этом смысле мы можем назвать ее классическим подлогом. Оригинальность языка, содержания, легенды открытия ВК прекрасно корреспондируются с фальсификацией Д. И. Минаевым "Сказания о Руси и вещем Олеге".[291] Складывается впечатление, что это сочинение лежало на столе у Миролюбова: в ВК обнаруживаются прямые параллели со "Сказанием" в сюжетах, языке и выражениях. Не был оригинален Миролюбов и в легендировании своей фальшивки. Ее "носитель" — дощечки — был изобретен еще в XIX в. А. И. Сулакадзевым. Утрата оригинала дощечек — типичный случай в истории фальсификаций. Использование промежуточного лица в легализации подлога также не является оригинальным ходом: именно так поступил все тот же Минаев, передав свой подлог журналисту Н. С. Курочкину. Кстати говоря, как и Минаев, Миролюбов с помощью подлога пытался обосновать собственные исторические конструкции. Не пошел дальше Миролюбов и в использовании исторических источников в своей фальсификации. "Слово о полку Игореве" словно магнит притягивало его взор, и он не удержался от классических для истории фальсификаций заимствований из этого памятника, связанных, прежде всего, с его "темными местами" и спорными в литературе топонимами и именами собственными.

Типичным для истории фальсификаций оказалось и бытование ВК. Ее появление немедленно вызвало критику. Ее трудно было опровергать, приходилось просто игнорировать, замалчивать, либо бесстыдно извращать в глазах не посвященной в тонкости науки публики. ВК оказалась предметом восхищения и поклонения очень узкой группы неспециалистов и умерла как подлинный исторический документ вместе с их смертью.

И все же как подлог ВК в некоторых отношениях — явление примечательное. Поражает размах фальсификации и попыток ее реанимации. Достаточно заметить, что тезисы Лесного о подлинности этого сочинения опубликованы в подготовительных материалах к съезду славистов. Объем фальсификации несопоставим с объемами других подложных источников по древнерусской истории: он намного больше их. Для ее окончательного разоблачения пришлось писать серьезный научный трактат, во много раз превышающий по объему текст самой ВК.

Словно молния, ВК прочертила след на небосводе мировой и отечественной славистики. Не поразив выбранную цель, она тихо погасила свой фальшивый заряд и умерла ощипанной жар-птицей примитивного изобретательства своих авторов. Пусть будет мир над ее разбросанными в разных изданиях и архивах перьями.