Что хранит океан?

Миллионы отобранные у моря

В один из ясных майских дней 1949 года американский аквалангист-любитель Мак-Ки во время своего отпуска вел подводные киносъемки на побережье Флориды, неподалеку от рифов Ки-Ларго. В поисках привлекательных сюжетов и экзотических морских пейзажей он медленно скользил вдоль коралловых лабиринтов, опускаясь все ниже и ниже, как вдруг на двадцатиметровой глубине его взору предстали останки затонувшего старинного корабля. С любопытством осмотрев судно, вернее, то, что от него осталось, пловец заметил несколько пушек, якорь и три покрытых налетом бруска продолговатой формы. Мак-Ки не поленился вытащить их на берег и был с лихвой вознагражден: тяжелые бруски оказались слитками чистого серебра. Когда по завершении отпуска Мак-Ки показал свою находку специалистам исторического музея Смитсоновского института в Вашингтоне, те определили, что стоящее на слитках клеймо «NATA» принадлежит древнему серебряному руднику, находившемуся в Панаме, а обнаруженное аквалангистом судно — по всей вероятности, один из четырнадцати испанских галеонов, что потерпели крушение во время могучего урагана, пронесшегося в этих краях весной 1715 года.

Погибшие суда входили в состав «Золотого флота», который должен был доставить в Испанию королю Филиппу V очередную дань Нового Света — несметные богатства, награбленные конкистадорами у народов Американского континента. Король, не желавший мириться с такой чувствительной потерей, повелел без промедления организовать экспедицию для подъема заморских ценностей с морского дна. У злополучных рифов Ки-Ларго закипела работа, благо океан хранил свою добычу не так уж глубоко. Вскоре тонны золота и серебра — слитки, монеты, украшения, высвобожденные из водного плена, были готовы к отправке через Атлантику, чтобы пополнить состояние испанского монарха, томившегося в ожидании добрых вестей. Но, как выяснилось, благополучного завершения водолазных работ ждали и другие претенденты на сокровища — пираты здешних мест. Дерзкое нападение, короткая схватка, и вот уже ящики и мешки, набитые поднятыми со дна драгоценностями, перенесены на борт пиратского парусника.

Спустя два с половиной столетия после описанных событий и через полтора десятилетия после удачно проведенного Мак-Ки отпуска у берегов Флориды группа подводных кладоискателей сумела найти вблизи все тех же рифов Ки-Ларго еще четыре затонувших галеона «Золотого флота» и основательно почистить их каюты и трюмы. Среди большого числа добытых драгоценностей выделялась огромная, длиной в три с половиной метра, золотая цепь из более чем двух тысяч звеньев. К цепи крепился красивый брелок — золотой дракон, изготовленный, по мнению специалистов, в начале XVIII века китайскими ювелирами. Вся добыча оценивалась в то время в полмиллиона долларов. Но, конечно же, и этой находкой не исчерпывались несметные сокровища, похищенные ураганом и спрятанные в море в 1715 году.

А сколько таких ураганов пронеслось над морями и океанами за долгие столетия мореплавания? Да только ли злые ветры становились союзниками пучины, сумевшей поглотить и похоронить на дне тысячи и тысячи судов, многие из которых могли соперничать по своим золотым и серебряным запасам с иной королевской казной?

Так, например, только в прибрежных водах Карибского моря, по подсчетам историков, покоятся останки примерно ста галеонов. Едва ли меньше кораблей затонуло у юго-восточной оконечности Флориды. Район мыса Гаттерас, воды, омывающие Багамские и Бермудские острова, бухта Виго в Испании и залив Зёйдер-Зе в Голландии — все эти и многие другие территории океанского дна могут быть с полным основанием названы кладбищами судов, а стало быть, подводными Клондайками или Эльдорадо. В самом деле, как утверждает один из наиболее известных морских кладоискателей американец Гарри Ризенберг, автор нашумевшей в свое время книги «600 миллиардов под водой», именно на эту сумму (разумеется, в долларах) океан «позаимствовал» у человека золота, серебра и других драгоценностей.

Эти фантастические богатства вот уже несколько веков волнуют умы искателей счастья. Утонувшие клады, как магнит, притягивают к себе великое множество аквалангистов, водолазов, специалистов в области судоподъема, а то и просто дилетантов — любителей приключений, надеющихся на благосклонность фортуны. Особенно большой размах эпидемия подводного кладоискательства приобрела в последние десятилетия, когда на помощь морским «геологам» пришла современная техника — чуткие магнитометры и щупы, герметичные фонари, особые насадки на судовые винты, позволяющие размывать песок и донный ил. Во многих странах уже давно издаются книги, атласы, карты, где указаны точные и предполагаемые координаты гибели судов, начиненных сокровищами.

Ищут морские клады тысячи и тысячи подводников, находят — единицы. К числу тех немногих, с кем океан вынужден был поделиться своими драгоценностями, относится американец Мел Фишер — пожалуй, самый «находчивый» из всех добытчиков желтого металла на морских «приисках». Прежде чем ступить на эту романтичную, хотя и скользкую стезю, он занимался довольно прозаичным делом — выращивал кур на собственной ферме. Акваланг сначала сделал его любителем подводных прогулок, а затем превратил в профессионального охотника за сокровищами погибших кораблей.

Первая удача, которая к тому же оказалась и необычайно крупной, пришла к Фишеру в 1964 году, когда у побережья Флориды, недалеко от Форт-Пирса, на относительно небольшой глубине он «набрел» на золотой «ковер» — множество рассыпанных по песку монет. От перевозившего их некогда судна, потерпевшего здесь крушение, уже практически не осталось и следа, а благородный металл как ни в чем не бывало терпеливо ждал своего часа. Среди без малого двух тысяч монет, поднятых Мелом и его помощниками, оказались редчайшие королевские дублоны начала XVIII века, за которые удачливый ныряльщик сумел получить по 25 тысяч долларов. Отныне судьба Фишера была решена: море крепко взяло его в свои объятия.

К разработке подводной золотой «жилы» подключилось все семейство разбогатевшего аквалангиста — его жена Долорес и четверо сыновей. Семья купила подходящий катер, приобрела водолазное, магнитное, подъемное и прочее необходимое оборудование — теперь можно было приступать к целенаправленным поискам драгоценной добычи.

Внимание Мела Фишера привлек затонувший в 1622 году в Мексиканском заливе, в нескольких милях от берегов Флориды, испанский галеон «Нуэстра сеньора де Аточа», на борту которого согласно сохранившимся в архивах Севильи древним документам находилось 27 тонн золота и 47 тонн серебра. По всей вероятности, в документы не попало еще значительное количество контрабандных ценностей, которые нелегально намеревались доставить в Испанию купцы и другие пассажиры, плывшие на «Аточе». Ее сопровождал солидный конвой — восемь военных кораблей с мощной артиллерией. Словом, пираты вряд ли бы рискнули напасть на столь грозную флотилию. Но то, что не по силам было морским разбойникам, сумела сделать стихия: близ берегов Флориды суда застиг жестокий шторм, и несметные сокровища оказались на дне.

Они-то, эти десятки тонн плененных морем благородных металлов, и стали путеводной звездой для Мела Фишера. Четыре года подряд его группа, пользуясь имевшимися в ее распоряжении данными о месте гибели «Аточи», вела поиск галеона, ставшего за три с половиной столетия легендарным. Но, несмотря на то что кладоискатели располагали весьма совершенной техникой — необычайно чувствительным подводным магнитометром и специальной насадкой для судового винта, позволявшей направлять мощную струю воды вниз, чтобы размывать песок и ил, все усилия их оказались тщетными: море не желало, расставаться с сокровищами «Аточи».

Лишь через несколько лет, в 1970 году, Фишер сумел установить причину своих неудач: как выяснилось, сотрудница севильского архива ошиблась при публикации текста старинной хроники, сообщавшей о гибели золотого галеона, и потому координаты кораблекрушения, которыми руководствовался Фишер, оказались, мягко говоря, не совсем верными. Мелу удалось раздобыть достоверную копию документа и установить более или менее точное место, где шквальный ветер бросил «Аточу» на рифы. Казалось бы, теперь найти ее не составит большого труда. Однако проходил день за днем, неделя сменяла неделю, а поиск по-прежнему не приносил результатов, способных порадовать Фишера. Но почему же? Да дело в том, что деревянные парусные корабли, распоров о камни свой борт или днище, обычно не шли камнем на дно, а продолжали двигаться по ветру, постепенно разваливаясь на части. Порой судно тонуло довольно далеко от места роковой встречи с подводной скалой. Видимо, так произошло и с «Аточей».

И все же Фишер не терял веры в успех, справедливо полагая, что находившиеся на галеоне железные предметы-якоря, ящики с мушкетами, ядра — рано или поздно окажутся в поле зрения его магнитометра и дадут о себе знать. Так и случилось: в один прекрасный день внезапно заволновался и пустился в пляс самописец магнитометра, оставляя на ленте зигзаги надежды. Уже спустя несколько минут водолазы ринулись в воду. Прибор не обманул: сначала со дна был извлечен старинный мушкет, затем удалось найти большой якорь и горсть серебряных монет. Очередное погружение — и сияющий от радости ныряльщик появляется на поверхности воды с огромной золотой цепью. Следом океан отдал еще множество своих трофеев: золотые украшения, ювелирные ложки и тарелки, драгоценные камни, золотой боцманский свисток, бронзовую астролябию, большое число монет, слитки из золота и серебра, мешочки с золотым песком.

Урожай был хорош, но оставалось неясным, принадлежат ли все эти ценности «Аточе» или они родом из другого судна. Точки над «i» поставил один из найденных серебряных слитков, на котором отчетливо просматривались цифры «4584». Такой серийный номер фигурировал и в декларации судового груза «Аточи», хранившейся в архиве Севильи. Копией этого документа с указанием веса всех перечисленных в нем слитков благородных металлов располагал и Фишер. И вот в одном из портовых баров Флориды пронумерованный слиток подвергся публичному взвешиванию, и результат точно совпал с весом, проставленным в декларации. Значит, «Аточа», вернее, часть ее обломков, разбросанных штормом на значительной площади Мексиканского залива, найдена. А где остальные части галеона?

Тщательное подводное обследование показало, что в этом месте морского дна рассчитывать больше не на что: главные сокровища «Аточи» покоились на других «складах». На их поиски ушло еще немало лет, свыше 2 миллионов долларов и несколько человеческих жизней. Среди погибших в 1975 году во время сильного ночного шторма, который опрокинул поисковую яхту «Северный ветер», оказались старший сын Фишера Дирк и его жена Анхель. Море будто мстило людям за их дерзкие попытки отобрать назад плененные стихией трофеи.

Но даже семейная трагедия не сломила Мела Фишера. К этому времени его компания насчитывала уже более тысячи акционеров, готовых и впредь субсидировать своего отважного президента. Поиски были продолжены — и океан наконец сдался. Произошло это в 1980 году, когда чуткая электронная аппаратура поведала о том, что на дне лежат металлические предметы. И вот они, эти давшие о себе знать предметы — абордажный крюк и огромный, почти два метра в диаметре, медный котел, подняты на палубу. Сами по себе находки не имели особой ценности, но зато вселяли надежду на успех экспедиции. Вскоре на дне был обнаружен корабельный балластный камень, а неподалеку от него несколько керамических сосудов, бочонки с синей краской индиго и четыре покрытых наростами небольших диска, оказавшихся серебряными испанскими монетами времен короля Филиппа III, который правил в 1598–1621 годах.

Затем находки посыпались как из рога изобилия: обломки керамики и сотни монет, сломанная астролябия и офицерская шпага, серебряный колокол и подносы. Во время одного из погружений сын Фишера Кейн обнаружил часть остова довольно крупного деревянного судна, а среди обломков — шесть слитков серебра, ювелирные украшения, медные заготовки.

Поиски продолжались, и море становилось все сговорчивее: слитки из золота и серебра, ряд серебряных изделий — кувшины, блюдо, чернильница, канделябр. Большой интерес команды вызвал странный тяжелый ком, который не без труда был извлечен на поверхность моря: он состоял из множества серебряных монет, плотно «склеившихся» между собой за время долгого пребывания в морском плену. Но самой ценной, а точнее, бесценной находкой стал золотой перстень с огромным изумрудом прямоугольной огранки.

Что же за судно так щедро одарило Фишера и его помощников? Все та же «Аточа»? Нет. Как показало сопоставление номеров слитков с архивными описями судовых грузов той эпохи, поднятые со дна сокровища находились в свое время на борту испанского галеона «Санта Маргарита». Вместе с «Нуэстра сеньора де Аточа» судно покинуло в 1622 году Американский континент, взяв курс к родным берегам, и во время того же злополучного шторма разделила ее печальную судьбу: разбитую об острые рифы «Санта Маргариту» океан без труда увлек в свои покои. Когда стихия утихомирилась, проходившее мимо ямайское судно спасло 68 человек, отчаянно боровшихся за жизнь. Спустя пять дней был обнаружен помощник капитана Джузеппе Херонимо, дрейфовавший по волнам на деревянной крышке палубного люка. Остальные 120 человек, находившиеся на галеоне, погибли на мелководье у флоридского рифового барьера.

Поскольку уцелевшие люди могли точно указать место, где затонуло судно, вскоре начались спасательные работы ведь «Санта Маргарита» не уступала в богатстве своей «подруге» по несчастью «Аточе»: в ее официальном грузовом списке числилось большое количество золота и серебра в виде слитков, монет, украшений. Были на борту и другие грузы, в частности, медь, слоновая кость и бочонки с редкой заморской краской индиго, за которую европейские текстильщики охотно отдавали огромные деньги.

Летом 1626 года водолазам и ныряльщикам, во главе которых стоял житель Гаванны Франциско Нуньес Мелиан, удалось найти и поднять 350 серебряных слитков, большой якорь, несколько бронзовых орудий, медные слитки, ювелирные изделия. Поиски продолжались еще три года, но особых успехов не принесли. К тому же Мелиану был предложен весьма престижный пост губернатора Каракаса, и он предпочел свернуть поисковые работы.

И вот спустя три с половиной столетия покой «Санта Маргариты» нарушил Фишер, искавший «Аточу». Что ж, «Аточа» подождет, а пока за дело, коли море готово раскошелиться. Уже к концу следующего года было добыто со дна морского золота и серебра на десятки миллионов долларов. В мире подводных кладоискателей Фишер занял главенствующую позицию: до него никому не удавалось отобрать у океана столько затонувших сокровищ.

Расставшись с «Санта Маргаритой», Фишер вновь сосредоточил свое внимание на поисках останков «Аточи», манившей его к себе, как первая любовь. Путь к ней занял еще несколько лет, но теперь уже фортуна, избравшая Фишера своим фаворитом, была не в силах отказать ему в праве на остальные богатства «Аточи».

Да и сам Мел позаботился о том, чтобы поиски были удачными: из свалившихся на его голову миллионов он затратил немалую часть на приобретение новых поисковых судов и оборудования. И был с лихвой вознагражден: заждавшаяся его «Аточа» отдала ему практически все свое состояние — огромное количество золота, изумрудов, серебряных слитков и монет. Теперь уже общая стоимость добытых бывшим фермером морских трофеев составила чуть ли не сотни миллионов долларов.

Если Мела Фишера можно считать чемпионом по изъятию ценностей, незаконно присвоенных Нептуном, то на роль серебряного призера этих неофициальных соревнований, пожалуй, вправе претендовать его соотечественник Барри Клиффорд. С его именем связаны удачные поиски пиратской галеры «Уайды», которая в 1717 году села на мель и затонула на мелководье всего в нескольких сотнях метров от флоридского пляжа Кейп-Код в Маркони-Бич.

О богатствах «Уайды» ходили легенды. Согласно историческим хроникам, прежде чем разбиться о рифы, пираты успели ограбить примерно полсотни кораблей. Изучение их судовых документов позволило Барри решить несложную задачу на сложение и оценить пиратские сокровища примерно в 400 миллионов долларов. Одного только золотого песка по самым скромным подсчетам на галере находилось не менее 4,5 тонны. Свыше полумиллиона серебряных монет, большой груз африканской слоновой кости, ларец с драгоценными камнями из Индии — словом, было от чего не спать по ночам и грезить об удаче.

К поискам «Уайды» Клиффорд приступил весной 1982 года. Не прошло и недели, как нанятые им ныряльщики нашли на глубине около десяти метров обломок глиняной трубки, несколько медных гвоздей и обрывки корабельных ремней. Сердце подсказывало Барри, что это «весточки» от заветной галеры, к которой были обращены все его помыслы. Но убедить в этом компаньонов, чтобы развернуть широкие поисковые работы, ему не удалось.

Спустя два года в тех же краях удалось обнаружить три пушки, но и они могли принадлежать любому из множества кораблей, нашедших последний приют вблизи коварных флоридских, рифов. Прошел еще год. И вот, обследуя очередной подводный участок, один из аквалангистов заметил какой-то предмет, почти полностью зарывшийся в подводные дюны. Что это? Когда находку высвободили из песчаного плена, взорам ныряльщиков предстал большой судовой колокол. Он-то мог многое рассказать искателям.

Покрытый толстым слоем ракушек колокол не без труда подняли в лодку и доставили на берег. Здесь его очистили от наростов, и металл заговорил: на бронзовом ободе отчетливо виднелись слова — «Галера „Уайда“ — 1716 г.». Теперь уже сомнений не оставалось: где-то поблизости море скрывает огромный клад. Как сказал тогда Клиффорд, «пришел час большого улова». Он не ошибся. Вскоре начался отличный «клев». Ныряльщики работали от зари до зари, без выходных и праздников. Да разве истинный кладоискатель сможет отдыхать, если каждое погружение приносит столько драгоценностей, что и во сне не приснится? В общей сложности аквалангисты Клиффорда добыли со дна сокровищ на сумму примерно 15 миллионов долларов. Такой «улов» уместно сравнивать не с золотой рыбкой, а с целым косяком крупных золотых рыб.

Сокровища легендарного галеона

Если читатель помнит, мы расстались с испанским галеоном «Нуэстра де ла Консепсьон» после того, как Уильям Фипс в конце XVII века завершил свою весьма удачную экспедицию к его останкам, покоящимся среди коралловых рифов Силвер-Банк (Серебряной Отмели) — так стали называть этот район Атлантики после находок Фипса. И хотя собранный им урожай серебра составил не менее трех десятков тонн, едва ли не в десять раз большее количество драгоценного металла продолжало лежать где-то на морском дне среди обломков галеона: ведь, как свидетельствуют старинные документы, он был загружен серебром аж до пушечных портов. Главную часть груза составляли реалы — монеты, отчеканенные в 1640 году в бывших испанских владениях, располагавшихся на территории нынешних Мексики, Боливии, Перу. Фипс, разумеется, не стал обнародовать, точное местоположение «Консепсьона», и вскоре о серебряном галеоне надолго забыли. Следующую страницу в биографию легендарного судна вписал уже в наши дни американский искатель сокровищ и приключений Берт Уэббер.

С детских лет в нем жила мечта о море, точнее, о неведомом подводном мире, о погибших бригах и каравеллах, хранящих множество жгучих тайн. Юношей он всерьез увлекся аквалангом и буквально избороздил с ним затопленные каменоломни Пенсильвании. Тогда же Берт сделал жизненный выбор: поступил в училище подводного плавания в Майами. Вскоре ему довелось принять участие в профессиональной экспедиции, организованной Музеем затонувших сокровищ во Флориде для поиска старинных кораблей — пленников океана. «Брезжила надежда, что будут найдены сокровища, — писал впоследствии Уэббер. — Их не оказалось. Но подводные операции, подъем грунта, сделанные находки настолько притягивали к себе, что я понял: надо найти средства, чтобы это стало моей профессией».

За первой экспедицией последовала вторая, затем третья, четвертая… Однако все они были неважно подготовлены, и море не сочло нужным хотя бы частично их субсидировать. Собственно говоря, не золото и серебро влекли Уэберра: «Для меня деньги никогда не были единственной целью, — говорит он. — Разумеется, — надо платить по счетам и обеспечивать семью, но меня больше всего влекут поиск, приключения, погоня за мечтой, стремление к невозможному. То, что требует мужества, бросает вызов».

И Брет бросил вызов судьбе: он решил повести самостоятельный поиск затонувших судов вблизи побережья Флориды и у Багамских островов. Но фортуна не торопилась оказывать ему свою благосклонность: проходил год за годом, но каждый раз Уэббер возвращался помой с пустыми руками. А дома его ждали жена и четверо детей, накормить которых даже самыми сладкими грезами, увы, не удавалось. Экспедиционное межсезонье приходилось заполнять весьма далекой от морской романтики деятельностью: работать на заводе у конвейера, торговать книгами, перебиваться случайными заработками. Но мечта продолжала оставаться для него путеводной звездой.

Неудачи случайных поисков навели Уэббера на мысль о том, что все усилия нужно сосредоточить на каком-либо конкретном корабле, место гибели которого приблизительно известно. И вот тогда-то близкий друг и помощник Берта Джим Хаскинс напомнил о знаменитом «Консепсьоне», или, как его иногда называли, «галеоне Фипса». «Мне кажется, — поделился своими раздумьями Джим, — там еще осталось много сокрытых морем богатств. Все записи говорят о том, что Фипсу не удалось найти корму судна, заросшую кораллами». Идея пришлась Уэбберу по душе, и вскоре друзья отправились за океан, чтобы порыться вест-индских архивах Севильи, познакомиться с документами морского музея в Мадриде и Британского музея в Лондоне. На это ушло у них долгих четыре года.

«Чем больше я анализировал записи, — вспоминал спустя несколько лет Уэббер в книге „Утраченные сокровища „Консепсьона““, — тем больше крепла во мне уверенность, что успех возможен и следует сделать попытку. Изучив уже достаточно материалов, я занял деньги у одного чикагского банкира, добился исключительного права на поиски у правительства Доминиканской Республики и достал карту аэрофотосъемок. В 1977 году я начал одну из самых основательно подготовленных экспедиций, которая когда-либо отправлялась к Серебряной отмели».

Почти полгода группа подводников Уэббера провела у рифов. Были обнаружены обломки 13 погибших здесь судов. Их местоположение Берт нанес на карту и передал ее в соответствующее ведомство Доминиканской Республики. Однако даже на след «Консепсьона» напасть не удалось. Но ведь не мог же галеон исчезнуть. Значит, нужно продолжать поиск.

Уэббер возвращается домой в Чикаго. Благодаря финансовой помощи веривших в него друзей и знакомых он основывает фирму «Си квест интернэшнл» и вновь направляет Хаскинса в Испанию для продолжения архивной «разведки». Там-то и произошло событие, которое привело в дальнейшем к удаче. Роль доброй феи в этом сыграла молодая канадка Виктория Стаппелс-Джонсон, по поручению профессора Лондонской школы экономики Питера Эрла изучавшая по испанским документам историю «Консепсьона». Виктория поведала Джиму о том, что ее шеф собирает материал для своей будущей книги о флоте именно тех времен, к которым относится и год гибели серебряного галеона.

Когда об этом узнал Уэббер, он тут же решил связаться с профессором Эрлом. «Как знать, думали мы, вдруг у него окажется та ниточка, которой недостает нам, — рассказывает Берт. — Разве могли мы предположить, что у профессора уже давно имеется утраченный, казалось бы, ключ ко всему делу: судовой журнал корабля „Генри“?» Чем уж сумел Уэббер расположить к себе английского ученого, трудно сказать, но как бы то ни было, вскоре он держал в руках копию рукописи, на первой странице которой характерными для старинного письма буквами сообщалось: «Журнал нашего путешествия начинается с Божьей помощью в 1686 году на борту корабля „Генри“ под командованием Фрэнсиса Роджерса, направляющегося к банке Амброзия, что к северу от острова Эспаньола, в компании с „Яковом и Мэри“ под командованием капитана Уильяма Фипса на поиски затонувшего испанского галеона, в чем да поможет нам Бог».

Если с судовым журналом «Якова и Мэри» были знакомы многие, то журнал «Генри» на протяжении трех столетий фактически находился вне поля зрения историков и искателей сокровищ. Среди множества книг и рукописей он хранился в частной библиотеке в имении английского лорда Рамни, пока не был извлечен на свет. Но именно «Генри» первым подошел к тому злосчастному рифу, где покоился «Консепсьон», поэтому в его судовом журнале фигурировали точные координаты серебряного «прииска». Журнал же основного судна хранил записи уже об операциях по подъему сокровищ.

Должно быть, ни одну книгу в своей жизни Уэббер не листал с таким волнением, как те страницы, что передал ему Эрл. «Когда я в Англии прочитал судовой журнал „Генри“, то понял, что в 1977 году мы прошли над тем самым местом. Но поскольку „Консепсьон“ был слабой мишенью для нашей магнитометрической аппаратуры, мы его не обнаружили».

Примерно в то же самое время, когда происходили описываемые события, в области магнитометрии свершилась подлинная революция: канадская фирма «Вариант ассошиэйтс», специализировавшаяся на выпуске магнитометрических приборов и систем, создала принципиально новый переносной магнитометр. Уэббер числился консультантом этой фирмы, и ему как уже широко известному исследователю подводного мира было поручено провести практические испытания прибора. С ним аквалангист мог нырять к самому подножию рифа и обнаруживать металл даже тот, который был укутан трехметровым слоем песка или забаррикадирован окаменевшими кораллами.

Пришлось занять еще почти полмиллиона долларов и вновь бросить якорь у хорошо знакомых рифов. На этот раз фортуна явилась на свидание с членами экспедиции уже через пять дней: во время одного из погружений «Консепсьон» был найден. «Фипсу казалось, — пишет Уэббер в своей уже упоминавшейся книге, — что кораллы поглотили кормовую часть судна, закрыв доступ к основным сокровищам. Лишь благодаря повторной находке три столетия спустя мы поняли, что кормы здесь не было. Видимо, вскоре после катастрофы сильнейший шторм расколол „Консепсьон“ надвое. Кормовую часть перебросило через риф и протащило примерно метров 120, прежде чем она легла на дно кораллового каньона. Там я и обнаружил ее с помощью магнитометра. Здесь оказалась основная часть утерянных сокровищ и ремесленные изделия».

Начались трудовые будни, но Берт и его сподвижники твердо верили, что праздник уже не за горами. Чтобы его приблизить, пришлось напряженно работать почти год: нужно было разрушить и удалить сотни тонн коралловых наростов, прочным панцирем сковавших обломки галеона вместе с его драгоценным грузом. Но наконец путь к сокровищам открыт. Наступило время, когда каждое погружение было уже не в тягость, а в радость: словно проникшись симпатией к группе Уэббера, море щедро вознаграждало подводных тружеников за упорство и трудолюбие.

Вот найдено множество серебряных монет чеканки 1640 года (кстати, они-то и подтвердили, что найден именно «Консепсьон», потерпевший крушение, как помнит читатель, в 1641 году). Следом на палубу поискового судна водолазы поднимают две крупные золотые цепи, изготовленные в Китае. День ото дня растет гора серебряных слитков — их набралось несколько тонн! Большой интерес вызвали китайские фарфбровые чашки эпохи династии Мин, которая правила страной без малого три столетия, но сошла с исторической сцены через три года после гибели «Консепсьона». Любопытно, что чашки неплохо перенесли шторм и удары галеона о рифы: из 30 штук только две оказались разбитыми. В том же сундуке, где находился фарфор, была обнаружена и контрабанда: какой-то хитрец, надеясь обмануть испанских таможенников, спрятал в двойном дне сундука толстый слой серебряных монет. Но еще прежде кто-то надул самого контрабандиста: среди его тайного груза оказалось немало поддельных монет довольно тонкой работы, свидетельствовавшей о высоком мастерстве новосветских фальшивомонетчиков той поры. Со дна моря подводники извлекли навигационные приборы «Консепсьона»: три астролябии и крестообразный нивелир.

Добычу группы специалисты оценили во много миллионов долларов. И хотя половину из них, согласно договору, пришлось отдать правительству Доминиканской Республики, в территориальных водах которой покоятся останки «галеона Фипса», доход основанной Уэббером фирмы оказался весьма солидным. Вместе со значительными материальными средствами Берт приобрел и высокую международную репутацию как исследователь подводного мира. Научный подход к делу, участие в разработке и испытании нового оборудования для морских поисков, бережное отношение к находкам, имеющим большое археологическое значение, — все это выгодно отличает Берта Уэббера от тысяч алчных искателей сокровищ, готовых ради блеска золота крушить все и вся, взламывать и расхищать подводные «склады», нисколько не заботясь об исторической и культурной ценности многих «неблагородных» грузов затонувших кораблей прошлого.

У читателя могло сложиться впечатление, что стоит только начать подводные поиски, как вскоре придет удача по принципу веселой песенки, чересчур оптимистично утверждающей, что «кто ищет, тот всегда найдет». Увы, это далеко не так: ведь и «Волгу» выигрывает отнюдь не каждый купивший лотерейный билет. И Мел Фишер, и Барри Клиффорд, и Берт Уэббер, с которыми вы смогли познакомиться, — лишь единичные избранники фортуны из многомиллионной армии тех, кто пытался и пытается найти счастье на подводных золотых или серебряных приисках. Но кто сосчитал все разочарования или неудачи, выпавшие на долю подавляющего большинства этих искателей сокровищ? Кто знает, сколько драм и трагедий свершилось на этом скользком пути?..

Пожалуй, тысячу раз прав Жак Ив Кусто, тоже, как вы знаете, отдавший дань поискам затонувших сокровищ, но практически так и не нашедший их: «Жизнь и напряженная деятельность, — говорит знаменитый ученый и путешественник, — вот подлинное сокровище».